Пора цветения

10

Слегка улыбаясь, Эдди Хьюстон посмотрел сначала на Джин, потом на Майкла. Он собрался было заговорить, как взгляд его вдруг опять вернулся к девушке. Улыбка погасла, а довольно живое и румяное лицо пожилого мужчины слегка побледнело.

Она заговорила первой:

- Я помню, что ты был выше ростом, - сказала она дрожащим от волнения голосом. - А я была маленькая, и мне приходилось задирать голову вверх, чтобы увидеть тебя.

И в то время, как отец продолжал все так же разглядывать ее, Майкл протянул ему свою руку.

- Мистер Хьюстон, я Майкл Йетс. Мы разговаривали с вами по телефону.

Эдди машинально протянул ему руку в ответ. И тут же снова перевел взгляд на Джин.

- Здравствуй, папа, - пролепетала она почти шепотом.

И только увидев, что в глазах ее сверкнули слезы, Эдди наконец заговорил.

- Вирджиния… - хрипло выдавал он. - Ты…

- Я…- начала Джин,- я просто хотела повидать тебя…

- Эд! - послышался из глубины квартиры высокий женский голос. - Кто там? - И спустя несколько мгновений на пороге появилась довольно привлекательная, опрятно одетая женщина лет пятидесяти. Она широко улыбнулась гостям: - Добрый вечер!

- Видишь ли, Сара, это Майкл Йетс. А это - Вирджиния. Моя дочь.

- Твоя… Джин? - Сара вдруг бросилась к ничего не ожидавшей Джин и горячо обняла ее. - О Господи, Вирджиния! Я Сара Хейл. Мне так приятно познакомиться с тобой! С вами обоими, - поправилась она. - Ну, что же мы тут стоим? Входите же! - Она отступила в прихожую в то время, как Эдди посторонился, чтобы пропустить их. Он все так же не отрывал взгляда от Джин, которая хоть и чувствовал себя неловко, но держалась спокойно.

Из прихожей все прошли в небольшую гостиную, просто, но элегантно обставленную. Сара сделала широкий приглашающий жест.

- Присаживайтесь, пожалуйста. Как насчет того, чтобы что-нибудь выпить?

- Мы, наверное, не вовремя? - начала было Джин, но Сара, чья роль в жизни отца была пока неясной, тут же ее прервала:

- Ничего страшного, - заявила она твердо. И посмотрела в сторону Эдди, который встал у камина. - Я пойду приготовлю что-нибудь, дорогой.

Все еще не сводя ошарашенных глаз с Джин, он коротко кивнул.

- Так это ты искала меня несколько недель назад?

Джин не поняла, упрекает он ее за это или нет. Лицо Эдди было настороженное, и вел он себя как-то странно. Она неуверенно кивнула.

- Ну да, мне захотелось вдруг увидеть тебя, поговорить… - Она опустила глаза и сделала усилие, чтобы разжать пальцы нервно сплетенных рук. - Мне казалось, что дальше так продолжаться не может. - Джин подняла глаза и увидела, что отец опять коротко кивнул. Желая, чтобы он сказал что-нибудь, но чувствуя, что по каким-то причинам он этого не сделает, пока его не вынудишь к этому, она решила переменить тему. - А у тебя уютно. - Глаза ее обвели комнату. - Ты давно здесь живешь?

- Три года. Мы купили этот дом, когда он только что был построен.

Эдди Хьюстон снова замолчал.

Майклу вдруг захотелось взять его за плечи и хорошенько встряхнуть. Он сознавал, какие усилия делает Вирджиния, чтобы разговорить его, чувствовал это в каждой вибрации ее голоса и не понимал, то ли этот человек сделан из камня, то ли просто ошеломлен. Он уже собрался было вмешаться, чтобы облегчить разговор, когда Эдди снова откашлялся и сказал своим глуховатым голосом:

- Поначалу дела шли неважно. Но я взял ссуду в банке и вложил в один торговый центр, что принесло солидный доход. На эти деньги я основал свою собственную компанию по торговле недвижимостью, но шесть лет назад у меня случился сердечный приступ, и я надолго выбыл из строя…

- Сердечный приступ? - встревожилась Джин.

Казалось, Эдди заметил эту тревогу на лице дочери и как-то откликнулся на нее.

