После похорон

Глава 4

Мистер Энтвисл провел очень беспокойную ночь. Наутро он чувствовал себя таким разбитым и уставшим, что решил вообще не вставать.

Его сестра, которая вела хозяйство у него в доме, принесла ему на подносе завтрак и резко отчитала за решение поехать на север Англии в его возрасте и с его здоровьем.

Оправдался Энтвисл тем, что заявил, что Ричард Эбернети был его старинным другом.

– Похороны! – с неодобрением сказала его сестра. – Похороны просто смертельны для мужчин твоего возраста! И если ты не будешь серьезно беречь себя, то умрешь так же внезапно, как твой драгоценный мистер Эбернети.

Слово «внезапно» заставило мистера Энтвисла сначала вздрогнуть, а потом замолчать. Спорить он не стал.

Он-то хорошо понимал, что заставило его так среагировать на слово «внезапно».

Кора Ланскене! То, о чем она говорила, было совершенно невероятно, однако юристу хотелось бы узнать, что заставило ее говорить об этом. Да, он лично отправится в Личетт-Сент-Мэри и встретится с ней. Придумает какое-нибудь объяснение вроде требования нотариуса. Что тому якобы нужен оригинал ее подписи. Не стоит давать ей понять, что он так серьезно отнесся к ее глупым словам. Но он точно отправится, и очень скоро, на встречу с ней.

Адвокат доел свой завтрак, откинулся на подушках и занялся чтением «Таймс». Он находил эту газету очень успокаивающей.

Вечером того же дня, где-то без четверти шесть, раздался звонок телефона. Юрист снял трубку и услышал голос мистера Джеймса Пэррота, который являлся вторым партнером компании «Боллард, Энтвисл, Энтвисл и Боллард».

– Послушайте, Энтвисл, – сказал мистер Пэррот, – мне только что звонила полиция из местечка, которое называется Личетт-Сент-Мэри.

– Личетт-Сент-Мэри?

– Да. Создается впечатление… – начал рассказывать Джеймс и сделал паузу. Было видно, что он сбит с толку. – В общем, это касается некоей миссис Коры Ланскене. Не она ли была одной из наследниц Эбернети?

– Ну конечно, это она. Я видел ее вчера на похоронах.

– Так она была на похоронах, я правильно понял?

– Да, а что с ней произошло?

– Знаете, – у Пэррота был извиняющийся тон, – дело в том – это, конечно, совершенно невероятно, – но она… ее убили.

Последние слова звонивший произнес с гневным порицанием. Этим своим тоном он намекал, что подобные слова совершенно неуместны в связи с компанией «Боллард, Энтвисл, Энтвисл и Боллард».

– Убили?

– Да. Боюсь, что это именно так. То есть я хотел сказать, что в этом нет никаких сомнений.

– А как полиция вышла на нас?

– Ее компаньонка, или домоправительница, или кто она там еще – мисс Гилкрист. Полиция спросила у нее об имени какого-нибудь родственника или стряпчего убитой, а так как мисс Гилкрист сомневалась насчет родственников и их адресов, она назвала им наш адрес. Вот так они на нас и вышли.

– А почему полиция считает, что ее убили? – задал мистер Энтвисл следующий вопрос.

И опять в тоне мистера Пэррота послышались извиняющиеся нотки.

– Понимаете, судя по всему, здесь не может быть никаких сомнений – преступник использовал топор или что-то в этом роде. Очень кровавое преступление.

– Ограбление?

– Похоже на то. Окно было разбито, а по комнате разбросаны всякие побрякушки. Ящики тоже все выдвинуты, но полиция считает, что все это выглядит как-то… не по-настоящему, что ли.

– И когда это произошло?

– Сегодня, между двумя и половиной пятого пополудни.

– А где в это время была компаньонка?

– Меняла книги в библиотеке в Рединге. Она вернулась в пять часов и обнаружила миссис Ланскене мертвой. Полиция интересуется, не знаем ли мы, кто мог напасть на беднягу. Я ответил, – голос Джеймса дрожал от возмущения, – что считаю подобное происшествие совершенно невероятным.

– Вы абсолютно правы.

