Полвека под землей

По следам пещерного человека

Долина реки Сесс, расположенная у границы департаментов Од и Эро′, в самом сердце Черных Гор, представляет собой, подобно многим другим каньонам пиренейского известнякового плато, глубокое узкое ущелье, где эта река, в значительной степени утратившая свое былое полноводье, появляется на свет лишь несколько месяцев в году.

На протяжении десятка километров она вообще течет под землей, и название Сесс (Сесс — от французского глагола cesser — прекращаться, останавливаться), вероятно, было дано ей именно из-за этого внезапного исчезновения с поверхности земли.

Кроме этой особенности, впрочем не представляющей собой ничего исключительного в краю, где горы сложены карстовыми породами, а реки и ручьи вечно играют таким образом в прятки, величественное ущелье Сесс известно необычайным количеством пещер и подземных лабиринтов. Входы в них чернеют то тут, то там на скалистых, обрывистых стенах каньона. Их так много, что вид этих зияющих пустот и провалов, расположенных в несколько этажей на отвесных стенах ущелья, производит скорее мрачное, чем живописное впечатление. Но зато какой это рай для спелеологов! Вот уж действительно подлинное царство пещер, которых здесь, как утверждают местные жители, более четырехсот.

Одна из этих пещер, посещаемая с давних пор и чаще, чем все остальные, известна под несколькими именами (обычное явление в спелеологической топонимике). Это пещера Фоза′н, или Альде′н, величественный вход в которую открывается на южном берегу каньона.

Надписи, начертанные на ее стенах и датированные 1640 и 1660 голами, говорят о том, что пещеру Альден уже в XVII веке посещали люди.

Около 1900 года пещера Альден приобрела новую известность, став местом добычи органических фосфатов. Фосфаты содержались в иле, устилавшем толстым слоем пол пещеры и изобилующем невероятным количеством органических останков. Здания промышленного предприятия, построенные на вершине известнякового плато, в нескольких сотнях метров от края каньона, сообщались с пещерой через искусственный колодец глубиной около сорока метров, пробитый в горе.

В результате этих разработок пещера Альден на протяжении примерно трех километров была «вычищена» до дна шахтерами, количество которых достигало 50 человек.

Своды пещеры по большей части высоки, но некоторые второстепенные боковые галереи были забиты фосфатной породой до самого потолка.

В 1927 году шахтеры выбирали породу из такой боковой, целиком заполненной галереи. Внезапно завал кончился, и перед рабочими открылся просторный коридор с горизонтальным полом. Случай сам по себе довольно обычный: уже не раз в пещере Альден открывали таким образом неизвестные продолжения ее галерей, закупоренные завалами породы. Но на этот раз удивление шахтеров вызвало другое: на глинистом полу коридора виднелись отчетливые следы босых человеческих ног. Какие-то люди прошли по этому коридору до того, как он был открыт шахтерами. Но как они попали в плотно закупоренный коридор и каким образом из него выбрались?

Заинтригованные этой загадкой, шахтеры во главе со старшим мастером быстро прошли из конца в конец открытый ими коридор, но так и не получили ответа на взволновавший их вопрос. В полном недоумении они констатировали, что коридор заканчивается каменным тупиком, без малейшего намека на выход.

Высказав по этому поводу множество разнообразных предположений, одно нелепее другого, шахтеры отказались от мысли расшифровать поразившую их загадку и вернулись к своему повседневному тяжелому труду.

Однако старший мастер, по имени Антонио, которому загадочные следы не давали покоя, в один из последующих дней вернулся во вновь открытую галерею и разглядел на ее стенах выцарапанные по камню черточки и линии. При ближайшем рассмотрении эти штрихи оказались примитивными силуэтам каких-то животных.

Известие об этой находке, которой честный Антонио не придал большого значения, могло бы остаться незамеченным, если бы не один местный археолог, господин Герре. Проведав о находке старшего мастера, он отправился в пещеру Альден и осмотрел рисунки, в которых можно было лишь с трудом узнать изображения пещерных медведей.

И тем не менее, несмотря на очень точную и обстоятельную публикацию, сделанную упомянутым археологом, подлинно доисторические рисунки пещеры Альден, награвированные на ее стенах с помощью кремневых резцов 15–20 тысяч лет назад охотниками мадленской эпохи, едва не остались незамеченными и тогда не заняли бы подобающего им места в списках памятников доисторического искусства.

Что же касается отпечатков босых ног, вполне отчетливых, раз их сразу же заметили шахтеры, то они, к несчастью, были тут же затоптаны и стерты грубыми, подбитыми гвоздями башмаками рудокопов, которые, разумеется, и не подозревали об исключительной научной ценности этих отпечатков. Потеря огромная и непоправимая, поскольку такие археологические находки чрезвычайно редки.

Прошло несколько лет — залежи фосфатов в пещере Альден иссякли, добыча их прекратилась, подземные коридоры и залы опустели. Только несколько энтузиастов-археологов продолжали здесь свою работу. Время от времени они находили в разных местах пещеры знаменитые каменные молотки ашельской эпохи — самое древнее, известное нам оружие первобытного человека.

Двадцать один год спустя после того дня, когда шахтеры расчистили вход в галерею с доисторическими рисунками, один мой знакомый спелеолог, смелый исследователь пещер, отправился в пещеру Альден в сопровождении бывшего старшего мастера Антонио, который обещал показать ему в одном месте подземной галереи странную отдушину. По словам Антонио, при южном ветре из отдушины тянуло сильным сквозняком, а когда ветер менялся и переходил на северный, она с силой всасывала в себя воздух.

Строго говоря, смена направления воздушных потоков в подземных отдушинах и скважинах не имеет никакого отношения к перемене ветра на поверхности земли. Но спелеолога в данном случае прельщала мысль исследовать эту загадочную отдушину с воздушной струей, обещавшую неизвестное продолжение пещеры Альден. Однако отдушина, о которой идет речь, оказалась слишком узкой и абсолютно непроходимой. Любитель пещер, призвав на помощь Антонио и еще двух человек, приложил немало усилий, чтобы расширить отверстие. Вооружившись железной штангой, они расшатали и сдвинули с места большой камень, закупоривавший, словно пробка, узкий лаз.

