Когда Антоний получил уведомление от нового поверенного в его делах о необходимости скорой встречи, он невольно взгрустнул. В памяти сразу возник образ недавно скончавшегося Попилиса, не одно десятилетие служившего верой и правдой его семье. Сколько же лет ему было? Наверное, далеко за семьдесят! Маленький старичок с круглой седой головой, похожей на одуванчик во время созревания семян, с невероятно добрыми серыми глазами, он обычно жал руку Антония и с некоторой грустью восклицал:
— Здравствуй, мой мальчик. Вижу, взрослеешь, мужаешь с каждым днем. Время все расставляет на свои места. Ты взрослеешь, я старею…
Потом господин Попилис просил Антония присесть за большой темный стол и назидательно говорил:
— Слушай и учись. Деньги нужно не только честно зарабатывать, но и умело ими пользоваться.
Старик открывал нужную страницу, исписанную аккуратным, почти каллиграфическим почерком. Все цифры и буквы были уложены в столбики. Нудно звучали термины «расход», «приход». «С акций этого предприятия ты получаешь вот такую ренту. Вычтем налоги. Видишь? Хороший доход ты получил и от туристического бизнеса. Сейчас самый сезон. Вот, взгляни…» Антоний сначала внимательно всматривался и вслушивался, но затем терялся и только согласно кивал. Он безоговорочно доверял этому доброму и честному человеку.
— А вот твое поместье у Голубого Озера опять принесло одни убытки. Может, продадим его? Я подыщу покупателя.
Нет, продавать поместье Антоний не хотел. Он знал, как оно было дорого его покойной матери. Однако убытки от него росли. И постепенно укреплялась мысль: что если все-таки продать?
…Антоний остановил машину напротив высокого белого здания, где столько раз его ожидал старинный друг семьи. Как-то все будет на этот раз?
— Господин Антоний Гриневский? Теперь вашими делами занимаюсь я, если, конечно, вы не против?
Женщина была молода, не намного старше самого Антония. Ее зеленые глаза излучали любопытство, на губах играла улыбка — заманчивая и насмешливая, вырез платья был вызывающ. Ожидавший увидеть очередного «сухаря», Антоний слегка опешил.
— Фирма передала мне многие дела господина Попилиса, в том числе и ваше. Но если есть сомнения?.. — повторила женщина. — Я с отличием окончила Гарвард. Опыт у меня, разумеется, не столь велик, как у Попилиса.
— Я доверяю фирме.
Разве мог он ей признаться, что все эти «расходы» и «приходы» для него такой темный лес!
— Отлично! Давайте познакомимся. Меня зовут Агнет Марви. Моя визитка.
— Очень приятно.
— Прежде всего, я внимательно ознакомилась с состоянием ваших дел. Вы счастливчик. Деньги вложены в доходные сферы. Вот только…
Антоний догадывался, какова будет ее следующая фраза, и не ошибся.
— Вот только поместье у Голубого Озера. Если в ближайшее время вы не избавитесь от него, убытки здесь еще возрастут.
— Господин Попилис предупреждал. Он вроде бы нашел покупателя.
— Вы согласны его продать?
Красивые глаза Агнет излучали удивительное зеленое сияние. Молодой человек растерялся.
— Дайте подумать.
— Вас что-то удерживает?
— Память предков, — сухо бросил Антоний.
— О, это великая вещь! — согласилась Агнет. — Фамилия Гриневский… Вы русский?
— Да. И по линии отца. И фактически — по линии матери.
— Что значит «фактически»?
— Мать также наполовину русская, из рода князей Дубровиных. А мой дед принадлежал к семейству Властелинов. Они — то ли итальянцы, то ли баски, короче — откуда-то из южной Европы. Я ничего о них не знаю… Когда-то поместье у Голубого Озера считалось фамильным замком Дубровиных. Жаль, очень жаль…
— Может, стоит разобраться, почему оно не приносит доход?
— Разобраться?
— Сухие цифры не всегда дают полной картины. В таких случаях лучше все выяснить на месте. Я могла бы выехать туда, но… кто лучше других поймет дела поместья, как не его владелец.
— Пусть я владелец, но я никогда там не был.
— Покойный господин Попилис упоминал о плохом управлении хозяйством из-за нехватки людей. Местные жители как будто чего-то боятся, покидают обжитые места и уходят в город.
— Вот как? — удивился Антоний.
— По-моему, поместье у Голубого Озера пользуется не слишком хорошей репутацией.
— Там что-то случилось?
— Насколько я в курсе, некоторое время назад в селении, что находится поблизости, произошли несколько необъяснимых смертей. Возможно — простое совпадение, однако… суеверные люди видят здесь некий знак судьбы. Говорят, мол, земля, где расположено ваше поместье… нехорошая.
— Расскажите подробнее!
— Это все, что я знаю.
— Что ж, благодарю. — Антоний поднялся.
— Что вы решили насчет поместья?
— Я подумаю.
— Только не затягивайте с решением. Иначе это отразится на ваших финансах.
Антоний поднялся, слегка пожал протянутую руку.
— Итак, мы договорились, господин Обнорский? Не затягивайте!
Зеленые глаза Агнет и ее голос, немного требовательный, немного ласковый, не отпускали Антония и в машине, и когда он уже вернулся домой. Вновь и вновь он задавался вопросами: «Почему я до сих пор не поинтересовался делами поместья? Что за таинственные смерти произошли там?»
Две силы столкнулись в душе молодого человека. «Голос разума» призывал его поскорее продать убыточное поместье и позабыть о нем. Но неожиданно возникший интерес к своей вотчине становился сильнее и сильнее. Антоний вдруг почувствовал, что и его новая поверенная в делах не заинтересована в том, чтобы ПОМЕСТЬЕ БЫЛО ПРОДАНО.
Почему он так решил?.. Слишком выразительно прозвучали ее слова: «В таких случаях лучше все выяснить на месте… Кто лучше других поймет дела поместья, как не его владелец».
Перед его глазами вдруг возникло чудное озеро с голубой-голубой водой, а около него — печальный, похожий на старый замок, дом с остатками былой красоты. Когда-то там жили его предки! Но теперь поместье заброшено, ветшает и ветшает. И кто-то чужой будет пытаться вдохнуть в него жизнь.
Выбор Антония становился все более очевидным.
«Только не затягивайте с решением».
А почему бы и в самом деле не поехать на свою вотчину? Послезавтра… нет, завтра!
Ночью Антонию вновь приснилось Голубое Озеро, только вода в нем кипела и вспыхивала голубым огнем…
На следующее утро Антоний позвонил новой поверенной и сообщил, что принял решение по поводу поместья у Голубого Озера.
— Я хочу побывать там. И отправляюсь сегодня.
— Понимаю, — в голосе Агнет прозвучали странные нотки, точно она… уже знала о решении Антония.
— Я поступаю правильно?
— Вы хозяин, последнее слово за вами.
Антоний впервые слышал такую фразу от поверенного в делах. Старый Попилис наверняка надавал бы множество советов. Как жаль, что нет больше этого доброго человека с его старомодными привычками и большой тетрадью! Очевидно, у зеленоглазой красотки с насмешливой улыбкой свои принципы работы. Она лишь констатирует факт.
Но вдруг…
— …Я бы поступила также.
Антония охватила неожиданная радость, он поблагодарил Агнет и отключился. Затем собрал все необходимое в дорогу, привел в порядок кое-какие дела и позвонил управляющему поместьем, сообщив, что собирается приехать.
Духоту июльского воздуха усугубляли запахи гари и выхлопных газов большого города; трасса, по которой мчал Антоний, напоминала сумасшедший, сметающий все на своем пути железный поток. Этот поток уносил Антония то вправо, то влево, в зависимости от поворота дороги.
Постепенно небоскребы уступили место небольшим загородным домам, машин заметно поубавилось, зато стало гораздо больше зелени. Через некоторое время Антоний ехал по почти пустой дороге вдоль маленьких селений и ферм. Слух больше не резали гудящие, воющие звуки, а наоборот, услаждало пение птиц. Иногда раздавались то смех резвящихся мальчишек, то мычание коров, сопровождаемое окриками пастухов. Восхищенный неведомыми для него ранее картинами сельской жизни, Антоний едва не пропустил табличку с указателем: «Район Голубого Озера». До него уже не так далеко, часа два, или чуть больше.
Еще через некоторое время Антоний увидел стоящий рядом с дорогой небольшой ресторанчик «Колосок». В голове молодого человека мелькнула мысль: что если остановиться здесь и узнать некоторые подробности насчет «нехорошей земли» и странных смертей? Слухи обычно далеко разносятся по округе. По крайней мере, он уже приедет в поместье, будучи хоть немного в курсе событий.
Кроме Антония в зале находился всего один человек — старик с седой бородой. Наш герой сделал заказ и, как бы невзначай, завел с официанткой разговор о Голубом Озере. Ему не повезло, официантка явно не расположена к беседе с клиентами. Неожиданно к Антонию подсел седобородый старик.
— Не возражаете?
— Пожалуйста, — ответил Антоний.
— Случайно услышал, что вы интересуетесь Голубым Озером и его окрестностями. Меня зовут Фома. Когда-то я жил в тех краях, у меня остались там родственники, с которыми я поддерживаю связь.
— Не желаете ли чего-нибудь выпить?
— Нет, нет, я к вам присел не потому, что надеюсь на дармовое угощение, — рассмеялся Фома. И, заметив, как вспыхнули щеки молодого человека, добродушно заметил. — Не обижайтесь. Это всего лишь шутка. Как ваше имя?
— Антоний.
— Почему вы интересуетесь Голубым Озером? Только не говорите, что вы турист, старик Фома не поверит.
— Вы правы, — Антоний окончательно засмущался от пронзительного взгляда старика. — Я владелец поместья на Голубом Озере.
— Ах, так!
— Разные слухи ходят о тех местах. Местные жители не всегда бывают объективны. Вот я и решил…
— Понятно.
— Говорят о таинственных смертях.
— Да, да. Примерно год назад старый лесничий Том утонул в болоте.
— И что в этом странного?
— Ничего, за исключением того, что он знал всю местность как свои пять пальцев.
— Он не был пьян?
— Он не пил, врачи не позволяли. Я его лично знал.
— А если это случайность?
— Не исключено.
Фома отхлебнул из своего бокала и серьезно заметил:
— В последнее время там произошла не одна случайность.
— Расскажите!
— Жена священника вдруг выбрасывается из окна. Или вот еще: опытный охотник чистит ружье и (случайно?) нажимает на курок… Побаиваться стали люди этих мест. Бросают их, уезжают… — старик вдруг замолчал, о чем-то задумался.
— Продолжайте! — не выдержал Антоний.
— Поговаривают, будто темная сила поселилась в краю, который некогда был обителью Света. Мол, около Голубого Озера свил себе гнездо Черный Монах, посланец дьявола на земле. И даже призраки умерших встают из могилы, дабы предупредить своих потомков. Мне рассказывала кума, что дети ее, возвращаясь вечером домой, увидели умершую бабушку. Будто приблизилась она к ним, оторопевшим от ужаса, и сказала: «Не меня бойтесь, а другого. Живет среди вас Черное Существо в человеческом обличье. Губит оно ваши жизни и души. Отыщите, уничтожьте его безо всякого сожаления, иначе оно уничтожит и обезлюдит наш прекрасный край».
— Похоже на сказку.
— Пусть будет сказка, — вздохнул Фома и опять отхлебнул из стакана. — Но цветущее место хиреет, хиреет. Если и дальше так дело пойдет…
— Любому факту можно найти объяснение. Я приеду в поместье, договорюсь провести серьезное расследование по каждой из смертей…
Он оборвал себя на полуслове. Проезжавший мимо «Колоска» «БМВ» вдруг на мгновение замедлил ход. За рулем сидела женщина в платке и темных очках. Антоний ощутил на себе ее взгляд. И вдруг… Ее лицо показалось такой знакомой.
Агнет?!
Антоний вскочил, однако машина уже умчалась прочь. Агнет здесь, следит за ним? Но зачем? Или она СЛУЧАЙНО проезжала мимо? Или он… обознался?
«Скорее всего, обознался!.. Но уж слишком велико сходство. Такое ощущение, что кому-то очень хочется, чтобы я туда поехал, не сбежал по дороге».
Антоний снова опустился за столик, события принимали все более неожиданный оборот.
— Что-то случилось, молодой человек? — поинтересовался Фома.
— Мне показалось… Наверное, показалось.
Внезапно он понял, какую глупость совершил: начал спорить со стариком вместо того, чтобы внимательно послушать его.
— Простите, я вас перебил. Расскажите еще про район Голубого Озера.
— Так я же пересказываю сказки.
— Не обижайтесь, уважаемый господин Фома.
— Да я и не обижаюсь.
Однако Фома не успел ничего больше сказать, в ресторане появилась пожилая, толстая женщина с сердитым лицом и сразу закричала на старика:
— Вот ты где?! Точишь лясы с каждым приезжим, а дома работы невпроворот.
— Перестань повышать голос, женщина, — оборвал ее Фома. И Антонию. — Извините. Если проявите настойчивость, то на месте сами все узнаете…
А потом заговорщически прошептал:
— Не считайте мои слова сказкой или старческой болтовней.
Местность стала еще более лесистой, небольшие домики скрывались за высокими деревьями, наполненный запахом хвои, душистых трав воздух пьянил и кружил голову. Появлялись зеленые поляны, разрисованные удивительными цветочными узорами. Указатель говорил, что Антоний въехал в район Голубого Озера. Еще немного, и он увидел само это озеро; вода была чиста, как бриллиант, в котором преломлялись золотые лучи заходящего солнца. За озером находилась скала, напоминавшая каменного великана. Стояла тишина, прерываемая лишь смехом купавшихся ребятишек. Вдалеке виднелась одинокая рыбачья лодка.
— Эй! — закричал ребятишкам Антоний. — Где здесь поместье Дубровиных?
Ему показали путь: надо проехать вперед метров триста. И действительно, через некоторое время показались большая каменная ограда и железные ворота. Антоний посигналил, и они открылись.
Его встретил сухопарый человек, которому явно за пятьдесят, но он по-прежнему сохранял стройную фигуру и упругие движения. Несложно догадаться, что это и есть управляющий поместьем Иван Малкович.
— С приездом, господин, — произнес управляющий и вдруг застыл, точно увидел привидение. Антоний удивился:
— Что-то не так?
— Нет, нет, все в порядке. Проходите в дом.
Несколько слуг у дверей огромного особняка с поклоном приветствовали Антония. И опять… у многих в глазах сквозило удивление — явное или тайное. Да что же, черт подери, здесь происходит?
— Если господин пожелает, я покажу ему весь дом. Я взял на себя смелость предложить вам комнату под спальню. Но если вы предпочтете иную…
— Благодарю, Малкович.
— Когда подавать ужин?
— Чуть позже. Сначала я хотел бы осмотреть мои владения.
— Как пожелаете. Вот эта комната, о которой я говорил.
— Превосходная комната, Малкович. Я буду спать здесь.
На лице управляющего заиграла довольная улыбка. «Он учтив, мил и аккуратен», — решил Антоний.
— Вам, вероятно, нужно привести себя в порядок, господин?
— Да.
— Не буду мешать, — Малкович вновь склонил голову:
— Мы вас ждем уже несколько часов. Недавно мимо поместья проезжала машина, мы подумали, что это вы. Вышли встречать. Но ошиблись.
— Бывает.
— Место у нас довольно уединенное, не так часто увидишь «БМВ».
— «БМВ»? Не заметили, кто был за рулем?
— Простите, господин?..
— За рулем была женщина?!
— Да.
— Как она выглядела?
Малкович наморщил лоб и пожал плечами:
— К сожалению, я ее не разглядел. Что-то случилось?
— Нет. Я буду готов минут через двадцать.
Большие комнаты особняка напоминали старинный музей или салон по продаже антиквариата. Антоний знал, что долгое время здесь никто из его предков не жил. Только мать на некоторое время приезжала сюда перед своей смертью. Антоний увидел следы ее недолгого пребывания: телевизор, видео, несколько компакт-дисков. Как все это контрастировало с древними вазами, статуэтками, мебелью, очевидно купленной несколько столетий назад.
Раз или два Антоний вновь уловил на себе любопытный взгляд управляющего. Странные загадки стали его раздражать.
— Простите, Малкович, вас что-то удивляет во мне? В моей внешности, поведении?
Вместо ответа управляющий открыл дверь очередного зала:
— Не соблаговолите ли пройти, господин Антоний? И вы все поймете.
В этом зале находилась целая портретная галерея. Огромные портреты в золоченых рамах. У Антония закружилась голова, он вдруг увидел на каждом из них… свое изображение.
«Как такое может быть?!»
Конечно же, это не он! Но эти люди, как две капли воды похожи на него и друг на друга…
Антоний обходил галерею, вглядываясь в надменные лица мужчин в дорогих одеждах, меняющихся в зависимости от господствующей в их эпоху моды. Внезапно ему показалось, что люди на портретах также СМОТРЯТ на него… И в их глазах горит какой-то немой вопрос!
Антоний не выдержал, отвел взгляд вглубь комнаты, и тут заметил еще один портрет. Единственная женщина. Но какая!.. Этот изумительный водопад волос, эти синие-синие глаза. Антоний мог без раздумий сказать ей: «Любимая, бесценная!». И сказал бы, услышь она его.
Услышать она уже ничего не могла. То была Таис, покойная мать Антония.
Владелец поместья повернул голову к Малковичу и тот понял его без слов.
— Портреты привезла ваша матушка. Здесь род ее отца и вашего деда Властелина.
— Да, да, — пробормотал Антоний. — Мой дед из рода Властелинов. Но я почти ничего не знаю о Властелинах. Не могли бы вы рассказать?..
— Увы, господин. Я тоже знаю не так много. Вон тот, в правом углу — основатель рода Грай. А вот здесь — ваш дедушка Ниэгро.
— Да, мой дед. Его фотографию я видел.
— Вот и все, что мне рассказывала покойная госпожа Таис. Видите ли, наша округа, да и не только она, гордится другими вашими предками — Дубровиными. То были великие воины, зодчие, поэты, музыканты — люди, прославившие себя и свой край. Например, ваш прадедушка — генерал, герой последней войны. А Властелины… они были банкирами, очень богатыми банкирами, но внезапно разорились. Перед банкирами порой люди вынуждены головы склонить. Однако кто вспоминает их после смерти? Тем более неудачников?.. Простите, господин Антоний, я не имел ввиду…
— Вы правы, Малкович, помнят героев.
Антоний в который раз оглядел удивительный зал и предложил пройти дальше. Но управляющий вдруг обратился к нему с неожиданной просьбой:
— Может, господин предпочтет отужинать?
— Чуть позже.
— Дело в том…
— Говорите!
— Слуги не живут в поместье, а приходят сюда работать.
— И что?
— Им приходится возвращаться домой. Они боятся темноты. Тут у нас произошли неприятные события…
— Несколько загадочных смертей!