– Скорее всего, это был какой-нибудь местный полоумный придурок – который сначала решил, что у нее есть чем поживиться, а потом потерял над собой контроль и напал на женщину. Скорее всего, именно так, как вы считаете, мистер Энтвисл?

– Похоже, похоже, – машинально ответил адвокат.

Пэррот прав, сказал себе Энтвисл, все произошло так, как он и говорит.

И в этот момент он опять услышал голос Коры, беспечно произносящий:

«Но ведь его же убили, нет?»

Глупая Кора. Всегда была такой. Всегда лезла туда, где и ангелу-то страшно ступить… Резала правду-матку прямо в глаза. Правду!

Опять это проклятое слово…

Мистер Энтвисл и инспектор Мортон оценивающе рассматривали друг друга.

В своей всегдашней аккуратной и точной манере Энтвисл поведал полицейскому все важные факты, касавшиеся Коры Ланскене. Воспитание, свадьба, вдовство, финансовое положение, родственники…

– Мистер Тимоти Эбернети – ее единственный оставшийся в живых брат и ближайший родственник, но он почти инвалид и ведет весьма уединенный образ жизни. Своего дома он практически не покидает и поэтому уполномочил действовать меня как своего представителя и организовать все, что необходимо.

Инспектор кивнул. Ему было приятно, что придется иметь дело с этим ушлым пожилым адвокатом, более того, он надеялся, что тот сможет оказать ему какое-то содействие в раскрытии этого дела, которое выглядело все более и более запутанным.

– Со слов мисс Гилкрист, – сказал он, – я понял, что за день до своей смерти миссис Ланскене ездила на север для участия в похоронах своего старшего брата?

– Именно так, инспектор. Я сам там присутствовал.

– А в ее поведении не было ничего необычного – странного или тревожного?

Мистер Энтвисл приподнял брови, мастерски симулируя удивление:

– А что, в поведении человека, которого вот-вот убьют, обычно появляется что-то необычное?

Мортон с сожалением улыбнулся:

– Поверьте мне, я не думаю, что она была «прорицательницей» и у нее были какие-то предчувствия. Нет, я просто пытаюсь нащупать что-то… я бы сказал, что-то, выходящее за рамки обычного.

– Боюсь, что я не совсем понимаю вас, инспектор, – ответил юрист.

– Это не такой уж простой случай, сэр. Давайте представим, что некто ожидает около дома, пока мисс Гилкрист выйдет из него около двух часов дня и отправится в деревню на автобусную остановку. Потом этот некто намеренно берет топор-дровокол, лежащий в дровяном сарае, разбивает им кухонное окно, влезает в дом, поднимается на второй этаж и нападает на миссис Ланскене. Причем нападает с особой жестокостью – наносит ей не то шесть, не то восемь ударов. – Мистер Энтвисл невольно вздрогнул. – Вот именно – преступление само по себе очень кровавое. После чего этот некто выдвигает несколько ящиков, хватает несколько безделушек стоимостью не более десяти шиллингов и исчезает.

– Она была в кровати?

– Да. Накануне она очень поздно вернулась с севера, была измучена физически и сильно возбуждена морально. Как я понимаю, она получила какое-то наследство?

– Да.

– Она плохо спала и проснулась с ужасной головной болью. Выпила несколько чашек чая, приняла лекарство от головы, а потом попросила мисс Гилкрист не беспокоить ее до второго завтрака. Однако лучше она себя не почувствовала и решила принять снотворное. Потом послала мисс Гилкрист в Рединг, чтобы та поменяла для нее книги в библиотеке. Она уже засыпала или даже крепко спала, когда ворвался этот некто. Он мог взять все, что ему было нужно, просто пригрозив ей или, на худой конец, связав. Топор, принесенный с собой, – это в данном случае, на мой взгляд, немного через край.

– Возможно, убийца планировал пригрозить им убитой, – предположил адвокат. – А если б она стала сопротивляться, то…

– Согласно заключению врача, нет никаких признаков сопротивления. Все говорит о том, что она спокойно спала на боку, когда на нее напали.

Мистер Энтвисл заерзал в кресле.

– Иногда приходится слышать и о таких жестоких и бессмысленных преступлениях, – заметил он.

