Последний свидетель

1

Окна кабинета Директора выходили во внутренний двор. На часах было начало двенадцатого вечера, и потому двор был пуст и освещен лишь одиноким фонарем. Но Директор, допоздна засидевшийся в кабинете, не смотрел в окно — оно было завешено портьерой из плотной ткани, не пропускавшей свет. К тому же Директор сидел к окну спиной, а лицом к двери — в соответствии с выработавшейся за многие годы привычкой.

Директор читал разложенные на столе бумаги — бумаги из той папки, которую ему дал министр. На первой странице вверху мелким шрифтом значилось кодовое название операции — «Красное солнце».

Директор перебирал белые листы с черными строчками хорошо пропечатанных букв. Некоторые из этих документов он видел уже не в первый раз. Новые, только что положенные на стол документы он читал медленно, с карандашом в руке, помечая едва заметной галочкой на полях особо значимые, как ему казалось, моменты. Язык документов был сухим и лаконичным, но за короткими предложениями, цифрами и инициалами людей Директор видел нечто такое...

Документы:

"...следует бесспорный вывод, что за последние годы Казахстан стал регионом, через который проходит основной товаропоток наркотических веществ на территорию России, причем оттуда поступают как произведенные в Казахстане вещества, так и транзитные грузы из Турции, Таджикистана, Афганистана и других южных и юго-восточных государств. Протяженность российско-казахской границы облегчает доступ курьерам наркомафии на российскую территорию. Этому способствует также широкая вовлеченность населения сельских районов Казахстана, где большинство людей находится за чертой бедности, в операции торговцев наркотиками, так как других источников заработка в тех районах практически не существует. Казахские правоохранительные органы в данный момент не способны самостоятельно решить эту проблему, так же как и российские пограничные войска не способны на сто процентов закрыть границу. Между тем объемы транспортируемых наркотиков постоянно растут. Только Чуйская долина в Казахстане ежегодно дает в общий оборот 8 — 10 тонн марихуаны. Таким образом, проблема борьбы с преступными группировками, занимающимися переправкой наркотиков на территорию России, переходит в категорию вопросов национальной безопасности.

Эксперты правомерно проводят сравнение российско-казахской границы с границей США и Мексики. Через мексиканскую границу, как известно, перетекает львиная доля наркотиков и контрабанды вообще. Дабы изменить положение вещей, специальные службы США в течение ряда лет проводят секретные операции по уничтожению основных фигур латиноамериканского наркомафиозного синдиката. Они отправляют с этой целью в Мексику, Колумбию и другие страны мобильные, хорошо подготовленные группы, которые способны ликвидировать как отдельных важных лиц, так и уничтожать склады наркотиков, срывать транспортные операции и т.д.

Представляется возможным использование аналогичных методов и в нашей ситуации. Правительство Казахстана может быть поставлено в курс дела, если понадобится.

Перечень возможных операций прилагается..." И еще несколько страниц с грифом секретности: «...полученные оперативные данные позволяют сделать вывод, что в конце июня в степных районах Казахстана состоится встреча представителей преступной группировки Сарыбая, которая занимается транспортировкой наркотиков через границу и продажей груза в России, и представителей группировки братьев Джанабаевых, которая осуществляет контроль над сбором и переработкой конопли в сельских районах страны. Предполагается, что будут обсуждаться цены и объемы поставок на период до конца года. Поскольку представлять обе стороны будут не главари, то охрана будет минимальной. Основная трудность состоит в выяснении места встречи, поскольку, по имеющимся сведениям, Сарыбай и братья Джанабаевы поочередно используют три точки для проведения своих встреч. Какая именно из трех будет использована на этот раз, неясно, поскольку источник информации был нейтрализован вскоре после передачи последней группы сведений...»

Нейтрализован — значит, человек, отправлявший из банды сведения в Москву, был разоблачен. Вероятно, его били несколько дней кряду. Мочились на него. Привязав один конец веревки к ноге, а другой — к луке седла, волоком таскали по степи. А потом отрезали уши и нос, пальцы на ногах и бросили посреди желтой равнины. Пока волки не почуют запах крови и не явятся довершать начатое людьми. Возможны, впрочем, и другие варианты...

И еще страница.

«...на основании вышеизложенного приказываю создать три группы особого назначения и высадить в указанных точках не позднее... Операцию проводить в контакте с соответствующими службами Казахстана. При этом соблюдать строгую секретность...»

Из этой докладной записки, рожденной в недрах МВД, не вытекало какого-то однозначного вывода. Или ставить в известность казахов, или соблюдать секретность. Обе эти вещи могли ужиться друг с другом лишь на бумаге. Когда же план становился реальным делом, то надо делать выбор — или одно, или другое. Или международное сотрудничество, или секретность.

Из того, что Директору было известно о воплощении этого плана в жизнь, следовал вывод — была выбрана секретность.

Директор взял прочитанные документы и отправил их в черную машинку, стоявшую на столе. Аппарат загудел, и из него полезли тонкие полоски изрезанной бумаги. Они укладывались в стальной контейнер. Потом и эти обрезки будут сожжены. Секретность.

В кабинете работал кондиционер, и здесь было гораздо прохладнее, чем в Казахстане неделю назад. Когда заканчивался июнь.

2

Первые слова, что произнес Михаил на казахской земле, были не совсем корректными по отношению к хозяевам:

— Вот это я ненавижу...

Хозяева — два офицера из Министерства внутренних дел, встречавшие московских гостей в аэропорту Караганды, — все поняли и не обиделись. Реплика Михаила относилась к погоде — жара будто навалилась на плечи, как только они вышли из самолета. В Москве традиционно — будь то политика или погода — сохранялась некоторая неясность, и на протяжении одной недели ртутный столбик то подпрыгивал за двадцать градусов, то съезжал вниз, к десяти, напоминая о холодном марте. Здесь же южное солнце старалось вовсю, чтобы оправдать разницу географического положения Москвы и Караганды. И разница ощущалась.

Пятеро мужчин, прилетевших из Москвы специальным рейсом, погрузили свой багаж — не очень объемный, но тяжелый — в маленький грузовичок, сами сели вместе со встречающими в два джипа. Их путь лежал на военную базу в окрестностях города, откуда вертолет должен был перебросить их южнее, хотя и не к конечному пункту их путешествия. Последние полтораста километров они должны были проделать самостоятельно. И по возможности не привлекая к себе внимания.

Пока джипы неслись по пустынной дороге, казах в рубашке защитного цвета без погон развлекал гостей скороговоркой на нейтральные темы.

— Погода в этом году — это что-то, — тараторил он, не отрывая глаз от дороги. — И так обычно в июне жара приличная, а уж в этом году... Наверное, озоновый слой, да? Скоро все будем черные, как негры, ходить...

Михаил подумал, что водителю осталось совсем немного до приобретения негритянского цвета кожи: шея казаха, на которую смотрел Михаил, была темной от солнца. Сам же Михаил, как и все четверо его спутников, имел весьма специфический городской вариант загара: лицо, шея и руки ниже локтей. В последнее время у них не было возможности полежать на пляже, чтобы получить более равномерное распределение ультрафиолета по телу. Не случайно перед вылетом командир, которого за глаза все четверо звали Гвоздь, строго наказал им захватить не меньше трех тюбиков крема для кожи.

— Черт знает, сколько мы там просидим, — сказал Гвоздь. — Открытая степь, солнце — с ума сойдешь. Нет ничего хуже, чем обгореть в такой ситуации. Будете мазаться, как дачники.

— Если бы там еще арбузы росли, как дыни, — вздохнул тогда Михаил. — Это была бы дача...

— Там кое-что другое растет, — усмехнулся Гвоздь.

Их группе было присвоено кодовое наименование «Верба». Еще была группа «Астра», она высадилась западнее. Группа «Бамбук» — южнее. Гвоздь был единственным из пятерых, кто знал точное местонахождение своих коллег. Или просто — своих. В случае чего, три группы могли связаться по рации, чтобы скоординировать свои действия. Но вообще выход в эфир был разрешен только в крайнем случае. Когда дойдет до настоящего дела.

Оставалось только неизвестным — какая из трех групп удостоится такой чести. Двум группам уготовано провести несколько дней под палящим солнцем в томительном и бесполезном ожидании, чтобы потом, испытывая известное разочарование, вернуться домой. А одной группе предстоит встретить, кого должно встретить, и исполнить то, что велит приказ. И получить все, что полагается за успешное выполнение приказа.

Приказа, который был доведен до их сведения на летном поле, за пятнадцать минут до вылета из Москвы. Только тогда они узнали и место, куда их отправляют, и цель, которую перед ними ставят.

