Последнее путешествие полковника Фосетта

ФИГУРЫ НА ПЛОСКОСТИ

И все же к концу дня они, не сговариваясь, пересекли невидимую границу района своих исследований и зашагали к Каньону. Михаил шел за Яном, антенна за его плечами покачивалась. Они спустились вниз, прошли несколько поворотов. Внезапно Ян остановился и воскликнул:

- Смотри!

- Каток, - сказал Михаил.

То, что возникло перед ними, напоминало искусственное сооружение. Гладкая, глянцевитая, словно покрытая тонким слоем лака, молочно-белая лента как бы вытекала из песка и уносилась прочь, пропадая в извивах Каньона.

Бесконечные пески Анизателлы - и вдруг эта полированная поверхность…

Ян сделал шаг вперед.

- Осторожно, - сказал Михаил.

- Это оно блестело, - не то спрашивая, не то утверждая, сказал Ян.

Он ступил на «каток», но не смог сделать и шагу - так было скользко. То же самое произошло с Михаилом. Их ботинки из губчатого металлоэластика, в которых можно было спокойно взобраться на крутую ледяную горку, скользили, как беговые коньки. Ян упал на руки, но они разъехались, и он звонко стукнулся шлемом о гладкую поверхность. Михаил видел сквозь силикотитановое стекло гермошлема, как сморщилось лицо Яна.

Понемногу они приноровились к фокусам плато. Передвигаться по нему можно было, медленно и осторожно поднимая ноги. В общем это выглядело довольно смешно.

Друзья развеселились. Они падали, поднимались, хохотали, подзадоривали друг друга. Естественная при встрече с неизвестным скованность исчезла. Напряженные вначале нервы расслабились, наступила разрядка…

И вот тогда произошло неожиданное.

Плато зажглось. Оно горело неярким глубинным светом.

- Что бы это могло означать? - недоуменно спросил Михаил. - Сей феномен требует тщательного исследования.

- Но мы, кажется, завтра улетаем? - улыбнулся Ян.

- Да, но…

С этого «но» для них начались трудные дни, С одной стороны, им было ясно, что делать им на Анизателле нечего, план выполнен, работа закончена, а с другой… Нельзя было покинуть планету, не попытавшись разгадать тайну плато.

Бесплодными оказались все попытки отколоть хотя бы кусочек стекловидного вещества, из которого состояло плато. Равнодушно и непоколебимо противостояло оно и высокотермальной огненной струе и пневматическому буру с коронками из борилла. Ян и Михаил трудились изо всех сил, но не смогли оставить на «катке» ни единой царапины.

Они заметили еще одну странную особенность плато. Когда поднималась песчаная буря и небо затягивалось мглой, поверхность плато оставалась чистой и светлой. Точно кто-то сдувал с него каждую песчинку.

Но когда они убедились, что радарная и сонарная локация не дала никаких результатов, а гамма- и корпускулярное эхолоцирование показали нуль глубины, они просто растерялись.

- Здесь что-то неладно… - сказал Михаил.

- Что же?

- Как тебе сказать… Очевидно, что плато необычайно инертно и не реагирует ни на какие внешние воздействия. Это с одной стороны…

- А с другой - плато все же светится! - воскликнул Ян.

- Именно. Оно светится, причем свечение его тоже носит сложный характер. Вначале мне казалось, что оно не зависит от внешних условий, но теперь…

- Ты что-нибудь придумал?

- Как тебе сказать?.. Это еще не мысль, скорее ощущение. Ты помнишь, в первый раз оно стало светиться примерно минут через двадцать после того, как мы начали свою возню на его поверхности?

- Я не смотрел на часы.

- Я засек время. Свечение началось на двадцатой минуте и продолжалось, пока мы там находились. Зато второй раз плато «зажглось» на пятой минуте, а в третий - сразу же как только мы на него ступили.

- Ну и что?

- Пока ничего, - сказал Михаил, - слушай дальше. Ты же сам проверял спектр этого свечения и сказал, что…

- Я не обнаружил в линейчатом спектре ни одной характеристической линии.

- Вот-вот, - с удовольствием подтвердил Михаил, - это не тот свет, к которому мы привыкли. Это нечто воспринимаемое нами как свет…

- Но момент начала свечения не так уж произволен, - задумчиво заметил Ян.

