Последний день империи

ГЛАВА 7

Удар… Как будто нечто огромное ударило меня в спину и толкнуло вперед. А потом прижало к чему-то холодному и твердому, выбивая воздух из легких. Вокруг загрохотало. Послышался жуткий, режущий уши визг, чей-то крик и плач.

Я открыла глаза и поняла: поезд затормозил так резко, что вагон превратился в какой-то хаос. Нас сильно трясло. Вокруг падали с полок вещи. Кричали люди, не сумевшие удержаться и упавшие на пол или на соседей. Меня саму от полета вперед спас только Кас. Он прижал мое тело к стене вагона, и сейчас держал, одной рукой упираясь в оконную раму, а другой – в спинку сиденья. Напротив нас судорожно хватались за лавку Нейт и Сэдли, которых к ней придавило инерцией. Визг тормозов ввинчивался в уши, а потом вагон дрогнул, и я поняла, что его стало разворачивать.

– Что происходит? – просипела я.

– Держись, – выдохнул мне на ухо Кас.

Неужели это авария? Поезд потерял управление и собирается сойти с рельс? Да нас же сомнет, как консервную банку!

К счастью, перевернуться вагон не успел. Через несколько бесконечно длинных минут он замедлился, тормоза затихли, и поезд, наконец, остановился.

– Все? – спросила я ошарашенно.

Кас осторожно выпустил меня из объятий и осмотрелся. Вагон стоял на месте. Вокруг кричали люди, кто-то ругался, поминая древних богов, кто-то плакал.

– Лара, ты как? – прочистив горло, спросил взъерошенный Нейт.

– Вроде цела. А вы?

– Тоже.

– Кажется, дальше мы не поедем, – нахмурился Кас, потом резко поднялся. – Нужно уходить.

Найдя наши рюкзаки на полу, мы выбрались из вагона в тамбур, открыли, а вернее выбили дверь и спрыгнули на землю. Уже было светло. Краешек неба окрасился в розовато-желтый цвет, сообщая о том, что солнце скоро покажется. На лугу, посреди которого встал поезд, кое-где еще виднелись полоски утреннего тумана. Трава блестела капельками росы, похожими на бриллианты. Умиротворяющая картина. Вот только всю эту рассветную идиллию убивала катастрофа.

Поезд стоял в клубах дыма. Часть вагонов сошла с рельсов, разворачиваясь поперек путей. Здесь дорога делала небольшой поворот, и, видимо, состав просто не сумел удержаться во время резкого торможения. Ни один из вагонов не перевернулся, поэтому хотелось верить, что люди не пострадали сильно. Но как такое вообще могло случится?

Кас махнул нам рукой и быстро зашагал в сторону локомотива. Возле него уже собралась небольшая толпа, и постепенно туда подтягивались остальные пассажиры. Чем ближе мы подходили, тем лучше нам было слышно их разговоры. Очень жуткие разговоры, наполненные тревогой, непониманием и ужасом.

– Ничего нет…

– Совсем ничего…

– Да кто же это так….

– Да разве человек мог такое утворить?

Кас раздвинул толпу, выходя к самому началу локомотива, и замер. Я высунулась у него из-за плеча, а когда рассмотрела, чтобы происходило впереди, ахнула.

Железной дороги больше не было. Локомотив чудом остановился футах в десяти от обрыва колеи, а дальше… ничего. Ни рельс, ни шпал. Только вмятины на земле, в которых, если присмотреться, виднелись широкие полосы сероватой пыли.

– Я вышел из Гальвара, – рассказывал всем желающим худой мужчина в форме дорожного смотрителя. Он то и дело вытирал пот со лба, а керосиновая лампа в его руке ходила ходуном. – Как и положено, в пять утра. На обход. Смотрю –дороги нет! Вот совсем нет. А я ж знаю, что поезд на Нугрим должен идти. Ну и побежал…

Он перевел дыхание и продолжил:

– Бежал, как ужаленный. Но добежал. И сигнал вам подать успел.

– Успели, – прохрипел мужчина в форменной куртке, в котором было несложно узнать машиниста. – Спасибо.

– Но что же теперь делать? – крикнул кто-то из толпы. – Дороги нет?

– И куда она делась-то?