- Теперь все в порядке, - сказал он более мягко. - Сейчас я чувствую себя хорошо. Доктора говорят, что, если буду следить за собой, то ничего страшного не случится.

- А как… как поживает Саймон? - Джин помнила брата маленьким мальчиком, хотя и понимала, что сейчас он сильно отличается от того вихрастого четырехлетнего малыша, каким был в то время. В гостиной не было никаких фотографий. Ни на стенах, ни на столе, ни одной.

На этот раз Эдди ответил живее:

- У Саймона все хорошо. Он женился, живет в Санфорде. Мы навестили его несколько месяцев назад. Его жена тогда родила девочку.

Эдди улыбнулся, и у Джин навернулись слезы на глаза от этой его улыбки: так отец улыбался, когда она была ребенком. Почему, ну почему он тогда ушел?

- Все готово! - Сара вошла в гостиную с большим подносом. Она поставила его на круглый кофейный столик перед софой и начала разливать по чашечкам ароматный дымящийся кофе. - А где ты живешь, Вирджиния?

- Я… Мы живем в Мантео. - Джин взяла было чашечку, которую ей подали, но, обнаружив, что руки ее все еще дрожат от волнения, поставила обратно. - Майкл работает психологом-воспитателем в школе, а я… почтальоном. Но в этом году начну, наверное, преподавать на курсах французского языка.

- Ты знаешь французский? Замечательно. А где ты училась ему?

- В Беркли, в Калифорнийском университете, - сказала Джин и бросила робкий взгляд на отца. Он внимательно слушал, хотя и глядел чуть в сторону.

- Это великолепно! - искренне одобрила Сара.

- Вот я и решила преподавать, - тихо пробормотала Джин, стараясь так поднести чашку с кофе ко рту, чтобы не пролить содержимое.

- И правильно сделала, - поддержала Сара. Она вздохнула и посмотрела на Эдди. потом перевела взгляд на Майкла: - А знаете что, Майкл, пойдемте, я покажу вам наш внутренний дворик. А Эда и Джин мы оставим вдвоем.

Он не возражал. Но, прежде чем встать, поискал глазами взгляд Джин и, лишь когда она улыбнулась, показывая, что у нее все в порядке, поднялся и последовал за Сарой.

- Сара, как всегда, старается быть деликатной, - смущенно произнес Эдди, когда они с Джин остались одни.

- Она очень милая, - ответила Джин.

- Да, это так. Мы вместе уже пять лет. Она очень добра ко мне. - Эдди говорил так, словно каждое слово требовало от него неимоверных физических усилий. - Я рад, что ты приехала, Вирджиния, - наконец выдавил он из себя. - У тебя хватило смелости, которой мне недоставало.

- Я не уверена, что именно смелость привела меня сюда, - ответила она, не находя в себе ни крупицы гнева против этого человека, который так страдал на ее глазах. - Это была необходимость. Если бы я не встретила Майкла, я бы, возможно, и сейчас продолжала жить как жила.

- А как ты жила?

- В одиночестве, и я все время переезжала с места на место, как только чувствовала, что начинаю приживаться… С Майклом было иначе. Я полюбила, прежде чем смогла покинуть его, а когда попыталась убежать, то… не смогла.

- Он звонил мне, когда искал тебя.

- Я знаю.

- Ты вернулась к нему?

- Да. Мы собираемся пожениться.

Лицо Эдди потеплело.

- Я рад. По-моему, он прекрасный человек.

- Да, конечно. Он заставил меня многое понять, на многое взглянуть по-новому. И я поняла, что должна увидеть тебя, хотя и не была уверена, что ты хочешь этого.

Эдди глубоко вздохнул и опустил глаза в чашку с кофе.

- Я понимаю. Прости меня, Вирджиния. Я был не слишком долго твоим отцом.

- Но все же был. Семь лет, по крайней мере.

- Да… А потом я уехал. - Эти слова повисли в воздухе.

- Почему? - вдруг спросила Джин, и в голосе ее прозвучала боль. - Почему ты уехал? Я так и не смогла этого понять. Я тысячи раз спрашивала об этом себя, но так и не смогла найти ответа.

Эдди осторожно взглянул на нее.

- А мать разве не рассказывала тебе?

