Последний рубеж

Глава V

Свое обещание Лесков все же сдержал. На следующее утро Эрик по привычке дернул ручку двери и с удивлением обнаружил, что он больше не заперт. Не оказалось в коридоре и вездесущей охраны, вечно орущей на него за каждый неосторожный вопрос. Не было даже робота, который с легкостью мог проследить за любым перемещением «невидимки». Свобода обрушилась на Фостера так неожиданно, что в первую минуту он растерянно замер на пороге, прикидывая, куда бы ему пойти. Всё последнее время его мир ограничивался четырьмя стенами, и единственными дверьми, которые Эрик мог открыть, были обложки книг. Теперь же перед ним

раскинулась целая подземная станция.

В этот момент американец ощутил какое-то странное несвойственное ему волнение. Сердцебиение немного участилось, когда он захлопнул за собой дверь и неспешно направился по коридору. В голове парня вертелось множество вопросов касательно его нынешнего положения. Он прекрасно понимал, что сейчас этот город настроен к нему враждебно, и нужно было определиться, как самому воспринимать местных обитателей.

Пытаться найти с ними общий язык или, напротив, избегать? С какого-то момента эти люди стали его невольными союзниками, а, как говорится, враг моего врага — мой друг. Вот только Эрик не был уверен, что кто-то кроме Лескова станет относиться к нему более-менее нормально. На Золотом Континенте было гораздо проще: у него были репутация, имущество, красивые любовницы, а, главное, уважение Совета. Здесь же — ровным счетом ничего.

Пройдя коридор и спустившись на этаж ниже, Фостер внезапно замер: до него донеслись незнакомые голоса и звук приближающихся шагов. Судьба словно решила поторопить его с выбором: встретиться лицом к лицу с местными или исчезнуть? И, прежде чем парень успел осознать, зачем это делает, он уже применил способность делаться незначительным.

Вскоре на лестничной клетке показались трое мужчин, которые преспокойно миновали Эрика и скрылись за углом. На него попросту не обратили внимания, и наемнику оставалось лишь отступить на несколько шагов в сторону, чтобы его случайно не задели плечом.

Проводив их взглядом, Фостер направился дальше. Собственная реакция его несколько поразила — до того момента, как эти трое появились в коридоре, Эрик все же решил не «прятаться». В конце-концов, какая разница, что о нем думает весь этот выживший сброд. Если им не нравится его соседство, пусть убираются на другие станции или, что еще лучше, на поверхность. Он не будет от них шарахаться, как трусливый мальчишка, которого третируют ровесники. Он — полукровка, первоклассный наемный убийца, легенда криминального мира. Он — Призрак.

И тем не менее он «спрятался». Почему-то показаться им на глаза стало для Эрика так же сложно, как впервые выстрелить в человека. Возможно, он просто не захотел отвечать на вопросы этих людей, мол, почему бродит здесь в одиночестве, но где-то в глубине души Фостер не хотел видеть их презрительные лица. За все это время, пока американец находился в России, в свой адрес он слышал только оскорбления, и даже нарочитая вежливость Барона не казалась ему хорошим утешением. Раньше никто не смел смотреть на него с отвращением, а сейчас каждый дурак считал, что превосходит его во всем. И это бесило, чертовски бесило его! Чтобы хоть как-то отыграться, он выводил этих ублюдков из себя своими насмешками и делал вид, что ни одно оскорбление его не задевает. За несколько месяцев Эрик оброс таким панцирем, что мог позавидовать любой динозавр. Вот только легче от этого не становилось.

Покинув правительственное здание, наемник неспешно направился в жилую часть города. Он все еще оставался «незначительным», поэтому прохожие не обращали на него внимания. Некоторое время парень с интересом изучал голографическое изображение неба над своей головой, а затем принялся осматривать квартал. Местные жители занимались своими ежедневными делами — кто уборкой, кто стиркой, кто готовкой. На улице по большей части резвились дети, у которых в связи с выходным не было уроков. Несколько девочек весело играли в салки, словно забыли, что на поверхности идет война, а пара мальчишек — в какую-то настольную игру. Подойдя ближе, Фостер понял, что это «Монополия».

— Покупай железные дороги, не пожалеешь, — снисходительно обратился он к сосредоточенному мальчишке в очках. Тот вздрогнул от неожиданности и ошарашенно посмотрел на незнакомца, так внезапно появившегося у него за спиной.

— Дорого, — растерянно ответил он, все еще глядя на американца, но теперь уже с любопытством.

— Запомни, мальчик: все, что имеет ценность, стоит дорого, — усмехнулся Эрик. — Кто твой отец, если не научил тебя таким прописным истинам?

— Электрик, — пробормотал мальчик, отчего-то густо покраснев. Второй же, явно более смелый, с вызовом спросил:

— А вы кто такой?

Фостер весело ухмыльнулся и хотел было уже ответить, как внезапно услышал грозный голос:

— Ты что тут вынюхиваешь?

Обладателем сей «дружелюбной» фразы оказался проходящий мимо мужчина. Он узнал в молодом парне американского наемника и откровенно испугался, что этот тип бродит по жилому кварталу да еще и пристает к детям. Конечно, этот человек уже слышал о том, что чокнутый Лесков решил выпустить свою «крысу» из клетки, но надеялся, что тот хотя бы будет держать ее при себе.

