— Яичница, бекон и кофе, — гордо провозгласила Мариза. — Пожалуйте завтракать.
— Я не верю, — сонно пробормотал я. — Это, наверное, мираж?
— Поднимись да сам проверь — Она закатила глаза. — После того, что ты вытворял ночью, я не знаю, удастся ли тебе сегодня подняться вообще!
— Ты находишь мое выступление удачным? — скромно поинтересовался я.
— Более л и о, — признала она. — Я нахожу, что у тебя есть и фантазия, и выносливость.
— Тогда, — с надеждой спросил я, — может, я получу обратно свои пятьдесят долларов?
Приканчивая вторую чашку кофе, я чувствовал себя почти обезоруженным Именно эпизодическое прикасание к восторгам семейной жизни и удерживало меня в холостяках Мне невыносима мысль о том, что все это блаженство погрязнет в болоте рутины. Мариза сидела за столом напротив меня, подпирая подбородок обеими руками, и на лице ее отражалась тяжкая работа мысли.
— А что теперь? — вдруг спросила она.
— Ты ожидаешь повторения? — занервничал я.
— Что теперь будет со мной? — взорвалась она. — Или ты собираешься возвратить меня папочке, чтобы получить заслуженную награду?
— Нет, — ответил я. — Во всяком случае, не сейчас.
— И на том спасибо! — поклонилась она. — Я все равно туда не пойду.
— Сначала я должен еще кое-что выяснить. Например, кто убил Бонни Адамc и что произошло с ее телом.
Она вздрогнула.
— Я совсем забыла!
— И где находится Трисия Камерон, — продолжал я. — И какое отношение ко всему этому имеют мои старые приятели Вилсон и Бриджс?
— О них я тоже совсем забыла! — жалобно произнесла она. — И надо же тебе было испортить впечатление от такого прекрасного завтрака!
— Оно восстановится, когда ты будешь мыть посуду, — пообещал я, поднимаясь. — А мне тем временем пора заняться делом.
— Деловой, скажите на милость! — фыркнула она. — А что будет со мной, пока ты шляешься?
— Весна пришла, весна ушла, а я не заметил, — пропел я. — Ты тут сделаешь уборку.
— А если сюда явится Билл Вилсон?
— Наверное, ты убежишь?
— Да я серьезно говорю! — закричала она. — За ночь у него снова могли перемениться планы.
— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Но ты все же не подходи к двери. Вряд ли они осмелятся взломать ее.
Не средь бела же дня и не на Беверли-Хиллз!
— Вот за что я больше всего тебя люблю, — горько произнесла она. — Ты сама доброта!
Первым делом я остановился у банка и обналичил чек на двести долларов. Потом поехал в Нижний город.
Улица ничуть не похорошела с тех пор, как я видел ее вчера днем, но меня утешала мысль, что на сей раз мне придется карабкаться всего лишь на третий этаж. Я нажал на звонок не менее четырех раз, пока дверь наконец приоткрылась.
Огромная туша все еще была завернута в линялое кимоно, но блестящие бигуди исчезли, и череп покрылся мелкими кудряшками немытых седых волос, что едва ли послужило украшению внешнего облика.
— В чем дело? — Черные глаза-пуговки, утонувшие в дряблых щеках, смотрели настороженно и испуганно.
— Миссис Донован, — вежливо заговорил я, — мы виделись с вами вчера вечером, помните?
— Вы пришли вместе с девушкой в квартиру мисс Адамc, — неторопливо кивнула она, глядя все так же настороженно. — Что вам нужно?
— Я хочу с вами поговорить. Можно мне войти?
— Поговорить? — В глазах ее засуетилось сомнение. — О чем это?
— О теле мисс Адамc, — сухо произнес я. — Оно находилось в квартире вчера днем, я сам его видел. Но к приезду полиции, то есть спустя пятнадцать минут, оно исчезло. Само оно уйти не могло.
— Вы с ума сошли! — Дверь начала закрываться.
Я просунул ботинок между дверью и косяком сноровисто, как опытный коммивояжер.
