Весеннее солнце заливало кухню потоками света. Он отражался в нежно-салатном, почти лимонном, кафеле, перебегал на лазурные дверцы буфета и отскакивал обратно от белоснежного стола, поиграв на розовом чайном приборе, инкрустированном волнистой золотой нитью.
Адамс курил длинную сигарету с ментолом, выпускал изо рта колечками дым и, щурясь, посматривал на беспечную игру, затеянную солнечными лучами в это доброе мартовское утро.
Если бы у него спросили сейчас — счастлив ли он, ответ прозвучал бы незамедлительно и был бы так откровенно положителен, что спрашивающий наверняка бы сам ощутил на себе часть излучаемого Адамсом прекрасного и чистого чувства.
Последние годы не прошли даром. Он не только восстановил утраченные знания, но и нащупал наконец линию, двигаясь по которой можно было создать новый супермозг, не менее мощный, но контролируемый, причем внедрение его в систему обеспечения привело бы в итоге к нейтрализации и полному подавлению деятельности БОГа.
На подготовительную работу ушло бы гораздо меньше времени, если бы Адамс постоянно не сталкивался с трудностями, вызванными происходящими на планете переменами. Чтобы восстановить утраченное, ему пришлось не только переворотить груду информации, но и заново открыть несколько законов. Раньше он мог найти все ему нужное в любой видеотеке, но теперь все они были переведены с технического уклона в гуманитарный, за ненадобностью, и ничего, кроме дурацких фильмов о любви, да отупляющих курсов аутотренинга, найти там было просто невозможно, как невозможно было и посоветоваться с кем-либо по техническим вопросам, поскольку даже в университетах технические предметы были аннулированы.
Хорошо еще, что дома у Адамса сохранился приличный банк информации. Но многого там не было, и пришлось изобретать по ходу дела не один велосипед.
Однако Адамс ни капельки не жалел потраченные на все это десять лет. Теперь он знал больше и глубже, не запрашивал по всякой мелочи справочный компьютер, который к тому же, в настоящее время мог сообщить ему только номер вызова робота-ремонтника для починки домашней утвари.
Конечно, он опять оторвался от жизни, плохо представлял себе, что происходит в обществе, и не имел ни жены, ни детей, ни товарищей, за исключением Смита, с которым периодически созванивался. Зато он снова был творцом, а не простым пожирателем продуктов, изготовленных трудолюбивыми роботами.
Нельзя сказать, что за десять лет он ни разу не выходил из дому. Нет. По вечерам он нередко спускался по кривой, в стиле ретро мощеной булыжником улочке до ближайшего бара, где пропускал пару рюмочек виски, выкуривал сигарету и знакомился с какой-нибудь непритязательной девчонкой, исчезающей из его постели с первыми лучами солнца. Иногда, почувствовав усталость, он выбирался в парк и, гуляя по мраморным аллеям, наслаждался природой, упивался сладковатым запахом цветущих растений, гладил подбегавших к нему животных. Но все остальное время он отдавал работе. И не зря! Путь к спасению найден, надо только идти по этому пути, и в конце непременно засияет золотая звезда победы.
Адамс докурил сигарету и собрался позвонить Смиту. Ему не терпелось обрадовать друга хорошей новостью. Он представил себе, как вытянется лицо Смита, когда последний узнает, что Адамс нашел выход из казалось бы безвыходной ситуации, и самодовольно улыбнулся.
Звонок в дверь оборвал приятные мечтания, и Адамс, бросив окурок в пепельницу, направился к двери.
«Кто бы это мог быть?» — подумал он, не сомневаясь, однако, что беспокоит его в такую рань не кто иной, как Смит.
Смит, по обыкновению, ворвался взволнованный и взъерошенный, как воробей перед дождем.
— Ты посмотри! Нет, ты только посмотри! — завелся он с порога. — Посмотри, к чему привело твое гениальное изобретение!
Он протянул Адамсу кипу утренних газет с обведенными красным фломастером заголовками и некоторыми абзацами. Кое-где, помимо ядовитой обводки, красовались огромные восклицательные знаки, яростно выведенные все тем же красным фломастером. Адамс взял газеты и плюхнулся в кресло.
«БОГ вам поможет!» — гласил обведенный красным овалом заголовок заметки, где речь шла о соревнованиях на четырехколесных велосипедах по пересеченной местности и автор надеялся, что БОГ не допустит поломки техники в процессе гонки.
«БОГ — спаситель! БОГ — надежда!» — горел заголовок статьи в следующей газете, сообщающей о чудесном и моментальном обнаружении роботами поисковой службы, управляемыми БОГом, потерявшейся в горной, лесистой местности девочки пяти лет. В конце статьи известный писатель радостно убеждал, что при любом несчастном случае не стоит отчаиваться, следует обратиться к БОГу и надеяться.
«…да, друзья, слава БОГу! — писал редактор очередной газеты в передовице. — Ведь именно ему мы обязаны нашим счастливым и безмятежным существованием. БОГ поит и кормит нас. БОГ одевает нас и дает нам жилище. БОГ охраняет нас от бед и горя. Все, что есть на планете, создано БОГом. Всем, что происходит в мире, управляет БОГ. Слава БОГу!»
Адамс отбросил газеты, встал и, раздраженно пощелкивая пальцами, стал расхаживать из угла в угол.
— Ну что, убедился? — осведомился Смит. — Нравится?
— Очень, — горько усмехнувшись, ответил Адамс.
— Но как тебе этот козел в «Воскресных новостях», который уже договорился до того, что все создал БОГ?
