Последний выживший на станции «Таймыр»

Глава 3 Одиссея странствий егеря Коржина

№ 13.

Этот загадочный случай произошёл с ним в 2003 году, когда ему было 27 лет, и он подался на рыболовецкий сейнер помощником ихтиолога, после того, как его уволили из запасников краеведческого заповедника, где он проработал егерем несколько лет. Свидетелями этого необъяснимого феномена стали российские рыбаки Северного гражданского флота, промышлявшие сельдь в Карском море близ островов архипелага Новой Земли. 16 августа (по судовому журналу) на сейнере стал барахлить основной двигатель, и судно легло в дрейф, чтобы устранить неполадку. И вдруг перед глазами Коржина и других моряков, из морской пучины, как им показалось, всплыл огромный лайнер колоссальных размеров. По его палубам металось множество пассажиров; люди кричали, плакали и молили о помощи. Было много детей. Некоторые, отчаявшись, бросались за борт в ледяные воды, и российские рыбаки застыли в ужасе, осеняя себя крестным знамением: это был легендарный «ТИТАНИК»!

Прошло всего несколько минут, и он вновь ушёл под воду, будто и не появлялся. Из-за сломавшегося двигателя рыбаки не могли подойти ближе, чтобы оказать помощь плавающим в ледяной воде людям. Они лишь дали радиограмму об этом невероятном событии. Её приняли в штабе ВМС Северного флота, и в указанный район с базы Варнек острова Вайгач срочно направился военный эсминец, к счастью, оказавшийся недалеко от места «второй» гибели знаменитого лайнера. Ему удалось поднять из воды 13 человек, на которых были спасательные жилеты с надписями «Титаник». И вот что показалось тогда поразительным Коржину: все они были живы.

Второе, что поразило молодого егеря, это прямо-таки фантастическая завеса секретности, окутавшая этот необъяснимый феномен. Военные отказались дать прессе какую-либо информацию, с рыбаков взяли подписку о неразглашении, но со временем утечка всё же произошла, и отнюдь не по вине Коржина. Эксперт по морским катастрофам заявил тогда: «Возможно, в данном случае мы столкнулись с перемещением лайнера во времени и переход его в иное пространственно-временное измерение. Могу только подтвердить, что 16 августа 2003 года действительно имело место всплытие затонувшего судна на поверхность Карского моря, а на его борту наблюдались живые люди».

На вопрос, каким образом покоящийся в глубинах Атлантики «Титаник» мог оказаться в пределах Северного Ледовитого океана, специалист по катастрофам умолчал, мотивируя тем, что и сам понятия не имеет.

С тех пор прошло около двадцати лет, но бывший егерь смутно помнил, как при всплытии лайнера моряки наблюдали в небе гигантский шаровидный объект, словно всасывающий в себя стальную конструкцию корабля и всех его пассажиров. Зрелище было настолько реальным, что Коржин запомнил его на всю жизнь, и не раз ему потом мерещились барахтающиеся в воздухе тела, которые всасывались воронкой в зев чёрной внутренности загадочного круглого монолита, размером с добрую гору где-нибудь на Кавказе. Дальше его жизнь складывалась по-разному: где помощником ихтиолога, где егерем, но всегда было одно. В какую бы местность или экспедицию его не заносила судьба, он по-прежнему искал доказательства существования Антимира, как он именовал пространство, поглотившее и лайнер, и его пассажиров, и сам колоссальный объект, растворившийся в воздухе на глазах у всего экипажа рыбацкого сейнера после того, как всосал в себя гибнувших пассажиров тонущего судна. Отсюда и нелюдимость, и нежелание общения с другими членами группы. Когда он узнал, что некий начальник станции «Таймыр» ищет в новую вахту ихтиолога для изучения, Коржин прошёл собеседование с профессором Раевским, и был включён во вновь набранную команду. Тем самым он получил возможность бывать и на побережье, и в тундре, где по его данным происходили немаловажные для него события: он слышал и о сейдах, и о народе сиртя, и о других аномальных явлениях, случавшихся на полуострове. Вместе с Бадильоном он совершал вылазки вглубь тундры, выискивая следы или доказательства своим предположениям, поскольку, с точки зрения современной квантовой физики, в этом нет ничего необычного. В поверьях шаманов этой части Таймыра до сих пор сохранились сказания о некогда спускавшихся на Землю огромных шарах, которые, «погостив» какое-то время на планете, исчезали так же внезапно, как и появлялись, прихватывая с собой целые племена и народности, населявшие полуостров в те или иные времена. Один из квадратов вечной мерзлоты он наметил для себя заранее, и тот день, когда на станцию должен был приехать с инспекцией Павел Семёнович, Коржин покинул её, углубляясь в тундру, совершенно забыв взять с собой Бадильона.

Пройдя с десяток километров в направлении, где никто из его команды прежде не бывал, он, собственно говоря, и столкнулся там с неведомым, тем самым удовлетворив своё любопытство. Непонятная сила обволокла его сетчатой оболочкой, и близ огромного пульсирующего «пузыря», как нарекли его позже изыскатели, он потерял сознание.