Его восклицание привлекло внимание еще нескольких человек, и Эрик сам толком не успел понять, как оказался окружен уже дюжиной горожан. Преимущественно, это были женщины. Некоторые бросились уводить с улицы своих детей, остальные же наперебой принялись оскорблять пришедшего сюда чужака.

— Уходи отсюда! — выкрикнула какая-то высокая худая женщина. — Нечего тебе здесь делать.

— Держись подальше от наших детей, — подхватила другая.

— Совести никакой нет! Если Лесков сюсюкается с тобой, думаешь, другие тоже будут? Убирайся отсюда, предатель! — доносилось со всех сторон.

Эрик молча оглядел толпу, чувствуя, как его желание пообщаться с этими людьми начало умирать уже в зародыше. А ведь он ничего такого не сделал, просто заговорил с каким-то малолетним дурачком, который даже в «Монополию» играть не умеет. Играл бы кто-то другой, он бы завязал разговор с ним.

«Идиоты!» — зло подумал наемник и снова применил свою способность делаться незначительным. В тот же миг крики на улице утихли, и люди начали растерянно озираться по сторонам, пытаясь понять, что вообще привлекло их внимание. Несколько ребятишек помладше испуганно ревели.

Эрик тем временем удалился на безопасное расстояние и снова сделался заметным. Теперь он уже ни с кем не заговаривал, мрачно прокручивая в голове то «гостеприимство», которое оказали ему местные жители. Нет, он и не рассчитывал на бурные объятия, но надеялся, что его хотя бы не прогонят. В конце-концов, именно он поднимался на поверхность за стеклом и уводил за собой «костяных». Но, видимо, здешним этого было мало. И самое дурацкое в этом то, что он первым решил вести себя нормально: раз лежать с этими матрешками в окопе, то хотя бы с миром. Не тут- то было!

Вскоре его размышления были прерваны очередным угрожающим криком. Эрика снова узнали, теперь уже другие люди, и поспешили прогнать его со своей территории.

«Ну а сейчас-то за что? Я же никого не трогал! Что за кретины!» — Фостер снова сделался незначительным и, приблизившись к самому крикливому, сбил с его головы кепку. Его призрачная надежда привыкнуть к этому народу превратилась в пыль. Каждый норовил указать ему на его место, каждый называл крысой и обещал избить.

«А силенок-то хватит меня избить? Или сразу же за Бароном побежите? Сначала его хотели четвертовать, теперь на меня переключились?» — за этими мыслями Эрик сам не заметил, как оказался в районе госпиталя. Здесь людей было гораздо больше: снаружи прогуливались идущие на поправку солдаты и старики, поддерживаемые медсестрами.

«И с этими недобитыми зомби Лесков планирует выиграть войну?» — Фостер царапнул взглядом трясущегося старика, и уже подумал было вернуться в свою комнату, как внезапно его взгляд зацепился за фигурку молодой медсестры, которая как раз выходила из госпиталя.

«А вот это уже интереснее», — подумал он, узнав в девушке бывшую «Алюминиевую Королеву». Красавица прошла мимо, не замечая его, и Эрик неспешно направился за ней. Зачем? Американец сам того не знал. Наверное, ему попросту хотелось найти себе развлечение, пока на ум не пришло что-то стоящее. А, быть может, Оксана была единственным знакомым ему человеком, который владел английским на таком уровне, чтобы с ним хотелось пообщаться.

Вскоре они покинули близлежащую территорию госпиталя и вошли в уже исследованную Эриком жилую зону. Оксана миновала дом, подле которого двое мальчишек играли в «Монополию», и свернула на соседнюю улицу. А затем вдруг остановилась, услышав, как какая-то женщина зовет ее по имени.

— Доброе утро, Рита, — немного рассеянно поприветствовала ее Оксана.

— Где ты видела эта доброе утро? — женщина всплеснула руками, хмуро оглядываясь по сторонам. — Тут недавно этот объявился… Американец. Так что поосторожнее будь. Лесков его выпустил, а люди теперь не знают, что ждать от этого подонка. Рыщет здесь, как бешеная собака, непонятно, что у него на уме.

«Кто бы говорил, чокнутая клуша!» — мысленно огрызнулся Фостер, глядя на незнакомку.

— Ты бы поговорила с Лесковым, — продолжала женщина. — Это ненормально, что

он с людьми так поступает. Думает, раз в совете, все ему можно. Совсем уже обнаглел. Может, хоть тебя послушается?

Услышав такую просьбу, Оксана чуть нахмурилась.

— Мы не настолько близко общаемся, — прохладным тоном ответила она. — Извини, я пойду, устала после смены.

С этими словами девушка ускорила шаг, желая поскорее скрыться в своем доме. Только сейчас Эрик обратил внимание на то, настолько сильно она расстроена, а упоминание о Дмитрии, казалось, еще больше задело ее.

Оксана зашла в дом, и Фостер чудом успел проскользнуть следом, прежде чем она заперла за собой дверь. В прихожей девушка сбросила обувь и направилась прямиком в спальню, на ходу расстегивая белый халат. Смена была окончена, и Оксана чувствовала себя уставшей, поэтому собиралась поскорее лечь спать. Однако слова Володьки Давыдова, брошенные ей на прощание, никак не выходили из головы. Этот санитар давно симпатизировал ей, но Оксана никак не могла предположить, что в своих чувствах он признается столь омерзительным способом. Давыдов заявился в процедурную, зная, что Оксана будет там, и как бы невзначай сообщил, что дежуривший вчера охранник видел, как Лесков и Воронцова страстно «сосались» в коридоре, после чего скрылись в комнате вышеупомянутой девицы.