Пока военный вертолет огромной зеленой стрекозой летел над степью, они были еще спокойны и даже веселы. Пока они двигались к цели и с ними что-то происходило. Самое тягостное начнется потом, когда место будет достигнуто и начнется ожидание — минуты, часы, дни, недели...

Сколько понадобится.

3

Еще несколько листов бумаги были подвергнуты тщательному изучению, прежде чем безжалостные ножи машины для уничтожения документов превратили их в мусор.

«...во исполнение приказа №... от... сформировать три группы специального назначения по пять человек в каждой. Согласовать подбор людей с... Отчет о проведении комплектационных работ представить не позднее...»

«На основании предоставленных критериев произведен отбор для операции (кодовое название „Красное солнце“): группа „Астра“... группа „Бамбук“...»

Директора первые две группы не интересовали. Он перевернул две страницы и вчитался в пять фамилий, шедших под заголовком "Группа «Верба».

1. Гвоздев Анатолий Игнатьевич, 1974 года рождения.

2. Шустров Михаил Иванович, 1976 года рождения.

3. Павленко Александр Семенович, 1974 года рождения.

4. Кононыхин Олег Максимович, 1979 года рождения.

5. Акулов Сергей Павлович, 1980 года рождения.

Список вызвал у Директора странные чувства. Тогда, месяц назад, когда эти документы только еще проходили стадию утверждения, не одна пара глаз просмотрела список из пятнадцати фамилий участников операции «Красное солнце». В том числе не одна пара глаз просмотрела и список фамилий пятерых членов группы «Верба». Бумаги были подписаны и переданы дальше по инстанции. С точки зрения формальных процедур здесь все было благополучно — все пятнадцать имели соответствующую подготовку и боевой опыт, все славянского происхождения и не было никого старше тридцати пята лет.

С формальной точки зрения все было в ажуре. Но если бы вдруг тогда эти списки попали на глаза Директору, он бы сделал одно очень неформальное замечание. Он бы сделал одно сугубо индивидуальное соображение.

Которое тогда никто, конечно бы, не принял к сведению. МВД жило по своим законам, Контора Директора — по своим. И делать подобные замечания считалось абсолютным моветоном. Поэтому к Директору обратились не тогда, не месяц назад, когда на бумаге все было гладко и благополучно. К нему обратились теперь, когда где-то в казахстанских степях все вдруг пошло через задницу.

Для умников, которые составляли эти списки, — вдруг. Для Директора такой поворот событий был закономерным. Что-то в этом роде должно было случиться.

Что-то в этом роде должно было произойти — и дать Директору шанс. Шанс, упустить который было нельзя.

И тонко отточенный грифель карандаша блуждал вокруг пяти фамилий, описывая странные круги, словно человек за столом раздумывал, медлил. Но Директор не медлил. Все уже было решено. Все было решено давно и, в общем-то, помимо воли Директора. Он просто должен был сделать то, что должен.

А бумаги перед ним выглядели такими правильными. Карандаш замер в руке Директора, потом грифель коснулся бумаги, надавил на нее, оставив короткую отметину. Галочку напротив одного из пятерых членов группы «три».

Но эта отметина уже ничего не могла изменить. Директор сознавал бесполезность своего жеста, его запоздалость, но все же упрямо выводил галочку, делая ее все толще и толще, пока бумага вдруг не прорвалась.

Только тут он понял, что чересчур углубился в свои мысли. Он отложил в сторону карандаш, взял просмотренные листы и отправил их в аппарат для уничтожения бумаг. Еще одна порция бумажных обрезков мягко легла в контейнер.

Директор не был склонен к образному мышлению и поэтому не понял, насколько символичен был этот его жест в отношении листа бумаги с пятью напечатанными на нем фамилиями.

4

Они высадились на окраине маленького степного городка, который даже рассмотреть толком не было времени. Да и не на экскурсию они приехали. На окраине городка их ждали два джипа в камуфляжной окраске, выглядевшие как близнецы с теми машинами, на которых группа «Верба» добиралась из Карагандинского аэропорта до военной базы. Только по номерам да по стикерам полуголых девушек, наклеенным на приборную доску, можно было их отличить.

Здесь их стало на одного человека больше — казах из местной милиции поехал как проводник в степном бескрайнем просторе, который выглядел совершенно одинаково — хоть налево посмотри, хоть направо. Его звали Джума, и он был полностью уверен в том, что российские милиционеры, которых он сопровождает, приехали на поиски беглого московского финансиста, который пробирается через степи на юг, к иранской границе. В Москве постоянно случалось что-то в таком духе. Сначала человек взлетал к высотам власти и бизнеса, потом переходил дорогу кому-то более могущественному и тут же оказывался вором, взяточником и государственным преступником, после чего вынужденно скрывался за границей, а русские искали его в Польше, Швеции, Штатах или вот даже в Казахстане.

Джума посчитал эту историю вполне правдоподобной, так же как и казахское Министерство внутренних дел. Никто не подозревал, что пятеро русских, направляющихся в самое сердце степи, — специально тренированные бойцы подразделения «Волк» при МВД, а никакие не розыскники. Что интересует их на самом деле не беглый российский гражданин, а граждане Казахстана. И что целью операции является не задержание и транспортировка кого бы то ни было в Россию, а несколько другие процедуры.

Какие именно — Джуме никто никогда не сказал бы. И не позволил бы ему увидеть это. Его задачей было провести группу «Верба» к месту предполагаемой встречи казахских наркоторговцев и вывести обратно. Саму же операцию он не должен был видеть. Это можно было обеспечить разными способами. И это можно было обеспечить довольно просто, потому что Джуме было всего лишь девятнадцать, он был горд своей ролью проводника и не подозревал, что против него могут плестись какие-то козни.

Джума сидел в первом джипе, рядом с водителем, показывал дорогу и важно рассказывал о своих прежних заслугах в деле сопровождения чужаков по степи.

— А то еще два года назад наехали американцы, — презрительно усмехнулся Джума. — Из агентства по борьбе с наркотиками. Хотели поучить нас, как надо работать. Мол, у нас такой опыт... Привезли с собой машины, технику... Ну, а как выехали в степь, так у них вся техника накрылась: непривычна к пыли. Погода наша для них — хуже пытки. Слегли кто с ожогами, кто с дизентерией, работнички... Воды тут, видите ли, нормальной нету. Мы всю жизнь пьем, а они не могут. А один, это вообще улёт. — Джума покачал головой, вспоминая бестолковых американцев. — Помотались с ним на машине по степи, заехали в Жарык, это городишко такой... Он бегом в магазин, минеральной воды хотел купить. Нашел какую-то пепси-колу и сует продавцу кредитную карточку. У продавца глаза на лоб вылезли! У нас такого добра никто не видывал! Это в Астане да у вас в Москве, наверное, берут. Короче, одолжил я тогда американцу денег на бутылку и сказал, чтобы он свою кредитку убрал подальше да не пугал людей, пока назад к цивилизации не вернется... Он очень удивлялся.

Олег, ведший джип, не отреагировал на этот рассказ даже движением брови. Жара действовала на всех угнетающе, разговаривать не хотелось. Михаилу, например, грезился бассейн с ледяной водой, куда бы он с удовольствием сейчас рухнул. Именно с ледяной, чтобы по поверхности плавали маленькие льдинки. В свое время ему нравилось смотреть зимой на бассейн «Москва» — среди сугробов поднимается огромное облако пара, а в воде, что таится в этом облаке, плещутся голые люди, как будто не февраль на дворе. Сейчас он представлял противоположную картину: как среди песков вдруг возникает пусть маленький, но водоем с обжигающе-холодной водой, которая только и способна успокоить его обжигаемое жестоким солнцем тело.

Но нет уже бассейна «Москва», нет и оазиса прохлады впереди по курсу джипа. Есть только солнце, есть горячий ветер, желто-серая степь до горизонта да несмолкаемый треп проводника, раздающийся с переднего сиденья.

Он убаюкивает, хотя спать нельзя.

Он убаюкивает, хотя спать...

Он убаюкивает...

— Не спи, Миха, — толкает его в бок Гвоздь. — Не спи, замерзнешь.

В окружающих их обстоятельствах это звучит как особо циничная шутка. Михаил встряхивает головой и растягивает губы в вынужденной усмешке. Командир любит, когда его шутки понимают.

На место приехали поздним вечером, когда произошло невероятное — жара стала спадать, а ветер носил уже не горячую пыль, а прохладу, пусть и весьма относительную.

