Последняя жертва

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Флор Федулыч Прибытков.

Глафира Фирсовна.

Лавр Мироныч Прибытков, племянник Флора Федулыча, полный красивый брюнет, с внушительной физиономией, большие банкенбарды, тщательно расчесанные, одет богато и с претензиями. Держит себя прямо, важно закидывает голову назад, но с дядей очень почтителен.

Ирина Лавровна, его дочь, девица 25 лет, с запоздалой и слишком смелой наивностью.

Юлия Павловна.

Василий, лакей Прибыткова.

Богатая гостиная, изящно меблированная, на стенах картины в массивных рамах, тяжелые драпировки и портьеры. В глубине дверь в залу, налево в кабинет.

Флор Федулыч сидит в креслах с газетою в руках. Входит Василий, потом Глафира Фирсовна.

Василий. Когда прикажете кушать подавать?

Флор Федулыч. Еще рано, погоди, может быть, подъедет кто-нибудь.

Входит Глафира Фирсовна.

Видишь, вот и гости. Через четверть часа закуску, через десять минут после закуски – обед.

Василий. Слушаю-с. (Уходит.)

Глафира Фирсовна. Здравствуйте, Флор Федулыч, вовремя ль я пришла-то?

Флор Федулыч. Момент самый благоприятный – к обеду-с.

Глафира Фирсовна. Я уж и позавтракала, и обедала раза два, и полдничала.

Флор Федулыч. Это ничего-с. У нас простые люди говорят: палка на палку нехорошо, а обед на обед нужды нет.

Глафира Фирсовна. Да я и не откажусь лишний раз пообедать; беда не большая, стерпеть можно. Совсем не обедать нездорово, а по два да по три раза хоть бы каждый день бог дал.

Флор Федулыч. Покорнейше прошу садиться.

Глафира Фирсовна. Присяду, присяду, окружила-таки я нынче Москву-то.

Флор Федулыч. Я сам только сейчас вернулся.

Глафира Фирсовна. Видела я, батюшка, вас, видела, я только от Юлии Павловны, а вы к ней.

Флор Федулыч. Да-с, сегодня я ей визит сделал.

Глафира Фирсовна. И поговорили-таки с ней?

Флор Федулыч. Говорил-с; но разговор наш был без результата.

Глафира Фирсовна. А я таки допыталась кой до чего, тайности ее выведала.

Флор Федулыч. Надеюсь, что вы от меня ваших сведений не скроете.

Глафира Фирсовна. Батюшка, да что мне скрывать-то, с какой стати! Вот еще, была оказия! Что я ей, мать, что ли? Все дочиста выложу, как есть, С чего начинать-то?

Флор Федулыч. С чего угодно-с.

Глафира Фирсовна. Так вот-с, приятель у ней есть и очень близкий.

Флор Федулыч. Так и ожидать надо было.

Глафира Фирсовна. Дульчин он, Вадим Григорьич.

Флор Федулыч. Дульчин-с? Я его знаю-с, в клубе встречаюсь, с виду барин хороший.

Глафира Фирсовна. И я его знаю, года три назад он в одном знакомом доме сватался, так я у него даже на квартире бывала. А теперь захотела узнать покороче; есть у меня одна дама знакомая, она сваха, так у нее все эти женихи на счету. Я с ней в ссоре немножко, семь лет не кланяемся, да уж так и быть, покорилась, – сейчас была у нее. Вот вести какие: жених хороший, живет богато, шику много, на большого барина хватит. «Только, говорит, если с этим женихом в хороший, степенный дом сунешься, так, пожалуй, прическу попортят, за это, говорит, ругаться нельзя, на какого отца нападешь. Другой разговаривать не любит, а прямо за шиньон».

Флор Федулыч. Аттестат не очень одобрительный-с.

Глафира Фирсовна. «Надо, говорит, узнать, на какие он деньги живет, на свои или на чужие, и что у него есть; а это, говорит, я вам скорехонько узнаю».

Флор Федулыч. Значит, надо подождать-с.

