Полукровка. Издание второе

Глава 4

В начале седьмого все гости собрались у подножия большой широкой лестницы, расположенной посреди холла. Фривольно расхаживая с бокалами в руках, они ожидали появления той, ради которой прибыли сюда. Олманцев среди них было немного, всего пятнадцать. Остальные представляли исключительно Доннару. Среди этого потока белокурых голов, отчетливо выделить можно было только две: Урджина и Клермонт. Урджин немного нервничал, периодически бросая взгляд на часы. Клермонт же практически не отходила от него. Нет, она не пыталась вступить с ним в диалог, просто толклась рядом, так что со стороны действительно можно было подумать, что она – его невеста.

– И ты думаешь, что твоя выходка красит тебя в глазах окружающих? – злобно прошептал Урджин на ухо бывшей любовнице.

– Я и так красива, Урджин. А мои выходки всегда тебя забавляли.

– Я не выставил тебя отсюда только потому, что моя жена на твоем фоне будет смотреться куда более обворожительно, чем обычно. И это потешит не только ее самолюбие, но и мое.

– Зря ты не сделал того, чем угрожал, потому что рядом со мной любая женщина будет только проигрывать, и твоя дикарка не исключение.

Он даже заглянул ей в лицо:

– Еще одно слово о моей жене, и ты вылетишь отсюда в мгновение ока. И запомни: даже если она придет сюда в штанах и майке, ты все равно преклонишься перед ней и выкажешь почести, потому как она – моя жена, а ты – никто.

Урджин отвернулся от Клермонт в знак того, что разговор окончен, и бросил взгляд на Стефана, который был поглощен беседой с одним молодым олманцем, судя по всему, ровесником Урджина.

Высокий, сильный, с растрепанными золотистыми волосами, светящимися темно-синими глазами и правильными чертами лица, он был слишком привлекательным для мужчины. Урджин не знал, почему думал об этом, но незнакомец казался ему очень опасным. Возможно потому, что в его глазах читалась какая-то надменность, а может быть потому, что мужчины, подобные этому щеголю, способны свести с ума любую из женщин.

– Ты знаешь его? – спросил Камилли у брата, когда они с Сафелией в очередной раз подошли к нему.

– Нет. Но что-то с ним не так.

– Думаю, Стефан об этом другого мнения, – заметила Сафелия.

– Этот олманец слишком привлекателен для мужчины, – пробурчал Урджин. – Это пагубно действует на слабый пол.

– Хотела бы я, чтобы он «пагубно на меня подействовал», – вздохнула сестра.

– Я передам твои пожелания Стефану.

– Передавай, мне все равно! – она махнула рукой.

– Что, не клюнул Наследник на твои чары?

– Он далеко не единственный во Вселенной, чтобы тратить на него время, – фыркнула сестра и, взяв Камилли под руку, снова отошла в сторону.

В этот момент свет в холле стал меркнуть. Многочисленные гости резко замолчали в ожидании чего-то важного. На лестнице в самом верху показалась Нигия. Мать семейства и жена Императора как всегда выглядела неотразимо. Она медленно спустилась на несколько ступеней вниз, и, гордо подняв голову, объявила:

– Разрешите представить Вам: Наследница Олманской Империи, супруга Наследника Великой Доннарской Империи, моя невестка, Эста Пиолу.

Из темного коридора, ведущего на лестницу, вышло создание, подобного которому доннарийцы не видели никогда. В холле раздался приглушенный общий вздох, за которым последовали аплодисменты. Эста спокойно спустилась к свекрови, и широко улыбнувшись, взяла ее за протянутую руку. Дальше они следовали вместе.

Не хлопали только Урджин и Клермонт. Первый, потому что в очередной раз не мог поверить своим глазам, вторая, потому что видела в его глазах что-то, чего никогда не замечала раньше.

Эста в этот момент не видела ничего. Ей хотелось побыстрее со всем покончить, забраться в кровать и спрятаться под теплым одеялом.

