Посланник мрака

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ – II «Цена крови»

Окрестности замка Демсварт, Немедия.

26 день Второй весенней луны.

Конан Канах и Просперо Пуантенский.

– Конан, проснись! Да вставай же, ленивый киммериец, демон тебя задери!

Спящего короля настойчиво и нахально трепали за плечо. Варвар продрал глаза, уселся и в темноте шатра различил высокую фигуру Просперо.

– Опять что-то стряслось? – киммериец зевнул и потянулся к слабо мерцающей ночной лампе, чтобы подкрутить фитиль.

Ого! Что такое приключилось с Просперо? Его пуантенская светлость с самого раннего утра облачился в тяжелый вороненый доспех. Только шлем пока не нацепил. По черному нагруднику кирасы гордо шествовала геральдическая тройка золотых леопардов Полуденного герцогства.

– Не может быть, – Конан внезапно догадался, чем вызвано столь ранее появление вице-канцлера. – Они решили подраться, правда?

– Интересно, чего ты ждал после вчерашнего скандала? – с плохо скрываемой укоризной осведомился Просперо. – Что Тараск с Ольтеном и Долианой Эрде обнимутся, расцелуются и станут верными друзьями? Между прочим, в этом виноват не кто иной, как ты. Зачем было кидаться с ножом на Ольтена?

– Я не хотел! – возмутился Конан, нашаривая валявшиеся под складной походной постелью сапоги. – Ты отлично знаешь, что когда нужно, я всегда держу себя в руках! Будто волна какая-то нашла! Слепое бешенство, словно у берсерка из Нордхейма! Как заколдовали!

Просперо помялся, раздумчиво качнул головой и, наконец, проворчал:

– Заколдовали, говоришь? Не исключаю и такой возможности. Слишком много враждующих магиков околачивается вокруг, а волшебники частенько добиваются своих целей не самыми достойными способами.

– Целых шесть, – дополнил Конан. – Ксальтоун с прихлебателями, наш стигиец, Райан и вдобавок выставленный за дверь Хасти. Настоящий садок со змеями. Кстати, зачем тебе понадобился доспех? Мы ни с кем воевать не собираемся.

– Врожденная пуантенская осторожность, – мрачно ответил Просперо. – Давай быстро одевайся… И кольчугу не забудь. Оруженосцев позвать?

– Сам, – поморщился Конан. – У нищих слуг нет. Рассказывай, что хорошего и плохого происходит?

– Хорошее только одно – наступает утро. Остальное плохо. Чабела по-прежнему намерена командовать, но теперь не Тараском и Ольтеном, а нами.

– Я не против, – ответил киммериец, застегивая петли на кожаном подкольчужнике. – То, что вчера она наделала ошибок, ничего не значит. Чем ее милость руководит прямо сейчас?

– Нашей обороной, – усмехнулся Просперо. – Причем небезуспешно. Очень просила тебя придти, дабы возложить командование на твои привычные к военным тяготам плечи. Мы находимся между двумя армиями, но полуночнее и ближе к реке. Мятежники и Тараск, похоже, намерены воевать всерьез. В обоих лагерях с самого рассвета надрываются боевые трубы, однако легионы Тараска пока остаются на месте. Ждут. Если нам не повезет, окажемся между молотом и наковальней. Времени сворачивать лагеря нет. Чабела решила прикрыть холм вооруженными отрядами нашей гвардии. Приказала зингарцам вступать в бой, только если нападут.

– Сколько у нас народу? – поинтересовался Конан. – В общей сложности? Учитывая аквилонских Черных Драконов, грандов Чабелы и охрану остальных королей?

– Боеспособных – не более тысячи, – мигом ответил Просперо. – Два мага, Тотлант и Райан. Кстати, о Райане. Очередная плохая новость.

– Что еще? – взвыл киммериец.

– Маэль Монброн умер, – нехотя сказал герцог Пуантена. – Сегодня ночью. Там уже подготовлена погребальная церемония – костер и жрец Митры из часовни в Алгизе. Коли поторопишься, успеешь на сожжение.

– Не понял? – Конан от неожиданности сел обратно на лежанку. – Быть того не может! Как умер?

– Так, что взял да перестал дышать, – развел руками Просперо. – И теперь у палатки Райана сущее царство скорби. Даже Зенобия разрыдалась. Монброн-старший впал в мрачность и клянется, что непременно разыщет некоего мерзавца по имени Эллар и убьет на месте. Такие дела.

– Еще что-нибудь? – совсем обреченно выдохнул король.

– Разумеется. Тараск, как ожидалось, отверг ультиматум Даны и Ольтена. Ольтен, похоже, намеренно подобрал такие требования, что принять их мог только совершенно не уважающий себя человек. Я присутствовал на оглашении.

– Надеюсь, я его не очень сильно поранил? – смущенно пробурчал король. – Спасибо Дженне, успела отвести удар. По-моему, нож скользнул по ребру и грудине. Немного больно, много крови, но ничуть не опасно.

Просперо помог варвару закрепить на кольчуге нагрудник с королевским львом и перепоясаться мечом (оборотни привезли из замка и вернули Конану его аметистовый клинок, выкованный гномами на Подземном Огне). Они выбрались наружу, хлюпая сапогами по жидкой грязи, быстро миновали взбудораженный аквилонский лагерь и направились туда, где в серо-синих сумерках раннего утра возвышался голубой шатер Чабелы. С холма, занятого зингарской королевой, открывался гораздо лучший обзор.

В походной резиденции государыни Моря и Суши вовсю кипел небольшой военный совет, у входа, ожидая приказов, топтались аквилонские, зингарские и хауранские гвардейцы, а Конан отметил, что фургоны и повозки, принадлежащие свите Чабелы, выстроены у подножия холма в полевую крепость – они полностью окружали возвышенность, закрывая собой палатки. Похоже, Чабела всерьез опасалась нападения с той или иной стороны.

– Нечего бояться, – войдя в шатер, Конан сразу услышал твердый голос Эрхарда, возражавшего насупленной зингарке. – И Ольтен, и Тараск отлично знают, что мы – просто наблюдатели.

– Они-то знают, но в бою может всякое случиться, – невыспавшаяся Чабела (на сей раз облаченная в легкий дамский доспех с сине-зеленой эмалью и золотой чеканкой) озабоченно взирала на подробный план окрестностей замка Демсварт, разложенный на столе. – Да, ничего не скажу, моя самая крупная политическая победа обернулась провальным поражением.

– Да брось ты! – отмахнулся Конан. – Настало время думать не о победах и поражениях, а о нашей общей безопасности. Ну как, глава Совета Семи королей, передашь мне командование?

– А ты в очередной раз не натворишь глупостей? – ехидно осведомилась Чабела, явно припоминая вчерашний досадный инцидент с Ольтеном. – Запомни, наша задача крайне проста. Стоять, смотреть, обороняться, если нападут. Никакой самодеятельности. Конан, пообещай, что никуда не двинешься с холма, даже если по вине Даны или ксальтоуна небо упадет на землю!

– А если до ветру понадобится? – усмехнулся Конан. – Здесь же дамы!

– Ничего, мы отвернемся, – поджала губы Чабела.