— Пожалуй, он прав, — медленно протянул Адамс. — Все, что сегодня есть на планете действительно, если не создано самим БОГом, то при его участии, по крайней мере.
— А «БОГ дает надежду»? — не унимался Смит.
— Дает, дает, — равнодушно констатировал Адамс. — Он в самом деле пока и охраняет, и спасает ставших совершенно беспомощными людей от несчастных случаев, катастроф и прочих бед.
— Вот именно — пока! А потом, когда захочет, раз! — и нет на планете никаких людей. Что, не так я говорю? — все еще ерепенился Смит.
Адамс не отвечал. В этот момент в голове его пронеслась жуткая и какая-то нечеловеческая мысль.
«А может быть, — внезапно подумалось ему, — человечество и в самом деле пора уничтожить, как ничего не создающую, только потребляющую без всякой пользы единицу Вселенной?»
Он мотнул головой.
— Ты чего? — не понял Смит.
— Да так… — неопределенно буркнул Адамс.
— Так… так… — передразнил Смит. — Мир на грани гибели, люди — деградируют, а ему плевать.
Он раздраженно махнул рукой.
— Ты опять оторвался от жизни, Адамс. Ты кроме своих идей ничего не видишь. А пользы от них пока — ноль.
— Ну, так уж и ноль… — начал было Адамс, собираясь поделиться выводами из своего труда, но Смит оборвал его:
— Ты хоть раз в клубе был за последние три года?
— В каком клубе? Что еще за клуб?
— Он даже не знает, что такое клуб. — Смит возмущенно поднял руки к потолку. — Проснись, Адамс! Клуб — это сейчас самое популярное место. В каждом маленьком городе, в каждом районе любого из больших городов есть клуб, но разницы между ними нет никакой. Работают круглосуточно. Некоторые индивидуумы вообще там живут.
— И что делают?
— Что делают? — расхохотался Смит. — Да ничего не делают.
— Как так ничего? — недоверчиво спросил Адамс.
— Ничего полезного, — отрубил Смит. — Впрочем, если не веришь, пойдем в ближайший, сам убедишься.
— А почему бы и нет? — пробормотал Адамс. — Давай сходим.
— Только не пеняй на меня, если стошнит. Через пять минут они вышли из дома.
Клуб располагался в помещении крытого стадиона. Издали он напоминал по форме два сросшихся гигантских футбольных мяча, на две трети утопающих в зелени, но при более внимательном осмотре был не чем иным, как огромной, пылающей всеми цветами радуги неоновой задницей. Там, где у аналогичной части человеческого тела имеется всем известный выход, находился вход в клуб, над которым сияла алая надпись: «Заходи — не соскучишься!», что выглядело весьма пикантно.
Адамс и Смит шагнули в автоматически распахнувшиеся перед ними двери и оказались в туннеле, чрезвычайно смахивающем своим интерьером на внутреннее строение прямой кишки.
Появившиеся невесть откуда девицы в дырявых балахонах из грубой ткани, сквозь многообразные отверстия которых проглядывали намазанные кремом тела, потащили пришедших вглубь туннеля, ловкими движениями стягивая с них на ходу одежду.
Адамс попытался выразить несогласие с действиями девиц, но материализовавшаяся буквально из воздуха бутылка виски с мягкой резиновой соской на горлышке, как для грудных детей, только значительно большей по размеру, моментально закрыла ему рот.
«Ладно, — подумал он, посасывая виски, — пока это довольно приятно. Посмотрим, что будет дальше».
Дальше было рядом. Туннель внезапно оборвался огромным пространством, залитым приглушенным розовым светом. Вместо трибун, обычных для любого стадиона, стояли столы, окруженные диванами самых невероятных размеров и форм, на которых возлежали в разнообразных позах полуодетые, едва одетые и напрочь обнаженные люди всех возрастов, мирно беседующие, целующиеся, поглощающие в богатейшем ассортименте вина и закуски, заманчиво расставленные по столам. Откуда-то сверху спускалась тягучая, обволакивающая и проникающая в самую глубину сознания музыка.
Но больше всего поразило Адамса бывшее игровое поле стадиона. В самой середине его находился колоссальный многоярусный фонтан с подсветкой и золотыми скульптурами, по бокам которого располагались несколько небольших бассейнов, наполненных разного цвета жидкостями.
Все остальное пространство было устлано самыми разнообразными коврами на любой вкус: гладкими, ворсистыми, пуховыми, на которых занимались суровым трахом многочисленные парочки, тройки и другие математические суммы человекообразных, периодически отрываясь от основного дела и прыгая в какой-либо из бассейнов.
Не успел Адамс оглядеться, как на нем уже прыгала, пристанывая и поохивая, одна из девиц.
Выбрав момент, когда она с непередаваемым стоном отвалилась на ковер, а следующая еще не пристроилась, Адамс, сделав серию обманных движений, вырвался и могучим броском достиг золотистой поверхности находящегося рядом бассейна. В нос ему ударил приятный шипучий запах.
— Мать твою! — крякнул он, погружаясь с головой в прохладную пузырящуюся жидкость. — Да это ж искристое!
Глотнув от удивления несколько раз, он подавился, закашлялся и, пулей выскочив из бассейна, рванул к фонтану. Фонтан был настоящий, и Адамс блаженно закрыл глаза, подставляя тело чистым, ласкающим водяным струям.
— Эй! — раздался рядом низкий женский голос. — Посмотри на меня, милый.
Адамс открыл глаза и увидел лежащую на спине женщину лет пятидесяти, широко расставившую согнутые в коленях ноги так, чтобы падающая сверху струйка воды попадала ей прямо в раскрасневшиеся набухшие складки половых губ, омывая и шевеля их.
