Политический кризис в России: модели выхода

В Бразилии широко распространено мнение об относительной мягкости местной политической культуры. По сравнению с другими странами Латинской Америки бразильские авторитарные режимы ХХ в. действительно могут показаться почти демократическими.

«Единая Бразилия» и «Справедливая Бразилия»

Впервые авторитарный режим установился в Бразилии после революции 1930 г., когда власть в стране захватил президент Варгас. После войны диктатор был свергнут, и началась демократизация. Однако на выборах 1951 г.

Варгас снова пришел к власти, теперь уже демократическим путем. Он возглавлял страну до 1954 г., но вдруг покончил жизнь самоубийством. Его идеи унаследовала Трабальистская партия. По-португальски «трабальистами» называют и британских лейбористов; бразильский же трабальизм сами бразильцы иногда описывали как «смуглый социализм».

В 1964 г. военные совершили переворот, направленный против подрывной деятельности и коррупции. Почти все генералы, возглавлявшие страну после «революции 31 марта», участвовали еще в перевороте 1930 г. и, как и Варгас, происходили из южного штата Риу-Гранди-ду-Сул. Прежде всего они были националистами, желавшими превращения Бразилии в великую державу.

Все политические партии были запрещены. Вместо них появились «Союз национального обновления» (ARENA) и «Бразильское демократическое движение» (MDB). В двухпартийной системе роль партии власти была отведена ARENA.

Эта система во многом напоминает нынешнюю российскую: происхождение правящей группировки из одного региона, появление партии власти и созданной самой же властью оппозиции, безыдейность обеих ведущих политических сил...

До конца военного режима ARENA всегда побеждала. Для региональных «касиков» (лидеров местных политических элит) оппозиция, постоянно терпевшая поражение на выборах, казалась все менее привлекательной. Неудивительно, что это едва не привело MDB к самороспуску. Кризис официальной оппозиции, которой не дают никогда стать партией власти, тоже картина, близкая современной России.

В экономике военные перешли к поощрению государственного сектора, развитию нефтедобычи, экспорту военной техники. Доходы возросли. При диктатуре стали лучше жить не только высшие офицеры и близкие к ним политики, но и часть среднего класса. Похожим образом развивалась и Россия в последние 12 лет.

Однако успехи не могут быть постоянными. «Бразильское экономическое чудо» в значительной мере было обеспечено за счет накопления внешнего долга. Некоторые государственные проекты оказались экономически непродуманными, например, строительство дорог «ниоткуда в никуда» в Амазонии. Развитию страны препятствовали колоссальный разрыв между штатами, вырубка лесов, засуха, социальные и расовые предрассудки, а также споры между монетаристами, выступавшими за стабилизацию экономики, и структуралистами, считавшими инфляцию неизбежным спутником роста.

Кризис породил демократизацию

«Чудо» оказалось недолговечным. Развитие энергетики отставало от потребностей страны. Нефтяные кризисы 1973 и 1979 гг. дважды заметно сказались на национальной экономике. Рост ВВП замедлился, а инфляция и внешний долг увеличивались все быстрее. На этом фоне в 1974 г. началась «абертура» (планомерное «открытие» политических свобод под контролем военных).

Бразильские и российские ученые до сих пор спорят о том, что именно привело к «абертуре» — проблемы в экономике, конфликт между сторонниками жесткой линии и более умеренными генералами, недовольство среднего класса, ухудшение отношений с США или сразу несколько причин. Во всяком случае, можно утверждать, что трансформация режима произошла не под влиянием какой-либо яркой личности в вооруженных силах или из числа внесистемных оппозиционеров. В отличие от России «нулевых годов», ни один военный или гражданский политик не мог всерьез претендовать на лавры национального лидера; ни Чавеса, ни Манделы в Бразилии не нашлось.

Бразильская оппозиция тогда напоминала нынешнюю российскую, но верхний эшелон власти был более раздробленным, чем в современной России. Впрочем, определенное сходство с нашей страной состоит в том, что начавший «абертуру» генерал Гейзел был тесно связан с госкорпорациями в сфере энергетики: до своего президентства он возглавлял крупнейшую нефтяную компанию Petrobras (госкорпорациями генералы руководили сами, либо давали порулить лояльным политикам из ARENA, например, губернаторам штатов).

