Звезда

Христиану Моргенштерну[11]

Старшему брату в Антропософии

Ты надо мной – немым поэтом —

Голубизною глаз блеснул,

И засмеявшись ясным светом,

Сквозную руку протянул.

В воспоминанье и доныне

Стоишь святыней красоты

Ты в роковой моей године

У роковой своей черты.[12]

Тебя, восставшего из света,

Зовет в печали ледяной —

Перекипевшая планета,

Перегремевшая войной;

В часы возмездия подъявший

Свои созвездия над ней, —

В тысячелетья просиявший

Тысячесветием огней, —

Как и тогда, во мне воскресни,

Воспламенясь, ко мне склони

Свои просвеченные песни

В грозой отмеченные дни.

Август 1918

Москва

Звезда

Упал на землю солнца красный круг.

И над землей, стремительно блистая,

Приподнялась зеркальность золотая

И в пятнах пепла тлела.

Всё вокруг вдруг стало: и – туманисто;

И – серо…

Стеклянно зеленеет бирюза,

И яркая заяснилась слеза —

Алмазная, алмазная Венера.

Май 1914

Арлестейм

Самосознание

Мне снились: и море, и горы…

Мне снились…

Далекие хоры

Созвездий

Кружились

В волне мировой…

Порой метеоры

Из высей катились,

Беззвучно

Развеявши пурпурный хвост надо мной.

Проснулся – и те же: и горы,

И море…

И долгие, долгие взоры

Бросаю вокруг.

Все то же… Докучно

Внимаю,

Как плачется бездна:

Старинная бездна лазури;

И – огненный, солнечный

Круг.

Мои многолетние боли —

Доколе?..

Чрез жизни, миры, мирозданья

За мной пробегаете вы?

В надмирных твореньях, —

В паденьях —

Течет бытие… Но – о Боже! —

Сознанье

Всё строже, всё то же —

Всё то же

Сознанье

Мое.

Февраль 1914

Базель

Карма

Н. А. Григорович

1

Мне грустно… Подожди… Рояль,

Как будто торопясь и споря,

Приоткрывает окна в даль

Грозой волнуемого моря.

И мне, мелькая мимо, дни

Напоминают пенной сменой,

Что мы – мгновенные огни —

Летим развеянною пеной.

Воздушно брызжут дишканты

В далекий берег прежней песней…

И над роялем смотришь ты

Неотразимей и чудесней.

Твои огромные глаза!

Твои холодные объятья!

Но незабытая гроза —

Твое чернеющее платье.

2

Мы роковые глубины,

Глухонемые ураганы, —

Упали в хлынувшие сны,

В тысячелетние туманы.

И было бешенство огней

В водоворотах белой пены.

И – возникали беги дней,

Существовании перемены.

Мы были – сумеречной мглой,

Мы будем – пламенные духи.

Миров испепеленный слой

Живет в моем проросшем слухе.

3

И знаю я; во мгле миров:

Ты – злая, лающая Парка,

В лесу пугающая сов,

Меня лобзающая жарко.

Ты – изливала надо мной

Свои бормочущие были

Под фосфорической луной,

Серея вретищем из пыли.

Ты, возникая из углов,

Тянулась тенью чернорогой;

Подняв мышиный шорох слов

Над буквой рукописи строгой.

И я безумствовал в ночи

С тысячелетнею старухой;

И пели лунные лучи

В мое расширенное ухо.

4

Летучим фосфором валы

Нам освещают окна дома.

Я вижу молнии из мглы.

И – морок мраморного грома,

Твое лучистое кольцо

Блеснет над матовою гаммой;

И – ночи веют мне в лицо

Своею черной орифламмой.

И – возникают беги дней,

Существовании перемены,

Как брызги бешеных огней

В водоворотах белой пены.

И знаю я: во мгле миров

Ты злая, лающая Парка,

В лесу путающая сов,

Меня лобзающая жарко.

5

Приемлю молча жребий свой,

Поняв душою безглагольной

И моря рокот роковой,

И жизни подвиг подневольный.

Июль 1917

Поворовка

Современникам

Туда, во мглу Небытия,

Ты безвременным, мертвым комом

Катилась, мертвая земля,

Над собирающимся громом.

