Помяни черта! (СИ)

22

Прорвавшись сквозь стаю чури во дворце, отложив встречу с предводительницей колонии на вечер, Его Величество Ган Гаяши рвался туда, где, по словам стражи, прячется ненавистная гадина Галя. Которая совсем скоро перестанет отравлять мирную жизнь ему и его семье. Надо же, змея нищебродная, решила приударить за его маленьким рыбиком и более того, не постеснялась облапать его мальчика на глазах у удивленной стражи. Об этом ему доложили ловцы, как и те, что стояли на внутренней границе мира, так и те, что встречали представителей колонии чури в столице. Инородная тварь жестоко поплатится за свои дела, даже если Эдваро заступится за старую, морщинистую, наглую, едкую любовницу.

От принятого решения расщепить иномирянку в ближайшую смену течений Дарави, его не отвлекли ни странные завывания в глубине скалы, на которой стоит дворец, ни обезумевший радовар, с ревом вырвавшийся из подвалов казначейства. Первый граф-рыб сам решился экспериментировать с иномирянкой в качестве корма для священных созданий, теперь пусть сам и разбирается с последствиями моральной травмы хранителя сокровищ.

С криком: «Галя!» готовый к бою Ган ворвался в гостевой домик. От его движения стены и внутренние перегородки из кораллов рухнули, подняв в воду белую пыль. Рыб взмахнул плавниками, и пыль мгновенно осела на дно, явив его разгневанному взору перепуганного Цимиса, жмущегося в углу.

— Уже вернулся? — зло выдохнул император.

— Да, Ваше Величество. — Пролепетал питомец сына.

— И где эта мразь?

— Галя? Не-не знаю… Я с-сам ее искал.

— А Цимира куда запропастилась?

— Тоже за-занята поисками. — Последовал сбивчивый ответ.

— Прячется! — гаркнул рыб, и в стенах домика пошли трещины. — Дьявольское отродье!

— Простите… — в дверях за его спиной появился, один из приближенных ловцов: — Простите, Император, мне велено передать, что вас ожидают в зале для переговоров.

— Что там еще? — круто развернувшись, спросил Ган.

— Темный Повелитель ста тридцати миров.

— Вовремя. Очень вовремя.

Он исчез так же быстро, как и появился, и Цимис со вздохом произнес: — Удалось, но еще б чуть-чуть и я попался… и тогда не избежал бы Галиной судьбы. Уууухххх! — Вздрогнул, перебрав черными ластами, и, подумав о хорошем, направился искать свою любимую рыженькую самочку. После всего пережитого она встретит его, как героя, пригласит к себе и они заживут вместе, теперь уж она не отвертится.

Ган не пожалел своей силы и магии, в мгновение ока переместился к черному камню. Обуреваемые им злость и ненависть не успели вылиться на рогатого, потому, что урод из чертогов Аида, пронзив его взглядом, зло потребовал предъявить иномирянку.

— Я не знаю, где эта..! Но когда я ее найду..!

— Знакомые нотки. — Уверенно произнес дьявол и скептически улыбнулся. — Несмотря на неприязнь, Вам нужно ее найти, и как можно скорее.

— Иначе что, мир перевернется?

— Скорее взболтается. — Ухмыльнулся рогатый урод. — И все мы пожалеем о Вашем промедле…

— Вот ты где! — в зале объявилась, взъерошенная, злая Галя. — Прощайся с жизнью, рыб!

Она легко соскользнула с напуганного слизня и взвела костяной арбалет.

То, что через камень на нас смотрит очень удивленный Люциус, меня не тревожит. Рука не дрогнет от ярости:

— Обернись, лупоглазое чудилище, я с тобой разговариваю!

— Вернулась?! — не менее обозленный и взвинченный Ган оказался у самого моего носа. — Совратительница малолетних!

— На себя бы посмотрел, козел старый! — и, нажав на рычаг, скомандовала стрелам: — Пузо и большой правый плавник!

Первая стрела пощекотала его пухлое брюхо, вторая пробила плавник, застряв в нем.

— Галя?! — Темнейший в камне протяжно присвистнул.

— Охрана! — раненным лосем, то есть лососем, взревел стремительно отплывший от меня рыб.