— Миссис Донован, избавьте себя от лишних хлопот!
Либо вы говорите со мной, либо с копами.
— Не понимаю, о чем вы! — В черных пуговках отражалась судорожная работа мысли. — Кто вы такой?
— Меня зовут Холман, — представился я, — частный детектив Холман. — Я доверительно улыбнулся. — Работаю на клиента, которого весьма волнует судьба мисс Адамc. Он хочет узнать, кто убил ее, но в полиции заинтересован не больше вашего.
— Откуда мне знать, почему ее убили, — бесцветно произнесла она. — Мое дело сторона, и я тут ни при чем.
— У моего клиента плохая память на имена, но зато щедрая рука. — Я вынул бумажник, извлек из него пятьдесят долларов и вложил ей в руку; пальцы ее автоматически сжались. — Так можно мне с вами поговорить, миссис Донован?
— Ладно, входите, — проворчала она, — хотя, убей Бог, не представляю, какая вам будет от этого польза!
Я проследовал за ней в небольшую гостиную, где разило горелым маслом и кое-чем еще, о чем не принято говорить. Она опустила свою тушу в расшатанное кресло и кивком показала мне на второй, не менее ветхий экземпляр.
— Располагайтесь, — предложила она.
— Взглянем на это дело как бы со стороны, миссис Донован, — начал я, осторожно опускаясь в кресло. — Вчера тело находилось в квартире, я сам его видел. Но к приходу полицейских оно исчезло, хотя прошло всего пятнадцать минут. Значит, кто-то его убрал. Но ни один человек в здравом уме не понесет труп на улицу средь бела дня, верно?
— Ну да, — нерешительно согласилась она.
— Значит, его вынесли из верхней квартиры и спрятали в другой квартире, — продолжал я, — вроде вашей.
А потом они вернулись, скорей всего поздно вечером, и увезли его.
— Вы с ума сошли! — с большой оригинальностью отреагировала она.
— Когда вы вломились к нам вчера вечером, вы даже нисколько не удивились, увидев двоих незнакомцев в квартире мисс Адамc.
— Девушку я знала, — пробормотала она, — она раньше была блондинка, но потом, наверное, покрасилась и... — Маленький рот плотно захлопнулся.
— Я полагаю, что вы знали всех и вся в этой квартире, потому что вам за это кто-то платил, — резко изменил я тон разговора. — Тот же самый, кто велел вам спрятать тело мисс Адамc, пока у него не появится возможность забрать его.
Черные глазки приобрели отсутствующий вид, но компьютер в их глубине деловито сортировал исходные данные. Потом она моргнула.
— Вы назвались частным детективом?
— Верно.
— И ваш клиент — щедрый клиент — не хочет иметь дело с копами?
— Опять верно, миссис Донован, — согласился я.
— Строго между нами и сразу же забыто?
— Вроде того, — пробормотал я.
Черные пуговки вспомнили, что отсутствует важнейшая часть входной информации.
— Сколько?
— Сто долларов.
Она покачала головой.
— Умножьте на два.
— Мой клиент не настолько щедр, — печально возразил я. — Если я пойду к нему и сообщу, что вы потребовали такую сумму, он скажет: какого черта вы не выбили из нее всю информацию задаром?
— Я очень громко ору, — самодовольно произнесла она. — Последний раз меня напугали в тринадцать лет, парень держал в руках топор.
— Сто пятьдесят. Это мое последнее слово.
— По рукам. — И она протянула руку.
Я вынул из бумажника деньги и передал ей. Она крепко зажала их в кулаке, словно опасаясь, что они невзначай исчезнут.
— Где-то месяца два назад, — начала она, — появился этот парень. Он сказал, что очень интересуется девушкой, которая живет наверху. Заливал, что она сбежала из дома, а ее папаша очень волнуется, но не хочет, чтобы до нее дошло, что он о ней волнуется. — Неожиданно она рассмеялась, приоткрыв необыкновенно белые зубы. — Мне, собственно, его басни были до фени, поскольку дело пахло деньгами, верно ведь? А парень явно из тех, кто счета деньгам не знает. Так вот, как вы правильно заметили, он велел мне посматривать, кто в эту квартиру захаживает, и каждую неделю являлся с проверкой.