Джума удивился, когда вместо ужина и ночлега пятеро стали рыть что-то вроде траншеи. Потом Джума подумал, что таких широких траншей не бывает. Потом он догадался.

Это было укрытие для джипов: яма метров в пятнадцать длиной, заканчивающаяся с одной стороны вертикальной земляной стенкой, а с другой стороны имевшая пологий выезд для машин на поверхность. Сверху джипы были накрыты камуфляжной тканью, забросаны песком и жалкой степной растительностью.

После этого приступили к рытью ямы для людей. Ее габариты были меньше, поэтому управились быстрее. Когда стало светать, пятеро русских и Джума наконец-то сели за ужин, который был одновременно и завтраком. Затем двое — Олег и Серега — заступили на пост, то есть остались на поверхности, наблюдая за степью. Остальные забрались в только что выкопанное убежище и улеглись спать на земле, постелив брезент вместо простыни и подложив под головы вещмешки.

И каждый спал рядом со своим оружием. Это было главным — если что случится, то первым делом рука проснувшегося человека должна была нащупать оружейную сталь. А потом уже можно разбираться — что именно случилось, серьезно это или нет, стоит ли материть караульного за ненужную побудку или благодарить за спасение жизни.

5

Когда Директор стал разбираться с документами по операции «Красное солнце», ему показалось, что с этой затеей МВД уже с самого начала было что-то не в порядке.

Во-первых, информация пришла слишком поздно. Как подсказывал Директору его опыт, таково было зловредное свойство жизненно важной информации: она всегда запаздывала. Прошло несколько недель после «выключения» прежнего информатора, прежде чем в Москве сумели раздобыть подтверждение факта степной встречи из другого источника. Источника, на который особенно и рассчитывать не приходилось, поскольку информацию этот человек получил случайно.

Один из алма-атинских бизнесменов, приятельствовавший с братьями Джанабаевыми, повздорил с другим деловым человеком, имевшим «крышу» у людей жестоких и решительных, сразу же поклявшихся джанабаевского приятеля пустить на фарш. Тот кинулся искать заступничества у братьев, но обнаружил, что те в отъезде и вообще заняты — готовятся к горячему сезону уборки урожая. Бизнесмену было сказано, что братья станут посвободнее и смогут рассмотреть его проблему после встречи с людьми Сарыбая, которая состоится в конце июня. Среди людей, которым бизнесмен горестно поведал об этой истории, был и один мужчина средних лет, возглавлявший экспортно-импортную компанию и любивший при случае поделиться забавными сведениями из казахской жизни с российскими спецслужбами. Само собой, не просто так, а в обмен на кое-какие торговые льготы на территории Российской Федерации. Он слушал опечаленного алмаатинца краем уха, на следующий день передал содержание разговора своему знакомому из российского посольства, поскольку знал: наркомафия русских интересует.

И еще через десять дней тот же самый бизнесмен столкнулся с тем же самым информатором вблизи железнодорожного вокзала. Бизнесмен на ходу пояснил, что уезжает на северо-запад, за Балхаш, потому что где-то там сейчас находятся его покровители, и ему было предложено посидеть в каком-нибудь близлежащем городишке и подождать, пока братья закончат свои переговоры. Было упомянуто и название города, куда отправлялся бизнесмен искать справедливости.

В Москве была получена эта информация, ее сопоставили с добытыми ранее сведениями о трех точках, которые использовались для подобных встреч. Маленький степной город, куда уехал бизнесмен и вокруг которого предположительно крутились братья Джанабаевы, находился в подозрительной близости от третьей точки. Где уже несколько дней готовилась к встрече гостей группа «Верба».

В Москве сразу же было принято решение поставить группу в известность, но «Астру» и «Бамбук» с их мест не убирать: мало ли что случится, да и источник информации не столь надежен, как прежний, сгинувший где-то в степях Южного Казахстана.

Было принято решение сформировать группу быстрого реагирования и держать ее на одном из военных аэродромов близ Барнаула, недалеко от казахской границы, чтобы в случае чрезвычайных обстоятельств быстро и эффективно помочь группе «Верба», высадив подмогу с вертолета.

Это второе решение было выполнено в считаные часы, и на бетонке аэродрома замер готовый к вылету, с полными баками и проинструктированным экипажем, вертолет. Десять спецназовцев ждали сигнала в казарме, расстояние от которой до вертолета бойцы преодолевали за двадцать пять секунд.

С первым решением оказалось сложнее. Когда группе «Верба» был направлен вызов по системе спутниковой связи, никто не отозвался.

6

— Скучновато здесь, — пожаловался Михаил на третий день их пребывания в точке предполагаемой встречи.

— Развлечений мало, — ответил Сашка. В этом они были согласны друг с другом, во всем же остальном эти два человека были различны и противоречили друг другу ежечасно. Возможно, они бы ругались ежеминутно, но Гвоздев, быстро уловив в разговорах двух своих подчиненных скрытую неприязнь, старался не оставлять их один на один. Это не было враждой, иначе они никогда бы не попали в одну группу. Скорее всего, это было продолжением их физической противоположности: Михаил, широкоплечий, мускулистый, с узким тазом и длинными сильными ногами, смотрелся гигантом рядом с невысоким щуплым Сашкой, веснушки на курносом лице которого придавали ему какой-то несерьезный вид. Особенно несерьезный, если учитывать его профессию. Сашка был снайпером.

Михаил как-то заметил, что Сашка может маскировки ради забиться и в сусличью норку. Сам-то он сказал это с подковыркой, но Сашка воспринял сказанное как комплимент, потому что хороший снайпер — это не тот, кого никто не видит, но тот, который видит все. Пусть даже из сусличьей норки.

Особенно азартно подкалывали они друг друга в самолете, по пути к цели, а потом жара обоим укротила языки, отбила желание болтать и трепать друг другу нервы. Тем более что развлечений предусмотрено не было. Гвоздев запретил курить, запретил передвигаться в полный рост. Только дежурства, состоявшие во многочасовом лежании на пузе, тупом вглядывании в степь.

Джума, на которого жесткие правила отряда не распространялись, поначалу нашел для себя развлечение: он прихватил с собой плеер и, не обремененный дежурствами, валялся на пригорке, слушая музыку. Остальные поглядывали на него с завистью и облегченно вздохнули, когда батарейки в плеере сели. С этого момента Джума затосковал, как и все остальные.

На пятые сутки их пребывания в степи днем, после обеда, Олег, несший дежурство на восточном направлении, внезапно узрел у самого горизонта какую-то движущуюся точку. Он тут же поднял тревогу. Гвоздев прилег рядом с ним и посмотрел вдаль.

— Не будем дергаться, — медленно проговорил он. — Пусть подойдет поближе. И тогда мы все увидим.

Олег согласно кивнул, хотя ему очень хотелось попросить у Гвоздя бинокль и разглядеть передвигающийся объект в деталях. Но сдержался, потому что знал — блики солнца на линзах могут быть замечены издалека, и тогда вся их конспирация накроется медным тазом.

— Мишка и Саня, усилить бдительность на западном направлении, — сказал Гвоздь. — Серега, ты держись рядом с Джумой. Чтобы успеть вовремя его выключить.

— Угу, — кивнул Серега и пополз к Джуме, который сидел у подножия холма и что-то уныло чертил ножом на земле.

Через некоторое время стало ясно, что это не автомобиль. Слишком медленно и странно — будто вихляясь из стороны в сторону — он двигался, не оставляя за собой обычного в таких случаях следа пыли. Еще через какое-то время Гвоздев с иронией посмотрел на Олега и сообщил:

— За это ты даже благодарности не получишь. Это козел.

Олег не удержался, чтобы не съязвить:

— Как это вы на таком расстоянии невооруженным глазом определили? А может, коза?

— Непринципиальная разница, — заметил Гвоздев. — Позови Джуму, он лучше меня в этом разбирается. Мне местная фауна совершенно не интересна. Меня от нее тошнит.

Однообразный пустынный пейзаж, иссушающая жара и пыльные ветры осточертели всем. Блуждающий по степи одинокий козел оказался хоть каким-то развлечением.

Сашка тут же поспорил с Михаилом насчет происхождения козла. Снайпер утверждал, что это дикий козел, а Михаил настаивал на том, что животное отбилось от стада. Конец дискуссии положил незаметно подобравшийся Гвоздев.

— Хватит орать на всю степь, — сказал он. — Приказываю считать козла агентом противника, выдвигающимся к нашей точке с намерением разведать обстановку. Поэтому вести себя на порядок тише и незаметнее.

— То есть у него рога как антенны работают? — усмехнулся Сашка.