Камень удалось сдвинуть в сторону на целый метр; спелеолог протиснулся головой вниз в расширенную скважину и констатировал, что под ней открывается вертикальный колодец, в который он тут же спустился с помощью капроновой лестницы. Через тридцать метров он достиг дна колодца и углубился в открывшийся перед ним горизонтальный коридор величественных пропорций, по которому прошел из конца в конец более двух километров.

Удачливый спелеолог открыл и исследовал таким образом в пещере Альден, известной и посещаемой людьми начиная с середины XVII века, нижний этаж, о котором до того момента не подозревал никто, даже шахтеры и горные инженеры, разведывавшие и разрабатывавшие здесь минеральные богатства в течение полувека.

Выбравшись из пещеры, спелеолог тут же послал мне письмо, приглашая немедленно приехать. «Мне нужна ваша помощь и ваш опыт», — писал он в этом письме, к которому были приложены два не очень четких фотоснимка. Снимки эти заставили меня бросить все дела и, вскочив в первый поезд, помчаться на зов моего товарища.

Он ждал меня на станции Лезиньян-Корбьер, стоя рядом со своим видавшим виды вездеходом «симса». Я был счастлив вновь увидеть стройную и подтянутую фигуру аббата Доменика Катала′, в синем берете и кожаных гетрах под короткой сутаной.

Я всегда рад встрече с этим добрым товарищем, одним из наиболее энергичных и отважных пиренейских спелеологов, храбрость которого равна лишь его простоте и скромности — качества довольно-таки редкие среди моих коллег по профессии.

Это он только что форсировал отдушину в пещере Альден, спустился в вертикальный колодец и первым проник в неведомый никому нижний этаж пещеры, который он непременно хотел показать мне и другому своему товарищу, тулузскому спелеологу Луи Мероку.

Обследование нижнего этажа пещеры Альден в обществе двух опытных и знающих спелеологов обещало много интересного и неожиданного…

Мы проезжали через деревеньки, дремлющие в июльском зное, мимо виноградников, залитых солнцем, под неумолчный звон цикад. Затем наша «симса», рокоча мотором, стала взбираться на южные склоны Черных Гор и, миновав деревушку Фозан, свернула на неровную, всю в ухабах и выбоинах, проселочную дорогу. Проехав по ней километра два, аббат остановил вездеход близ полуразрушенных строений бывшего промышленного предприятия «Органические фосфаты пещеры Фозан» (которую мы будем называть по-прежнему пещерой Альден).

Вокруг простиралось каменистое карстовое плато с малорослой, чахлой растительностью. Оставив в тени строений нашу «симсу», мы направились к входу в пещеру Альден, вернее, к каньону реки Сесс, маленькому Колорадо, отвесные стены которого словно продырявлены множеством входов, лазов, отдушин и порталов пещер.

Вид у этого ущелья действительно любопытный. Никогда в жизни не видел я такого количества пещер, так близко расположенных друг к другу. Тривиальное сравнение каменных стен каньона с ломтем швейцарского сыра невольно приходит на ум.

Аббат объяснил нам, что противоположный берег, простиравшийся перед нашими глазами, — не самый богатый пещерами. Он уверял, что та стена каньона, на вершине которой мы стоим, еще более «дырявая»: настоящая каменная шумовка.

Пока мы любовались отвесными каменными стенами каньона, я вдруг заметил на самом дне его, в пересохшем русле Сесс, какое-то животное, бежавшее неторопливой рысцой по галечным отмелям. Присмотревшись, я узнал лисицу. Это был красивый, рослый зверь. Лиса, разумеется, прекрасно видела и слышала нас, но, зная расстояние, которое нас разделяло, чувствовала себя в полной безопасности. Не спеша и с большим достоинством она удалилась в заросли можжевельника и мастикового дерева, не обратив ни малейшего внимания на наши крики, свистки и отчаянную жестикуляцию, имевшие целью спугнуть ее.

Не так-то часто удается встретить в наших краях лисицу среди бела дня. Под впечатлением этой встречи со зверем, изобиловавшим когда-то в пиренейских предгорьях, мы стали спускаться вниз по очень крутой, осыпающейся под ногами тропинке, к подножию каменной стены каньона, где находится вход в пещеру Альден, невидимый сверху. Руководимые нашим чичероне, мы скоро достигли входа в пещеру — величественной арки, перед которой возвышалась огромная куча земли и камней, выброшенных шахтерами в те времена, когда в пещере добывали фосфаты.

Обходя эту пирамиду, воздвигнутую человеческими руками, Луи Мерок внимательно обследовал ее склоны и был вознагражден за свои труды находкой великолепно сохранившегося каменного молотка ашелльской эпохи.

Ободренные и возбужденные этой находкой, мы вошли под каменную арку и углубились в недра земли.

Мы шли медленно, по привычке осматривая по пути своды, стены и пол пещеры. В некоторых залах еще можно было различить надписи, датированные 1640 и 1660 годами. Всюду виднелись следы работы шахтеров, основательно «вычистивших» пещеру от залежей фосфатов. Внезапно свод поднялся вертикально на большую высоту; в зените его мы увидели большое отверстие, сквозь которое в пещеру проникали лучи дневного света. Перед нами был выход из шахты; здесь добытую породу поднимали на поверхность. Мы находились как раз под зданиями заводика, построенного на плоскогорье, где мы оставили нашу «симсу».

Чуть подальше потолок коридора снова поднялся на высоту 15–18 метров, и мы были оглушены писком и щебетом, доносившимися из-под темного свода. Там гнездилась большая колония летучих мышей, насчитывавшая, по моим соображениям, до 6–8 тысяч особей. По их характерному писку, напоминающему пронзительные крики маленьких попугайчиков, я распознал в них minopte′res, обычных обитателей пиренейских пещер. Догадка моя полностью подтвердилась находкой новорожденного малыша, свалившегося из-под свода и трепыхавшегося с жалобным писком на куче гуано, устилавшего пол пещеры.

В глубине одного из коридоров, везде очень сухого, мы увидели небольшой водоем с твердыми известковыми стенками, который питает стекающая с потолка тонкая струйка воды. Именно здесь несколько месяцев назад наш друг Катала, желая напиться, встал на колени, чтобы зачерпнуть ладонями прозрачную воду. Утолив жажду, он уже собирался подняться, как вдруг внимание его привлекло небольшое темное пятно, выделявшееся на светлом дне водоема. Вооружившись ножом, а затем портативной киркой, без которой не отправляется под землю ни один уважающий себя спелеолог, Катала трудился целый час, чтобы высвободить из твердого кальцита, в котором он был замурован и почти скрыт, бронзовый женский браслет в полной сохранности — изящное украшение тонкой, превосходной работы. Возраст этого браслета определяется примерно в три тысячи лет.

