Полнолуние: закон стаи

Часть 3 Умар

1 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора.

Утром Ранели вышла во двор к колодцу. С мягким всплеском опустила ведро в воду. Постояла немного, любуясь облаками, прежде чем начать крутить ручку ворота. Погода обещала быть солнечной. Вдруг застыла, не верящее уставясь в небо: в вышине над городом парил сокол. Девушка прикрыла глаза рукой и смотрела, не отрываясь. Сердце колотилось как сумасшедшее. Алет? Или нет? Она уже собралась сделать знак птице, чтобы подлетел ближе, но сокол сложил крылья и камнем упал в лес. Ранели постояла еще несколько минут, ожидая, что он вернется, но птица не появлялась.

Ранели рассердилась на себя. О чем она вообще думает? Когда, наконец, забудет ненужные надежды? Она будет служить Умару. Стая — главное в жизни и самое надежное, только здесь она может быть счастлива.

Девушка быстро подняла ведро на поверхность, подхватила и поспешила домой.

Готовя пищу, напевала погребальную песню оборотней. В отличие от заунывных мелодий Энгарна, она ободряла скорбящих, давая им надежду на встречу перед престолом Эль-Элиона. Эта песня вдохновляла в минуты печали.

Она услышала шаги отца и приготовила радушную улыбку. Вчера он пришел домой почти сразу после князя. В отличие от Балора не напал с упреками, сердечно обнял и предложил отдохнуть с дороги. Войдя на кухню, отец поздоровался и легко прикоснулся губами к ее щеке, но фальшивая улыбка дочери его не обманула. Он приподнял брови:

— Что тебя опечалило?

— С чего ты взял, что я печальна, — лукаво прищурилась Ранели. — Все по-прежнему. Я устала грустить и бояться. Теперь точно знаю, чего хочу от жизни, и ничто не смутит мой дух, — она опустилась на стул и принялась чистить картошку.

Отец присел рядом, тоже взял в руки нож. Шкурка тоненькой стружкой скручивалась на стол.

— Ранели, — мягко произнес он после паузы. — Я рядом с тобой с рождения. Ты можешь улыбаться, показывая все зубы, но я знаю: если ты поешь погребальную песню, значит, чем-то расстроена.

— Ты прав, — сдалась девушка. Она следила за картошкой, чтобы не встретиться взглядом с отцом. — Но я не хочу говорить об этом. Не хочу огорчать тебя.

— Поверь, если ты не расскажешь, я огорчусь больше. Во-первых, потому, что не доверяешь мне и, во-вторых, потому что буду предполагать худшее.

— Ладно, — Ранели со вздохом отложила картофелину. — Там, в Энгарне я познакомилась с одним парнем… И даже думала, что влюбилась.

Отец старался сохранять хладнокровие, но Ранели видела, что ему больно слышать подобные откровения.

— Ты хочешь уйти из стаи? — прямо спросил он.

— Нет, что ты… Вовсе нет. Наоборот, я остаюсь. И сбегать больше не буду. По крайней мере, к нему. Все кончено.

Отец всматривался в ее лицо:

— И это заставляет тебя грустить?

— Нет… Да… Я не знаю, почему грущу, — сникла Ранели. — Я так долго сомневалась, не знала, что мне делать: выйти за него замуж или забыть о нем. Это было невыносимо! Два дня назад, когда я приняла решение, было так легко! Почему же сейчас, так тяжело?

— Либо ты выбрала неправильно, либо еще не доказала себе, что поступаешь правильно, — объяснил отец. — Ты ведь у меня какая? На веру ничего не воспринимаешь, везде требуешь доказательств. Как только получишь их, сердце обретет покой.

— Правда? — спросила Ранели с надеждой.

— Я не Эль-Элион… Но мне кажется, будет так. Кстати, когда ты в последний раз появлялась в храме?

Радость Ранели тут же угасла.

— Давно.

— Вот отсюда и такой раздрай в твоей душе. Поверь старику.

— Почему старики все объясняют этим? — губы девушки скривились в усмешке. — Я этого не понимаю. И не понимаю, почему я обязана ходить в храм. Почему нельзя так: я не беспокою Эль-Элиона, а Он не беспокоит меня?

— Не ты первая пытаешься так жить. Люди давно пытаются. И что у них вышло?

— Что?

— Ничего хорошего. И когда-нибудь ты убедишься в правоте старых истин. Но сколько тебе горя придется пережить для этого?

— Пап, не надо меня пугать, ладно?

— Ладно. Хотя я не пугаю. Просто знаю, что так будет. Хотя и тяжело от подобного знания.

— Разве я не имею права на собственную жизнь? Разве не имею права принимать решения?

— Имеешь, дочка. И ты должна знать, что, принимая решения, надо иметь мужество взять на себя ответственность за последствия выбора. На этот раз последствием может стать наша разлука. С тобой ведь говорил князь? Стая может отказаться от тебя. Но ты всегда будешь моей дочерью, как бы далеко ни пришлось тебе уйти или уехать. Я не буду тебя удерживать. И с радостью приму, если ты вернешься.

Ранели вновь взялась за картошку.

— Если бы все были такими, — вздохнула она.

В кухне повисла тишина. Отец чистил картошку машинально, погруженный в невеселые думы. Когда он становился таким, Ранели казалось, что он вспоминает маму. Говорят, внешне Ранели сильно напоминала ее, а характером — нет. Может, будь у нее другой темперамент, и с Алетом все вышло бы по-другому. Сокол бы и внимания не обратил на волчицу, будь она похожа на комнатную собачку…

Первую ночь Ранели провела с ним скорее из любопытства, чем из-за страсти. Нет, конечно, после той кошмарной ночи, парень соблазнял ее настойчиво и умело — это девушка понимала сейчас. А тогда до последнего казалось, что она сильная, справится переполнявшими чувствами, сможет противостоять. И не распознала момент, когда сопротивляться расхотелось, когда сказала себе: почему бы и нет? Люди же позволяют себе такое. Может, ничего страшного?

Сокол не разочаровал ее. Более того, после первой же ночи, сделал предложение. Сообщил, что впервые в этот трактир пришел только из-за нее. Увидел девушку-волчицу и был заинтригован… Все знал с самого начала и продолжал ухаживать. Мечтал отвезти в замок, к родителям…

Но Ранели испугалась. Одно дело посещать Энгарн изредка и совсем другое — навсегда покинуть стаю…

Алет не понимал этих сомнений. Злился. Просил прощения. Опять делал предложение. Даже обручальное кольцо подарил — единственное украшение, которое Ранели сохранила. Будто из золотых нитей сплели венок. А вместо цветов в этом венке крошечные бриллианты. Это кольцо стоило целое состояние. Ранели дорожила им, потому что когда надевала его на безымянный палец, казалось, она уже принадлежит Соколу…

Ранели проглотила ком в горле. "Нельзя об этом думать! Нельзя", — запретила себе девушка, хотя произнести эти слова было легче, чем исполнить приказ. Но девушка знала одно испытанное средство: чтобы не думать об Алете, надо думать о ком-то другом. Ялмари! Кровь невольно прилила к щекам от стыда. Неужели по ее вине с ним что-нибудь приключится? Она-то надеялась, что парень задержит чудовище, но никак не ожидала, что маг будет так суров. И самое страшное — если Ялмари не придет в Умар, она никогда не узнает о его судьбе.

После завтрака Ранели решила еще раз поговорить с князем. Вчера она вела себя невежливо. Если извинится, может, он встанет на ее сторону, заступится на совете. Все-таки от мнения князя зависит многое.

Дом Балора стоял почти в центре города, недалеко от дома Князей. Идя по улице, Ранели еще раз сосредоточенно взглянула на небо — не появился ли сокол? Ей очень хотелось, чтобы появился. Если это произойдет, она покажет птице, что Алет ей совсем не нужен. Она сможет прожить и без него.

За юлук от дома князя девушка заметила, что происходит что-то необычное — два оборотня волокли в сетях с серебряными нитями пойманного волка. Им пришлось надеть перчатки, чтобы не обжечься. Поймали проклятого или…?

Она наблюдала, стоя в воротах. Издалека узнала стражей — Сафарбий и Пагур. Сафарбий — ровесник, недавно закончивший школу, — весело подмигнул:

— Давно вернулась? К костру сегодня придешь?

По вечерам стая собиралась у костра, чтобы пообщаться или отпраздновать какое-то событие. Парень хотел видеть ее там. Но не успела она ответить, как Пагур, старший в их паре, искоса взглянув на Ранели, обратился недружелюбно:

— Ты куда? Мы несем к князю пленного, зайди позже.

— Как скажешь, — величественно пожала плечами девушка. Ее всегда смешило, что стоило парню завести семью, он становился серьезным и важным, хотя старше всего на три года. — Но я постою здесь, чувствую, что понадоблюсь князю очень скоро.

Пагур, фыркнув, отвернулся, оборотни скрылись в доме. Вскоре на пороге появился Сафарбий:

— Заходи, — рассмеялся он. — Ты как всегда права, и тут без тебя не обойтись.

Ранели развела руками, показывая, что знала с самого начала.

В зале у князя посреди комнаты стоял взъерошенный Ялмари — целый и невредимый, чему она несказанно обрадовалась. Его разоружили. Лук вместе со стелами парень держал в небольшой кожаной сумке. Меч нашли в мягких ножнах под курткой.

— Здравствуй, — произнесла с усмешкой. — Так и знала, что еще встретимся.

— Надеялась, что тварь мной подавится? — неприязненно заикнулся принц.

— Ты о чем? — Ранели расширила глаза, надеясь, что он догадается, что об их посещении скованного мага лучше не упоминать. Ялмари сообразил:

— О деревенской псине, — нашелся лесник.

Девушка обошла Пагура, стоявшего рядом с Ялмари, держа обнаженный меч наготове, и села на диван рядом с князем. Сафарбий остался стоять, и хотя извлек меч, но больше для порядка. Он явно не опасался пленника.

— Это и есть оборотень, которого ты старалась не допустить в Умар, и считала погибшим? — Балор с досадой посмотрел на Ранели, потом на пленника. — Ялмари из клана Онер. Правильно я говорю? — принц кивнул. — Цель вашего визита, сударь?

— Я особый посланник королевы Эолин, — успокоившись, начал Ялмари. — Мне поручено узнать, что происходит на западе страны, в частности во владениях графа Иецера, которые находятся у южной границы Умара. Когда я прибыл в Биргер, узнал, что некий маг Загфуран старательно раздувает ненависть между людьми и оборотнями. Пытаясь узнать больше о нем, я дошел до Умара.

Балор недоверчиво поднял брови.

— Маг раздувает ненависть, да? А люди, убивающие оборотней, ни при чем? Мне кажется, этому Загфурану не так уж трудно поссорить наши страны. Особенно если учесть, что ненависть всегда жила в людях. Раньше у них не было столько туммимов, чтобы отличить нас, а сейчас магических камней в избытке. Может быть, потому что у нас пропало два оборотня? Как ты думаешь? Для того чтобы зарядить туммим, нужно смочить его в крови оборотня.

— Может быть, — Ялмари смело поднял лицо. — Но энгарнцы не виновны. Ими манипулируют, так же как и вами. Загфуран хочет, чтобы мы уничтожили друг друга. Мы сможем противостоять врагу, только если разрушим его планы.

— Какой прыткий! — изумился Балор. — Прямо сейчас разрушать начнем или обеда подождем? Я тебя впервые вижу. Ты живешь среди людей, служишь их благу. Почему я должен верить тебе?

— Я не знал, что жить среди людей — преступление. А как же южные кланы, живущие в Лейне?

"Опять за свое! — слова Ялмари задели Ранели за живое. — Этот парень неисправим".

— Да… Ты, оказывается, не все знаешь об оборотнях, а? — заметил Балор. — Южные кланы живут на территории Лейна, так же как Умар когда-то находился на территории Энгарна. Но мы никогда не смешивались с людьми.

— Я слышал другое, — Ялмари не спорил, просто констатировал неосведомленность. — А сколько нужно времени, чтобы вы убедились в моей лояльности? Боюсь, я не смогу задержаться надолго…

— Ты меня с каждой минутой все больше поражаешь, — невесело ухмыльнулся Балор. — Стражи Умара поймали тебя, когда ты пытался пересечь границу. Если мы не убедимся в твоей, как ты выразился, лояльности, мы тебя не отпустим. Даже если тебе придется провести остаток жизни в моем городе. Как тебе такое будущее?

Ялмари добродушно улыбнулся:

— Вы не поверите, но я об этом мечтал с детства.

— И тебя не отталкивает оказанный прием? — встреча, начавшаяся так остро, плавно перетекла в беседу двух старых друзей.

— Я воин. И понимаю, что вы поступаете так не от хорошей жизни. Если бы оборотням ничего не угрожало, меня бы приняли иначе. Разве не так?

— Абсолютно верно, — помрачнел князь. — Сначала два оборотня пропали, затем семеро купцов не вернулись из Энгарна. Скорее всего, они сожжены. Трое сошли с ума, а один еле ушел от вампиров. А недавно проклятый убил двух детей, что забрели слишком далеко в лес…

Принц не находил слов. Потом в мгновенном озарении кусочки мозаики сложились в голове:

— То, что вы говорите, ужасно. Но это еще раз подтверждает, что у нас общий враг. Я прошел несколько городов и деревень. Всюду говорят о людях, растерзанных оборотнями. Это не сказки! Проклятые побывали там, подставив Умар. У нас исчезло три посланника. Сколько сошло с ума вилланов — неизвестно. Загфуран объявил войну не только Энгарну, но и Умару. Вы легко можете проверить мои слова, если отправите кого-нибудь к замку графа Иецера.

Ялмари не сомневался, что этот замок оборотни знали — он находился ближе к южной границе Умара. Впервые Ранели признала, что слова пришлого оборотня стоило проверить. То же решил и князь.

— Что ж… пожалуй так мы и поступим, — Балор взъерошил волосы. — Пагур, — обратился к стражу, — сможешь проверить? — воин сжал кулак в знак согласия и Балор вновь повернулся к гостю. — Пагур все выяснит, так что когда прибудет вожак, мы уже будем знать кое-что… — Ялмари вздрогнул, услышав это, и князь взглянул на пленника с подозрением. — Встречался с вожаком?

— Слышал о нем, — ответил лесник уклончиво. — У вожака есть дар видения, так?

— Так, — будто ставя точку, произнес Балор. — Он сразу определит, можно ли тебе доверять, — князь поднялся. — Постановляю. До прибытия вожака, ты находишься в моем городе как гость. Но твоя свобода ограничена его стенами. Если ты выйдешь за пределы — тебя убьют. Твое оружие до решения вожака останется у меня. Жить будешь в доме гостей. Обслуживать себя будешь сам. Если кто-то захочет помочь тебе, — он взглянул на Ранели, которая тоже встала, — не возбраняется. Вечером придешь к костру. Можешь идти, — он чуть повернул голову в сторону младшего стража. — Сафарбий, покажешь, где он будет жить.

— Спасибо, — склонил голову Ялмари и вышел вслед за стражем.

Ранели собралась последовать за ним, но князь задержал ее:

— Присмотришь за гостем, — бросил он веско.

— Я??? — возмутилась девушка. — С какой стати?

— Это тебе задание от стаи, — внушительно проговорил Балор. — Ты же так хотела получить его. Тем более я чувствую, у вас общие тайны. Можешь идти.

— Князь, — Ранели все еще медлила. — Я хотела попросить прощения…

— Да-да, — ворчливо прервал Балор. — Ты уловила правильный тон в разговоре со старшими. Если бы ты чаще посещала храм, может, это вошло бы у тебя в привычку. Иди. Разговаривать с тобой теперь будут на совете. Причем в присутствии вожака.

От этих слов сердце Ранели заныло.

1 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, зеркальный коридор в доме Намжилдоржи.

Ялмари с детства слышал рассказы о стране оборотней, и привык считать Умар чуть ли не волшебной страной, в которой сбываются мечты. Как любой оборотень, он свято верил, что нет на Гоште ни одной страны, где бы так ясно слышали голос Эль-Элиона, где бы так тщательно соблюдали Его заповеди. Только тут никто не опасался быть преданным или ограбленным, здесь не бросали больных и пожилых на произвол судьбы, не разделяли народ на богатых и бедных, знатных и простых — все были равны. Позволяли выбрать дело по душе и уважали любой труд. И — главное — тут с уважением относились к личности, независимо от того, насколько ты отличался от других оборотней. Может, все эти рассказы не так уж отличались от действительности, но по поводу последнего пункта принц начинал сомневаться.

Как бы там ни было, здесь настоящий дом. Даже если он и не идеален — в Энгарне намного опаснее. А если учесть последние события, то настороженность и недоверие, проявленные к нему, вполне простительны.

Гораздо больше беспокоило другое: если останется здесь, если его примут в стаю, как быть с Илкер? Эта искренняя девушка глубоко запала в сердце. Сможет ли вытравить ее образ и начать новую жизнь? Пока при мыслях об этом, становилось тяжело.

Пока он размышлял, Сафарбий привел его в дом для гостей. Временное пристанище находилось в центре города и по планировке почти не отличалось от жилища князя. Что-то подсказывало, что и другие дома такие же: на первом этаже кухня, гостиная и детская, на втором — спальня. Слуг никто не держит, даже князь и вожак. Он знал об этом давно, потому лет с семнадцати подолгу жил в домике лесника в Жанхоте.

После того как страна торжественно отметит его совершеннолетие, он уже не сможет уклоняться от управления замками, которые получил в наследство, пока же он выкручивался, передав два из них надежным управителям и не появляясь там чаще чем одной недели в году. В единственный замок, который оставил себе во владение, стоял ближе всех к Жанхоту. Туда он переехал жить, но и там предпочитал заниматься тем, что любил, а не тем, чем положено было заниматься принцу. Ялмари провел некоторые сельскохозяйственные реформы, о которых вычитал в книгах, и этим ограничился. Тем более когда увидел, на какое сопротивление наталкиваются его нововведения. Крестьяне были готовы бежать к соседнему лорду, лишь делать все по-старому. Ялмари оставил их в покое: все, что он делал в Энгарне — временно. Он ждал, когда настанет день покинуть страну, чтобы не ставить под удар мать и сестру. Полад уже не раз намекал на это, считая, что его место в Умаре.

В замке он обычно читал книги или проводил научные эксперименты: ему хотелось сделать механические часы менее громоздкими. Тогда они появились бы не только на городской ратуше, но и в каждом доме. Сорот утверждал, что это напрасный труд: зачем простолюдину часы? Они и знатному-то особенно не нужны. Тех, что на ратуше хватает всем. Зато друг Герард охотно тренировался с принцем в битве на мечах, когда тот уставал сидеть в библиотеке. Часто звал его и на турниры:

— Ты ведь очень умело фехтуешь. Что тебе стоит доставить удовольствие народу?

Но Ялмари твердо решил, что никогда больше не будет делать что-то из прихоти других людей. Ему не нравились скопления народа. Особенно если при этом все на него глазели.

В одиночестве он учился стрелять из лука. Об этом увлечении не знал даже лорд Сорот. То, что принц забавляется занятием безродных воинов, без внимания ни в коем случае бы не оставили. И так слишком много слухов о странностях принца, к чему их множить.

В юности часто раздражало то, что он всегда должен "соответствовать". Делать лишь то, что положено и именно так, как положено. Теперь он получил некоторую свободу действий, но постоянно помнил, что если начнет слишком сильно отличаться от людей, подставит под удар мать и сестру. Попав в Умар, он, прежде всего, представил, чем бы занялся, если бы позволили жить тут. И… не нашел себе интересного занятия. Но возможно, он слишком быстро хочет влиться в стаю. Ялмари решил дать себе время.

Освоившись в доме для гостей, он приготовил обед из мяса и картошки, которые нашел в погребе-кладовой. Пока горшочек томился в печи, подошел к окну и с удивлением заметил, что за ним и вправду присматривают. Недалеко от калитки заметил Сафарбия — стража, который его пленил. Тот беседовал с Ранели. Принц вышел во двор. Сафарбий и Ранели сделали вид, что их пребывание у дома гостей, не имеет к нему никакого отношения: даже и не взглянули в его сторону. Но Ялмари кашлянул, обращая на себя внимание:

— Приглашаю пообедать со мной.

Ранели открыла рот, чтобы отказаться, но, случайно взглянув на небо, увидела сокола. Тут же просияла:

— Почему бы и нет? Пойдем, Сафарбий. Попробуем, как готовит чужак.

Обед плавно перетек в ужин. Ялмари расспрашивал о жизни в Умаре. Сначала Сафарбий скрытничал — вдруг перед ним и в самом деле предатель, а он расскажет что-то важное о своем народе. Тогда принц рассказал сам, попросив подтвердить, правильно ли он осведомлен. Гости поразились его познаниям, а он уверился: за долгие годы, мало что изменилось в Умаре. Почти ничего. Последний вопрос, который его интересовал — храм. Скованный Намжилдоржи с зеркалами не выходил из головы. Не хотелось нарушить обещание.

— А храм Эль-Элиона? Где он? Почему-то я его не видел?

— Потому что сетка тебе обзор закрывала, когда тебя в город вносили, — беззлобно подначил Сафарбий. — Храм за городом. На территории Умара таких три.

— Мечтаю побывать там, — объяснил принц.

— Тебе нельзя, — нахмурилась Ранели.

— Это еще почему? — поднял брови Ялмари.

— Потому что ты не из стаи.

— Раньше так не было, — покачал головой гость. — Эль-Элион — Бог всех, а не только стаи. Раньше любой желающий, мог войти в храм. Даже если он вообще не оборотень.

— Откуда ты все знаешь, если ни разу здесь не был? — с подозрением поинтересовалась девушка.

— Читал много, — пожал плечами Ялмари.

— Ребята, — глянув в окно, заявил Сафарбий, — мне кажется, уже пора к костру. Пойдемте, нехорошо опаздывать.

От этих слов сердце Ялмари забилось неровно. Что показало зеркало? Поляна, высокий костер, столы с едой, музыка… Вожак. Неужели все так и будет? В чем ошибка? Что он сделал или сделает неправильно?

Когда подошли к месту сбора, на большой поляне собралось еще не так много оборотней. Посередине поляны, недалеко от кострища, суетилось несколько парней, пополняя лежащие рядом запасы сухих веток. Ранели и Сафарбий тут же растворились среди стаи, точно зная, что и как надо делать. Ялмари потерянно постоял в одиночестве, сел в сторонке на скамью, привалившись к высокой сосне и прикрыв глаза. Голоса и запахи говорили, что народ подтягивается.

Примерно через четверть часа услышал голос князя. Пришлось встать, потому что оборотни подошли к костру, и он не мог разглядеть за спинами, что происходит.

Князь Балор стоял возле костра. Рядом смущенно хихикала молодая пара. Оборотни выстроились рядом полукругом.

— Зачем собралась стая? — провозгласил Балор громогласно.

— Помолвка! — откликнулись оборотни дружно.

Князь оглянулся на счастливо засмеявшихся парня и девушку, тоже улыбнулся:

— Я не слышу молодых. Зачем собралась стая?

— Помолвка! — еще громче ответили ему. Парень, крикнул во весь голос, так что настала очередь остальных веселиться. Но князь опять остался недоволен.

— Я не слышу молодых! — воскликнул он. — Зачем собралась стая?

— Помолвка! — на этот раз голоса жениха и невесты прозвучали в полной тишине.

Следом грянули скрипки. Но князь поднял руку, чтобы все смолкло:

— Кто хочет объявить о помолвке? — спросил он.

— Рамела и Уршат! — откликнулась стая.

— Рамела и Уршат! — воскликнул Балор и обошел вокруг молодых, с незажженным факелом в руке. — Рамела и Уршат! Рамела и Уршат! — трижды воскликнул он. Потом подал факел жениху. — Женщина — хранительница огня. Мужчина — освещает путь. Ты готова хранить огонь у себя в очаге, Рамела?

— Да, — девушка очень волновалась, но постаралась, чтобы ответ услышали.

— Ты готов, нести свет в мир, Уршат?

— Да, — парень отозвался смело и громко.

— Тогда начните с костра стаи, — предложил князь и отступил.

Ялмари наблюдал, как Рамела подожгла факел, а Уршат поднес факел к дровам, чтобы разжечь костер. Когда-то эта церемония имела огромное значение, потому что оборотни считали, что должны принести всем истинное познание об Эль-Элионе. Огонь символизировал свет истины во мраке неверия. Ялмари слышал об этом и впервые задумался: а помнят ли оборотни об этом символе? Ведь получается, стая закрыта для людей. Чем не черный монастырь, в котором побывал в Сальмане? "Мы хорошие, остальные — плохие и достойны смерти"… Он отогнал недобрые мысли. Стая — это лучшее, что есть в этом мире. Надо уметь ценить то доброе, что есть, вместо того, чтобы выискивать недостатки.

Как только огонь запылал, Балор снова обратился к молодым.

— Что ты готов отдать любимой, Уршат?

— Всего себя, — ответил он как положено по обряду.

— Ты готова принять этот дар, Рамела?

— Да, — девушка смотрела на жениха с нежностью.

— Что ты готова отдать любимому, Рамела? — снова обратился к ней князь.

— Всю себя, — отозвалась она с готовностью.

— Ты готов принять этот дар, Уршат?

— Да, — твердо ответил парень.

— Тогда дай мне эльтайон.

Уршат снял с шеи круглый золотой медальон на витой золотой цепочке тонкого плетения и подал князю.

— Дайте ваши руки, — скомандовал Балор.

Над сложенными руками молодых он с легким щелчком разломил медальон пополам, оставляя полукруг, один край у которого причудливо изгибался. Цепочка и застежка тоже разделились.

— Это твоя половинка, Уршат, отдай ее любимой.

Жених принял половинку эльтайона из рук князя и надел на шею девушке.

— Это твоя половинка, Рамела, отдай ее любимому.

Девушка чуть не потеряла равновесие, потянувшись, чтобы застегнуть цепочку.

— Нет другой части, которая подошла бы к эльтайону, — завершил Балор обряд. — Только вместе вы целое, только рядом друг с другом вы счастливы, — князь повернулся к притихшим оборотням и, подняв руки, объявил. — Через неделю, Уршат и Рамела войдут в храм, чтобы получить благословение Эль-Элиона, они приглашают стаю стать свидетелями этого торжества. С сегодняшнего дня — свадебная неделя.

Ялмари невольно потрогал медальон, который висел на груди рядом защитным амулетом. В восемнадцать лет он отлил его сам, сделал две цепочки и переплел их вместе, продев каждую в одно из отверстий золотого кругляша. Эльтайон — медальон с секретом: он специально отливается так, чтобы при надавливании легко раскалывался пополам, создавая два медальона необычной формы. Принц очень хотел жить по обычаям стаи, поэтому и научился работать с металлом. Хотя если он останется жить в Энгарне, свадебной недели у него точно не будет. Это время между помолвкой и свадьбой, когда новобрачным давали последние наставления, когда съезжались родственники из других городов и каждый день посвящали молодым, одаривая их всем необходимым для совместной жизни. К концу свадебной недели новый дом, построенный женихом, будет полностью готов для жизни молодой семьи.

Красивая мелодия заставила Ялмари вернуться к происходящему. После торжественной церемонии начался праздник. Замужние женщины суетились вокруг столов: они отличались сложными прическами на голове, тогда как свободные девушки носили распущенные волосы. Мужчины выкатили бочку с каким-то напитком. Другие поднесли еще дрова для костра — Ялмари помнил, что праздник может длиться до поздней ночи, а в особых случаях и всю ночь. Так что дров заготовили много, чтобы позже уже ничто не отвлекало от веселья. "Но какая удивительная музыка, — снова подумал Ялмари и поискал глазами музыкантов. — Что же это за инструменты?" И тут он догадался…

Поет свирель, ей отвечает скрипка.

— Это ты Ялмари из клана Онер? — звучит позади голос. Он медленно оглядывается. Все точно: парень, которому еще нет и тридцати. Стрижен очень коротко, волосы непривычно светлые для оборотня. Короткая куртка нараспашку — такую же носили все оборотни-мужчины. На белой рубашке круглый медальон на толстой цепочке: человеческий глаз в оправе золотых ресниц — Знак власти. Незнакомец смотрит испытующе, и это резко контрастирует с обаятельной улыбкой. — Я Тевос из клана Восгран. Вожак стаи, — протягивает руку. Ялмари неуверенно пожимает ее. Ладонь крепкая, горячая и сухая. Внезапно стальные глаза темнеют, рука сжимается, беря Ялмари в плен. Захочешь — не вырвешься. Вожак произносит, прищурившись. — А ведь у тебя два имени. И одно из них ты не назвал нам. Принц Энгарна Ллойд Люп.

Внезапно вокруг воцаряется тишина. Кажется, даже птицы умолкают. Жители города подходят ближе. Впереди всех — князь Балор и Ранели.

— Что? — неверяще спрашивает князь за всех.

— Не может быть! — изумляется Ранели.

Ялмари резко выдергивает руку. Отвечает вожаку:

— Да. Я принц Энгарна, Ллойд Люп. Надеюсь, это не преступление?

— Но это невозможно… — ахает Ранели. — Оборотень — принц в стране людей!

— Ты расскажешь сам или предоставишь это мне? — Тевос по-прежнему стоит напротив. Руки в карманах. Амулет чуть качается на цепочке и тут же замирает. У Ялмари подрагивает лицевой нерв — он не любит говорить на эту тему. — Пожалуй, лучше я, — подхватывает Вожак. — Это произошло… — всматривается в принца, — двадцать три года назад. Наследная принцесса Энгарна девятнадцать лет скрывалась в соседней стране — Лейне. Четырнадцать лет она воспитывалась у местного графа, а когда это стало опасно, ее перепрятали в семью оборотней. Еще пять лет, она трудилась как дочь виллана: доила коров и полола огород. Но вот настал день, когда ее призвали домой, чтобы принять корону. Как ей пройти через две страны, в которых рыщут шпионы Кашшафы, чтобы убить ее при первой возможности? Можно нанять отряд рыцарей, но и тогда вероятность того, что они доберутся до места, слишком мала. А можно нанять влюбленного оборотня. Он сможет то, чего не смогут двадцать рыцарей. Незамеченным продет мимо людей и доставит принцессу в Жанхот целой и невредимой… — по лицу Ялмари проходит судорога. Голос вожака рвет душу на куски. — Он привел принцессу в столицу целой и невредимой. Через десять дней она становится королевой. На следующий день в небольшой деревне рядом с Жанхотом ловят и сжигают оборотня. Еще через неделю происходит торжественное венчание в Храме столицы. Королева выходит замуж за герцога Ллойда Люпа. Через восемь месяцев рождается принц Энгарна, унаследовавший два имени — одно от настоящего отца-оборотня, другое от официального родителя, ставшего королем.

— Хватит! — не выдерживает Ялмари.

— Это плата за ложь, — отвечает Тевос. — Ты мог сказать сам. То, что посчитал бы нужным сказать.

Ялмари яростно сверкает глазами.

— Он лжец и должен быть изгнан! — князь возмущен до предела.

— Он должен быть изгнан, — эхом отвечает стая. Но вожак не поддерживает этот возглас, по-прежнему пристально смотрит на Ялмари. Его молчание заставляет умолкнуть и других оборотней. Наконец Вожак произносит приговор:

— Оборотень, который лжет, не может находиться в стае. Скрыть истину — то же что солгать. Что ты можешь сказать в оправдание, принц Ллойд?

С опозданием Ялмари понимает, в чем ошибся. Ведь зеркало подсказало, как изменить судьбу. Если бы он тщательно все обдумал, то понял бы: все, что нужно, чтобы избежать изгнания — сразу объяснить, почему служит людям. Хорошо бы теперь уберечься от поединка с вожаком. Неужели еще раз ошибется? Он объясняет:

— Я пришел из Энгарна и мне не поверили. Я считал, что если узнают, что я — принц, недоверие будет еще большим.

Наступает тишина. Затем Тевос подводит итог:

— Он останется в стае. Он нужен нам. И он оправдан.

Оборотни издают вздох — то ли возмущения, то ли облегчения. Но если вожак говорит, что этот обманщик нужен стае, значит, так оно и есть. С вожаком не спорят. По крайней мере, здесь. Вот завтра соберутся князья на совет, они могут возразить, и Тевосу придется быть более убедительным, чем сегодня. Их уже не устроит слово "нужен". Князья захотят знать, для чего именно нужен.

Заиграла свирель. Ялмари словно очнулся. Зачем пришел сюда? Испортил молодым праздник. Но когда Вожак вынес приговор, от принца отступили. Каждый занялся своим делом. Ранели ядовито усмехнулась и исчезла.

Тевос постоял еще немного напротив, потер лоб:

— Извини, — виновато улыбнулся. Сейчас с принцем говорил совсем другой человек. — Когда на меня накатывает, я не могу остановиться. Сам бы я никогда не разговаривал с тобой так. Веришь?

— Верю, — кивнул Ялмари. "Раз уж зеркало предсказало, что это должно произойти, как двум оборотням можно воспротивиться?"

— Ладно, надеюсь, что все обойдется.

Он пошел в сторону танцующих, встал в круг с молодежью и вскоре слился в ними в танце. К Ялмари больше никто не подходил. Он решил, что побудет на празднике еще немного и постарается незаметно уйти в дом, который предоставили для жилья.

В это же время во дворце

Жизнь королевы — череда повторяющихся событий: советы, торжественные приемы, балы, опять советы. Эолин называли "ледяной королевой", и в устах придворных это звучало скорее как упрек, чем как похвала. Ее манеры считались образцом для всех леди, но внезапная трагическая смерть любимого мужа — это повод забыть о манерах. А Эолин сохраняла мужество и это было неправильно в глазах света. Если твой телохранитель раскрывает заговоры, ты узнаешь, что жизни угрожала опасность, что ты могла потерять трон, что это замышляли люди, которым ты доверяла, — ты не можешь сохранять невозмутимость, ведь предательство всегда ранит. Когда у сына проявляются явные признаки умопомешательства, а о выходках наследной принцессы рассказывают даже в соседних государствах, ты не можешь оставаться холодной и бесстрастной. Эолин правила страной без лишних эмоций, холодно повинуясь рассудку, — и это пугало и настораживало. Люди строили предположения о причинах такого поведения, и никто не догадывался, что она всего лишь безумно устала. Первую половину жизни, она израсходовала себя полностью, и теперь могла лишь безучастно наблюдать за тем, что творит Полад, со страхом ожидая худшего.

После ужина с горничной королева много размышляла. Поступки сына казались даже абсурднее, чем выходки принцессы. Эолин привыкла во всем полагаться на телохранителя, но на этот раз он как будто все пустил на самотек. Сегодня утром она твердо решила поговорить с ним о происходящем.

Их беседы всегда происходили на виду. К чему давать лишний повод для сплетен? От этого она тоже устала: продумывать каждый шаг, зная при этом, что сплетники все равно найдут повод оболгать ее. Единственное, что должно было радовать — все нападки пока принимал Мардан. Говорили, что телохранитель околдовал королеву. Что стоит его уничтожить, как Эолин станет прежней, полной энергии женщиной. Наверняка, кто-то уже пытался убить его. И хотя Полад никогда не рассказывал о таких покушениях, покоя это не приносило. А теперь добавилась тревога за сына. Ему не место в Энгарне: пока принц тут, вся королевская семья находится под угрозой разоблачения, если тайна принца раскроется, даже Полад не сможет спасти их. Люди предпочтут, начать новую династию, чтобы не осталось никаких сомнений в ее чистоте. Самое безопасное — отпустить сына в Умар, на родину отца. Но у Эолин не хватало мужества на это, хотя с каждым днем она осознавала необходимость такого шага. Если бы принц попросил отпустить его, она бы отпустила. Поплакала, но отпустила бы. Но ему тоже не легко давалось решение начать новую жизнь вдали от семьи. А тут еще эта девочка. К чему это приведет?

Полад пришел к ней в оранжерею. Садовник старательно подрезал южные розы. В Энгарне такие не росли — королева приказала привезти их из Лейна. Они напоминали о днях молодости. И хотя тогда произошло немало печальных событий, часто казалось, что никогда она не испытывала такого безмятежного счастья, как в дни, проведенные в Лейне. В Энгарне она каждый день жила в ожидании беды. Пока она наблюдала за умелыми действиями садовника, Полад терпеливо ожидал позади, когда ее величество соблаговолит обратить на него внимание. Это была своего рода игра: у кого терпение закончится быстрее. И она заранее знала, кто победит.

— Вы хотели меня видеть, ваше величество? — кашлянул телохранитель.

Королева заметила, что уши садовника дрогнули почти как у зайца. "Кого мы хотим обмануть? — подумала Эолин. — Как бы ни была невинна наша беседа, старик, тысячу раз все переврет. Пусть уж он не слышит ничего". Не отвечая на вопрос Полада, она направилась к выходу из оранжереи. Полад черной тенью двинулся следом.

— Мардан, у меня из головы не идет вчерашний ужин, — промолвила она еле слышно, когда они отошли подальше от чужих ушей.

— Вы о леди Лаксме? — уточнил Полад.

— Да, — проговорила королева. — Разве девушка пара Ллойду?

— А кто ему пара, ваше величество?

Тон Полада необычно изменился. Только теперь королева повернулась к телохранителю лицом.

— Что-то не так?

— Ваше величество, — Полад заговорил как всегда: холодно-насмешливо. — Принц… как бы это помягче сказать… Он настолько странен, что…

— Молчи, Мардан!

Несколько мгновений они стояли друг напротив друга в напряженной тишине. Королева шумно дышала, стараясь не расплакаться.

— Ваше величество, — наконец нарушил молчание Полад. — Уверяю вас, вам не о чем беспокоиться. У принца прекрасный вкус. А леди Лаксме воспитанная и добрая девушка.

— И все-таки я не могу спокойно смотреть на то, что происходит. Я должна что-то предпринять, потому что если он ошибется…

— Вы не сможете предостеречь его от всех ошибок, ваше величество. А принц достаточно взрослый, чтобы чувствовать цену ошибок.

— Я знаю. Все знаю. И все же, Мардан. Ты должен что-то предпринять, чтобы прекратить это. Слышишь? Должен!

— Как скажете, ваше величество. Сегодня принцесса мне сообщила, что девушка серьезно заболела. Возможно, она даже не выживет. Эолин приглашала к ней врача, тот как обычно пустил кровь, но никакого улучшения не произошло.

— Не смей так шутить! — королева решительно направилась обратно во дворец.

Со стороны люди бы отметили всю ту же сдержанность и бесстрастность, если бы не одна маленькая слабость, о которой знали лишь два-три человека в государстве: когда королева теряла покой, она шла в Зал Славы. Там собрали портреты всех королев, а также их мужей и детей. Поскольку маленькую Эолин нарисовать не могли, портрет королевы там присутствовал всего дважды: один в венчальном платье с королем Ллойдом, а второй с детьми — наследной принцессе тогда исполнилось семь лет.

