Помнишь ли ты…

Глава 10

Даллас, 1996 год

– Добрый день, мистер Гаррисон, примите мои поздравления, – произнес охранник, когда лимузин Коула вплыл в главные ворота ухоженной территории компании «Объединенные предприятия» площадью пятьдесят акров, расположенной неподалеку от «Э-Системс» Росса Перо.

Четырехрядное шоссе извивалось по невысоким округлым холмам среди деревьев, тянулось мимо массивного фонтана и искусственного озера. В хорошую погоду служащие, работавшие в семи вытянутых корпусах с зеркальными окнами, соединенных закрытыми переходами, часто собирались у фонтана в обеденный перерыв.

Лимузин плавно скользнул мимо одного из административных корпусов и здания исследовательской лаборатории, к которому торопливо шагали трое мужчин в белых халатах, увлеченных бурным спором. Наконец автомобиль затормозил перед входом с лаконичой табличкой «Дирекция».

– Поздравляю, мистер Гаррисон, – произнесла секретарь, едва Коул вышел из лифта на шестом этаже.

Коул ответил коротким, деловитым кивком и прошел через приемную, отделенную от кабинетов стеной с тиковыми панелями и эмблемой корпорации на них. Посетители наслаждались роскошью и комфортом бледно-зеленых кожаных диванов, окруженных пушистыми восточными коврами, изящных столиков розового дерева и оригинальных вещиц, инкрустированных перламутром или отделанных бронзой.

Не замечая сдержанной роскоши приемной, Коул повернул направо и зашагал по устланному ковром коридору к своему кабинету, смутно осознавая, что вокруг стоит непривычная тишина.

Когда Коул проходил через конференц-зал, его остановил глава отдела по связям с общественностью Дик Роуз:

– Коул, ты не мог бы зайти к нам на минутку?

Едва Коул шагнул в многолюдную комнату, раздались громкие хлопки открываемых бутылок шампанского и сорок служащих разразились аплодисментами в честь последней сделки корпорации – приобретения прибыльной электронной фирмы с щедрыми правительственными контрактами и новым компьютерным чипом, проходившим испытания. Компания «Кушман электроникс», принадлежащая двум братьям, Кендоллу и Прентису Кушман, была предметом притязаний сразу нескольких крупных фирм, и битва, широко освещаемая прессой, оказалась жестокой и кровопролитной. Сегодня «Объединенные предприятия» праздновали победу, а средства массовой информации словно обезумели от этой новости.

– Поздравляем, Коул, – произнес ревизор компании Корбин Дрисколл, вкладывая бокал шампанского в ладонь Коула.

– Речь! – выкрикнул Дик Роуз. – Мы требуем речь! – настаивал он шутливым тоном человека, который считает своим долгом сделать так, чтобы все чувствовали себя свободно и происходящее представлялось в розовом свете, но при этом слишком много пьет. У него в голосе особенно отчетливо слышалась фальшивая нотка, поскольку дружеских отношений между дирекцией и рекламным отделом корпорации попросту не существовало.

Коул нетерпеливо взглянул на него, смягчился и выдал «речь».

– Леди и джентльмены, – объявил он с короткой заученной улыбкой, – мы только что потратили сто пятьдесят миллионов долларов на приобретение компании, которая не будет стоить и половины этой суммы, если мы не выведем на рынок новый компьютерный чип. Предлагаю всем вам обдумать способы свести до минимума наши потери, если таковое произойдет.

– А я надеялся на речь, которую можно было бы процитировать в прессе, – заметил Роуз. – Мой телефон еще никогда так не раскалялся от звонков – с тех самых пор, как два часа назад было сделано объявление.

– Сочинение выигрышных цитат для средств массовой информации – твоя работа, Дик, а не моя, – возразил Коул, повернулся и направился к себе в кабинет, оставив Дика Роуза сникшим от такого выговора, а остальных сотрудников – слегка приунывшими.

Вскоре толпа рассеялась, и в конференц-зале задержались только Роуз, его новая заместительница Глория Куигли и Корбин Дрисколл.

Первой заговорила Глория. Высокая, белокурая, эффектная, в свои тридцать лет она была самым молодым, лишь недавно получившим назначение членом дирекции компании.