Урджин внимательно всматривался в наряд супруги. Ее образ начинался с парика. Темные прямые волосы были аккуратно подстрижены под каре, а тяжелая челка ниспадала на глаза. На парике были закреплены нити с какими-то маленькими камнями, очевидно бриллиантами. Одни из таких нитей лежали поверх волос, другие прятались под их тяжестью, но впечатление было таким, будто звезды мерцали вокруг ее головы. Все, что было надето на ней, он назвал бы одним словом: «комбинезон». Основным материалом наряда была тонкая сеточка, на которой крепились все те же мелкие камни. Из нее была сделана вся верхняя часть, включая длинные рукава и воротничок – стойку. Грудь при этом закрывала внутренняя вставка из темно-синей плотной ткани. Сеточка чуть ниже пупка превращалась в эластичный пояс от широких штанов, сшитых из такой же ткани, что и вставка на груди. Ниже колен штанишки заканчивались плотными резинками, облегающими икры. Урджин опустил голову и внимательно всмотрелся в босоножки на тонкой подошве на ногах своей жены. Только так он мог не думать о ее красивом плоском животе, украшенном темно-синим пламенем татуировки.

Как только нога Эсты коснулась пола, гости склонились в низком поклоне, отдавая дань ее величию. Стоять остались Фуиджи, Урджин, Сафелия и Стефан. И теперь, когда ее муж был перед ней как на ладони, ей некуда стало прятать взгляд. Урджин смотрел на нее, но заставить себя улыбнуться не мог. И когда их глаза встретились, Эста поняла, что этот вечер станет для нее настоящим испытанием. Нигия подвела невестку к сыну и, соединив их руки вместе, отошла в сторону, к мужу. Как только гости выпрямились, Урджин обворожительно улыбнулся и согнул руку в локте. Эста не замедлила опереться о нее, однако, желаемого облегчения этот жест не принес. Что-то не так было сейчас между ними. Она не чувствовала привычного тепла, которое всегда согревало ее в его присутствии.

Представление всех приглашенных заняло минут сорок. Все это время Эста и Урджин стояли на одном месте с натянутыми на лицо улыбками. Атмосфера вокруг накалилась дважды.

Первый раз, когда перед ними возникли фигуры Первого советника Лу со своей дочерью Клермонт. Оба поклонились, улыбнулись и, не обращая внимания на Эсту, обратились к Урджину:

– Ваша супруга выглядит просто великолепно. Пожалуй, ее привлекательность можно сравнить с магией моей дочери, – начал постаревший за все эти годы советник.

Клермонт ничего не говорила. Она бросала многозначительные взгляды на Урджина, подчеркивая намеки вызывающими ухмылками.

– Я бы удержался от сравнения великолепия моей супруги, ведь во Вселенной, пожалуй, нет никого, кто бы мог сравниться с ней.

Эста понимала, что таким ответом Урджин скорее защищает не ее, а свою честь. Ведь не мог же он допустить, чтобы кто-то публично сравнивал его жену с любовницей.

– Конечно, Ваша Светлость, – проворчал советник и быстро отошел в сторону.

«На сцене» осталась одна Клермонт, которой, судя по всему, было что сказать. И, ко всеобщему удивлению, она обратилась непосредственно к Эсте:

– Я очень удивлена, что Вы выбрали этот экзотический для нас наряд. Доннарийцы никогда ничего не знали об обычаях олманского народа, а сегодня Вы предоставили нам возможность познакомиться с Вашей культурой, пусть и такой необычной…

Эста перевела эту незатейливую фразу так «Мы, доннарийцы, никогда не интересовались такими дикарями как олманцы. А теперь мы не только узнали о вашем существовании, но и смогли удостовериться, что рядом с нами вы действительно выглядите пещерными людьми». Ответ Эсты вполне отвечал заданному тону:

– Во Вселенной существует порядка двухсот сорока планет, населяемых людьми. И на каждой из них есть свои обычаи и культура. Так, например, на Мериксене белые наряды имеют право носить только вдовы. Весьма «экзотично», вы так не считаете? Думаю, благодаря нашему с Урджином союзу жители Доннары и Олмании смогут познакомиться не только с культурой обоих народов, но и перенять некоторые обычаи друг друга.

– Какие, например? – выдавила из себя Клермонт.

Эста наклонилась к ее уху и сказала тихо, но ровно на столько, чтобы мог услышать Урджин:

– Обучаться искусству любви до замужества… …теоретически, естественно…

Клермонт побледнела. В самом страшном сне она не могла представить, что Эста окажется ей не по зубам. Где та милая неопытная девочка, которая должна была появиться здесь? Перед ней стояла железная леди, удивить которую чем-либо, а тем более сломить, вряд ли кому-то будет под силу. Но время расставит все по своим местам, и, возможно, ее слово, Клермонт, будет последним.