— Тебе не жить! — я сделала шаг в его сторону и опять выстрелила. Точное попадание в обозначенные точки было неминуемо. Я заполняю слова злостью, какую до сих пор не чувствовала никогда. — Хвост! Гребень! Левый большой плавник…!

Стон подбитого и перепуганного монстра был как мед на душу: — Тебе никто не поможет и, как прежде, ничего не будет, тварь чешуйчатая! Малый правый плавник!

— Ааааааа! — завопил рыб. Он шмякнулся на пол в человекоподобном образе, заорав нечеловеческим голосом, — охрана!

Что ж, я всегда знала, что здесь желание высокопоставленных — закон, и только что уяснила, что их законы на меня не распространяются. Подлетевшие сзади ловцы приступили к исполнению, жестко перехватив мои руки клешнями, но я-то уже ученая и взбешенная, ловко вывернулась, рявкнув:

— Замерли!

Темнейший с интересом взирающий на казнь, догадливо протянул, что теперь он знает, почему демон, зелен и амур не могут сойти с места вот уже пять минут.

Отбросив пустой арбалет, я вытащила у ближайшего ловца топор размером с тесак для разделки мяса и многообещающе улыбнулась Гану. Уж с этим-то я дома работала, знаю, как им ровные куски рубить.

— Ты захлебнешься новыми впечатлениями, я тебе обещаю…

— Тебя казнят! — последовал ответ красавца-мужчины с окровавленной головой, из рук и ног которого торчат заговоренные мной стрелы.

— Нет, — протянула я, неумолимо приближаясь к гаду. — Мне выдадут премию, правда, Люц?

— Браво! — захлопал в ладоши дьякол, и, подавив довольные смешки, будничным тоном добавил, — Ган, успокойтесь! Галя, отложи топор.

— Заткнись!

— Заткнитесь! — более учтиво и не менее зло предложил рыб.

— И оба прекратите ругаться! — все тем же веселым голосом настоял Темный Повелитель.

— Он убил Нардо!

— Они выкрали черта! — взвыл правитель Гарвиро.

Мы замолчали, переваривая информацию, а затем с не меньшей яростью в голос проорали, обращаясь друг к другу: — Это твоих рук дело!

— Нет, не ваших… Это был я.

Как, он?! В страхе отшвырнула «тесак», который по воле моих мыслей рукояткой двинул Гана по голове.

Далее из черного плоского камня, нагло блестящего полированной поверхностью, послышалось: — Галя, он жив, отлеживается у Олимпии. И очень переживает за тебя. — Я шлепнулась на пол и так и осталась там сидеть.

— Ган, — обратился к рыбу Темнейший, — как мы ранее договаривались, я вернул вам миры, и должен был получить черта назад. Но ввиду тяжелого состояния Нардо, не дожидаясь Вашего разрешения, я дал ему команду на возврат.

— Рогатый… ты…! — я с ужасом посмотрела на кровавые дела рук своих и всхлипнула. — Господи… А раньше нельзя было?

Дьякол только губы поджал и на поставленный вопрос не ответил. Обратился к Гану:

— Теперь между вами все решено?

— Ее все равно казнят! — сообщил злой рыб. Сжав зубы, начал выдергивать из своих конечностей стрелы. — За предательство императорской семьи!

— О каком предательстве идет речь? — голос Люца глух и грозен.

— Второй пункт договора с чури, точнее, сноска под двумя звездочками.

Меня плотным кольцом обступили крабовидные. Читать что-либо по их мордам не хотелось, так что сижу, опустив голову, а вот единственной мыслью в этой опустевшей голове звучит: «Вот дьякол! И какого чельда я заморозила своих помощников в крематории? Сейчас ни сил нет на сопротивление, ни слов».

Хотя нет, слова нашлись, но не совсем те, что подходят для ситуации:

— Гаяши, а не пошел бы ты? Я тебя ради старалась, а ты еще и привередничаешь?

— Разойтись, — дал указ он ловцам, чтобы одним взглядом с головой макнуть меня в море гневного презрения. — Что ты сказала?

— Слушай, я понимаю, что подбила тебя зря, — мысленно добавила, что с самой первой встречи об этом мечтала, спасибо миру Гарвиро, в нем все мои мечты сбываются с небывалой скоростью, даже чельд синим пламенем горел.