— Там он, правда, пробыл недолго, — веселился Давыдов. — Но ясно как день, что они там не книжки читали. А, значит, Оксана, ты можешь больше не прикрываться своим фиктивным женишком. Лучше обрати внимание на нормального парня, который к тому же к тебе неравнодушен.

По мнению Оксаны Володька являлся самым что ни на есть безмозглым самодовольным козлом, но к врунам он все же не относился. Дежурному тоже не было резона сочинять любовную историю между теми, кто, казалось бы, друг друга на дух не переносит. Получалось только одно — Воронцова все же успела каким-то образом охмурить Дмитрия.

«Дурак! Повелся на ее фальшивую заботу», — подумала девушка, чувствуя, что при мысли об этих двоих в груди снова начинает разливаться неприятная тяжесть. Словно желая сбросить ее, Оксана стянула с себя халат, а затем стала переодеваться в домашнюю одежду. Эрик, явно не ожидавший такого интересного шоу, с улыбкой замер в дверях, не собираясь отвлекать девушку от ее занятия. Его улыбка стала шире, когда Оксана обнажила свою точеную фигурку до нижнего белья, а затем насмешливо произнес:

— А ты не могла бы делать это чуть-чуть помедленнее?

Услышав его голос, Оксана вздрогнула от неожиданности и обернулась. При виде наемника девушка заметно побледнела, и в ее глазах отразился неподдельный страх. Она никак не ожидала, что этот тип проберется в ее дом. Зачем? С какой целью?

На миг Оксана оцепенела, словно косуля в свете автомобильных фар. Она стояла перед ним в нижнем белье, не смея пошевелиться. А ведь ее обучали самозащите: сам Кирилл Матвеевич не раз хвалил ее на занятиях. Так почему же сейчас она смотрит на своего возможного убийцу, даже не в силах закричать.

Словно прочитав ее мысли, Фостер мягко рассмеялся и произнес, уже переходя на английский:

— Да перестань ты… Я не собираюсь тебе вредить.

Эти слова несколько отрезвили девушку, и она поспешно набросила на свое тело больничный халат.

— Что… Что ты здесь делаешь? — ее голос предательски дрогнул. — Тебя… Лесков прислал?

Эрик с досадой проследил за тем, как Оксана застегивает халат, после чего лениво ответил:

— Нет. Я сам «прислался». Пришел за тем, чтобы получить свою порцию благодарности за то, что разбудил его. Как ты и просила.

— Пусть он сам тебя и благодарит, — ответила Оксана, не сводя настороженного взгляда с американца. — Уходи отсюда, пока я не позвала на помощь.

— Что-то ты не особо приветлива с человеком, который пробудил твоего возлюбленного от столетнего сна, — манерно растягивая слова, протянул Эрик. — Я ожидал как минимум слов благодарности, а ты гонишь меня… Как-то это не очень располагает к дружеским отношениям.

— Я не хочу иметь с тобой никаких отношений!

— А зря. Со мной очень выгодно дружить. Я могу добыть для тебя какую-нибудь интересную информацию, могу незаметно досаждать твоим обидчикам…

В этот момент страх перед неожиданным посетителем начал отступать, освобождая место вспышке гнева. До Оксаны наконец дошло, что этот беспринципный подонок подглядывал за ней и теперь безнаказанно стоит в дверях ее спальни.

— Себе досади! — сквозь зубы процедила она. — Меня тошнит от твоего имени как в мужской, так и в женской интерпретации!

Однако перемена в настроении девушки еще больше развеселила наемника.

— Ты бы не была такой категоричной, зная меня получше, — продолжал забавляться он.

— Уйди, пожалуйста! Если Лесков узнает, что ты тайно прокрадываешься в чужие дома, он снова посадит тебя под замок.

— Может, посадит, а, может, нет… Смотря в каких отношениях вы с ним до сих пор состоите… Что-то мне подсказывает, что ты для него уже пройденный этап, иначе бы ты не жила здесь одна.

— А это не твое дело! — в голосе девушки послышалась сталь. — Может, если бы ты занимался больше своей жизнью, ты бы не был таким подонком.

В ответ Эрик снова рассмеялся, после чего вкрадчиво произнес:

— Может, если бы меня кто-нибудь любил, я бы не был таким, как ты выразилась, «подонком». Собаки ведь тоже злыми не рождаются — такими их делают злые хозяева. Вот и я такой же — всего лишь нуждаюсь в ласке красивой женщины. А ты на данный момент кажешься мне самой интересной.

Несколько секунд Оксана молча переваривала это шутливое признание, после чего тихо спросила:

— Ты совсем спятил?

— Нет, — Фостер насмешливо прищурился. — Скажу даже больше: внешне ты мне всегда нравилась. Пускай ты и немного старше меня, но это не умаляет твоих достоинств.

«Это что, издевательство такое? Сначала Давыдов, теперь этот?» — подумала девушка, ошарашенно глядя на наемника. Нет, конечно же, она понимала, что этот ненормальный попросту развлекается, но почему именно с ней? Потому что она знает английский? Неужели его не пугает, что она может в любую минуту нажаловаться на него Лескову, и он снова загремит за решетку.