— Вы уже наслышаны.
— Немного.
— Люди боятся ходить по ночам. Особенно когда дорога идет через лес. Болтают разную чепуху о призраках, о каком-то Черном Монахе. Я наделся (с вашего разрешения!) сразу после ужина отпустить слуг.
— Хорошо. Пусть накрывают на стол.
— Пойду, распоряжусь, — сказал Малкович. — А вы, быть может, осмотрите пока красный кабинет?
— Красный кабинет?
— Он считается символом воинской доблести князей Дубровиных. Вот сюда.
Стены небольшой комнаты были обиты красным щелком; мебели здесь немного, зато повсюду — оружие. Оружие разных видов, от кольчуг и шлемов, какие носили древние витязи до винтовок и ружей, применявшихся в первой и второй мировых войнах. Антония особенно заинтересовал меч: он был вложен в ножны, расписанные какой-то непонятной символикой, а когда Антоний попробовал вытащить его, то ощутил в руке неимоверную тяжесть. Какую же силу нужно иметь, чтобы крушить им врагов… А как сверкает лезвие! Удивительный меч.
Зачарованный Антоний даже не сразу заметил, как в красный кабинет вошел Иван Малкович и пригласил хозяина к столу.
Ужин получился отменным, видно, что слуги постарались к приезду господина. Прислуживающая за столом Руня, девочка лет шестнадцати с круглым, усеянным веснушками лицом, вертелась, точно юла. Но Антоний заметил в ее глазах тревогу, которая, чем дальше, тем все больше возрастала. Руня бросала взгляд на настенные часы и вздрагивала. Малкович прав, здесь поселился страх.
Антонию хотелось расспросить подробно обо всем у Малковича и слуг, но нет, не сегодня. Сегодня они спешат, и рассказы получатся сбивчивыми. Зато завтра он обстоятельно поговорит с каждым.
— Превосходный ужин, — Антоний поднялся. — А теперь все могут быть свободны.
Он увидел как слуги быстро, почти бегом, покидают поместье. Малкович задержался:
— У вас есть какие-нибудь пожелания, распоряжения?
— Да. Завтра с утра мне нужен полный отчет о делах поместья.
— Хорошо.
— Тогда все.
— Господин не желает… — Малкович немного помялся, — чтобы кто-нибудь из слуг ночевал в доме?
— И этот вопрос решим завтра.
— Я покажу вам, как запираются двери. Не волнуйтесь, замки надежные. Ваша матушка даже поставила сигнализацию.
— Думаете, меня украдут уже в первую ночь, — рассмеялся Антоний. — Если кто на это решится, то разве что Черный Монах…
При этих словах Антоний внимательно посмотрел на лицо управляющего. Оно оставалось бесстрастным…
Антоний прошел в спальню; свежий деревенский воздух пьянил, кружил голову, клонил ко сну. Тишина в доме была убаюкивающей и… тревожной. Антоний посмотрел на пустой двор, за которым виднелись кроны густого леса. «Таинственные смерти, призраки, Черный Монах, странное поведение поверенной в его делах Агнет… Что скрыто за всем этим?»
Завтра он начнет собственное расследование. А сейчас спать! Спать!
Сон навалился на него мгновенно, казалось, Антоний хоть ненадолго освободился от внезапного груза вопросов и проблем.
Сквозь сон он услышал бой часов. Нет, это скорее кто-то играл на гитаре в низком регистре грустную мелодию. Основная тема была короткой, и повторилась она ровно двенадцать раз. Антоний открыл глаза. Какая беспросветная темень… Глубокая ночь! Чего же он проснулся?
Наверное, из-за жары. Антоний поднялся и распахнул окно. И тут ему показалось, что находящийся рядом с поместьем лес… приблизился, что деревья — совсем рядом с его домом. Антоний тряхнул головой, пытаясь отринуть наваждение; он решил, что все дело в исказившей мир темноте: даже луна отбрасывала лишь крохотные полоски света, спрятавшись за черным облаком.
Антоний собирался лечь, но что-то остановило его… В просветах между деревьями появился белый туман, он клубился и густел. От тумана распространялось ядовитое сияние. Антоний даже подумал: не пожар ли? Не позвонить ли в пожарную службу?
Нет, то не огонь, и деревья не полыхали. Но что это за удивительное явление природы?
Он заметил, как из тумана вылепилась тоненькая женская фигура в платье, заляпанном какими-то пятнами. Она тянула вперед руки, прося защиты. Антоний отпрянул, прислонился к стене, повторяя: «Нет! Это невозможно!» Но сразу сказал себе: «Что я делаю? Ей нужна помощь!»
Антоний вновь поглядел в окно. Не было ни тумана, ни женщины, ни луны. Наступила самая темная ночь, какую он когда-либо видел. Такое ощущение, будто тьма пожрала все живое!
И вдруг прямо перед ним вспыхнули два огромных желтых глаза; исходящая от них энергия напоминала огненную лаву вулкана, противостоять которой невозможно. Антоний поскорее закрыл окно. Сделал он это почти интуитивно, понимая, что ни тонкое стекло, ни решетка не спасут его.
Однако неведомый обладатель ужасных глаз пока не стремился проникнуть в комнату. Теперь его глаза сделались похожими на большие золотые блюдца, от которых можно ослепнуть. Антоний зажмурился, но какая-то сила пыталась поднять ему веки: «Смотри! Смотри!» Это глаза не человека, а… птицы. Огромная птица кружила и кружила вокруг его спальни.
— Прочь! — закричал молодой хозяин поместья.
Огонь нестерпимо жег глаза, Антоний сделал шаг назад и упал, споткнувшись о ножку кровати. К счастью, он упал на саму кровать.
…Он вытер струившийся по лбу холодный липкий пот. Его по-прежнему окружали ночь и тишина.
«Так мне это приснилось?»
Антоний осторожно приподнял голову и посмотрел в окно. «Проклятье, ничего не видно!» В ногах, в теле была дрожь, но он ЗАСТАВИЛ СЕБЯ ПОДНЯТЬСЯ, ПОДОЙТИ К ОКНУ. Перед ним пустынный, слабо освещаемый лунным светом двор, за каменной оградой видны кроны деревьев.
«Приснилось!»
Он попытался уснуть, но белый туман, просящая защиты девушка и птица с желтыми глазищами никак не выходили из головы. Уже в десятый раз Антоний говорил себе: «Хватит! Это только ночной кошмар, порожденный рассказами, в которых преобладают вымысел, нелепые слухи». Но все логические доводы бесследно растворялись в ярких картинах только что увиденного им, точно щепотка соли в огромном чане с водой, а тишина, помимо воли Антония, становилась более и более тревожной.
Он ворочался с боку на бок, пытался вспомнить какие-нибудь веселые истории, считал до двухсот, трехсот и так далее. Сон понемногу смежил глаза, но тут Антонию почудились… голоса.
Сначала он посчитал их нелепостью, новым сновидением, однако вскоре понял: он слышит их!
Откуда они раздаются? Со двора?.. Нет, они — где-то за дверью, в коридоре… Но ведь в особняке кроме Антония никого нет.
Кто эти люди? Каким образом проникли в дом?
Антоний вытащил из ящика стола пистолет, взвел курок. «Если это грабители, я не выйду, не попадусь на их крючок, встречу их здесь». Но тут он подумал, что грабители или воры должны действовать как можно тише, не привлекая внимания. Здесь же создается впечатление, будто люди о чем-то спорят и спор этот не под каким видом не желают прекращать.
Через некоторое время Антоний решил изменить первоначальную тактику и пойти навстречу неожиданным визитерам. Он осторожно приоткрыл дверь, выскользнул в черный коридор.
Антоний, оглядываясь, бесшумно переступал ногами по ковровым дорожкам; глаза так привыкли к темноте, что он смог бы увидеть любую тень, любой силуэт. Но пока никто ему не попадался. Теперь вниз по лестницам, на первый этаж.
Бормотание и спор слышны явственнее. Он близок к цели?! Антоний прижался к стене и обнаружил выключатель. Вспыхнул свет! Совершенно пустой зал… Антоний прошел во вторую комнату, в третью. И везде зажигал свет.
Он по-прежнему никого не видел, но голоса становились ближе и ближе… Спор, визг, невнятное бормотание продолжались, хотя ни одного слова разобрать невозможно. Внезапно Антоний понял, откуда слышатся голоса. Из соседнего зала.
Желание обнаружить таинственных посетителей заслонило все другие мысли. Антоний забыл об опасности. Он жаждал найти незнакомцев!
Он распахнул дверь, вихрем ворвался в зал, крича угрозы в их адрес. Голоса стихли. Вспыхнули яркие лампы люстр.
И опять он тщетно осматривал каждую деталь, каждый закуток огромной комнаты. Но ведь голоса доносились именно отсюда. Антоний мог в том поклясться.
Он помнил этот зал. Здесь в золоченых рамах красовались портреты Властелинов, предков Антония, копией которых он является.
Снова тишину разорвало бормотание; теперь оно слышалось прямо за спиной Антония. Он резко обернулся и стоял, смотря в пустоту, ощущая, как тело прожигают то огонь, то холод.
Голоса раздавались справа, слева, отовсюду. Антоний вслушался в смысл произносимых фраз.
— … Господа, это истинный потомок Властелинов. Посмотрите на него: вьющиеся волосы, синие глаза, овал лица…
— Да, господа, это наша копия! — подтвердил второй голос. Но его тут же прервал третий — резкий, повелительный:
— Только не забывайте, его отец — чужак, а мать — отступница!
Антоний тяжело дышал, дрожание ног сделалось таким сильным, что он едва не упал, сжимающая пистолет рука безвольно опустилась. РАЗГОВАРИВАЛИ НЕ ЛЮДИ, А ИЗОБРАЖЕНИЯ НА ПОРТРЕТАХ.
Оглушенный ужасом, он на некоторое время потерял способность что-либо соображать и понимать. Голоса продолжали бубнить, спорить, хрипеть, но Антоний слышал один монотонный гул.
И тут новый, знакомый до боли голос вывел его из оцепенения. Мама!
— Не слушай их, сынок, — умоляла мать. — И никогда не верь им.
Вокруг началось невообразимое. Все, спорившие между собой, разом накинулись на нее и, позабыв о величии рода, перешли на обычный базарный крик:
— Она не только отступница, но и тварь!
— Все началось с нее!
— Сука! Сука!
Мать пыталась еще что-то сказать сыну, однако ее заглушали рвущиеся, как снаряды, вопли Властелинов.
— …Никогда не трогай черную башню!
— …Не трогай! Не трогай!
— …Только золото правило и правит миром!
— …Если ты богат, тебе подвластно все!
— …За деньги продаются женщины, политики, вожди!
— …И ты будешь сказочно богат!
— …Не верь им! — прорывался слабый голос матери, однако «грохот снарядов» сделался оглушительным.
— …Гадина! Ты промотала богатство нашего рода!
— …Ты виновата!
— …Ты! Ты! Ты!
Казалось, еще немного, и взбесившиеся предки разнесут свои золоченые рамы. Среди вселенского шабаша о всесилии золота явственно слышалось:
— Тебе поможет Черный Монах!
Невозможно было сказать, кто первым произнес это имя. Да и важно ли, кто? Но разрозненные голоса сразу слились в единый хор:
— ТЕБЕ ПОМОЖЕТ ЧЕРНЫЙ МОНАХ!
Чтобы не оглохнуть, Антоний заткнул уши, а потом, не выдержав, закричал:
— Хватит!
Все мгновенно затихли. Но Антоний чувствовал, как глаза предков ловят каждое его движение. Они чего-то ждут от Антония. Ему же казалось, что еще немного, и он лишится рассудка.
Антоний поскорее покинул странный зал.
Сначала он хотел отсюда бежать, но отпугивали ночь и таинственный лес, который надо миновать по дороге. («Дождусь утра!») Потом хотел напиться и отчаянно искал бутылку. («Глупости! Вином проблему не решишь!») Что же происходит в доме?!
Он заметил, что находится перед красным кабинетом. Как говорил Малкович: символ воинской доблести князей Дубровиных. Антоний и сам не понимал, что заставило его вновь зайти сюда. Может, подсознательное ощущение того, что воины Дубровины освободят его от сумасшествия банкиров Властелинов?
Здесь царили покой и удивительное для комнаты, где собраны образцы оружия, умиротворение. Поскольку ноги едва держали Антония, он поскорее опустился за стол из красного дерева. Он тряс головой, протирал глаза, надеясь, что вот-вот и проснется… Нет, он не спит!
ТАК ЧТО ЗА ТАЙНЫ СКРЫВАЕТ ОСОБНЯК У ГОЛУБОГО ОЗЕРА?
Сейчас Антоний готов был поверить во все эти истории о призраках. По крайней мере, они не казались такими уж невероятными.
Почти механически он дернул за верхний ящик стола, тот открылся. Какие-то пожелтевшие от времени бумаги…
Чтобы хоть немного отвлечься от потрясения Антоний попробовал углубиться в чтение. Что-то связанное… с основателем рода Властелинов Граем Торредо.
Даже сюда «проникли» Властелины?
Расписки, выданные Граю, долговые обязательства… Антонию все это ни о чем не говорило. «Что вообще я знаю о Властелинах? Мне необходим максимум информации. Наверное, стоит посмотреть в Интернете. Ведь род был довольно известный».
И тут новые звуки привлекли его внимание. Это были шаги… Антоний напрягся, превратившись в комок нервов. Слух улавливал то, что никогда бы не уловил в обычное время.
Шаги легкие, похожие на кошачьи. И они приближаются! Неизвестный остановился за дверью кабинета. Антоний крепче сжал пистолет.
Тихий, вкрадчивый стук. Антоний понял, что если сейчас сломается, с ним быстро расправятся. Потерявших волю и способность к сопротивлению обычно превращают в ничто.
— Кто? — крикнул Антоний.
Дверь открылась, перед ним возникла… зеленоглазая Агнет.
— Вы?! Но как?..
— Уберите пистолет. А то случайно нажмете на курок.
Антоний покачал головой:
— Я не знаю ваших целей. Кто вы: друг или враг? Как проникли в мой дом?
— Я отвечу на все ваши вопросы. Но не предложите ли для начала даме пройти и присесть?
— Конечно. Прошу.
Агнет опустилась в кресло напротив Антония и не сводила с него своих зеленых глаз.
— Итак? — нетерпеливо повторил Антоний.
— С какого вопроса мне начать отвечать?
— Кто вы?
— Интересно, что вы сами обо мне думаете?
— Вы преследовали меня на «БМВ», побывали здесь до моего приезда, управляющий вас запомнил. Могу лишь догадаться, что вам каким-то образом удалось пробраться в дом и спрятаться тут до того, как ушли слуги и включили сигнализацию. Я вообще сомневаюсь, что вас зовут Агнет и что вы — моя поверенная в делах. Вы самозванка.
— Какая гневная тирада! — рассмеялась зеленоглазая женщина. — Вы буквально пригвоздили меня к позорному столбу! Раскрыли мой обман! Но зачем я пришла? Убить вас? Я могла бы это спокойно сделать, когда вы спали. Или когда, спотыкаясь, брели в темноте по коридору.
— Чего вы хотите?
— Это уже второй вопрос. Мне важно, чтобы вы поверили: я не враг. И я не пряталась в вашем доме. Для меня не составляет труда пройти через любые стены, проникнуть куда угодно и когда угодно.
— Послушайте, Агнет… или как вас там? Объясните, что все это значит?
— Пусть пока буду Агнет. Имеет ли значение имя? Я хочу сказать главное: все, что вы видели и слышали этой ночью, — не сон, не бред, не галлюцинации.
— И туман, и птица, и говорящие портреты предков?..
— Не сон, не бред, не галлюцинации! — повторила зеленоглазая женщина. — И еще: я хочу помочь вам.
— Помочь? В чем?
— Познать истину. Вы хотели уже с утра устроить допрос Малковича и слуг. Они не скажут вам ничего, не приоткроют даже вершины айсберга, поскольку ничего не знают. Важно, чтобы вы поняли СУТЬ.
— Почему я должен вам верить?
— В самом деле? — задумчиво ответила Агнет. — Но если вы мне скажете покинуть вас, я тотчас исчезну.
Антоний вспомнил, как уже с первой минуты их знакомства почувствовал к этой женщине симпатию. Он горько сожалел о старом добром Попилисе, но в глубине души… радовался появлению Агнет. Да, она привлекательна (дико привлекательна!), но было и что-то иное помимо красоты, секса. Она располагала, вызывала теплоту. Вот и теперь Антоний ощущал к ней невольное доверие. Однако он помнил, как обманчивы бывают чувства.
— Почему над этими местами витает страх? Кто такой Черный Монах, что за черная башня? О ней… говорили люди на портретах?
— Я не могу ответить на вопросы, на которые ответить сможешь только ты сам (она уже перешла на «ты»). Я лишь помогу тебе сделать первый шаг, чтобы во всем РАЗОБРАТЬСЯ. Но дальше ты сам пойдешь, Антоний. Ты не только должен РАЗОБРАТЬСЯ, но и ПРИНЯТЬ верное решение.
Взгляд зеленоглазой женщины упал на бумаги, которые просматривал Антоний.
— Грай Торредо, основатель рода Властелинов! — горько сказала она. — С него все и началось. Ровно двести лет назад.
— Я читал, но ничего не понял.
Агнет поднялась и протянула руку Антонию:
— Пойдем. Ты УВИДИШЬ ЕГО!
— Грая Торрредо? — Антоний посмотрел на свою собеседницу как на безумную.
— Да! Сейчас ты пройдешь сквозь время. А потом вернешься в исходную точку: в тот же день, час, минуту, когда начал свое необычное путешествие.
— Нелепость! Бред!
— Поверь, Антоний, есть на земле узловые точки, где не существует понятия «необратимость времени». Одна из них находится здесь, в этом красном кабинете…
Агнет вдруг прервалась, лицо ее побелело, глаза засверкали. Почти тут же Антоний услышал дикий крик птицы. Он обернулся и увидел, как громадный черный гриф отчаянно бьется в стекло, но, видимо, прорваться в красный кабинет ему было пока не под силу. Но он продолжал и продолжал БИТЬСЯ О СТЕКЛО, оставляя на нем кровавые пятна.
— Скорей давай руку! — торопила Агнет.
Антоний медлил. Червь сомнения начал подтачивать его только что зародившееся доверие к зеленоглазой женщине. Он может сделать шаг, который станет для него роковым.
— Скорее!..
Антоний вновь обернулся к окну. Ярость черного хищника не знала предела. Желтые глаза птицы готовы были спалить и Антония, и Агнет, и весь мир! Очевидно, что когда-нибудь она разобьет стекло и ворвется сюда. Выбора у Антония не оставалось. Он протянул руку!
