Порожденная грехом 1

— Хочешь, чтобы я служил под началом твоего отца.

Она стала серьезной.

— Ты можешь либо служить под началом моего отца, либо править кладбищем.

— Мы еще не трупы, и меня и моих братьев очень трудно убить, как видишь.

— Мой отец убивал людей Тартар и раньше. Он сделает это снова.

Я стянул боксеры и толкнул Марселлу к кровати. Она вызывающе улыбнулась и раздвинула свои длинные ноги. Схватив ее за лодыжки, я притянул к себе, прежде чем врезаться в нее одним сильным движением. Она все еще была напряжена, и ее лицо вспыхнуло от дискомфорта, но я подождал только секунду, пока ее киска не приспособится к моему члену. Мои яйца яростно бились по ее киске, а бедра по ее заднице, пока не покраснели. Но этого было недостаточно, и никогда не могло быть. Мне нужно было видеть ее лицо, я хотел видеть его каждое утро, когда просыпался, и каждую ночь перед сном. Я перевернул ее и забрался на нее сверху.

Ее глаза прожгли дыру в моей душе и сердце.

— Черт, — прорычал я. — Я не могу, блядь, потерять тебя.

После секса она лежала в моих объятиях, ее дыхание было тихим. Скоро мне придется встать, чтобы отправиться на собрание.

— Я боюсь умереть, боюсь, что они причинят мне еще большую боль, Мэддокс, — прошептала она так тихо, что сначала я не был уверен, что правильно ее расслышал.

У нее имелись все основания бояться.

— Я здесь, — пробормотал я, целуя ее в шею.

Ее забинтованное ухо дразнило меня правдой.

Дыхание Марселлы выровнялось, и я встал, чувствуя, как нервная энергия овладевает телом. Спускаясь по лестнице, я пересек дорогу Гуннару. Он коснулся моего плеча.

— Ты проводишь с ней много времени. Все это заметили. Скоро тебе придется сделать выбор.

— Я сделал свой выбор давным-давно, — сказал я, указывая на свою косуху. — Тартар течет в моей крови.

Гуннар пожал плечами.

— И все же. Некоторые люди беспокоятся. Сегодняшнее собрание твой шанс их успокоить.

— К черту их. Я пролил за этот клуб больше крови, чем кто-либо другой.

— Успокойся. Я просто говорю.

Если такой человек, как Гуннар, уже начал опасаться меня, я должен быть осторожен. Когда мы с Гуннаром вошли в конференц-зал пять минут спустя, большинство членов клуба уже сидели за столом, а некоторые прислонились к стенам. Большинство кивков, которые я получал, были такими же дружелюбными, как и в прошлом, но я видел недоверие на нескольких лицах. Судя по выражению лица Коди, он, вероятно говорил обо мне дерьмо. Эрл, как обычно, сидел во главе стола. Я занял свое место рядом с ним, но он едва признал мое присутствие. В прошлом мы спорили, особенно когда я был вспыльчивым подростком, но это никогда не казалось окончательным. На этот раз мне показалось, что между нами образовалась трещина, которую нелегко преодолеть. Я не был уверен, как это закрыть, не был уверен, что хочу попробовать.

К моему удивлению, Эрл не начал собрание с самой очевидной темы: похищения. Вместо этого он хотел обсудить новые маршруты транспортировки нашего оружия и возможное сотрудничество с другими МотоКлубами. Учитывая, скольких мы убили за эти годы, я сомневался, что найдется достаточно желающих поговорить, даже если Фамилья была общим врагом.

Я был близок к взрыву, когда мы, наконец, были готовы перейти к следующей теме.

— Как насчет того, чтобы обсудить Витиелло прямо сейчас? — сказал я, не сумев скрыть раздражения.

Послушалось несколько смешков от старших, которые, вероятно, вспомнили о моих подростковых днях, когда я постоянно перебивал Эрла и несколько раз был отстранен за горячую вспышку.

Глаза Эрла, полные ярости, впились в меня.

— На данный момент нам нечего обсуждать. Витиелло не может слезть со своего высокого коня, и пока это так, итальянская шлюха остается с нами.

Оскорбление вызвало во мне новую волну ярости, которую я с трудом подавил. Я стукнул кулаком по столу.

— Тартар не мучает представительниц противоположного пола. Мы имеем дело с нашими врагами, а не с их детьми. Мы хотим Витиелло, и он предложил нам себя. Давай наконец-то отомстим. Пришло время. Я призываю к голосованию.

Эрл откинулся на спинку кресла, но его наигранное спокойствие никого не обмануло. В его глазах отразилась та же ярость, что и у меня. Если бы это не заставило его выглядеть слабым, он бы накричал на меня в ответ и отказался голосовать.

— Тогда давайте проголосуем, — произнёс он с суровой улыбкой. — Кто голосует «за» за то, что мы должны оставить шлюху Витиелло, пока Лука Витиелло не проявит к нам уважение, которого мы заслуживаем, и не пострадает за всех братьев, которых он пытал и убил. Или «против», если хотите поскорее положить конец этому ради него и его отродья.

Я стиснул зубы. Судя по его формулировке, голосование уже было проиграно. Я видел это по выражению лиц моих братьев по клубу и их утвердительным кивкам.

Как и ожидалось, только трое проголосовали «против», Гуннар, Грей и я в то время, как остальные, более десяти человек проголосовали «за» за то, чтобы оставить Марселлу и позволить Луке страдать из-за нее. Может, мне следовало предвидеть это. Более умеренные голоса в нашем клубе с годами превратились в Кочевников или присоединились к небольшим отделениям Тартара в Техасе или на севере, потому что они не хотели участвовать в наших планах мести. Люди, оставшиеся сейчас, были абсолютно преданы Эрлу и придерживались его радикальных взглядов.

Когда собрание закончилось, я остался в своем кресле и наблюдал, как мои братья по клубу отправились в бар, чтобы отпраздновать успешное собрание. Гуннар мимоходом коснулся моего плеча.

— Ты пытался, — сказал он. — Скоро все это закончится, и тогда мы сможем сосредоточиться на вещах получше, чем месть.

Я кивнул, но не поверил в это.

Эрл заметил меня и вернулся, возвышаясь надо мной.

— Этой шлюхе нужно убраться из твоей комнаты, Бешеный Пёс. Она морочит тебе голову. Это ген Витиелло. Это наш момент мести, не позволяй ей все испортить.

Я встал и натянуто улыбнулся Эрлу.

— Последние несколько недель сильно повлияли на меня, Эрл. Это все. Я просто хочу добраться до Витиелло, пока он не ускользнул из рук.

— Он не ускользнёт. Не в этот раз. А теперь давай отпразднуем.

Я последовал за ним к бару и выпил пару рюмок с членами клуба, развевая их подозрения и прощаясь с теми, кто не выживет.

Я поклялся отомстить Луке Витиелло, заставить его истекать кровью эмоционально, а позже и физически. Я хотел, чтобы он страдал так же сильно, как страдал я.

Марселла была средством для достижения цели. Она должна была стать выкупом, в котором мы нуждались, чтобы заполучить Витиелло в свои руки. Я презирал ее до того, как узнал, а теперь эта девушка владела мной так, как я никогда не должен был позволять. Я не предвидел этого, но должен был. Марселла Витиелло девушка, не похожая ни на одну из тех, кого я встречал раньше.

И сегодня я бы предал свой клуб ради нее. Я бы отказался от своей жизненной цели ради нее. И, возможно, я даже отдал бы за нее свою жизнь. Я никогда не думал, что что-то может стоить этого, и меньше всего девушка. Отношения приходят и уходят в жизни байкера, единственной прочной связью была связь с клубом и братьями, но с Марселлой я знал, что хочу всего, пока смерть не разлучит нас. Конечно, смерть, скорее всего, очень скоро разлучит нас.

Она того стоила. Блядь. Теперь я это знал. Я бы умер тысячу раз за нее.

Сделав последнюю глубокую затяжку, я щелчком отбросил сигарету. Было около десяти утра, и я пришел сюда после празднования со своими братьями прошлой ночью, вместо того чтобы лечь спать. Я не мог заснуть, а также не мог смотреть в лицо Марселле. Мне нужно было время подумать. Сегодня Марселла должна вернуться в собачью конуру, как можно дальше от меня. Эрл дал мне еще несколько часов, чтобы трахнуться с ней, прежде чем она станет честной добычей. Я прошелся по территории, проверил забор, но он тщательно охранялся.

Схватив свой телефон, я уставился на него, когда первые солнечные лучи пасмурного дня коснулись земли у моих ног. Слишком много охранников окружало периметр, чтобы я мог спасти Марселлу в одиночку. Дерьмо.

Мой пульс участился, когда я набрал номер ночного клуба Витиелло, где у него был расположен кабинет. Я никогда раньше с ним не разговаривал. Это всегда было привилегией Эрла, как президента.

Через несколько минут меня наконец соединили с мобильным телефоном Капо, потому что его не было в клубе. Я не удивился, что он не присутствовал на работе. Он и его люди, вероятно, работали двадцать четыре на семь, чтобы найти способ спасти Марселлу.

— Чего ты хочешь? — спросил Витиелло.

Его голос был напряжен от сдерживаемой ярости. Я мог представить, что он хотел со мной сделать, и, вероятно, я это заслужил. Но Витиелло последний, кто должен кого-то судить.

— Тебе лучше слушать внимательно, потому что то, что я скажу тебе дальше, это то, где ты можешь найти Марселлу. — я продиктовал ему адрес, а затем добавил: — Тебе следует поторопиться, если хочешь защитить свою дочь от большего вреда.

— Мы оба знаем, что это ебаная ловушка, — прорычал Витиелло.

— Разве это имеет значение? Ты бы умер за нее. Это твой шанс доказать это.

Он стал не отрицать, и впервые в моей жизни у меня появилось что-то общее с моим злейшим врагом. Самое смешное, что человек, который, вероятно, лишится своей жизни, это я. Если бы Витиелло напал на наш клуб со всей силой своих солдат, никто из нас не выжил бы. Быстрая смерть это все, на что мы могли надеяться, и, вероятно, нам было бы отказано.

— Будь быстр. У Эрла еще кое-что в запасе для твоей дочери.

— Я разорву вас всех на части, — прорычал он, но я повесил трубку, прежде чем он смог уточнить свое послание.

Я видел, на что он был способен.

Прислонившись к стене сарая, я уставился в небо. По иронии судьбы, солнце взошло сейчас, когда я решил уничтожить то единственное, за что я цеплялся всю жизнь. Затем перевел взгляд на татуировку адской гончей на предплечье. Я родился в этом клубе и любил его всем сердцем, поклялся в верности и жизни ему и моим братьям по клубу, но всего за несколько недель Марселла перевернула мою жизнь с ног на голову. Ее похищение показало уродливую голову Тартар, которую я всегда старался игнорировать. Я все равно сражался бы на стороне своих братьев по клубу и попытался бы убить Витиелло, как только Марселла оказалась бы в безопасности. Я хотел помочь ей, а не пощадить его.

Я оттолкнулся от стены и отправился на поиски сводного брата. Ему нужно убраться отсюда до того, как приедет Лука. Я нашел Грея, Гуннара, Коди и еще нескольких человек, собравшихся за столом и игравших в покер, большинство из них выглядели, как смерть, согретые выпивкой. Некоторые из этих людей были мне как друзья. Они не заслуживали смерти, но если я расскажу им о том, что ждет их впереди, они сообщат Эрлу, а он эвакуирует всех и увезёт Марселлу в новое укрытие. Только на этот раз я не смогу защитить ее. У меня только один шанс, и я бы ни за что его не упустил.

— Хочешь присоединиться к нам и перестать хандрить, Бешеный Пёс? — спросил Гуннар с сигарой в зубах. — Я все равно не знаю, зачем ты собрал свои чертовы трусики в кучу. Если бы в моей постели была великолепная девка, я бы ходил, ухмыляясь от уха до уха.

— Ты меня знаешь. Я хочу, чтобы голова Витиелло была трофеем на стене нашего клуба. Я не удовлетворюсь, пока это не произойдет.

Это все еще оставалось правдой. Я хотел смерти Витиелло. К сожалению, это желание противоречит моей одержимости его дочерью. Быть может, было бы и к лучшему, если бы Витиелло убил меня, тогда я не столкнулся бы с этой неразрешимой проблемой.

— Тебе не придется долго ждать. Витиелло отрежет себе член, чтобы спасти свою дочь, как только мы все набросимся на нее, — сказал Коди с усмешкой.

Даже больше, чем в прошлом, я ощутил желание разбить его глупую физиономию.

— Эй, Грей, мне нужно с тобой поговорить.

Грей покачал головой.

— Я выигрываю здесь. Мы можем поговорить позже.

Мое терпение лопнуло. Витиелло, вероятно, уже был на пути сюда со всеми предметами пыток, когда-либо изобретенными на этой планете. Я подошел к нему и вырвал карты у него из рук.

— Положи.

Грей запротестовал, но потом покачал головой.

— В чем твоя гребаная проблема?

— Моя проблема в том, что ты не выполняешь приказы. Ты ниже меня по званию, не забывай об этом.

— Пока, — пробормотал он с легкой запинкой в голосе.

Должно быть, он много выпил, раз все еще пьян на утро. Этот парень доведет меня до белого коленья. Коди и Гуннар обменялись взглядами.