Мне очень жалко, что она умерла. — Миссис Донован глубоко вздохнула, отчего все ее тело затряслось, как студень, вываленный на тарелку. — Пятьдесят долларов наличными в неделю — неплохое подспорье!
— Вы имели дело с тем же самым человеком, который вчера днем принес ее тело?
Она торжественно кивнула.
— Он здорово перетрусил! Клялся, что не убивал ее, и сказал, что если копы найдут ее, то никто света белого не взвидит. Я поверила ему. В смысле, что он ее не убивал. Он не из тех. — Она пренебрежительно фыркнула. — Кишка тонка. Не то что вы, мистер. Вы-то любого пришьете, если решитесь, верно?
— За хранение тела, — в свою очередь спросил я, — вы получили дополнительно?
— Паршивую сотню! — Она снова фыркнула. — Похоже, я сильно поторопилась, правда?
— Вы знаете, как звали этого человека? — спросил я.
— Конечно! — радостно расплылась она. — Смит.
— Как он выглядел?
— Обычно. — Она пожала плечами. — Не помню.
— За сто пятьдесят долларов ваша память должна быть кристально чистой, — образумил ее я, — или мне придется большую часть забрать у вас.
— Ну да, конечно, — без малейшего упрека произнесла она, — чего проще: запугать до смерти несчастную старую леди! Он высокий, блондин, одет с иголочки и очень о себе воображает.
— Какого возраста?
— Лет тридцать. Может, тридцать два.
— Когда он вернулся за телом?
— Поздно — около одиннадцати. Я уже собиралась спать, и все такое. — Она опять фыркнула. — Очень неудобно было мыться, когда на полу в ванной лежало тело бедной девушки.
— Вы сама доброта, миссис Донован, — угрюмо сказал я.
— Я же все равно ничем не могла ей помочь, — извиняющимся тоном произнесла она. — Она ведь уже умерла.
— Кто приходил к ней раньше?
— Множество юнцов — мальчишек, девчонок. Большинство по виду школьники. Несколько хиппи.
— Кто еще?
Она вполне узнаваемо описала Билла Вилсона и Дэнни Бриджса, потом вдруг хихикнула.
— Один раз я даже поверила, что этот парень говорил правду про богатого отца.
— Что вы имеете в виду? — терпеливо спросил я.
— То, что один из посетителей определенно мог оказаться ее отцом. Выглядел он так, словно пол-Нижнего города имел в кармане — или он так считал. Высокий, крупный мужчина, около шестидесяти лет, с седыми волосами.
— И больше никого?
— Больше я не видала. И вообще, вы уже получили все, за что заплатили.
— Я сообщу вам, — пообещал я, вставая с кресла.
— Не сообщите, — сказала она. — Хотя я не против узнать, что случилось с этим пожилым. — Она восхищенно покачала головой. — Вот это мужчина! Что надо!
Я вернулся к своему автомобилю, доехал до ближайшей аптеки и позвонил своему старому другу Фредди Хофману. Фредди — опытный агент, знающий всех и вся в кинобизнесе: кого ни назови, каждого он имел, имеет или будет иметь в клиентах. Своих конкурентов он тоже знал как облупленных, и притом Фредди непревзойденный бабник.
— Рик, детка! — громко и ясно раздался у меня в ухе его голос. — Я уже говорил тебе, что сбылась моя самая голубая мечта?
— Еще не говорил, — покорно вздохнул я, — но, судя по всему, собираешься?
— Валерия и Ванесса, — свистящим шепотом объявил он. — Сестры-близнецы. Обе настоящие белокурые валькирии! Их родители давно развелись и поделили маленьких детей. Отец — американец, мать — француженка.