А произошло всё это более месяца назад.

№ 14.

После того как через егеря прошёл электрический ток он, на какое-то время выпав из реальности, теперь приходил в себя, ощущая необычайную лёгкость в теле, его подмывало воспарить над поверхностью как те ангелы, что населяли небеса. Он оглядывался в поисках брошенного ружья и трансивера. Мыслей никаких не было. Голова была пуста. Он выпал из этой жизни, бессмысленными глазами уставившись на ружьё и рядом валявшуюся рацию. С этого момента они перестали его интересовать, поскольку он, собственно, вообще не понимал их назначения.

Коржин стал безликим.

Он стал пустой телесной оболочкой для несуществующей души.

Манекеном.

Рация и винтовка так и остались лежать в ягеле, а он, поднявшись, и пустым взглядом уставившись на громаду космического «пузыря», направился к нему, совершенно не ощущая опасности.

Будто поджидая его, циклопический сфероид раскрыл свои «объятия», раздвинув небольшие створки как дверцы лифта в многоэтажном доме. Некая сила всосала его внутрь и, паря в невесомости, его тело медленно вплыло в черноту зияющей бездны. Ни страха, ни тревоги егерь не чувствовал. Пространство, окружающее его внутри мегалита, было просто огромным, и если бы он как обыкновенный здравомыслящий человек мог в этот момент рассуждать логически, то несказанно бы удивился, не увидев перед собой даже горизонта. Внутренняя оболочка шара казалась бесконечной. Он очутился в центре какого-то помещения, который сверху был накрыт полусферическим прозрачным куполом. Высота купола потрясала своими размерами, но, по всей вероятности, основной каркас строения со всеми залами и прочими техническими помещениями находился где-то внизу, под его ногами. Попади сюда, к примеру, Витя-Василёк, тот бы сразу выкрикнул нечто вроде: «Вот те нате, болт в томате! Это ж куда меня занесло, родимого»? Однако сейчас здесь был не Витя, а Коржин. Этот стоял, взирал на развернувшуюся перед ним панораму и без всякого интереса рассматривал окружающий его замкнутый простор.

А потом ему и вовсе «отключили» сознание.

Сетчатое ячеистое образование прошло сквозь него, и он, как стоял – так и повалился на бок. Это потом, уже придя в сознание, он будет помнить лишь смутные отрывки того, что с ним происходило в тот момент. Внезапный, насыщенный запах аммиака; склонившиеся над ним какие-то призрачные тени; холодные прикосновения чего-то похожего на щупальца медуз - противные, скользкие, вызывающие тошноту. Когда он придёт в себя, в его сознании всплывут смутные обрывки, как его укладывают на какую-то поверхность, вводят в пищевод зонды, делают инъекции и присоединяют к венам трубки гибких шлангов. Смутные проблески реальности сменялись провалами в забытье, потом обратно, и так – до бесконечности. Он грезил наяву, впадал в беспамятство: действовали препараты, вводимые ему внутривенно. Несколько раз у него случалась рвота. И всё начиналось опять. Это был какой-то загадочный конвейер, не имеющий ни конца, ни края. Для чего всё это происходило, он не имел ни малейшего понятия. Бесконечная череда процедур, забытья, зондирования и снова забытья. Биологические часы его организма не выдавали в мозг и сотой доли реального времени. Он затерялся в нём. Растворился. Сгинул в пустоте. Вместо егеря Коржина сейчас была лишь его оболочка. Вахтенный смотритель станции «Таймыр», бывший егерь и по совместительству помощник ихтиолога перестал существовать как личность. А где-то в середине необъятного амфитеатра располагались какие-то непонятные кубы, шары, цилиндры и пирамиды.

Воскоподобное вещество бурлило и поднималось каплями к поверхности, затем, поколыхавшись, бесформенными массами опускалось на дно, где, нагреваясь, вновь устремлялось вверх. И так раз за разом, постоянно меняя свои формы, очертания. Казалось, гравитация уступила здесь место сплошному вакууму, а сама жидкость, подобно глицерину, имела прозрачный цвет и совершенно не реагировала на силу притяжения земной поверхности.

Это была лаборатория сотворения новых форм биологической материи.

Рассадник молекулярного «топлива» для Земли.

Оранжерея для новых видов фауны и флоры на планете.

Частицы его тела находились сейчас внутри этой бурлящей биомассы.

…Что-то зловещее и неведомое витало в воздухе.

№ 15.

А потом был «малый» шар, как его позже назовут все невольные участники данного феномена. Прозрачный, высотой в два человеческих роста, едва покрытый мутноватой дымкой, он колыхался над полом в нескольких метрах от Коржина. Егерь просунул руку внутрь сферы и… остолбенел от неожиданности. Он посмотрел на свою руку. Её не было. Граница прозрачной сферы, казалось, была лишь условной: переход из состояния видимости в невидимость произошёл плавно и незаметно. Ощущение было такое, будто он просто погрузил руку в ёмкость с тёплой водой, не более того.