- Похоже, что так. Но этого мало. Я сопоставил интенсивность свечения с некоторыми нашими экспериментами и получил интересную зависимость. Оказалось, что при попытке бурения плато интенсивность увеличилась на два порядка, при воздействии плазменной струей - на семь порядков, в других опытах оставалась без изменения!

- Вот как, - прошептал Ян, - значит, оно все же реагирует.

- Да. Но реакция эта глубоко специфична. Она выражается только в изменении этого злополучного свечения, все остальные свойства сохраняются неизменными.

- Да, любопытно. Что же нам делать?

- Будем наблюдать. Посмотрим, как изменится свечение сегодня, - заметил Михаил.

Ян первым увидел на плато следы. Они тянулись вдоль ближнего «берега», петляли, замыкались в круг. Это было так похоже на следы рыболова, выбирающего место для очередной лунки, что Ян ахнул:

- Ну и ну…

- Интересно, - пробормотал Михаил, ускоряя шаг.

Они быстро спустились вниз. И только тогда они увидели, что следы эти не совсем обычны.

- Странные следы, - сказал Ян, - не следы, а только внешние контуры следов.

- Это наши следы?

- А то чьи же? Вот твои, а эти мои, поменьше.

- А ну, поставь ногу. Только осторожно, не поскользнись.

Ян неуклюже приблизился к ближайшему контуру и наступил на него ногой.

- Да, это твои следы!

- А вот следы твоих рук! - радостно воскликнул Ян. - А здесь ты приложился затылком!

- Зато эти восьмерки оставил твой зад, - хмуро заметил Михаил, вспомнив первый день знакомства с плато.

Они замолчали, внимательно оглядывая разукрашенную фигурами поверхность плато.

- Смотри, звезда!

Действительно, на «льду» была очерчена звезда неправильной формы. Она напоминала косматое солнце.

- Это след от нашей плазменной струи.

- Похоже.

- А вот след пневмобура, - заметил Михаил.

Он вытащил транспортир и положил его на «лед». Поднял транспортир - на поверхности плато зеленым огнем горело полукружие. Затем цвет контура стал изменяться. Он становился оранжевым, фиолетовым, голубым.

- Ну-ка, уйдем отсюда, - внезапно сказал Ян.

Михаил внимательно посмотрел на него и кивнул головой. Они сошли с плато и присели на песок.

- Это непонятно, - сказал Ян. - С чем же мы имеем дело?.. Перед нами вещество с необычайными свойствами.

- Вещество?

- Что ты хочешь сказать?

- Ничего. Просто ставлю под сомнение категоричность твоей характеристики. Продолжай.

- Итак, перед нами вещество, - упрямо повторил Ян, - которое проявляет диковинные свойства. Мы столкнулись с особым, доселе неведомым химическим состоянием материи…

- Либо с ее особой формой.

- Да.

- Что ж, возможно. Возможно и то, и другое, и третье, чего мы не знаем. Твое предположение в какой-то мере подкрепляется фактом исключительной инертности плато. Я лично склоняюсь к мысли, что перед нами новая форма материи. Наши приборы бессильны получить какую-либо достоверную информацию. Взять хотя бы нуль глубины, показываемой эхолотом. Это же чушь какая-то!

- И этот свет…

- Одним словом, чудеса. Но я о другом. Ты говорил об инертности плато, я же обратил внимание на его реактивность.

- Это свечение?

- Угу. На наших глазах произошло интересное явление…

- Эволюция свечения?

- Именно. Сначала свечение изменялось количественно. Оно усиливалось при увеличении мощности воздействия и со временем стало быстрее реагировать на наши манипуляции. Сейчас характер свечения качественно изменился: возникли контуры. В реакции плато произошел потрясающий скачок. Случилось в общем-то маловероятное событие - изменился тип химических реакций.

- Не вижу ничего удивительного.

- Если бы мы имели дело с веществом пусть даже диковинных свойств, реакции не изменились бы при повторных одинаковых воздействиях. Магнит ведь всегда магнит. Плато - это система, которая способна перестраивать, изменять взаимодействия с внешней средой. Знаешь, что это такое?

- Ну?