И словно облак обволок

Порядок строя мирового,

И презирающий зрачок,

И прорастающее слово.

Толчками рухнувших Мессин,

Провалом грешной Мартиники

Среди неузнанных руин

Приподымался смысл великий.

Развили грозные огни

Все беспокойней, все нестройней —

Нечеловеческие дни,

Нечеловеческие бойни…

И я к груди земли приник

И понял: в гром землетрясений

Склоняет исполинский лик

Из дней глаголющий нам Гений.

Он – Справедливый Судия. —

Мерцая мрачным приговором,

Давно смятенного меня

Опламенил глухим прозором.

И видел там, за громом битв

Восстанье Светлого Завета

В волне рыданий и молитв

И набегающего Света.

И ныне знаю: морок злой

Нас обуявших ослеплений

Перегорит, как ветхий слой,

И Солнце спустится, как гений, —

И громовая полоса,

Огнем палящая глазницы, —

Далекий грохот колеса

Золотордяной колесницы.

Январь 1918

Москва

Война

Разорвалось затишье грозовое…

Взлетает ввысь громовый вопль племен.

Закручено все близкое, родное,

Как столб песков в дали иных времен.

А – я, а – я?.. Былое без ответа…

Но где оно?.. И нет его… Ужель?

Невыразимые, – зовут иных земель

Там волны набегающего света.

Октябрь 1914

Арлесгейм

А. М. Поццо

Пройдем и мы: медлительным покоем

В полет минут.

Проходит все: часы полночным боем

По-прежнему зовут.

Страна моя, страна моя родная!

Я твой, я – твой:

Прими меня, рыдая… И не зная!

Покрой сырой травой.

Разгулом тех же пламенных закатов

Гори в груди,

Подъявши стаи зарев и набатов…

Зови Его, – гуди!

Пусть мы – в ночи! Пусть – ночи бездорожий!

Пусть – сон и сон!..

В покое зорь и в предрассветной дрожи

За ночью – Он!

Март 1916

Дорнах

А. М. Поццо

Я слышал те медлительные зовы…

И – Ты…

И вот зовут… Ждет, Кто-то, Бирюзовый,

У роковой черты.

И там – в окне – прорезались Вогезы.

И там – в окне —

Отчетливо грохочут митральезы…

Пора – тебе и мне!

И я стою, шепча слова молитвы…

Судьба – веди!

Ты – в грохоты неумолимой битвы,

О Господи, сойди!

Свод неба тот же – бледно-бирюзовый…

И там набат!

Идет – туда: в молитвы, в зори, в зовы,

В грома, в рои гранат.

Июль 1916

Дорнах

Асе

Едва яснеют огоньки.

Мутнеют склоны, долы, дали.

Висят далекие дымки,

Как безглагольные печали.

Из синей тьмы летит порыв…

Полыни плещут при дороге.

На тучах – глыбах грозовых —

Летуче блещут огнероги.

Невыразимое – нежней…

Неотразимое – упорней…

Невыразимы беги дней,

Неотразимы смерти корни.

В горючей радости ночей

Ключи ее упорней бьются:

В кипучей сладости очей

Мерцаньем маревым мятутся.

Благословенны: – жизни ток,

И стылость смерти непреложной,

И – зеленеющий листок,

И – ветхий корень придорожный.

Июнь 1916

Дорнах

Развалы

Есть в лете что-то роковое, злое…

И – в вое злой зимы…

Волнение, кипение мирское!

Плененные умы!

Все грани чувств, все грани правды стерты;

В мирах, в годах, в часах

Одни тела, тела, тела простерты,

И – праздный прах.

В грядущее проходим – строй за строем —

Рабы: без чувств, без душ…

Грядущее, как прошлое, покроем

Лишь грудой туш.

В мятеж миров, – в немаревные муки,

Когда-то спасший нас, —

Прости ж и Ты измученные руки, —

В который раз.

Октябрь 1916

Москва

Вячеславу Иванову

Случится то, чего не чаешь…

Ты предо мною вырастаешь —

В старинном, черном сюртуке,

Средь старых кресел и диванов,

С тисненым томиком в руке:

«Прозрачность. Вячеслав Иванов».