Отдёрнув руку, он с облегчением узрел её по-прежнему, и уже увереннее, снова погрузил её внутрь шара, теперь по самое плечо. Произошло то же самое. Рука исчезла прямо на глазах, будто растворилась в пустоте.

Выходит, что шар поглощает в себя всё? Внутри он имеет свой замкнутый мир, не видимый и не ощущаемый снаружи? Погрузившись в его глубину, тебя никто не сможет видеть извне?

Более не раздумывая (да и чем, собственно-то думать?), Коржин втолкнул своё тело внутрь сферы, ничего не почувствовал, и тотчас провалился… в небытие.

Пустота внутреннего мира поглотила его целиком, шар качнулся в пространстве, завибрировал и… сгинул, будто его и не было. Последнее, что смог осознать егерь, прежде чем перейти в состояние иной реальности, это громкие завывания какой-то сирены, переходящее, как ему показалось, в настоящий рёв приближающегося локомотива.

Бывший егерь, смотритель сейсмологической станции и просто обычный человек, Коржин перестал существовать в этой реальности. Теперь его тело, заключённое в ограниченном пространстве, понеслось куда-то вверх по глиссаде, в облака, в стратосферу, прочь подальше от Земли.

№ 16.

…Вообще-то, местность была ему незнакома.

Он вернулся, а точнее, его возвратили совершенно не в ту среду, из которой забрали. Ни гигантского «пузыря», ни знакомых звериных тропок, ни других привычных ориентиров он сейчас, сколько не вглядывался, не замечал. Да. Он, несомненно, был в тундре. Но не в своей тундре, к которой привык издавна. Скорее, в чужой, в неизведанной, где он не бывал ещё ни разу. Поэтому, то, что он увидел в первый момент, заставило его воспрянуть духом. Шар, непонятно каким образом, доставившие его сюда, исчез несколько минут назад, и он уже изрядно замёрзший, пытался вычислить, куда его занесло на этот раз.

Издалека это было похоже на небольшую хижину, какие строят рыбаки по всему побережью залива, чтобы в штормовую погоду или снежную бурю было, где скрыться, имея внутри обязательный минимальный запас выживания. Застигнутый непогодой путник, мог всегда переждать непогоду в такой хижине, где была сложена временная печь, запас дров и килограмм-другой какой-нибудь крупы. Каждый, затерявшийся в тундре, оставлял в такой хижине минимальный запас следующему бедолаге, и таких срубов по побережью Карского моря было настроено немало. Но, откуда рыбацкая хижина могла появиться здесь, в тундре, за десятки километров от Пясинского залива, Коржин не имел ни малейшего понятия. Уже подходя к срубу, он задался вопросом: «А рыбацкая ли она вообще, эта хижина»? Так или иначе, а укрыться от холода в этом срубе на первое время было просто необходимо. Возможно, он найдёт там дрова и что-то чем можно утолить свой голод, который терзал его ещё с тех пор, как он покинул «малый» шар и оказался в снежной пустыне. Начинался буран. Глаза слепило, завывания ветра холодили душу неприятным покалыванием. Страшным зигзагом рисуется порою жизнь человеческая. Попади он сейчас в этот буран, и его занесёт снегом, оставив закоченевшее тело на съедение росомахам и волкам.

Но это лирика. Ступая в снегу и поминутно озираясь по сторонам, он подошёл к двери. С натугой дёрнул на себя и ввалился внутрь, явно ожидая чего-то нехорошего.

Внутри было немного теплее, но не до такой степени, чтобы можно было тут же согреться. На счастье, печь имелась, как и запас дров, сложенных пирамидкой подле сооружённого кем-то очага. Не бог весть что, но лишь бы работала. Он принялся лихорадочно искать в полумраке спички и, обходя довольно просторную комнату, наткнулся на придвинутый к стене стол. Одежда висела на нём балахоном, с неё капало, его лихорадило и трусило так, что зубы гремели, выбивая такт какой-то давно забытой мелодии. Возле стола две грубо сколоченные табуретки, на столе допотопная керосиновая лампа, огарок свечи, шахтёрский фонарь на аккумуляторе и… коробок спичек.

О чудо! Коржин едва не взвыл от радости. Акцент делался, прежде всего, на то, что заблудившийся или просто уставший до смерти путник не будет иметь сил расходовать свою последнюю, едва сохранившуюся энергию: для него и было приготовлено всё сразу.

Через несколько минут огонь уже пылал внутри печки, и в помещении начало постепенно теплеть. Снаружи завывал буран и бесился ветер. Огонь мерно гудел, дрова потрескивали и Коржин, наконец, освободившись от мокрой одежды, мог её развесить на верёвку, протянутую над очагом. Теперь можно и осмотреться.