– Это интересное мнение, – бросила она напоследок и отошла вслед за отцом.

Урджин вздохнул с облегчением, надеясь, что самое худшее уже позади. И как только он позволил себе окончательно расслабиться, перед ними возник тот самый олманец, который разговаривал со Стефаном и пришелся не по душе Урджину.

– Зафир Кеоне – подданный Олманской Империи, – объявил глашатай.

– Зафир, – Эста расцвела на глазах, и это Урджину не понравилось еще больше. – Сколько мы не виделись?

– Два года.

– Урджин, позволь представить тебе моего друга, Зафира.

Урджин кивнул в знак приветствия и вежливо улыбнулся. Зафир же показал два ряда белоснежных зубов и вновь обратился к Эсте:

– Ты немного изменилась, повзрослела, но от тебя до сих пор невозможно оторвать взгляд.

Щеки Эсты порозовели.

– Ты всегда одаривал меня комплементами. Спасибо, Зафир.

– Я никогда не лгал женщинам, а тебе – особенно, Sulline.

Эста приоткрыла было рот, но вовремя опомнилась. Урджин обратил особое внимание на этот жест. Он готов был стать между Зафиром и Эстой, и со словами «моя женщина» объяснить по-мужски этому олманцу, что это значит.

Но самоконтроль – это первое, чему его обучали с детства. И будучи хорошим учеником, он не позволил даже тени скользнуть по лицу. Возможно, он убедил всех своей невозмутимостью, что этот флирт ему безразличен, а значит, он доверяет своей супруге. Однако, Зафир был не только олманцем, но и медиумом. Один из его талантов, умение наблюдать за перемещением энергии вокруг физического тела, сейчас особенно радовал его. Цвет энергетических потоков вокруг Урджина во время их разговора постепенно сменился с голубоватого на темно-синий. Это могло означать только одно: Наследник ревнует свою жену.

Зафир взял свободную руку Эсты в ладони, и она по старой привычке закрыла глаза.

Зал ахнул. Урджин не знал, как ему реагировать на эту ситуацию, поэтому решил подождать и посмотреть, чем все закончится.

Сочная трава на огромном поле вперемежку с мелкими цветами, что всегда появлялись поздней весной, и старый дуб, раскинувший свои покрытые мхом корни, – все это Эста отчетливо видела сейчас перед глазами. Это было воспоминание Зафира о Северной Кортуре на Олмании, где они вместе с братом и кузиной проводили несколько летних месяцев в году. Вдруг картинка изменилась и перед глазами возникла тетушка Лили, покинувшая этот мир три года назад. Она стояла перед ней, как наяву, и протягивала молодые красивые руки. Эста знала, что это воспоминание из прошлого Зафира, но почему именно его он хочет показать ей сейчас, она понять не могла.

– Тот, кому достанется эта девочка, будет обладать особенным даром, раскрыть который сможет только она, точно так же, как и воплотить.

Глаза Эсты застлала белая пелена и где-то в голове она услышала знакомый голос Зафира:

– Я вижу, что он сильный человек. И твоя энергия трепещет подле него. Он же еще не понимает, что связан с тобой. Я подскажу ему, если позволишь.

– Только не переусердствуй, – шепнула Эста и открыла глаза.

Вокруг них царила полная тишина. Урджин с какой-то опаской смотрел на нее. Стефан скромно улыбался, многообещающе глядя на сестру. Эста поняла, что он и словом не обмолвился окружающим о причинах такого поведения Зафира, и такая реакция гостей явно забавляла его.

– Все в порядке? – спросил Урджин.

– Да, – ответила Эста и улыбнулась. – Зафир напомнил мне о детстве и о доме. Спасибо, Зафир, пожалуй, это лучший подарок, что ты мог мне преподнести.

– Я рад, что тебе понравилось.

Зафир укоризненно взглянул на Урджина. Все вокруг него было темно-синим. Зафиру понравилось то, что он увидел, и дабы закрепить произведенный эффект, взял его за руку.

Тот не понял, что произошло, потому что он вдруг оказался в огромном зале, окруженный незнакомыми ему людьми. Прямо перед ним, спиной к нему, стояла молоденькая девушка в белом подвенечном платье. Глубокий вырез на спине обнажал знакомую татуировку. Урджин взглянул на мужчин, стоящих перед ней в черных дорожных костюмах, и узнал Первого советника Лу, возглавлявшего эту скромную делегацию.