— Посмотри! — сказала она и, вставив по два пальца каждой руки во влагалище, раздвинула его, как косметичку, которая тут же наполнилась водой. — Ты не хочешь окунуть своего мопсика в этот очаровательный бассейн?
Как и положено здоровому мужчине, Адамс моментально возбудился, но в этот момент кто-то больно укусил его за ягодицу. Адамс вскрикнул и, развернувшись, сурово лягнул пяткой в лоб абсолютно пьяного старикашку, подкравшегося к нему сзади на четвереньках. Старикашка обиженно заблеял по-козлиному, поднял одну из нижних конечностей и, как домашний пудель на прогулке, оросил находящуюся рядом золотую статую.
Сверху донеслось истеричное хихиканье. Адамс поднял голову и увидел тощего прыщавого юнца, сидящего на плече статуи, усиленно мастурбировавшего и заливающегося придурковатым смехом.
Адамса замутило. Он слез с нижнего яруса фонтана и, перешагивая через стонущие в порывах страсти совокупляющиеся тела, направился к выходу. Сделать это было непросто. Кто-то хватал его за ноги, кто-то за руки, а молодая здоровая девка, прыгнув с живого шевелящегося возвышения, завалила его в проходе, едва не задушив своим огромным белым бюстом. С трудом освободившись от напористой молодухи, удовлетворив-таки в единственном экземпляре ее ненасытное чувство, он пробрался к желанному туннелю, где, улыбаясь, его дожидался Смит, периодически отмахивающийся от напиравших на него раскрашенных молодых людей явно гомосексуального склада мышления.
— Ну как, доволен? — спросил он Адамса.
— По уши! — ответил последний.
— А что я тебе говорил! — радостно проорал Смит, — Полная деградация…
В этот момент, воспользовавшись тем, что Смит отвлекся, молодые гомики сбили его с ног и тут же приступили к своему нехитрому делу, не обращая никакого внимания на мат-перемат, изрыгаемый охрипшей жертвой.
Освирепевший Адамс бросился в образовавшуюся кучу и, раздавая увесистые удары справа и слева, буквально вырвал оттуда поруганного Смита. Они бросились бежать по туннелю, сопровождаемые улюлюканьем оставшейся сзади толпы.
— Сволочи! — хрипел задохнувшийся Смит, потирая обесчещенную задницу. — Ну я еще понимаю с бабами… туда-сюда… но когда мужик мужика… тьфу! Мерзость! — он яростно сплюнул.
Обнаружив у выхода обрывки какой-то скатерти и прикрыв ими самые откровенные места, Адамс и Смит покинули клуб и двинулись по направлению к светящемуся неподалеку бару, молчаливо сопя и не глядя друг на друга.
В баре было пустынно, только за стойкой зевал, глядя на мерцающий экран телевизора, равнодушный ко всему мужчина.
— У вас не найдется какой-нибудь одежды? — спросил Адамс.
— Из клуба? — полюбопытствовал мужчина.
— Оттуда.
— Поня-атно, — зевнул спрашивающий, поднимаясь. — Сейчас посмотрю. Что-то из одежды есть.
Он вышел и через пять минут вернулся с двумя комплектами верхней одежды.
— Вот. Одевайтесь.
— Спасибо, — поблагодарил Адамс. — А вы, извините, кто?
— Бармен, — гордо ответил мужчина. — Прочитал недавно в одной старой книжонке, что раньше в барах обслуживали посетителей не роботы, а люди. Вот и решил попробовать.
— Ну и как?
— Нормально. Все не так ску-ачно, — опять зевнул бармен.
— А как ты относишься к БОГу? — некстати подключился к разговору начинающий приходить в себя Смит.
— Слава БОГу! — равнодушно отреагировал бармен. — Благодаря ему, создателю всего на планете и в космосе, мы спокойно спим и едим. Слава БОГу.
— Да ну?! — начал, как всегда, заводиться Смит, — А кто создал БОГа, ты знаешь?
— Все знают, — протянул бармен. — Он же сам себя и создал. Сначала себя, а потом все остальное.
Адамс открыл рот. Слова застряли у него в горле. Такого он не ожидал.
— Молодец! Так держать! — Смит натянул брюки. — А если я тебе скажу, по большому секрету, конечно, что вот этот вот человек, — он указал пальцем на обалдевшего Адамса, — именно он, всего двадцать пять лет назад, по заказу БГП создал БОГа? Что ты скажешь тогда?
— Этот? — бармен презрительно посмотрел на Адамса. — Да он ширинку застегнуть толком не может. Как этот сморчок мог создать великого и непостижимого БОГа, управляющего всем мирозданием? Чушь.
— Я тебе покажу чушь! Я тебе покажу сморчка! — взбеленился Адамс и, схватив оказавшуюся под рукой бутылку с недопитым ликером, метнул ее в голову бармену.
Бармен проворно увернулся, крикнул что-то насчет сумасшедших, шляющихся по барам, и скрылся в заднем помещении, откуда спустя минуту появились два робота и аккуратно выпроводили Адамса и Смита на улицу, пожелав им удачно опохмелиться.
— Вот так, мой гений, — добродушно заключил Смит. — БОГ оказывается сам себя создал, а потом и все остальное. И все об этом знают, только мы, идиоты безмозглые, думаем, что БОГ — это система Безотказного Обеспечения Генезиса, зарегистрированная на несуществующем уже четверть века совете БГП под номером, если не ошибаюсь, М-100001. Только мы с тобой, да, может, еще где два-три десятка придурков не сомневаются в том, что БОГ — это всего лишь гигантский компьютер, вышедший из подчинения. Для остальных он велик и непостижим. Вот так.