На печке стоял железный, закопчённый со всех боков чайник, в дальнем углу, прислонившись к бревенчатой стене, располагался жбан с затхлой водой, которой, очевидно, не пользовались уже много лет. Раскрыв дверь, он попытался набрать чайником снег, но в лицо ударили сотни тысяч мелких игл, сразу забив рот, нос и уши. Превозмогая колючую боль, он ухитрился зачерпнуть ком снега, навалился на косяк и еле успел закрыть дверь, прежде чем её снесло порывом бешеного бурана. В голове отчего-то всплыла недавно прочитанная им статья в научном журнале, что американское астрономическое агентство НАСА в 2018 году, с помощью космических челноков распылило вокруг атмосферы два миллиарда швейных иголок, и они стали кружиться по орбите подобно миниатюрным спутникам Земли. Для каких целей это было сделано, в статье не говорилось, а может он просто не придал в тот момент этому факту должное значение. Ну и бог с ними, с этими иголками. Сейчас не до этого.

Единственное оконце было занавешено изнутри пологом выцветшего старого одеяла, при соприкосновении с которым оно едва не рассыпалось у него в руках. Жестяные банки, обнаруженные им на полке, были наполовину заполнены крупой, мукой и какими-то сухими травами. Была даже солонина – твёрдые, как кирпичи куски оленины. Он был настолько голодным и уставшим, что на такие мелочи уже не хватало сил: хуже диареи ему всё равно не будет, ну разве что ещё и рвота – в конце концов, не самый худший вариант в его создавшемся положении.

Сварив кашу и настругав в котёл солонины, он утолил зверский голод, поглощая ржавой ложкой похлёбку едва ли не кипятком. Пару дней ему непременно предстоит провести в этой хижине, пока не закончится буран, поэтому, кое-как насытившись, он принялся осматривать комнату, мысленно решая, что ему делать дальше.

Прислонившись в углу косяка двери, стояли две пары старых, дышащих на ладан лыж, похожих на широкие снегоступы. Две пары закаменевших от времени валенок дополняли картину давно покинутого жилища. Брезентовые штаны и меховая парка вся изъеденная молью. Оленья шапка. Два ржавых капкана, висящие на бревенчатой стене, две миски, тупой нож, ложки, пара кружек – жестяные, как и миски. Шахтёрский фонарь с мощным, но уже отжившим своё аккумулятором, выдавал едва различимую полоску света, и бывший егерь решил приберечь зарядку на случай какой-нибудь неприятности.

Вернувшись к настилу, покрытым соломенным тюфяком, он принялся обследовать внутренность прикроватной тумбочки, выдвинув ящик и заглядывая в него. Тумбочка была пуста, если не считать огрызка карандаша и…

Коржин на миг застыл. То, что он увидел, повергло его в шок не меньше того, как он впервые узрел загадочный монолит над тундрой.

В тумбочке лежала… газета.

Все мысли сразу вылетели напрочь, стоило только взглянуть на заглавие первой страницы и дату. Сложенный вчетверо газетный лист был датирован… 24-м августа следующего, грядущего года.

Егерь на минуту бессмысленным взглядом уставился в потолок, где от очага плясали причудливые тени. Что-то жутковатое было в них, словно в неведомом танце закружился хоровод карнавальных масок – с клювами, хвостами, веерами перьев. Коржин потряс головой.

…В статье на заглавной странице говорилось, как некий куратор сейсмологических станций полуострова, вместе с научными сотрудниками института исследований, обнаружили недалеко от станции «Таймыр» неопознанный инородный объект сфероидной формы, висящий над землёй и не подающий никаких признаков активации. Неопознанный объект был обнаружен в прошлом году неким егерем Коржиным, который исчез при загадочных обстоятельствах. Егеря так и не нашли. Он исчез внезапно, оставив на месте исчезновения ружьё и трансивер в рабочем состоянии. Впрочем, есть сведения, что на станции «Таймыр», ровно через месяц после исчезновения сотрудника, таинственным образом погибла одна из девушек, работавшая там вахтовым методом. Начальник станции якобы перед смертью девушки видел этого самого егеря во дворе, а потом, получив от него удар по голове, потерял сознание. Поиски пропавшего длились ещё полтора месяца, но результатов никаких не принесли.

Коржин ошалело вглядывался в статью, абсолютно не понимая, что именно он читает. Газета-то была датирована будущим годом, который, по его собственным подсчётам, ещё не наступил.

Ну а дальше, вообще пошла какая-то несуразица.

…На прошлой неделе, по словам очевидцев, работающих в карьере изыскателей, во время ночного дежурства, один из научных сотрудников, дежуривших в ту ночь, оповестил всех под утро, что инородный объект в виде огромного сфероида исчез, что называется, прямо у него на глазах. Испарился в пространстве, сгинул, будто провалился в пустоту. Проснувшаяся команда (около сорока человек) увидела перед собой лишь пустую тундру и небольшую вмятину на промёрзшей земле – точно под основанием некогда висевшего объекта. Во время своего пребывания на полуострове инородный шар не произвёл никаких враждебных или агрессивных действий. Более того, он вообще не выказывал никаких признаков «жизни». Журналисты решили донести читателям эту невероятную историю только сейчас, спустя год, однако история ещё не закончена, и они будут держать своих подписчиков в курсе всех, связанных с ней событий.