Некоторое время ушло на обсуждение диспозиции: походную крепость дополнили повозками аквилонского посольства, сразу за ними укрыли несколько десятков лучников, а всех конных разместили тремя большими отрядами по сторонам от вершины холма, так, чтобы прикрывать королевские палатки с Восхода, Заката и Полудня. Если кто-то попытается атаковать Совет Семи королей и его охрану, гвардия вступает в оборонительное сражение, а достойные монархи могут либо отступить (по просьбе Чабелы этой ночью со стороны ближайшего городка к стоянке пригнали десятивесельную торговую галеру), либо действовать по своему усмотрению. Ясмела, Тарамис, графиня Клелия и те, кто совершенно не желал погибать из-за глупой случайности, предусмотрительно перебрались на корабль, готовый отплыть в любой момент. Альбиорикс Бритунийский, напротив, горел желанием поучаствовать в драке и полностью вооружил пять десятков своих охранников и дворян.

Ветер донес со стороны полей низкий гул, какой появляется при выступлении конницы, и смутный грохот барабанов. Конан, Чабела и все остальные мигом выскочили посмотреть, что происходит.

– Понятно-понятно, – варвара охватило злое боевое нетерпение. Прикрыв ладонью глаза, он жадно всматривался в развернувшуюся перед ним картину. – Кром и Митра, прямо живой трактат по военному искусству, глава «Штурм укрепленного лагеря»! Позиция у Ольтена явно выигрышная, а, Просперо?

– Самая что ни на есть, – подтвердил пуантенец. В прозрачном и стылом весеннем воздухе стоянка мятежников, расположенная на холме к полуденному восходу, различалась с поражающей четкостью. Над кольцом повозок, таким же, как защищавшее лагерь посольства, метался под ветром установленный на самой макушке возвышенности штандарт немедийских цветов с белой восьмиконечной звездой. Дальнозоркий Просперо указал Конану на какие-то суетливые перемещения за повозками:

– Арбалетчики. У Ольтена их в избытке. Щитники, видимо, стоят в глубине лагеря, а тяжелой конницы совсем не заметно. Похоже, принц спрятал кавалерию за стенами Демсварта. Великолепный выбор места: атакующим придется карабкаться вверх по склону под ливнем стрел. Таким образом, превосходство Тараска в рыцарской коннице сведется на нет, а пехота, прежде чем вступить в бой, протопает пол-лиги по распутице и совершенно вымотается. То ли у Ольтена и герцогини Эрде-младшей хорошие советники, то ли молодые люди старательно проштудировали десяток трактатов о ведении войн.

– Говорят, у гномов есть похожее построение, – задумчиво добавил Эрхард. – Стена щитов.

– Пожалуй, – согласился Просперо, бросив взгляд на разворачивающиеся в долине боевые порядки. Легаты Тараска Эльсдорфа, не мудрствуя лукаво, сбивали тяжеловесных мечников в два широких клина, нацеленных остриями на укрепленный лагерь участников Рокода. – Стрелки с арбалетами на флангах прикрывают пехотинцев. Но даже тогда Тараску придется заплатить жизнями троих своих воинов за одного убитого мятежника. За повозками, не забывай, их встретят в мечи и топоры.

– Тогда конницей ударить! – войдя в азарт, рявкнул король Аквилонии.

– Пока всадники будут скакать через равнину, из Демсварта вылезет резервный отряд, и готово дело, – буркнул Эрхард. Просперо и Чабела согласно покивали.

– Месьоры, даже не будучи столь искушенной в ратном деле, могу сказать, что наверняка вы совершенно правы, – негромко сказала зингарка, теребя крупный аметист на навершии изящной даги. – При такой расстановке сил иного и случится не может. Но не думаете же вы, что военачальники Тараска глупее нас? Полагаю, они давно пришли к таким же умозаключениям.

– И не захотят платить тремя жизнями за одну, – хмыкнул король Пограничья. – Эй, что там такое?

Конан повернулся налево и воззрился на неожиданно вспыхнувший у подножия Посольского холма гигантский костер. Огонь разгорелся мгновенно, что доказывало – его создание явно не обошлось без магии.

– Скорее всего, последний обряд в честь несчастного графа Монброна, – вздохнула Чабела. – Какие мы все-таки бессердечные. Райан передал мне через Тотланта просьбу придти, а я…

– Ничего, выпьем за Маэля вечером, когда дело решится, – ответил киммериец, наблюдая за поднимающимся к небу столбом оранжевого пламени. – Жалко парня. Зря я втянул его в эту безумную карусель.

Вскоре на холме появились новые личности – те, кто присутствовал на погребении Маэля Монброна, а теперь спешил присоединиться к группе зрителей у шатра зингарской королевы. Маленькую компанию составляли Хальк Юсдаль, Веллан и Дженна Сольскель, Аластор Кайлиени и державшийся позади всех Тотлант.

– Хорошо стоят и хорошо идут, – заявил замориец, оглядевшись. – Хотя на первый, неопытный взгляд расстановка проста и туповата, подобно варварской мысли…

– Месьор Аластор, – укоризненно сказала Чабела. – Отчего тебе не дает покоя происхождение Его величества? Кстати, где вы потеряли Рейенира и госпожу Меланталь?

– Рейе отправился совершать подвиги, – наябедничал Веллан. – А Меланталь осталась с Райаном. Он стоит у погребального костра и говорит, что никуда не пойдет, пусть даже мир начнет рушиться на части. Так что там с расстановкой сил?

– Ставлю золотой кесарий против рваного башмака, что у обеих сторон припрятано в рукаве по парочке неприятных сюрпризов, – докончил фразу Аластор.

– Магия, – пробормотал Конан.

– Магия, – эхом откликнулся Тотлант. Это было первое слово, произнесенное магом с самого утра. Аластор мельком взглянул на волшебника из Пограничья, отметив его необычную бледность: стигиец выглядел так, будто готовился вот-вот упасть в обморок и только подыскивал подходящее место. – У меня… У меня сердце не на месте. И дурные предчувствия. И вообще…

– Да говори ты яснее! – бухнул простодушный и не понимавший околичностей Веллан. – Какие такие предчувствия?

– Яснее не могу, – вздохнул Тотлант. Пожал плечами и обреченно махнул рукой – отстань, мол, не до тебя.

– Хотелось бы знать, где сейчас юная герцогиня Эрде, – протянула королева Зингары. – При ее решительном характере она вполне способна сунуться в самое пекло. Может, она и сейчас рядом с Ольтеном, в укреплении.

– Уж поверь, принц не дурак, – возразил Конан. – Он обязан настоять, чтобы его драгоценная Долиана носа не казала из Демсварта. Дана Эрде – надежда мятежников, их сила и единственный резерв. Битва ратников – мелочи (при этих словах киммерийца Тотлант встрепенулся), сущая ерунда по сравнению с колдовской мощью Алого Камня!

– Что правда, то правда, – еле слышно произнес Аластор. – В замке она в относительной безопасности. На поле битвы трудно избежать случайного арбалетного болта… Будь ты кто угодно, даже владелец Каримэнона.

– Я слышал, будто сила колдовства убывает с расстоянием, – вмешался Альбиорикс. До сих пор бритунийский витязь молча созерцал подготовку к грядущей битве, согласно кивая в ответ на мнения опытных воителей, коими, безусловно, являлись Конан, Леопард Пуантена, Эрхард и – с некоторой натяжкой – Чабела Зингарская. Когда он повернулся к Тотланту, по его роскошному серебристо-синему бахтерцу пробежала серебристая волна. – Разве не так, месьор маг?