– Какая досада! – с раздраженным вздохом проговорила она. – Уолл-стрит гудит, как улей, потому что «Объединенные предприятия» отбили компанию Кушманов у международной корпорации Мэтта Фаррела и других крупных соперников. Мы пребываем в состоянии эйфории, младший персонал чуть не лопается от гордости, обслуга, вероятно, танцует джигу, – продолжала она, – а человеку, который руководил операцией, похоже, на все наплевать!

– Ты ошибаешься, – возразил Дик Роуз. – Вот проработаешь здесь полгода и поймешь: несколько минут назад ты лицезрела Коула Гаррисона в состоянии глубокого удовлетворения. Признаться, таким счастливым я его еще никогда не видел.

Глория недоверчиво оглядела мужчин:

– Как же он выглядит, когда недоволен?

Корбин Дрисколл покачал головой:

– Лучше бы тебе этого не знать.

– Он не может быть так страшен, – не сдавалась Глория.

– Ты считаешь? – насмешливо откликнулся Корбин и указал на свои густые, безукоризненно уложенные седые волосы. – Два года назад, когда я только начал работать с Коулом, у меня не было ни одного седого волоска. – Его собеседники рассмеялись, а Корбин добавил: – Щедрое, соблазнительное жалованье и прочие блага имеют свою обратную сторону.

– Какую? – поинтересовалась Глория.

– Например, телефонные разговоры в полночь – только потому, что у Коула возникла новая идея и он желает, чтобы его служащие воплотили ее в жизнь, – объяснил Дик Роуз.

– Тебе не мешает научиться укладывать чемодан и успевать на самолет, когда о поездке сообщают за час до вылета – да еще в выходной день, – добавил Корбин. – Для наших сотрудников не существует ни часов, ни календарей.

– В выходной день? – в притворном ужасе воскликнула Глория. – Мне придется отключать автоответчик начиная с пятницы!

– Хорошо, что ты напомнила, – перебил Роуз с кривой усмешкой, полез в карман и вытащил небольшой черный предмет. – Вот тебе подарок – заменитель автоответчика и свидетельство того, что ты занимаешь здесь весьма высокий пост.

Глория машинально подставила ладонь, и Роуз положил на нее пейджер.

– Добро пожаловать в «Объединенные предприятия», – сухо произнес он. – Если ты не лишена сообразительности, то не расстанешься с ним ни на секунду – ни днем, ни ночью.

Все рассмеялись, но Глория поняла: принявшись за новую работу, ей придется смириться с многочисленными требованиями начальства. И этот вызов придавал новому занятию немалую привлекательность.

До того как Глория ушла из далласской фирмы и поступила в «Объединенные предприятия», она читала статьи об агрессивном, загадочном предпринимателе, вошедшем в историю благодаря созданию очень крупного и невероятно прибыльного концерна. В то время его основателю еще не было и тридцати.

На личном опыте Глория уже убедилась, что Коул – суровый и требовательный хозяин, надменность и высокомерие которого начисто исключают фамильярность даже со стороны старших сотрудников.

Казалось, он не боится нажить врагов, не заботится о своем имидже и вместе с тем ревностно отстаивает интересы компании.

Служба работы с клиентами была объектом его личного и самого пристального внимания. Благодаря непомерно высоким требованиям Коула «Объединенные предприятия» могли справедливо гордиться этими службами в каждой компании корпорации. Каким бы ни был вновь приобретенный филиал – погрязшая в долгах фармацевтическая фирма, небольшая сеть кафе или крупная текстильная компания, – первым делом Гаррисон отдавал своей «команде захвата» приказ довести службу работы с клиентами до высочайших стандартов, принятых на «Объединенных предприятиях».

– Коул – неразрешимая загадка для всего делового мира, в том числе и для своих служащих, – произнесла Глория, размышляя вслух. – Никто и ничего не знает о нем наверняка. Я стала интересоваться им с тех пор, как его имя замелькало в заголовках статей – еще в период присоединения «Эри пластикс» два года назад. Мне говорили, что кандидаты на присуждение ученой степени в финансовом деле обязаны знать его технику слияния предприятий.

– Ну, с «Эри пластикс» все обстояло довольно просто. Могу подробно объяснить тебе, что же происходило здесь на самом деле, и тебе будет незачем добиваться ученой степени, – с усмешкой заявил Корбин.