Дальше под статьёй шли различные умозаключения и комментарии ведущих специалистов в области уфологии, и Коржин, отложив газету, не стал их читать. Голова и так шла кругом. Их выводы, в общем-то, сводились к одной и той же мысли:

Шар – это инопланетный НЛО, а смерть сотрудницы – происки егеря, сбежавшего со станции, и загадочным образом, появившимся вновь спустя месяц после своего исчезновения.

Вот, собственно, и всё.

Но дата!

Эта была газета будущего года. Ведь он ещё не побывал на станции, находясь сейчас здесь в сторожке рыбаков, за несколько десятков километров от места будущих событий, которые ещё, собственно, и не произошли!

Каким образом газета могла оказаться здесь?

Коллапс времени? Он попал в будущее? Или, наоборот, сама газета попала из будущего в его настоящее время? И если второе вернее первого, то кто её сюда доставил? Кто положил её в тумбочку? Кто был здесь до него, если ничего не тронуто уже несколько лет???

Чертовщина какая-то, сплюнул на пол Коржин. Вдруг накатила волна страха. Сердце начало метаться внутри грудной клетки. Пульс забился как дробь армейского пулемёта. Тревога!

Он вскочил на ноги, едва не опрокинув шахтёрский фонарь. Дальше что?

Дальше было необъяснимое.

Некое материальное воплощение неведомой опасности теперь находилось прямо здесь, в комнате, у него за спиной. Медленно, чтобы не спровоцировать никакой агрессии, он обернулся и… в недоумении отпрянул от стены

Стена светилась.

Сложенная из кедровых брёвен, она издавала свечение, которое раньше он не заметил из-за отблесков огня, гуляющих по потолку. В хижине не было ни лампочек, ни розеток, ни выключателей.

Послышался слабый хлопок, затем комнату озарил неоновый луч света, и голограммный экран изображения появился на стене. На развернувшейся панораме в мельчайших деталях перед ним предстала карта того места, где он сейчас находился. Географическими координатами были обозначены Пясинский залив, береговая линия Карского моря, их собственная станция «Таймыр», а светящейся пунктирной линией был обозначен его маршрут, пройденный им до того, как его всосало внутрь космического мегалита. Дальше была тундра, и в конце карты, жирным крестом пульсировала его хижина.

Ему показывали координаты его местонахождения.

…Что произошло дальше, он позже не вспомнит. На этом и закончился его загадочный сеанс. Карта исчезла, а самого егеря прошило электрическим током, отчего он повалился на бок и застыл до следующего утра, не теряя сознания.

Для чего ему показали голограмму, он так и не осознал, провалившись в небытие. Сознание покинуло его, оставив в реальном мире лишь его пустую оболочку в форме уставшего и измождённого тела.

Коржин уснул.

№ 17.

Снежная вьюга постепенно утихала всю ночь, и к утру окончательно успокоилась. Рассвело быстро. Ветер утих. Пора было заняться приготовлением к походу. То, что ему каким-то образом предлагали вернуться на станцию, он помнил смутно: всё казалось поутру неким кошмарным сном с двигающимися тенями на потолке. В каком направлении идти, он понятия не имел. Компаса у него не было, следовательно, ему нужно продвигаться просто на север, ориентируясь в тундре по природным подсказкам. По его расчетам, от хижины оленеводов до метеостанции было никак не меньше 150 километров – по тундре, мерзлоте, ледяной пустыне. Ему предстоял весьма долгий путь – с опасностями, голодовкой, непонятными аномалиями и риском попасть в зубы волкам или медведям.

Солонину он ещё раз проварил, разрезал на несколько десятков тонких кусков, повесив их сушиться на ту же верёвку, где вчера подсыхала одежда. Проверив снегоступы и отбив камнем валенки, он почистил и привёл в порядок меховую парку, сложил узлами верёвку, пересчитал драгоценные спички, почистил один из капканов, и уже к вечеру был готов выступить в многодневный изнурительный поход сквозь безликие массивы снежной тундры. К вечеру в капкан угодила полярная куропатка. Отварив её в котле, Коржин обглодал косточки, а мясо прокоптил на углях, с чем и уснул, намаявшись за день своими нехитрыми сборами.

А проснувшись рано поутру он покинул хижину, имея в наличие валенки, капкан, нож, котелок, фонарь и спички. Верёвку он обвязал вокруг пояса, накинув сверху оленью парку и нахлобучив на голову меховую шапку. Ступать в снегоступах было неловко, но уже спустя несколько сот метров он к ним приловчился, делая передышки через каждые полчаса. Мороз щипал нос и уши, однако идти оказалось не так трудно, как он первоначально ожидал. Его вовсе не удручал тот факт, что, уходя, он, в буквальном смысле, обчистил сторожку до основания. Тут, либо пан, либо пропал. Неизвестно ещё, сколько времени в неё не будут забредать следующие путники, а самому выжить ему сейчас было просто необходимо. Дрова он оставил, свечками не пользовался, капкан прихватил только один, а что до фонаря, так ему и так «жить» оставалось считанные часы.

Погода после ночного бурана стояла на удивление тихая и ясная. Шапка и рукавицы грели отменно, валенки были сухими, продвигался он относительно без усилий – идиллия, да и только.