Даже не будучи коллекционером, нельзя не понять радости любителя искусства, обнаружившего среди бумажного хлама ценную гравюру, филателиста — нашедшего редкую марку, или энтомолога — накрывшего наконец сачком прекрасную бабочку, которой нет в его коллекции. Но как передать восторг и счастье спелеолога-одиночки, пробирающегося ползком, с расцарапанными ладонями и коленями, по узким подземным лазам, во мраке, по грязи и в холоде, — и затем терпеливо высвобождающего из векового плена известковых отложений женское украшение, пролежавшее три тысячи лет в глубине пещеры, за километр от дневного света!

Почему хозяйка этого украшения очутилась так глубоко под землей? Что привлекло ее в недра горы?

По всей видимости, единственной целью ее рискованного путешествия был источник, скрытый глубоко под землей, с его ледяной и кристально чистой водой. Быть может, она пришла сюда, чтобы набрать этой чудесной воды в какой-нибудь примитивный глиняный сосуд? Быть может, омыв лицо и руки в источнике, она нечаянно уронила туда браслет? А быть может, браслет этот был приношением, даром благодарности, умилостивительной или искупительной жертвой нимфе источника или какому-нибудь другому подземному божеству? Культ источников — один из самых древних и наиболее широко распространенных среди первобытного человечества культов.

Гипотез и вопросов можно выдвинуть много; ответить на них с исчерпывающей ясностью и определенностью невозможно. Но воображение, очарованное изяществом и совершенной формой находки, подсказывает нам одно за другим самые романтические предположения.

Прошли годы, и темноволосая девушка с черными глазами (блондинок с голубыми глазами в те времена не было) прожила жизнь, состарилась и умерла; ее похоронили в каком-нибудь погребальной гроте по соседству. А три тысячи лет спустя, в 1948 году нашей эры аббат Катала явился, подобно волшебнику, чтобы разрушить чары тысячелетнего плена, в котором пребывал ее бронзовый браслет. И явился он как раз вовремя, когда браслет уже почти исчез навсегда от человеческих глаз под отложениями извести.

Освободив браслет из плена, Катала тщательно очистил его и вернул к жизни после сна, продолжавшегося три тысячи лет. Невозможно даже представить себе, где будет этот браслет еще через три тысячи лет!

Сегодня мы оперируем только тысячелетиями.

Машина времени Уэллса в нашем распоряжении, и нам достаточно свернуть в другой коридор этой поистине волшебной пещеры Альден, чтобы погрузиться еще глубже во тьму тысячелетий, созерцая на каменных стенах изображения пещерных медведей, награвированные кремневыми резцами 15 или 20 тысячелетий тому назад.

Изображения эти далеко не самые совершенные из образцов доисторического искусства. Они примитивны и к тому же весьма немногочисленны. Только одно из них не выцарапано на камне резцом, а нарисовано красной охрой. Это лучшее из имеющихся в пещере Альден изображений. Первобытный художник-анималист превосходно передал характерный силуэт древнего хищника, без сомнения, бурого пещерного медведя (ursus arctos).

Не задерживаясь перед этими давно известными произведениями, мы устремляемся вслед за аббатом Катала к другой достопримечательности пещеры Альден — расширенной им отдушине в центральном коридоре. Отсюда должна начаться еще неведомая нам и потому самая волнующая часть сегодняшнего подземного похода.

С любопытством и известным опасением Мерок склоняется над отверстием, из которого тянет сырым, промозглым воздухом подземелья. Опасения его не лишены основания: как при его гигантском росте и могучем телосложении протиснуться в эту узкую, извилистую щель, напоминающую замочную скважину?

Аббат Катала лезет в отдушину первым, ногами вперед, лежа на боку. Он комментирует свои движения и перемены позиций Мероку, который выслушивает его очень внимательно, а затем, в свою очередь, втискивается в отдушину, скрупулезно соблюдая все наставления аббата. Я вижу, как он с отчаянными усилиями, извиваясь и кряхтя, исчезает в щели. Через несколько минут я слышу его приглушенное восклицание: узкая часть лаза пройдена благополучно!

Последним вползаю в отдушину я и присоединяюсь к своим товарищам. Мы надежно прикрепляем к выступу скалы капроновую лестницу, которая поможет нам спуститься по вертикальному колодцу в нижний этаж пещеры Альден.

Спуск этот, осложненный необходимостью тащить на себе наше довольно-таки громоздкое подземное снаряжение — дополнительные связки веревок, вещевые мешки и фотоаппараты, — осуществляется без особых происшествий, и скоро мы все трое стоим у подножия лестницы, в коридоре, только что открытом нашим другом. Этим открытием аббат Катала доказал свою исключительную проницательность и смелость и еще раз блестяще продемонстрировал, как важно для спелеолога умение ползать и забираться во все подземные закоулки и лазы. В большой пещере никогда нельзя быть уверенным, что она уже исследована до конца.

Итак, мы приступаем к обследованию, ради которого примчался сюда на зов Доменика Катала.

Коридор, где мы находимся, по размерам своим весьма скромен и вначале не представляет ничего примечательного. Нижний этаж пещеры Альден, так же как и верхний, не украшен ни сталактитами, ни сталагмитами и выглядит вполне заурядно. Но все внимание наш приковано к полу пещеры. Этот земляной пол, так же как и каменные стены, окрашен в однообразный темный цвет и присыпан черной марганцевой пылью, придающей довольно мрачный и унылый вид подземелью, где, по-видимому, нет ни одного живого существа, даже самого маленького пещерного насекомого. Кое-где на полу, еще более усиливая ощущение мертвящей пустынности, разбросаны кости пещерных медведей, очень хрупкие, как, впрочем, все кости, долго находившиеся на воздухе. Больше всего здесь медвежьих клыков; остальные части скелета редки и почти все раздроблены.

Скоро мы находим объяснение этой непонятной аномалии. Оно подсказано нам находкой черных шариков величиной примерно с куриное яйцо. Шарики в изобилии лежат на полу подземного коридора то кучками, то отдельно.