Глория выжидательно уставилась на него:

– Будь любезен.

– Коул добивается успеха потому, что истощает запасы времени и денег у конкурентов. Когда другие фирмы решают скупить ту или иную компанию, они сравнивают ценность приобретения с затратами времени и денег. Если затраты слишком высоки, они не рискуют и идут на попятную. Такова укоренившаяся практика всех преуспевающих корпораций мира. Так ведут игру соперники Коула. Пока кипит битва, они то и дело вновь прикидывают все «за» и «против», а затем пытаются предсказать следующий ход противника.

Но Коул совсем другой. Он не остановится, пока не получит желаемое – во что бы то ни стало. Конкуренты уже раскусили его тактику, но благодаря этому Коул получил еще одно преимущество: другие потенциальные покупатели просто уходят с его дороги, предпочитая не наживать неприятности и не тратить деньги на борьбу с ним. Вот этот метод и является главным оружием Коула.

– А как насчет «Эри пластикс»? После этой сделки Коул стал живой легендой.

Корбин кивнул:

– В случае с «Эри пластикс» первоначально имелось пять претендентов, но мы заявили о себе первыми. Совет директоров «Эри» согласился на наше щедрое предложение, но, когда в игру вдруг вступили другие компании, решил воспользоваться конкуренцией, чтобы поднять цену. Концессии и цена, которые потребовала «Эри», росли до тех пор, пока три фирмы поменьше наконец не отказались от своих намерений. В игре осталась лишь международная корпорация и мы, но едва другие конкуренты самоустранились, международная корпорация заинтересовалась покупкой другой компании. И претендентом на «Эри» остались только мы. В тот день Коул отомстил совету «Эри», резко снизив изначальную сумму. Возмущенные вопли «Эри» разнеслись по всей Уолл-стрит. К компании отнеслись с сочувствием, однако новых предложений больше не поступило: на такие покупки и борьбу уходят целые состояния, не важно, чем закончится игра – победой или поражением, а Коул по-прежнему стоял на ринге, как чемпион-тяжеловес с грозно поднятыми кулаками, готовый наброситься на соперника, едва тот попытается прийти на выручку «Эри». Остальное – уже история: «Объединенные предприятия» заполучили компанию по производству пластика чуть ли не за полцены, Коул заслужил дурную репутацию и нажил новых врагов.

– Ну, с его врагами я ничего не могу поделать, – вставила Глория, – но намерена повлиять на общественное мнение.

– Коула не заботят враги. Его интересуют только «Объединенные предприятия» и свои победы. Коул Гаррисон заплатил бы любую цену, лишь бы завладеть «Эри». Победа для него так же важна, как приобретение, а может, и еще важнее.

– В таком случае он должен был давно разориться.

– Ты оказалась бы права, будь Коул Гаррисон лишен редкостного дара вдобавок к упорству, – нехотя пробормотал Дик Роуз, подходя к бару конференц-зала и наливая себе скотча.

– Что это за дар?

– Дар предвидения, – пояснил Дик. – Он наделен поразительной способностью предугадывать тенденции, изменения, потребности и извлекает из них выгоду гораздо раньше, чем большинство его конкурентов.

– Кажется, это тебя не восхищает, – с удивлением отметила Глория.

– Я в восторге от этого таланта, но не от его обладателя, – мрачно подтвердил Роуз. – Что бы он ни делал, у него в голове всегда есть некий запутанный и тайный план. Пытаясь предугадать его шаги, аналитики Уолл-стрит приходят в бешенство, но редко попадают в точку. Он сведет с ума каждого, кто попытается переиграть его.

– Похоже, это и в самом деле загадочный человек, – произнесла Глория, сопровождая свои слова виноватым пожатием плеч.

– С чего ты взяла, что Коул Гаррисон – человек? – нарочито серьезно переспросил Роуз. – Я нисколько не сомневаюсь, что он – шестифутовый робот с искусственным интеллектом, облаченный в костюм стоимостью восемь тысяч долларов. – Оба его собеседника расхохотались, и он слегка улыбнулся. – Мой вывод подтверждают факты. Он не увлекается гольфом, не играет в теннис, не интересуется ни профессиональным спортом, ни светской жизнью. Никто не знает, есть ли у него друзья. Его бывшая секретарша рассказывала, что просто так, не по делу ему звонят только женщины. Да, женщины, – подчеркнул Роуз, с упреком взглянув на Глорию. – Кажется, все они находят его загадочным.

