Полутьма

Глава 2

С раздражением заперев дверь, покосившуюся, судя по всему, еще задолго до рождения моей двоюродной бабушки, что, кстати, разговаривала ровно с таким же скрипом, я молча выругалась. Принято у нас так было. Материть друг друга про себя, если это не глаза в глаза. И сейчас, скидывая сандалии, я отдавалась этому занятию со всей душой. Будь в Мире учитель по нецензурной лексике, поставил бы мне отлично и выдал степень магистра. Я, когда отдаюсь делу, вообще всегда так, с чувством. Милая семейная традиция двух помешанных, насмешкой судьбы делящих одну территорию.

Взгляд сам наткнулся на низкий холодильник, что стоял прямо напротив входа. Издевательски перевязанный бантиком ПМ лежал на белой кружевной салфетке. Начищенный и явно только что смазанный пистолет блестел под светом принесенной из комнаты настольной лампы. Урод. Обойма покоилась рядом, уже без бантика, а вокруг россыпью валялись патроны. Ну один он, конечно, оставил. Чувствуя, что желваки пляшут по лицу, заходясь с бровями в грязном танце покруче, чем Патрик Суэйзи в любимом фильме моей мамы, я протянула руку, быстро вставляя обойму. Стянув уродливую красную ленту, бросила ее тут же в мусорное ведро, что завтра нужно не забыть вынести.

– А если бы я была не одна? – кричу я, мягко ступая вперед, прижимаясь спиной к стене коридора.

Конечно, хромота не добавляет мне грации в движениях, поэтому, покачнувшись, я все же задеваю эту чертову картину.

– Schatz, я тебя умоляю, ты в жизни не впустишь сюда никого, – смешки раздаются с кухни, – давай уже скорее сюда, я соскучился.

Все же машину времени и клонирование точно изобрели еще где-то году так в восьмидесятом. Иначе как объяснить, что передо мной, ухмыляясь и оперевшись накачанными руками на спинку стула, стоит практически копия Криса Хемсворта. Но белоснежная улыбка и насмешливо прищуренный взгляд, что создан для того, чтобы сжигать кислород в легких малолетних дурочек, ни за что не заставит меня опустить оружие. Он знает это, поэтому и рассматривает с таким любопытством, кивая на ствол ПМа.

– Раньше ты ни за что не отпустила бы эту игрушку от себя дольше, чем необходимо, чтобы намылить голову шампунем. Ох, schatz, каких-то пара недель, а ты сама беспечность.

Не выпуская из рук пистолет, я все же направляю дуло в пол, щелкнув предохранителем. От этого действия он улыбается еще шире, а мне хочется закопать его где-нибудь рядом с домом. Больше по привычке, чем из необходимости, кидаю ему антисептик. Как и всегда, он просто провожает летящий пузырек взглядом и удовлетворительно наблюдает, как тот, дважды подпрыгнув, стукнувшись о пол, ударяется в стену.

– Нет, Сим, ничего из твоих рук и никогда. Не знаю, сколько тел прибавилось на твоем личном кладбище, и не стремлюсь его пополнять.

Да, в очередной раз можно было считать это признанием. Если бы не обстоятельства нашего знакомства. Тогда, посреди ночи, как раз думая, что дом заброшен, настойчиво так закапывала тело свежего вампира. С чувством, естественно, куда без этого. Напевая что-то под нос и пританцовывая, не ожидая появления хозяина дома. А теперь представьте себя на его месте. Возвращается в свой дом, а там барышня насвистывает и прикапывает трупик. На вид-то тело было вполне себе человеческим. Так что упрекнуть его в лишней осторожности было сложно. Конечно, оставался вариант выстрелить в него той самой смоченной в сыворотке 47 пулей, но если он человек… Что тогда я буду делать? А в людях, как думаю и дураку понятно, я разбираюсь не так, как в изощренных ругательствах в голове.

– Ты привел за собой военных, – шиплю я, взглядом натыкаясь на кефир на столе, – это мне?

– Конечно, – кивает Сергей, медленно обходя стул и держа ладони на виду, – запечатан, герметичен, все, как мы любим. А у тебя какие-то проблемы с ними? – он щурится, отчего его голубые глаза становятся похожи на блестящую поверхность воды.