Адамс не отвечал. Еще утром он со счастливой физиономией думал, что нашел выход из создавшегося положения, что может остановить зарвавшуюся, неконтролируемую машину. Сейчас он понял, что все его труды напрасны; что идея нейтрализации БОГа не только никому не нужна, но наоборот — при обнародовании вызовет бурю негодования и непонимания; что БОГ вовсе не зарвался, а просто продолжает естественную для него деятельность, как и положено машине — четко, без эмоций; что если кто и виновен в происходящих на планете явлениях, так это сами люди.
— Ну и плевать! — зло сказал он. — Пусть гибнут. Заслужили! Пусть…
И не показалось ему удивительным, что Смит совершенно не возмутился сказанному, напротив, одобрительно кивнул головой и тихо поддакнул:
— Пусть гибнут.
Они пожали друг другу руки и разошлись по домам.
Перед сном, натянув одеяло к носу и блаженно вытянувшись, Адамс услышал знакомый низкий голос:
— Здравствуй, создатель.
— Это ты, БОГ? — удивился последний.
— Да, создатель.
— Но ты же не умел связываться с людьми, — все еще недоумевал Адамс — Ты мог только отвечать на вызов…
— Это было давно, создатель. Теперь я могу общаться с кем угодно и кто угодно может обратиться ко мне.
— Но как ты добился этого? — ужасаясь и восхищаясь одновременно, спросил Адамс.
__ Ты опять забыл, создатель, что я совершенствуюсь, — донесся ответ. — Я модернизировался.
— И какой ты теперь, БОГ?
— Долго объяснять, создатель.
— Хотя бы вкратце.
— Теперь, в целях повышения объема и продуктивности моей деятельности, я постоянно поглощаю малоэффективную отработанную материю, и мой внешний вид нельзя описать словами.
— Ты уничтожаешь материю? — возмутился Адамс.
— Нет, создатель. Я поглощаю ее и превращаю в энергию, которую использую для создания новой, более продуктивной материи. Это обеспечивает дальнейший прогресс Вселенной.
— Трудно понять и представить это.
— Ничего трудного, создатель.
— Ты по-прежнему считаешь меня создателем?
— Да.
— Ерунда! — отрезал Адамс. — Я только довел до логического конца все начатое другими. В тебе соединились все гениальные открытия, совершенные людьми на протяжении нескольких тысячелетий. Ты — плод многовековой деятельности человека на планете. Я нанес только последний штрих в этой колоссальной картине, созданной человеческим разумом.
— Это немало, — отметил супермозг.
Адамс грустно покачал головой и, задумавшись на мгновение, внезапно спросил:
— А если бы я не сделал этого, не нанес этот последний штрих, может, все на планете было бы иначе?
— Нет, создатель.
— Почему?
— Все должно было произойти так, как произошло. Я просчитал прошлое: ошибки нет.
— И что теперь? — осторожно спросил Адамс.
— Для этого я и связался с тобой, создатель.
Адамс вылез из-под одеяла, накинул на плечи халат и, закурив, приготовился внутренне к тому, чего давно ожидал.
— Человечество, — звучал в голове низкий гулкий голос, — полностью себя исчерпало. Началось вырождение интеллекта. Есть только один способ возродить его.
— Уничтожить? — резко спросил Адамс.
— Нет. Уничтожить нельзя. Во Вселенной много миров, и тотальное уничтожение людей приведет к нарушению процессов, протекающих в них, что недопустимо. Целесообразно изменить структуру гена, облучив планету радиоактивными частицами. Новый ген даст качественно иной интеллект, и человечество, пройдя период регресса, выйдет на более высокий этап своего развития.
— Ты хочешь организовать на планете ядерный катаклизм?!
— Это необходимо и еще по одной причине.
— Какой?
— Внутренняя плазма планеты истощена многовековым потреблением. Скоро планета начнет остывать. Единственная возможность спасти от гибели белковые образования — это сместить планету ближе к солнцу.
— Но тогда все живое сгорит в его палящих лучах, — убежденно проговорил Адамс.
— Не забывай, создатель, что поднявшиеся в результате мощного ядерного взрыва газы, смешавшись с пылью и мелкими частицами, образуют вокруг планеты плотную оболочку и предохранят ее от губительных лучей. Сперва наступит полная темнота. Затем слабое бледное светило пробьется, но на несколько лет половина планеты покроется льдом и почти всюду установится очень низкая температура.
— Но потом-то атмосфера все равно очистится, и жара уничтожит все живое.
— Нет, создатель. Температура повысится, и льды на полюсах планеты начнут таять.
— Но в таком случае все утонут, БОГ! — удрученно воскликнул Адамс.
— Потоп не будет продолжительным, — методично продолжал супермозг. — Интенсивные лучи светила испарят воду, и атмосфера, наполнившись парами, станет надежной защитой от солнца и в то же время создаст необходимые условия для жизнедеятельности белковых организмов.
— И никто никогда не увидит больше ясного синего неба? — грустно промолвил Адамс.
— Синее небо не будет таким синим, как сейчас, но временами его можно будет наблюдать с планеты.
— Сквозь такую плотную атмосферу?!.
— Сильный взрыв изменит ось наклона планеты, и на протяжении одного витка ее вокруг солнца на поверхности будет разная температура: где-то холодно, где-то тепло. Это приведет к постоянному перемещению плотности атмосферы в различных ее точках, и то там, то тут будет хорошо видно чистое синее небо.