– Да, да. Вполне возможно, что так все и окажется. Естественно, мы разослали информацию, касающуюся всех подозрительных личностей. Мы абсолютно уверены, что это дело не местных. Мы знаем, где все они находились в момент убийства. В это время суток большинство людей находится на работе. Согласен, что ее коттедж расположен в конце тропинки, за пределами самой деревни, и любой может войти в него незамеченным. Вокруг деревни целый лабиринт различных тропинок. Утро выдалось прекрасным, дождя не было уже несколько дней, поэтому никаких четких следов автомобиля обнаружить не удалось – это на тот случай, если убийца подъехал на машине.

– А вы полагаете, что кто-то мог подъехать на машине? – резко спросил мистер Энтвисл.

– Не знаю, – пожал плечами инспектор. – Я просто хочу сказать, что случай необычный. Взгляните вот на это, например… – И он выложил на стол несколько предметов: брошь с маленькими жемчужинами в форме трилистника, брошь с аметистами, небольшую нитку жемчуга и гранатовый браслет. – Эти вещи были взяты из коробки для драгоценностей убитой, а нашли их в кустах, недалеко от дома.

– Вы правы, это действительно любопытно. Но, может быть, ее убийца испугался того, что совершил…

– Могло быть и так. Хотя в этом случае он, скорее всего, оставил бы вещи в комнате. Правда, паника могла охватить его и на пути от спальни к воротам…

– Или, – тихо произнес Энтвисл, – их, как вы и сказали, взяли для того, чтобы отвести глаза.

– Да, вариантов здесь масса… И эта Гилкрист тоже могла совершить убийство. Две женщины, живущие вместе в одиночестве… кто знает, какие ссоры, или страсти, или непонимание возникали между ними? Хотя, судя по свидетельствам других, они жили довольно дружно. – Полицейский на секунду замолчал, а затем продолжил: – Так вы говорите, что от убийства миссис Ланскене никто ничего не выигрывает?

– Именно этого я не говорил, – заявил адвокат и пошевелился в кресле.

Инспектор Мортон проницательно взглянул на него:

– А мне показалось, вы сказали, что единственным источником дохода убитой было ежемесячное пособие, которое ей выплачивал ее брат, и что, насколько вы знаете, у нее не было ни собственной недвижимости, ни денег.

– Именно так. Ее муж умер банкротом, а то, что я сам знаю о ней с того момента, как она была еще девочкой, говорит о том, что она была не в состоянии самостоятельно скопить или заработать какие-то деньги.

– Этот коттедж она снимала, а мебель не стоит того, чтобы о ней упоминали даже в нынешние времена. Несколько поддельных образчиков «деревенского стиля» и какие-то грубо намалеванные картины. Тот, кто все это получит, много не заработает – то есть если она вообще оставила завещание.

– О ее завещании мне ничего не известно, – покачал головой адвокат. – Понимаете, я не видел ее уже много лет.

– Тогда что же вы имели в виду? Ведь о чем-то вы думали, когда говорили это?

– Ну да, конечно, думал. Я просто хочу быть предельно точным.

– Вы что, имели в виду то наследство, о котором упомянули? То, которое ей оставил ее брат? У нее было право распоряжаться им в своем завещании?

– Нет, не в том смысле, о котором вы думаете. Она не могла распоряжаться самим капиталом. Теперь, когда она умерла, он будет разделен между пятью оставшимися наследниками Ричарда Эбернети. И именно это я имел в виду. Все пятеро автоматически становятся богаче с ее смертью.

На лице инспектора было написано разочарование.

– А я-то думал, что мы напали на след! В этом случае ни у кого действительно не было никакого мотива, чтобы прийти и разделать ее этим топором. Теперь это скорее выглядит так, как будто убийцей был какой-то псих, возможно, один из местных молодых преступников – ими сейчас полна вся округа. А после убийства нервы у него сдали, он выбросил эту мишуру и сбежал… Скорее всего, так оно и было. Если, конечно, в этом не замешана глубокоуважаемая мисс Гилкрист, хотя это кажется мне маловероятным.

– А когда она обнаружила тело?