– К возможностям Алого Камня это правило вряд ли относится, – покачал головой Тотлант. Он по-прежнему выглядел бледным, только теперь в черных глазах стигийца появился тревожный блеск. – Закон взаимозависимости справедлив для большинства магических талисманов и заклинаний, но здесь мы имеем дело с Силой настолько огромной, что для нее не имеет значения, пять лиг до цели или пятьдесят.

– А ксальтоун? – спросила Чабела. – Если он будет…

– Всенепременно будет, – заверил королеву Побережья Аластор.

– …Будет участвовать в сражении, он может оставаться в тылу? Или ему придется держаться в первых рядах атакующего войска?

Тотлант промолчал.

– Случится чудо и маленькая Эрде не решится пустить в ход свою зловещую игрушку, – с кривой улыбкой предположил Веллан. – Ее ведь столько просили и предупреждали… Говорят, она сама не до конца овладела магией Камня. Вдруг она просто грозится впустую?

Надежды оборотня не оправдались. Над стеной замка взлетела, изогнувшись огромной дугой, бледно-розовая молния, обрушилась на первые ряды пехотинцев Тараска и с треском рассыпалась тысячами крохотных искр. Значит, Дана Эрде и вправду находилась в крепости, пытаясь оттуда по мере сил и умения помогать своей армии.

Хальк Юсдаль, летописец.

Барон Юсдаль не ночевал в своем законном маленьком владении, то есть в шатре на землях аквилонского лагеря. Он приткнулся в углу палатки Райана Монброна, решив сменяться по очереди с Рейе, Меланталь и Цинтией Целлиг, бдевшими возле походной кровати, на которой лежал Маэль Монброн. Маэль и в самом деле здорово смахивал на мертвеца. Требовалось беззвучно просидеть рядом с ним какое-то время, чтобы уловить еле заметное, прерывистое дыхание. Оно становилось все тише и тише, и, наконец, прекратилось. Сорок второй граф Монброн Танасульский, двадцати семи лет от роду, вдохнул последний раз, и на большее у него не хватило сил. Древняя магия забрала его жизнь, оставив только телесную оболочку.

Первой смерть Маэля обнаружила Цинтия. Истерические рыдания немедийки подняли посреди ночи на ноги всех остальных. Когда стало ясно, что графу Монброну не поможет ни лекарская наука, ни магия, Рейенир отправился седлать коня, намереваясь съездить в Алгиз и раздобыть все необходимое для похорон, а заодно договориться с тамошним жрецом Митры о прочтении традиционных прощальных молитв. Райан молча накрыл почившего родственника вытащенным из вьюка новеньким бархатным плащом винно-алого цвета, постоял рядом и ушел из палатки. Хальк высунулся следом, обнаружив, что маг из Танасула миновал с десяток шагов, сел на подвернувшийся валун и теперь бесстрастно созерцает хлопоты по устройству обороны лагеря Семи Королей. Посмотрев на выражение его лица, Юсдаль решил не торопиться с соболезнованиями. Райан Монброн походил на человека, собравшегося кого-то прикончить и тщательно обдумывающего, каким наиболее мучительным способом это проделать. Даже верная собака не отважилась приближаться к хозяину, и, тихо поскуливая, бродила вокруг палатки.

Цинтия продолжала рыдать, невнятно что-то выкрикивая. Попытки Меланталь успокоить ее закончились провалом, и девице-гулю пришлось прибегнуть к иному способу. Она бесцеремонно повернула залитое слезами и перекошенное лицо Цинтии к себе, заглянула в глаза, и спустя миг немедийская баронесса обмякла, погрузившись в глубокий сон. Цинтию осторожно перенесли в дальнюю часть шатра, завернули в плед и оставили в покое, ибо сейчас помочь ей все равно никто не мог. Должно пройти время, чтобы раны затянулись, а дурные воспоминания изгладились из памяти.

– Проспит до конца дня, – изрекла Меланталь. – Главное, не забыть бы о ней, если придется спешно удирать.

Вернувшийся Рейе доставил в лагерь возок с дровами и изрядно напуганного разворачивающимися вокруг событиями служителя Митры, преклонного годами, но вполне ясного разумом. Поленья вывалили на землю у подножия холма и принялись складывать из них невысокую усеченную пирамиду – основу для погребального костра. Тотланта, пришедшего узнать, не улучшилось ли состояние Маэля, отослали к шатру Чабелы: известить зингарскую королеву о готовящейся печальной церемонии. Стигиец принес известие, что лагерь Совета Семи королей охвачен военной лихорадкой, но правительница обещала постараться придти, если ей удастся выкроить свободный миг.

– Не придет, – буркнул Райан, выслушав. – Какое ей дело до какого-то Монброна из Танасула, который не являлся ее подданным и которого она мельком видела пару раз?

– Но Конан-то будет обязательно, – убежденно заявил Хальк, и ошибся. Видать, у аквилонского короля нашлась уйма более важных дел, чем похороны бывшего соратника по временам корсарства и неудачливого конфидента Латераны.

Посему в странствие без возврата Маэля провожал единственный родич, давно считавшийся мертвым, да люди, столкнувшиеся с Монброном-младшим за минувшую луну и успевшие к нему привязаться. Они стояли кругом возле топорщившейся щепками поленницы – Райан Монброн, рабирийские гули, пришедшие отдать последний долг Дженна Сольскель и Веллан, Тотлант и неведомо откуда взявшийся Аластор Кайлиени, которого после неудачного посольства к мятежникам почти никто не видел.

– …И да упокоится душа его с миром, – благочестиво завершил поминальные чтения митрианец и вопросительно покосился на слушавших его людей, ожидая, кто поднесет к костру факел. Это право обычно представлялось родственнику или близкому другу умершего, но сегодня все произошло иначе. Райан просто дотронулся до верхнего ряда поленьев раскрытой ладонью, и дерево мгновенно занялось. Искристое пламя взлетело на высоту человеческого роста, вынудив собравшихся торопливо отступить назад.

– До свиданья! – выкрикнула Дженна. – Фарит хейтир!

Последние слова, означавшие «Прощай», она сказала на асирском наречии, и поняли их не все. Смысл, впрочем, не требовал перевода.

Почти одновременно с равнины долетел мерный топающий гул, извещавший, что пешие легионы выступили из лагеря и начинают долгий переход по болотистой низине. Этот грозный звук напомнил маленькой группке о том, что военные действия уже начались.

– Мне надо бежать, – извиняющимся тоном проговорил Рейенир, и Хальк только сейчас заметил, что гуль раздобыл где-то легкую кольчугу и выглядит, как человек, намерившийся принять участие в сражении.

– Но ты не можешь пойти туда! – всполошилась Меланталь. – Это не наша битва!

– Зато Дана – моя племянница, – напомнил Рейенир. – Я не связан никакими обещаниями и клятвами, так что моя жизнь принадлежит только мне. Тотлант, можешь выполнить одну просьбу? Скажи Ее величеству Чабеле… А, впрочем, не надо ничего говорить! Встретимся после боя, если уцелеем.

Он исчез прежде, чем кто-то успел выговорить хоть слово и попытаться его остановить. Рабирийка кинулась было вслед, но ее перехватил Райан.

– Вот ты точно останешься здесь, – непререкаемо заявил он. – Вполне достаточно и одной безумной девицы, носящейся сейчас среди толпы таких же безумцев.

Меланталь запротестовала, но быстро умолкла, поняв, что возражать бесполезно.

– Пойдемте наверх, к шатру Чабелы, – предложил Веллан. – Отсюда мы ничего не разглядим, а там, кажется, развернулись всерьез.