– Неужели разобрали?

– Украли и сдали на лом!

– Пропала, как будто сожрал кто…

– Чушь не мели…

Я во все глаза смотрела на пыль, понимая, что уже видела похожее в Триме. И даже сделала шаг вперед, чтобы разглядеть подробнее, но Кас дернул меня за руку и тихо сказал:

– Все, пошли отсюда.

Кивнув Нейту и господину Сэдли, он развернулся и стал выбираться из толпы. Мы пошли следом, хотя мне ужасно хотелось остаться и рассмотреть все поближе. Но Кас явно не собирался здесь задерживаться. Оказавшись на лугу, он поправил рюкзак и зашагал в ту сторону, куда должен был ехать поезд.

– Может стоило остаться? – спросил друг, озвучивая мои собственные мысли. – Вдруг услышали бы что-нибудь интересное?

– Это бессмысленно, – ответил Кас, поморщившись. – Они все равно не поймут, что произошло. А потом вся эта толпа сообразит, что просто так стоять и ждать – глупо, и ринется в ближайший город.

– В Гальвар, – кивнул господин Сэдли и вытащил карту.

– Да. Судя по тому, что дорожный смотритель смог добежать, город недалеко. И мы должны добраться туда первыми. Чтобы не застрять еще на несколько дней.

– Логично, – вздохнул Нейтон. – Но все же… что там такое случилось?

– Если бы я знал, – сквозь зубы ответил Кас.

А я сказала тихо, бездумно глядя себе под ноги:

– Рельсы просто исчезли. Я уже видела такое. В Триме. Помните, дом банкира?

– Что за дом банкира? – Кас сразу напрягся.

– Просто дом. Большой, богатый, благополучный. Но однажды ночью с ним что-то случилось, и наутро осталась только половина. Второй половины не было. Ее как будто кто-то… отгрыз. И все, что осталось – только полоски серой пыли…

– Да, все так и было, – подтвердил мои слова господин Сэдли.

Кас громко и цветисто выругался, отчего я покраснела и стала преувеличенно внимательно рассматривать луговую траву вокруг. А он, выпустив пар, обреченно вздохнул и пробормотал:

– Лишнее подтверждение того, что наш мир катится в бездну. Ничего необычного.

Мы замолчали. Стало очень тихо, потому что поезд и его пассажиры уже остались далеко позади. Только и слышно было, как шуршит под ногами гравий и щебечут просыпающиеся птицы. Вокруг пахло мокрой от росы травой, луговыми цветами и свежестью. Начинали робко пригревать лучи солнца, которое медленно и лениво выползало из-за горизонта. Так красиво и спокойно. Неужели скоро всему этому придет конец?

– Что с нами происходит? – спросила я тихо.

Бывшие маги переглянулись, поняв меня без уточнений. Кас вздохнул, поморщился и с какой-то бессильной злостью ответил:

– Я не знаю. И вряд ли кто-нибудь успеет понять причину.

– Но ведь с чего-то это все началось? – разумно заметил Нейт.

– Началось… – господин Сэдли горько усмехнулся. – Ни с чего это не началось. Просто в один прекрасный момент магия стала медленно нас покидать. До сих пор помню это чувство. Когда ты слабеешь, сначала постепенно, потом все быстрее и быстрее, а в итоге вдруг понимаешь, что пуст, как дырявое ведро.

Он помолчал, пытаясь справится с эмоциями, и продолжил:

– Сначала мы думали, что это происки церковников. Затем появилась версия о неизвестной науке болезни, которая поражала только магов. Но быстро стало понятно, что люди или болезни здесь не при чем. Потому что масштаб у этой катастрофы был огромен. Маги теряли силу, зелья выдыхались, артефакты превращались в бесполезные безделушки. Даже самые стабильные чары, запитанные на самих себя или свободную энергию, рассыпались.

– И что, неужели не удалось найти ни одной зацепки? – не поверил Нейтон.

– А некому искать, спасибо Пресветлой Церкви, – выплюнул Кас. – Теперь ни магов нет, ни книг, ни знаний.

– Все началось именно в империи, – задумчиво сказал господин Сэдли, не обращая внимания на злость нашего проводника. – Первым магию начал терять Раверон. Потом эта напасть распространилась на другие страны и даже на другие континенты.