– Это Ваше право, – говорил он. – Однако, принимая во внимание, что влияние Доннарской Империи с Межгалактическом Совете несравнимо большее, нежели скромной Олманской, результат можно предугадать заранее, – он улыбнулся. – Мы не противимся решению Совета Всевидящих. Мы лишь соблюдаем традиции своего народа.

– Хватит! – Эста подняла вверх указательный палец, и шепот в зале стих. – Я принимаю условия Доннарской Империи. В случае, если через семь лет за мной не прибудет Его Светлость, условия соглашения будут считаться не выполненными по вине Доннары, в результате чего вся ответственность за содеянное перед Советом Всевидящих будет нести Ваша сторона.

– Безусловно, – со вздохом презрения согласился Лу.

– Дайте мне стилус, – приказала Эста.

– Ты уверена, что хочешь так поступить? – спросил Науб. – Мы будем отстаивать наши права в Совете.

Эста повернулась к Урджину лицом. Он задохнулся. Совершенно чистые, непорочные, ясные синие глаза были наполнены слезами. Урджин хотел протянуть к ней руки, чтобы стереть слезы, но руки не слушались. Эста заморгала, чтобы осушить глаза, но крупные капли все равно потекли по щекам.

– Дядя, могу я воспользоваться твоей спиной?

– Конечно.

Она положила электронный планшет на спину Науба и расписалась на нем стилусом, который ей вложили в руку. Не поворачиваясь к делегации лицом, она передала планшет за спину.

– Это все?

– Да. Надеюсь встретиться с Вами через семь лет, – ответил Лу.

Доннарийцы развернулись и направились к выходу. Эста обернулась только тогда, когда за ними закрывалась дверь. Все вокруг молчали.

– Мужчина рискнет всем только ради женщины, которой подарил сердце. Как жаль, что этой женщиной для своего нареченного стала не я.

Белый свет ослепил Урджина. Он открыл глаза и понял, что Эста заглядывает ему в лицо.

– Урджин?

– Никогда не испытывал ничего подобного.

– Надеюсь, мое воспоминание оставит такой же след в Вашей душе, как и в моей, – произнес Зафир и отошел от них.

Эста не двигалась. Она не знала, что именно показал Зафир Урджину, но предчувствие, что ничего хорошего, заставило ее нервничать. Урджина захлестнула волна нежности и теплоты к этой женщине. Каким же глупцом он был? Как сильно обидел ее? Но больше всего в этот момент он не мог понять, почему Лу так вызывающе вел себя. Неужели ради дочери он готов был рискнуть своей головой, или ему велели так вести себя? Отец? Но зачем?

Урджин знал, что рано или поздно ему придется во всем разобраться. И в этот момент он понял, что на глазах и без того изумленных гостей держит жену в объятиях. Он и не догадывался, насколько желанным стал для нее этот порыв. Она почувствовала себя и всемогущей, и слабой одновременно, и это новое чувство согрело ее изнутри. Урджин вдохнул пьянящий аромат ее тела и едва слышно шепнул:

– Извини. Думаю, мы можем продолжить знакомство с гостями.

Эста спокойно отстранилась и с улыбкой на лице продолжила исполнять отведенную ей на этот вечер роль.

После официальной части представления, приглашенные расположились за большими круглыми столами. Очередным сюрпризом для Урджина стал факт, что Зафир сидит рядом с Эстой. Постоянно смотреть на жену за обедом он не мог, потому что многочисленные вопросы были адресованы именно ему, а отвечать собеседнику, не глядя в глаза, просто неприлично.

Зафир и Эста общались очень воодушевленно. Порой она просто не могла удержаться от смеха. Урджин и слова не мог разобрать из их беседы, потому к середине вечера был крайне раздражен происходящим. Лучшая месть, на которую он был способен, это заговорить с Клермонт.

– Ты так не многословна…

– Сегодня не я хозяйка вечера, – ответила та и улыбнулась.

– Насколько я помню, твои речи было трудно остановить на любых вечерах.

– Твоей супруге и в этом таланте нет равных… …Поэтому, я предпочитаю молчать. Кстати, кто откроет танцевальную часть? По традиции, ты должен вальсировать первый танец. Боюсь, в этот раз традицию придется нарушить.