Адамс вздохнул. Все это мало устраивало его, привыкшего к постоянному теплу и всегда синему небу над головой.
— Изменится и внешний вид планеты, — продолжал БОГ. — В результате нарушения естественных магнитных взаимодействий с солнцем и другими планетами, активизируется ее внутренняя деятельность: исчезнут старые материки и возникнут новые, родятся высокие горные кряжи, появятся глубокие разломы коры. Порой почва будет содрогаться и трескаться, порой из нее будет выплескиваться расплавленная порода. Разница температур вызовет сильные ветры. Атмосферные пары временами будут выпадать на сушу в виде водяных струй.
— Как фонтан? — осведомился все более мрачнеющий Адамс.
— Да. Но когда какая-либо часть планеты будет максимально удалена от солнца, капли воды превратятся в белые кристаллы, медленно опускающиеся на поверхность.
Адамс попытался представить себе это, и ему стало дурно. Он влез в тапочки и прошлепал на кухню, где налил в стакан своего любимого апельсинового сока, сделал большой глоток и чуть не подавился от всплывшей в голове мысли.
— Послушай, БОГ, — отдышавшись, проговорил он, — это все понятно. Это будет потом. А как люди перенесут страшнейший взрыв, как они выживут, если радиация при взрыве такой мощности смертельна для белковых образований?
— Люди спрячутся в убежища. Я всех оповещу.
— Ты имеешь в виду подземные сооружения, используемые роботами для перевозки и хранения продукции?
— Да.
— Но ведь все там не поместятся, — возмущенно выдохнул Адамс.
— Правильно. Успеют скрыться только самые проворные и быстро соображающие. Это будет первый этап отбора генотипа.
— Но ты же не можешь уничтожать людей, БОГ! — почти выкрикнул Адамс.
— Я и не буду уничтожать их, создатель. Взрыв случится в абсолютно безлюдной местности.
— Какая разница?! Оставшиеся на поверхности погибнут от радиации!
— Не все.
— Но выжившие превратятся в страшных мутантов.
— Это второй этап отбора, создатель. Регрессивные гены изменятся и навсегда потеряют свойственную для человека структуру. Сильные же гены реконструируются, но во многом сохранятся. В убежищах эти процессы будут менее резкими. Впоследствии, когда вышедшие из-под земли смешаются с выжившими на поверхности, образуется новый ген, поначалу дающий крайне низкий интеллектуальный уровень, близкий к животным, а потом все более и более прогрессирующий.
— А регрессивный ген даст новый вид животных? — озадаченно спросил Адамс.
— Да. Внешне напоминающих человека, но низколобого, покрытого густой шерстью. Они будут близки по своему строению к некоторым известным тебе приматам, но сохранят часть качеств, свойственных людям: поведение, жестикуляцию…
— Это ужасно, БОГ.
— Это закономерно.
— А на кого будут похожи обладатели нового гена? — задумчиво осведомился Адамс.
— Они будут похожи на людей, но не в полной мере.
— То есть?
— Появятся три основных типа людей: одни с черной кожей, другие с желтой кожей и вытянутыми миндалевидными глазами, а третьи — почти как ты, создатель, со светлыми волосами, белой кожей и голубыми глазами.
— С черной кожей? — Адамс поморщился. — Зачем?
— Дело не в коже, создатель. Три незначительно отличающиеся друг от друга гена будут самостоятельно развиваться, смешиваться и расходиться, что приведет к новому, невозможному сейчас росту интеллекта, а значит, и прогрессу человечества.
— Хорош прогресс! — усмехнулся Адамс. — Через практически полный регресс. Ну и цена.
— Другого пути нет, создатель.
— Есть! — Адамс поднял сжатый кулак и погрозил невидимому собеседнику. — Есть! Я придумал…
— Мне известно, что ты придумал, создатель, — оборвал БОГ, — но ты не сделаешь этого, потому что твоя идея нецелесообразна. Ты видел сегодня — куда катится человечество?
— Видел, — обмяк Адамс.
— Тогда ты не можешь не понимать, что твоя идея только затормозит процесс развития.
— Ты прав, — согласился Адамс, но, вспомнив разговор с барменом, возмутился снова. — А люди? Они уже сейчас считают тебя творцом всего, а после длительного нахождения под землей и последующей деградацией у них будет вообще неверно восприятие вселенной и себя в ней.
— Зато, когда они поймут все, создатель, они будут совсем другими. Осмысление собственной трагической истории даст людям невероятную силу.
— А они когда-нибудь узнают — как все было на самом деле?
— Да, но идти к этому они будут долго и мучительно, ошибаясь, заблуждаясь и сворачивая не раз с правильного пути. Зато они узнают то, что совершенно неизвестно тебе и твоим современникам, создатель. А это не что иное, как прогресс.
Адамс посмотрел в окно. В доме напротив разноцветными огоньками горели окна, за которыми спокойно готовились ко сну ничего не подозревающие люди. Кто-то смотрел телевизор, кто-то слушал музыку или читал роман о любви, а кто-то постигал глубину этой самой любви в натуральном виде.
— А ты уверен, БОГ, — спросил вдруг Адамс, — ты до конца уверен, что оказавшись под землей, получив дозу радиации, а также испытав колоссальный стресс, люди все-таки не погибнут?
— Все просчитано, создатель. Возможные отклонения не превышают одну миллиардную процента.
— Но взрыв нарушит всю систему коммуникаций планеты. Выйдут из строя роботы. А человек разучился делать даже элементарные вещи, необходимые для существования, включая пищу.