– Это полностью опровергает твою теорию о роботе, Дик, – пошутил Корбин.

– Не обязательно, – возразил Роуз. – Откуда нам знать, может, новейшие технологии позволяют создать робота мужского пола, обладающего…

– Мне жаль прерывать эту познавательную дискуссию, – перебила Глория, поднимаясь и ставя на стол свой бокал, – но меня ждет работа. Пусть мистер Гаррисон не заботится о своем имидже, но он влияет на успех корпорации, и его следует усовершенствовать. Сегодня же, пока он здесь, надо уговорить его устроить пресс-конференцию, посвященную дальнейшей судьбе компании Кушманов.

– Он не согласится, – предупредил Роуз, тоже вставая. – Я уже пробовал.

– Тогда давай побеседуем с ним вдвоем и посмотрим, сможем ли мы вместе воззвать к его разуму.

– Он уже отказал мне. Может, тебе повезет больше – конечно, при условии, что он вообще тебя примет.

Добиться аудиенции у Коула Гаррисона оказалось гораздо проще, чем завладеть его вниманием, – Глория поняла это сразу же, как только была допущена в святая святых, потрясающее обилием хромированных предметов и стекла, серебристо-серых ковров и бордовой замшевой обивки.

Вот уже десять минут она сидела перед Коулом Гаррисоном, убеждая его провести пресс-конференцию, в то время как он подписывал бумаги, отдавал распоряжения секретарю, звонил по телефону, а главным образом – игнорировал посетительницу.

Внезапно он окинул ее пристальным взглядом.

– Вы что-то говорили? – произнес он резким голосом человека, привыкшего приказывать.

– Я… – Глория осеклась под этим холодным, оценивающим взглядом, но тут же ринулась в бой. – Я пыталась объяснить, что эта пресс-конференция будет не просто полезна, а жизненно необходима. Присоединение компании Кушманов пресса уже представляла как кровопролитие. Проигравшие вопили, что игра велась нечестно, прежде чем она успела закончиться…

– Я сыграл так, чтобы победить. Они проиграли. Остальное не важно.

Глория взглянула ему в глаза, а затем решила проверить, надежно ли ее новое место работы:

– Согласно заявлениям ваших противников и большинства экспертов Уолл-стрит, вы, сэр, играете чересчур грубо и не берете пленных. Журналисты изображают вас кровожадным хищником, которому больше нравится убивать добычу, нежели пожирать ее.

– Чрезвычайно красочное сравнение, мисс Куигли, – издевательски заметил Коул.

– Это факт, – возразила Глория, вздрогнув от его язвительного тона.

– Нет, – не сдался он, – вот вам факт: компания «Кушман электроникс» была основана гением шестьдесят лет назад, но его наследники с каждым поколением становились все ленивее и глупее. Эти отпрыски – которые составили совет директоров – родились богатыми, учились в лучших школах и, несмотря на то что давно пустили компанию и вклады акционеров псу под хвост, по-прежнему были убеждены в собственном превосходстве и не видели, что происходит. Они до последней минуты верили, что в дело вмешается какой-нибудь закадычный школьный приятель, предоставив им очередную инъекцию капитала, который они смогут промотать либо на себя, либо на борьбу при следующих попытках присоединения.

Но вместо этого они проиграли мне – новичку в бизнесе, выскочке неизвестного происхождения, – и это кажется им унизительным, это оскорбляет их чувства. Вот почему они вопят о нечестной игре. Мы с ними общались вовсе не на званом вечере, где царят ритуалы этикета, – мы вели сражение. А в битвах есть только победители и проигравшие.

Коул ждал, что и Глория смирится с поражением и отступит, но она сидела, храня упрямое выражение на лице.

– Ну так что же? – не выдержал он спустя несколько секунд.

– Существуют способы вести сражения так, чтобы победитель не выглядел варваром, – для того и создана служба по связям с общественностью.