Слуги предупредительно открыли двери перед королевой, и она прямиком направилась к первой картине. Люп — молодой, красивый герцог, только что ставший королем, — на портрете буквально светился от счастья. Эолин напряженно всматривалась в его лицо, будто хотела уловить в нем какие-то другие эмоции: ненависть, боль, хотя бы презрение. Но картина оставалась неизменной. Почему же ей кажется, что он мстит за свою смерть? В который раз она безмолвно прошептала: "Прости! Если сможешь, прости…" Женщина понимала, что Ллойд не может ее слышать, но…

Она слышала, как Полад отпустил слуг и снова встал за спиной.

— Мардан…

— Что происходит? — он смиренно склонился.

— Мне кажется, что-то случилось. Прошло восемь дней, а от… Ялмари, — она никогда не называла принца Ллойдом при Поладе, — никаких известий, — она посмотрела на листок бумаги, как по волшебству появившийся в руках телохранителя.

— Вы ошибаетесь, миледи, — мягко возразил Полад. — Ничего не случилось, наоборот, у меня хорошие новости. Это письмо от принца. С ним все в порядке, он передает вам привет и сообщает, что скоро вернется в Жанхот.

— Почему ты сразу не сказал? Дай, я хочу прочесть сама, — королева выхватила листок и всмотрелась. — Что это? — она удивлено подняла глаза. — На каком это языке?

— Это зашифрованное письмо, ваше величество, — Полад спрятал усмешку. — Я научил этому капитанов и принца. Если письмо перехватят, никто не сможет его прочесть.

Королева разочарованно отдала листок обратно.

— Ты лжешь мне.

— Вы меня обижаете, ваше величество. Хотите, прочту? — он шагнул ближе и, выставив листок перед лицом Эолин, провел пальцем по последней строчке. — Вот, например, написано: "Передавай привет королеве и поцелуй ее за меня". Что я с удовольствием и сделаю, — Эолин не успела отшатнуться, Полад, обхватил ее за талию и прижался к губам.

Сначала губы ледяной королевы упрямо сжались, затем расслабились и чуть приоткрылись, уступая настойчивости мужчины. Руки скользнули на его плечи и тут же уперлись в грудь:

— Мардан! Кто-нибудь увидит…

— Обижаешь… — он нежно скользнул губами к ее уху, оставил влажную дорожку на шее. Шепот мужчины вызвал дрожь в теле. — Я твой телохранитель и всегда знаю, кто и где находится во дворце.

Эолин судорожно вздохнула и спрятала лицо у него на груди:

— Я так боюсь! — выдохнула она.

— Не бойся, — он, едва касаясь, гладил женщину по спине, продолжая целовать плечи. — Я бы ни за что не стал рисковать жизнью принца. Неужели ты мне не веришь? С ним все в порядке.

— Это точно?

— Точно. И не зачем ходить смотреть на этого ублюдка, — глаза яростно сверкнули, когда он кивнул на портрет короля.

Эолин вырвалась из объятий и отступила:

— Не смей называть его так! Он не ублюдок, и ты это прекрасно знаешь.

Полад снова превратился в почтительного слугу.

— Вас мучает совесть? — поинтересовался он тоном доктора, спрашивающего у пациента о симптомах болезни.

Королева окинула телохранителя холодным взглядом и отвернулась.

— Да. Меня мучает совесть. Иногда мне кажется, что он женился на мне потому, что любил. Он надеялся, что я… забуду прошлое. Он дал свое имя моему сыну…

— Боюсь, он не подозревал, кто отец принца. В противном случае… кто знает, — на этот раз королева не нашлась что ответить. — Я могу идти? — поинтересовался Полад после паузы.

— Мардан, не сердись, пожалуйста, — ответила она, не поворачиваясь. — Ты здесь ни при чем. Это мои грехи, — Полад открыл рот, чтобы возразить ей, но передумал. — Скажи лучше, что там с этой девочкой? Она действительно так серьезно больна?

— Какая девочка? — Полад поднял брови.

— Не зли меня! — в голосе королевы послышалось раздражение.

— Вы говорите о маленькой горничной, леди Лаксме? — все-таки уточнил Полад. — Она действительно серьезно больна.

— Мардан! Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что дал ей лекарство. Думаю, оно все исправит.

— Мардан…

Он вновь шагнул ближе, и обнял королеву.

— Ваше величество, — проговорил он подчеркнуто вежливо. — Об этой девочке вы совершенно точно можете не переживать. Вы ведь поручили это мне? Вот и не волнуйтесь. Я еще ни разу вас не подводил, не так ли?

На этот раз Эолин сама поцеловала его, сказав на ухо перед этим:

— Спасибо.

Он хотел ответить на поцелуй, но быстро отстранился.

— Сюда идет дворецкий, — и продолжил громко. — Предлагаю все же написать письмо королю Лейна.

1 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора.

Если бы Ранели не увидела в небе сокола, она бы ни за что не вошла в дом к Ялмари. Когда птица появилась в третий раз, девушка не сомневалась: Алет следит за ней. Это-то и раздражало: парень не предпринимал попыток вновь сблизиться, и в тоже время не отпускал до конца, несмотря на обещание, продолжал следить за ней. Пусть следит. Она докажет, что Алет ей безразличен. Если у него нет сил забыть то, что было, то у нее хватит. Обратного пути нет.

Как только начался праздник, появился вожак. Ранели держалась от него подальше. Никого она не боялась так, как этого молодого парня, обычно веселого и простого, но иногда меняющегося непостижимым образом. Хорошо, что у костра присутствовал оборотень, который интересовал вожака больше — Ялмари. Когда начались разоблачения, девушка сначала не верила ушам. Казалось, и Тевос, и Ялмари разыгрывают их. Но когда новоявленный принц заскрежетал зубами, вместо того чтобы отвергнуть обвинения, сомнений в правдивости услышанного не осталось. Если бы мог, Ялмари прервал бы вожака: подробности его появления на свет ему не нравились. Да и кому бы такое понравилось? На мгновение Ранели посочувствовала парню: мало того, что рожден в Энгарне, мало того, что королева предала родного отца, мало того, что всю жизнь пришлось скрывать истинную сущность, так ко всему прочему он еще и незаконнорожденный. В Умаре с таким никогда не сталкивались.

Когда стая требовала изгнания Ялмари, девушка очень боялась, что вскоре и ей придется услышать подобное. Когда же Тевос оправдал принца, она согласилась, что Вожак поступил справедливо: плата за ложь уже принесена — вон как принц изменился в лице. Ранели насмешливо взглянула на униженного Ялмари. Тот, играя желваками, отвернулся. Она хотела подойти к Сафарбию, но заметила сокола. Птица пристроилась на низкой ветви дуба и демонстративно ее разглядывала.

Этого еще не хватало! Алет обнаглел. Она направилась к Ялмари и, устроившись за столом недалеко, начала откровенно флиртовать. Либо Алет в бешенстве уберет сокола, либо явится сюда лично. Поначалу девушка пристально смотрела на принца, чтобы привлечь внимание. Когда же уверилась, что боковым зрением Ялмари постоянно за ней наблюдает, брала мясо с ложки одними губами, вытягивая их словно при поцелуе, затем медленно гибким язычком слизывала попавшую на них крошку хлеба. Наступила очередь десерта. На руку "случайно" капнул сладкий крем, и нежные губки аккуратно собрали его несколькими плавными движениями. Иными словами ела она очень волнующе… При этом Ранели знала меру: все действия никто бы не осмелился назвать вульгарными. Многие бы сочли их вполне невинными… если бы она не сидела так близко к принцу. Ялмари взирал с изумлением, и не сразу нашел силы отвернуться. Потом побледнел от гнева, вообразив, что девушка старается вывести его из себя.

— Что тебе надо? — не выдержал он.

— Хочешь? — осведомилась Ранели. Она подняла тарелку со стола и ткнула пальчиком то ли в кусочек шоколада, то ли в грудь.

— Торта? — поднял брови Ялмари.

— Торта, конечно! — Ранели медленно положила в рот еще один кусочек. — Тетушка готовит лучше всех, пальчики оближешь.

— Нет, не хочу, — отрезал принц, демонстрируя клыки. — Я уже много съел сладкого.

После этого Ялмари приподнялся, чтобы уйти, но Ранели остановила:

— Постой, принц Ллойд. Я хочу спросить кое-что.

Ялмари побледнел:

— Не смей! — прошептал с угрозой.

— И что ты мне сделаешь? — она красиво повела плечом.

Он в ярости отвернулся, но Ранели позвала другим тоном:

— Подожди, я больше не буду. Я только хочу спросить, — заметила, что сокол перелетел ближе, чего она и добивалась. "Пусть видит!" Пересела напротив Ялмари.

Принц нехотя опустился на скамью:

— Если разговор пойдет о моих родителях…

— Я спрошу, — прервала Ранели, — а ты, если не захочешь отвечать, не говори. Тебе хорошо в Энгарне?

— Глупый вопрос, — Ялмари бросил косой взгляд. — Как может быть хорошо, постоянно прятаться, бояться подставить под удар мать и сестру?

— Ты любишь их?

— Конечно.

— Но она же предала твоего отца.

— С чего ты взяла? Мама тогда не могла поступить иначе. Разве что и меня убить, — он криво усмехнулся. — Еще до рождения.

— Ну, хорошо, а если бы все было по-другому. Если бы тебе не приходилось прятаться и бояться. Где бы ты жил: в стае или среди людей?

— В стае, — не задумываясь, откликнулся Ялмари.

— Даже если твоя семья, люди, которых ты любишь, останутся там?

— Даже тогда.

— Но почему?

Ялмари откинулся на спинку скамьи и всмотрелся в небо, где уже начали появляться звезды. Затем еле слышно произнес:

— Я хотел бы жить там, где меня примут таким, какой я есть. Стая — это единственное место на земле, где такое возможно.

Ранели так же тихо продолжила расспросы:

— Ты часто обращаешься в волка в Энгарне?

— Нет. Очень опасно.

Девушка кивнула:

— Мне кажется, оборотень не может быть собой, если не обращается в волка. Я с тобой согласна: мы можем быть счастливыми только в стае, — когда она говорила это, застывшим взглядом смотрела на ветку, где сидел сокол. Ялмари невольно тоже взглянул туда. Ранели заметила, что парень недоумевает. Кажется, он понял, что это не обычная птица — дикие соколы не будут сидеть на ветке так долго, они боятся близости людей. И не прислушиваются так внимательно к разговору.

— Я всю жизнь мечтал вернуться сюда… — продолжил он. — Надеюсь, меня примут, несмотря на ошибку.

— Мы чем-то похожи с тобой, Ялмари, — девушка грустно водила пальцем по столу. — Ты ищешь себя. Я ищу себя. Как ты считаешь, мы справимся?

Он не отводил взгляда от Ранели. Губы девушки слегка искривились. Принц уже собрался ответить, но тут раздалось хлопанье крыльев. Он повернулся к соколу и заглянул ему в глаза.

— Не смотри! — воскликнула Ранели в последний момент и швырнула в птицу тем, что попало под руку — ложкой. Она спугнула птицу, она снялась с места и улетела. Но девушка опоздала: Ялмари побледнел как мел и завалился на бок. Она быстро передвинулась к нему и прикоснулась к руке, чтобы найти пульс — он не прощупывался.

— Помогите! — крикнула Ранели, беспомощно оглядываясь в поисках вожака.

Тевос словно почувствовал что-то. Увидев лежащего Ялмари, он крикнул князю:

— Быстро феникса! — и тут же другим оборотням. — Положите его на землю!

Ялмари бережно переложили на землю. Тело стало таким мягким, словно из него вынули кости. Ранели стояла рядом, закусив палец, чтобы не закричать от ужаса.

— Доигралась? — хмуро спросил Тевос, склоняясь над принцем и нащупывая артерию на шее. — Где князь? Мы не успеем!

Подбежал Балор с маленькой, размером с воробья серой птичкой в руках. Она казалась мертвой: лежала безвольно, веки прикрыты. Князь подлетел к Вожаку и передал птицу. Вожак осторожно положил ее на грудь принца, распластав крылья. Теперь птичка словно обнимала Ялмари.

— Найди его, — прошептал Вожак. — Найди!

Оборотни застыли вокруг, наблюдая за лежащим неподвижно гостем и мертвой птицей на нем.

1 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора.

Ялмари падал в бездну. Так, как приснилось в Сальмане: стремительно летел вниз среди темно-синих скал. Ветер свистел в ушах, еще чуть-чуть — и он разобьется о камни. Дыхание перехватило…

Сон повторялся в мельчайших подробностях: те же видения, звуки, ощущения… Сердце не билось. Предчувствуя удар о землю, тело непроизвольно сжалось в комок.

Но тут его тряхнуло, будто он попал в невидимые сети. От толчка сердце забилось: сначала неохотно: медленно, а потом все быстрее застучал пульс.

Скалы по-прежнему плыли вверх, но жизни больше ничего не угрожало. Его бережно опустят на землю, и он будет лежать во мраке всю жизнь. "Это страшнее, чем разбиться насмерть", — Ялмари показалось, будто это чья-то чужая мысль, потому что страха не появилось. В нем царила бесконечная усталость, от которой можно избавиться только сном.

Наконец приблизилась земля — такого же цвета индиго, но удивительно мягкая и уютная. Ялмари свернулся клубочком. Глаза закрылись.

В полудреме перед ним мелькала его жизнь.

Мать качает на руках…

Он ест торт на дне рождения. Среди роз из крема шесть свечей. Рядом королева держит маленькую сестренку. Лин норовит схватить свечи пальцами. Ялмари смеется…

Ему шестнадцать. Он садится на лошадь, едет в лес. В вышине среди густых ветвей деревьев пронзительно поет птица. "Какой неприятный голос. Где она?" — Ялмари вглядывается в ветви деревьев и достает лук, но птичка очень маленькая, в листьях ее незаметно. Принц трясет головой и едет дальше, но резкий звук не отстает, преследует его. Он снова пытается разглядеть, кому принадлежит это отвратительное пение и снова безуспешно. Хочет заткнуть уши и вместо этого… просыпается.

Скалы — уже не синие, а черные — теперь почти сливаются с темным беззвездным небом. Гармонию мрака нарушает лишь легкая, похожая на перышко, серая тень, которая, кружась, падает вниз. Ялмари вглядывается внимательней: "Птица? Откуда тут птица? Здесь не может быть ничего живого!" Но она опускается все ниже и ниже, продолжая петь. Ялмари хочет крикнуть, чтобы прогнать ее, чтобы мерзкое пение прекратилось, но губы лишь бессильно шевелятся. Силы иссякли: он не может ни двинуть рукой, ни прошептать что-то. Может лишь смотреть, как серенькая птичка, опускается в бездну.

Вот она совсем близко. Ложится на грудь и раскрывает крылья, словно обнимает. Ялмари видит глаза-пуговки. Она смотрит глаза в глаза, будто безмолвно просит о чем-то. О чем? Внезапно он понимает: просит спасти. Птичка не хочет умирать. Но что он может сделать?

Они смотрят друг на друга — птица и человек. Два беспомощных существа в долине смерти. "Помоги!" — молит она. "Я бы помог, но уже умер", — отвечает он где-то внутри. Но птица не слышит, она опять и опять требует: "Помоги!" Ялмари пробует поднять руку. Ладонь дергается, но остается лежать. Внезапно в груди растет возмущение. Да что же это такое? Он готов умереть, но причем тут эта птица? "Эль-Элион!" — кричит мысленно, и внезапно в груди, там, где лежит птица, разрастается тепло, постепенно превращаясь в огонь. Желая избавиться от внутреннего костра, Ялмари вскакивает, чтобы сбросить с себя птицу.

Слышит радостный возглас рядом. Скалы исчезают, он оказывается в полной темноте. Под ладонями, которыми опирается на землю, чтобы не упасть, жесткая трава.

— Он очнулся… — кажется, это Тевос. — Ялмари? Ты меня слышишь?

— Слышу. Но ничего не вижу. Что происходит?

— Ты посмотрел в глаза эйману. Слышал об эйманах?

В голове у Ялмари зашумело, когда он попытался вспомнить. Растеряно провел рукой по лицу, пытаясь убрать темноту, но ничего не вышло. Прозвучал голос князя:

— Откуда здесь эйманы?

Вопрос остался без ответа.

— Я навсегда ослеп? — поинтересовался принц.

— Ты выжил — это главное, — оптимистично заметил Вожак. — Я не знаю никого, кто бы выжил, посмотрев в глаза эйману. Ранели вовремя прогнала сокола, да и феникс не подвел. Давай-ка мы поможем тебе добраться до постели.

Сильные руки подхватили подмышки, помогли встать на ноги.

— А теперь потихоньку идем вперед, — кажется, это Сафарбий.

Путь до гостевого дома длился неимоверно долго. В детстве они играли в жмурки. Водить никто кроме Герарда не хотел, да и маленький лорд водил только потому, что тайком подглядывал из-под повязки. Ялмари никогда не думал, что это так страшно — лишиться зрения. Представил дальнейшую жизнь, если зрение не вернется. Наверно, мама и сестра найдут чему порадоваться: он никуда не будет исчезать, будет сидеть на стульчике, не заставляя за себя волноваться, и слушать книги, которые они читают вслух…

Сафарбий, поддерживая принца, развлекал его разговором.

— Осторожно, впереди кочка… Я никогда не видел эйманов, только читал о них. А ты видел? — тут же ответил сам. — Согласен, глупый вопрос. Если бы видел, не попался бы. Хотя… Я вот читал, а тоже мог бы посмотреть ему в глаза сегодня. Кто же отличит эймана, от обычной птицы? Да и эймана-человека отличить сложно. Читал, что у них какая-то татуировка на плече есть. Но татуировки и люди делают. Выходит, легче оборотня от человека отличить, чем эймана…

— Кто такие эйманы? — сдвинув брови, осведомился Ялмари. Теперь, когда он не мог использовать зрение, запахи обострились. Он почти "видел" улицу города, знал, возле какого дома находится. Никогда не думал, что у оборотня настолько сильна запаховая память. Всего два раза только и прошел, причем, в первый раз его несли в сетке. Тут же Ялмари споткнулся. На мгновение остановился. Жаль, дорогу с выбоинами он не мог "видеть" так же.

— Не знаешь об эйманах? — уточнил Сафарбий и продолжил. — Они живут восточнее нас. Значительно восточнее. Я в книге Народностей читал. До них шавров пятьдесят, не меньше. Единственный народ, имеющий две сущности. Одновременно в двух телах живут: одно — тело человека, другое — птицы или животного. Говорят, есть эйманы львы, собаки, кролики, воробьи, олени и много еще каких. Человеческая половина не опасна. Ну, в смысле, не более опасна, чем любой человек. А вот эйману-животному нельзя смотреть в глаза — быстрая и неминуемая смерть. Если бы не феникс, ты бы умер.

— Феникс? — переспросил принц, задев рукой деревяшку. Кажется, это была калитка — добрались до дома. Неужели!

— Поднимай ноги, здесь высокие ступеньки, помнишь? Феникс, это птица, которая может вернуть мертвого. Если, конечно, он недавно умер. Ты про нее тоже не слышал?

— Читал, — невесело сообщил Ялмари, — но не поверил, что такое возможно.

Войдя в дом, на ощупь направился в гостиную. Там стоял диван — вполне достаточно, чтобы переночевать. А вот если завтра зрение не восстановится, тогда и решит, что дальше делать.

— Помочь тебе раздеться? — поинтересовался Сафарбий. Судя по запаху, он стоял в трости от него.

Ялмари покачал головой и обессилено упал на диван. Все-таки, если он потеряет зрение, это будет ужасно.

В это же время в замке

Илкер никогда не болела так серьезно. Обычно легкая простуда — насморк и першение в горле — заканчивалась через пару дней. Теперь же она с трудом отрывала голову от подушки, когда приходила в себя. Пайлун утверждала, что у нее жар, но Илкер его не ощущала. В краткие часы бодрствования, она чувствовала себя сильной и здоровой, хотя не хотела есть и не могла встать. Ее состояние обеспокоило даже принцессу: она пригласила к горничной королевского доктора. Илкер видела: его оскорбило то, что он осматривает прислугу. Он поморщил нос, будто в комнате чем-то воняло, вскрыл вену и ушел.

Лучше после этого не стало, наоборот навалилась еще большая усталость. Илкер провалилась в тяжелый сон: казалось, она тонула в теплой мутной воде. Из последних сил пыталась всплыть на поверхность, но все время что-то мешало. Отчаянным рывком послала тело вверх, расталкивая перед собой воду и водоросли, и увидела склонившуюся подругу.

— Очнулась, моя хорошая, — произнесла Пайлун почти так же нежно как мама и поднесла к губам глиняную чашку. — Вот, выпей.

Илкер с усилием сделала два глотка. Травяной настой с резким запахом оказался теплым и горько-сладким на вкус. Девушка попыталась отвернуться, но Пайлун настаивала:

— Выпей еще. Это Полад принес. Сказал, что вылечит тебя, принцессу отругал, что она доктора вызвала. Ну да этим докторам лишь бы кровь пустить. Полад сказал, чтобы я тебе давала каждый раз, когда ты глаза откроешь и чем больше, тем лучше. Сказал, три шкуры с меня спустит, если я не послушаюсь!

Слова Пайлун не пугали. С таким воркованием она обо всем рассказывала, что Илкер уверилась: от Полада ничего не грозило, подруга так уговаривает выпить больше лекарства. Девушка улыбнулась и сделала еще два глотка.

— Вот и умница! — похвалила та.

Илкер собралась глотнуть еще, но не смогла: жалобно посмотрела на Пайлун. Сиделка промокнула ей губы салфеткой и милостиво разрешила:

— Ничего, немного отдохни, а потом еще выпьем.

Девушка благодарно улыбнулась и закрыла глаза.

…На этой улице дома были светло-зеленого цвета, но с такой же изящной лепниной. Какое-то время Илкер недоуменно оглядывалась: может, ей показалось, что в прошлый раз дома были желтыми? Может, просто другое освещение, поэтому дома изменили цвет? Ветерок всколыхнул длинную рубашку, взлохматил распущенные волосы. Девушка растеряно убрала пряди с лица, придержала их ладонью. Переступила ногами — темно-синяя мостовая походила на шершавый лед — тяжело вздохнула и пошла вперед. Сейчас она выйдет на площадь и сразу станет ясно, та же эта улица или другая.

Илкер и сама не заметила, как оказалась на площади. У самого начала улицы стоял медный человек в длинной одежде. В руках он держал скрученный свиток. В прошлый раз ничего подобного она не заметила. Девушка подняла глаза: до величественного храма с колоннами было не больше лавга. Для того чтобы увидеть крышу храма, ей не пришлось задирать голову, и вместо головы дракона она увидела… хвост. Кончик хвоста с огромным шипом на конце свешивался с крыши, будто указывая на медное изображение книги. Значит, она точно попала на другую улицу. В первый раз она видела главный вход, а сейчас она находилась с обратной стороны. Здесь тоже сделали вход. "В библиотеку", — Илкер не смогла бы сказать, была это ее мысль или кто-то другой произнес это вслух. Чуть помедлив, она поднялась по ступенькам. За широкими темно-синими колоннами увидела огромные, плотно прикрытые двери — деревянные, с медной вязью вместо украшения. Девушка подошла ближе, еще раз обвела взглядом створки: здесь не сделали ни ручки, ни петель, ни звонка для того, кто хотел войти. "Может, надо постучать?" — она коснулась кончиками пальцев медного завитка, и он засветился желтым, разбрызгивая яркие, теплые брызги. Это сияние передалось дальше и скоро будто быстрая желтая змейка побежала по двери. Чтобы полюбоваться на происходящее, Илкер сделала шаг назад и вдруг поняла, что это вовсе не узоры, а буквы. Змейка бежала, буквы сияли, гасли, менялись местами, пока не выстроились в нужном порядке.

"Судьба неумолима как Всетворящий. Она всегда с тобой: даже когда тебе кажется, что ты убежал от судьбы, она настигает тебя, рядясь в иные одежды. И точно так же все улицы Хор-Агидгада ведут к храму Судьбы. Попробуй уйти — ты все равно вернешься сюда. Судьба неумолима как Всетворящий", — Илкер несколько раз перечитала слова, ярким золотом горевшие на двери. А в следующее мгновение надпись погасла, а створки распахнулись. Не колеблясь, Илкер шагнула под высокие своды храма.

Ледяной темно-синий мрамор под ногами заставил Илкер идти быстрее. Она пропускала распахнутые проемы дверей по левую и правую сторону, пока не нашла нужную. Огромный темный зал освещала лишь робкая свеча на столе. Девушка подошла ближе к островку света и увидела большую, не меньше двух локтей в длину, книгу. Обложки у книги не было, сразу шли пожелтевшие от времени, скрученные по краям листы. Илкер несмело открыла тяжелый фолиант на середине. Взгляд выхватил знакомую картинку: величественное темно-синее здание на площади, а внизу подпись: "Храм Судьбы". Но на картинке никакого дракона на крыше не нарисовали. "Возможно, дракон прилетел позже…" — на этот раз Илкер не сомневалась, что дракон живой, он улегся на крышу храма, чтобы пускать туда лишь того, кого нужно.

Девушка склонилась над страницами, чтобы прочитать больше о храме судьбы, но откуда ни возьмись, налетел ветер. Порыв воздуха загасил свечу, и Илкер оказалась в полной темноте.

2 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора

Вчера Ранели вместе с другими оборотнями смотрела на мертвую птицу на груди Ялмари и безмолвно молилась: "Эль-Элион, пожалуйста! Я не хотела этого…" До этого дня она несколько раз подставляла принца, но каждый раз успокаивала себя, что он выживет, что все будет в порядке. Сейчас она могла надеяться лишь на чудо.

Сначала Ялмари не шевелился. Потом голова дернулась, будто он пытался посмотреть вверх. Вскоре дрогнули губы. Затем рука…

В каждом городе оборотней хранили хотя бы одного феникса. Большой удачей считалось найти гнездо этой птицы. В этом случае оборотни долго наблюдали за парой, ожидая, когда фениксы выведут потомство, научат птенцов летать. После этого расставляли силки. Пойманная птица, едва к ней прикасались, "умирала", не шевелилась и могла так пролежать много десятилетий. До тех пор, пока ее не положишь на грудь умирающему. Стая долго жила без войны и внезапных смертей не происходило — только от старости. За последние несколько месяцев в стае погибло немало оборотней, но их находили слишком поздно, феникс не мог спасти их. Вот почему Ранели ни разу не видела, как оживляет птица-феникс. Девушка не знала, почему хмурится Тевос. Может, это плохо, что принц шевелится?

— Шереш! — в сердцах выругался вожак и зло глянул на Ранели. Сердце сжалось. Но тут же Ялмари выгнулся дугой и резко сел, опираясь на землю. Птица соскользнула с груди и села на колени. Она сложила крылья и посмотрела по сторонам. Раздался вздох облегчения.

— Очнулся, — радостно сообщил Вожак. — Ялмари? Ты меня слышишь?

— Слышу. Но ничего не вижу. Что происходит?

Когда принц заговорил, птица вспорхнула и улетела. Ранели поводила ее взглядом: "Спасибо тебе, феникс".

Сафарбий помог Ялмари подняться и повел домой. Тевос подошел к Ранели, бросил тяжелый взгляд:

— Твое счастье, что он выжил. Молись теперь, чтобы зрение вернулось. Иначе… Жду тебя завтра на Совете!

Девушка поняла, что он имеет в виду. Князь уже сообщил, что ее судьба зависит от Вожака. Но сегодня о себе Ранели волновалась меньше всего. Она пошла домой, и пока не уснула, просила Эль-Элиона, чтобы все обошлось, чтобы к Ялмари вернулось зрение и чтобы… он не обижался.

Иногда накатывала злость: "Шереш бы побрал Алета! Как он мог так поступить? Что за дикая ревность? Что такого сказал Ялмари, чтобы убивать его? Если он объявится… Лучше бы не объявлялся! Сегодняшний случай — последняя капля. Теперь я никогда…"

Ранели расплакалась. Когда она произнесла слово "никогда", навалилось такое отчаяние… Как он мог бросить ее? Как он мог? Если бы она знала, что Алет где-то рядом, она бы немедленно умчалась к нему. Но он мог быть за тридевять земель. Мог быть в своем доме, что за шестьдесят шавров от Умара. Точно так же лежать в постели и в ярости сжимать зубы. Потому что она заигрывала с Ялмари, и он ни за что не простит этого.

Как только забрезжил рассвет, девушка поднялась, чтобы пойти посмотреть, что с принцем. Пустынная улица встретила тишиной и прохладой. Ранели подбежала к дому гостей и толкнула дверь.

Парень еще спал на диване в гостиной, куда упал, не раздеваясь. Она осторожно прошла на кухню и стала готовить завтрак. Когда мясо сварилось, услышала, как открылась дверь, и выглянула в гостиную. Пришел Тевос. Девушка немедленно прижалась к стене, надеясь, что запах мяса помешает вожаку учуять ее присутствие.

Тевос приблизился к Ялмари, склонился над ним. Принц вздрогнул и очнулся:

— Привет, — улыбнулся Тевос. — Вижу, зрение восстановилось.

— Доброе утро, — Ялмари не ответил на улыбку. — Почти. Вижу тебя как в тумане.

— Надеюсь, это тоже пройдет. Ждем тебя через час на Совете князей. Дом Князей знаешь? Будь готов.

Тевос направился к выходу, но на пороге крикнул:

— Тебя это тоже касается!

Ранели закусила губу — последние слова явно предназначались ей. Она вышла из кухни:

— Здравствуй, Ялмари. Аппетит есть? Будешь завтракать?

— Побреюсь и приду, — сообщил принц после приветствия. — Ты что тут ночевала? — поинтересовался он.

— Кто бы мне позволил, — развела руками девушка. — У нас строгие правила, ты же знаешь.

Вскоре они уселись друг напротив друга. Ранели заботливо налила в чашку мясную похлебку. Какое-то время они ели. Затем девушка нерешительно произнесла:

— Я хотела извиниться за то, что произошло вчера.

Ялмари недоуменно поднял глаза:

— Извиниться? За то, что спасла меня? — пожал плечами. — Наверно, не стоило этого делать.

Девушка вздохнула:

— Я не об этом.

— А о чем? Именно ты спугнула эймана и позвала вожака. То есть я жив, благодаря тебе. Впервые.

Ранели смутилась:

— Солдат тоже позвала я.

— Ах да! — произнес он со значением. — Так за что ты просишь прощения? — уточнил принц.

— Это все… то, что эйман напал на тебя… произошло из-за меня.

— Я почти не удивлен, — поджал губы Ялмари. — Чем я тебе не угодил на этот раз?

— Не подумай, что я хотела тебя убить!

— Я догадываюсь, что ты хотела меня напугать, но немного перестаралась.

— Ничего я не хотела! — Ранели, наконец, возмутил его тон. — Дело в том… — девушка замялась. — Ты же слышал тогда, в трактире, я была с мужчиной… — она сделала паузу, набираясь решимости. — Эйман Алет Сокол — мой любовник, — принц смотрел на нее, ожидая продолжения. — Мы поссорились. Он обещал оставить меня в покое, а сам постоянно следит за мной через птицу. Я хотела его позлить, стала с тобой заигрывать. И он, видимо, почувствовал в тебе серьезного соперника… Если бы я знала, что этим дело кончится, я бы так не поступила, — Ялмари молча слушал. — Ты уже можешь сказать что-нибудь, — требовательно закончила девушка.

— Я несколько шокирован твоими откровениями и не знаю, что сказать.

— Можешь, сказать, что прощаешь меня, — губы Ранели скривились.

— Ха! — он проглотил еще ложку похлебки, тщательно пережевал. Продолжил, глядя в тарелку. — Да. Я прощаю тебя.

— И все? — она сложила руки на груди, и не спускала глаз.

— Что-то еще? — он невинно поднял брови.

— А где нотации? "Как ты могла! Ты опозорила стаю, нарушила закон Эль-Элиона!"

— Это ты сегодня услышишь на Совете от вожака. Не буду переходить ему дорогу.

— Ялмари, скажи честно, ты веришь в это?

— Во что?

— Что до свадьбы нельзя быть вместе. Какая разница до свадьбы или после?

— Не знаю. Я верю тому, что написано. Если написано: нельзя, значит, есть разница.

— И ты, живя среди людей, все равно поступаешь как положено?

Ялмари покраснел.

— Я не на исповеди, нет? — поинтересовался он, наливая яблочный сок в глиняную кружку.

— Принц Ллойд! — она отплатила той же монетой. — Я спрашиваю не из праздного любопытства. Знаешь, почему я поступила так? Люди живут иначе, хотя читают те же заповеди и поклоняются тому же Богу. И ничего — никто не погиб. Энгарн стоит на месте. Так может, мы что-то не так поняли в заповедях?

— Говоришь, люди живут иначе? — принц пригубил напиток. — Я расскажу тебе, как они живут. Мужчине можно все. А если незамужнюю девушку поймают в прелюбодеянии, ей придется пойти в публичный дом. Если, конечно, ее не забьют до смерти собственные родители. Это у простых людей — вилланов, ремесленников, даже купцов. У аристократов с этим проще, так как браки совершают родители, а потом так называемые муж и жена спят в раздельных спальнях и имеют столько любовников, сколько хотят. Бывают, конечно, инциденты. В прошлом году один лорд убил жену — очень ревнивый оказался. А полгода назад престарелая графиня отравила молодую любовницу. А как тебе моя история? Ничего? Хочешь, чтобы такое пришло в Умар? Брошенные жены, отчаявшиеся мужья, незаконнорожденные дети…

— Это крайности. Я слышала о подобных случаях. Ты все-таки скажи, ты соблюдаешь эти заповеди?

Ялмари потер лицо, затем твердо посмотрел на Ранели.

— Да. Хотя среди людей это непросто.

Девушка поникла.

— Извини, что начала этот разговор… Наверно, я хочу найти оправдание себе. Если бы ты тоже… Мне было бы легче. Скажи тогда еще… Ты бы женился на женщине? Как твой отец.

— Не надо приплетать сюда моего отца, — нахмурился Ялмари. — Хотя понимаю, почему ты спрашиваешь. Я считаю, что это очень трудно, когда супруг не оборотень. Очень трудно. Ты представить себе не можешь, как, потому что у тебя есть стая. Тебе есть куда идти. Есть место, где тебя поймут, где тебя любят и ждут. Если ты живешь среди другого народа, ты одинок. Чуть что не так в семье — ты остаешься беззащитен. А оборотни однолюбы… — все это он произносил, не глядя на Ранели, но в заключение поднял взгляд. — Лучше, когда твой избранник оборотень. Но можем ли выбирать? Иногда мне кажется, что это любовь выбирает нас, и никуда от этого не денешься.

В кухне повисла тишина. Ранели решительно встала.

— А я считаю, что это не так. Я свободна, и никто не может решать вместо меня. Я ошиблась. Нарушила заповеди. Но еще не поздно все исправить. То, что ты сказал… Я это давно чувствовала, только поэтому и не вышла замуж за Алета. Я знаю, что буду несчастна, если покину стаю. Алет никогда не поймет меня, потому что он не оборотень. А любовь… С этим я справлюсь. Нам пора на Совет, — она направилась к выходу.

2 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, владения графа Иецера

Несмотря на то, что Загфуран на несколько дней обосновался в пещере, Тазраша без присмотра он не оставил. Минарс знал: чтобы дело имело успех, надо никому не доверять и все контролировать. Герцогу он доверял меньше всего, потому что тот часто недоговаривал и темнил. А главное, не торопился во всем повиноваться магу. Минервалсы, которых он завербовал в войске герцога, надежней. Не потому, что были преданы делу света: люди слабы и если их жизни угрожала опасность могли предать. Он доверял минервалсам, потому что наложил на них заклятие. Если бы герцог заподозрил из в чем-то и захотел выяснить, о чем они беседуют с магом, они бы не смогли сказать ничего существенного даже под пытками. Если же на них будут воздействовать магией, они погибнут. Жаль, что минервалсы не имеют столько власти, сколько Тазраш.

Загфуран продолжал освобождать проклятие гор. Дело продвигалось медленно. После каждого заклинания приходилось подолгу отдыхать, ожидая, когда утихнет зуд. В определенные часы, его посещали минервалсы, докладывая о том, что происходит в замке. Минарс заранее договорился, чтобы пищу ему носили одни и те же люди.

В полдень Загфуран сделал перерыв. К этому времени в пещеру пришел один из минервалсов: бородатый, среднего роста парень, впервые отправившийся на войну. Всех воинов одели в форму "волков" Полада. Если вилланы случайно встретят их, то не узнают о том, что замок захвачен. Устроившись у выхода и с опаской поглядывая в глубь пещеры, воин доложил:

— Герцог сегодня радостный. Я толком не знаю, но наши болтают, вроде бы он смог врагу своему, который, стал быть, сына его убил, сказать ему смог, что жену и дочь его захватил. И вроде как день назначил ему, когда тот должен сдаться, если хочет, чтобы значит, жена и дочь в живых остались. Только никто не знает, какой день он назначил. Так что даже не знаем, когда гостей ждать, и что потом будет. У нас вот болтают, что если враг его граф какой-нибудь, то не придет он сдаваться, а кликнет "волков" и из-за милорда нас всех здесь порешат. А если враг не граф, так что ж его не задавить? Послал бы отряд, мы бы всех порезали. Странное что-то происходит.

Минарс слушал молча. Он тоже чувствовал: происходит что-то странное. Надо бы еще потрясти Тазраша.

— Расскажи, где схватили этих женщин, как это произошло.

— Я туда не ходил, — тут же заметил минервалс. — Видел, герцог верных людей отправлял куда-то. Вроде как засаду они на перекрестке устроили. Дорога там из леса, через деревню в городок ведет. И говорят, такая дорога… не очень по ней ездят. Несколько дней они там ждали. Ну, сменялись, конечно, но всегда там кто-то днем караулил.

— Только днем? — уточнил маг.

— Только днем, — кивнул парень. — Да и то — что женщинам ночью в лесу делать, а они ведь именно женщин ждали. И, в общем, дождались. Привезли их поперек седла обоих.

— То есть он с ними не церемонился? Не обращался, как с благородными леди? — Загфуран заметил еще одно несоответствие между словами Тазраша о пленницах и тем, что слышал от минервалса.