– Не я придумала правила, – притянув к себе коробку одной рукой, я внимательно осмотрела ее со всех сторон, – кину в воду, посмотрим, какой ты честный.

Подхватив коробку я попятилась в сторону ванной, что каким-то чудом была сделана в доме явно незадолго до моего появления.

– Кстати, оттуда я тоже вытащил, – усмехнулся змей, заставляя уголок губ образовать на щеке ямочку из разряда «это место для твоих поцелуев», – можешь не искать.

– Это на черный день, – шиплю сквозь зубы, чувствуя, что сейчас сотру эмаль, – какого черта?

– Сим, у тебя этот черный день не заканчивается, – сложил руки на груди Сергей, тут же становясь серьезным, – а последнее, что мне нужно – это чтобы твой язык вдруг потерял опору на мозги.

Оставив последнюю реплику без комментариев, я так же спиной вперёд прохожу в ванную и открываю кран, наполняя таз с водой. Кинув туда кефир, я тяжело вздохнула, убирая налипшие на лоб волосы. Спина ныла, болью отдаваясь по всей длине ноги. Опустив крышку унитаза, приземляюсь, устало вдыхая запах плесени, что имеет прав на этот дом уже больше, чем я сама. Нет, она не разъедала тут стены. Просто действительно все нуждалось в ремонте, а я со всей любовью к чистоте все равно не могла обеспечить должного ухода помещению. Удерживая пистолет, я закрыла кран, одной рукой мягко нажимая на коробку, пытаясь обнаружить повреждения. Глаза же при этом постоянно наблюдали за входом.

– И надолго ты? – кричу я, заранее зная, что он услышит.

Пальцы сжимают спасительный ПМ крепче. Он холодит кожу ладони, успокаивая и заставляя сознание держаться на поверхности. Конечно, никто бы не оставил мне табельное оружие. Этой прелестью я была обязана бывшему участковому, что упокоился где-то в лесу примерно на третий день после своего обращения. Серебряные пули стали для меня настоящим сюрпризом. То, что он знал о существовании монстров даже в этой глуши, наводило на нехорошие мысли и заставляло спать лишь урывками. Но все же, несмотря на постоянные подозрения, по назначению ПМ пока не применялся ни разу. Хотя испытать серебро в смеси с жидким убийцей вампиров хотелось. Но это разрушительное чувство, ненависть. Ему тоже нельзя было давать ход. Все было достаточно спокойно, а вампир Григорий стал третьим, встреченным мною за все время в этой глуши.

– Нет, – скрип половиц заставил пальцы сжать пистолет крепче, – я переночую сегодня.

– Могу я засчитать это как услугу? – особо не надеясь, говорю я, вытаскивая герметичную упаковку из таза.

– Schatz, если бы все было так легко, то проще было убить тебя, – появившись в дверном проеме, голубоглазая мечта женщин от двенадцати и до шестидесяти расплывается в улыбке.

А внутри все становится слишком паршиво для того, чтобы продолжать на него смотреть. Если бы я с самого начала знала, что его разыскивает полиция – никогда не согласилась. Все говорили про него исключительно, как «Сережа-а-а», мечтательно закатывая глаза и с придыханием. В мыслях даже не было, что он скрывается от правоохранительных органов. Вот не дура ли. Какой здравомыслящий адекватный человек предложит за смешную сумму вступить в долю на имущество и жить в свое удовольствие на смешных условиях. Всего-то пускать хозяина в дом, когда хочет, никому не говорить, что видела его, и не задавать вопросов. Единственный пункт тогда, что мне не понравился – это услуга, которую Сергей может попросить, а я должна выполнить.

Мне бы тогда трезвый разум и сытый желудок.

Но нет, мешать транквилизаторы с вином тогда входило в круг моих ежедневных занятий.