Они взбежали наверх по холму, оставив лишь Райана скорбеть возле погребального костра. Магу, прожившему на свете более четырехсот лет и старавшемуся казаться бессердечным хлыщом, оказалось слишком больно потерять своего дальнего потомка. Конечно, Райан пережил многих своих последующих родичей, но, похоже, к Маэлю он особенно привязался, пускай никогда не показывал этого на людях. А самое главное, Маэль, первенец в семье, не оставил детей и теперь его титул перейдет к младшему брату. Старшая линия рода Монбронов пресеклась.

Костер, возожженный магией Райана, догорал, маг, не обращая внимания на разгоравшуюся битву, замер в траурной позе, преклонив одно колено. Прочая компания, начиная от Халька и заканчивая Велланом, сгрудилась тесной кучкой за спинами Чабелы, Конана и Эрхарда. Напряжение, охватившее лагерь, почти достигло предела. Все, кто не стоял на посту и не занимался совершенно неотложной работой, всматривались в происходящее на поле сражения, кровавое средоточие которого медленно сползало вниз по отрогу холма. Даже на расстоянии в пол-лиги отчетливо слышались жуткий грохот, лязг железа, победные кличи и вопли умирающих. Правда, откос возвышенности, занятой мятежниками, частично заслонял происходящее на левом, дальнем фланге, куда только что пришелся сокрушительный удар пяти сотен тяжелой конницы Тараска Эльсдорфа.

– Не хотел бы я сейчас оказаться в этой заварушке, – пробормотал Аластор, непроизвольно сжимая пальцы на рукояти своего эстока. – У повозок, должно быть, творится сущий кошмар. Пехота Тараска выше всяких похвал, но, Митра свидетель, они не продвинулись ни на локоть! Щитники Ольтена стоят насмерть!

– Что у них творится слева? – нетерпеливо спрашивал Веллан, щуря глаза на солнце. – Кто-нибудь видит?

– Там, похоже, у Ольтена находился резерв, – сумрачно ответствовал бритунийский государь. – Припрятанная часть кавалерии. Тебе доводилось видеть встречную атаку латной конницы? Нет? Ну и скажи спасибо Небесам. Жуткое зрелище.

Над полем в очередной раз пронесся громовой раскат. Столб синего пламени вонзился в землю неподалеку от ставки Тараска – красочный и поражающий воображение, однако не достигший особого успеха. В ответ на бастионы Демсварта обрушилась ослепительно-белая, ветвистая зарница. Герцогиня Эрде и ее противник обменялись магическими ударами.

– Сдается мне, волшебства гораздо меньше, чем ожидалось, – заметил Веллан. – Оно конечно, молнии у них получаются красивые, но…

– Магии, мой юный и немного необразованный друг, сегодня использовано в избытке, – тоном искушенного знатока возразил Аластор Кайлиени. – Только далеко не всегда ее проявление доступно глазу. Кроме того, Долиана не может ударить по сражающимся в полную силу, опасаясь задеть своих, а наш общий знакомый в драконьей маске ограничен в возможностях.

– Сколько еще продлится этот кошмар? – вздохнула Чабела Зингарская, обращая свой вопрос ко всем сразу и ни к кому в отдельности. – Я вроде не сентиментальна, однако есть разница, когда ты сам сражаешься за свои интересы, и совсем другое – смотреть, будто на ярмарочном представлении, как двадцать тысяч человек режут друг другу глотки. Не хватает только мягких кресел и золотого подноса с засахаренными фруктами! Воистину, это невыносимо!

– Мы ничем не можем помочь, – не слишком настойчиво запротестовал Аластор, а Эрхард авторитетно добавил:

– Учитывая ожесточенность битвы, исхода ждать недолго. Крайний срок – к полуденному колоколу. Может быть, раньше. Вот только кто победит? Ладно, коли принц Ольтен и мятежники, а ежели Тараск? Герцогиня Эрде, боюсь, в отчаянье возьмет и единым махом высвободит всю Силу Алого Камня… Конан, Просперо, как полагаете, кто возьмет верх?

– Ольтен, – не раздумывая, бросил киммериец. – Его люди великолепно держатся. Если у Тараска не осталось подвоха вроде засадного отряда в тысячу клинков…

– У кофийского выкормыша дело дрянь, – заявил Альбиорикс. – Он топчется на месте. Сейчас атака захлебнется, его легионы отбросят и начнут разметывать по равнине, как гончие – лисицу. А мы отправимся поздравлять нового короля Немедии, Ольтена Первого. Или Нимеда Второго, он вроде собирался взять имя погибшего брата?

Просперо пожал плечами, то ли соглашаясь, то ли в знак того, что битва еще не окончена и преждевременно выносить решения.

И тут громко, нараспев, заговорил Тотлант – про молчаливого, нахохленного стигийца успели благополучно позабыть, так что слова его, звучавшие мрачным пророчеством, заставили собравшихся вздрогнуть:

– Победивших не останется. Не людское оружие предрешит исход сражения, но божественный промысел. Правые и виноватые – всех поглотит огонь иного мира, и призраки будут разрывать плоть сражающихся, и бессильны станут мечи в руках воинов. Еще не наступит полдень, когда…

Конан, Эрхард, Чабела и прочие слушали сие предсказание в полном недоумении. Веллан поднял было руку, дабы красноречивым жестом постучать себя по лбу и высказать, что он думает по поводу спятивших магиков, но его остановил внезапно прокатившийся по Посольскому холму истошный вопль:

– Смотрите! Смотрите! Взгляните на поле!

Шум сражения, ставший за последнее время почти привычным звуком, многократно усилился. Теперь в него вплетались панические вопли.

Невольные наблюдатели из лагеря Семи королей, затаив дыхание, увидели, как на левом, беспрерывно атакуемом фланге обороны сторонников Рокода вскипело месиво пыли, железа и человеческих тел. Щитники Ольтена, до сих пор доблестно отражавшие натиск врага, дрогнули и попятились. Нескончаемый дикий рев, в котором слышались ужас и ликование, повис над полем брани.

Сражение под Демсвартом достигло решающего момента, когда перевес в ту или другую сторону мог зависеть от любой мелочи, вовремя отданного приказа или удачного действия отдельного отряда.

Тотлант Луксурский, придворный волшебник короля Пограничья.

Мои худшие предположения начинали сбываться.

Я мало смыслю в заумных ратных беседах. Вот старые, покрытые шрамами вояки, заслоняющие мне обзор своими широченными железными спинами, знали толк в полководческих хитростях. Они наперебой сыпали звонкими словечками вроде «засадный полк», «атакующая позиция», «обходной маневр», «тактический резерв», а когда мне удавалось выглянуть в щель между стальным оплечьем Конана Киммерийца и сверкающим доспехом бритунийского монарха, я видел лишь…

…как две бронированных черепахи, тяжелая пехота Тараска Эльсдорфа, наглухо прикрытые поднятыми щитами от смертоносного града стрел, взошли на холм и с хрустом врубились в ряды щитников Ольтена.

…как дрогнула земля под чудовищным весом латной конницы некоронованного короля, всадник и конь закованы в железо, наставлены длинные, в четыре локтя копья, и нет силы, способной удержать такую лавину. От необходимости созерцать жуткое зрелище столкновения двух стальных потоков меня уберегли Небеса и крутой склон холма, за которым происходил бой. До нас только доносились крики умирающих, казавшихся неуязвимыми пять ударов сердца назад воинов и коней.