— Давайте его пристрелим, — предложил Михаил. — И съедим.

— Мы его пальцем не тронем, — ответил Гвоздев. — Разрешаю убить козла только в том случае, если он проникнет в наше расположение и попытается совершить диверсионный или террористический акт. Вывести из строя аппарат спутниковой связи или напасть на командира. То есть на меня.

— Козел не дурак, — сказал Сашка. — Он сюда не пойдет.

И он оказался прав. Умный козел побродил еще минут сорок в пределах видимости, а потом скрылся. Диверсионные и террористические акты, очевидно, не входили в его планы.

— Джума, как ты думаешь, — спросил Михаил у казаха, — это дикий козел или домашний?

— Это мираж, — вздохнул Джума. — Одинокий козел, бродящий вдали от жилища, — дурная примета. Уж лучше это будет мираж.

И он зевнул. Последнее время его постоянно тянуло в сон.

— А что конкретно плохого в этом козле? — спросил Михаил. — Денег не будет, погода испортится, жена бросит?

— А, не помню, — махнул рукой Джума. — Отец мне давно про это рассказывал. Что плохая примета — помню, а к чему конкретно — не помню...

Он растянулся на горячей земле, подложив ладони под небритую щеку. Михаил сидел рядом на корточках, смотрел на дремлющего проводника, на высушенную землю, а перед глазами у него вставали совсем иные картины, совсем другие пейзажи, совсем другие лица...

— Вижу! — громко произнес Сашка, и все посторонние образы и слова исчезли из головы. Михаил метнулся к снайперу, прищурил глаза и увидел, как под ослепительно белым солнцем возникает темная точка, стремительно приближающаяся к их укрытию и оставляющая за собой длинный, словно змеиный хвост пыли.

Гвоздев оказался рядом, справа. Он всмотрелся и удовлетворенно кивнул:

— Самое оно...

Через несколько минут Олег известил, что нечто похожее на автомобиль приближается и с его стороны.

Гвоздев улыбнулся. Повезло именно его группе. Теперь «Вербе» предстояло показать себя в деле.

7

Директор подпер подбородок сложенными руками и задумался. Перед ним лежали несколько последних листов из папки, и в этих листах было запротоколировано, как замечательно спланированная операция летит прямо под откос.

Было отдано два приказания: насчет сеанса связи с группой «Верба» и насчет формирования команды поддержки в Барнауле. Руководитель операции, генерал МВД, лично отдал оба и остался в своем кабинете ждать рапорта о выполнении, хотя время было уже позднее — конец рабочего дня. Все больше мужчин и женщин торопливо сбегали по ступенькам вниз, в метро, чтобы помчаться домой, прочь от контор и офисов. Генерал же оставался в кабинете, поскольку у его рабочего дня не было начала и не было конца. Была только деловая целесообразность. Сейчас было целесообразно убедиться, что оба приказания выполнены, а следовательно, все идет как нужно.

Ему позвонил дежурный офицер-связист и сказал, что группа «Верба» на связь не выходит. Возможно, какие-то проблемы со спутником, но...

— Повторяйте вызов постоянно, — сказал тогда руководитель операции, и офицер ответил: «Есть».

Вызов повторялся на протяжении сорока минут. Потом снова позвонил дежурный и бесстрастным голосом сообщил, что связи нет.

Было приказано связаться с первыми двумя группами и предупредить их о том, что с группой «Верба», возможно, возникла «тревожная ситуация». «Астре» и «Бамбуку» велели оставаться на месте, усилить бдительность и быть готовыми к эвакуации.

Связь с «Астрой» и «Бамбуком» была благополучно осуществлена, и это значило, что дело не в спутнике. Могла, конечно, случиться и неисправность в самом аппарате спутниковой связи, но это слишком хорошо звучало, чтобы быть правдой.

И тогда был отдан приказ поднять по тревоге команду поддержки, что была собрана на аэродроме под Барнаулом. Им велели вылететь на точку группы «Верба» и разобраться на месте.

В Барнауле в это время была ночь.

8

Одна машина приближалась с юго-востока, другая — с северо-запада. Судя по очертаниям, это были джипы.

В эти минуты, что оставались «Вербе» до вступления в дело, Гвоздев никому ничего не объяснял и не напоминал, потому что все уже было сказано. Инструкции были даны на взлетной полосе в Москве и повторены в самолете. Большего не требовалось.

— Мы имеем дело с двумя преступными группировками, — говорил им человек в штатском, чье лицо было совершенно незапоминающимся, усредненным, будто бы он вообще не имел его. Гвоздеву было ясно, что безликость эта не врожденная, а приобретена в результате продолжительных тренировок. Подбор костюма, прически, набор стандартных мимических движений — и вы забываете человека, как только он уходит из поля вашего зрения. У него не было отличительных черт, за которые можно было уцепиться.

— Одна из них контролирует северные районы, занимается контрабандой, — серым, бесцветным голосом вещал инструктор. — Вторая — контролирует юг, плантации конопли, мака. Чтобы вторые могли продать свой товар к нам, сюда, они вынуждены сотрудничать, хотя терпеть друг друга их главари не могут. И никогда не встречаются. Встречаются их представители. Это обычно происходит в степях, которые считаются нейтральной территорией. И те, и другие прибывают в условленные места практически без охраны. Там обсуждаются цены на сезон и количество наркотиков, которые южане продадут северянам. Нам удалось узнать три точки, в каждой из которых может произойти такая встреча. В каждую из точек будет направлена группа наших людей. Вы — группа «три». Мы не знаем точной даты, у нас нет гарантий, что встреча вообще состоится. Могут возникнуть новые обстоятельства. Тем не менее вы должны подготовиться к встрече и ждать. День, два, неделю — сколько понадобится. Пока не будет дан приказ об эвакуации. И еще — для казахских властей все вы — сотрудники милиции. Вы разыскиваете беглого российского гражданина. Если кто-то узнает, что мы проводим силовые операции на чужой территории, будет скандал. Такого случиться не должно.

— Поэтому, как только начнется акция, — продолжал в самолете Гвоздев, — Серега сразу же отключает проводника, оттаскивает его в укрытие, вкатывает снотворное, чтобы тот не очухался до самого конца. Запомните, нас интересуют живые люди. Живые и способные разговаривать, давать информацию. Поэтому не переусердствуйте. Итак, диспозиция следующая. Мы располагаемся на склоне этого холма. — Он ткнул пальцем в карту. — Это, конечно, холм только по степным меркам, но тем не менее. Наша маскировка должна заставить их подъехать вплотную друг к другу. Мы не будем гоняться за ними по степи. Они сближаются, я подаю сигнал, и тогда снайперы выключают водителей машин и бьют по колесам, чтобы застопорить всю эту компанию. Потом в течение минуты-двух мы ведем жесткий огонь по оставшимся. Чтобы произвести впечатление и как следует напугать. У них должно создаться ощущение, что их поджидал в засаде целый взвод. Потом резко прекращаем стрельбу, и я делаю предложение о сдаче. Если следует отказ, мы уничтожаем полностью тех, кто приехал с юга, и окружаем северных. Если еще один отказ, то придется хватать их врукопашную. Нам нужны живые. Нас послали не за трупами. Дальше. Как только мы получили пленных, начинается их немедленная обработка. Психологический и физический нажим, угрозы вплоть до крайней степени. Они должны начать говорить еще там. Допрашивать буду я, но на всякий случай запомните: нас интересуют их контакты в приграничных российских городах, их связи на таможне, на железных дорогах. Нам надо знать механизм переправки наркотиков на нашу сторону границы и их дальнейшего распространения. Эту информацию могут дать северные: поэтому в первую очередь нас интересуют они. Сумеем взять южных — колите и их. Всякая информация ценна, если самим не пригодится, так потом продадим казахам...

Гвоздев еще долго объяснял технику захвата и допроса, поминутно повторяя, что бандитов надо брать живыми, и глядя при этом почему-то на Михаила.

— А я что, убиваю их, что ли, все время? — не выдержал тот.

— Тебе труднее всех сдерживать себя, — заметил Гвоздев. — Ты с трудом останавливаешься после того, как разойдешься. Поэтому я на тебя и смотрю. И еще, — он обвел взглядом группу, — долго там рассиживаться после акции нельзя. Кто знает, может, за каждой из машин, что приедет на встречу, приволочется еще сотня головорезов и будет ждать в степи на расстоянии выстрела. Как только мы начнем, они рванутся к точке. Поэтому — сразу после того как взяли пленных, Олег выходит на связь и вызывает вертолет.

— А проводник? — спросил деловито Олег. — Его с собой возьмем? Он же снотворным накачан.

