Попаданец и его друзья

* Глава первая. *

Я очнулся от того, что на моё лицо села большая сизая муха и надоедливо, суетливо елозила и пыталась залезть в ноздрю. Сильно зачесалось и я чихнул.

Открыв глаза я обнаружил, что лежу около садовой скамейки на дорожке и рядом валяется мой сотовый телефон Nokia, с вакуумными наушниками, а также недокуренная сигарета, которая дымилась показывая, что лежу я тут недавно.

В книгах о попаданцах обычно описывается как долго и недоверчиво они осознают своё переселение в другой мир, я же сразу просёк, что нахожусь во дворе своего старого родного дома, что находился на Ипподромной улице. Находился потому, что его мы продали в 1994 году и новые владельцы его снесли и построили более современное жилище. А тут всё было по старому. Всё было узнаваемо и знакомо до сентиментальной рези в глазах, ведь прожил я здесь более тридцати лет. Там, в 2016 году, была поздняя осень, начало ноября. Уже выпадал снег, но растаял и вокруг было сыро и холодно, а тут уже начало лета. Тепло от высоко стоящего солнца приятно грело и я ещё долго сидел на нашей старой скамейке, наслаждаясь таким внезапным переменам.

Наши старые ранетки уже отцвели и теперь маленькие плоды будут набирать свою массу и так и не наберут её. Где только отец их нашёл. В дальнейшем мы пересадим сюда сливы. Вот они будут хороши. Косточки будут отделяемые и мякоть будет очень вкусная.

Старые ворота перекосились, я их позже уберу и поставлю новые.

Слева увидел водопроводную колонку, ещё мною не переделанную. Она имела колодец и настолько узкий, что отец, когда лез туда переключать кран на зимний режим, обвязывал себя верёвкой, чтобы мы тащили его наверх, а то ноги не могли толком согнуться — так было узко. Мне он эту операцию не доверял, думая, что я не дорос до понимания такой сложной, по его мнению, работы.

Осмотрев двор вокруг и убедившись, что ничто не изменилось с тех самых пор, когда мы здесь жили, я оглядел себя.

Я был одет в свои старые джинсы орского производства, футболку затрапезного вида и галоши или калоши, кому как нравится. В них я обычно ходил по двору, когда была непогода или просто чтобы не искать кроссовки. В своё время мы улучшили дорожки, смешав печную золу с землёй и утрамбовав их. Вода после дождей не стала застаиваться и быстро уходила в землю.

Тут до меня дошло, что надо поднять телефон и спрятать его от чужих глаз, ведь в это время, а по моим прикидкам были 70-е годы, их ещё не было и, как говорится, не предвиделось. Кстати я снова курил сигареты «Родопи» с фильтром. В те времена очень популярны были болгарские сигареты. Они ещё не потеряли своего качества, как в более поздние года и наши люди массово их употребляли.

Там, в своём времени я бросил это вредное дело, когда у меня началась аритмия и этим продлил своё существование. А здесь я курю и мне это пока нравится. Ну ладно к этому вопросу вернёмся позже, ну а пока надо узнать — какой же сейчас год, то что теперь лето я уже понял.

И, боже мой, я теперь никогда не увижу свою любимую жену Галюшу. Меня аж в пот прошибло, как она там будет без меня теперь жить. Она ведь привыкла, что я хожу по магазинам и часто готовлю обед, потому что ей и так хватает работы. Тут и уборка квартиры, и пригляд за внучкой Сашенькой, ведь она так часто простужается, а её родителям надо работать, вот они и просят бабулю посидеть с внучкой. А посидеть, это только так говорится, а на самом деле с ней надо целый день играть и ухаживать за ней. Вот такая у нас внучка.

Ну ладно, об этом потом поразмыслим, а сейчас надо идти в дом провентилировать обстановку. Иду по дорожке и чувствую, что ноги не болят и походка моя уверенная и лёгкая. Хорошо-то как. Поднимаюсь по ступенькам на террасу, открытая у нас терраса, не застеклённая, скриплю дверью в сени и открываю, обитую дерматином дверь на кухню.

Ну вот.

На кухне моя бабуля, что то делает у своего стола. Живая, значит 1974 год ещё не наступил, ведь она умерла в январе 1974 года. Сразу задаю ей вопрос на засыпку.

— Бабуль, а какой сёдня день?

— Так ведь суббота, внучек.

— Ну это понятно, а месяц то какой?

— Ты что, думаешь я из ума выжила, что ли?

— Да нет, это у меня с памятью, что то не так. Ну так, какой?

— Июнь.

— Год то какой?

— Ты, часом не заболел, внучек?

У меня начинает кончаться терпение.

— Да не заболел, не заболел, просто забыл. Ну так ты скажешь или мне у мамани спросить?.

— 1972-й, доволен?

— Ну вот, слава богу, а то так много слов на простой вопрос.

Вот такая у меня бабушка, просто так к ней на хромой козе не подъедешь, особый подход нужен.

Прохожу в зал и вспоминаю, что на стенке, нет на стене, а то в наше время стенкой называется мебель, должен висеть отрывной календарь, который называется, численник.

Смотрю, 17 июня 1972 год, суббота.

И чего я бабке голову морочил, надо было просто молча пройти в зал и посмотреть самому. Впредь наука, меньше болтать, больше думать. Ни матери, ни отца дома нет. Смылись куда-то, что удивительно. Они так редко вдвоём куда-то ходили. Отцу всё некогда, всегда в работе. Захожу в свою комнатушку. Всё как и прежде, кровать моя старенькая, сундук маманин ещё более древний, и на нём стоят радиола, Рекорд, и магнитофонная приставка «Нота-М».

Смотрю и смеюсь — какая древность.

Конечно и в то время, нет, теперь уже в это время есть приличная аппаратура, но стоит она бешеные деньги. Я помню в прежней жизни ходил к Юрке Назаркину — это мой школьный товарищ, скорее даже знакомый, слушать диски, так у него была аппаратура японская и стоила несколько тысяч рублей. Он специально устроился проводником поезда, чтобы привозить дефицитные товары — книги, диски фирменные, джинсы и прочее, и на этом очень неплохо зарабатывал, спекулируя ими.