Эти шарики, черные от марганцевой пыли, но белые по природе своей, — не что иное, как копролиты, или окаменелый помет гиен.

Так вот почему среди останков пещерных медведей целыми сохранились только их зубы! Гиена — единственное плотоядное животное, челюсти которого способны раздробить и разжевать кости других животных, даже большого роста. Зубы у нее очень мощные, а желудок прекрасно переваривает подобную пищу. Только известь, содержащаяся в костях, не усваивается кишечником гиены и выбрасывается наружу в виде белых шариков. Такие шарики, состоящие из чистой извести, в большом количестве встречаются в пещерах, которые когда-то служили логовищем этим хищникам.

Гиены, обитавшие некогда в пещере Альден, раздробили и съели большую часть костей пещерных медведей. Уцелели только медвежьи зубы, которые ввиду их исключительной твердости не смогли раздробить даже могучие челюсти гиен. Вот почему мы через каждые три-четыре шага останавливаемся и подбираем с пола чудовищные клыки и коренные зубы косматых хищников, посещавших пещеру Альден в незапамятные времена или удалявшихся сюда, чтобы умереть.

Копролиты гиен встречаются в некоторых пещерах целыми пластами, устилающими пол. Но обычно они наполовину скрыты под отложениями глины или известковыми натеками. В пещере Альден все обстоит иначе: никакие отложения не прикрывают белых шариков, кроме припудрившей их марганцевой пыли. Это позволило нам рассмотреть и даже сфотографировать копролиты, оставленные гиенами 15 или 20 тысячелетий назад, как будто это произошло только вчера.

Такая исключительная сохранность убедительно доказывает, что открытая аббатом Катала подземная галерея оставалась нетронутой в течение тысячелетий и нас ждут здесь находки еще более необычайные и удивительные. И действительно, мы скоро увидели на каменных стенах характерные царапины и борозды — следы страшных когтей пещерных медведей, точивших о стены свои когти. Царапины эти хорошо известны археологам; они встречаются во многих пещерах, но, пожалуй, нигде не попадаются в таком количестве и такие четкие, как здесь.

Мы знаем, что в те далекие времена пещерные медведи посещали обширные и глубокие пещеры, забираясь далеко под землю самыми извилистыми и труднодоступными путями. Зачем, с какой целью они это делали? И как они ориентировались в своих путешествиях по подземным лабиринтам, где царит вечный, абсолютный мрак?

На все эти вопросы принято обычно отвечать, что речь идет об отдельных хищниках, сбившихся с пути и заблудившихся в подземных коридорах и галереях. Находки, сделанные в пещере Альден, довольно убедительно опровергают это ходячее мнение. Пещерные медведи настолько уверенно чувствовали себя под землей, что и не думали сбиваться с пути в подземных лабиринтах, а наоборот, устраивали свои берлоги в самых удаленных от дневного света частях пещер. Мы своими глазами видели на земляном полу пещеры Альден круглые углубления диаметром до двух метров и глубиной до одного метра, несомненно вырытые медведями, чтобы спать здесь и производить свое потомство.

Подобно собакам, волкам, шакалам, лисицам, барсукам и другим землероющим животным, медведи устраивают в земле настоящие гнезда, вырытые с помощью когтей. Круглую форму гнезду придают кругообразные движения зверя, который долго ворочается в своем логове, пока не найдет удобное положение для сна. Достаточно вспомнить, как укладываются спать, свернувшись клубком, собаки.

На стенках некоторых медвежьих логовищ в пещере Альден видны следы когтей, но большей частью они гладкие, хорошо отполированные косматыми тушами хищников.

Так, подбирая медвежьи клыки, осматривая копролиты гиен и берлоги пещерных медведей, мы прошли по подземной галерее около полукилометра. Внезапно огромный глинистый холм высотой в 12–15 метров встает на нашем пути и преграждает дорогу.

Этим крутым земляным откосом, по-видимому, заканчивается пещера. Но аббат Катала обращает наше внимание на то, что он не без юмора называет «тобогганом хищников». Действительно, глинистый скат испещрен сверху донизу бесчисленными, глубоко отпечатанными в мягкой глине следами медведей и гиен. Нет сомнения, что хищники взбирались на этот холм и скатывались с него вниз. Следы так отчетливы, что легко распознать и проследить глубокие борозды, оставленные огромными звериными тушами, а внизу, у подножия откоса, — комья глины, которые увлекли за собой при скатывании когтистые лапы хищников.

Попробуем вообразить себе адский шум, производимый этими колоссами, когда они в глубоком мраке подземелья, фыркая и сопя, скользили вниз по мягкому глинистому склону, оглашая ревом гулкие своды подземного коридора. Странное и пугающее времяпрепровождение, не правда ли? Но вполне достойное и той суровой эпохи и места, где оно происходило.

Однако пещера Альден не заканчивается здесь, нет! Поднявшись вслед за аббатом по «тобоггану» до половины его высоты (всячески стараясь не повредить при этом драгоценные следы, оставленные на нем хищниками), мы сворачиваем вправо, огибаем скалистый выступ и попадаем в узкий горизонтальный коридор с низким сводом, где мы сначала ползем на животе, а потом передвигаемся на четвереньках. До нас здесь пробирались когда-то только медведи, о чем свидетельствуют оставленные ими следы.

Продвинувшись таким неудобным способом метров на сорок, мы добираемся до небольшого круглого зала, глинистые стены которого исцарапаны медвежьими когтями так густо, как мне еще не приходилось видеть. Глубоких борозд и царапин здесь, пожалуй, даже слишком много; они сплошной сеткой покрывают стены на целых два метра в высоту!

Но Катала отрывает нас от созерцания этого впечатляющего зрелища. Можно подумать, что он знает волшебное «Сезам, откройся!» этой необыкновенной пещеры, потому что показывает нам новое, неожиданное продолжение ее, хорошо замаскированное выступом скалы, и мы вслед за ним проникаем в величественных размеров коридор, загроможденный исполинскими глыбами камней, упавшими с высокого свода.

Чем бы ни был вызван этот грандиозный камнепад — работой подземных вод или небывалой силы землетрясением, но хаос здесь поистине дантовский. С бесконечными предосторожностями пробираемся мы среди неустойчивых нагромождений каменных обломков, поглядывая с опаской на темный свод, по которому змеятся угрожающие трещины. Местами пол словно проваливается под нашими ногами. Мы шагаем через узкие трещины или осторожно огибаем бездонные расселины. Взгляд наш теряется во тьме вертикальных колодцев, которые разверзаются у наших ног. Они, несомненно, ведут в новый нижний этаж пещеры Альден, гидрогеологическое формирование которой еще не закончено.