Где-то в этих местах, по поверьям старых рыбаков и шаманов, некогда, на заре человечества была Гиперборея – об этом как-то рассказывал Раевский, уютно расположившись в комнате отдыха с остальными сотрудниками базы. Где-то здесь, на этих безмолвных просторах должны находиться загадочные мегалиты таймырского Стоунхенджа. Экспедиции, обнаруживавшие эти непонятные нагромождения каменных идолов и сферолитов, затем неведомым образом исчезали бесследно, оставляя после себя лишь послания в запечатанных бутылках с едва прорисованными картами своих маршрутов, которые потом находили на берегах бесчисленных рек, прорезавших полуостров от запада до востока и от юга до севера.

Заданный режим у него был таков: шестикилометровый переход – привал на обед – снова переход – затем ночёвка. Первые два дня погода позволяла придерживаться данного графика. Мясо куропатки и солонину он экономил, на ночь ставил капкан, а во время продвижения среди карликовых берёз и сосен иногда с ножом охотился на леммингов. Голод пока не мучил. Спички он ещё в хижине разрезал каждую на две части, и огня хватало. Однако, он прекрасно понимал, что на две недели пути всех предусмотренных запасов ему не хватит – как ни экономь.

На утро шестого дня он, уже порядком облегчённый от запасов пищи, и остановившись на очередной привал, внезапно почувствовал что-то неладное. Последние несколько часов его нестерпимо терзал голод, солонина закончилась, лемминги куда-то исчезли, а за песцами ему было попросту не угнаться. Желудок отчаянно требовал пищи. По всем приметам и природным подсказкам намечался снежный буран, а ведь он не прошёл ещё и половины пути. Он замёрз. Губы его потрескались, отросшая борода торчала сосульками, глаза резало, в ушах пульсировала тупая боль, а по ночам его преследовали сны с жареными окороками и пирогами со сладкой начинкой. К вечеру седьмого дня ему попалась замёрзшая, наполовину изглоданная тушка полярной лисицы – возможно, росомаха не доела или тундровая рысь оставила на потом. Возликовав в душе, он перенёс останки подальше от места, и пока разгорался костёр, вонзился зубами в сырую замёрзшую печень, едва не сломав себе передние зубы. Утолив кое-как нестерпимый голод, он обглодал косточки, оставив четыре тощих куска на следующие дни. Эта маленькая передышка лишь едва притупила его голодное состояние, но это дало ему возможность проспать всю ночь без кошмаров, окончательно не замёрзнув.

На восьмой день пути (по его сбившимся подсчётам) Коржин увидел вдалеке занесённые снегом каменные формирования, врытые в землю вокруг невидимого центра. Расположение камней в точности повторяло легендарные мегалиты, найденные в Британии: их было ровно двенадцать, по числу месяцев в году или знаков Зодиака в гороскопе. Единственная разница от Стоунхенджа заключалась в поперечных верхних плитах – их не было. Все одиннадцать глыб правильной прямоугольной формы стояли полукругом как колонны, образуя мистическую пентаграмму, видимую только с высоты птичьего полёта. Двенадцатая же, отдельно стоящая колонна, при ближайшем осмотре, представляла собой вырезанного из камня… мастодонта.

Собственно говоря, он даже не удивился. После того, как он побывал внутри космического сферолита и видел лабораторию для разведения новых форм жизни, ему уже ничего не казалось противоречивым. И казалось ли? Разум его был притуплен холодом, мысли в голове появлялись лишь о скорейшем утолении голода и, следовательно, до этих реликтов старины какой-то там Гипербореи ему сейчас не было никакого дела.

Он прямо и заночевал здесь, разведя костёр и сжевав последний кусок лисьего мяса.

А когда проснулся, ему показалось, что пальцы ног превратились в десять недоваренных картофелин – такие они стали чужие и омертвевшие. Занесённый снегом, он почти ползком придвинулся к костру, с облегчением взвыв: ноги просто затекли. Могло быть и хуже.

Капкан был пуст. Что толку смотреть на каменного мастодонта, если нестерпимый голод гнал его вперёд? Так он и шёл весь утренний переход, опустив голову от ветра, изредка бросая взгляд, намечая очередной ориентир. И так – до бесконечности. Пил он растопленный снег, еле передвигал ноги, вытаскивая поочерёдно, то правую, то левую из какой-нибудь снежной ямы, хрипел, обливался потом и тут же замерзал. Следующего перехода он, надо полагать, не переживёт – Коржин уже знал это. Ресурсы его организма были на исходе, голод и крайняя усталость преследовали каждый его изнурительный шаг, преодолев за последние два дня едва десяток километров, по пять за день.