— Эрик, если ты настолько недалекий, я тебе объясню: здесь тебе ни одна женщина не светит. А я и подавно.

— Да ты уже разделась передо мной. Дело осталось за малым, — ухмыльнулся наемник. — И с чего ты решила, что мне ничего не светит?

— С того, что ты — конченый подонок! Ни одна уважающая себя женщина не опустится до того, чтобы спать с тобой.

— А тебе героев подавай?

— А что если и так? — с вызовом ответила Оксана.

— Интересно, когда твоя планка успела подняться настолько высоко? Вроде бы война, выбирать не приходится… А ведь раньше довольствовалась людьми вроде Лескоу…

Упоминание Дмитрия вызвало у девушки очередную вспышку гнева.

— Замолчи! — воскликнула она. — Ты даже мизинца его не стоишь! Дмитрий — человек с большой буквы. Он благородный, смелый, искренний, не чета тебе! Вместо того, чтобы сейчас оскорблять его, лучше бы закрыл свой гнилой рот и хоть в чем-то попытался взять с него пример.

— Милая, ты хоть знаешь, о чем сейчас говоришь? — удивился Фостер, и почему-то эта эмоция показалась Оксане не настолько наигранной, как предыдущие. — Ты ставишь мне в пример убийцу, вора, мошенника, манипулятора и лжеца? Господи, чем же я тебе тогда не угодил? Я почти полностью подхожу под твой идеал, разве что внушать кому-то что-то против его воли не умею… Нет, ты послушай! Либо дело в твоем необычном чувстве юмора, либо ты и впрямь не понимаешь, за кого собиралась выйти замуж. Тебе фамилия Киву о чем-то говорит? Это один из «процветающих», который, собственно и втянул Барона в этот замечательный проект, уничтоживший большую часть населения земного шара. Но до этого момента Киву и Лескоу занимались тем, что применяли способности Дмитри на предпринимателях, чтобы те перепродавали им свои компании по дешевке. Некоторых людей они доводили до такого состояния, что те, потеряв дело своей жизни, свершали самоубийство. Само собой, те идиоты тоже не были святыми, но Лескоу обскакал их всех. Например, после сотрудничества с «Би Ар Эр», некий Александр Сорокин разорился и на почве этого вышиб себе мозги, но перед этим успел застрелить трех своих малолетних детей и любимую женушку. Самоубийства вообще любимая фишка Лескоу. Ему достаточно было встретиться на каком-нибудь приеме со своим недоброжелателем и посмотреть ему в глаза, чтобы тот, вернувшись домой, выбросился из окна или просунул свою загипнотизированную башку в петлю… У меня полно таких примеров, но, наверное, за сроком давности они немного утратили свою яркость. Можем поговорить о недавних событиях. Тебе о чем- то говорит имя Кирилл Ермакоу?

— Ты врешь! — вырвалось у растерянной Оксаны. В ее взгляде отчетливо читались ужас, недоверие и отвращение ко всему услышанному. Тот Дмитрий, которого она знала, был другим.

— А зачем мне врать? — удивился Эрик. — Ты в любой момент можешь сходить к Дмитри и спросить его.

— Он скажет, что ты лживый неблагодарный подонок!

— Он так не скажет. Скорее промолчит, как делает это всегда, когда ему задают неудобные вопросы.

— В тебе есть хоть капля благодарности? Он же помог тебе, притащил с поверхности, когда ты умирал… А ты пытаешься его оболгать.

— А разве не по его вине я оказался в таком положении? — с улыбкой поинтересовался Фостер. — Ты, главное, не подумай, что я осуждаю его. Напротив, люди вроде него всегда вызывали у меня уважение. Барон знает, чего хочет, и он не боится идти по трупам в самом что ни на есть прямом смысле этого выражения. А тебе, моя птичка, я посоветую следовать замечательной русской пословице: доверяй, но проверяй.

— Ты — чудовище! — еле слышно произнесла девушка. — Убирайся отсюда!

— Ну вот, раз в жизни захотел сделать добро, открыть глаза заблудшей овечке, а она…

— Пошел вон!

— Ну ладно, — Эрик поднял руки, делая вид, что сдается. — Раз ты так настаиваешь…

— Уходи! — голос Оксаны дрогнул, но теперь уже от того, что она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Услышанное стало для нее ударом. Человек, который, рискуя собой, пошел против «процветающих» и спас ей жизнь, оказался ничем не лучше мерзавца, который сейчас паясничал перед ней. В этот момент самым страшным для девушки было не то, что она оказалась наедине с наемным убийцей, а то, что она верила его словам. В биографии Дмитрия действительно было немало туманных пятен, но Оксана, погруженная в свой нарисованный идеал, не замечала их.

После ухода Фостера она не пошла к Дмитрию. Вместо этого девушка легла на постель и впервые после отпевания Кирилла Матвеевича позволила себе заплакать. С Лесковым она столкнулась лишь на следующий день, когда он сам зашел к ней, чтобы поблагодарить за проявленную заботу, пока он был в отключке.

Оксана встретила его подчеркнуто холодно. Она молча выслушала его, после чего задала один единственный вопрос:

— Ты и Воронцова… Вместе?