Надо непременно вернуться как-нибудь еще раз в эту часть пещеры и попытаться проникнуть в ее необследованный нижний этаж, где должен протекать водный поток, который, возможно, окажется подземным руслом исчезающей с поверхности земли реки Сесс.

Но сегодня это гидрологическое исследование не входит в нашу программу, и мы с Мероком, который пользуется каждой остановкой, чтобы сделать заметки в своем походном блокноте, устремляемся вперед, вслед за аббатом Катала. Он торопит нас, предупреждая, что мы приближаемся к цели нашего подземного путешествия.

Мы поворачиваем обратно и, пройдя мимо стены, исцарапанной медведями, и минуя многочисленные боковые ответвления центрального коридора, где глинистые стены также носят на себе следы медвежьих когтей, а на полу видны круглые ямы их логовищ, вступаем (в который раз!) в новую, внушительных размеров подземную галерею. Поистине пещера Альден — это целый подземный мир!

В молчании проходим мы гектометр за гектометром вслед за нашим проводником. Но вот аббат Катала замедляет шаг и, нагнувшись, напряженно всматривается в твердый глинистый пол коридора. Он останавливается, словно в нерешительности, делает шаг вперед, возвращается, снова останавливается, не отрывая взгляда от земляного пола и, наконец, отстранившись и вытянув руку, указывает пальцем на землю.

— Вот они, — говорит он просто, и эти слова, так страстно ожидаемые нами, словно пригвождают нас к земле, безмолвных и оцепенелых.

Нет, наш товарищ не ошибся и не зря сорвал нас с места своим сенсационным сообщением! Да и можно ли ошибиться, увидав подобное?

Перед нами, четко выделяясь на глинистом полу, ясно видны отпечатки босых человеческих ног…

Три недели тому назад Доменик Катала, пробираясь в одиночестве по вновь открытым коридорам и подземным залам нижнего этажа пещеры Альден, остановился как вкопанный перед этими следами ног наших далеких предков. Отчетливо понимая всю важность для науки сделанного им выдающегося открытия, он обратился к нам, своим товарищам по работе, коллегам-археологам, с призывом приехать и своими глазами увидеть его замечательную находку. Нам остается только поблагодарить его от всего сердца за то волнение и радость, которые мы испытали, и за высокую честь первыми рассматривать и изучать зримые и осязаемые следы доисторических людей.

Такие находки действительно очень редки. В настоящее время во Франции известны только четыре пещеры, где найдены отпечатки человеческих ног: пещеры Одубе′р, Кабрере′, Нио′ и Монтеспан.

Однако следует отметить, что во всех этих пещерах отпечатки ног весьма малочисленны, нечетки и наполовину затоптаны.

Только благодаря счастливому, исключительно благоприятному стечению обстоятельств каждая из названных пещер в течение тысячелетий оставалась абсолютно недоступной и как бы запечатанной. Только поэтому и сохранились там до наших дней столь хрупкие и непрочные реликвии доисторических времен, как оттиснутые на влажной глине следы босых ног первобытных людей.

В 1912 году известный французский археолог граф Бегуэн и его сыновья обнаружили в пещере Одубер, куда до них не проникал ни один человек, следы босых ног по соседству со знаменитыми глиняными статуями бизонов, являющимися самой большой достопримечательностью этой величественной пещеры.

Десять лет спустя, в 1922 году, в неизвестной до того времени пещере Кабрере (департамент Ло) археолог Лемози′ нашел на глинистом полу несколько полустертых человеческих следов. Такие же неясные и нечеткие следы я обнаружил через год в открытой мною пещере Монтеспан.

В 1949 году в пещере Нио (департамент Арьеж) найдены человеческие следы, размеры и отличительные особенности которых аналогичны тем, которые были обнаружены в первых трех пещерах.

Но ни в одной из названных пещер нет такого обилия, а главное, четкости следов, какие мы увидели в тот знаменательный день в пещере Альден.

Мы стоим в небольшом зале, где на глинистой почве пола отчетлив видны глубокие и четкие следы босых человеческих ног. Свет наши ламп выхватывает их один за другим из мрака этого таинственного зала, который мы, не сговариваясь, называем «залом Шагов».

Следы идут прямо на нас, словно возникая из тьмы тысячелетий. Волнующая, захватывающая дух встреча людей XX века с их первобытными предками, современниками мамонтов, пещерных львов и медведей, живших на Земле двести веков назад!

Осторожно и почти благоговейно приближаемся мы к этим драгоценным отпечаткам. Однако после нескольких мгновений трепетного, сосредоточенного молчания темперамент археолога берет верх над прочими нашими чувствами, и мы приступаем к методическому осмотру изучению следов.

Уже первые наблюдения показывают, что перед нами пять следов пяти людей разного роста, которые прошли по подземному коридору всего один раз — туда и обратно. Это опять-таки чрезвычайно счастливое обстоятельство. Если бы следов и хождений было больше, они были бы запутаны и затоптаны так, что мы не смогли бы разобраться в них с полной ясностью и различить, кто, куда и когда шел. Шаги первобытных посетителей пещеры Альден почти везде отпечатаны отдельно, изолированно друг от друга, кроме одного места, где предательски вязкая почва вынудила людей двигаться гуськом по болотистому полу. Они проложили здесь хорошо утоптанную тропинку, где ноги их вязли по щиколотку во влажной глине. Впоследствии пропитанная водой, насыщенной известью, глина пересохла и окаменела. Однако видимые здесь следы, хотя и глубокие, настолько деформированы, что не представляют никакого анатомического интереса. Во всяком случае, эта окаменевшая тропинка свидетельствует о древности видимых на ней следов, которые, без сомнения, принадлежат первобытным людям.

Итак, пять человек оставили на глинистом полу пещеры Альден свои четкие и изолированные следы. Это позволяет нам заняться первоочередным делом: измерить величину каждого следа и определить, кому он принадлежал. Вынимаем из карманов складные метры и карандаши и приступаем к работе. Первые же замеры подтверждают, что перед нами следы, оставленные пятью людьми. Длина их ступней равна 0,25, 0,23, 0,22, 0,20 и 0,18 метра, что соответствует (в переводе на современные размеры обуви) 38, 34, 33, 30 и 27-му номерам.