Он часто слышал вдалеке леденящий кровь рык какого-то большого зверя, очевидно медведя; два или три раза в поле его зрения попадала не менее коварная росомаха, имеющая тактику запрыгивать жертве на спину, перегрызая шейные позвонки, а ночами его беспокоили полярные волки, боящиеся подойти к костру. Было ещё заострённое копьё, которое он выстругал ножом, но для охоты оно не годилось: лемминги были шустрые, а песцы оббегали его стороной, поэтому он пользовался им в качестве шеста для прохода по снегу. Несколько раз попадались заснеженные поляны с замёрзшими как сосульки ягодами. Тогда он набирал их в кружку, кипятил на костре и пил горячий отвар – это и спасало ему жизнь. Валенки набухли, превращаясь в настоящие тюремные колодки, но он их не снимал, боясь полного обморожения ног. Следующую ночь без пищи он не переживёт.

С этим неутешительным выводом он и уснул.

…В этот раз ему снились прожаренные в духовке свиные рёбрышки.

№ 18.

Сколько он ещё бродил по ледяной пустыне, он не помнил. Пролетали куропатки, под ногами шныряли лемминги, завывали вдали волки и почти вплотную пробегали наглые песцы, а он всё шёл и шёл, совершенно не разбирая дороги и не пользуясь никакими ориентирами. Внутренне опустошённый, заросший, истощённый до предела, он походил сейчас на замёрзший кусок льда, чудом передвигающийся в неизвестном направлении, куда глаза глядят – лишь бы идти, не падать, не замерзать. Питался ягодами, мёртвой замёрзшей падалью, а то и вовсе помётом, оставшимся от полярных птиц. В один из дней где-то вдалеке пролетел вертолёт с едва слышимым урчанием пропеллеров, но егерь даже не поднял головы, настолько был обессилен его организм. Он брёл вперёд, глядя под ноги, иногда натыкался на деревья, сворачивал в сторону, костёр разводил только на ночь, а спичек в его коробке оставалось четыре половинки. Начинавшийся было буран неожиданно стих и это спасло ему жизнь. Природа, казалось, сжалилась над ним, но он прекрасно осознавал, что это затишье не будет длиться вечно. Счёт времени он потерял, руководствуясь лишь бледным полярным солнцем: если светло – надо идти, если сумрак – нужно спать. И так день за днём.

Поэтому, когда в один из дней он снова увидел впереди себя серебристый матовый шар, парящий в нескольких сантиметрах от сугробов, он ничуть не удивился: этот непреложный факт его сознание отметило как очередную галлюцинацию, не более. Объект двигался параллельно его маршруту, плавно огибая деревья с прочей скудной растительностью, а когда нечто ячеистой структуры прошло сквозь его тело, Коржин почувствовал знакомое опустошение внутри, будто из него в мгновение ока выкачали все внутренние ресурсы организма. Поведение малого сфероида казалось, как бы осмысленным. Из оцепенения его вывело внезапное тревожное гудение. Между деревьями шагах в двадцати показалась хищная прищуренная морда росомахи, и она уже готовилась к прыжку, как вдруг… Пшик! – беззвучно выскользнул луч и в долю секунды испепелил животное. Меж тем, шар, как ни в чём не бывало, вернулся назад и застыл возле егеря, словно приглашая его внутрь.

Замкнутое пространство иного мира поглотило его в себя, и последнее, что он смог ощутить, прежде чем провалиться в небытие, это восхитительное тепло, накатившее на него волной. Вот тогда-то и освободилась душа – стало легко-легко, даже почудилось: не сама ли судьба вырвала его из объятий ледяной мерзлоты? Дальше - пустота, гиперпространство, и сладостная нирвана воспарения.

Бросок сквозь иное измерение был мгновенным. Перед воротами базы и техническим двором метеостанции, в двух шагах от водокачки, малый сфероид материализовался в воздухе, раскрыл створки, «выплюнул» из себя оттаявшее тело егеря, и «отплыл» по воздуху на недалёкое расстояние, словно наблюдая со стороны, что последует дальше.

Коржин помутневшим взглядом обвёл территорию и упёрся в радиорелейную установку, рядом с которой стоял снегоход их начальника станции.

Со стороны водокачки послышался хлопок, вершина гидронасоса озарилась неоновым светом, и воздух тут же пропитался озоном. Рядом раздался встревоженный лай Бадильона. Собака пробежала мимо него и, не обратив абсолютно никакого внимания, кинулась за ограждение водокачки, где и пропала из вида. Шатающейся походкой он подошёл к двери жилого блока, принялся колотить кулаками и пытался пробраться внутрь, но чувство какой-то нереальности заставило его отступить. Он даже слышал всхлипывания Лизы, спрятавшейся внутри барака, но выкрикнуть что-либо утешительное не успел. Девушка закричала.

Снести дверь плечом было делом нескольких секунд, и егерь даже не поразился той могучей силе, невесть откуда вдруг взявшейся. Звук крика доносился из комнаты отдыха. Стремительно рванувшись в коридор, егерь едва не споткнулся об огнетушитель, валявшийся на полу и, машинально схватив его, ворвался в комнату отдыха, где и замер на месте.