– Не раньше пяти часов. Из Рединга она вернулась автобусом в четыре пятьдесят. Вернувшись в дом, вошла через переднюю дверь и двинулась на кухню, чтобы поставить чайник. Из комнаты миссис Ланскене не доносилось ни звука, и мисс Гилкрист решила, что та еще спит. Потом она заметила разбитое окно в кухне – весь пол был засыпан осколками стекла. Но даже тогда мисс Гилкрист в первую очередь подумала, что окно разбили дети – мячом или из рогатки. Она поднялась наверх и осторожно заглянула в комнату убитой, чтобы узнать, спит ли она или, возможно, хочет чаю. И уже после этого дала выход эмоциям, закричала и бросилась по тропинке к ближайшим соседям. Ее рассказ весьма логичен: ни в ванной, ни в ее комнате, ни на ее одежде не обнаружено никаких следов крови. Нет, не думаю, что мисс Гилкрист как-то во всем этом замешана. Доктор прибыл в половине шестого. Он считает, что убийство произошло не позже четырех тридцати, хотя, скорее всего, это случилось после двух. То есть все выглядит так, как будто этот некто ждал возле дома, пока мисс Гилкрист не уйдет из коттеджа.

Адвокат слегка поморщился.

– Скорее всего, вы захотите поговорить с мисс Гилкрист? – спросил его Мортон.

– Да, думаю, это будет полезно.

– Что ж, хорошо. Мне кажется, что она уже рассказала нам все, что ей известно, но – кто знает… Иногда в ходе беседы могут вспомниться какие-то подробности. Гилкрист, конечно, старая дева, но в то же время вполне адекватная и практичная женщина – она действительно здорово нам помогла.

После короткой паузы инспектор добавил:

– Тело в морге. Если вы захотите с ним…

Мистер Энтвисл кивнул, но было видно, что это предложение не вызвало у него никакого энтузиазма.

Через несколько минут он стоял, глядя на останки Коры Ланскене. Нападение было действительно беспощадным, и ее выкрашенная хной челка была растрепана и покрыта спекшейся кровью. Юрист сжал губы и отвернулся, с трудом подавив тошноту.

Бедная малышка Кора! Как она была счастлива позавчера, когда узнала, что ее брат оставил ей деньги. Как многого, должно быть, ожидала от будущего. Какую массу глупостей она могла натворить с этими деньгами – и натворить с удовольствием…

Бедная Кора. Какими недолговечными оказались эти мечты…

От ее смерти никто ничего не выиграл – даже этот жестокий убийца, который, убегая, выбросил свою добычу. Пятеро получили еще какую-то прибавку к своему капиталу, но и того, что они получили по завещанию, было для них более чем достаточно. Конечно, у них не было никакого мотива.

Странно, что Кора думала о смерти ровно за день до того, как ее саму убили.

«Но ведь его же убили, нет?»

Такая нелепая фраза… Нелепая. Абсолютно нелепая! Слишком нелепая, чтобы рассказывать о ней инспектору Мортону.

Конечно, после того, как он встретится с мисс Гилкрист…

Предположим, хотя это и маловероятно, что эта женщина может внести ясность в то, что Ричард сказал Коре.

«Мне показалось, из того, что он сказал…» А что же именно сказал Ричард?

«Мне нужно как можно скорее увидеть мисс Гилкрист», – сказал мистер Энтвисл сам себе.

Мисс Гилкрист была худой выцветшей женщиной с короткими седыми волосами. У нее было одно из тех неопределенных выражений лица, которые появляются у многих женщин после пятидесяти.

Она тепло поздоровалась со старым адвокатом:

– Я так рада, что вы пришли, мистер Энтвисл! Я знаю о семье миссис Ланскене всего ничего и, естественно, никогда, никогда не имела дела с убийством. Это просто ужасно!

Энтвисл был убежден, что в прошлом мисс Гилкрист никогда не имела дела с убийством. Более того, ее реакция на убийство очень напоминала реакцию его партнера.

– Конечно, о них иногда читаешь в газетах, – продолжила женщина, сразу же отведя убийствам положенное им место, – но и читать о них я не люблю. Слишком уж все это омерзительно.

Вслед за ней мистер Энтвисл прошел в гостиную и внимательно огляделся. В комнате стоял стойкий запах красок. Коттедж был переполнен, но не мебелью, которая, как и сказал инспектор, не стоила доброго слова, а картинами. Стены были сплошь увешаны картинами, в большинстве своем темными и аляповатыми пейзажами, выполненными маслом. Однако встречались и акварели, и даже один или два натюрморта. Картины меньших размеров заполняли все подоконники.