Коул понимал, что у нее имелась своя точка зрения, но не горел желанием ни выслушивать ее, ни принимать. Пока Коул превращал свою компанию в крупный конгломерат прибыльных филиалов, ему то и дело приходилось вести юридические и экономические битвы с самодовольными аристократами – такими же, как члены совета директоров компании Кушманов, и каждый раз он выходил из сражения победителем, испытывая при этом ощущение, что его боятся как чумы – из-за успешного вторжения в чужие ряды и захвата всех возможных призов. Похоже, удар, который Коул наносил по самолюбию аристократов, был так же ненавистен этим людям, как финансовый ущерб, нанесенный их банковским счетам и пакетам акций.

Сам Коул находил их позицию скорее забавной, нежели оскорбительной, и искренне развлекался, видя, что его вечно изображают безжалостным дикарем, размахивающим дубиной, его мишени – невинными жертвами, а его соперников – благородными рыцарями. Истина же состояла в том, что эти учтивые воины прибегали к помощи наемников – адвокатов, экономистов, биржевых аналитиков, которые выполняли грязную работу и осуществляли тыловые маневры; затем, когда противник так слабел, что мог оказать лишь вялое сопротивление, соперники Коула выходили на поле битвы, по-джентльменски вооруженные только шпагой. После краткой, символической дуэли эти рыцари прикладывали клинок ко лбу, вежливо приветствуя жертву, протыкали ее насквозь, а затем удалялись, предоставляя наймитам хоронить покойника.

В отличие от этих корпоративных дуэлянтов Коул был скандалистом, уличным драчуном, которого волновала только победа. В результате он нажил множество врагов и нескольких друзей наряду с незавидной славой жестокого и неотесанного грубияна, которую считал отчасти заслуженной, и беспринципного человека, каким он вовсе не был.

Но это ничуть не задевало Коула. Кровные враги, несправедливые публичные нападки, злоба и обида были неизбежной ценой успеха. Коул платил ее, не жалуясь, как и другие решительные провидцы, которые, подобно ему, умудрились за последние два десятилетия собрать богатый урожай с истощенной почвы в экономическом климате, считающемся нездоровым.

– В конце восьмидесятых то же самое говорили о Мэтте Фарреле и его международной корпорации, – многозначительно напомнил Коул Глории. – А теперь он фаворит Уолл-стрит.

– Верно. И отчасти это заслуга отличной рекламы, которую сделал ему шумный брак с богатой наследницей, а также более открытый стиль общения.

Коул взглянул на дверь и приветственно кивнул главному консультанту корпорации Джону Недерли, которого впустила в кабинет секретарь. Глория начала приподниматься, смирившись с поражением.

– Когда вы хотите провести эту пресс-конференцию?

Глория не поверила своим ушам.

– Как можно скорее. Может быть, завтра? Мы успеем подготовиться.

Коул подписал еще несколько бумаг, поданных секретарем, но не отвел глаз и покачал головой.

– Сегодня я улетаю в Лос-Анджелес и пробуду там до среды.

– А в четверг?

– Я проведу в Джефферсонвилле четверг и пятницу, улаживая семейные дела.

– Тогда в субботу? – с надеждой подхватила Глория.

– Хорошо.

Но радость Глории убила в зародыше секретарь, которая перевернула страницу настольного календаря, указала запись на ней и произнесла:

– Боюсь, суббота отпадает – днем вам надо быть в Хьюстоне.

– В Хьюстоне? – с раздражением переспросил Коул. – Зачем?

– Чтобы присутствовать на балу Белой Орхидеи. Вы пожертвовали скульптуру Клайнмана для благотворительного аукциона, который состоится перед балом, и собравшиеся пожелают поблагодарить вас за великодушие.

– Отправьте туда кого-нибудь другого.

Все, кто был в кабинете, удивленно вскинули голову, когда Глория ухватилась за это предложение:

– Эти дела можно совместить. Должно быть, эта скульптура будет самым ценным лотом…

– И самым безобразным, – перебил Коул таким убежденным тоном, что Глория с трудом подавила смешок.

– Зачем же тогда вы ее купили? – вырвалось у нее.

– Мне сказали, что это будет хорошее вложение капитала – последние пять лет стоимость скульптуры быстро росла. К несчастью, теперь эта вещь нравится мне не больше, чем в момент покупки. Пусть кто-нибудь другой отправится в Хьюстон расшаркиваться от имени корпорации.