…и над всем этим, над истерзанной грязной долиной – яростное сплетение двух противоборствующих магий, двух Сил. Магия моего отца, ксальтоуна Менхотепа, похожая на серую стальную паутину, неразличимую обычным зрением, и чуждая, страшная магия Алого Камня. Последнюю, наверное, могли видеть даже те, кто не имел к колдовству никакого отношения, столь велика была ее грубая мощь, управляемая неопытной рукой. Долиана совершенно не умела обращаться с доставшимся ей источником Силы. Только это обстоятельство, по-моему, и спасало Менхотепа. Будь юная Эрде чуть поопытнее, битва закончилась бы, даже не начавшись толком. Ну, а так возможности оказались примерно равными: могущество против знания, гибкая рапира против варварской дубины.

Пока пехота Тараска одолевала расстояние до оборонительного рубежа мятежников (вот и я заговорил, подобно нашим воителям – безумие, должно быть, заразно…), на нее несколько раз обрушился ледяной град, вспыхнула, спалив полсотни латников, гроздь огненных шаров (следующую трудами ксальтоуна унесло прямиком на позиции Ольтена, и больше Дана такими шутками не баловалась), пару раз в опасной близости от строя словно гигантская палица ударяла в раскисшую землю – заклятие Тарана, под воздействием коего в щепки разлетелись ворота в Эвербахе. Вещь чрезвычайно мощная, но на больших расстояниях значительно проигрывающая в точности.

Заклятия различных видов Стихийной Магии Долиана сыпала без разбора (в трактатах по волшебству вычитала, что ли? Или в сказках?). Я только поспевал отмечать: вот Ледяная Стрела, вот Дрожь Земли, а вот Дух Костей, отвратительнейшее колдовство, к счастью, не достигшее цели. Демсварту тоже изрядно доставалось – Менхотеп не терял времени зря и не давал противнице ни мгновения передышки.

А потом я услышал Голос. Он говорил моими устами. Что я там напророчил? У Киммерийца и прочих вид стал такой, будто я на их глазах вознамерился перекинуться единорогом или драконом. Веллан явно готовился сказать очередную гадость, касающуюся свихнувшихся волшебников, но ему помешал крик: «Смотрите! Смотрите на поле!» – и все разом обернулись. Туда, где двадцать тысяч кололи, рубили и резали друг друга.

Я тоже взглянул. Оборона мятежников рассыпалась на отдельные островки, состоящие из мешанины клинков и голов. Что ж, у Тараска отыскалась в кармане пакостная неожиданность, о которой упоминал Альбиорикс – три сотни отборных, отлично выученных воинов, краса и гордость Вертрауэна, так называемые «Летучие мыши». По слухам, их натаскивал лично герцог Мораддин Эрде, светлая ему память… Какая злая насмешка судьбы!

Откуда они взялись – в нужном месте, в нужное время?! Сет их ведает. Возможно, в густо насыщенном магией эфире совсем незаметно прозвучало простенькое, но умело наложенное заклятие из тех, какими отводят глаза, или, может, они скрывались до поры в укрытии поблизости от Алгиза. Какая разница? Главное, что они находились там, и каждый стоил пятерых.

Вокруг гомонили, перебивая друг дружку, гудел над ухом Альбиорикс, возбужденная сверх всякой меры Чабела Зингарская, напрочь забыв о правилах хорошего тона, тыкала пальцем, и в этой суматохе только я да Конан заметили, как быстро распахнулись ворота замка Демсварт, выпустив отряд тяжелой конницы. Около трехсот человек верхами, во главе – виденный мною на переговорах Эскен из Клеве, один из верных соратников принца Ольтена. Даже издалека невозможно спутать изумрудную эмаль на доспехе, а чуть позади него… Кто-то невысокого роста, порывающийся вырваться вперед… Оруженосец? Вестовой?

Заклинание Орлиного Глаза, и я в панике затеребил Конана за край плаща. Король Аквилонии, впрочем, обошелся собственным хорошим зрением, разглядев то же самое, что и я.

– Сет Змееликий! – рявкнул киммериец. – Вот отчаянная девчонка! Не усидела в крепости, полезла в драку!

– И правильно сделала! – горячо возразил Альбиорикс, яростно рубя воздух кулаком в латной перчатке. – Сейчас ударят в тыл этим серым ублюдкам – и Тараск побежден! Только бы успела!

«Да, только бы успела», – вслед за бритунийцем подумал я, но что-то мешало. Как соринка в глазу. Словно прореха в паутине.

Почему озадаченно хмурится Аластор, глядя на поле?

Почему на лице Эрхарда возникло тягостное недоумение?

Меня сильно ткнули в плечо. Веллан.

– Слушай, Тотлант, – удивленно проорал мне в ухо оборотень, – одного в толк не возьму: откуда эти Мышата выползли? Хоть убей, не могли они незаметно подкрасться, по голому-то полю… Колдовство какое, что ли?

Заклятию Истинного Зрения обучают новичков в магических школах. Я произнес его на одном дыхании. Понимание обрушилось на меня, подобно горному обвалу в Граскаале.

Схватив Киммерийца за мощные предплечья, я попытался развернуть его лицом к себе. Все равно, что пытаться поднять мельничный жернов. Сам не знаю как, но я сумел это сделать и прокричал прямо в безмерно удивленную физиономию Конана:

– Там ловушка! Мы должны ее остановить!

К счастью, долгих объяснений не понадобилось. Варвар оценивающе глянул на поле боя, на меня, еще раз на равнину, охнул и сам сообразил, что к чему. Дана Эрде со всей самоуверенностью человека, мало понимающего в тактических уловках, летела со своим отрядом в приуготовленную им ксальтоуном и «Летучими мышами» западню.

– Хальк! – взревел Конан. Почтеннейший королевский библиотекарь мигом подбежал к своему государю. – Просперо, тоже подойди! Вы двое остаетесь здесь за меня. Просперо – вице-король, Хальк – первый государственный советник при особе его светлости. Просперо, ты мое завещание знаешь. Если мне сегодня не повезет, напяливай аквилонскую корону. Канцлером оставишь Публио, Хальку дашь титул главы правительства… Ясно?

– Чего? – Просперо вздрогнул. – Ты что задумал, медведь киммерийский? Чабела, иди сюда! Конан опять затеял нечто сумасбродное!

– Ты обещал! – взвилась зингарская королева, увидев, как варвар застегивает на шее крючки ворота кольчуги. – Обещал не вмешиваться! Я тебя!.. Я тебя прокляну!

– Чабела, детка, – варвар повернулся к государыне Моря и Суши, и впечатал в ее губы звонкий поцелуй, – я ни во что не вмешиваюсь. Мне надо выручить одного… или двух людей. Да глянь на поле! Их же сейчас угробят за милую душу!

– Я тебя никуда не пущу! – орала Чабела, вцепившись обеими ладонями в мелкие кольца вороненой кольчуги варвара. От царапин ее спасли только кожаные перчатки. – Это политика! Неужели ты не понимаешь?

– Нет, не понимаю, – твердо ответил Конан, попутно отстраняя налетевшего справа Халька, также пытавшегося образумить короля. – Я знаю, что это не наша война. Чабела, я не могу стоять и смотреть, как там гибнет дочь моего лучшего друга на протяжении последних двадцати лет! Если ее убьют, я этого себе никогда не прощу! Пусть хоть Дана останется в память о Мораддине!