Кас бросил на него раздраженный взгляд. Мой бывший начальник продолжил:

– Возможно потому, что Раверон – самое крупное государство в Нортане. Естественно, здесь жило больше всего магов и поэтому было гораздо легче заметить проблемы, когда они только появились. А может причина действительно здесь. Вот только какая…

– Даже если мы это поймем, все равно не сможем ничего сделать, – пробормотал Кас.

– А вдруг сможем? – оптимистично заявил Нейт и подмигнул мне.

Кас снисходительно хмыкнул. Я только вздохнула. Хорошо, если все это действительно не зря.

– Почему церковники так ненавидят магов? – спросила осторожно.

– Зависть, – пожал плечами мой бывший начальник.

– Зависть? – удивился Нейтон.

– Она самая. У магов была власть. Были деньги и ресурсы. А еще они жили в два раза дольше, чем те, кто не был одарен силой. Посмотрите на меня. Мне уже за пятьдесят. Но даже потеряв магию, я все еще бодр и полон сил.

Покосившись на мужчину, я кивнула. Обычный человек, разменявший шестой десяток, вряд ли с таким энтузиазмом потащился бы непонятно куда и стойко переносил ночевки под открытым небом, скудную еду и прочие прелести походной жизни.

– Сколько же жили маги? – поинтересовалась я.

– Они могли спокойно дожить до ста пятидесяти – ста семидесяти лет, – ответил господин Сэдли. – Самые сильные – и до двухсот. Когда обычные люди, а церковниками никогда не становились одаренные, дотягивали максимум до ста, даже со множеством зелий и артефактов.

– Да, церковники завидовали нам, – процедил Кас. – Как только появилась возможность, объявили противными Всеотцу созданиями и принялись уничтожать. Но даже тогда они не оставили попыток разгадать наши тайны. Заполучить те самые знания, которые сами же объявили ересью.

– Это как-то… похоже на лицемерие, – неуверенно сказал Нейт.

– Это и есть лицемерие в чистом виде. Так просто прикрывать свои грешки за святостью…

– Стоит помнить, что не все церковники – плохие, – поспешно перебил его Сэдли. – Но большинство из них приложили руку к уничтожению магов. Даже те, кто лично не участвовал в травле.

– Довольно, – поморщился Кас. – Я больше не хочу об этом говорить.

До Гальвара мы дошли примерно за час. Это был небольшой город, сонный и тихий. В нем еще не знали о крушении поезда, и нам удалось попасть в город незамеченными, без лишнего внимания и расспросов. Но стало ясно, что в ближайшее время поезда здесь точно не будет. Маленький вокзал с одинокой колеей оказался пуст и безлюден. Ни грузовых, ни пассажирских, даже единственное окошко кассы давно уже закрылось, судя по толстому слою паутины на нем.

Как ни странно, в первую очередь Кас и господин Сэдли решили искать не наземный транспорт, а водный. Через город текла большая река, по которой как раз можно было доплыть до Нугрима. На ней стоял небольшой речной порт, в отличие от вокзала, вполне себе обитаемый.

Бывшие маги оставили нас с Нейтом возле покосившегося домика у причала, а сами пошли вниз, к реке. Так что мы с другом просто наблюдали за тем, как мужчины разговаривают с рыбаками и матросами. Лодок здесь оказалось немного: два маленьких катера, старое рыболовное суденышко и баржа, тяжелая и неуклюжая, сидящая в воде почти по самые борта.

В общем, скромный выбор. Поэтому я почти не удивилась, когда Кас махнул нам рукой, указывая на баржу. Мы похватали рюкзаки и быстро сбежали вниз.

– Эти, значит, с вами, – невысокий мужчина с солидным брюшком осмотрел нас заинтересованным взглядом.

– Да, – кивнул господин Сэдли.

– Ладно, грузитесь. Через пять минут отплываем.

По проржавевшим почти насквозь сходням мы перебрались на баржу. На палубе теснились большие ящики, перевязанные канатами. Кроме самого капитана, который представился господином Нуртеном, из команды на барже нашелся только лопоухий матрос. Но мы оказались не единственными пассажирами. На длинном ящике возле рубки сидела пара: мужчина и беременная женщина, а чуть в стороне, ближе к борту – пожилая женщина, которая довольно щурилась, подставив лицо солнцу.

