Последним ударом сердца

Пролог

Белые бутоны, безжалостно оторванные от стеблей, тонули в луже. Рядом в грязи лежали обезглавленные колючие стебельки. Еще несколько секунд назад Слава Орлов бережно прижимал букет к груди, а теперь смотрел на мутную воду. Через мгновение он дернулся, приходя в себя, и с опаской повернулся к обидчикам.

– Ты представь, Димыч, этот чудик запал на нашу Леську, – хохотнул Глебка-каланча, пряча исколотые ладони в карманы новомодных дырявых джинсов.

Выдув жвачку, он нарочно громко лопнул зеленый пузырь, отчего Слава нервно вздрогнул.

Глебкин веснушчатый родственник злобно ухмыльнулся, глянул на стоящих рядом девчонок и скорчил противную рожу.

– Она такая красивая! – закривлялся паршивец. – Добрая… любимая!

Славка весь сжался. Неприличные слова так и рвались с языка, но он не позволял себе открыть рот. Лишь еще глубже вжимал голову в плечи и молчал. Не в его положении можно было безбоязненно вякать, глупо надеясь не получить слова обратно, для лучшего эффекта приправленные хорошей затрещиной.

Олеся – причина раздора и одновременно несбыточная Славкина мечта глубоко вздохнула и в раздражении подняла глаза к небу. Он невольно проследил за ее взглядом.

– Совсем страх потерял, что ли? – резко перестав паясничать, рявкнул любимец местной публики, «солнечный мальчик» Димка. – Забыл, эти телки – наши!

Он толкнул опешившего от неожиданности Славу к обшарканной стене пятиэтажки и щелкнул пальцами по его носу. Не больно, но очень оскорбительно. Вячеслав дернулся, не выдержав встряски, очки спали и рухнули прямо под ноги обидчику. Спустя миг послышался жалобный хруст стекла.

Галка – подруга Олеси, в глазах Славки самая настоящая телка и вредина, громко хрюкнула, даже не пытаясь сдержать смех.

– Упс! Я случайно, – хмыкнул старший из братьев-погодок Смирновых и отодвинулся от враз ослепшего Вячеслава. – Ну, почти.

– Пошли уже отсюда, Глеб, – приказал он родственнику, но услышав тихий Славкин всхлип, остановился и язвительно процедил:

– Слизень.

Слава дернулся как от удара.

– Урод и слизень, да, Олеська?

Девочка молчала.

– Ну, – поторопил ее с ответом недруг. – Скажи ему. Че молчишь?

Вячеслав повернул голову к Олесе и весь превратился в слух. Слабая надежда, что она не захочет его оскорблять, промолчит, ослепила всего на миг.

– Урод, – едва слышно произнесла девочка.

Слава почувствовал, что умирает.

– Э нет, так не пойдет! – возмутился Димка. – Говори громче, хочу, чтобы услышали все.

Олеся помолчала, а потом повторила обидные слова уже гораздо громче:

– Урод и слизень.

– Еще громче, дружка! – хохотала Галка. – Я ничего не слышу!!!

Слава все сильнее скукоживался, горбился, больше всего на свете желая раствориться в воздухе, стать невидимым, перестать существовать.

– Урод и слизень! – закричала Олеся.

– Громче!!! – вторил Глеб.

– Урод и слизень!!! – заорала во все горло девочка.

Дальнейшее Слава понимал плохо. Со всех сторон его окружили смешки и ржание, его обзывали, тыкали пальцами, презрительно хмыкали и называли мерзким уродом, страшилищем.

– Ты иди домой, Шнурок, – сквозь вопли он услышал голос Олеси. – И не приходи сюда больше. Ладно?

Слава, не поднимая глаз, кивнул. Предательски затряслись плечи, он уже не мог сдерживать плач.

Вскоре мучители ушли, только Олеся зачем-то продолжала стоять рядом.

– Шнурок, ты…, – начала девочка, но так и не закончила фразу. Развернулась и, громко топая ботинками, понеслась следом за друзьями.

Славка бессильно стек по стене, марая сырой известкой идеально выглаженный матерью костюм. Обида душила, вырывалась из груди хриплыми рыданиями. Слезы щипали изрытое прыщами лицо. Пальцы сжимались, вдавливая осколки в ладонь. Только он почти не ощущал боли, все глубже загоняя стекло в рану.

Урод! Страшилище! Слизень!

Может, прав ненавистный Димка, и Славка настоящий слизняк? Растекся зловонной лужей у ног соперника и даже не смог слова сказать против. А так хотелось стереть кулаком презрительную насмешку с лица Смирнова, вколотить обратно те обидные слова, которые исторгал поганый рот.

А она! Леся…, да она его имени даже не помнит! Только дурацкую кличку.

Внезапно из самого Славкиного сердца стала рваться необъяснимая сила. Черными щупальцами она опутывала сознание, потоками лавы смывала и жалость к себе, и страх, и неуверенность. А затем сеяла росточки злобы, всходившие с невероятной быстротой. Вячеслав незримо для остальных менялся, становился другим. Дурные мысли исчезали, оставляя только одно желание – отомстить.

– Я отомщу, – вдруг не понятно кому крикнул парень. – Отомщу!

Он зашевелился с трудом, словно пьяный, поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел домой.