— Теперь слушай, четко подчиняйся моей команде и запоминай. В следующий раз ты должен будешь СДЕЛАТЬ ЭТО САМ… Каждая клетка твоего тела наполняется легкостью. Ты сбрасываешь себя ненужный груз мыслей, чувств, эмоций, сомнений, уходишь в себя. Нет ничего: ни твоего поместья, ни этой комнаты, ни черной птицы. Нет самого Антония, как облаченного в плоть физического лица. Ты теряешь вес, теряешь тело…
Электрический заряд пронзил Антония. От боли он чуть не задохнулся. Окружавшие предметы теряли реальные очертания, превращаясь в подобие геометрических фигур. Потом он и вовсе видел лишь числа, на которые раскладывался каждый компонент окружающего его пространства. Звуки стали однотонными, вибрирующими, сквозь них в мозг врывалась команда:
— …Ты прорываешь телесную оболочку!
В ту же секунду он стал легким, как перышко, и его понесло в какую-то черную дыру. На мгновение его охватил страх, но тут же последовала новая команда о недопустимости каких-либо эмоций.
Теперь он был в полной, без единого запаха черноте, купался в ней, как в бесконечном море. Он не представлял, сколько времени пробыл в таком состоянии, да это его и не интересовало. Но, постепенно, точно огоньки маяков, появились крохотные светящиеся точки. Они складывались в необыкновенные узоры, но отринувший любые чувства Антоний не мог любоваться их красотой. Мозг безразлично констатировал, что точек больше и сами они крупнее. Постепенно они превращались в огромные дыры, прорывающие черное полотно. Рваное черное полотно становилось все более тонким и наконец исчезло совсем. Перед Антонием возникло огненное солнце. Мир вновь наполнился запахами. Сердце Антония радостно забилось.
Но тут же он понял, что радоваться нечему: запахи, которые он ощутил, были запахами гари, пыли, дыма и пожарищ. Антоний увидел толпы бегущих куда-то людей, услышал их плач и стоны. Он пришел в ужас, обернулся, пытаясь найти Агнет. Однако зеленоглазая женщина исчезла, предоставив Антонию возможность (как и предупреждала!) разобраться во всем самому.
Невидимое тело Антония металось среди несчастной, обезумевшей толпы. И вдруг… он заметил необычайно похожего на него юношу с темно-русыми волосами и синими-синими глазами…
Антоний невольно слился с ним.
Люди бежали, как стадо, лишенное вожака. Бежали женщины, старики, дети и, главное, молодые здоровые мужчины. Бежали, кто как может: богатые ехали в запряженных лошадьми повозках, бедные — до дыр протирали по камням последние башмаки. Иные тащили набитые барахлом котомки, другие с трудом прикрывали тела последним, вконец изношенным тряпьем. Плакали дети, умолявшие взрослых дать им хоть немного еды. Но еды не было. И только богачи тайком, чтобы не быть закиданными камнями, пожирали свои запасы.
Огромный безжалостный всадник в костюме палача без разбора косил людей сотнями и тысячами. В этой безумной гонке выживали только сильнейшие. У кого этих сил не хватало, падали на обочину дороги, где попадали под топор безжалостного всадника: за толпой следили голодные, бездомные собаки и кружили стаи стервятников.
Дорога, нескончаемая дорога. Где-то далеко оставались брошенные жилища и родная земля. Люди бежали от ужасов войны, вызванной распадом некогда великой Империи.
По щекам бегущих стекал пот вперемежку со слезами. О чем они думали, что чувствовали, на что надеялись? Никто бы не ответил на это, ибо люди не знали, что будет через сутки, часы и даже минуты… Впереди какое-то селение, может, хоть там повезет? Но до этого селения еще надо дойти. Толпы бегущих редели, зато орды шныряющих и кружащих вокруг хищников росли. Оставшиеся в живых могли лишь с ужасом наблюдать, как острые зубы их кровавых преследователей рвали на куски мертвецов, а иногда и тех, в ком еще теплились остатки жизни, как начиналась грызня хищников и стервятников за «пиршество», как сверкали в схватках клыки и клювы, и под конец раздавался торжествующий вой и клекот победителей.
Ночью, сбившись в группы, люди засыпали у костров. Но и сны не приносили желанного облегчения, не освобождали от мук. Они видели свои сожженные дома, убитых в непонятной, необъяснимой войне соотечественников, бесконечную дорогу смерти, хищников, разрывающих их плоть, стервятников, выклевывающих им глаза. Беглецы с криками просыпались и вновь кричали, уже от реальности. Сон и явь соединились в один невыносимый ад.
Утром они снова отправлялись в путь. Только куда?.. Кто-то говорил, что за горами находится город невиданной красоты, где нет войны, где царят покой и благодать. Рассказы сразу же обрастали новыми легендами и слухами: мол, дома в том городе белокаменные, многие увенчаны золотыми шпилями. И вокруг благоухают сады с яблоневыми и грушевыми деревьями, склоняющимися под тяжестью плодов, а в большой, бурлящей реке — в изобилии серебристая рыба, хоть руками лови ее. И нет в этом городе ни нищих, ни больных, все живут долго и счастливо.
Беглецы только говорили между собой о необыкновенном городе, в мечтах каждый видел себя там таким же счастливым и богатым. Однако пока на их пути сменяли друг друга лишь страшные или унылые картины, и нигде не было того необыкновенного Города.
Однажды на пути беглецов встретился древний старик, очень худой, с седой до пояса бородой, прокопченной от ветра и солнца кожей; в руке он держал огромный посох.
— Стойте! — закричал старик. — Куда вы бежите?!
— Мы спасаемся, — ответили ему.
— От кого? От тех, кто пришел на вашу землю?
В глазах старика вдруг засверкали молнии. Многие невольно опустили головы. Старик с горечью бросил:
— Трусы!
— Мы ищем… — ответил кто-то из толпы. — Говорят, где-то за горами есть Город Мечты. Вы что-нибудь слышали о нем?
— Так вы пытаетесь найти Город Мечты?
— Да! Да! — послышалось отовсюду. — Если вы что-то знаете, расскажите!
— У каждого своя мечта! Города вашей Мечты, вероятно, остались позади. Эта та земля, которую вы предательски бросили.
— Не слушайте его! Он пытается отвлечь нас от цели, — раздались несколько неуверенных голосов. — Это юродивый.
Но старик их уже не слышал, он так же неожиданно исчез, как и появился. И только звучали в ушах людей его горячие слова. Молодые мужчины не смели поднять глаза, старики и женщины зарыдали.
Потом все оглянулись назад, вспомнили разрушения и дым пожарищ. Людям сделалось страшно, да и не останавливаться же на половине пути. И опять они двинулись вперед.
Вскоре начало темнеть. Показалась заброшенная деревня, здесь беглецы и решили заночевать.
Грай также был среди тех, кто остановился в заброшенной деревушке. Места в доме ему не нашлось, а укрытие на ночь необходимо. На самой окраине селения стоял старый, полусгнивший сарай. Заглянув в него, Грай с удовлетворением заметил, что он набит соломой. Значит, ему будет, где поспать. Он кинул рюкзак и упал на свою «постель».
И тут подскочил от неожиданности, в соломе кто-то взвизгнул и зашевелился. Грай отодвинулся, а неизвестный продолжал испуганно плакать.
«Да кто же там?»
Грай раскидал солому и обнаружил мальчишку лет четырнадцати-пятнадцати, белобрысого, лопоухого; все его лицо было в синяках и кровоподтеках.
— Ты кто такой?
— Не надо меня бить, — продолжал реветь мальчишка. — У меня больше ничего нет. Хотите, карманы выверну?
— Да подожди ты!..
— Правда, нет. Вот, смотрите…
— Ты мужчина или нет? — слегка рассердился Грай. — Если мужчина, то и веди себя по-мужски. Я не сделаю тебе ничего плохого.
Мальчишка перестал реветь, но все время косился то на Грая, то на дверь, очевидно, рассчитывая удрать. Грай дружески хлопнул его по плечу:
— Как тебя зовут?
— Рукк.
— А меня Грай. Ты голоден?
Рукк недоверчиво посмотрел на незнакомца:
— А что?
— Ничего особенно. Просто у меня тут есть кое-что…
Грай вытащил из рюкзака хлеб и головку сыра, затем достал нож, увидев который, мальчишка рванулся было к двери. Грай вовремя удержал его.
— Не бойся. Я им буду резать сыр.
— Он какой-то… странный.
— Странный, — согласился Грай. — Но другого у меня нет. Я его выменял в одном селении. Сказали, нож непальский. Кстати, очень острый. Вот, посмотри.
Одним легким прикосновением он расколол хлеб и сыр на две половинки:
— Ешь!
— Можно?.. — Рукк не верил ушам. У него ничего не отбирают, наоборот, дают поесть. Он тот час набросился на еду. Потом рассказал свою историю. Его родителей ограбили и убили по дороге. Теперь он идет один. Куда? Конечно, в Город Мечты.
— Отныне нас двое, — подмигнул Грай. — Будет веселее.
Мальчишка согласно кивнул и вскоре уснул. Но снился ему не далекий Город Мечты, а родное селение, из которого его выгнала кровавая бойня. Снился отцовский дом, где под окнами цвела белая-белая сирень.
Для одних война — захват чужих территорий, звучные марши победы, для других — голод, страдания, гибель близких. И есть еще один сорт «людей»: война помогает им обворовывать соотечественников и творить беззакония. Беспринципные, часто неприметные внешне, они всегда стоят за углом, наблюдают за вами, в нужный момент набрасываются и грызут, грызут, как ненасытные шакалы!
Одним из таких «шакалов» был Фокс. Война принесла ему огромные барыши. Сколько сразу появилось беженцев, сколько несчастных, за счет которых он мог поживиться! Работал Фокс начальником тюрьмы в городе Сан-Гронико, у официальных властей слыл «бескомпромиссным борцом против беспорядков». Он установил железные законы, что привело к полному беззаконию. Каждого, кто пытался противостоять ему, хотя бы в малом, ждала чудовищная месть. Любимым выражением Фокса было «подрежем крылья». И он подрезал их, как хотел: казнил, миловал, удовлетворяя любые свои прихоти. Жалобы, поданные на него вышестоящему начальству, почему-то возвращались обратно Фоксу. И тогда уж жалобщику ждать пощады не приходилось.
Каждый вечер, оставаясь один в своем кабинете, Фокс открывал сейф и доставал оттуда шкатулку. Его сердце начинало радостно стучать, руки тряслись, он с трудом справлялся с этой тряской. В глазах прыгали радостные чертики. Чего только не было в его сокровищнице: золотые монеты, кольца, ожерелья, браслеты, бусы, сережки из драгоценных камней!.. Все это сверкало, переливалось волшебными искорками. Фокс касался конфискованных драгоценностей с благоговением, дабы случайно не причинить им боль. «Мои деточки! — ласково говорил он сверкающим побрякушкам. — Благодаря вам я смогу приобрести любую вещь на свете!». Толстые, обвислые щеки Фокса расплывались в улыбке, он мечтательно закатывал глаза, предвкушая, как пьет самые дорогие и изысканные вина, как ест лакомства, достойные императора, как обнимает, ласкает, трогает за интимные места самых красивых мальчиков… Мальчики, юноши, молодые красивые мужчины так же являлись главной страстью начальника тюрьмы. А вот женщин он ненавидел. Женская плоть была ему отвратительна и ненавистна.
Он высматривал юношей в разных местах города, хватал их за любую провинность, а если таковой не находилось, что-нибудь сочинял. Некоторое время Фокс пользовал свою жертву, как хотел, а когда она надоедала (надоедала обычно быстро), либо отправлял ее в камеру к самым отпетым уголовникам, либо прерывал жизнь несчастного пулей «при попытке к бегству».
Любимым местом Фокса при охоте за добычей был рынок; именно сюда устремлялись толпы голодных людей, готовых выложить за продукты любые деньги, или обменять их на какую угодно вещь. Охота за жертвой была для Фокса целым ритуалом. Обычно он выходил с двумя помощниками, останавливался где-нибудь в стороне, обшаривал шакальими глазами рыночные ряды. И как только выискивал «достойного», переходил к решительным действиям.
…Толпа людей, среди которой находились Грай и Рукк, прибыла в Сан-Гронико. Двое друзей отправились на рынок. Денег у них не было, но Грай решил продать свое фамильное кольцо.
— …Или обменяем его на продукты, — сказал он Рукку.
Его юный друг с сожалением посмотрел на кольцо:
— Оно такое красивое.
— Ничего! — хлопнул его по плечу Грай. — Разбогатеем, купим новое.
Ряды, ряды… Крики продавцов, споры с покупателями. Продуктов разных много, но и цены баснословные. Грай подошел к одной из торговок, предложил ей кольцо.
А в это время Фокс, спрятавшись за палаткой, внимательно наблюдал за посетителями. Пока он воротил нос и бормотал: «Не то! Не то!» И вдруг его словно огнем обожгло, он лишь выдохнул и несколько раз облизнул губы. Красавца, подобного этому темно-русому юноше с синими глазами, он в жизни не видывал… Фокс дал сигнал подчиненным, что жертва выбрана и пора действовать.
— … Вот вам два батона колбасы и две головки сыра, — сказала торговка.
— С ума сошла! — рассердился Грай. — Два батона колбасы за фамильное кольцо с изумрудом.
— Сам знаешь, каково нынче с продуктами.
— Не выйдет! — Грай забрал кольцо.
— Подожди! Три батона и три головки.
— Не выйдет! — повторил Грай и уже было направился к другому торговцу, но женщина за прилавком вцепилась ему в рукав:
— Четыре… И сверх того курица.
— …Так, так, — вдруг раздался тихий, вкрадчивый голос и двое молодцов в полицейской форме окружили Грая и Рукка. Вслед за ними появился еще один: маленький, с толстыми, обвислыми щеками, рыжими волосами, торчащими вокруг здоровой лысины. Один из полицейских вырвал из рук Грая кольцо и протянул его рыжему:
— Шеф, по описанию подходит.
— О чем вы говорите? — возмутился Грай.
— О кольце, юноша. О кольце, которое ты спер!
— Неправда. Это кольцо мое! Фамильное!
— Выясним, — ответил Фокс. — Сейчас пригласим человека, от которого поступила жалоба. А пока, ребята, извините, но вам придется пройти с нами. Что делать, время военное.
И он вдруг как-то странно посмотрел на Грая.
— Но почему?.. — возмущались двое друзей. — Почему мы должны страдать из-за нелепой ошибки?
— Не беспокойтесь, — Фокс являл собой саму любезность. — Если выяснится, что вы не виноваты, сразу отпустим.
Друзей заставили сесть в специально оборудованную повозку, и лошади тронулись.
Оживленные улицы с каменными домами уступили место бедным, ветхим строениям; дальше улиц вообще не было, дорога стала разбитой и пустынной, а пейзаж мрачным, унылым: сплошная грязь и редкие, полуразрушенные бараки. По серому небу бродили тяжелые тучи.
«Во влипли! — думал Грай. — Правда, этот рыжий обещал все выяснить и сразу отпустить. Но уж больно у него плутоватая улыбка».
Дорога несколько раз сворачивала то влево, то вправо и за ближайшим холмом открылось место, куда их везли. Грай и Рукк содрогнулись: серое здание с решетками, окруженное глубоким рвом, до краев наполненным водой. Вдоль бруствера стояла вооруженная охрана — специальная гвардейская часть.
— Вот мы и приехали, — тихо сказал Фокс. — Я начальник тюрьмы. Война, война… Но думаю, через несколько дней мы все уладим.
— Какие несколько дней?! — закричал Грай. — Вы же сказали…
Но Фокс уже отошел, чтобы отдать какое-то приказание своему подчиненному. Грая и Рукка повели в тюрьму.
Они шли по длинному коридору, из-за железных решеток на них смотрели сотни заключенных. В камерах находилась самая разнообразная публика: матерые убийцы, насильники, воры в законе, фальшивомонетчики, а так же разная мелочь — карманники, мелкие мошенники, спекулянты и прочее — все варились здесь в одном страшном котле. И, как часто бывает в эпоху господства Фоксов, много было невинных, попавших в этот склеп беззакония по доносу, навету, прихоти начальства или недоразумению.
Одни заключенные откровенно угрожали Граю и Рукку, другие «приветствовали их вхождение в новую дружную семью», третьи умоляли охранников подселить юнцов к ним в камеру. Здоровенный, весь в татуировках детина по кличке Бык ухмыльнулся:
— Фокс нашел себе новую забаву? Хороший парнишка. Попользуется сам, пусть отдаст нам.
Быка тут боялись все: беспощадный убийца, он мог прикончить человека просто так, ради забавы. Его не расстреливали лишь по одной причине: при случае он мог выполнить за начальника тюрьмы грязную работу.
— Эй, синеглазый, — не унимался Бык. — Скоро станешь у нас Синеглазкой.
Он заржал, а за ним все остальные.
— Заткнись, Бык. Или опять в карцер захотел? — спросил конвоир.
— Ни в коем случае, господин начальник, — весело подмигнул дружкам Бык. И Граю. — До встречи, подружка.
Наконец Грая и Рукка доставили в камеру, которая находилась в самом конце коридора. После всего, что они наслушались по пути сюда, каждый с облегчением подумал: «Хорошо, что мы тут одни». И почти сразу появился Фокс.
— Поскольку вина ваша не доказана, — елейным голосом произнес он, — будете находиться отдельно ото всех. Как видите, условия неплохие. И кормить вас станут нормально. Вы ведь пока не преступники. А завтра-послезавтра во всем разберемся.
Он ласково потрепал Грая по волосам, подмигнул Рукку и исчез, захлопнув за собой дверь камеры. У более опытного Грая закрались определенные подозрения, однако он по-прежнему надеялся, что рыжий начальник тюрьмы сдержит слово.
Но прошел день, другой, третий, пролетела целая неделя, а они с Рукком так и оставались за решеткой. Фокс каждый день приглашал к себе Грая, однако все заканчивалось только вздохами и сожалениями: то почему-то нет документов, где зафиксирована жалоба о пропаже кольца, то не могут найти человека, подавшего эту жалобу. «Но все будет нормально! Я уверен!» — Фокс хватал руку Грая и облизывал толстые губы.
Теперь Грай окончательно осознал, к какой породе людей принадлежит начальник тюрьмы. Растущее патологическое отвращение к Фоксу сопровождалось осознанием страшной истины: они не случайно здесь! История с арестом была подстроена, их никогда отсюда не выпустят.
После очередной беседы с Фоксом Грай вернулся в камеру в полном отчаянии. Ничего не понимающий Рукк тщетно пытался утешить друга.
…Зеленая трава была необыкновенно мягкой, Грай бежал по ней босиком, ощущая невероятное наслаждение. Здесь, среди неведомой красоты, он был свободен от любых оков, страна мрака растворялась в Прошлом, к которому, как казалось юноше, никогда не будет возврата. «Ну зачем люди старательно, по крупинкам собирают богатство, расталкивая, предавая и продавая друг друга? Зачем хотят изменить завещанный нам Богом мир, подстроив его под себя? Живите, наслаждайтесь природой, погрузитесь в мир Красоты! И тогда даже самые богатые и удачливые поймут, что такое настоящее счастье и какими нищими они были, пока не познали его!»