Сестры увиделись только двадцать лет спустя. И конечно, ты правильно угадал, они мечтают сниматься в кино!
— И они обратились в агентство Хофмана за ценным советом? — продолжил я.
— Ясное дело! — Он просто захлебывался от восторга. — Одна говорит только по-французски, а другая — только по-английски. А я-то могу и так, и так! И когда мы втроем, ни одна не понимает, что я говорю другой и что та мне отвечает! У меня такое чувство, что я завел гарем!
— Они соревнуются за твое расположение?
— Как мартовские кошки! — блаженно ответил он. — На этом можно сделать великий фильм! Я уже нанял сценариста.
— Обговорив себе долю в пятьдесят процентов?
— Шестьдесят! — обиделся он. — В конце концов, это же моя идея!
— Ты слышал когда-нибудь об агентстве Матерсона?
— Упаковщики, — определил, как припечатал, он. — Они собирают вместе писателя, продюсера, директора, актеров, аккуратно упаковывают и продают на телевидение. По крайней мере, именно этим они занимались раньше. Последнее время о них что-то ничего не слышно. Яркими идеями они никогда не блистали. Упаковка — это занятие для производителей мыла.
— Они еще работают?
— Наверное, хотя, по всей видимости, осталось от них немного.
— Где их можно найти?
— Где-то на Уилшире. Посмотри в телефонном справочнике.
— Ты знаешь, кто у них за главного?
— Подожди-подожди, сейчас вспомню. — Воцарилось минутное молчание. — Да. Год назад у них была большая кадровая перестановка. Старого выгнали и взяли нового, молодого и блестящего. Я его видел. Шило в заднице. Пытался учить меня, как отличить настоящий талант.
— Как его звали? — Самое сложное в общении с Фредди — это сохранять нужную линию разговора, а это совсем непросто.
— Звали? Ну конечно, его как-то звали, всех как-нибудь зовут... Минуточку, вертится на языке... — Последовала еще одна пауза. — Возле него тогда крутилась рыжая дамочка — из тех, что по виду готовы упасть одновременно с твоей шляпой, но, когда ты за ней нагибаешься, она уже успела крепко придавить твою шляпу своей туфелькой.
— Гейл Коринф? — подсказал я.
— Вот-вот. А у него такая смешная фамилия... Комод?
— Камотт! — вскричал я. — Саймон Камотт!
— Ага. — Фредди радостно перевел дух. — Точно, Саймон Камотт!
— Спасибо, Фредди, — горячо поблагодарил я. — Мой день теперь прошел не зря.
— Почему бы тебе не зайти ко мне сегодня вечером? — с притворной небрежностью спросил он. — Я познакомлю тебя с близняшками. Хочешь бесплатный урок французского?
— Мысль завлекательная, я подумаю.
Повесив трубку и сверившись с телефонным справочником, я сел в машину и через пятнадцать минут входил в офис агентства Матерсона. Офис выглядел не слишком впечатляюще — возможно, Фредди был прав, и золотые дни упаковщиков канули в Лету. Я назвал секретарше свое имя и сказал, что мне нужно переговорить с мистером Камоттом. Она попросила меня подождать.
Увеличенные фото на стенах изображали кадры из телесериала, шедшего три года назад. Насколько мне удалось вспомнить, эти когда-то знакомые лица все скрылись в пучине забвения, за что — учитывая ничтожность постановки — они, возможно, даже благодарили судьбу.
Не скрывая своего удивления, секретарша доложила, что мистер Камотт примет меня немедленно.
В небольшом кабинете, обставленном со спартанской скромностью, Камотт восседал за столом, за который Фредди Хофман счел бы ниже своего достоинства посадить свою последнюю стенографистку. Выражение лица Саймона не располагало к уюту.
— Ол-райт, Холман! — скрипуче произнес он. — Ближе к делу. Какого черта вам надо?
— Так, любопытство заело. Что вы сделали с телом после того, как вынесли его вчера из, квартиры миссис Донован? — спросил я напрямик.
— Что??? — Похоже, я ударил в самую болевую точку.