— Ни-и-и, — категорично качнул головой воин. — Как с шалавами какими он с ними обращался. Я вот уже видел, когда их привезли. С седла прямо на землю их кинули. Но они так ойкнули, а не плакали. Потом та, что помоложе, помогла матери встать, обои шатаются — хоть и недолго, а поперек седла таки мотались. И вот они поднялись, а сами оглядываются так знаете… Ну как будто не боятся. Даже как будто броситься хотят что ли… Ну вот у волка такой взгляд бывает, когда его загонят, я видел. Не боятся, в общем. А герцог, значит, посмеивается, вежливо с ними так разговаривает, а сам гадости говорит. Мол, вам, леди, мужского общества, может, не хватает, так сейчас вам мои солдаты уделят внимание. А они хорошенькие, между прочим. Хотя, когда месяц без женщины, то и старуха будет красавицей. Но эти такие аппетитные, гладенькие. Сразу видно, не из деревни, а это знаете еще интересней, что нам достанутся графини какие-то. А у них еще огонь в глазах какой-то, тоже интересно, не будут лежать бревнами, значит. Мы их обступать стали, драка даже завязалась. Щева плетью солдат охаживал, чтобы очухались и в очередь, значит, встали, потому как убивать пленниц нельзя было, а только так, позабавиться.

— А потом? — Загфуран даже вперед подался. Он надеялся, что поймет все, когда узнает, почему же все-таки женщин не тронули.

— А потом значит, пока нас Щева в чувство приводил, которая постарше выпрямилась, и в спину герцога весело так: "Лучше не придумаешь, за один день от всего войска избавимся". Герцог остановился, оглянулся. Да и мы притихли. Потому как поняли, что она о смерти нашей говорит, а помирать кому охота? Вот и слушаем, что милорд скажет. А милорд ей: "Вы не сможете", и как будто не договаривает что-то. Но она его поняла, улыбается так ласково: "Зато можем заразить всех". Уж не знаю, о срамной болезни она или о чем, но только у герцога лицо так задергалось, задергалось, а потом как крикнет: "В замок их, запереть! Пальцем не трогать!" Да и не особенно хотелось после ее слов. Граф их увел сразу, обращался непочтительно, но притрагиваться лишний раз боялся, я видел.

Загфуран разочарованно откинулся назад. Речь явно шла не о срамной болезни, как выразился этот солдат. Срамная болезнь не уничтожает целую армию, да еще за один день. Но что, шереш раздери эту женщину, она имела в виду? На ум не приходило ни одного варианта. Оставалось только серьезно поговорить с герцогом.

— Ладно, можешь идти. И помни: если что-то необычное происходит, не жди вечера, сразу пошли весточку.

— Слушаюсь, господин.

Парень исчез.

Минарс еще раз обдумал услышанное. Решил, что дело терпит до завтра. Сегодня он освободит еще одно проклятие, а завтра вернется в замок и побеседует с герцогом. К тому же стоит обновить ловушки от оборотней. Он накладывал на засады заклинания, чтобы волки не могли учуять запах человека, но они хорошо срабатывали лишь в первый день, а затем заклинание постепенно ослабевала. Если же оборотень попадется, магия переставал действовать. Если вдруг волков будет двое — один сможет уйти. Следовало немного укрепить воинов. От того, насколько долго останется тайной то, что происходит в замке Иецера, зависит успех его планов. На всякий случай, надо и на солдат в засаде наложить заклятие, чтобы они не выдали их, если попадут в плен…

Загфуран тяжело вздохнул: ему придется еще долго мучиться от чесотки. Но сейчас зуд немного утих, можно продолжить плести заклинание.

2 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора

Ялмари пошел следом за Ранели. Принц смотрел на прямую спину девушки и завидовал ей. Почему в нем нет такой силы? Почему не может забыть Илкер? Наоборот, едва познакомившись, стал искать встречи. Хотя слишком большая пропасть между ними. И не потому, что она горничная, а он — принц. Это нисколько не беспокоило. Но то, что он оборотень, а она — человек… Как сказать об этом? Это поставит под угрозу близких. Да и зачем говорить? Есть ли такая женщина, что способна принять его тайну? А жить всю жизнь скрываясь… Надо бы как Ранели, без колебаний отбросить все. А он с ума сходит при одной мысли, что с Илкер что-то случится, что она умрет, как привиделось во сне. Пусть нет надежды на счастье, достаточно знать, что она жива, у нее все в порядке. Что же это за наваждение такое? Не обманывает ли он себя, считая, что это любовь выбирает. Может, и он должен вот так, не раздумывая, порвать с ней, пока не поздно. Ведь может же Ранели забыть обо всем, хотя и зашла так далеко. Что ей дает силы? Стая?

Когда они подошли к Дому Князей, Ялмари принял решение: он останется в стае. Если, конечно, его не изгонят, как показало зеркало. В конечном счете, так будет лучше и для Илкер, и для него.

Дверь открылась, и на порог вышел князь Балор:

— Здравствуй, Ялмари Онер. Проходи. А ты, — он загородил дорогу Ранели, — ступай домой к отцу.

— Вожак сказал, что я должна быть на совете, — нахмурилась она.

— Твое дело уже рассмотрели. Вожак вынес решение, князья согласились. Ты остаешься в стае до первого нарушения. Если еще раз что-то учудишь, будешь изгнана.

— Вы разбирали мое дело без меня? — возмутилась девушка. — Разве это по правилам?

— Ты нарушила столько правил, что должна быть благодарна, что тебя не пригласили на Совет. Наверно, вожак сделал это потому, что не хотел открывать все, что ты натворила, потому что тогда тебя бы точно пришлось изгнать. Так что иди домой и займись вышивкой.

— Вышивкой? — Ранели задохнулась от гнева. — Но я же просила! Я хочу заняться чем-то полезным для стаи. Я многое могу, почему мне запрещают покидать Умар?

— Это не обсуждается! — Балор повысил голос. — Замолчи и веди себя, наконец, прилично, — не желая продолжать спор, он захлопнул дверь за спиной Ялмари. — Сюда… принц.

Ялмари резануло обращение, но он проглотил обиду.

В Доме Князей гостиная занимала весь первый этаж. Огромный камин — раза в три больше, чем в обычных домах — не топили. Посередине комнаты стояли полукругом кресла. Напротив них еще одно, там сидел Вожак. Он чуть кивнул на приветствие.

"Что теперь я натворил?" — подумал принц. Ему тут же объяснили.

— Ты предлагал князю Балору отправить кого-нибудь из оборотней к замку Иецера, чтобы проверить истинность твоих слов? — начал Тевос без предисловий.

— Да, — принц насторожился.

— Он не отрицает, — заметил один из князей. — Он виновен.

— Вина не доказана, — не согласился вожак.

— Какие еще нужны доказательства? — возмутился другой.

— Что происходит? — вмешался Ялмари. Он стоял между князьями и вожаком.

— Пагур погиб, — безжизненно произнес Балор. — Он попал в засаду именно там, куда ты его направил.

— И что? Постойте, вы что думаете, что я специально…

— А как иначе?

— Оборотни погибали и до того, как я пришел.

— Никто бы не пошел туда, если бы ты не предложил. Если бы князь не послушался тебя, Пагур был бы жив. Ты виновен.

— Вина не доказана, — упрямо повторил Тевос.

— Ты говоришь, что вина не доказана, но и вообще ничего не говоришь! — воскликнул Балор. — Ты ведь ничего не видишь о нем, не так ли? Или не хочешь говорить то, что видишь.

— Довольно! — Тевос поднялся. — Я не хотел этого делать. Но теперь понимаю, что другого выхода нет. Его вина не доказана. Пусть ее определит Эль-Элион. Я вызываю тебя на поединок!

В груди у Ялмари похолодело. Он следил за Тевосом и не мог поверить. Неужели опять все будет так, как предсказало зеркало? Поединок. А потом… изгнание.

— Суд Эль-Элиона вершится серебряными мечами, — вскинулся Балор.

— Так и будет, — согласился Тевос. — Но никто из вас не будет присутствовать на поединке. Я и принц. Принесите мечи.

Один из князей вынес два меча, завернутые в красную бархатную ткань. Ритуальные мечи — выкованные на кузнице Умара для суда Эль-Элиона, блестели будто зеркальные. Чистое серебро, какого в Энгарне делать еще не научились. Князь поднес мечи Тевосу, но тот отмахнулся:

— Он! — показал Тевос на Ялмари.

Ему предстоит первому выбрать меч. Внешне они ничем не отличались, потому принц взял тот, что лежал ближе. После этого меч взял Тевос и повернулся к князьям:

— Мы будем в круге. Победитель вернется на Совет, — и вышел из дома, пригласив принца следовать за ним.

Ялмари казалось, что он попал в дурной сон. Он и Тевос стояли друг напротив друга с обнаженными мечами в идеально ровном круге песка. Перед боем они разделись, оставшись в одних штанах. Тевос снял амулет власти.

— Таковы правила, — объяснил вожак. — Мы должны видеть раны друг друга. Наносить удары можно только по обнаженной части тела. Если оба будут ранены, победит тот, у кого ран меньше.

Глядя на тело противника, принц подумал, что если бы не дар Вожака, их шансы на победу оказались бы равны. Они были одного роста и телосложения. Волосы на груди у Вожака росли такого же черного цвета, как у него. Почему-то принц ожидал, что они будут светлые, поскольку Тевос выделялся среди других оборотней светлыми волосами и глазами.

Рядом, метрах в десяти высилась скала — храм Эль-Элиона. За ним — лес. Опять вспомнилось, что он так и не попросил о Намжилдоржи там.

Ялмари с надеждой вглядывался в Вожака. Казалось, что сейчас морок рассеется, Тевос улыбнется как тогда, у костра и скажет: "Что это на меня нашло? Пойдем обратно".

Вожак, знающий прошлое, настоящее и будущее, прочел мысли.

— Мы не можем уйти отсюда без боя. Хотя я не хочу этого так же как ты. Начинай, — принц не шевельнулся. — Хорошо. Тогда начну я, — он молниеносно шагнул вперед и нанес удар, но Ялмари легко отбил его и отступил.

Удивительно: сейчас казалось, что глаза Тевоса такие же карие, как у всех оборотней: будто ночь смотрит оттуда.

Вожак опять пошел в атаку, но Ялмари не сражался с ним, лишь оборонялся. Когда принц сделал еще один шаг назад, Тевос предупредил:

— Не выходи за круг. Кто коснулся травы — проиграл.

После этого он начал наносить удары с такой быстротой, что Ялмари едва успевал поворачиваться. Потом пришел азарт боя. Принц наносил удары на поражение. На лице Тевоса появилась загадочная улыбка:

— Так лучше, — проговорил он. Не смотря на то, что поединок длился уже около четверти часа, дыхание его не сбилось. — Я не могу убить того, кто не умеет драться. Такое ощущение, что режешь младенца, — еле уловимый выпад, и на руке Ялмари осталась царапина. — Ты хорошо дерешься, — тут же ободрил Тевос. — Я считал, у людей ничему нельзя научиться, — еще один выпад и такая же царапина появилась на щеке и плече.

Когда и на груди появился росчерк, Ялмари догадался: Тевос играет как кошка с мышью. Удары лишь слегка разрезали кожу: несмотря на то, что кровь заливала грудь, все раны почти не причиняли боли, только легкое жжение от серебра. Чего он хочет?

Внезапно Тевос отступил. Он опустил меч и стал говорить не своим голосом, глядя на песок.

— По правде говоря, этот поединок несправедлив. Ты не мог победить ни при каких обстоятельствах. В честном поединке Вожака не может победить никто.

Ялмари медленно шел вокруг Тевоса, казавшегося расслабленным. Но впечатление было обманчиво. Принц очень ярко вспомнил видение в домике скованного мага. Хотелось, сбросить с себя наваждение, остановиться, но какая-то странная сила несла вперед. Он попытался достать Тевоса мечом. Сверкнул меч, ударил по руке, оружие выпало из руки принца, Тевос отбросил его ногой за пределы круга, одновременно делая подсечку. Серебряный меч чиркнул по шее принца. Если бы вожак на пару сантиметров ошибся, Ялмари лежал бы с перерезанным горлом. Тевос наклонился над ним. Серебро обожгло, прикоснувшись к горлу.

— Знаешь, почему вожак всегда побеждает? — спросил он, глядя, кажется, в душу Ялмари. — Потому что знает, что предпримет противник на день раньше битвы. Стая изгонит тебя, принц Ллойд. Но знай: ты должен был прийти сюда, — он убрал меч, протянул руку Ялмари, помог подняться. — Мы вернемся на Совет, и я скажу, что ты победил, — произнес он, подняв лицо к небу. Теперь глаза казались не стальными, как в первую встречу, а синими как небо. — Я вижу прошлое настоящее и будущее. Я знаю, что в тебе нет зла, что ты не принесешь вред стае намеренно. Я хотел бы, чтобы ты остался, — посмотрел на Ялмари. — Но я знаю, что тебя изгонят. Меня в тот момент не будет рядом. Я не знаю почему — свое будущее я вижу хуже всего, — он невесело усмехнулся. — Но пока я — вожак стаи, ты можешь свободно находиться тут. Закон стаи хорош, когда его законно употребляют. Стая превратилась в запечатанную бутылку, тогда как должна была стать источником живой воды. Я не знаю, смогу ли я изменить это… Но я попробую.

— Ты не сможешь, сказать, что я победил, — заговорил Ялмари впервые после начала поединка. — Они поймут, что ты лжешь.

— Уверен? — на этот раз на губах Тевоса блуждала задорная, как у мальчишки ухмылка. — Знаешь, когда заканчивается поединок? — он стал медленно отступать назад. — Когда проигравший попросит пощады. Или когда он умрет. Ты не просил пощады, — он сделал еще шаг, и нога коснулась травы. — Тогда попрошу я. Ты пощадишь меня, принц Энгарна?

Ялмари с недоумением взирал на вожака, затем понял: раз Тевос коснулся травы — проиграл и просит пощады.

— Да, — принц тоже невольно рассмеялся, подумав, что Тевос чем-то похож на него: тоже научился лгать, не говоря ни слова лжи.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно произнес вожак. — А твои раны докажут, что я очень старался победить. Идем. Рубашку пока не надевай, сначала обработаем раны.

Они зашли в ближайший дом, и вожак обмыл водой и смазал раны, так что кровь остановилась, и принц смог одеться.

Вместе они вернулись в дом Князей. Присутствующие выглядели озадаченными — вожак сказал, что придет один, а вернулись оба.

— Суд Эль-Элиона доказал, что он невиновен и может остаться как равный, — провозгласил Тевос. — Он может присутствовать на Совете с правом голоса, — закончил он.

Все переглянулись, но вопросов не прозвучало. Вожак занял кресло, для Ялмари принесли еще одно.

— Продолжим, — Тевос окинул взглядом присутствующих. — Для начала познакомимся. Сразу всех ты не запомнишь, но, тем не менее, — он перечислил князей слева направо. Когда называли их имя, князья кивали. — Зихри, Аран, Харми, Висар, Балор, Царун, Гузир, Шимрон, Дагмар, Юмрап, Ефер.

Ялмари обратил внимание, что почти все князья находились в зрелом возрасте — от тридцати до сорока пяти лет. В их обществе он почувствовал себя зеленым мальчишкой. Как они могли избрать такого молодого вожака — непонятно. Губы Тевоса дрогнули, будто спрятали улыбку — узнал, о чем думает принц.

Кроме Балора, местного князя, относившегося к гостю все с большим подозрением, Ялмари выделил Дагмара и Арана. Первого из-за богатырского роста и телосложения — такого и среди людей встретишь нечасто, наверняка кузнец. Второй наоборот казался старым и больным. На лице застыло тоскливое выражение, как у дворецкого при изжоге.

— Шимрон, — обратился вожак к князю, сидевшему ближе всех к Ялмари. — Пагура нашли недалеко от твоего города. Расскажи еще раз.

— На нем множество колотых ран от серебряного меча и несколько ран от стрел. Серебряные наконечники в нем оставили, — произнеся эти слова, князь продолжил чуть тише. — Он должен был вернуться сегодня ночью, но не вернулся. Рано утром мы забеспокоились и послали двоих навстречу. Пагура нашли у юго-западной границы Умара. Судя по следам, его убили не там, притащили тело к границе, чтобы это служило предупреждением.

— Однако на нашу территорию не зашли, получается — боятся, — отметил Дагмар.

— Может, боятся. Может, это своего рода предупреждение: мы не нарушаем вашу территорию, а вы не лезьте к нам, — размышлял Тевос вслух. — Если моя догадка верна, то войны с нами пока не хотят. Какие будут предложения?

— Если бы война коснулась лишь людей, я бы предпочел не вмешиваться, — Дагмар, похоже привык говорить первым. — Но когда убивают оборотней, мы не можем делать вид, что ничего не произошло. Мы никогда не мстили, но речь не о мести, а о защите. Надо проучить их так, чтобы от оборотней люди неслись без оглядки.

— То есть ты считаешь, мы должны начать войну? — конкретизировал Тевос.

— Да! — категорично заявил Дагмар, и большой кулак опустился на подлокотник.

— Надо выяснить, с кем нам воевать, — сурово заключил Балор. — Принц утверждает, что это Кашшафа, а мне кажется, что Энгарн. Кашшафа за горами, а всех, кто погиб, убили на территории Энгарна.

— Что скажешь, принц? — вожак взглянул на Ялмари.

— То же, что сообщил в первый день, моего пребывания в Умаре, — спокойно отозвался он. — Кашшафцы перешли границу, теперь я это точно знаю. Более того, маг, который руководит этим тайным наступлением, объявил, что хочет поссорить людей и оборотней, чтобы на Энгарн напали сразу со всех сторон.

— Можно вопрос? — голос Арана оказался таким же болезненным, как он сам — тихим и хриплым. Если бы Ялмари не знал, что князем может быть здоровый и сильный оборотень, лучший воин в городе, решил бы, что Аран на последнем издыхании. Князь выдержал паузу и, прищурившись, посмотрел на Ялмари. — С каких это пор оборотни разговаривают с магами?

— Он не спросил, хочу ли я с ним разговаривать, — отмахнулся принц.

— То есть ты был в его власти, но он тебя отпустил?

— Да, — принц выдержал взгляд Арана.

— Интересно, — пожал тот узкими плечами. — У вас очень интересная жизнь, принц. Вернемся к нашему разговору. Пагур пытался проверить слова принца и погиб. И это могла быть засада кашшафцев, а могла быть засада энгарнцев. Впрочем, все мы верим вожаку, а он говорит, что принц невиновен. Значит, солдаты и маги Кашшафы тайно перешли границу и тщательно скрывают этот факт, стараясь поссорить Энгарн и Умар. Что можем предпринять мы? Начнем военные действия против захватчиков, подставляя оборотней, чтобы защитить людей?

— Кто говорит о людях? — возмутился Дагмар. — Погибают оборотни!

— Мы можем пока прекратить торговлю в Энгарне. С нами не хотят ссориться. Тогда если мы не будем покидать Умара, смерти прекратятся.

Воцарилась тишина. Тевос поинтересовался:

— Еще мнения?

— Аран прав, — все так же мрачно заявил Балор. — Если не будем высовываться — смерти прекратятся. Но надолго ли? Сейчас Кашшафу интересует Энгарн. Но когда страна падет, они могут заинтересоваться и нами. Наше государство будет как пятно чернил на белой скатерти.

— Давайте не будем фантазировать: если бы да кабы… — горестно бухтел Аран. — А если Энгарн не падет? Тогда все будет по-прежнему, не так ли?

— Ты предлагаешь ждать? — Тевос любил, чтобы выражались точно.

— Да, — подтвердил Аран. — Я предлагаю ждать.

Тевос прикрыл веки и словно уснул. Вскоре заговорил чужим голосом, не открывая глаз.

— Мы не можем ждать. Оборотни будут погибать, что бы мы не предпринимали. Если вмешаемся сейчас — погибнут сотни, а если будем ждать — погибнут все, — он всмотрелся в Арана. — Ты погибнешь первым.

В тишине стало слышно, как дышит князь.

— Спасибо, вожак, — проговорил он.

Ялмари с изумлением следил за этой сценой. Князю вынесли приговор, и он поблагодарил. Он попытался представить, что бы он чувствовал, если бы Тевос предсказал такое о нем. Его невольно передернуло. Дагмар покосился с усмешкой, потом повернулся к Тевосу:

— Что нам делать, вожак?

— Мы должны знать врага. И попытаться победить, пока он еще слаб. Мы почти опоздали.

— Что нам делать, вожак? — повторил Шимрон.

— Нам нужно знать, кто и что именно совершает на территории Энгарна. Должны пойти лучшие. Двое должны узнать, что происходит в горах. Молчите, — скомандовал он. — Слушайте.

Воцарилась тишина, Ялмари казалось, что он дышит громче всех. Сердце стучало на всю комнату. Что они слушают? Что должны услышать?

— Говорите, — скомандовал Тевос.

— Я, — Балор приподнял вверх сжатый кулак.

— Да, — согласился Тевос.

И тут Ялмари тоже услышал.

— Я, — он тоже поднял кулак.

— Да, — согласился Вожак. — Вы пойдете к горам и вернетесь… через день. Еще двое должны пойти к замку Иецера, который по слухам захватили кашшафцы. Должны узнать то, что не смог узнать Пагур. Слушайте.

— Я, — почти сразу поднял руку Дагмар.

Тевос посмотрел тяжелым взглядом.

— Нет.

— Я? — неуверенно поднял кулак Шимрон.

— Нет, — прошептал Вожак.

Один за другим князья поднимали руки, и каждый раз Тевос говорил "нет". Когда каждый предложил себя, князья переглянулись. Тевос побледнел, на лбу выступил пот.

— Кто-то из стаи? — предположил Аран.

— Нет, — покачал головой Тевос и открыл глаза. — Я.

— Вожак…

— Вы погибнете, если пойдете. Смерть будет бессмысленной.

— Кто пойдет с тобой? — Дагмар с надеждой ожидал ответа.

— Я… пойду один, — внезапно лицо озарилось. — Я пойду один и вернусь на следующий день. Если кто-то пойдет со мной… — он сделал паузу. — Тут темно. То есть если я пойду один — все будет в порядке, а если с кем-то, то будущее не определено, могу погибнуть и могу выжить. Но совершенно точно буду при смерти.

— Как скажешь, вожак, — понурился Дагмар.

— Выходим после обеда. В западной части будьте осторожней — там встречаются вампиры. Можете идти. Когда все вернутся, еще раз соберем Совет и решим, что делать дальше.

Князья покидали комнату. Тевос сидел в кресле, он все еще был бледен.

— Ты уверен? — спросил принц.

— Вожак не сомневается, — загрустил Тевос. — Потому что знает будущее.

В это же время во дворце

Показалось, прошла целая неделя, но когда Илкер пришла в себя, Пайлун сообщила, что болеет она только второй день, а врач приходил вчера. Она поднесла к ее губам чашку с лекарством, но Илкер жалобно посмотрела на подругу:

— Не надо! — еле слышно прошептала она. — Мне от него хуже.

— Быть не может, — категорично заявила Пайлун. — Это же от Полада лекарство!

— Пайлун, пожалуйста! — просипела Илкер.

Девушка смилостивилась:

— Ладно, в этот раз обойдешься без лекарства. Но в следующий раз — обязательно! — закончила она строго.

Девушка слабо улыбнулась и прикрыла веки. Даже смотреть стало больно, казалось, что глаза кто-то выдавливает. Она услышала, что подруга посидела еще немного и вышла. Это и к лучшему. Когда Пайлун сидела рядом, казалось, на нее что-то давит, и она не может вдохнуть свободней. Правда, когда она осталась одна, лучше не стало. Она хотела бы уснуть и боялась: знала, что опять окажется в странном городе, в котором должна умереть. Но она хотела жить!

Чувствуя, что погружается в сон, девушка еще пыталась удержаться на краю, но уже через мгновение стояла в ночной рубашке на улице пустого города.

Высокие дома по обе стороны улицы будто раскрасило закатное солнце. Илкер не удержалась и подошла ближе, чтобы потрогать изящную лепнину. Нет, она не ошиблась, здесь стены имели удивительный малиновый цвет. Она постояла еще немного, рассматривая фигурки людей и животных, вплетенных в цветочный узор, но тут ступни озябли, девушка неловко переступила с ноги на ногу, и поняла, что придется идти.

Улица вывела ее к той же площади. Сбоку она хорошо видела возлежащего на крыше дракона. Он даже не повернул головы в ее сторону. Дохнул пламенем на площадь, оставив на темно-синих камнях черный след и замер, положив голову на крышу. Илкер постояла еще немного. Невольно вспомнилась надпись, которую видела на двери в прошлый раз, когда зеленая улица вывела ее к библиотеке: "Судьба неумолима, как Всетворящий". Может, разными улицами ее выводят к этому храму, чтобы она поняла, что не сможет избежать смерти? Ведь судьба неумолима…

Зимний ветер с колючим снегом налетел, взметнул полы рубашки, хлестнул по ногам, будто подгонял ее. Она сделала шаг вперед, и следующий порыв подтолкнул ее в спину. Илкер тяжело вздохнула и пошла к храму. Каждый шаг давался с трудом: ноги вдруг налились тяжестью. В душе боролись странные чувства: больше всего на свете она хотела оказаться подальше от этого храма, но в то же время, она не может не идти туда.

Дракон лениво повернул голову, скользнул алым взглядом в ее сторону и снова улегся, следя за площадью перед храмом. Илкер заставила себя идти дальше.

Добравшись до узких темно-синих ступеней, она опустилась на них, не обращая внимания на ледяной холод: просто не могла идти дальше. Она с тоской оглядела огромную площадь перед храмом и вытянулась, вглядываясь в дома: ей показалось, что там идут люди. Но проходило время, а никто не появлялся. Илкер решила, что ей померещилось. С трудом поднялась и пошла дальше.

Постояла в проеме дверей, не решаясь шагнуть внутрь, в темноту. Она ждала. И не напрасно.

— Чего ты хочешь, Илкер?

Надо ответить на этот вопрос прямо сейчас? Но это и так понятно. Она хочет жить. Она хочет забыть этот страшный город, в котором все улицы ведут к храму. К храму, где Судьба неумолима, как Всетворящий.

— Ты не должна входить туда, — голос звучал устало и почти безнадежно.

Илкер обернулась, но так и не увидела, того, кто разговаривал с нею. Площадь была пуста, и все же девушка знала, что она не одна. "Я могу жить? Я могу больше не приходить сюда?" — спросила она.

— Ты можешь жить. Ты можешь не приходить сюда. Это не судьба, Илкер. Это твой выбор.

Так вот в чем подвох! Снова и снова голос убеждает, что она может жить. Но как это возможно, если выбор такой страшный: или я, или он? У нее нет выбора. Она не может выбрать иначе.

— Можешь! — будто гром прогремел с неба.

"Нет", — покачала она головой. И почти бросилась в храм, но оттуда с такой силой дунул ветер, что ее буквально сбило с ног. Девушка упала, и покатилась по лестнице, больно ранясь об острые ступени. Лежа на холодных камнях площади, она, плача от боли, потирала ушибленные места. Затем села, проверяя, не сломала ли чего. Нет, кажется, только ушибы. "Да что же происходит?" — она задохнулась от тоски.

— Не время, — ответили ей.

"Не время, — опечалилась она. — Не сейчас. Что ж, я подожду".

2 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора

После разговора с князем Ранели не находила покоя. Почему с ней так разговаривали? Допустим, вожак знал, что она чуть не убила Ялмари, но почему Балор себе такое позволяет? Она пошла домой и от возмущения металась по комнате. Хорошо, что отец уже ушел и не видел ее состояния.

Ей то хотелось идти на Совет и сказать все, что думает о них, то убежать за тридевять земель из Умара, чтобы они знали, что не имеют права так разговаривать с ней. Но девушка тут же останавливала себя: ее и так собрались изгнать, зачем же убегать?

Выпив воды, села у окна. Вскоре заметила тень в небе и вскочила: не может быть! Но тут же убедилась, что не ошиблась: действительно летел сокол. Ранели в ярости вскочила. Почему все считают, что лучше знают, что ей делать и куда идти? Алет считает своей собственностью, следит за каждым шагом. Она себе не хозяйка и после расставания. Это так всю жизнь будет продолжаться? А чего оборотни хотят? Неужели действительно верят, что она может жить так, как другие девушки-оборотни?

Ранели заставила себя сесть, закусила палец. "Что можно предпринять? Уйти. Но это не выход. Смириться с решением стаи — это вряд ли получится. Доказать всем, что я права — лучший вариант. Только как доказать? Просто. Я узнает то, что не смог узнать Пагур. Пойду к замку Иецера и все узнаю".

Приняв решение, Ранели вскочила: "Надо расспросить о подробностях Совета". Посмотрела на водяные часы — прошло больше часа. Если Совет не закончился, то закончится очень скоро. Можно спросить у Ялмари, о чем там говорили. Если и заподозрит что-то, вряд ли выдаст. Все-таки у них общие тайны.

Она направилась к дому Князей и успела как раз вовремя: князья выходили. Ранели сделала вид, что идет к отцу — туда, где тренируется молодняк, но, когда появился Ялмари, чуть задержалась и махнула рукой. Принц подошел, посматривая на небо. Там по-прежнему парил сокол.

— Вдалеке он не опасен, — заметила девушка. — Да и вблизи тоже. Нельзя смотреть в глаза и все.

— И все? — иронично поинтересовался Ялмари, и пока девушка не возмутилась, продолжил. — Что ты хотела?

— Как прошел совет?

— Сильно, — принц не смог подобрать другого слова. — Знаешь, я однажды, — он выделил последнее слово, — присутствовал на королевском совете у матери. Это было что-то безумное. С тех пор я зарекся туда приходить. Если бы у людей был такой вожак, как у оборотней…

— А у тебя нет дара?

— По сравнению с Тевосом — нет. Мои жалкие предчувствия, иногда прорывающуюся внутри, стыдно назвать этим величественным словом "дар".

— У меня и предчувствий нет, — позавидовала Ранели. — Если бы были, может, не носилась бы как бешеная собака по Энгарну, — Ялмари хохотнул. — Что ты смеешься? — тут же вознегодовала девушка.

— Очень точное сравнение, — заметил принц и на всякий случай отошел дальше. — Так что ты хотела?

— Тебя не изгнали?

— Пока нет. Хочешь поспособствовать?

— А что решили?

— Узнать, кто убивает оборотней. Для этого пойдем по двое. Я и Балор.

— Не может быть! — воскликнула девушка. — Ты чужак, тебя не приняли в стаю.

— Вожак одобрил.

Ранели уточнила:

— Больше никто не идет?

— Тевос. Один.

— Почему один? Решили же по двое.

— Он так… почувствовал. Слушай, — мысли его тут же утекли в другую сторону, — скажи, в храм действительно можно заходить лишь тому, кто принят в стаю? — поинтересовался он без перехода. Ялмари еще мечтал исполнить обещание Намжилдоржи до того, как отправится с Балором. Не зря же зеркало показало, что он может чем-то помочь магу…

— Нет, — помрачнела девушка. — Это я так просто сказала. Всем можно. Хочешь посетить?

— Давно хочу. Мне кажется, сейчас лучшее время, чтобы сделать это.

— Получить благословение в дорогу? — Ялмари пожал плечами. — Ты не обольщайся особо. Про храм оборотней много говорят, но на самом деле… Лично я ничего такого не никогда не чувствовала. Проводить тебя?

— Нет, я знаю, где это. Спасибо за предложение. Кстати, как твоя вышивка?

Глаза Ранели недобро полыхнули:

— Если ты еще раз…

— Не буду, извини, — он отвернулся и пошел по улице за город.

— Ялмари! — крикнула она вслед, и когда принц обернулся, попрощалась коротко. — Удачи!

— Спасибо, — хмыкнул он.

Ранели постояла на дороге. "Итак, Тевос идет один. Нет уж. Одному в таком деле не справиться…"

Спрятавшись в лесу неподалеку, она с терпением ожидала, когда Тевос отправится в путь. Ранели сразу обратилась в волчицу — так легче преследовать. Когда среди листьев мелькнула желтая шкура вожака, она немного помедлила, чтобы их разделяло небольшое расстояние, а потом двинулась за ним.

Ранели вставала с подветренной стороны, чтобы Тевос не уловил ее запаха. Конечно, пока они на территории Умара, в этом нет опасности — Вожак может почувствовать запах любого оборотня и это будет естественно. Но лучше заранее подготовиться: не хотелось, чтобы ее отправили домой. Она докажет, что может жить в стае наравне с мужчинами.

Вскоре девушка поняла, что Тевос направляется в сторону замка Иецера. В душе родилась гордость: какой он все же смелый. Одному идти в замок, где слишком много людей и наверняка ждут оборотней, а потому настороже. Хорошо, что она пришла на помощь. Когда Умар остался позади, Ранели замедлила бег. Подошла к месту, где Тевос свернул налево. Постояла над следами. Пойти за ним или напрямик? Она всмотрелась вперед. Втянула носом воздух. Казалось, лес вымер на юлук вперед, даже запахи замка не доносились. Она прижалась к земле, замерла вслушиваясь. Ни звука. Вернее, звуки раздавались повсюду, но обычные лесные: песни птиц, стрекот белки, шелест листьев. Так поет лес, когда никто не беспокоит его жителей.

Ранели колебалась. Идти вперед или следовать за Вожаком? Она лежала на земле, с тоской глядя на небо. "Почему всегда приходится выбирать? Всегда самой, никто не помогает", — волчица дернулась, заметив среди листвы тень сокола. "Да что же это такое! Опять он. Нигде не спастись, постоянно преследует. Как он отличает ее от других волков? Обоняние-то у него не развито", — она застыла, следя за птицей, которая спускалась все ниже. Сокол вел себя неспокойно: перелетал с ветки на ветку, то приближался к Ранели, то улетал дальше. "Не хочет, чтобы я шла туда, — догадалась она. — Конечно: ты мне не нужна, но что делать и как жить, встречаться с кем-то или в одиночку вышивать у окна — буду решать я, Сокол Алет". Разозлившись, она понеслась вперед. Птиц застрекотала вслед, но Ранели не обернулась. Мчалась вперед, преодолевая расстояние огромными прыжками.

Она не пробежала и половины лавга, когда заметила на дереве человека, целившегося из лука. "Почему я не почувствовала его раньше?" — удивилась она и вильнула в сторону, уходя от стрелы. Но не успела — стрела вонзилась в лапу, Ранели кувыркнулась через голову, что-то щелкнуло, и она взвилась в воздух, в деревянной клетке. Тут же бросилась на прутья, чтобы сломать, но отскочила — дерево жглось не хуже серебра.

— Вот и поймали! — с дерева спрыгнул человек, одетый как энгарнский "волк". — А ты говорил, мы зря ловушку делаем. Вон какого волчару поймали.

Из-за кустов вышел другой. Очевидно, именно он захлопнул клетку. Теперь на волчицу обрушилась какофония запахов и звуков. С опозданием она сообразила, что не зря вожак обошел это место — почувствовал магию, там, где она ничего не заметила.

— Не думал, что получится. Но теперь рад, что послушал тебя. Как ты считаешь, сколько маг за него даст?

— Надо еще подумать, кому отдать — герцогу или магу. Сдается мне герцог щедрее.

Ранели выгрызла стрелу из лапы и еще раз кинулась на прутья. Отпрянула жалобно взвыв. Клетка раскачивалась на дереве.

— Ну-ну, — увещевающе произнес стрелок. — К чему так бесноваться? Потерпи немного. Скоро мы отнесем тебя в замок.

Ранели обреченно легла и уткнулась носом в раненую лапу. "Главное, не расплакаться", — уговаривала она себя, отворачиваясь от людей.

2 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора

К храму Ялмари подошел один. Балор предупредил, что будет ждать в полдень возле своего дома. Слова Ранели нисколько не уменьшили желание увидеть храм оборотней. Чем ближе он подходил к храму, тем неровней билось сердце. Каменная скала без всяких следов растительности, казалась холодной и негостеприимной. Вход напоминал расщелину. Человек пройдет мимо и не узнает, что это святилище. Оборотни говорили, что храмы сотворил Эль-Элион, и презирали людей, поклонявшихся Богу в рукотворных церквях. Ялмари мечтал побывать тут так же сильно, как оказаться в Умаре.

Принц шагнул внутрь. Темное пространство храма освещалось лишь маленькими искорками по стенам, похожими на звезды. С души будто упал камень, стало легко и свободно. Захотелось вдохнуть полной грудью, подпрыгнуть, расхохотаться… Подобное он испытывал в степи, под звездным небом. Тогда тоже подумал, что находится в нерукотворном храме Эль-Элиона. Внезапно в ногах появилось непонятное ощущение, принц наклонился и… оторопел. В храме росла высокая трава. Он сделал еще несколько шагов и разглядел вдали лес. Помотал головой, не понимая, что происходит, а в следующую минуту догадался: вспомнил степь — место, где чувствовал себя ближе всего к Богу — и храм отправил в степь. Счастливо рассмеявшись, он упал в траву. Затем перевернулся на спину и стал смотреть в звездное небо и… ни о чем не думать. Здесь не надо загружать себя мыслями, надо открыться и слушать, впитывать в себя, то, что льется со всех сторон.

А лилась на него любовь. У любви были разные лица — отца и матери, сестры, Илкер. Впервые он осознал, что лица могут быть разными, и все же оно будет одно — лицо Эль-Элиона. Ялмари вдохнул полной грудью запах полевых трав. Так вот что такое — океан любви на берегу вечности, о котором так вдохновенно читала Илкер из Книги Вселенной. Это же так просто…

Казалось, прошла целая ночь, прежде чем Ялмари вышел из храма. Он так и не произнес ни слова, из того, что собирался сказать. Но осталось ощущение, будто там читали его, как открытую книгу, и не было нужды перечислять имена. Как будто кто-то сказал: все знаю, обо всех помню. "Сейчас не страшно умереть", — подумал он, еще раз взглянув на синее небо Умара.

Балор ждал на пороге, но за опоздание не укорил — выходит, и не опоздал вовсе. Князь вернул оружие — меч и лук, но смотрел все так же с подозрением. Но теперь это не волновало. Что ему до всего мира, когда он разговаривал с Эль-Элионом?

Улицы будто вымерли, когда они покидали город.

— Почему так тихо? — поинтересовался принц, как ни в чем не бывало.

Князь взглянул искоса:

— Не все знаешь, об Умаре, да? У нас плохая примета — провожать тех, кто уходит. Проводы, похожи на похороны: слезы, тоска. Будут провожать — накличут беду. А если уйдешь незаметно… Все будут считать, что ты еще здесь. Даже если погибнешь. Не согласен? — Балор быстро оглянулся на дом.

— Есть в этом что-то… — Ялмари помолчал. — Скажи, а почему, когда вожак сообщил, что Аран погибнет первым, тот поблагодарил.

— Некоторые оборотни заключают договор с вожаком: если тот видит, их смерть, должен сразу сказать. Аран благодарил за честность.

— Лучше не знать, — не согласился принц.

— Ты так считаешь? Я тоже заключил этот договор. Когда знаешь, есть возможность подготовиться и попрощаться… — он проглотил ком в горле. — Пагур не знал. Если бы я дождался вожака… Еще полгода не прошло, как парень женился.

Светлое настроение, которое Ялмари получил в храме, улетучилось. Реальность бестактно напомнила о себе.