– Миссис Ланскене обычно покупала их на уличных распродажах, – пояснила мисс Гилкрист. – Для нее, бедняжки, это было настоящее развлечение. Она посещала все вернисажи в окрестностях – в наше время картины почти ничего не стоят. Она никогда не заплатила ни за одну из них больше фунта, а чаще всего ограничивалась несколькими шиллингами. Бедняжка всегда говорила, что существует волшебный шанс наткнуться на что-то действительно стоящее. Вот об этих она говорила, что это могут быть итальянские примитивисты, которые стоят уйму денег.

Юрист с сомнением посмотрел на итальянских примитивистов, на которых указывала ему женщина, и понял, что Кора никогда не разбиралась в живописи. Он готов был съесть свою шляпу, если хоть что-то из этой мазни можно продать хотя бы за пять фунтов!

– Конечно, – сказала мисс Гилкрист, заметив выражение его лица и мгновенно догадавшись о его реакции, – сама я в этом не очень разбираюсь, хотя мой отец и был художником – правда, боюсь, не слишком успешным. Но девочкой я сама рисовала акварели, и в доме все время говорили об искусстве, поэтому миссис Ланскене было приятно поговорить на эту тему с человеком, который хоть что-то в нем понимает. Бедняжка, она так любила все, что имело отношение к искусству…

– Вам она нравилась?

Глупый вопрос, заметил про себя адвокат. Разве может компаньонка убитой ответить «нет»? Хотя Кора, скорее всего, была далеко не подарок.

– Да, очень, – ответила мисс Гилкрист. – Мы прекрасно ладили. Вы же знаете, что в некоторых вопросах миссис Ланскене была совершеннейшее дитя. Вечно говорила все, что думала. Я совершенно не уверена, что все ее суждения были правильными… однако о мертвых нельзя…

– Она была очень глупой женщиной, – произнес юрист, – и уж совсем не интеллектуалкой.

– Да-да, наверное, вы правы. Но она была очень проницательной, мистер Энтвисл. Просто очень. Иногда меня удивляло, как она умеет перейти к самой сути вопроса.

Адвокат с интересом посмотрел на собеседницу. «Вот тебя-то глупой никак не назовешь!» – подумал он.

– Насколько я понимаю, вы живете с миссис Ланскене уже несколько лет? – спросил он вслух.

– Три с половиной года.

– Вы… э-э-э… были ее компаньонкой или… э-э-э… следили за домом?

Было видно, что для мисс Гилкрист это деликатная тема. Она слегка покраснела.

– Ах да, ну конечно! Я готовила – мне очень нравится готовить, – вытирала пыль и делала по дому легкую работу. Естественно, ни в коем случае не тяжелую.

По тону женщины было видно, что это ее твердый принцип. Мистер Энтвисл, который понятия не имел, что значит «тяжелая работа», пробормотал что-то успокаивающее.

– Для этого к нам приходила миссис Пэнтер из деревни, – добавила его собеседница. – Регулярно, два раза в неделю. Понимаете, мистер Энтвисл, я бы никогда в жизни не согласилась на положение прислуги. Когда прогорела моя маленькая чайная… Такое горе! Война, знаете ли, а место было просто восхитительное. Я назвала ее «Плакучая ива», и весь фарфор в ней был с голубым изображением ивы, так мило… И в ней была очень хорошая выпечка – я прекрасно пеку. Так вот, дела шли просто прекрасно, а потом началась война и продукты стало трудно добывать, и я разорилась – я называю это военными потерями и стараюсь так об этом и думать. Я потеряла все те небольшие деньги, которые мне оставил мой отец и которые я в нее вложила, и мне пришлось искать себе другое занятие. Меня никогда ничему не учили, поэтому я нанялась к одной леди, но безуспешно – она была очень грубой и любила командовать. Потом я попробовала работать в конторе, но мне это совсем не понравилось, а уже потом я встретилась с миссис Ланскене, и мы с первого взгляда подошли друг другу – у нее был муж-художник и все такое… – Мисс Гилкрист замолчала, слегка задохнувшись, а потом грустно добавила: – Но как же я любила свою милую, милую чайную! В нее приходили такие приятные люди!