Вдруг он ощутил легкое колебание эфира. Грай обернулся и увидел, что его догоняют серебряные шары; и вот они уже справа и слева от него. Что за чудо?! Шары сотканы из огромного множества серебряных нитей, и каждая создает свой особенный нежный звук. Звуки сливаются воедино, образуя божественную музыку Вселенной, самую прекрасную музыку, какую он когда-либо слышал.
Он пробежал еще немного, и перед ним вдруг раскинулось бескрайнее море, такое же голубое, как и небо. Совсем недалеко, среди мерно шелестящих волн, находился зеленый остров. Грай узнал его, и сердце замерло от восторга: «В детстве я был на этом самом острове. Да, да! Там и сейчас резвятся дети, звучит веселый смех…»
Он сложил рупором руки и закричал:
— Эй, возьмите меня к себе!
Но остров вдруг растаял, как и море, окружавшее его. Но теперь перед Граем открылось еще более удивительное чудо: Храм, украшенный сотнями тысяч жемчужин, сверкавшими, переливавшимися под лучами солнца. Вокруг Храма летали какие-то необыкновенные существа — маленькие, хрупкие, в светящихся хитонах, с бриллиантовыми диадемами на белокурых головках.
Потрясенный увиденной картиной Грай сделал шаг к Храму. Самым большим его желанием было слиться со Светом, озаряющим все необъятные просторы Вселенной. Он вдруг понял, что именно там торжество вечной жизни и вечного разума. Еще один шаг и еще…
Но тут подул резкий ветер, поднялась буря, которая подхватила Грая и понесла в другую от Храма сторону. Грай пробовал сопротивляться, однако бороться с этой новой силой не мог. Все заполонил густой туман, сквозь который не видно ни сияния Храма, ни необыкновенных существ в светящихся хитонах, ни красоты голубого неба.
Грай кричал: «Я не хочу! Не хочу!» Но его относило туда, где расстилалась и все более сгущала свои черные краски тьма, где царил ледяной холод.
Новый рывок! Силы Грая удесятеряются. Он готов сокрушить любую силу, пробить любую стену, чтобы вырваться. И, кажется, ему это удалось. Но что-то опутало его!.. Сеть! Сеть! Грай рвал ее, раздирая в кровь руки. Из черноты вылепился хохочущий Фокс. И чем дольше бился Грай, тем больше хохотал начальник тюрьмы…
Грай кричал и метался, пока его не разбудил Рукк. В камеру вбежал охранник:
— Что тут у вас происходит?
— Ничего. Просто моему другу приснился ужасный сон.
Грай ошарашено смотрел то на Рукка, то на охранника и только через некоторое время сообразил: то был лишь сон!..
НО КАК ВСЕ РЕАЛЬНО!
Охранник ушел, но Грай по-прежнему ощущал холод, а руки его болели от борьбы с сетью. Он поднялся, сел на кровати, Рукк молча наблюдал за ним. Грай думал, как сказать обо всем маленькому другу. Рукк сам пришел на помощь:
— Что-то случилось, Грай?
— Почему ты так решил?
— Чувствую…
Нельзя вечно прятаться за стеной неведения. Пора и Рукку взрослеть.
— Мы в ловушке, дружище, — тихо проговорил Грай. — На нас ловко набросили сети.
— Какие сети? — спросил Рукк, и голос его задрожал. — Думаешь, нас отсюда не выпустят?
Грай поднялся, несколько раз прошелся по камере, с тоской посмотрел на крохотное, закрытое решеткой окно, коротко бросил:
— Нет.
— Но почему, Грай?!.. Зачем мы им нужны? Что с нас взять, кроме кольца? А тюрьма и так переполнена.
— Ты не понял, почему? Какое счастье, что ты слишком молод и не знаешь всех этих мерзостей. Помнишь, что кричали уголовники, когда мы шли по коридору?
— Они оскорбляли нас, — насупился Рукк.
— А еще?
— Грозились…
— Еще, Рукк, еще?
— Они как-то странно смеялись.
— Вот именно, странно, — ответил Грай и опять подумал: «Хорошо, что он молод и наивен».
— Грай, — осторожно попросил Рукк. — Объясни…
— Ладно. Эта камера вроде бы особенная. Обращаются с нами хорошо. Даже вон пирожными угощали. Но, как бы это тебе лучше сказать?.. Короче, разговоры о скором освобождении, об обычных формальностях, связанных с утерей документов, с временным отсутствием подавшего жалобу человека — сплошное вранье. В тюрьме мы оказались из-за меня. Фокс сходит с ума, когда смотрит на меня, голос его хрипит, слюни текут. Так и хочется врезать по его гадкой роже!
— А почему он сходит по тебе с ума? — поразился Рукк. — Ты ведь не девушка.
(«Бедный наивный парень!»)
— Подожди-ка, — вдруг воскликнул Рукк. — Я вспомнил… У нас в деревне тоже был один такой. Ему почему-то нравились мальчики. Его потом били всей деревней, подожгли дом, и он сбежал. Отец и дядя называли его выродком.
— Они были правы, Рукк, эти люди выродки.
— Но нам-то что делать?
— Бежать отсюда!
— Как? Стены у тюрьмы толстые, кругом — охранники. У нас никакого оружия.
— Ты забыл про мой непальский нож.
— Нож? — прошептал Рукк. — А разве охранники его не?..
— Они меня не обыскивали. Они ведь точно знали, что мы не преступники. А нож при мне!
— Что ты сделаешь с ножом против ружей и штыков?
— Я возьму Фокса хитростью, — немного подумав, ответил Грай. — И тогда…
Глаза молодого человека засверкали сначала яростью, затем — такой уверенностью, что Рукк невольно воспрянул духом. Он верил своему старшему другу.
— Мы вырвемся отсюда! — повторил Грай.
Очередной разговор Грая с Фоксом как обычно начался вздохами, опущенными глазами и дежурной фразой:
— Человек, подавший нам жалобу, не сегодня-завтра вернется.
Грай откинул прядь волос с красивого белого лба, полностью обнажив правильные черты лица, глаза посмотрели на начальника тюрьмы с некоторой дерзостью. Фокс собирался что-то сказать, но не смог, язык отнялся от такой завораживающей красоты. Щеки покрылись багровыми пятнами. Грай внутренне усмехнулся.
— Вы же понимаете, он все равно появится… придет… — заплетающимся языком пролепетал Фокс.
— Ничего страшного, — пожал плечами Грай.
— Но ведь вы так волновались…
— Мы с моим приятелем подумали вот о чем: условия неплохие, кормят хорошо. Лучше уж здесь, чем слоняться вечно голодными по этим бесконечным дорогам.
— Вот как? — глаза Фокса сделались масляными, он расплылся в улыбке. — Может, желаете вина? У меня есть самое лучшее, любой сорт, любая марка. Все-таки я причинил вам столько неудобств.
— Очень хорошо, — Грай специально поднялся, чтобы рыжий начальник тюрьмы полюбовался его фигурой. Того чуть не хватил удар, он весь побагровел. А Грай только мысленно повторял: «Не спугнуть бы! Не спугнуть!»
— Вино вам принесут в камеру… — от волнения Фокс едва смог закончить фразу. Грай поднялся, вежливо поклонился, словно аудиенцию назначал он, а теперь давал понять, что она окончена.
«Пытка красотой» продолжалась уже несколько дней, Фокс полностью потерял аппетит, с подчиненными разговаривал сухо, в дела практически не вникал. Естественно, он перестал заниматься и «охотой на рынке». Он думал только о Грае, остальные мужчины вызывали в нем раздражение.
Фокс ловил себя на мысли, что впервые в жизни влюбился, что готов исполнить любое желание этого синеглазого мальчика (пусть только скажет!), готов простить любую шалость и дерзость, готов валяться у него в ногах за одну малюсенькую ответную ласку. Фокса неотступно преследовали картины их близости с Граем. Вот он целует своему мальчику его мускулистую грудку, потом — спинку, попку! А потом… Фокс взвизгивал от удовольствия, представляя, что будет ПОТОМ!
А Грай продолжал «атаку». Развалившись на стуле в кабинете начальника тюрьмы, он резко спросил:
— А почему вы вчера не вызывали меня на допрос?
Фокс начал оправдываться, как мальчишка:
— Вчера я не мог. Умер осужденный из четвертой камеры.
— Понятно. Значит, для меня у вас времени совсем не нашлось.
Фокс опустил голову и молитвенно сложил на груди руки:
— Работа… Я ее должен выполнять.
— А Грай вам совсем безразличен.
— Что вы?! — дерзкая надежда коснулась сердца Фокса.
— Нет, безразличен! Отправьте меня немедленно в камеру. И прикажите принести вина, того, что я пил в последний раз. А братишке моему — пирожных.
— Хорошо, хорошо.
— Этот ваш врун не объявился?
— Нет, — на мгновение подозрение прокралось в душу Фокса, однако Грай его быстро развеял:
— И отлично!
Грай поднялся:
— У меня к вам одна просьба.
— Говорите!
— Когда тот врун появится, придумайте, как его задержать. После всего пережитого здесь у вас настоящий рай. А теперь прощайте, нехороший.
— Грай! Грай! — вдруг страстно зашептал Фокс, совсем потеряв голову, — вы не можете быть мне безразличны. Потому что… потому что…
— Продолжайте!
— Потому что я люблю вас.
Грай сделал удивленное лицо, повернулся в профиль (пусть Фокс полюбуется!), кратко бросил:
— Это все громкие слова.
Фокс упал на колени, схватил руку Грая, обливаясь слезами, стал ее целовать:
— Я не сплю ночами, я потерял аппетит, слышишь, противный мальчишка! Я умираю без вас, мой рыцарь!
С трудом подавляя в себе отвращение, Грай слушал признания Фокса.
— …Слышите… Умираю!
— Встаньте и успокойтесь!
— Грай, я готов бросить к вашим ногам весь мир.
— Опять слова!
— Нет, не слова! Вы не знаете моих возможностей! Мое богатство! У меня есть шкатулка… Там золото, драгоценности. Скажите только «да», и мы уедем из этой проклятой, раздираемой войной страны. Все мое богатство станет вашим!
— Успокойтесь же! Сюда могут войти!
— Плевать!
— Я вам ПРИКАЗЫВАЮ встать! Да успокойтесь же, я вам верю!
— Я могу… надеяться?
— Возможно…
— Хотя бы маленькая надежда! Я исполню любое ваше желание. Приказывайте!
— Хорошо. Во-первых, скажите охраннику, чтобы не торчал постоянно напротив нашей камеры.
— Да, мой рыцарь, да!
— …И чтобы он не сопровождал меня к вам. Знаете, а ведь ключ от камеры может находиться у меня.
— Но это же нарушений инструкций, — заныл Фокс.
— При чем здесь инструкции?! — возмутился Грай. — Да, нам нравится у вас! Однако мы чувствуем себя пленниками. А я желаю быть не пленником, а вашим другом. Я прав?
— Прав! Прав!
— Даже больше, чем другом!
— О, Грай! Так я вам не безразличен?
— Какой же вы слепец, Фокс, раз ничего не поняли. Но… — он резким жестом остановил вновь припавшего к его руке начальника тюрьмы. — Мое сердце нужно завоевать.
— Я постараюсь… Я все исполню!
— Тогда отдайте мне ключ. Между нами должно быть полное доверие.
Фокс вздохнул и протянул ему ключ.
С этого же дня Грай начал готовиться к решающей операции. Сначала он сказался больным и два дня пролежал в камере (Фокс был в отчаянии; несколько раз прибегал сам, присылал охранников узнать о здоровье синеглазого узника, постоянно спрашивал, не нужно ли пригласить доктора), а затем, когда наконец «поправился», предложил начальнику тюрьмы «встретиться, только попозднее».
— Сегодня в полночь и до утра? — робко промолвил Фокс.
— Неплохая идея. Только удалите охранников. Нам не нужны лишние глаза и уши. Пусть эта встреча останется нашей маленькой тайной.
— Безусловно, мой рыцарь!
Рукка Грай предупредил, чтобы тот готовился. Сегодня они совершат побег.
Огонь нетерпения сжигал Фокса. Бесчисленные эротические картины сменяли одна другую, он мысленно впивался губами в губы Грая, ощупывал каждый сантиметр его тела. «О, Грай! О, мой рыцарь! Я осыплю тебя золотом! Я никогда не расстанусь с тобой!..»
Время близилось к полночи. Фокс долго стоял перед зеркалом, зачесывал волосы на лысину, выдавливал вскочивший (как назло!) на носу прыщ. Он надел парадную форму и, осмотрев себя с головы до ног, остался (в общих чертах!) доволен.
Теперь вино, закуска… Рыцарю должно понравиться…
Грай не спеша шел по коридору. Он специально запаздывал, чтобы еще больше раззадорить Фокса. Он боялся лишь одного: как бы волнение не выдало его истинных намерений.
Кабинет начальника тюрьмы. Грай постучал, и Фокс предстал перед ним «во всем великолепии» — напомаженный, в нарядном мундире.
— Прошу, мой рыцарь.
В очередной раз подавив отвращение, Грай улыбнулся, слегка небрежно кивнул начальнику тюрьмы. Тот судорожно подхватил Грая под руку:
— Пошли!
— Подождите, мой друг, не так быстро, — отстранился Грай.
— Конечно! Конечно! Вот сюда…
Фокс нажал на какую-то кнопку в стене, и открылась потайная дверь. Грай увидел голубую комнату, всю в зеркалах, в центре ее — стол, заставленный лучшими лакомствами, о каких можно лишь мечтать в это военное время. У стены — большая роскошная кровать и шкаф. Любопытство заставило Грая открыть его: тут полно женской одежды — от шуб до нижнего белья. На Грая напал смех, чтобы скрыть его, он сделал вид, что кашляет.
— Мой рыцарь нездоров? — вскричал Фокс. — Любые лекарства! Завтра же пришлю лучшего врача. И не спорьте!
— Нет, нет, это — остаточные явления. А у вас, как я вижу, обстановка, достойная королей. Я начинаю верить, что вы не обманывали, когда говорили, будто хотите увезти меня от этой войны. Хотя…
— Хотя червь сомнения остается, мой рыцарь, — лукаво улыбнулся Фокс. — Ничего, сейчас вы поверите окончательно!
Фокс подошел к маленькому столу рядом с кроватью, взял шкатулку:
— Это все мое! А теперь — и ваше!
Засверкали золотые и бриллиантовые россыпи; Грай, ранее равнодушный к подобным безделушкам, вдруг ощутил странное волнение. Драгоценности показались ему СЛИШКОМ КРАСИВЫМИ, и было их здесь СЛИШКОМ МНОГО. Пальцы Фокса так ловко играли ими, что и Граю захотелось пощупать каждую вещь, насладиться удивительной близостью с ней. С огромным трудом он заставил себя отвести от шкатулки глаза.
Но едва захлопнулась крышка, Грай забыл о золоте и драгоценностях. Оставались главный противник — Фокс и главная задача — выбраться из тюрьмы.
— К столу! К столу! — пригласил Фокс.
Они сели за стол, Грай, как бы между прочим, сказал:
— У вас здесь жарковато.
— Сейчас включим вентиляцию.
— Пожалуй, я лучше разденусь.
Грай снял рубашку, от восхищения у Фокса отвисла челюсть.
— А вы не желаете последовать моему примеру?
Фокс скинул парадный мундир, под ними была модная короткая комбинация и кружевные трусики.
— Прекрасно! — похвалил Грай.
Он старался казаться игривым, но едва сдерживался от вновь охватившего его волнения. На мгновение образ Фокса превратился в жирное чавкающее пятно.
— Попробуйте индейку, мой рыцарь. И вина… Обязательно вина. Это из моих личных запасов.
Отвратительное пятно кривлялось и вертелось. Желание поскорее покончить с подонком распирало Грая. Однако…
«Фокс — последняя мразь, но все-таки он человек. И я ДОЛЖЕН его убить?»
— Вы бледны, рыцарь. Вы так до конца и не поправились после болезни. Завтра же позовем доктора. Не спорьте!
«Если я сейчас не решусь, тогда… Тогда всему конец! Мы навсегда останемся пленниками тюрьмы».
— …Впрочем, я знаю, что вас вылечит. Вот этот коньяк.
«Давай! Давай! От твоей решимости зависит не только твоя жизнь, но и жизнь маленького друга Рукка».
— За вашу красоту, рыцарь!
«Ты не просто убиваешь! Ты караешь зло!»
Грай решил, что наступил самый подходящий момент для совершения его плана. Он поднялся, томно посмотрел на начальника тюрьмы, подошел к нему. Как можно ласковее провел рукой по лысеющей голове. Фокс закатил глаза и чуть не выронил бокал. Тогда Грай встал позади него и начал гладить толстую шею. От удовольствия начальник тюрьмы то ли застонал, то ли захрюкал.
«Пора!..»
Грай начал осторожно вытаскивать нож, однако рука его задрожала. Как это сложно — прикончить даже такого, как Фокс!
— Еще!.. — прохрипел начальник тюрьмы.
«Пора!» — повторил себе Грай, однако рука его была точно парализована. И в это самое время Фокс повернул голову. Он сразу увидел непальский нож и все понял…
Грай стремительно взмахнул ножом, вложив в удар всю свою мощь. Голова начальника тюрьмы упала на пол и покатилась. Фонтаны красной крови взмыли в воздух, перепачкав Грая.
…В течение некоторого времени он не мог прийти в себя. Он увидел, что тело Фокса по-прежнему дергается, словно он все еще жив. От подобного зрелища Грай почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он едва не потерял сознание.
Но наконец он полностью овладел собой. Теперь надо взять у Фокса ключ от кабинета. Грай запомнил, что начальник тюрьмы спрятал его во внутренний карман мундира.
Осторожно, стараясь не касаться больше мертвого тела, Грай вытащил мундир. Вот они, ключи! Теперь быстро уходить отсюда!
Случайно взгляд Грая упал на шкатулку. Перед ним замелькали золотые и бриллиантовые россыпи… И они теперь могут принадлежать ему…
Грай устыдился своих мыслей. Шкатулка наполнена не только блеском, но и кровью, слезами невинных людей.
Грай уже подбежал к двери кабинета и вдруг… услышал:
— …Грай!.. Грай Торредо!
Он в ужасе обернулся… В голубой комнате никого не было. Лишь обезглавленное тело Фокса «сидело» за столом. Но ведь покойники не могут говорить!
Грай решил, что это галлюцинация после только что пережитого им потрясения. Он коснулся дверной ручки и опять…
— Грай Торредо, ты бросаешь меня?
Грай в панике заметался по комнате. Ему даже показалось, будто у мертвой головы открылись глаза, и в улыбке скривился рот. Кто тут говорит?.. Кто?!!
Этот голос как будто бы звучал… из шкатулки. Грай потер себе виски, несколько раз повторил: «Безумие!»