Ну а пока надо свой сотовый телефон выключить, чтобы аккумулятор не разряжался, а потом что нибудь придумаю как его заряжать. Посоветуюсь с электриками. И спрятать так, чтобы ни одна живая душа не смогла его найти. Зачем мне лишние хлопоты.

Подошёл к комоду в зале, где стояло зеркало в виде сердца остриём вверх, полюбовался на свою давно не виданную, юную физиономию. Да, заиметь снова 23 года совсем не плохо.

По сравнению с той старой физиономией это просто, Ален Делон.

Несколько полноват, если оценивать по канонам мужской красоты, но мы это быстро исправим. Раньше я ленился бегать и на турнике подтягиваться, но теперь всю дурь из себя выбью. Родителям ничего говорить не буду.

Мать не поймёт, а папаша ещё в психушку упечёт. Он у меня майор милиции и, ну очень серьёзный, товарищ. И СССР спасать бесполезно, итог тот же. Хотя в книгах о попаданцах почти все попавшие в прошлое сразу начинали думать, как уберечь страну от развала. Продавали своё имущество, если денег не было, и ехали в Москву на встречу с Берией или Сталиным, а которые попадали в более позднее время, соответственно с Хрущёвым, Брежневым или Машеровым. К остальным, практически не обращались, наверно, совсем гнилые были. Хрущёва обычно старались замочить. Как правило страну спасали люди обыкновенные, я бы сказал — рядовые, а то я не припомню в роли спасателей олигархов. Наверно им и так хорошо живётся и попадать в прошлое им не охота. А у меня всё проще и в то же время сложнее.

Задача номер один — подготовиться к встрече с Галюшей, когда она приедет в Оренбург в 1976 году по распределению из Воронежа, где она учится сейчас в Технологическом институте. К этому времени я должен стать сильным, мускулистым, да и деньжат надо заработать побольше. Так что надо думать и думать, а не вспоминать как другие попаданцы, они ведь почти все из спецназа или менеджеры по продаже, или как ещё их называют-манагеры, а то и из уголовного розыска. Короче, не нам чета.

Да ещё на работу ведь надо ходить. Как не странно, но в книгах я ещё ни разу не встречал попаданца-рабочего. И вообще на заводах они появляются только с целью грабежа, то есть за бесплатно чего-нибудь набрать или, чтобы им сделали что-нибудь. Сами-то они делать ничего не могут. Как же —,интеллектуалы, мать их так и этак, а тоже спасать родину собрались.

Кстати, я помню в книгах о попаданцах упоминались разные как их называли рояли, плюшки, бонусы в способностях тех героев, так что интересно, на меня это распространяется или нет?

Поживём, увидим.

И я завалился спать.

Сморило от переживаний.

Когда я проснулся был уже вечер. Пришли мои родители и мы сели ужинать. Я старался делать вид, что ничего не случилось и всё по прежнему. Сказав родителям, что я пошёл гулять, я вышел на улицу.

Ну и куда пойдём?

Во! К Витьку.

Виктор Тепляшин был моим, пожалуй, самым старым другом. Он был на год младше меня и познакомились мы в библиотеке им. Кольцова, где в читальном зале проводили много времени. Плохо когда ничего нельзя говорить даже близким людям. Даже если до этого тебя считали нормальным человеком, то сейчас если я резко начну им рассказывать о своём перемещении из будущего 2016 года, психушки мне не миновать. Конечно, можно показать им сотовый с песнями, озвученными книгами и фотографиями из будущего, но мне-то от этого какая польза. Спасать СССР от развала я не собираюсь. Ведь они же его и развалили. Партийные боссы! Мало им было власти, захотелось ещё и денег огромных. А я приду к ним такой весь из себя умный. Вот ум один и останется.

Кстати, Витёк ведь инженер-электрик и к тому же не болтун. Но сейчас он ещё заканчивает учёбу в Политехническом институте. Наверное диплом пишет. Вот пойду и поговорю с ним. Так сказать прощупаю обстановку и настроение моего друга. Жил он от меня недалеко и я добрался до его дома на Красноармейской за 10 минут. На моё счастье Виктор оказался дома и, как я и думал, писал дипломную работу.

— Извини, я не вовремя, — сказал я.

— Что ты, Сашок, ты всегда вовремя, даже тогда, когда и не вовремя.

Вот так поприветствовали мы друг друга.

— Всё пишешь, — осведомился я у Виктора.

— Да, как Пушкин, а может даже хуже, — как всегда съюморил Витя.

Мы посмеялись и я предложил.

— Не желаешь прошвырнуться, заодно и покалякаем о делах наших скорбных.

— Прямо так уж и скорбных, — слегка удивился мой друг.

Тут до меня дошло, что фильм, Место встречи изменить нельзя, ещё не вышел на экраны телевизоров и он просто не слышал этой крылатой фразы.

— Вот и об этом тоже надо поговорить, сказал я.

— Ну, ты прямо заинтриговал меня, — слегка удивлённо ответил Виктор и стал собираться.

— Мам, мы пошли, прогуляемся, громко сказал он тёте Нине, его маме и мы вышли на улицу.

— Пошли в сторону моря, там народу поменьше, а дело довольно таки секретное, не для чужих ушей.

— А мои уши подходят значит, — опять пошутил Витя.

— Да, твои подходят, уж в этом-то я уверен, — сказал я и, когда мы вышли в поля, вытащил свой многострадальный телефон.

Наверняка люди, жившие в семьдесят втором году, все помнят, что тогда происходило.