Эста в этот момент снова негромко засмеялась, что подстегнуло Урджина совершить самую большую глупость, на которую он был способен.

– Почему бы тебе не станцевать со мной первый танец. Думаю, Эста будет впечатлена твоим умением вальсировать.

– Если твоя жена не против, я не откажусь от столь лестного предложения.

Клермонт засмеялась. Зафир внимательно присмотрелся к незнакомке, столь радостно реагирующей на что-то. Черные дымчатые клубы вились вокруг ее тела. Зафир видел в ней не просто завистницу. Перед ним сидел настоящий враг, темные мысли которого пожирали физическую оболочку, словно черви сочное яблоко.

– Эста, остерегайся этой блондинки.

– Это Клермонт, Зафир. Не стоит беспокоиться.

– Стоит, Sulline.

– Больше не называй меня так.

– Ты навсегда ей останешься.

Он взял Эсту за руку, и перед ее глазами возникла картина, которую она меньше всего на свете хотела видеть. Она, вся в грязи, из последних сил пытается нести маленького мальчика на руках. Но ноги утопают в земле, пропитанной кровью невинных жертв, вырезанных, словно животные. Из сорока человек выжили только они: она и этот мальчик. Это была ее вина. Цена за беспечность оказалась слишком высокой. С тех пор она всегда считала, что живет в долг. Она спасла сотни жизней, но лицо матери этого мальчика до сих пор снится ей. Нет больше «небесного создания», осталась только Эста.

– Зачем ты это делаешь? – прошипела она.

– Я видел свою Sulline. Не ее вина в том, что они сделали.

– Выйди Sulline тогда…

– Выйди ты тогда, погибли бы тысячи.

– Да, тридцать восемь – это совсем немного.

Когда Урджин увидел, что Зафир держит Эсту за руку, а та продолжает о чем-то говорить с ним с закрытыми глазами, оставаясь совершенно безучастной к поведению своего мужа, гнев затмил его разум. Он подал знак рукой. Свет в зале стал тускнеть. Гости приготовились смотреть на молодую пару, которая откроет танцевальный вечер.

Урджин встал со своего места. Именно в этот момент Эста открыла глаза, и поняла, что вокруг царит полумрак и тишина. Она повернулась к Урджину, но не обнаружив его рядом, подняла глаза. Он вызывающе ей улыбался.

– Дорогая, ты же была не против того, чтобы мы с Клермонт открыли танцевальный вечер традиционным вальсом.

Эста перевела взгляд на Стефана. Брат кивнул ей в знак подтверждения его слов. Тогда Эста посмотрела на Клермонт. Ее самодовольная улыбка заставила Эсту закипеть от злости. Как он мог так поступить с ней? Да как вообще у него на это ума хватило? Выставить жену на посмешище, открывая танцевальную часть приема вальсом с любовницей? Эста не могла позволить унизить себя подобным образом. Идея пришла в голову незамедлительно. Она улыбнулась сама себе и тут же обратилась к Урджину:

– Дорогой, на Олмании танцевальный вечер принято открывать танцем хозяйки приема. Надеюсь, ты не будешь против того, чтобы я исполнила традиционный олманский «огненный танец», после чего Вы с Клермонт станцуете вальс.

– Эста, – зашипел Стефан, – не вздумай. «Raben Tuere» не для тебя.

– Почему же, это – национальная традиция.

– Это опасно. Ты не чувствуешь энергию.

– Этот танец опасен? – переспросил Урджин.

«Да», «нет», – одновременно ответили Стефан и Эста.

Урджина такой поворот событий слегка отрезвил. Только сейчас он стал соображать, что на самом деле происходит. Отказать Эсте – значит, прилюдно унизить жену, позволить ей танцевать – подвергнуть опасности, какой именно, он пока еще не знал.

Эста поняла, что Урджин в замешательстве, и взяла инициативу в свои руки.

– Зафир, ты не дашь мне свои пульсары?

– Может, не следует, Эста?

– Пульсары, Зафир! – зашипела она и протянула руку.

Он достал из кармана два маленьких полупрозрачных камешка и вложил их в ее ладонь.

– Я надеюсь, что ты понимаешь, на что идешь.