Я на его глазах закапывала труп. Кто, кроме другого преступника, мог это предложить в обмен на молчание? Застонав, я вцепилась пальцами в холодный бортик ванны. Когда из полиции пошли вопросы, я, конечно, не удивилась. Придумала тысячу и одно оправдание типа того, что «Сережу» оговорили. Ведь именно такие слухи ходят по поселку. Тем более, что передовик баба Клава лично била кулаком в грудь и заявляла, то Сережа не меньше, чем создание небес.

На меня же его флюиды не действовали. К огромному моему счастью, человек в состоянии клинической депрессии не способен испытывать светлые и сильные чувства к кому-то. Ну или это просто мой психотерапевт так мне говорил, не знаю. Каким-то чудом вояки решили не ставить меня на учет в психушке, поэтому специалист у меня был мирный, а не тот, после посещения которого нельзя устроиться на работу. Факт оставался фактом. Мужчина, которого все от мала до велика поливали слюнями при одном упоминании, а при встрече, похоже, были готовы облизать его от пяток и до тонкого шрама на виске, не вызывал во мне ничего, кроме высасывающего силы чувства собственной вины.

На радость мне, появлялся он крайне редко. Присутствие можно было заметить по отсутствующим алкозаначкам, продуктам и редким пересечениям в коридоре. Последний раз виделись две недели назад, когда я уже пришла в условную норму. Условную – это потому, что после пребывания в небытие нельзя за месяц превратиться в здорового человека.

– Чувствуй себя как дома, – махнув ПМом в сторону двери, пробурчала я, – и дрянь свою забери, я так найду, чем перекусить.

Не спуская взгляда со сжатого в моих пальцах пистолета, он проходит внутрь, а запах плесени настойчиво перемешивается с его парфюмом. Автоматически замечаю, что такой бы мне понравился. Раньше. Сейчас я лишь отодвигаюсь чуть плотнее к бочку унитаза, чтобы успеть среагировать при необходимости. Сегодня я снова не буду спать, а так не должно быть. Мне нужно спать. Я иногда даже действительно хочу этого – вновь беззаботно сомкнуть глаза и позволить сознанию перестать мучить меня. Алкоголь помогал забываться. Но он не дает отдыха, это обман. Яд. То, что разрушает меня окончательно.

Фиолетовая футболка задирается, когда Сергей наклоняется за кефиром, а я невольно взглядом прохожусь по оголенной пояснице. Бронзовая идеальная кожа. С таким загаром по крайней мере один грех с него можно снять. Подцепив кефир пальцами, он медленно выпрямляется. А я снова уговариваю себя, что у него было миллион шансов убить меня.

– Плохие новости, schatz, – растянув губы в улыбке и приподняв бровь, говорит это чудовище, – я и так дома.

В горле непроизвольно становится сухо. Сергей скрывается за дверью, а я не могу взять себя в руки и подняться с места. Пальцы мелко подрагивают, когда я подношу пистолет ближе к глазам. Уничтожающие изнутри мысли. Их больше не было, потому что я сильнее. Гораздо сильнее, чем все то, что так и не смогло меня сломить. Закусив губу, я медленно кладу ПМ на пол. Делая медленный вдох, смотрю в одну точку, крепко сжимая край ванны в том месте, где проступила ржавчина. Пятно жесткое, прохладное и покалывает палец. Дает ощущение того, что я нахожусь в здесь и сейчас. Медленный выдох не заканчивается паникой, и настроение быстро ползет вверх. Очень хорошо. Улыбнувшись самой себе в отражении плитки на стене, я снова вижу в своих глазах так редко появляющийся огонь. Про себя его называю – искра жизни. То состояние, когда ты просто понимаешь, что дышать полной грудью – высшее счастье на земле.

Он появляется ненадолго, но мне хватает этого заряда, чтобы быстро подняться с унитаза и, захлопнув дверь, открыть на полную холодную и горячую воду. Хочется пены. Повинуясь порыву, выдавливаю часть своего шампуня, позволяя воде тут же покрыться тонким белым слоем пузырьков. Вот и молодец, Сима. Ты просто умница.

– Я самая счастливая девушка на свете, – говорю я пенящейся воде и чувствую, как напряжение отпускает, – я жива.

– Что ты там бормочешь? – кричит с кухни Сергей, а я чертыхаюсь.