Но этим не ограничатся, а расскажут о том, как видели «Гамлета» на Таганке с Высоцким, фильм «А зори здесь тихие», хоккейную суперсерию СССР — Канада, слушали песню «Эти глаза напротив». Читали в «Правде» о суде над Анджелой Дэвис, смотрели Олимпийские игры в Мюнхене, в которых «участвовали» не только спортсмены, но и террористы, узнавали о скандале с Евтушенко…

Анекдот помните? Нет? Тогда слушайте:

— Бывшему президенту США Картеру снится сон, что он сидит на XXXII съезде КПСС, а с трибуны оратор говорит: «…в этом году с хорошими результатами завершили уборочную хлеборобы Кубанщины, Херсонщины, Алабамщины и Техащины…»

Читатели ждали страницу юмора «12 стульев» в «Литературной газете», телезрители предвкушали «Кабачок 13 стульев». В восемь вечера давали, как всегда, «Спокойной ночи, малыши!», в девять всегда — программу «Время», которая начиналась с кадров советских вождей, чаще с самого главного — тогда еще бодрого и энергичного Леонида Ильича Брежнева. Потом — трудовые успехи, вести с полей, сообщения из братских стран.

…Был застой, но советские люди об этом не знали. Все было замечательно, только лето семьдесят второго выдалось просто убийственным — два месяца страна стонала и изнывала от невыносимой жары.

Вот об этом и многом другом и предстояло мне рассказать другу Вите, так сказать, сделать его своим доверенным лицом.

* Глава вторая *

Я вытащил из кармана сотовый телефон и показал его Виктору.

— Вот из за этого и весь сыр-бор. Как ты думаешь, что это такое?

Виктор не стал хватать его руками, а спокойно спросил.

— Похоже на калькулятор. Не угадал? Ну тогда чем ты решил меня удивить?

— Вот поэтому-то я и решил показать этот предмет именно тебе. Другой бы стал вырывать его из рук и мог нечаянно повредить его, а ты отнёсся к его появлению довольно спокойно.

— Ну, а чего мне волноваться, я думаю, что ты всё равно ведь расскажешь мне об этом.

— Да, конечно, ты как всегда прав. Так вот, это карманный телефон. По нему можно связываться с другими абонентами не только в самом городе, но и по всей стране и даже с заграницей. Но для этого нужна информационная сеть для коммутации всех телефонов. А вот её-то у нас и нет.

— И где же она, — спросил Виктор, — за границей?

— Нет, Витя, нет. Она в будущем.

— В смысле, как в будущем? Её сделают в будущем?

— Нет. Её уже сделали, но в будущем.

Витя стал поглядывать на меня с недоумением.

— Что-то я не врубаюсь. Ты о чём говоришь?

— Ладно. Не буду больше тебя мучить. Этот телефон, а он ещё называется сотовый телефон изготовлен в 2009 году. У меня он уже семь лет. То есть я жил в 2016 году. А сюда попал сегодня из того сознания в это сознание и я постучал себя по голове.

У Вити глаза стали округляться прямо «на глазах», извините за тавталогию.

— Но этого не может быть.

— Почему же не может быть, не потому ли, что до этого не было ни разу? Так вот, одной расстроенной девушке как-то сказали, что всё случается в первый раз. Да, дорогой друг, моё сознание перенеслось в последний момент моей жизни, я так полагаю, в моё же сознание, но в 1972-м году. Ты же знаешь, что я всегда увлекался фантастикой. Так эта литература в 21-м веке получила очень большое распространение и, в частности фантастика о попаданцах. Я столько прочитал её, и она в моём сознании настолько укоренилась, что когда я откинул копыта, в почти буквальном смысле, то непроизвольно стал попаданцем и оказался здесь, в своём прошлом.

— Ну, хорошо, сказал Виктор, но ведь это ты не можешь доказать, ведь твой, э…э…как его, сотовый телефон не работает и представляет из себя как бы муляж.

— А вот и нет, Витёк, дорогой ты мой, у этого, так сказать, муляжа есть ещё много разных замечательных функций для которых не надо сети, а именно — магнитофон, аудиоплейер, видеоплейер, фотоаппарат, видеокамера, календарь, будильник, диктофон и даже игры, которые можно наблюдать на экране. Это тот же компьютер, только маленький.

— А что такое компьютер?

— Ну вот, приехали. Теперь мне надо объяснять тебе основы информатики, кибернетики. производства жидкокристаллических экранов и многого другого, о котором я и понятия не имею. Я ведь не специалист в этих науках, я просто пользуюсь этой техникой. Я отработал на заводе свёрл 35 лет до его закрытия, а потом ещё работал на, Гидропрессе, и, Машзаводе, шлифовщиком, наладчиком станков с ЧПУ и даже фрезеровщиком.

— Кстати это очень легко проверить. По сути я, только недавно прибывший из армии, очень мало должен уметь. Но я ведь могу. И объяснить это не возможно, а только поверить или проверить.

— Да, Сашок, я начинаю верить. Твой разговор уже не тот, что был раньше. Тебе просто на ум бы не пришло говорить о таких понятиях. Ну хорошо, давай сядем вот под тот кустик и ты мне покажешь то, что надо показать.

И я показал. Сказать, что Виктор был потрясён, значит не сказать ничего. Он стоял на ушах. И даже в горячах сморозил глупость.

— Сашок, это же переворот в науке. Его надо показать учёным.

— Ну вот, так я и знал. Ещё один доброхот нашёлся. А ты хоть представляешь, что потом с нами будет? Меня будут как мышку препарировать и всеми доступными методами добывать из меня информацию о грядущих событиях, а тебя как ненужного свидетеля скорее всего уберут.

— Куда уберут?

— Не куда, а как. Скорее всего пристрелят.

— Нет, мне такой вариант не подходит.

— Ну вот, значит надо помалкивать и стараться извлечь из этого телефончика максимум пользы и прежде всего для себя.

— А моё будущее какое, безоблачное или не очень?

— За твоё будущее можешь не волноваться, оно получше многих других, сынок у тебя будет замечательный. Но большего сказать не могу, а то ты можешь изменить своё будущее своими знаниями. Моё же будущее мне придётся изменить, так как там осталась моя жена, которую я очень люблю и через четыре года она приедет в Оренбург по распределению и удержаться от вторичного знакомства и терпеть восемь лет одиночества я просто не смогу. Вот поэтому — то мы должны хранить тайну и никто не должен узнать о ней.