— Если все получится тихо-мирно и уходим спокойно, то никаких проблем нет, просто оставляем его в укрытии. Придет в себя, сядет в джип и поедет домой.

— А если будем уходить с боем?

— Тогда... Тогда и поглядим, — сказал Гвоздев. — Но с собой в Москву мы его не потащим. Я же сказал — казахи не должны знать о том, что нам действительно здесь нужно. Получается, что мы похищаем их граждан. Им это не понравится.

— Тоже мне, граждане, — фыркнул Михаил. — Подонки...

— Подонки с казахскими паспортами, — уточнил Гвоздев.

Михаил вспомнил это гвоздевское определение, когда подонки с казахскими паспортами на американских джипах лихо подкатывали к месту своей встречи. Михаил стоял в своем персональном окопе — выкопанной в его полный, метр восемьдесят, рост неширокой яме, из которой подъезжающим не была видна даже его голова. Так он надеялся. И так утверждая Гвоздев, который четыре дня назад проверял все окопы, отойдя в степь и смотря на своих замаскировавшихся людей со стороны.

Как Гвоздев и говорил, местом встречи был холм, даже два холма. Опять-таки холмами они могли считаться только по степным меркам. Но на фоне степи эти два бугорка, покрытые низким белесым кустарником, действительно возвышались.

Машины стали понемногу сбрасывать скорость, подруливая к холмам так, будто собирались остановиться друг напротив друга на пятачке между возвышениями рельефа, скрытые, насколько вообще можно скрыться в степи.

Если только заранее не вырыть себе яму метр восемьдесят глубиной.

9

Солнце висело в небе раскаленным добела диском, испуская слепящие и обжигающие лучи, спасения от которых не было нигде.

— Черт, — прошептал Михаил и слегка потянулся, разминая затекшие мышцы. Сейчас он жалел, что перед операцией постригся наголо — капли пота, не удерживаемые волосами, без конца стекали по лбу, заставляя Михаила морщиться и удивленно чертыхаться, задаваясь вопросом: откуда же в нем столько воды? Солнце выжимало его, будто тряпку. И это продолжалось уже пятый день.

Он был готов терпеть и терпел все внешние неудобства: жару, пыль, ветер, испепеляющее солнце, Сашкины подковырки... С этим можно было смириться. Но когда собственное тело становится неконтролируемым, исторгая все новые и новые дозы пота, — это уже слишком.

Особенно досадно было то, что Сашка — и это Михаил знал наверняка — от жары так не страдал. Если бы Михаил чуть высунул голову из своего укрытия и посмотрел бы влево, то он, вероятно, разглядел бы торчащую из «сусличьей норки» голову снайпера, который наверняка легкомысленно жевал какую-нибудь травинку, поглаживал приклад своей винтовки и не обращал на солнце никакого внимания.

«Тихо, как на кладбище, — подумал Михаил. — Скорее бы уж...»

Не доехав до холмов метров сто — сто двадцать, джипы остановились. Михаил не слышал ни шагов, ни разговоров. Машины просто стояли.

Хуже всего, если их заметили. Расстояние до джипов еще слишком большое, чтобы можно было вести прицельный огонь. Но Михаил успокаивал себя мыслью, что если бы бандиты действительно что-то усмотрели, то немедленно рванули бы назад, а не сидели в джипах с выключенными двигателями.

По шее Михаила ползали какие-то насекомые, но он не решался шевельнуться, безмолвно терпя передвижения маленьких сволочей по своей красной, обгоревшей шее.

Раздался свист. Михаил напрягся, сжав приклад и почувствовав, что мышцы живота подобрались, как это всегда бывало с ним в случае опасности. Свист, видимо, означал, что все в порядке. Сразу раздался характерный напористый рев моторов, звук, настолько чужеродный для этих мест, что легко улавливался ухом с большого расстояния и отличатся от звуков естественного происхождения.

А сейчас моторы ревели совсем близко, пугали диких козлов, если таковые находились где-то поблизости.

Оба источника звука приближались к Михаилу — один спереди, другой сзади. За Михаилом так же, по уши в земле, поджидали джип Олег и Серега. Гвоздевская позиция располагалась чуть в стороне. Командир хотел видеть всю картину в целом, чтобы своевременно выбрать момент для начала акции.

Это были секунды чрезвычайного напряжения слуха и зрения. Расслаблялся только Джума — согласно гвоздевскому плану, Серега отключил казаха, как только было замечено приближение первого джипа. Джуму оттащили в укрытие, сделали инъекцию снотворного, которая должна была обеспечить проводнику «Вербы» сорок-пятьдесят минут крепкого сна. Настолько крепкого, чтобы не слышать шум происходящего.

А там тем временем начиналось нечто похожее на ад.

10

В характеристике Михаила Шустрова, что была подшита в его личное дело, верно говорилось: имеет боевой опыт. Только все равно ожидание момента, когда из безопасного укрытия надо будет выскочить под пули и убивать врагов как можно быстрее, чтобы они не успели убить тебя, — это ожидание и опытного бойца заставляет нервничать. Особенно если это долгое ожидание.

Михаилу почудилось, что прошло больше часа, прежде чем снова завелись моторы джипов. Зато потом все происходило очень быстро.

Гвоздев подал сигнал не голосом, а автоматной очередью по колесам джипа. Михаил услышал знакомый звук командирского оружия сбоку и немедленно выскочил из своей ямы, будто чертик из табакерки. Выскочил не полностью, а лишь головой и руками, упер локти в землю и полоснул очередью из «ОЦ-12» по шинам того джипа, что медленно, словно неуверенно, двигался на них с Сашкой. Девятимиллиметровые кусочки свинца разорвали резину покрышек в клочья, разбежались по лобовому стеклу паутинки трещин от аккуратного отверстия, проделанного снайперской пулей Сашки. Джип начал поворачивать и замер, осел после второй очереди, пробившей задние колеса. Михаил пустил длинную серию свинцовых гостей по борту машины, но низко, чтобы если и задеть кого, то по ногам.

Кто-то из сидевших в джипе толкнулся было в дверцу, но Сашка мгновенно отреагировал — будто стоял рядом и молоточком стукнул по стеклу дверцы. Человек дернулся назад и повалился на сиденья, больше не предпринимая попыток выбраться наружу.

Все эти секунды Михаил слышал звук гвоздевского автомата, словно музыкант в оркестре — первую скрипку, что выводит главную тему. И как только Гвоздев перестал стрелять. Михаил убрал палец со спускового крючка.

— Даю десять секунд, чтобы вылезти из машин и лечь на землю! — заорал Гвоздев. — Оружие в сторону! Даже и не думайте рыпаться, иначе мокрого места от вас не останется!

Он повторил это еще и на казахском, для совсем непонятливых. Казахский командира был не слишком хорош. Арабский он знал лучше.

Пока Гвоздев излагал свои предложения. Михаил не сводил глаз с джипа и менял рожок в автомате. Кто его знает, этих сволочей... Может, сдадутся, а может, захотят поиграть в кошки-мышки. Ну-ну. Они еще не знают, с кем имеют дело.

— Я начинаю отсчет! — крикнул Гвоздев. — По счету «ноль» вы начнете гореть заживо в своих тачках! Десять! Девять!

Михаил направил ствол автомата на дверцу джипа. Пули легко пройдут насквозь и приласкают тех, кто сейчас скрючился на полу машины, лихорадочно соображая — настал ли для них час, именуемый «все, приехали», или оставлен еще последний слабый шанс.

— Восемь! Семь!

Какое-то непонятное движение в машине. Михаил положил палец на спуск.

— Шесть! Пять! Четыре!

«Что-то они там замышляют, — зло подумал Михаил. — Наверняка не сдадутся, гады. Придется выкуривать их оттуда... Лишние сложности. Саданули бы сейчас из гранатомета, вот и все дела».

— Три! — услышал он голос Гвоздева. А потом уже другим тоном: — Ну вот, так-то лучше... На землю, на землю!

«На той стороне сдаются!» — понял Михаил. Секунду спустя открылась дверца и в том джипе, что держали на прицеле он и Сашка. Оттуда медленно выполз бородатый мужик в бледно-зеленой, выгоревшей на солнце майке. Именно выполз, он передвигался на двух руках по песку, волоча за собой перебитые ноги и тихонько подвывая от боли. Потом появился усатый тип, одетый слишком шикарно для пустыни — кожаный пиджак, белая майка, белые широкие штаны и толстая золотая цепь на шее. Он не выглядел раненым и, стараясь сохранять солидность, неторопливо и чинно опустился сначала на колени, а потом уже распластался на земле лицом вниз. Третьим был маленький худой казах с окровавленной головой. Он бросил перед собой автомат Калашникова и лег между бородачом и «кожаным пиджаком».