— Понимаю, что зол ты на меня по многим причинам, — так и быть, посыплем голову пеплом, чтоб ему неповадно было и далее так нагло наезжать, — но это еще не повод хвататься за какой-то там пункт в договоре с чури и говорить об измене.

— А ты его читала?! — он выдернул из себя последнюю костяную стрелу.

— Я договорилась. Читать зачем? Все равно вашего языка я не знаю. Объясни претензию в общих словах, что ли.

— Так, вы переговорите, только не убивайте друг друга, — сообщил довольный Люциус, и исчез со словами: — Я сейчас вернусь.

Вот, даже моральной поддержки лишилась, ема-е!

— Я говорю о пункте, по которому чистельщики будут предоставлять услуги семье императора только по запросу первых и согласию вторых! — шипя, сообщил Ган.

Тьфу, ты! А я, уж думала, что слизень меня подставить успел. Даже выдохнула с облегчением, так и не вернувшись к учтивому обращению с императором:

— Ты же понимаешь, что Повелитель, открытый для своего народа, пользуется большой популярностью. Особенно на фоне прочих. — Сделала я намек на прошлые наши беседы. — Мы говорили об этом на террасе, прежде чем нас прервал Стук.

Как по волшебству граф-рыб почтил нас своим присутствием.

— Вот как сейчас, так же вплыл. — Кивнула я в его сторону.

— Ближе к договору. — Процедил Ган Гаяши.

— К тому же Фабура не желала подписывать договор, не имея козырей в рукаве. Мы были вынуждены пойти на «уступки», — изобразила кавычки в воздухе, — но ты-то в курсе, что первозданный вид — это преимущество в куда более важном вопросе.

Если отмести мое покушение на его тушу и забыть о том, что сейчас он узнает о своем банкротстве, то можно и далее разыгрывать его, клипая честными глазками.

— Но не один я включен в пункт.

— Тактический ход без указания цели, — дала я определение своей увертюре, — чтобы не выдать основную идею, мне пришлось подписать всю императорскую семью.

Ган Гаяши озадаченно замолк. Я же руки в боки:

— Теперь скажи, что ход был неправильным.

По морде рыба понятно — согласен, но куксится для вида, да и ввиду кровавых обстоятельств. А вот по морде заявившегося Стука вообще сложно что-либо понять. Но что-то замышляет чешуйчатый, нутром чую — замышляет переворот.

— Тавериль, Вы что-то имеете против? — прищурилась я на граф-рыба.

— Имею. — Сзади Стука по стойке смирно оказались крабовидные ловцы в два раза превосходящие тех, что замерли сзади меня. Судя по одежке, это те самые ловцы, которые напали моих помощников. И где в таком случае моя амурно-зелено-демонова подмога?

Вопрос удивленного Гана не заставил себя ждать: — На каком основании?

— В виду недавних происшествий вынужден сообщить, что императорская семья Гаяши только что была обкрадена, и по законам Океании власть над миром переходит семье Стук. — Сладким голосом сообщил рыб. Затем, картинно вздохнув, зло продолжил:

— Плавать голым и грязным способны только Гаяши! Поэтому все спешно заключенные договора будут пересмотрены. А рыбы, не способные на присягу семье Стук — уничтожены, впрочем, как и иномиряне.

— Ты не посмеешь! — Ган взметнулся вверх сияющим магией рыбом. Но был незамедлительно остановлен внушительно клешней одного из охранников Стука.

— Нихре… — состояние у меня уже было слегка истерическое. Так что ничего удивительного в отсутствии страха я не наблюдала, — и это говорит такой же нудист, как и все остальные?

— Имею на это полное право. — Ухмыльнулся Тавериль. — Или буду иметь, как только завершится следующая смена течений Дарави. Желаю приятно провести последний час жизни.

— Так и сделаем. — Согласилась я, кося взглядом на черный камень, где все еще не объявился Люц. Вот он бы посмеялся с нас, и еще бы Олимпию позвал посмотреть мелодраматическую постановку с кровавой развязкой.

Занятая своими мыслями, не заметила, как граф-рыб подплыл ближе и прищурился: — А Галя не желает сделать свою смерть менее мучительной?

Пожав плечами, ответила в том же ключе: — Возможно, и желает.

— В таком случае, где выкраденные вами сокровища, Галя?