38-й размер не равен среднему размеру ноги современного взрослого мужчины-европейца, который обычно носит ботинки 40—42-го размеров. А точный антропологический закон гласит, что длина ступни взрослого человека равна 15 % его роста. Применив эту шкалу к самому крупному следу пещеры Альден, получаем рост весьма небольшой: 162 сантиметра.

Что же касается остальных следов меньших размеров, то они, по-видимому, принадлежат женщинам или детям (к которым, кстати говоря, приведенная выше шкала не применима). В частности, размеры 30-й и 27-й характерны (в среднем) для детей восьми и шести лет.

Замер следов, обнаруженных в пещерах Одубер, Нио, Кабрере и Монтеспан дает такие же или очень близкие цифры.

Следы первобытных людей в пещере Альден свидетельствуют о том, что люди эти были небольшого, вернее, даже маленького роста. Однако подобный вывод может вызвать удивление разве что у профанов с их весьма устарелым и ошибочным представлением о доисторических людях, как о великанах огромной физической силы, по сравнению с которыми современное человечество выглядит малорослым и тщедушным.

Это ошибочное представление давно отвергнуто и опровергнуто после того, как были найдены во множестве доисторические погребения со скелетами первобытных людей. Изучение этих скелетов показывает, что уже тогда, в ориньякскую и мадленскую эпохи, люди разных племен существенно отличались между собой по росту. И если рост кроманьонцев в среднем равен 180–190 сантиметрам, то рост людей племени Шанселад или Логери′ колеблется между 155 и 162 сантиметрами.

Быть может, форма человеческих ступней, запечатленных на полу пещеры Альден, даст нам новые интересные детали и сведения?

Что особенно бросается в глаза при внимательном рассмотрении этих четких и многочисленных следов?

Ноги первобытных людей, оставивших свои следы в мягкой глине, были широкими и плоскими: подошва отпечаталась целиком. Большой палец ноги тоже широк, оттиск его почти правильной круглой формы. Такие широкие и плоские, словно растоптанные, ступни можно увидеть и поныне у людей, которые всю жизнь ходят босиком, а также у тех, кому приходится часто совершать пешком длительные переходы, например у представителей кочевых племен.

Строение остальных четырех пальцев ноги доисторических людей почти не отличается от нашего. Между подошвой и пальцами ноги виден глиняный валик, доказывающий, что у людей мадленской эпохи пальцы ног были уже изогнуты, как у нас.

В общем, со времен пещерного человека заметных изменений в строении человеческой ступни не произошло. И это еще раз доказывает, что для эволюции 15–20 тысяч лет существенного значения не имеют. Известный антрополог Марселин Буль в своей книге «Ископаемые люди» совершенно справедливо утверждает: «Люди эпохи Северного Оленя принадлежат уже физически и психически к современному человечеству».

В подтверждение сказанному добавим, что ни в следах пещеры Альден, ни в следах из других пещер большой палец не отделен от остальных и, следовательно, уже в те времена был лишен хватательных функций.

Теперь несколько слов о походке наших доисторических предков. Все так же с метром в руках мы констатируем, что троглодиты пещеры Альден делали очень короткие шаги: длина их в среднем 50 сантиметров. Такие короткие шаги объясняются тремя причинами: во-первых, маленьким ростом ходоков, во-вторых, влажным и скользким глинистым полом, по которому они шли, и, в-третьих, полумраком, окружавшим их, ибо осветительные средства, имевшиеся в распоряжении троглодитов, были, разумеется, весьма примитивными, что вынуждало их к осторожности.

Несколько деталей, весьма красноречивых и убедительных (поскольку они отпечатаны, словно фотографии, на мягкой глине), иллюстрируют неудобства и трудности, которые испытывали древние пешеходы при ходьбе по предательски скользкой глине. Время от времени на полу попадаются широкие полосы, отмечающие место, где идущий поскользнулся и нога его, вернее, пятка проехалась по глинистому полу. Размер одной из таких «глиссад» более 50 сантиметров, то есть равен длине шага.

Как жаль, что ни один из поскользнувшихся не упал! Тогда бы мы увидели на полу «зала Шагов» не только следы ног, но и отпечаток руки первобытного человека, с широко раскрытой ладонью, чтобы амортизировать падение. Но, к великому нашему сожалению, древние посетители пещеры Альден крепко стояли на ногах и потому не оставили нам отпечатков своих рук.

А то, что они боялись упасть и всеми силами старались избежать этого, видно хотя бы из того, что в наиболее скользких местах люди шли на цыпочках, не касаясь пяткой пола и цепляясь за землю согнутыми пальцами ноги. Отпечатки следов рассказывают обо всем этом достаточно отчетливо.

Медленно, с бесконечными предосторожностями продвигаемся мы вперед, стараясь не стереть хоть черточку драгоценных следов, изучаем, измеряем, фотографируем…

К счастью, ископаемая глина, устилающая пол пещеры Альден, настолько затвердела за тысячелетия со времени прохождения здесь первобытных людей, что превратилась в камень, и наши грубые, подбитые гвоздями башмаки почти не оставляют следов в «зале Шагов».

Фотографировать следы в условиях подземелья очень трудно. Но это совершенно необходимо. И мы трудимся изо всех сил, разместившись на некотором расстоянии друг от друга, чтобы не мешать соседу. Густое облако дыма от магниевых вспышек заволакивает «зал Шагов» и изолирует нас, изрядно мешая работе.

Двигаясь ощупью в магниевом дыму с фотоаппаратом в руках, я снимаю следы в различных ракурсах и вдруг замираю на месте и принимаюсь лихорадочно расшифровывать возникшую передо мной на полу пещеры загадочную картинку. Это маленькая история без слов, которая заслуживает, чтобы ее рассказали.

Один из пяти первобытных пешеходов — ребенок — шел, опираясь на палку. Вдруг палка выскользнула у него из рук и упала в грязь, отпечатавшись на ней во всю длину, параллельно шагам своего хозяина. Ребенок нагнулся, чтобы поднять палку; колено он при этом согнул, пятку поднял, и тяжесть тела перенес на пальцы правой ноги. Но мягкая глина подалась под напором тяжести, пальцы ноги скользнули по полу, инстинктивно цепляясь за глину, чтобы удержать равновесие. И ребенок не упал. Правой рукой он поднял палку, в то время как левая нога его торопливо шагнула вперед на 20 сантиметров. Равновесие было восстановлено, и малыш продолжал путь.