Моргает мне зеленый глаз, —

Летают фейерверки фраз

Гортанной, плачущею гаммой:

Клонясь рассеянным лицом,

Играешь матовым кольцом

С огромной, ясной пентаграммой.

Нам подают китайский чай,

Мы оба кушаем печенье;

И – вспоминаем невзначай

Людей великих изреченья;

Летают звуки звонких слов,

Во мне рождая умиленье,

Как зов назойливых рогов,

Как тонкое, петушье пенье.

Ты мне давно, давно знаком —

(Знаком, быть может, до рожденья) —

Янтарно-розовым лицом,

Власы колеблющим перстом

И – длиннополым сюртуком

(Добычей, вероятно, моли) —

Знаком до ужаса, до боли!

Знаком большим безбровым лбом

В золотокосмом ореоле

Сентябрь 1916

Москва

Асе

В безгневном сне, в гнетуще-грустной неге

Растворена так странно страсть моя…

Пробьет прибой на белопенном бреге,

Плеснет в утес соленая струя.

Вот небеса, наполнясь, как слезами,

Благоуханным блеском вечеров,

Блаженными блистают бирюзами

И маревом моргающих миров.

И снова в ночь чернеют мне чинары

Я прошлым сном страданье утолю

Сицилия… И – страстные гитары…

Палермо, Монреаль… Радес…

Люблю!..

Июнь 1917

Демьяново

Шутка

В

Долине

Когда-то

Мечтательно

Перед

Вами

Я, —

Старый

Дурак, —

Игрывал

На

Мандолине.

Вы —

Внимали

Старательно.

И —

– Стародавний Зодиак.

Как-то

Избили

И

Выгнали

Меня

Из

Цирка

В

Лохмотьях

И

В

Крови

Вопиющего —

– О Боге!

– Боге!

– Боге!

И

О —

– Вселенской любви.

Вы

Случайно

Встретили

Поющего

Паяца —

Постояли,

Послушали

Пение.

Вы —

Отметили

Дурацкий

Колпак.

Вы —

Сказали

Внимательно:

– «Это —

Путь

Посвящения…»

Вы —

Мечтательно

Уставились

В —

– Зодиак.

Декабрь 1915

Дорнах

Тела

На нас тела, как клочья песни спетой…

В небытие

Свисает где-то мертвенной планетой

Всё существо мое.

В слепых очах, в глухорожденном слухе —

Кричат тела.

Беспламенные, каменные духи!

Беспламенная мгла!

Зачем простер на тверди оледелой

Свои огни

Разбитый дух – в разорванное тело,

В бессмысленные дни!

Зачем, за что в гнетущей, грозной гари,

В растущий гром

Мы – мертвенные, мертвенные твари —

Безжертвенно бредем?

Декабрь 1916

Москва

Асе

Уже бледней в настенных тенях

Свечей стекающих игра.

Ты, цепенея на коленях,

В неизреченном – до утра.

Теплом из сердца вырастая,

Тобой, как солнцем облечен,

Тобою солнечно блистая

В Тебе, перед Тобою – Он.

Ты – отдана небесным негам

Иной, безвременной весны:

Лазурью, пурпуром и снегом

Твои черты осветлены.

Ты вся как ландыш, легкий, чистый,

Улыбки милой луч разлит.

Смех бархатистый, смех лучистый

И – воздух розовый ланит.

О, да! Никто не понимает,

Что выражает твой наряд,

Что будит, тайно открывает

Твой брошенный, блаженный взгляд.

Любви неизреченной знанье

Во влажных, ласковых глазах;

Весны безвременной сиянье

В алмазно-зреющих слезах.

Лазурным утром в снеге талом

Живой алмазник засветлен;

Но для тебя в алмазе малом

Блистает алым солнцем – Он.

Сентябрь 1916

Москва

Россия

Луна двурога.

Блестит ковыль.

Бела дорога.

Летает пыль.

Летая, стая

Ночных сычей —

Рыдает в дали

Пустых ночей.

Темнеют жерди

Сухих осин;

Немеют тверди…

Стою – один.