Ой, как хорошо, что я не знаю, куда принц их перебросил. И даже очень хорошо, потому, что Стук простым допросом не ограничится, возьмется за пытки. По злющей морде видно, что пыточная у него любимое место для досуга.

Умная сволочь, ничего не скажешь, но я еще жить хочу. Вот и Нардо в безопасности, и Ган не так зол, точнее зол, но уже не на меня — чудненько! И, значит, если я правильно договорюсь с Императорским монстрюжищем, возвращение домой имеет место быть!

Не сводя глаз со Стука, интересуюсь у Гана:

— А тебе не кажется, что он дело своих плавников на меня хочет спихнуть?

— Что? — захлопали жабрами взбешенные представители власти — состоявшийся и не состоявшийся.

— А что? Кому еще это могло быть на плавник? — задумчиво протянула я, ни к кому не обращаясь. — Если подумать, то все произошедшее в последние недели не что иное, как переворот мирового масштаба.

— Стук… это все ты! — прошипел сдавленный в клешне и неподвижный Ган. — Предатель!

— Нет! Это она. — Возмущенный граф-рыб ткнул в меня плавником. И взгляд у рыба такой злющий, что, кажется… ой, кажется, он сейчас все сопоставит и выдаст мою задумку с потрохами. И быстро соображаю, как слова Тавериля можно обернуть себе на пользу. А Граф-рыб уже несет истину в массы:

— Это она прошла через тайное логово принца. Спугнула воем радовара и приказала чури вынести богатства.

— Хм, а куда ты успел их переместить, не подскажешь?

Наглость нужно сделать моим кредо.

— Я не…, не…

Рыб замешкался с ответом, а и без того сине-сиреневый монстр Ган, стал еще более насыщенного цвета.

— Что «не»? — и обернулась к Гаяши сладко добавляю, — вот, видишь, он в курсе событий и план действий представил самый настоящий. И скажи мне, кто еще может знать дело до мелочей, как не сам вор.

— На месте преступления был схвачен Эдваро! — завопил Стук.

Вот так оборот, но это еще не аргумент!

Папаня принца, соответственно мой клиент чешуйчатый, стремительно бледнеет и покрывается красными пятнами. И ощущение такое стопроцентное, что у него сейчас будет инфаркт с инсультом, если это вообще возможно в мире Гарвиро. Ладно, юлим дальше. Все равно мне нужно поговорить с Ганом наедине и только тогда, когда он будет окончательно в растрепанных чувствах.

— Скорее всего, — делаю вывод с умным видом, — принц защищал богатства отца и призвал на помощь чури. А иначе, зачем ему родного батю обворовывать? Есть и другой вариант — вы самолично подговорили рыбика, но это маловероятно.

— Что? — булькнул Стук, подавившись собственной злостью.

— То!

Новый представитель венца власти замолчал, гневно поджав рыбьи губы. Просканировал меня ненавидящим взглядом, в ответ получил мою наглую улыбку и взбесился еще больше.

— А все равно! Через час все решится. Богатства не покинули планету, так что рано или поздно я их найду… — Вздыбил он гребень и тихо прорычал в мое лицо. — Но вы об этом уже не узнаете.

— Ой, больно хотелось знать. — Выдала я.

Стук отплыл и, вздернув ноздри, пророкотал:

— Именем нового Императора, объявляю: семья Гаяши и преступники-иномиряне приговариваются к смертной казни!

Прозвучало это очень грозно и неотвратимо, и сам Тавериль в момент заявления был выше всех похвал, но, в общем-то, поспешил рыб с заявлениями-то, очень поспешил, на что я не без сарказма намекнула.

— Не твоего ума дело! — прошипел он и, отдав приказ связать нас, направил ловцов спецгруппы на поиски оставшихся смертников.

Через минуту крепко связанные лентой я и Ган остались одни в зале переговоров с наглухо закрытыми дверьми. От нас забрали даже замерших крабовидных, видимо, перестраховались, полагая, что я вспомню, как их разморозить. К сожалению, не вспомнила, да и занята была другим. Думала, как начну обработку Гана, когда он от отчаяния дойдет до ручки. К слову, из отведенного на это времени прошло уже пять минут, а он него ни звука и ни движения. Тупо сидит рядом и молчит.

Скосила взгляд на Гана, а он в упор смотрит на меня:

— Что?