Мы расселись, капитан завел двигатель, и баржа зарокотала, обдав нас дымом. С дрожью и рычанием она медленно отошла от берега, выходя на фарватер, и поплыла вперед.

– Если все будет хорошо, часов через восемь окажемся в Нугриме, – сказал господин Сэдли.

– Как есть, окажемся, – кивнул проверяющий крепления ящиков матрос. – Погода хорошая, плывем по течению. Обычно восемь часов и выходит.

– Предлагаю позавтракать, – улыбнулся Нейт и раскрыл рюкзак. – Думаю, все «за»?

Конечно, возражений ни у кого не нашлось. После завтрака друг растянулся на одном из ящиков, решив подремать. Господин Сэдли разговорился с капитаном, Кас ушел на нос баржи, словно устав от нашего общества. А я села возле борта, недалеко от старушки, и стала просто рассматривать реку.

Подумать только, ведь я и по рекам никогда не плавала. Мой мир ограничивался маленьким Тримом, а все дни были похожи друг на друга, одинаково серые и беспросветные. Впрочем, это обычное дело для выпускника сиротского приюта. Там из нас делали простых, непритязательных людей, которые были способны выполнять какую-нибудь тяжелую и не слишком хорошо оплачиваемую работу, а потом выставляли во взрослую жизнь. Будь тихим, незаметным, удобным – так нам говорили в приюте. Потому что иначе не выживешь.

А мы с Нейтом тайком мечтали. Когда я наткнулась на старую библиотеку и получила разрешение брать книги, то выбирала там самые интересные и приносила другу. Энциклопедии с цветными картинками, старые карты, даже приключенческие романы – книги открывали для нас тот мир, к которому мы не могли прикоснуться. Давали возможность фантазировать, строить планы.

Например, о том, как мы накопим денег и переедем в большой город, где сможем жить совсем по-другому. Или откроем свою мастерскую, самую лучшую во всей округе, разумеется. Или вообще отправимся путешествовать.

Вот только приютские дети взрослеют рано. И мы быстро поняли, что жизнь жестока к наивным мечтателям. Она совсем не похожа на сказку и в действительности придется зубами выгрызать себе место под солнцем. Да, мы были готовы к этому. Вот только коварная реальность смешала все наши планы, и у нас больше нет ни дома, ни работы, а есть только дорога вперед и эфемерная цель, которую создали мои странные сны.

Я осторожно вытянула руку и коснулась воды кончиками пальцев. Холодная…

Рядом что-то упало, заставив дернуться. Я обернулась и увидела, как старушка шарит по полу в поисках свалившейся с ящика сумки. Нащупав ее, она подняла добычу на колени и вытащила бутылку с водой. И все это не открывая глаза. Кажется, женщина была слепа…

– Может быть вам помочь? – предложила я неуверенно.

– О, не стоит, – она махнула рукой и улыбнулась. – Я уже давно привыкла ориентироваться вот так, без глаз. Но спасибо.

– Пожалуйста, – я улыбнулась тоже.

– Вы плывете в Нугрим?

– Да. Нас четверо.

– Я слышала, – кивнула старушка. – Ты, юноша твоего возраста и двое мужчин постарше.

– А вы плывете совсем одна? – осторожно спросила я.

– Да. Не переживай, мне помогают. В Гальваре на баржу посадила подруга, которую я навещала, а в Нугриме встретит внук.

– Это хорошо, – вздохнула я.

– Я часто путешествую по реке. В поезде… страшновато. Много людей, теснота, духота. Сама понимаешь, там мне было бы сложно. А тут есть, чем дышать.

– О да, – я оглядела поросшие лесом берега. – Мы тоже ехали на поезде. Но не добрались даже до Гальвара. Там пути… сломались.

– Ну ничего. К вечеру будем в Нугриме.

Мы замолчали. Моя собеседница снова полезла за водой. А я покосилась на сидящую возле рубки пару. Мужчина так трепетно заботился о своей жене. Подсовывал ей то морс, то свежие яблоки, помогал поудобнее устроиться на жестком ящике.

– Они милые, правда? – негромко произнесла старушка.