Глафира Фирсовна. Чего ждать-то ? Пока он ее ограбит совсем? А жениться-то он и не думает, чай; так водит изо дня в день, пока у нее деньги есть.

Флор Федулыч. Что же мы можем предпринять.

Глафира Фирсовна. Вы не мешайте только мне, а уж я похлопочу; разобью я эту парочку.

Флор Федулыч. В таком случае большую благодарность получите.

Глафира Фирсовна. Да разве я из благодарности? Жалеючи ее делается. Конечно, я – человек бедный, вот, бог даст, зима настанет, в люди показаться не в чем.

Флор Федулыч. Шуба за мной-с, хорошая шуба.

Глафира Фирсовна. Ну уж куда мне хорошую! хоть бы какую-нибудь, только, отец родной, чтоб бархатом крыта, хоть не самым настоящим. Как его, Манчестер, что ли, называется. Чтоб хоть издали-то на бархат похоже было.

Флор Федулыч. Для вашего удовольствия все будет исполнено.

Глафира Фирсовна. Что это, я смотрю на вас, вы как будто не в духе?

Флор Федулыч. Неприятности есть-с от племянников.

Глафира Фирсовна. От кого же и ждать неприятности, как не от своих. Который же вас огорчает?

Флор Федулыч. Да все-с. Мотают, пьянствуют, только фамилию срамят. Жена умерла, детей не нажил, как подумаешь, кому состояние достанется, вот и горько станет.

Глафира Фирсовна. Женились бы, Флор Федулыч.

Флор Федулыч. Поздно, людей совестно-с.

Глафира Фирсовна. Что за совесть! Были бы свои наследники.

Флор Федулыч. Это дело такое, что разговор о нем я считаю лишним.

Глафира Фирсовна. Как угодно, батюшка Флор Федулыч, к слову пришлось. Ну, а Лавр Мироныч как поживает?

Флор Федулыч. Лавр Мироныч больше других беспокоит, потому жизнь неосновательную ведет.

Глафира Фирсовна. Ему-то бы грешно: он всем вам обязан; сколько раз вы его из ямы-то выкупали.

Флор Федулыч. На яму он мало обращает внимания-с. Пристроишь его к должности, он человек способный-с, живет год, другой хорошо и вдруг в одну минуту задолжает; когда успеет, только дивишься. И ничего его долги не беспокоят, платить он их и в помышлении не имеет. Хоть бы глазком моргнул-с. Наберет где-то с полсотни переводных французских романов и отправляется в яму равнодушно, точно в гости куда. Примется читать свои романы, читает их дни и ночи, хоть десять лет просидит – ему все равно. Ну, и выкупаешь из жалости. А выкупишь, сейчас расчешет бакенбарды, наденет шляпу набок и пошел щеголять по Москве как ни в чем не бывало.

Глафира Фирсовна. Уж какой из себя видный, точно иностранец.

Флор Федулыч. Настоящий милорд-с! Ему бы только с графом Биконсфильдом разговаривать-с. Отличные места занимал-с, поведет дело – любо-дорого смотреть, за полгода верно можно ручаться, а там заведет рысаков с пристяжными, – году не пройдет, глядишь – и в яму с романами-с. И сейчас имеет место приличное – около десяти тысяч жалованья; кажется, чего ж еще, можно концы с концами сводить.

Глафира Фирсовна. Разве нуждается; денег просит?

Флор Федулыч. Это бы ничего-с. Широко зажил; слух идет, что деньги бросает. Значит, какие-нибудь источники находит, либо должает, либо… уж кто его знает. Дело не красивое-с.

Глафира Фирсовна. По надежде на вас действует. Дочку его, внучку свою, вы облагодетельствовали, ну, думает, и отцу что-нибудь перепадет.

Флор Федулыч. Да чем же я ее облагодетельствовал-с?

Глафира Фирсовна. Еще бы! Триста тысяч за ней денег даете.

Флор Федулыч. И все это его сочинение-с.

Глафира Фирсовна. Что-нибудь-то дадите, ну а прилгнул, так ему простительно: всякому отцу хочется свое детище устроить.