— Ничего. — Отвечает побитый красавец.

Даю ему еще пять минут на осознание всей тяжести нашей ситуации. Специально не смотрю в его сторону все это время и считаю секунды. Отсчитала, оборачиваюсь, а он сидит на полу, как ни в чем не бывало, и, хуже того, спокоен как удав, вот-вот всхрапнет.

— Ган, я не поняла… А где нормальная реакция на сообщение о предстоящей гибели семьи?

— Тебе нужна моя истерика? — не менее удивленно спросил он.

— Нет. Но как бы…

Смотрю на его красивее лицо с шишкой на лбу, и просто не понятно — почему этот сильный могучий гад, который меня перемещал по дворцу со скоростью звука, закрыл мир и к ногтю прижал все свои народы, в такой момент сидит, сложа руки?

— Да ты что, вообще тварь бессердечная и тебе родных не жаль?

— Жаль.

— И?

— Жду. — Меланхолично отозвался он, в упор глядя на меня.

— Чего?

— Когда ты раскроешь свои карты. — Улыбнулся красавец. — По тебе видно ты уже что-то придумала.

— Чегоооооо?

И он для пояснения использовал мои слова, произнесенные только что:

— Нет нормальной реакции на сообщение о будущей гибели. Хотя тебе доподлинно известно, что казнь — это последняя инстанция, перерождения не будет.

— Ладно, предположим. — Отогнала мысли, более важным вопросом. — Но откуда такая уверенность в моих картах?

— А ты думаешь, я просто так ткнул плавником в жертвенницу и сказал, что мне с разводом поможет эта. — Ухмыльнулся Ган. — Нет, я следил за тобой. Собрал досье.

Это он меня вдохновляет на свершения, да? А сам? Я нахмурилась: — Очень мило. Спасибо.

Все еще Повелитель Гарвиро подсел ближе и голосом будоражащим душу продолжил: — А так как тебя хвалил сам Темный Повелитель…

— Угу, — я кивнула в сторону черного плоского камня, — гравировка на этом «переговорнике» кричит о почтенном отношении к мнению Темнейшего.

— Я ее не хвалил, — послышался красивый голос из предмета спора, — но из передряг она выбирается с блеском, что правда, то правда.

— Благодарю на добром слове. — Ощетинилась я. Кукловоды хреновы, опять на мне выезжают и не смущаются.

— Кстати, а что там за гравировка, Галя? — изменившимся голосом вопросил Люциус.

То, что рыб умудрился выпростать руку из-под сковывающих его лент, и накрыть мою кисть, говорило о многом. Я медленно кивнула, соглашаясь не сдавать его издевку над дьяколом.

— Цветочки, медузки, кораллы… — перечислила наобум, первое, что в голову пришло, — правда, Ган?

— Пра-равда.

— А еще я тебе обещала путешествия. Правда? — улыбнулась и сама себе ответила, — правда. И впечатления незабываемые ты тоже получишь, но в другом варианте.

— Ты… — зашипел рыб, отдернув руку, и чуть не завалился на спину.

— Предлагаю сделку. — Покосилась в его сторону, уверенно сообщив, — я возвращаю власть твоей семье в обмен на свою свободу и свободу своих помощников.

Рыб с трудом выпрямился: — Ты можешь?

— Ты был прав, козыри у меня есть и я ими воспользуюсь, если дашь свое нерушимое слово водника.

Ган Гаяши молчит, Люциус тоже в полемику не вступает, а время капает.

— Ну! Да или нет?

— И как ты это сделаешь? — попытался докопаться до истины упертый Гаяши.

— Это сделаю не я, а ты. Всего одно нерушимое «да» и ты спасешь своих потомков и предков, — грубо завершила я.

— Из предков у меня остался лишь отец. Мид — его бывшая любовница.

— Шикарненько, спасешь отца. — Тут же нашлась я. — А чтобы мы оба были уверены друг в друге, подпишем договор.

— Какой договор? — опять дернулся он, только на этот раз, чтобы обернуться ко мне всем корпусом.

— Наш. Составленный по правилам Гарвиро и двусторонне подписанный.

На мою милую улыбочку, он отреагировал не менее чувственным оскалом.

— Ты не веришь моему слову?