Грей поднялся. Я решил проигнорировать его комментарий, хотя, вероятно, это было правдой. Его зависть проявлялась только тогда, когда он был пьян. Эрл рано мам поздно предпочтет Грея в качестве своего преемника. В конце концов, он его сын. Но все это больше не имело значения. После сегодняшнего дня президент МотоКлуба Тартар будет мертв, и я стал гвоздем в его гробу. Возможно, Кочевники соберутся и изберут нового президента, но я сомневался, что они сделают это близко к Нью-Йорку.

Грей последовал за мной на улицу, когда я направился в лес. Я не хотел рисковать, чтобы нас кто-нибудь подслушал.

— Что такого срочного, что ты испортил мой стрит флэш?

— Мне нужно, чтобы ты сейчас сходил и захватил для меня несколько вещей.

— Нет, не могу. Отец созвал весь клуб на очередное собрание около обеда. Вот почему мы все встали так рано. Он что-то задумал.

Мои брови сошлись на переносице. Эрл не говорил мне об этом.

— Что это?

Грей пожал плечами.

— Обычно он всегда делится дерьмом с тобой, а не со мной.

Я думал, что празднование с ними прошлой ночью убедило Эрла в моей преданности, но, очевидно, он все еще относился ко мне с подозрением. По уважительной причине.

— Что бы это ни было, это может подождать. Тебе нужно идти прямо сейчас.

Грей прищурил глаза, внезапно больше не выглядя пьяным.

— Зачем? В чем дело?

Эта дискуссия была пустой тратой времени, которого у нас не было. Я схватил Грея за воротник.

— Послушай меня хоть раз и уноси свою задницу отсюда.

— Что ты сделал? — процедил он сквозь зубы.

— Покинь здание клуба немедленно.

Он вырвался из моей хватки.

— Я не сбегу, несмотря ни на что.

Я мог бы смириться с собой, если бы Витиелло убил моих братьев по клубу и даже Эрла, но я бы вечно ненавидел себя, если бы Грея не стало.

— Черт, придурок, Витиелло знает, где мы находимся. Он, наверное, уже на пути к тому, чтобы убить нас всех.

Грей отступил от меня на шаг, на его лице промелькнуло ужасное осознание.

— Ты сказал ему?

— Я должен был. Эрл зашел слишком далеко. Мы все зашли слишком далеко. Это никогда не должно было превратиться в пытку его дочери. Витиелло не должен был платить ей.

— Ты предатель!

Он повернулся, словно собираясь броситься обратно в клуб и предупредить всех. Я не хотел их смерти, но если Грей предупредит их, Эрл может убить Марселлу и, вероятно, позволит каждому брату попробовать ее до того, как сам это сделает. Я не мог этого допустить. Я вытащил пистолет и ударил своего сводного брата рукояткой по голове. Он упал на землю. Схватив его под мышки, я потащил его в лес и спрятал под несколькими ветками и листьями. Если немного повезет, он не проснется до того, как все закончится. Тогда, по крайней мере, он выживет. Это единственное, что я могу сделать.

Я поспешил обратно в клуб и остановился, когда заметил тату-машинку на стойке бара.

— Кому бьют татуировку? — спросил я.

— Шлюха получит татуировку, которую она заслуживает, что-то действительно подходящее, — сказал Коди с мерзкой улыбкой, явно наслаждаясь тем, что он знал больше меня. Он положил свои карты на стол. — Фул хаус!

Гуннар застонал, откладывая карты, и остальные тоже пробормотали проклятия.

— Татуировка никогда не упоминалась ранее, — сказал я.

Мне не удалось скрыть шока.

— То, что сделал Витиелло, требует соответствующего наказания.

— Он должен заплатить, а не его дочь, — пробормотал я, как заезженная пластинка, все еще надеясь вопреки здравому смыслу, что мои братья по клубу послушают.

— Это решение Эрла, мальчик, — дипломатично сказал Гуннар.

— Ее киска затуманила твой разум? — спросил Коди.

Я показал ему средний палец. Затем отправился на поиски Эрла. Я даже не был уверен, почему я все еще беспокоюсь, возможно, чтобы убедить себя, что он не совсем потерял совесть.

Я нашел его за нашим столом для совещаний, погруженным в свои мысли, что никогда не было хорошо. В последний раз у него было такое лицо, когда мы узнали о кроте в наших рядах. Только на этот раз я был гребаным кротом.

— Это правда, что Коди говорит, что ты хочешь сделать татуировку Марселле?

Эрл очнулся от своих мыслей и, прищурившись, посмотрел на меня.

— Она получает то, что заслуживает. Я думал, мы договорились об этом прошлой ночью.

Я отрицательно покачал головой.

— Это заходит слишком далеко. Давай схватим Витиелло и заставим его заплатить.

Эрл вскочил на ноги и посмотрел мне в лицо, и я понял, что теряю его, его доверие и ту малую привязанность, на которую он был способен. Я хотел спасти его, спасти нас, какие бы узы, между нами, ни были, но я не был уверен, как это сделать, не принося в жертву Марселлу и ту совесть, которая у меня еще оставалась.

— Я не уверен, что ты все еще на правильной стороне, сынок.

Какое-то время мне нравилось слышать, как он называет меня сыном, но в последнее время это не звучало как приятный термин. Я сомневался, что Эрл когда-либо действительно видел во мне своего сына. Он оценил мое желание мести и то, что моя печальная история создала более прочную связь между нашими мужчинами.

— Ты будешь проблемой? — прорычал он.

Коди ворвался в клуб.

— Грей в лесу. Кто-то вырубил его.

Эрл сразу последовал за Коди, но я развернулся и бросился к своей куртке, брошенной на один из барных стульев, хватая ключи от мотоцикла, а затем поспешил в оружейную. Прежде чем я успел схватить автомат, что-то ударило меня в спину, и я упал на колени, застонав от боли. Мой лоб столкнулся со стеной, заставляя звезды танцевать в видении. Я моргнул, чтобы взять себя в руки. Кровь капала из раны на лбу и стекала в левый глаз, когда я поднял глаза. Коди стоял рядом со мной с бейсбольной битой в руке.

— Твой дядя был прав, подозревая тебя. Сказал мне присмотреть за тобой, пока он будет разговаривать с Греем. Если мальчик скажет своему папаше, что ты вырубил его из-за шлюхи, ты труп.

Я бросился на Коди, пытаясь вырвать бейсбольную биту у него из рук, но в дверях появился Эрл и направил на меня пистолет.

— Ложись, или я всажу пулю тебе в череп, Мэд.

Я снова опустился на колени, мое видение плясало перед глазами.

Эрл возвышался надо мной с жесткой улыбкой.

— Грей сказал мне, что ты позвонил Витиелло, чтобы он мог спасти свою маленькую шлюшку.

Черт, Грей. Я надеялся, что парень прислушается к голосу разума и не будет слепо следовать суждениям своего старика, особенно когда Эрл потерял рассудок.

— Ты зашел слишком далеко, Эрл. Я предупреждал тебя.

Эрл наклонился, плюнул и зарычал.

— Это наша месть.

— Мы должны покинуть клуб, — предложил Коди, нервно оглядываясь по сторонам, будто ожидал, что Витиелло в любой момент выскочит из-за забора.

По иронии судьбы, появление Витиелло было моей единственной надеждой на данный момент. Кто бы мог подумать, что этот день настанет?

— Мы не будем убегать. У нас его дочь. Он не может слишком сильно рисковать. Убедись, что периметр в безопасности, и впусти Грея внутрь.

С мерзкой улыбкой в мою сторону Коди неторопливо удалился.

Взгляд Эрла остановился на мне. Долгое время он занимал место моего отца, и он все еще являлся моей единственной семьей после Грея и мамы. Я мог бы лишиться их своими действиями. Возможно, я смогу вернуть их доверие, помогая им в борьбе с Витиелло. Я все еще хотел смерти этого человека, но не ценой риска жизнью Марселлы. Как бы сильно я ни ненавидел ее отца, мои чувства к ней были еще сильнее. Я обреченный ублюдок.

Эрл покачал головой с резким смехом.

— Глупый мальчишка.

Он направил дуло своего дробовика мне в голову, и все почернело.

Глава 16

Я выглянула в окно, и тяжелое чувство глубоко в животе нарастало с каждым мгновением. Мэддокс не лег спать прошлой ночью, впервые с тех пор, как привел меня в свою комнату. Я пыталась подслушать у двери обрывки разговоров, которые могли бы подсказать, почему, но никто и близко не подходил к комнате.

Несколько байкеров приехали на своих байках, и на подъездной дорожке началась суматоха. Я села, охваченная любопытством. Лица у всех были напряжены от беспокойства. Надежда поселилась в моей груди. Может, папа нанес удар. Моя рука потянулась к уху, едва касаясь повязки. Затем я быстро отдернула ее. Я еще даже не видела раны. Я не была уверена, что у меня хватит смелости сделать это в ближайшее время.

Что, если что-то случилось с Мэддоксом, и именно поэтому он не появился? Что, если отец был причиной исчезновения Мэддокса?

Замок повернулся, и я встала, улыбаясь. Улыбка исчезла, когда в дверях появился Гуннар.

— Нет причин улыбаться, куколка, — сказал он своим грубым голосом.

— Где Мэддокс? — резко спросила я, отступая.

Гуннар покачал головой.

— Глупый мальчишка. — он подошел ко мне и схватил за руку. — Мэддокс не может помочь тебе сейчас. Тебе лучше молиться, чтобы твой отец увидел причину.

Он вытащил меня наружу, несмотря на мои сопротивления. Мои босые ноги царапали по грубым половицам.

— Что ты имеешь в виду? Что произошло? — я спрашивала снова и снова, но он игнорировал меня.

Когда мы пересекли общую зону, в ней никого не было. Где все? И что происходило?

Гуннар отвел меня в конуру и запихнул в ту же клетку, в которой я находилась раньше. Я обернулась как раз в тот момент, когда он закрывал дверь.

— Что происходит? Пожалуйста, скажи мне, где Мэддокс?

— Он скоро присоединится к тебе, — загадочно сказал он, прежде чем уйти.

Собаки расхаживали по своим клеткам, зараженные нервной атмосферой. Однако Сатаны в клетке не было, и я тоже не могла не беспокоиться о ней. Знакомая вонь собачьей мочи и кала почти мгновенно забила мне нос. Я села на будку, наблюдая, как байкеры собирают оружие и заносят доски в здание клуба, словно для забаррикадировки окон. Некоторые из них проходили мимо клеток только для того, чтобы оскорбить меня и поглазеть на мое тело. Только в боксерах Мэддокса и футболке я чувствовала себя еще более незащищенной.

— Поставьте больше людей к забору! — прорычал кто-то, в их голосе слышалось беспокойство.

Надежда вспыхнула в моих венах. Это мог быть только папа. Но где Мэддокс? Что все-таки происходит? Что, если отец заполучил Мэддокса в свои руки? Мой разум не переставал кружиться. Страх боролся с надеждой. Я хотела освободиться, но не хотела терять Мэддокса.

Это роковая мысль и роковое влечение.

Прижав колени к груди, я наблюдала за окружающим, пытаясь понять, происходящее. После первых оскорблений никто не обращал на меня никакого внимания, но страх, который я видела на многих лицах, мог быть только из-за папы.

Движение вернуло мой взгляд к клубу.

Эрл Уайт вышел за дверь, волоча за собой за руку неподвижного Мэддокса. Я спрыгнула с будки и пересекла грязную конуру на босых ногах, мое сердце билось где-то в горле. Собаки в соседних клетках начали лаять и прыгать. Я больше почти не вздрагивала. Я уже привыкла к их буйному характеру. Они не самые опасные звери в округе.

Мэддокс выглядел безжизненным, конечности волочились по грязи, голова почти комично болталась взад и вперед. Эрл мрачно улыбнулся мне, когда наши глаза встретились, и у меня сразу же побежали мурашки по коже. Я пыталась скрыть беспокойство, но сомневалась, что смогу его обмануть. К этому времени, казалось, все знали о Мэддоксе и обо мне.

— Может, это поможет тебе прояснить голову и заставить осознать ошибку. Если ты извинишься, я дарую тебе быструю смерть, — сказал Эрл, затаскивая Мэддокса в клетку рядом со мной.

Смерть? О чем он говорил? Левая сторона лица Мэддокса была залита кровью из раны у линии роста волос. Я, наконец, заметила, как грудь Мэддокса поднимается и опускается. По крайней мере, он не мертв — пока. Что-то происходило ужасно неправильное. Эрл повернулся и закрыл клетку, затем злобно улыбнулся мне.

— А для тебя у меня скоро будет особый сюрприз.

Я даже не хотела думать о том, что это может означать.

Я обеспокоенно посмотрела на пса, который расхаживал вокруг Мэддокса, будто только и ждал подходящего момента, чтобы вцепиться в него. Когда Эрл и Коди ушли, я опустилась на колени у решетки.

— Мэддокс, — прошептала я, затем громче. — Мэддокс, очнись!

Его веки затрепетали, но не открылись. Собака обнюхала его рану. Что, если животное начнет грызть его? Их кормили сегодня? Я не обращала внимания на клетки, когда смотрела из окна комнаты.

— Кыш, — прошипела я, пытаясь отпугнуть пса, но он только бросил на меня быстрый взгляд, прежде чем продолжить обнюхивать Мэддокса. — Уходи! — прорычала я, ударяясь о решетку.