Флор Федулыч. Да все-таки чужими-то деньгами распоряжаться, не спросясь, не следует.

Глафира Фирсовна. Уж по всей Москве гремит ваша внучка. Кто говорит, дедушка даст за ней двести тысяч, кто триста, а кто миллион. Миллион уж лучше, круглее.

Флор Федулыч. Вот изволите видеть, я-то последний про свое благодеяние узнал-с.

Глафира Фирсовна. Ну, да ведь не все и верят.

Флор Федулыч. Все-таки, значит, есть люди, которые обмануты-с.

Входит Лавр Мироныч под руку с Ириной.

Флор Федулыч, Глафира Фирсовна, Лавр Мироныч и Ирина.

Лавр Мироныч (почтительно кланяясь). Честь имею кланяться, дяденька! Мое почтение, Глафира Фирсовна! (Кивает головой и садится.)

Ирина страстно целует Флора Федулыча, приседает Глафире Фирсовне, садится в кресло и погружается в глубокую задумчивость.

Флор Федулыч. Откуда вы теперь, Лавр Мироныч?

Лавр Мироныч. Из городу домой заехал, пробежал газеты, захватил Ирень и к вам. Биржевую хронику изволили смотреть-с?

Флор Федулыч. Все то же, перемены нет-с.

Лавр Мироныч. Немножко потверже стало. Из политических новостей только одна: здоровье папы внушает опасения.

Глафира Фирсовна. Кому же это? Уж не тебе ли?

Лавр Мироныч. В Европе живем, Глафира Фирсовна.

Глафира Фирсовна. Да бог с ним, нам-то что за дело! Жив ли он, нет ли, авось за Москвой-то рекой ничего особенного от того не случится.

Лавр Мироныч. У нас дела не за одной Москвой-рекой, а и за Рейном, и за Темзой.

Флор Федулыч (Ирине). В унынье находитесь, Ирина Лавровна?

Глафира Фирсовна. Да уж и я тоже смотрю.

Ирина. Ах!… я – несчастная… я – самая несчастная… если есть на свете несчастная девушка, так это я.

Глафира Фирсовна. Что так это уж очень?

Лавр Мироныч. Моя бедная Ирень влюблена.

Флор Федулыч. Я полагаю, что это больше от чтения происходит.

Лавр Мироныч. Да, дяденька, мы с ней постоянно следим за европейской литературой; все, решительно все, сколько их есть, переводные романы выписываем.

Ирина. Только одно это утешье для меня в жизни и есть. Еще папа меньше меня читает, он делом занят, а я просто погружаюсь, погружаюсь…

Лавр Мироныч. Прежние романы лучше были; нынче уж не так интересно пишут. Вот я теперь четвертый раз Монте-Кристо читаю; как все это верно, как похоже!…

Флор Федулыч. Что там похожего-с? Я считаю так, что это только одна игра воображения.

Лавр Мироныч. Да на меня, дяденька, похоже, точно с меня писано.

Ирина. Нет, папа, на вас это еще не так похоже.

Лавр Мироныч. Это потому тебе кажется, что у меня денег нет; а чувства и поступки все мои, и если б мне досталось такое состояние…

Ирина. Нет, уж кто похож на Монте-Кристо, кто похож… так это… это один человек.

Глафира Фирсовна. Не в него ли ты и влюблена-то?

Ирина. Ах, да разве есть средства, есть какая-нибудь возможность для девушки не полюбить его? Это выше сил. Разве уж которая лед совершенный.

Глафира Фирсовна (всплеснув руками). Ах, батюшки! Вот так победитель! Откуда такой проявился?

Флор Федулыч. Нам бы, кажется, Ирина Лавровна, про всякие такие диковинки знать надо; а мы что-то не слыхали.

Ирина. Он, дедушка, не торговый человек.

Лавр Мироныч. В своем роде, дяденька, это феномен-с.

Глафира Фирсовна. Что такой за финомен? Я про таких людей сроду не слыхивала.

Лавр Мироныч. Это значит, Глафира Фирсовна, необыкновенное явление природы.