– Что? – Я спохватилась, будто меня поймали на чем-то неприличном.

– Господин Рикантер и его супруга. Мои глаза слепы. Но то, как эти двое любят друг друга, можно почувствовать и без них.

– Наверное, – по моим губам скользнула легкая улыбка.

– В твоей жизни еще не было настоящей любви? – проницательно спросила моя собеседница.

– Нет, – я почему-то смутилась и ляпнула: – А у вас? Ой, то есть, у вас наверняка все было, у вас же семья есть, муж и дети…

– Да, – тихо рассмеялась женщина. – Семья есть. Но хочешь, расскажу тебе историю той самой, настоящей любви?

– Расскажите…

Она промочила горло, отложила в сторону воду, потом вздохнула и начала говорить:

– Я была дочерью крупного дельца. Отец прочил мне будущее жены такого же успешного человека, как и он сам. Но я влюбилась, влюбилась в нищего студента и сбежала с ним из дома. Мы перебрались в другой город. Сняли там крошечную комнату во флигеле и стали жить. Это было прекрасное лето, наполненное романтикой, не менее прекрасная осень с прогулками и букетами из опавших листьев. А потом пришла зима, и все изменилось… Мы с ним оба работали, вот только денег постоянно не хватало. У нас было одно теплое пальто на двоих, мы не могли позволить себе уголь для печи и только в самые холодные вечера зажигали масляную лампу, чтобы погреться возле нее.

Старушка немного помолчала, вспоминая, и продолжила:

– Та зима меня добила. Я проявила слабость, решив, что не могу так жить. И ушла. Отец любил меня и принял обратно в лоно семьи. Через год я вышла замуж за сына его делового партнера. У нас родились дети, и жизнь моя правда получилась такой, как планировал папа: сытой, успешной, спокойной. Но мне кажется, что я никогда не была счастливее, чем там, в холодном флигеле, грея руки о масляную лампу.

Картина встала у меня перед глазами, как живая: небольшая комната с узкой кроватью, окно, за мутным стеклом которого бушует зимняя метель, лампа, чье пламя дрожит и трепещет от сквозняка, и пара рядом с ней. Улыбчивый юноша обнимает за плечи хрупкую, как цветок, девушку. Они сидят почти впритык к лампе и что-то рассказывают друг другу, не обращая внимания на холод. Потому что их греет любовь.

Я еле слышно вздохнула. Как жаль, что эта любовь оказалась такой хрупкой.

– О, дорогая, – улыбнулась женщина, явно услышав мой вздох, – не нужно жалеть меня. Я фаталистка и верю, что, раз наши пути разошлись, значит, так было угодно судьбе. В конце концов, я прожила хорошую жизнь. Родила четверых детей. Вырастила их достойными людьми, которые сейчас уже воспитывают своих детей. Только одну дочь не уберегла.

– Почему?

– Тьяна всегда была мечтательницей вроде меня, искала какую-то эфемерную, иную жизненную цель. Поступила в университет, но даже не закончила его. Влюбилась в преподавателя и, заявив, что именно в этом ее предназначение, сбежала с ним.

– Сбежала? Вы были против брака?

– Нет, что ты. Но ее избранник был магом, и, когда начались гонения, он решил все бросить, чтобы скрыться от церковников. Моя дочь уехала с ним. Даже не знаю, куда. Больше о них я ничего не слышала.

– Мне жаль, – сказала я тихо. – А ваш первый возлюбленный? Вы знаете, что с ним стало?

– Знаю, – кивнула она. – Через несколько лет мы встретились на улице, просто случайно. Он многого добился. Сделал карьеру, став целым директором фабрики, счастливо женился, завел прекрасных детей. Кто знает, может ничего этого бы не было, останься мы вместе.

– Да, видеть будущее нам не дано.

– Каждый человек делает свой выбор, и только жизнь может показать, насколько правильным он будет.

Моя попутчица замолчала и откинулась на стену рубки, снова подставляя лицо солнцу. На ее губах блуждала улыбка, словно женщина заново вспоминала самые лучшие моменты своей жизни.

Я тоже не могла не улыбнуться. Надеюсь, несмотря ни на что, мне тоже повезет встретить настоящую любовь.