Как только маленький казах выпустил из рук оружие, Михаил вылез из ямы и побежал к джипу, держа автомат наперевес, все еще оставаясь готовым к стрельбе, оставаясь готовым при малейшем подозрительном движении отпрыгнуть в сторону, покатиться по земле, одновременно режа из автомата всех, кто окажется перед ним.

Так что лучше мужикам из джипа не делать резких движений.

Они и не делали. Просто смотрели на подбегавших к ним людей. А бородач и не смотрел даже, прикрыл глаза и лежал недвижно, бледный и жалкий. Вытекавшая из его ран кровь быстро впитывалась в песок.

Михаил первым делом отшвырнул от маленького казаха автомат, потом ткнул ствол в загривок «кожаному пиджаку», аккурат под цепочку.

— Где твое оружие? Быстро!

— В машине осталось, — пробормотал «пиджак». Михаил быстро его ощупал — чист, не соврал. Сашка обыскал бородача и удовлетворенно кивнул: не опасен.

Трое мужчин лежали на земле, а четвертый сидел в джипе, уткнувшись простреленной головой в приборную доску. Сиденья были усыпаны битым стеклом и залиты кровью.

В этот момент могло показаться, что все у них получилось. Они взяли пленных, даже больше, чем нужно. Они быстро и четко провернули операцию. Они — молодцы.

Так могло показаться в тот момент. Несколько минут спустя все уже было по-другому.

11

Вылетевший из Барнаула вертолет на предельно низкой высоте пересек границу и взял курс на точку «три». Позднее, когда казахская служба ПВО заметит нахождение в своем воздушном пространстве русского вертолета и направит соответствующий запрос в Москву, там, уже готовые к этому вопросу, ответят, что военный вертолет в темное время суток из-за неисправности в навигационных приборах сбился с курса.

Инцидент не получит дальнейшего развития, поскольку через час после вторжения русский вертолет повернет обратно и совершит посадку на аэродроме той самой военной базы, откуда совершил вылет. Десяти спецназовцам, которым прошедший час ожидания показался столь же долгим, сколько Михаилу — минутная пауза в движении джипов к холмам, — так и не пришлось покинуть борт, чтобы оказать помощь группе «Верба».

Чернота степной ночи, чернота внизу, там, где должна была быть земля, — вот то единственное, что увидели пилоты. Ни огонька в радиусе нескольких километров от предположительного местонахождения группы «Верба». Несколько раз пилоты уже собирались на свой страх и риск посадить вертолет, хотя рельеф местности скрывала тьма. Но командир спецназовцев, единственный из десяти, кто обладал полнотой информации по создавшейся ситуации, в конце концов запретил садиться. Что происходит внизу — было не понятно и не видно. Вертолет же представлял собой прекрасную мишень. Если кто-то сумел ликвидировать группу «Верба» (а почему же еще она не отзывается на вызов по спутниковой связи и световые сигналы с вертолета?), то почему бы этому «кому-то» не взорвать и вертолет для компании?

В Москве эти соображения не вызвали замечаний. Повторный вылет вертолета был назначен на пять часов утра. Как только начнет светать.

12

Гвоздев быстро сбежал по склону холма.

— Сколько у вас тут? — торопливо спросил он. — Трое?

— Трое, — подтвердил Михаил. — Из них двое раненых. Один в ноги.

— Будешь колоть, кончай того, с ногами, чтобы остальных проняло, — негромко посоветовал Гвоздев. — В той машине двое, но оба целые, только царапины...

— Классно сработали, — не выдержал Михаил, одновременно хваля и командира, который — конечно же — организатор и руководитель победы.

— Классно, — пробормотал Гвоздев. — Психология, мать ее... Они бы ни за что не вылезли сами по себе. Я смотрю, что они забились под сиденья, друг друга не видят, да и ляпнул, что, мол, так-то лучше, вылезайте, не стесняйтесь... Каждый подумал про другого, что тот первым сдался. Вроде как и не стыдно теперь...

— Ничего себе! — восхитился командирской смекалкой Михаил. — А я-то подумал, что на вашей стороне первыми полезли, а потом уж и наши...

— Нет, — покачал головой Гвоздев. — По-моему, ваши даже раньше среагировали. На пару секунд, не больше...

И вот тут случилось. Они только что стояли, довольные, даже слишком, своей победой, своим умом, своей меткостью. Они были суперменами, пришедшими на чужую землю и в пять минут завоевавшими ее.

Потом грохнул взрыв. Гвоздев и Михаил инстинктивно повалились наземь, потом вскочили, озираясь по сторонам, вскидывая оружие. Высокий ноющий звук, полный непереносимого страдания, стал для них ориентиром, как и оседающий полупрозрачным занавесом песок, за которым медленно вырисовывались возле расстрелянного джипа скорчившиеся фигуры. Это случилось.

Гвоздев и Михаил рванулись туда, где только что грохнул взрыв, а Сашка остался стоять над тремя пленными. Но и он в момент взрыва на секунду или больше забыл о своих подопечных, зачарованно уставившись в сторону взметнувшегося фонтана песка. Потом он снова стал внимателен и осторожен, держа палец на спуске «АКСУ». Но этого мгновения хватило, чтобы бородач, только что выглядевший если не мертвым, то умирающим, совершил стремительное движение рукой. И снова замер, прикрыв глаза.

— Ребята, — прошептал Михаил. Из четырех фигур, что распростерлись на песке, лишь одна двигалась. Олег лежал на спине, мелко дрожал, схватившись руками за разорванный осколками низ живота. Его ноги судорожно сгибались и разгибались в коленях, рот и подбородок в крови, и непонятно было — то ли это из ран на лице, то ли это следствие внутреннего кровотечения.

Серега не двигался, широко раскинув руки. Его майка цвета хаки была залита кровью от горла до живота. Рядом с ним съежился бандит в клетчатой рубашке, от которой осталось очень немного. Чуть в стороне лежала обожженная и оторванная кисть этого человека, черная, страшная. Растопыренные пальцы, точнее, обрубки пальцев, таращились в небо, будто собирались кого-то или что-то ухватить. Даже после смерти. Второй бандит лежал на животе, чуть поодаль, вытянув руки к джипу.

— Серега его обыскивать стал, — прошептал Олег. — А он... Гранату... Мы все рядом стояли... Все сразу...

Тот, что тянулся руками к джипу, внезапно дернулся и встал на четвереньки.

— Сука! — мрачно сказал Михаил, вскинул автомат и короткой очередью взрезал его от шеи до поясницы. Гвоздев ударил Шустрова по руке.

— Сдурел?! Что ты вообще здесь делаешь? Почему ты не с Сашкой?! Назад! Немедленно!

Михаил, собиравшийся сначала ответить Гвоздеву что-то резкое, понял, что командир прав. Он резко повернулся назад, и крик застыл у него в горле...

Кричать было поздно.

13

В пять часов утра вертолет повторно пересек границу. В Москве уже приготовились повторно скормить казахским властям ту же историю.

На этот раз полет оказался более результативным. Совершив три круга над тем местом, где должна была находиться группа «Верба», и ничего не увидев, кроме песка и перекати-поля, вертолет снизился. При разглядывании в бинокль местности командир спецназа заметил странное, слишком правильное, образование на почве. Вертолет завис над этой точкой. Двое спецназовцев опустились по лестнице вниз.

Странное образование оказалось джипом, который кто-то постарался закопать в песок, но, видимо, слишком спешил, потому что верхний слой песка был снесен, и крыша машины отчетливо вырисовывалась с высоты полета вертолета.

Тут же было отправлено сообщение в Москву, и казахские власти услышали не историю о неисправных навигационных приборах, а тревожную новость об исчезновении пятерых российских милиционеров и одного казахского, которые действовали в рамках программы сотрудничества министерств обеих стран.

Одновременно группы «Астра» и «Бамбук» получили приказ готовиться к эвакуации.

14

В тот миг, когда Михаил застрелил раненого бандита, Сашка во второй раз ослабил внимание, подавшись всем телом в ту сторону, откуда раздалась очередь. Он напряженно вглядывался, пытаясь понять, что происходит. Он не опасался тех, что лежали на земле рядом с его ногами. Двое из них были ранены, а оружия не было ни у кого.

Так ему казалось до того момента, когда маленький казах вдруг что-то громко забормотал, брызжа слюной и корча рожи, словно поносил Сашку на чем свет стоит. Сашка повел стволом автомата в его сторону, угрожая, не более, а тут бородач внезапно вскинулся и воткнул Сашке в бедро невесть откуда взявшийся нож.