— Ты бросаешь меня? — повторил голос.
Теперь Грай был почти уверен: неведомый собеседник разговаривает с ним ИЗ ШКАТУЛКИ. «И он просит не бросать ее, взять с собой!»
Крышка шкатулки поднялась, сверкание драгоценностей слепило глаза. Грай даже не сразу понял, что это ОН САМ ОТКРЫЛ ЕЕ.
— Я не могу тебя взять.
(Кому он отвечает? Шкатулке?)
— Почему, Грай?
— Ты — проклятый металл!
— Ха-ха-ха! Какой высокопарный штамп! Многие с удовольствием произносят его, но тут же набивают карманы. Лживый штамп, придуманный для таких простачков, как ты. Не попадайся на крючок.
— Молчи! — Грай заткнул уши, однако даже это не помогло заглушить таинственный голос.
— Твоя честность, Грай, умиляет. Ты по-прежнему хочешь слоняться по бесконечным дорогам, искать призрачный город Мечты?.. Его нет. Ни за горами, ни за лесами. Ты сам создашь его. Купишь со всеми потрохами.
— Нет! Прекрати!.. Пожалуйста…
— Богатство и счастье — два неразлучных спутника в нашем мире. Ты находишься рядом с ними. Неужели откажешься? Не будь дураком. Такой случай выпадает раз в жизни.
…Золотые и бриллиантовые россыпи, жемчуг и изумруды, кольца и ожерелья, серьги и браслеты. Целое состояние!
— Смелее, Торредо, все твои желания исполнятся.
«Правильно, не быть дураком! Столько времени я шел неизвестно куда. А тут богатство само плывет в руки!»
Грай погладил шкатулку, и тут точно знакомая тяжелая сеть опутала его. Однако он быстро отринул наваждение, несколько раз повторил себе: «Остановись! Этого делать нельзя! Это проклятое золото!»
— Ты еще вернешься, Торредо!
— Нет, не надейся! — ответил Грай и поспешил покинуть голубую комнату.
Из голубой комнаты он прошел в кабинет начальника тюрьмы, довольно быстро отыскал место, где хранились ключи от камер. Потом он выглянул в коридор. Здесь будто бы никого, шаги охранника замирали где-то вдалеке. «Они обходят верхний этаж, — сообразил Грай, — мне это на руку!»
Он крался по коридору, и пока ему везло. Охрана — наверху, заключенные спят. Так незаметно он добрался до шестой камеры, где находился знаменитый головорез по кличке Бык. Он-то и нужен Граю.
Торредо подошел к решетке, открыл камеру и тихонько крикнул в черноту:
— Эй, где Бык?
В ту же секунду что-то тяжелое ухнуло рядом. Перед Граем возник здоровенный рыжий детина:
— Кто там? Никак синеглазый? Надоел Фокс, и ты пришел поразвлечься со мной? Давай, малыш, я не против.
— Послушай, свинья! — Грай ножом рассек воздух. — Если еще раз скажешь подобное, я отсеку тебе голову, как только что отсек ее Фоксу.
— Да за такую дерзость, молокосос, тобой попользуется весь наш отсек…
Рецидивист заржал, но неожиданно прервался. Ему показалось, что глаза Грая горят в темноте таким страшным голубым огнем, что у Быка невольно мороз пробежал по коже.
— Наши отношения выясним после, — сказал Грай. — А пока вот тебе ключи, собирай самых крутых парней, перебьем охрану, сегодня ее должно быть меньше. По крайней мере, на нашем этаже.
— Это почему?
— Раз говорю, значит, знаю. Я уничтожу документы, и мы сожжем тюрьму. Как говорится: война все спишет.
— Отличная мысль! — согласился Бык и взял у Грая ключи.
Коридор по-прежнему был погружен в темноту. Почти сразу заключенные услышали звук шагов.
— Это охранник, он делает обход, — шепнул Бык.
Несколько человек слились со стеной и замерли… Охранник уже рядом. Грай тихонько толкнул рыжего головореза. Тот прыгнул на тюремщика, одной рукой зажал ему рот, другой — резко повернул голову. Хрустнули шейные позвонки.
— Готов! — кивнул Бык.
Они прошли еще некоторое расстояние и вдруг услышали:
— Рон, где ты? Чего молчишь?.. Проклятье, какая здесь темень!
— Возьмешь и этого на себя? — спросил Грай.
— Без проблем.
Но в это время охранник зажег лампу и сразу заметил крадущихся уголовников, увидел, что Бык готов кинуться на него. Охранник оказался проворным и тут же вскинул ружье. Бык понял, что не успеет…
Но тут охранник захрипел и повалился на пол, это пущенный Граем нож пронзил ему горло.
— Наши отношения выяснены, — сказал Бык. — Ты спас мне жизнь.
— Возьми у него ружье и погаси лампу, — ответил Грай.
Щелкнули замки, послышался скрип открывающихся камер. Заключенные вскакивали с нар и без раздумий присоединялись к Торредо и его друзьям. Пуля, так пуля! Но больше смерти надоели им вонь и теснота камер, издевательства начальства, карцеры, эпидемии, от которых здесь нет спасения.
Щелкали и щелкали замки, новые отряды заключенных выходили в коридор, готовые на любые самые решительные и отчаянные действия. Еще двое охранников подверглись внезапному нападению и были убиты на месте. Но один успел выстрелить и «разбудить» гвардейцев.
Теперь резкие звуки свистков и выстрелы слышались отовсюду, одни отряды палачей спешили на помощь другим. Заключенные знали: они будут стрелять без малейшего сожаления и жалости. Они усеют трупами пол каждого этажа, если надо, ворвутся в камеры и прикончат всех до единого. Страшное время диктует свои законы.
Грай открывал камеру за камерой. Огромная толпа отчаявшихся и одновременно обезумевших от неожиданной свободы людей бежала по коридорам, навстречу вооруженным гвардейцам. Первые падали от пуль, но за ними неслись другие, ослепленные еще большей яростью. У охранников вырывали ружья и прикладами разбивали головы. Беспорядочная стрельба теперь уже велась с двух сторон. «Армия» Грая все увеличивалась и увеличивалась, оттесняя охранников за пределы здания. Тут и завязалась последняя битва: вой, крики, стоны и обреченные на смерть люди, которых сбрасывали в окружающий тюрьму ров с водой. Несколько оставшихся в живых охранников разбежались, некогда неприступный бастион пал в течение небольшого промежутка времени.
— Опустите мост и освободите всех остальных, — скомандовал Грай. — Первыми пусть выходят подростки, женщины, раненые. А мы с Быком приведем в порядок кое-какие дела.
Вдвоем они проникли в кабинет начальника тюрьмы, открыли огромный сейф, вытащили папки с бесконечными делами и подожгли. Огонь заплясал, быстро набирая силу.
— А где все-таки Фокс? — спросил Бык.
— Обедает, — рассмеялся Грай. — Хочешь взглянуть?
Он открыл потайную дверь в голубую комнату. Обезглавленный Фокс сидел за столом перед тарелкой с едой, сжимая в руке вилку. Даже не знающий жалости, повидавший не одну смерть Бык от неожиданности отпрянул, пробормотав:
— Уходим! Скоро тут запылает все!
Огонь разливался по соседнему кабинету, пожирая не только бумаги, но и мебель, с большей и больше жадностью облизывал стены, пол, потолок, рассыпал повсюду смертоносные золотые искры.
…Золотые искры!.. Золотые искры!.. Грай вдруг вспомнил о золотых россыпях шкатулки. Знакомый голос сказал ему:
— Бери меня! Хватай, пока не поздно!
Грай замешкался, остановился. Он вдруг подумал о бесконечной дороге, по которой ему опять предстоит идти с вечно пустым желудком.
— Чего застыл?! Бежим! — закричал Бык.
Все вокруг трещит и рушится!
— Грай Торредо, это твой последний шанс стать богатым и достойным человеком, — вновь заманчиво прозвенел голос из шкатулки.
— Очумел?! — Бык схватил его за руку.
— Ты беги, а я сейчас.
— Как знаешь! — рыжий рецидивист исчез в дыму и пламени.
Пламя уже ворвалось в голубую комнату!.. От недостатка кислорода у Грая подкашивались ноги, кружилась голова.
— Либо успех, либо — вечное прозябание, Грай…
Он не помнил, как подскочил к шкатулке, как схватил ее! Он бежал сквозь пламя, и ему вдруг послышались сначала хохот, потом плач. Но все это длилось лишь мгновение и не могло не быть наваждением. Живые давно отсюда ушли, а мертвецы ни смеяться, ни плакать не могут.
Пылающая тюрьма осталась далеко позади, Грай и Рукк вновь шли по темной дороге, освещаемой лишь сияющими в небе звездочками. Счастливый Рукк смеялся, точно ребенок: нет больше камеры с ее решеткой, страшного Фокса и его охранников. Они свободные! Пусть нищие, голодные, но свободные. Он вдыхал пьянящий воздух, а когда сорвал с дерева яблоко, оно показалось ему лучшим лакомством на свете, после него он никогда бы не смог прикоснуться ко всем «деликатесам», которыми их потчевали в камере. Рукк так гордился Граем, ЕГО ДРУГОМ ГРАЕМ, и без конца повторял:
— У нас все будет хорошо! Вот увидишь!
Если бы он сейчас мог прочитать мысли самого Грая!
А Торредо, у которого в рюкзаке за спиной лежала шкатулка Фокса, все больше раздражался:
— Чему этот дурак все время радуется? Как он мне надоел!
Грай менялся на глазах; это был уже не тот юноша, что делился с незнакомым мальчишкой последним куском хлеба, а на утро, не раздумывая, закладывал единственное богатство — фамильный перстень. На события прежней жизни он смотрел уже под другим углом зрения. «Мне часто повторяли, что я из знатного, но обедневшего рода. Что, мол, мои предки пуще глаза дорожили честью. Честность, уважение, достоинство — какие устаревшие понятия. Помню, как в детстве отец показал мне роскошный дом одного чиновника: «Запомни, сын, здесь живет негодяй и взяточник. Никогда не поступай, как он!» Потом я увидел этого чиновника в золоченой карете, запряженной четверкой вороных коней. Он устраивал великолепные праздники, какие мне не снились и во сне. Один обед ему стоил столько, сколько моя семья не зарабатывала за год.
А дом родителей, что разрушила война… Почему я так часто вспоминаю его? Жалкий, убогий домишко. Разве такого я достоин?»
Грая распирало желание прорвать порочный круг нищеты. Неважно, каким образом, но прорвать! Одновременно в нем возрастала уверенность, что скоро, очень скоро он это сделает. У него есть шкатулка с драгоценностями!
Он вновь бросил взгляд на радостного Рукка: «Что может быть у меня общего с этим деревенским парнем? Может, послать его куда подальше? Или сделать слугой? Да, пусть прислуживает».
Вскоре и Рукк заметил, что с Граем что-то происходит. Но, когда он спросил, Грай резко его оборвал. Теперь уже он не был ему другом.
Они продолжали идти по темной дороге, и вдруг впереди показалась огромная черная птица. Стервятник!
— Смотри, Грай! — испуганно воскликнул Рукк.
Птица, однако, не думала нападать на них, лишь кружила и издавала оглушительный, торжествующий крик.
Крик перешел в звон, который терзал и терзал Антония. Открыв глаза, он некоторое время никак не мог понять, что происходит.
«Где я? И кто так усиленно трезвонит?»
Он увидел, что сидит за письменным столом в красном кабинете. В окно активно пробивался солнечный свет. А звонок?.. Это наверняка слуги. Вчера они покинули дом, поскольку боятся здесь ночевать.
Звонки не прекращались, вслед за ними послышались крики:
— Господин Антоний!
Антоний быстро поднялся и направился к входной двери. Он шел и размышлял: «Почему я не в постели, а в красном кабинете?»
И тут он вспомнил все! Но ведь это… невозможно!
У входа стояли Иван Малкович и нескольких слуг. Управляющий поклонился:
— Мы вас не разбудили, господин Антоний?
— Честно?.. Разбудили.
— Простите, но мы договаривались вчера, что придем именно в это время…
— Вы правильно поступили, Малкович. Мне давно пора вставать.
— С сегодняшнего дня кто-то из слуг обязательно будет ночевать в доме. Если вы, конечно, пожелаете… Больше одного вас тут не оставят.
— Одного? — Антоний подумал об Агнет, о страшной черной птице и говорящих портретах. Малкович, который, естественно, был не в курсе ночных приключений хозяина, продолжал:
— Я сейчас распоряжусь насчет завтрака.
Слово «одного» не выходило из головы Антония. Агнет… Она должна быть здесь, в доме?!
Антоний прошел по всем этажам, заглядывая в каждую комнату и не обращая внимания на недоуменные взгляды Малковича и слуг. В своей спальне он обнаружил прибирающую комнату шуструю Руню.
Антоний подошел к окну. Утопавшее в зелени поместье, прячущийся за ним вековой лес казались самым тихим местом на свете. Какая взывающая о помощи девушка?! Какая птица?!
Бред!
«А если все-таки?..»
— Бред! — повторил Антоний вслух.
— Что вы сказали, хозяин? — удивилась Руня.
— Мне привиделся странный сон. Будто под окнами летает огромная птица и пытается проникнуть в мой дом…
Он не закончил, потому что графин, который держала Руня, вдруг выпал из ее рук и разбился.
— Ой, что я наделала!
— Ничего, ничего, — успокаивал ее Антоний.
— Хозяин, я случайно. Просто…
Он увидел страх в ее глазах. Он видел его еще вчера, когда она прислуживала за столом.
— Руня?..
— Да, господин?
— Ты чего-то или кого-то боишься!
— Нет…
— Скажи, кто тебя обидел?
— Никто…
— Ты должна быть честной со мной.
— Я всегда честная… Мне пора на кухню.
— Хорошо.
Руня коснулась ручки двери и вдруг остановилась:
— Господин Антоний, — тихо произнесла служанка. — Насчет той птицы… Она существует. Существует!..
Руня не закончила и выбежала из комнаты. У Антония продолжало звучать в голове:
«Она существует. Существует!..»
Или он и все остальные сошли с ума, или тут происходит что-то странное, необъяснимое.
Антоний вновь подумал об Агнет. Она должна знать многое. «Она действительно была у меня этой ночью?»
Он набрал номер ее сотового. Женский голос ответил: «Абонент временно не доступен…» Тогда он позвонил в контору. Секретарь сообщила, что госпожа Агнет Марви несколько дней будет отсутствовать. На настойчивые расспросы Антония добавила: «У нее какие-то семейные проблемы».
Семейные проблемы!.. Итак, где же ему искать Агнет?
После завтрака Антоний предложил Малковичу обсудить дела поместья.
— Сделаем это в красном кабинете, — сказал Антоний. — Пусть отныне он будет и моим кабинетом.
Управляющий подробно рассказал о проблемах поместья. Некоторые вещи Антоний уже знал от старого Попилиса, а потом от Агнет. Но многое он услышал впервые.
— За последний год, господин Антоний, мы потеряли десять лучших работников: в том числе прекрасного садовника Пирса. Его уникальные розы приносили нам неплохой доход.
— А что с ним?
— Уехал то ли в Литту, то ли в Риджер, то ли в какой-то другой город.
— Его не устраивала оплата?
— Дело не в этом. Я уже говорил о той атмосфере, что сложилась у нас в последнее время…
— А вы, Малкович, что думаете обо всем этом?
Управляющий удивленно посмотрел на Антония:
— Я?
— У вас случилось несколько странных (как все говорят!) смертей. Во-первых, лесничий… Кажется, его звали Том?
— Том Линд.
— Он ведь утонул в болоте?
И вновь в глазах управляющего — удивление. Антоний упредил его вопрос:
— Слухи распространяются быстро.
— Да, он погиб именно так.
— В чем «загадочность» его смерти?
Старик Фома уже рассказывал эту историю, но теперь Антоний хотел услышать ее от Малковича.
— Видите ли… Том работал лесничим лет тридцать, знал каждую тропинку в лесу, каждое дерево, каждый куст. Он бы никогда не свернул в те места, где находятся болота. Он и сам многих предупреждал быть осторожней.
— Но почему-то он свернул туда?
— Болтают разное. Но верить всякой чепухе…
— Расскажите, Малкович, я настаиваю.
— Только со слов его родных… Якобы Том говорил им о том, что в нашем лесу летает необычная птица — огромная, черная. Будто бы он ее видел как раз в районе болот. Том очень хотел ее выследить.
«Опять эта птица!»
— А что случилось с женой священника? Что толкнуло ее на один из тягчайших грехов — самоубийство?
— Всех подробностей я не знаю, но буквально за месяц до трагической гибели ее осматривал врач-психиатр. Ее мучили кошмары.
— Они случайно не связаны с птицей?
Управляющий заколебался с ответом.
— Малкович, мне нужна правда.
— Да, ей тоже везде виделась та проклятая птица.
Антоний поднялся, прошелся по кабинету, на всякий случай посмотрел в окно, он вдруг подумал, что… птица недалеко, что она следит за ним.
— У вас был еще какой-то охотник, который случайно нажал на курок…
Губы Малковича задрожали, он опустил голову:
— Это мой двоюродный брат, господин Антоний. Нелепость, ужасная нелепость…
— Простите… А он вам не рассказывал про птицу?..
— Нет.
«Лжет! — решил про себя Антоний. — Только почему?»
— Малкович, вы меня обманываете.
— Господин Антоний…
— Я хочу понять причину подобного вашего поведения.
— Дело в том… — замялся управляющий.
— Говорите же!
— Я боюсь, что вы решите продать поместье. И я тогда лишусь работы.
— Даю вам слово: я не собираюсь продавать имение. Я лишь хочу во всем разобраться. Что вам говорил брат?
— Будто бы он тоже видел эту птицу в нашем лесу и… собирался устроить на нее охоту.
— Вы сообщили об этом в полицию?
— Да.
— И каковы ее выводы?
— Несчастный случай. Как и с Томом, и с женой священника.
Антоний некоторое время молчал, обдумывая следующий вопрос.
— А ваше мнение: существует таинственная птица?
— Я ее не видел. Мне кажется, что слухи рождают слухи. Люди болтают разное. Иногда несут ну такой вздор! Кто-то у нас в селении якобы видел своих умерших родственников… Чушь! Но, главное, люди постоянно пугают друг друга: то каким-то Черным Монахом, то птицей. Одни говорят: она похожа на грифа, другие — на орла…
— А если птица — не вымысел? Ведь существуют разные загадочные истории и о чудовище из озера Лох-Несс, и о бермудском треугольнике, и о других удивительных вещах. Многие из них имеют под собой реальную почву.
— Птица, приносящая несчастье, — управляющий с сомнением покачал головой. Он оказался на редкость «стойким материалистом»!
— Я вас также хотел спросить про черную башню, — сказал Антоний.
— Еще одно место, с которым связаны нелепые вымыслы! На самом деле — там обычное, полуразрушенное, почерневшее от старости здание; оно находится в Сорном Лесу.