— Да, — чуть помедлив, ответил Дмитрий. Теперь причина ее холодности стала ему понятна, однако дело было не только в другой женщине. Он ожидал, что Оксана рассердится, вспылит, но вместо этого девушка лишь горько усмехнулась.

— Вы — отличная пара. Друг друга стоите, — с этими словами она кивком головы указала Дмитрию на дверь.

Несколько секунд Лесков молча смотрел на свою бывшую невесту, словно пытался заглянуть ей в душу, а затем покинул комнату. В каком-то смысле он понимал реакцию Оксаны: пускай они сто раз говорили, что между ними ничего нет и не будет, тем не менее то же самое Дмитрий говорил и о своем отношении к Эрике. У Оксаны было право злиться.

Что касается Фостера, то на следующий день он с удовольствием обнаружил, что Барон общается с ним так же, как прежде. Либо Алюминиевая Королева действительно не пошла устраивать ему допрос с пристрастием, либо Дмитрию было настолько наплевать, что он закрыл на это глаза. Фостер склонялся ко второму. В любом случае, его маленькая месть Барону за Кирилла Матвеевича не принесла серьезных проблем, поэтому сегодня наемник придумывал себе новое занятие. Теперь ему захотелось немного «повеселиться» с Альбертом Вайнштейном. Зануда-врач давно раздражал его, поэтому первым делом Эрику захотелось побольше узнать о своей «занозе».

Все началось с привычной слежки. Сделавшись незначительным и тщательно укрыв свою энергетику, он практически все утро гулял следом за Альбертом, пока не переключился на новую жертву. После привычного обхода своих пациентов, Вайнштейн направился в жилую зону, откуда забрал одиннадцатилетнюю девочку. Он называл ее Викторией.

«Это что, твоя дочка?», — подумал Эрик, с сомнением взглянув на ребенка. Альберт был темноволосым и кареглазым, а эта — темнорусая, с зелеными глазами.

Однако, уже вскоре картинка начала проясняться. Из разговора этих двоих Эрик быстро понял, что Виктория является полукровкой, и не просто каким-нибудь, а телекинетиком. Сейчас вместе с Альбертом они направлялись в какой-то зал, где девочка тренировала свои способности. Вайнштейн давал ей определенные задания, и, судя по словам Альберта, Вика неплохо с ними справлялась. Впрочем, вскоре Эрик лично в этом убедился. С помощью силы мысли она с легкостью двигала предметы, жонглировала мячами, строила карточные домики, разрушала преграды.

Когда тренировка подошла к концу, и Вайнштейн собрался было уходить, девочка попросила у него разрешение еще немного потренироваться самостоятельно.

— Неужели ты совсем не устала? — улыбнулся врач, ласково глядя на свою ученицу.

— Мы ничего сложного не делали, — Вика пожала плечами. — Другое дело — пытаться оторвать от пола саму себя!

— Ты пока не готова для этого. Твоя энергетика еще недостаточно окрепла.

— Но пытаться ведь можно. Не волнуйтесь, я сама закрою зал. Дима разрешил, чтобы замок реагировал на мою руку.

— Зато твой отец просил не сильно перегружать себя.

— Вы не перегружаете! — звонко заверила девочка. — Мне очень нравятся наши уроки. Это самое интересное занятие в моей жизни!

— Ладно, оставайся, — добродушно согласился Альберт. — Но если начнутся головные боли…

— Я немедленно прекращу!

На этом обещании они расстались. Вайнштейн покинул помещение, а Эрик, вместо того, чтобы последовать за ним, все-таки решил еще немного понаблюдать за этой девчонкой. В первую очередь потому, что прежде он ни разу не видел полукровок-девочек. Поговаривали, будто гены кайрамов передаются преимущественно по мужской линии, а у женщин способности либо отсутствуют, либо настолько слабы, что они их не замечают. В случае с Викторией ситуация обстояла совершенно иначе. В лаборатории, в которой прежде содержали Эрика, тоже было несколько телекинетиков, но на фоне этой девочки их способности были ничтожны. Все они выполняли похожие упражнения, но ни один не мог поднять воду над стаканом, разделить ее на капельки и складывать из них слова. Вика умудрялась концентрироваться на каждой капле, ни одной из них не позволяя упасть, что на деле было неимоверно сложно.

«Если бы ты была кареглазой, я бы решил, что твой папаша — это Бранн Киву», — с иронией подумал Эрик, но в тот же миг почувствовал, как неизвестно откуда

взявшийся ветерок колыхнул прядь его волос. Прежде чем он успел понять, что происходит, сильный телекинетический удар впечатал его в стену, отчего наемник едва не застонал от боли.

— Кто ты? — услышал он резкий голос девочки, которая сейчас внимательно смотрела прямо на него, хотя и не могла его видеть. — Покажись, иначе я раздавлю тебя, как жука!

Вика была напугана. Впервые она ощутила присутствие постороннего в зале, когда во время упражнения строила карточный домик. Одна из карт все же упала на пол, и девочка мысленно попыталась ее поднять. И ощутила мужской ботинок. Она отчетливо нащупала грубую рельефную подошву и шнурки.

Вот только испуганно кричать «Доктор, помогите!» девочка не стала. С одной стороны она опасалась, как бы незнакомец не навредил все еще слабому после ранения Альберту, с другой — хотела проверить собственные силы. Вика знала, что ее отец придет в ярость, узнав, что она лично задержала чужака, но все же где-то в глубине души будет ею гордиться. Особенно девочку обижало то, что никто из взрослых до сих пор не воспринимает ее всерьез, хотя она с каждым днем все лучше справляется со своими заданиями. Почему же ей не разрешают подняться на поверхность и хоть чем-то помочь в войне против «процветающих».

