Последние звёзды (СИ)

Макса никто не заметил. Он подошёл вплотную и заодно с зеваками смотрел, как разбирают завал. Вскоре перестали: беглецы уходили подвалом, а взрыв обрушил этажи сверху.

Он потерял всё не с первой попытки, но был так упорен. Можно отомстить… ещё раз. Но если так, то пулей в лоб. Макс прошептал:

— Службу окончил.

Он ничего не понимал. Проскитался сутки и сел на поезд с бригадой рабочих. Его приняли, но не разговорили и скоро отстали. В полусне, мотаясь по вагонам и попуткам, сержант добрался до родной военной базы. Его долго допрашивали, он путал даты, имена и слова. Макс очнулся, когда в коридоре его догнал Лейтис. Невысокому латышу, всегда смотревшему снизу вверх, пришлось наклониться, чтобы заглянуть в лицо. Он что-то говорил, Макс слушал знакомый голос, прикрыв глаза, в сознании возникали картины. Он вырвался оттуда, отдал честь и ушёл.

Макс не сразу вернулся к службе, его проверяли и оценивали. Но с первых допросов поняли, что способностей сержант не растерял, опыта набрался, а с последствиями справится.

Макс втянулся в привычное русло. Он пытался что-то понять, найти цель, задавал вопросы — потерпел крах. Теперь вернулся на тропу, которую проложили те, кто давно всё нашёл. Макс принял формулу: приказ — исполнение.

Крутов перестал спать. Весь день носится по городу из конца в конец, всем руководит, всё проверяет, а ночами об этом же думает. Стал ругаться с Ирой, та не выносит безделья и срывается раз за разом. Договорились до того, что ей надо было ехать с братом. Оба замолчали, раскрасневшиеся, дрожащие, испуганные, а ночевать Ира не пришла. Крутов искать не стал.

Почти сразу появилась проблема: нельзя наращивать военную мощь без ущерба хозяйству, везде работают те же люди. Скрепя сердце Крутов отправил их на поля. Никак не получается рассчитать бюджет — зарплату утвердили, а кому сколько — никак. Пришлось разбираться с начальством на местах, объяснять смену векторов развития, кого-то даже снять.

Месяц пролетел, и обнаружилось: холодает, пора собирать урожай и готовить поля. А для этого требуется куча специального материала.

— Антон, Антон! — крик из коридора.

В дверь вломился Тимоша, со свистом втянул воздух и затараторил:

— Наши склады, проверка, разморозят… Всё узнают, мы столько уже отправили…

— Тише, тише, когда проверка? Только наши?

— Через две недели, это новый проект… я не думал, что начнут.

— А-а… знаю. Закончили железную дорогу, хотят вложиться в Куйбышев?

— Не хотят, а хотим. Мы вообще-то тоже участвуем.

Гловацкий сделал лицо, будто попался кислый крыжовник.

— Хватит. Следующую отправку ускоряем, а потом придумаю. Иди делай.

Гловацкий стоптал каблуки и сгрыз все карандаши в кабинете, он щурился, пытаясь разглядеть решение. Каждый раз, когда цепочка логики рвётся, он успевает подцепить новое звено — другого цвета и размера, из другой стали, но успевает. И сейчас сумеет.

Это напоминает езду в темноте: фары выхватывают повороты — лишь успевай крутить руль. Главное знать, куда ведёт дорога. Гловацкий знает. Ему хватило десяти минут поймать идею, ещё столько же — оформить на бумаге. Он успел к президенту до обеда. Тот принял записи нехотя, но прочитал, складка на лбу разгладилась.

— А это интересно. Ты считаешь, повстанцы согласятся?

Гловацкий улыбнулся.

— Какие же они повстанцы? Теперь союзники…

— Не язви.

— Виноват. Согласятся, им нужна адаптивная плёнка для спасения урожая, а нам топливо.

— У тебя её на обмен достаточно?

— На замороженных складах точно есть.

Президент вытянул губы, почмокал.

— На замороженных. Вечером я объявлю новую программу, старые склады мы скоро пустим в дело, так что делай всё быстро.

— Так точно! Разрешите идти?

В коридоре дожидался Тимоша Услышав план, присел, сжал виски. Гловацкий вздёрнул его вверх, уткнулся лоб в лоб, стёр струю пота.

— Как ты надоел! Не психуй! Работай.

Баграт решил всё, что требовалось: свёл Шепелева с Гловацким, обеспечил плацдарм для работы с ГЭС, перевернул расстановку сил в городе. Теперь он целыми днями спит и пьёт, когда его будит боль. Порванные пулями мышцы режет нестерпимо, и за месяц лучше не стало. Но то мелочь, беда с правой ногой — пуля сломала бедренную кость. Врач, поковырявшись, сказал, что срастётся без последствий, но на костылях ведь не ему прыгать. Обезболивающее помогало четыре дня, Баграт раздобыл средства посильнее.

Вчера пришёл Шепелев, справился о здоровье, но Баграт и через туман видел, что не для этого.

— Ты можешь отдохнуть, правда. Всё получается, за всем следят. За безопасность может отвечать Гоша… да он это и делает, собственно.

Баграт махнул рукой, отстраняет — пускай, странно, что только сейчас. У него дела поважней: куда после второй дозы запряталась боль? Она ведь есть, и он её найдёт, вот сейчас, здесь… В комнате пусто? А кто-то заходил.

1

Предложение властей по обмену стало даром свыше. Крутов не думал о выстраивании отношений, ему просто дозарезу нужно покрывать поля. Он снарядил колонну грузовиков. Всё прошло гладко, Гловацкий, лично присутствовавший, провёл обмен точно по списку — до последнего ящика. А распрощавшись, отдал приказ. Груз раскидали по другим машинам и увезли. Пустые склады вспыхнули.

Президент выслушал доклад без эмоций, словно не удивился.

— Что с охраной?

— Вряд ли в плен увели, там топливо зажгли… следов нет.

— А боялся я, Антон, боялся… Но лучше так, чем бы они нас потом кинули. Но какие же идиоты! На что рассчитывали?

Гловацкий заметил:

— Думаю, верхушка не при чём — там не дураки. Кто-то из подручных решил поживиться, дисциплины нет.

— И с ними я серьёзно собирался сотрудничать.

— Товарищ президент, это возможно, нужно только навести порядок. Аккуратно.

— Конечно же аккуратно, с разведкой. Генерала ко мне!

В группу собрали тех, кто пересекался с повстанцами, Макса тоже. Командование по-особому отнеслось к миссии: никаких побочных задач, никакого промедления. Над базой загудело небо, винты вспороли воздух, на плац опустились вертолёты. Прибыли бойцы из Омска, из Салехарда — все с опытом подобных операций, все старше Макса. Было интригой назначение командира, с этим тянули, вроде ждали кого-то. Но когда все собрались, к составу вышел капитан Лейтис. Флегматичный латыш оказался лучшей кандидатурой, он служил в Абакане ещё до отделения и помотался по всему востоку страны.

Погрузились и вылетели. Сначала на место преступления — склад под Новосибирском. Побродили по пепелищу, пиная угли. По следам подсчитали количество машин — всё сходится.

— Гружёные ушли, — прокомментировал дюжий лейтенант Ванюшкин, форма на спине натянулась по швам, когда он сел на корточки.

— Мы найдём груз, а дальше?

— Найдём — доложим, а дальше прикажут, — фыркнул Макс, — очень просто.

МИ-8, набитый десантом, оторвал шасси от грунта.

Артём с Иванычем не задержались в Абакане, вернулись к Серёге. Раненый встал на ноги, но они не спешили уходить: не знают куда. Живут, работают, ни о чём не волнуются. Пришла новость о смерти Шепелева, переделе власти, кто-то узнал в приближённых Баграта. Втроём подумали одинаково, Серёга озвучил.

— Я думаю, нас он помнит, можем смело требовать привилегий.

Дождались повозки в город, отбыли. Глава прощался с сожалением, каждого покидающего посёлок он вырывает из сердца.

В один из немногих трезвых дней Баграт вышел на улицу. Прошёлся перед домом на чужих ногах. Он давно не видел зеркала и долго рассматривал в отражении стекла грязно-серую бороду и отросшие на лысеющем черепе волосы. Налетел ветер, пронзил тело. Его окликнули хором, Баграт неуклюже обернулся. Три фигуры, может, обознался? Нет, он не забывает лиц. Серёга, Иваныч и Артём. Подбежали и встали в метре, не знают, что делать. Баграт протянул руку — пожали по очереди, с жадностью. И посыпалось:

— А мы сидели, вдруг узнали… Как так? Мы же его спасли… Что теперь? Как же вы?

— Стоп! — Баграт зажмурился, боль прострелила от бедра и в спину до плеча. — За мной наверх, там поговорим.

Но рассказывать парням особо нечего, они ждали историю от Баграта.

— Да-а, дела… — заключил Иваныч, дослушав.

— А ты сдал, — заявил Серёга, Артём смущённо опустил глаза.

Баграт даже не сразу нашёл, что ответить на такую новость.

— Странно, если бы было по-другому.

— Мы пришли, чтобы помочь, чтобы делом заняться. Решили, что не обидишь.

Баграт посмотрел оценивающе, задержал на каждом взгляд.

— А может, и не обижу. Из Центра мне второй день трезвонят. Лично мне, значит работёнка не для чужих. Возьму трубку — возьмётесь?

— А наградишь? — Серёга подмигнул и толкнул коленом в колено.

Баграт сжал зубы, но боли не дождался, нога отозвалась гулом.

— Подай-ка телефон.

2

Как и ожидал, Баграт услышал увлекательную историю. Цокал языком и качал головой, восхищаясь перипетиями Гловацкого. Тот спросил о самочувствии, заставил скрежетнуть зубами.

— Я всё ещё профессионал, воспринимай меня всерьёз.

— Ну что там? — не терпел Серёга.

— Знаете, дойдите до столовой, возьмите себе и мне. А потом представлю вам кое-кого.

С Игорем Баграт познакомился по работе, переправил его на ГЭС. Не вставал, решил все вопросы за двадцать минут: дал координаты, дорожную карту, людей и выпроводил вместе с Владом. Они слышали, как за дверью скрипнула кровать и вырвался стон.

Дорвавшись до работы, Игорь организовал бесперебойное сообщение с электростанцией и заскучал. Стал чаще бывать в Абакане, снова пересёкся с Багратом на полигоне, где тренировалась охрана. Баграт сидел в стороне, вытянув ноги, и наблюдал, он доковылял досюда и копил силы на путь назад. Игорь подошёл.

— Серьёзные ребята, а ерундой занимаются, — кивнул на бойцов.

Баграт смерил его взглядом, Игорь продолжил.

— Подсобишь, я их погоняю, как идея?

Баграт знал, что парень из военных и может пригодиться, но сейчас не до того, он буркнул:

— Подумаю, — и взял костыли.

Позже он признался, что если бы Игорь попытался помочь, он бы сломал об него палку. Но сержант проигнорировал покрасневшего от натуги, продолжая смотреть на площадку. И пошёл с Багратом до дома, не сбавляя шага, заставляя гнаться. Он поладили. Игорь провёл-таки пару занятий, потом снова отбыл на станцию. Сегодня он должен вернуться.

Стук в дверь.

— Открыто!

— Привет инвалидам!

Вошёл Игорь, такой же бодрый, заряженный. Он один не смотрит на Баграта с сочувствием, не справляется о здоровье, даже не обращает внимание на ампулы под подушкой. Баграт умеет это ценить.

— С парнями знакомься, есть вам халтура по профилю.

Зрачки Игоря блеснули.

— Да, помощники нужны, ты точно не в счёт.

Баграт ухмыльнулся.

— Игорь, — сержант протянул руку.

Троица переглянулась, ладонь повисла в воздухе.

— Баграт, а ты в курсе, кто это? — Серёга ткнул пальцем.

— Да, в общих чертах.

— Могу рассказать подробнее.

Игорь опустил руку, отступил и прищурился. Никто из троих в памяти не всплыл.

— Мы виделись?

Серёга проигнорировал.

— Он вояка, который метнулся к повстанцам. И ты хочешь направить его против своих?

Игорь стрельнул взглядом в Баграта: объясни. Тот заговорил тихо, не разобрать первых слов.

— … будет, и у своих есть проблемы. Я знаю, кто он, знаю, почему здесь, а не в Кемерово, где должен быть. И я решу его проблему, а он мою. Вы же, пехота, будете слушать его как меня.

— Баграт, после того, что было… мы заслужили доверие.

— Так вот оно и есть! А теперь погуляйте, раз так. Вернётесь через час.

Не менявший напряжённой позы Игорь посторонился, встретил каждый взгляд: полный ненависти, удивлённый, извиняющийся.

— А теперь объясни, — Игорь сел в кресло напротив Баграта.

— Парни не специалисты, но надёжные. Бежали из повстанцев, наверное, тебя там и видели. Случайно их подобрал, сработались.