Когда это не возымело желаемого эффекта, я повернулась и схватила свою тарелку с водой. Плеснув водой в пса, он отскочил назад. Затем бросился на меня и прыгнул на решетку. Я отшатнулась.

Мэддокс застонал. Часть воды попала ему в лицо. Его глаза распахнулись, и он перевернулся, затем приподнялся на локтях. Он покачал головой, очень по-собачьи, прежде чем огляделся. Его пристальный взгляд остановился на псе, пытающимся разорвать решетку между ним и мной.

— Вессон, место! — приказал он голосом, резким, как удар хлыста. — Место!

Зверь действительно послушался и опустился на живот, лениво высунув розовый язык. За исключением Сатаны, я по-настоящему не общалась ни с одной из других собак.

— С тобой все в порядке? — я спросила.

Мэддокс потер голову, поморщился и поднялся на ноги. Он слегка покачнулся, когда подошел ко мне.

— Только чертова головная боль.

— Твой дядя очень зол на тебя.

— Да. Он думает, что я предпочел тебя клубу.

Я ничего не ответила.

— Он сказал что-то об особом сюрпризе для меня сегодня.

Мэддокс вздохнул.

— Это одна из причин, по которой я хотел вытащить тебя отсюда.

— Что это?

— Мой дядя хочет сделать татуировку у тебя на спине.

Кровь застыла в жилах.

— Не думаю, что эта татуировка мне понравится, — сказала я, пытаясь казаться пресыщенной, но потерпела неудачу. — Что за тату?

Мэддокс покачал головой.

— Скажи мне.

Он крепко сжал прутья, его глаза были свирепыми.

— Честно говоря, я не знаю. Они больше не делятся со мной своими подробностями.

Я кивнула. Мои пальцы коснулись повязки над изуродованным ухом.

— Полагаю, я могу считать, что мне повезло, что они не выбрали мой лоб для татуировки. Может, в следующий раз?

— Я больше не могу защищать тебя, — тихо произнёс Мэддокс. —Вот почему я связался с твоим отцом и рассказал ему о нашем местонахождении.

Мои глаза расширились, и я прижалась ближе, мои пальцы сомкнулись на его.

— Ты сообщил моему отцу?

Несмотря на его ненависть к папе — учитывая то, чему он стал свидетелем в детстве, я могла понять его рассуждения, даже если бы не разделяла их, — он связался с ним, ради моего спасения.

— Он может спасти тебя. У него имеется необходимая рабочая сила. Он, наверное, уже в пути. Если немного повезет, ты вернешься домой сегодня.

Мое сердце забилось быстрее.

— А как насчет тебя? После этого предательства твой дядя тебя не простит.

— Он не простит. Он убьет меня после того, как покончит с тобой. Он хочет, чтобы я смотрел, как тебе причиняют боль, потому что знает, что это сделает со мной. Но сомневаюсь, что он переживет нападение твоего отца, как и я.

Папа замучил бы и убил их всех, как они того заслуживали. Если только я не попрошу папу пощадить Мэддокса. Это никогда не входило в план. Изначально я искала доверия и близости Мэддокса, ради своего спасения на случай, если отец не найдет меня вовремя. Но все изменилось, даже если я никогда не хотела этого. Я не хотела смерти Мэддокса. Моя грудь болезненно сжалась при одной мысли о его смерти. Он не был невинен, отнюдь нет. Он виновен в моем похищении, в том, что отдал меня в руки своего дяди. Конечно, его дядя просто послал бы кого-нибудь другого, если бы Мэддокс не согласился, но дело не в этом.

— Мой отец не убьет тебя, если я попрошу его пощадить тебя.

Мэддокс прислонился лбом к решетке.

— Зачем тебе делать что-то подобное?

— Потому что я хочу, чтобы ты жил, — просто сказала я.

В этом было нечто большее — ничего, что я хотела бы рассмотреть или озвучить в данный момент.

— Но какой ценой? О чем попросит меня твой отец, если он вообще тебя послушает, — тихо спросил Мэддокс.

— Он попросит тебя сжечь свою косуху, разорвать любые связи с другими байкерами и, по крайней мере, поклясться в верности.

И для того, чтобы это произошло, было необходимо чудо. Без сомнения, ненависть отца к байкерам в этот момент безгранична, и Мэддокс на самом верху его списка ненависти.

Мэддокс медленно покачал головой, его губы скривились от отвращения, словно сама мысль о том, чтобы сделать что-то из этого, была для него невозможна.

— То, что, между нами, это одно, но мои чувства к твоему отцу не изменились.

— Тогда ты должен положить им конец. Это твой единственный шанс, если ты хочешь, чтобы мой отец пощадил тебя.

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, Белоснежка. Я скорее умру, чем встану на колени перед твоим отцом и попрошу пощады.

Я закатила глаза.

— Для мужчин все всегда черное или белое, особенно для альф. Но жизнь полна серых зон. Ты все еще можешь быть свободен и сохранить свою драгоценную гордость, если поклянешься в верности моему отцу.

— Белоснежка, я буду повторять это тысячу раз, пока это не войдет в твою хорошенькую головку. Твой отец никогда не будет доверять мне, а я не буду доверять ему. У нас с ним есть прошлое, которое невозможно игнорировать. Даже твое обаяние и наши чувства к тебе этого не изменят.

Я прижалась лбом к его лбу, разделенная решеткой.

— Какие чувства?

Мэддокс мрачно улыбнулся.

— Я предал своих братьев по клубу и свою собственную кровь ради тебя. Как думаешь, что это за чувства?

— Похоть, — пошутила я, но голос был приглушен.

Ничего из этого не было частью плана, ни для Мэддокса, ни для меня.

— Гораздо больше.

Суматоха и треск веток заставили меня и Мэддокса разойтись, обыскивая местность. Коди и Эрл направлялись к нам с двумя байкерами, имен которых я не знала. Эрл держал Сатану на поводке, а Коди нес какую-то машинку.

— Как мило, — крикнул Коди с мерзкой улыбкой на своем уродливом лице.

Дядя Мэддокса, с другой стороны, выглядел разъяренным.

— Если бы я знал, как легко ты позволяешь киске затуманивать твой разум, я бы позаботился о том, чтобы ты держался от нее подальше.

Мэддокс взглянул на своего дядю с презрением и настороженностью.

— Пришло время закончить эту игру. Нашей целью был Витиелло, Эрл.

Его дядя проигнорировал его, остановившись перед моей клеткой и глядя на меня с тревожным блеском в глазах.

— У Коди талант к тату. Надеюсь, ты это оценишь.

Он отпер дверь. Я сопротивлялась желанию отступить, даже если каждая клеточка тела кричала о побеге. Я Витиелло. Я не могла показаться слабой, даже если была в ужасе от того, что ждало меня впереди. Я испытывала тот же ужас, когда меня впервые похитили, готовая сломаться под силой своего страха, но я не сломалась и сейчас тоже не сломаюсь.

Теперь я поняла, что Коди занёс машинку для тату в клетку, прежде чем схватил меня за плечо сокрушительной хваткой, когда еще два байкера втиснулись в узкую клетку. Они поставили генератор рядом со мной и подключили к нему тату-машину.

— Отпусти ее, — кипел Мэддокс, его глаза наполнились яростью, когда он схватился за решетку, выглядя готовым разорвать их.

— Твое слово ничего не значит, мудак, — сказал Коди.

Будут ли они пытать и убьют нас до того, как приедет мой отец?

Я верила в высшую силу, но никогда не молилась. Тем не менее, я умоляла того, кто слушал, позволить моему отцу прибыть вовремя. Вовремя, чтобы избавить меня от еще большей боли и того, что Коди собирался нанести чернилами на мою кожу. Чтобы спасти Мэддокса тоже.

Коди толкнул меня к собачьей будке, и я упала вперед, упираясь в грязную поверхность. Другой мужчина схватил меня за шею и прижал к поверхности. Раздался звук разрыва, и воздух коснулся моей кожи, когда моя спина обнажилась. Я боролась, но у меня не было ни единого шанса против троих мужчин, сидевших со мной в клетке.

— Эрл, будь благоразумен, ради всего святого. Витиелло будет здесь с минуты на минуту. Не трать свое время на это, — Мэддокс попытался урезонить своего дядю, но его голос не был похож на голос человека, хотевшего вести переговоры.

Это звучало убийственно.

— Витиелло хочет поиздеваться над нами? Его дочь расплатиться за это.

Я закатила глаза так сильно, пока не поймала пристальный взгляд Мэддокса. Послышалось жужжание иглы. Я впилась зубами в нижнюю губу. В тот момент, когда игла коснулась моей спины, боль разлилась по позвоночнику. Я зажмурилась, защищаясь от отчаянного выражения лица Мэддокса и мира в целом. Коди, вероятно, хотел, что это было особенно больно, но, за исключением нескольких резких вдохов, я не доставила никому из них удовольствия ни криком, ни мольбой. Они все заплатят в десятикратном размере. Даже если бы это потребовало моего последнего вздоха, я бы позаботилась об этом.

В конце концов боль превратилась в огненный ожог и пульсацию, к которой я в конце концов привыкла. Я не была уверена, сколько времени заняло это испытание, но когда меня наконец отпустили, я почувствовала себя слишком слабой, чтобы выпрямиться. Я притворилась, что потеряла сознание. Мои глаза горели от слез, готовых пролиться, поэтому я заставила себя закрыть веки.

— Не такая жесткая, как отец? — сказал Эрл.

Я никак не отреагировала. Я должна ответить, но прямо сейчас я не могла этого сделать. Я нуждалась в энергии для предстоящей борьбы. Я нуждалась в силах для воссоединения с семьей, чтобы им не пришлось беспокоиться больше, чем они уже беспокоились. Я не стала бы тратить их на Эрла, Коди или любого другого уродливого байкера.

— Ты труп, — прорычал Мэддокс.

Я не была уверена, с кем он разговаривал. Наверное, с Коди. Его связь с дядей все еще слишком сильна.

Теплое дыхание коснулось моего уха, вызывая мурашки по всему телу и посылая дрожь по позвоночнику, что вызвало новую волну боли в спине.

— Вот что ты получишь за то, что связалась с нами. И скоро я трахну тебя в задницу прямо на глазах у твоего отца. Возможно, я заставлю его трахнуть и тебя, ради твоего спасения, — прохрипел Эрл.

Мне ничего так не хотелось, как пнуть его по яйцам, но я оставалась неподвижной. Я все еще не была уверена, что мои ноги понесли бы меня, если бы я попыталась. Меня трясло, а в спине пульсировала боль. Но хуже боли была неуверенность в татуировке. Это должно быть что-то отвратительное. Эрл казался слишком самодовольным.

— Теперь к тебе, Мэд. Я думал, что с тобой сделать, если заставлю тебя смотреть, как каждый из нас трахает шлюху, прежде чем убить тебя, но понял, что сохранить тебе жизнь в этот момент это риск, на который я просто не могу пойти.

Я повернула голову в сторону, пока не смогла все разглядеть. Эрл отпер дверь клетки, и Коди выпустил другую собаку из клетки. Эрл запустил Сатану.

— Думаю, мы оба знаем, что это должно закончиться вот так. — улыбка Эрла была жестокой.

Он запер Сатану в клетке вместе с Мэддоксом, который медленно повернулся так, чтобы его спина прижималась к решетке.

Моя кровь похолодела, поняв, что Эрл собирался сделать. Но Мэддокс знал собак... Сатана не стала бы нападать на него... Верно?

— Сатана, взять, — крикнул Эрл.

Я приподнялась, несмотря на боль в спине. Сатана мгновение колебалась, прежде чем бросилась на Мэддокса и напала на него. Мэддокс поднял руки, защищая лицо и горло. Сатана залаяла и оскалила зубы, но не укусила Мэддокса.

— Убей его! — прорычал Эрл.

Я, спотыкаясь, встала и бросилась к решетке, вцепившись в нее.

— Нет, Сатана, остановись!

— Отпусти! — закричал Мэддокс. — Нет!

Сатана снова опустилась на лапы и обернулась, явно сбитая с толку мириадами приказов. Эрл, возможно, и был ее хозяином, но никогда не обращался с ней так, как полагается. Может, это сейчас укусит его за задницу.

— Глупая сука, — прошипел Коди.

Эрл подошел к другой клетке с большим самцом и, схватив его за шею, потащил к клетке Мэддокса.

— Нет, — прошептала я.

Кровь застучала у меня в ушах. Меня начало подташнивать от страха, но я вцепилась в прутья, несмотря на дрожащие ноги.

Эрл вновь отпер дверь и завел другую собаку. Сатана развернулась, оскалив зубы. Эти собаки были обучены сражаться друг с другом.

— Взять, — приказал Эрл, указывая на Мэддокса, и кобель не колебался.

Он бросился на Мэддокса, но Сатана, очевидно, хотела защитить свою территорию и столкнулась с ним.

Эрл пожал плечами.

— Он на одиннадцать килограмм тяжелее ее. Когда он убьет ее, он разгрызёт тебе лицо, Мэд. Наслаждайся представлением, шлюха.

Коди и Эрл развернулись и ушли.

Большая собака находилась сверху Сатаны, но было трудно следить за их жестокой борьбой, когда они рычали, кусались и боролись.

Сатана закричала от боли.

— Мэддокс!

— Черт, — пробормотал Мэддокс.

