Помнить имя свое

Глава 2. Тот самый дом

Перед Колиными глазами возникла картина: группа оленей вплавь перебирается через окруженное сопками озеро. Багровый закат оберегает их от неожиданного врага. И вот эта смиренная колонна проплывает мимо человеческой куваксы3, от которой так заманчиво веет теплом. Она словно костер надежды посреди обнаженной тундры. Может, это пристанище охотников, которые делят между собой вечернюю трапезу в предвкушении будущей добычи? А может, это северные кочевники, подгоняющие свое рогатое стадо и разбившие шалаш на время непродолжительной передышки? Только это засыпающее Солнце с утра узнает подлинные мотивы северных странников.

Автор иллюстрации: Елена Рудых

Коля поднял глаза немного выше заходящего огненного шара, и его взгляд порезался об огромные металлические буквы стародавних времен, выстроившиеся в торжественное «Ловозеро». Белый кирпич колоритной остановки бережно скрывал сумеречный сюжет саамской жизни от рассеянных глаз-фар проезжающих автомобилей. Сказка внутри коробки.

Коля выполз из маршрутки и сразу уткнулся в довольно потрепанного жизнью пожилого мужчину. Собственно, это и был его дед Георгий. Парня поразило, насколько старик изменился за какие-то два года: израненная морщинами кожа лица поползла вниз, стягивая за собой уголки некогда улыбчивых губ, шея напрягалась от навалившейся усталости спины, а взгляд был смиренным, как у монаха, познавшего смысл жизни. Но в следующую секунду выражение лица пожилого мужчины поменялось: оно отражало искреннюю радость, вырвавшуюся из глубины тоскующего сердца.

– Ну, здравствуй, Коля! – произнес он, обняв своего долговязого внука и уткнувшись ему носом в плечо.

– Привет, привет!

– Долго тебя, однако, не было. Не балуешь ты деда своего вниманием! Небось, мать послала? Она меня все уговаривает в Мурманск перебраться. Сразу говорю – не поеду!

Коля освободился от довольно крепких объятий деда и, взглянув на его заразительную улыбку, ощутил какую-то легкость в душе. Будто он снова тот маленький мальчик, приехавший к бабушке с дедушкой на каникулы. Будто сейчас он шагнет на порог той самой избушки, которая в детстве казалась целым дворцом и где на столе уже стынет внушительная стопка блинов с брусничным вареньем. Еще тогда, будучи совсем ребенком, Коля радовался тому, что может подолгу гостить в отдельном деревянном доме, а не в душной квартире. Ему нравилось, что в любой момент можно шагнуть за порог – и ты на улице. Всяко лучше, чем сталкиваться нос к носу с соседями в грязном подъезде. Еще и пристанут с расспросами.

И вот сейчас, столько лет спустя, Коля шел по окрестностям села к тому самому двору, но в кишащей мыслями голове к теплым воспоминаниям примешивались совершенно иные образы. Деревянные дома вперемешку с панельными многоквартирными «коробками» не вызывали абсолютно никакого восхищения. Казалось, хрусталь уходящего традиционного быта разбивался о бетонные стены современности.

Дед Георгий оставался одним из тех, кто пытался этот быт изо всех сил сохранить. Но даже его некогда довольно приличные хоромы превращались, как бы это грубо ни звучало, в покосившийся сарай. Коля увидел родные ворота еще издалека. И сразу вспомнил: теперь во дворе его больше не встретит бабушка, а на столе не будет стоять щедрая стопка блинов. Очарование даже этого небольшого закутка безвозвратно испарилось.

– М-да, без Аннушки здесь все совсем не так… – со вздохом открывая расшатанную калитку, протянул дед Георгий. – Совсем не хочется ничего делать без нее… Краска вон совсем облезла. А свежую накладывать не для кого…

– Как ты тогда здесь жить собираешься? Левая сторона уже книзу поползла.

– Вот без хозяйки и перекосило. Дом – он как живая душа… Тоскует без любимой… Давеча пытался сарайку выровнять, да силы уже не те. Поможешь мне, вместе покрутим тут. Пилить-то хоть умеешь? – с недоверием спросил дедушка у внука.

Коля замялся, так как в его планы не входили строительно-монтажные работы. Он даже не видел ни разу, как все это делается.

Теперь он мог сопоставить состояние деда с видом этой «деревяшки»: такой же уставший и осунувшийся. Постаревший от одиночества среди пустой тундры всего за какие-то два года. Парню стало немного стыдно за себя. Он даже не заезжал проведать старика, забывшись в круговороте своих амбиций. Лишь благодаря родителям, их постоянным напоминаниям: «Проведай дедушку, все равно ничего не делаешь» – он оказался здесь.