— Тише, милая, ты ведь не убьешь незнакомого дяденьку? — прохрипел Эрик, поспешно подчинившись. Еще немного, и у него бы затрещали кости.

— Смотря какой дяденька, — резонно заметила девочка, однако все же немного сбавила давление. Ее глаза удивленно расширились, когда она увидела перед собой не вооруженного до зубов амбала, а красивого молодого парня. Наверное, самого красивого из тех, кого ей когда-либо доводилось видеть.

— Кто вы?

— Я… Я — друг Дмитри Лескоу, — начал было Эрик, но Вика немедленно прервала его.

— Я знаю всех его друзей!

— Ладно, на счет дружбы я немного преувеличил, но, поверь мне, он не погладит тебя по головке, если ты причинишь мне вред. Лучше отпусти меня по-хорошему. Я ведь такой же полукровка, как и ты.

Фостер все еще пытался разговаривать спокойно, но эта мелкая стерва начала его доставать. Вся ситуация вообще казалась ему какой-то идиотской и унизительной одновременно.

— Не такой же, — ответила девочка, теперь уже с интересом глядя на пойманного ею «невидимку». — Вы слабее меня.

С этими словами Фостер с облегчением почувствовал, как давление на грудь наконец исчезло.

— Кто твой отец? — спросил он, с досадой потирая ключицы.

Вика медлила, не зная, стоит ли рассказывать этому типу о себе и уж тем более о ее близких. Но все же, немного помолчав, нехотя призналась:

— Иван Бехтерев.

— Бехтереу? Академик что ли? — Эрик удивленно вскинул брови, после чего, ухмыльнувшись, произнес, — Милая моя, не хочу разрушать твое безоблачное детство, но Иван Бехтереу может быть кем угодно, но только не твоим отцом. Способности полукровок передаются по мужской линии, а твой якобы отец в данном вопросе ничем не отличается от обычных людей. Надеюсь, я не сильно тебя расстроил, и ты не зальешь слезами это жалкое подземелье?

Фостер ожидал, что эта самоуверенная бестия вот-вот разревется, но вместо этого она лишь пожала плечами.

— Я знаю, — спокойно ответила она.

— А, то есть слезливой сцены не намечается? — усмехнулся Эрик. — Ну тогда мне тут делать нечего, я пойду.

Однако пройдя несколько шагов по направлению к выходу, Фостер внезапно налетел на невидимую преграду и сердито посмотрел на девочку. Та весело рассмеялась.

— Ну хватит! — мрачно произнес он. — Убери барьер. Это уже не смешно.

— А, по моему, очень смешно, — не унималась девочка. — Вы же тот самый неуловимый наемник, которого все так боятся. А сейчас вы похожи на пойманного в банку паука. Когда вас только привезли, я мечтала с вами познакомиться. Думала, вы очень сильный полукровка. Но, как оказалось…

— Деточка, — Эрик почувствовал себя уязвленным, — если ты думаешь, что телекинетики на голову превосходят других полукровок, то ты сильно ошибаешься. У каждого из нас есть свои преимущества и недостатки. Ты заметила меня только по счастливой случайности. Если бы мне нужно было причинить тебе вред, ты бы уже узнала об этом.

— Может быть, — легко согласилась Вика. — Но в открытом бою вы все же слабее меня. Вы все!

— Как ты можешь говорить обо всех? Ты видела лишь одного замученного жизнью «шепчущего» и вечно ноющего «энергетического».

— Теперь я увидела еще и испуганного «теневого», — веселая улыбка вновь тронула красивые губы девочки.

— Интересно, что ты скажешь, когда встретишь «блуждающего во сне». И вообще, успеешь ли что-то сказать.

— Это полукровки, которые постоянно спят? — в голосе Вики послышалось сомнение. Из всех разновидностей «блуждающие во сне» казались ей самыми непонятными — каким образом они используют свои способности? И почему их считают самыми сильными, хотя, по сути, они наиболее уязвимые?

— Они не постоянно спят, — передразнил ее Фостер. — Впрочем, что мне рассказывать. Если все получится, я покажу тебе его. Может, даже пообщаетесь. Если ты, конечно, хоть немного знаешь английский, что весьма сомнительно.

— Я учу английский с тех пор, как стала жить у Ивана. У меня была своя учительница из Англии.

— Значит, будешь мучить беднягу отстойным британским акцентом, — насмешливо пробормотал Эрик. Но уже громче произнес, — А тебе на будущее вот что скажу: не думай о себе слишком много. На каждого хорошего бойца найдется еще лучше. Ты бы так не гордилась своими способностями, зная телекинетиков уровня Бранна Киву. Спроси у Лескоу, думаю, он охотно тебе расскажет. Или же, как всегда еще более охотно промолчит…

Вика не успела спросить, кто такой Бранн Киву, так как дверь в зал внезапно отворилась, и в помещение зашел Иван. Узнав от Альберта, что девочка захотела продолжить тренировку, он решил сам забрать ее отсюда. Ему до сих пор было сложно принять факт, что его дочь — наполовину кайрам. И хоть он и разрешил Вике развивать свои способности, подобное решение далось ему нелегко.