На посту президента Гейзел выступал за «ответственный прагматизм» и не собирался создавать льготные условия для оппозиции. Чтобы уменьшить и без того незначительное влияние MDB, были объединены два «оппозиционных» штата и увеличено представительство малонаселенных штатов в Национальном конгрессе. А тем временем недовольство нарастало и «Справедливая Бразилия» стала добиваться успехов, которых власть от нее не ожидала. В 1978 г. MDB удалось победить на дополнительных выборах в Сенат и завоевать 165 из 364 мест в Палате депутатов.

На президентских выборах 1978 г. победил генерал Фигейредо. Последний глава военного режима не был демократом и прославился заявлением «я предпочитаю конский запах запаху народа». От MDB был выдвинут «антикандидат» — генерал Монтейро, набравший почти 40% голосов.

В 1979 г. была объявлена политическая амнистия (к этому времени в Бразилии насчитывалось около 100 политзаключенных, амнистия коснулась и примерно 150 политэмигрантов); был принят новый закон о партиях. «Либерализация» была противоречивой, как нынешняя российская. С одной стороны, запрещались коалиции и объединения на основе «классовых чувств». С другой — легализовалось трабальистское движение. Возникли сразу две партии трабальистов, претендовавшие примерно на то место, которое в современной России занимает КПРФ. К трабальистам примкнули и крайне левые политики, стремившиеся найти возможности для легальной деятельности.

В экономике от политической либерализации дела не улучшились. При Фигейредо инфляция и безработица росли. Организованное властями снижение цен на рис и бобы, а также массовое строительство «народного» жилья уже не могли остановить оппозицию. Не помогали властям и силовые действия, теракты в киосках, продававших левую прессу. На первых прямых выборах губернаторов в 1982 г. «Партия Бразильское демократическое движение» (в PMDB переименовали по закону о партиях MDB) победила в 9 из 22 штатов, а в Рио-де-Жанейро (вечно оппозиционной бывшей столице страны) добились успеха трабальисты. На выборах в Палату депутатов успехи оппозиции были еще значительнее. Официально допущенная умеренная демократизация стала на фоне экономических трудностей выходить из-под контроля.

В марте 1983 г. развернулось движение под лозунгом «Права — сейчас!». Его сторонники проводили марши и митинги, требуя прямых выборов президента. Движение началось с незначительной демонстрации в штате Пернамбуку. Затем протесты распространились на Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро и другие крупные города. Наконец, 16 апреля в Сан-Паулу прошел «марш миллионов». Там действительно порядка 1,5 млн человек участвовали в шествии и митинге, на котором выступила «муза» движения — певица Фафа из Белена (это «место» в современной России пока еще остается вакантным).

В конечном счете движение не добилось своей цели. Провалилась попытка провести поправку к конституции о прямых президентских выборах. Оппозиция не смогла набрать необходимые две трети голосов, но с этого момента партия власти утратила даже внешнее единство.

Раскол партии власти

Кандидатом в президенты от партии власти на выборах 1985 г. был выдвинут бывший губернатор штата Сан-Паулу — сын ливанских иммигрантов Пауло Салим Малуф. Даже среди небезупречных вождей партии власти Малуф имел репутацию коррупционера. Как выразился «касик» одного из штатов, «поддержать Малуфа в президенты значит предать революцию 1964 года». Председатель партии власти Жозе Сарней, контролировавший северный штат Мараньян, и почти все губернаторы северо-восточных штатов перешли на сторону оппозиции.

И вот партия власти вдруг проиграла. На непрямых президентских выборах 1985 г. победил кандидат от «официальной оппозиции» Танкредо Невес. Характерно, что он был не «левым экстремистом», а выходцем из респектабельной региональной элиты: губернатор штата Минас-Жерайс, министр юстиции и внутренних дел в период демократического президентства Варгаса.