— А другое?

— Включай аналитику. Дано: напали на государственный склад после обмена. Задача: нарисовать следы к кому-то из вашего руководства. Решение за тобой.

Игорь медленно, опираясь на подлокотники, встал.

— Ты хочешь умереть?

— А-ай! — Баграт раздосадованно откинулся на подушку. — Включи голову! Я помню, у тебя в руководстве одна заноза из кемеровской администрации. Или больше? Подставишь всех, не вопрос.

Игорь раскрыл рот, сдержал вздох — перед ним тактик, которому он со всеми навыками в ученики годится.

— Невероятно. Как ты догадался?

— У меня полно времени и нет других занятий.

Игорь сел, покачал головой.

— Это скользкая дорожка, я могу навредить нашим, — исправился, — своим.

— Хочешь до конца мотаться в поле по приказам? Долгой такая жизнь не будет, по себе знаю.

— Я это умею.

— Ты же говорил, зачем пошёл к повстанцам, хочешь что-то изменить. А это делается элитой, не пехотой, — Баграт кивнул на дверь.

Игорь задумался. Кончено собеседник давит и провоцирует, это видно и результата не принесёт, так просто его не убедить…

— Берусь! Говори, что уже придумал.

3

В округе разворованного склада длинное прямоугольное поле, которое снующие фигурки готовят к холодам, и водонапорная станция. И то и то соседствует с дорогами. Военные разделились и обошли видевших и слышавших. Выяснилось: прибыла колонна, она же ушла, а за ней через полчаса вторая. Машины однотипные — грузовые, примет нет.

— Сходится, одна группа на обмен, вторая — штурмовая, — заключил могучий Ванюшкин.

— Но никто не видел, как пришла вторая, а ушла она позже — связь не подтверждается, — возразил Лейтис.

— И что? Какое дело до тонкостей, когда ясно, кого казнить.

— Это в кабинетах всегда всё ясно, а мы здесь для доказательств. Работаем по следу и не спешим с выводами — считай, что приказ.

Лейтис разложил на коленях карту, Макс сжал кулаки — ему перестали сниться кошмары, и вот видение наяву: это Мёдов, так же поза, то же лицо.

— Самое вероятное, что они вернулись в Кемерово под защиту стен, пока так и будем думать, двинемся за ними. По пути они точно наследили.

Выехали в Кемерово на том же «уазе», что и привёз Игоря с Владом сюда. «Нужно было попрощаться», — подумалось Игорю.

Сроки жмут, поэтому водитель меняется через два часа и выжимает газ. Игорь смотрит по сторонам с любопытством: знакомый маршрут в обратном порядке таинственен, на грани восприятия зыбкая картина, её не получается сфокусировать. Абсолютно точно он видел эти деревья с облезлой корой! Но ведь с другой стороны дороги, а это не те. И всё не то, нельзя доверять памяти, которая обманывает. И пейзажу, который убаюкивает.

Бах! Машину бросило, Иваныч вцепился в руль.

— Лево сзади! — прокричал Игорь, повторил про себя и только тогда понял, что это колесо.

Пробило шину, в зеркале мелькнул колпак и ошмётки. Иваныч справился, вырулил, «Уаз» боком вынесло на обочину. Вылезли, глотнули воздуха, отдышались. Артём занёс ногу, но ударить колесо постеснялся.

— Меняйте, — Игорь сплюнул и отвернулся к полю. Дорога окаймляет его полукругом, это место он помнит наверняка.

Сзади зашептались, кто-то шикнул, звякнули ключи. Подошёл Иваныч. Покосился на ребят, те вцепились в остатки колеса, и зашептал.

— Не хочу при них. Им не нравится, что ты командуешь, и они тебе не верят.

— А ты?

— Найди способ, покажи, что тебе можно доверять. А то ж мы друг друга подведём.

— Рад, что тебя это волнует.

— Найди способ.

Серёга затянул до скрипа последний болт и вытер тряпкой руки. Артём опустил машину и осторожно вытащил домкрат.

— Ты за баранку, — кивнул Серёга.

Игорь посмотрел на Иваныча — никакой эмоции — и сел за руль. Спохватился, выглянул из окна.

— Заодно бак дольём, давайте, давайте.

Серёга испустил протяжный стон.

Половину пути ехали ночью, медленнее, но без остановок. Иваныч называл мелькавшие в свете фар указатели. Солнце высветлило небосклон, открыло тайну: они добрались. Координаты отмечены на карте жирным красным крестом, в пределах досягаемости указательного пальца.

Трижды объехали вокруг — ничего, тогда спешились. Отсюда, с вершины холма, машины не спустить: слишком круто. Роща в стороне редкая, всё на просвет.

— Заблудились? — Артём выглядит испуганным.

Игорь одобрительно хмыкнул, забрался на тёплый капот с ногами.

— Они страхуются: машин здесь нет, но где-то сидят наблюдатели, — он помахал в сторону деревьев, там словно что-то блеснуло. — Сейчас убедятся, что мы одни, и выйдут.

— А вон, — Серёга ткнул пальцем.

Двое вскарабкались снизу, где никого не было видно.

— Внимательно… — процедил Игорь, Серёга вытянул из-под сиденья автомат, спрятал за спину.

Гости не подошли близко, им самим пришлось кричать.

— Здорово, путники!

— В космосе спутники!

Парни заметно расслабились и подошли, даже забыли ответить на пароль.

— У нас сложности.

— Где груз.

— В километре. Спрятали хорошо, но забрать незаметно не сможем, там какие-то люди.

— Вы вдвоём? — оба кивнули. — Прыгайте в машину, — залезли, отдавив ноги.

Грузовики спрятали в низине за полями, место и правда скрытое, но неудачное прямо сейчас. Люди идут вереницей и добирают с полей последнее. А вон стоит машина с плёнкой — той самой.

— Вас видели в дороге?

— Здесь нет, а в пути наверняка. Но мы ехали чётко по плану, как сказали.

Игорь надеялся, хоть с самим грузом проблем не будет, хватает других забот. Например, он даже не знает имени члена правления — своей цели. Удивительно глупо столько времени о нём думать и не навести справки.

— У вас какие инструкции, когда всё кончится?

— Уходить.

— Вот и отлично, всё как раз кончилось, давайте ключи и свободны. Там две машины?

— Три. Один водитель там.

— Парни, к грузу, скоро работы остановят, а ночью ровно в двенадцать вы должны въезжать в Восточные ворота, — Игорь подозвал Серёгу. — Как только въедете в город, будь наготове, оружие держи при себе.

— Думаешь завоевать моё доверие?

— Думаю, ты хорошо стреляешь.

4

Макс терпел, зажмурившись, и когда шасси ударились о землю, первым выпал на траву.

— Фу! Укачало парнягу, — сжалился Ванюшкин, хлопнул по дрожащей спине.

Макс уткнулся в траву. Вестибулярный аппарат не при чём, он просто не может смотреть вокруг: всё это уже было, они уже шли по следу… все мертвы. И каждый в вертолёте — такой же потенциальный покойник, просто какой-то конвейер «двухсотых». И в нём он хочет найти ответ?

— В норме? — глухой голос, еле слышный.

— Конечно.

Рука Лейтиса. Взялся, встал. Лицо не разглядеть, всё плывёт, отвернулся.

— Отдышись, а вы со мной, — капитан поманил одного за другим.

Приземлились военные у самой станции, видно табличку над рельсами — «Болотное». Навстречу поспешил сам начальник станции — бежит, придерживая фуражку.

Да, грузовики проходили, так же в две колонны с тем же интервалом. К Юрге не сунулись, свернули на Поперечное, в Кемерово — теперь ясно наверняка.

Город укрепили основательно, Игорь подивился. Пустошь перед стеной — негде спрятаться, вышки, огневые точки, на главном въезде серьёзный контроль. Машину остановил прямо у подъезда, вбежал, на втором этаже постучал. Его точно не ждали, Ира, завёрнутая в полотенце, так и замерла, держа ручку. Игорь подвинул девушку, вошёл, захлопнул дверь, припал к глазку.

— Влад?

— Всё хорошо, я по своим делам, — ответил не отрываясь от наблюдения. — Хорошо, что ты здесь, не пришлось искать.

Почувствовал, как Ира резко что-то накинула, стянула полотенце. Обернулся, мокрые волосы тёмные, совсем не рыжие, голые ноги из-под кофты… она уже взяла штаны, сбросила оцепенение.

— И зачем пришёл, соскучился?

Снова этот презрительный тон. Надо было схватить её у двери.

— Безумно, но не только по тебе. Миша где?

— Пф! — вот чем хорош её темперамент, она просто не успевает скрыть эмоции. — Где обычно: ведёт нас к лучшему будущему — каждого за руку.

— Тебя же это восхищает.

— Что ты хочешь?

— Помощи.

— С чего бы… — Ира вздрогнула, Игорь толкнул её на кровать, навалился сверху, штаны она так и не надела. — Прямо сейчас… сейчас на фабрике, он всегда там, — прошептала, закрывая глаза.

Давление исчезло, она закусила губу. Игорь вытащил из-за пазухи стопку бумаг.

— Сейчас мы вычислим одного человека. У меня есть имена, но я не видел никого вживую.

Ира проявила слишком глубокие познания для оторванной от политики девицы.

— Это Альберт Сёмин, по сей день трудится на углепроме. Не женат, водит женщин по графику: в незагруженные дни. Первое время боялся, везде просил охрану, но устал и расслабился. Живёт в центре, я легко проведу… хоть и подпорчу репутацию.

К Сёмину поехали вместе. Игорь хмурился и пытался отделаться от мыслей о его жизни. Это мешает, Сёмин — цель, а не человек, и про него всё решено.

Большое, освещённое огнями здание. К охране на входе лёгкой походкой подошла Ира, и двое парней отправились на внеплановый обход. Ира поманила рукой.

— Что ты сделала?

— Сказала главному такое, что стыдно до сих пор.

Ира позвонила в дверь, улыбнулась в глазок, а Игорь ударил в открывшуюся щель. За собой захлопнули. Мужчина на полу засучил ногами, распахнул глаза и разинул рот.

— Что… что? Не можешь! Ты мёртв!

Игорь выдохнул, они не ошиблись.

— Тебя убили! — Сёмин захлёбывается словами, но бормочет, словно пытаясь сбросить наваждение, проснуться. — Убили, я снял маску… я не забуду.

— Он один! — Ира осмотрела комнаты.

Игорь достал пистолет, Сёмин замолчал. Игорь подозвал Иру, зашептал на ухо.

— Скажи Крутову, я нашёл предателя. В полночь у Восточных ворот, пусть возьмёт лишь тех, кто был со мной тогда… в мою первую операцию, он поймёт.

Ира кивнула и выскользнула из квартиры, Игорь знал, она не подведёт. Он перевёл взгляд на Сёмина.

— Я живой и даже говорящий. Сосредоточься и слушай.

Сёмин не отводит взгляда от ствола, но видно, что понимает. Игорь сел на тумбу.

— Я жив, а тебя обманули. Понял?

Кивает.

— Всех вас обманули. Хочешь знать правду?

Кивает.

— Да скажи ты что-нибудь, — Игорь легонько пнул носком ботинка.

— Хочу, хочу конечно, очень хочу, — шепчет Сёмин.

Игорь нахмурился, сложно понять, он вообще в состоянии думать?

— Я не военный, понимаешь? То нападение, повстанцы с шашками — всё подстроено. Им нужен был город.

Глаза сверкнули, Сёмин подобрался, ловит каждое слово.

— Провокация и захват власти. Все вокруг заодно, кому ты можешь верить? Только мне.

— Бред… — прошептал Сёмин.

— Я умер, помнишь? — Игорь подмигнул.

— Я был в крови, ты мне снился…

— Я покажу тебе предателей, но с тебя услуга.

Сёмин усмехнулся.

— Напоминает сделку. Не забывай о праве сильного, проценты назначает он.

Игорь, спохватившись, убрал пистолет, помог встать.

— Не понадобится, любопытство — крючок лучше пули. Ведь ты догадывался, правда?

Сёмин поморщился, пожал плечами.

— Моё условие: ночью Восточные ворота должны пропустить три грузовика. Будь на блокпосту, прими их лично, чтобы у охраны не возникло вопросов.

— Уверен, что я пойду на это?

— Конечно, и я больше не буду сниться.

5

Скрипнули ворота, слишком громко в ночной тиши. Въехали три машины, остановились друг за другом. В (ночной) прицел «Винтореза» Игорь видит зелёную фигурку Сёмина, он не знает, что делать дальше.

Щёлк! Площадку залил свет, топот ног вокруг.

— Замри! Стой! Из машины!

Игорь прицелился и нажал крючок — звук выстрела тише лязга затвора. Серёга молодец, начеку. Стекло осыпалось, машина дёрнулась назад — ударилась в отбойник, из окна высунулся автомат.

— Огонь!