Здесь сонный леший

Трясется в прах.

Здесь – конный, пеший

Несется в снах.

Забота гложет;

Потерян путь.

Ничто не сможет

Его вернуть.

Болота ржавы:

Кусты, огни,

Густые травы,

Пустые пни!

Декабрь 1916

Москва

Декабрь 1916 года

Из душных туч, змеясь, зигзаг зубчатый

Своей трескучею стрелой,

Запламенясь, в разъятые Палаты

Ударил, как иглой

Светясь, виясь, в морозный морок тая,

Бросает в небо пламена

Тысячецветным светом излитая,

Святая Купина

Встань, возликуй, восторжествуй, Россия!

Грянь, как в набат, —

Народная, свободная стихия

Из града в град!

18 декабря 1916

Москва

А.М. Поццо

Глухой зимы глухие ураганы

Рыдали нам.

Вставали нам – моря, народы, страны…

Мелькали нам —

Бунтующее, дующее море

Пучиной злой,

Огромные, чудовищные зори

Над мерзлой мглой

И сонная, бездонная стихия

Топила нас,

И темная, огромная Россия

Давила нас.

О, вспомни, брат грома, глаголы, зовы,

И мор, и глад.

О, вспомни ты багровый и суровый

Пылал закат.

В глухие тьмы хладеющие длани

Бросали мы.

В глухие тьмы братоубийств и браней

Рыдали мы.

И звали мы спасительные силы

Заветных снов

И вот опять – медлительный и милый

Ответный зов.

Июль 1918

Москва

Слово

В звучном жаре

Дыханий —

Звучно-пламенна мгла:

Там, летя из гортани,

Духовеет земля.

Выдыхаются

Души

Неслагаемых слов —

Отлагаются суши

Нас несущих миров

Миром сложенным

Волит —

Сладких слов глубина,

И глубинно глаголет

Словом слов Купина

И грядущего

Рая —

Тверденеет гряда,

Где, пылая, сгорая,

Не прейду: никогда!

Декабрь 1917

Дедово

К России

Россия – Ты?.. Смеюсь и умираю,

И ясный взор ловлю…

Невероятная, Тебя – (я знаю) —

В невероятности люблю.

Опять в твои незнаемые муки

Слетает разум мой:

Пролейся свет в мои немые руки,

Глаголющие тьмой.

Как веющие, тающие маки,

Мелькающие мне, —

Как бабочки, сияющие знаки

Летят на грудь ко мне.

Судьбой – (Собой) – ты чашу дней наполни

И чащу дней испей.

Волною молний душу преисполни,

Мечами глаз добей.

Я – знаю всё… Я ничего не знаю.

Люблю, люблю, люблю.

Со мною – Ты… Смеюсь и умираю.

И ясный взор ловлю.

Май 1918

Москва

Антропософии

Над ливнем лет,

Над тьмою туч

Ты – светлый свет.

И – летний луч.

Как вешний яд

Неотразим!

И ясный взгляд

Невыразим!

Живой алмаз

Блестит из глаз —

Алмазит даль,

Поит печаль.

Мой вешний свет.

Мой светлый цвет, —

Я полн Тобой,

Тобой – Судьбой.

Июль 1918

Москва

Асе

Те же – приречные мрежи,

Серые сосны и пни;

Те же песчаники; те же —

Сирые, тихие дни;

Те же немеют с отвеса

Крыши поникнувших хат;

Синие линии леса

Немо темнеют в закат.

А над немым перелеском,

Где разредились кусты,

Там проясняешься блеском

Неугасимым – Ты!

Струями ярких рубинов

Жарко бежишь по крови:

Кроет крыло серафимов

Пламенно очи мои.

Бегом развернутых крылий

Стала крылатая кровь:

Давние, давние были

Приоткрываются вновь.

В давнем – грядущие встречи;

В будущем – давность мечты:

Неизреченные речи,

Неизъяснимая – Ты!

Сентябрь 1916

Москва

Дух

Я засыпал… (Стремительные мысли

Какими-то спиралями неслись:

Приоткрывалась в сознающем смысле

Сознанию неявленная высь) —

И видел духа… Искрой он возник…

Как молния, неуловимый лик

И два крыла – сверлящие спирали —

Кровавым блеском разрывали дали.