***

Шел четвертый час нашего плавания. Матрос, насвистывая себе под нос какую-то мелодию, уселся на борт и закинул в воду удочку. Кас все так же торчал на носу баржи, Нейт спал. Солнце спряталось за полупрозрачными перистыми облачками, которые спасали от обжигающих лучей, прохладный ветерок обдувал кожу, и я тоже решила подремать. Мало ли когда еще удастся выспаться нормально?

Положив под голову куртку, я устроилась на одном из ящиков и закрыла глаза.

…Река прорезает широкую долину, петляя среди лугов и лесов... Толпа людей тянется через поле к маленькому городку, который еще не знает о катастрофе… Старый архив стоит пустым и заброшенным, ведь здесь никто не появлялся с тех пор, как пропали его единственные работники… В большом городе прячется свалка металлолома. В одной из куч, настороженно озираясь по сторонам, ковыряется мальчишка с узким неприметным лицом…

Я проснулась от легкого толчка. Машинально поднялась, какой-то частью сознания все еще пребывая в очередном странном сне, и осмотрелась.

Судя по солнцу, проспала я достаточно. Мы успели заплыть далеко, и река здесь сильно изменилась. Ее русло стало гораздо шире. Из воды виднелись заросли тростника, шелестящие на ветру, а кое-где даже небольшие островки. Двигатель ревел тише, потому что баржа сбавила ход. Капитан вышел на палубу с картой в руках, мрачно прищурившись, оглядел окрестности и сунул в зубы сигарету.

– Что-то случилось? – спросил Нейтон, подходя ближе.

– Сейчас будем проходить устье Нирвы, – процедил капитан.

– Устье Нирвы? – повторила я.

– Там, слева, – он махнул рукой куда-то в сторону, – устье Нирвы. Это небольшая, но очень противная речка. Она течет через степи и несет оттуда песок и глину. Много песка и глины. Все это оседает в излучине, которую мы сейчас будем проходить. Тут каждый месяц фарватер меняется. Где мели, где протоки – вообще непонятно. Одну неделю проходишь нормально, а на следующую можешь застрять, как в жо…, – капитан покосился на беременную женщину. – В общем, крупно застрять

– Нужна помощь? – поинтересовался Нейт, бросая подозрительный взгляд на реку.

– Стоять у борта и смотреть в воду, – хмыкнул капитан, а потом махнул матросу: – Дик, неси лот!

Матрос метнулся в рубку и вытащил откуда-то металлическую болванку на длинной веревке. Пробрался на нос, немного боязливо посматривая на Каса, который все еще стоял там, и устроился на самом краю.

Капитан вернулся в рубку и взялся за штурвал. Господин Сэдли прихватил карту и стал рядом с ним, задумчиво бормоча что-то под нос.

Через щели между ящиками я протиснулась к носу баржи и села возле матроса. Мне было интересно, что он станет делать. Парень смущенно покраснел, а Кас отчего-то глянул на нас недовольно и медленно пошел вдоль борта, рассматривая воду.

Мы начали осторожно пробираться через коварную излучину. Вода и правда стала очень мутной, как будто в ней развели глину, трава и тростник густели, а мы просто старались не застрять.

– Дик, меряй, – крикнул капитан.

Матрос кивнул и, шустро размотав веревку, забросил болванку в воду. Подождал, пока она упадет на дно, глянул на отметки и прокричал:

– Шесть футов ровно!

– Якорь мне в глотку, раньше здесь было пятнадцать! – выругался капитан, и баржа стала медленно подаваться вправо.

Маневр помог, на следующей точке матрос намерял уже десять с половиной футов. Вот только дно здесь было очень коварно. Не успели мы обрадоваться, как баржа ощутимо вздрогнула, явно задев днищем какую-то неровность.

– Тысяча дохлых моллюсков! – прошипел капитан.

Но даже несмотря на это, мы постепенно продвигались вперед. Река совсем не казалась опасной. Вокруг шелестел тростник, плескалась непроницаемо-коричневая вода. Наверное, даже если мы наткнемся на мель, это ведь не слишком страшно?

– Ой, – вдруг дернулся матрос.

– Что такое?

– Не знаю, – он почесал затылок и стал сматывать линь. – Наверное, лот зацепился за что-то.