– Поступай, как знаешь, безумец! – совершенно не по-женски рявкнула Чабела. – Какой счастье, что я вышла замуж за Оливерро, а не за тебя! Невозможно жить с человеком, вечно напрашивающимся на самоубийство!

И уже гораздо громче королева выкрикнула:

– Зингарская гвардия короны! – десятники и сотники прислушались, повернув головы. – Исполнять только мои приказы! Стоять на месте, в бой не ввязываться! Его аквилонское величество желает совершить подвиг?! Отлично! Пусть совершает его в одиночестве!

– Кто со мной? – будто в ответ на слова Чабелы взревел Конан. Альбиорикс Бритунийский немедленно выхватил меч из ножен и поднял его к небу. Похоже, король Бритунии ждал этого мгновения с самого прибытия в Немедию. Эрхард медленно покачал головой, отказываясь, но Веллан и Эртель единодушно взялись за клинки, поддерживая аквилонского короля.

– Ты мой единственный родич, – хмуро сказал Эрхард племяннику и наследнику. – Если хочешь, иди. Только помни о том, что за твоей спиной целая страна и наш народ. Ступай, геройствуй.

– Я тоже, – слабым голосом заикнулся Хальк. – Не могу упустить такого случая.

Конан посмотрел на библиотекаря грозно, Просперо несказанно удивился, а сам Хальк жестом руки подозвал оруженосца.

– Значит, первым государственным советником придется назначать кого-то другого, – скривившись, заметил пуантенский герцог. – Досадно. Хальк, из тебя бы вышел неплохой канцлер после смерти Публио.

– Не каркай! – отмахнулся король. – Кто еще?

– Надеюсь, Ваше величество не возражает, если я прогуляюсь вместе с вами? – голос принадлежал Аластору, мрачневшему с каждым мигом. – Помнится, раньше я неплохо обращался с клинком…

– Тогда на-конь! – приказал король Аквилонии. – Альс, езжай сразу за мной. Тотлант, действуй по своему усмотрению и постарайся защитить нас от магических пакостей. Наша цель: вытащить из этой гнусной переделки Дану Эрде, поняли? Держаться тесным отрядом, не расходиться, в мелкие стычки не вступать. Прорываться как можно быстрее. Альбиорикс! Командуешь вторым платунгом, я – первым.

– Ясно, – запросто кивнул бритунийский монарх. – Сколько у нас людей?

– Твоих сорок, моих тридцать, – Конан ткнул пальцем в небольшой отряд лучших офицеров из гвардии Черных Драконов, уже собравшийся неподалеку.

– Итого почти семьдесят, – согласно наклонил голову Альбиорикс. – Прорвемся. Главное – идти в обход битвенного поля, иначе сомнут.

Конан взлетел в седло и неожиданно почувствовал, как чья-то рука дернула за стремя.

– Удачи тебе, варвар, – быстро и решительно проговорила Чабела. – Пусть ты безумец, но расчетливый и удачливый. Спаси Дану. И, если получится, Ольтена. С политикой я как-нибудь разберусь сама. Вместе с Просперо.

– Счастливо оставаться, Ваше высочество! – варвар отмахнул приветствие герцогу Пуантена, поименовав его высоким титулом представителя королевской семьи. Просперо уже в который раз (как в отсутствие Конана, так и в его присутствии) становился единовластным правителем Аквилонского королевства. Ничего не поделаешь, у Конана нет законного сына, значит, Трона Льва переходит к первейшему из дворян.

– Подождите! – Хальк обернулся, услышав неожиданный крик. – Куда без меня?

На высокой зингарской кобыле, до прошедшей ночи принадлежавшей Маэлю Монброну, наш отряд догоняла женщина. Вернее, девица. Дженна успела облачиться в кольчатый доспех и открытый шлем, одной рукой держалась за поводья лошади, вторую же утвердила на рукояти клинка.

– Зенобия? Ты что здесь делаешь? – возмутился Конан, когда Дженна догнала королевского жеребца и поехала вровень. – Не в бабское дело ввязываешься!

– Ты меня еще поучи, – огрызнулась Зенобия. – Как хочешь, а тебя, старого волка, я не брошу. Как раз бабский погляд за тобой и нужен. Согласен?

– Вот сумасшедшая! – прохрипел Конан, а Хальк, ехавший сразу за королем, только плечи вздернул.

Небольшой отряд скатился с Посольского холма, галопом рванув туда, где триста всадников под черно-бело-красным знаменем с восьмиконечной звездой приближались к осажденной возвышенности.

Аластор Кайлиени, протектор Заморы.

Да, конечно, клинком я владею недурно. Кое-кто даже именовал меня «лучшим мечом Шадизара» – льстили, мерзавцы, но не так уж далеки были от истины. Еще я немного умею колдовать, хотя тут меня никак не назовешь лучшим, даже по сравнению с некоторыми из смертных. Например, ксальтоун с его боевой магией уделал бы вашего покорного слугу в два счета. И крохотный магический подвох, решивший впоследствии судьбу сражения у стен Демсварта, заметил первым не я, а умница Тотлант.

Когда Конан Киммериец (который, несмотря на любые его старания, все равно останется для меня Малышом) берется за дело, никто не сравнится с ним по части решительности и напора. Не прошло и десятой доли колокола после отчаянного призыва Тотланта, как мы – Конан, Хальк, Альбиорикс, неразлучная парочка Веллан – Эртель, Дженна и семь десятков лучших мечей личной охраны двух монархов – были в седлах, и кони крупным галопом несли нас через поле вдогонку сумасбродной девице Эрде.

Мы спешили, как могли, и все-таки не успели.

Ксальтоун, ловко подстроивший засаду (как покровитель обманщиков, вынужден сделать поклон в сторону достойного ученика), одним ударом уничтожил две трети отряда Долианы. Обращения к Стихиям Земли на небольшом расстоянии весьма действенны, стигийский маг искусно сплел мощное боевое заклинание, наполнившее воздух осколками раскаленного металла, а залп платунга арбалетчиков довершил разгром. Эскена Клеве вышибло из седла одним из первых, трехцветный штандарт с крылатой звездой рухнул в грязь, и тут же, словно по волшебству, невесть откуда взявшиеся легкие конники Тараска погнали Дану с двумя или тремя десятками уцелевших по равнине, искусными маневрами пытаясь зажать их в кольцо. Напали и на наш отряд. Над моим ухом противно вжикнул арбалетный болт, я, не раздумывая, рубанул наискось стрелка и вдруг запоздало осознал, что в горячке влетел в самую гущу боя.

Ненавижу подобные новости! И вообще, сражения – не мое призвание. Я мошенник и торговец, а не воитель.

– Прорывайтесь к Дане! – ревел Конан, пластая направо и налево своим аметистовым клинком. – Держаться вместе! Тотлант! Альс! Задайте им жару!

Легко ему командовать – «задайте жару»… Все, что я смог породить в этот миг – убогого вида огненный смерч, заставивший отшатнуться ближайших противников. Но затем ко мне бросились сразу с полдюжины пехотинцев Тараска, и стало не до магических трюков. Пришлось колоть и рубить, распрощавшись с мыслями о спасительном боевом волшебстве. Тотланту приходилось немногим лучше: прикрытый сплоченной группой тяжеловооруженных гвардейцев Альбиорикса, он расшвыривал нападающих короткими трескучими молниями, вызывающими у жертвы кратковременный паралич.