Балор прошел еще немного и, замерев на мгновение, обратился в волка. Ялмари последовал его примеру. Два крупных волка с будто бы чуть влажной шерстью продолжили путь на небольшом расстоянии друг от друга.

Они договорились, что Ялмари будет следовать на некотором расстоянии от князя, чтобы вновь не попали в ловушку, так что Ялмари теперь шел по следу. Терпкий запах березняка, чуть затхлый — лишайников и нежный земляники сливались в один непередаваемый аромат, сохраняя отдельные ноты. Поверх него плыли сильные и слабые запахи следов. Тут спугнули зайца, чуть поодаль обедала мышь, а в зарослях справа наверняка есть грибы. След Балора ощущался сильнее, но Ялмари старался держать нос по ветру, чтобы уловить и чуть слышный запах врага, который мог донести ветер.

У небольшого ручья Балор остановился. На том берегу начиналось подножье горного хребта: они дошли до границы Умара.

"В этом месте нашли Пагура, — четко прозвучал в сознании Ялмари голос князя. Принц знал, что оборотни в образе волка обмениваются мыслями, поэтому происходящее не стало неожиданностью. — Он был страшно изуродован. Его пытали". Принц стиснул зубы: так поступают только люди — им нравится смотреть на страдания пленника. Примятая трава, почти стершиеся следы крови, запах — знакомый и одновременно чужой — запах Пагура смешанный с зловонием тления, — все говорило о том, что произошло. Янтарные глаза волка пристально следили за ним. Балор продолжил: "Дальше идем очень медленно и очень осторожно", — и одним прыжком преодолел ручей.

Волк-оборотень раза в два крупнее обычного волка. Это дает преимущество в бою, но создает неудобства, когда надо быть незаметным. Ялмари следовал за князем, останавливаясь там, где останавливался он.

Они были в пути около получаса, когда принц почувствовал близость людей. Ялмари оцепенел, вжавшись в землю, медленно пошел дальше. Удивительно, что Балор ничего не сообщил. Не уловив никаких звуков и запахов, отправился дальше и тут же насторожился: что-то происходило впереди. Что-то нехорошее. Он затаился, пополз вперед… Люди находились в пяти тростях. Он расслышал негромкие слова:

— Готово! Опять гости пожаловали? — полушепотом произнес незнакомец. — Ничему-то вы не научились… Ну-ну… не надо так расстраиваться… веди себя хорошо, и ты будешь жив…

— Эй! Врать нехорошо, — хохотнул другой. — Когда это маг оставлял оборотней в живых? Их кровь нужна, чтобы зарядить туммим

"Шереш! О ком это они? Неужели поймали Балора? Почему же князь не почувствовал их?"

Ялмари переждал еще немного, снова пополз вперед. Вскоре из-за кустов появились два человека. Одеты точно как "волки" Энгарна: кожаный жилет, темные брюки и высокие сапоги. Даже шляпы болтаются сзади. Если бы встретился с ними, спутал бы. Их выдало только упоминание о маге. Волк-оборотень висел на дереве, подвешенный за передние лапы. Он пытался вырваться, но ничего не получалось, хотя веревка на вид казалась самой обыкновенной. Один из людей сделал выпад и что-то воткнул в спину волку. Балор окаменел.

"Убили! — ухнуло сердце Ялмари. — Какого шереша я медлил?" Он стрелой вылетел из укрытия и вцепился в горло воина, разорвав так быстро, что тот не вскрикнул. Второму прокусил руку с серебряным кинжалом. Он успел достать рог, но Ялмари сначала вырвал его из руки, а затем, повалил человека на землю, ударил лапой по лицу, оставляя кровавые полосы. Воин взвыл и скрючился на земле, закрывая лицо руками. Принц обратился в человека и оглушил стража. Быстро связал валявшейся рядом веревкой и бросился к дереву. Машинально вытер кровь с лица и сплюнул — вкус человеческой крови во рту казался омерзительным. Ялмари первый раз зашел так далеко, запустив в жертву клыки.

Как ни старался, перерубить веревку, на которой висел Балор не смог. Вероятно, маг наложил какие-то заклятия — как иначе князь, опытный воин мог попасть в ловушку? Ялмари забрался на дерево и, отвязав веревку, бережно спустил волка на землю.

Нащупал артерию на шее. Пульс бился, хотя князя тяжело ранили. Чтобы обработать раны, требовалось, чтобы тот обратился в человека, но как Ялмари ни старался, в себя Балор не приходил. Человек завозился. Ялмари быстро заткнул ему рот кляпом, оторвав рукав его же рубашки. На разодранное до крови лицо старался не смотреть. Вспомнил, куда нанесли удар князю, и старательно ощупал спину. С третьей попытки нашел небольшой шарик в коже, похожий на головку булавки. Дернул его — в пальцах оказалась окровавленная булавка. Волк дернулся на земле и глухо зарычал. Через мгновение он обратился в человека. В глубокую рану на груди, вдавилась ткань рубашки. Оттуда лилась кровь. Ялмари склонился над ним.

— Балор! — позвал принц.

— Засада… — пробормотал князь.

— Я знаю. Тебе нельзя разговаривать.

Но князь оттолкнул Ялмари и медленно сел, зажав рукой рану. Посмотрев на пленного, взял в руку меч, висевший на поясе, и перебрался к нему. Ялмари не сразу сообразил, что князь собирается делать, и лишь когда тот занес меч, вскрикнул:

— Что ты делаешь? Его надо допросить!

Балор застыл, обессилено упал на землю рядом с пленником. Воин мелко дрожал. Ялмари подошел к князю, чтобы перевязать, но тот опять сердито оттолкнул:

— Допрашивай, чего ждешь?

Принц повернулся к воину:

— Сейчас я выдерну кляп и задам несколько вопросов. Будешь кричать — сразу убью. Ясно? — тот промычал что-то невразумительное. Ялмари быстро выдернул кляп.

— Я все скажу, не убивайте, — залепетал человек.

— Заткни его! — зло крикнул князь.

— Говори, когда я спрашиваю, ясно? — человек кивнул. — Что вы здесь делали?

— Мы на страже сегодня. Чтобы никто не прошел. Мы "волки" из замка графа Иецера…

Ялмари быстро сжал его шею:

— А теперь еще раз и правду. Я знаю, что к "волкам" вы не имеете никакого отношения, — он отпустил человека. Тот прокашлялся.

— Я правда… — принц вновь сжал шею. Человек захрипел под рукой, но, когда Ялмари убрал руку, произнес то же самое.

— Оставь его, — простонал Балор сквозь зубы. — Либо говорит правду, либо он смелый парень и готов выдержать пытки, но не предать хозяев.

— Либо на него наложили заклятие, — предположил принц.

При последних словах воин быстро закивал головой.

— Тогда допрашивать бесполезно, — разочаровался Ялмари. Балор словно ждал этих слов. Поднялся и взял меч в руку.

— Ты убил Пагура? — он слегка тряхнул пленника.

Губы солдата затряслись:

— Оборотня? Нет… не я… это не я…Меня тогда вообще не было, я вчера приехал

— Где маг?

— Какой маг? Я не знаю! Не знаю! Он то приезжает, то уезжает.

— Опиши его.

— Мы лицо не видели. Он в плащ всегда кутается. Капюшон на лицо натягивает.

— Когда был в последний раз?

— Дней пять назад.

Балор смотрел в сторону, но прошипел сквозь зубы:

— А ты, придурок, вчера прибыл?

Осознав, что допустил промах, страж опять затрясся:

— Не убивайте… Я вам пригожусь… Скоро война начнется. Я могу еще что-нибудь узнать. Только отпустите…

Балор приставил меч к его груди напротив сердца.

— Кто убил Пагура? — выпытывал он.

— Я не убивал… — прохрипел солдат. Кровь заливала лицо. — Это случайно вышло. У нас приказ: брать, если возможно, оборотней в плен. Они перепились и… это случайно получилось…

— Случайно? — Балор говорил вкрадчиво, почти ласково. — Зря вы убили его… зря вы перепились. Вот этот меч распорет брюхо тебе так же легко, как оборотню. Ты думал об этом?

Человек заскулил жалобно и закрыл лицо руками. Ялмари попробовал вмешаться:

— Балор…

— Или найди в себе силы не вмешиваться или уйди!

Принц заколебался, потом вынул меч из рук князя:

— Я не позволю тебе сделать это, — человек, верно оценив ситуацию, отполз в сторону. — Давай отвезем его в Умар. Может, заклятие снимет храм, и он расскажет что-то важное.

Балор поднялся, попытался оттолкнуть Ялмари, но ничего не вышло, он слабел с каждой минутой.

Внезапно князь выхватил кинжал из-за голенища сапога и метнул его. Принц едва успел отклониться — серебряный клинок просвистел в нескольких сантиметрах от виска. Позади в последний раз всхрапнул человек и раздался глухой звук упавшего тела. Обернувшись, Ялмари увидел в спине у воина рукоять. Он взглянул на Балора:

— А если бы я не увернулся?

— Я бы тебя убил, — Балор злобно осклабился, но тут же пошатнулся.

Ялмари подхватил его, медленно опустил на землю. Из раны на груди хлынула кровь. Надо было срочно промыть раны водой и найти траву для лечения. В любой момент могли появиться еще люди — их схватку могли услышать, да и кто знает, когда меняются стражи.

Ялмари отправился на поиски. В сумке отыскал бурдюк с вином. Не самое хорошее средство для раны, но лучше, чем ничего. Повезло, что недалеко росла аюн-трава — она должна остановить кровотечение. Одежда Балора оказалась значительно чище, чем у воинов, так что в качестве бинтов использовал ее. Осторожно раздел князя и разорвал рубашку на полосы.

Мерзкий вкус человеческой крови во рту вызывал тошноту, поэтому, прежде чем промыть рану, принц прополоскал рот вином. Вкус отвратительный, но лучше, чем кровь. Балор всматривался с недоумением.

— Я в первый раз убиваю… так, — объяснил он, затем полил вином рану. В воздух поднялся кислый запах дешевого вина. Князь сморщился и попытался отвернуться. Ялмари решив, что уже достаточно, приложил листья. Кровь сразу же загустела. Принц никогда не делал перевязки. Получалось из рук вон плохо: повязка то и дело соскальзывала, пыталась свернуться жгутом и выскальзывала из рук. К тому же он боялся доставить напарнику лишнюю боль, поэтому перевязывал слишком слабо. А перед глазами то и дело вставал серебряный кинжал в спине пленника. Для чего Балор взял его с собой? Только для того чтобы убить Ялмари. Для людей серебро брать ни к чему…

— Сильнее, — простонал Балор, терпеливо снося старания Ялмари, — это же все свалится — глазом не успеешь моргнуть.

Принц сделал еще одну попытку, кажется, более успешную.

— Нам надо идти, — произнес Ялмари, закончив перевязку. — Давай я помогу.

— Ты шутишь? Считаешь, мы далеко уйдем? — князь огляделся и скомандовал. — Помоги перебраться к дереву. Дай мне лук и стрелы, меч, кинжал. И уходи…

— Я не уйду без тебя…

— Уйдешь, куда ты денешься. Я князь и я приказываю.

— Ты не мой князь, поскольку меня не приняли в стаю. Так что слушаться я тебя не буду. Обопрись на плечо, и пойдем потихоньку. Не заставляй тащить тебя волоком.

Балор раздраженно посмотрел на принца:

— Неужели ты не понимаешь, что нас обоих убьют?

— Если мы останемся, точно убьют, а если попытаемся дойти — можем спастись.

Ялмари подхватил раненого, помог встать, и они медленно пошли обратно. Балор честно старался идти, но с каждым шагом все сильнее повисал на плече принца. Иногда казалось, он терял сознание и переставлял ноги машинально, затем приходил в себя и шел почти самостоятельно. Ялмари с надеждой смотрел вперед: не покажется ли граница Умара? Почему-то верилось, что за ручьем их преследовать не станут…

Через полчаса Балор с тихим стоном упал и Ялмари не удержал его, лишь чуть смягчил падение. Принц попытался привести товарища в чувство, но безуспешно — тот потерял слишком много сил и крови. "Вожак сказал, что мы вернемся оба, — уговаривал себя принц. — Надо что-то придумать!"

Подхватив князя под мышки, он потащил его к большому дуплу в дереве. Бережно уложил туда Балора. Попытался прикрыть дупло травой, чтобы не сразу заметили, и скрыл следы, которые они с князем оставили на земле. Конечно, если тут окажется маг, или хотя бы хороший следопыт, не составит труда найти оборотня, но это все, что он мог сделать. Теперь следовало позвать помощь.

Ялмари обратился в волка и помчался в Умар. Он искал кратчайшую дорогу — если помощь задержится, Балор может умереть.

Может, оттого, что он очень спешил, а может оттого, что находился уже на территории Умара и не так осторожничал, но принц не заметил засады. Когда в плечо воткнулась крошечная стрела, больше напоминавшая иголку, он невольно оглянулся и тут же лапы бессильно подкосились, и он погрузился во мрак.

2 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, владения графа Иецера

Тевос покинул город Балора раньше князя и принца. В доме Князей, оставшись один, он, поколебавшись, снял знак власти и положил на подоконник. Пусть подождет здесь.

Вскоре он крадучись шел по лесу. Желтоватая шкура вожака мелькала среди кустов. Но такова плата за дар — надо быть вдвойне осторожней. До замка Иецера, к которому он хотел подобраться, оставалось около двух юлуков, когда Тевос почувствовал опасность. Казалось, что впереди ничего нет — обоняние не доносило запахи, а птицы не кричали тревожно, но Тевос чувствовал: впереди смерть. Немного постояв, попробовал обогнуть плохое место. Получилось не сразу: как только удалился от опасности слева, как появилась опасность справа. Остановился, прислушался к ощущениям. Сто раз он был прав, что поверил Ялмари. Иногда он бывал в лесу возле замка и никогда тут не ловили и не убивали оборотней. А такие хитрые ловушки мог расставить лишь маг.

Переждав, когда ощущения улягутся, вожак пошел дальше: очень медленно, между двух магических ловушек. Ему это удалось. Дальше простирался свободный путь до самого замка. Здесь мог пройти только он. И только один. Если бы пошел с напарником… Внезапно с неба налетел сокол, ударив по спине. Тевос резко повернулся, стараясь схватить ее зубами, но сокол сразу взмыл вверх, обдав ноздри запахом перьев. "Сокол? Уж не тот ли самый…? — Тевос всматривался вверх. Чего он хочет? На нападение непохоже — не ударил ни когтями, ни клювом". Увидев, замершего волка, сокол спустился, сел на пути, крикнул хрипло. Проскакал по земле, будто ворона в противоположную сторону. "Зовет? Но куда и зачем?" — вожак не торопился следовать за врагом, который вчера чуть не убил оборотня. Он сделал вид, что хочет продолжить путь к замку. Сокол тут же взлетел, исчез в ветвях, но лишь для того, чтобы тут же упасть с неба ударив в спину. Тевос едва успел увернуться. Сокол опять закричал хрипло, как будто даже отчаянно! Волк направился в его сторону, и птица полетела назад. Села на ветку. Покосилась черным глазом: идет или нет? — перелетела дальше.

Тевос сосредоточился, чтобы понять: заманивает его птица в ловушку или действительно нужна его помощь. И вдруг в сознании вспыхнула картинка: волчица в клетке, раскачивающейся в воздухе, рядом два человека. Из леса к ним приближается отряд человек в десять.

Волк зло взрыкнул: "Сказал же этой девчонке сидеть дома!" — и стремительными прыжками помчался за соколом, указывающим короткую дорогу.

Он налетел на людей как молния. С тыла воины нападения не ждали, поэтому не сразу схватились за оружие. Клетку с Ранели уже спустили на землю и надели на шесты, чтобы нести в замок. Это стало последней удачей: Тевос подскочил, ударил лапой по замку. Ранели выскочила наружу, он "крикнул" внутри себя: "Беги!" и повернулся к солдатам. Воины уже пришли в себя и окружали с луками, кашшафскими серебряными мечами в руках. От первой стрелы волк увернулся, вторая воткнулась в бок. Он бросался на людей, чтобы не дать им прицелиться. Рвал их зубами и мощными лапами. Но враги прибывали. Удары мечами сыпались со всех сторон, но, даже теряя сознание, он продолжал сжимать зубами чью-то руку.

Когда Тевоса принесли в замок, он все еще не пришел в себя. Он обратился в человека, как только воины надели магический ошейник.

— Что вы мне притащили? — герцог Тазраш брезгливо бросил взгляд на вожака. На теле не было неповрежденного участка: даже лицо изранили. — Вы что не могли захватить его целым? Для мага вы старались лучше!

— Ваша светлость, — почтительно проговорил граф Щева, — из четырнадцати моих людей в живых осталось пятеро. Две засады разгромлены, не смотря на то, что находились под магической защитой. Видимо, оборотни не ходят по одиночке.

— Считаешь, они готовят нападение? — герцог пристально вглядывался в вассала.

— Вполне возможно.

— Загфуран обещал, что этого не произойдет, — Тазраш заложил руки за спину и подошел к узкому окну, напоминавшему бойницу. — Не знаю, стоило ли доверять этому магу.

— Я тоже сомневаюсь.

— Ты такой смелый, — поддел герцог, — потому что Загфурана нет. Не боишься, что он подслушает твои слова?

Графа невольно передернуло.

Тазраш опять подошел к Тевосу. Внезапно лицо его озарилось.

— Сделай-ка вот что, — он повернулся к графу с видом заговорщика. — Подкинь его этим тварям. Если попросят лекарств — дай. Он еще жив, может, его и выходят. Тогда он пригодится.

— Как прикажете, Ваша Светлость.

Тевос очнулся и невольно застонал. Над ним кто-то склонился. Он с трудом сфокусировал взгляд: пухлые губы, большие синие глаза в обрамлении черных ресниц.

— Мама, он пришел в себя, — молодой голос полон тревоги.

Над ним появилось лицо женщины. Незнакомки были очень похожи, разве что волосы у девушки чуть темнее.

— Вы слышите меня? — Тевос попытался откликнуться, но не смог. Девушка поняла это. — Я задаю вопросы, а вы в знак согласия прикройте веки. Хорошо?

Вожак закрыл глаза и полежал так недолго. Вновь посмотрел вверх. Шевелиться не мог. Боли больше не чувствовал, но не чувствовал и тела: то ли повредили позвоночник, то ли умирает от потери крови. Перед смертью Эль-Элион всегда дает облегчение.

— Вы не человек, так? — уточнила женщина. Он показал, что догадка верна. — Если бы вы были человеком, давно бы умерли, — объяснила она предположение. — Да и ошейник непростой. Вы оборотень? — увидев правоту своих слов, продолжила. — Как вас лечить? Что мы можем сделать?

Тевос промолчал. Он ничего не сможет им объяснить — нет сил. И он не хочет, чтобы его лечили. Потому что тогда, снова будет боль. Ведь не для того чтобы вести светские беседы захватили его солдаты. Он медленно погружался в беспамятство.

— Не смей, слышишь? — услышал над собой голос девушки. — Ты мужчина, ты должен быть сильным. Должен жить, несмотря ни на что. Может, еще выберемся. Не сдавайся! — вожак заставил себя посмотреть на нее: "Сколько огня. Она еще очень молода, но какая зрелость в глазах". — Думаешь, у меня все хорошо? Мне тоже иногда не хочется жить, но я живу. Потому что так надо. Надо! — он согласился. Девушка права: так надо. Эль-Элион сказал: надо идти до конца. Но, может быть, настало время встретиться с феей смерти? Зачем продлевать мучения?

— Мама, можешь снять ошейник? — требовательно спросила девушка. Женщина ощупала шею. Попробовала что-то сделать, но вскоре прекратила попытки:

— Нет. Тут хитрый замок, — опять обратилась к нему. — Вас ранили серебром. Что сделать, чтобы прекратить действие серебра? Промыть раны?

Он прикрыл веки. Девушка подскочила к двери:

— Эй вы! Нам нужна вода и тряпки!

— А лекарства людей помогут вам? — вновь уточнила женщина. — Те, что останавливают кровь и заживляют раны?

Могло подойти не всякое лекарство, поскольку медицина у людей почти не развивалась, и часто врачи убивали пациента вместо того, чтобы лечить. Но как объяснить им это? Женщина заметила его замешательство.

— По запаху сможете узнать, подойдет лекарство или нет?

Вожак опять закрыл глаза.

Когда дверь открылась, и в комнату поставили ведро воды, девушка приказала:

— Принесите лекарства, какие есть.

Слуги ушли, не промолвив ни звука. "Странные они, — подумал Тевос о женщинах. — Хозяин замка чуть не убил, а они лечат. Пытаются урезонить, что надо жить. Неужели она это делает, для того чтобы насолить отцу? С другой стороны, почему слуги приносят воду, но не помогают больше ни в чем? Непонятно".

Девушка подошла ближе.

— Я сниму с вас, то, что осталось от одежды. Я постараюсь осторожно, но, скорее всего, будет больно. Нам не дают ничего острого, разрезать не смогу.

"Так они тоже пленницы", — догадался, наконец, вожак.

Словно сквозь пелену Тевос следил, как тонкие белые руки порхают над ним. Мать помогла приподнять мужчину. От прикосновения к ранам Тевос выгнулся дугой и застонал.

— Потерпи, — прошептала девушка, когда закончила. — Вода холодная, она сейчас немного уменьшит боль.

Она поливала раны, и боль чуть утихла.

— Сейчас, сейчас, еще немного, — она щедро лила воду, не заботясь о том, что кровавые брызги летят на красивое платье.

Подошла мать.

— Вот принесли, эта мазь подойдет? — поднесла к его носу небольшой глиняный сосуд.

"Не лучшее лекарство, но вполне приличное, — он прикрыл веки и с трудом разлепил их снова. — Но на открытую рану его класть нельзя".

Женщина прекрасно это знала. Завернув мазь в чистую тряпку, она приложила ее к ране. Пока мать клала лекарство на самые большие раны, девушка взялась омывать лицо. Тевос еще пытался удержать себя в сознании, но боль нарастала, и он снова погрузился во мрак.

2 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Балора

— Что будем делать? Высушим здесь или отнесем в замок? — слова звучали над Ялмари из какого-то далека. Он с трудом открыл глаза и сощурился от яркого солнца.

— Пришел в себя! — над ним склонился темный силуэт. — Наверно, надо показать отцу. Какой-то он странный. Одет не как здешние оборотни. Шляпа…

— Может, он со странностями, — хохотнули над ним. — Эй ты, — его слегка пнули в бок. — Вставай, если не хочешь, чтобы мы высушили тебя прямо тут.

Ялмари медленно встал на четвереньки. На горло уже надели серебряный ошейник, натянулась цепь.

— И без глупостей! — предупредили его.

"Какие уж тут глупости, с магическим ошейником", — размышлял принц. Похоже, сначала выстрелили дротиком с каким-то усыпляющим ядом. Раненое плечо онемело. В голове страшно шумело, адская боль давала о себе знать при каждом движении. Он еще немного постоял так, ожидая, чтобы боль утихла, и только потом встал.

Двое. Один, тот, что постарше, сильно напоминает слугу — одежда простая и довольно старая. Второй — молодой, синеглазый — одет щеголем. Пожалуй, ничуть не хуже, чем Герард, а тот слыл большим модником в Жанхоте и его окрестностях.

— Получше стало? — оскалился он, демонстрируя длинные клыки. Сердце Ялмари невольно вздрогнуло от такого зрелища. Как же сразу не сообразил? Предупреждал же Тевос: в западной части леса вампиры. Ему тут же связали руки сзади и старший предупредил:

— Иду за тобой с серебряным кинжалом, смазанным особым составом. Лучше не дергайся, все равно не сбежишь, но тебе же хуже будет.

— Идем, — парень дернул цепь. — Отец решит, что с тобой делать.

Принц собрался идти за ним, но старший опять задержал:

— Может, глаза завязать, Нальбий? — и слуга, достав из кармана платок не первой свежести, собрался повязать его на Ялмари.

— Зачем? — усмехнулся парень. — Если останется жив, найдет нас по запаху, глаза бесполезно завязывать.

— И то, — платок исчез в кармане.

Они шли по лесу примерно десять лавгов, когда Ялмари почуял запах жилья. Лес постепенно редел, среди деревьев он различил каменную стену. Еще через два лавга они вышли на поляну и принц смог увидеть, что стена невысока и сильно повреждена, кое-где кладка разрушилась до основания, но заметно, что ее пытаются восстановить. За стеной возвышалось ослепительно-белое двухэтажное здание. В Энгарне некоторые вельможи строили такие за городом, для своих любовниц. К круглой, чуть выше остального здания, башне со сферическим куполом примыкали два прямоугольных крыла. Арку входа окружали стройные колонны, поддерживающие балкон на втором этаже. Все окна в башне точно так же как в Энгарне разделили на маленькие квадраты, но не везде в доме виднелись стекла. Ялмари подумал, что видимо, дом еще не до конца восстановили. Успели только побелить и вставить стекла в башне, в других комнатах еще шел ремонт.

Слуга распахнул перед ними стеклянные двери, они вошли в круглый холл с мозаикой на полу, изображающей гончих на охоте. Цветы, стоявшие на подставках и прямо на полу, создавали атмосферу летнего сада. Зеркала в дорогих рамах и позолоченные подсвечники на стенах подчеркивали богатство. Они свернули направо и оказались в огромной гостиной с мягкими диванами, обитыми дорогой тканью, высоким потолком, большими окнами, занавешенными портьерами с ламбрекенами. Под потолком на равных расстояниях висели большие хрустальные люстры. Ялмари рассматривал интерьер с любопытством. До изящества королевского дворца в Жанхоте этому дому было далеко, но все же хозяин дома явно не бедствовал и с удовольствием тратил деньги на убранство. Несмотря на то, что комната предназначалась лишь для недолгого приема гостей, сюда постелили дорогие ковры с высоким ворсом и приятными расцветками в тон мебели и обоям на стенах. Чувствовался вкус и изящество, здесь старались не просто купить, что дороже, но создать определенный стиль. Широкая лестница с красивыми деревянными перилами вела на второй этаж.

— Что за чудо? — прозвучало с самого верха лестницы. По ковровой дорожке спускался владелец замка — мужчина лет сорока. Надменный взгляд казался отстраненным. Такие же синие глаза, как у парня, чуть бледное лицо, тонкие, аристократично очерченные губы, сложенные в загадочную улыбку: словно он улыбался всегда, даже в гневе. Ширину плеч подчеркивал синий камзол, расшитый золотой и серебряной нитью. Он накинул его прямо на шелковую рубашку с кружевным воротником — наверно, очень торопился. Черные брюки, плотно облегали узкие бедра…Если Нальбий напоминал лорда Сорота, то отец будто показал, каким будет Герард лет через двадцать. Кроме клыков разумеется. Выглядел он потрясающе — это явно был именно тот тип, от которого женщины сходят с ума. Невольно вспомнилась Дьаланка, которая соглашалась стать любовницей Герарда, только бы не упустить такого красавчика. Такой мужчина как вампир обязан жить в великолепном замке, с вышколенной прислугой и прекрасными дамами. Он являл образец галантного любовника и опасного противника.

— Все рассмотрел? — вампир, оказывается, следил за пленником, стараясь не упустить малейшего движения. Он опустился в кресло напротив Ялмари.

Принц кивнул. Ошейник тут же напомнил о себе — Нальбий по-прежнему держал его на привязи, стоя чуть сзади и справа.

— Как впечатление? — поинтересовался хозяин. — Я богат, ты это заметил. И я силен — навожу ужас на западный Энгарн, Умар и восточную Кашшафу. Ты ведь уже догадался, кто я?

— Да, — пожал плечами принц.

— Догадался, но я не чувствую твоего страха. Люблю таких, — вампир продемонстрировал длинные клыки. — Может, хочешь к нам? Мне нужны слуги.

— Не хочу.

— Ну, конечно… Свободолюбивые оборотни, у которых нет слуг, и вожак живет так же как остальные. Но прежде чем отказываться, ты должен знать, что в таком случае послужишь нам пищей. Хочешь?

— Нет, — усмехнулся принц.

— Ничего другого предложить не могу. Или присоединиться к нам, или умереть, — вампир побарабанил по подлокотникам.

В гостиную зашел еще один слуга, Ялмари не мог повернуться, чтобы увидеть его, но услышал, как он произнес взволнованно:

— Господин Шонгкор, кто-то приехал.

Вампир поднялся, взглянул на сына.

— Я быстро.

Отсутствовал он около четверти часа. Затем вбежал в комнату, лицо казалось бесстрастным, но по тому, как подрагивали лицевые мышцы, принц заметил, что Шонгкор сильно нервничает.

— Отведи этого в подземелье, развяжи руки, — скомандовал Нальбию, — а потом бегом ко мне.

— Что-то случилось? — встревожился парень.

— Нашли Уну.

— А Ойрош?

— Она с ней.

Шонгкор опять выскочил из комнаты.

Ялмари тут же дернули за ошейник и почти поволокли в подвал. Там, прикрепив цепь к стене и развязав руки, оставили его в одиночестве.

Ошейник нестерпимо жег кожу. Как только дверь с лязгом захлопнулась, Ялмари попытался освободиться, но безуспешно. Другого занятия не нашел, так что, немного отдохнув, возобновил попытки. Так себя и развлекал: отдыхал, снова брался за дело. Пока отдыхал — рассматривал место заточения. Темнота не мешала — как любой оборотень он прекрасно видел и ночью.

Судя по всему, эта камера предназначалась специально для "еды", как выразился Шонгкор. Тех, кого вампир ловил, держали здесь. Об этом говорили крепления на стенах — можно закрепить ошейник, ручные и ножные кандалы. Кроме скамьи, на которую усадили Ялмари, перед тем как пристегнуть ошейник к стене, еще для чего-то поставили небольшой рассохшийся стол.

Ялмари старался освободиться, пока не заскрипел засов. По ступенькам спустился мужчина с фонарем и тарелкой в руках. По одежде — один из господ в замке. Опустил ношу на скамью и передвинул стол ближе к Ялмари.

— Время ужина, — пояснил он.

Ошейник прижимал туловище Ялмари к стене, так что при всем желании, он бы не смог есть самостоятельно.

— И что, ты будешь кормить меня с ложки? — презрительно поинтересовался принц.

— Придется, — хладнокровно пожал тот плечами. Неяркий свет фонаря не позволял правильно оценить возраст, но главное — Ялмари почудилось, что он — человек. — Я не могу тебя освободить. Конечно, убежать отсюда невозможно, но ты можешь убить кого-нибудь. Или взять меня в заложники. Так что открывай рот.

Парень приготовил ложку.

— Ты человек, — вместо этого проговорил принц.

— Да, — мужчина положил ему в рот кашу с мясом и зачерпнул снова. — Тебя это удивляет?

— И живешь с вампирами? — спросил Ялмари, прожевав.

— Он мой отец.

Принц недоуменно замер. Воспользовавшись этим, человек положил в его рот еще ложку пищи. У принца в голове не укладывалось, как у вампира может быть сын — человек.

— Всегда кормите "еду"? — ядовито поинтересовался Ялмари, проглотив пищу.

— Всегда, — парировал тот и приготовил еще одну ложку.

— И что слуг не хватает, чтобы кормить пленников? Приходится сыну хозяина работать?

— Я буду отвечать, если ты будешь есть, — вывести из себя этого человека у Ялмари никак не получалось. — Сегодня все вампиры заняты, — продолжил парень, как только принц проглотил еще одну ложку. — Потому попросили меня.

— Это чем же таким занялись вампиры? — еще одна порция пищи.

— Люди похитили мою мать и сестру.

Ялмари полюбопытствовал из вежливости:

— Им это чем-то грозит?

— Всем, — кивнул парень. — Они тоже люди.

"Тогда все ясно, — догадался принц. — Раз жена человек, то и рождаются иногда люди, а иногда вампиры".

— Любопытно посмотреть на женщину, которая вышла замуж за вампира. Или ее держат насильно?

— Насильно тут никого не держат, — заметив усмешку Ялмари, добавил. — Я хочу сказать, не держат долго. И ты считаешь, что оборотни больше заслуживают любви, чем вампиры?

— Слушай, как тебя зовут? — поинтересовался принц.

— Кильдияр.

Имя показалось знакомым.

— Энгарнское имя? — поразился Ялмари.

— Многие из нас энгарнцы. Откуда, по-твоему, берутся вампиры?

— Хочешь сказать, что "еда" предпочитает стать вампиром, но не умереть?

— Думаешь, отец такое предлагает всем? — усмехнулся парень. — Нет. Чаще всего к нам приходят вампиры из Энгарна, которые слышали об отце и хотят жить с нами. В одиночку среди людей жить очень сложно.

— И Шонгкор всех берет?

— Не всех, — Кильдияр не стал объяснять, кого Шонгкор принимает к себе, а кого нет.

Наконец каша закончилась. Парень поставил тарелку на стол.

— Мне уйти или хочешь еще поговорить? Могу рассказать тебе историю Кедера Шонгкора, моего отца.

— Зачем?

— Чтобы ты мог принять правильное решение. Слушай. Это произошло больше тридцати лет назад. Граф Шонгкор влюбился в прекрасную женщину. Ее звали Вера. В ней соединились красота, кротость и мудрость. Не часто встретишь такое, да? Впервые в жизни он готов был жениться…

— Граф Шонгкор, это твой дед, — предположил Ялмари, заинтересовавшись.

— Мой отец, — поправил Кильдияр. — Он вампир — поэтому не стареет, — вновь вернулся к рассказу. — Так вот отец сделал ей предложение… Но оказалось, что она — жена вампира, доставляющая еду мужу. Вот только старый кровосос не учел, что Вера тоже могла влюбиться. И подсказать любовнику, как убить мужа. Так Шонгкор убил вампира.

— И сам стал вампиром, — закончил принц.

— Да. Кровосос успел убить Веру и ранить Шонгкора. Начались необратимые изменения. Так что отец — вампир поневоле. И большинство тех, кто в замке — такие же.

— Очень трогательно.

— А вот ерничать не надо, — с угрозой прошептал Кильдияр.

— Извини, — Ялмари вдруг стал неудобно. Не стоит грубить, если надсмотрщик старается вести себя вежливо.

Парень глянул на принца выжидающе:

— Хочешь еще что-то спросить?

— А ты ответишь?

— Почему нет? Может, ты еще передумаешь, и станешь одним из нас.

— Но ты не один из них.

— Все, кто живут в замке — одна семья. Независимо от того вампир ты или человек.

— Поселяешься в замке, — объяснил себе Ялмари, — живешь по правилам замка. У оборотней тоже так. Закон стаи. Может, ты и кровь пьешь?

Кильдияр посмотрел с неприязнью. Потом проговорил негромко:

— Пить кровь — это проклятие, а не преимущество. Без крови не выжить. Но знаешь, иногда мне кажется, что люди только делают вид, что они лучше. Разве аристократ, который соблазняет девушку и бросает ее умирать от голода на улице, потому что родители выгнали падшую из дома, разве такой аристократ лучше отца? Мы, по крайней мере, не трогаем женщин.

— А кого вы трогаете? Случайных прохожих?

— Станешь одним из нас — узнаешь. Все, что мы делаем — необходимо для нашего выживания. И кстати, ты не случайный похожий. Ты пересек границу, а это угроза.

— Наверно, так же как тот оборотень, который еле спасся, после того, как вы им закусили.

— Конечно, — охотно согласился Кильдияр. — Он тоже зашел на нашу территорию

— Если бы еще знать, где начинается ваша территория! — воскликнул Ялмари. — Забор бы что ли поставили. У меня друг тяжело ранен, умирает… Я спешил за помощью… — он оборвал себя: не надо унижаться, вряд ли он поймет.

Кильдияр поднялся.

— Я скажу отцу об этом, когда он вернется. И кстати, как тебя зовут?

— Ялмари. Ялмари Онер.

— И ты всегда жил в Умаре? — осведомился он почему-то.

— Нет… Я всегда жил в Жанхоте.

— То-то мне твое лицо знакомо. Наверно, встречались когда-нибудь, — Кильдияр поднялся по ступенькам, и дверь с лязгом захлопнулась.

В это же время в замке

Ночью королеву мучила бессонница. Она ворочалась на постели, не зная, что предпринять: отправится на поиски Полада, почитать какую-нибудь книгу или выпить снотворного. Не сделала ни первого, ни второго, ни третьего. Почти всю ночь то молилась, то вспоминала прошлое. "Только бы он вернулся живым, — просила Эолин за сына, — дальше все как-нибудь устроится".

Утром привела себя в порядок, опять превратившись в ледяную королеву. Пришла к дочери — та вновь мучила фрейлин, заставляя их играть в каком-то спектакле. Бросила на нее холодный взгляд, который бы заморозил кого угодно, но только не дочь, и покинула репетицию импровизированного спектакля — она была не в настроении смотреть на комедию, которую разыгрывала дочь, используя беззащитных придворных дам.

Прогулялась по оранжерее, не находя покоя. Королева верила Поладу. И не верила. Впервые принц уезжал так далеко и так надолго. Мардан давно говорил, что, находясь в Энгарне, принц подвергает опасности и себя, и свою семью. Якобы она как мать, должна склонить его к отъезду. Но у нее не хватало сил, и, кроме того, она считала, что принц не готов. В конце концов, королева положилась на Эль-Элиона: когда настанет срок, Ллойд уедет, и она не станет его удерживать. Теперь казалось, что Полад намеренно все так подстроил, чтобы оторвать сына от дома. Эолин ничего не могла с собой поделать. Все сильнее мучил страх: однажды придется расплачиваться за ошибки молодости, а она не желает расплачиваться. Королева каждый день молилась, чтобы эта участь миновала ее, но чувствовала себя на краю пропасти.

Эолин остановилась возле южных роз. Садовник позаботился, чтобы цветы стали достойны королевской оранжереи. Розы, очищенные от лишних побегов, высоко поднимали лепестки, тянулись к свету темно-бордовыми, ярко-красными, нежно-розовыми с фиолетовой каймой бутонами, размерами с небольшой апельсин. Цветы казались такими совершенными, будто их вылепили из воска. В Лейне они совсем иные. Стоит пойти в лес — обязательно наткнешься на лохматый колючий куст с небольшими, распустившимися цветами. Пахнут они так, что голова кружится. Впрочем, кто знает, отчего тогда кружилась голова…

…- Ай! — Элле отдернула поцарапанную руку — месть роз, за то, что попыталась их сорвать.

Дан подходит и, отодвинув девочку от куста, рвет цветы один за другим. Она не дыша наблюдает: розы не причиняют ему вреда. Он равнодушно счищает одним движением колючки со стеблей и протягивает Элле целую охапку роз.

— Спасибо! — она прячет покрасневшее лицо в букете, делая вид, что наслаждается ароматом.