Веревка в его руках на секунду натянулась, как будто и правда встретилась с какой-то помехой.

– А скажите, капитан, – вдруг подал голос Кас, от которого мы за все плавание не услышали ни слова, – тут водится крупная рыба?

– Не до рыбалки сейчас, – буркнул тот, не отпуская штурвал.

– И все-таки…

– Да может и водится, кто ее знает.

– Места хорошие. – Повернулся к Касу Дик. – Рыба должна быть, но мы тут никогда не ловим. Уж больно река сложная, приходится только баржей и заниматься.

– Не болтай, – прикрикнул на него капитан. – Лучше дай мне глубину.

Дик кивнул, снова начав разматывать веревку, а Кас еще больше нахмурился.

– Ржавая шлюпка! – пробормотал матрос зло.

– Опять зацепился? – спросила я.

– Ага. То ли трава, то ли коряги…

Он дернул из всех сил и вдруг вскрикнул, повалившись на спину. Веревка вылетала из воды, обдавая меня мутными брызгами. По борту что-то стукнуло.

– Эй, ты чего там? – спросил капитан.

– Сейчас… – Дик поднялся и стал сматывать линь, чтобы найти болванку.

Но когда та оказалась у него в руках, мы дружно ахнули. Потому что на веревке остался только жалкий огрызок металла, на котором виднелись следы чьих-то зубов, без сомнения острых и крепких.

– Капитан! – просипел матрос.

Кас в два шага оказался возле нас. Глянул на болванку и, выругавшись, стащил со спина арбалет.

Баржа дрогнула, будто ее ударили снизу, под днище. Я отползла от борта, просто на всякий случай, а через секунду поняла, что сделала это не зря. Вода, мутная от глины, разошлась, и в ней показалась широкая грязно-бурая спина, покрытая крупными чешуйками и длинными гребнями.

– Крокодил! – взвыл матрос. – Да еще и огромный!

– Якорь ему в глотку! – выругался капитан, высовываясь из рубки.

Баржа чуть не подпрыгнула от мощного удара снизу. Кас грубо дернул меня вверх, помогая встать на ноги, и толкнул к рубке:

– Сидите в центре и не высовывайтесь!

Я кивнула и побежала вперед. Капитан ругался в рубке, старательно руля баржей. Нейт и Сэдли разбирали кучу какого-то хлама, выискивая там хоть что-то, что было способно сойти за оружие. Господин Рикантер осторожно усаживал свою беременную супругу подальше от бортов. И только слепая пассажирка продолжала сидеть, вцепившись в свой ящик и стараясь не показывать панику.

– Давайте, помогу. – Я бросилась к ней и осторожно подхватила под руку, поднимая.

– Спасибо, детка, – тихо произнесла старушка. – Там и правда крокодил?

– Кажется, да. Никогда не видела их вживую.

Я усадила женщину рядом с госпожой Рикантер. Ее супруг кивнул мне и поспешил на помощь Нейту. Сейчас любые руки были важны. Потому что крокодил приплыл пообедать не один. Вокруг баржи нарезали круги уже целых три огромные туши, иногда показывая из воды узкие морды со злыми глазками. А еще один монстр скорее всего прятался под нами.

Капитан поддал ходу, чтобы оторваться от хищников. Но мы все равно шли слишком медленно, поскольку приходилось лавировать между островками и зарослями тростника. Крокодилы как будто понимали, что нам не скрыться. Они кружили вокруг баржи, то приближаясь, то отдаляясь, пока один из них, явно самый смелый, не подплыл слишком близко и не попытался перелезть через низкий борт.

– Осторожно! – крикнул Нейт господину Сэдли, который стоял там.

Мой бывший начальник размахнулся багром и врезал по крокодильей голове. Кас развернулся, выстрелил в хищника, но арбалетный болт отскочил от грубой чешуи, даже не поцарапав ее.

– Что б тебя разорвало, – прошипел он, а потом крикнул капитану: – Огнестрельное есть?

– Нету, дохлую медузу мне в задницу!

– Плохо.