Он снял ремень и обернул его вокруг руки так, чтобы пряжка закрывала костяшки пальцев, затем направился к собакам, схватил крупного самца за ошейник и дернул его назад. Животное было тяжелым, поэтому оно не улетело далеко и быстро повернулось к Мэддоксу, который нацелил удар пряжкой в морду собаки. С громким воем собака отскочила, тряся головой.

Мэддокс возвышался над ним.

— Место, сейчас же!

Собака легла, тяжело дыша, ее морда была залита кровью. Возможно, Сатаны. Она лежала на боку, тяжело дыша.

Я опустилась на колени, чувствуя дрожь. Моя спина пульсировала, и я была в ужасе. Ради себя, ради Мэддокса, ради Сатаны. Это слишком тяжело переварить. Все накрыло меня в один момент, и часть меня хотела свернуться калачиком в углу.

— Белоснежка? — пробормотал Мэддокс, его голос был полон беспокойства. — Марселла?

Я слишком быстро подняла голову и почти сразу пожалела об этом, когда острая боль пронзила спину. Казалось, что моя кожа слишком мала для моего тела и может порваться в любой момент. Игнорируя это, я вновь полностью выпрямилась, а затем присела на край будки. Когда мое головокружение исчезло, я встретилась взглядом с Мэддоксом.

— Сатана сильно ранена?

Он покачал головой.

— Не думай об этом сейчас. Мы должны вытащить тебя отсюда живой.

Его взгляд метнулся к моей обнаженной спине. Вина и ярость создали мощную комбинацию в его глазах.

— Что говорит татуировка? — спросила я, удивленная тем, как грубо и сухо прозвучал мой голос.

— Не думай об этом сейчас. Есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться.

— Не говори мне, о чем беспокоиться, Мэддокс. Я хочу знать.

Мне нужно знать. Все лучше, чем эта душераздирающая неопределенность. Мой разум рисовал в воображении самые худшие сценарии.

— Марселла, — прохрипел он, его глаза призывали меня опустить это.

— Скажи мне, — прорычала я. — Я не хрупка, так что не веди себя со мной так!

— Шлюха Витиелло.

Я кивнула, затем вскочила на ноги и на мгновение повернулась спиной к Мэддоксу, скрывая от него выражение лица. Я так зла на него. Это его вина.

— Мне чертовски жаль. Этого никогда не должно было случиться. Клянусь. Если бы я знал...

— Тогда что? — резко спросила я, поворачиваясь к нему. — Ты не похитил бы меня?

Мэддокс прижался лбом к решетке.

— Да. И я бы тоже сделал все, что в моих силах, чтобы Эрл не позволил кому-либо другому похитить тебя.

Я недоверчиво посмотрела на него.

— Ты ненавидишь моего отца больше всего на свете. Ты сам это сказал. Ты сделал бы все, чтобы отомстить ему. Какое тебе дело до потерянной мочки уха и оскорбительной татуировки для дочери твоего злейшего врага?

— Иногда приоритеты меняются. Ты не обязана мне верить, но это чертова правда.

Я подошла к нему ближе. Поднялся ветер, коснувшись моей ноющей спины.

— И каковы твои приоритеты сейчас, Мэддокс?

Мэддокс вытянул татуированную руку ладонью вверх, ожидая, когда я возьму ее.

Я не сдвинулась с места.

— Я предал своих братьев ради тебя. Возможно, я умру за тебя, как только твой отец доберется до меня.

— Ты сам навлек это на себя, а не я.

— Если бы кто-то убил твоего отца прямо у тебя на глазах, разве твой брат не захотел бы отомстить?

— Не только мой брат, — призналась я.

Мэддокс мрачно кивнул.

Я вложила свою руку в его, и его пальцы сомкнулись вокруг моих.

— Ты хочешь смерти моего отца. Пока это так, мы потеряны.

— Я так долго жил ради мести, что мне трудно отпустить что-то подобное. Но если и есть кто-то, ради кого я бы это сделал, то это ты, Белоснежка. Я сделаю ради тебя все, что угодно.

Мне хотелось ему верить. Но после всего, произошедшего, мне не хотелось давать ему презумпцию невиновности.

— Атака! — закричал кто-то.

Рука Мэддокса сжала мою крепче.

— Твой отец здесь, чтобы спасти тебя и убить меня, Белоснежка.

— Если только один из твоих братьев байкеров не убьет меня первым, — сказала я.

Он притянул меня к себе, его глаза горели от эмоций.

— Я позабочусь, чтобы ты добралась до своего отца в целости и сохранности. А теперь поцелуй умирающего в последний раз.

Я позволила ему притянуть меня еще ближе, пока мои губы не коснулись его через решетку. Он углубил поцелуй, наполнив его тоской и желанием. Я погрузилась в него, даже когда раздалось еще больше криков, когда мир вокруг нас взорвался войной. Выстрелы прорезали крики. Огонь из скорострельных пулеметов. Как утопающий, выныривающий за воздухом, Мэддокс оторвался от меня и отпустил.

— Прижмись к стене, пока я не скажу тебе двигаться, или ты не увидишь своего отца. Живо!

Я сделала, как он просил, и, спотыкаясь, направилась в заднюю часть конуры.

Мы с Мэддоксом снова посмотрели друг на друга, и это было похоже на прощание. Один из нас, скорее всего, умрет, возможно, даже мы оба. Мое сердце сжалось при мысли, что это конец для нас, для любви, которой никогда не суждено было случиться, любви без шанса на счастливый конец.

Глава 17

Мне нужно было убедиться, что Марселла выберется отсюда живой. Я в любом случае труп, либо от рук братьев по клубу, либо от ее отца. Было странное чувство облегчения от осознания неминуемой смерти.

Я осмотрел наше окружение, надеясь, что Грей пронесется мимо. Он наша единственная надежда. Никто из других мужчин, даже Гуннар, не помог бы мне сбежать. Я даже не был уверен, сделает ли это Грей. За последние недели между нами возникла пропасть. Внизу, у забора, послышались выстрелы. Наша оружейная мощь на некоторое время задержала бы Витиелло и его армию. Я не стану ждать здесь, как мышь в мышеловке.

Я старался не смотреть на Марселлу, которая прижималась к стене конуры. Я хотел, чтобы она находилась подальше от беды. Шансы попасть под шальную пулю были просто высоки. Не говоря уже о том, что Эрл все еще может убить ее, наказав этим Витиелло.

Я бросил осторожный взгляд на пса. Он не сдвинулся со своего места, но наблюдал за мной. Я надеялся, что он забыл приказ Эрла. Быть разорванным на части зубами не было моим желанием смерти. Не то чтобы смерть от рук Луки была бы намного лучше. Сатана все еще дышала, но под ее задней ногой собралась кровь. Я сомневался, что она справится.

А потом я заметил вспышку ярких светлых волос и соответствующую стрижку.

— Грей! — крикнул я.

Его глаза метнулись ко мне, широко раскрытые от растерянности и тревоги. Он наклонился, избегая пуль.

— Грей! Иди сюда!

Он еще раз взглянул в мою сторону, на его лице отразился конфликт. Когда Эрл уходил со своими братьями по клубу, напивался, а мама впадала в депрессию, я заботился о нем, обнимал его ночью, когда он боялся ночных монстров.

Затем он бросился ко мне, низко опустив голову. Я не был уверен, что Лука и его люди уже прорвались через забор, но подозревал, что да. Забор из проволочной сетки не задержал бы их надолго, но прохождение сквозь наших вооруженных охранников заняло бы больше времени.

Когда Грей наконец появился перед моей клеткой, я вздохнул с облегчением.

— Что случилось с собаками?

— Ты должен помочь мне, Грей. Я умру, если останусь запертым здесь.

Взгляд Грея метнулся к Марселле, и он прищурился.

— Ты причина, по которой мы подвергаемся нападению. Если я выпущу тебя, ты будешь сражаться против нас.

— Грей, — умоляюще сказал я, крепко прижимаясь к решетке. — Эрл натравил на меня собак, чтобы они разорвали меня на части.

Грей покачал головой, словно не мог в это поверить.

— Он не стал бы...

— Делать этого? Ну же, мы оба знаем, что это неправда.

Грей ничего не ответил, только наблюдал за Сатаной.

— Мы братья. Ты действительно хочешь, чтобы я был беззащитен в собачьей клетке, чтобы Витиелло мог разорвать меня на части? Ты знаешь, что он сделал с моим отцом. И он сделает то же самое со мной, независимо от того, помогу ли я его дочери, а это все, чем я занимался. Ты видел, что Эрл сделал с ней. Это неправильно. Это не имеет никакого отношения к Витиелло. Я все еще хочу его смерти и без колебаний убью его, если представится такая возможность.

Мне нужно было быстро достучаться до Грея, пока Эрл нас не заметил, или в моего брата не попала пуля Фамильи.

Он оглянулся на клуб, затем на меня.

— Я не знаю, могу ли я доверять тебе.

— Ты можешь, — яростно сказал я, но не был уверен, что он может.

Прямо в этот момент моим единственным приоритетом было доставить Марселлу в безопасное место. Как только с этим будет покончено, я сделаю все возможное, чтобы помочь Грею. Если с ним что-то случится из-за моего предательства, я никогда не смогу простить себя. Я хотел, чтобы он был в безопасности. Я хотел для него другой жизни.

Грей достал связку ключей, и мне пришлось подавить желание вырвать ее у него из рук. Вместо этого я ждал, пока он откроет клетку. В тот момент, когда раздался знакомый щелчок, я распахнул дверь и бросился в конуру Марселлы.

— Теперь она.

— Нет, — прорычал Грей. — Мне все равно, что с ней случится. Она причина этого.

— Это был не ее гребаный выбор быть похищенной нами.

— Но это ее выбор соблазнить тебя и запудрить тебе мозги. До нее клуб всегда был на первом месте. Ты жил ради клуба, ради мести, а теперь посмотри на себя.

— Ты никогда не был за ее похищение. Посмотри на ее спину! — я повернулся к Марселле. — Покажи ему.

Она представила нам свою обнаженную, татуированную спину. Это зрелище все еще заставляло мою кровь пылать от ярости. Место между ее плечами было красным и окровавленным, а на коже уродливыми черными буквами было написано «Шлюха Витиелло».

Глаза Грея расширились, и он сглотнул.

— Грей, помоги мне. Ты хочешь, чтобы смерть невинной девушки была на твоей совести?

Раздались крики.

Грей повернулся к бою, но я не мог позволить ему уйти с ключами. Бросившись к нему, я схватил его за руку.

— Дай мне ключи.

Он повернулся ко мне с недоверчивым выражением лица.

— Я так и знал!

— Ты ничего не знаешь, Грей. Не будь овцой, которая слепо следует за стадом навстречу смерти. Уходи, пока у тебя еще есть шанс.

— Я не покину клуб.

Я притянул его еще ближе.

— Грей. Наш клуб свернул не туда, когда мы похитили Марселлу, но мы, черт возьми попали прямо на территорию адского пламени, когда Эрл приступил к ее пыткам. Только не говори мне, что ты вдруг смирился с, произошедшим?

— Нет, — прорычал он. — Я с самого начала был против похищения, но Эрл президент клуба, и наша работа выполнять его приказы.

Грей вырвался из хватки и отшатнулся. Я надеялся, что он сядет на свой байк и спасет свою задницу. Он хороший парень и не заслуживал пойти ко дну вместе с этим клубом. Если бы Витиелло добрался до него, он не проявил бы к нему милосердия, даже если он все еще ребенком.

Я развернулся к клетке Марселлы. Она, спотыкаясь, направилась к двери, когда я отпер ее, и упала в мои объятия. Я яростно поцеловал ее, не заботясь о пулях и криках. Мне нужно было еще раз попробовать ее на вкус, прежде чем я, возможно, никогда больше ее не увижу. Она ненадолго расслабилась, прижавшись ко мне, и время, казалось, остановилось. Ничто не имело значения, кроме ее губ, ее тела, огня, горящего в ее глазах.

— Нам нужно отвезти тебя к твоему отцу, — прохрипел я.

— А Сатана?

— Марселла, мы не можем помочь ей сейчас. Она слишком тяжелая, чтобы мы могли ее унести.

Я взялся за наши руки и повел ее прочь от клеток. Остальные собаки успокоились и спрятались в своих будках. Зрение в моем левом глазу все еще было нарушено. Может, кровь засохла на глазном яблоке, или удар по голове оставил неизгладимые повреждения, я не был уверен. Марселле было трудно поспевать за моими шагами, но она не жаловалась.

Я заметил, как Гуннар и пара членов клуба выбежали из дома и направились к забору, вероятно, чтобы защитить наши границы, но, зная численность Витиелло, я сомневался, что у них были какие-либо шансы. Он пронесся бы прямо сквозь нас и ничего не оставил бы после.

Раздался взрыв, разбросав вокруг нас щепки дерева и забора. Я толкнул Марселлу вниз и заслонил ее своим телом. Моя спина горела, но я не двигался, пока не раздалась новая волна криков и выстрелов. Звук пуль заставил меня поднять голову. Как я и опасался, Эрл и несколько байкеров выскочили из клуба и направились в сторону клеток.

Я рывком поднял Марселлу на ноги. Она тоже видела байкеров, направляющихся в нашу сторону. Я потащил ее прочь, но бег к линии забора, где происходило большинство боевых действий, создавал риск попадания пули с любой стороны. Витиелло уже в пути, мне нужно было только убедиться, что Марселла останется в живых до тех пор. Все остальное не имело значения.