Заходя в зал, он уже хотел было поприветствовать свою дочь, как вдруг обнаружил стоявшего напротив нее Эрика. В первое мгновение он ошарашенно смотрел на наемника. При мысли о том, что этот психопат мог сделать с его ребенком, Ивану сделалось жутко. Его рука автоматически легла на рукоять пистолета.

— Какого черта ты здесь забыл? — севшим голосом спросил он, обращаясь к Фостеру.

Однако ответить Эрик не успел — вместо него заговорила Вика:

— Этот человек не сделал ничего плохого, пап! Он всего лишь заблудился.

Иван бросил быстрый взгляд на девочку, после чего снова вопросительно посмотрел на Эрика.

— Это правда, — сухо произнес наемник. К тому же, что я мог сделать плохого, когда эта девчонка посадила меня под «стекло»?

С этими словами Фостер постучал кулаком по невидимому барьеру, после чего театрально развел руками:

— Видишь, это я — несчастная жертва, но никак не она.

— Почему ты не позвала никого на помощь? — строго спросил Иван, обращаясь к девочке.

— Я не успела, — в данном случае Вика не слукавила. — Мне… убрать барьер?

«А ты у меня далеко не глупая», — с долей восхищения подумал Бехтерев, после чего нехотя кивнул.

— Значит так, я выведу его из жилой части, а ты возвращайся в детское общежитие. Потом я зайду к тебе.

С этими словами Иван приблизился к Эрику и, грубо схватив его за локоть, потащил к выходу. В свою очередь, Фостер даже и не думал сопротивляться. Ему тоже не слишком улыбалось сидеть под телекинетическим куполом наедине с самодовольной девчонкой, которая в любую минуту могла его раздавить. То, что Вика не блефовала, он до сих пор чувствовал грудной клеткой.

— Больше никогда не смей приближаться к моей дочери, — мрачно произнес Иван, наконец отпуская локоть Эрика.

— Так я и не приближался к твоей дочери, — усмехнулся Фостер. — Я ее даже в глаза не видел!

— Не прикидывайся идиотом! Если я расскажу Димке, что ты шляешься где попало, он снова закроет тебя.

— О какой девочке вообще идет речь? Если ты про ту полукровку, то прости, но она не твоя дочь! Такую мог породить только кайрам. И что вы мне все этим Бароном угрожаете? Я ничего плохого не сделал. Ну да, захотел посмотреть жилую зону. А куда мне еще было идти? В казармы, где меня все ненавидят? Я хотел открыть для себя что-то новое.

— Ну и что, открыл? Колумб хренов!

Эрик весело усмехнулся.

— Да, как минимум я впервые увидел полукровку-девочку.

— А что, это такая большая редкость? — нахмурился Бехтерев.

— В той лаборатории, где меня держали, за такую вот девочку без колебаний уничтожили бы целый город.

— А что с тобой там делали?

Веселая ухмылка немедленно исчезла с губ американца:

— Я не хочу вспоминать.

Неожиданно Иван остановился и пристально взглянул на наемника. Он смотрел на того, кого все называли «крысой», а видел собственное отражение. Побои алкашей-родителей, детский дом, бандитские группировки, первые заказы на убийства. И у этого парня должно быть нечто похожее. Эрик Фостер был таким же Иваном Бехтеревым или Димой Лесковым, только с другой стороны океана.

— Не вспоминай, — задумчиво произнес Иван. — В любом случае ты стал таким не от хорошей жизни.

Эрик не ответил. Поначалу он хотел сказать нечто язвительное, но слова так и остались на его языке. И почему-то неожиданно для себя ему снова захотелось сделаться незаметным…

Шел третий день свободной жизни Фостера, когда он окончательно убедился, что с местными жителями наладить отношения не то, что не получится, но уже и не хочется. Он третировал солдат и исчезал тогда, когда те уже собирались «набить ему морду», он дразнил местных жителей, которые пытались запугать его жалобами Лескову, он умудрился довести даже местного православного священника, требуя у того принять его исповедь и одновременно заявляя, что исповедоваться будет только католику.

Ближе к полудню Фостер снова увязался за Альбертом и последовал за ним в комнату отдыха, где врач собирался заварить себе заслуженную чашку кофе. Однако, когда врач отвлекся, чтобы достать из шкафчика сахарницу, чашка снова оказалась пустой, да к тому же еще и совершенно чистой. Несколько секунд Вайнштейн сосредоточенно смотрел на чашку, пытаясь понять, заваривал ли он вообще этот напиток. Возможно, погруженный в свои мысли, он автоматически решил, что уже приготовил кофе, а на самом деле лишь поставил чашку на стол. Однако, повторив свои действия, мужчина снова обнаружил, что кофе исчез.

Эрик с иронией наблюдал за тем, как врач тупо пялится на пустую чашку, держа в руке всю ту же злополучную сахарницу. И если первую чашку Фостер спрятал в холодильник, подменив ее чистой, то вторую решил выпить сам.

Что-то сердито пробормотав, Вайнштейн стремительно покинул комнату отдыха и направился прочь по коридору.