— А пока надо решить одну маленькую проблему. Аккумулятор садится и его надо подзаряжать. Надо сделать зарядное устройство с 220 вольт и выходом на 5–7 вольт и током примерно 250 миллиампер. Вот тут я без тебя не обойдусь. В электричестве я профан.

— Ладно, займёмся, а пока пойдём искупаемся. коли мы уже здесь.

— Да, но по очереди. а то ещё сопрут изделие номер 001.

И мы пошли купаться. Накупавшись и нанырявшись мы отправились по домам.

Мы шли по придорожной траве, которая мягко пружинила под нашими ногами, а на самой дороге лежала жёлтая пыль толщиной в три-четыре пальца. Сколько себя помню все 60-е и 70-е годы были жаркими и пыльными и, что интересно, дождь был тёплый. Мы бегали под дождём, радовались жизни и никогда не простужались. Зато потом, когда объявили о, глобальном потеплении, стоило попасть под дождь и простуда была гарантирована.

Мы шли, а Виктор спрашивал меня о будущем. Он занимался боксом и поэтому его прежде всего интересовали достижения наших боксёров.

— Саш, а вот скоро будут олимпийские игры в Мюнхене, как там наши боксёры выступят?

Я рассмеялся.

— Ты думаешь, что я в преддверии переноса сюда, в 1972 год специально проштудировал всю спортивную литературу? Нет, Витя, не думал я об этом серьёзно, хотя в мечтах иногда забегал в разные темы. Но, насколько я помню, наши возьмут одну или две золотые медали и одну из них Лемешев.

— Слава?

— Возможно. Не помню я его имени.

— А ещё кто?

— Я же говорю, не помню. Это только в фантастических романах попаданцы всё помнят и учат всех подряд как жить.

— Так у нас тоже как бы фантастика получилась.

— Возможно и у меня проявятся какие нибудь способности, но пока я что-то не особенно их замечаю.

— Вот о хоккеистах я помню хорошо. Мне в то время очень хоккей нравился. Особенно ЦСКА. Я помню практически весь их состав. И супер серия была в то время, то есть сейчас, очень интересная.

— Так ведь они же профессионалы. Вряд ли наши их обыграют.

— А наши хоккеисты разве не профи. Они только числятся где-то на работе, а на самом деле только игрой и занимаются. Так что и обыграют и проиграют, разные матчи будут. Не буду рассказывать, а то неинтересно будет смотреть. Если бы здесь можно было бы в тотализатор сыграть, то можно много деньжат выиграть, но увы. Был в СССР такой спортпрогноз, но в каких годах я не знаю.

— Ну, а про футболистов помнишь? Кто в этом году чемпионом станет?

— Ты знаешь, я этим делом не очень увлекался, но помню, что смутные года были в начале 70-х и чемпионами становились совсем дурные команды типа, Заря, Ворошиловград. В наше время этот город опять назвали Луганском.

— А почему?

— Что, почему?

— Почему переименовали?

— Ха, тут вообще история очень интересная. Ведь СССР распался.

— Как это, распался?

— А вот так.

В каждой республике были свои начальники, которые не хотели подчиняться Москве, а хотели сами быть самыми главными. Ну вот и допрыгались. У них ведь были такие мысли, что Москва им очень мало даёт, но много забирает и если они будут самостоятельными, то будут они купаться в золоте. Но не получилось. Стали они жить совсем хреново и в этом, как ни странно, обвинили Россию. Все стали усиленно строить капитализм. То есть, кто стоял у руля власти, стал президентом. Кто был директором предприятия, стал хозяином, главой акционерного общества. Ну а кто работал в цехах, в отделах разных технических, тот за редким исключением не получил ничего. Вот и многие республики остались у разбитого корыта. Ведь раньше-то была интеграция, а теперь дезинтеграция. Начались волнения и даже войны.

Особенно всех перепрыгала Украина.

Они всегда утверждали, что Украина всю Россию кормит и когда отделившись убедилась, что не так-то и хорошо жить одним, стала обвинять Россию, что она ограбила их при разделе.

Поднялся национализм, бандеровщина, хотели запретить русский язык. Одураченная молодёжь прыгала на площадях и орала, — Кто не скачет, тот москаль. Представляешь, какая пропагандистская машина была задействована.

Окраины, которые ближе к России стали возмущаться и решили не подчиняться Киевским властям. Украинские власти захотели силой навести порядок в Донбассе, Луганской области и в Крыму, где тоже были недовольны русские, которые были основной массой населения.

В Крыму провели голосование-референдум — за отделение от Украины и так как Крым был автономной республикой, то они определили свою самостоятельность, а поскольку киевские власти не дали бы им жизни, то они присоединились к России.

Киев объявил Россию агрессором.

Тут и америкосы подсуетились и стали давать им подачки, и настраивать против России.

В Донбассе объявили независимость и образовали две республики ДНР и ЛНР. Донецкая и луганская республики. И вот они, не подумав, что они просто области в составе Украины, попросились в состав России. Наши не могли их принять, потому что не по закону. По международному. Но всё равно началась гражданская война. Киев бросил на донбасс свою армию и добровольческие соединения, которые косили под нацистов и даже имели знамёна и эмблемы как у фашистов второй мировой войны.

Наши стали помогать жителям ДНР и ЛНР продовольствием и другими товарами и, конечно оружием, хотя официально об этом не говорилось. В 2016 году до войны дело не дошло, но напряжённость была не малая. Короче, Витя, хохлы оказались ещё теми тварями. И соц. лагерь развалился. Пригрели мы на своей груди змей. А то всё — братушки, братушки. А они все перебежали в НАТО. Вот такие дела, Витёк.

Мы ещё долго шли молча, а потом Виктор повернулся ко мне и сказал.

— Ну как же так. Такая огромная страна и, на тебе, развалилась. Неужто наши руководители не смогли это предвидеть.

— Не бери в голову, Витёк. Они об этом не только не думали, а даже и не хотели думать. Их всё устраивало. Власть есть, спецраспределители снабжали их дефицитной жратвой и шмотками, а как живут люди, там внизу, им было всё равно.

— Какие ещё распределители?

— А ты, что думаешь секретарь горкома пойдёт вместе с тобой в очереди стоять за колбасой?