Не знай я, что за гад сидит передо мной, решила бы, что нравлюсь. Ну а после подумала бы, что он не прочь пофлиртовать и приударить за такой красавицей как я. Но… плавали, знаем — ничего за этим не кроется.

— Ты его до сих пор не дал.

Он нахмурился, я же подозвала юридически подкованного слизня, который привезя меня в залу более пятнадцати минут назад, не захотел оставить одну. Спрятался за коралловыми ребрами и, прилипнув там к потолку, заинтересованно следил за развитием событий. Не начни слизень от моих едких ответов граф-рыбу характерно похихикивать, так бы и не был замечен.

— Итак, условия, — громко возвестила я. — Вы, Ган Гаяши, обязуетесь открыть мир, пока в силе и в праве, и передать свои полномочия многоуважаемому любимцу демонессы сроком…

Тут я задумалась, на сколько же отправить погулять Океаническое безобразище?

— Мммм, на время равное Вашему сроку правления. Кстати, сколько это?

— Прилично, — послышался ответ из черного камня.

— На путешествия хватит? — поинтересовалась я, думая о Глицинии и хоть каких-то развлечениях для нее.

— Более чем. — Проскрежетал Ган недовольно.

— Значит, пойдет. А я обязуюсь оставить право правления за семьей Гаяши, а так же, собрав своих помощников, сразу же покинуть Ваш мир.

Жакоромородот, быстро записывающий под диктовку, не переставая, кивает вслед за моими доводами. Если соглашается он, значит, с этим же согласилась бы и императрица. Я даже улыбаться начала, от того, что неожиданная развязка может привести к надлежащему концу.

Слизень дописал последнюю строчку, внес ссылки под звездочками и, встряхнув договор, размножил его на два экземпляра. В шкафах за камнем для переговоров нашел два костяных пера и по одному, как перу, так и свитку договора, протянул мне и Ган Гаяши.

Я легко и быстро расписалась у себя, и даже мурлыкать начала от предвкушения. Поднимаю взгляд на Гана, а он не подписывает и злится.

— Как ты добьешься этого?

— Ну, как… попрошусь домой у нового Правителя Гарвиро. — я потянулась и, чуть ли не падая, расписалась и в его свитке.

— Это ясно… — рыкнул красавец, — кто им будет?

— Ган, подписывайте. У нас нет не то, чтобы выхода из данной ситуации, но и спасательного входа в другую. И время не ждет.

— Я должен знать, кто займет кресло Императора. Какой рыб или демонесса?

— Император. — Не осталась в долгу я, и, подумав, добавила, — «сын» демонессы.

Благо не пришлось уточнять, что сын не родной, а приемный, и то, что демонесса, принявшая его, не огненная, а водная. Но это же мелочь, что ему стоит подписать.

— Ты что же, любовника своего поставишь? — хитро прищурился Ган, медленно выводя свои закорючки. — А черт твой в курсе?

Как некстати, камень мигнул и в пространстве залы раздалось:

— Будет в курсе. — Пообещал Люциус. — Галя, ты кого-то уже подцепила в Гарвиро?

— Ага, у меня помимо паразитов здесь и почитатели нашлись. — Не стала я скрывать.

— Не один?! — опешил Ган, остановившись на середине своей безумно долгой и сложной подписи. — А как же Эдваро?

— Да подпиши ты уже и успокойся! Жить будет твой Эдваро и, чем дальше от меня, тем лучше.

И, раздраженная его наездами, обратилась к слизню:

— Жакоромородот, мой экземпляр в срочном порядке перешлите демонессе Олимпии в Аид.

Слизень кивнул, а Ган, заподозривший меня в измене, громко возмутился: — Почему ей?!

— Потому что! — прошипела я. За дверьми в залу кто-то завозился. — Не тормози…

Нет, ну если мой план рухнет из-за тормозящего Гана, то это будет самая глупая смерть императорской семьи в истории Гарвиро, потому что глупее быть не может.

Мои раздумья прервал невидимый Люциус:

— Ты говоришь о том, о ком я думаю?

— Если честно, я и представить не могу, о ком ты там думаешь. Но что бы ты ни думал, поможешь ей с отправкой искомого, хорошо? И поторопи его, время, знаешь ли, не ждет.

Получив его задумчивое согласие, продолжила инструктаж бронированного дворецкого: — Все расшаркивания, связанные с коронацией, приемом и расселением, организуете в соответствии с инструкциями нового правителя.