Сашка вскрикнул — больше от неожиданности, чем от боли. Он крутанулся к бородачу, целя автоматом ему в голову, но тут мужик в пиджаке взлетел с песка и ударил Сашку в живот. Оба повалились на песок.

Третий, маленький казах, который все и начал, вскочил на ноги, но не бросился добивать Сашку, он кинулся за своим автоматом, что лежал в трех метрах от него.

Именно в этот момент в их сторону повернулся Михаил. И крик застыл у него в горле. Кричать было поздно, пора было стрелять.

Он бросился вперед, слыша и чувствуя чуть позади спешащего Гвоздева. Маленький казах подхватил с земли свой автомат и тут же застрочил веером в сторону приближающихся Михаила и Гвоздева.

Михаил рухнул как подкошенный, услышав недовольный визг пуль над головой. Торопливо нацелил автомат и, со сладостным желанием стереть маленького ублюдка с лица земли, нажал на курок. Казаха отбросило назад, он покатился по песку, крича, но с каждой секундой все тише и тише.

Михаил вскочил и понесся вперед, к Сашке, которого не было видно за навалившимся на маленького снайпера бородачом. Мелькнул в драке окровавленный нож, а потом Михаил схватил бородача сзади за горло, вздернул вверх и толкнул на джип. На долю секунды глаза бородача встретились с глазами Михаила, а потом между бровей бородача уперся ствол «ОЦ-12», Михаил нажал на курок, и на простреленную дверцу джипа брызнули кровь и мозги.

Сашка лежал на земле, широко раскрывая рот, словно выброшенная на берег рыба. Он что-то хотел сказать, но Михаилу было не до него. Тип в кожаном пиджаке оказался уже в сотне метров от джипа и стремительно удалялся прочь, сжимая в объятиях какой-то объемный предмет.

Михаил нацелился ему в спину, но автомат лишь щелкнул вхолостую. Выругавшись, Михаил подобрал автомат маленького казаха, пробежал вслед «кожаному пиджаку» метров двадцать, а потом дал длинную, до последнего патрона в магазине, очередь.

Мужчина в кожаном пиджаке споткнулся и упал. Потом поднялся и пошел дальше, но уже медленно, прихрамывая, затравленно оглядываясь назад и по-прежнему волоча за собой непонятный предмет.

Это упорство «кожаного пиджака», не желавшего не только умирать, но и расстаться со своей поклажей, привело Михаила в состояние исступления. Он выхватил из кобуры пистолет и побежал в степь, за «кожаным пиджаком», стреляя на бегу. Где-то с третьего или четвертого выстрела Михаил поразил цель. Преследуемый медленно опустился на колени и лег лицом вниз.

Совсем так, как требовал пять минут назад Гвоздев.

Гвоздев.

Михаил замер. «Кожаный пиджак» темным пятном лежал на постылом песке. Стрелять больше было не в кого. Наступило время оглядеться.

Когда Михаил это сделал, ему стало не по себе. Он стоял один. Вокруг больше не было ни одного человека, который мог бы держаться на ногах.

Гвоздева тоже не было. И тогда Михаил рванулся назад.

И он увидел поочередно: маленький казах, раскинув руки, глядел в степное небо мертвыми глазами. Бородач, выше бороды которого практически ничего и не было, одна сплошная дыра. Сашка, быстро и неглубоко дышащий, потому что глубокие вздохи наполняли его тело острой сквозной болью.

А чуть дальше на песке лежал Гвоздев. Со строгим спокойным лицом. И маленькая дырочка на горле, под кадыком. На пару сантиметров выше бронежилета. Руку маленького казаха в последние секунды его жизни не иначе как направлял дьявол.

Еще в двадцати-тридцати метрах — Олег, у которого уже не сводило судорогой ноги. И его окровавленный рот больше не произносил слов. И не издавал стонов.

Потом еще Серега. Потом еще два ублюдка.

И — о господи! — эта рука: черная обгоревшая рука, которая торчала из песка страшными короткими пальцами, растопыренными, словно пытающимися схватить Михаила, последнего оставшегося в живых. Рука хотела утащить его с собой, в страну мертвых.

Михаил с ненавистью плюнул в сторону оторванной кисти. Правда, плевок получился не столь эффектный, как хотелось. Откуда взяться слюне в пересохшем рту человека, который за последние пять минут потерял четверых друзей и убил...

Сколько он там убил? Четверых? Или пятерых? Не важно.

Его правая рука все еще сжимала рукоятку пистолета. А что это за тяжесть в левой руке? Михаил с удивлением покосился влево.

Он держал в левой руке тот самый предмет, который со странным упорством волочил за собой раненый «кожаный пиджак». Предмет оказался синей спортивной сумкой с надписью «Мальборо» латинскими буквами на боку. Сумка была тяжелой. Килограммов на десять-двенадцать.

Михаил, сам того не замечая, подобрал ее в степи и притащил обратно, к телам убитых. Вот это стресс. Он криво усмехнулся. Хотя веселого в его положении было мало.

Операция была провалена. Потери личного состава — восемьдесят процентов. Взято в плен — ноль. Ценной информации получено — ноль. Полный абзац.

Кровь колотилась в висках, заглушая все остальные звуки: ленивый посвист ветра и Сашкины стоны. Он стоял посреди степи с таким чувством, будто волею судеб остался последним человеком на земле. Он чувствовал усталость, опустошенность и разочарование. Солнце яростно светило ему в затылок, как будто старалось добить, уничтожить и его, заставить лечь рядом с остальными и больше не вставать.

— Черта с два, — буркнул он себе под нос, непонятно к кому обращаясь. Но передохнуть все-таки стоило. Он сел на песок, скрестив ноги в коротких десантных сапогах. Пистолет положил рядом. И посмотрел на сумку.

Что-то там должно было быть ценное. Очень ценное, раз так ухватился за нее человек в кожаном пиджаке. Михаил резким движением расстегнул замок «молнию».

Сверху лежали два промасленных свертка. Михаилу слишком много приходилось видеть в своей жизни подобного добра, и он догадался по очертаниям, не разворачивая: в одном свертке пистолет «ТТ», в другом пистолет-пулемет «борз».

Однако вся сумка не могла быть набитой оружием, иначе весила бы она куда больше. «Кожаный пиджак» далеко бы не убежал с такой тяжестью.

Михаил аккуратно выложил оружие. Затем поднял кусок полиэтиленовой пленки, на котором лежали свертки.

То, что он увидал, заставило его закрыть глаза. Выждать несколько мгновений и снова поднять веки. Это не было миражом. Это не исчезло.

Он протянул руку и дотронулся до содержимого сумки кончиками пальцев. На ощупь это было точно так, как и должно было быть.

Михаил Шустров сидел в окружении десятка мертвых тел, посреди безлюдной степи. Его синяя майка была забрызгана чужой кровью.

А его пальцы медленно гладили плотную шершавую бумагу. Он был по-прежнему одинок, но теперь это было одиночество в компании примерно миллиона долларов, лежавших в синей спортивной сумке с надписью «Мальборо». И это меняло дело.

Это меняло абсолютно все.

15

Находки продолжали сыпаться, как градины — одна за другой, и действие каждой было похоже на удар по голове.

За первым джипом был выкопан второй. У обеих машин были выбиты стекла, а борта были испещрены дырками от пуль. Темные пятна на сиденьях, по всей видимости, были кровью.

Но это были не те машины, на которых прибыла группа «Верба». Возникла надежда, что все еще не так плохо.

Через пару минут, когда было обнаружено укрытие для машин «Вербы», эта надежда приказала долго жить. Потому что, кроме одного джипа, в замаскированной яме обнаружились и два мертвых тела.

Из двоих мужчин, умерших явно не своей смертью, командир спецназовцев узнал одного: командира «Вербы» Гвоздева, чью фотографию ему ночью прислали по факсу из Москвы. Гвоздев погиб от пулевого ранения в горло.

Второй был человеком явно азиатского происхождения, казахом или киргизом. Его тело было сильно иссечено осколками гранаты, а правая кисть отсутствовала вообще.

А потом было найдено и укрытие самой «Вербы».

С этого момента дело взял на контроль лично министр внутренних дел.

Момент наступил около восьми часов вечера, а примерно на десять часов у нового министра была назначена необычная встреча в месте, известном как Зал Трех.