Эста поднялась с места, наклонилась к Урджину и тихо сказала:

– «Raben Tuere» или «Огненный танец» жена танцует для своего мужа. Любовь супруга в этом танце ассоциируется с пламенем, способным испепелить женщину, если мужчина того захочет. Стефан, – обратилась Эста к брату, – для меня будет честью станцевать под твое сопровождение.

Стефан только кивнул, и, встав из-за стола, направился к музыкантам.

Перед тем, как выйти в центр банкетного зала на свободную от столиков площадку, Эста отдала несколько распоряжений управляющему. Он вежливо кивнул и тут же исчез. Урджин сел за стол и приготовился смотреть.

– «Raben Tuere», – громко объявила Эста, и свет в зале погас.

В тишине раздался первый удар барабана. Зрители обернулись на звук и увидели Стефана, стоящего в углу зала. Через плечо молодого человека был переброшен ремень, на котором висел огромный ударный инструмент. Стефан взметнул барабанную палочку вновь, затем еще раз и, через несколько мгновений публика уловила четкий медленный ритм. Хлопок прорезал слух зрителей, и центр зала озарился ярким голубым светом. Эста стояла прямо в нем на одной ноге. Вторая была согнута в колене и вывернута в бок. Голову Эста склонила, а руки подняла вверх, соприкасаясь ладонями в воздухе, будто вознося молитву. Прямо над ней зависли два голубых пульсара, похожие на небольшие шаровые молнии. Эста подняла голову и развела руки по сторонам. Пульсары последовали вслед за руками.

В потоке голубого свечения наряд Эсты играл всеми цветами радуги. Она была похожа на звезду, сошедшую с неба и несущую свой свет людям, как дар, ниспосланный свыше.

– Она всегда была Sulline, – тихо сказал Зафир.

– Что это значит? – не отрываясь от жены спросил Урджин.

– «Небесное создание».

– Это имя подходит ей.

– Так называл ее отец, – пояснил Зафир и глубоко вздохнул.

Урджин не стал продолжать разговор. Он был крайне заинтересован увиденным и переполнен волнующим ожиданием предстоящего.

Эста начала двигаться под ритм, задаваемый Стефаном. Руки плавно и быстро перемещались в воздухе, выписывая затейливые фигуры оставляющими след пульсарами. Сделав несколько шагов в сторону, Эста припала на одно колено и, закрутившись на месте, выгнула спину дугой. Пульсары оказались прямо над ней, погружая тело в огненную спираль. Эста развела руки по сторонам – пульсары последовали вслед за ними. Стефан увеличил темп. Эста взмахнула руками, и голубые шары поднялись высоко над ней. Она сорвалась с места и стала быстро перемещаться по залу, выполняя причудливые, но очень красивые движения, окружая себя волшебными линиями смертельного голубого свечения. Казалось, будто движения ее неприхотливы и непроизвольны, а огненные линии – просто иллюзия, с которой она играет. Однако олманцы прекрасно знали, что всего лишь одно неверное положение рук способно столкнуть пульсары в воздухе, что неизбежно испепелит танцовщицу на месте.

Наконец, танец и ритм достигли своей кульминации. Эста закружилась по залу, словно волчок, а затем вдруг остановилась и направилась к выходу, продолжая играть с огоньками. Аккуратно огибая столик за столиком, она пересекла банкетный зал, прошла через холл и, наконец, вышла на улицу через предварительно распахнутые управляющим двери. Стефан последовал за Эстой. Урджин поднялся первым, и едва поспевая за женой, вышел вслед за ней. Через минуту во дворе собралась толпа приглашенных, заворожено наблюдавшая за красивыми огоньками, летающими в воздухе.

С последними ударами барабана Эста остановилась. Взмахом одной руки она подбросила в воздух сначала один пульсар, а за ним и другой. Где-то высоко они встретились. Голубое свечение исчезло, а через мгновение раздался оглушительный треск. Вспышка молнии на секунду осветила ночное небо и всех вокруг, погаснув также быстро, как и появилась. Гости от неожиданности припали к земле. Стефан, оставшийся стоять, громко засмеялся и зааплодировал сестре. К нему присоединились хлопки Зафира и Камилли. Вскоре овации заглушили изумленные возгласы.