Глафира Фирсовна. Что же в нем необыкновенного?

Ирина. Все, все необыкновенное! Красавец собой, умен, ловок, как одет, как деньги проигрывает! Он совсем их не жалеет, бросает тысячу, две на стол, а сам шутит. Сядет ужинать, кругом него толпа, и он за всех платит; людям меньше пяти рублей на водку не дает.

Флор Федулыч. Таких-то феноменов мы достаточно видали.

Ирина. Ах, дедушка, надо его знать, чтоб понять все это очарование, а на словах не расскажешь.

Флор Федулыч. А где же вы его узнали-с?

Ирина. В саду, в клубе, там семейные вечера бывают. Я с ним очень хорошо знакома.

Флор Федулыч. Вот как-с! Интересно узнать этот феномен-с.

Лавр Мироныч. Какая цель скрывать тебе, Ирень? чего тебе бояться? Соперниц у тебя нет, он только на тебя одну и обращает внимание.

Ирина. И как богат! Какие имения, и всё в самых лучших губерниях.

Глафира Фирсовна. Что ж ты на красоту свою, что ли, очень надеешься, что такого жениха подцепить задумала?

Ирина. У всякого свой вкус: для вас ведь одна красота существует, чтоб женщина была толста да румяна; а мужчины, особенно образованные, в этом деле гораздо больше и лучше вас понимают. По-вашему, мадам Пивокурова – вот это красавица.

Глафира Фирсовна. У ней красота-то в кармане да в сундуках; эту красоту образованные мужчины тоже хорошо понимают. Смотри, как бы она у тебя жениха-то не отбила.

Ирина. Невозможно. При таком его богатстве ему ничего не надо, ему надо только любящее сердце. А деньги он за ничего считает, он даже презирает их.

Лавр Мироныч. Ну, нет, Ирень, не скажи! (Флору Федулычу.) Дяденька, прошел слух, что в случае выхода в замужество Ирень вы ее не оставите своею милостью; суммы не назначают, говорят различно, – так я слышал стороной, что он этим интересуется. Уж я, дяденька, не знаю, откуда этот слух.

Флор Федулыч. А я знаю, Лавр Мироныч.

Глафира Фирсовна. Да погодите, мы этот слух после разберем. (Делает знак Флору Федулычу, чтоб он молчал.) Коли что Флор Федулыч обещал, так он от своих слов не отопрется; я его характер знаю, портить дела вашего он не станет. Ты мне скажи, кто у вас этот богач-то?

Ирина. Ах, как вы этого не знаете, странно! Ведь он один в Москве-то, больше нету; Вадим Григорьич Дульчин.

Глафира Фирсовна. Да-да; так вот кто! Ну, чего уж еще? Вот вас теперь пара: ты богатая невеста, он богатый жених.

Ирина. Ах, не жених еще! это еще только моя надежда, моя мечта.

Лавр Мироныч. Одно предположение с нашей стороны. Мы с Ирень между страхом и надеждой.

Глафира Фирсовна. Да что же ему не жениться на Аринушке?

Ирина. Вы думаете?

Глафира Фирсовна. Какой еще невесты? Он один в Москве, и ты тоже одна в Москве – чего еще?

Ирина. Ах, благодарю вас. Дедушка, это у вас новая картина в зале?

Флор Федулыч. Недавно купил на выставке-с.

Лавр Мироныч. Оригинал?

Флор Федулыч. Я копий не покупаю-с.

Ирина. Пойдемте, папа, надо ее посмотреть хорошенько.

Ирина и Лавр Мироныч уходят в залу.

Флор Федулыч, Глафира Фирсовна.

Флор Федулыч. Слышали? Что же это такое-с? это фантасмагория какая-то!

Глафира Фирсовна. Да пущай их обманывают друг друга. Вам бы, Флор Федулыч, еще поддакнуть: точно, мол, я за внучкой ничего не пожалею. А после дали бы тысяч пять-шесть, вот и квит!

Флор Федулыч. Да оно больше и не следует-с. Дать деньги можно, но обещаний никаких-с; я в их спекуляцию не войду. Я в таких летах и в таком капитале, что свои слова на ветер бросать не могу-с.