Дан повел плечом — отмахнулся как от назойливой мухи. Ей ведь еще не исполнилось и пятнадцати, а он уже взрослый парень — недавно праздновали его двадцатилетие. К тому же Элле ничего не умеет: ни стирать, ни готовить. А он весь день трудится с отцом и сестрами. За несколько месяцев, что девочка живет в этой семье, она могла пересчитать по пальцам, когда слышала его голос — Дан очень молчалив. И графиня бы обязательно сказала, что груб и невоспитан. Элле никак не могла понять, почему же так прыгает сердце, когда он приближается, как сейчас. Надо вести себя достойно, Элле поворачивается и сначала медленно, а потом все быстрей идет домой. А сама думает: "Я смогу, я научусь!" Забежав в деревянный дом, ставит цветы в кувшин и бросается к хозяйке. Ее надо называть мамой, чтобы никто ни о чем не узнал. Девочке это несложно. Может, потому что за четырнадцать лет она много раз хотела назвать мамой графиню, но та строго запрещала: "Я вам, миледи, не мать и вообще не ровня. Обращайтесь ко мне как положено". Графиня с пеленок внушала: Эолин — принцесса, и когда-нибудь станет королевой. Принцесса должна вести себя как подобает. Элле сталась изо всех сил, отчаянно завидуя детям графа: с их этикет так строго не спрашивали.

Теперь Эолин получила полную свободу. Кто-то донес о том, что она прячется в Лейне, пришлось переехать в деревню, переодеться в платье вилланов. Да, это тяжело: таскать воду, штопать одежду, но… девочка чувствовала счастье. Хотя бы потому, что могла крикнуть:

— Мамочка, я хочу помочь. Можно?

— Конечно, можно, детка, — ласково говорит женщина. — Только не порежься. У тебя опять царапины на руке? Куда смотрит Дан… — она качает головой.

"Так вот почему он помог, — подумала Элле, — потому что мама велела следить, чтобы я не поранилась…" — девочка опечалилась.

Эта семья не сразу привыкла, что у нее на коже постоянно появляются царапины. Если упадет — на коленях ссадины. Быстро вздуваются мозоли, а когда лопаются, из раны течет кровь. Они старались оградить гостью от травм, ведь если они взялись спасти Элле, никто не должен заметить, что она чужая, не такая как другие члены семьи. И девочка все больше мечтала ничем не отличаться от них. Чтобы однажды на нее обратил внимание Дан, с темными печальными глазами.

Наверно, Элле вздохнула, потому что хозяйка быстро взглянула на девочку и попросила:

— Принеси-ка мне немного сухой мяты с чердака.

— Хорошо, мама, — она побежала к лестнице. Элле мечтала все делать так же быстро и умело, как остальные. Потому что, кто знает, вернется ли принцесса когда-нибудь на неведомую родину, которую не видела ни разу в жизни. Вдруг разрешат не уезжать?

На чердаке быстро сняла с гвоздя пучок мяты и уже собралась выйти, когда заметила рядом чабрец. Его собирали на прошлой неделе. Дан показывал, как отличить целебную траву от очень похожего сорняка. Он склонился так близко… Но это произошло только однажды, потому что она способная ученица. Что стоило тогда притвориться глупой и невнимательной? Элле дотронулась до травы. Наверно, пучки помнят его прикосновения. А ее Дан никогда даже случайно не трогает.

Внезапно что-то опустилось на волосы. Девочка обернулась, одновременно вскидывая руку. Перед ней стоял Дан, а на голове лежал венок из роз.

— Это тебе, — голос спокойный, а уголок губы, чуть приподнялся, обозначая улыбку.

Подарок так ошеломил, что Эолин не могла вымолвить ни слова. Дан повернулся и вышел.

— Спасибо! — с опозданием крикнула она, бросившись следом. Но парень уже исчез…

…Королева прижала пальцы к уголкам глаз, стараясь сдержать слезы. Пять лет безмятежно-счастливой жизни! Подарок небес, который она потеряла навсегда. Со стороны дворца послышались шаги и громкие голоса. Эолин быстро подхватила платье и почти бегом выскочила из оранжереи в сад. Сейчас ей меньше всего хотелось разговаривать с кем-то и быть "ледяной королевой".

Походив немного среди деревьев и вновь обретя покой и уверенность, женщина вернулась во дворец. Задумавшись, плыла по Небесной галерее, пока не заметила, что ноги вновь несут в зал Славы. Резко остановилась. Где же бродит Мардан? Что он взял за привычку — скрываться от нее. Сделав знак слуге, замершему при виде ее величества.

— Где Полад? — требовательно спросила она.

— Работает в Большом кабинете, ваше величество, — голова слуги склонилась так, что казалось, сейчас оторвется.

Эолин направилась туда. Вышла на лестницу, почти с сожалением взглянула на фонтан внизу: если она будет спускаться здесь, Полад может увидеть ее — сразу три окна выходило на эту лестницу. Он увидит и сам подойдет к королеве, и у Эолин пройдет чувство, будто она кому-то навязывается. Она постояла и решительно толкнула дверь кабинета. Неслышно вошла и остановилась у двери. Мардан что-то старательно вычерчивал на карте, морщил лоб, прикладывал какой-то странный инструмент, снова морщил лоб. Эолин сумела оценить выдержку Полада. Он старательно делал вид, будто не замечает ее присутствие. Она же демонстративно осматривала стены. Кабинет был одной из самых больших и светлых комнат во дворце — еще три окна выходили на террасу. Если бы не обилие позолоты и цветной эмали, использовавшихся для украшения стен, кабинет был бы еще прекраснее. Надо бы изменить здесь интерьер. Наконец Полад поднял голову, тут же встал.

— Доброе утро, ваше величество, — неизменный прищур, который ненавидели враги: казалось, он всех презирает.

Королева поджала губы и произнесла, стараясь, чтобы голос не дрожал:

— Почему ты не пришел?

Мардан рассматривал стол, как и приличествует слуге в разговоре с королевой. Губы сложились в привычную усмешку:

— Я посчитал, что вам нужно побыть одной, миледи. Я не хотел мешать,

— Ты ошибаешься… — по привычке королева понизила голос до шепота. Полад перебил:

— Почему тогда вы только что спешно покинули оранжерею, услышав мой голос?

Вопрос прозвучал столь неожиданно, что Эолин не нашла ответ, а когда приготовила объяснения, на лице Полада так отчетливо показалась ирония, что они прозвучали жалким лепетом:

— Я действительно не хотела… Мне нужно было побыть одной, но… я же тебе говорила, что дело не в тебе, а во мне. Пойми, я…

Телохранитель снова перебил:

— Вы уверены, что дело не во мне, ваше величество? Я размышлял над вашими словами в зале Славы. И решил сообщить: вы правы. Герцог Люп женился на вас исключительно по любви. Возможно, он был единственным во всем вашем аристократическом окружении, для кого титул короля значил гораздо меньше, чем вы сами. Он хранил вашу тайну, потому, что надеялся на взаимность.

— Мардан, зачем ты…

— Нет смысла дальше играть в прятки. Сколько ни скрывай истину, она все равно когда-нибудь вылезет наружу. Наверно, в ту ночь вы погорячились. У вас был шанс спасти мужа, но вы приняли другое решение. Теперь он мертв. А мог бы быть мертв я. Казните меня по всей строгости энгарнских законов. Может, тогда вас перестанет мучить совесть. Не кривя душой можно предположить, что страна месяц будет праздновать мою смерть. Прошу учесть одну небольшую деталь: в ту ночь я защипал, прежде всего, не свою жизнь и не вашу честь, миледи. Я защищал принца, потому что король обещал убить его. Он узнал, что принц не человек, и считал его порождением Шереша.

Королева с трудом сохраняла самообладание, слушая бесстрастные речи. Когда повисла пауза, она произнесла срывающимся голосом:

— Ты жесток, Мардан.

— Да, я жесток, ваше величество, — охотно согласился он. — Не будь я жестоким, вряд ли бы я стал тем, кто я есть.

Королева вышла из комнаты. Полад не догонял ее. Он снова сел за стол и склонился над картой. Мардан Полад прекрасно знал: что бы ни случилось, королева никогда не выдаст его. Слишком многое их связало за эти годы. И главное — принц Энгарна.

3 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, замок графа Иецера

Герцог Тазраш считал себя дальновидным человеком. Он все рассчитал правильно: организм оборотня оказался сильным и выносливым. Вчера он умирал, а сегодня уже поднялся — женщины расстарались. Появилась возможность узнать все о стране оборотней. Если герцог не мог начать захват Энгарна, почему бы не начать с Умара? Тем более временного перемирия с оборотнями, как того хотел Загфуран, достичь так и не удалось.

Тазраш не пытал людей сам — грязная работа. Для этой цели он держал специального человека, умеющего развязывать языки. И если кто-то попадал в руки палача, то за дело: предательство или нерадивость в служении герцогу. Поэтому воины отличались дисциплиной и особому почтению к сюзерену.

Еще герцог не любил, когда пленник умирал. Он гордился собственным милосердием — жертвы погибали редко и чаще случайно, когда Тазраша не предупреждали, что у пленника слабое здоровье. Такой доходяга мог сдохнуть в самый неподходящий момент. К счастью, случалось это не так уж часто. Обычно пленник надоедал Тазрашу, и его бросали в подвалы замка. Темницы, расположенные достаточно глубоко под землей, чтобы пленники не мешали сну герцога стонами. Иногда казалось, что и души этих людей отныне принадлежат ему. Ведь на его милосердие уповают они. Но всего должно быть в меру, в том числе и милосердия. Он сохранил им жизнь.

Еще одно приятное чувство вселяло в графа радость и веру в себя — чувство безнаказанности. Немало существовало тех, кто пытался уничтожить герцога — все закончили жизнь в подземелье замка. Один раз он опоздал — когда убили единственного сына. Зато теперь он мог в полной мере насладиться местью…

…Палач работал над оборотнем уже около часа, но пока безрезультатно. Герцог хмурился, выходил в коридор, выпивал бокал вина — в Энгарне они восхитительны. Если такое вино он нашел в подвале не самого богатого графа, живущего на окраине страны, что же тогда ждет дальше? Ему не терпелось продолжить оккупацию, и маг, так много сделавший до сих пор, теперь ужасно мешал. Если бы он не показал свою силу, Тазраш давно бы от него избавился. Хотя некоторые шаги он все же предпринял: его люди искали в Кашшафе Мудрых магов, которые могли бы противостоять Загфурану. Если маг будет зарываться, от него придется избавиться, и надо заранее приготовиться к этому дню. Герцог надеялся, что, в крайнем случае, можно будет убедить совет Ордена магов, всем вместе приструнить Загфурана. Уж вместе-то они точно справятся.

Дверь камеры открылась, палач в грязном фартуке мясника, забрызганном кровью, выглянул наружу. На грубом лице читалась растерянность.

— В чем дело? — возмутился герцог.

— Он, кажется, того… — пробормотал верный слуга.

— Что значит "того"? — возмутился герцог и быстро вошел в комнату. — Он сказал что-нибудь? Ты обещал, что он вот-вот заговорит.

— Господин герцог, милорд… — запричитал палач. — Он видно слабый еще был после вчерашнего. Я разве виноват? Не должен он был.

— Какие они упрямые, эти скоты! — герцог взглянул на безжизненно повисшего на цепях Тевоса. — Сказал бы, о чем просили и никто бы его больше не тронул… — он выглянул в коридор. — Где цирюльник?

Вскоре появился солдат, который в армии совмещал обязанности цирюльника и хирурга. Испуганно глянул на герцога, потом на оборотня. Он очень надеялся, что его не заставят воскрешать мертвых.

— Посмотри, жив еще? — Тазраш брезгливо передернул плечами и отошел к окну.

Воин поднял подбородок Тевоса и притронулся к шее пленника.

— Кажись, жив, — определил он через минуту. — Что-то там трепыхается еще.

— Отлично. Снимите пока не поздно и бросьте к этим сучкам. Может, еще раз сделают чудо и поставят его на ноги. Тогда будет интересней. Они лечат, мы, — он хохотнул, — калечим.

Когда оборотня уже выносили, он крикнул вслед слугам:

— И вымойтесь после, а то еще не хватало подхватить какую-нибудь заразу.

Он тоже покинул "грязную" комнату. В коридоре встретил графа Щеву, тот почтительно пошел чуть позади него, но молчал, ожидая, когда герцог будет готов выслушать донесение.

— Что-нибудь есть? — поинтересовался Тазраш, наконец. Больше всего не хотелось выслушать рассказ о еще одной неудаче. Но выслушать пришлось

— Кто-то подходил ночью, но в ловушки не попались. Думаете, получится?

— Непременно получится, — злорадно заверил герцог. — У меня такая приманка, что он не может не клюнуть. Надо выждать.

3 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Умар, владения вампира Шонгкора

Всю ночь Ялмари просидел у стены. Переживал о Балоре. Потом успокоился: вожак сказал, что они вернутся живыми через день, выходит, все будет в порядке. И он сможет спастись, и Балор не погибнет. Вожак не может ошибаться — он знает будущее.

На рассвете, едва прокричали петухи, которые, кажется, жили буквально за стеной, замок заскрежетал, и дверь снова отворилась. На этот раз к нему пожаловал Шонгкор. Неужели решил пообедать? Ялмари прищурился. Глаза, привыкшие к темноте, резал свет фонаря.

— Имя, — потребовал вампир.

— Ялмари Онер, — представился принц и добавил, опасаясь повторить ошибку, которую допустил у оборотней. — Но у меня два имени.

— Вот как? Второе…

— Ллойд Люп, — и прежде чем Ялмари что-то объяснил, вампир продолжил.

— Принц Энгарна. Кильдияр тебя узнал. Да и мне, если честно, лицо показалось знакомым. Очень уж близко я знал твоего отца в молодости. Ты на него похож. Вот уж не ожидал, что могу встретить тебя в своем лесу. Значит, так. Не делай глупостей — и уйдешь отсюда живым. Я сниму ошейник. Ты с нами позавтракаешь — обычной пищей, — оскалился он, — а после этого тебя выведут на то же место, где мы имели несчастье встретиться. Оттуда можешь идти на все четыре стороны. На мою территорию не заходи. И своим передай: Западный Умар — около пяти квадратных юлуков — теперь мой. Расслабились вы за последние двадцать лет, забыли, кто жил в этом замке. Так вот передай, что вампиры вернулись домой. Кто нарушит границу — высушу. Повторять не надо?

— Нет, — без страха проговорил Ялмари.

Шонгкор снял ошейник.

— Иди вперед.

Они прошли замковыми коридорами

— Поверни направо, — Ялмари толкнул изящную дверь и вошел в столовую. Нальбий и Кильдияр уже ждали их. Стол блестел от обилия золотых столовых приборов и хрусталя, позади стульев застыли лакеи. — Садись, — Шонгкор показал на стул.

Ялмари опустился на указанное место. Лакей тут же приблизился из-за спины и положил в тарелку порцию запеченной в яйцах картошки и жареной рыбы. Вампир занял место во главе стола. Еще одно место пустовало. Шонгкор взглянул туда, и лицо дрогнуло.

Принц рассмотрел Кильдияра при дневном свете. Тот сначала смотрел в тарелку, затем перевел взгляд на принца.

— Узнал? — Ялмари хотел покачать головой, и вздрогнул. Пару лет назад он видел этого дворянина в столице! — Узнал, — усмехнулся парень. — Граф Кильдияр Езниг к вашим услугам, принц.

— Но как? — вскинул брови Ялмари.

— Такая же история как у тебя, — пожал он плечами. — Я сын Шонгкора, хотя все, даже граф Езниг, искренно верили, что в законность моего происхождения.

— Но ты — человек! — воскликнул принц невольно.

— И что? Удивлен, что я пришел сюда? И человеку нужен отец. Или ты так не считаешь?

"Отец отцу рознь", — сдвинул брови Ялмари. Шонгкор наблюдал за разговором безучастно. Но после многозначительного молчания принца заметил.

— Принц скорее отречется от отца, чем признает отцом того, кого ненавидят люди, не так ли? — он ухмыльнулся.

— Нет, не так, — проговорил Ялмари.

— Так может, ты хочешь обвинить меня в чем-то? — он, поднял бокал. Лакей налил вина. Даже на взгляд Ялмари отметил, что оно сильно отличается от дрянного напитка, которым пришлось промывать раны Балору.

— Я ведь не сидел бы тут, не будь я принцем, — Ялмари нацепил на вилку рыбу.

— Не сидел бы, — согласился Шонгкор. — Маленькая поправка — не будь ты сыном моего бывшего друга. Сына Люпа я бы высушил без сожаления. Ты меня за это осуждаешь?

Ялмари проигнорировал вопрос, сделав вид, что увлечен пищей. Но Шонгкор шваркнул вилкой об стол и, стремительно схватив принца за ворот рубашки, притянул его к себе, заставляя смотреть в глаза. Во взгляде вампира что-то переменилось. Оттуда в душу Ялмари пополз холод, парализующий волю. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Но при этом ни о чем не мечтал так сильно, как чтобы Шонгкор не отпускал его, а продолжал смотреть.

— Ты не смеешь меня судить, — процедил вампир сквозь зубы. — Ты понятия не имеешь, что такое жаждать крови и не иметь возможности утолить жажду. Ты не знаешь, в каком аду мы живем.

Он резко оттолкнул Ялмари, так что тот чуть не упал со стула. Несколько минут сидел, заторможено глядя на Шонгкора, и не мог придти в себя. Вампир отвернулся.

— Я стал очень вспыльчивый. Это из-за того, что Уну украли.

Наваждение рассеялось. Ялмари встряхнул головой. Аппетит исчез.

— Я хотел бы уйти, — промолвил он.

— Не горячись, — откликнулся Кедер. — Ты вот осуждаешь нас, а мы, между прочим, чистильщиками в Энгарне работаем. Всякую шваль высушиваем, что над женами да детьми издевается. Иногда пьешь кровь и тошнит от этого…

— Вы позволите мне уйти? — еще раз осведомился принц.

— Иди, — не глядя, согласился Шонгкор. — Нальбий, проводи.

На пороге Ялмари решился.

— Помогите мне. Мой друг в опасности. Я задержался из-за вас. Помогите мне спасти его.

Шонгкор не ответил.

— Отец, можно я… — начал Кильдияр.

— Нет! — отрубил тот.

— Я помогу, — мягко сказал Нальбий.

— Хорошо, — неохотно сморщился вампир. — Только быстро. Ты нужен мне здесь.

— Но отец… — возмущенно вскочил Кильдияр.

— Останься! — взорвался вампир и добавил чуть мягче. — Прошу тебя. Мне надо, чтобы ты остался.

Кильдияр сник и опустился на стул. Шонгкор наоборот поднялся. Подойдя к принцу, отчеканил:

— Передавай привет отцу, — прежде чем Ялмари успел сказать, что это невозможно, куда-то ушел.

На обратном пути Нальбий развлекал Ялмари рассказами, пытаясь что-то объяснить принцу об их общине. Он не ждал вопросов, беспорядочно рассказывал то, что считал важным.

— Отец — вампир поневоле. Его надкусили и бросили — вскоре началось обращение. Нелегко было в сорок лет привыкнуть к новой жизни в теле чудовища. Мне легче — я таким родился. Мне надо привыкнуть только к всеобщей ненависти и страху. Но если не покидать общину — то жизнь вполне сносна. Я никогда не пил человеческой крови, потому не чувствую такой жажды.

— А что же ты пил? — невольно заинтересовался Ялмари.

— Кровь животных. Таких как я в нашей общине немало. А убиваем мы только плохих людей.

— Да кто вам дал право судить, кто плохой, а кто хороший? — не выдержал Ялмари. — Вы оборотня чуть не убили. И меня бы убили, если бы Кедер не знал моего отца. Мы тоже плохие по вашему мнению? Или на этот раз некогда было разбираться?

— Ты считаешь, что твой брат выжил случайно? — вместо ответа осведомился Нальбий. — Отец же объяснил — вы перешли границу. Он защищает тех, кто принял его покровительство, любым способом. Каждый, кто живет в нашей общине, его семья, даже простой слуга или лакей. Они все обожают отца. Обожают, потому что знают, что с ним они в безопасности. А чтобы быть в безопасности, надо защищать границу. От всех. Надо внушит страх, чтобы никто не покушался даже близко подходить к нам.

Принц иронично хмыкнул, но тут же посерьезнел. Оставшийся путь проделали в тишине. Ялмари размышлял: "А чем действия Шонгкора отличатся от политики Полада? Мардан защищает королевскую семью теми методами, которые считает эффективными и его тоже называют кровопийцей. Не мне судить их", — горько решил он. Потом спросил себя: "На что ты готов, чтобы защитить близких? — ответил сразу. — Невинных убить не смогу даже ради этого…"

Когда покинули территорию, которую вампир определил как свою, Нальбий вернул оружие.

— Куда теперь? — мрачно поинтересовался он.

— Юго-запад, — принц показал направление.

Нальбий задумался.

— Давай так, — предложил он, — чтобы было быстрее, ты обратишься в волка, а я буду следовать за тобой.

— А ты успеешь? — с сомнением поинтересовался Ялмари.

— Успею, — безмятежно заверил Нальбий и обнажил торс. Одежду аккуратно свернул и спрятал в дупле ближайшей осины.

Принц пожал плечами и сосредоточился. Он чувствовал себя неловко, обращаясь под пристальным взглядом вампира, но постарался отрешиться от этого. Когда же нос уткнулся в высокую траву, заметил, что стоит один. Откуда-то сверху раздалось шипение:

— Быстрее, волк, показывай!

Ялмари помчался вперед. Он не смотрел вверх, но, судя по звукам, по верхушкам деревьев несся еще один зверь, никак не меньше его самого. Он домчался до места, где спрятал Балора за полчаса и, замерев на мгновение, обратился в человека. В ту же секунду сверху спрыгнул Нальбий. Он ничем не отличался от человека, разве что клыки чуть выдавались.

— Что случилось? — поинтересовался он.

— Я спрятал его здесь, но теперь… — дупло у корней дерева зияло пустотой.

— Может, выздоровел и ушел?

Ялмари обошел вокруг дерева, втянул носом воздух.

— Нет. Тут были люди, — оценил следы. — Пять человек. Скорей всего пришли почти сразу после того, как я покинул Балора. Они забрали его с собой. Балор не сопротивлялся. Наверно, был без сознания.

— Что будешь делать?

— Узнаю, куда забрали его. Затем позову своих.

— Хорошо, — согласился Нальбий.

— Ты что, пойдешь со мной? — поразился Ялмари.

— Почему нет? В какой-то степени мы виноваты в том, что так произошло.

Принц не стал спорить — снова обратился в волка. Теперь он шел, читая следы, поэтому путь замедлился. Вот воины остановились, чтобы поменяться местами — Балор для них слишком тяжел. Ялмари старался сохранять спокойствие в присутствии вампира, но в душе все кипело и клокотало. Он досадовал на Шонгкора — если бы его не задержали, князь был бы в безопасности. Злился и на себя: князь просил оружие, а он так спешил, что забыл об этом. Кто знает, может, Балор не терял сознание, но защититься не смог. Ошибка за ошибкой… Одна надежда — Тевос обещал, что они вернутся живыми. Вернутся вдвоем.

Вскоре нашли место, где князя ранили. Отсюда след сворачивал к горам, отделявшим Кашшафу от Энгарна. Удивительно: Ялмари считал, что князя понесут в замок. Он свернул к горам и раздраженно всмотрелся вверх — неужели нельзя следовать за ним чуть тише? Враг может скрываться поблизости. Нальбий словно услышал его мысли — шум наверху прекратился.

Вскоре деревья поредели. Ялмари пришлось двигаться медленно, почти ползти. Нальбий вообще не показывался. "Наверно, ушел", — неприязненно подумал принц. След вел к большой пещере. Но точно Ялмари сможет определить, когда подберется ближе. На голом участке, идущем вдоль подножья горы, на целый юлук не наблюдалось ни одного человека. Или враги спрятались в пещере, или свернули еще куда-то. Принц немного пробежал вдоль деревьев и скоро нашел свежий след: воины возвращались обратно. Сначала Ялмари обрадовался, но когда обнюхал след еще раз, убедился, что возвращались воины налегке. Выходит, Балора оставили в пещере. Что делать? Он еще понаблюдал за пещерой, а потом понесся к ней.

Клетку с Балором принц заметил, едва заглянул в пещеру. Настороженно осмотрелся, потянул носом воздух. Никого не почуял. Обратился в человека, чтобы открыть замок, но Балор злобно бросился на прутья.

— Что с тобой? — удивился Ялмари. — Сейчас я тебя освобожу.

— Не торопись, — послушался позади спокойный голос.

Ялмари резко обернулся. В глубине пещеры сидел маг. В сером балахоне с капюшоном, закрывавшим лицо. Как же принц не заметил его, не почуял?

— Простенькое заклятие, удаляющее запахи с небольшого пространства плюс заклинание невидимости, — заметил Загфуран. — Хотел с тобой поговорить вот и захватил твоего друга. Ведь он друг тебе? Или ты спасаешь оборотней уже потому, что они оборотни? Любопытно, стал бы ты рисковать жизнью, чтобы так же спасти человека? Не уверен, что будет возможность узнать это. Настала пора тебе принимать решение. Времени на обдумывание у тебя было достаточно. Ну, как? Не желаешь послужить матери и сестре. Или может быть твоей стране — неважно, какую страну ты предпочитаешь — Умар или Энгарн. Ты можешь помочь им обеим, дав обет минервалса.

— Кому ты служишь? — перебил Ялмари.

— Ты знаешь кому, — ровным тоном продолжал вещать маг. — Храму Света. Добро и свет несем мы в каждый мир.

— Убивая разумных существ?

— Ялмари! — укорил Загфуран. — Разве ты не убивал разумных существ? Вот хотя бы чтобы спасти друга, — он показал на клетку с Балором. Тот злобно зарычал.

— Я защищался, — угрюмо проговорил принц.

— И я защищаюсь. Я защищаю свое дело от тех, кто желает жить во тьме. Может быть, от таких как ты. Я собираюсь изменить лицо Гошты. Если ты встанешь на моем пути, мне придется убить и тебя, и твою семью. Я убью каждого, кто захочет мне помешать, потому что счастье остальных для меня важнее горстки упрямых безумцев.

— А те оборотни, что погибли… Они тоже хотели помешать? Они случайно оказались в этой части леса — и погибли. А те, кого по твоей милости сжигают на кострах в Энгарне? Как же они? Может, они бы первые дали обет и согласились служить твоему делу. Но ты не дал им такой шанс.

— Я расскажу тебе притчу, мой горячий друг, — увещевающе продолжил маг. — Не все миры созданы так прекрасно, как твой — много плодородной земли, много лесов. Есть миры, в которых только одна река несет воды на материке. И люди, которым не хватило места для жизни в плодородной долине, вынуждены ждать милости от небес. Если прольется дождь вовремя — будет урожай. Если небо станет тверже железа, так что и капли не допросишься — они голодают и умирают. Сначала, кстати, съедают детей. Считают, что если выживут взрослые, то смогут родить новых малышей, а вот если погибнут взрослые, то вымрет весь род. Так вот, сначала пьют кровь детей — потому что если дождя нет долго, пересыхают колодцы и людям нечего пить. Затем варят детей в котле и съедают их плоть. Ты любишь детей, Ялмари? Я вижу, как от негодования вздрагивают твои ноздри. Можешь ты что-нибудь посоветовать этим заблудшим душам?

— Можно построить каналы! — невольно вырвалось у принца.

— Именно, — одобрительно кивнул Загфуран. — Ты очень начитан, мой мальчик. Ничего, что я так? Ты моложе меня на каких-то десять лет. Но за эти годы я столько повидал, что чувствую себя стариком. Ты правильно сказал. Можно вырыть каналы. Но знаешь, не все так просто. На любом строительстве гибнут люди. И вот представь, что при строительстве погибнет пять-десять, может, сто человек. Может, среди них будут дети. Значит ли это, что канал — зло. Что его не надо строить и лучше оставить все так, как есть? — маг выжидающе замолчал.

В пещере повисла тишина, после чего принц заговорил глухо. Постепенно голос нарастал.

— Ты рассказал хорошую притчу, Загфуран, — прошептал он. — И все же ты не прав. Я не знаю, кто там, наверху решает — кому жить, а кому умереть. Но я точно знаю, что ни ты, ни я, не имеем права распоряжаться чужими судьбами. Ты не Эль-Элион. Ты не всеведущ. Ты не знаешь, принесет то, что ты делаешь мир Гоште или наоборот уничтожит ее. Я не верю тебе, потому что знаю: нельзя принести добро насильно. То, что ты делаешь, — чудовищно. Пока я жив, я буду мешать тебе.

— Тогда ты умрешь, как умерли те, что пытались помешать нам вырыть каналы, — с ноткой сожаления произнес Загфуран. Последний раз взглянул на Ялмари, словно ожидая, что тот передумает, а потом позвал освобожденных от заклятия слуг.

— Обращайся! — услышал принц крик из клетки. Он перекинулся, но последнее усилие оказалось напрасным. Пещеру внезапно наполнили черные тени, так что мага невозможно исчез за ними.

Откуда-то изнутри по телу Ялмари разлился страх, заставляя быстрее биться сердце. Это походило на прилив: безобидная волна медленно прибывает, постепенно заливая пустынный берег, но ее тихая мощь способна утопить зазевавшегося путника. Принцу казалось, что и он начинает тонуть в водах ужаса. Шерсть встала дыбом. Тени увеличивались в размерах, и он чувствовал непреодолимое желание унестись куда угодно, чтобы все это прекратилось. Но бежать не мог: лапы свело судорогой. В отчаянии ткнулся в камни. Хотел разбить о них голову. Мечтал умереть, чтобы не чувствовать страха, рвущего на части душу. Еще удар — он почувствовал боль, и стало несколько легче. Тени приблизились, теперь он не мог пошевелиться, а тени казалось, собирались заползти в душу. И противиться принц не собирался. Надеялся, что когда это произойдет, придет покой.

3 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Умар, город князя Дагмара

В погребе было сумрачно и прохладно. Ранели это радовало. Она не могла избавиться от ощущения, что кожа горит от прикосновения деревянных прутьев клетки, на которые наложили странно заклятие. Иногда она вставала и прохаживалась от крошечного окошка у самого потолка до запертой двери: две трости туда, две трости обратно. Потом снова садилась на деревянную скамейку. Время текло медленно, а больше всего огорчало то, что она представления не имела о том, что происходил в городе.

Вчерашний день вспоминался как кошмарный сон, внезапно начавшийся и также неожиданно оборвавшийся…

…Ранели еще никогда не мчалась так быстро, и прежде чем она осознала, что вожак не следует за ней, она оказалась за юлук от места пленения. Замедлила бег, обернулась, принюхалась — Тевоса не почувствовала. Вернулась немного, вновь перешла границу Умара, постояла тут. Завыла, подняв морду вверх. В ответ прозвучала тишина. Будь что будет — она побежала обратно. Место, где ждала засада, волчица нашла быстро. Люди уже ушли и унесли вожака. Кровь, обильно полившая землю, разбрызганная по деревьям, говорила о том, что произошло. Она еще раз принюхалась, постояла в раздумье. Если бы Тевоса убили, то бросили бы здесь. Но его унесли — следовательно, жив. Одна она не сможет помочь вожаку, надо было звать на помощь стаю.

Ранели помчалась в город князя Дагмара — он стоял ближе всех к западной границе. Недалеко от города ее задержали стражи. Она обратилась в человека, волосы волной упали на плечи:

— Где князь Дагмар? — она говорила так взволнованно, что ее проводили к князю, не расспрашивая в чем дело.

Дагмар ужинал. От него еще пахло огнем горна и закаленной сталью — князь считался одним из лучших кузнецов Умара. Увидев Ранели, он набычился:

— Опять ты… Сказано же тебе…

— Тевос в плену! — выпалила она с порога.

— Что? — Дагмар поднялся, разом наполнив собой всю кухню. — Откуда ты знаешь? Как это произошло?

Ранели начала сбивчиво рассказывать, то и дело срываясь на истерические всхлипы. Брала себя в руки, рассказывала дальше. Дагмар хмурился, она сжималась в комочек.

— Ты хочешь сказать, — прогремел он, — что без разрешения покинула Умар и пошла за вожаком? — Ранели ничего не ответила, только затравлено посмотрела на князя. — Если он погибнет, — Дагмар шагнул ближе, навис темной скалой, — я задушу тебя собственными руками. Он пошел один, потому что так был шанс вернуться! — он посмотрел на стража. — Быстро посланников к князьям, собираемся в моем городе, будем решать, что делать. Кто там еще? — заглянул другой оборотень. — Эту отведешь в погреб и запрешь, — повернулся к Ранели. — Пока не выясним, жив ли Тевос, посидишь взаперти. После решим твою участь.

Ранели покорно пошла за стражем. Слова князя о том, что лишь в одиночку у Тевоса оставался шанс, убили окончательно. Она села на скамью в подвале, спрятала лицо в коленях. На душе было так муторно, что хотелось наложить на себя руки. Если с вожаком что-то случится…

Ранели снова вскочила и прошлась по погребу, она не знала, куда себя деть от беспокойства. С улицы раздавались голоса, она вслушивалась, надеясь узнать хорошие известия, но все вновь стихало, и надежда угасала.

Мысли метались между вожаком и Алетом. Воспоминания причиняли боль. Сознание, будто защищаясь, переключалось на более приятные картины. Например, рассказы Сокола об эйманах. Когда-то она мечтала побывать в гостях у этого народа…

…Высокие сосны и кедры, пушистые ели — другие деревья почти не растут. Замки, сложенные десяток поколений назад из огромных камней — неприступные, покрытые мхом. Люди-эйманы, живущие в них кажутся такими же замкнутыми: у них нет одного правителя. Только дома: дом Медведя, дом Гепарда, дом Оленя… Двадцать домов, в каждом из которых растут лишь сыновья. Мальчики, чувствующие не только себя, но и эйма — животное, которое растет вместе с ними. Они смотрят на мир глазами человека и глазами животного одновременно. Чем старше они становятся, тем лучше управляются со второй половиной. И тогда в семнадцать лет наступает день, когда они должны взять имя. Алет не рассказывал об этом обряде подробно. Ранели поняла лишь одно — все происходит на грани жизни и смерти. Ты станешь настоящим эйманом, только если сумеешь выжить, сумеешь взять имя. А Охотник проследит за тем, чтобы это не было слишком просто для тебя.

Охотник — главный враг и единственный повелитель эйманов. Он живет отдельно, не вмешиваясь в дела эйманов, лишь давая имя и совершая обряд венчания. И чтобы эйманы не забыли, какую власть он имеет над ними, с детства и до старости в семейных преданиях рассказывают о Том, в чьих руках их судьба. Он может подчинить любого эймана. Может убить, может поработить волю, может лишить детей. От него нет спасения, потому что дом каждого, кто противостанет ему, погибнет. Так произошло с домом Драконов, а дома Медведя и семья Каракара чудом уцелели.

От этих разговоров всегда становилось жутко. Алет чувствовал это и начинал рассказывать о другом. О том, что нет более свободолюбивого народа, чем эйманы. Никогда они никому не подчинялись. Не избиралось среди них ни царей, ни князей. Все дома защищали себя сами, и еще не случалось, чтобы люди смогли победить их. Среди эйманов немало искусных ремесленников, но в основном они занимаются торговлей. Путешествуют по трем материкам Гошты, дешево покупают — дорого продают. Знают, благодаря эйму тайные тропы, заранее видят засаду. Им не страшна непогода — они заранее чувствуют наступление ненастья. Алет рассказывал, что разбойник Ир несколько раз пытался грабить его караваны. Но Сокол встретился с ним и предупредил: "Все твои люди будут умирать загадочной смерть, если ты не оставишь в покое моих людей". Ир, конечно, не поверил. Тогда Алет стал посылать эйма-сокола к его людям, когда они оставались в одиночестве. Они умирали один за другим, и никто не видел, как и почему это происходило. Ир сдался: пообещал никогда не трогать того, что принадлежит Соколу. Так защищал имущество не только Алет, поэтому на Гоште не встречалось более удачных купцов.

Самым влиятельным был дом Воробья — его глава в прошлом году отметил семидесятилетие, а родственники насчитывали более трехсот человек. Ему противостоял дом Гепарда — не самый многочисленный, но очень могущественный, возможно, потому что нынешний Охотник вышел из этого дома. Старейшины этих домов, входили в городские советы, ссужали деньгами не только графов, но часто и королей на всех материках Гошты, и таким образом, эйманы влияли на происходящее в странах больше, чем могли предположить люди. Ни одного человека, эйманы не вводят в свой круг, и никто не догадывается, что их предводители с татуировкой животного на груди возле сердца, и не люди вовсе. Лишь когда приходит пора создавать семьи, молодые парни приводят к себе в дом женщин, которые больше никогда не покидают стен непреступных замков…

Ранели тяжело вздохнула. Алет и ей такую судьбу готовил? Да разве ей усидеть дома? Нет, как бы ей не хотелось, она не смогла бы стать хорошей женой Алету. Сидеть у окна и ждать, когда он вернется из очередного путешествия — это не по ней. Неужели Сокол не понимал этого? Наверно, понимал. Потому и распрощался.

3 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, замок графа Иецера

Сквозь кровавый бред Тевос слышал чей-то тихий плач, и разум говорил, что он мужчина, он должен узнать в чем дело, утешить. Даже если у самого не осталось ни сил, ни воли, он должен. Он будто тонул в месиве из крови, кусков плоти, костей и волос, все пытался всплыть на поверхность, стряхнуть с себя мерзкую слизь, и увидеть, наконец, кто же это плачет, но как только казалось, что он нащупал под ногами дно, снова оскальзывался и тонул. Когда мерзкая жидкость хлынула в нос, забивая легкие, вожак понял, что это конец: если не сможет выбраться сейчас, не сможет никогда. Отчаянным рывком он бросил тело вверх, чтобы глотнуть воздуха и очнулся.

Воздух обжег носоглотку, будто он вдохнул огненный жар. Неужели и там все изранено серебром? Тут он снова услышал плач. Тевос сделал усилие и открыл глаза. "Опять эта милая девушка. Почему она плачет? Кто ее обидел? Эх, если бы я не чувствовал себя как кролик, с которого живьем содрали шкуру, я бы показал ее обидчикам…"

Она заметила, что вожак очнулся, слезы закапали чаще:

— Простите меня, — запричитала она прерывающимся голосом. — Простите. Я не думала, что они будут так с вами… Я дам вам умереть, если хотите.