— Ну, не знаю. Как-то всё дико выглядит. Как будто под одеялом жрать, а другие слушают и слюни глотают.

— А вот они привыкли и на наши слюни им наплевать. Мы будем жить при коммунизме, вот и ждите, ха-ха-ха. А они уже там и давно, кстати. Так что думай о себе, Витя, а страна пусть живёт как жила. Всё равно от нас ничего не зависит.

Незаметно мы дошли до дома Виктора.

— Ну ладно, увидимся ещё, — попрощался я с другом.

— Пока подбери детали для зарядника, а там продолжим наш разговор. И не забудь. Н-и-к-о-му!

— Да понял я. Не беспокойся.

На том и расстались.

* Глава третья *

На улице уже стемнело и я пошёл домой.

Я шёл и всей грудью вдыхал свежий вечерний воздух. В полисадниках домов росли вишнёвые деревья, а на нашёй улице напротив моего родного дома шелестели листьями берёзы. Открыл калитку и зашёл во двор. Мои отец с матерью сидели в саду на лавочке и ждали меня. Им осталось жить на свете ещё тридцать лет. Отцу, правда, поменьше. Он только что пошёл на пенсию, но ещё работал, а мама была домохозяйкой и на пенсию не рассчитывала, а только на добавку к отцовой. Тогда ещё не придумали социальных пенсий.

— Ну что, намылся в Урале? — спросил папаша, — Что-то ты поздно на речку ходил.

— Ничего не поздно. Считай только с дороги. Неплохо и освежиться.

Они конечно не поняли истинного смысла моих слов, но ничего не сказали.

Я подошёл к водопроводной колонке, открыл воду и с наслаждением напился чистой и прохладной форштадтской воды. Я её всю жизнь вспоминал, какая она была вкусная и вот опять выпало мне счастье насладиться ею. В моём будущем из-под крана пили только самоубийцы.

— Пойдём, сына, покормлю тебя, а то небось проголодался? — сказала маманя и хотя я отнекивался, всё равно пошла на кухню кормить своего загулявшего сынка.

А сынок накушался и прошёл в свою келью, которая находилась сбоку от печки.

Включил радиолу и приставку магнитофонную, Нота, приготовился слушать, шедевры советского рока.

И зазвучала бессмертная песня советской молодёжи: «Наш адрес — Советский Союз».

Песня, конечно хорошая по тем временам, но качество оставляло желать лучшего.

Конечно, если записываешь с приёмника, о каком качестве может быть речь.

— Ты, это, потише играй, а то соседи будут жаловаться, — сказал, подойдя, отец.

— А что, у нас соседи завелись?

— А куда же они денутся, где были там и есть.

— Ты об этих, которые дворами соседствуют? А я было подумал, что у нас в доме завелись. Ладно, папочка, я буду тих как мышка. Вот куплю себе наушники и вы мой шум больше не услышите.

На этом и порешили.

А сам думаю, что в прошлой жизни я слишком увлекался записью музыки низкого качества, покупкой книг, которые в будущем будут лежать мёртвым грузом у меня на полках. Я-то их прочитаю, а вот сынок не очень-то любил их листать, предпочитая им гулянки с друзьями или учёбу в институте. Ну да ладно, главное, что он вырос приличным человеком. Не знаю будет ли он в этой жизни, но будем стараться. Много времени я потратил раньше на общение с Вовкой Долгих. Мы познакомились на заводе свёрл, когда я приехал из армии и опять устроился туда на работу. Вроде бы мы подружились, но был какой-то мутный осадок в душе, как бы предчувствие. Сколько времени я затратил на записи для него, сначала музыки для его гулянок, а потом аудиокниг, когда он ушёл из семьи и ему было скучно. А может и не ушёл, а его, ушли, за то, что не хотел он помогать жене по дому, да и просто быть хозяином в доме. Завёл себе комнатушку около лифта и пил там пиво, да книжки читал — вечно грязные и рваные. И книги я ему давал читать скрепя сердце. Он их перегибал и пачкал. Книги теряли товарный вид и обменять их на другие уже было сложно. Потом, ближе к пенсии, увидев как он опускается, я отдавал ему свою хорошую одежду, которая становилась мне мала или одежду сына и он хоть выглядел более или менее прилично. Всю жизнь меня и тяготил, но и привлекал долг перед другими людьми и друзьями, в частности. Вздохнёшь и подумаешь, ну куда деваться — надо. А в конце концов Вовка Долгих пренебрёг моими интересами и тем самым вычеркнул себя из моей жизни. Ну бог с ним. Есть у меня друг Витя, который никогда у меня ничего не требовал и довольствовался тем, что я просто есть на белом свете, и хватит. Остальные пусть будут попутчики.

Всё больше меня волновала мысль, а не в параллельный ли мир я угодил. Как-то не могу я понять. Были люди и исчезли. Куда они могли исчезнуть и почему. Неужели только из-за того, что я там умер, а может и не умер, а раздвоился. И не слишком ли много чести для меня, что из за одного меня погиб целый мир? Надо будет просмотреть учебники истории, а вдруг какие нибудь даты не совпадут. Всё может быть.

Я думал, думал и незаметно заснул.

На следующий день было воскресенье.

Моя комнатушка выходила окном к соседям на северную сторону. Окно было рифлёное и через него ничего не было видно. Взошедшее солнце меня не беспокоило и я проспал аж до одиннадцати часов. Да, хорошо иметь молодое тело. В своей прежней жизни я уже давно забыл, когда вставал или по крайней мере просыпался позже семи часов. А тут нА тебе — БОНУС!

Ничего не болело и я наслаждался покоем и сознанием того, что не надо больше делать себе уколы и глотать таблетки от аритмии сердца.

Конечно, всё это замечательно, но пора вставать и приниматься за дела.

Раньше я очень любил откладывать неприятные дела на потом и поэтому многое так и не совершил, что хотел, а хотел я много. Хотел быть сильным и ловким, но получилось только одно.

За счёт массы силы у меня было достаточно, но вот ловкости… Увы. Чего не было-того не было. Помню даже был у меня случай.