Открылось мне: в законах точных числ,

В бунтующей, мыслительной стихии —

Не я, не я – благие иерархии

Высокий свой запечатлели смысл.

Звезда… Она – в непеременном блеске…

Но бегает летучий луч звезды

Алмазами по зеркалу воды

И блещущие чертит арабески.

Май 1914

Арлесгейм

«Я»

В себе, – собой объятый

(Как мглой небытия), —

В себе самом разъятый,

Светлею светом «я».

В огромном темном мире

Моя рука растет;

В бессолнечные шири

Я солнечно простерт, —

И зрею, зрею зовом

«Воистину воскрес» —

В просвете бирюзовом

Яснеющих небес.

Березы в вешнем лесе,

Росея в серебре, —

Провеяли «воскресе»

На розовой заре…

«Я» – это Ты, Грядущий

Из дней во мне – ко мне —

В раскинутые кущи

Над «Ты Еси на не-бе-си!»

Декабрь 1917

Дедово

Воспоминание

Мы – ослепленные, пока в душе не вскроем

Иных миров знакомое зерно.

В моей груди отражено оно.

И вот – зажгло знакомым, грозным зноем.

И вспыхнула, и осветилась мгла.

Всё вспомнилось – не поднялось вопроса:

В какие-то кипящие колеса

Душа моя, расплавясь, протекла.

Май 1914

Арлесгейм

Сестре Антропософии

Слышу вновь Твой голос голубой,

До Тебя душой не достигая:

Как светло, как хорошо с Тобой,

Ласковая, милая, благая.

Веют мне родные глубины

Лепестками персикова цвета,

Благовонным воздухом весны,

Пряными роскошествами лета.

Июнь 1918

Москва

Тело стихий

В лепестке лазурево-лилейном

Мир чудесен.

Всё чудесно в фейном, вейном, змеином

Мире песен.

Мы – повисли,

Как над пенной бездною ручей.

Льются мысли

Блесками летающих лучей.

Октябрь 1916

Москва

Встречный взгляд Танка

Медовый цветик сада

Шлет цветику свой стих…

Две пчелки вылетают

Из венчиков: два взгляда

Перекрестились в них.

Май 1918

Москва

Крылатая душа Танка

Твоих очей голубизна

Мне в душу ветерком пахнула:

Тобой душа озарена…

Вот вешним щебетом она

В голубизну перепорхнула.

Май 1918

Москва

Вода Танка

А вода? Миг – ясна…

Миг – круги, ряби: рыбка…

Так и мысль!.. Вот – она…

Но она – глубина,

Заходившая зыбко.

Июнь 1916

Дорнах

Жизнь Танка

Над травой мотылек —

Самолетный цветок…

Так и я: в ветер – смерть —

Над собой – стебельком —

Пролечу мотыльком.

Июнь 1916

Дорнах

Лазури Танка

Н.А. Залшупиной

Светлы, легки лазури…

Они – черны, без дна;

Там – мировые бури.

Так жизни тишина:

Она, как ночь, черна.

Июнь 1916

Дорнах

Асе (а – о)

Снеговая блистает роса:

Налила серебра на луга;

Жемчугами дрожат берега;

В светлоглазых алмазах роса.

Мы с тобой – над волной голубой,

Над волной – берегов перебой;

И червонное солнца кольцо:

И – твое огневое лицо.

Сентябрь 1913

Христиания

Утро (и-е-а-о-у)

Над долиной мглистой в выси синей

Чистый-чистый серебристый иней.

Над долиной, – как извивы лилий,

Как изливы лебединых крылий.

Зеленеют земли перелеском,

Снежный месяц бледным, летним блеском,

В нежном небе нехотя юнеет,

Хрусталем, небо зеленеет.

Вставших глав блистающая стая

Остывает, в дали улетая…

Синева ночная, – там, над нами,

Синева ночная давит снами!

Молньями как золотом в болото

Бросит очи огненные кто-то.

Золотом хохочущие очи!

Молотом грохочущие ночи!

Заликует, – все из перламутра

Бурное, лазуревое утро:

Потекут в излучине летучей

Пурпуром предутренние тучи.