– Вы должны присутствовать лично, – упрямо возразила Глория. – Вы сделали чрезвычайно щедрое пожертвование. Собранные средства будут переданы Американскому онкологическому обществу, этот бал – крупное событие в жизни страны. Сейчас самое время заняться рекламой, а на следующей неделе устроить пресс-конференцию.

Коул перестал писать и пристально уставился на Глорию, одобряя ее служебное рвение – несмотря на сопротивление Коула и его нежелание сотрудничать.

– Ладно, – коротко ответил он.

Глория поднялась и направилась к двери, но, сделав несколько шагов, обернулась и обнаружила, что мужчины смотрят ей вслед.

– Дело с компанией Кушманов будет упоминаться еще не раз, – сказала она, обращаясь к Коулу. – Если вам представится случай услышать что-нибудь о нем в программах новостей, мы могли бы обсудить с вами ситуацию и разработать план ответных мер для пресс-конференции.

– Непременно послушаю новости, пока буду собираться в Лос-Анджелес, – с раздражением отозвался Коул.

Глория поспешила к двери.

Когда она вышла, Коул откинулся на спинку кресла и взглянул на главного консультанта корпорации, который с одобрительным блеском в глазах пронаблюдал, как удалилась Глория.

– Настойчивая девочка, – заметил Джон.

– Чересчур настойчивая.

– И ножки стройные. – Вдалеке стукнула закрывшаяся дверь, и Джон перешел к неотложным делам: – Вот доверенности, которые должен подписать твой дядя к собранию совета директоров, – произнес он, передвинув бумаги по чистой стеклянной столешнице, покоящейся на замысловато изогнутых хромированных трубках. – Коул, мне неприятно каждый раз повторять одно и то же, досаждая тебе, но твоему дяде давно пора передать тебе свои акции корпорации. Я знаю, что ты будешь его единственным наследником, но по ночам я часто просыпаюсь в холодном поту, представляя себе, сколько неприятностей сразу свалится на нас, когда он одряхлеет или вдруг откажется подписывать доверенность.

Коул сдержанно усмехнулся, взглянув на поверенного, и смахнул бланки доверенности в кейс.

– Напрасно ты мучаешься бессонницей, – заметил он, повернулся в кресле и начал рыться в папках, стоящих в сейфе за его столом. – Пока рассудок Кэла остер как лезвие бритвы.

– Пусть так, – не сдавался Джон, обращаясь к Коулу, – но ему за семьдесят, а старики способны на нелепые и досадные выходки. Например, в прошлом году группа акционеров одной компании из Индианы, выпускающей химикалии, решила препятствовать слиянию с более крупным предприятием, которое планировал совет директоров. Эти акционеры разыскали в Калифорнии старуху, которой принадлежал контрольный пакет акций, унаследованный от мужа, а затем убедили ее, что действия совета повлекут громадные затраты и значительно снизят стоимость ее акций. Ее отвезли в Индиану, где она лично проголосовала против слияния, расстроив все планы совета. А несколько недель спустя она сообщила совету в письме, что ее заставили так поступить!

Коул запер сейф, развернулся к столу и с нескрываемой насмешкой оглядел взволнованного поверенного. Кэлвин Даунинг приходился ему дядей по материнской линии, и Коул не только знал его ближе, чем родного отца, но и был уверен: опасения Недерли нелепы.

– Насколько мне известно, никто, в том числе и я, не в состоянии убедить, принудить или заставить Кэлвина сделать то, чего он не хочет, или запретить ему поступить по-своему.

Когда на лице поверенного отразилось сомнение, Коул привел первый пришедший ему в голову пример:

– Целых пять лет я убеждал его перебраться в Даллас, но он так и не согласился. Еще пять лет я потратил, уговаривая его перестроить дом, однако он уверял, что новое жилище ему не нужно и что это пустая трата денег. К тому времени капитал дяди составлял по меньшей мере пятьдесят миллионов долларов, однако он по-прежнему жил в том же ветхом домишке с двумя спальнями, где родился. Наконец два года назад он решил впервые в жизни как следует отдохнуть. За шесть недель, которые он провел в отъезде, я нанял подрядчика, подрядчик привез целую армию плотников, и те выстроили чудесный дом в западной части ранчо. – Коул закрыл кейс и встал. – Знаешь, где дядя живет теперь?