Глафира Фирсовна. Позвольте, позвольте! Вы будете совсем в стороне; лгать буду я. А с меня что взять-то? Солгала, так солгала.

Флор Федулыч. Это уж как угодно-с; я вам лгать запретить не могу.

Глафира Фирсовна. Ведь тут дело-то хорошее, Флор Федулыч, выходит, смешное.

Флор Федулыч. Да-с; но я в это дело не войду.

Глафира Фирсовна. Подите-ка на минутку, а я с Лавром Миронычем потолкую.

Флор Федулыч. Только вы сделайте одолжение, пуще всего-с, чтоб моей репутации ущербу не было. Я ничего не знаю и ни во что не вхожу.

Глафира Фирсовна. Сама людей учу, чего меня учить-то.

Флор Федулыч. Я, во всяком случае, в стороне-с. (Уходит в залу.)

Глафира Фирсовна (у двери в залу). Лавр Мироныч! Лавр Мироныч! Да ну-ка ты, финомен, поди сюда!

Входит Лавр Мироныч.

Глафира Фирсовна, Лавр Мироныч.

Лавр Мироныч. Что вам угодно-с?

Глафира Фирсовна. Как же тебе не стыдно так огорчать Флора Федулыча!

Лавр Мироныч. Про какое огорчение изволите говорить?

Глафира Фирсовна. Да как же! Распустили молву, а у него в помышлении не было.

Лавр Мироныч. И в помышлении не было! Невозможно-с. Мысли у дяденьки благородные, притом же единственная родная внучка.

Глафира Фирсовна. «Я, говорит, и не думал; с чего они взяли! Разве можно, говорит, моим таким знаменитым именем людей обманывать?»

Лавр Мироныч. Да-с; значит, с нашей стороны роковая ошибка. Но рассудите, без денег женихов не найдешь, приманка нужна.

Глафира Фирсовна. Вот тебе и приманка! Что призадумался?

Лавр Мироныч. Задумаешься-с. Если это правда, так дело плохо, очень плохо – я на снисхождение дяденьки очень рассчитывал. Мне оно нужно, а то беда-с.

Глафира Фирсовна. Знаешь, за что он больше сердится? Только это секрет.

Лавр Мироныч. Уж сделайте одолжение, доверьте! Мне необходимо знать дяденькины мысли.

Глафира Фирсовна. Ну, вот слушай! У него на уме было Аринушке суприз сделать.

Лавр Мироныч. Сюрприз-с?

Глафира Фирсовна. Да; приехал бы в девишник да выложил бы перед женихом бумажник, – вот, дескать, вам.

Лавр Мироныч (с любопытством). А неизвестно сколько-с?

Глафира Фирсовна. Миллион.

Лавр Мироныч (отшатнувшись). Невообразимо-с! Хоть бы половину, да и то невероятно.

Глафира Фирсовна. Ну, уж я не знаю; а только по его чувствам видно было, что около того. Какова штука? Красиво?

Лавр Мироныч (со вздохом). Эффект удивительный!

Глафира Фирсовна. Заговорили б в Москве-то.

Лавр Мироныч (ударив себя в лоб). Поразительный эффект, Глафира Фирсовна!

Глафира Фирсовна. А теперь дело испорчено: разгласили, суприз-то и не выдет. Вот старику-то и обидно, что ему Москву-то удивить помешали.

Лавр Мироныч. Как это дело поправить-с?

Глафира Фирсовна. Да ведь ты важен больно. Покорись мне, поправлю.

Лавр Мироныч. При всей важности в ноги поклониться готов. Ведь это роман, помилуйте! В жизни вдруг роман!

Глафира Фирсовна. Ну, так ладно, выручу. Пойдем, за закуской потолкуем. Вон Флор Федулыч-то сюда идет.

Глафира Фирсовна и Лавр Мироныч уходят; входят Флор Федулыч и Василий.

Флор Федулыч, Василий, потом Юлия Павловна.

Василий. Они желают вас одних видеть.