А где, собственно, сами его родители? Где мать, которая так рьяно пытается достучаться до своего отца фразами о необходимости скорейшего переезда? Время. Все отчаянно пытаются найти его с повязкой на глазах в темной комнате. Оно предательски прячется по углам, а скоро и вовсе проскользнет в дверную щель.

– Пойдем скорее в дом, а то сейчас набегут любители языками почесать, – с недружелюбием к окружающим подытожил дед Георгий.

Коля ступил на скрипучие половицы и сразу же запнулся о массивные резиновые сапоги (глядишь, и пальцы о такие сломаешь), стоявшие в куче разносезонной обуви. Ухватившись за дверной косяк, он локтем задел спиннинг, который тут же повалился на ящик с инструментами. Парень с опаской ждал, что через минуту ему на голову свалится охотничье ружье, возможно, висящее где-нибудь под крышей.

– Ай, да что такое! Ты сейчас мне все разнесешь! Разувайся здесь.

– Я скорее здесь убьюсь! У тебя по всему дому столько хлама?

– Это тебе не хлам! Это нужные для дела приспособы!

– У тебя магазин под боком! Я вообще не понимаю, зачем в наше время животных по лесу стрелять и на рыбалке среди камней мерзнуть! – ответил внук с таким видом, будто хотел открыть неандертальцу тайную истину.

– Молодежь! Ни черта не умеете и не понимаете! А спорить – сами не свои. Никаких интересов! Вот не станет таких, как мы, дольше сорока лет не проживете на своих суррогатах! И отец у тебя такой же, малахольный, – с обидой пробухтел Георгий.

Коля не посчитал нужным вступать в спор с престарелым барахольщиком. Все эти вещи не вызывали у него никакого интереса. В последний раз он брал в руки сооруженную из палки и лески удочку лет семнадцать назад.

А сейчас его еще неокрепший и неискушенный, но жаждущий докопаться до сути всего разум был увлечен модным во все времена брендом под названием «ПРАВДА». Политическая одурь вперемешку с философией великого обмана; мысли о недосягаемых мира сего и экзистенциальная утопия, где охотничье ружье – средство хладнокровного насилия. Красивые слова и непонятные умозаключения – как анамнез в медицинской карте, написанный от руки. А что на деле?

Коля охватил взглядом небольшую, заставленную пыльной мебелью центральную комнату: некогда накрахмаленные ажурные салфеточки, обшитые подушечки и советские клееночки оставляли в душе тяжелое впечатление – как брошенная у подъезда пластиковая кукла с одним глазом. Дедушка пытался не нарушать созданного супругой уюта. Однако он утекал, как песок сквозь огрубевшие пальцы рыбака.

В спальной (хотя она служила для всего) комнате бабушкино трюмо теперь было завалено картами близлежащей местности, исписанными дрожащей рукой. На прикроватном столике валялись пожелтевшие тетради на восемнадцать листов, прижатые увеличительной лупой. Выглядело так, будто старик каждый день на сон грядущий изучал возможность существования Гипербореи. В остальном все осталось без изменений: те же выцветшие паласы и несуразные прямоугольные зеркала.

– Голодный, наверное? – не ожидая ответа, произнес дед Георгий. – Суп я сегодня сварить не успел… У меня тут картошечка с грибами имеется!

– Никогда от такого блюда не откажусь! Даже у бабушки так картофан жарить не получалось, как у тебя, – Колин желудок заурчал в знак согласия. – Какие грибочки?

– Ой, да всякие. Но белых нынче мало я насобирал. В основном подосиновики. Я тут из морозилки кумушку вынул. Так что можем вечерком сообразить!

Кто же не любит эту особую сельскую стряпню! И даже Коля понимал всю прелесть такой гастрономии. По правде говоря, его уже тошнило от магазинных шампиньонов. Родители не особо любили походы в лес за грибами. Так что подосиновики или, предположим, красноголовики – это практически деликатес для современного поколения! Но единственное, что не мог принять наш герой, – это лесная дичь. Бабушка (царствие ей небесное!) поначалу удивлялась столь резкой перемене в предпочтениях подростка. Однако впоследствии прекрасно это понимала (да здравствует картошечка с грибами!). Дедушка же, наоборот, оскорблялся от такой возникшей из ниоткуда прихоти.

– Ты еще помогаешь Василию с оленями на ферме? – пытаясь немного отвлечься от звуков митингующего желудка, сменил тему Коля.

– Да какая же это ферма! Давно ты там не был! Теперь это так… Развлечение для туристов… – с тяжелой грустью в голосе ответил Георгий.

– Тебя это расстраивает?

– Васька вроде оленевод от рождения, а повелся на всю эту моду. Я к нему раньше ездил, помогал, то да се… Потом начал он народ на смотрины пускать. Вот представь: надушится дама какая-нибудь своей «шанелью», а потом к зверю подходит, руками его гладит… Бедный олень уйти хочет, а сбоку еще одна «шанель». Раньше он кормильцем был, защитником, а нынче циркачом сделали. Дело у Васьки пошло, да хорошо ли это?