Я ворвался в самое неподходящее место, в здание клуба. Как и ожидалось, клуб был пуст, за исключением одного испуганного. Он возился со своим пистолетом, но не мог ослабить английскую булавку. Отпустив руку Марселлы я бросился на него, вырвав пистолет из его руки, прежде чем ударить его стволом по голове. Я схватил другой пистолет и его нож, а затем потащил Марселлу за стойку бара. Он был укреплен деревянными досками и мог выдержать несколько пуль. Конечно, дробовики в конце концов пробьют его, но я должен верить, что Витиелло найдет нас.

Стрельба и крики приближались. Все звучало так, словно разразилась третья мировая война. Марселла смотрела на меня широко раскрытыми глазами, тихо дыша.

— Все будет хорошо. Твой отец будет здесь с минуты на минуту, а я позабочусь о твоей безопасности до тех пор.

А потом вокруг разверзся ад. Полка позади взорвалась. Алкоголь и осколки стекла катапультировались в нашу сторону. Моя спина озарилась новой болью, но я сосредоточился только на Марселле, которая съежилась передо мной. Я коротко коснулся ее щеки, желая запечатлеть образ ее лица в своем сознании, чтобы вспомнить его в свои последние мгновения.

Раздались шаги, и дверь захлопнулась.

— Забаррикадируйте дверь! — Эрл закричал, в я затаила дыхание, осознав, что он в клубе и, судя по множеству голосов, с ним несколько мужчин.

Мы с Мэддоксом оказались в ловушке.

— Эрл! — взревел папа. — Я даю тебе пять секунд, чтобы отдать мою дочь, прежде чем я снесу этот чертов дом и разорву тебя и твою ублюдскую семью на куски.

Мое сердце наполнилось облегчением, услышав папин голос.

— Пошел ты! Я пришлю тебе ее голову, и это все, что ты получишь. Мы сохраним ее холодную киску, чтобы она развлекала нас.

Мышцы Мэддокса напряглись, когда он поднял оружие.

— Оставайся на месте, — одними губами произнес он.

Раздался еще один взрыв, и по комнате разлетелись осколки. Какой-то мужчина, пошатываясь, направился к нам, вероятно, в поисках укрытия.

— През, они...

Мэддокс выстрелил ему в голову прежде, чем он успел закончить предложение, и весь ад вырвался на свободу. У меня зазвенело в ушах от выстрелов. Мэддокс вскочил, поднимая оружие.

— Эрл, не будь дураком. Все умрут из-за твоего эго.

Мэддокс пригнулся, и пуля пробила еще одну бутылку из-под ликера.

— Проклятые собаки, я их всех утоплю.

— Ради всего святого! Будь благоразумным и отдай Марселлу!

Раздались новые выстрелы, за которыми последовал звук ломающегося дерева. Мгновение спустя что-то с громким стуком упало на землю.

— Дверь вниз! — закричал кто-то.

Мэддокс вскочил на ноги, когда появился Гуннар с ножом в руках. Они сцепились. Было очевидно, что Мэддокс не хотел убивать пожилого мужчину. В конце концов Мэддоксу удалось нанести ему сильный удар в висок. Гуннар рухнул на пол и больше не шевелился.

Следующему байкеру, который бросился на Мэддокса, повезло меньше. Мэддокс вонзил свой нож в его грудь.

Меня начало трясти, в ушах звенело от выстрелов и криков раненых от боли. Может, я умру прямо на глазах у папы.

Брызги крови покрывали деревянные доски и стены. Мэддокс вышел из укрытия и выстрелил. Я поползла вперед, выглядывая из-за стойки. Вокруг меня царила жестокая бойня. Кровь и части тел лежали на земле.

И посреди всего этого стояли папа, Маттео, Амо и несколько солдат Фамильи, прямо перед входной дверью в то время, как Эрл и его люди спрятались за перевернутым бильярдным столом. Мне потребовалось мгновение, чтобы узнать Амо. Его глаза были дикими, а в правой руке он держал топор, покрытый кровью и плотью. Я не знала, сколько из зверски убитых байкеров были его виной. Не этого Амо я помнила.

Брат, которого я оставила позади, воспринимал бои, как забавную игру. Стать Капо было далекой целью, к которой он еще не был готов. Он был дерзким, ищущим острых ощущений парнем, которому нравилось производить впечатление на девушек своим будущим титулом и внешностью. Его посвящение было проформой. До этого момента папа держал его подальше от худших дел по просьбе мамы. У Амо всегда имелась склонность к насилию. Это текло у него в крови, как и у меня, хотя и не так ярко. Но оно дремало. Теперь, увидев его окровавленное лицо и неприкрытую жажду мести в его глазах, таких же, как у отца, я поняла, что его истинная природа пробудилась.

Мэддокс оттолкнул меня, когда другой байкер прыгнул на нас и вонзил нож в мужчину, убив еще одного из его братьев, спасая меня. За диваном справа я заметила Грея. Мэддокс будет опустошен, когда поймет, что его брат не сбежал, а остался для боя.

Еще больше мужчин Фамильи ворвались в клуб, пока Эрл и несколько других байкеров не бросились к лестнице, в поисках безопасного

места на втором этаже.

Мэддокс схватил меня за руку и помог подняться на ноги, таща через комнату и прикрывая своим телом.

— Иди к своей семье.

Он подтолкнул меня вперед, подальше от своего тепла, и я, сбитая с толку, сделала несколько шагов, спотыкаясь. Маттео подхватил меня на руки, но я ахнула от боли, когда он коснулся моей спины. Он мельком взглянул на мою обнаженную спину, и выражение его лица исказилось сначала недоверием, а затем яростью.

— Я получу удовольствие, убивая их.

— Отведи Марси в безопасное место, — прорычал папа.

Марси, это имя больше не казалось подходящим для девушки, которой я стала.

Маттео начал тащить меня прочь с места происшествия, но я повернулась в его объятиях, обращаясь к папе.

— Не убивай его!

Я указала на Мэддокса, но больше ничего не смогла сказать, потому что Маттео крепче обнял меня и увёл прочь. Мой взгляд скользнул по Мэддоксу и его прощальной улыбке, когда он стоял весь в крови среди своих мертвых братьев по клубу. Он примирился со смертью. Последнее, что я видела, было то, как он запрыгнул за диван рядом со своим братом Греем, чтобы сражаться на его стороне.

— Нет! — я закричала.

— Вперёд, Марселла. Давай отведём тебя к врачу.

Я пристально посмотрела на своего дядю.

— Скажи папе, что он не может убить Мэддокса.

— Позволь нам с твоим отцом разобраться с этими мудаками. И не волнуйся, твой отец хочет сохранить как можно больше из них живыми для допроса и тщательной расплаты.

Я оглянулась на клуб, когда, спотыкаясь, шла рядом со своим дядей. Двое вооруженных охранников были рядом с нами и не ушли, даже когда мы сели в черный фургон. Внутри уже ждал доктор Фамильи. Папа подумал обо всем.

— Почему Амо не отвёл меня в безопасное место? — спросила я, удивленная тем, что папа позволил ему остаться.

Маттео покрутил нож в руке, явно желая использовать его на ком-нибудь.

— Твой брат настоял, чтобы ему разрешили сражаться, а твой отец предпочитает следить за ним, чтобы он не наделал глупостей. Но я позабочусь о твоей безопасности.

Его губы растянулись в улыбке, которая выглядела совершенно неправильно. Маттео был легок на подъем для члена мафии, но сегодня его темная сторона проявила себя.

Выражение его лица вновь исказилось, когда он посмотрел мне в спину. Я могла только представить, как это выглядело. Я повернулась к нему лицом.

— Ты не можешь отправиться к папе и сказать ему, чтобы он не убивал Мэддокса? Иначе, я не позволю доктору осмотреть меня.

Маттео с любопытством оглядел мое лицо.

— План состоит в сохранении Эрла, Мэддокса и Грея Уайта, а также сержанта по вооружению живыми, чтобы мы могли тщательно разобраться с ними в ближайшие несколько дней.

Волнение прозвучало в его голосе, напомнив мне истории о склонности Маттео к пыткам, которые я слышала. Это всегда было трудно представить, учитывая, каким забавным он часто был.

— Все остальные в безопасности? Мама? Валерио? Изабелла и Джианна? Лили и дети?

Я что-то бессвязно бормотала, но мои губы двигались сами по себе.

— Ромеро и Гроул отвечают за их безопасность. Не переживай. Скоро все закончится, и люди, причинившие тебе боль, станут собачьей едой.

Мэддокс.

Я знала, что планировала моя семья, но это дало мне время понять, что делать с Мэддоксом и как убедить папу не разрезать его на кусочки размером с укус. Я могла только молиться, чтобы Мэддокса сегодня не убили.

— У тебя есть какие-нибудь травмы? — спокойно спросил доктор, садясь на скамейку рядом со мной.

Я осторожно коснулась своего уха, которое Мэддокс вчера перевязал.

— Мое ухо и спина.

— Давай начнем с твоей спины, хорошо?

Я тупо кивнула. Док имел свободный доступ к моей спине из-за моей разорванной футболки. После нескольких минут осторожных надавливаний он сказал:

— Я собираюсь продезинфицировать и обновить прививку от столбняка. И просто, чтобы охватить все наши базы, я сделаю анализ крови, проверив организм на всевозможные инфекции, которые могла занести игла.

Чего он не осмелился сказать: возможные заболевания при половом акте.

Мое сердце пропустило удар, и я в ужасе уставилась на него.

— Какого рода инфекции? — спросил Маттео, прежде чем я успела произнести хоть слово.

— Гепатит, ВИЧ и многие другие.

Я чувствовала, как кровь медленно отливает от лица. Я даже не подумала о том, что игла может быть загрязнена. Уродство татуировки было моей единственной заботой до этого момента.

Маттео присел передо мной на корточки, ободряюще глядя на меня.

— С тобой все будет в порядке, Марселла.

— Что насчет возможной беременности? — спросил доктор очень тихим голосом.

Выражение лица Маттео сменилось яростью, но затем его взгляд метнулся ко мне.

Я энергично покачала головой, но не могла быть уверена, что не беременна. Я принимала таблетки больше года, когда Мэддокс похитил меня. Конечно, у меня их с собой не было. Но я не хотела думать об этом сейчас. Я позабочусь об этой проблеме, когда окажусь дома.

Облегчение на лице Маттео было ошеломляющим. Он коснулся моей руки.

— Скоро ты будешь дома и забудешь, что это вообще произошло.

Я кивнула, но меня трясло и знобило. До этого момента мне удавалось надевать маску контроля, но она быстро ускользала. Я едва успела заметить, как доктор снял повязку, проверяя мое ухо.

— Есть возможность исправить мочку уха. Я знаю одного из лучших пластических хирургов Нью-Йорка, который с радостью тебя прооперирует.

— Как будто мы с твоим отцом дадим ему выбор, — пробормотал Маттео, ударяя по ладони лезвием своего любимого ножа.

Я отрицательно покачала головой.

— Все останется так, как есть. Только, доктор, убедись, что она не заражена.

Маттео встретился со мной взглядом, явно смущенный. Может, он беспокоился, что я страдаю от ПТСР, но я не думала, что это так.

— Я хочу помнить.

— Надеюсь, ты не подумаешь оставить татуировку, — пошутил он сухим голосом.

Я пожала плечами.

— Насколько все плохо?

— Ужасно, — сказал он.

— Есть варианты свести татуировку.

— Я знаю, — сказала я.

Я еще даже не осмелилась оглянуться через плечо. Позже придет время встретиться лицом к лицу с этим ужасом.

Доктор накрыл татуировку бинтами, а Маттео накинул мне на плечи одеяло, после чего мы сидели в тишине, ожидая окончания битвы. Я видела по лицу Маттео, что он хотел вернуться и принять участие в кровопролитии. Я была благодарна, что он остался со мной. Не хотелось сейчас оставаться одной.

Мои мысли вернулись к Мэддоксу, который рисковал всем, ради моего спасения. Позвонить отцу и рассказать ему о клубе было равносильно самоубийству. Он сказал мне, что любит меня. Я не доверяла своим собственным чувствам. Может ли настоящая любовь зародиться в неволе?

Глава 18

Я наблюдал, как Марселлу утаскивал брат Витиелло, любитель ножей. Ее глаза вспыхнули паникой, остановившись на мне, и она крикнула своему отцу, чтобы он пощадил меня.

Я криво усмехнулся. Выражение, которое я увидел на лице Луки Витиелло, было таким, какое я видел много лет назад: он пришел, чтобы калечить и убивать, никого не щадя. Конечно, не меня, и не Грея тоже. Я не заслуживал пощады и никогда не хотел ее. Мой взгляд метнулся к брату, сгорбившемуся за диваном. Мне наплевать на свою жизнь, но я бы вытащил Грея отсюда живым, даже если бы мне пришлось убить Луку и его людей.

Я сделал безумный рывок к дивану и приземлился на пол рядом с Греем. У него текла кровь из пулевого ранения в предплечье, но в остальном он выглядел невредимым. Я проверил рану, игнорируя его вздрагивание, когда надавил пальцем в его разорванную плоть. Пуля застряла, что неплохо, учитывая, что это предотвращает еще большее кровотечение. Позже будет время вытащить ее.

Грей держал пистолет в левой руке, но, зная, что он предпочитает свою правую, теперь раненую руку, он мог бы с таким же успехом быть безоружным.

— У тебя есть патроны?

Он кивнул.