Внезапно на мистера Энтвисла снизошло просветление – в лице этой женщины он увидел обобщенный портрет сотен женщин, которые прислуживали ему во всех этих «Рыжих кошках», «Голубых попугаях», «Плакучих ивах», «Уютных уголках» и «Благородных лаврах», все скромно одетые в голубые, розовые или оранжевые передники и принимающие заказы на чай и пирожные. Недостижимой мечтой мисс Гилкрист была чайная в стиле прошлого века с подходящей, благовоспитанной клиентурой. Таких мисс Гилкрист, подумал адвокат, по всей стране должны быть сотни и тысячи, похожих друг на друга как две капли воды, со спокойными, терпеливыми лицами, с упрямой верхней губой и слегка вьющимися седыми волосами.

Мисс Гилкрист меж тем продолжала:

– Но что это я все о себе да о себе! Полиция вела себя безукоризненно. Абсолютно безукоризненно. Из штаб-квартиры приехал этот инспектор Мортон, и он все устроил. Даже договорился, чтобы я смогла переночевать у миссис Лейк, дальше по дорожке, но тут я сказала: «Нет». Мне показалось, что это моя обязанность – остаться в этом доме на ночь, со всеми этими милыми вещами, которые принадлежали миссис Ланскене. Они забрали… забрали… – женщина судорожно сглотнула, – тело и заперли ее комнату, и инспектор предупредил меня, что в доме всю ночь будет дежурить констебль – из-за разбитого окна в кухне; его вставили только сегодня утром. И я хочу сказать… о чем, бишь, я? Ах да, я ему сказала, что со мной все будет в порядке в моей комнатке, хотя, должна признаться, что придвинула комод к двери и поставила большой кувшин с водой на подоконник. Никогда ничего не знаешь наперед – а вдруг это был маньяк? О таких вещах тоже часто пишут…

Здесь красноречие мисс Гилкрист истощилось, и мистер Энтвисл быстро вмешался в разговор:

– Мне известны все основные подробности происшедшего. Инспектор Мортон ознакомил меня с ними. Однако, если вас это не слишком затруднит, не могли бы вы описать все своими словами?

– Ну конечно, мистер Энтвисл! Как хорошо я вас понимаю! В полицейском изложении все выглядит таким обезличенным, не правда ли? И это, конечно, не удивительно.

– Миссис Ланскене вернулась с похорон позавчера вечером, – напомнил ей адвокат.

– Да, ее поезд пришел очень поздно. Я заказала ей такси на встречу, как она и велела. Бедняжка, она была совершенно измучена, что совсем не удивительно, однако настроение у нее было очень бодрое.

– Понятно, понятно… А она говорила что-нибудь о самих похоронах?

– Совсем немного. Я дала ей чашку горячего молока – больше она ничего не захотела, – и миссис Ланскене рассказала, что церковь, в которой было очень много цветов, была почти полна. Ах да! Еще она сказала, что очень жалеет, что так и не увидела своего второго брата – кажется, Тимоти?

– Да, Тимоти.

– Она сказала, что видела его последний раз двадцать лет назад и надеялась, что он будет на похоронах. А потом рассказала, что он решил не приезжать на похороны, принимая во внимание все обстоятельства, но что жена его там была. А еще она сказала, что всегда терпеть не могла Мод… Боже, прошу прощения, мистер Энтвисл, это просто сорвалось у меня с языка; я совсем не хотела…

– Всё в порядке, мисс Гилкрист, всё в порядке. – Голос адвоката звучал подбадривающе. – Вы же в курсе, я не член семьи и знаю, что Кора никогда не ладила со своей свояченицей.

– Тогда вечером она сказала приблизительно следующее: «Всегда знала, что Мод обязательно превратится в одну из этих любящих командовать женщин, которые всюду суют свой нос». Именно так она и сказала. А потом добавила, что немедленно ляжет в постель – она очень устала, бедняжка, – а у меня уже была готова бутылка с горячей водой, и она сразу же поднялась наверх.

– А больше она не сказала ничего, что бы вам запомнилось?