- Информационное устройство, созданное либо вымершими жителями Анизателлы, либо звездными пришельцами.

- Во-во! Договорился-таки до фантастики… Мне остается только восхититься. Но я думаю, что твою гениальную идею можно экспериментально проверить.

- Как?

- А как проверяют машины подобного рода? Задают вопросы, получают ответы, - сказал Ян, вставая.

- Для этого надо знать, где у этой машины ввод и по какой системе она запрограммирована.

- Пустое. Это и так очевидно. Вводом является вся плоскость плато. Она же реагировала на соприкосновение. А код, код… - Ян нахмурился. - Код может быть двоичным, - решительно сказал он.

- Что ж, можно попробовать. Раз плато узнает форму, любые два предмета различной конфигурации могут служить…

- Сигналами «да», «нет». Можно взять ту же расческу и транспортир.

Они возвратились к плато.

- Что мы спросим?

- Дважды два - четыре, разумеется…

- Она считает, - наконец сказал Михаил, - и хорошо считает.

- Да, соображающее плато. - Ян помолчал и добавил: - Даже жутко немного.

- Погоди, - быстро сказал Михаил, - давай зададим ей задачу посложнее, пусть подсчитает площадь круга.

Но плато повело себя очень странно. Вместо площади круга оно выдало длину окружности, вместо площади треугольника - длину его периметра, вместо объема шара - опять же длину окружности эквивалентного диаметра.

- Какое-то дефективное мышление, - сказал Михаил.

Они задавали десятки задач по определению объемов пирамид, конусов, кубов, но каждый раз плато упрямо сообщало длину ломаной линии, окаймляющей основание стереометрических фигур.

День близился к концу.

- Хватит на сегодня, - сказал Ян. - Пойдем…

- Послушай… А что, если оно двухмерное? - спросил Михаил, когда они подходили к ракете.

- То есть как это?

- Я подумал об этом, как только увидел следы.

- Но почему?!

- Ты же сам заметил, что оно не может пересечь границу… А потом… потом ему недоступна стереометрия.

- Но и на плоскости оно решает только задачи, связанные с периметром.

- Вот именно! Для него недоступно понимание площади.

- Чушь!

- А ты, ты сам можешь увидеть хотя бы простейший куб сразу, со всех сторон?

- Могу. - Ян остановился. - Впрочем, погоди…

- В том-то и дело. Ты никогда не увидишь больше трех граней! А теперь вообрази, что это плато - плоская вселенная двухмерных существ, которые не только не могут передвигаться в третьем измерении, но даже не способны его вообразить. А вот мы с тобой, нормальные трехмерные парни, попав на плато, тоже вступили в их мир. Понимаешь?

- Так вот откуда контур! Всегда только контур. Мы для них лишь подошвы, плоскости, непосредственно соприкасающиеся с плато… Да, но почему им недоступно понятие площади плоской фигуры?

- Потому что эта фигура замкнутая! Они же способны видеть или еще как-то ощущать одни линии, лежащие на их плоскости. Любой предмет представляется им только в виде линий. У них не может быть понятия фигуры. Ведь для этого им бы пришлось хоть чуть-чуть приподняться над плоскостью, а это значит уйти в третье измерение. Если вообразить, что одно из этих существ поднимется над плоскостью, то оно совершенно уйдет из мира других ему подобных существ, скроется, исчезнет неизвестно куда. Понимаешь? - Он почти кричал.

- Выходит, что когда мы убирали с плато предметы или передвигались сами, то тоже исчезали для них самым непостижимым образом?

- Конечно!

- Черт возьми! Тогда понятно, почему приборы вели себя так странно. Если нет глубины, бурение теряет всякий смысл. И прочность тоже. Ведь все это атрибуты трехмерного мира.

- Вот-вот, - перебил его Михаил. - Центр фигуры для них совершенно недоступен! Его просто не существует в их мире, поскольку и самую фигуру, такой, какая она есть на самом деле, они увидеть не в состоянии.

- Это же страшно интересно… даже если ты ошибаешься! Как жаль, что пора улетать!

- Меня беспокоит одна мысль, - тихо сказал Михаил. - Об этом даже думать неприятно… Что, если где-то есть какие-то другие существа, которые так же непостижимы для нас с тобой, как мы для этих… двухмерных?