— Еще четыре выстрела.

Этого недостаточно против армии, с которой мы столкнулись. Этого недостаточно даже против Луки, блядь, Витиелло, жаждущего крови.

— Хорошо, послушай меня, Грей. Я постараюсь отвлечь их и выпущу в них все пули, которые у меня есть, чтобы ты мог спасти свою жалкую задницу.

Его глаза расширились.

— Я не убегу, как трус. Отец нуждается в моей помощи.

— Эрл убежал наверх, спасая свою задницу, оставив тебя здесь разбираться с Витиелло и его армией. Он не заслуживает твоего беспокойства.

Грей покачал головой.

— Я не трус.

— Нет, ты не трус. Но ты также не дурак, и оставаться здесь очень глупо. Мы не сможем выбраться отсюда живыми, не с численностью против нас. Но ты знаешь все тайные тропинки леса. Если кто и может сбежать отсюда, так это ты.

Грей продолжал качать головой.

Я схватил его за куртку.

— Черт. Ты нужен маме. Если мы с Эрлом умрем, тогда ты ей понадобишься.

Это, казалось, проникло в его толстый череп.

— Вылезай, Уайт, — крикнул Лука.

Я предположил, что он имел в виду меня, учитывая, что Эрл побежал наверх, прячась.

Я кивнул в сторону Грея.

— Когда я подам тебе знак, ты побежишь к задней двери так быстро, как только могут твои ноги, понял?

Я не стану ответственен за его смерть.

— Понял, — пробормотал Грей.

— Хорошо.

Я вскочил на ноги и начал стрелять во всё, что двигалось. Лука и еще один незнакомый мне мужчина искали укрытие снаружи, но продолжали стрелять в меня. Амо Витиелло спрятался за перевернутым бильярдным столом, но тоже выстрелил в меня. Я нырнул за диван, радуясь металлическим листам, которые Гуннар прикрепил к нижней стороне несколько недель назад, готовясь к возможному нападению.

Я вскочил как раз в тот момент, когда Лука и двое мужчин снова вошли. Я поднял пистолет, готовый проделать дырки в каждом.

Лука был отвлечен тем, что его сын сделал безумный рывок наверх, вероятно, чтобы убить оставшихся байкеров в одиночку. Я знал это непобедимое чувство моих подростковых дней.

— Следуйте за Амо! — прорычал он своим людям.

Они, не колеблясь бросились за младшим Витиелло, оставив своего Капо наедине со мной.

— Беги, — крикнул я Грею, когда использовал этот единственный в жизни момент и бросился вперед.

Витиелло отреагировал слишком поздно, и я налетел на него, отчего мы оба полетели на пол. Он схватил меня за горло, перекрыв доступ воздуха, но я только крепче сжал нож и вонзил его ему в ногу, единственное место, до которого я мог дотянуться. Ублюдок едва поморщился, но его хватка на моем горле ослабла достаточно, чтобы я сделал глубокий вдох. В его глазах я увидел ту же ненависть, что и почувствовал.

Его сын издал рев наверху, за которым последовали выстрелы, крики и еще одна стрельба. Снаружи стрельба прекратилась, а это означало, что скоро прибудут остальные солдаты Витиелло. Их Капо к тому времени будет мертв.

Лука опять крепко сжал мое горло, его глаза горели яростью. Я повторно вонзил нож ему в бедро. У меня закружилась голова от недостатка кислорода. Я попытался оттолкнуть его, но его пальцы на моем горле были как чертовы тиски. Я поднял нож, и его другая рука взметнулась вверх, хватая меня за запястье, чтобы я не вонзил лезвие ему в голову и не расколол череп.

Наверху раздался крик, и на мгновение внимание Витиелло переключилось, полное беспокойства, и я вырвался из его хватки и опустил нож, целясь ему в глаз. Это момент, которого я ждал всю свою жизнь.

Перед моим мысленным взором промелькнуло лицо Марселлы, и в последний момент я дернул рукой в сторону, задев его голову сбоку и вонзив нож в деревянную доску. Я не мог так поступить с ней. Блядь. Что эта девушка сделала со мной?

Глаза Витиелло встретились с моими, яростные и задающие вопросы. Он не понимал, почему я не убил его. Я и сам с трудом не мог понять.

— Это ради Марселлы, только ради нее, ты, ублюдок убийца.

Его взгляд переместился на что-то позади меня, но прежде, чем я успел среагировать, боль пронзила мой череп, и зрение потемнело.

Дверь фургона открылась, и папа забрался внутрь, сильно хромая. Длинная рана на его голове сбоку сильно кровоточила, кровь капала на рубашку, лицо и руку. Он сразу же заключил меня в крепкие объятия, которые ослабил, когда я поморщилась. От него пахло кровью и еще менее привлекательными телесными жидкостями, но его близость все еще казалась бальзамом на мою мятущуюся душу. Отстранившись, он обхватил мои щеки ладонями, заглядывая мне в глаза, будто беспокоился, что я не та дочь, которую он помнил. Я, конечно, изменилась, но я все еще была собой, той версией себя, которая никогда не всплывала на поверхность, потому что моя уютная жизнь никогда этого не требовала. Позади папы, все еще снаружи фургона, ждал Амо. Он вытирал кровь и плоть со своих рук. Я поразилась резким чертам его лица, которых раньше не было. Он на мгновение поднял глаза и выдавил улыбку, которая выглядела гротескно на его окровавленном лице. Я все еще могла видеть жестокость и гнев в его взгляде.

По какой-то причине мне невыносимо видеть его таким. Похищение изменило меня. А как могло быть иначе? Но я надеялась, что это не нанесло серьезного ущерба людям, которых я любила. Увидев их сейчас, я поняла, что мое желание не исполнилось.

— Что случилось с твоей ногой? — спросила я папу, отводя взгляд от Амо.

— Ничего. Сейчас мы отвезем тебя домой, — сказал он хриплым голосом.

Я никогда не видела папу таким, покрытым кровью и на грани самоконтроля.

— Что насчет Мэддокса? — спросила я, не в состоянии с собой ничего поделать.

Мне нужно было знать. Быть может, его смерть облегчила бы все, но мое сердце мучительно сжалось при одной мысли об этом. Он причина, по которой я здесь сегодня, во многих смыслах этого слова. Он виновен в моем похищении и нес ответственность за мою свободу. Я ненавидела и... возможно, любила его — если бы любовь вообще могла расцвести в такой ситуации, как наша.

Папа ударил кулаком по стенке фургона, выражение его лица исказилось от ярости.

Мое сердце забилось сильнее.

— Папа?

Лицо отца потемнело.

— Он жив, как и некоторые другие, и его доставят в место, где их можно будет допросить.

Облегчение нахлынуло на меня. Я знала, что означает допрос в терминах мафии, но пока он еще не убит, для него, для нас, все еще оставалась надежда. Если я вообще должна надеяться на нас или на него. Мои мысли были путаными и слишком неустойчивыми, чтобы за них ухватиться. Каждая новая мысль ускользала, как зыбучий песок, прежде чем я успевала ее закончить.

Маттео схватил свой телефон и вышел из фургона.

— Позвоню Джианне. Она убьёт меня, если я не скажу ей, что с нами все в порядке.

Так много людей беспокоились за своих близких, которые рисковали своей жизнью ради меня. Я не могла себе представить, через что прошли Джианна и Изабелла, пока Маттео сражался с безумными байкерами, спасая меня.

Папа поднял трубку телефона. По выражению его лица я поняла, что он звонит маме.

— Она в безопасности, — сказал он первым делом.

Я услышала, как мама судорожно вздохнула. Затем он протянул мне телефон. Я взяла его дрожащими пальцами.

— Мам, — сказала я. — Со мной все хорошо.

— Ох, Марси, я так счастлива слышать твой голос. Не могу дождаться, когда заключу тебя в свои объятия.

— Мы будем дома примерно через час, — крикнул папа.

— Поторопитесь, — тихо произнесла мама.

Папа обнял меня за плечи и повел в дом, пытаясь скрыть свою хромоту, но, должно быть, это было серьезно, если он не мог скрыть ее даже рядом с мамой. И даже Амо маячил рядом, как будто теперь я нуждалась в постоянном наблюдении. Часть жестокости покинула его лицо, но не вся.

— Возьми себя в руки, — пробормотал папа. — Твоей маме не нужно видеть тебя таким.

Амо кивнул и на мгновение закрыл глаза. Я видела, как его лицо преображается во что-то более нежное и мальчишеское, но это была явная борьба, и его глаза, когда он их открыл, все еще казались странными.

Как только я вошла в дом, мама спрыгнула с дивана. С ней был Валерио, а также мои тети Джианна и Лилиана, а также двоюродные братья и сестры Изабелла, Флавио, Сара и Инесса. Ромеро и Гроул продолжали охранять, как и сказал Маттео. Мама бросилась ко мне, а папа наконец отпустил меня только для того, чтобы мама заняла его место.

Мама обняла меня так крепко, что я едва могла дышать. Я вздрогнула, когда ее ладони коснулись свежей татуировки на моей верхней части спины. Она отстранилась с полными слез и беспокойства глазами. Ее взгляд скользнул по моему изуродованному уху, прежде чем она заставила его вернуться к моим глазам. Ее ладонь все еще слегка касалась повязки на моей спине.

— Что случилось с твоей спиной?

Я не хотела ей говорить. Не потому, что мне стыдно. Нет. Я была взбешена и напугана. Взбешена, потому что Эрл сделал это со мной, а напугана, что мне всегда придется носить его суждение обо мне на своей коже. Когда я ничего не сказала, она посмотрела на папу. Человек, убивший нескольких байкеров в порыве ярости и силы, в этот момент выглядел усталым. Его вина за, случившееся со мной, была безошибочно видна в каждой черте его лица, но хуже всего в его глазах. Амо старался смотреть куда угодно, только не на маму, что, наверное, было к лучшему, учитывая, что в его глазах все еще горел тот безумный блеск.

Я не хотела взваливать на папу бремя рассказа маме о татуировке. Она не смотрела на него так, словно винила его в, случившемся, но я все еще беспокоилась, что их отношения пострадали из-за моего похищения. Отношения моих родителей были моей целью, и мысль о том, что что-то может измениться, была почти хуже того, что случилось со мной за последние несколько недель.

— Они сделали мне татуировку, — сказала я, пытаясь казаться пресыщенной.

Краска отлила от лица мамы, а губы папы сжались в попытке сдержать ярость из-за мужчин, сделавших это со мной.

Мама вопросительно посмотрела на папу, но не спросила, что за тату.

— Мы сведём ее, как только ты почувствуешь себя лучше, — твердо сказал папа. — Я сообщил доку, чтобы он сделал все необходимые приготовления.

— Спасибо, папа.

Валерио подошел ко мне и тоже обнял.

— В следующий раз я тоже надеру байкерам задницу, когда они похитят тебя.

Я подавилась смехом.

— Я очень надеюсь, что это было последнее похищение, и ты не должен ругаться.

Он закатил глаза, и я взъерошила его светлую гриву, прежде чем он успел увернуться. Еще раз обняв Джианну и Изабеллу, тетю Лилиану, Ромеро и моих двоюродных братьев и сестёр, я наконец поднялась наверх, смертельно уставшая. Я быстро извинилась, охваченная волной эмоций, которые испытывала.

Оставшись одна в своей спальне после первого душа, как мне показалось, за несколько дней, я сняла повязку со спины и повернулась к длинному зеркалу. Я резко втянула воздух. Мэддокс рассказал мне, что означала татуировка, но, увидев ее собственными глазами все равно было похоже на удар в живот.

Черные буквы выглядели почти размытыми и тонкими. Они напомнили мне татуировки, которые заключенные делали в тюрьме. Слова «Шлюха Витиелло» смотрели на меня в ответ. Они сидели прямо между моими лопатками ниже шеи. Печать шлюхи, как назвал это Эрл. Я сглотнула один раз, затем отвернулась от зеркала. Как только люди узнают о, произошедшем между мной и Мэддоксом, я буду часто слышать оскорбления.

Раздался стук в дверь, и я подпрыгнула, мое сердцебиение сразу же участилось.

Я схватила халат и накинула его, прежде чем направиться к двери, пытаясь прогнать свое необоснованное беспокойство. Это мой дом. Здесь я в безопасности.

Когда я открыла дверь, мама улыбнулась мне.

— Я просто хотела проверить, как ты.

Я впустила ее.

— Папа дома?

— Да, он внизу с твоими дядями, обсуждает их планы на завтра. Он хочет пожелать тебе спокойной ночи позже.

Я улыбнулась, вспомнив все те времена, когда он делал это, когда я была маленькой.

Мама поколебалась, потом коснулась моего плеча.

— Есть ли что-нибудь, о чем ты хочешь со мной поговорить?

Я отрицательно покачала головой.

— Пока нет. Сейчас я в порядке.

Было так много вещей, которые сбивали меня с толку, но я нуждалась во времени, чтобы разобраться в них, прежде чем я смогу с кем-нибудь поговорить.

— С тобой все будет хорошо, если ты останешься одна ночью? Я могла бы остаться с тобой.

Я поцеловала маму в щеку.

— Со мной все будет хорошо, мам. Я не боюсь темноты.

Мама кивнула, но я могла сказать, что она все еще беспокоилась обо мне.

— Тогда спокойной ночи.