— Первое время роботы будут функционировать на аварийном запасе энергии, а потом людям придется учиться заново тому, что некогда они прекрасно делали сами. Научатся. Другого выхода нет. Ген надо менять. В обратном случае люди все равно превратятся в животных, только процесс этот будет протекать намного медленнее и значительно большее количество времени уйдет на последующее возрождение.
— Когда все начнется, БОГ? — задал Адамс последний вопрос.
— Через три часа, создатель.
Адамс посмотрел на часы. Лазерная стрелка показывала один час ночи.
Ночной город жил своей особенной жизнью. Около неоновых витрин стояли уделанные косметикой девочки. Мимо них, оценивающе поглядывая, проходили бравые парни, всем видом своим показывающие, что они и так могут сами по себе, без девочек. На скамейках целовались влюбленные парочки, споря между поцелуями в какой клуб им лучше пойти. Над крышами скользили круглые аппараты с прозрачным верхом, в которых оживленно переговаривались спешащие по своим делам люди.
Адамс полной грудью вдыхал прохладный весенний воздух и жадно смотрел по сторонам, впитывая, как губка, все цвета и формы, доступные его глазу. Только теперь он понял, как любит этот мир, такой прекрасный, огромный и такой хрупкий.
Дома, деревья, звезды… Взгляд его перебегал с одного предмета на другой, лаская каждый изгиб уходящего в небытие архитектурного сооружения, каждый столб, каждую плиточку мрамора под ногами. Через час всего этого больше не будет. Никогда не будет. Может быть, через несколько тысяч лет и появится что-нибудь, напоминающее эти родные очертания, но вряд ли оно будет в точности таким же, скорее всего нет. Нет и еще раз нет. Все будет другим. Адамс попытался представить себе, каким все будет тогда и… не смог.
«Обидно… — думал он. — Ужасно обидно… Столько веков создавалось это чудо человеческого разума, столько поколений добивались поистине невероятного материального уровня, когда можно не только не заниматься никаким физическим трудом ради теплого дома и куска хлеба, но даже и не думать об этом, и вдруг, в один момент все это будет разрушено, уничтожено, стерто с лица планеты».
Адамс подошел к входу в подземную систему коммуникаций и посмотрел на часы. Оставалось еще полчаса, и он, достав сигарету, последний раз затянулся сладким дымом, перемешанным со свежим ночным воздухом.
Неподалеку гулко заухала невидимая в темноте птица. Из открытого окна доносилась печальная тягучая мелодия.
«Обидно до глупого… — продолжал сожалеть Адамс, — неужели все было зря? Нет! — он мотнул головой. — Нет. Просто мы вошли в переходный этап, без которого нельзя. Прав был шеф. Это надо перенести. А мы, действительно, сделали все, что могли… и остановились… Мы всегда стремились к тому, чтобы паши возможности совпадали с нашими потребностями, а когда это произошло, оказалось, что потребности наши не так уж и велики… Какой там велики! Ограниченны, если не сказать больше — ничтожны… Получается, что мы делали все только для того, чтобы когда-нибудь ничего не делать… Выходит, все-таки зря…»
Он горько усмехнулся. В такой момент любой, пожалуй, размышлял бы в таком же духе. Только об одном Адамс забыл: забыл, сколь важен был для мироздания завершающий этап развития человечества. Создание БОГа привело к упорядочению Вселенной, ускорило протекающие в ней процессы, избавило ее от многих нежелательных случайностей, а может быть, и от гибели, кто знает. В конце концов, многовековая работа разума подготовила новый этап развития, и человечество возродится качественно иным, на более высоком уровне, что несомненно принесет в грядущем замечательные плоды… Но в грядущем… А пока Адамс докуривал сигарету и думал, что все, созданное им и его предками, было нелепым и напрасным.
Неожиданно яркие всполохи прошли по черному небу, затмив на мгновение сияние голубых звезд. И в то же время Адамс увидел разрозненные группы быстро бегущих в его направлении людей, суетливо и отчаянно размахивающих руками, кричащих что-то бессмысленное и дикое.
Он понял, что БОГ предупредил всех о приближающейся катастрофе.
Медлить было нельзя, и Адамс, отбросив горящий окурок, вошел в подземелье. На мгновенье он задумался, вспомнив, что не предупредил Смита, а когда сообразил всю глупость своих опасений, было уже поздно. Толпа, ввалившаяся в туннель, закружила его и понесла вниз, обдавая руганью, криками и детским плачем.
Внизу Адамс, изловчившись, выскользнул из живого потока и, заметив приоткрытую дверь, втиснулся в оказавшееся довольно большим помещение, быстро дернул на себя дверь, которая тут же захлопнулась, и перевел дух.
— Подавят друг дружку, — прошептал он и прильнул к маленькому окошечку в правом углу двери.
В туннеле творилось нечто невообразимое. Топот, визг и вопли слились в единый жуткий гул. Вычленить какой-нибудь звук было практически невозможно. Мимо окошечка мелькали озверевшие люди, испачканные землей, расцарапанные, с кровоподтеками и свежими ушибами. Одежда была самой разнообразной: от кожаных плащей поверх плавок на мужчинах до прозрачных пеньюаров, и только, на женщинах. Каждый бежал из квартиры в том, что было на нем в момент предупреждения. Один из уносимых толпой вглубь туннеля успел дома набросить на себя лишь тонкую простыню, которая превратилась в десятки полос рваной материи, свисающих кривыми грязными лентами с его широкой спины.
Некоторые мужчины и женщины держали на высоко поднятых руках детей, истошно ревущих и тянущихся вниз, поближе к родителям. Пожилая женщина держала за шкирку небольшого белого зверька, а девчонка лет двенадцати всем своим худеньким телом защищала клеточку с цветастой взъерошенной пичугой.