Кабину изрешетили. И две другие тоже, в темноте везде мерещится опасность…

Игорь подобрал гильзу, ему слышно, как распахивают двери, что-то мешком падает на землю.

— Готов! Готов! Дышит! — докладывают бойцы.

Сёмин чудом не зацепило, он разглядел Крутова, взвизгнул:

— Миша, Миша! Я не знаю, слушай…

— Стоять! Что в твоих машинах?

— Это не мои!

Парни задрали брезент, осветили фонарями.

— Ящики… здесь клеймо и печать. Новосибирск!

Кто-то заглянул в лица водителям, узнал беглых соратников — ничего не доказывает, но подозрения вызывает. Игорь усмехнулся, всё по плану. Последний штрих за Сёминым. Его слова Игорь расслышал через завывший сигнал тревоги.

— Я всё знаю! Нас обманули, в тот день не было военных…

В цель. Каждый понял, о чём речь, непричастных вокруг не было.

Ночь ещё не выпустила город из объятий. Лейтис приказал лететь прямиком в Кемерово, дать круг над городом — посмотреть на реакцию. Таковой не дождались, но в утренней дымке разглядели машины у восточной стены — ровно три грузовика.

— Ниже!

Лётчик послушно завалился на вираж. На одной из крыш увидели человека, он машет руками.

— Зависай, оружие к бою, чёрт его знает…

Вертолёт спустился, не касаясь земли, бойцы спрыгнули, и сразу врассыпную — не быть одной мишенью. Вертолёт взмыл обратно, из дверцы высунулся пулемёт.

Военные в две шеренги с автоматами на груди двинулись к повстанцам неспешным уверенным шагом. Выстроились полумесяцем, не дойдя десяток метров.

— Хотят говорить, пускай выходят, — процедил Лейтис.

Из кабины вылезли двое.

— Прошу сюда, господа офицеры, — один наклонил голову.

Лейтис задышал чаще, обернулся на Макса — тот вперил взгляд, пыльцы на цевье побелели. Ошибки быть не может. Лейтис подошёл с Ванюшкиным и двумя сержантами, остальные замерли наготове.

— Это ваш груз? — второй, видимо, главный показал содержимое кузова.

— Да, но этого мало. Машин было до восьми, по словам свидетелей.

Крутов откинул брезент со второго кузова — четыре мёртвых человека.

— Это глава администрации города Альберт Сёмин и три водителя. Его ваши опознают.

— А толку? Он разучился говорить.

— Товарищ капитан, — вмешался Игорь. — Какова Ваша задача? Найти виновного? Вот он, других нет. Докладывайте смело, а там разберутся, — сказал и стоит улыбается, наглый, как всегда.

Лейтис принял решение.

— Эти, — ткнул в каждую машину, — оставьте себе пока. Двухсотых грузим к нам. И нам нужна жертва — кто будет языком молоть.

— Давайте я, — вызвался Игорь.

— Что, достаточный вес имеешь? — покосился Ванюшкин.

— Скорее массу.

Лейтис просигналил вертолёту спускаться.

— Ищите груз, очень вам советую.

Макс, всё это время не шевелившийся, на деревянных ногах последним подошёл к вертолёту. Он будто разделился: почему-то видит всё ещё и сбоку, со стороны, и звуки долетают через преграду.

— Что ждёшь?

Запрыгнул. Игорь отвёл взгляд, значит заметил сразу. Сидит в другом конце салона, если откинуться на спинку, его не видно. Макс наклонился вперёд. Всё-таки он жив.

Игорь мазнул щекой по плечу — стёр что-то. Он представлял эту встречу по-разному, и сегодня даже не удивился, по крайней мере, ничем не выдал. Только сердце ещё колотится. Они же родились в соседних палатах, ходить вместе учились. Нет, ходить Игорь начал раньше, он всё делал раньше. Но мимо училища чуть было не пролетел — плакал и не хотел жить без родителей. Передумал, когда узнал, что Макса уже приняли.

Когда их пути разошлись? Да наверное, с первого вдоха. В стенах казармы разница сглаживалась, потом прорвало. Скорее всего, точка невозврата случилась в семнадцать: он бегал за забор к бродягам, а через три недели те попали под зачистку.

Макс продолжил выполнять приказы, отдавать честь и лучше всех выполнять задачи. Он молодец, он хотел помочь, беспокоился и спрашивал, но не понимал. Он всё такой же, сидит с умным лицом. Как прошла их операция? Успешно, раз он снова в деле.

Совсем забыл про Лейтиса! Он ведь, кажется, всю жизнь нянчил курсантов, а вон — бравый командир на задании. И конечно он вспомнил своего сержанта.

6

— Посадка, — просигналил пилот, все взялись за ручки и сиденья.

Прям от вертолёта группа разделилась: Игорь, пошатываясь, пошёл за Лейтисом, за ними увязался конвой, латыш отмахнулся.

— Как ты, Васильев?

Игорь ответил, заикаясь, смущённо.

— За… всё хорошо, товарищ капитан. Наши как?

— После вас других сержантов разослали во все концы, на боевое крещение, так сказать. Со Смирновым тяжело, все погибли или пропали, натерпелся.

— Мне жаль…

Лейтис вскинул бровь.

— Себя пожалей.

На этот раз кабинет почти пуст: президент, генерал и молодой министр — все. Выслушали капитана, президент кивнул, генерал знак идти. Игорь, всю дорогу настраивавшийся, так и не сел, только стиснул колени, чтоб не дрожали.

— Допустим, сейчас опознают тело. Что дальше? — президент осматривает с головы до ног, подбородок положил на сплетённые пальцы.

— Это доказательство.

— Чего? Мне доложили, что в машинах нет и половины.

Игорь пробежался глазами по двум другим лицам, ища поддержки… глупо.

— В городе их нет. Сёмин имеет власть, мог переправить куда угодно.

Президент покивал, сменил позу: расправил плечи, склонил голову.

— Я больше не могу вам верить.

— Но…

Президент вскинул ладонь.

— Мне не нужны союзники, которые не могут уследить за кем-то из своих же, — развёл руки в стороны. — Я тоже не могу, но у меня аппарат, который работает, которому я верю.

— Поэтому вы здесь втроём? — Игорь еле сдержался, чтобы не зажмуриться.

Президент рассмеялся, дважды хлопнул по столу.

— Это патовая ситуация, вы не выжмете из меня больше того, что есть, — осмелел Игорь.

— И не буду пытаться, ладно уж. Кемерово и Томск не принадлежат мне, а теперь я не считаю их союзниками. Отработайте долг, верните топливом взамен, подумайте о мирных жителях. Антон Валерьевич, — президент перевёл взгляд, Гловацкий подобрался, — Вы всё затеяли, Вы и контролируйте.

Министр встал, кивнул и вышел, не оборачиваясь.

— Гловацкий, — представился он Игорю в коридоре. Следующую фразу произнёс только в своём кабинете, закрыв дверь. — Поздравляю, сработал чисто.

— Так и знал, что это ты.

— Неужто?

— Не генерал же.

Гловацкий усмехнулся.

— Не оскорбляй способности наших военных… Хотя имеешь право, мне сказали, откуда ты взялся.

— Тебе не кажется, что загоняешь себя? Еле успеваешь реагировать.

— Я ловлю волну, а не гоню её. Что могу — делаю, — пожал плечами Гловацкий. — А теперь я объясню, ради чего вы все, бедные, страдаете. И ты меня похвалишь.

Осевшая на континенте радиация превратила земли в пустоши, убийственные для живого. Они отмечены на всех картах чёрно-жёлтым штрихом. Некоторое время назад повышенный фон зафиксировали в Екатеринбурге. Президент запретил огласку и распорядился продолжать замеры. Через пару месяцев стало ясно, что заражённая площадь растёт.

Не известно, что спровоцировало движение частиц, которые давно должны были уйти под землю. Факт: радиация ползёт с запада. В тайном порядке готовится переселение. По расчётам столицу придётся перенести восточнее, а Новосибирск оставить беженцам. Придётся перемещать всё производство и запасы — масштаб огромен. И как назло, на востоке появились повстанцы.

Гловацкий предсказал, что такое не пройдёт бесследно и грядёт передел власти. Для него он заготовил козырь: Саяно-Шушенская ГЭС снабдит электричеством целую область, и она будет принадлежать ему. Есть соглашение с Абаканом и кое-что поважнее — настоящая поддержка тамошних лидеров.

— За мной пойдут люди.

— Ты так сильно хочешь власти? — поинтересовался Игорь.

— Не то что бы… Меня не устраивает нынешняя, и я не вижу другой кандидатуры, кроме себя.

— Похожая история, — усмехнулся Игорь.

— Я хочу, чтобы меня поддержали и повстанцы, а ты в этом помог.

— После того, что ты нас подставил?

Гловацкий хмыкнул, медленно пошёл по кругу, печатая шаг, потряс пальцем.

— Тебе это только на руку пошло, прошу заметить.

— Пока не ясно. Если бы я погорел?

— То мы бы с тобой не говорили. Всё, хватит, думай и решай. Мои аргументы простые: при нынешней власти у вас ничего не выйдет, а со мной — посмотрим.

Гловацкий остановился, упёр руки в бока. «Это парень будет моим. Он игрок — сказал Баграт, а тот в подобных себе не ошибается».

— У меня есть условие.

— Вот! — Гловацкий потёр ладони. — Деловой разговор.

— Подтяни кое-кого из вояк мне в команду.

— У меня с ними контакт не очень. Кого?

— Сержант Смирнов.

— Та-ак, подумаю. Что с ним делать собираешься?

Игорь нахмурился.

— Вообще не представляю. Он мой друг, хочу его вытянуть.

— Только не будь наивным. Время бежит, друзья расходятся, а он наверняка спит и ест по уставу.

— Именно так и делает, — улыбнулся Игорь.

7

Игорь вернулся в Кемерово с требованиями президента, планом действий и хорошим настроением. Зевая, выслушал, как беснуется Крутов, и щёлкнул пальцами в нужный момент.

— Согласен! Пойдём на условия — будем всю зиму коренья копать. Раз не вышло передышки, нужно идти до конца.

— Не дразни, мы не в силах, — Крутов покачал головой.

— Кое-что изменилось, у нас появился союзник.

Игорь репетировал всю дорогу, думал, что говорить и о чём молчать. Он застрял на перекрёстке чужих дорог. Ему придётся свернуть с одной, пересечь другую, чтобы проложить свою.

Крутов прикинул сроки.

— Президент дал нам три недели, наверное, уже выпадет снег…

— Мы должны объявить решение.

— Я воевал ради возможности помочь людям, — сокрушался Крутов. — Теперь я принёс войну им в дом?

Игорь не собирался отвечать на риторические вопросы, поэтому выждал, пока Крутов кивнёт сам себе и заключит:

— Расскажи мне всё, ваш план, твои мысли и сомнения.

Выпал первый снег, жалкий, противный и колючий. Хлопья кружились в воздухе, их швыряло ветром по сторонам, прежде чем они оседали на землю. Там их затаптывали в грязь, и к полудню снегопад прекратился.

Из Центра ни разу не напомнили о долге, но Крутов уверен: там ждут. И в день крайнего срока он объявил боевую готовность, город привычно запер ворота и разобрал автоматы. Никакой реакции не последовало, ночью зажгли свет и пустили патрули. А утром пришло известие: на дорогах блокпосты. Любой грузовик должен иметь пропуск и разрешение на перевозку — закон старый, негде не соблюдающийся, но всё ещё действующий. Крутов восхитился находчивости оппонентов, ведь он готовился к священной войне, а их душат на законных основаниях. Он за минуту подсчитал в уме, чем грозит блокада.

Собралось руководство.

— Мы не можем атаковать первыми, мы больше не дикие бродяги, не имеем права на беспредел.

— Согласен, получается, мы кругом неправы.

Без стука вошёл взмыленный помощник.

— Томск заблокировали! Даже на реке катера!

Кто-то застонал, кто-то выругался, Игорь уважительно поцокал языком.

— Трусы! — расхрабрился один из советников Крутова, бывший с ним не первый год. — Поняли, что силой нас не взять!

— Возьмут измором.

— Проблемы начались, но не закончились, подождём, что ещё выкинут.

Игорь с Крутовым переглянулись, им нужно посоветоваться.

Гловацкий получил уведомление бумажкой, положил её на стол и отодвинулся подальше, лишний раз её не трогал. На плановое собрание по поводу подготовки к зиме повстанцы не приглашены. Это кое-что значит и кое-что меняет.

Он вытащил из карандашницы отвёртку, вывинтил разболтавшиеся болты, трубка распалась на две части. Гловацкий осмотрел, сложил обратно — щёлкнуло. Провёл ладонью под столом, обернулся на картину — репродукцию старика с перекошенным лицом, с подписью «Старый рыбак» на обратной стороне. Гловацкого забавляло прикладывать зеркало по центральной оси: изображение тут же меняется.