После ее ухода, я надела одну из своих любимых пижам, чтобы вновь почувствовать себя самой собой, и скользнула под одеяло. Лежа без сна, я приняла решение превратить татуировку на спине во что-то, что доказало бы, что я сильнее, чем Эрл думал, что я когда-либо смогу быть. Я бы не стала прятаться или отступать. Я нападу.

Я взяла телефон и начала искать мастера по тату. Я не позволила бы ничьему суждению определять, кто я такая. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

Несмотря на мои слова, ужасные образы начали преследовать меня в тот момент, когда я выключила свет. Грубые татуировки, отрезанные части меня, разорванные на части тела и дерущиеся собаки. Мой желудок скрутило.

Стук в дверь заставил меня подскочить в постели.

— Да? — позвала я дрожащим голосом.

Папа вошел, нахмурив брови.

— С тобой все в порядке, принцесса?

— Ты можешь не называть меня так? — спросила я, вспомнив, как много раз Эрл или Коди использовали это прозвище, заставляя меня ощущать себя грязной.

Папа напрягся, но кивнул. Он остался у двери, как будто внезапно не был уверен, как вести себя со мной. Я могла сказать, что у него было много вопросов, которые он хотел задать, но не сделал.

— Я пришел пожелать тебе спокойной ночи.

— Спасибо. — тихо сказала я.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Папа?

Он развернулся.

— Я отправлюсь с тобой завтра на допрос пленников.

— Марси...

— Пожалуйста.

Он кивнул, но выражение его лица все еще говорило «нет».

— Не думаю, что это хорошая идея, но я не стану тебя останавливать. Мы с Амо собираемся отправиться в тюрьму очень рано. Тебе следует выспаться и приехать позже с Маттео.

Как только он ушел, я еще час ворочалась в постели, но темнота навевала плохие воспоминания, и я не могла спать с включенным светом. В последние несколько недель Мэддокс был рядом со мной по ночам, и неважно, насколько нелепо это было, я чувствовала себя в безопасности рядом с ним. Теперь, в полном одиночестве, тревога взяла надо мной верх.

Я встала с кровати, накинула халат и пересекла коридор, направляясь в комнату Амо. Я постучалась.

— Войдите, — позвал Амо.

Я проскользнула внутрь и закрыла дверь. Амо сидел за своим столом перед компьютером, только в спортивном костюме.

— Играешь в Fortnight? — спросила я, радуясь, что он вернулся к своей рутине.

— Это для детей и неудачников, — он пробормотал. — Я провожу исследование методов допроса, используемых Моссад и КГБ.

— Ох, — прошептала я.

Я испытала странное чувство потери. Мой младший брат исчез. До его шестнадцатилетия оставалось еще два месяца, но он вырос за те недели, что меня не было.

Амо оторвал взгляд от экрана и нахмурился.

— Тебе нужна помощь?

Я отрицательно покачала головой.

— Могу я остаться на ночь?

Я не могла вспомнить, когда в последний раз мы с Амо спали в одной комнате вместе. Мы были слишком взрослые для ночевок, но я не знала, куда еще пойти.

— Конечно, — медленно сказал он, критически оглядывая меня.

Я забралась под одеяло.

— Я лягу на краю.

— Не переживай. Я все равно не могу заснуть. Слишком много адреналина.

Я кивнула.

— Ты должен снова играть в видеоигры, как раньше, понимаешь?

— Завтра я собираюсь разорвать байкеров в клочья. Это единственное развлечение, в котором я нуждаюсь, — пробормотал он.

Я закрыла глаза, надеясь, что Амо скоро вернется к своему прежнему облику, но в глубине души я знала, что ни один из нас не сможет вернуть то, что было потеряно.

Я почти не спала, так что уже проснулась и вернулась в свою комнату, когда мама постучала в мою дверь рано утром на следующее утро. Большую часть ночи мои мысли крутились вокруг Мэддокса и моей семьи.

— Войдите, — сказала я, садясь в постели.

Ночь была наполнена болью в моей спине и неуверенностью в сердце.

Мама уже была одета в тонкое вязаное платье, и, в отличие от вчерашнего, ее глаза были ясными. Никаких признаков слез. Она выглядела решительной, словно пришла спасти нашу старую семью в одиночку. Она держала что-то в руке, когда направилась ко мне и присела на край кровати.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказала она.

Я была рада, что она не спросила, как прошла моя ночь. Она, вероятно, могла догадаться, что я почти не спала. Я надеялась, что Амо не скажет ей или папе, что я была слишком напугана, чтобы спать в своей комнате. Сегодня ночью я останусь сильной, несмотря ни на что.

Она погладила меня по волосам, как делала, когда я была маленькой девочкой, а затем раскрыла ладонь, демонстрируя каффу в форме полумесяца из белого золота, усыпанную бриллиантами.

Мои глаза расширились.

— Это прекрасно.

Я осторожно коснулась своего уха. Она все еще была нежной, но я старалась не прикасаться к ней.

— Пока ты не решишь исправить ее, ты можешь покрывать ее красивыми украшениями.

Я взяла в руки каффу.

— Не думаю, что смогу это исправить. Это хорошее напоминание о том, что я ничего не должна принимать, как должное. — я подняла каффу. — Не поможешь надеть?

Я все еще не осмотрела рану, но мне пришлось бы это сделать, если бы я надела каффу сама.

Мама придвинулась ближе, затем очень осторожно приложила каффу к моему уху. Я сдержала дрожь, когда украшение коснулось моего все еще нежного уха.

— Хорошо, что у тебя в ухе много дырок.

Я рассмеялась. Я все еще помнила, как папа не одобрял то, что я прокалывала ухо, но я всегда носила только элегантные маленькие бриллианты, так что в конце концов он смирился с этим.

— Как это выглядит? — я спросила.

Мама просияла.

— Совершенно потрясающе. Иди, посмотри сама.

Я вылезла из кровати и взглянула на свое отражение. Каффа идеально прикрывала мою отсутствующую мочку уха. Я коснулась ее и улыбнулась. Таким образом, я могла бы сохранить напоминание, но выбрать, когда я хочу представить это миру.

Я повернулась к маме.

— Как тебе удалось купить украшение так быстро? Пожалуйста, только не говори мне, что папа пригрозил каждому ювелиру в Нью-Йорке, чтобы получить украшение, как можно скорее.

Мама хихикнула.

— Нет, нет. Я действительно начала каффу, когда... когда мы узнали, что произошло с твоим ухом. — она произнесла это так, будто я попала в аварию, которая стоила мне мочки уха, а не то, что мстительные байкеры отрезали ее и отправили моей семье. — Но твой отец пригрозил бы им всем за тебя, если бы это было необходимо. Он сделает ради нас все, что угодно.

— Я знаю, — ответила я. — Я не виню его, ты же знаешь. Пожалуйста, не говори мне, что вы с папой поссорились из-за меня.

Мама встала и подошла ко мне. Она коснулась моей щеки.

— Я ужасно боялась за тебя. А твой отец винил себя. Я видела, как сильно он ненавидел себя за это. Но я с ним не ссорилась. Мы все часть этого мира. Твой отец пытается защитить нас от этого в меру своих возможностей.

— Я всегда знала, что он спасет меня. И никогда в этом не сомневалась.

— Он почти не спал. Он и каждый солдат в его команде искали тебя день и ночь.

Слезы навернулись мне на глаза, но я не позволила им пролиться. Мне не нравилось плакать, даже перед мамой.

Мама тоже боролась со слезами. Она коснулась моей руки.

— Твой отец сказал, что один из байкеров сообщил ему о местонахождении клуба.

Я кивнула.

— Мэддокс.

Между нами воцарилась тишина, пока мама искала мои глаза. Мой голос без эмоций, даже я могла это сказать. Я прочистила горло.

— Мы с ним сблизились во время моего плена.

Мама не показала своего шока, если и почувствовала его. Было приятно рассказать ей об этом. Если кто и мог понять, то она. Мама верила в любовь вопреки всему, в настоящую любовь. Она научила и меня верить в это. Я цеплялась за Джованни, отчаянно надеясь, что то, что у нас было, волшебным образом превратится во всепоглощающую любовь, которую мама и папа переживали на моих глазах каждый день.

Я боялась, что теперь нашла это: любовь, от которой у тебя перехватывает дыхание, которая причиняет почти такую же боль, как и доставляет удовольствие. Это любовь, в которой я не была уверена, что должна стремиться к ней.

— Ох, Марси, — сказала мама, словно она могла видеть все мои мысли.

— Я хотела использовать его, чтобы он помог мне сбежать, и он в основном помог мне...

— Но ты влюбилась в него?

Влюбилась. Я никогда по-настоящему не понимала этого термина, словно любовь была чем-то таким же неизбежным, как сила тяжести. Словно она хватала тебя и тащила за собой вниз. С Джованни это был логичный выбор. Но то, что мы с Мэддоксом имели, бросало вызов логике. Это шло вразрез со всем, во что мы с ним верили. Это шло вразрез с разумом, против убеждений моей семьи.

— Папа никогда бы этого не позволил. Только не с байкером. Не после того, что сделал Мэддокс.

Мама задумчиво наклонила голову.

— Думаю, что последнее является большей проблемой. Что насчет тебя? Можешь ли ты простить Мэддокса за, сделанное? За твоё похищение? За то, что позволил другим причинить тебе боль?

Это вопрос, который я часто задавала себе, уже во время плена и тем более в течение нескольких часов после побега. Мое сердце и разум находились в противоречии. Я не хотела прощать его, но мое сердце уже простило. Но я не из тех, кто действует импульсивно. Я обдумываю, взвешиваю все «за» и «против».

Любовь не так работает. Но, если любовь Мэддокса ко мне или моя любовь к нему ядовита, я предпочла бы найти противоядие, как можно быстрее.

— Если ты вынуждена так долго думать об этом, он действительно должен много значить для тебя. Но, пожалуйста, не забывай, что доверие основа рабочего брака.

Мои глаза расширились.

— Мам, я никогда ничего не говорила о том, чтобы выйти замуж за Мэддокса.

Тогда я поняла, что от меня ожидали бы именно этого — выйти за него замуж. Мои отношения с Джованни терпимыми, потому что он был моим женихом, и дата нашей свадьбы была назначена. Последовавший скандал после нашего разрыва был ничем по сравнению с волнами, которые могли бы создать отношения с Мэддоксом. Даже если бы меня не волновала негативная реакция на мою репутацию, я должна подумать о том, что это сделает с моей семьей. Но даже отношения с Мэддоксом казались невозможными в этот момент. Я не могла понять, как мы могли бы наладить это в будущем.

— У тебя не так много времени на принятия решения, любимая, — тихо сказала мама. — Ты знаешь, что твой отец запланировал для байкеров, которых он поймал.

— Я знаю, — ответила я. — Дядя Маттео заберет меня и отвезет в тюрьму Фамильи.

Мама поджала губы.

— Твой отец упомянул об этом. Не думаю, что это хорошая идея противостоять человеку, который сделал это с тобой.

Я улыбнулась.

— Не переживай, мам. Роли поменялись. Я больше не в их руках. Я не сломаюсь сейчас, не после нескольких недель плена.

— Я в этом не сомневаюсь. Я поражаюсь твоей силе. — она сделала паузу. — Если ты когда-нибудь захочешь поговорить о, произошедшем между тобой и Мэддоксом, я здесь, ты же знаешь это, верно?

Я кивнула.

— Все видели мое видео?

— Многие, — честно призналась мама. —Твой отец перепробовал все, чтобы удалить его, и в конце концов он это сделал.

— Интернет никогда не забывает, — сказала я.

Подумать только, что я потратила часы, мучаясь над идеальной картинкой для Инстаграма. В конце концов мне пришлось бы посмотреть видео и столкнуться с возникшим скандалом в своих аккаунтах в социальных сетях. Но не сейчас.

— Тебе нечего стыдиться. Они заставили тебя, и ты выглядела гордой и великолепной, несмотря на ситуацию.

— Это был не мой выбор, — согласилась я. — Но я спала с Мэддоксом. Не потому, что он заставил меня, и даже не потому, что я надеялась, что он поможет мне сбежать, если я пересплю с ним, а только потому, что в тот момент я хотела этого.

Я хотела сбросить этот груз с души.

На секунду мама не смогла скрыть своего шока, но потом кивнула.

— Я думала, что такое может произойти, но надеялась, что ошибаюсь.

Я поджала губы.

— Потому что я должна была остаться девственницей до замужества.

Мама покачала головой.

— Меня это не волнует, Марси.

Я не была уверена, действительно ли мама это имела в виду. За годы мало, что изменилось. Возможно, папа отменил традицию кровавых простыней, как только я приблизилась к брачному возрасту, но многие люди все еще следовали старым обычаям. Теперь это выбор невесты, а не обязанность, которой она должна подчиниться. Но мало у кого из девушек хватало смелости отказаться от традиции кровавых простыней, а те, кто отказывался, их часто считали шлюхами, которые не хотели рисковать, раскрывая свои распутные замашки. Иногда выбор не был таковым до тех пор, пока общество считало правильным только одно решение.

— Но папу волнует.

— Твой отец предпочел бы, чтобы ты ушла в монастырь и вообще никогда не связывалась с парнями.

Я сдержала улыбку.

— Но он принял Джованни.

— Он знал, что ему придется отпустить тебя и позволить тебе стать взрослой. Когда ты выбрала Джованни, он терпел его, потому что он его знал, и...

— Мог контролировать.

Мама пожала плечами.

— Твой отец любит контроль.