— Вам миссис Донован с готовностью помогла за сто долларов, — пояснил я, — а мне за двести с еще большей готовностью выложила всю информацию.
— Я положил его в багажник, — хрипло прошептал он, — отъехал пятьдесят — шестьдесят миль по побережью и сбросил с обрыва.
— Его вынесет на городские пляжи, — предупредил я.
Он медленно кивнул.
— Я знаю.
— Так зачем?
— Вы должны поверить мне, Холман, я не убивал ее.
Клянусь, что не убивал!
— Почему вы, личный ассистент Камерона, как вы мне представились вчера, не работаете в его банке?
— А? — Он непонимающе поднял на меня глаза. — Я, видимо, слегка преувеличил.
— Как нынче дела с упаковкой?
— Упаковкой? — Он посерел под загаром, и даже его великолепный костюм поник лацканами.
— Упаковка для телевидения, — терпеливо пояснил я. — Разве не так называется ваша деятельность?
— А, это! — Он сделал заметное усилие над собой. — Спасибо, отлично.
— В каких телесериалах вы участвуете в настоящее время?
— В настоящий момент — ни в каких. У нас вроде Как пауза между двумя работами. Есть пара крупных заказов. — Он с трудом сглотнул. — Послушайте, Холман, что это все же за история с Бонни Адамc?
— Мне самому интересно, — признался я.
— Я, безусловно, нехорошо поступил с ее телом, но вы должны мне поверить. Я не убивал ее!
— Я верю.
— Верите? — Он недоверчиво уставился на меня.
— Конечно, верю, — огрызнулся я. — Если убийца достаточно хладнокровен, чтобы вернуться и перенести тело за пять минут до приезда полиции, то он тем более не стал бы рисковать, давая миссис Донован шанс распускать свой жирный язык. Он убил бы и ее, не задумавшись ни на минуту. Между прочим, вы так и не объяснили, почему вы убрали тело.
— Я... — Он беззвучно пожевал губами. — Я не могу этого сказать, Холман.
— Потому что полиция неизбежно бы дозналась, что она работала в порнобизнесе, — припер я его к стенке. — Потом они вышли бы на людей, с которыми она работала, включая тех, кто финансировал их деятельность. Верно?
— Изначально это идея Гейл. — Он сделал глубокий, дрожащий вдох. — Мы быстро прогорали со своей упаковкой. Она познакомилась с Вилсоном, владельцем порномагазина, и установила с ним дружеские отношения. Потом появился Дэнни Бриджс, он пару раз работал на нас.
Этот парень переоборудовал свой гараж...
— Мне известно о Дэнни Бриджсе, — перебил я, — и о Вилсоне тоже. Мне неясно одно: где же деньги?
Если Вилсон продавал фильмы по пятьдесят баксов за катушку?
— Деньги? — Он похлопал ресницами. — Вы в своем уме, Холман? Знаете, сколько стоит Сделать один фильм?
Не меньше двух тысяч долларов!
— Значит, вы оплачивали стоимость съемки, расходы по размножению копий и расходы по продаже. Я не думал, что магазин Вилсона реализует их так много.
— Он их не реализует, — возразил Камотт. — У нас действует распределительная сеть на обоих побережьях.
Если мы продаем меньше пяти тысяч копий каждого фильма, то это считается неудачей на рынке.
— Создание такой сети в масштабах всей страны требует несметного количества денег, — пробормотал я. Теперь пришла моя очередь уставиться на него. — Клайд Камерон?
Он изобразил что-то вроде усмешки.
— Почти теми же словами я ответил Гейл, когда она впервые заговорила об этом. Но тут же я вспомнил, что она, должно быть, знает, что говорит, — ведь она спала с ним в то время.
— С Клайдом Камероном? — изумился я. — С человеком, который стеной стоит за нравственно чистое кино, которое можно смотреть всей семьей?