Нет, в кабинете никого не прослушивают, слишком уж откровенно — это Гловацкий давно понял. Менее смышлёные бегали по конспиративным точкам, где попадались.

Баграт лежал на полу, закинув ноющие ноги на кровать, когда ему сообщили о звонке. Он так и не узнал, чем кончилась затея с Игорем и повстанцами, значит успехом. И вот он снова понадобился. Баграт нигде не задерживался, в Новосибирске тоже, но возвращался всегда с удовольствием.

Шепелев заверил, что всё работает и без него, и распрощался, кажется, с облегчением. Баграт на всех производит впечатление смертника, случайно задержавшегося на земле, с ним каждый раз прощаются навсегда. Он больше ни с кем не говорил, собрал рюкзак — с удивлением заметил, что появились лишние вещи — и уселся в один из отправляющихся пустыми грузовиков. Шофёры отдыхали на базе, собирались в путь только завтра, но ослушаться не посмели.

Баграт покидал Абакан с непонятным чувством, будто что-то оставил. Бродячий пёс успел привыкнуть к конуре — дурной знак, нельзя забывать, кто ты есть.

Гловацкий знал о блокаде и надеялся, что повстанцам хватит ума потерпеть. Ему нужно столкновение, но виноватым в нём должна быть власть, чтобы это увидели все. Уже ночь, давно пора спать, чёрт бы побрал разгильдяев, которые не успевают в срок, и тех, кому засиживаться в радость. Вошёл Тимоша.

— Всё верно! Он лично запрашивает данные по всем отделам, ко мне, гад, к последнему зашёл.

— Ты всё сделал?

— Как ты просил: кое-что придержал, что-то поменял, где-то лишнего насовал. А полная информация вот, — на стол аккуратно лёг ноутбук. — Только зачем?

— Чтобы в спешке работали, а я спокойно и вдумчиво, на шаг впереди, — Гловацкий звякнул браслетом часов.

В дверь постучали, Тимоша тут же испарился, вошёл молодой парень в рубашке и галстуке, по виду — секретарь.

— Вызывали?

— Заходи, садись, — Гловацкий дождался, пока гость перестанет нервно ёрзать. — Помнишь, я тебя выручил?

— Конечно. Время вернуть?

— Как думаешь, зачем я это сделал?

— Либо по доброте, либо для рычага давления. Точно не первое.

— И то и то отчасти. Ты умный, вот зачем. Скажу очень просто, хочу, чтобы ты понял правильно и согласился.

Гость кивнул, напрягся.

— Твой начальник к Зимнему собранию готовит выборку фактов вот отсюда, — Гловацкий ткнул в компьютер. — Сделай мне то же, но с другим акцентом. И выступи вместо него.

— Но…

— Я знаю что говорю, он сам тебя попросит. Но готовиться ты должен заранее, потому что его документы нам не подойдут.

— Антон Валерьевич, это опасная игра… На чьей мы стороне?

— На стороне новой России, как тебе? Рискнёшь — и сможешь в ней остаться.

— А если нет, Вы просто заставите.

— Да, но повторюсь: хочу, чтобы ты сам это выбрал.

— Я выбрал. Что мне фиксировать, а что пропускать? — парень развернул к себе ноутбук.

8

Игорь забыл этот разговор, но Крутов снова взялся за своё:

— Переворота недостаточно, он должен быть легитимным. Мы запустим агитацию в больших городах, где люди отрезаны и не знают о проблемах сограждан.

— Это важно, я понимаю, народ — главная сила. Но есть ли смысл? Сытый не поймёт голодного, революция не нужна тем, кому есть что терять.

— Они тоже русские люди.

Игорь покачал головой.

— В старших я не верю, а молодых завалили пропагандой, им не выбраться.

— Но ты же выбрался.

— Я бракованный, случайно надевший форму.

За двое суток до «Зимнего собрания» в городах прошёл снегопад: самодельные планеры засыпали улицы бумагой с кричащими заголовками: Проснитесь! Знайте! Помогите! В одном из городов вывесили транспарант на такой высоте, что его не смогли сорвать без крана. Агитаторы били точечно в большие скопления людей: по площадям, по заводам, по жилым кварталам. Расчёт оправдался, забывшие о таком люди жадно глотали текст, не понимали и прятали листовки, чтобы перечитать дома.

С советами Гловацкого повстанцы угадали с содержанием. В богатых Новосибирске, Барнауле, Омске жаловались на голод, взывали к сочувствию. А в бедных Куйбышеве, Иркутске, Междуреченске сообщили, как прекрасно живёт Кемерово и Томск с приходом новой власти.

Президент взбесился: служба безопасности оказалась не готова. И мэры приедут на совет с одним вопросом.

Баграт прибыл к ночи. Едва спешился, как окунулся в уличный шум и поёжился: город больше не прячет его, давит, подстерегает. Баграт шевельнул кистями, ловя ладонями ветерок, он не может слиться с толпой, месяцы публичности убили в нём тень. Теперь Баграт не сойдёт за своего на площади, не заснёт посреди улицы.

С Гловацким встретились в баре в центре города. Гловацкий ходит туда постоянно, заподозрить его невозможно. Музыка из колонок не даёт расслышать слова постороннему, они сели плечом к плечу, улыбнулись друг другу, извиняясь: мол, посетителей полно, пришлось потесниться.

— Как обычно, дело важное, работаешь один. Мой коллега выступает послезавтра… но выступить не должен.

— Твоих я ещё не трогал.

— С ним всё должно быть в порядке, понял? Просто выключить на время.

— Семья есть?

— Не пройдёт, он президента ценит выше.

— Надавлю на него самого? Себя-то он точно любит больше.

— Перепугается, напортачит. Нет, сделай так, чтобы он передал полномочия, дальше разберусь я.

На бедро Баграту лег свёрток, он подставил карман и ответил, отлипнув губами от кружки.

— Выглядит сложно.

— Интересно, как ты любишь, — Гловацкий стрельнул глазами на профиль агента. — Рад, что ты в норме.

Их было видно с улицы через окно: худощавый мужчина в пальто заказал соседу пива и встал из-за стола. Сосед, широкоплечий, в куртке из плотной серой ткани поблагодарил кивком, пожали руки. Оба остались довольны случайным знакомством.

Баграт оставил бокал нетронутым, пора за работу. Он получил все данные: объект проживает в восточной части центрального района, на элитном участке. Семья — жена и девятилетний сын — может усложнить задачу, а может и упростить. Баграт сразу решил, как действовать. Прикинул другие варианты, ничего лучше не изобрёл.

Уже ночь, простой люд разошёлся по домам или кабакам, «слуга народа» и подавно. Баграт повернул на соседнюю улицу. С тротуара спрыгнул человек, Баграт выставил руку, прохожий, наткнувшись, извинился, дал пройти. Лицо наёмника перекосила брезгливость, контингент столицы всегда его коробил: интеллектуалы вперемешку с дельцами, никаких бродяг, а иногда джипы с парнями в чёрной форме — Новосибирский полк спецназа.

Баграт добрёл до спального района, на чердаке из щели в полу достал ключ, спустился на этаж. На полу подобрал бумажку: «Повстанцы» — улыбнулся как старым знакомым. Пыль под дверью, спичка в косяке — всё кажется нетронутым. Баграт не поверил, но отлегло. Прямо в одежде плюхнулся на кровать, завёл будильник на часах. Только закрыл глаза, вибрация перекинулась с руки на всё тело. За окном ещё темно, проспал от силы полтора часа, пора на выход.

Баграт прошёл мимо жилого комплекса для самых богатых, убедился, что помнит расположение домов: высотки, в которых высокопоставленные лица занимают целые этажи; несколько зданий отданы светилам науки. Но эта роскошь из титана и стали — пыль в глаза, настоящее сокровище — уединение. Вот здесь, среди акаций, вдали от суеты, обитают те, кто может себе позволить не соваться в центр мира. Он всё равно кружится вокруг них.

Толстые подошвы ступили в грунт, через парк можно пробраться незаметно. Баграт остановился, опёрся на дерево, ноги схватило судорогой поочерёдно, скрипнули зубы, он медленно пошёл дальше. Трижды Баграт доставал компас, боялся сбиться с курса во мгле. Фонарём светить нельзя: вдруг караульные будки ближе, чем он думает.

— Ауф!

Звякнули струны, в тело впились шипы, Баграт успел отвернуться — порезал щёку. Они перенесли забор?! Баграт унял стук сердца, провёл пальцами по металлу. Старые паучьи сети, он всё-таки сбился с пути. Погремушек здесь нет: белки их вечно цепляют и не дают охране спать, а ведь это главная её задача.

Баграт надел плотные перчатки, сверху до низу ощупал преграду. При луне проволока блестит, сейчас нет — только тень и осязание. Кусачки щёлкнули звонко в тишине, но Баграт знал, что заметнее звук распавшейся проволоки, и придержал концы. Он резал так, чтобы зацепить обратно, не оставлять дыру.

За забором деревьев стало меньше, потом он вышел на опушку. Заметил вышку, юркнул в кусты и замер. Объект выезжает через полчаса, самое время занять позицию. Гловацкий не ошибся, важные дела поднимают с постели лучше петухов, из-за ворот выехал чёрный джип.

Дом двухэтажный, растянувшийся в стороны, за забором просматривается второй этаж и крыша. Баграт как наяву увидел, что бросает в красную черепицу коктейль Молотова, и ощутил жар на бровях. Он забыл, когда и что это было — очередная заказная диверсия, но врезалось в память.

Около часа он провёл наблюдая, ничего не высмотрел и решился. Закатал рукава, загрёб земли, измазал руки и вышел на дорогу. Подошёл из-за поворота, глянул в камеру, надавил кнопку звонка, она окрасилась в чернозём. Калитка открылась мягко, за ней стоит охранник по всей форме: в камуфляже, с кобурой.

— Здорово. Ключами пособишь? У моего корыто импортное, а накрылось, будто наше.

Охранник осмотрел гостя пристально, кивком приказал поднять руки, ощупал.

— Пойдём до гаража. Ты с той линии, что ли?

— Ну так! Корыто!

Охранник отчитался по рации, Баграт замедлил шаг, пустил его вперёд — идёт, подставив спину. Хоть плюй, хоть убивай.

— Извини, я и так не вовремя, водой угостишь? — спросил Баграт, наблюдая, как охранник возится с замком.

— Вон полка, не забудь вернуть. Воды принесу.

Баграт, оставшись, глянул под крышу, в погреб — можно спрятаться. Воду принесли в эмалированной кружке, судя по вкусу, из колонки. Это упрощает дело. Баграт выпил до дна, утёр губы и пошёл к калитке.

— Инструменты вечером верну, ничего?

— Лучше до восьми, пока хозяина нет, — охранник подумал. — Хотя сегодня может и задержаться.

Наконец показался второй, прошёл за дом, покосившись на гостя. Два минимум, в бригаде их должно быть больше.

— Понял, как смогу — сразу же. Спасибо.

Баграт второпях исчез с поля зрения, юркнул в кусты, уронил ключ на рюкзак — взбил пыль. Посидел с минуту и решил возвращаться в город. Решение принято, осталось реализовать.

9

Всё руководство повстанцев ночует в штабе. Для воссоздания осадного положения заперлись и дымят сильнее обычного. Крутов, некурящий, бровью не ведёт. Игорь, устроившийся в углу ближе к связистам, подозвал его, потеснился с коврика.

— Ты был на северных морях?

Крутов покачал головой.

— Мы летали однажды, высадились у Карского. Там есть морская база, куда ушли остатки Северного флота.

— Живая?

— В том-то и дело. Её не бомбили, но ни один корабль оттуда уже не уплыл. Огромные авианосцы, атомные крейсеры — чего только нет. Они стоят у берега борт к борту и медленно тонут.

— Если не пробиты, продержатся на воде ещё сотню лет.

— И это жутко. Я только тогда понял, что же мы натворили. И так ясно, что война — это горе, ужас, но смотришь на людей — суетятся, дышат, будто так и должно быть. А на них глянул и расплакался: корабли не должны гнить. А их там столько!

Крутов попытался представить это кладбище — не смог, тогда спросил.

— А ты был в пустошах?

— Раньше хотел, сейчас плевать. Для этого есть разведчики, мне рассказывали что там.

— Ну? — Крутов придвинулся ближе.

— Никакой романтики, если ты об этом, — усмехнулся Игорь, — и никакой надежды. На запад не пройти до сих пор — радиация шкалит. Вокруг разное, но в целом одно: пустота, всё брошено, в окнах ветер свистит, в лесах ни одного зелёного листа. Но звери приспосабливаются, бегают целыми стаями, дикие, человека не боятся.

— Артефакты видел?

— Их не берут почти. Рассказывали, как музей нашли, фотографий наделали и всё оставили. Фонит сильно.

За столом в центре зала раздался хохот, но его не поддержали.

— Миш, откуда вы все взялись?

— Как откуда? — оторопел Крутов.