— В Сорном Лесу?
— Это дикий участок нашего леса. Там почему-то нет ни ягод, ни грибов; земля плохая, одни лишь кустарники, трава, чертополох. И деревья какие-то уродливые. Все заросло, даже нормальной тропинки не найдешь. Около Сорного Леса много болот, как раз в одном из них и утонул лесничий Том.
— А черная башня? — нетерпеливо повторил Антоний. — Что за вымыслы связаны с ней?
— Вообще-то на ее месте давным-давно был склеп.
— Чей склеп? — сразу поинтересовался Антоний.
Управляющий развел руками:
— Не знаю.
— Продолжайте.
— Так вот, господин Антоний, сплетники утверждают, будто та башня и есть обитель Черного Монаха.
Малкович прервался, вызвав раздражение Антония («Каждое слово приходится вытаскивать клещами!»)
— Откуда такое предположение?
И снова в ответ — выражающие недовольство фразы о нелепых суевериях местных жителей. Либо Малкович действительно ни во что подобное не верил, либо… что-то скрывал?
Дальнейший разговор с управляющим на эти темы пока не имел смысла.
— Вот тут, господин Антоний, все отчеты о состоянии дел в поместье, — Малкович протянул большую черную папку.
— Вы ведь мне уже все подробно рассказали.
Брови управляющего удивленно взметнулись вверх:
— Разве вам не интересны мои записи?
— Интересны. — Антоний понял, что попал впросак. Управляющий не должен знать, сколь несведущ владелец поместья в хозяйственных делах.
— Обратите внимание вот на эти показатели… — Теперь Малкович говорил много. Казалось, он был рад уйти от неприятных для него разговоров о таинственных убийствах, Черном Монахе, птице.
— Я встречал все это раньше в отчетах поверенного в моих делах.
— Безусловно, — ответил управляющий. — Я постоянно передавал все данные покойному господину Попилису. Царство ему Небесное!
— Жаль старика, — вздохнул Антоний. — Чудесный был человек.
— Таких нынче не встретишь!
— Сейчас фирма предложила мне другого поверенного — Агнет Марви.
— Да, да.
— Вы с ней знакомы?
— Нет. Только несколько раз разговаривали по телефону.
— Ваше мнение о ней?
— Судя по всему, женщина деловая. Я послал ей свой план перестройки наших ферм. Вот здесь, на пятой странице мои предложения.
— Хорошо, Малкович, постараюсь разобраться. И еще: остались какие-нибудь записки моей матери, родственников, предков? Я тут уже кое-что нашел в ящике стола…
— Господин Антоний, все письма, документы — в полной сохранности. Ваша матушка Таис спрятала их в специальном сейфе. Почему какая-то их часть оказалась здесь?.. Возможно, госпожа Таис брала их, перечитывала?.. Если желаете, пройдемте со мной к сейфу. Или я вам все принесу сюда?
— Спасибо, Малкович.
…Антоний пробежал глазами экономические выкладки своего управляющего и отложил папку. Гораздо больше его интересовали материалы семьи. Что же хранила его мать?
Многие листы пожелтели от времени, часто это были какие-то обрывки, так что полный текст прочитать невозможно. Вот письма, написанные явно мужской рукой со словами, ранившими, как удар кинжала. А вот женское письмо с просьбой об отсрочке платежа, некоторые строчки разъедены водой… скорее, политы слезами! Некоторые бумаги зашифрованы так, что невозможно даже понять, о чем идет речь… Что там дальше? Расписка на полученную крупную сумму, опять расписка… Сколько же этих расписок!.. Вырезка из газеты: в заметке речь шла об убитой около монастыря молодой женщине… И снова письмо! О, да тут Властелины обвиняются в крупном мошенничестве.
Значит, все эти документы касаются рода Властелинов?
Антоний настолько удивился, что не сразу обратил внимание на Малковича, который опять появился в кабинете:
— От меня еще что-то требуется?
— Нет, благодарю… Один вопрос: почему моя мать привезла столько материалов, связанных с жизнью Властелинов?
— Тут некоторое время перед самой своей смертью жил ваш дед — Ниэгро. Последний, кто носил фамилию Властелин. Может, когда она перевезла его сюда больного, разбитого, то заодно захватила и его «наследство» — эти старые документы? Как реликвию?..
— Возможно, — пробормотал Антоний.
Управляющий ушел, а Антоний продолжал копаться в ворохе старых бумаг. Снова расписки, слезные письма об отсрочке выплаты долга, угрозы. Как сложно разобраться! Истории людей, их проблемы, страсти превратились в поросшую годами пыль. А ведь в свое время этим людям наверняка казалось, что на их бедах или радостях замкнулся весь мир.
А это что?.. Старый фолиант в кожаном переплете. Антоний открыл его и уже на первой странице прочел:
«ИСТОРИЯ РОДА ВЛАСТЕЛИНОВ».
Подготовил г-н Л. М.
Вот это да!.. Но, к сожалению, радость его была недолгой. Уцелело всего несколько страниц. «Что ж, — решил Антоний, — ознакомимся с тем, что осталось».
Он сразу понял, что речь идет об основателе рода Властелинов Грае Торредо. Он помнил, как «расстался» со своим предком на большой темной дороге. И вот теперь он с ним «встретился» вновь.
«Господин Грай Торредо и его слуга Рукк пришли в небольшой, утопающий в зелени городок Монхем, у границ которого остановилась бушевавшая тогда война. Господин Торредо был рисковым и решительным человеком. Видимо, в дороге ему удалось выменять кое-какие ценности, продав которые, он приобрел себе большой особняк. Он быстро завел знакомства с нужными людьми и пустил деньги в оборот. У него оказалась удивительная деловая хватка, деньги закрутились, принося ему солидные проценты. Богатство явно благоволило господину Граю Торредо, впрочем, деньги всегда благоволят смелым, отважным, рисковым людям.
Богатство принесло господину Граю Торредо власть, его слово стало решающим во многих вопросах жизни Монхема, его уважали, с ними считались влиятельные отцы города. Многие удивлялись такому опыту и знанию жизни у совсем молодого человека. Враги ждали, что он оступиться, однако господин Грай Торредо поднимался выше и выше: он открывал банки, скупал недвижимость. Из Монхема он переехал в огромный Ария-Салем, где возникла целая империя Грая Торредо.
Однажды во время разговора кто-то полушутя, полусерьезно назвал его Властелином. Потом его стали так называть чаще и чаще. Дошло до того, что «Властелин» прибавили к «Торредо». Получилось Торредо-Властелин. Со временем фамилия «Торредо» забылась, уступив место более звучной и солидной — Властелин.
Красавца и богача Грая Властелина всегда окружали обольстительные женщины, но женился он на самой богатой и красивой — Греете фон Зепп, баронессе, дочери одного из наиболее влиятельных аристократических родов Европы. У молодой пары родился сын, удивительно похожий на отца. Впоследствии сын удачно продолжил начатое отцом дело. Но, чтобы вести разговор о сыне Грая, отметим удивительную вещь: в семействе Властелинов всегда рождались мальчики, рождались в единственном числе. И каждый новый Властелин как две капли воды походил на своего отца.
Итак, сына Грая, второго Властелина звали…»
На этом рукопись обрывается.
Антоний, который по мановению неведомых сил увидел истинную историю Грая, мог лишь представить, что в действительности скрывается за этими скупыми хвалебными строчками. Как Грай ломает бывшего маленького друга Рукка, и тот покорно принимает новую роль слуги, как «работают» деньги Фокса, помогая вести дела, самым беспощадным и жестоким образом, как Грай давит конкурентов, не оставляя им ни одного шанса выжить и, не испытывая при этом ни малейшего угрызения совести. Как традиционные понятия о добре и зле растворяются в душе первого Властелина, точно крохотная капля в потоке ливня.
«У него родился сын, как две капли воды похожий на отца, такое бывает, но… У Властелинов рождались ТОЛЬКО МАЛЬЧИКИ и все КАК ДВЕ КАПЛИ ВОДЫ ПОХОЖИЕ НА СВОИХ ОТЦОВ. Причем после рождения наследника детей больше не было. Почему?!
Единственное исключение — моя мать Таис. Правда, и у нее — ни брата, ни сестры; она тоже — копия отца, моего деда Ниэгро, однако, начиная с нее, в роду Властелинов впервые родилась девочка».
Антоний вновь перечитал сохранившиеся скупые строчки истории рода, написанные неким господином Л. М. «…Его уважали! И все без исключения удивлялись такому опыту и знанию жизни у совсем молодого человека…» Есть ли в этом заказном материале хотя бы доля правды?
В голове Антония как будто зазвучал знакомый голос Агнет: «У любого представителя рода Властелинов были свои тайны, узнав о которых многие бы отшатнулись от членов могущественной династии и никогда не подали бы им руки. Однако пороки в их семействе тщательно скрывались от чужих глаз».
— Агнет, где ты?!
В тишине комнаты она повторила то, что однажды он уже слышал: «Я лишь помогу тебе сделать первый шаг, чтобы во всем РАЗОБРАТЬСЯ. Но дальше ты сам пойдешь, Антоний. Ты должен не только РАЗОБРАТЬСЯ, но и ПРИНЯТЬ верное решение».
Антонию упорно казалось, что между родом Властелинов и таинственными событиями на Голубом Озере есть некая взаимосвязь. Как найти ее?
Антоний погрузился в Интернет, пытаясь выловить хоть какие-то данные о семействе Властелинов. Но «откопать» удалось все те же несколько знакомых сухих строчек. Первым, кто назвал себя Властелином, был Грай Торредо, заложивший двести лет назад основы могущественной финансовой империи. Его сыновья продолжили дело, организовав сеть банков, страховых компаний, игорных заведений. Далее перечислялись имена сына, внука, правнука Грая — Ортеги, Роберта, Даниэля и так далее, и вклад каждого в развитие империи Властелинов. Обрывается династия на Ниэгро Властелине, которому сначала необычайно везло в делах, но потом начался один крах за другим, точно некое проклятье висело именно над этим человеком. Сначала разорились несколько его казино, затем рухнули филиалы компании, упали в цене акции основных структур. Все попытки спасти империю успехом не увенчались. Умер Ниэгро в безвестности и уединении на вилле своей дочери. Исходя из протокола полиции, с его смертью связана какая-то темная история.
«Темная история?.. — Антоний ощутил, как по телу пробежал озноб. — Но что за история? Убийство? Несчастный случай?»
К сожалению, больше ничего в Интернете о смерти Ниэгро он не нашел.
В раздумьях Антоний покинул кабинет. Он увидел озабоченного Малковича, отдававшего распоряжения слугам. Управляющий тут же подошел к Антонию:
— И что вы думаете, господин Антоний?
— Слишком много всего непонятного, Малкович.
— Почему? По-моему, яснее ясного. Перестроив таким образом фермы…
— Я не о том!.. Вы ведь знали Ниэгро Властелина?
— Когда госпожа Таис привезла его, я уже работал в поместье.
— Что он был за человек?
Управляющий дал понять, что не в его правилах обсуждать хозяев нынешних или бывших.
— Малкович, мне НУЖНА ваша помощь! — серьезно сказал Антоний.
— Господин Ниэгро был болен.
— Чем?
— Простите, я ведь не врач.
— Почему он умер?
— Все мы смертны, господин Антоний. Ваш дедушка был уже стар.
— Он не был очень старым.
Малкович развел руками:
— Умирают и молодые.
— С его смертью связана какая-то темная история.
Управляющий вдруг с облегчением выдохнул:
— В это время меня в поместье не было. Госпожа Таис, царство ей небесное, отправила меня учиться на экономические курсы, благодаря ее заботам я получил диплом. С отличием, господин Антоний.
— Хорошо, хорошо. Вернемся к Ниэгро.
— Так ведь я же говорю: меня тут было и каких-либо подробностей не знаю.
«Ничего не знаю! Ничего не видел!» — раздраженно подумал Антоний. Однако сдаваться не собирался.
— Были свидетели его смерти? Слуги, например? Может, кто-нибудь из них еще работает в поместье?
Малкович немного подумал и ответил:
— Это случилось очень давно. Дай Бог памяти… восемнадцать лет назад! Сейчас здесь все работники новые. Кроме меня, конечно… Я помню, что при господине Ниэгро постоянно находились медсестра и два санитара.
— Где мне найти их?
— Не знаю, — произнес Малкович свою традиционную фразу. — Госпожа Таис привезла их из города.
— Их имена? Фамилии?
— Мы мало общались. Медсестру, по-моему, звали Роксана, санитаров — Петер и… Нет, не вспомню второго.
— Не густо! — пробормотал Антоний. — А полиция?!.. Она проводила расследование?
— Да. Но закрыла его после того, как допросила вашу матушку, которая и являлась главным свидетелем.
— К сожалению, мама уже ничего рассказать не сможет.
— Жалко госпожу Таис. Умереть совсем молодой…
— А кто вел то дело? — перебил Антоний.
— Капитан Пабло Пруэль. Тогда он был еще в чине лейтенанта.
— С ним можно связаться.
— Это несложно! Он живет недалеко от Голубого Озера, в начале деревни. Большой серый дом. Двадцать минут ходьбы, и вы у него.
— Он, наверное, на работе?
— Пруэль пять лет на пенсии. Я могу тотчас позвонить ему и договориться о встрече.
— Очень хорошо.
Малкович позвонил Пруэлю и попросил его переговорить с Антонием.
— Если вы не против, Пабло готов встретиться прямо сейчас. Он ждет вас.
Антоний вышел за пределы поместья. День сменял утро; природа напоминала восхитительную красавицу, только что перешагнувшую порог юности, но сохранившую в душе всю свойственную этому периоду человеческой жизни чистоту и наивность. Воздух был прозрачен, как горный хрусталь, зелень деревьев и кустарников, переливавшаяся под лучами солнца, казалась изумрудной. Проселочная дорога вывела Антония к Голубому Озеру. Справа виднелись дома, там начиналось большое селение. А вот и серое здание, о котором говорил Малкович.
Толстый, лысый человек лет пятидесяти пяти возился в огороде. Увидев Антония, махнул ему рукой:
— Вы новый владелец поместья?
— Да.
— Господин Антоний Гриневский?
— Да, да.
— А я — Пабло Пруэль. Приятно познакомиться.
Его рука напоминала огромную клешню, поглотившую руку Антония. Глаза сурово поблескивали из-под мохнатых бровей, говорил, точно чеканил шаг:
— Вы так похожи на мать. Нет, вы просто ее копия. Чудесная была женщина. Ну, да… Проходите в дом. Вот и моя супруга Лиза.
Жена Пруэля не уступала в габаритах мужу, только взгляд у нее был иной: мягкий и ласковый.
— К столу! К столу! — пригласила Лиза.
— Благодарю, но я только что позавтракал, — сказал Антоний.
— Будем считать, что это легкая разминка перед вашим будущим обедом, — Пабло явно не терпел, когда ему в чем-нибудь возражали.
«Разминку», однако, легкой никак нельзя было назвать. Один только приготовленный Лизой пирог занимал полстола, да еще стояла большущая бутылка виноградного вина. Антоний ожидал, что знакомство начнется с «общих» фраз о красоте Голубого Озера и его окрестностей, о нравах местных жителей. Однако Пруэль сразу напрямик спросил:
— Что привело вас ко мне?
— Во-первых, история, которая произошла здесь восемнадцать лет назад.
— Поясните, молодой человек!
— Говорят о странной смерти моего деда Ниэгро Властелина.
— Помню, — нахмурился Пруэль. — Неприятная история!
— Мне важно знать кое-какие детали…
— Да, это случилось ровно восемнадцать лет назад, — рявкнул Пруэль, видимо, ударившись в воспоминания и не обращая внимания на собеседника. Антоний деликатно напомнил о себе:
— Поскольку Малкович многого не знает…
— Точно, он никогда ничего не знает! — расхохотался Пруэль. — Живет, как премудрый пескарь. Главное, чтобы не обиделось начальство и его ненароком не тронули.
— Вернемся к смерти моего деда.
— Ужасно! Трагедия несчастной молодой женщины, потерявшей отца. Ваша мать потом долго стояла у меня перед глазами.
— Как же она плакала, как страдала, несчастная, — осторожно вставила Лиза. — Для нашего спокойного тогда места это было таким потрясением.
Наступила тишина — это Пабло и Лиза опять окунулись в воспоминания. Антоний не выдержал:
— Так что с ним стряслось?
— Я же вам говорю, молодой человек: неприятная история. Темная! Официальная версия — самоубийство. Ее подтвердили и врачи, и патологоанатомы.
— Самоубийство? — Антоний ощутил озноб. Не очень приятно осознавать, что в твоем роду были самоубийцы.
— …Но… может быть, и нет.
— Странно!
— Что же тут странного?
— Вы говорите обтекаемо, хотя вели дело…
Мохнатые брови бывшего полицейского взметнулись вверх:
— Вел дело?! Кто вам сказал подобную глупость?!
— Малкович.
— Старый пень все перепутал. Дело вел мой начальник Роуч. А меня, Пабло Пруэля, уже тогда лучшего полицейского на всю округу, отстранили от него, направили расследовать какую-то мелкую кражу. Я возмущался, писал рапорт. Да все бесполезно, — Пруэль махнул рукой.
— А почему вы считаете, что там могло быть и не самоубийство?
— Я ничего не считаю. Еще раз говорю: я в расследовании не участвовал. Чужие выводы меня интересуют постольку поскольку. Я один стою всего полицейского управления. Знаете, почему мне не дали дело Ниэгро Властелина?
— ?!!
— Элементарная зависть к Пабло! Я прав, Лиза?
— Прав, — грустно вздохнула она.
— Я вам расскажу, как однажды я выследил шайку, ограбившую ювелирный магазин.
«Ой, нет! Только не это!» — в ужасе подумал Антоний, представляя, насколько затянется рассказ Пруэля.
— …Так вот, у тех ребят была наводчица — продавщица в магазине. А вышел я на нее следующим образом…
— Господин Пруэль, давайте вернемся к моему деду.
Подобная бесцеремонность гостя и его нежелание послушать «замечательный рассказ», видимо, обидели Пабло, он надулся, засопел. Потом недовольно бросил:
— Дело вел Роуч. У него и спросите.
— Как мне найти его?
— Никак. Он умер.
— Господин Пруэль…
— Возьмите отчеты в полицейском управлении.
«Придется так и сделать!» — подумал Антоний.
Атмосфера за столом сделалась несколько напряженной. Опытная хозяйка Лиза попыталась разрядить ее.
— Угощайтесь, а то вы что-то вы плохо едите. Как скажет мой муж: «разминка» перед обедом необходима. И попробуйте вина.
— Вина! — сразу оживился Пабло, позабыв обиду. — Вина и еще раз вина! Собственного приготовления. Такого не найдете во всей округе. Да что там, в целой стране! Лиза, не смотри на меня так! Мое вино действительно лучшее!