Флор Федулыч. Проси, проси сюда.

Василий уходит.

Скоренько вздумала визит отдать, скоренько.

Входят Юлия Павловна и Василий.

Василий. Сюда пожалуйте-с!

Флор Федулыч. Милости просим! И прямо к обеду-с.

Юлия. Я обедала. Я вам не помешаю, я на несколько минут, а впрочем, я могу и подождать.

Флор Федулыч. Как можно, помилуйте-с! Пообедать мы еще успеем, не к спеху дело. (Василью.) Ступай! затвори двери!

Василий уходит.

К вашим услугам. Покорнейше прошу. (Указывает кресло.)

Юлия. Скажите, скоро можно продать дом?

Флор Федулыч. Коли есть покупатель да документы в порядке, так недели в две, в три, а то и месяц пройдет.

Юлия. Как это долго, а мне бы поскорей хотелось отделаться от этого имения.

Флор Федулыч. Извольте, я займусь этим делом, поспешу.

Юлия. А не купите ли вы сами у меня, сейчас, в два слова? Я с вас недорого возьму.

Флор Федулыч. Нет, я не куплю-с, мне расчету нет-с. Я вам покупателя за настоящую цену найду.

Юлия. Я вам дешево, очень дешево продам.

Флор Федулыч. Ни себе дешево купить у вас, ни вам дешево продать я не дозволю-с. Зачем дешево продавать то, что дорого стоит? Это плохая коммерция-с.

Юлия. Но если я желаю дешево продать? Это мое имение, мне запретить нельзя.

Флор Федулыч. Совершенно справедливо-с. Только вы извольте обращаться к другому покупателю, а не ко мне-с. Кушать не угодно ли? Пожалуйте! Хоть посидите с нами для компании.

Юлия. Благодарю вас. (Помолчав.) Флор Федулыч!

Флор Федулыч. Что прикажете?

Юлия. Вы давеча приезжали занять денег у меня?

Флор Федулыч. Так точно-с.

Юлия. Теперь я приехала к вам занять денег.

Флор Федулыч. Напрасно беспокоились; я взаймы не даю-с.

Юлия. Но я вам большие проценты заплачу.

Флор Федулыч. Обидно слышать-с. Если вы желаете большие проценты платить, так извольте обратиться к ростовщикам.

Юлия. Я их не знаю. Где они? Кто они?

Флор Федулыч. И не дай бог знать-с. И я не знаю-с.

Юлия. Флор Федулыч, мне нужны деньги.

Флор Федулыч. Не верю, извините, не может быть-с. На что вам деньги, вы не торгуете. Что вам нужно-с? Богатый гардероб, экипажи, ну, птичьего молока-с? Извольте, я все достану, а денег не дам-с.

Юлия. Флор Федулыч, вы меня обижаете. Я не милости пришла просить у вас. Я сама имею большие средства, я прошу вас только одолжить меня на короткое время. Через месяц или два я вам возвращу с благодарностью. Это пустяки, это такое одолжение, в котором никогда не отказывают знакомым людям. И если вы хоть сколько-нибудь расположены ко мне…

Флор Федулыч (холодно). Душевно бы рад-с; денег нет, нуждаюсь, занимаю сам. Смею вас заверить!

Юлия. Я вас не узнаю. Молодая, хорошенькая женщина просит у вас денег, а вы отказываете! Да вы с ума сошли! Дайте мне денег, я вам приказываю!

Флор Федулыч. Ха, ха, ха! Шутите! Не строго приказываете. Уж коли приказывать, так надо построже, а коли просить, так надо поучтивее.

Юлия. Флор Федулыч, милый, ведь я ни к кому другому не обратилась, а прямо к вам, цените это.

Флор Федулыч. Ценю-с, очень ценю.

Юлия. Ведь расположение женщины только услугами можно приобресть.

Флор Федулыч. Да-с, это правда.

Юлия. Женщины капризны; чтоб исполнить свой каприз, они готовы на все.

Флор Федулыч. Да-с, это точно-с.