Мужчины рассредоточились вдоль бортов. Крокодилы будто озверели. Они набрасывались на баржу, отчего ее мотало в разные стороны, как ореховую скорлупку. Металл натужно трещал, с трудом выдерживая атаки. Я стала всерьез бояться, что монстры просто разорвут хрупкое судно на части. Но опасность подстерегала с другой стороны.

Сильный толчок бросил меня вперед. Я врезалась в большой ящик и зашипела от боли. А баржа резко остановилась, чуть развернувшись боком.

– Тысяча тощих селедок! – заорал капитан из рубки. – Мы сели на мель!

– Только этого не хватало, – всхлипнула госпожа Рикантер.

– Не бойся, детка, все будет хорошо, – старушка постаралась успокоить ее, осторожно поглаживая по спине.

Двигатель баржи хрипло взревел. Запахло топливом и дымом. Было видно: капитан старался выжать из своего судна все возможное и невозможное, вот только оно не двигалось с места.

– Хватит! – закричал Нейт. – Вы сожжете двигатель.

Капитан Нуртен послушался. Двигатели затихли. И тем отчетливее прозвучал противный треск. Мощные челюсти хищника вцепились в борт. Я схватила какой-то штырь и изо всех сил заколотила по крокодильему носу. Господин Рикантер, с которым мы даже не успели толком познакомиться, подскочил ко мне и стал лупить тоже. Чешуйчатый монстр рыкнул, но оставил борт в покое, скрывшись в мутной воде.

– Нам конец, – завыл побледневший, как смерть, матрос.

– Отставить панику, – гаркнул капитан.

– Да они нас тут просто сожрут! Заползут на баржу и сожрут!

– Нам нужно как-то слезть с этой мели, – прохрипел взмокший господин Сэдли.

– Пацан правильно говорит, – выплюнул капитан. – У меня движок не выдержит.

– Есть другая идея, – подал голос хмурый Кас.

Он быстро обошел рубку и встал на корме. Достал из висящих на поясе ножен кинжал и резанул себе ладонь, щедро орошая кровью палубу.

– Ну давайте, твари, – прошипел он.

Я закусила губу и чуть не вскрикнула, когда самый большой крокодил разогнался и навалился на корму, чтобы добраться до Каса. Тот даже не дрогнул. Размахнулся и как следует врезал хищнику багром по морде, заставляя податься назад. Только хватило этого всего на несколько секунд. Свежая кровь оказалась слишком привлекательна, чтобы человек с хлипкой железкой в руках мог стать преградой. Крокодил снова разогнался и бросился на баржу. Следом за ним подоспели еще двое.

Хищники метались у кормы. А баржа вдруг дрогнула, сдвинутая их тушами, и нырнула вперед, срываясь с мели.

– Полный вперед! – крикнул Кас.

Двигатель взревел, на этот раз даже как-то радостно, и баржа рванула прочь. Нейт издал торжествующий вопль. Но в этом шуме я смогла услышать чужой тихий вскрик. Господин Рикантер не успел ни за что ухватиться и от резкого толчка свалился в реку.

– Нет! – воскликнула его жена.

Я метнулась к борту, схватила связку каната и бросила его в воду.

– Хватайтесь!

На свое счастье, упавший пассажир успел поймать канат до того, как баржа набрала ход. А потом подоспели господин Сэдли с Нейтом и вытащили его на палубу прямо из оскаленных крокодильих пастей.

– Спасибо, – прохрипел господин Рикантер.

– Спасибо вам, – тихо сказала его жена, подбираясь к мужу и обнимая его дрожащими руками.

– Ну что ты, дорогая….

А я устало выдохнула, подняла голову и посмотрела на Каса. Он все еще стоял на корме, глядя вперед, как самый настоящий капитан корабля из какого-нибудь приключенческого романа. За баржей плыли крокодилы, не собираясь отпускать нас просто так. Кас прищурился, плавным движение вытянул руку с арбалетом, выждал момент и выстрелил. Мутная вода вспенилась от судорог монстра. Кажется, стальной болт попал ему прямо в пасть, разодрав нежное горло.

Сострадание явно не было знакомо его собратьям. Почуяв кровь, они развернулись и набросились на раненого хищника. Река будто вскипела от бьющихся туш, потом окрасилась кровью. А мы уходили. Медленно, натужно, но уходили вперед, пока это жуткое место не осталось далеко позади.