Очередной замах эстока. Грубое бородатое лицо под железным шлемом немедленно заливает темная кровь, срубленный противник валится навзничь. Сбоку мелькает поистине волчий оскал кого-то из оборотней. Альбиорикс глухо рычит сквозь зубы, и его длинный меч выписывает в воздухе гудящие круги. Приближаться к нему враги опасаются, но я вижу, как неверно пущенный арбалетный болт рикошетит от его бахтерца. Хальк здорово влип: его коня схватили под уздцы, а самого пытаются крюком выдернуть из седла. Он отчаянно кричит – почти неслышно в грохоте битвы – и отмахивается палашом. Где Дана? Мы потеряли ее и, похоже, насовсем.

– Конан! – ору я как можно громче. – Где она? Где Дана?!

Киммериец меня не слышит. Но я замечаю над его плечом белые (зрачок стянулся в точку и почти исчез) от ужаса глаза Тотланта. Стигиец смотрит на что-то за моей спиной.

Оборачиваюсь – с хрустом в позвонках, готовый атаковать, эсток занесен для удара.

И вижу Долиану Эрде.

Она стоит на одном колене, вполоборота ко мне, отчаянно стараясь подняться на ноги. Правая рука висит плетью, лицо испачкано в крови и грязи, темные волосы обгорели и спутались. Почему-то никто не решается к ней подойти. Вокруг нее шагов десять пустого пространства, а меня отделяет от нее два десятка локтей. И еще я замечаю, что шум битвы постепенно стихает, что с противоположной стороны к Дане сквозь толпу пробиваются всадники, возглавляемые кем-то огромного роста, в нелепой здесь, на поле боя, шелковой красной хламиде, запятнанной и прожженной. Он тоже не успевает, а губы девушки беззвучно и быстро шевелятся, словно она читает молитву. В левой руке у нее стиснут Алый Камень – огромный, сверкающий, зловещий и прекрасный.

Все это мой взгляд схватил за какую-нибудь долю мгновения. Я даже успел машинально отбить направленное мне под ребра острие копья, хотя понимание того, что должно вот-вот произойти, наполняло меня ужасом. И я заорал, надсаживаясь:

– Назад! Все назад!

Чудовищной силы беззвучный удар сотряс землю. Раздался оглушительный треск, словно лопнуло громадное полотно от земли до неба, и свет померк. Пали сумерки – непроглядно-темные, осенние. Свирепый мороз враз сковал льдом жидкую грязь под ногами. Воины, только что бившиеся насмерть, бросали оружие и пытались бежать. В одно мгновение долина наполнилась разбегающимися в панике людьми.

Наши кони храпели и пытались сбросить седоков. Я поймал взгляд Конана – удивления больше, чем страха.

– Уходите! – крикнул я, безнадежно пытаясь перекрыть многоголосый вопль ужаса, дрожавший над равниной. – Это смерть! Скачите за Ольтеном, уводите его отсюда! Да убирайтесь же!

– А… – заикнулся киммериец, но, впрочем, понял и махнул рукой. Они взяли с места в галоп, стремительно направляясь к склону холма, я спешился – напуганный конь тут же унесся прочь – и попытался вспомнить хоть одно известное мне по-настоящему действенное заклятие. Допустим, в боевой магии я не силен, но я все-таки божество этого мира!

Почему-то мне казалось, что подлинная божественная сущность сейчас мало чем поможет. И вообще разумнее было последовать за Конаном. Право справляться с чудовищами я охотно предоставлю подлинным героям – Эрлику… или Мардуку… или Имиру, в конце концов!

Кстати, куда подевалась причина всеобщих бедствий, Долиана Эрде?

Высоко в небе раздался тонкий, рвущий барабанные перепонки, набирающий силу вой. Там, где чернела отброшенная в сторону изломанная фигурка Даны, к облакам рванул мощный столп яростного фиолетового пламени – теперь я разобрал, что он исходит из громадного, неведомо откуда взявшегося провала в земле. Ослепительное подземное сияние было неоднородным, оно завивалось спиралями, исходило туманными облачками, похожими на болотные испарения. На моих глазах сотни обретающих подобие жизни туманных созданий брызнули во все стороны, настигая бегущих воинов. Я попытался прогнать все мысли, отрешиться от всего – защититься от этих тварей невозможно, можно лишь попытаться не дать им обнаружить себя. И все же, когда клочки призрачного колдовского тумана проносились рядом, заключенная в них жадная, чужая, обжигающая сила заставляла меня вздрагивать.

Духи Бездны, Духи Подземного Пламени, Хемгайни. Лед и огонь, слитые воедино. Сам я никогда не видел ничего подобного, однако слышал пугающие легенды от тех, кто старше меня. Легионы призраков, вырываясь из магического портала, созданного Даной и Камнем, распространялись, подобно кругам на воде.

А я ничего не мог сделать. Представления не имел, как Долиана сумела открыть им дверь в наш мир и как их отсюда изгнать. Растерянный бог – зрелище не для смертных. Еще немного, и я начну вопить: «Помогите!». Только кто мне поможет? Мы, хранители Небес Хайбории, родились – или были сотворены – намного позже вырвавшихся на равнину возле Демсварта жутких существ. Они нам чужды. Мы не знаем, как с ними бороться.

Ближайшие несчастные, застигнутые на бегу, не успели одолеть и сотни шагов. Проходя сквозь железо, ткань, живую плоть, облачко ледяной смерти неярко вспыхивало, и то, что совсем недавно звалось человеком, осыпалось ошметками мяса и костей. Воин в куртке из сыромятной кожи, один из гвардейцев Вертрауэна, крича от животного страха, со свистом пластал перед собой воздух длинными клинком. Хемгайни понравилась новая игрушка. Они стремительно закружились вокруг обреченного гвардейца, потом неуловимо быстро нанесли удар. Несчастный обратился в кучку окровавленного тряпья, звякнул о лед упавший меч. Крик оборвался разом, словно обрезанный ножом.

Пожиратели Феа, Ловцы Душ, они убивали молча, быстро и жадно. Там, куда распространялся смертоносный круг, вопли ужаса мгновенно сменялись ледяным безмолвием.

«Надо что-то делать, – в десятитысячный раз повторил я себе. – Немедленно. Думай. Вспоминай. Зови на помощь. Если эта дрянь вырвется за пределы равнины…»

Неожиданно отчетливый и ровный стук копыт прозвучал в расползающихся вокруг тишине и темноте оглушительными ударами. Очень осторожно я повернулся, ища взглядом безумца, рискнувшего направить коня сюда, в долину, где правила свою тризну древняя смерть.

На дороге, ведущей в Алгиз, я увидел летящую низко над землей звезду.

Значит, он все-таки вернулся. Впрочем, другого ожидать было трудно. Только почему так поздно?

Перестук копыт становился звонче… ближе… слышней. Сквозь сумерки, ставшие почти непроглядной ночью, сквозь сиреневую ледяную погибель рвался крупный жеребец серого цвета, несущий на спине всадника в пепельных, цвета лучшей булатной стали доспехах. В руке, свободно опущенной вдоль бедра, воин сжимал длинный меч с лезвием из полированного обсидиана, с широкой гардой в виде ущербной луны. Серебряный полумесяц слабо искрился.

Всадник приблизился. Спрыгнул на землю, не дожидаясь, пока конь остановится. Подошел к исторгающейся из бездны страшной колонне, и я, уже не удивляясь, увидел ярчайшую крохотную искру на острие обсидианового меча и черную стальную корону на челе всадника.