Ноябрь 1917

Сергиев Посад

Асе (при прощании с ней)

Лазурь бледна: глядятся в тень

Громадин каменные лики:

Из темной ночи в белый день

Сверкнут стремительные пики.

За часом час, за днями дни

Соединяют нас навеки:

Блестят очей твоих огни

В полуопущенные веки.

Последний, верный, вечный друг, —

Не осуди мое молчанье;

В нем – грусть стыдливый в нем испуг,

Любви невыразимой знанье.

Август 1916

Дорнах

Асе

Опять – золотеющий волос,

Ласкающий взор голубой;

Опять – уплывающий голос;

Опять я: и – Твой, и – с Тобой.

Опять бирюзеешь напевно

В безгневно зареющем сне;

Приди же, моя королевна, —

Моя королевна, ко мне!

Плывут бирюзовые волны

На веющем ветре весны:

Я – этими волнами полный,

Одетая светами – Ты!

Сентябрь 1916

Москва

«Я» и «Ты»

Говорят, что «я» и «ты» —

Мы телами столкнуты.

Тепленеет красный ком

Кровопарным облаком.

Мы – над взмахами косы

Виснущие хаосы.

Нет, неправда гладь тиха

Розового воздуха, —

Где истаял громный век

В легкий лепет ласточек, —

Где, заяснясь, «я» и «ты» —

Светлых светов яхонты, —

Где и тела красный ком

Духовеет облаком.

1918

Москва

Зов

Сквозь фабричных гудков

Сумасшедшие ревы

Мы в тиши городов

Слышим тихие зовы.

Исполняется час.

И восходит в тумане,

Как прозрачный алмаз,

Все из ярких блистании, —

Снеговое лицо

На огнистом закате,

Замыкая кольцо

Славословящих братий.

Исполняйтесь, вы, – дни.

Распадайтесь, вы, – храмы.

Наши песни – огни.

Облака – фимиамы.

Май 1914

Арлесгейм

Родине

В годины праздных испытаний,

В годины мертвой суеты —

Затверденей алмазом брани

В перегоревших углях – Ты.

Восстань в сердцах, сердца исполни!

Произрастай, наш край родной,

Неопалимой блеском молний,

Неодолимой купиной.

Из моря слез, из моря муки

Судьба твоя – видна, ясна:

Ты простираешь ввысь, как руки,

Свои святые пламена —

Туда, – в развалы грозной эры

И в визг космических стихий, —

Туда, – в светлеющие сферы,

В грома летящих иерархий.

Октябрь 1916

Москва

Инспирация

В волне

Золотистого

Хлеба

По-прежнему ветер бежит

По-прежнему

Нежное

Небо

Над зорями грустно горит.

В безмирные,

Синие

Зыби

Лети, литургия моя!

В земле —

Упадающей

Глыбе —

О небо, провижу тебя…

Алмазами

Душу

Наполни,

Родной стариною дыша: —

Из светочей,

Блесков,

И молний, —

Сотканная, – плачет душа.

Всё – вспомнилось: прежним приветом

Слетает

В невольный

Мой стих —

Архангел, клокочущий светом, —

На солнечных

Крыльях

Своих.

Июнь 1914

Арлесгейм

Антропософам

С любовью и благодарностью М.В. Сабашниковой

Мы взметаем в мирах неразвеянный прах,

Угрожаем обвалами дремлющих лет;

В просиявших пирах, в набежавших мирах

Мы – летящая стая хвостатых комет.

Пролетаем в воздушно-излученный круг.

Засветясь, закрутясь, заплетайся в нем, —

Лебединый, родимый, ликующий звук

Дуновеньем души лебединой поймем.

Завиваем из дали спирали планет;

Проницаем туманы судьбин и годин;

Мы – серебряный, зреющий, веющий свет

Среди синих, любимых, таимых глубин.

Февраль 1913

Москва

Младенцу

Играй, безумное дитя,

Блистай летающей стихией:

Вольнолюбивым светом «Я»,

Явись, осуществись, – Россия.