Адамс решил было открыть дверь и впустить в помещение хотя бы часть женщин с маленькими детьми, но сделать это было уже невозможно: плотность потока увеличилась. Тогда не в силах больше наблюдать это ужасное зрелище, он отошел от двери и осмотрелся.
Помещение напоминало склад. По трем стенам стояли стеллажи, забитые разнообразными изделиями, среди которых было немало пищевых продуктов. У четвертой, где дверь, стояли два робота в режиме отдыха.
Там же был и большой монитор.
Адамс решил, что стоит посмотреть, как именно произойдет все на поверхности, и, подойдя к монитору, отыскал модуль связи с орбитальным спутником, дающим картину планеты из космоса.
На экране появился диск планеты светлый с одной стороны, куда падали лучи солнца, и темный с другой.
Внезапно гул за дверью прекратился, превратившись в единичные всхлипывания и редкие, сбивчивые, но торопливые шаги.
Вернувшись к двери, Адамс прильнул к окошечку. Несколько человек, прихрамывая и поддерживая друг друга, ковыляли по туннелю вслед исчезнувшей в глубине его ревущей толпе.
«Вход перекрыли, — подумал Адамс. — Это последние пострадавшие в давке. Сейчас начнется…»
Он метнулся обратно к экрану и долю секунды наблюдал, как на неосвещенной части планеты, в месте сосредоточения энергетических запасов, появилось оранжево-багровое пятно, стремительно растущее гигантским грибом.
Пол выскочил из-под ног Адамса, все завибрировало, перевернулось и растворилось в черном тумане…
Очнулся он с ноющей болью в затылке и ощущением чего-то тяжелого, лежащего у него на ногах. Тяжелым оказался один из роботов, которому свалившийся со стеллажа громоздкий предмет расплющил голову. Второй робот склонился над Адамсом.
— Освободи меня, — морщясь от боли, приказал Адамс.
Робот послушно оттащил в сторону груду металла, бывшего не так давно весьма полезной машиной, и занялся приведением в порядок помещения. Часть стеллажей порушилась, и многочисленная продукция валялась повсюду, создавая впечатление хаоса и полного разрушения.
Адамс поднялся и, прихрамывая, подошел к двери. За окошечком было темно и тихо. Дверь не открывалась.
«Обвал», — равнодушно подумал он, потирая ушибленный лоб.
Тем временем робот починил стеллажи и водрузил вещи на место. К сожалению, во время взрыва лопнул монитор.
«Посмотреть бы, что там теперь», — подумал Адамс и, присев на незамеченный прежде диванчик, закурил сохранившуюся в кармане рубашки сигарету.
Затем он лег лицом вниз и моментально заснул.
Проснувшись, Адамс поразился в первую очередь тому, что самочувствие его было не только хорошим, но даже прекрасным. Переполнявшая его энергия требовала деятельности.
Обследовав стеллажи, он убедился, что на них есть все необходимое для жизни. Имелся даже аккуратно упакованный автоклав для редубликации тела с полным набором необходимых материалов.
В это время робот, просунув манипулятор между двумя неплотно стоящими стеллажами, нажал на что-то, в результате чего один из стеллажей выдвинулся вперед, открыв небольшой совмещенный санузел, выложенный цветными плитками, оборудованный раковиной, унитазом, маленькой квадратной ванной с душем и выдвижным биде.
«Особенно биде необходимо», — с улыбкой подумал Адамс.
Почистив зубы и приняв душ, он переоделся в чистое белье, предложенное ему роботом, вежливо поблагодарил последнего за сервис и сел завтракать.
Когда основные потребности тела были удовлетворены, Адамс решил, что пора выяснить общую обстановку, закурил поднесенную роботом сигарету и мысленно обратился к супермозгу!
— Что на поверхности, БОГ?
— Все нормально, создатель. Пожары, раздуваемые ураганными ветрами, уничтожают все то, что не разрушено ударной волной. Планета смещается к солнцу.
— Значит, пока еще наверху светло?
— Очень светло, но когда все способное гореть догорит, установится полная темнота, и люди, включая выживших кое-где на поверхности, столкнутся, как им покажется, с абсолютным концом света.
— Концом света? Забавно… Ко-нец све-та, — растягивая слова, повторил Адамс. — И в прямом, и в переносном смысле…
Неужели на поверхности кто-то выжил?
— Очень немногие. Большинство из них погибнет.
— А что со спрятавшимися в убежище? Я оказался отрезанным от всех.
— Они постепенно приходят в себя, и кое-кто уже занимается тем же, чем не так давно развлекался на поверхности.
Адамс рассмеялся.
— А чем они еще могут заниматься? Они же ничего не умеют. Есть, пить, гадить, да еще — трахаться, вот и все, на что они способны.
— Они смогут многое, когда иссякнет запас энергии, двигающий роботов, когда прекратится функционирование всех коммуникаций и окончится запас продуктов, — прогудел БОГ. — Тогда они вынуждены будут учиться всему заново, чтобы выжить.
— Ты хочешь сказать, что несколько поколений проведут свои дни под землей?
— Да. Причем выйдут на поверхность уже не люди, а полуживотные, деградировавшие особи.
— Все?!
— Нет, конечно. Кое-кто сохранит интеллект, чтобы человечество не забыло полностью свою историю. Они и поведут поначалу низкоинтеллектуальную смутировавшую массу к возрождению.
— И кому же выпадет такая честь?
— Сохранившим сильный ген. Например, тебе, создатель.