– Если вы имеете в виду какие-то предчувствия, мистер Энтвисл, то их у нее не было. В этом я абсолютно уверена. Понимаете, она действительно была в прекрасном настроении, то есть если не говорить о самом грустном событии и о том, что она очень устала. Она еще спросила меня, как я смотрю на поездку на Капри. На Капри! Конечно, я ответила, что это было бы великолепно и что я об этом даже и мечтать не могла, а она сказала только: «Мы поедем!» Как вам это нравится? Полагаю, то есть она об этом даже упоминала, но мне кажется, что ее брат оставил ей наследство или что-то в этом роде.

Мистер Энтвисл утвердительно кивнул.

– Вот бедняжка. Ну что же, я счастлива, что она хоть помечтала об этом. – Мисс Гилкрист вздохнула и проницательно добавила: – Теперь-то уж моя поездка на Капри вряд ли состоится.

– А что было на следующее утро? – поторопил женщину юрист, не обращая внимания на ее огорчение.

– На следующее утро миссис Ланскене чувствовала себя совсем плохо. Выглядела она просто кошмарно. Сказала, что почти не сомкнула глаз. Мучилась кошмарами. «Это все из-за того, что вчера вы слишком сильно устали», – сказала я ей, и она со мной согласилась. Позавтракала она в постели и все утро не вставала, но за ланчем опять пожаловалась, что так и не смогла уснуть. «Я все никак не могу успокоиться. В голову лезут всякие мысли», – сказала она. А потом добавила, что выпьет снотворное и все-таки постарается выспаться днем. А меня она попросила съездить в Рединг и обменять в библиотеке две ее книги, потому что она прочитала их, пока ехала в поезде, и читать ей больше было нечего. Обычно двух книжек ей хватает на неделю. Так что я отправилась сразу после двух, и это… это был последний раз… – Гилкрист захлюпала носом. – Знаете, она, должно быть, спала. Ничего не слышала, и инспектор уверяет, что совсем не страдала. Мортон считает, что ее убили первым же ударом… Боже мой, мне нехорошо от одной мысли об этом!

– Ну, ну же, успокойтесь! Я больше не буду расспрашивать вас о том, что произошло. Мне просто надо было услышать все о том, как вела себя миссис Ланскене накануне трагедии.

– Совершенно естественно, я в этом уверена. Вы можете сказать ее родственникам, что кроме того, что она плохо спала ночью, в остальном миссис Ланскене была очень счастлива и с нетерпением смотрела в будущее.

Мистер Энтвисл некоторое время помолчал, прежде чем задал следующий вопрос. Он хотел сформулировать его осторожно, чтобы в нем не содержалось никакой подсказки.

– А она отдельно не говорила ни о ком из своих родственников?

– Нет-нет. Кажется, нет, – задумалась мисс Гилкрист. – Разве что сказала, что расстроена, что не увиделась со своим братом Тимоти.

– И ничего не говорила о болезни своего брата Ричарда? О ее, э-э-э… причинах? Что-нибудь в этом роде?

– Нет.

Лицо мисс Гилкрист было совершенно спокойным. Энтвисл был уверен, что, если б Кора упомянула об убийстве, ее компаньонка не была бы сейчас так спокойна.

– Кажется, он болел уже какое-то время, – неопределенно произнесла женщина. – Хотя, должна сказать, что когда узнала об этом, то сильно удивилась. Он выглядел таким бодрым…

– Вы видели его – а когда? – быстро спросил адвокат.

– Когда он приезжал повидаться с миссис Ланскене. Кажется… да, это было недели три назад.

– Он что, ночевал здесь?

– Нет-нет, он приехал на ланч. Совершенно неожиданно. Миссис Ланскене его совсем не ждала. Кажется, там была какая-то семейная ссора, и из-за нее, как она сама мне рассказывала, они не виделись много лет.

– Да, все именно так.

– Она сильно расстроилась, когда встретилась с ним снова и, по-видимому, поняла, как он болен…

– Она знала, что он болен?

– Ну конечно, я очень хорошо это помню. Потому что я тогда еще подумала – конечно, про себя, как вы понимаете, – уж не страдает ли мистер Эбернети разжижением мозга? Моя тетушка…

Воспоминания о тетушке мистер Энтвисл безжалостно прервал:

– А о разжижении мозга вы подумали потому, что миссис Ланскене что-то сказала?