— Да, Великолепная.

Двери скрипнули, открываясь.

— Ну, с дьяколом!

— Да я и так с вами. — Возмутился Люц шепотом.

— Чтоб не забыл, а то вдруг твоя память девичья уже в склероз переросла. — Смотрю на Гана, а он все еще каракули свои выводит.

— Что ты как вобла сушеная в воду опущенная?! Живо дописывай!

Ган одним махом довел роспись на первом договоре, а затем словно бы взглядом вывел такую же сложную на втором. Слизень, схватив договора и костяные перья, поспешил скрыться за камнем, дьякол, будучи в этом самом камне замолчал, а мы, как все правильные пленники, приняли подходящие позы для нашего непростого положения — шмякнувлись на спины и притворились мертвыми.

Долго лежать не пришлось, в наступившей тишине раздались звуки мягких шагов, а затем и голос жизнерадостного Тавериля:

— Отрадная картина, но вряд ли настоящая.

Далее Стук отдал приказ своим «амбалам» доставить нас к месту казни. И я просто не удержалась от картинного всхлипа актрисы погорелого театра:

— Ах, вы так спешите… так спешите! А мы с вами так мало знакомы…

Ловцы удивленно поскребли панцири, но продолжили тащить нас на «голгофу»

— Ладно, а что у вас в программе развлечений? Четвертование, отсечение головы, сожжение?

— Расщепление. — Сообщил Стук.

— И какие у нас места? В первом ряду или на галерке для поцелуев?

— Галя, что ты делаешь?! — зашипел Ган.

— Развлекаюсь. Я же тут не задержусь… после. Кстати, ты мир открыл?

— Я не могу сосредоточиться.

— А придется. — Пропела я в ответ и умолкла под пристальным взглядом злого Тавериля. Стало ясно, если я продолжу в том же духе, голову мне отсекут здесь и сейчас, не дожидаясь смены течений Дарави.

В том, что слизень уже доставил договор, спешно заключенный между Ганом и Галей, дьявол не сомневался. Как говорится, пути водников неисповедимы, и скорость, с которой они передают сообщения между мирами, подчас поражает. Поэтому, покинув свой любимый кабинет, Люциус переместился во владения любимой демонессы, а именно к ее бассейну с рыбками.

Узрев голого мужика, сидящего по пояс в воде, дьявол озадаченно остановился:

— Что за…?

На его сдавленный хрип рыжий молодой любовничек, а в этом нет сомнения, повернул в его сторону классически красивое лицо, и осклабился, сверкнув наглыми глазищами водника:

— Добрый день. Она в спальне.

— Не сомневался! — сдавленно произнес Люциус. И в пространстве уютной девичьей комнаты сгустились сумерки, текстильные изделия интерьера вспыхнули кроваво-красным пламенем. Послышался треск, и из медленно крошащихся стен по направлению к молодому наглецу полезли черные плети мрака. Водник, поняв, что к чему, попытался исчезнуть в своей среде, но Темнейший предугадал его действия, а заодно и предопределил его дальнейшую судьбу, сковав ловушкой. Теперь воду в бассейне прекраснейшей демонессы заменило неразбиваемое холодное стекло, которое плоскими щупальцами заскользило по телу пленника вверх, окончательно обездвиживая его.

Люциус ожидал, что гадкий хлыщ попросит пощады, взмолится о том, что готов исчезнуть из жизни демонессы раз и навсегда, лишь бы остаться в живых, крикнет: «Любимая, спаси!» или, на крайний случай, как могут кричать такие изнеженные щеголи и эгоисты: «Убивают!», а водник спокойным голосом без тени паники и страха просто позвал Олимпию совершенно не вяжущимся с ситуацией словом:

— Мама?

— Да, дорогой, — откликнулась демонесса.

— Тут к тебе пришли. — Все так же обыденно сообщил непутевый любовник, хотя стекло уж достигло его горла.

— Кто там? — в спальне демонессы что-то упало, и она со смешком попросила водника. — Малыш, скажи, я сейчас.

— Тут будущий родственник. — Сообщил «малыш» ей, и обратился к дьяволу с улыбкой. — Она сейчас.