А в промежутке между восемью и десятью часами вечера на столе министра появилась новая информация из Казахстана. По слухам, циркулировавшим в окружении Сарыбая, на встречу в степи его представители ехали не с пустыми руками. Они везли крупную сумму денег — аванс за поставку наркотиков. Исчезновение этой суммы должно было взволновать Сарыбая куда больше, чем гибель посланцев.

По совокупности обстоятельств министр принял решение. И примерно в двадцать два сорок Директор постучал пальцем по обложке папки, которую принес с собой министр.

— Ваша ошибка. Все это — ваша ошибка.

Министр не спорил. Но эту ошибку требовалось исправить — быстро и незаметно. Об этом не должно было узнать правительство Казахстана, об этом не должны были узнать в России.

А еще через минуту Директор спросил:

— Живой или мертвый?

— Живой, — сказал министр. — Обязательно живой.

— Ладно, — сказал Директор.

16

— Миха... Миха...

Этот стон становился все сильнее, потому что Сашка медленно, испытывая дикую боль в ноге, в бедре, под мышкой и везде, куда только успел достать ножом бородач, полз к Шустрову, который недвижно сидел перед синей сумкой, словно погрузившись в транс.

— Миха! Да Миха же, твою мать!

Шустров вздрогнул и повернулся на голос. К своему искреннему удивлению, он обнаружил, что вовсе не является последним человеком на земле. И даже не является последним человеком на этом степном пятачке.

Михаил поднялся и подошел к раненому снайперу.

— Сильно зацепили? — спросил он.

— Не очень, — с наигранным оптимизмом сказал Сашка. — Все больше по ногам... И под мышку дотянулся, под бронежилет...

Михаил пристально осмотрел единственного оставшегося в живых партнера по заданию. В крови были не только Сашкины ноги, в крови было его лицо и левая рука в предплечье.

— Надо вызывать наших, — прошептал Сашка. — Олег, наверное, не успел... Вызывай наших, Миха. Я постараюсь продержаться.

— Угу, — задумчиво произнес Шустров, продолжая разглядывать Сашкины раны. Он думал о том, что после сеанса связи с Москвой пройдет часа полтора, прежде чем в небе появится вертолет. Судя по темпам потери крови, Сашка вряд ли протянет столько. В лучшем случае умрет не на земле, а в воздухе, по дороге домой.

Михаил внимательно всмотрелся в Сашкино лицо — бледное, осунувшееся. Губы были даже не розовыми, скорее белыми. Там, где они не были запачканы кровью.

— Ну, давай! — не выдержал Сашка этого осмотра. — Что ты вылупился?! Быстрее!

— А ты дотерпишь? — спросил Шустров. — Выдержишь до вертолета?

— А что мне остается делать?! — едва не заорал Сашка. — Что же мне еще остается делать?! — выпалил он и замолчал, задохнувшись от боли.

— Что делать? — Михаил медленным движением вытер пот со лба. Почему-то сейчас капли показались ему не горячими, а холодными, словно растаявшими льдинками. — Что делать, — повторил он уже без вопросительной интонации.

Сашка с удивлением смотрел на Шустрова, который выпрямился, упер кулаки в бедра и уставился куда-то вдаль, не обращая внимания на Сашку и вовсе не думая бежать за аппаратом спутниковой связи. Что-то было не так.

— А что это за сумка? — спросил Сашка. — Что в ней? Что ты нашел?

Он повторял свой вопрос раз за разом, а ответа все не было. Михаил не слышал его, погрузившись в собственные размышления. Отнюдь не легкие размышления.

Примерно равное расстояние отделяло Михаила в этот миг от распростертого на земле, истекающего кровью напарника и синей спортивной сумки. Пот катил по лбу и вискам, а солнце било в его коротко стриженную голову прямой наводкой. Ему казалось, что солнечные лучи прожигают его череп насквозь и поджаривают мозги — настолько сильной оказалась боль, внезапно наполнившая голову Михаила.

Он находился в таком состоянии, когда трудно, невозможно было рассуждать, и он просто фиксировал объекты вокруг себя. Тяжело раненный напарник, синяя сумка, два джипа в укрытии.

Таковы были условия задачи. Больше ничего не существовало сейчас для Михаила. Напарник, сумка, джипы. Михаил стоял в полном одиночестве. Никто не мог ему приказать. Никто не мог ему посоветовать. Решить задачу он должен был сам.

Напарник, сумка, джипы. Это напоминало детскую логическую задачу — как перевезти на другой берег козу, волка и капусту, сохранив всех троих в целости и сохранности. У той задачи было какое-то решение, а здесь...

Чем дольше повторял Михаил про себя условия задачи, тем очевиднее становилось, что одним из трех придется пожертвовать. И уж конечно, это не джип.

Не слыша настойчиво повторяемого Сашкой вопроса, Михаил шагнул вперед, положил в сумку два промасленных свертка и застегнул замок. Он сделал это осторожно и ласково, словно помогал любимой женщине застегнуть «молнию» на платье.

Солнце по-прежнему свирепствовало, но его жар уже не казался Михаилу таким изнуряющим.

Сумка. Джип. Все ясно и просто.

Ясно и просто.

17

— Ничего не понимаю, — сказал Бондарев, и он был абсолютно искренен в этот момент. — Вы ничего не путаете? Вы не забыли, где я? — он с недоверием покосился на мобильный телефон. В мобильном телефоне вроде бы слышался голос Директора, но этот голос говорил абсолютно неразумные вещи.

— Я все помню, — сказал Директор. — Но это важнее.

— Я заместитель начальника службы безопасности президента...

— И я рад за тебя, — перебил его Директор. — Мы все гордимся тобой. Информация, которую ты нам давал эти месяцы, — первый сорт.

— Ну так я ведь могу еще...

— Теперь есть дело поважнее.

— Я не понимаю.

— И не надо. Просто выполняй приказ.

— Почему я?

— Потому что ты ближе всего находишься. Время и так упущено, а я уже пять минут уговариваю тебя, как красну девицу!

Последние слова Директор прокричал в трубку, и Бондарев понял — что-то серьезное творится там, на севере. Непонятное, но серьезное.

— Там у вас в пяти километрах от города российская военная база, — говорил Директор. — Вертолет ждет тебя. Ради бога, не тормози, времени совсем нет...

Вот так и получилось, что однажды ночью заместитель начальника службы безопасности президента среднеазиатской республики вышел из дома и не вернулся. Его исчезновение сначала замалчивалось, а потом было объявлено происками местных подрывных элементов, врагов президента и агентов мирового терроризма.

Карьерный взлет Бондарева закончился.

18

Из той прикрытой сверху брезентом и присыпанной песком ямы, что служила «Вербе» жилым помещением, тела вытаскивали долго. Командир спецназовцев даже сбился со счета. Много тел, много оружия.

Когда все уже было извлечено и разложено на песке — оружие отдельно, мертвые отдельно, над точкой завис еще один вертолет. Оттуда спустился по лестнице высокий поджарый мужчина в рубашке цвета хаки с короткими рукавами и небольшим вещмешком за плечами. Судя по всему, он был еще более в курсе дела, чем командир спецназовцев. Он внимательно осмотрел всех мертвецов, заглянул в джипы, почесал в затылке и спросил командира:

— Это все?

— А что, мало? — удивился командир спецназовцев.

— Мало, — сказал мужчина, — И поздно.

— Что значит мало?

— Если я правильно понимаю, то там всего было пять человек плюс проводник-казах. Нашли трупы четверых наших. Произведем вычитание второго числа из первого и получим, что не хватает одного нашего человека и проводника.

— И одного джипа, — добавил командир спецназовцев.

— Конечно, — кивнул человек из вертолета. — А как же иначе оттуда выбраться...

— А что значит поздно?

— Это случилось много часов назад. Вчера, — мужчина вздохнул. — Черт побери, можно и не успеть...

После этого незнакомец забрался в свой вертолет, а тот понесся на северо-запад. Куда спешил мужчина с вещмешком, так и осталось непонятным.

Спецназовцам пришлось разбираться с теми, кто уже никуда не спешил. Москва приказала трупы своих погрузить в вертолет и вывезти в Барнаул. Трупы казахов должны были остаться лежать в степи до приезда местной милиции.

Так и поступили. Когда вертолет взмыл в воздух, командир спецназовцев посмотрел в иллюминатор на лежащие внизу тела и испытал нечто вроде смущения. Бросить трупы и улететь — как-то не по-людски это было... А с другой стороны — пусть каждый сам хоронит своих мертвецов.

На этой, куда более верной, мысли командир и успокоился. Он перестал смотреть в иллюминатор и стал думать о том, что купить жене на день рождения. Оставалось четыре дня — всего ничего.