"Добрая душа", — усмехнулся про себя — лицо болело, он не мог не только откликнуться — даже улыбнуться ей. Опять прикрыл веки. Девушке это не помешало, она продолжала разговаривать вполголоса:

— Мама уснула, — объяснила "сиделка". — Она очень устала. Я тоже устала, но они не должны об этом знать. Они должны думать, что мы сильные, что мы не сломлены. Отец так учил. Если поймут, что мы отчаялись, будет еще хуже. Отец нас обязательно вытащит отсюда. Он найдет нас, где бы мы ни были. Тогда вас тоже спасут. Может, все-таки я перевяжу ваши раны еще раз? — на его лицо упала слезинка. Тевос посмотрел в очаровательное лицо. — Мне очень страшно, — доверительно сообщила девушка. — И даже мама не знает, как мне страшно. А когда вы рядом, я почему-то верю, что все будет хорошо. Можно я перевяжу ваши раны?

Она вглядывалась так просительно, что вожак опять внутренне рассмеялся. Как она трогательна в этой просьбе. Что ж, если женщина просит… Почему бы и не разрешить спасти себя еще раз. Может, и не зря будущее виделось таким туманным. Может, если он позволит лечить себя, то останется в живых, может, ее отец спасет всех — она так в это верит. Хотя вряд ли он относится к оборотням с такой же нежностью, как это милое создание. Тевос медленно закрыл и открыл глаза, давая согласие на лечение. Девушка тут же развила бурную деятельность. Он и вправду ей помогает. Если бы не он, девушка погрузилась бы в печальные мысли, ей стало бы еще страшнее. А так есть занятие. Очень важное: спасать полумертвого оборотня.

Тевос стискивал зубы и тяжело дышал, когда спасительница меняла повязки, накладывала мазь. Вскоре проснулась мать, воскликнула возмущенно:

— Ойрош, что ты делаешь? Ты ведь обещала…

— Он разрешил, — теперь голос звучал так твердо, что и не подумаешь, будто это она плакала четверть часа назад.

Мать подошла, чтобы помочь. Вдвоем они управились быстрее. Впервые вожак осознал, что лежит голый, но стыда не появилось: на пороге смерти, теряешь чувствительность к обыденным вещам. Если бы он хотя бы говорить мог — обязательно бы попросил, чтобы прикрыли…

На этот раз Тевос потерял сознание после того, как мазь наложили и на грудь, и на спину.

…Он стоял на коленях в храме Эль-Элиона. Огоньки на стенах то колебались как пламя свечи, то застывали будто звезды. В любом случае света они не давали. В полной тьме он стоял на коленях и чувствовал себя абсолютно одиноким и беспомощным. Невольно вспомнились строки Елиегоэная, ногальского поэта:

"Погружаясь в себя, ничего не находим,

Там пустота.

Выходим в космос, рыщем взглядом,

Ан, и там ничего,

Кроме звезд"1.

1 И. Лобанов.

Елиегоэнай был смелым поэтом, чего стоит хотя бы это словечко "космос". Не "вселенная", как в священных книгах, а космос — как у ученых-астрологов. Другие боялись использовать в поэзии слова из научных трактатов, а он не боялся. Поэтому других забудут, а его будут помнить…

"Ничего, кроме звезд". Вот так он себя и чувствовал сейчас: ничего кроме звезд. Все надежды напрасны, если они не справятся сами, никто не поможет. Но он все же стоял на коленях и ждал чего-то.

Будто ветер пролетел по храму, будто чья-то рука погладила по голове, и он оказался среди стаи. Впереди стояли князья — все как один старше его. Смотрели сурово и недоверчиво, а он запрокинул голову к небу и заговорил: об урожае, о смерти, о войне, о голоде, снова о смерти… И лица князей суровели, а потом что-то вроде мимолетного страха коснулось их — тоже походило на ветер, пронесшийся по лицам. В следующее мгновение кто-то обхватил его сзади и бросил в чан с кипящим серебром. Тело горело, кожа облазила клочьями, а он все вытягивал шею, чтобы увидеть там в вышине звезды. Хотя бы звезды, раз больше ничего нет…

К вечеру Тевос пришел в сознание. Страшно мучила жажда. Девушка с диковинным именем Ойрош спала в кресле рядом с ним. Свеча стояла позади, на столе, так что лицо не разглядеть: вместе с жизненными силами ушла и острота зрения оборотня. Лишь обоняние еще помогало отличить дочь от матери.

Кажется, герцог решил сегодня больше не беспокоить Тевоса. Тазраш никуда не торопился, поэтому дал пленнику немного оклематься.

Тевос приоткрыл рот, но так и не смог произнести ни звука — настолько пересохло горло. Ужасно чувствовать собственную беспомощность, но не страшнее, чем в видении, которое промелькнуло только что. Он всматривался в сторону девушки, надеясь, что она почувствует взгляд. Не выдержав, глухо застонал. Ойрош вскочила, подбежала к нему.

— Что? — с тревогой спросила она. — Вы что-то хотите? Может быть, пить? — безошибочно угадала девушка. Тевос облегченно закрыл глаза.

Ойрош поднесла к губам бокал, но он резко дернул головой. Только вина не хватало.

— Не хотите вина? — сообразила девушка. — Дать воды?

Он вновь выразил согласие. Вода, которая полилась в рот, показалась сладкой. Она несла облечение и силу. Тевос опустошил кружку и с облегчением откинулся на подушки. А затем прошептал с мольбой:

— Прикройте меня чем-нибудь!

— Вам холодно? — изумилась девушка.

— Да, — соврал он.

— Не может быть, — обличила она. — Вы стесняетесь. Но на воздухе раны заживут лучше. Хотя… — Ойрош легким движением прикрыла его снизу.

Тевоса это вполне устроило. Теперь он мог продолжать рассматривать спасительницу.

— Вам лучше? — осведомилась она, заметив этот взгляд.

— Да, — голос тоже обрел силу.

— Можно поговорить с вами?

— Ойрош! — в голосе матери отчетливо прозвучал упрек.

Девушка коротко глянула в ее сторону.

— Как вы считаете, я веду себя неприлично? — поинтересовалась она.

— Нисколько, — вожак даже улыбнулся, хотя ожоги на лице тут же дали о себе знать и он, охнув, сморщился и прикрыл веки.

— Вот видишь, мама. Да и вообще что значат здесь и сейчас приличия? Ты не знаешь, сколько нам осталось… — эти слова Ойрош произнесла ровным, почти безразличным голосом. Говорила о смерти, как хозяйка рассуждает о грядущем посеве: может, распогодится и посеем завтра, а может и на неделю придется задержаться. — Как вас зовут? — обратилась она к оборотню.

— Тевос, — представился он. — Тевос Восгран.

— Я Ойрош Шонгкор, а моя мама — Унайзат Шонгкор. Она сейчас краснеет и смотрит на меня с укоризной. Порядочные девушки не ведут себя так, как я. Вы тоже так считаете?

— Нет, — он постарался говорить серьезно, хотя это нелегко давалось. — В стае девушка может начать разговор так же как мужчина и никто ее не осудит.

— В стае, — повторила Ойрош эхом. — Отец не любит стаю, — заметила она. — Может, потому что он никого не любит, кроме своей семьи, а может, потому что боится, что вы попытаетесь прогнать его, и начнется война. А вы берете в плен людей? — она прищурилась.

"Вряд ли меня спасет кто-то кроме стаи, — решил Тевос. — Как чувствовал…"

— Нет. Мы стараемся не иметь отношений с людьми.

— Почему? — разговор Ойрош вела будто без всякого интереса. "Хочет чем-то занять себя, чтобы меньше думалось о грустном. И задала вопрос, для того чтобы просто спросить о чем-то. Я отвечу", — Тевос не судил девушку за это, он готов был послужить ей хотя бы так.

— Наверно, это традиция. Мы считаем, что люди превратили поклонение Эль-Элиону в обряд, они не вкладывают в это душу, потому что погрязли в грехах.

— То есть, общаясь с людьми, вы можете оскверниться?

Тевос пригляделся: "Я ее задел?"

— Не совсем. Люди могут заразить нас. Заразить пренебрежением к заповедям Эль-Элиона.

— Вы так нестойки? Что же у вас за вера?

"Точно. Обиделась. Столько высокомерия…"

— Я не хотел вас оскорбить. Как я сказал, это скорее традиция и скорей всего ложная. Подкрепленная тем, что люди ненавидят нас и стараются убить при первой возможности.

Ойрош кивнула. Тут же встрепенулась:

— Может, вы хотите есть? У нас есть немного каши…

— Нет, — устало пробормотал он. — Я, пожалуй, посплю немного. Устал.

— Простите!

Он собрался сказать, что ничего страшного, что приятно было поболтать с ней, но не смог. Силы стремительно покидали его. Слова пронеслись в мыслях и канули в чернильную тьму беспамятства.

В это же время в замке.

Илкер очнулась и испуганно обвела глазами комнату. Неужели она еще во дворце? За время болезни сонь и реальность переплелись так тесно, что она не сразу понимала, на каком свете находится. Рядом с кроватью на стуле сидела подруга. Пайлун заметила, страх в глазах девушки, хотя и не знала его причину. Ласково вытерла лоб влажной тряпицей. Пожалела:

— Бедная, как же ты могла так простудиться?

Илкер вздохнула: болезнь это не самое страшное. Но почему во сне видится один и тот же город? Разве такое бывает? Хотя, наверно, в болезни бывает еще и не такое. К тому же Пайлун дает какое-то лекарство. Кажется, она говорила, что его принес Полад. Но странно, что всегда происходит одно и то же: как только она принимала лекарство, хотелось спать. А когда она засыпала, попадала в город со страшным храмом — Храмом судьбы. "Так может, это лекарство так действует?" Пайлун и сейчас поднесла к ее губам чашку. Илкер попыталась отвернуться, как в прошлый раз, но на этот раз подруга осталась непреклонной.

— Надо выпить! Полад приходил, — объяснила она. — Страшно ругался, ногами топал. Я еще его таким не видела. Сказал, что уволит меня и возьмет другую горничную, которая будет тебя лечить, а не убивать. Я его боюсь. Хорошо, если только уволит, а ну как в тюрьму посадит? Да и тебя не хочу убивать. Когда ты его чай пьешь, у тебя жар спадает. Так что придется тебе пить. Полад откуда-то все знает! Сразу догадывается, что я тебе меньше лекарства дала. Как будто мысли мои читает. Может, не зря говорят, что он колдун…

Илкер не верила, что Полад колдун, а вот в то, что ему могла чем-то помешать горничная принцессы по имени Илкер — предположить могла. Что в этом настое? Однако она повиновалась Пайлун. Смерть от яда не такая страшная. Если она еще раз попадет в Храм судьбы — это точно будет последний раз. Она выпила приятно сладкий настой с сильным незнакомым запахом до дна. И тут же комната расплылась и исчезла.

…Илкер стоит на площади у храма. Холодный ветер треплет ночную рубашку. Поземка хлещет по ногам. Девушка обняла себя руками. Странно, что на этот раз ее не провели еще по одной улице города. Может, потому что она накрепко запомнила: все дороги города ведут к Храму судьбы. Потому что судьба неумолима, как Всетворящий. Она подняла голову и всмотрелась в дракона, лежащего на крыше. Чудовище ответило ослепительно красным взглядом.

— Пропустишь меня еще раз? — спросила Илкер скорее у самой себя. — Пропустишь. Хотя я не хочу туда идти.

Она не знала, почему этот страж храма игнорирует маленькую съежившуюся фигурку. Посмотрит один раз, и отворачивается, будто она недостойна его внимания. Девушка пошла вперед. Становилось все холоднее, а в храме — тепло. Но идти туда все равно не хотелось. Может, смерть принесет покой и облегчение, но смерть смерти рознь. Она бы хотела уснуть и не проснуться как мама когда-то. Без кошмаров. Но смерть в древнем храме, где она не понимает что происходит, а знает только одно: она должна умереть здесь, чтобы жил он… И еще этот голос, который все уговаривает ее одуматься. Как только она слышит его, понимает, что другого пути просто нет. Это то, для чего она родилась и нужно исполнить свое предназначение как можно скорее.

Но ведь это ужасно несправедливо! Почему одни рождаются, чтобы жить в счастье, а она лишь для того чтобы умереть? Илкер стало так жаль себя, что по лицу покатились слезы.

Ноги свело судорогой от холода, но она не остановилась, чтобы растереть их, лишь чуть согнулась, словно несла тяжелую ношу, и буквально потащила себя к храму. Каждый шаг давался с трудом. На ноги будто повесили тяжелые кандалы, которые тянули назад. Но она все же преодолела узкие ступени. Постояла между огромных темно-синих колонн. "Сегодня никто не попытается остановиться меня?" — что-то заставило ее обернуться на площадь. Сердце лихорадочно забилось в горле, когда она увидела, что там происходит. На площади стоял Ялмари. Рядом с ним еще какие-то люди — все незнакомые, кроме лорда Сорота. В глаза бросилась женщина в доспехах — кажется, так одевались жительницы Яхии. "Как они сюда попали?" Ялмари где что-то крикнул — она не смогла разобрать слов, он стоял слишком далеко и ветер уносил звуки. Но внутри себя она услышала: "Не уходи, я не хочу жить без тебя!" Он несколько раз покачал головой. Увидев, что девушка не слушается, пошел к ней, но "волк" Полада, стоявший рядом, толкнул его в бок, а с неба упал огонь на то место, где только что стоял лесник.

Илкер все поняла: он знает, что она погибнет там, в храме и хочет ее остановить. В спину пахнуло тепло — двери храма открылись, приглашая внутрь. Ялмари не понимает. Она должна войти туда, потому что…

"Потому что — или ты, или я", — Илкер медленно вытерла слезы с глаз, ласково улыбнулась Ялмари и попросила внутри себя, зная, что он услышит, как услышала она: "Пожалуйста, живи!" Повернулась и, быстро пройдя мимо колонн, вошла в храм. Нельзя медлить. Если он еще раз попытается остановить ее, может погибнуть.

Храм встретил ароматом благовоний и темнотой. "Как тут спокойно! — удивилась она. — Почему я боялась? Надо в следующий раз сказать Ялмари, как здесь хорошо, чтобы он не волновался. Он, может, думает, что мне будет больно…" Она шла по величественному зданию. На стенах зажигались огни, похожие на звезды в ночном небе: света они почти не давали. Илкер лишь смутно различала колонны, поддерживающие высокий полукруглый свод. Ногам стало легко и очень уютно. Будто она ступала по мягкому ковру. Впереди стало светлее: у алтаря горели свечи. Сердце охватило волнение, жар прилил к щекам. Еще несколько шагов…

…Свечи расставлены аккуратным прямоугольником вокруг каменного ложа-алтаря. На толстой плите, высотой около локтя1 от пола, высечено углубление, повторяющее

1локоть — мера длины, примерно соответствующая 50 см.

очертания женского тела. Илкер должна лечь, раскинув руки. Так будет удобно.

"Для меня", — сердце заныло от ужаса и отчаяния — она не хотела умирать!

— Не для тебя! — прогремело откуда-то сверху, эхом разнеслось по храму. — Прочитай, — приказали ей.

Девушка всмотрелась. На плите впереди высекли какие-то знаки. Буквы? Но она не знала этот язык, поэтому не сможет прочитать надпись.

— Читай! — прогремело сверху и в то же мгновение высеченные узоры рассыпались и еще раз сложились в знакомый энгарнский алфавит. Как просто. Написано: "Или он, или ты". — Ты можешь не умирать, — загрохотало с неба.

"Я не могу остаться в живых, — возразила Илкер и успокоилась. Шагнула к плите, размышляя, как лучше лечь на каменное ложе. — Это не больно", — уговаривала она себя. Девушка вздрогнула всем телом, когда колени коснулись камня — он оказался холодным как лед. Но это ее не остановило…

3 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, владения графа Иецера

Благословенное безумие! Ялмари никогда не думал, что будет жаждать того момента, когда разум померкнет, потому что тогда уже ничего не сможешь бояться. Он скулил и жался к земле, глаза слезились и лезли из орбит от ужаса. Но сойти с ума мешал голос. Он звучал опять и опять, навязчиво, как весенняя муха, бьющаяся в стекло. Ялмари не хотел его слышать, но голос с омерзительной настойчивостью взывал, так что он невольно начал прислушиваться. Принц не мог разобрать, что твердят, но и отмахнуться не мог. Вновь стал прислушиваться и, наконец, различил тихое:

"Ялмари… Ялмари Онер…"

Какого шереша нужно? Он еще раз ткнулся носом в камни, но голос набирал силу, теперь он звучал рядом, стал властным и сильным:

"Ялмари! Ялмари Онер! — и, наконец, будто крикнули в ухо. — Принц Ллойд!"

Он вздрогнул, и голос сказал мягче.

"Ялмари, это я, Балор. Ты слышишь меня?"

Принц в тоске помотал головой. Взгляд упал на клетку, где сидел Балор. Остолбенел, с трудом соображая. Это голос князя он слышит внутри себя? Он пытается что-то сказать?

"Ялмари, это я, Балор. Ялмари приди в себя, слушай меня".

Принц взвыл и снова забился о камни. Голос мешал, и ужас навалился с новой силой. Что-то должно уйти, чтобы он, наконец, получил покой.

"Ялмари, закрой глаза! — закричали внутри него. — Закрой глаза, принц! Приди в себя и закрой глаза!"

Преодолевая оцепенение, принц взглянул на товарища, и, наконец, повиновался — прикрыл веки. Легче не стало: волны ужаса накатывали одна за другой, мешая дышать, сжимая сердце тисками.

"Ялмари, вспомни, кто тебя ждет дома, — настойчиво требовал Балор. — Вспомни что-то хорошее. Вспомни, кого ты любишь. Что-то, что заставит тебя жить. Вспомни, принц!"

Ялмари попытался выполнить требование — и голова мучительно заболела. Он стал раскачиваться из стороны в сторону. Попытка вспомнить хоть что-то вызывала непередаваемую боль. На ум ничего не приходило. Ни одного дня. Ни одного события. Есть ли прошлое? Кто он? Почему этот волк называет его Ялмари?

"Ты Ялмари! — вновь раздался крик. — Приди в себя. Ты принц Энгарна. У тебя там осталась мать и сестра. И еще кто-то. Кто ждет тебя? Тебе надо выжить!"

Ялмари казалось, что в сознании поворачиваются ржавые колесики. Расплывчатые образы мелькали в голове. Чьи-то лица, чьи-то голоса, чьи-то прикосновения. Вокруг кружилась метель. Принца замутило от этого мельтешения, но внезапно, один образ остановился перед ним.

"Илкер!" — образ девушки вспыхнул в сознании так ярко, словно окунулся в солнечный свет. Илкер — светлая и счастливая — смеялась на полянке у озера… Видение исчезло так же внезапно, как появилось. Принц оказался на площади незнакомого города. Дома вдали зияли мертвой пустотой. Рядом князь Балор, друг Герард, капитан Шрам и еще какие-то люди. Перед ними высилось огромное здание. Колонны, казалось, уносились в небо. А вместо крыши… Вместо крыши на храме (Ялмари знал, что это оскверненный храм) лежал каменный дракон. Его глаза вспыхивали красным светом и угасали. Между темно-серых колон мелькнуло что-то белое. Принц присмотрелся, и сердце перестало биться — на пороге храма стояла Илкер в ночной рубашке, с распущенными волосами. Как она там оказалась? Он сделал шаг к ней и немедленно, каменный дракон ожил — из пасти вырвалась огненная струя. Ялмари не погиб потому, что князь Балор, стоявший справа, сделал подсечку и толкнул в сторону буквально за миг до того, как пламя коснулось мостовой. Он лежал на камнях, потирая ушибленный бок. А Илкер подняла руку в знак прощания.

— Нет! — закричал он, чувствуя, что если девушка зайдет туда — умрет. Закричал захлебываясь, отчаянно стараясь найти слова, которые бы ее остановили. — Нет, Илкер, ты не можешь! Иди ко мне. Ты не должна. Я не смогу без тебя!

Она медленно покачала головой. Губы шевельнулись. "Мне не будет больно", — услышал Ялмари. Повернулась и пошла в храм.

— Илкер, — закричал он в отчаянии. — Больно будет мне! Пожалей меня… — последние слова прошептал осипшим голосом.

Плечи Илкер вздрогнули. Она застыла. Стало заметно, как девушка тяжело дышит, будто борется с собой. Внезапно она повернулась и со всех ног кинулась к принцу. Упала к нему на колени, обхватила руками шею, прижалась губами.

— Милый… — говорила ему на ухо. — Милый…

Молния расколола небо, разрывая картинку пополам и обрушивая на них тьму…

…Ялмари очнулся. Он в пещере. Слева клетка. Поймал пристальный взгляд Балора, который стоял в ней.

"С возвращением!"

Ялмари перевел взгляд в глубь пещеры. Маг вытянулся во весь рост. Какой же он низенький — меньше Ялмари на полголовы. Вокруг клубился черный дым.

— Прочь! — взмахнул он руками. Стало заметно, как сильно Загфуран раздражен. Дым исчез. Они стояли друг напротив друга. — Что ж, теперь я знаю, что оборотни, трансформируясь в волков, могут противостоять духам гор. Это полезная информация. Но тебе она не поможет. Ты все равно умрешь.

Ялмари злобно зарычал и бросился на мага — их разделяло две трости — но не успел. Так же как и в первую встречу, маг протянул руку — и горло сжало тисками. Он знал, что на этот раз маг не отпустит, пока не задушит…

В глазах Ялмари расплывались круги. Он уже не видел ни мага, ни пещеры, когда его внезапно швырнуло на камни, а в следующее мгновение, Балор слегка прикусил его лапу, чтобы он пришел в чувство.

"Уходим!" — "крикнул" так, что голова чуть не взорвалась. Князь догадался об этом и добавил тише: "У нас мало времени".

Вместе выбежали из пещеры. Деревья и кусты стремительно проносились мимо. Они вспугивали зазевавшихся птиц и неосторожных зайцев. Балор мчался впереди. Рана его уже зажила. Хорошо, что маг не пытал князя, иначе, он мог погибнуть.

Когда перепрыгнули ручей, обозначавший границу Умара, Балор замедлил бег. Вскоре он обратился в человека. Ялмари последовал его примеру. Князь посмотрел на заходящее солнце.

— Все-таки сбудется то, что увидел Вожак, — заметил он. — Сказал, что мы вернемся до заката вдвоем, и мы вернемся.

— Успеем, — согласился принц.

— Если бы не эта тварь — не успели бы, — Балор, прищурился.

— Какая тварь? — удивился Ялмари.

— Разве ты не понял, кто напал на мага и тем самым спас нас?

— В тот момент я ничего уже не видел, — объяснил принц.

— Отвратительная коричневая тварь с клыками и крыльями, — объяснил князь. Заметив, что Ялмари все еще не понимает, расставил точки над "i". — Вампир.

— Вампир? — Ялмари вспомнил о Нальбии. Он-то считал, что парень вернулся к отцу, а он… Выходит, они тоже могут обращаться. Конечно, не так как оборотни. Наверно, разделся до пояса, чтобы одежда не помешала крыльям…

Князь понял его недоумение по-своему:

— Он влетел в пещеру и напал на мага, тут же припал к его шее. Наверно маг, для того чтобы защититься, бросил все силы, поэтому магия, защищавшая клетку, исчезла, и деревянные прутья стали деревом. Я смог их сломать.

— А он остался там? — Ялмари обернулся.

— Слушай, парень, — Балор опять напряженно посмотрел. — Не говори, что эта тварь — твой друг.

— Не друг, — заверил принц. — Но он пришел со мной. И спас нас.

Балор скрипнул зубами:

— У тебя поразительная способность заводить плохие знакомства. Идем в ближайший город, — князь пошел вперед. Тут же резко повернулся к Ялмари. — Никому не говори, что разговаривал с вампирами — изгонят тут же, — он пошел дальше, но вскоре заметил, что принц не двинулся с места. — Что еще?

— Он остался там. А мы обязаны ему жизнью, — упрямо повторил Ялмари.

— То есть теперь будешь рисковать шкурой, чтобы спасти эту тварь? Неважно. Я слышал, что он вылетел из пещеры вскоре после нас. И кстати, я тоже спас твою жизнь.

— Я помню, — вскинулся принц. — Спасибо.

— Не за что, — проронил Балор, не оборачиваясь.

Ялмари уже собирался обратиться в волка, когда почуял человека на дереве. Всмотревшись вверх, он разглядел среди ветвей дуба ухмылку Нальбия. Губы испачканы в крови. Парень подмигнул, и приложил палец к губам, призывая к молчанию. Принц сказал одними губами: "Спасибо!" и пошел вслед за Балором. Ялмари продолжил разговор, как ни в чем ни бывало:

— Скажи, а что там было в пещере? Что это за тени?

— Духи гор, — Балор помрачнел. — Я читал о них давно. Из злых духов эти входят в тройку самых опасных. Хочешь услышать легенду? — дождавшись кивка, продолжил. — В истории Умара написано, что последние упоминания об этих духах встречаются в четвертом тысячелетии. Возможно, они жили и раньше, но вдали от разумных существ, так что с ними никто не встречался, а те, кто встречался — погибал. А может, их было не так много, чтобы причинять серьезные проблемы. Но в начале пятого тысячелетия эпидемия безумия стала распространяться так, что казалось еще немного и на Гереле никто не сохранит разум. Оборотни искали спасения в храмах, молясь день и ночь. В ответ на их молитвы появился Золотой Эрвин. Он не смог уничтожить духов, но загнал их в недра гор и запер заклятием. Так что если бы люди добрались до основания Гошты, духи не смогли бы вырваться. Но этот маг, достаточно силен, чтобы взломать заклятие Эрвина. Когда я услышал о том, что оборотни и некоторые люди стали сходить с ума, я сразу перечитал эту легенду. Так что был готов к встрече с духами.

— А кто такой Золотой Эрвин? — поинтересовался Ялмари. — Никогда о нем не слышал.

Князь зыркнул на него.

— Чему вообще учат в Энгарне?

— У нас многие древние книги пропали в кашшафскую оккупацию, — попытался оправдаться принц, но князь презрительно скривил губы.

— В Умаре сохранилось все, — он свернул правее, обходя место, где на оборотня напал вампир. Принц потерял много времени, из-за того, что тогда сократил путь… Но с другой стороны, если бы не Нальбий, вряд ли бы они справились с магом. Получается, им управлял Эль-Элион. — В древности маги получали титулы в зависимости от силы, — неожиданно заговорил Балор. — Самым сильным магом тогда был Эрвин. Ему дали титул — Золотой.

Принц чуть не споткнулся:

— Постой. Ты хочешь сказать, что в ответ на молитвы Эль-Элион послал… мага?

— Кто может понять пути Бога? — князь отвел взгляд. — И потом… Оборотни верят, что он не был магом.

— А кем же? — остановился принц.

— Творцом. Священную книгу, ты, надеюсь, читал? Оборотни верят, что он был одним из первосозданных, сотворенных Эль-Элионом и наделенных даром творить другие миры. Согласись, тот, кто может сотворить целый мир, подобный нашей Гоште, может кому-то показаться магом высокого уровня.

— Тогда Загфуран тоже первосозданный, — заключил Ялмари.

— С чего ты взял? — князь внимательно посмотрел на принца.

— Во-первых, он сообщил мне об этом в первую встречу.

— Тогда он тоже вел с тобой беседы?

— Да.

— Если честно, зная тебя, чистоплюя, я был уверен, что ты согласишься с его доводами.

— Князь! — возмутился Ялмари.

— Что? Не нравится слово "чистоплюй"? Прощения не попрошу, — они остановились друг напротив друга, гневно сверкая глазами. — Я знаю таких, как ты, — в голосе послышалось презрение. — Ты считаешь, что можно воевать и быть благородным? Считаешь, что на войне можно победить, если будешь щадить жизнь врагов? На войне надо быть жестоким, надо убивать, не раздумывая. Ты хотел пощадить ублюдка, ранившего меня. Я запомнил это. Про то, что он чуть не убил меня — я не хочу упоминать. Но он по пьяни убил Пагура. Стрелял в него из лука вместе с другими подонками, когда тот сидел в клетке и ничего не мог сделать. А он хохотал до колик. Пагур женился всего полгода назад, и жена его беременна. Сын лица отца не узнает… Так ты все еще хочешь остаться чистым и благородным? Тогда уходи в монастырь или куда-нибудь в пустыню…

— Я полагал, что оборотни не мстят, — заметил Ялмари. В душе бушевала буря. Ему не нравился тон, которым с ним разговаривал князь, но чувства Балора принц прекрасно понимал. В памяти Ялмари Пагур остался стражем, который его пленил. Для Балора он друг. Если бы что-то случилось с Илкер… Стал бы он защищать ее обидчика? — Возможно, я поступил неправильно, — ровно проговорил он. — Но в тот момент я был не готов убить безоружного пленника. Хотя ты знаешь, что второго — в бою — я убил, не размышляя.

— Идем дальше, — продолжил князь, не желая спорить. — Так почему ты решил, что Загфуран из первосозданных? Ты сказал то, что "во-первых". Есть во-вторых?

— Во-вторых, Эрвин закрыл духов гор и долгие годы ни один маг не беспокоил духов. А Загфурану это легко удалось. Выходит, их силы равны.

— Убедительно, — согласился князь. — Хотя и пугающе. Сражаться с магом — это одно, а сражаться с первосозданным — совсем другое? У нас нет шансов в этой борьбе.

— Если мы сдадимся — всех уничтожат. Так сказал Вожак.

— А я не говорил, что мы будем сдаваться.

Они продолжили путь в тишине. Ялмари подтвердил выводы:

— Выходит, оборотень может противостоять духам гор?

— Любой может, — пояснил князь. — Надо знать как. И обладать сильной волей. Если ты не поддашься им в течение четверти часа, то затем они отступят. Они питаются нашими страхами и искусственно вызывают их, так что человек начинает жаждать безумия. Если в этот момент подумать о чем-то хорошем — спасешься.

— Я ничего не вспоминал, — неуверенно проговорил Ялмари. — Я словно побывал в другом городе. Мертвом городе. И ты был со мной.

— Я не знаю, что ты видел, — развел руками князь. — Но в любом случае тебе это помогло.

— И в любом случае, именно ты вырвал меня из этого безумия.

— Хватит об этом, — прервал Балор и замер. Ялмари тоже почувствовал невидимое присутствие оборотней. — Князь Балор! — крикнул он, называя себя.

— Проходите, князь, — раздался голос невидимых стражей.

Через десять минут показались дома города.

— Город Дагмара, — заметил князь. Вожак должен быть уже на месте. Интересно, что узнал он.

Но первый же встреченный оборотень рассказал страшное известие: Вожак не вернулся. Он захвачен воинами из замка Иецера.

— Да что с вами?! — Ялмари не выдержал и вскочил.

Совет собрали почти сразу, как он и Балор вернулись. Им не дали и получаса, чтобы отдохнуть. Ялмари немного перекусил, и его сразу пригласили в Дом Князей. Оставшись без вожака, князья перестали казаться грозными волками — они напоминали овец, потерявших пастуха. Самые могущественные воины Умара растерялись. Они настолько привыкли полагаться на решения Тевоса, который точно знал, как поступить правильно, что разучились принимать решения самостоятельно. Совет длился уже больше четверти часа, а все мнения крутились вокруг одного: затаиться, переждать, защищаться. Ялмари же вспоминал о желтом волке, единственном, кто признал его. Прежде чем вскочить, принц восстановил в памяти слова Вожака: "Тебя изгонят. Я не знаю, почему меня в тот момент не будет рядом". Может, именно потому, что он попадет в плен? Но принц хотел помочь Тевосу, даже рискуя быть изгнанным. Он скажет все, что думает. Князья угрюмо не спускали с него глаз.

— Я знаю, что не принят в стаю, — продолжил он, чуть умерив тон. — Но как можно оставить вожака у врага? Или Тевос для вас ничего не значит — устроите очередное состязание среди тех, кто владеет Даром, изберете нового вожака на его место… Но разве то, что он до сих пор сделал для вас… Разве тот простой факт, что он наш брат, что его там возможно пытают — разве ради этого вы не хотите освободить его?

— Тевос вряд ли еще жив, — заметил Дагмар, пряча взгляд. — Они используют кровь оборотней, чтобы окропить туммимы и продать их в Энгарн.

— Ты не можешь знать, жив он или нет! — возмутился Ялмари.

— Я могу с большой долей уверенности утверждать, что он мертв! — повысил голос князь.

Ялмари воскликнул:

— А как же видение Тевоса? Помните? Неужели никто не помнит?

— Прекрасно помним, — вступил Аран. — Он сказал, что выживет, если пойдет один и погибнет, если пойдет с кем-то. Так что за его смерть должна ответить эта девчонка.

Другие князья одобрительно загудели, и лишь Балор поднял руку, чтобы остановить их:

— Постойте. Тевос сказал не так. Он сказал, что вернется невредимым, если пойдет один, и не видит, что произойдет, если пойдет с кем-то еще. Помните? Он сказал: "Тут темно. Если я пойду один — все будет в порядке, а если с кем-то, то будущее не определено, могу погибнуть и могу выжить. Но совершенно точно буду при смерти". А что если он погибнет из-за того, что мы не решились спасти его?

— Я пытался сказать об этом же… — проговорил Ялмари. В комнате повисла тишина, затем, кашлянув, ее нарушил Аран.

— Нет, это безумие. Мы не сможем захватить замок. У нас нет ни магов, ни священников, которые могут помочь в таком случае.

— Мы сможем, — упрямо внушал принц. — Меня учили этому. Это не так сложно!

— Бред! — воскликнул Аран.

— Сначала выслушайте, — продолжал настаивать Ялмари. — Дайте мне бумагу и перо, я объясню.

Дагмар вышел, чтобы принести то, что требовалось. Вскоре Ялмари склонился над столом.

— Смотрите — это замок Иецера. Я прекрасно его знаю. Нам нужны крепкие разборные деревянные лестницы, покрашенные в черный цвет, длинная веревка, два крепких кола и веревочная лестница…

3 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, замок графа Иецера

Загфуран захлопнул дверь своей спальни в замке Иецера и упал на кровать. Его трясло, как в лихорадке и он укрылся одеялом. Сейчас бы растопить огонь в камине пожарче, но это позже, позже. Сейчас не осталось сил даже для того чтобы позвать воинов, невыносимо клонило в сон. И в то же время заснуть он не мог, в памяти всплывали события сегодняшнего дня.

Если бы Загфуран мог предположить, что потерпит столь сокрушительное поражение, никогда бы не стал устраивать эту ловушку. Когда минервалс сообщил, что воины нашли раненого оборотня, Загфуран отчего-то заинтересовался рассказом и решил проверить, что же там произошло. Каким же было его ликование, когда он "прочитал", что сюда приходил никто иной, как особый посланник королевы — принц Ллойд.

Настала пора еще раз поговорить с принцем. Ему необходимо сделать выбор: на стороне света он или на стороне тьмы. Потому что если он не примет сторону Загфурана, стало быть, будет мешать. Если маг убьет принца, Полад станет сговорчивей. Если, конечно, он не послал принца в это опасное путешествие специально, для того чтобы он погиб. Но в таком случае сговорчивей станет королева. Загфуран так хорошо все спланировал, а вышло… Он еще плотнее укутался в плащ. Совсем как тогда, в пещере перед появлением Ялмари.

Маг плотнее закутался в плащ. Костер зажигать не рисковал — у оборотней тонкое обоняние. Если принц почует опасность — ловушка может не сработать.

"Чем мы с герцогом занимаемся? — маг ухмыльнулся. — Я устроил ловушку для энгарнского принца, герцог устроил ловушку для своего врага".

Оборотень, найденный без сознания в дупле дерева и захваченный солдатами, сидел в клетке, обратившись в волка, и злобно сверкал глазами на мага. Разговорами не удостаивал, хотя Загфуран пытался несколько раз пообщаться с ним. Заметно, что в принца пленный не верит. Считает, что тот ни в коем случае не придет его вызволять. Когда поймет, что ошибся, будет уже поздно.

Напротив клетки с оборотнем находилась другая — тоже магическая. Жители там неспокойные, трудно сговорчивые. После общения с ними человек оставался жив, но лучше бы он умер. Загфуран испытал на пленнике силу проклятия гор. Удивительно: пойманный оборотень быстро научился сопротивляться им. Теперь тем более не следовало выпускать живым ни его, ни принца. Может статься, что не на всех оборотней тайное оружие подействует. "Очень интересная раса. В другое время специально занялся бы их изучением, чтобы использовать в своих целях на полную мощность. Нашел бы слабые струны, ниточки, за которые можно дергать. Но сейчас не до этого, к сожалению", — вздохнул минарс. Чем быстрее он найдет Эрвина, тем быстрее Гошта будет покорена и он сможет вернуться в Храм победителем. Но удача госпожа капризная…

Загфуран еще раз посмотрел на оборотня — тот положил голову на лапы. "Как бы не умер. Запах тления принц почувствует сразу и может не зайти в пещеру", — а магу очень нужно, чтобы он вошел…

Все произошло именно так, как ожидал минарс: Ялмари пытался спасти брата, Загфуран еще раз призвал его служить Свету, а тот упустил последний шанс…

В то мгновение, когда он уже точно знал, что победил, откуда-то появился вампир. И пока он защищался, оба оборотня сбежали. Кровосос выпил столько крови, что минарс не смог справиться и с ним — слишком ослабел. Трудно сказать, что бы случилось, если бы он не притворился мертвым. В тот момент у него хватило сил только на это заклинание.

Первый вопрос, который он задал себе, когда очнулся: как здесь оказалась эта тварь? Он лежал на полу пещеры, абсолютно беспомощный и проклинал себя за то, что не убил Ялмари сразу. Прошло около часа, прежде чем он смог подняться. Его шатало от потери крови, он опасался, что и до замка добраться не сможет. Вот когда маг пожалел о том, что пошел на Гошту в одиночку. Это первое наказание за самонадеянность. Надо будет срочно призвать еще минарса из Храма Света. В любом случае он не стал Первым — это звание осталось за Бадиол-Джамалом. Но Загфуран останется главным на Гоште — этого уже никто не изменит.

До замка Иецера он добирался несколько часов, часто отдыхая и молясь, чтобы никто не заметил его: ни враги, ни "друзья". Он не обманывался по поводу истинного отношения герцога к нему. Самое неприятное в их отношениях то, что Тазраш так и не принес обет минервалса — тогда управлять им стало бы намного проще. Теперь же они напоминали двух хищников в яме: кто первый ослабнет, тот и сожрет другого. Тазрашу невозможно доказать, что действия минарса в Энгарне единственно успешные в данной ситуации. Герцог считал себя умным и талантливым полководцем. И когда Загфуран упоминал о том, что Полад с "волками" очень быстро разгромит и самую большую армию Кашшафы, тот начинал скрежетать зубами. Герцог почему-то считал, что захватил пограничный замок, исключительно благодаря мастерству его воинов. В конечном итоге Загфуран стал разговаривать с Тазрашем на языке силы, не прибегая к прочим аргументам. Поэтому сейчас меньше всего хотелось, чтобы герцог узнал, в каком положении оказался маг. Хитрая бестия может воспользоваться этим.