- Она ничего не говорила. Поначалу, когда это случилось, она была слишком расстроена, а потом… потом я боялась задать вопрос из опасения, что выведу ее из равновесия. Я старалась успокоить ее, облегчить ее горе. Когда же я стала постарше и осмелилась задать этот вопрос, она просто покачала головой и отвела глаза. Она так и не стала прежней… после твоего ухода. Если бы в медицинском заключении не значилось другое, я бы поклялась, что она умерла от разрыва сердца.

Эдди тяжело вздохнул.

- Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить столько горя, - пробормотал он.

- Что сделано, то сделано, - быстро сказала Джин, стараясь по возможности смягчить свой тон. - Но мне необходимо знать причину твоего ухода. Я собираюсь сама выйти замуж. И хочу знать, что именно разбило брак моих родителей с такой безнадежностью, что они даже никогда больше не видели друг друга.

Со страдальческим выражением лица Эдди невидящим взглядом уставился в окно. Затем повернул голову и усилием воли заставил себя прямо взглянуть в лицо дочери.

- Если сказать одним словом… гордость. Глупая, упрямая гордость. Твоя мать и я, мы оба были очень своенравными и упрямыми людьми. Мы любили очень эгоистично, и к тому же у нас были совершенно разные понятия о жизни. К несчастью, мы поняли это, когда было уже слишком поздно. - Он помолчал, поднеся чашку кофе к губам. Но, задумавшись, точно забыл про нее. - В те годы было не принято, чтобы мужчина и женщина просто жили вместе, не вступая в брак. Когда любовь захлестнула нас, мы подумали, что должны пожениться.

Он сделал маленький глоток кофе, и Джин заметила, что и его рука дрожит.

- Твоя мать мечтала о роскошной жизни в большом городе. Она воображала себе огромный дом, дорогие автомобили, заграничные путешествия и модные наряды. Я же вырос в сельской местности. Но я хотел, чтобы ее мечты стали и моими. Когда я увидел, как она несчастна после нескольких лет нашего брака, я нашел хорошую работу. Однако денег не хватало, чтобы купить приличный дом в престижном месте. Мы с матерью начали ссориться. Сначала по пустякам, потом все по более серьезным поводам. Ее раздирало честолюбие, которого мне недоставало. С годами я начал противиться этому. Моей единственной радостью были ты и Саймон. Все остальное было тяжким бременем, особенно мои отношения с вашей матерью.

- Я даже не подозревала о ваших разногласиях…

- Развод - единственное, что мы с ней могли сделать, чтобы уберечь вас, детей, от того ада, в котором сами жили.

Последовало недолгое молчание.

- А из-за чего в конце концов произошел разрыв?

- Я решил переехать в тихое уединенное место. Я уже ненавидел свою работу, ненавидел окружавших меня людей. У меня даже повысилось кровяное давление и начало барахлить сердце. Я знал, что твоя мать будет сопротивляться переезду, но надеялся, что мы сможем восстановить отношения, хотя бы ради спокойствия детей. - Он сделал короткую паузу. - Но мать не захотела сделать даже попытку понять меня. Она была в бешенстве, обвиняла во всяких ужасных вещах. Прожив так долго на грани срыва, на сей раз я не уступил. Я отдал ей дом, машину, все, что у нас было, и покинул ее.

Голос его пресекся, и он опять замолчал. Джин многое уже поняла. Но все еще оставался вопрос о детях, о причинах столь полного и совершенного отделения матери от сына, а дочери от отца.

- Тяжелее всего для меня было расстаться с тобой, Вирджиния, - сказал Эдди, вновь взяв себя в руки. - Поначалу твоя мать настаивала, что оставит у себя вас обоих: тебя и Саймона. С этим я не мог согласиться: вы были моей отрадой. Я хотел забрать вас обоих. Но она заявила, что подаст в суд, и я понимал, что она может выиграть. Тогда я пригрозил, что потребую половину нашего имущества. Я знал, что она этого страшно боится. - Пытаясь взять себя в руки, он на секунду закрыл лицо ладонями, А когда вновь заговорил, то в каждом слове сквозило оправдание. - Непросто было принять это решение. Но в тот момент оно казалось единственно разумным. Дочь должна была остаться с матерью, а сын с отцом.