Звездный клинок прочертил в ночном воздухе странный знак и на излете коснулся портала.

Заунывный вой, лившийся то ли с неба, то ли с земли, внезапно оборвался. Раздался непонятный звук, словно тысячи скорбных голосов шептали в ночи, и медленно-медленно фиолетовый свет угас. Растаял. Ненасытная смерть остановила свое шествие.

У меня зубы стучали, но я все-таки выговорил:

– З-знаешь, Всадник, что тебя погубит? Пристрастие к к-красивым жестам!..

Он рывком обернулся. Широко расставленные глаза серо-стального цвета, упрямый взгляд, худощавое скуластое лицо, прямые длинные волосы, черные до синевы. Вот таков он на самом деле, Эллар – Астэллар – Темная Звезда, некогда звавшийся Ротой – Всадником Ночи, а нынче принявший облик мага из Рабирийских гор. Мой друг, хотя порой я его побаиваюсь до дрожи. Явился, наконец. Спаситель мира, чтоб его!

Обманщик и Всадник.

Двое стоят на заснеженном, покрытом трескающейся ледяной коркой поле отгремевшего боя, у обрывистого края уходящего в неведомые глубины провала в земле. Над гигантским колодцем курится чуть заметный сизоватый дымок и порой слышится шелест оползающей глины, смерзшейся в бесформенные комья. Чуть поодаль топчется оседланный боевой конь пепельной масти.

На изрытом, грязном снегу между двумя не то собеседниками, не то изготовившимися к бою противниками распластался в медленно расширяющейся лужице крови некто, угловато изогнувшийся и неподвижный. Левая рука судорожно вцепилась в странный предмет округлой формы, испускающий мерцающее алое сияние.

Фигура справа, та, что пониже ростом, гибкая и по-кошачьи ловкая, облаченная в золотые и зеленые одежды, стремительно опускается на колени, дотрагивается до лежащего и столь же быстро поднимается на ноги.

– Через колокол она умрет, – золотистый юношеский голос, совершенно неуместный в этой гибельной долине, похож на вкрадчивый звон пересыпающихся монет. – Она тяжело ранена и потеряла много крови. Вдобавок ей просто не хочется жить. Никому не придется пачкать руки убийством столь юного и многообещающего создания. Она заснет и очнется уже во владениях Повелителя Судеб. По-моему, это лучший выход. Если желаешь, я окажу ей честь и лично провожу ее…

– Нет, – роняет второй, воин в тускло сияющих доспехах, вооруженный непроницаемо-черным двуручным мечом. Голос его напоминает чуть приглушенный рык боевой трубы, слегка облагороженный серебристым отголоском далеких колокольчиков. – Нет, Обманщик. Не трогай ее.

– Оглянись, пожалуйста, – сухо говорит названный Обманщиком. – И скажи, что ты видишь. Впрочем, я могу ответить сам. Семнадцать с небольшим тысяч трупов людей, уничтоженных по прихоти твоей любимицы. Интересно, что она затеет завтра? Может, ей захочется выжечь половину мира, чтобы полюбоваться, как он будет корчиться в огне?

Воин – немногим близким знакомым и знатокам древних легенд он известен как Ночной Всадник – молчит. Смотрит себе под ноги, на хрупкую девушку-подростка, втоптанную в бурый от пролитой крови снег. Обманщик прав. Он всегда оказывается прав, когда дело касается забот о сохранении порядка на столь любимой им земле Хайбории.

– Я примчался в Немедию, как только зашелестели первые слухи о возвращении Каримэнона, – настойчиво продолжает Обманщик. – Узнал об этой девице все. Слушай, мне действительно очень ее жаль. Поначалу она старалась быть справедливой, но жажда мести превысила все остальное. Я оценил твою попытку остановить ее, однако…

– Это моя ошибка, и я сам расплачусь за нее, – обрывает Всадник. Обманщик какое-то время задумчиво разглядывает его, потом спрашивает, обращаясь к робко светлеющему небу:

– И откуда у него такое стремление взвалить на себя все тяготы мира?

– Так сложилось, – недовольно огрызается Всадник.

– Тебе нужно принять решение. Девушка опасна. Камень – тем более. Миру придется обойтись без них, – Обманщик делает паузу и добавляет: – В крайнем случае, я могу оставить ей жизнь, но Камень придется уничтожить, дабы не вводить прочих охотников за славой во искушение. Вулкан или морские глубины – самое подходящее для него место, не находишь? Ну как, согласен?

Не дожидаясь ответа, Обманщик снова наклоняется и пытается вынуть зажатый в ладони девушки огромный алый рубин. Отгибает скрюченные пальцы, дотрагивается до Камня… и отлетает в сторону, ослепленный ярчайшей вспышкой, яростно тряся обоженной рукой.

– Рота, будь ты проклят! Что за шутки?! Знаешь, восемь тысяч лет заключения плохо сказались на твоем чувстве юмора… если оно у тебя вообще имелось!

Всадник коротко и глуховато смеется.

– Извини. Я думал, ты сам догадаешься.

– О чем? – у Обманщика пострадали не столько зрение и конечность, сколько самолюбие, и теперь он крайне раздражен.

– Цена крови, – произносит Всадник. Его собеседник озадаченно хмурится. – Ее кровь на Камне. Брошенное в последний миг древнее заклинание, открывшее дорогу Теням Бездны. Кажется, я догадываюсь, откуда оно ей известно… Теперь она навсегда связала себя с Талисманом. Никто не сможет насильно отобрать, похитить или украсть Каримэнон у его владелицы. Если же ты попытаешься ее убить, может начаться такое, чему даже я не сумею противостоять.

– Да не собираюсь я ее убивать! – с досадой рявкает Обманщик. – Но что нам делать с ней… с ними? Я что, должен постоянно следить, чтобы она опять не натворила бед? Скажи, если ты такой мудрый, каким пытаешься казаться!

– Во-первых, не злись, – Всадник отточенным жестом забрасывает меч в висящие за плечом ножны. – Во-вторых, найдется, кому за ней присмотреть. В-третьих, я твердо уверен, что к завтрашнему утру ты сам поймешь, что делаешь простое сложным. Этой девочке предстоит славный путь, и она будет жить.

– Уж не ты ли собираешься вести ее по этому пути? – язвительно уточняет Обманщик. – Ну-ну. Желаю счастья. Только поверь мне, ничего хорошего из этого не выйдет!

Он разворачивается, делает шаг и исчезает в взметнувшемся над землей легком вихре золотистого цвета. Спустя миг вихрь опадает, засыпав грязный снег тонкими, бархатистыми лепестками цветков шиповника.

Всадник свистом подзывает коня. Мягко вскидывается в седло, но, прежде чем уехать, бросает взгляд на кажущуюся мертвой девушку.

– Дорога только начинается, – бормочет он, изумленно хмыкает и слегка толкает жеребца шпорами. Сгинувшее утро постепенно возвращает свои законные права, и вдалеке, на склоне холма, появляются очертания движущихся фигур – уцелевшие люди выбираются из укрытий. Всадник на пепельно-сером жеребце скачет по узкому проселку, из-под конских копыт вылетают комья грязи, и узкая стальная корона тает, становясь всего лишь кожаной тесьмой, прошитой серебряной нитью.

Время призраков былого подошло к концу. Наступает новый день.