— Народ пережил войну, в нём животный страх повторения. Как могли родиться свободные люди?

— Может, дело в семье? У меня была интеллигентная, хоть и работали как все. Матери не помню, а отец об истории рассказывал, о людях. Сухонький такой, худой, на меня не похож.

— Историю и мне рассказывали — в училище.

— Ну какую? Как нас застали врасплох и разбомбили всё в два дня? Или как наши сами спровоцировали эту войну? Никто ведь не знает, из-за чего всё. Вот папа пытался понять, копался в бумагах ночами после смены, иногда что-то складывалось, он будил меня и показывал, рассказывал. Мало помню, только его слёзы в свете лампы.

— Хорошо, с тобой ясно, а другие? Ира вот?

— Просто непоседа с детства, как Саша говорил. Это он её притащил, пообещал, что с нами веселее, а ей другого и не надо.

— У всех по-разному, это понятно. Но должно быть что-то общее, ведь должно быть?

— Родились под одной звездой, — бросил Крутов и фыркнул. — Ерунда, какая сейчас разница? Меня другое беспокоит.

— Ну?

Крутов сел, снял ботинки, вытянул ноги.

— Ты скажешь? Тогда я выскажусь, — заявил Игорь. — Ведь я был на той стороне, и вижу, в чём они сильнее: военные сплочены. С нашими я говорил, из них половина здесь случайно, остальные отчаялись, как и ты.

— Предлагаешь начать ходить строем?

— Поздно. Хочу, чтобы ты знал: нельзя доводить до предела, наши посыпятся.

— Я знаю… — Крутов вздохнул и продолжил. — Ты помнишь, с чего всё началось?

— Саботаж в Кемерово, такое не забыть.

— Мы пришли к власти через обман и кровь, и закончится она так же.

— Все, кто знает, под моим контролем, я каждую минуту помню об этом, нас не раскроют. Да и даже если, уже слишком поздно.

— Дело в другом, в глобальном, во вселенной, если хочешь… Мы пошли обманом, это речь не о людях, а о судьбе.

Игорь тихо рассмеялся, наклонился к собеседнику.

— Ты в это веришь? Хорош глава движения!

Крутов отстранился.

— Я никогда так не поступал, это ведь ты придумал. Видна ваша школа!

— Поблагодари уж наконец, и закончим.

Штаб устал резаться в карты и проголодался, послали за поваром. Крутов решил сходить сам — проветриться. На улице встали, он жадно вдохнул ночную сырость.

— Игорь, ты понимаешь цель всей нашей затеи?

— Набрать сил, развернуть власть к народу лицом.

— Вот и нет, — Крутов присел на ступеньку. — Это задачи, но не цель. Мы должны не систему сменить, а разбудить народ, напомнить людям, что они люди. Не важно, кто за штурвалом, если граждане спросят с любого. Вся страна должна знать, что если власть не справляется, она виновата. И отвечать должна тоже она.

— Таким образом и с нас в случае чего спросят.

Крутов наморщил лоб.

— А ты ждал другого? Мне казалось, что ты понимаешь и поддерживаешь: власть это средство, но не самоцель.

— Понимаю, но поддерживаю… вряд ли. Править нужно сильно.

— Тогда зачем мы боремся?! Твои слова услышаны, наверху так и поступают!

— Они ведь неправы, сколько лет ведут в тупик…

— Ты так думаешь, я так думаю. А должен задуматься на-ро-д! Люди-человеки, элита и рабочие. Ни в чём не будет смысла, пока мозгами пользуется десять процентов населения.

Игорь поманил рукой.

— Я солдат, моё дело ползать под пулями, а я вон до чего дошёл. Иногда думаю, что недостоин, что вокруг полно людей умнее. Пусть командуют, я готов исполнять. Но никто не берётся.

— В чём мораль?

— Не знаю.

Город напряжён, это чувствуется кожей и бросается в глаза. Огневые позиции замаскированы и скрыты в темноте, но видно уголёк сигареты в бойнице. В тишине шаркают патрульные, от фонарных столбов идут провода к прожекторам.

Крутов закончил разговор.

— Мы на финишной прямой, Игорь. Если проиграем, я не хочу выжить: не найду сил начинать всё заново.

10

Баграт в потоке спешащих на работу людей один в пыли и грязи: столица всё-таки. Отбил землю с ботинок и зашёл в автобус. Через весь город он не идёт, придётся пересесть, а пока Баграт прижался к стеклу, освободил место группке инженеров. Всмотрелся в городской пейзаж, и их профессиональная болтовня пропала из сознания. Он никогда не задерживался в городах, если только не отлёживался, простреленный. Справедливости ради, Баграта ранили реже, чем должны были. Больше попадало по молодости в драках и неудачных грабежах, и то всегда уходил на своих ногах.

Вполне может получиться, что нужный контакт пропал. Но на чёрном рынке важнее не личное знакомство, а вовлечённость. Через третьих лиц, через упоминание о давней сделке доверие восстанавливается. Так и вышло, потребовалось чуть больше денег и гораздо больше времени. Когда продавец, седой мужчина с бородой клином, спросил об дозе, Баграт задумался. Он всё рассчитал, но если отравится ребёнок — может не выжить.

— Меня в детстве не жалели…

— Что, уважаемый? — мужчина сложил мозолистые ладони.

— Две полные колбы.

По разведанному пути пробрался к участку быстрее, чем ночью, но проволоку резал в другом месте. Ух и намотался! А здесь ничего не изменилось: тот же день, та же погода, тот же охранник у калитки.

— О, вовремя. Починил?

— А-ай! — Баграт махнул рукой. — Толку нет, запчасти нужны. А мой ругается, вышвырнуть грозит.

— Не свезло, вот наш спокойный, вообще внимания не обращает, будто нет четырёх человек, — четырёх, значит.

— Руки можно помыть? Возвращаться вообще неохота.

— Давай, пока хозяина нет. Сзади дома труба выходит.

Охранник предупредил напарника по рации, сам понёс отбивший Баграту в рюкзаке спину инструмент в гараж. Баграт свинтил вентиль, вставил стопор, и завернул обратно.

— Нет воды.

Демонстративно покрутил перед вернувшимся охранником, ручка действительно вертелась вхолостую. Охранник закусил губу, глянул на чёрные руки и лицо, домой пускать нельзя, но ведь уже согласился помочь.

— Да ладно, я понимаю, сам как-нибудь… — Баграт понурил голову.

— Заходи в дом, сразу налево, только тихо, все наверху.

В рацию ничего не сказал.

Баграту нужна была минута: по напору воды выбрал трубу, пробил пневмоиглой пластиковый переходник и вогнал оба флакона. Мазнул монтажной пеной из тюбика, дырка затянулась, ещё и руки успел помыть. На цыпочках вышел из дома. В коридоре бросились в глаза детские ботинки, мальчишечьи, стало чуть легче, хотя какая разница.

Яд подействует, если просто помыть этой водой фрукты. Меньший эффект, но не зря же два флакона. Семью свалит не сразу, к ночи. Гловацкий заверил, что объект ответственный до невозможности, значит полномочия передаст до того, как испортит ковры.

Новосибирск сегодня расцвёл и ощетинился шипами. Аэродром встречает каждого гостя салютом и кортежем до здания администрации. Вокруг же развернулось настоящее кольцо обороны. Зенитные точки, блокпосты с техникой, сторожевые корабли и на севере и на юге Оби, в небе свистнул истребитель. Гловацкий, бросив взгляд на расположение, в очередной раз убедился, что нет в стране армии, способной взять столицу.

Молодой секретарь утром доложил, что спикер передал ему право голоса и документы шифрованным каналом, сейчас его ждут в «первом» кабинете.

— Говорил хоть раз с президентом?

— Ни разу, — парень смутился.

— И не поговоришь, — усмехнулся Гловацкий, — он сейчас мэрами занят. Тебя генерал спросит, готов ли, ответишь: так точно, и свободен. Покажи, кстати, что наш болезный отправил.

Гловацкий так и думал. После всех событий, и особенно листовок нужно показать всем, что оппозиция ни на что не способна, что их города вянут без поддержки быстрее одуванчиков. Из пальца такое не высосать: факты проверят, но сместить внимание, подсунуть нужные сведения люди умеют.

Поэтому доклад выглядит следующим образом: ввоз и вывоз товара в Томске и Кемерово прекращён (конечно, его же блокируют); в центр ресурсы не поступают, прошлые договорённости аннулированы (ещё бы они поступали); обстановка накалена (интересно кем); зиму без поддержки им не пережить.

— Дровосеки, — покачал головой Гловацкий, он бы сделал всё изящнее.

Мэры прибыли к двум часам дня, в три собрались в зале для аудиенций. В коридоре Гловацкий встретился с генералом, тот кивнул, звякнув наградами на парадном кителе, Гловацкий ответил тем же. Он знал военное прошлое генерала и его семьи, испытывал только уважение и оттого хотел обязательно его обыграть.

Заседание начали стандартно, с краткого выступления каждого из прибывших. Это затянулось, Гловацкий устал ловить тревожные взгляды секретаря. Затем уже президент высказал по каждому региону, ориентируясь по бумаге. Говорили, спрашивали, кивали — все утомились, вода на столах кончилась, тогда объявили перерыв.

— Готовься, — шепнул Гловацкий секретарю в дверях, — помни, что с тебя спроса нет, что дали, то и читаешь.

Президент отвёл в сторону генерала.

— Всё, сейчас начнём. Сегодня мы настроим всех против, а завтра мы покончим с выскочками.

— Войска ждут приказа, — усмехнулся генерал.

Возобновили заседание. Президент выдержал паузу и заговорил.

— Господа, на повестке звучали вещи важные, надеюсь, каждый получил ответ и направление для работы. Но давайте перейдём к тому, что волнует каждого из нас больше всего, — дал знак секретарю, тот уже несколько минут был на низком старте. — Наша аналитическая служба подготовила информацию, которая продемонстрирует истинное положение дел.

В зале зашептались, это правда волнует каждого. Секретарь включил проектор, нервно улыбнулся, что-то прошептал сам себе. Стена осветилась графиками, и он начал. По мере углубления в тему, руководство бледнело, гости всё больше переглядывались, а Гловацкий сдерживал смех. Секретарь говорил о том, что в подвластных повстанцам городах за два месяца исчезла нехватка продуктов, что вернулся нормированный рабочий день, что к зиме они уже готовы: стоят теплицы, ведётся подсчёт продуктов. Всё правда, всё из официальных данных — но под другим соусом.

Когда выступающий поблагодарил всех за внимание и стало слышно скрип чьих-то ботинок, секретарь покосился на дверь, затем на Гловацкого. Тот прикрыл глаза: не дёргаться, здесь тебя не возьмут. Гловацкий вперился в президента. Он уже готов ответить? Готов.

— Прекрасное выступление, я подведу итог, — голос твёрдый и уверенный, как всегда, ни намёка на шок — а это шок. — Мы осознаём, что истина всегда на стыке позиций и мнений. Поэтому во благо страны и её граждан решились — а это было нелегко — на сотрудничество с силами оппозиции. Им был дан срок, за который они попытались представить свою модель развития.

— У них получилось, — шепнул кто-то.

— По итогам будет созван совет с участием их представителей, где мы обсудим дальнейшее взаимодействие, — президент кивнул, закончив.

Мэры зашевелились, зашептались, поднялись. Кто-то пошёл к столу президента, кто-то подозвал партнёра с другого конца кабинета — задвигалось. Секретарь прошёл мимо Гловацкого, тот отвернулся. Он сам знает что делать: охрана ждёт у лестниц и лифта, но на глазах у всех его не тронут, а там он уедет вместе с мэром: договорённость есть.

Следующий час президент кивал и качал головой потоку личных вопросов и предложений, даже он устал притворяться, что всё в порядке, и с мэрами почти не говорил. Пришлось поработать Гловацкому, переводя их в инстанции. Когда последний наконец исчез, президент кивнул и министру — ни благодарности, ни прощания — ни слова. Остался верный генерал. Тяжёлая дверь плавно их закрыла.

— Мы окружены, генерал, где твоя контрразведка?

— По стране вся. А под носом и не думали…

Президент поиграл желваками, усмехнулся грустно, пропали морщины на лбу.

— Мой отец боялся, что однажды сможет верить только армии. Он любил страну.

— Я помню, господин президент. Он часто повторял это.

— А мне не говорил, я случайно подслушал… Мы ведь справимся, Степан Васильич?

Генерал подтянулся.

— Погонами, жизнью отвечу! Что прикажете делать?

— Нужно начинать подготовку к переселению на восток, я это объявлю. Но мы не можем допустить слияние граждан с повстанцами: этого они и ждут, это нас погубит, такую силу не сдержать. Поэтому… поднимай все данные по «Южному варианту».