Джон уловил ироническую нотку в голосе Коула и безошибочно догадался:

– В том же старом доме?

– Вот именно.

– Чем же он там занимается в полном одиночестве?

– Ну, он не так уж одинок. С ним живет пожилая экономка, несколько работников помогают ему справляться с делами на ранчо. Дядя проводит время, либо препираясь с ними, либо читая – последнее всегда было его излюбленным занятием.

Эти сведения плохо вязались с представлениями Джона о престарелом фермере из Техаса.

– И что он читает?

– Все, что попадется, – в зависимости от того, что интересует его в тот или иной период. Эти «периоды» обычно длятся три-четыре года, и за это время он проглатывает десятки томов. Например, когда-то он читал только биографии героев войн, затем переключился на мифологию. Позднее началось увлечение психологией, философией, историей и, наконец, вестернами и детективами. – Коул помедлил, делая запись в настольном календаре, и добавил: – Год назад у него пробудился острый интерес к популярным журналам, и теперь он читает все подряд – от «Плейбоя» до «Женского журнала» и «Космополитена», утверждая, что подобные издания лучше всего отражают менталитет современного общества.

– Вот как? – переспросил Джон, старательно скрывая свое беспокойство, вызванное причудами и маниями упрямого престарелого миллионера, который мог при желании создать хаос в сложной структуре филиалов, подразделений, совместных предприятий и партнеров. – И чтение помогло ему прийти к каким-нибудь выводам?

– Разумеется. – Коул взглянул на часы и встал. – Если верить Кэлу, наше поколение вопиющим образом нарушает нормы нравственности, приличий, этики. К тому же на нас лежит вина за воспитание нового поколения, которому неизвестны даже эти слова. Короче, читая, Кэл пришел к убеждению, что Америка катится в пропасть – так же, как Древняя Греция и Рим, и по тем же причинам, которые привели к упадку и исчезновению этих государств в то время, когда они представляли собой «мировую силу». Кстати, это немыслимое выражение принадлежит Кэлу, а не мне.

Джон поднялся и направился к двери вместе с Коулом, но, взявшись за дверную ручку, Коул приостановился и произнес:

– Ты прав: Кэл должен передать мне свои акции. Этот слабый узел мне следовало укрепить еще несколько лет назад, но я все время медлил. Я поговорю с Кэлом на этой же неделе.

– Поговоришь? – встревоженно повторил Джон. – Значит, могут возникнуть проблемы?

– Нет, – скрыл правду Коул. У него не было ни малейшего желания втолковывать чужому человеку, какую роль сыграл в его жизни Кэл или какую благодарность он испытывает к дяде… и как любит его. И даже если бы Коул попытался это сделать, ему ни за что не удалось бы объяснить или оправдать перед поверенным собственную сентиментальность, помешавшую ему попросить у дяди акции, полученные четырнадцать лет назад.

В то время «Объединенные предприятия» были еще лишь смутной, отдаленной мечтой Коула, но Кэл внимательно выслушивал его планы. Безоговорочно веря в способность племянника превращать свои грандиозные замыслы в реальность, Кэл одолжил ему полмиллиона долларов в качестве начального капитала – вклад, который включал всю прибыль от добычи нефти и газа на своих землях, а также дополнительные двести тысяч долларов, взятые в банке. Затем Коул обратился к далласскому банкиру за ссудой в семьсот пятьдесят тысяч долларов, предлагая в залог будущий доход от скважин Кэла. Вооруженный миллионом долларов, сметкой и знаниями, Коул повел свою первую игру в мире бизнеса и финансов. Прежде всего он поставил на одно из самых рискованных, но наиболее прибыльных дел – добычу нефти и газа.

Помня, как крупная буровая компания дважды потерпела неудачу на территории ранчо Кэла, он решил приобрести акции второй фирмы, поменьше, которая неизменно преуспевала. «Южная исследовательская компания» принадлежала Алану Сауту, напыщенному тридцатитрехлетнему «изыскателю в третьем поколении», как он себя называл. Он обожал находить нефть и газ там, где терпели фиаско крупные предприятия.