Так сбылись слова, сказанные генералом Фигейредо при его вступлении на пост президента: «Я сделаю эту страну демократией». Хотя, наверное, он надеялся демократизировать страну по-другому.

Накануне вступления в должность избранный президент тяжело заболел. Вместо Невеса, находившегося в больнице, присягу принес избранный вместе с ним вице-президент Жозе Сарней. В период правления Сарнея была принята новая конституция, право голоса впервые получили неграмотные и молодежь (с 16 лет). При этом экономические преобразования дали лишь кратковременный эффект; аграрная реформа провалилась. Неудивительно, что победившая оппозиция быстро стала раскалываться на части. В 1988 г. от PMDB отделились «туканы», создавшие Партию бразильской социал-демократии (PSDB, символ отделившейся партии — птица тукан).

«Туканы» против «красной звезды»

В 1989 г. первые прямые выборы президента выиграл Ф. Коллор ди Мел-ло, опиравшийся на поддержку телевидения. Однако в 1992 г. ему был объявлен импичмент за финансовые махинации и причастность к коррупции. В 1994 и 1998 гг. на выборах побеждал «тукан» — экономист Ф. Э. Кардозо, которому противостоял Луис Инасио Лула да Силва (или просто Лула).

До стабильности было еще далеко. Улучшений в экономике большинство бразильцев почти не замечало. Неожиданно удачный выход из продолжавшегося политического и экономического кризиса был найден благодаря успехам нового синдикализма и выросшей из него Партии трудящихся (PT) во главе с Лулой, первым рабочим на посту президента Бразилии.

Политическое созревание Лулы проходило в 1970-х гг. Он работал в профсоюзе металлургов, трижды возглавлял забастовки. В тот период весь мир с интересом наблюдал за рабочим движением в Польше (подробнее см. «Польская модель»). Даже некоторыми манерами Лула напоминал Леха Валенсу.

Символом его партии стала красная пятиконечная звезда. Лула сумел объединить не только рабочих и крестьян (в том числе движения безземельных и лишенных крыши над головой), но и интеллектуалов, часть церкви и региональной элиты. В партию Лулы перешли и некоторые трабальисты, однако трабальистские партии сохранили свою самостоятельность.

На выборах 2002 г. «туканы» потерпели поражение, и Лула наконец стал президентом (с четвертой попытки). Вопреки опасениям сторонников и ожиданиям противников, новый глава государства сохранял популярность в течение двух президентских сроков. К концу правления Лулы в 2009 г. был наконец отменен одиозный закон о печати, принятый еще в 1967 г.

В 2010 г. Лулу сменила первая женщина-президент Бразилии Дилма Рус-сефф. При Луле она занимала посты главы президентской администрации и министра энергетики. «Туканы» снова проиграли, но уже не так сильно, как раньше.

Нынешняя правящая коалиция неоднородна и включает слабые партии, часто используемые для защиты региональных интересов. То же можно сказать и об оппозиции. Таким образом, фасадная двухпартийность периода диктатуры сменилась новой двухпартийностью. Но она уже представляла собой борьбу широких политических объединений, возглавляемых двумя левыми партиями. Эти объединения по-настоящему консолидируются только во втором туре президентских выборов. Экономически развитые штаты Юга поддерживают «туканов» из PSDB, более бедные регионы предпочитают Партию трудящихся с ее красной звездой.

В чем же причина подобной трансформации бразильской политической системы? Возможны ли такие преобразования в России?

В исходной политической конструкции, созданной военными, было, как мы видели, много общего с нашей действительностью. Но, безусловно, между двумя моделями есть и различия. Во-первых, бразильские штаты намного сильнее, чем российские регионы (за исключением некоторых республик). Во-вторых, профсоюзы в нашей стране, в отличие от бразильских, давно не играют самостоятельной политической роли. Для управления государством и промышленностью в настоящий момент это, возможно, хорошо. Однако бразильский опыт показывает, что именно профсоюзный лидер, не боящийся свободных выборов и «запаха народа», способен вывести страну из кризиса и проводить реформы не менее успешно, чем высокообразованные интеллектуалы.