Урджин приблизился к Эсте, стоявшей немного поодаль. Она все еще не могла отдышаться. Заученные наизусть движения были отточены до совершенства, однако привыкнуть к постоянному эмоциональному напряжению она так и не сумела. Пульсарами способны были управлять только олманцы, благодаря умению непроизвольно излучать энергию и перемещать с помощью нее шаровые молнии. Однако, те же олманцы контролировали движения руками интуитивно, управляя энергетическими потоками на уровне подсознания. Ей же пришлось научиться выполнять этот трюк «вслепую». Все еще погруженная в свои мысли она не заметила, как Урджин приблизился к ней.

– Неужели гордость может быть дороже жизни, Эста?

– Может, если дело касается моей гордости и моей жизни.

С этими словами она отвернулась от него и направилась обратно в зал. Ему ничего не оставалось, как пойти следом за ней.

Эста вернулась к столу и заняла свое место. Урджин присел рядом.

– Кажется, ты хотел станцевать вальс с Клермонт? – напомнила Эста. – Не стоит заставлять даму ждать.

– Зачем ты это делаешь?

– Что именно, Урджин? – она повернулась к нему лицом. – Приглашаю на первый танец бывшего любовника вместо мужа?

– Нет, ты просто развлекаешься с ним на глазах у всех приглашенных.

– С кем? – не поняла Эста.

– С Зафиром!

– Что? Зафир мой любовник? Какой бред, Урджин!

– Он влюблен в тебя.

– Ты ничего о нем не знаешь, чтобы судить.

– Я увидел достаточно сегодня. Что это за «Небесное создание», или тебе больше по душе Shuline? И что он такого тебе показал, что ты даже не обратила внимания на то, что я к тебе обращаюсь?

– Я показал ей это, – прозвучал голос Зафира из-за спины Урджина.

– Не смей! – приказала Эста, но было слишком поздно.

Рука Зафира коснулась Урджина, и видение старой догорающей деревни возникло перед ним. Окровавленные тела, изрезанные каким-то зверским способом, внутренности, разбросанные повсюду. И из дыма выходит босая девушка с ребенком на руках. Она одета в изодранные штаны и рубаху, измазанные грязью и кровью. Фиолетово-черные до пояса волосы спутаны. Синие глаза не оставили сомнений: это была шестнадцатилетняя девочка, на которой он отказался жениться и которую видел недавно в белом подвенечном платье. Эста едва могла идти. Ноги утопали в грязи, ребенка нести ей явно было тяжело, но она продолжала свой путь навстречу к нему. Вдруг с разных сторон к ней побежали люди в черно-зеленых костюмах и масках. Они окружили ее, забрали ребенка и попытались увести с собой, но она упала на колени, собрала в ладони пропитанную кровью землю, поднесла ее к лицу и зарыдала.

– А теперь тебе пора идти танцевать, Урджин, – раздался голос Зафира.

Видение растворилось в воздухе, и Урджин обернулся к Зафиру.

– Что же ты за человек такой? Это ее день, ее праздник, и именно сегодня тебе нужно было показать ей это?

– Она никогда об этом не забывает.

– Тогда зачем снова напоминать?

– Главное другое, Урджин.

– Что?

– Почему она позволила мне взять себя за руку?

Урджин испытал непонятную боль внутри. Она защемила где-то в груди, сжимая ее и не давая возможности вздохнуть.

– Наверное, по той же причине, по которой ты пригласил Клермонт на вальс? – ответил за него Зафир. – Подумай об этом, Урджин, – бросил напоследок олманец и отошел в сторону.

– О, Вы так прекрасны, Клермонт, что не пригласить Вас на танец я просто не могу!

Урджин, Эста и Клермонт, которая только что подошла к столу, удивленно посмотрели на Зафира.

– Вы же не откажете заморскому гостю в одном танце? – продолжал настаивать Зафир.

– Но, я обещала танец Наследнику, – попыталась возразить Клермонт.

– Я не обижусь, – поспешил заверить ее Урджин. – Тем более у меня разболелась голова и я предпочел бы просто посидеть.

Клермонт вежливо улыбнулась и протянула руку Зафиру. Урджин с облегчением выдохнул и повернулся к Эсте.

– Не знал, что олманцы танцуют вальс.

– Ты вообще ничего о нас не знаешь, – парировала она.

Это была последняя фраза, которой они обменялись за остаток вечера. К столу все время кто-нибудь подходил и Урджин с Эстой были вынуждены вести бессмысленные вежливые разговоры с гостями.