Приблизившись к воротам замка, Загфуран собрал все силы. Он вошел в замок, ни разу не пошатнувшись, и твердым голосом попросил, чтобы его не беспокоили.

Теперь надо немного отдохнуть. Когда пройдет головокружение, вызванное потерей крови, он попробует найти подходящее заклинание и лекарство, чтобы восстановить силы.

Маг не заметил, как погрузился в дремоту. Сон пришел тяжелый и страшный. В полной темноте кто-то переламывал кости минарсу, будто хотел, чтобы ни одной целой в его теле не осталось. Загфуран стонал, ворочаясь на кровати, пытался выскользнуть из страшных объятий, но ничего не получалось. Тут он сообразил, что это всего лишь кошмар, захотел проснуться, но не смог. Наконец лег на спину и с недоумением стал рассматривать себя. Казалось, кровь внутри бурлила так, что он видел, как она перекатывается под кожей волнами. Одна волна, вдруг стала расти, приближаясь к горлу, но, остановившись на груди раздулась до размера детского меча. Маг протянул руку, чтобы пощупать его, но едва пальцы коснулись горячей кожи, он взорвался, выпуская фонтаны черной вонючей жидкости, которая быстро сформировалась в какую-то тварь. Чудовище навалилось на него всем телом и жадно припало к шее. Маг хрипел и задыхался, твердя себе, что все, что нужно, чтобы избавиться от наваждения — это открыть глаза, но тварь положила лапу на глаза, залепляя их то ли смолой, то ли клеем и сознание померкло.

В это же время в замке

Принцесса Эолин утомилась общением с фрейлинами и, отправив их в королевский театр, строго настрого приказав за два-три дня приготовить спектакль, обратила величественное внимание на лорда Сорота. Она держала фрейлин по той же причине, по которой некоторые мужчины держали свору собак: престижно и когда скучно, можно убить время, дрессируя их. Брат иногда пенял ей на это. Мать не обращала внимания. Когда Ллойд попросил ее вмешаться в жизнь горничной, нашлось новое развлечение. Но теперь Полад запретил приставать к Илкер. Когда девушка заболела, Эолин решила, что запрет можно нарушить и взялась ее лечить, но телохранитель королевы и тут оказался настороже. Сам стал ее врачом, а Лин повелел заняться чем-то другим. Она занялась Соротом.

Она долго размышляла, как помучить лорда и убедилась, что самое удачное решение, посадить его за книги. Герард был неглуп, но когда видел книги, настроение у него портилось. Он любил быть на виду, чтобы все им восхищались. В библиотеке же лорд буквально усыхал, но Лин проявила непреклонность: Полад дал ей какой-то древний манускрипт, написанный языком магии — рунами, в читальном зале она добыла словарь, торжественно вручила лорду Сороту альбом, который одна из фрейлин подарила, в надежде, что туда Эолин будет записывать стихи, и велела Герарду переводить.

Когда терпение заканчивалось, она позволяла увести себя в сад или совершала верховую прогулку, но вскоре настойчиво возвращала лорда в библиотеку. Рукопись заумная и ужасно сложная рукопись поддавалась тяжело. Лин надеялась найти в ней что-нибудь крамольное о магии, но даже слова такого ни разу не встретила. Зато нашла загадочное словосочетание: "Песчаный монастырь. Эолин продолжала переводить, надеясь, что поймет о чем все же идет речь в манускрипте, и как монастырь могли сделать из песка.

Иногда труд над рунами так захватывал Лин, что она позволяла Герарду ближе, чем требовали правила приличия. Она сидела за столом и чувствовала, жар, исходящий от руки Сорота, лежавшей на спинке ее стула, но делала вид, что ничего особенного не происходит, продолжала разбирать слова. Иногда дыхание Герарда щекотало ее шею, когда он наклонялся, чтобы уточнить какое-то место. Сердце учащенно билось, и приходилось одергивать себя: что это она так разволновалась? В один из таких моментов девушка повернулась к лорду и ее губы оказались как раз у губ Герарда:

— Ты меня щекочешь, — прошептала принцесса.

— Да? — так же негромко спросил Герард и судорожно сглотнул.

— Да, — Лин чуть отодвинула Сорота от себя и вновь уставилась в руны.

"Дурак! — подумала она. — И ведь некоторые считают его моим женихом, а он боится дышать в моем присутствии". Принцесса поднялась.

— Что-то душно. Надо открыть балкон, — и, поставив стул, потянулась к верхнему замку.

— Может лучше я? — предложил Герард, разглядывая ее талию.

— Да… лучше ты, я не достаю, — Лин повернулась на стуле. — Помоги мне спуститься, — Герард невольно уткнулся взглядом в грудь девушки. — Ну что с тобой? Помоги мне спуститься, — капризно потребовала принцесса.

"Она не знает, что со мной делает", — застонал Сорот про себя. Подал руку, и когда Лин спрыгнула, осторожно притянул ее к себе. У него было одно мгновение, чтобы поцеловать принцессу, но Сорот промедлил, и девушка отстранилась, уступая ему место. Как только балкон открыли, она выбежала туда и легла животом на перила, что-то разглядывая внизу.

— Смотри скорей! — Эолин чуть повернулась к нему и опять уставилась во двор. — Старейшина Жанхота приехал в новой карете. Кажется, он хочет тебя перещеголять!

Герард пристроился рядом. Когда карета скрылась за углом, принцесса поднялась.

— Нет, все-таки у тебя карета лучше. Как ты считаешь?

— Не знаю, — Сорот все еще не пришел в себя от принцессы — такой близкой и такой недоступной. Он сел на перила, отрешенно наблюдая, как она кружится по библиотеке.

— Но у тебя дороже, да?

— Не знаю, — повторил лорд.

Девушка подошла к нему вплотную. Когда Герард сидел, она чуть возвышалась над ним. Самую чуточку, но все равно приятно.

— Ты вообще, что-нибудь знаешь? — раздраженно поинтересовалась принцесса.

— Знаю, — промолвил Сорот и взял ее руку в свою. — Ты сводишь меня с ума.

Принцесса посмотрела на свою тонкую ладонь, почти исчезнувшую в его руках.

— Надо же, — повела она плечом. — Я думала, ты никогда не решишься сказать это, — потом присмотрелась к Герарду и неумело поцеловала, чуть коснувшись его губами.

Лорд тут же обнял ее, прижал к себе так, что стало нечем дышать. Его поцелуй оказался горячим и требовательным. У Лин закружилась голова — это ужасно напугало. Принцесса попыталась вырваться:

— Сорот! Прекрати!

Не тут-то было. Слишком долго она мучила Герарда, чтобы он мог так быстро остановиться.

— Сорот! — она изловчилась и уперлась локтем ему в грудь. — Прекрати немедленно, иначе ты меня не увидишь!

Угроза подействовала. Герард не отпустил принцессу, но немного отстранился, тяжело дыша.

— С тобой надо только в присутствии Полада общаться. Ты что, совсем с ума сошел?

— Да! — теперь лорд говорил смело.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Пока нет, — он смотрел чуть насмешливо.

— Это еще почему? — вспыхнула Эолин.

— Потому что тогда я вновь начну тебя целовать, а ты не разрешаешь.

— Тогда отпусти меня, я отойду подальше, и ты скажешь.

— Не могу. Ты меня измучила за эти дни. Могу я еще немного подержать тебя?

— А ты нахал! — возмутилась принцесса. — А притворялся таким скромным! Отпусти меня, боюсь, мне нравился совсем другой человек.

— Как бы не так! Ты первая меня поцеловала. Теперь я никуда тебя не отпущу.

— Что?! — Лин стала вырываться. — Это убери свои лапы!

Герарду легко справиться с ней: прижал к себе, на этот раз не слишком сильно и, когда девушка запрокинула голову, чтобы увернуться от поцелуев, прикоснулся губами к ее шее, легко и нежно, так, что у девушки мурашки побежали по коже и она, вздрогнула всем телом.

Сорот тотчас усадил ее на стул, а сам отвернулся к окну, чтобы успокоиться.

Когда он еще раз взглянул на Эолин, лицо у девушки все еще было растерянное, словно она пыталась понять, что произошло.

— Ты удивительная. Я очень люблю тебя, — произнес он именно то, что принцесса так жаждала услышать.

Лин счастливо вздохнула. Затем потеребила локоны.

— У тебя кто-то был до меня, — она не спрашивала, а утверждала.

— Ты о чем? — растерялся Сорот.

— Об этом самом, — принцесса с укором бросила взгляд на Герарда. — Я же не дура. Когда ты научился так целоваться?

— Лин, мне двадцать три… — начал он, девушка перебила:

— Ну и что? Ллойду двадцать два, а у него никого не было.

— Это ты откуда знаешь? — подивился лорд.

— От ведуньи, — огрызнулась принцесса и потребовала. — Я хочу знать, кто она.

Сорот мечтательно исследовал потолок:

— Я помню ее нежные прикосновения, ласковые поцелуи, добрую улыбку, от которой появлялись ямочки на щеках. И, пожалуй, мне придется признаться… — он сделал эффектную паузу и быстро завершил. — Это была моя милая… няня.

— Хватит шутить! — вспыхнула от негодования Лин. — Говори, кто она.

— Если бы я был и полным идиотом, я все равно бы не сказал. Какая разница, кто она? Я люблю тебя, и никто мне больше не нужен.

— Скажи хотя бы, сколько их было.

Герард рассмеялся и присел на корточки рядом со стулом Эолин:

— Не так много, как ты думаешь… Я не знал, что ты такая ревнивая. Я тебя один раз поцеловал, а ты замучила меня вопросами. Не надо ревновать к прошлому. Для меня есть настоящее — это ты.

— Я в некоторой растерянности, — опечалилась принцесса. — Я думала, что ты такой скромный, что даже прикоснуться ко мне боишься, а оказалось, у тебя уже полно любовниц было… Я любила другого человека. Зря я тебя поцеловала!

Сорот встревожился:

— Лин…

— Так… все, Герард, я ухожу. Мне надо поразмышлять обо всем, что произошло, и разобраться в себе. — Эолин поднялась, лорд тоже:

— Лин… — лорд отчаянно пытался удержать девушку, хотя чувствовал, что это бесполезно.

— Мне нужно время, чтобы все обдумать, — повторила принцесса и быстрым шагом покинула библиотеку.

Герард раздраженно толкнул стол так, что он перевернулся. Книги и бумаги веером разлетелись по полу. Не обращая внимания на учиненный погром, он бросил вон из дворца.

4 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, замок графа Иецера

Существовало три способа, для того чтобы захватить замок: взять его в осаду подождать, когда у обитателей закончится еда или воины; найти предателя в замке. Или понадеяться на удачу и неожиданность.

Первый способ требует много времени, поскольку в любом замке есть запасы пищи. Второй тоже требует не одного месяца подготовки. В распоряжении оборотней остался третий. Когда Ялмари выслушали, почти все согласились, что у них вполне может получиться. Десяток отдали под командование принца. Другие оборотни разделились на небольшие отряды, по два-три десятка в каждом, и на расстоянии лавга друг от друга стали пробираться к замку. Магия, скрывавшая стражей захваченного замка, уже не действовала. Ялмари надеялся, что вампир убил мага. Если Загфуран остался в живых, шансы захватить замок стремительно уменьшались.

Принца ободрило то обстоятельство, что замеченные ими посты не остались на ночь. Когда сумерки опустились на лес, люди возвращались в замок. Оборотни незаметно преследовали их почти по пятам. На расстоянии примерно двух лавгов от замка, лес заканчивался. Оставшееся пространство они могли преодолеть только глубокой ночью.

Потянулись томительные часы ожидания. Ялмари с десятком пристально следил за перемещениями часовых на стене замка. Он заметил, что их не так много — по два с каждой стороны ворот. Сейчас они еще регулярно обходили стену, иногда застывали на месте, подолгу всматриваясь в лес, но с наступлением ночи все могло измениться.

Розовая луна взошла над лесом, заливая светом пространство перед замком. Напарники оживились. Все были добровольцами из "молодняка". Лишь один князь — Аран — пошел с ним. Ах, как мешало это полнолуние! Луна будоражила кровь, и часто заставляла поступать неосмотрительно, забывать об осторожности. От луны нет защиты. Ему не терпится идти вперед, наплевав на то, что любое движение будет заметно со стены. Жаждалось риска и… победы. В который раз Ялмари поблагодарил Эль-Элиона за то, что послушался Балора, который сказал, что сам отдаст приказ, когда можно будет идти к замку. Балор мудрее и осторожней. Он подаст сигнал в удобный момент. А им надо терпеливо ждать условного крика ночной совы.

Чтобы ожидание прошло незаметно, Ялмари перебирал в уме, все, что произошло за последнюю неделю до мельчайших подробностей, мысленно составляя отчет Поладу. Когда письмо написалось несколько раз, закусил губу. На самом деле он ведь пытается не думать об Илкер. Он честно хочет ее забыть, потому что… не пара. Человек и оборотень — что может быть хуже в Энгарне? Только человек и вампир. Ялмари грустно вспомнил Шонгкора и его сыновей. И все же именно Илкер спасла его от духов гор. Что-то произошло там. Что-то, чего не понял и Балор. Принц чувствовал: это не бред или воспоминания. Скорее наоборот… видения будущего. Будущего, с которым он не хотел встретиться. Там на площади перед храмом он любил Илкер больше, чем можно себе представить. И терял ее. Словно сердце пополам рвал. Или она рвала? И самое страшное — ничего с этим нельзя было поделать. Он чувствовал себя беспомощным, как еще никогда в жизни. Лучше бы это видение никогда не исполнилось…

Небо неожиданно затянулось тучами, скрывая луну — то, что им нужно. Но прошло еще около часа, прежде чем по ночному лесу разнесся условный знак Балора. Аран отозвался. Потом шепнул Ялмари:

— Действуй.

Все, что они должны сделать, обговорили заранее, теперь только переглянулись. Ялмари поправил лестницу, длиной чуть больше половины трости, привязанную к спине. Обратился в волка. Так удобнее ползти к замку, и лестница не мешает, да и сами будут меньше заметны, если выйдет луна, и стражи будут пристально вглядываться. Все же серая шкура волка — это лучшая маскировка.

Расстояние до рва проделали довольно быстро. Водой ров не наполняли — Ялмари об этом знал. Зато жители замка выливали сюда нечистоты. Обратились в людей. Спутники принца передали хворост. Сделав узкую дорожку из веток, он перебрался через ров, лишь немного испачкавшись. Ветки позади уже утонули. Быстро воткнул деревянный кол в землю, привязал веревку, к другому концу прикрепил небольшую гирю и швырнул ее обратно. Там так же приладили веревку к вбитому колышку. Оборотни стали перебираться через ров к Ялмари. Он для верности придерживал колышек руками.

Они перемещались бесшумно и быстро. И не только из-за луны, которая могла в любой момент вынырнуть из-за туч. Их подгонял запах. Находиться рядом с выгребной ямой и для человека приятного мало, а острое обоняние оборотней играло с ними злую шутку. Последним через ров перебрался Аран. Оборотни встали вдоль стены, теперь принцу передавали отрезки лестниц, привязанные у каждого к спине. Ялмари умело собирал из них большую. Может, и не очень надежна, но это неважно. Главное, чтобы на башню забрался он. Оттуда он сбросит веревочную лестницу. У нее два преимущества: не скрипнет и не переломиться под весом оборотня.

Когда лестницу собрали, Ялмари постоял еще немного, собираясь с духом. Все-таки одно дело читать о захвате замков в книге, а совсем другое, применить это на практике. От него зависела жизнь Тевоса и этого десятка, вызвавшегося идти с ним. Не к месту вспомнилось пророчество Вожака об Аране: "Ты умрешь первым". "Не сейчас!" — взмолился принц про себя, последний раз взглянул вверх и прислонил лестницу к стене.

Вскоре он уже перебрался через зубцы на дозорный путь. Замер, прижимаясь к стене и принюхиваясь. Запаха стража не чувствовал, но кто знает? После пребывания у рва обоняние могло подвести. Наконец закрепил толстую палку между зубцами и сбросил вниз веревку с узлами. Отошел в сторону, весь превратился в слух. Оборотни поднимались по стене, и ни один звук не выдал их присутствия.

Аран опять поднялся последний. Оказавшись наверху, одобрительно кивнул:

— У нас получилось. Осталось открыть ворота.

Обнажили мечи и, выстроившись в цепочку, направились к воротам. Через четыре трости Ялмари почувствовал часового и поднял вверх руку. Оборотни прекрасно видели в темноте, а вот у людей, охранявших замок, этого преимущества не было. Принц удобнее перехватил меч. Прижался к стене, дождался, когда воин повернется спиной. Горло неприятно хрустнуло под коротким мечом оборотня, но удар нанес четко — страж не захрипел. Сзади подошел Аран, прикосновением руки, велел отойти назад. Ялмари повиновался. Теперь к воротам их вел князь. Еще дважды он останавливал маленький отряд. Еще два часовых остались лежать на дозорном пути. Оборотни сдвигали их ближе к стене: если придется отступать, они не должны мешать. У городских ворот сидело трое часовых. Они негромко переговаривались у костра:

— Что-то Бехера долго нет, — один всмотрелся в сторону оборотней.

— Вернется, — беспечно откликнулся второй. — Куда он денется? Отлить, наверно, пошел.

Оборотни достали луки. Четыре спущенные тетивы прозвучали почти как одна. Воины, медленно завалились кто на бок, кто на спину.

— Быстро! — скомандовал Аран, и они подскочили к колесу, поднимавшему ворота и опускавшему подъемный мост. Но в этот момент боевой рог разорвал ночную тишину.

Во двор замка высыпали лучники и множество воинов с факелами. Двор мгновенно осветился. Люди выстроились в ряд и натянули луки. Оборотни оказались как на ладони перед строем врагов.

— Стрелы с серебром! — прокричал знакомый голос. "Загфуран жив!" — с горечью подумал Ялмари. — Оборотни! Стрелы поджигать!

Еще до того как приказ повторили десятники, первые стрелы полетели в сторону десятка оборотней.

Кошмар начался внезапно, и спастись они не могли. Аран, стоявший перед Ялмари, упал первым, пронзенный множеством стел, и придавил собой Ялмари. Товарищи обратились в волков, он поступил так же, хотя это не могло помочь. Прошло около четверти часа — и он единственный остался в живых. Даже испугаться не успел. Выбрался из-под Арана, чувствуя, что сейчас наступит и его очередь, но снова раздался крик Загфурана:

— Не стрелять!

"Почему? Почему они не стреляют? Хотят взять живьем? Маг!!! Проклятье, он все знал! Знал, что мы придем. У нас не было шансов. Что делать? Бежать? Убить его? Не хватит времени…"

Ялмари нырнул за стену по веревке, не подозревая, что погони нет. Меньше чем через полчаса он добрался до ожидавших в лесу оборотней. Его тут же окружили. Первым подскочил Балор:

— Что? Что случилось? — закричал он.

До Ялмари начало доходить: он спасся один и этого не простят. Лучше бы погиб в замке. Он потрясенно смотрел на полного отчаяния князя. Подскочил Дагмар.

— Говори! — схватил принца за грудки. — Вы попали в засаду, да? Где Аран?

Ялмари молчал. Когда Дагмар стал трясти его, он не попытался сопротивляться. Сообразил, почему маг отпустил его. Именно на это и рассчитывал: оборотни ни за что не поверят, что все погибли и лишь ему — тому, кто затеял этот поход — удалось спастись. Загфуран хотел именно этого: его казнят, и отношения между Умаром и Энгарном будут безнадежно испорчены.

— Стой! — негромко прохрипел Балор. — Его надо судить.

Дагмар послушался беспрекословно. Вот из кого получился бы отличный Вожак, если бы Эль-Элион наделил Балора даром. Более опытные и могучие князья слушают его.

— Суд состоится здесь и сейчас, — продолжил Балор. — Круг! — скомандовал он.

Воины с факелами окружили Ялмари, создавая круг в четыре трости в диаметре. В центре остались Ялмари и Балор. Принц стоял, опустив голову. Князь не отводил взгляда.

— Я обвиняю… — начал он, но голос сорвался. Сделал знак, воины расступились, освобождая проход. Он вышел, его место занял Дагмар.

— Я обвиняю, — голос звенел от ярости. — Ллойда Люпа, — "Специально называет меня людским именем", — подумал Ялмари. — Принца Энгарна в том, что он обманул доверие оборотней, заманил в ловушку Пагура Далита, вожака — Тевоса Восграна, — "Можно повесить на меня все смерти", — опять мелькнуло у него. — А так же лучших воинов Умара. Что ты можешь сказать в оправдание?

— Я не буду оправдываться, — вполголоса ответил Ялмари.

— Ты признаешь вину? — прогремел Дагмар.

— Нет, — спокойно отозвался Ялмари. — Я не виновен.

— Признание или отрицание вины не влияет на твой приговор. Кто-то хочет защитить энгарнского принца?

Как принц и ожидал, в защиту на этот раз не прозвучало ни одного голоса.

— На колени, — приказал князь после минутной паузы.

Ялмари повиновался.

— Ритуальный меч, — потребовал Дагмар. Ялмари почувствовал, как серебряное ребро оружия прикоснулось к шее. — Ты приговариваешься к смерти, во искупление вины. Пусть Эль-Элион будет милосерден к тебе.

4 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, замок графа Иецера

Как только Тевос снова пришел в себя, девушка подала ему воды. Каждый раз казалось, что он начинает жить заново, вспоминает какие-то обыденные вещи, например, кто он, как тут очутился и кто эта девушка. Ее зовут…

— Спасибо, Ойрош.

— Может, все-таки поедите что-нибудь? — он в который раз отметил, насколько она серьезна. Кажется, девушка никогда не улыбается. И не потому, что попала в плен, а вообще. Что-то есть на дне ее глаз, отметающее всякую мысль о веселье. Тевос попытался увидеть ее прошлое, но голову пронзила острая боль, так что он сморщился и застонал. Кажется, дар временно отобрали… — Вам плохо? — склонилась она участливо. Он отказался, отвечая на оба вопроса. — Я вас замучила, да?

— Нет, — Тевос чувствовал, что готов еще немного поговорить. — Нет. Мне приятно разговаривать с вами. Я немного слаб, — губы дрогнули в улыбке.

— Расскажите еще немного о своем народе, — попросила она. — У вас есть школы?

— Есть. Отдельно для мальчиков и девочек.

— Да? — кажется, он смог ее поразить. — В Энгарне учат только мальчиков. И то, если у родителей много денег. Считается, что все, чему нужно учиться женщине, ее может научить мать, или, в крайнем случае, хорошая гувернантка. Чему же вы учите девочек?

— До пятнадцати лет тому же, чему и мальчиков. Математика, чтение, письмо, история, Книга Вселенной.

— Только Книга Вселенной?

— У нас одна Священная книга, — подтвердил Тевос. — Мы считаем, что остальные выдумали люди, а первая написана под руководством Эль-Элиона.

— Но все же, не Им Самим, верно? — дождалась кивка. — Как мы можем быть уверены, что там действительно то, что Он хотел сказать?

Брови Тевоса дрогнули:

— Доказательства нужны математическим формулам. Вера не требует доказательств.

— Да, конечно, — многозначительно подняла брови Ойрош. — Я сказала глупость, — она сказала это так величественно, будто призналась в величайшей добродетели. Всмотрелась в оборотня. — Мой отец не поклоняется Эль-Элиону. Он считает, что Богу нет дела, до Его заблудших детей. Каждый выживает, как может. Это большой грех, по-вашему?

На этот раз Тевос отозвался не сразу. Спустя какое-то время уточнил:

— Вы спрашиваете о моем личном мнении или о мнении моего народа?

— А они сильно отличаются? — он не увидел, насмехается она или говорит серьезно.

От окна раздался вздох — мать опять не одобряла того, как Ойрош разговаривает с мужчиной. На этот раз девушка не обратила внимания на это выражение протеста, продолжала выжидающе смотреть на Тевоса.

— В данном случае — да, — проговорил он и объяснил, не дожидаясь просьбы. — Мой народ очень консервативен. Наверно, это хорошо. В меру. Наверно, мы бы не выжили, если бы поступали иначе. Я не знаю. Но хочу сказать, что кроме Книги Вселенной, у нас есть еще и храмы. Храмы, по легенде созданные Эль-Элионом. А храм — это… Это необъяснимо, — улыбка вымученно дрожала на губах. — Там чувствуешь, что Бог любит и ждет каждого, независимо от того, как он поклоняется. Если ваш отец так обижен на Бога, значит, у него есть на это причина. Он что-то пережил… Если это могу понять я, то тем более может понять Эль-Элион… Наверно, я плохо объясняю, — вожак обессилено прикрыл веки.

— Вы очень хорошо все объяснили, — возразила Ойрош. — Спасибо. Не буду вас беспокоить, — она покинула кресло и исчезла из поля зрения.

Тевос огорчился. Говорить он вправду не мог, но гораздо приятнее было смотреть на красивую девушку, чем на пустое кресло, пусть и богато отделанное. Он попытался увидеть будущее. Голову вновь пронзила острая боль. Теперь вожак застонал от разочарования. Почему дар покинул его? Потому, что вожаком может быть только сильный воин, а он стал беспомощней младенца? Может, кого-то другого уже избрали на его место? Начало накатывать отчаяние: пока с ним оставался дар, жила маленькая надежда, что они смогут спастись. Теперь угасла и она. А вот что Тевос знал без всякого предвидения — это то, что еще одной пытки он не переживет. Даже сильный организм оборотня имеет пределы прочности…

Посреди ночи Тевос пробудился. Такого с ним еще ни разу не происходило: как будто нахлестали по щекам, чтобы привести в чувство, чтобы он предпринял что-то для спасения своей жизни и жизни этих женщин.

Он по-прежнему лежал на кровати, единственной в комнате. В кресле рядом спала Унайзат. Тевос беспокойно зашевелился: появилась уверенность, что его пробуждение неспроста, из женщин к нему никто не подходил. Она тут же проснулась:

— Вам плохо?

— Где Ойрош? — он не мог объяснить, почему ему нужна именно девушка, все происходило так, как во время пробуждения дара. Он делал и говорил что-то, почти отключив собственные мысли и эмоции, покоряясь влиянию свыше.

— Ойрош спит, — прошептала женщина. — Дать вам воды?

— Ойрош! — вместо ответа, позвал Тевос громче.

Услышал, как девушка вскочила, уронив что-то с колен, может быть, книгу.

— Что случилось? — встревожилась она, затем подбежала к постели.

— Помоги сесть, — он говорил так уверенно, что девушка не посмела ослушаться: тут же положила руку под голову.

— Что ты делаешь? — возмутилась Уна.

Тевос насколько мог решительно отстранил ее руки, пытавшиеся помешать подняться. Сел на кровати, впервые внимательно оглядел комнату. Потом попробовал встать. Тут уже и Ойрош воспротивилась:

— Вам нельзя! — возмутилась она.

— Надо! — возразил он и, ни мало не смущаясь наготы, встал. Пошатываясь, подошел к двери. Отдохнул, упершись лбом в дверь. Ощупал ее. Дверь крепкая, есть место для засова, но вот сам засов убрали. Что можно сделать? Прислонился спиной к двери, еще раз оглядел спальню, в которой их держали пленниками. — Надо найти способ закрыть дверь, — наконец объяснил вожак свои действия.

Уна и Ойрош переглянулись.

— Вам не хочется еще раз перенести пытки, — заговорила Уна, — но это бесполезно…

— Вы не понимаете, — настаивал он. — Если они войдут сегодня ночью, мы все погибнем. Если не войдут — выживем.

Как Тевос и ожидал, первой поверила Ойрош.

— Можно придвинуть сундук и кресло, — предложила она и бросилась исполнять задуманное.

Еле держась на ногах, он подошел к ней. И тоже склонился над тяжелым предметом мебели. Большая удача, что хозяева замка хранили одежду и белье в большом сундуке. Кровать бы они точно не стронули с места. Вожак посмотрел на громадную постель. "Впрочем, стоит тоже попробовать".

— Вы оба сошли сума! — возмутилась Уна. — Этот сундук задержит их на мгновение, не больше.

— А может, на пять мгновений, а это уже много, — Тевос, тяжело дыша, собирался с силами.

— Отойдите, — хмыкнула женщина. — А то еще свалитесь…

Он взглянул исподлобья, глаза в темноте сверкнули так яростно, что Уна отпрянула. Тевос, быстро толкнул сундук к двери. Ойрош не успела помочь. Как бы ни был он ослаблен, сила оборотня больше силы человека.

— Кресло тоже, — отрывисто просипел вожак.

Вместе они передвинули и его. Тевос еще раз взглянул на кровать.

— Кровать слишком тяжелая! — пресекла мечты женщина. — Нам ее никак не сдвинуть.

Он внутренне согласился. И все же, что еще можно сделать? Какую-нибудь палку, чтобы вошла в пазы для засова. Может выломать из кресла? Вожак нагнулся, чтобы перевернуть его и не смог. Открылась рана. Кровь хлынула, на грудь и ноги, он пошатнулся и упал бы, если бы Ойрош не подставила плечо и не опустила мягко в кресло — удержать его не смогла. Теряя сознание, он еще раз проговорил:

— Не впускай их… Продержаться до утра…

4 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, замок графа Иецера

Дагмар занес меч над головой Ялмари. Странное состояние охватило принца. Он уже сбился со счета, сколько раз за последний месяц он оказывался на волосок от смерти и чувства притупились. Не было ни страха, ни сожаления, только мысль, что князь силен, а значит, смерть наступит быстро. Он испытывал облегчение! Больше не придется стоять перед мучительным выбором и отвечать за свои поступки. Он сделал все, что мог, и может уйти. И напоследок хотелось услышать этот последний свист рассекаемого мечом воздуха, после которого жить останется два мгновения. Или одно.

Воздух молчал. Оборотни тоже. Лишь где-то в вышине шумели крылья, будто стая огромных птиц летела в сторону замка Иецера. Ялмари тоже взглянул вверх и увидел, что другие оборотни тоже всматриваются в небо. Дагмар почему-то опустил меч. Все ожидали развязки, и она последовала незамедлительно. Вопль ужаса — один, второй, третий, наконец, они слились в диссонансный хор, а следом звон цепей, подъемный мост с грохотом упал на землю, а следом распахнулись ворота.

Балор первым сориентировался в происходящем. Он снова вступил в круг и скомандовал:

— Князья, десятники, по местам. Все в замок. Принц Ллойд идет со мной. Быстро!

Легкий туман окутал луг перед замком, и вскоре стая огромных волков, в темноте казавшихся черными, лавиной ринулась к замку. Крики ужаса и боли оттуда не смолкали, но они пока не могли видеть, что происходит.

Ялмари вбежал во двор замка вместе со всеми. Пронзительный крик заставил отпрянуть, прижав уши к голове. Перед мордой упал человек. Слабо шевельнулся и замер — от удара о землю, он сломал шею. Другие волки тоже остановились. Ворваться в замок так же быстро, как они мчались по полю, не получилось: сверху падали люди — воины замка, и оборотни опасались попасть под них. Судя по тому, как быстро они умирали, бросали их с высоты большей, чем стена замка и даже самая высокая башня.

Заминки защитникам замка хватило, чтобы прийти в себя и перестроиться к битве внутри замка. Чей-то командный голос отдавал приказы, в оборотней полетели стрелы, но Ялмари заметил: не все они были с серебряными наконечниками, к тому же лучникам приходилось стрелять и вверх. Они не успевали, и защитников замка постепенно сминали. Командный голос умолк, началась бойня.

Ялмари впервые участвовал в таком сражении, поначалу он откровенно растерялся. Но когда высокий воин с остекленевшим взглядом бросился на него с серебряным мечом, реакция оказалась быстрей, чем ожидал от себя. Принц-оборотень бросился прямо на человека лишь в последний момент вильнув в сторону. Меч просвистел в воздухе почти над ухом, но он уже заканчивал движение, мощным прыжком повалив нападавшего. Зубы оборотня со всего маху вцепились в горло. Но когда принц отпустил человека, тот еще дышал. Сработала многолетняя привычка: в юности увлекшись охотой на мелкую живность, он отпускал жертву, чуть прижав ее к земле и с интересом обнюхав.

Вкус человеческой крови вновь вызвал омерзение, Ялмари замутило. Из-за этого чуть не пропустил следующий удар. Подоспевший на выручку товарищу воин, уже почти достал его оружием, но принц резко прижался к земле и отскочил в сторону. Меч слегка рассек шкуру на плече. Ялмари припал к земле, изображая тяжелораненого. Тактика сработала: стражник кинулся добивать оборотня, держа меч низко в вытянутой руке. Ялмари сначала прокусил кисть, а потом, воспользовавшись беспомощностью воина, вцепился в горло. В этот раз удар зубами по шее пришелся сбоку. Из пробитой артерии потоком хлынула кровь, не оставляя противнику шанса выжить. Морда человекозверя обагрилась кровью, вязкие струйки испачкали шерсть на груди…

Дальше для принца все смешалось: кто-то наносил удары ему, кто-то успевал только замахнуться, он бросался на врага, рвал зубами, легко раздирая тонкую человеческую кожу, вонзал клыки в податливую плоть. Крылатые тени метались в небе и принц, наконец, понял, кто стал его невольным спасителем. "Вампиры! Уже второй раз…" — Ялмари ловил их силуэты боковым зрением — разглядывать было некогда. Когда черная тень спикировала на воина герцога буквально в двух шагах, принц впервые увидел обратившегося вампира.

Шерсть невольно встала дыбом. Невозможно оставаться спокойным, когда на тебя падают черные распахнутые крылья, глаза, светящиеся красным светом, огромные клыки, которые не помещаются во рту… Коричневая кожа, длинные пальцы с острыми, загнутыми ногтями — это существо ни капли не напоминало людей, с которыми он общался в замке Шонгкора. Не зря их считали проклятыми: подобных монстров тяжело было даже называть другой расой.

Упавшая с неба тварь не вцепилась человеку в горло, как ожидал принц, а подняла воина высоко в воздух и отпустила. "Интересная тактика", — мелькнуло у принца и тут же припомнились слова Нальбия, что не все вампиры из семьи Кедера Шонгкора пьют человеческую кровь. Но если уж они ее попробуют — обратной дороги не будет, придется охотиться на людей.

Ялмари заметил, что и оборотни, и вампиры стараются как можно скорее проникнуть внутрь замка. "А ведь если мы опоздаем — вожака убьют", — сообразил он. Оглянулся, ища Балора, но того рядом не оказалось. Возможно, он не так уж и переживал, что принц сбежит. Принц с удвоенной силой окунулся в бой.

4 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, замок графа Иецера

Загфуран проспал довольно долго. Кошмары повторялись еще и еще, но сильный молодой организм брал свое. Уже поздно ночью, он, наконец, очнулся и тут же почувствовал чудовищный голод и жажду. Желудок выкручивало от боли. Какой же он дурак! При потере крови в первую очередь надо что-то поесть — как иначе восстановишь силы? Он поднялся, дрожащими руками натянул капюшон, и выскочил в коридор.

Там тускло догорали факелы — он настоял, чтобы их не тушили и ночью. По тому, что они почти догорели, маг определил, что до рассвета осталось около трех часов. Он мог бы растолкать слуг и потребовать пищи, но шансы, но придется ждать хотя бы час, пока они проснутся и дойдут до кухни. Быстрее самому найти еду. Загфуран добежал до кухни. Ночью замок пустовал: ни к чему охранять его изнутри. Герцог щадил людей, когда это было возможно — стража оставалась на стенах, у ворот и в некоторых ключевых местах замка.

Лишь на первом этаже он встретил воина, который при виде мага, почему-то побледнел и спросил, дрожащим голосом, выставив перед собой пику:

— Стой! Кто такой?

— Ты что, пьян, дурак? — рыкнул Загфуран, проходя мимо, не обращая внимания на пику.

— Н-нет, — проблеял воин вслед. — Н-не признал.

Маг вошел на кухню. Здесь еще стояла тишина: повар, со слугами, остались от графа Иецера, они поднимутся не раньше, чем через час. Первым делом минарс схватил кувшин. Хлебнул из него и тут же с отвращением выплюнул содержимое на пол, согнувшись, чтобы не испачкать балахон. Вода! Зачем держать в кувшине воду? Заглянул в другой. Тут, кажется, вино. Сделал несколько глотков, но тоже скривился. Не то! Стал искать еду, презрительно откинул хлеб и сыр. Наконец наткнулся, на тушу барана. Повар заготовил его с вечера, чтобы утром разрубить на куски и сварить похлебку. В ярости, Загфуран стал рвать зубами сырое мясо. Куда девалась слабость? Он ел и ел, вспомнив, что лучшее средство от малокровия это именно сырое мясо, желательно с кровью. Но кровь почти вся стекла. Он набил желудок, и с тоской убедился, что жажда так и не прошла. Что же ему выпить? Маг вспомнил, что в сарае во дворе замка есть курятник и загон для скота. Он направился во двор, не обращая внимания, что громко хлопает дверями, будя чутко спящих воинов. Они спросонья выскакивали в коридор, протирали глаза. Некоторые машинально следовали за ним, решив, что маг разбудил их по какому-то делу.

Загфуран захватил факел со стены и пошел в курятник. Тут он сунул факел в руки подоспевшему воину, схватил спящую курицу и одним рывком оторвал ей голову. Тело птицы трепыхалось, из шеи фонтаном била кровь. Маг жадно припал губами к этому источнику. Потом проделал то же самое с другой птицей. Воин за спиной молчал, но дышал часто и прерывисто. Загфуран собрался схватить еще одну квочку, когда нахлынуло чувство опасности. Он оцепенел. Стремительно повернулся к воину, тот бледный как кисейный платок герцога испуганно отшатнулся.

— Что с-с ва-ми?! — заикаясь, вскрикнул он.

— Меня ранили, мне нужно восстановить силы, — злобно прошипел маг. — Хватит орать, дурак.

— А ч-что с глазами? — пролепетал он. — Они с-светятся к-красным…

Загфуран словно не расслышал.

— Кто-то проник в замок, — произнес он, хищно втягивая воздух в ноздри. — Быстро поднимай всех по тревоге, иначе будет поздно. Проверьте стены везде!

Услышав приказ, воин исчез, а через минуту ночную тьму огласил трубный звук. Дисциплинированные воины герцога, вскакивая с постелей, хватали в руки оружие и выбегали во двор, другие несли факелы.

Рядом со стражами, охранявшими ворота, они заметили темные фигуры.

— Стрелы с серебром! — тут же отреагировал минарс. — Оборотни! Стрелы поджигать!

Если бы он опоздал хоть на минуту, замок бы захватили. Оборотни уже подошли к цели. Все переменилось настолько неожиданно, что захватчики растерялись, не зная, попытаться захватить ворота или спасаться бегством. Этого мгновения замешки, хватило воинам, чтобы заменить стрелы. В воздух поднялся рой огненных стрел, следом еще и еще. Теперь о нападении не могло быть и речи. Оборотни попытались спастись, но шансов не осталось. Внезапно, Загфуран узнал того, кто привел их сюда.