От удивления Люциус замер и не сразу сбросил с паренька стеклянную ловушку, лишь когда водник, окончательно покрывшись прозрачной субстанцией, сдавленно замычал.

— Не знал и замешкался.

— Ничего. Бывает. — Молодой красавец улыбнулся, и, все еще сидя в воде по пояс, протянул руку для пожатия. — Филио сын Вада.

— Люциус сын Люцифера.

— Вы уже познакомились? — в дверях объявилась счастливая Олимпия с маленькой шкатулкой в руках. — Или только лишь узнали имена друг друга?

Она с нежностью посмотрела на присутствующих мужчин и радостно улыбнулась. Передав молодому шкатулку, демонесса прильнула к дьяволу и мысленно обратилась к нему:

«Правда, у меня потрясающе красивый сын?»

«Сын?»

«Да, Филио Гаяши».

«Гаяши? — переспросил Темный Повелитель, — Сын Вада Гаяши?»

«Да».

«И каким он к тебе попал?» — нахмурился он, внимательно разглядывая новоявленного родственника.

«Крошечным».

Объект их мысленного диалога в это время с энтузиазмом рассматривал в шкатулке цепочки с кулонами и, выбрав белый камень Оргарини Итмеродол в желтом золоте, надел его на шею. Через мгновение Филио Гаяши уже выбрался из бассейна в белом чешуйчатом костюме парадного кроя.

— Хороший выбор. — Похвалила его демонесса, и, отойдя от будущего мужа, раскрыла объятия для сына. — Я буду скучать.

— Не придется. Твои дела в четырех мирах Гарвиро я продолжу вести, как и раньше. — Он отстранился от демонессы и улыбнулся ей. — Навещать буду часто.

— Только в моем присутствии. — Поставил точку дьявол.

— И только с Вашего разрешения, папа. — Ухмыльнулся наглец, и, подхватив счастливую Олимпию, закружился: — Я возвращаюсь в свой мир!

— Может, хватит, время не ждет. — Не выдержал их веселья Люц и решил взять быка за рога, точнее рыба за хвост. — К слову о мире… у меня есть дельное предложение о сотрудничестве.

— В срочном порядке рассмотрю Ваше предложение. — Улыбнулся Филио — Но чуть позже!

Он нежно чмокнул демонессу в щеку, и не жалея сил, хлопнул по плечу все еще сердитого Люциуса и, кувыркнувшись через голову, маленькой рыжей рыбкой прыгнул в середину бассейна. Уже оттуда, подмигнув горизонтальным веком, весело попрощался:

— Любимая мама, уважаемый папа, до скорой встречи!

Когда круги на воде от его прощального взмаха хвостом поутихли, дьявол, нежно прижимающий к себе расстроенную демонессу, удивленно заметил:

— И как этого наглеца в состоянии не убили в состоянии икринки?

— Пытались. — Вздохнула Олимпия, — и икринкой, и мальком, и совсем крошечной рыбкой. После пятнадцатого покушения Мид обратилась ко мне с просьбой спрятать Филио.

— И вы разыграли его смерть?

— Мы думали об этом, и даже составили план, но ничего не успели предпринять. — Просипела она. — Я год его выхаживала.

— Год?

— Да…Видел бы ты, каким он ко мне попал, предложил бы его не мучить.

— И самой не мучиться, — Люциус ласково погладил ее по голове. — Ты поэтому ничего не хотела о нем рассказывать?

— П-прос-ти, ты просто… я не знала, как ты отреагируешь. Все же Филио уже давно не ребенок, постоянно рядом со мной, а еще он водник и… и ты же знаешь водников.

«Развратники, сексуально озабоченные маньяки с непомерным либидо, — мысленно ответил дьявол, — а этот мало того, что молод, богат и красив, так еще и голый сидел в твоей комнате!»

— Вот именно. — Вздохнула Олимпия. — Я боялась представить, как ты отреагируешь, увидев его. Ведь ты такой вспыльчивый, стремительный, решительный. Я бы и слова сказать не успела…

«Как хорошо, что она была в спальне» — забывшись, подумал Люц.

«В смысле? — насторожилась демоннеса. — Что произошло, пока меня не было?»

«Ничего, нежная моя. — Заверил дьявол, крепко целуя свою любовь. — Если учитывать твои опасения, то вообще ничего противоестественного».

«Люциус?!»