Лиза, видимо, хотела что-то сказать, но, посмотрев на бравого командира-мужа, не решилась. Антоний понял, что разговор о прошлом «закрыт», лучше его не возобновлять. Но есть и тревожное настоящее!
— Господин Пруэль, а что вы думаете о последних событиях в Районе Голубого Озера?
— Событий у нас происходит много.
— Я имею в виду несколько таинственных смертей.
Пабло пропустил стаканчик и посмотрел на Антония, точно учитель на нашкодившего ученика, назидательно произнес:
— Ничего у них не выйдет.
— У кого?
— У следствия, полицейских. Они отправили меня на пенсию, думали, обойдутся без Пабло! Вот и пусть крутятся, ищут, анализируют. А если бы пригласили меня, вердикт был бы точен, как у Эркюля Пуаро. А так… — он махнул рукой, — приезжали следователи из города и…
— И?!
— И полная фигня! Старик Пруэль даст фору им всем.
— И еще: у вас все говорят о какой-то огромной птице, о Черном Монахе?..
— Пусть поручат мне это дело, я поймаю им и птицу, и Монаха.
Антоний нашел предлог, чтобы распрощаться, и поспешил покинуть дом самоуверенного толстяка.
Он опять подошел к Озеру. При свете дня оно блистало еще большей красотой, лучи так удивительно преломлялись в воде, что казалось, будто кто-то усеял огромную голубую поверхность бесчисленным количеством жемчужин. Разве можно допустить, чтобы когда-нибудь запустели эти места и погибла эдакая красота!
Антоний вдруг подумал, что Голубое Озеро знает многие и многие тайны. Если бы оно могло рассказать, поделиться хотя бы маленькой толикой информации…
Если бы…
Антонию упорно казалось, что между днем сегодняшним и Прошлым, между самоубийством (действительно самоубийством?) Ниэгро и нынешними трагическими смертями существует какая-то связь. Почему он так решил?.. Объяснения этому нет. Но была удивительная, не поддающаяся законам логики, уверенность.
Маленькие птахи порхали рядом, одна из них уже готова опуститься Антонию на плечо, в ее звонкой песенке: «Фю-ить! фю-ить!» — вдруг послышалось: «Узнай, Антоний, и сделай это…» Антонию захотелось закричать: «Что я должен узнать? Что должен сделать?» Но птичка вспорхнула и исчезла среди дивной красоты зеленого леса.
— Куда же ты? — улыбнулся Антоний, и тут его лицо омрачилось: он вспомнил о другой птице…
Он увидел служанку Руню, как всегда спешащую. Антоний уже понял, что жители района Голубого Озера разделились на тех, кто верит в птицу, в Черного Монаха, и скептиков, типа Малковича. У Антония мелькнула мысль…
— Руня! — крикнул он.
Девушка остановилась и, переводя дыхание от бега, спросила:
— Да, господин Антоний?
— У меня к тебе будет одна просьба: поболтай со мной немного.
— Ой, что вы! Да и господин Малкович дал мне задание. Если я не…
— Отменяю задание Малковича! Я твой хозяин.
— Раз вы так желаете…
— Вот и хорошо. Смотри, вон там возле озера скамейка. Пойдем.
Руня осторожно присела рядом, стараясь не смотреть на хозяина. В ее больших серых глазах по-прежнему был страх. Чего она боится?
— Руня, я не просто твой хозяин, я друг. Скажи, что тебя все время тревожит?
— Нет, нет, ничего.
— Неправда. Если кто-то обидел тебя, скажи.
— Никто меня не обижал.
— Жаль, что не хочешь мне довериться, — как можно мягче произнес Антоний.
— Я говорю правду, меня никто не обижал! — Руня готова была разрыдаться.
— Тогда в чем дело?
— Не спрашивайте, хозяин. Вы не поверите, посмеетесь.
— Почему я тебе не поверю?
— Потому что… — Руня запнулась и вдруг, будто собравшись с силами, произнесла. — Вы сказали, что тоже видели ее… Птицу! Она приснилась вам.
— И что?
— Не к добру это.
— Брось, Руня, ты же живешь в двадцать первом веке.
— Не к добру! — решительно повторила Руня. — Лесничему Тому она тоже приснилась. А через два дня он погиб.
— Я еще собираюсь пожить.
Руня искоса поглядела на него:
— Вы смелый. А я — трусиха.
— При чем здесь ты?
— Дело в том… дело в том… и мне она приснилась, — девушка залилась слезами. Антоний ласково обнял ее, чувствуя, как бедняжку трясет. Еле справившись с собой, Руня продолжала. — Бабушка сказала, то было предупреждение. Я чего-то не должна делать. Только чего?.. Но если я ЭТО СДЕЛАЮ, птица мне отомстит.
— А что конкретно тебе приснилось?
От ласковых слов Антония Руня понемногу успокоилась, пришла в себя и сказала:
— Мне приснилось, что иду через наш лес, и вдруг… Прямо надо мной появилась огромная птица. Она кружит, кружит и кричит человеческим голосом: «Не смей! Не смей! А то горько пожалеешь!» Вот так, господин Антоний.
— Сон есть сон. Разве можно верить ему?
— Можно! — решительно заявила Руня.
— Ладно, ладно. Только успокойся. Я ведь ее не боюсь.
— Вы такой храбрый!
Руня вновь повернула к Антонию свое заплаканное, веснушчатое лицо, и он им невольно залюбовался. Красавицей ее не назовешь, но в ее облике было что-то наивное, трогательное, как в ребенке.
— Я вам кажусь смешной, несовременной, — девушка стыдливо опустила голову.
— Что ты, Руня! — поразился ее неожиданному выводу Антоний.
— Другой быть не могу. У нас тут глушь. Мы далеки от городской цивилизации.
— Ах, Руня, ты даже не понимаешь своего счастья.
— Шутите.
— Серьезен, как никогда. Кстати, хотел попросить тебя об одной вещи: покажи мне черную башню.
— Господин Антоний, — страх вновь вернулся к девушке. — Там очень плохое место. Там обитает Черный Монах, именно там люди видели страшную птицу.
— Раз место плохое, раз что-то происходит, мы должны все выяснить, чтобы предотвратить дальнейшую трагедию. Я прав?
— Да, — прошептала Руня.
— Тогда вперед!
— Я боюсь…
— От страха нас спасет только знание проблемы.
— Птица во сне предупреждала меня…
— Странные люди, — перебил Антоний с нотками раздражения в голосе, — страх так вскружил вам головы, что вы уже не ищите причину своих несчастий, не боретесь за нормальную жизнь. Вы бросаете свою землю, этот райский уголок, и, как неприкаянные, мотаетесь по чужим местам в поисках мифического счастья. А по-настоящему счастлив человек только у себя дома.
Слова Антония были страстными, а взгляд его синих глаз проникал в самую душу. Руня смутилась. Она почувствовала, что теряет голову. Она была готова с покорностью исполнить любую его просьбу. И не только потому, что он — ее хозяин.
— Я провожу вас к черной башне, господин Антоний, — воскликнула Руня.
И тут опять ей вспомнилась громадная птица из сна и ее страшное предупреждение.
Они шли по тропинке, которая, точно змейка, вилась между вековых дубов, белых березовых рощ, царства ольхи и елей. Руня искоса поглядывала на Антония, удивлялась, как он радуется природе, как восхищается самыми обычными вещами — цветам на поляне, зазевавшемуся зайцу или промелькнувшей мимо белке. Сердце девушки невольно наполнялось такой же радостью. Она вдруг подумала: хорошо бы вот так идти с ним по тропинке долго-долго, целую жизнь. Юное сердце трепетало и надеялось, не думая о гигантской, словно китайская стена, преграде между их мирами: он богат и знатен, а она — всего лишь маленькая служанка, он красавец, а ее никто и никогда бы не назвал даже хорошенькой.
Вьющаяся тропинка заворачивала направо, но Руня сказала:
— Нам в противоположную сторону, вон за той большой поляной начинается Сорный Лес. Очень неприятное место. Говорят, в последнее время он разросся, стал захватывать другую часть леса.
Теперь путь стал иным: дорожек никаких не было, пробираться приходилось через густую траву, достигавшую едва ли не до пояса, повсюду росла крапива, колючие кустарники. Антонию показалось, будто он тонет в бесконечном зеленом море. Ноги покрылись волдырями, да еще в них впились с десяток колючек. Два раза он чуть не упал, споткнувшись о прячущиеся в зелени коряги.
— Давайте руку! — звонко рассмеялась Руня.
— Я сам! Я же мужчина.
— Но вы не приучены к таким «дорогам». Давайте!
Антоний протянул ей руку и ответил благодарным пожатием. Девушка восприняла его по-своему, задрожала. Антоний не заметил эту дрожь, мужчины не всегда замечают чувства женщин.
Роща закончилась, и теперь перед глазами Антония возник очередной участок леса: деревья выстроились в ряд, как солдаты неприятельской армии, а их ветви сплелись, словно говоря: попробуйте, пройдите! Антоний покачал головой: серьезная армия у неприятеля.
— Сорный Лес, — тихо произнесла Руня, и радостный огонек в ее глазах сразу потух.
Теперь их путешествие окончательно перестало быть «приятной прогулкой». Помимо травы, крапивы, колючих кустарников им приходилось продираться через густые ветви, которые будто бы специально старались хлестнуть Антония по лицу и телу. Иногда «ряды солдат» редели, открывая взору унылые поляны с гнилушками, но потом они вновь окружали Антония и его спутницу. Молодому владельцу поместья оставалось только вздыхать.
— Наверное, вы ругаете и дорогу, и меня, и себя, за то, что решились туда пойти? — спросила Руня.
— Перестань говорить глупости.
— Уже не так далеко.
Это «не так далеко» длилось еще минут сорок. Лес вновь поредел, показалось почерневшее от времени каменное строение.
— Она… черная башня… Знаете, господин Антоний, я дальше не пойду.
— Ну, ну, Руня! Я рядом.
Руня собралась с силами и постаралась отринуть страх. Хозяин казался ей самым сильным и смелым мужчиной на свете. Он всегда защитит ее!
Когда-то башню «охранял» забор, от которого сейчас осталась груда наполовину сгнивших досок. Антоний толкнул ворота, те вздрогнули, со скрипом распахнулись, едва не слетев с петель.
Малкович говорил, что раньше на этом месте находился склеп. Вполне возможно! Все вокруг казалось мертвым: мертвые стены, мертвые камни. Пахло сыростью и гнилью.
— Как тут ужасно! — прошептала Руня.
Антоний ободряюще улыбнулся ей, хотя и он, естественно, никакого комфорта не ощущал.
Прежде всего, он несколько раз обошел башню, коснулся одной из ее стен и сразу ощутил такой пронизывающий холод, что невольно отдернул руку. Из черных прорезей, бывших некогда окнами, на Антония взирала пустота.
— Я хочу попасть внутрь, — сказал он Руне.
— Господин Антоний… — жалобно пискнула девушка.
— Подожди тут.
— Я…
— В случае чего тут же крикнешь меня.
Внутри еще более ощущались запахи сырости и гнили. Для того, чтобы лучше ориентироваться в полумраке, Антоний использовал зажигалку. Сколько же времени пустовала башня? Кругом паутина, под ногами сломанные доски, то тут, то там натыкаешься на груды камней. Кого можно встретить в этом покинутом мире? Трудно представить, что даже силы зла облюбовали бы черную башню как свою вотчину.
Тем не менее, Антоний начал осматривать комнату за комнатой, стараясь не упустить любой мало-мальски значимой детали. Пока — одно и тоже: покрытые паутиной отсыревшие стены, да небольшие груды камней.
А это что?!
Он заметил на полу раздавленный окурок и пачку от сигарет. Выходит, что есть и другие люди, которые посещали таинственную башню.
По каменной лестнице Антоний поднялся на следующий этаж, который ничем не отличался от первого. И тут он заметил новую любопытную деталь: в углу — остатки пищи. Кто-то здесь завтракал (или обедал), причем совсем недавно. Вот так-так! Забытое место!
И, наконец, третий этаж. Теперь Антоний имел твердые доказательства, что кто-то посещает черную башню, несмотря на мистический страх перед ней у многих жителей района Голубого Озера. Паутина со стен снята, в комнатах — относительный порядок, по крайней мере, камни повсюду не валялись, а были сложены в аккуратные груды. Почему неизвестный (или неизвестные) облюбовал именно третий этаж?
«Что необычного на этом этаже?» — спросил себя Антоний.
Вновь и вновь он осматривал каждую деталь и вдруг увидел, что одна из стен расписана странными символами… Нет, это надписи, на каком-то неизвестном языке.
Однако рассмотреть надписи Антоний не успел. Крик Руни заставил его броситься вниз.
Девушка стояла бледная и дрожала. На вопрос Антония, что произошло, она тихонько ответила:
— Разве вы ничего не слышите?
Антоний внимательно вслушался. Треск веток за изгородью… Сюда кто-то шел.
— Слышите? — повторила Руня.
— Успокойся, — сказал Антоний. — Кто-то, как и мы, решил посетить таинственную башню.
Этот «кто-то» и не скрывал своих намерений. Он приближался, весело напевая: «Тарам-пам-пам! Тарам-пам-пам! Я появлюсь то здесь, то там…». Судя по всему, никаких дурных намерений незнакомец не имел.
Ворота вновь печально заскрипели, перед Антонием и Руней возник высокий мужчина в черной кожаной куртке и сапогах до колен. Бледное лицо с орлиным носом и живыми карими глазами обрамляла аккуратно подстриженная бородка.
— Вот тебе и на! — воскликнул он. — Так я здесь не один?
Антоний успел бросить взгляд на Руню и сразу понял, что человек ей незнаком. Он не из местных?
Незнакомец рассмеялся, обнажив золотые зубы:
— Сейчас угадаю: влюбленная пара (при этих его словах Руня ощутила, как у нее сильнее застучало сердце), невзирая на ужасную молву, отправилась с экскурсией к загадочной черной башне! Захотелось испытать сильных ощущений. Нет, нет, захотелось доказать миру, а заодно и односельчанам, что жуткие истории о призраках, о Черном Монахе — ложь!
— Кто вы? — резко спросил Антоний.
— О, невоспитанный отрок! — незнакомец театрально нахмурил брови. — Ты нагло явился в мою обитель и требуешь каких-то объяснений? Нет, ты сначала назови свое имя.
— Хорошо. Антоний Гриневский, потомок князей Дубровиных, владелец поместья на Голубом Озере.
— Простите, Ваше сиятельство, не признал! — Тем не менее, незнакомец чуть-чуть сбавил свой шутливый тон. — А я — профессор Арон Пикус. Простите, визитку не захватил. Не думал, что она мне здесь и сейчас вдруг понадобиться. Но уверяю, князь, уверяю, милая девушка, как вас?..
— Руня.
— Уверяю, Руня… О, не взирайте на мою скромную персону, точно пугливый заяц! Дурных намерений не имею.
— Что вы тут делаете?
— Справедливый вопрос и своевременный. Я возглавляю кафедру археологии в университете в Литте. Литта — слишком большой и современный город. Ничего интересного там уже не найдешь. Зато в маленьких, отринутых от современной жизни селениях отыщешь такое!.. Все твои прежние концепции летят к чертовой матери!
— А здесь вы тоже нашли что-то необычное? — поинтересовался Антоний.
— Коварный! Не подослали ли вас мои конкуренты, дабы выведать тайны у доверчивого ученого?
— Не подослали! — рассмеялся Антоний. — Я так же далек от науки, как бездомный бродяга от королевского трона.
— Прекрасное сравнение! Вижу, вы честны. Пытайте вопросами дальше!
— Вы давно в этих местах?
— Уже неделю.
— А почему никто о вас не слышал? — сразу же спросила Руня.
— В самом деле: почему?! Вот ведь незадача вышла, не отметился я, не сообщил всем и каждому о прибытии великого Арона Пикуса.
— Вы приехали один? — поинтересовался Антоний.
— Один! Позабытый всеми, прозябаю в лесной глуши.
— Я понял, что кто-то недавно побывал в башне. Я нашел пачку от сигарет и остатки еды.
— Каюсь! Каюсь! С детства неряха. Бросаю, что где попало. Обязательно вернусь в башню и приберусь. Пусть все останется в идеальной чистоте и порядке.
— Вы не заметили поблизости огромного грифа?
— Нет. Птички мне попадались маленькие и звонкоголосые. Но насчет грифов… Увы, увы!
— Профессор, судя по всему, эта птица существует. Она несет людям беду. И еще: некоторые полагают, будто она свила себе гнездышко неподалеку от этого места. Будьте осторожны.
— Поиск истины повсеместно сопряжен с риском, — философски заметил Пикус.
«Он не боится птицы, — подумал Антоний. — Либо не верит в ее существование, либо… он что-то знает о ней. Что он может о ней знать?»
— Господин профессор, говорят, что где-то здесь был склеп.
В одно мгновение лицо Пикуса стало серьезным:
— Я бы тоже хотел найти его. Не исключено, что тайный путь в склеп ведет через черную башню. Но это пока лишь предположение.
— А кто похоронен в склепе?
— Сила, которая, возможно, несет великое счастье, а возможно, великую беду. Вспомните, что случилось с Советским Союзом, когда ученые, нарушив волю Тамерлана, вскрыли его гробницу? Началась война.
— Вот как! Однако вы тоже хотите найти склеп?
— Я сказал «найти», но не вскрывать.
Антоний посмотрел на потемневшее времени здание и тихо промолвил:
— Сколько веков назад она была построена?
— Давно, молодой человек. Очень давно. Если хотите, через некоторое время я смогу сообщить вам ее возраст.
— Благодарю… Внутри на стенах верхнего этажа — какие-то символы, знаки, письмена…
— Да, да. Наверное, древние письмена. — Профессор вторично уклонился от ответа.
— Господин Пикус, я, пожалуй, еще раз взгляну на них!
Антоний вновь стоял перед непонятными надписями. Ему вдруг пришло в голову, что это чья-то шутка, ничего не значащие каракули… Нет, непохоже.
Он повернулся к Пикусу и увидел, что в глазах профессора горят насмешливые огоньки. Впрочем, они тут же погасли… «Профессор владеет какой-то информацией!» — опять подумал Антоний.
За окнами темнело, близилась ночь, его вторая ночь в поместье у Голубого Озера. Антоний попытался проанализировать события сегодняшнего дня, выстроить какую-то логическую цепь, но концы с концами не сходились. И, главным образом, потому, что отсутствовала сама логика этих событий. Есть в селении те, кто верит в мистику происходящего, есть и сомневающиеся, вроде Малковича. Так существуют Черный Монах и зловещая птица?..
«А что за крылатое чудовище пыталось проникнуть ночью в мою комнату? Я ВИДЕЛ ЕГО!»
Видел? А вдруг это все-таки сон?
«Но ведь когда меня разбудил Малкович, я находился в красном кабинете? Если я спал, то как попал туда? Неужели бродил по коридору, точно сомнамбула?