— Это называется ломать традиции, — ухмыльнулся Камотт. — Сначала он и давал деньги продюсерам, делавшим то самое нравственное кино, которое можно смотреть всей семьей. Но вы ведь сами знаете, что произошло с рынком подобной продукции? Он ушел под воду и кругов не оставил!
— Вы хотите сказать, что Торгово-банковский трест Камерона здорово нуждался в деньгах?
Он торопливо кивнул.
— Угадайте, кто главный держатель акций треста?
— А как же получилось, что Гейл Коринф покинула великого банкира ради новых пастбищ великого академика?
— Все не совсем так, — пояснил он. — Великий банкир проникся идеей поживиться на стезе порнокинобизнеса. Он даже решил изучить это дело изнутри, и Гейл совершила крупную ошибку, познакомив его с Бонни Адамc. А Бонни такая девушка, которая не упустит счастливый случай, плывущий прямо в руки. Так что: «Гуд бай, Гейл! Хэлло, Бонни!»
— И тогда Гейл вышла на поиски новых пастбищ?
— При таком чутье, как у Гейл, она нигде не пропадет, — покачал он головой, — и тропа ее устлана чужими телами. Она не из тех, кто легко забывает обиду.
— А что Трисия Камерон? — спросил я. — Что произошло с ней?
— Она узнала о новой деятельности своего отца, — ответил он. — Похоже, душа у нее разорвалась пополам.
Особенно когда она докопалась, что ее папаша сотрудничает в этом деле с ее женихом! Она сразу же разорвала помолвку. Потом у нее произошел крупный разговор с отцом, и она исчезла. С тех пор никто ее не видел.
— Вот, значит, почему Камерон не приехал сам, а прислал вас, когда я позвонил и сообщил, что нашел его дочь?
Он не догадывался, что найденная девушка мертва, и боялся, что она начнет опять резать правду-матку ему в глаза.
— Именно так, — чересчур быстро подтвердил Камотт. — Я-то, конечно, сразу узнал Бонни Адамc, и мне пришлось притворяться, что я первый раз ее вижу, чтобы не вызвать ваших подозрений. Я не мог позволить полиции обнаружить ее тело, потому что, как вы сами сказали, они неизбежно проследили бы всю цепочку не только до меня, но и до самого Камерона.
— Кто, по вашему мнению, убил Бонни Адамc?
— Не понимаю. До сих пор не вижу, кому это понадобилось.
— Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?
— Будьте любезны, — ответил он.
Я набрал номер Торгово-банковского треста Камерона. Меня сразу же соединили. Ответил женский голос, несомненно принадлежавший Кей Драммонд.
— С вами говорит Департамент охраны здоровья, — оживленно затараторил я. — Мы проводим исследование. Обнаружено, что из тридцати процентов населения, которые принимают душ не снимая одежды, восемнадцать процентов считают, что при этом одежда мокнет и мнется, восемь процентов находит, что одежде ничего не делается, а сами они мокнут и мнутся, и сорок четыре процента ответили «не знаю».
— Рик Холман! — воскликнула она. — Лично я нахожу, что в душе действительно мокну, но мнусь только тогда, когда меня мнут.
— Я хотел поговорить с Клайдом Камероном, но теперь это почти не важно.
— И правда не важно, — ответила она, — потому что его сегодня нет.
— Спасибо, — сказал я. — Нам с вами уже пора пообедать вместе, так что не выключайте душ:
Я повесил трубку и набрал номер, которого нет в справочнике. Камерон взял трубку со второго звонка.
— Холман, — без обиняков начал я. — Мне нужно немедленно вас увидеть, мистер Камерон. Это срочно.
— Вы нашли мою дочь?
— Нет, — признался я. — Но я узнал, кто унес тело Бонни Адамc и почему.
— Видимо, так нужно? — В голосе его не прозвучало ни малейшего интереса. — Заходите в любое время, мистер Холман. Я дома.
Положив трубку, я взглянул на Камотта.
— Чья идея устроить для миссис Донован игру в шпионов?
— Клайда, — ответил он. — Он не верит женщинам, и после Гейл Коринф его трудно в этом упрекнуть!