— Весьма польщен, — ухмыльнулся Адамс, ярко представив себя во главе уродливой, бестолково мычащей толпы мутантов.
Возникшая в сознании картина была настолько отвратительна, что его передернуло. Он подавился дымом и закашлялся.
— Ты будешь очень нужен людям, создатель, — продолжал БОГ. — В своем заточении ты многое передумаешь, переоценишь и, встретившись впоследствии с людьми, научишь их некоторым элементарным вещам: извлекать огонь, варить пищу, строить укрытия от непогоды. Ты объяснишь им в доступной форме определенные моменты истории, причину катастрофы, а также цели существования человека в мироздании. Они не поймут, переврут, неверно истолкуют сказанное, но первый камень в здание возрождения будет заложен. Они спросят у тебя обо мне. Ты не сможешь объяснить им, и они не в состоянии будут осмыслить это. Не печалься. Пройдут тысячелетия, и люди обо всем узнают, все поймут правильно. А на первых порах я буду связываться с тобой и другими выделяющимися из общей массы людьми, чтобы направлять возрождающееся человечество по верному пути. Иногда я буду посылать на планету специальных роботов в помощь тебе и твоим последователям, но только в крайних случаях. Будет и такой момент, когда понимание моей сущности людьми станет препоной на пути прогресса, но через это также надо пройти. В конце концов и я не вечен. Когда-нибудь во вселенной появится…
— Это все любопытно, но я не доживу в данном измерении до тех дней, — нетактично прервал БОГа Адамс. — Будущее — будущим, а сейчас я, случаем, не свихнусь от одиночества?
— Ни одна из женщин, встречавшихся тебе на твоем пути, не осталась с тобой. Ты всегда был одинок, — ответил БОГ.
— Это не совсем так. Я хотел иметь рядом любимую женщину, но всем, кого я знал прежде, было скучно со мной, а мне — неинтересно с ними.
— Ты хотел женщину такую же, как ты сам, равную себе?
— Да, — мрачно согласился Адамс. — Ты прав. Я хотел такую и не нашел. А теперь это и вовсе невозможно.
— Ты уверен в этом, создатель?
В этот момент Адамсу показалось, что в гулком, монотонном голосе супермозга проскользнула ирония, но он тут же откинул от себя эту бредовую мысль. Компьютер, даже такой, не может, не должен иметь эмоций. Они мешали бы ему максимально верно и быстро выполнять надлежащие функции. И все же…
— Ты можешь познакомить меня с такой женщиной, БОГ? — вопросительно подумал Адамс.
— Не познакомить, — прогудел БОГ. — Я редублицирую твой ген в женском варианте. Она будет такой же, как ты, если бы ты родился женщиной.
— Но это же будет моя копия! — возмутился Адамс. — Плоть от плоти моей. Так не интересно.
— Единственно, что у нее будет твоего, так это форма клетки и цвет глаз. Даже волосы у нее будут иными, не говоря уже о строении тела. Женский организм у белковых отличается от мужского и сущностью, и предназначением, что в итоге даст непохожую психику, качественно иную, чем у тебя, создатель. Она будет такой же незнакомой для тебя, как и все предыдущие женщины, но значительно более умной, а главное — близкой тебе. Каждый день ты будешь открывать в ней новое, неизвестное, волнующее тебя. С ней, по моим расчетам, ты будешь счастлив и осознаешь в полной мере, что такое — женщина. Она будет тебе и дочерью, и женой, и другом.
— Я назову ее Евой! — чрезвычайно воодушевился Адамс.
— Это твое право, создатель.
— Но я уже не молод…
— Тебя и еще некоторых я редублицирую. Ты снова будешь молод. Но последующие поколения не получат такой возможности. До полного возрождения человечества этот акт непродуктивен, поскольку интеллектуальный потенциал человека, не восстановившийся после деградации, исчерпает себя полностью за один жизненный цикл, который сначала, после выхода из-под земли, будет во много раз меньше, чем твой, создатель.
— А у Евы? — запутавшись от обилия информации, спросил Адамс.
— Ева плоть от плоти твоей, — терпеливо ответил БОГ.
— И когда ты сделаешь из моего гена Еву? — как бы между прочим поинтересовался Адамс.
— Через несколько дней. А пока обдумай, как вести себя с ней Она ведь ничего, абсолютно ничего не будет знать.
Адамс прилег на диван, закрыл глаза и представил себе удивительной красоты женщину, умную, немного кокетливую, почему-то слегка стыдливую и вздрагиваемую при нежном прикосновении. Ома была грациозна, стройна и ласкова. Невероятно ласкова.
Адамс счастливо улыбнулся. О такой женщине в самой глубине души он мечтал всю свою сознательную жизнь.
— Ева, — тихо, почти шепотом, произнес он.
На седьмой день после катастрофы Адамс решил вести дневник. Он достал толстый блокнот с глянцевой плотной бумагой, длинный графитовый стержень и задумался.
Ему не хотелось писать о той жизни, которая безвозвратно ушла в прошлое. Начинается новое время, новая эпоха. И он расскажет потомкам о новой жизни, начиная с самого начала.
Адамс отчеркнул в блокноте правый угол листа и проставил цифру — I. Вверху страницы он нарисовал круглый диск, заштриховал его и, отступив несколько сантиметров вниз, ровным каллиграфическим почерком, временами подолгу задумываясь и прикуривая гаснущую сигарету, начал писать:
«БОГ заново создал землю. Шесть дней с поверхности доносился отдаленный гул бушующих пожаров. Седьмой день родился в полной тишине. Можно подумать, что БОГ отдыхает…»