– Чайник, говорю, поставь! Вода под краном не отравлена, – перекрикиваю воду я и тут же усмехаюсь, – хотя тут не гарантирую.

Надо дойти завтра до Палыча и все ему рассказать. Хотя… Может быть, у меня остался номер кого-нибудь из ребят. Ведь через них пробить, кто разыскивает Сергея, и передать информацию гораздо лучше, чем втягивать в дела военных Палыча.

– Сахара побольше кину, – раздается смеющийся голос из кухни, – цианид, если что, на раз-два обезвреживает.

– Моветон, Сергей, – опускаюсь в еще не наполнившуюся водой ванну и смотрю на тонкую щель под дверью, – две тысячи двадцатый год на дворе, а ты – цианид. Фу, вульгарщина.

Вытянув из кармана скинутой на пол куртки старенький и трижды разбитый айфон 5С, я перевожу его на беззвучный режим. Пальцы быстро перебирают контакты. Сколько же здесь всякого мусора. Надо удалить все, да руки не доходят. Тем более, что некоторой части списка уже просто нет. Или мертвы, или в армии «не живых». Вспомнив загорелую полоску на спине Сергея, я задумчиво смотрю на дверь. Все же так рисковать нельзя.

Даже если он не вампир, никто не исключает, что его ухо не прижато к двери так, что не видно тени. А значит, нужно написать кому-то, причем так, чтобы здесь не появилась сразу армия. Для начала во всем стоит убедиться самой, но вот информация не помешала бы. Задумчиво постучав отрезанным под корень ногтем по экрану, я все же нахожу нужное имя. Излюбленный WA послушно грузит чаты, а я мысленно ставлю памятник Палычу и оператору сотовой связи, что решил усилить сигнал у нас в регионе. В принципе, раньше проблем не было, пока после пожаров вышка из строя не вышла. Глядя на открытый чат, понимаю, что мысли специально пытаются убежать в другую сторону.

Кинув быстрый взгляд на дверь, уверенно набиваю «я беременна, ждем в гости с пузожителем» и, прикрепив универсальное фото в зеркале – с гладким, но голым животом, сделанное года три с половиной назад, отправляю сообщение. Дашка сообразит. У нее есть мой адрес, а фразу «я беременна» мы кричали, когда появлялась какая-то безумная идея. Нервно пережевывая губу, смотрю, как за первой галочкой появляется вторая. Наконец «в сети». Пальцы вздрагивают на эмалированной поверхности ванны.

«Ура! Везу твои любимые вкусняшки! Заскочу на неделе».

На неделе. Значит, раньше, чем завтра с утра, не сможет. Медленно выдыхаю, сообразив, что все это время лежала не дыша. Направляю дежурные чмоки и смайлики, забив беседу какими-то глупостями типа -цвета пинеток и прочего. Осталось только продержаться до утра. Дашка не подведет.

– Schatz, хватит обниматься с пушкой, вымойся уже по-человечески и иди сюда, – кричит Сергей, а я замечаю, откуда доносится голос.

Он был ближе ко входу, чем в прошлый раз.

Акустику старого здания я выучила наизусть. А он нет. Так что преимущество по крайней мере в информации сейчас было у меня.

Глаза впиваются в чат, а ладони вдруг холодеют. Ну почему я такая непробиваемая дура? Я снова смотрю на фото, и хочется перестать дышать. Открываю и увеличиваю. С губ срывается отчаянный стон, а сердце пускает ледяные волны по крови, заставляя ту застыть в венах.

Тут нет шрама. В профиль отчетливо видно целую, неповрежденную еще тогда спину. Ровную.

– Сука, – шиплю я сквозь зубы, натирая пальцами виски, – твою мать.

Намочив голову, быстро намыливаю и тут же смываю, не позволяя себе раскисать долго. Разум старательно убеждает, что не будут они вглядываться в каждую букву. Фото есть, повод есть, до этого общались. В конце концов что, разве не могла я просто удачно встать? Они точно продолжают следить, в этом уверена, но не так настойчиво, как раньше. В конце концов я просто сломанная игрушка вампира. Даже мне понадобилось меньше времени, чтобы это понять.