11

За окном валит снегопад. За неделю с момента собрания кабинет министров не собирался ни разу. Они задышали свободнее, занялись наконец своими делами. Но Гловацкого это не устраивает, он расставил сети и ждёт звона колокольчиков: хотя бы эха или дрожи лески. Пришло откуда не ждал, на контакт вышел похожий на штангиста в отставке министр, курирующий снабжение армии, мужчина с вечно кривым галстуком.

— Антон Валерьевич… давайте быстро и просто.

— Можно и так.

Собеседник кивнул.

— Помните мои интересы?

— Лес, газ.

— Теперь кое-что другое: электростанции.

— Рисково.

— Кто бы говорил. Я вам намекну, что задумали наши боги, а вы кое-что пообещайте.

Гловацкий слушал внимательно до рези в глазах и догадался о сути до конца фразы — по тону, отыграл тем самым лишнюю секунду. Сделал непонимающий вид, раскрыл рот: ах, вот оно что! И всё решил.

— Я готов.

— От меня только слова, никаких бумаг и фактов.

— Конечно, ведь от меня тоже.

— Ты продал нас? Почему я не удивлён.

— Обменял ваше будущее на настоящее. Мало времени, Игорь, думай об операции.

— То есть Крутов впустую брился и искал одеколон. Президент торжественно договорится с ним об помощи и сотрудничестве, великодушно простит все былые грехи…

— Верно, дальше.

— А на юге с его подачи и генеральского благословения нашу границу прорвет голодная орда. И вы допустите?

— Есть способ нас не спрашивать. Тревога, угроза войны — никакого переселения, слишком опасно.

— А война? — спросил Игорь.

— Что?

— Будет?

— Вряд ли, просто запугают народ на время, потом спишут на обезумевших радикалов.

— Стрелять точно будут. Правда, в нас… Я ведь всё учил: АТО — Антитеррористическая Операция или «… чистка нежелательных…» — Игорь тяжело вздохнул. — Ты можешь его кинуть, не отдавать АЭС?

— Мы ничего не подписывали, а значит нужно соблюдать: в мире договоров и бумаг ценнее всего слово, — Гловацкий закинул голову на спинку, покатал вправо-влево. — К тому же АЭС для меня сразу была разменной монетой. Какая разница на что менять?

— Хотел напомнить тебе про жизни людей, но понял, что не мне о них говорить.

— Вот именно! — Гловацкий погрозил пальцем. — Открыть проход можно локально, в нужной точке, прямо там. Военные это могут. Не позволь!

Макс лёг ещё до отбоя, но уже два часа ни намёка на сон. Отрубился сосед, запыхавшийся, сразу нырнувший в подушку, как прибежал. И даже подумать не о чем: мысли рассыпаются по полу, прячутся, а тянешься за ними, отодвигаешь диван — оттуда лязгает пасть.

Железно щербнуло за окном. Макс улыбнулся, когда-то они придумали сигнал в учебке: не просто камень в стекло, а бросить его в стенку, чтоб упал на подоконник. Никто не обращал внимание. Прислушался, будет ещё? Тюк-хрр… Опять, забавно…

Макс рванулся, задыхаясь, словно из-под воды, сел. Игорь здесь! Покосился на соседа — спит, зажмурился. Только бы не снова… Тюк-хрр. Он даже прикинул, какого размера камень. В окне показался силуэт, Игорь махнул ему, подсказал жестом. Через минуту встретились на заднем дворе, встали чуть боком, недоверчиво.

— Что?

Игорь понял, что намеченный план убеждения — по конспектам и военным методичкам — уже провален. Макс — не объект для него, а друг.

— Кто-нибудь выжил?

Он почувствовал в темноте, как Макс дёрнулся.

— Вряд ли. Ты скорбишь?

— Я тоже терял друзей…

— Кого? Бандитов? Ты их едва знал.

— Не смей! — Игорь задохнулся. — Когда вы снова за дело?

— Какое, например?

— Макс, я не знаю, — соврал. — Я хочу тебе объяснить… Не объясниться! — вскинул предостерегающе руку. — Не оправдаться, а объяснить.

— Что ты от меня хочешь? — Макс сказал это так равнодушно, что Игорь завёлся.

— Не говори со мной как с чужим! Это не я виноват.

— Ты сказал, что будешь стрелять по своим. Сдержал слово?

— Я бы не смог, — Игорь не выдал себя ни лицом ни голосом.

Макс отошёл в сторону и сел на заборчик, тень мазнула по лицу. Игорь подошёл ближе.

— Ты же давно заблудился, а я вижу путь! Почему не можешь довериться? Всю жизнь выполнял приказы, сделай раз — прими просьбу друга.

— Мы ещё друзья?

— Я от тебя не отказывался.

— Понимаешь ведь, что я раздавлен, и можешь убеждать меня в чём хочешь.

— Нет, я хочу, чтобы ты сам задумался.

— Я не могу думать месяцами.

Игорь осторожно протянул руку, будто на первом свидании, почему-то положил на макушку — легко, еле касаясь. Макс не отпрянул, замер. Ладонь скользнула по волосам, упала на плечо, пальцы сжались.

— Вспомни, зачем всё, — у Игоря голос упал до хрипа. — Мы начитались о великом прошлом и хотели его вернуть. Оно — ложь, даже если действительно было. Но есть будущее, я его увидел.

— Дальше.

— Я должен ползать в грязи, но уж так вышло — смотрю сверху. Страна в тупике, мы зарылись в болото и вязнем. Мои повстанцы — не блажь и романтика, а единственный шанс вынырнуть.

— Система работает десятилетиями, вы же сколько на слуху? Месяц?

— Система работает на себя! Они должны служить народу, а не пользовать его!

Макс блеснул зубами.

— Да-да, мы проходили основы политологии.

— Я в основном спал, к счастью, — Игорь помедлил, вспоминая мысль. — Ты же знаешь результаты собрания, мы доказали состоятельность, президент озвучил новый курс: на объединение.

— Чушь. Не верю, что он пойдёт на это.

Игорь кивнул.

— Поэтому, если вас отправят на задание, задумайся о сути.

— Оу, да ты знаешь больше меня. Какое задание? Мне правда любопытно.

— Задумайся, задай вопросы, выйди за рамки приказа — исполнения. Я тебе верю, помни, и ничего не могу требовать. Если ничего не заподозришь, делай как умеешь.

— А что я должен заподозрить?

Игорь наклонился, чтобы видеть глаза, прищурился и произнёс шёпотом:

— Предательство.

Гловацкий при встрече в условленном месте задал лишь два вопроса:

— Он согласен? Нам не нужен план Б?

— Абсолютно, Макс не подведёт.

Министр кивнул, и разошлись без рукопожатия. Ставка — вера в друга, на кону — жизни, смерти и будущее страны. Променял бы он Макса на всё перечисленное? Ни за что.

12

Макс был готов, инструктаж слушал, сдерживая улыбку.

— Вопросы есть? — поинтересовался Лейтис.

— Так точно. Чьи интересы мы защищаем?

— Что, сержант? Повтори.

В строю переглянулись.

— По чьему приказу действуем, товарищ капитан?

— Ты — по моему. Ещё вопросы?

Молчание в ответ: никак нет. На погрузке Лейтис отвёл Макса.

— Смирнов, что за провокация?

— Извините, я не понял задачу. Мы открываем проход дружественным силам. Зачем? Откуда они взялись на чужой территории? Почему такой риск и секретность в обход правил?

Лейтис смерил его взглядом, наклонив голову.

— Ты уверен, что спрашивать нужно у меня, у капитана вооружённых сил? Что я знаю, по-твоему?

— Это похоже на диверсию, товарищ капитан.

— Ими ты и занимаешься, если забыл.

— Но не против своей страны…

— Хватит. Грузись.

Кого они защищают? Это лишний вопрос, когда нужно смотреть в прицел не отвлекаясь. Но не достаточно ли Макс убивал и умирал, чтобы знать? Он пытался упростить, перестать об этом думать, просто выполнять директиву, но никак не выходит. Он хочет и сейчас верить в свою миссию защитника родины, но от кого? От собственных граждан? К чёрту такую родину. Ещё Лейтис… Действительно, может ли он знать правду?

Макс помнит по уставу: «военный обязуется служить народу, защищать целостность и границы страны от внешних врагов, государственный строй от внутренних; также хранить государственную тайну». Общество держится на них, оно способно развиваться, лишь будучи уверенным в безопасности. Макс попытался вспомнить всё, в чём участвовал, и где он её обеспечивал. Можно списать это на особенности их подразделения, но он не видел благодарности в глазах простых людей, только страх. К чему операции, в которых страдают те, кого он клялся защищать?

Макс не боится признать ошибку, но он привык определять это логикой и фактами, а они не складываются в картину. Игорь с детства выбирал по-другому, хватал со стола первую попавшуюся сладость и никогда не жалел. Макс же думал, что вкуснее, какой кусочек больше, чего он ещё не пробовал, и всегда потом сомневался. Потому же и с девушками в увольнительных они общались по-разному. Игорь хватал в охапку ту, на ком замирало дыхание, и забывал про друга. Макс мог за вечер угостить нескольких, перебрать в уме целый список отличий и остаться ни с чем. Он слишком много думал и боялся чувствовать. Но теперь мысли завели его в тупик и покинули, оставили наедине с горечью и недоверием. Четыре стены, ни одной двери — выбраться можно только на крыльях. Ох, Игорь, научи, ты ведь умеешь, только так и живёшь — полётом и падением.

Лейтис крикнул из кабины пилотов:

— В дырки гляньте! Красоту пролетаем, хоть раз полюбуйтесь.

Прильнули к иллюминаторам, кто не спал, прищурились: солнце резануло по глазам. Гладь озёр отражает лучи, невидимые в небе, искрится белым, а небо всё такое же привычно смутное. Зелёные перешейки и островки, заросшие просеки выделяются лишь тоном листвы. Взлетела стая птиц, перекрикивая винты. Макс понял, что не дышит, прислушался — о воздухе забыли все. Так бы и погибла доблестная разведка, но вертолёт унёс красоты прочь.

На решающий этап свистали всех: Баграт возник из ниоткуда, за Сашей Гловацкий отправил личный скоростной двухместный вертолёт с набалдашником военного радара на носу.

— Маловат отряд, — посетовал Гловацкий, — да секретность важнее.

— Я не волнуюсь: если всё гладко, если Макс сработает как надо, справимся и так.

Гловацкий прищурился.

— Он точно сработает как надо?

Игорь мысленно чертыхнулся. Откуда ему знать? Саша, завидев друга, крякнул, раскинув руки, обнялись — сжал Игоря крепко, оцарапал бородой. Он припрыгивает, заглядывает в глаза: соскучился по войне.

Баграт явился позже, подошёл бесшумно — Гловацкий вдзрогнул — пожал ладони, подмигнул Игорю. Тот заметил, что наёмник всё ещё перекошен на правую ногу. Баграт увидел взгляд, подмигнул ещё раз и пожал плечами.

— Так, мужчины, — начал Гловацкий, — сразу определимся, операцией командует наш военный друг. Претензии?

Игорь поморщился, Саша усмехнулся, Баграт продолжил разглядывать обувь.

— Тогда начинаем.

Игорь развернул карту.

— Предполагаемый участок прорыва растянут на пятнадцать километров, точное место узнаем лишь от моего агента, а для того должны быть рядом.

— Всего не знаю, — заговорил Баграт, — но суть понял: нужно остановить вторжение целой армии. Не то что бы меня это смущает, но всё-таки как?

Игорь покачал головой.

— Не нужно останавливать вторжение, наша задача — его не допустить. На границе автоматическая система защиты в режиме «замок». Подземные заряды вспашут почву, ракетные установки по периметру нацелятся на место прорыва.

— Так нам не о чем беспокоиться, расходимся, — заключил Баграт.

Игорь не развеселился.

— Граница открывается лишь по совместному решению всей администрации — этого не будет, но… Проникновение изнутри переводит систему на данном участке в ручной режим, чтобы не зацепить своих по возвращении. Как вы догадываетесь, людей там нет, ручной режим — пустышка. Пока автоматика среагирует и возобновит работу, армия пройдёт.

— Значит, выслеживаем вояк и глушим на подходе, — Баграт всплеснул руками. — Помню, твой агент, так что глушим аккуратно.

Игорь потёр лицо, заговорил Гловацкий.

— К делу. Вертолёт, снаряжение — всё вам. Сделайте это, у меня вся ставка на вас, никаких планов «Б». Сделайте, и мы перевернём игру.

— Лжёт, — шепнул Баграт Игорю. — У него всегда есть варианты.

Саша занял место рядом с пилотом и восхищённо крутил головой от панорамного стекла на Игоря за штурвалом. Баграт без всякого интереса улёгся в багажном отсеке.

— Пластик один, в бою толку ноль, — посетовал Саша, постучав по борту.