«Это куда это ты так резво побежал?» — мысленно веселился Эрик, с трудом поспевая за доктором. Но вот Альберт покинул больницу и быстрым шагом двинулся в сторону правительственного здания. Этот маршрут несколько насторожил Фостера, но он все же продолжал преследовать свою сердитую жертву. Когда мужчина остановился у двери, ведущей в кабинет Барона, наемник окончательно помрачнел…

Первое, что услышал Лесков после требовательного стука, это сердитый возглас Вайнштейна:

— Я не могу так жить!

С этими словами хмурый врач зашел в кабинет и, мрачно воззрившись на Лескова, продолжил:

— Я, конечно, всё понимаю: ты решил наладить с ним хорошие отношения, но это не значит, что я собираюсь терпеть его дурацкие выходки. Дима, я — врач, я — уважаемый человек, у меня несколько высших образований!

— Постой, к чему ты клонишь? — начал было Дмитрий, но Альберт жестом попросил его не перебивать.

— Мне кажется, я достаточно сделал для этого города, чтобы заслужить право спокойно выпить свою полуденную чашку кофе. И меня совершенно не устраивает, что вместо того, чтобы отдыхать в положенное от работы время, мне приходится бегать из здания в здание и обсуждать разную чепуху. Я отказываюсь работать в таких условиях.

— Да объясни же наконец, что случилось! — не выдержал Лесков.

— Что случилось? Случился твой драгоценный Фостер, который куда-то девает мой кофе. Не удивлюсь, если он ходит за мной по пятам и издевается надо мной: прячет мои вещи, выливает мой кофе, подслушивает мои разговоры! Я не могу осматривать человека и гадать, стоит ли у меня за спиной твой дурацкий наемник или нет? А что если он заявится в операционную? Как ты прикажешь мне оперировать в таких условиях? Или на осмотр какой-нибудь женщины? Я не удивлюсь, если он и сейчас стоит в этом кабинете и смеется над нами!

— Эрик, — Дима нарочито спокойно позвал Фостера по имени, однако не особо рассчитывая на то, что тот признается в своем присутствии.

— Ну да, я здесь, — внезапно раздался недовольный голос с сильным американским акцентом. Дмитрий обернулся и увидел Эрика, удобно развалившимся в кресле.

— Ябеда! — усмехнулся тот, теперь уже обращаясь к Альберту. — Подумаешь, подшутили над ним.

— Знаешь что, если ты еще раз… — начал было Вайнштейн, но теперь уже Дмитрий жестом попросил его прерваться.

— Альберт, я сам поговорю с ним, — мягко произнес он.

— Детский сад! — вырвалось у Альберта, после чего мужчина поспешно удалился.

— Что? Расстреляете меня? — сухо поинтересовался Фостер, когда дверь за спиной врача с грохотом захлопнулась.

— Ну зачем же так категорично, — ответил Дмитрий, глядя на своего непутевого союзника. — Однако я никак не могу понять ваших мотивов. Завтра мы с вами отправляемся за Лунатиком, а вы, вместо того, чтобы спокойно провести последний день, донимаете моего друга.

— Я всего лишь пошутил! И ничего я у него не прятал, пусть не врет! Если не может вспомнить, куда положил свои бумаги, так это его проблема. Пусть записывает, или внимательнее смотрит в своих дурацких ящиках! А ту папку вообще забрала какая-то Оленька, так что пусть с ней разбирается!

— Эрик, на вас жалуются. На мой взгляд, сейчас вы не в том положении, чтобы еще больше раздражать людей. Я не хочу снова сажать вас под замок.

— Только не говорите мне, что вы на моей стороне.

— Я ни на чьей стороне. Но люди требуют, чтобы я наказал вас.

— И что же вы собираетесь делать? — Фостер напоминал обиженного ребенка, которого поймали за чем-то нехорошим.

Несколько секунд Дмитрий молчал, после чего снисходительно взглянув в помрачневшие карие глаза нарушителя порядка, произнес:

— Как-то раз я уже говорил вам: ведите себя нормально, если не хотите

несколько часов подряд считать себя фламинго.

— Очень смешно!

— Не знаю, насколько это смешно, но еще во времена Екатерины Второй провинившихся кадетов любили наказывать «стойкой аиста», то бишь часовым или двухчасовым стоянием на одной ноге. Думаю, это весьма достойное наказание для шутника вроде вас. В следующий раз, если вы захотите продолжить свои развлечения, я помогу вам познать… ну, например, глубокий внутренний мир виноградной улитки или дождевого червя. Будете ползать по станции и думать над своим поведением.

— Обязательно! — фыркнул Эрик. — Я не собираюсь стоять на одной ноге, как идиот!

— Тогда почему вы уже стоите? — Лесков мягко улыбнулся. — Правда, попрошу вас делать это за пределами моего кабинета.

Фостер опомнился только тогда, когда оказался за дверью и нашел себя стоящим посреди коридора на одной ноге.

«Какого черта!» — разозлился он, чувствуя, что тело отказывается его слушать. Как он не пытался опустить ногу на пол, у него не получалось.

«Ну ты и тварь, Лескоу! И твой дурацкий нытик тоже! Все вы тут идиоты проклятые!»

Пытаясь разогнуть вторую ногу, Эрик ругался на чем свет стоит, не замечая, как чередует русский и американский мат. От напряжения его лицо раскраснелось, а на лбу выступила испарина. Впервые он оказался в настолько нелепой ситуации.

«Ну давай же! Разгибайся, зараза! Твою мать… Гребаные фламинго!»