Ждем: гробовая пелена

Падет мелькающими мглами;

Уже Небесная Жена

Нежней звездеет глубинами, —

И, оперяясь из весны,

В лазури льются иерархии;

Из легких крыльев лик Жены

Смеется радостной России.

Март 1918

Москва

Родине

Рыдай, буревая стихия,

В столбах громового огня!

Россия, Россия, Россия, —

Безумствуй, сжигая меня!

В твои роковые разрухи,

В глухие твои глубины, —

Струят крылорукие духи

Свои светозарные сны.

Не плачьте, склоните колени

Туда – в ураганы огней,

В грома серафических пении,

В потоки космических дней!

Сухие пустыни позора,

Моря неизливные слез —

Лучом безглагольного взора

Согреет сошедший Христос

Пусть в небе – и кольца Сатурна,

И млечных путей серебро,

Кипи фосфорически бурно,

Земли огневое ядро!

И ты, огневая стихия,

Безумствуй, сжигая меня

Россия, Россия, Россия —

Мессия грядущего дня!

Август 1917

Поворовка

Голубь

Вестью овеяны,

Души прострем —

В светом содеянный

Радостный гром.

В неописуемый,

В огненный год, —

Духом взыскуемый

Голубь сойдет.

Март 1918

Москва

Чаша времен

Открылось!

Весть весенняя!

Удар молниеносный!

Разорванный, пылающий, блистающий покров:

В грядущие,

Громовые

Блистающие весны,

Как в радуги прозрачные, спускается – Христос.

И голос

Поднимается

Из огненного облака:

«Вот чаща благодатная, исполненная дней!»

И огненные

Голуби

Из огненного воздуха

Раскидывают светочи, как два крыла, над ней.

Июнь 1914

Арлесгейм

Антропософии

Из родников проговорившей ночи

В моем окне

Нежданные, мерцающие очи

Восходят мне.

Блистает луч из звездной рукояти,

Как резвый меч;

Мой бедный ум к ногам смущенных братии

Слетает с плеч.

Я – обезглавлен в набежавшем свете

Лучистых глаз

Меж нами – Он, Неузнанный и Третий:

Не бойтесь нас.

Мы – вспыхнули, но для земли – погасли.

Мы – тихий стих.

Мы – образуем солнечные ясли.

Младенец – в них.

Слепую мглу бунтующей стихии

Преобрази.

Я не боюсь: влекут, Христософия,

Твои стези.

Ты снилась мне, светясь… когда-то, где-то…

Сестра моя!

Люблю Тебя: Ты – персикова цвета

Цветущая заря.

Как вешний вихрь, гласят неумолимо —

Гласят в голубизне —

Твои слова, пронесшиеся мимо,

Но сказанные мне.

В свои глаза – сплошные синероды

Меня возьми;

Минувшие, глаголющие годы

Мои уйми.

В Твоих глазах блистают: воды, суши,

Бросаюсь в них:

Из глаз Твоих я просияю в души,

Как тихий стих.

И сердце – обезумевшая птица —

В немой мольбе

Пусть из груди – разорванной темницы —

Летит к Тебе.

Мы – вспыхнувшие, вспыхнувшие дети —

В нежданный час:

Меж нами – Он, Неузнанный и Третий:

Не бойтесь нас!

Март 1918

Москва

Христиану Моргенштерну

От Ницше – Ты, от Соловьева – Я:

Мы в Штейнере перекрестились оба…

Ты – весь живой звездою бытия

Мерцаешь мне из… кубового гроба.

Свергается стремительно звезда,

Сверкая в ослепительном убранстве: —

За ней в обетованный край, – туда —

Пустынями сорокалетних странствий!

Расплавлены карбункул и сапфир

Над лопнувшей трубою телескопа…

Тысячекрылый, огнекрылый мир!

Под ним – испепеленная Европа!..

Взлетаем над обманами песков,

Блистаем над туманами пустыни…

Антропософия, Владимир Соловьев

И Фридрих Ницше – связаны: отныне…

От Ницше – Ты, от Соловьева – Я;

Отныне будем в космосе безмерном:

Tы – первозванным светом бытия,

Я – белым «Христианом Моргенштерном».

Октябрь 1918

Москва

Загрузка...