Когда я служил в армии, однажды я повздорил с одним солдатиком, не помню уже из-за чего и он меня ударил. И отскочил.

Я погнался за ним, но куда там — он оказался очень уж очень шустрым. Так и ходил вокруг меня кругами, пока я не отказался от мести ему за причинённое оскорбление действием. И вот теперь надо мне совершенствовать свою физическую форму.

Я оделся в свой простенький спортивный костюмчик, состоящий из трико, довольно подержанного вида, футболки, в которой я гулял по двору и полукеды, так как кроссовок и в помине не было, а одни выходные я не хочу портить. Надо потом по магазинам и барахолкам походить, может чего найду, но не уверен, потому что в эти времена со шмотками было туговато.

Раньше, в той жизни, я бы постеснялся в таком виде выходить на улицу, а теперь мне было всё по фигу.

И я побежал.

В одной, ранее прочитанной книге писали, что подселённое сознание излечивало тело, вот и посмотрим, как моё молодое тело отнесётся к моим экспериментам.

Раньше я быстро уставал. Как будет теперь? Я бежал по улицам, не торопясь и стараясь дышать носом. По улице Степана Разина спустился в пойму реки Урал и побежал, обвеваемый прохладным ветерком, в сторону Крутояра. На заросших густой травой и мелким кустарником берегах этого озерца сидели и стояли рыбаки с удочками, и ждали поклёва. Я никогда особенно не страдал любовью к этому времяпровождению и, которое некоторые ещё называют спортом, но иногда за компанию ездил с друзьями на рыбалку вместе с ними, но не рыбачил, а баловался водочкой под ушицу, Конечно тоже за компанию. И они с радостью взваливали на меня миссию повара и посудомойки, на что я не возражал.

Раньше я бы уже давно выдохся и стоял бы согнувшись, упираясь руками в передние части бёдер и тяжело дышал бы. А сейчас я бежал не быстро, но уверенно и дорожка исчезала подо мной. И вот уже показался лесной массив Дубков. Однако. Надо передохнуть на всякий случай, а то как бы не перестараться с непривычки. Я шёл мимо зарослей деревьев вдоль дороги и, кстати, мимо меня ещё не проехала ни одна автомашина. Жигули, стали выпускать только два года назад и до нашего города ещё не дошло достаточное количество автомашин, чтобы повысилась интенсивность движения по городу, а уж за городом тем более.

Эх, часы-то я не взял! Интересно было бы засечь время за которое я сюда добежал. Ну да ладно, на первый раз хватит, надо поворачивать домой.

Когда я появился во дворе дома, мама, которая возилась с грядками помидор, аж ахнула.

— Сынок, ты где пропадал? И весь мокрый, хоть выжимай. Так ведь не долго и заболеть и обед уже простыл.

— Ничего, маманя, всё будет хорошо, а обед я могу и сам разогреть, — успокоил я её.

И подумал — всё у нас будет хорошо.

* Глава четвёртая *

В понедельник утром я отправился на работу.

Там, в прежней жизни, я уже семь лет как был на пенсии и теперь мне предстояло вспомнить всё, что мне надо будет делать на работе, а также вспомнить где мой шкаф в раздевалке, где моё рабочее место и ящик с инструментом. Почему-то ближайшая оперативная память моего молодого тела моему сознанию не передалась. Ну ничего, выкручусь как-нибудь. Я шёл по ещё пустой от пешеходов улице и волновался как мальчишка. Как-то сложатся мои отношения с товарищами по работе.

Я в своём времени отработал на Инструментальном заводе тридцать шесть лет, знал его как говорится от и до. Всё мне было знакомо и люди, и цеха, и даже заводские собаки Тузик и Булька.

Когда на территорию завода въезжала машина они бежали за ней, лаяли и пытались укусить за колёса. Но когда приезжал я, то они садились в ряд и ждали, когда я начну их гладить и угощать. А сейчас пока нет ни моих собачек, ни машины.

С этими собаками была целая история. Сначала появился Тузик. Как-то раз я вышел во двор завода покурить и увидел, что псина электрика Юрки Лошманова гоняется за симпатичной гладкошёрстной собачкой жёлтого цвета, а я не переваривал Юркиного пса Бима, который был с бельмом и к тому же был злой. Я отогнал его, взяв новую собаку под своё покровительство. Назвал его Тузик. С тех пор он признал меня за хозяина и я его кормил и ласкал. Бывало присядешь около ворот в цех, а он подбежит и смотрит на меня с обожанием. Его гладишь, а он балдеет. А потом родилась Булька. У нас в цеху вечно жила какая-нибудь собака. Она приносила щенят. И её дочки тоже. И вот однажды родились несколько щенят. Двое были неплохие и их разобрали по домам. Один был инвалид — ноги волочились и его утопили. И осталась ещё одна собачонка. Вроде и не больная, но и живости особой не проявляла. Никто её не хотел забирать и она сидела под батареями отопления одна-одинёшенька, и была грустная-грустная. Пожалел я её и забрал к себе на участок. У меня была дощатая будка для отдыха и вот там я её и расположил. Откормил щенка, отмыл её в туалете, а тогда у нас ещё была горячая вода и стала она очень даже симпатичная. Назвал её Булькой, потому что настоящие собачьи клички ей как-то не подходили. У нас в то время на заводе основали колбасный цех. Там разделывали туши, а кости с остатками мяса бросали в мусорные баки. Я выбирал, что получше и кормил Бульку и Тузика. Так мы и жили. Когда я приходил на работу, то на улице меня встречал Тузик и провожал до рабочего места, а потом бежал по своим делам. А Булька ждала меня около нашей будки и, когда замечала моё появление, срывалась с места и с проскальзыванием, как автомашина, бежала мне навстречу. Как она радовалась, не описать. И так было до тех пор пока не закрыли наш завод. Бандитам, которые владели заводом, стало не выгодно производить свёрла и они решили отдать территорию завода в аренду под торговые площади и просто получать плату ничего не делая. Раздали взятки чиновникам и завод закрыли, а всех людей поувольняли. Это было или, вернее, будет в 2005 году. С тех пор я своих собачек видел редко, а потом они погибли. Но не будем о грустном. Их нет и ещё долго не будет.