У Джин в голове не укладывалось то, что он сейчас ей сказал. Было что-то холодное и жестокое в этом.

- Вот как? - усмехнувшись, сказала она. - Действительно, мудрое решение, ничего не скажешь! Но неужели вы оба не захотели пересмотреть его через какое-то время, когда успокоились и остыли?

Отец пожал плечами, но не смог встретиться с ее взглядом.

- Насчет твоей матери я не знаю. Я никогда не видел ее после нашего разрыва. Что же касается меня, то да, я, конечно, остыл, успокоился. Но был еще и вопрос гордости. С Саймоном мы жили в старом доме, доставшемся мне от родителей, я был беден и изо всех сил старался свести концы с концами. Я не хотел, я не мог в тот момент поехать и унижаться перед ней.

Он поднял глаза и тяжело вздохнул.

- Сам удивляюсь, что все еще чувствую обиду, - проговорил он более спокойно. - Думал, все уже забылось. Несмотря на то что твоя мать причинила мне много страданий, она не была мне безразлична, я все-таки любил ее. Со временем я приспособился жить без нее. Я привык быть для Саймона единственным. Но всегда оставалась боль от разлуки с тобой, оттого что я не знал, где ты была, кем ты стала…

Джин не могла больше сдерживаться. Она должна была узнать всю правду, всю до конца.

- Но ты ведь знал, что она умерла. Неужели ты не захотел меня видеть и после?

Выражение, которое появилось на лице Эд-ди, было почти трагическим - оно было полно мольбы.

- О, я хотел забрать тебя, Вирджиния! Все время меня не оставляла мысль об этом. Но до того, как умерла мать, мне мешала гордость. А после ее смерти я получил известие от ее кузины с мужем, что твоя мать назначила их законными опекунами и что они не видят никакой причины для нашего воссоединения.

- И ты ни разу не попытался увидеться со мной?!

- Нет, Вирджиния, не попытался.

- Почему же?! - вскричала она, вне себя от гнева и смятения.

Эдди был более спокоен, чем она. Но глубокая печаль, казалось, состарила его лет на десять.

- Я боялся. Письмо, которое прислали они, совсем не обнадеживало. Там говорилось, что ты не хочешь видеть меня, что ты еще не успокоилась от переживаний, вызванных болезнью и смертью матери. В нем было написано, что мое появление только расстроит тебя. А так же что ты ненавидишь меня и считаешь главной причиной смерти матери. Я мучился, страдал, но так и не решился приехать. В конце концов я просто боялся. Саймон уже привык, что мы жили вдвоем, и не вспоминал о матери. Мне казалось, что ты тоже уже забыла меня, и будет лучше тебе так и остаться с опекунами. А они требовали, чтобы я никак не проявлял себя, возвращали все чеки, которые я посылал. В конце концов я решил, что тебе будет лучше без меня, что давно уже стал тебе безразличен.

- Неправда, - сказала Джин, чуть не плача. - Я никогда не чувствовала по отношению к тебе злобы. Я никогда не заикалась, что не хочу видеть тебя. Они тебя просто обманули. - Она ощутила в душе гнев против этих людей, которые, лишив ее отцовской любви, ничего не дали ей взамен. - Мне было очень тяжело без родителей. И с этим чувством я живу до сих пор.

- Мне очень жаль, девочка моя, - хрипло проговорил Эдди. - Мне очень жаль. - Потянувшись к Джин, он слегка заколебался, но все же нерешительно взял ее за руку и слегка сжал холодные пальцы. - Ты получила полное право ненавидеть меня. За то, что я сделал… и за то, чего не сделал.

Впервые за много лет он коснулся ее. Джин ощутила тепло его пальцев и еще что-то, перед чем невозможно было устоять. Это была искренняя попытка восстановить их отношения, вернуть ей отцовскую любовь. И этот его жест глубоко тронул ее.

- Как я могу тебя ненавидеть? Ведь ты мой отец, - прошептала она. - И я никогда этого не забывала.

Эдди Хьюстон улыбнулся со слезами на глазах. И Джин почувствовала, что так же сильно, как и в детстве, любит его. Ведь это была прежняя родная отцовская улыбка, которую она всегда помнила, которую не могла забыть в течение двадцати долгих лет.