Этот маленький инцидент четко запечатлен на глинистом полу пещеры и через тысячелетия дошел до нас в полной неприкосновенности.

Затаив дыхание мы идем дальше по следам… Новая находка приковывает мое внимание: посреди зала темнеет ямка с прямыми стенками. Она напоминает ямки, обнаруженные мною когда-то в пещере Монтеспан, недалеко от глиняной статуи медведя. Там ямки служили древним художникам карьерами для добычи глины, из которой они лепили свои статуи. Но в гроте Монтеспан таких ямок несколько, и на стенках их ясно видны следы каменных орудий, которыми они были выкопаны. В пещере Альден мы нашли только одну похожую ямку; правда, на стенах ее не было никаких следов работы человека, но рядом валялись два острых обломка большой кости, послужившие, вероятно, примитивными орудиями для копки.

При виде этой ямки в душе моей вспыхивает надежда, что первобытные люди пещеры Альден добывали здесь глину для своих скульптур, а быть может, создавали и наскальные изображения. Бросив работу над следами, я устремляюсь к стенам зала, думая обнаружить там произведения первобытного искусства. Но логические построения и выводы в археологии не всегда оправдываются. Сколько ни разглядывал я стены «зала Шагов», я нигде не нашел на них ни черточки, ни линии, ни пятнышка краски, сделанного рукой человека.

И хотя мне не удалось обнаружить на стенах пещеры Альден доисторических изображений, все же прошедшие здесь двести веков назад люди оставили, кроме отпечатков ног, другие зримые и весьма убедительные следы своего посещения, которых я, кстати сказать, нигде до того времени в пещерах не встречал.

По соседству с человеческими следами на сером камне стен «зала Шагов» через равные промежутки чернеют какие-то пятна. Расположены все они примерно на высоте одного метра и сделаны, как показал впоследствии анализ, древесным углем. Несомненно, что в этих местах троглодиты сбивали нагар с факелов, которыми освещали свой путь во мраке подземелья. Древесный уголь, как известно, — это почти чистый углерод; способность его сохраняться до бесконечности хорошо знают археологи, которые повсеместно находят при раскопках остатки древесного угля в самых древних очагах первобытного человека.

Следовательно, древние пешеходы шли по пещере Альден с факелами, и когда эти факелы начинали чадить и гаснуть, они постукивали ими об стену, сбивая нагар и стряхивая пепел. У подножия стен под черными пятнами доисторической сажи мы нашли крохотные кусочки угля, падавшие с факелов во время этой операции. Кусочки угля сохранились настолько хорошо, что мы смогли впоследствии, рассматривая их под микроскопом, установить, что первобытные люди делали свои факелы из можжевельника, смолистая древесина которого очень подходит для такой цели.

Благодаря микроскопическим кусочкам угля мы сумели также установить с исчерпывающей точностью, что «возраст» человеческих следов в пещере Альден действительно восходит к очень отдаленной эпохе палеолита. А это было чрезвычайно важно выяснить. За отсутствием наскальных изображений, орудий труда и других предметов хозяйственного обихода из кремня, кости или оленьего рога, подтверждающих давность обнаруженных нами человеческих следов, можно было допустить, что люди, оставившие следы в «зале Шагов» пещеры Альден, жили в эпоху неолита, бронзового или даже железного века, то есть на много тысячелетий позже. Маленький кусочек древесного угля внес в этот вопрос полную ясность, устранив все сомнения и возражения.

В километре от «зала Шагов», на глинистом откосе, названном нами «Тобогганом хищников», я нашел еще один кусочек угля, лежавший внутри отпечатка, оставленного лапой гиены, и наполовину раздавленный этой лапой. Отсюда сам собой напрашивается двойной вывод. Первое: кусочек угля упал с факела, следовательно, по этому откосу проходил человек. И второе: затем через какое-то время по откосу спускалась гиена, наступила на кусочек угля, раздавила его и частично втоптала в глину. Из этого следует, что человек прошел по «Тобоггану хищников» раньше гиены, и, значит, дело происходило во времена палеолита (в мадленскую, а возможно, и в ориньякскую эпоху), поскольку пещерная гиена (hyena speloca) исчезла в этих краях примерно пятнадцать тысячелетий тому назад.

Но вернемся снова в «зал Шагов». Миновав ямку для добычи глины, мы проходим еще несколько метров и убеждаемся, что дальше следы исчезают. Почва под ногами становится мягкой, кое-где пропитанной водой. Никаких следов на ней, разумеется, не сохранилось. Наши ботинки вязнут по щиколотку в жидкой грязи. Затем потолок постепенно снижается, и мы вынуждены согнуться, встать на четвереньки, а затем ползти на животе по липкой грязи под низким сводом.

Мы медленно продвигаемся таким способом вперед, но — увы! — не можем обнаружить ни одного человеческого следа.

Наконец мы выбираемся в относительно сухую и более просторную часть туннеля, где состояние глинистого пола и общий вид пещеры напоминают «зал Шагов». И тут у входа в узкий лаз, куда можно проникнуть только лежа на животе, я снова вижу утерянные нами следы, и какие следы! Как и мы, первобытные люди передвигались по этому лазу ползком!

С понятным волнением рассматриваем мы отчетливо видные на глине следы человеческих ладоней, пальцев рук и ног, локтей и колен. Нет никакого сомнения, что руки и ноги у древних пешеходов были обнажены, поскольку колени и локти были голые. Но на глине видны также длинные, непрекращающиеся полосы, оставленные туловищами ползущих, и на этих полосах — тончайшие бороздки и черточки, которые могут быть только отпечатками меховой одежды троглодитов. Наши предки носили, по-видимому, нечто вроде туники из шкуры медведя, волка или северного оленя.

Конечно, археологи догадывались об этом и раньше; суровый климат ледниковой эпохи наталкивал ученых на мысль о меховой одежде у наших предков. Но, насколько мне известно, мы здесь впервые получили зримое подтверждение этой догадки.