…Лиза лежала на полу с проломленным черепом, а над ней с гаечным ключом в руке, отведённой для замаха, склонился… начальник метеостанции Раевский. Прежде чем Коржин успел что-либо сообразить, рука с ключом обрушилась второй раз, инструмент глубоко вошёл внутрь черепной коробки, и послышался противный чавкающий звук, будто в склизкую мокрую грязь со всего размаху шмякнули что-то тяжёлое. Хлюп! Затем ещё удар. Хлюп! Начальник нанёс три удара ключом, прежде чем Коржин, выйдя из оцепенения, наконец, заорал. Во время ударов жертва вначале хрипела, а позже и совсем затихла. При этом, погружая со всего размаха ключ в то, что осталось от головы, Сергей Борисович удовлетворённо подвывал и сладострастно причмокивал губами, словно пробовал на вкус экзотическое блюдо, поданное в ресторане.

Обернувшись на дикий крик егеря, он осклабился хищным звериным оскалом и изрыгнул рык проклятия, видимо, сожалея, что его застали на месте расправы. Безумные, красные глаза, взгляд похожий на взгляд серийного маньяка. Коржин едва узнал их – настолько глаза Раевского были безумными и отрешёнными от окружающей его реальности. Миг был коротким. Тут же, разъярённый и только что убивший девушку начальник метеостанции кинулся на непрошеного свидетеля, сделав в воздухе гигантский прыжок, однако Коржин уже нёсся по коридору, отбросив огнетушитель в одну из комнат. В луже крови остался одинокий обрывающийся след левой ноги, обутой в такие же пимы, как и у егеря, с таким же рисунком и похожими стежками по краю подошвы. Впрочем, этот факт выяснится много позже, когда вся история с гибелью Лизы выплывет наружу благодаря усердным расследованиям Ильи Фёдоровича – научного сотрудника, прибывшего вместе с Павлом Семёновичем. Пока же, убегая от обезумевшего профессора, Коржин кинулся к радиорелейной установке, где его в два прыжка настиг разъярённый убийца. Оба ввалились в помещения радиорубки, где запутались ногами в проводах, упав друг на друга. Снаружи послышался лай собаки. При падении ключ отлетел в сторону егеря и, схватив его дрожащими руками, он совершенно рефлекторно, защищаясь и не осознавая, что делает, со всего размаха впечатал в затылок своего начальника. Тот, издав нечленораздельный рык, тотчас обмяк, повалился кулем навзничь и, прислонившись к стене как мешок с цементом, замер окончательно. Сознание покинуло его, он остался недвижим.

Ошеломлённый во всех отношениях егерь только теперь заметил, что всё ещё держит окровавленный ключ обеими руками. Коротко вскрикнув, он выронил его из рук, и инструмент с глухим стуком упал к ногам поверженного.

Прошло несколько секунд, прежде чем Коржин начал постепенно приходить в себя. Обхватив голову руками, он застонал от безысходности. Рядом никого не было, а он уже знал из газеты, что убийство коллеги припишут ему, и никто не будет иметь понятия, что именно здесь произошло. Как он докажет, что убийца не он, а всеми уважаемый начальник метеостанции, впавший в безумие по неизвестным никому причинам? Как он объяснит своё отсутствие, продлившееся более месяца, а ещё нелепее – своё чудесное возвращение внутри «малого» сфероида, доставившего его сюда будто по заказу? Что могло повлиять на разум Раевского, чтобы он, подобно маниакальному монстру, мог сотворить такое?

И будто назло всему, снаружи послышался нарастающий звук приближающегося снегохода. Послышался весёлый лай Бадильона, который, впрочем, сейчас же оборвался и пропал напрочь.

Во двор на «буране» въезжал Андрей.

Егерь испугался! Что делать? Он ведь ничего не докажет, если Андрей увидит его стоящим над поверженным начальником станции, да ещё и с валяющимся рядом инструментом.

Нет. Оставаться здесь нельзя ни в коем случае. Нужно время, чтобы всё как следует осмыслить, прийти в себя, собрать улики и доказательства, а потом уже являться с ними к народу, отстаивая свою непричастность к убийству.

Забежав за агрегат гидронасоса, егерь едва перевёл дыхание, тут же нос к носу столкнувшись с Бадиком, который вначале глухо зарычал, потом принюхался и завилял хвостом, признав в оборванном незнакомце хозяина. Матовый сфероид, словно ожидавший подобной развязки, немедленно «подплыл» к ним в воздухе, обволок два силуэта своей прозрачной сферой, поглотил в себя и, колыхнувшись в пространстве, издал глухой хлопок. Затем исчез в пустоте, будто его и не было. Со стороны это выглядело ослепительной вспышкой, потом – хлоп!.. И ничего.

Сгинул. Испарился. Дематериализовался. Унёсся в пространство с нулевой гравитацией.

Последнее, что Коржин услышал, прежде чем покинуть базу столь оригинальным образом, был изумлённый крик Андрея, выбежавшего на крыльцо жилого блока. Труп был найден. Всё стало ясно. Именно об этом событии напишут потом в газете, которая лежала сейчас в его внутреннем кармане. Однако всё это придёт гораздо позже. Собака лизнула его в обмороженную руку, и они помчались внутри сферы куда-то вдаль, сквозь пространство, сквозь время – навстречу бесконечности.