– Да. Миссис Ланскене сказала что-то вроде: «Бедный Ричард. Смерть Мортимера сильно его состарила, и маразм его крепчает. Все эти разговоры о плохих предчувствиях и о том, что кто-то медленно его травит… Со стариками всегда так». Ну, а я-то и сама знала, что это абсолютная правда. Вот эта тетушка, о которой я вам хочу рассказать, так она была уверена, что слуги подсыпают ей яд в еду, и в конце жизни питалась только вареными яйцами – потому что, как она говорила, еще никому не удавалось отравить яйцо сквозь скорлупу. Тогда мы над ней подсмеивались, а вот по нынешним временам я и не знаю, что б мы делали. Ведь яиц так мало и почти все они иностранные – так что варить их очень рискованно.

Юрист слушал сагу о тетушке мисс Гилкрист – и не слышал ее. Он был очень взволнован.

– Полагаю, что миссис Ланскене не слишком серьезно относилась ко всему этому? – спросил он, когда его собеседница на секунду замолчала.

– Нет-нет, мистер Энтвисл, совсем напротив, она в это верила.

Это замечание заставило адвоката разволноваться еще больше, хотя и не совсем по той причине, которую имела в виду мисс Гилкрист.

Неужели Кора о чем-то догадалась? Ну, может быть, не сразу, а позже? Неужели она в это поверила?

Энтвисл прекрасно знал, что Ричард Эбернети не был маразматиком. Он был абсолютно нормальным человеком и ни в коем случае не страдал манией преследования. Он как был, так и оставался хладнокровным бизнесменом – и на это его болезнь никак не влияла.

Было совершенно невероятно, что он стал говорить о своих подозрениях с сестрой. Но, может быть, Кора, с ее странной детской проницательностью, смогла прочитать между строк и сама расставила все точки над «i» в рассказе Ричарда Эбернети?

Во многом, подумал мистер Энтвисл, Кора была совершенной идиоткой. У нее не было ни здравого смысла, ни уравновешенности, да и на жизнь она смотрела какими-то детскими глазами, однако, опять-таки чисто по-детски, эта женщина обладала способностью сразу же определять самую суть дела, что было довольно удивительно.

Старый юрист решил закончить беседу. По его мнению, мисс Гилкрист не могла больше рассказать ничего нового. Он только спросил ее о завещании, и женщина не задумываясь сказала, что завещание Коры Ланскене лежит в банке.

После этого, сделав несколько мелких распоряжений, мистер Энтвисл удалился. Он настоял на том, чтобы мисс Гилкрист приняла небольшую сумму наличными на покрытие текущих расходов, и сказал, что свяжется с ней снова, а пока будет благодарен ей, если она поживет в коттедже во время поисков новой работы. Это, по его словам, будет для нее очень удобно и ей не придется нервничать.

Однако адвокату не удалось сбежать, не ознакомившись с коттеджем и не изучив многочисленные картины, написанные Пьером Ланскене, которые были развешаны в небольшой столовой и которые заставили мистера Энтвисла содрогнуться, – в основном это была обнаженная натура, написанная без всякого намека на талант, но с большим вниманием к деталям. Его также заставили восхититься этюдами небольших живописных гаваней, которые рисовала сама Кора.

– Полперро, – произнесла мисс Гилкрист с гордостью. – Мы были там в прошлом году, и миссис Ланскене была потрясена его видами.

Энтвисл, рассматривая Полперро с юго-запада, северо-востока, а также с других направлений, согласился, что потрясение Коры было видно невооруженным глазом.

– Она обещала оставить мне все свои этюды, – мечтательно заметила ее компаньонка. – Они мне так нравятся… Вот на этом видно, как рассыпаются волны прибоя, не правда ли? Даже если она забыла о своем обещании, как вы думаете, смогу я взять хотя бы один на память?

– Уверен, что это можно будет организовать, – снисходительно согласился юрист.

Сделав еще несколько распоряжений, он отправился в банк для беседы с его директором, а затем продолжил свои консультации с инспектором Мортоном.