Да, но зато есть связка ключей в кармане и вот по ним-то я и узнаю свои шкафы и ящики.

Обрадованный пришедшей ко мне в голову идеей, я зашагал уверенней и скоро по тогда ещё Челябинской улице подошёл к проходной завода.

Вытащив из кармана пропуск, я поздоровался с бабусями в окошке проходной, показал им свой пропуск и прошёл на территорию моего завода. Да, именно моего, а не хозяйского, как в будущем. Я шёл и здоровался со всеми, мало-мальски знакомыми людьми, а они мне кивали, говорили, привет, а один даже остановился и стал расспрашивать о том, как мы отдохнули на турбазе.

Это был Васька Самохин — токарь то ли с пятого, то ли с шестого участка. Он потом спился и умер от передозировки водки, короче, перепил.

— Не был я там, дома дела были, — ответил я ему и двинулся дальше в свой второй цех. Передо мной шли ещё люди и я, следуя за ними поднялся на второй этаж в мужскую раздевалку. Женская тоже была там же, но дальше. Зайдя в помещение, я вынул ключи и стал обходить шкафы по периметру. Меня окликнул знакомый шлифовщик дядя Саша Саталкин.

— Ты, что Санёк, заблудился?

— Да, нет. В пятницу тут вроде одну записочку выронил. Может она ещё здесь где-нибудь.

— Ну ищи, ищи, — и он вышел из раздевалки.

А я стал подбирать ключи к замкам. И подобрал. Ну вот! Полдела сделано. То же самое я проделал и в цеху. Просмотрел набор инструментов, вроде всё было на месте.

Проверил на бумажке точность микрометра. Нормально. Осталось понять на каких станках я должен работать. Закурил и пошёл в закуток.

Буду ждать, когда все подойдут к своим станкам, а какой останется тот и мой, вернее мои, потому что у каждого были два станка.

Один для черновой шлифовки свёрл, а другой для чистовой. Дождался.

Вот пришёл Щуплов, не помню как его зовут. Затем подтянулся Ромка Уразов. А Вовка Долгих подошёл к своим станкам, на которых он обычно шлифовал специальные, длинные свёрла.

И наконец пришёл Бобряшов, тоже не помню как его звали. Остались только мои станки. Тут уж не ошибусь. Значит будем шестёрки шлифовать.

И работа началась. Конечно, работа была простейшая. Засыпал, пустил, померил, поправил размер и вперёд. Можно курить или как Щуплов, который уже доску шахматную приготовил, играть в шахматы. Но сегодня меня не заманят играть, потому что мне надо всё вспомнить и потом я им покажу как надо работать. Они сейчас работают в пол-силы, потому что по другому не умеют, а у меня-то опыт о-го-го!

Стоп, говорю я себе. А не дурак ли я. Что это я так развоевался. Я зачем здесь появился? Социализм строить? В отдельно взятой стране, Ну начну я показывать чудеса производительности и что? Чего я этим добьюсь. А добьюсь лишь того, что порежут нам расценки и будем мы пахать больше, но за ту же зарплату. И народ против себя восстановлю. А мне это надо? Нет. Я хочу, чтобы меня любили и на этом мне надо создавать свой капитал. И духовный и материальный.

 Незаметно пролетела неделя. Я обнаружил, что когда человек молод и не прочь лишний раз развлечься, неделя тянется очень долго, а вот пожилым людям, которым дорог каждый прожитый день, неделя, даже тяжёлого труда, проходит как одно мгновение. У меня, представителя смешанного возраста, неделя прошла нормально. На заводе я спокойно выполнял порученную работу, а в свободное время занимался физическими упражнениями. В 70-е годы залов фитнеса не было и в помине, и каждый следил за своей физической формой как мог. И я после работы бегал как в первый раз до начала Дубков и там на вольном воздухе проделывал упражнения на растяжку и укрепления мышц. Я ощущал приятную усталость мышц и думал, вот он бонус. Никогда раньше не было у меня такой радости физической нагрузки и я нагружал и нагружал своё, дважды моё, тело такой сладкой силой.

  А дома я ходил в летний душ под тёплую, нагретую солнцем воду и мылся, мылся, с удовольствием растираясь мочалкой. Так и жил я до субботы. А в субботу пошёл к Виктору.

Что-то он мне приготовил, какой «сюрприз»!

— Ну, здравствуй, дорогой друг, — приветствовал я его, когда он открыл дверь.

— Тебя можно поздравить! — пожимая его руку, спросил я.

— Да, Сань, получил диплом, — обрадовал он меня, — Заходи, обмывать будем. И я, конечно, зашёл и обмыл вместе с Витей его пятилетний труд. Виктор как всегда запасся жигулёвским бутылочным пивом и золотистой копчёной рыбой-лещ. Водку он не любил и это пронёс по всей жизни. Мы пили пиво из гранёных стаканов, наслаждались вкуснейшей копчёной рыбой и не спеша говорили о том и о сём.

— Ну, как там в будущем, насчёт выпить и закусить, — спросил он, улыбаясь, — не голодаете, в диких дебрях капитализма.

— Ты знаешь, полки конечно забиты разной снедью. Но выбрать, как и сейчас почти нечего. Казалось бы парадокс? Но нет, всё объяснимо. Всеми производителями, я говорю о владельцах производств, овладела жажда наживы. Когда распался СССР, то в 1992 году отпустили цены. На всё. Объясняли — закон рыночных отношений. Мол, будут поднимать цены до тех пор, пока не наступит как бы равновесие. Ведь все у нас привыкли, что на полках в магазинах пусто, ну или залежалый товар, а под прилавком лежит, дифсыт, как говаривал Райкин Аркадий. Так вот торгаши ломанулись закупать дефицитные товары за границей. Они стали называться, челноками, то есть сновали туда-сюда. Купят на рупь — продадут на десять. Вот так началась у нас капиталистическая жизнь. Ну конечно, бандиты там всякие развелись, бывшие спортсмены в основном. А людям куда деваться. Покупают. Дорвались до какого-никакого изобилия. А потом посмотрели, денег-то нет. Не хватает на эти дефициты. Цены выросли, а зарплата-то нет или выросла, но недостаточно. Вот тут-то и наступило равновесие. Люди подойдут, возьмут чуть-чуть и отвал. Товаров стало много, а покупателей мало. Вернее покупателей-то много, но все куда-то идут мимо. Ищут чтоб и дёшево, и сердито. Но увы. За редким случаем не находят.