Игорь сжал губы, постоянная готовность Саши стрелять, бывшая так кстати, сейчас раздражает. Мало вычислить вражеский отряд, нужно совершить чудо: нейтрализовать его без стрельбы, ведь он не весь вражеский. Ни единой мысли, как избежать стрельбы. Обернулся на Баграта — тот дремлет. Мужик бывалый, всякое видел, разное делал, пускай подумает. Окликнул, Саша дотянулся — растормошил.

— Да слушаю я, — наёмник недоволен. — Приказывайте, товарищ главнокомандующий.

— Решишь задачку тактическую?

— А то, это любимые мои.

— Нужно агента из-под удара вывести. Как быть?

— Такой ценный? А то бы не заморачивался, спустил на везение, — Баграт подождал ответа, пожал плечами. — Ты же знаешь, начнём хитрить — и его подставим, и сами вляпаемся.

Игорь скрипнул зубами.

— Знаю, но тебя прошу подумать.

— Угу, — Баграт снова сомкнул глаза и сжался в комок.

После сброса пустых баков, провожаемых сочувственными взглядами, небо подхватило вертолёт и дунуло в спину.

— По графику идём, — отрапортовал пилот.

Ванюшкин перегнулся через чужие колени, Макс давно ловил его взгляды, отозвался.

— Ты какого года выпуска? — тот почти крикнул в гул винтов.

— Этого.

— У меня дружище близкий младше на курс, вдруг знаешь?

— Как зовут?

Ванюшкин ткнул соседа, попросил поменяться, втиснулся плечами, наклонился к уху.

— Забудь! Что по миссии думаешь?

Макс прикусил губу, чтобы не выдать удивление, начались провокации.

— Что мне думать? Всё чётко сделаем, улетим домой.

Сосед напрягся, Макс почувствовал бицепсы.

— Не дури… Все тебя слышали, все об этом думают, идиотов нет.

— Вань, я же сгоряча… Откуда нам знать, какие игры. Сегодня пропустим, а завтра президент объявит: подписан первый в новой истории договор о дружбе, — Макс понизил голос, но вертолётный гул — надёжный экран.

Ванюшкин сосредоточился на иллюминаторе, сдулся, уже показалось, что разговор окончен.

— Знай, мы можем говорить о чём угодно, но дойдёт до дела — я выполню приказ. Какой угодно. Не потому что идиот… потому что это правильно, нам правда не дано заглядывать дальше дула. И мои поступят так же.

«И в этом ваша разница».

— Спасибо.

Ванюшкин не понял, покачал головой, пересел обратно.

— Граница! — предупредил пилот.

Ничего не видно, никакой разницы по обе стороны: горы, зелень, чёрные дыры озёр. Война должны была стереть границы, а не закрыть их.

— Давай ближе!

— Нет! Не знаю, где тут ракеты, ещё ошибётся «свой-чужой» со старости — пальнут. Нет уж.

Покружившись, сели, место выбрали: горный уступ, ручеёк по нему, вокруг зеленым-зелено. Макс опёрся обмякшим телом на камень, вздрогнул от вековой прохлады. Такого воздуха он не встречал: иглами врывается, расползается в лёгких, схватывает и больше не отпускает. Умылся в ручье. Лейтис встал поодаль. Он может посоветоваться с каждым, тут одни офицеры, но стоит один. Заметил наблюдающего Макса, сказал громко:

— «Периметр» хранит нас десятки лет, история перед нами, сегодня прикоснёмся.

Капитан разрешил легкий приём пищи и дал приказ на спуск. Макс перед нырком в заросли обернулся на вертолёт, попрощался.

Через пятнадцать минут поняли, что тропа рукотворная. Не разглядеть следов человека, но разросшаяся листва не хлещет по лицу колючками, как в пяти шагах правее, под ногами мох, а не пемза. Вынырнули в низине, перед лицом проволока.

— Да не верю! Вот это между нами и всем миром?! — воскликнул кто-то из бойцов.

— А теперь замри… — Лейтис оглядел всех. — Колонна по одному, дистанция два шага.

— Я замкну, — Макс пропустил парней вперёд.

Вереницей обтекли странное ограждение, вышли на маршрут. По цепочке передали приказ: оружие наготове. В призраков — навеки защитников родины никто не верит, в автомат верят все. Задёргались деревья, это Макс дрожит сам, он понял. Все ли помнят, что под ногами в тротиловом эквиваленте… килотонны? Десятки? Сотни? Макс уверен, что разуется — почувствует ступнями. Здесь человеческое присутствие настолько токсично, что годы его не смыли: колея от тяжёлой техники и шлифованный гусеницами гравий. Лейтис показал за придорожный вал. Остановился, пропустил отряд мимо себя, хлопая каждого по плечу.

— А теперь стоять! Ишь, разведчики,!

Пнул дерево, и только сейчас остальные заметили облезшую маскировочную текстуру. Лейтис явно привычным движением выдернул панель, приложил ладонь. Снова удивляет! Разве у каждого капитана есть доступ? Механизм открыл заросшую уже настоящим дёрном дверь мягко, как новую.

— Закрывать не буду, замуроваться не хочется, обратно открыть — целая история. Свет не обещаю. Фонари включить!

— На самом виду, — заметил Ванюшкин.

— Горная порода, бункер тяжело копать. Вот и сэкономили, проложили тоннель и дорогу сверху, чтоб не мучиться.

Десяток метров пришлось пройти шаг в шаг: система тревоги в полу не отключается. Наконец дошли. Бункер. Заметив, как затаили дыхание, капитан отметил.

— Для парней обычная работа была, хоть за стенкой и зарядов зарыто на всю братскую республику.

На вскрытие двери из неопознанного сплава с фиолетовым отливом полномочий Лейтиса тоже хватило. Тяжесть съехала вбок с лёгким шипением гидравлики. Простучало по потолку — зажглись лампы, офицеры переглянулись и убрали фонари.

— Не так уж и много времени прошло, чего бы им не работать, — заметил кто-то.

Бункер не кажется большим, Лейтис сразу привёл — без карты! — прямо к командному пункту. Макс постучал по стеклу во всю стену, за ним чернота.

— Забавно.

Капитан деловито плюхнулся в эргономичный стул, прокатился на колёсиках до станции связи, запустил — окно в бездну осветилось синим, побежали знаки. Макс скосил взгляд: запрос на связь не в центр, напротив… Ещё попытка, бегут строки кода.

— Справа кухня, пошарьте там, без дела топчетесь.

Бойцы с радостным гулом выскочили за дверь, набрали довоенных сухпайков, Макс в училище такими питался. Расселись по полу, разошлись по периметру. Макс пригляделся к одиночке в коридоре — нет, не подходит. На кухне двое — земляки, говорят о родине.

— Там правда так хорошо?

— Ещё бы! — откликнулся один, не оборачиваясь, размачивая галеты в воде.

— А мне тут нравится. Людей нет, тихо, красиво. Жил бы в бункере, охотился на зверей.

— Оставайся! Ах-ха-ха!

— Как думаете, чем всё закончится?

Челюсти замерли, двое переглянулись, посмотрели на Макса.

— Стрельбой. Все миссии кончаются стрельбой.

По другую сторону от кухни командный центр соседствует со спальным корпусом, там Макс нашёл троицу из одной части, ребята расчехлили карты. Болью отозвалось воспоминание.

— Дверь закрой. На тебя раскидать?

За азартом и беседа пошла неформальная, с вольностями. Нехотя признались, что сути операции тоже не понимают, но их ли дело спорить?

— Мы всё-таки офицеры, не рядовые.

— И часто тебе давали думать и командовать? Мы же разведка, нас только в пекло.

— Не устали, пацаны?

На Макса взглянули одинаково, с недоумением.

— А ты сам-то что здесь? О высоком с кэпом говори, к нам не лезь.

Вернулся в командный центр, там Лейтис за пультом, Ванюшкин и ещё один лейтенант в полудрёме.

На экран выскочило уведомление.

— Союзники готовы, я начинаю…

Отключить систему защиты возможно только с места, прямо из бункера. Делается либо для возвращения своих же в этой зоне, либо при непредвиденных обстоятельствах. С пункта управления отправляется запрос — его подтверждает Совет или главнокомандующий единолично. Во втором случае дважды, с интервалом в двадцать минут, якобы отчитавшись перед руководством и получив согласие.

— Ты же бывал в Абакане?. К нему возможно подойти с юга?

— Мы поведём их в Абакан? Там знают?

— Смирнов, отвечать по уставу.

— Так точно, товарищ капитан, был. Если есть тяжёлая техника, проходы расчистим…

— Есть техника.

— Зачем это, товарищ капитан? — произнёс Макс тише. — Мы проведём целую армию в сердце страны… к повстанцам. В этом дело?

Лейтис нахмурил брови, Макс усмехнулся.

— В этом? Не сами, так чужими руками.

— Смирнов.

— А у меня всё не складывалось. …

— Максим!

Лейтис вскочил и залепил пощёчину. Макс замер, зажмурившись, веки дрожат. Разжал вспухшие губы.

— Это саботаж, товарищ капитан. Измена.

— Взять!

Рванулся, клещи сцепились, Ванюшкин рычит в ухо, обхватил. Второй прикладом под колено, завалились втроём. Макс замер на секунду, дёрнулся из хватки — тщетно. Ствол упёрся в шею, смахнул его подбородком, разодрал кожу.

— Что здесь?!

Вбежали с кухни, лязгнули затворами. Вступятся?! С чего бы…

— Этого под арест, смотреть в оба! — Лейтис бросил зло, как плюнул, отвернулся к экрану.

— Лично сделаю! — буркнул Ванюшкин, одной рукой выдернув с пола, другой вдавив голову вниз.

13

— Сигнал! Есть сигнал!

Игорь заложил вертолёт в радостный вираж: Макс включил маячок. К месту назначения подлетели не таясь, на горной площадке пустой вертолёт.

— Садись рядом, есть место! — подсказал Баграт.

МИ-8, осмотрели — правда пусто. Маячок Игорь нашёл сразу же под лавкой, он знал Макса. Огляделись. Игорь задумчиво поболтал рукой в ручье.

— В гору чего им лезть? Вниз ушли, — рассудил Баграт.

Он же наткнулся на след: обломанную ветку прямо перед лицом — мимо не пройдёшь.

— Как специально, — хмыкнул наёмник.

Теперь, сфокусировавшись, рассмотрели другое: примятую траву, чёткие отпечатки на грунте, кто-то даже нитки на колючках оставил. Вышли к проволочному ограждению. Саша протянул палец, передумал. Под ногами зашелестел фантик, направление ясно.

— Агентура работает, — похвалил Баграт.

Вышли на заброшенную дорогу, в какую сторону — неясно. Разошлись по одному в поиске следов, вернулись ни с чем. Ещё раз осмотрелись, и Игорь прыснул.

— Это уже наглость!

Дерево на придорожном валу раскинуло ветки, и в нём торчит нож. Боевой нож с мощной рукоятью — та ещё вешка. Подкрались, матерь божья! Присели, Игорь показал автомат — остальные наготове без приказа. Провёл рукой сверху, снизу — нет растяжек.

Двигаются клином, каждый держит сектор, вместо фонарей — ПНВ. Стоп! Баграт дёрнул за плечи обоих. За шеи наклонил, Саша охнул — пол в чётких отпечатках пары ног, высвеченных зелёным. «Мины?» — подал Игорь знак, Баграт пожал плечами. Игорь первым ступил на след, услышал, как за спиной позвякивает в руках Саши антабка. За поворотом свет и голоса. Жест, ПНВ прочь, автоматы поудобней в руках. Баграт коснулся губами Игорева уха:

— Стреляй не думая, он сам о себе позаботится.

Игорь дёрнул плечом, его учить не надо. Подкрались на корточках к коридору, впереди дверь. Игорь помедлил секунду-другую и небрежно провел по шее от плеча до уха и обратно, Саше показал открытую ладонь: «прикрывай».

Бойцы успокоились, перестали гадать, что произошло, положили автоматы на пол. Как объяснить Максу, что он прав? Как доказать, что правда не важна? А эти молчат. Лейтис был бы счастлив, если взбунтовался весь отряд, если б каждый потребовал объяснений. Глядишь, так и он бы был бессилен, но не пошёл против себя. Он помнит напутствие отца, убитого трудом шахтёра, как тот гордился, как был уверен, что единственный сын отправляется защищать его и таких как он от врага. Лейтис так и не увидел врага, а в шахтёров стрелял. Быстро заставил себя спать без сновидений. А этот парень так не может, и потому ему в армии не место. Лейтис решил лично уволить Макса в запас, не разглашая причин. Его можно спасти, остальные же продолжат марш в пустыню.

Тело швырнуло грудью о пульт и на пол, грохнул выстрел. От порога ударили двое, военные не встали, не подняли оружие.

Макс вздрогнул, хотя ждал. Ванюшкин вскочил зверем.

— С ним! — скомандовал второму и выбежал в коридор.

Саша очередью загнал двоих обратно в кухню. Увидел сбоку тень, и вспышку, прыгнул за дверь. Выглянул — искры в лицо от пуль. Их заперли. Баграт дёрнул рубильник, свет погас.