— Не стрелять! — заорал он и помчался к дозорному пути, выхватив серебряный меч из рук одного воина. Когда обстрел закончился, к выжившим подбежали воины. Добить тех, кто не погиб от стрел не представляло труда. Даже то, что они обратились в волков, уже не могло их спасти. Загфуран успел вовремя. Перерезав горло матерому волку, он тут же отступил. Последний большими прыжками помчался прочь. В воздух снова взвились стрелы, но маг еще раз крикнул:

— Не стрелять! — и добавил чуть тише. — Пусть уходит.

Когда он спустился вниз, его охватила слабость. Ноги подкосились, тело внезапно загорелось изнутри, будто его окунули в кипяток.

— Зачем отпустили оборотня? — разгневался Тазраш, выходя навстречу, и тут же испуганно отступил. — Что у вас с глазами?

— Я болен, — огрызнулся Загфуран, натягивая капюшон еще глубже, хотя уже понимал, что вряд ли это поможет, он стремительно направился обратно в замок, надеясь успеть попасть в спальню до того как свалится без сил. — А насчет оборотня не волнуйтесь. Так надо, — и прошел мимо, стараясь не упасть в присутствии герцога.

— Что значит "так надо"? — когда маг повернулся спиной, герцог тут же забыл страх. Он преследовал минарса по пятам. — Объяснитесь немедленно!

— Его убьют свои, посчитав предателем. И тогда они точно не вернутся, — заметил Загфуран. Бесконечный коридор закончился, и он захлопнул дверь спальни перед носом Тазраша.

Он еще нашел в себе силы вставить засов, а затем упал на кровать. Его то знобило, охватывал жар. Он закутался в плащ, с трудом накинул на себя одеяло, потом все сбросил, что через мгновение опять укутаться. Загфуран чуял: стоит уснуть — и кошмары придут опять. Он будет метаться в них словно в паутине, не имея возможности проснуться. Теперь, когда ему еще раз сказали, какие изменения произошли с глазами, маг понял, что к потере крови его болезнь не имеет никакого отношения. Если бы его мучила обычная жажда или голод, он бы выпил и воду, и вино, съел бы кусок хлеба — всегда он довольствовался малым. Но теперь требовалось иное. Он жаждал крови. Скорее всего, болезнь продлится еще неделю. И в следующий раз, когда он проснется от голода или жажды, надо быть осторожнее, иначе все, что он сделал на Гоште пойдет прахом. Стуча зубами от холода, который постепенно переборол внутренний жар, Загфуран все еще боролся со сном, не желая погружаться в бездну ужаса, но неумолимо проигрывал. Его знаний не хватало, для того чтобы исцелиться. Можно исцелиться от малокровия и горячки, но от яда кровососа он лекарства не знал. Через неделю он полностью превратиться в вампира. И если он не найдет способа избавиться от этого наваждения — продвижению в храме Света наступит конец.

…Он висел на вертеле и медленно поворачивался над огнем. Кожа с одной стороны запекалась, с другой ее будто обдавали морозом, поэтому Загфуран даже дергался, чтобы быстрее вертеться, чтобы остудить один и бок и погреть другой. Понимая, что не справляется, выкрикнул:

— Эй, кто-нибудь!

И оглянулся в поисках помощников. От увиденного он забыл и о холоде, и о костре: жуткие твари, похожие на лысых обезьян, покрытых черной слизью, сидели вокруг, будто ожидая обеда. Он вспомнил, где видел таких. Мир Пау, созданный одним из сумасшедших Управителей был полностью заселен этими монстрами, храм Света очистил его и сделал пригодным для жизни людей. Но как они очутились здесь?

Одна из тварей протянула руку, которая неправдоподобно удлинилась и истончилась, но когда она дотронулась до его предплечья, оказалось, что пальцы такие же сильные и твердые. Тварь пощупала мышцы, и маг с ужасом дернулся, догадываясь, что она хочет сделать, но отстраниться не мог: его крепко привязали к вертелу. Тварь примерилась и оторвала от руки кусок плоти. Минарс заорал, задергался и очнулся. Он все еще лежал на кровати в комнате. Мышцы на руке болели, будто их и вправду повредили.

Не успел он перевести дух, как кошмары вернулись. Его жгли, рвали на части, пили кровь, душили, топили… Он вырывался и кричал, открывал глаза и снова терял сознание. В краткие мгновения просветления он надеялся лишь на то, что его крики не слышат обитатели замка.

Наконец, сон стал спокойнее, но ненадолго. Что-то беспокоило его, будто чувство самосохранения говорило Загфурану, что в замке происходит что-то непредвиденное. Кто-то уговаривал немедленно проснуться. Но он себя успокаивал: "Ты сделал все, что мог. Твоя помощь не нужна. Ты можешь отдохнуть". Но вскоре в дверь забарабанили, и он сквозь полудрему услышал Тазраша:

— Загфуран! Куда вы подевались, шереш вас раздери! Немедленно поднимайтесь, на нас напали.

"Напали на нас раньше… — размышлял он, пытаясь стряхнуть с себя болезненный сон. — Я ведь предупредил, что напали…"

— Загфуран! Я выломаю дверь и выброшу вас из окна, если вы немедленно не откроете!

Маг, наконец, проснулся. Хорошо, что он не разделся: как чувствовал, что будет еще один неприятный визит. Сел на кровати и чуть не свалился на пол от сильнейшего головокружения, следом подступила жажда, придающая силы и желание убивать, все, что попадется на пути. Все же остатки разума, побудили накинуть капюшон.

Он резким рывком встал, подошел к двери и, сняв засов, открыл дверь так неожиданно, что герцог по инерции чуть не упал на него.

— Вампиры! — заорал Тазраш, опомнившись.

— Как? — в крайнем изумлении воскликнул Загфуран. Скрипнул зубами. — Я должен был предположить!

— Что предположить? Что они могут напасть? Вы тоже встречались с ними? Если вы не поможете…

Чуткое ухо мага уловило это маленькое "тоже" в речи герцога.

— А где встречались вы? Ну-ка выкладывайте быстро!

— Он убил моего сына, — глухо проговорил герцог.

— Кто "он"? вампир? — дождавшись кивка Тазраша, продолжил допрос. — Вашего сына убил вампир, живущий в Энгарне? Почему вы только сейчас говорите об этом? Как это произошло?

— Какое вам дело как? — снова заорал герцог. — Нашли время спрашивать!

— Я не двинусь с места, пока не расскажете все! — ответил маг в таком же тоне и герцог сник.

— Зара познакомился с красивой девушкой. Узнав, что она не аристократка, он… Она играла с ним, заводила его, а сама…

— Короче он ее изнасиловал, — завершил Загфуран вместо герцога.

— Он… Неважно! Главное, что вскоре после этого мне принесли его совершенно обескровленного. Я знал, что его убийца скрылся где-то за Рыжими горами, когда мы вошли в Энгарн, без труда захватил девчонку и ее мать.

— Идиот! — разозлился Загфуран. — Вы раньше не могли сообщить об этом? О чем вы вообще думали? Или вы рассчитывали, что у них такая милая семейка: мама, дочка и папа-вампир? То, что их может быть много, вы не предполагали? Не мешайте!

Он сосредоточился, пытаясь наложить какое-нибудь заклинание на замок, чтобы уничтожить нападавших или каким-то образом защитить воинов, но его буквально швырнуло на пол от слабости, а следом нахлынула такая жажда, что он чудом не набросился на герцога. Получается, отныне он сможет пользоваться магией, только если напьется крови.

— Быстро к пленникам! — скомандовал маг и поднялся, придерживаясь за стену. Загфуран, чувствовал, что свернет хорошенькую шейку девчушке, когда войдет в спальню. Свернет и вдоволь напьется ее крови и эта мысль будто окрылила, он добрался до спальни быстрее, чем Тазраш, но когда толкнул дверь, она не поддалась.

— Откройте немедленно! — закричал он. Голос стал сильнее, и новые нотки появились в нем, будто рычание хищника.

За дверью послышался шорох и тревожное пыхтение. Кажется, пленницы привалились к двери, чтобы ни в коем случае не позволить открыть ее.

— Позовите кого-нибудь из воинов! — приказал он герцогу.

— Воины пытаются сдержать оборотней и вампиров!

— И оборотни?! Они же ушли!

— Вернулись, когда кровососы открыли ворота замка.

— Приведите воинов, иначе мы проиграем, — как только герцог исчез, маг вытянул руки, может, получится испепелить дверь? Руки бессильно упали, а его опять скрутило от боли.

— Шереш! — первое, чему он научился, готовясь к покорению Гошты — это ругаться на местном наречии. Он сжал губы.

Примчался Тазраш, бледный и явно испуганный.

— Там настоящее подземелье Шереша! Щева мертв. Остальные продержатся не больше получаса.

— Герцог, — Загфуран казался серьезным и собранным. — Если вы хотите удержать замок — откройте эту дверь.

Тазраш отошел и изо всех сил врезался в дубовую преграду. Потом вновь и вновь. Она начала мало-помалу приоткрываться. За дверью тоненько вскрикнули и попытались закрыть опять, но герцог еще раз саданул по двери и просунул туда плечо и руку. В нее тут же вцепились зубами. Он побледнел, но все же расширил щель.

Загфуран отвернулся и сосредоточился. Он пытался увидеть будущее. На это сил хватило, и он увидел: они не успеют. Он сорвался и понесся по коридору.

— Загфуран! — крикнул герцог вслед. — Куда?

— Идите за мной, если хотите жить! — скомандовал маг, не оборачиваясь и нимало не беспокоясь, идет Тазраш следом или нет.

Он был страшно зол и голоден. Надежда на то, что он сможет утолить жажду, используя пленников, не оправдалась. Весь многомесячный труд на Гоште пошел прахом. Вместо того чтобы продолжать готовить бунт в стране и по одному захватывать замки, приходится бежать обратно в Кашшафу, то есть возвращаться к тому, с чего он начал. Еще неизвестно, как к поражению отнесется король Манчелу. Конечно, все можно свалить на идиота герцога, но в таком случае, лучше взять его с собой. Маг открыл потайной ход в стене, схватил факел со стены и подождал Тазраша, спешившего следом.

Маг смерил его взглядом, на бледном лице герцога расцвели красные пятна. Он догадался о том, что его ждет, но все же шагнул в темноту перед магом, когда тот отступил в сторону. Загфуран сделал небольшое магическое заклинание, отбивающее посторонние запахи, — хорошо, что хоть на это сил хватило — и быстро закрыл за собой дверь.

— Возьмите факел, — обратился он к герцогу. — Идите вперед. Этот ход выведет нас прямо к ущелью Белых скал. Оттуда сможем добраться до столицы.

Очень хотелось добавить: "Где вы ответите за армию, погибшую исключительно по вашей глупости", — но прикусил язык. Ни к чему пугать герцога, а то еще чего доброго попытается исчезнуть.

4 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Западный Энгарн, замок графа Иецера

Солнце еще не взошло, когда замок полностью захватили. Оборотни, перекинувшись в людей, подсчитывали потери, перевязывали и заливали настойками раны. Погибло двенадцать волков, девять из них — те, что пошли с Ялмари. Из князей не досчитались лишь Арана. Ялмари, отрешенно сидевший во дворе возле стены, краем уха услышал фразу Дагмара:

— Аран… Вожак предупредил, что он уйдет первым, но кто мог предположить, что он погибнет именно так скоро? — в голосе сквозила нестерпимая боль.

Подозрения еще не сняли. И можно ли их снять?

Он не получил серьезных ран в бою. Кожа немного рассечена от скользящего удара в самом начале боя, Ялмари не обращал на это внимания. Тонкая струйка крови в том месте, где "клюнула" серебряная стрела также не представляла опасности. Многим другим требовалась серьезная помощь. Ялмари уже решил, что перевяжет себя сам, когда к нему подсел Балор. Его правая рука безвольно обвисла, перебитая чем-то тяжелым.

— Давай перевяжу, — предложил он.

— Может, сначала я тебя? — откликнулся принц.

Князь не противился. Сначала молча наблюдал за действиями принца, а затем заговорил вполголоса:

— Я не верю, что ты предатель, но я не знаю, что думать. Почему твой прекрасный план сорвался? Ты не захотел объяснить это всем, так объясни мне. Я поверю.

Ялмари туго затягивал рану Балора, не глядя на него, ответил так же тихо:

— В замке был маг. Загфуран. Он почувствовал нас и в последний миг, когда мы были уже у ворот, поднял по тревоге воинов. Меня приказал не трогать.

— Но почему?! — горячо прошептал Балор.

— А ты не понимаешь? — горько поинтересовался Ялмари.

Их взгляды встретились. Спустя какое-то время Балор вымолвил:

— Я попробую найти подтверждение твоим словам. Не всех людей убили. Кто-то должен был слышать мага. А может, мы и его найдем…

— Сомневаюсь, — хмыкнул Ялмари. — Но слышали Загфурана многие. Он кричал громко.

Вступив победителями в пограничный замок графа Иецера, оборотни осматривали внутренние помещения. Одну из комнат выделили для оставшихся в живых воинов герцога. Тех, кто не мог дойти туда самостоятельно, принесли на руках. Герцога, как и мага, не нашли ни среди живых, ни среди мертвых, что приводило к неутешительному выводу, что они сбежали.

Дагмар, едва проникнув в замок, сформировал небольшую группу и начал искать вожака. Вместе оборотни прочесали каждую пядь подвальных темниц. Но поиски не увенчались успехом. В сыром и грязном подвале нашли немало пленников герцога из числа энгарнцев, бывших охранников замка, не пожелавших принести присягу захватчику, но Тевоса среди них не обнаружили.

Пленники, боявшиеся оборотней, не спешили покинуть мрачные стены тюрьмы. Спускаясь в подвал, Дагмар повсюду встречал испуганные взгляды на изможденных лицах: одни с ужасом взирали на оборотней и жались к стенам, другие слишком ослабли, чтобы идти, третьи находились в этом аду так долго, что потеряли разум.

Князь пытался выяснить у несчастных, где еще содержатся пленники, но ответа не последовало. Люди отворачивались и делали вид, что не слышат вопроса. Покидая подземелье, князь объявил во всеуслышание, что пришлет кого-нибудь, чтобы оказать помощь находящимся тут и посоветовал всем, кто может сделать это, как можно скорей уходить из замка. Кто знает, когда придут "волки" Полада. Герцог может собрать новое войско и еще раз захватить замок.

Балор здоровой рукой помогал делать Ялмари перевязку, когда перед ними возник строгий черный силуэт… Шонгкор. Он нисколько не напоминал то чудовище, что Ялмари видел в битве. Когда полы плаща колыхнулись, показался голый торс.

— Ты жив, принц? — голос вампира не выражал эмоций. — Я рад этому. Мне сверху почудилось, что тебя хотели казнить, — искоса взглянул на Балора. Тот оскалился и спешно ретировался, процедив напоследок:

— Лучше не разговаривай с ним, Ялмари. Вряд ли это прибавит тебе благосклонности оборотней.

Ялмари уходить не спешил. Может, потому что его воспитывали как принца, он страшно не любил, когда кто-то решал, что ему надо делать. Шонгкор сложил руки на груди и прислонился к стене:

— Не прислушаешься к совету брата? — презрительно осведомился он. — Люди, и оборотни не испытывают особого восторга от общения с нами. Так, принц?

— Может, в этом не только наша вина? — предположил Ялмари. — Вы сеете смерть.

— Нет, принц. Нас ненавидят не за то, что мы делаем, а за то, кем являемся. Многие из тех, кто живет со мной, никогда не убивали людей, но их сторонятся так же как меня. Сегодня ночью мы вообще оказались союзниками с оборотнями. Смогли бы вы захватить замок без нас? Но… это мало что изменило, правда?

— Предрассудки сильнее нас, — горько констатировал Ялмари. — Хочу поблагодарить вас от себя лично. Вы спасли мою жизнь.

— Пустяки. Тем более что я не делал этого специально. Герцог захватил мою жену и дочь. Поэтому я здесь. Я не стал бы помогать тебе или кому-то еще из оборотней. Весь мир презирает меня — а я презираю весь мир… Но, признаюсь, ваше присутствие не помешало.

— Получается, наши интересы удачно совпали, — принц поднялся. — С вашей семьей все в порядке?

— Да… — бесстрастное лицо Кедера дрогнуло. — Моя жена смогла найти слова, которые напугали герцога. Их не тронули. Идем, я познакомлю вас, — вампир сделал чуть заметный приглашающий жест. — Я нашел их в одной из спален. Заодно поможешь мне, у нас там вышла заминка…

С этими словами он направился по лестнице вверх. Ялмари последовал за ним. Шонгкор привел его в большую комнату с широкой кроватью. Повсюду в беспорядке были разбросаны вещи: сундук, кресло. На кровати кто-то лежал, накрытый простынею до пояса. Как только они появились, девушка с печальными, синими, как и у вампира глазами шагнула к ним.

— Ты нашел помощь, отец? — взглянула на Ялмари и отошла: чуть в глубине, у окна стояла женщина в голубом атласном платье.

— Уна, — обратился Шонгкор к женщине, — Ойрош, — он перевел взгляд на девушку, — это принц Ллойд, сын моего друга Онера. Помнишь, я рассказывал тебе? — обратился к жене, — Шонгкор обернулся к Ялмари. — Моя жена и дочь.

Женщина улыбнулась:

— Рада познакомиться, ваше высочество. Жаль только, что мы встретились при таких печальных обстоятельствах.

— Буду рад видеть вас в Жанхоте, чтобы продолжить знакомство в более подходящий условиях, — галантно поклонился Ялмари (видела бы его королева!).

— Мы польщены приглашением, — склонилась женщина, быстро взглянула на мужа. — Но мы редко бываем в Энгарне… в силу определенных обстоятельств.

Ялмари не успел что-либо ответить — вмешалась Ойрош.

— Может, кто-нибудь все-таки, поможет ему? — она показала рукой на лежащего в постели.

— Ты зря так волнуешься, милая, — Шонгкор даже не обернулся в сторону постели. — Если до сих пор не умер, теперь тем более выживет. Принц, не посмотрите за оборотнем? Моя дочь отказывается покидать замок, пока не уверится, что ему оказали необходимую помощь.

Озаренный догадкой, Ялмари подскочил к кровати. Под сенью балдахина лежал Тевос. Через изможденное лицо шел красный рубец, магический ошейник все еще жег кожу, легкая ткань не могла скрыть, множество колотых и резанных ран, а так же следов ожогов. Ялмари решил, что это просто чудо, что с таким количеством ран он выжил. Чудо или…?

— Вы заботились о нем, — произнес утвердительно, а не вопросительно, склоняясь над Вожаком.

— Мы с мамой делали все, что могли… — голос девушки дрогнул. — Он тоже спас нас, если бы не он…

Ялмари уже не слушал, позвал негромко:

— Тевос! — ни одна мышца не дернулась на изувеченном лице. — Надо срочно позвать кого-нибудь!

Подскочил к окну и, заметив знакомое лицо, крикнул:

— Балор! Вожак тут! — вернулся к постели, взглянул на девушку. — Чем вы лечили?

— Тем, что мне дал герцог, — она подала Ллойду баночку с мазью.

Ялмари поднес ее к носу, втянул сладковато-пряный запах:

— Лучше чем ничего… — вернул мазь и сел на кровать, попытался снять ошейник, — но ничего не вышло: понадобятся какие-нибудь инструменты.

Вскоре Балор вместе с Дагмаром зашли спальню, где расположилось семейство вампиров. Князья и Шонгкор сделали вид, что не заметили друг друга. Общими усилиями, наконец, освободили Тевоса. Шонгкор о чем-то беседовал с дочерью, отведя ее под локоть в сторону.

— Я объяснил дочери, что у оборотней нет врачей, каждый из них хорошо понимает в медицине, — пояснил, поймав взгляд принца. — Пожалуй, мы возвращаемся домой. Я возьму лошадей герцога!

— Подожди, отец, я хочу видеть, — Ойрош вернулась к кровати.

Снимая ошейник, Тевосу все же причинили боль. Вожак застонал и очнулся.

— Ялмари? — туманный взгляд замер на лице принца. — Я надеюсь, ты мне не снишься? — он глубоко вздохнул — даже это движение причинило боль, он сморщился.

— Это я, брат, — принц аккуратно коснулся его плеча. — Ты выжил. Мы возвращаемся домой.

— Ойрош… Что с ней?

Ялмари встал с кровати, пропуская вперед дочь вампира. Взгляд вожака сразу потеплел, он положил руку на ее ладонь:

— Спасибо вам за все… Я обязательно найду способ отблагодарить вас.

Бледное лицо девушки оставалось спокойным и серьезным.

— Прощайте, — сдержанно произнесла она. — Желаю скорейшего выздоровления… Вожак.

Что-то изменилось в лице Тевоса:

— Я найду тебя…

Стоящий поодаль Шонгкор дернулся от этих слов. Ялмари заметил это и грустно подумал: "Ты попал, Тевос! С одной стороны вампир, с другой стая…"

Девушка несколько поспешно поднялась с кровати, расправив платье так, словно что-то пыталась с себя стряхнуть. Еле кивнув сначала Тевосу, затем, уже сделав несколько шагов, всем находящимся в комнате, она вышла вслед за отцом. Тут же прочь последовала и Уна, одарив на прощание принцу светской улыбкой.

— Если бы не эта девушка… — Тевос не договорил.

— В захвате замка участвовало более двадцати вампиров, — заметил Дагмар, перевязывая раны Тевоса. — Представляешь, — обратился к Балору, — какое у нас теперь соседство? Надо будет что-то делать с этим…

— Они помогли нам, — возмутился Ялмари.

— Лучше не встревай… — тон князя тут же изменился. — С тобой еще предстоит разговор.

— В чем дело? — слабо поинтересовался вожак.

— Давай-ка об этом потом, — вступил Балор. — Нам надо как можно быстрей покинуть замок. Я распоряжусь о подготовке носилок и повозки для Тевоса, а ты, — он повернулся к Ялмари, — никуда не уходи. Дагмар прав. Надо решить все раз и навсегда. Соберем всю стаю.

Ялмари развел руками: как скажешь.

Перед Советом стаи, Балор дал Ялмари последние наставления.

— Совет стаи проходит на Холме Правосудия. Присутствовать могут все желающие. Обычно желающих немало. Но решение принимают князья. Большой вес имеет слово вожака, но Тевос не сможет присутствовать, — от этих слов холодок закрался в сердце принца. Смутно вспомнилось: "Меня в тот момент не будет рядом. Я не знаю почему…" Неужели сбудется и это пророчество? — Не волнуйся, — князь заметил его состояние. — Я считаю, что князья уже достаточно узнали тебя, чтобы принять правильное решение. Единственное, что тебе можно предъявить — это то, что погиб десяток, который ты повел на захват замка. Но я допросил пленных, они подтвердили твои слова.

До полудня Ялмари гостил в доме Балора. Когда подошло время Совета, они направились в лес. Принц заметил Холм Правосудия издали. Полукруглая насыпь с плоской, словно срезанной верхушкой располагалась в центре поляны — ее создали оборотни. Со стороны города на холм вели ступени. Князья подошли почти одновременно. Следом потянулись рядовые оборотни: молодежь и старики, женщины, дети. Балор сделал знак, предлагая Ялмари взойти на холм. Он почувствовал себя неуютно на возвышении: все смотрели на него. Конечно, собралась не вся стая, но оборотней присутствовало явно больше, чем жителей одного города. Принц заметил, что князья о чем-то договариваются у подножия холма. Потом Балор тоже поднялся, а другие, стоя на равном расстоянии друг от друга — примерно две трости — окружили холм.

Балор поднял вверх руку, сжатую в кулак. Сразу воцарилась тишина.

— Стая собралась, чтобы выслушать Ялмари Онера, — объявил Балор. Затем повернулся к принцу. — Ты хочешь услышать решение стаи?

— Да, — громко отозвался принц, как научил князь раньше.

— Чего ты хочешь, Ялмари Онер? Скажи об этом стае.

— Я хочу стать вашим братом. Я прошу стаю принять меня, — провозгласил Ялмари, медленно поворачиваясь вокруг себя, так, чтобы стая знала — он обращается ко всем.

— Решение князей — решение стаи. Ты согласен с этим?

— Да, — подтвердил он.

— Нужно ли стае время, чтобы принять решение? — на этот раз Балор взглянул на князей и стал спрашивать их по очереди:

— Князь Зихри?

— Нет.

— Князь Охран?

Этого оборотня Ялмари видел впервые. Вероятно, он занял место Арана. Гибель князя так отчетливо представилась, когда он взглянул в молодые, блещущие здоровьем глаза вновь избранного, что защемило сердце. Между тем Балор по очереди опрашивал князей, и все подтвердили, что они решат участь Ялмари немедленно.

— Решение будет принято сейчас, — подвел итог Балор. — Кто хочет говорить первым?

— Я, — кулак поднял Зихри. — Я буду краток. Мы не можем доверять тому, кто вырос в Энгарне и служит королеве. Люди никогда не делали нам добра.

Зихри спустился.

— Кто хочет ответить? — поинтересовался Балор. Желающих не оказалось. — Тогда я отвечу. Мы говорим не о людях, а об оборотне. Онер не человек.

Кулак поднял Охран.

— Если его примут в стаю, он останется с нами? — спросил после кивка Балора.

— Что скажешь, Онер? — князь повернулся к Ялмари.

— Мне надо попрощаться с матерью. Я вернусь через неделю или две.

В стае послышался недовольный гул, но Балор вновь поднял руку, призывая к тишине. Следующий вопрос задал Харми:

— Почему не удалось открыть ворота замка? Почему погибли лучшие воины и князь Аран? Пока мы не знаем ответа на этот вопрос, мы не можем принять решение.

— Я допросил пленных в замке, — тут же вступился Балор. — Ялмари невиновен. Маг защитил людей от нашего нападения. Я не первый раз вижу этого мага и могу сказать, что он очень могущественен.

— Ты раньше общался с магами? — на этот раз поинтересовался Висар.

— Да, — кивнул Ялмари, чувствуя, как сжимается сердце.

— Сколько раз?

— Дважды.

— Ты имеешь в виду, что дважды встречался с магом, который защищал замок — Загфураном?

— Нет. Я общался с двумя магами.

Опять пронесся неодобрительный гул среди оборотней.

— Ты общался с магами добровольно?

Принц помолчал. Но, решив, что хуже уже не будет, проговорил.

— С Намжилдоржи я общался добровольно.

Теперь уже раздались раздраженные выкрики.

— Для чего ты встречался с этим магом?

— Намжилдоржи — скованный маг. Я чувствовал, что должен сделать это. Должен побывать у него, — честно признался Ялмари.

Теперь Балору пришлось долго стоять с поднятой рукой, чтобы наступила тишина.

— Кто хочет говорить?

Вызвался Царун.

— То что, Онер долго жил среди людей, отразилось на его чувствах. Он уже не может хорошо отличать добро от зла, а значит, будет опасен для стаи.

— Что скажешь, Онер?

— Намжилдоржи скован, — повторил он. — Кроме того, он полон раскаяния, ищет истины. Не должны ли мы быть для таковых вратами спасения?

Стая притихла.

— Кто хочет говорить?

На холм, тяжело ступая, поднялся Дагмар.

— Этот юноша просит, чтобы его приняли в стаю. Он сделал немало доброго. Спас Ранели, когда ее хотели сжечь. Спас Балора — если бы он не вернулся за князем, еще один из нас был бы мертв. Можно сказать благодаря ему, мы спасли вожака. Пусть план провалился, но если бы в ту ночь мы не были рядом с замком, Тевос бы погиб, — Ялмари с благодарностью всмотрелся в говорящего, но тот не ответил на взгляд. — Однако я прошу, не только отклонить просьбу, но более того, запретить ему бывать на территории Умара, под угрозой смети. Его приход в стаю обернулся проклятием для нас. Он имеет связь с магами, имеет какое-то загадочное влияние на вожака, так что тот слушается его — кто знает, может, это колдовство? Он хочет втянуть Умар в войну, которая не нужна оборотням. Я готов предположить, что действует он не по злому умыслу, а является марионеткой в могущественных руках. Но кто стоит за его спиной? Полад, Загфуран или Намжилдоржи? Мне это неизвестно. И я не собираюсь это выяснять. Последней каплей для меня стало известие о том, что он подружился с вампирами, которые являются нашими злейшими врагами. Подружился с теми, из-за кого ни один оборотень не может чувствовать себя в безопасности в собственном доме. Может, и тут он скажет, что пытался стать вратами спасения для них? Его речи опасны. Они подобны яду. Они заставляют сомневаться в наших традициях. Не для того ли они звучат, чтобы уничтожить Умар? Повторюсь: может, он не понимает, что делает, но для стаи он, несомненно, опасен. И должен быть изгнан.

Одобрительные выкрики нарушили тишину леса. Прошло не менее четверти часа, прежде чем Балор смог обратиться к принцу:

— Что скажешь, Онер? — голос звучал устало, в нем сквозила безнадежность.

Ялмари набрал воздуха в грудь:

— Я не желал стае зла… — голос дрогнул.

Балор тяжело выдавил из себя.

— Кто еще хочет говорить? — не поднялось ни одной руки.

— Кто считает, что Онера надо принять в стаю? — он поднял руку, но никто не поддержал этот жест. — Кто считает, что Онеру можно позволить бывать в стае в качестве гостя? — и снова одинокая рука Балора. Охран тоже дернулся, но словно опомнился и не стал поддерживать опального принца. — Кто считает, что Онер должен быть изгнан из стаи? — задал Балор последний, самый тяжелый вопрос.

Руки князей взметнулись вверх под радостные крики стаи.

Балор повернулся к Ялмари. Лицо потемнело:

— Стая приняла решение: мы изгоняем тебя, Онер. Отныне, каждый, кто встретит тебя на территории Умара, имеет право убить тебя. Ты должен покинуть нас немедленно.

— Да, — Ялмари проглотил комок в горле.

Возвращаясь домой, принц подводил итоги. Совет стаи горько разочаровал. И главное — ведь он знал, что все будет именно так. Знал! Дважды его предупредили: один раз зеркало, а второй — Вожак. И все равно на что-то надеялся… Так что же, выходит, ничего нельзя изменить? Он всю жизнь провел среди людей и всегда старался отличаться от них. Например, люди верили, в судьбу, а он не верил. Считал, что сам строит жизнь, решает, что делать и как поступать. Теперь столкнулся с тем, над чем не имел власти. Хотел остаться в стае, но кто-то наверху (неужели Эль-Элион?) безжалостно отправил его обратно, туда, где он вынужден лгать и скрываться, где рискует не только своей жизнью, но и жизнью близких. Почему? Он с трудом подавлял горькие сомнения. Надо верить, что все послужит на благо. И это горькое разочарование тоже. И изгнание. Может, он пока еще нужен в Энгарне, ведь битва с Загфураном не закончена. Хотя миссию, которую на него возложили, он выполнил с лишком. Узнал, кто и как угрожает Энгарну. Освободил захваченный замок. Если капитан Шрам поторопится, успеет туда до прихода вражеских воинов. Получается, не зря совершил столь длительное путешествие.

Пугала мысль, высказанная Дагмаром. Он другими словами повторил угрозу мага при первой встрече: "Куда бы ты ни пошел, я буду следить за тобой. И ты исполнишь мою волю, хочешь ты этого или нет". Что если и вправду все, что произошло с Умаром после прихода Ялмари — это его вина? Он не мог сказать с уверенность, что Дагмар заблуждался. Но тогда стоит ли возвращаться в Жанхот? Не лучше ли уйти туда, где он никому не сможет повредить?

Принц остановился. Из Умара он планировал отправиться к капитану Шраму за лошадью и вернуться в Жанхот. Но теперь решил: "Я рядом с Намжилдоржи. Наверно, стоит еще раз побывать у мага и еще раз посмотреть в зеркало — зеркало верных решений". Он свернул в сторону домика мага.

Вообразил суд над Ранели. Теперь не сомневался, что ее изгонят. Ведь она стала виновницей того, что вожака пленили, выходит, и в гибели оборотней, которые пытались его освободить, виновата не меньше Ялмари. Представил, что ее теперь ждет. Он мог вернуться к семье, а ей куда идти? Вот уж кому можно только посочувствовать…

4 юльйо 5068 года от сотворения Гошты, Кашшафа

Загфуран с герцогом добрались до постоялого двора за Пегларскими горами к завтраку, и минарс сразу потребовал отдельную комнату. Здесь им предстояло ожидать, когда из ближайшего замка приведут лошадей. Тогда они отправятся в столицу, чтобы рассказать королю обо всем. Маг надеялся получить новое войско.

Минарс заперся в своей комнате, во-первых, потому что не хотел видеть герцога: тот страшно раздражал Загфурана. Во всем, что произошло, маг справедливо винил Тазраша. Шереш его дернул, попытаться отомстить вампирам… Впрочем, и с себя он не снимал ответственности. Размечтался обратить энгарнского принца. Если бы он убил Ялмари в первую же встречу, когда встретил у старейшины, замок Иецера остался бы в руках кашшафской армии. С другой стороны, Загфуран верил в провидение. Если принц выжил, то еще послужит делу Света — вольно или невольно.

Во-вторых, Загфуран заперся, потому что у герцога на языке наверняка крутятся вопросы относительно того, что происходило с магом в замке. Он тогда проявил неосторожность, потому, что не сразу осознал, что с ним происходит. Следовало определить, что делать дальше. По-хорошему, все силы надо бросить, чтобы найти антидот. С ним произошло самое ужасное, что могло случиться — он превратился в вампира. За это утро он незаметно от Тазраша напился крови еще двух кур. Этого явно недостаточно. Да и мутация еще не закончилась. Опять начинался озноб и слабость. Теперь нельзя появляться в Храме Света, и надо сделать все, чтобы никто оттуда не пришел на Гошту, чтобы помочь ему. Сколько он сможет водить за нос собратьев? Неизвестно. С другой стороны, если Загфуран возобновит военные действия в Энгарне, в Храме поймут, что минарсу сопутствует успех, и позволят работать в одиночку. Значит, первым делом — Энгарн. Замок Иецера безвозвратно потерян, туда лучше не возвращаться. Надо найти кого-то на место Тазраша — пока маг будет сеять в Энгарне смуту, новый маршал пусть собирает армию.

Загфурану предстоял тяжелый разговор с королем. Герцог — его любимчик, но оставлять во главе армии человека, который действует по своему усмотрению, и проваливает успешно начатое дело — невозможно, он может подобным же образом поступить и в следующий раз.

Размышления Загфурана прервал стук в дверь.

— Кого там принесло? — рыкнул Загфуран. — Я просил не беспокоить!

— Мне надо поговорить с вами, — голос герцога тих, но тверд.

— С вами я хочу видеться меньше всего, — разозлился маг.

— И все же, я полагаю, это в ваших интересах, — раздался непреклонный голос.

"Ба! Да Тазраш уже пришел в себя…", — Загфуран, подумав, впустил герцога в комнату — лучше знать, что у того на уме и вовремя обезвредить:

— Если меня не заинтересует первая фраза…

— Думаю, заинтересует, — с достоинством произнес тот. — Я садиться не буду. Хотел поговорить по поводу ваших планов.

— В мои планы я вас посвящать не собираюсь, — Загфуран клацнул зубами.

— Я и так о них догадываюсь, — оскалился герцог. — Хотите нажаловаться королю, чтобы меня сместили, а еще лучше — казнили… Но стоит ли?

— Решу без вас!

— Загфуран, я не хочу с вами ссориться. И полагаю, для вас будет лучше, если мы останемся друзьями. Энгарн считает Кашшафу темным королевством, потому что у нас есть Орден магов, но у нас точно так же поклоняются Эль-Элиону и… — герцог сделал паузу, — точно так же не любят вампиров.

— Вы о чем? — Загфуран невольно отшатнулся.

— О том, что может, вы и считаете меня идиотом, но я наблюдателен. То, что происходило с вами в замке… Если и сообщу об этом королю, он станет следить за вами и обязательно узнает, о вашем необъяснимом пристрастии к свежей крови.

— Вы мне угрожаете? — из-за капюшона Тазраш не мог видеть сдвинутых бровей мага, но вкрадчивый голос мага его насторожил. — Не боитесь, что я могу и обезопасить себя очень простым и эффективным способом?

Маг поднял ладонь и Тазраш стал корчиться в стальных тисках невидимой руки, сжавшей горло.

— Выслушайте! — захрипел он. Маг не отпустил, но чуть ослабил хватку. Пусть скажет все, что собирался перед смертью. — Вы не знаете Манчелу! Он не станет помогать вам. Может, армия погибла из-за меня, но он скажет: а ты — маг, ты должен был все предвидеть и предотвратить… Манчелу очень осторожен! А вам надо захватить Энгарн. Ведь надо?

Загфуран отпустил руку, и герцог с облегчением перевел дух и потер шею.

— Что вы предлагаете?

— Вы убираете Манчелу, а я оказываю вам полное содействие, сохраняя вашу тайну. И обещаю, что впредь о каждом шаге буду докладывать вам.

— Убрать Манчелу? — Загфуран усмехнулся. — А кого поставить на его место? Не вас ли?

— К сожалению, не так все просто в Кашшафе, — герцог тяжело вздохнул. — Я получил от Манчелу титул герцога, но во мне нет ни капли королевской крови — Манчелу позаботился, чтобы те, кто мог претендовать на трон, были уничтожены. Создать новую династию нам никто мне не позволит — тем более что жив наследник Манчелу — принц Еглон. После смерти Манчелу на престол должен взойти он. Но ему всего четырнадцать. Я бы я стал регентом…

— Все не так-то просто в Кашшафе? Никто не позволит на новую династию? А убить короля мне позволят?

— Я надеялся на то, что вы…

— Короля я убью легко, но никто потом не станет меня слушать. Меня изгонят из Кашшафы, в результате я ничего не добьюсь.

— У меня есть люди, которые помогут вам.

— Вот! Вот с этого надо было начинать. Но согласитесь, что подготовить заговор — это дело не одного дня.

— Что вы имеете в виду? — герцог побледнел.

Загфуран прошелся по комнате в задумчивости. Решение пришло быстро, но ставить о нем в известность Тазраша он не спешил. Кто знает, может и пригодится еще строптивый герцог и его люди.

— Вот что, герцог, — маг остановился. — Дайте мне список людей, которым вы доверяете. Тех, кто хотел бы, чтобы на смену королю Манчелу пришел король Еглон, которым будет управлять регент. Сейчас мы возвращаемся в Беероф. Я сделаю все, чтобы он простил вас. Но если он будет настолько строптив, что посадит вас в тюрьму, не пугайтесь. Благодаря вашим людям я скоро организую заговор, и вы выйдете на свободу…