Выбравшись из туннеля, где когда-то проползли первобытные путешественники, к сожалению, слишком тесного, чтобы можно было сфотографировать их следы, мы снова очутились в просторном подземном коридоре. Но здесь следы наших предков снова исчезли, и на этот раз окончательно. Пол коридора, сухой и каменистый, был кое-где покрыт известковыми натеками. Мы прошли еще немного вперед и наткнулись на груду гигантских каменных глыб, загромождавших коридор до самого свода. Здесь наше путешествие в доисторическое прошлое закончилось.

Разумеется, мы испробовали все способы, пытаясь отыскать в каменном завале хоть узкий проход, который позволил бы нам пробраться сквозь нагромождение камней или обогнуть его и отыскать позади продолжение подземного коридора. Но препятствие оказалось абсолютно непреодолимым.

Выползая ногами вперед из тесного тупика, где я надеялся найти лазейку, я вдруг увидел совсем близко от моего лица важнейшее вещественное доказательство, являющееся как бы последним, завершающим звеном наших исследований. Оно разрешало все наши недоумения и давало ответ на вопрос, который вертелся в голове у каждого из нас с момента начала нашей подземной эпопеи: каким путем хищники и люди проникали в нижний этаж пещеры Альден?

Ответ здесь, перед моими глазами, убедительный и недвусмысленный, словно вывеска: «Выход из пещеры».

Этот ответ — раковинка улитки, обыкновенной улитки, которая приползла сюда, несомненно, с поверхности земли, пробравшись сквозь просветы между камнями завала и доказав тем самым, что лишь считанные метры отделяют нас от дневного света.

Мы отчетливо понимали, что люди и животные доисторических времен не могли попасть в нижний этаж пещеры тем же путем, что и мы. Ведь нам пришлось сначала расширять отдушину в галерее верхнего этажа, а затем спускаться по капроновой лестнице в вертикальный колодец глубиной 30 метров.

Короче говоря, мы обнаружили первоначальный вход в пещеру Альден. Когда-то, видимо еще в доисторические времена, произошел этот циклопический обвал свода у самого входа в пещеру, преградивший доступ в нее и замуровавший ее вместе с драгоценными следами, которые благодаря этой счастливой и редчайшей случайности сохранились в неприкосновенности до наших дней.

В этом смысле сходство пещеры Альден с другими пещерами, содержащими подобные следы, поразительно.

Спелеологам так и не удалось обнаружить первоначальный вход в пещеру Одубер, хотя доказано, что люди мадленской эпохи не могли проникнуть в нее теперешним путем. Братьям Бегуэн пришлось долго плыть в резиновой лодке по подземной реке, затем взбираться по крутому каменному откосу и расширять молотком и долотом непроходимую для человека скважину.

В пещере Кабрере спелеологи также вынуждены были пробираться ползком по узким, извилистым туннелям и преодолевать всякого рода препятствия, чтобы попасть наконец в тот коридор, где были обнаружены следы первобытных людей. Между тем во времена доисторические у пещеры Кабрере был просторный и удобный выход на склоне холма, также заваленный произошедшим впоследствии обвалом.

И, наконец, в пещере Монтеспан мне пришлось добираться до «зала Медведя», идя против течения подземного ручья, и форсировать два сифона, преграждавшие путь всем моим предшественникам. Первобытные же посетители пещеры проникали туда в те времена, когда подземного ручья не существовало.

Последний вопрос, который неизбежно встает перед всяким, кто ознакомился с этой волнующей и необычайной историей: зачем первобытные люди забрались так глубоко под землю и что они там делали?

На этот вопрос, к сожалению, ответить невозможно, и вряд ли кто сумеет в будущем приподнять покров, окутывающий тайну следов пещеры Альден.

Если судить только по уцелевшим отпечаткам ног, можно предположить (и мы сами первое время так думали), что пять таинственных существ, прошедших взад и вперед по «залу Шагов», остановились и повернули вспять в том самом месте, где аббат Катала обнаружил их первые следы, то есть в 250 метрах от первоначального, ныне заваленного входа в пещеру.

Однако кусочек древесного угля, найденный на «Тобоггане хищников», опровергает это предположение. Он убедительно доказывает, что наши далекие предки, отважные и любознательные не менее диких зверей, проникали под землю на целый километр и, вероятно, знали нижний этаж пещеры во всю его длину.

Кто были они, эти доисторические спелеологи? Вероятнее всего, семья, состоявшая из отца, матери и троих детей.

Зачем они забрались так далеко под землю? Отсутствие на стенах пещеры наскальных изображений говорит о том, что никаких ритуальных, магических обрядов в пещере Альден не происходило. Значит, не это было целью их визита.

Быть может, они бродили под землей в поисках воды, которая была редкостью в ту суровую эпоху с ее сухим и очень холодным климатом, в краю карстовых образований и провалов?

А быть может, они искали в пещере глину? Нет, едва ли. Единственная ямка, выкопанная в «зале Шагов», не может служить достаточно веским доказательством. И к тому же гончарное искусство еще не было известно человечеству ни в ту эпоху, ни много тысячелетий спустя.

Возможно, что этим людям угрожала какая-то опасность и они прятались в глубине пещеры от преследователей и врагов? Или же, наоборот, мы имеем дело с отрядом храбрых охотников и воинов, не побоявшихся преследовать под землей раненого медведя или похитителя одного из членов племени? Но если принять эту гипотезу, каким образом оказались в отряде охотников дети в возрасте восьми и шести лет?

Не будем больше строить предположений и догадок. «Будем сначала изучать факты, а затем уже осмысливать их», — говорил великий Кювье.

Мы старались следовать его совету и изучили редкостную находку в пещере Альден со всей объективностью и скрупулезностью, на которые были способны. К тому же сама находка так красноречиво говорит за себя, что ни в каких домыслах не нуждается.

Вместо того чтобы сетовать на невозможность разорвать покров тайны, окутывающей бесконечно далекое прошлое, будем счастливы тем, что нам удалось приподнять хотя бы край этого покрова и испытать незабываемое волнение, проведя под землей целый день в обществе пяти первобытных людей.

Тела этих жителей мадленской эпохи давно превратились в прах и пыль; века и тысячелетия проходили одно за другим; человеческие цивилизации возникали и погибали; войны, эпидемии и другие стихийные бедствия стирали с лица земли целые народы, а влажная, пропитанная водой, насыщенной известью, глина пещеры Альден сохранила в неприкосновенности хрупкие следы босых ножек ребенка, жившего на Земле двадцать тысячелетий назад…