— Если у них тоже приборы? — шепнул Игорь.

Всё произошло моментально, Лейтис не понял, почему стрельба, кто зачинщик. И кажется, он один жив в этой комнате. Ясное сознание, чёткие мысли, но грудь прибита болью к полу.

— Не рыпайся, — лейтенант предупредил Макса, упёр ствол в живот — в темноте не промахнётся.

— Наших стреляют, — сказал Макс, — не до разборок* нам* сейчас.

— Сиди…

— Да что сидеть, наших убивают!

Замешательство и сомнение, Макс додавил:

— Пойду первым, спрячешься за мной, пристрелишь в спину.

Вместо дула в колени ткнулся приклад, пальцы скользнули по металлу, нашли сколы на рукояти — его! Патрон в стволе, на цыпочках в дверь.

«Я буду стрелять по своим», — Игорь блефовал тогда? Голос у него дрожал, а вот руки нет. У Макса наоборот, автомат слишком тяжёл.

— Видишь что? — шепнул боец.

«Слышу». Макс вздёрнул всю тяжесть на звук, подбородок хрустнул под прикладом. Не дал шанса: повалил обмякшее тело, не с первой попытки вырвал автомат из схваченных судорогой рук.

Лейтис просунул руку под себя, прижал к дыре в груди. Он видит три силуэта в бликах от экрана, может дотянуться до кобуры, но должен успеть другое: дотянуться до пульта, когда пропищит сигнал, когда центр даст добро. Враг в западне, им не дадут выйти. Даже не интересно, кто это. Может, успеет? Три выстрела — секунда. Но если бронежилеты? Об этом подумал издалека, проваливаясь в темноту.

Выстрел! Нехороший, будто раненого добили.

Игорь сполз по двери до пола, выглянул снизу. По нему среагировали, с другого конца ответили.

— По своим бьёшь! — взвыл кто-то.

Игорь выкатился наружу, распластался, поймал скорчившийся силуэт на мушку, вдавил крючок. Спиной почувствовал напряжение, прошипел:

— Свои, Макс.

Друг отозвался шёпотом.

— Возьмём живыми?

Из кухни не стреляют, там нет движения.

— В угол загнали, рискуем…

— Я могу их вытащить.

— Зачем ты жалеешь? Нельзя порвать цепь, не навредив звеньям.

Макс скользнул вперёд, Игорь дал знак своим: не стрелять.

— Пацаны! Это Смирнов!

— Стой! Что случилось? Кто стреляет? Не подходи!

— Пусти, пока не убили! Вы целы?

— Юрку зацепило…

По голосу Макс понял: можно, и зашёл, всё-таки ожидая выстрела. Боец сидит боком, на коленях у него хрипит второй. Макс ощупал в темноте обоих, нашёл второй автомат. Терять нечего, но их можно спасти, как Игорь его когда-то.

— Дай посмотрю.

Макс обошёл сослуживца и прыгнул на спину. Завалил на себя, схватил автомат, второй пнул ногой.

— Давай!

Игорь ворвался тут же, с ним ещё кто-то — втроём разоружили. Пленных согнали в спальню, Саша заклинил замок намертво и остался сторожить. Игорь постучался в пункт управления.

— Баграт, мы заходим!

Макс отчего-то вздрогнул.

— Включаю свет.

Щёлкнул рубильник. Щёлкнул предохранитель. Бахнуло, и вспыхнули лампы. Баграт сложился пополам.

— Стоять! — Игорь закрыл его грудью, задрал дуло. — Свои!

Макс отшатнулся, опустил оружие, уставился на раненого. Тот недвижим.

— Твою мать! Макс!

Игорь рухнул на колени, осторожно перевернул Баграта — тот застонал.

— Где? Где?

Баграт не разгибается, рукава Игоря набухают от крови. Ворвался Саша, Макс остановил его у порога. Игорь наконец расстегнул куртку. Баграт подался к нему, обхватил за плечи, сдёрнул автомат.

Грохнуло, и Баграт обмяк. В тишине цокнула тяжёлая гильза. И стукнул о бетон пистолет.

Лейтис стрелял в упор.

14

Президент выстукивает карандашом о бокал, помощник нервно дёргает ногой, её не видно под столом. Ждут. Президент не выдержал, глянул на дверь, помощник поймал взгляд и вскочил.

— Разрешите проверить?

Дверь распахнулась, стукнула о стену, весь красный, по паркету каблуками влетел генерал, шикнул — помощник исчез.

— Провал!

— Повтори…

Генерал не видит президента, мечется по кабинету, кулаки сжаты до хруста.

— Сигнала нет, они не откликнулись, система перешла в боевой режим.

— Варианты?

— Нет вариантов! — генерал задохнулся, не смог продолжить.

— Сядь! Сергей Иванович, спокойно.

Генерал опёрся на спинку стула, та затрещала.

— У нас. Нет. Вариантов. Границу не пройти, план рухнул, эти щенки начнут переселение. Повстанцев уже ввели в Совет. А на следующем созыве они начнут реформы, Вы сами подумайте какие.

— Допустим. Спокойно, генерал, я не вижу причин паниковать. Друзья с войсками стоят у границы?

— Так точно. По договорённости пробудут трое суток. Сунутся — будет пекло.

— Мы не можем помешать переселению, но можем подготовиться к Совету.

— Это ваши дела, я тут бессилен.

— Ошибаешься! Политика не только заканчивается войнами, но также с них начинается. Мне нужны «Последние звёзды», готовь бригаду. Ставишь задачу лично: больше утечек я не потерплю.

Генерал медленно выпрямился, разгладил китель, надел фуражку и приложил ладонь к виску. Президент прищурился и сказал.

— Я задумался, а если повстанцы это не так плохо? Действительно иное видение, новые решения.

— Это изгои, они озлоблены и некомпетентны. Пустим их во власть — развалят страну, разрушат всё, что мы строили.

— Так же я и решил, — кивнул президент. — Не имеем права уступать, иначе всё впустую.

После реорганизации Министерство внутренних дел лишилось чётких задач: их растащили другие ведомства, подконтрольные и смежные. Обзаведшийся свободным временем и оставшийся при возможностях Гловацкий пустился в свободное творчество. Подготовил базу агентов, наладил связи с другими министрами и, что важнее, их заместителями. В друзьях полезнее голодные волки, чем сытые сонные львы.

Внеочередное собрание он созвал рекордно быстро, заручившись поддержкой ключевых фигур. Что его насторожило: президент мало того, что никак не отреагировал, он впервые за полгода вдруг съехал из апартаментов на дачу. Он понимает серьёзность и необратимость и реагирует так?

Но в этот день президент на месте раньше всех, кроме, разве что, железного генерала. Множество людей вокруг большого кабинета, но смотришь в лица — все причастные, ни одного лишнего.

Входя позже других, Гловацкий приметил в углу секретаря, зажмурившегося и шепчущего, — ему озвучивать тему созыва, снимать занавес с гильотины. А ему её опускать… Гловацкий выдохнул, оскалился в ладони, твёрдым шагом вошёл, ловя взглядом президента. Нужно сразу дать понять, впервые взглянуть в глаза как равному. Президент не заметил его… И как назло, сесть напротив не получится — президент передвинулся к окнам. Плевать! Антон Валерьевич кивнул делегации повстанцев, их доставили утром.

Прождали лишние три минуты, все собрались, нерв дрожит, все прячут взгляд. Гловацкого злость взяла, он стукнул в микрофон — выключен! У него одного, интересно? Встал и принялся медленно снимать пиджак, в него метнулись взгляды, как молнии в сухое дерево.

— Огласите начало, — обратился к секретарю твёрдым голосом, и парень, благодарно кивнув, влетел на трибуну, затараторил.

— Исходя из пункта первого статьи тридцать четвёртой внеочередное собрание общего Совета страны объявляется открытым. Инициативный спикер — министр внутренних дел.

Дальнейшие события последовательно отражены в докладе наблюдателя от Палаты.

14:05 — Начало заседания. Выступление спикера.

14:10 — Включение в дискуссию президентской линии.

14:15 — Спикер выносит на повестку последние события и настоящее положение дел в городах. Делает акцент на достижениях введённых в правительство оппозиционных сил, перечисляет упущения и промахи действующего правительства.

14:21 — Доклад спикера прерывается возражениями представителей Министерства вооружённых сил.

14:24 т — Спикер возобновляет доклад.

14:27 — На голосование выносится совместный проект по импичменту президента.

14:28 — Возникает потасовка. Президент лично пресекает споры. Призывает голосовать.

14:30 — Из кабинета удаляется больше половины присутствующих. Осталось 9 (девять) человек, наделённых полномочиями.

14:35 — Известен результат голосования: 6 (шесть) — за импичмент; 3 (три) — против. Воздерживаться по правилам невозможно.

14:36 — Ввиду достаточного количественного перевеса решение принято.

14:38 — Президент подписывает документы об отставке.

14:40 — Страна официально перешла к демократической форме правления. Обязанности руководства на себя временно взяла группа министров.

14:45 — Президент удаляется.

14:53 — Поднимается первый вопрос нового состава правительства: Саяно-Шушенская АЭС.

15:00 — Докладывают о чрезвычайном происшествии. Секретарь сообщает о начале военной операции.

Пилотов подняли с вечера. На засекреченную базу прибыл глава Министерства обороны, лично генерал. Задачу ставил наедине, ни одного старшего по званию в кабинет не допустил. Закончил на высокой ноте:

— Операция начинается сейчас же. Вам не нужно подтверждение для огня, по рации можете услышать лишь отмену, но это вряд ли. Если эфире тишина — бейте. Ясных облаков, воины.

Звено «Последние звёзды» взмыло в воздух в шесть утра. Ведущий, командир группы — капитан в жёлтом шлеме. Он не спал полночи, вспоминал отца, а в полусне спорил с ним. Тот вылетел на перехват ракет в первый день войны. Его сын начнёт новую.

Вслед за секретарём в кабинет вернулся человек, который в сознании присутствующих всё ещё был его хозяином, шестеро новоизбранных подавили желание встать, нарочито проигнорировали бывшего президента. Крутов хмыкнул.

— Антон Валерьевич, Вы в моём кресле… Вам идёт. В нижнем ящике папка, в ней бумага — ознакомьтесь, пожалуйста.

Гловацкий, не отрывая взгляда от брошюры Конституции в руке президента, как во сне, потянулся к столу. Тяжесть прибила к мягкому сиденью, руки стали ватными, предчувствие беды ледяной дланью прихватило за шею. Нашёл документ, косая красная печать секретности резанула по глазам. И под ней мелким шрифтом не виданные десятилетиями слова: военное вторжение. За спиной включился экран, сидящие напротив охнули и раскрыли рты. Звука нет. Президент смотрит на него, не на экран. Гловацкий отвернулся, вгляделся в картинку — всё понял сразу.

Трансляция из кабины пилота истребителя. Подсвеченная радаром кромка границы и наведённые на ту сторону ракеты. Крышка с ручки пуска снята.

Секретарь принялся мучительно зачитывать по брошюре:

— В соответствии с пунктом о порядке назначения старших военных чинов: в случае объявления военного положения…

Картинка на экране подёрнулась рябью, самолёт заложил вираж, Крутов не в силах оторваться от гипноза экрана под озвучку истекающего потом парня.

— Главнокомандующий получает неограниченные полномочия и принимает командование над всеми структурами, каждым министерством и руководителем.

— И где он? — перебил один из министров, чтобы оторваться от пугающего экрана.

— В отставке, — ответил президент. — Антон Валерьевич, соседний ящик, пожалуйста. А секретарь зачитает второй пункт.

— В соответствии… — голос сорвался, секретарь смахнул капли пота с глаз, пропустил официальную часть не в силах тянуть. — Главнокомандующий в праве передать полномочия любому из аппарата правительства на неограниченный срок.

В зале выдохнули: лётчик пустил ракеты, картинка утонула в дыму. Гловацкий нащупал вторую папку, её можно не доставать. Война началась сегодня, а выиграна была вчера. Всё, на что он оказался способен, сместить президента на двадцать минут. Кто-то встал, Гловацкий распознал голос Крутова.

— Этой войной хочешь заглушить гражданскую? Думаешь, это забудут?! Тебе не отмыться от крови…

— Я уже в должности, смею напомнить, — в голос президента вернулась обычная уверенность, приправленная армейской сталью. — Соблюдайте субординацию.

Лейтис попросил вытащить его на улицу, теперь жадно глотает воздух и не может: его скручивает спазм.

— Мог и я в него попасть… — шепнул Игорь Максу.

Саша предпочитал не лезть: случилось что-то странное, он не понимал. Поднялся ветер, зашипело и тут же свистнуло, задрали головы: небо вспороли боевые самолёты.

— Будет гроза, — прохрипел Лейтис.

Он уже не видел ничего.