Я никогда не был сомнамбулой!»
Ему вспомнились слова Агнет о том, что Антоний должен РАЗОБРАТЬСЯ и ПРИНЯТЬ верное решение. Он читал о Грае Торредо, основателе рода Властелинов. «С него все и началось…»
Антоний отправился в красный кабинет, перечитал краткую историю своего предка Грая Торредо. Скупые, хвалебные строчки некоего Л. М. мало что говорят. Но есть письма, расписки, долговые обязательства. Судя по этим старым документам, Грай втаптывал в грязь, уничтожал любого, в ком видел угрозу своей власти, а зачастую, и просто несчастных, попавших в его сети. «Если история с тюрьмой и деньгами Фокса имела место, то… Грай превратился в совершенно иного человека после того, как взял шкатулку с драгоценностями. Потомки были поразительно похожи на него — и внешне, и, судя по всему, внутренне! Когда они делали деньги, то тоже не стеснялись в средствах.
И, наконец, последний из Властелинов, при котором погибла их империя… Почему ему так не везло в делах? Почему он покончил с собой? И покончил ли он с собой?»
Сколько необъяснимых событий происходило вокруг Антония, а его мысли постоянно возвращались к Властелинам.
С ГРАЯ ТОРРЕДО ВСЕ И НАЧАЛОСЬ!
Снова и снова Антоний просматривал материалы, сортировал их, пытаясь выловить из бумажной реки то, что ему нужно. Постепенно обрывочные сведения стали складываться во что-то определенное. Но пока он только в самом начале пути.
Антоний почувствовал, что силы покидают его. Завтра, остальное завтра. А сейчас — спать!
Он ложился в кровать, хотя не знал, дадут ли уснуть призраки прошлого и настоящего.
…Потом — черное полотно. И вот кто-то разрезал его. Блеснул яркий-яркий свет сверкающих люстр. Музыка, шум, смех, веселые окрики. Увешанные бриллиантами дамы и мужчины в смокингах славили Грая, поздравляли и поздравляли «новорожденного». Сам Грай, пусть слегка поседевший и располневший, по-прежнему притягивал взоры самых пылких красавиц. Он веселился, пил, острил, чувствуя себя королем праздника и королем жизни!
Недалеко от него сидел юноша, похожий на Грая, как две капли воды. Он тоже смеялся и пил, ведь праздник касался и его, будущего ВЛАСТЕЛИНА!
Какой-то коротышка, подобострастно заглядывающий в рот Граю, припомнил известную остроту великого Гете: мол, отцовство построено на доверии. «Но в вашем случае, Властелин, сомневаться в чем-либо невозможно! Ваш красавец сын унаследовал все черты отца. Бедная мама! Что осталось от нее?»
Зал дружно захохотал. Не смеялся лишь один человек — сам Грай. Ему точно плеснули в лицо кипятком, и он задыхался от нестерпимой боли и ужаса. «Мой сын… Неужели и он?.. Нет, при чем здесь он?.. Он ничего не знает! Он не имеет к моему поступку никакого отношения…»
А гости хохотали и пили! Веселье разливалось бурной рекой…
Черное полотно сомкнулось. Больше не было никаких картин. Остальную часть ночи Антоний спал спокойно.
Антоний проснулся довольно поздно, когда солнце уже вовсю сверкало на небосклоне. Он услышал за дверями спальни шум и голоса. Антоний этому не удивился. Ведь отныне по распоряжению Малковича кто-то из слуг обязательно ночует в поместье.
Приятные здесь люди, доброжелательные, сердечные. Особенно эта чудесная девочка Руня. Она не ходит, она бегает, когда управляющий или кто-нибудь из старших дает ей поручение. Антоний поймал себя на мысли, что хотел бы поскорее увидеть ее.
Он вышел из спальни и сразу понял: случилось нечто страшное. Лица у слуг были мрачными. Женщины плакали. Антоний тут же окликнул Малковича. Управляющий подошел, опустив голову.
— Что произошло?!
— Беда, господин Антоний. Большая беда.
— Говорите же!
— Помните Руню? Помогала поварихе и так по разным заданиям…
— Я прекрасно знаю Руню.
— Она погибла.
— Нет… — в ужасе прошептал Антоний. — Как?.. Когда?..
— Вчера.
— Малкович, скажите что это неправда… Ведь вчера…
Антоний осекся. Он хотел сказать: «Вчера я видел ее. Мы вместе ходили к черной башне». Но тут же сообразил, сколь неуместными были бы его слова. Вчера Руню видели многие.
— Нелепая смерть, господин Антоний. Девочка упала в яму, которую охотники специально вырыли для медведя. Упала и сломала себе шею.
— Руня…
— К счастью, она не мучилась… Но как ее угораздило? Почему она пошла именно на ту поляну?
Антоний сразу вспомнил вчерашний испуг девушки. «Бабушка сказала, это было предупреждение. Я чего-то не должна делать…» И страшная птица в ее сне кричала: «Не смей! Не смей! А то горько пожалеешь!»
Птица, опять проклятая птица!
— Господин Антоний, одна беда не приходит. По селению все больше и больше распространяются слухи о том, что место это проклято. Еще несколько человек собираются уехать отсюда. Двое из них работают в поместье. Они уже мне сказали, что уходят.
— Потом, Малкович, потом.
Несчастная Руня не выходила из головы Антония. «Я чего-то не должна делать…» «А если она не должна была вести меня к черной башне?»
Антоний даже похолодел от такого предположения. Выходит, девушка пострадала из-за него?
Он не мог найти себе места, бесцельно переходил из комнаты в комнату. Так он опять оказался в зале, где висели портреты Властелинов. Их застывшие глаза жадно взирали на Антония. Они опять ждали от него какого-то решения…
— Что вам нужно? — прошептал молодой владелец поместья. — Мало вам тех, кого вы унизили, разорили, оставили без средств к существованию? И после вашей смерти людям нет покоя. Несчастная Руня… Это тоже дело ваших рук?
Глаза Властелинов сделались жестокими, в них читалось открытое презрение к последним словам Антония. Они ждали, требовали от него иного!..
Но были в этой среде мрачной отчужденности и другие глаза. Они пылали любовью к сыну, горячо поддерживали его!
Вновь неведомый шепот ворвался в его голову:
— Ты наш, Антоний! Наш!..
— Нет, сынок! Ты уже не их!
— Наш!.. Наш!..
Антоний повернулся к портрету Грая, возникло дикое желание разорвать, уничтожить его! Грай ответил ему тем же холодным, злым, отчужденным взглядом…
— Господин Антоний!
В зал вошел Малкович и сразу вернул Антония к реальности.
— Господин Антоний, небольшая просьба.
— Говорите!
— У Руни нет отца. Мать очень бедна. Предстоят похороны…
«Господи, предстоят похороны!»
— Малкович, я дам столько денег, СКОЛЬКО НУЖНО! Пусть поставит красивое надгробие, пусть…
— Вы хороший человек. Так близко приняли к сердцу горе незнакомых людей. Дай вам Бог здоровья!
— Я хочу увидеть ее.
— Конечно, господин Антоний. Только чуть позже…
Антония опять потянуло в красный кабинет. В этой резиденции воинской доблести князей Дубровиных какая-то удивительная атмосфера. Может, здесь он немного придет в себя после страшной трагедии. Несчастная Руня! Конечно, подобное может случиться с каждым. Но ведь девушка предчувствовала беду. И как она не хотела идти к черной башне…
«А я настоял!»
Антоний несколько раз в мрачной задумчивости прошелся по кабинету… «Если птица и загадочный Черный Монах обитают именно в той башне, то я вчера посетил обитель зла. И мне тоже угрожает опасность. И не только мне! Веселый, язвительный профессор Арон Пикус… Его следует предупредить. Не поверит! Он принадлежит к породе скептиков. Он что-то там нашел и ради этого «чего-то» никогда не отступит. Мне знакома такая порода людей. Да он и сам сказал: «Поиск истины повсеместно сопряжен с риском». Замечательная фраза! Точно прочел мои мысли.
Все-таки я ОБЯЗАН его предупредить, рассказать о смерти Руни!»
Но тут Антоний вспомнил, что Пикус не оставил ему визитки. Остается снова идти к черной башне, отыскать его там. «А вдруг не встретимся, разминемся. Подождать его? Сколько ждать?
Он говорил, что заведует кафедрой археологии в университете в Литте. Попробуем найти его через университет».
Через Интернет Антоний выяснил, что в Литте два крупных университета. Есть и телефоны кафедр археологии.
Звонок на первую кафедру ничего не дал. Там и слыхом не слыхивали ни о каком Ароне Пикусе. Это Антония сразу насторожило. Ученый мир (по крайней мере, одного города) «варится в собственно соку». Или Пикус — фигура слишком незначительная, или… он просто солгал. Можно, правда, сделать скидку на то, что с Антонием разговаривала не научный сотрудник, а секретарь, да еще, судя по голосу, девушка очень молодая, вероятно, неопытная.
На кафедре археологии второго университета хриплый дребезжащий голос не дал Антонию докончить:
— Вам, наверное, нужен Пирс?
— Он сказал Пикус.
— Нет, Пирс, — настаивал голос. — Роберт Пирс. Это я. Почетный член пяти академий наук мира. Я участвовал в знаменитой экспедиции на Гималаи еще в сороковых годах прошлого века.
— Господин Пирс, моему знакомому вряд ли больше сорока пяти.
— Сорок пять! Лучший возраст для мужчины-исследователя. Отбрасываешь романтику юности, и еще нет старческой боязни побыстрее закончить дело, а то, мол, не успеешь…
— Господин Пирс, — перебил Антоний, — имя Арон Пикус вам ничего не говорит?
— Нет, нет. С ним я никогда не встречался.
— Уверены?
— Я помню всех участников всех экспедиций, в которых участвовал, всех своих оппонентов, всех…
— Господин Пирс, ради Бога простите, но нет ли в Литте какого-нибудь небольшого частного университета, где тоже существует кафедра археологии?
— Нет и еще раз нет. Уж я-то бы знал…
Судьба загадала Антонию новую загадку. Кто такой Арон Пикус?
Он снова пробирался через Сорный Лес к черной башне. «Неприятельская армия» еще сильнее, чем в прошлый раз, сомкнула ветви, колючие кустарники до крови впивались в ноги. Несколько раз Антонию казалось, что он идет не в ту сторону, что он заблудился в проклятом лесу! Но вот между деревьев показалось знакомое мрачное строение. Ворота заскрипели знакомым жалобным скрипом.
— Господин Пикус! — крикнул Антоний.
В ответ — молчание. Антоний проник на первый этаж и опять позвал:
— Господин Пикус…
Разве не ясно: его здесь нет. «Как предупредить профессора? Оставить записку? Где ее оставить? И что он поймет из нее? Да и наверняка не поверит. Лишь рассмеется в ответ».
На всякий случай Антоний решил обойти полуразрушенные помещения первого этажа. Груды камней, паутина… Нет только пачки от сигарет. Профессор, как и обещал, навел порядок.
Антоний прошел второй этаж; поднялся на третий. Странные записи на стене… Что они все-таки означают?
— Господин Пикус! — на всякий случай позвал он таинственного профессора в последний раз.
В тишине вдруг раздался оглушительный крик птицы. От него у Антония мурашки пробежали по телу. Казалось, что крылатое чудовище совсем рядом!..
Но состояние страха терзало Антония всего секунду или две. Он решил увидеть птицу, изловить ее!
Он взвел курок пистолета, вновь оглядел все закоулки этажа. Да нет же, ее крик слышался со стороны леса. Антоний осторожно выглянул из разбитого окна башни. Никто не парит в небе, не мечется во дворе…
ЕЕ КРИК ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СЛЫШАЛСЯ СО СТОРОНЫ ЛЕСА?
Он быстро спускался по разбитым каменным ступенькам. Второй этаж, такой же страшный, пустой, как и третий. Антоний уже внизу, стремительно выскочил во двор…
Ничего здесь не изменилось. Мертвые камни точно разразились глухим смехом.
ПТИЦА КРИЧАЛА?
Теперь уже он не был уверен в этом, как и во всем остальном. Больше всего ему хотелось поскорее уйти отсюда.
Он так и сделал.
Руню хоронили через два дня. Ее лицо выглядело спокойным, даже удивленным. Смерть, к счастью, оказалась мгновенной. Но разве это может быть утешением для несчастной матери, поседевшей за одну ночь, для маленькой сестренки, больной бабушки, которая еле передвигала ноги. Почему именно Руня, только-только начавшая жить?.. Почему?!
Священник прочел молитву, гроб с телом Руни опустили в могилу. Замелькали лопаты, посыпалась земля. Юная девушка навсегда уходила в иной мир, может, более спокойный и радостный для нее…
— Господин Гриневский! — тонкий девичий голосок вывел Антония из мрачной задумчивости. Перед ним стояла сестра Руни. Сколько ей? Четырнадцать? Или даже чуть меньше?
— Что? — тихонько спросил он.
— Вы не возьмете меня на работу вместо Руни? Пусть я мала, но я все делаю по дому. Вы не пожалеете.
— Конечно! Что за разговор!
Он возвращался в толпе людей. То тут, то там слышались реплики:
— …Нечисто дело! Совсем нечисто!
— …Она говорила бабушке, что видела во сне птицу.
— …Думаешь?!..
— …Иначе и быть не может. Надо уезжать отсюда.
— …Точно! Я уже договорился с одной городской фабрикой.
— …А я пойду на стройку. Говорят, устроиться несложно. Городские считают этот труд неквалифицированным и непрестижным.
— …А моя тетя работает менеджером в торговой фирме. Вдруг и мне повезет?
— …Куда хватила! Так просто туда не устроишься.
— …Но я молодая, интересная.
Антоний слушал реплики селян и думал: «Неужели конец этому райскому месту? Неужели все они сбегут и отдадут свою землю Черному Монаху, птице или иной нечисти? Разве можно сдаваться вот так, без боя? Люди, неужели в вас не проснется гордость за ваш край, за ваших предков? Посмотрите вокруг: что за удивительный лес, озеро, рощи, луга! Что еще нужно? Зачем вам работать на стройке в чужом городе, пытаться пролезть в торговую фирму, чтобы потом с умным видом продавать разную дребедень?»
Сам Антоний окончательно решил для себя, что будет продолжать докапываться до истины.
Он уходил в свой любимый красный кабинет, где ощущал чью-то незримую поддержку, и день за днем упорно изучал бумаги семейства Властелинов. Он все-таки разыскал по Интернету нужные материалы. Связался с полицейским управлением, получил материалы о смерти своего деда Ниэгро. Постепенно по крупицам воссоздавалась правда. Но оставалось еще слишком много вопросов.
«Грай создал империю, основанную на лживом культе золота. Почему именно при Ниэгро она рухнула? И может ли вообще существовать империя, основанная на порочных ценностях?»
Взгляд молодого владельца поместья вдруг остановился на удивительном мече Дубровиных. Сколько бы Антоний не приходил сюда, меч постоянно привлекал его внимание. Удивительная по красоте и силе вещь. Только слишком тяжелая…
Антоний вновь вытащил из ножен сверкающее оружие. Сегодня меч не так оттягивал руку. «Или я окреп за те дни, что нахожусь здесь?» Он несколько раз взмахнул оружием, которое со свистом рассекло воздух.
Он поймал себя на мысли, что уже несколько дней не слышит ни страшного крика огромной птицы, ни бормотания портретов. Но он знал: темные силы не исчезли, они готовят новый удар.
«Продолжим, продолжим: Грай создал империю, при Ниэгро она рухнула…»
Если бы рядом была Агнет, она бы помогла понять многое… Но зеленоглазая женщина исчезла. В конторе Антонию сообщили, что госпожа Агнет Марви уволилась и уехала.
Куда уехала?!
Агнет Марви… Он называл ее так, хотя понимал, что имя у нее, скорее всего, иное. Она и сама сказала: «Пусть пока буду Агнет. Имеет ли значение имя?» И еще она сказала, что он должен во всем разобраться сам.
Мало того, он должен принять верное решение! Сколько понимающих людей оказалось на обочине огромной дороги, потому что они испугались, ушли, замкнулись в собственных мирках, погрязли в житейских заботах.
Вернемся к бумагам семейства Властелинов. Итак, ГРАЙ СОЗДАЛ ИМПЕРИЮ, ПРИ НИЭГРО ОНА РУХНУЛА…
Жажда познания влекла и влекла Антония в мир предков. «Я видел Грая, теперь я точно это знаю! Необходимо увидеть Ниэгро!
Легко сказать: УВИДЕТЬ НИЭГРО… Зеленоглазая женщина говорила, что в красном кабинете не существует понятия «необратимость времени» и что в следующий раз я должен буду сам совершить этот полет.
Разве я смогу?
А если попробовать?! Точно вспомнить ее слова… Каждая клеточка организма наполняется легкостью…»
Скрежет за окном, Антоний невольно бросил туда взгляд. Опять те же жуткие глаза. Ему отчаянно мешают ПРОНИКНУТЬ В ПРОШЛОЕ.
«Не думать об этом. Начнем снова: каждая клеточка организма наполняется легкостью. Мысли, чувства, эмоции исчезают… Теряется вес, плоть больше не мешает духу, который готов вырваться из нее…»
Знакомый электрический разряд и опять вместо реальных предметов — неясные геометрические фигуры, постепенно превращающиеся в числа. И вновь Антоний, легкий-легкий, несется в черную дыру.
Но на сей раз черная пустота словно навечно растворила в себе Антония, не было даже малейшего намека, что у нее есть границы. Антонию оставалось только безмолвно созерцать происходящее. Не ждать, не надеяться, не бояться, не проявлять никаких эмоций вообще. В его голове опять зазвучал голос зеленоглазой женщины, она предупреждала, что, если прорвется микроскопически тонкая нить, по которой он путешествует во времени, можно навсегда остаться в этом бесконечном черном море без звуков и запахов.
ТОЛЬКО СОЗЕРЦАТЬ!
И вот появилась первая крохотная световая точка, она казалась такой недостижимой, как горящая на ночном небосклоне звезда из очень далекой галактики. Потом в зияющей черноте возникла вторая такая же точка, и третья, и четвертая, и пятая, и десятая, и, наверное, уже сотая… Точно кто-то выдирал по кирпичику из огромной стены.
Световые точки увеличивались, увеличивались в объеме. Чернота раскалывалась, и Антоний увидел, что он не один в этом тоннеле. Рядом с ним летели другие люди — мужчины и женщины, по-видимому, те, кто давно путешествует по просторам времени, над кем оно потеряло власть, кто сам стал его вечным властителем.
Наконец в световом дне окончательно растворились остатки черноты, и Антоний услышал… знакомую музыку. Ее иногда передают по телевизору как ретро, как шлягеры середины двадцатого века. Затем раздались крики: «Господин Ниэгро! Я так рад вас видеть!»
Антоний понял, что находится у цели, и интуитивно почувствовал: это путешествие будет гораздо более долгим…