– Люди заинтересовались коренным народом. Что тут плохого?

– Да не про это даже разговор. Устает животное от такого внимания. Каждый день как выход на сцену. Зачухал все стадо!

– У вас за несколько километров целый убойный пункт стоит! Головы оленей летят, чтоб обеспечить регулярный товарооборот! А тебе демонстрации безобидные не по вкусу!

– Ты про совхоз? Двадцать лет своих я там оставил. Хоть и обычным электриком… И это, считай, очень мало! Первое время даже зарплаты не платили, все равно трудились. Потому что кормить всех надо было и одевать. А сейчас… – дед махнул рукой. – Оленя не уважают. Всем деньги нужно зарабатывать, а не про заветы всякие там думать… Настоящий, как ты говоришь, убойный пункт. Колбасы с сосисками крутят, даже мясо заготавливать не надо. И цены заоблачные!

– А другие там до сих пор работают?

– Уходят некоторые. Условия давно уже не те. Да и молодняк здесь оставаться не хочет. Мать твоя, вон, как только восемнадцать стукнуло – так и след простыл. Белые ручки для работы не приспособлены!

– И что, она бы тут оленей пасла? Или шкуры шила?

Георгий ничего не ответил на это. На его лице застыла задумчивая печаль. Он тосковал по прошлому и упрямо не хотел его отпускать. Не желал принимать новые устои, настроения и привычки. И поэтому считал себя совсем ненужным. Дед смотрел на внука и видел в нем облик современности, кричащий о пустоте былых суждений, но никак не мог подобрать нужные аргументы в защиту дорогих его сердцу вещей.

– Можем завтра к Василию смотаться, поглядеть. Заодно дрова надо заказать, а то сарайка скоро пустая будет, – после некоторого молчания произнес старик.

– Давай! – приободрился Коля, совсем было растерявшийся от мук выбора здешних развлечений.

Парень на самом-то деле очень уважал всю эту дедовскую веру в традиции. Казалось, только она держит его в устойчивом положении на этой земле. Коля тоже в какой-то мере был очарован «духом природы», хоть и находил местные леса крайне скудными. Он полностью разделял мнение своего престарелого предка о необходимости уважения ко всему живому. Вместе с тем он считал, что дедушка немного подменяет довольно очевидные понятия. Политика двойных стандартов, иначе говоря.

– Сам-то чем у себя там в городе занимаешься? Маманька говорит, с работой у тебя туго.

– Без опыта никто не хочет брать, а если и возьмут, то тысяч за двадцать пять рублей… Скотские условия…

Георгий разразился легким смехом.

– Ишь ты! Миллионэром хочет быть, большим начальником! Эх! А специальность у тебя вообще какая?

– Ну, типа экономист…

– Счетовод, что ль? До полной степени учености, небось, дошел!

Коля не видел смысла продолжать подобный разговор, слушая издевательский тон дедушки. Сидя за большим круглым столом, он уткнулся в тарелку с хорошо прожаренной картошкой. Георгий пододвинул к внуку миску с салатом из помидоров и огурцов, щедро заправленным сметаной. Поковырявшись в холодильнике, вынул оттуда нераспечатанный кусок грудинки, быстро нарезал и уложил на тарелку рядом со свежим черным хлебом. Минут пять старик продолжал крутиться между кухонной утварью и разыскивал, чем бы еще эдаким побаловать своего гостя. Совсем сбитый с толку, он начал выгружать на обеденную скатерть пряники, баранки и печенье «К кофе». Наконец опустился на стул напротив Коли и вытянул откуда-то бутылек с горячительным напитком, накрытый сверху плохо вымытой рюмкой. Подловив взгляд внука, Георгий обозначил вопросительный жест, мол: «Будешь?». Парень, вспомнив о том, чем закончился его последний опыт дегустации «огненной воды», отрицательно помотал головой.

Долго за столом звучали споры двух поколений о различных фундаментах непростой жизни. Казалось, между их представителями с течением времени образовалась огромная пропасть. Однако оба пытались вникнуть в суть суждений оппонента.

– Пойду я, дойду до магазина, что-нибудь перехвачу, – покончив с обедом и отъезжая на стуле, произнес Коля.

– Так ты только поел! – с недоумением воскликнул Георгий.

– Да прогуляться хочу! Посмотрю, что здесь да как.

– Не ходи долго, а то ужинать ночью сядем.

Парень одним движением руки снял с крючка свою ветровку, быстро занырнул в белые кроссовки, брошенные наспех где-то рядом с входной дверью, и уже через пару минут скрылся за поворотом.