— Ну, давай ещё выпьем, твоего дефицитного пивка, — пошутил я. — А то в горле пересохло от разговора. Мы чокнулись гранёными стаканами.

— И, что же все так и ходили мимо товара, — теперь улыбнулся Витя.

— Нет. Я же сказал. В конце концов всё пришло в равновесие. — ответил я. — Но равновесие стало странным, каким-то. Все хотели фирменную одежду. Пожалуйста, получите. Но поддельную, но зато дёшево. А настоящая тоже есть, но дорого. Колбасу дешёвую, пожалуйста. Но пополам с хвостами, жилами и молотыми костями, и даже шкурой. Конечно, с плохой шкурой. Хорошую-то продать можно и тоже дорого. То, что мы помнили из социалистического вчера — колбаса, Любительская, Краковская, тоже есть, но такая пакостная, что и есть её не охота. Я первое время ходил, искал настоящую колбасу, но потом бросил. Бесполезно. Насовали в них разных ароматических добавок, консервантов, чтобы эта гниль дольше не портилась и продают как настоящую. И приходится ходить на рынок, у частников покупать. У них иногда неплохой товар бывает. А иногда тоже можно купить какую-нибудь гадость.

— Вот так мы и жили, дорогой друг, Витя. Так что не торопись в будущее. Ничего хорошего там нет. Кроме нас с тобой.

— Ну, а как обстоят наши дела по изготовлению зарядника для изделия номер 001?

— Нормальные у нас с тобой дела. Виктор подошёл к письменному, видавшему виды, столу и выдвинул верхний ящик.

— А вот и он, наш маленький, так сказать, артефакт. И он показал маленькую коробочку с выходящими из неё проводами, с одной стороны оканчивающимися электрической вилкой.

— Если бы ты захватил с собой телефон, то мы бы сейчас это испытали.

— Так вот он. Ты забыл какой он компактный?

— Замечательно. И он взяв сотовый в руки, снял с него крышку и подсоединил провода к контактам.

— Крышка пока не будет закрываться, надо будет сделать вырезы под провода. И он включил вилку в розетку. Зелёный огонёк на экране стал мигать.

— Ура! Заработало. Радостно воскликнул я. Ну, теперь можно включать плеера, не боясь, что телефон окончательно разрядится. И включил музыку.

Вы, конечно, помните советскую музыку семидесятых. За редким исключением, это были монологи с весьма посредственным музыкальным сопровождением. Сейчас же зазвучала песня Иона Суручану, Незабудка, Виктор непроизвольно стал притоптывать ногой и кивать в такт музыке.

— Да, весёленькая музыка, — сказал Виктор, когда закончилась песня. И когда её сочинили?

— Где-то в начале будущего века. Я помню, её ещё на телепередаче, Песня года, исполняли. Так что, если её предложить современным певцам, то на этом можно очень прилично заработать.

— Но, ведь это плагиатом называется.

— И кто, интересно, это нам предъяву сделает? Добрынин? Так он ещё пацан и даже ни разу не музыкант. И, кстати, в фантастике о попаданцах каждый второй на этом деньги делает. Так что я не оригинален.

— А кто это у нас, Добрынин?

— Это будущий знаменитый певец и композитор, но у него песен так много, что одной может поделиться безболезненно. Так что не будем думать о нарушении авторских прав. Тем более, что в СССР нет ещё такого закона, который защищал бы права сочинителей. Всем владеет государство. Но с этими делами надо ехать в Москву. Кто оставался у себя дома, так и прозябали в провинциях и никто их не знал и денег они не заработали. Как в будущем говорили, все деньги в Москве. Так что не будем торопиться, может ещё какие бонусы проявятся.

— В смысле?

— В смысле повышения возможностей моего организма. Ведь выносливость уже у меня здорово возросла. Раньше такого никогда не было, что бы я мог так далеко бегать. Надо нам с тобой ещё велосипеды купить и поездить по окрестностям, может что-нибудь интересное увидим.

— Да что интересное можно увидеть в наших степях.

— Мало ли что, глядишь какой-нибудь портал заметим.

— А это что за штука?

— О, это очень штука замечательная. В фантастических книгах описывают как через них можно попасть и в прошлое, и в параллельные миры, а может даже в будущее. Вот представь себе, увидим мы с тобой в степи или в лесу пятно диаметром метра три и оно колышется, и переливается как в фильме, Звёздные врата,….

— Фильм тоже из будущего?

— Да, извини, я иногда забываю, что ты не оттуда. Это голливудский фильм, кстати очень интересный, там открыли проход на другую планету. Вот так и мы пройдём через это пятно в пространстве и попадём куда-нибудь, где нам будет хорошо, а если плохо, то можно туда и не лезть.

— А как же мы узнаем, что там творится?

— Ну, это уж методом проб и ошибок. Никто там объявление не вывесит.

— А с чего ты взял, что мы можем увидеть этот, как ты называешь портал? Сколько лет его никто не видел, а тут сразу раз и увидели.

— Понимаешь, Витя, эти порталы обычно видят те люди, которых молния шарахнула или вот как я попал в другое время, ну или нужны особые способности, которые неизвестно когда проявятся в нужном месте и в нужном времени.

— А оно вообще-то нам нужно?

— А чёрт его знает, что там окажется. Вдруг и пригодится. Может там золотые россыпи обнаружим. Неплохо ведь пару сундуков золотишка иметь на жизнь.

На том и порешили. Здесь, в этом времени магазины в выходные не работали и мы договорились пойти покупать спортивные велосипеды на следующей неделе.