— Мэддокса не так легко контролировать. Примет ли его когда-нибудь папа?

— Я не знаю. Возможно, на на это потребуется времени и большой работы со стороны Мэддокса. Возможно, тебе пока не стоит говорить своему отцу, что ты переспала с Мэддоксом. Это только все усложнит.

— Ты действительно думаешь, что он ничего не подозревает?

— Ох, я уверена, что он подозревает. Но твой отец слеп, когда дело доходит до того, что ты становишься женщиной.

— Мужчины.

Мама коснулась моей руки.

— Вы использовали защиту?

Потребовалось мгновение, чтобы понять, что она имела в виду, и жар прилил к моим щекам.

— Нет, — призналась я.

Мама кивнула, сглотнув.

— Я принесу тебе тест на беременность сегодня, а потом ты сможешь пройти его на случай, если у тебя будет задержка.

Мои месячные должны были начаться со дня на день. У меня не постоянный цикл, так что трудно сказать.

— Спасибо, мам.

Моя жизнь всегда была тщательно спланированной конструкцией, сложной сущностью, которую я годами структурировала и строила. Теперь я поняла, что это был всего лишь карточный домик. Я всегда думала, что в мой план на будущее встроено достаточно мер безопасности, чтобы даже несколько пропавших карт не разрушили карточный домик. Конечно, я никогда не думала, что кто-то ворвется в мою жизнь и разрушит мой карточный домик на мелкие кусочки. Все мои хитроумно продуманные планы на будущее внезапно оказались на грани развала.

Я любила Мэддокса, любила его так сильно, как всегда, мечтала любить кого-то, желала его так сильно, как надеялась. Мои мысли вращались вокруг него так, как я никогда раньше, и уж точно не с Джованни. Я любила его, но я также любила свою семью. Как можно сравнивать одну любовь с другой? Как можно сравнивать это друг с другом? Я не могла. Я не могла отказаться от Мэддокса. Я не могла бросить свою семью.

Я вновь уставилась на каффу.

Я бы предоставила Мэддоксу выбор сегодня, невозможный выбор, тот, который определил бы, был ли у нас вообще шанс, выбор, который мог бы разорвать мое сердце надвое.

Глава 19

Моя голова раскалывалась от боли, когда я пришел в себя. Я не был уверен, сколько сейчас времени. Я слышал шарканье вокруг себя и хриплое дыхание. Со стоном я заставил себя открыть глаза, несмотря на агонию, которую это вызвало.

Сырые стены. Вонь сырости и плесени, мочи и крови. Я в подвале, в камере пыток Витиелло, без сомнения.

— Наконец-то проснулся, хах? — пробормотал Коди.

Я повернул голову и понял, что привязан к стулу. Я попытался опрокинуть его, но ножки были прикреплены к полу. Конечно, Витиелло обо всем подумал.

— Это твоя вина, — прорычал Эрл.

Он и Коди сидели на стульях слева от меня, а рядом с ними сидел Смит, перспектив. Он выглядел довольно плохо, из двух ран на ноге и боку текла кровь. Но я был только рад, что вместо него был не Грей.

— Как долго мы здесь находимся?

Коди плюнул в мою сторону, но плевок приземлился в нескольких сантиметрах от моих ботинок.

— Достаточно долго, чтобы я дважды сходил в штаны, мудак.

Эрл смотрел на меня свирепыми глазами.

— Если бы ты послушал меня и обменял Марселлу на Витиелло, мы были бы теми, кто подвергал бы пыткам. Но ты не мог насытиться, — прорычал я.

— Не упоминай имя этой шлюхи!

Я отрицательно покачал головой.

— Надеюсь, что Витиелло очень скоро начнет нас пытать. Нет ничего хуже, чем находиться в одной комнате с вами, двумя мудаками.

— Он убьет меня последним, так что я увижу, как ты умрешь медленно и мучительно, — сказал Эрл с мерзкой ухмылкой.

— Грей? Ты его видел?

— Трус сбежал. Он мертв для меня. В любом случае, он долго не протянет один. Витиелло вскоре его поймает.

— Это твоя работа охранять его. Вместо этого ты спасал свою собственную задницу и побежал наверх.

Тяжелая дверь застонала.

— Вот дерьмо, — сказал Коди. — Пожалуйста, Боже, сохрани меня.

Я послал в его сторону веселый взгляд.

— Ты действительно думаешь, что Бог будет благосклонен к тебе?

В помещение вошли Амо и Лука Витиелло. Один взгляд на них, и я понял, что не умру сегодня, даже если буду умолять.

В меня стреляли, кололи, жгли, я переломал бесчисленное количество костей в несчастных случаях.

Я не боялся боли или смерти, но я знал, что у Витиелло есть способы заставить даже закаленных мужчин заплакать по своей мамочке.

— С Марселлой все в порядке? — я спросил.

Эрл фыркнул.

Амо подошел ко мне и ударил кулаком в ребра и живот.

— Никогда больше не упоминай о ней.

Я кашлянул, затем ухмыльнулся.

— Так ты теперь заменяешь отца в качестве главного палача?

— Нет, — сказал Лука низким голосом, который мог бы заставить меня наложить в штаны, если бы я не слышал его раньше. — Я позабочусь и разберусь с каждым из вас. Но у нас достаточно времени, чтобы Амо и мой брат тоже получили свою возможность.

Амо подошел к столу с инструментами, которых я раньше не замечал.

— О боже, — захныкал Коди, когда Амо поднял зубцы.

Я собрался с духом, молясь, чтобы у меня хватило сил не молить о пощаде.

Может, у меня хватит смелости откусить себе язык. Закрыв глаза, я вспомнил Марселлу. Образ, достойный моих последних мгновений.

Я редко прикладывала столько усилий к тому, чтобы появиться на вечеринке или светском мероприятии, как сейчас, наблюдая, как Эрл Уайт умирает жестокой смертью. Я купила черные кожаные брюки и красную шелковую блузку после разрыва с Джованни, но у меня так и не было возможности надеть ни то, ни другое. Сегодня тот самый день.

Мои руки дрожали, когда я надела свои черные лакированные лабутены. Я согнула пальцы, желая, чтобы они перестали дрожать. Сделав глубокий вдох, я открыла дверь и направилась к выходу.

Мама ждала меня в вестибюле. Ее глаза наполнились непролитыми слезами и беспокойством. Она взяла меня за руку, заглядывая в глаза.

— Ты уверена?

Она не пыталась отговорить меня от встречи с моими похитителями, но я видела, что ей почти плохо от беспокойства. И все же я нуждалась в этом, чтобы действительно примириться со всем, произошедшим. Валерио был у тети Лилианы, так что он не станет свидетелем нашей суматохи. Держу пари, он и наш двоюродный брат Флавио не говорили бы ни о чем другом, кроме похищения и того, что в любом случае случится с моими похитителями. Наши родители всегда думали, что мы ничего не замечаем и что они могут защитить нас.

— Безусловно. Я хочу быть там. Хочу показать им, прежде чем они умрут, что я сильнее, чем раньше.

— Так и есть. Я так горжусь тобой, Марси. Ты настоящий воин. В тебе сила твоего отца.

— И твоя. Я знаю истории о том, как ты рисковала своей жизнью ради отца, как ты отправилась на вражескую территорию, чтобы помочь своему младшему брату. Твоя свирепость более утонченна, чем у папы, но она все равно есть.

Мама с трудом сглотнула, но слезы все равно полились.

— Покажи им свое истинное лицо.

Я кивнула с твердой улыбкой, прежде чем направиться на улицу.

Дядя Маттео ждал меня в своей машине на подъездной дорожке, и я опустилась на пассажирское сиденье рядом с ним. У него также был байк, на котором он обычно приезжал к нам домой, без Джианны и Изабеллы. Это единственное, что у них с Мэддоксом общее. И даже Амо, который изредка участвовал в гонках по грязи. Я поймала себя на том, что представляю, как они могли бы однажды отправиться вместе на прогулку на байках, и мне сразу же захотелось влепить себе пощечину. Эти люди смертельные враги. Ничего не изменится.

Маттео вгляделся в мое лицо. Хотела бы я, чтобы макияж мог скрыть мое смятение, как это было с пятнами, но Маттео, вероятно, мог ясно их видеть.

— Ты готова? — осторожно спросил Маттео.

Он, как и многие другие, не колеблясь рисковал своей жизнью ради меня. Я могла только представить, как Изабелла боялась за своего отца, как, должно быть, волновалась тетя Джианна. Мне было трудно выразить ту благодарность, которую я испытывала к ним, а также к солдатам, которых я даже не знала.

— Да. Это моя битва, и я не уклонюсь от нее, — твердо произнесла я.

Маттео усмехнулся.

— Это моя крутая племянница.

Я улыбнулась, но постепенно в моей голове возник еще один вопрос, который я еще не успела полностью обдумать.

— Сколько людей погибло в попытке спасти меня?

Маттео внимательно посмотрел на меня.

— Ты должна поговорить об этом со своим отцом.

— Маттео, — сказала я раздраженно. — Я больше не маленький ребенок. Я могу справиться с правдой, и нуждаюсь в ней.

Маттео кивнул. Он, в отличие от папы со мной, позволял своей дочери Изабелле больше свободы и рассказывал ей то, что папа всегда пытался от меня скрыть.

— Трое мужчин погибли.

Я сглотнула. Моя жизнь стоила не больше, чем их, но они пожертвовали ею ради меня.

— Они знают о риске, когда становятся членами мафии, и наши битвы с байкерами стоили жизни гораздо большему количеству людей. Это не твоя вина.

Возможно, и не моя, но я все равно чувствовала себя виноватой.

— Я хочу выразить свои соболезнования семьям погибших. Они должны знать, что я сожалею об их потере и понимаю их скорбь.

— Ты повзрослела.

— Думаю, что это естественно.

— Нет, я имею в виду, пока тебя не было.

— Что-то подобное меняет взгляд на жизнь, — тихо сказала я.

— Именно.

Маттео остановился перед складом в промышленной зоне. Я никогда здесь не была, но до сегодняшнего дня мне не разрешали присутствовать на каких-либо делах Фамильи, не говоря уже о пытках.

Маттео вышел из машины, но я еще немного посидела. Это непросто по двум причинам. Эрл Уайт.

...и Мэддокс.

С тех пор, как я видела его в последний раз, прошло меньше двадцати четырех часов. Моя первая ночь на свободе, наполненная небольшим количеством сна и еще большим количеством кошмаров. Я жила привилегированной жизнью до того дня, когда Мэддокс вырвал меня из моей зоны комфорта. Теперь я изменилась. Из-за боли и унижения, которые я пережила, но также и из-за моих чувств к Мэддоксу. Чувств, которых я боялась. Моя жизнь была бы проще, если бы я забыла их, забыла его. Если бы я позволила папе и Амо убить Мэддокса. Таким образом, выбор был бы вырван из моих рук.

Маттео бросил на меня обеспокоенный взгляд. Я застыла в машине, уставившись на огромное здание, будто оно означало мою гибель.

Не мою судьбу.

Это стало бы моим окончательным освобождением. Мои ладони стали липкими, когда я последовала за Маттео к стальной двери. Прежде чем открыть ее, он еще раз повернулся ко мне.

— Мэддокс Уайт, ты хочешь его смерти?

Я была ошеломлена прямотой Маттео, но мне не следовало удивляться.

— Нет, — сказала я, правду, в которой до сих пор не могу признаться даже самой себе.

— Твоему отцу это не понравится, и мне тоже. Он означает неприятности.

— Ты всегда говоришь, что Джианна это неприятности, и что ты любишь неприятности. Почему я не могу?

Маттео усмехнулся.

— Ты не должна использовать меня в качестве примера для своего жизненного выбора.

Я пожала плечами, затем мой взгляд вернулся к стальной двери. Пульс участился, в странной смеси страха и возбуждения.

— Я еще не приняла решения насчет Мэддокса.

— Ты должна сделать это, как можно скорее. Твой отец скоро убьет его.

Маттео наконец открыл мне дверь, и мы направились к другой стальной двери в конце огромного зала. Мои каблуки стучали по голому каменному полу, и с каждым шагом мой пульс учащался. Маттео коснулся моего плеча.

— Подожди здесь и позволь мне проверить, можем ли мы войти.

Я кивнула и не стала указывать, что знаю, что папа и Амо будут делать с байкерами. Маттео просунул голову внутрь, затем открыл дверь пошире и жестом пригласил меня войти. Сделав глубокий вдох, собираясь с духом, я вошла, сопровождаемая Маттео. С леденящим кровь лязгом тяжелая стальная дверь закрылась за мной. Дрожь пробежала по спине, когда я оглядела пустую комнату.

Четверо мужчин были привязаны к стульям, один из них Мэддокс. Его пристальный взгляд поразил меня, голубые глаза, снова пробудили мои эмоции. Левая сторона его лица распухла и посинела, но, кроме этого, папа и Амо еще ни разу не прикоснулись к нему. Другим мужчинам повезло меньше — один из них человек, отвечавший за все.

У Эрла Уайта была сломана рука, а его ухо тоже выглядело не очень хорошо. Коди безвольно повис на стуле. Я не знала имени четвертого. Я думала, что один из пленников может быть Греем. То, что его здесь не было, беспокоило меня из-за Мэддокса. Было очевидно, как он защищал своего сводного брата. Если бы он был мертв, это разбило бы сердце Мэддокса и определенно не улучшило бы его отношения с моим отцом.