Юлия (подходит к Флору Федулычу). Женщины переменчивы, Флор Федулыч; я давеча отказалась от ваших услуг, а теперь, видите, на них напрашиваюсь. Я обдумалась, милый Флор Федулыч, я заметила в вас такую нежность ко мне… Ведь вы меня любите и желаете мне добра?

Флор Федулыч. Всей душой желаю добра-с, оттого и денег не даю.

Юлия (садится на ручку кресла, на котором сидит Флор Федулыч). Ну, голубчик, Флор Федулыч! (Обнимает его). Ну, милый мой!

Флор Федулыч (освободясь). Извините-с. Извольте садиться на место, Юлия Павловна! Мы и в этаких позициях дам видали, только уж это другой сорт-с; а вам нехорошо. Извольте садиться на кресло, я желаю быть к вам со всем уважением.

Юлия (садясь на кресло). Вы даже в мою искренность не верите.

Флор Федулыч. Не верю и в дураках быть не хочу-с. Ведь после вы посмеетесь надо мной, скажете: на какую пустую штуку поддела старика. Да посмеетесь-то не одни.

Юлия. Бог с вами!

Флор Федулыч. Скажите, зачем вам деньги, скажите всю правду!

Юлия. Обманывать я вас не хочу, а и правды сказать не могу.

Флор Федулыч. В таком случае кончимте этот разговор. Если кушать вам не угодно, так кофею не угодно ли или фруктов? Я прикажу сейчас подать.

Юлия. Ах, ничего мне не надо. Но поймите вы, что я без этих денег не могу возвратиться домой.

Флор Федулыч. Деньги эти не вам и не на дело-с: они будут брошены.

Юлия. Что вам до того, кому они нужны? Прошу я, уж мое дело, куда я их дену.

Флор Федулыч. Нет, не так рассуждать изволите. Прежде чем просить, вы мне дайте отчет-с, – куда вы дели те деньги, которые вам муж оставил?

Юлия. Как! вы требуете от меня отчета?

Флор Федулыч. Да-с. Да не нужно, я и без вас знаю, куда деньги делись, это история простая. Любовник, долго нейдет, день, другой не кажется, ну, сейчас посла за ним: «Возьми что хочешь, только приходи! Мало тысячи, возьми две!» Отчего же ему и не взять-с? Потом двух мало, бери пять либо десять. Вот куда идут наши деньги-с!

Юлия (закрываясь руками). Ах, Флор Федулыч!

Флор Федулыч. А разве затем мужья женам капиталы-то оставляют? Нет-с, они знают, что женщине добыть негде, а жить ей барыней, сложа руки, нужно. Муж копит да бережет для жены, его-то скупым да скаредом прозовут, а любовника после добрым барином величать будут. На наши деньги они себе добрую славу и заслуживают. Положим, слава неважная, – больше промежду извозчиками да трактирными служителями, так им и то дорого, и то в честь. Муж-то почему бережет деньги? Потому что он историю каждого рубля знает, как он ему достался; а любовнику-то что ж не бросать деньги! Он, не считая, полной горстью их в карман кладет, не считая и бросает. Так что ж за напасть? Уж лучше прокутить самому, пусть меня добрым барином зовут, а не любовника моей жены.

Юлия. Может быть, все это правда, но…

Флор Федулыч. Но оставим этот разговор, он ни к чему не поведет. Вам сегодня куда за город не угодно ли-с?

Юлия. Могу ли я?

Флор Федулыч. Нет, отчего же-с? Погода благоприятная… Кадуджу послушать.

Юлия. До того ли мне, Флор Федулыч?

Флор Федулыч. Любопытно-с. Она креолка-с; эти женщины совсем особенные-с. Тоже была вот как-то не надолго здесь одна итальянка в этом роде, немало удивления производила-с фигурой своей. И больше всех певиц бриллиантов имела от разных особ за границей.

Юлия. Не мучьте вы меня. Спасите, Флор Федулыч, умоляю вас!

Флор Федулыч. Не могу-с; у меня деньги дельные и на дело должны идти. Тут, может быть, каждая копейка оплакана, прежде чем она попала в мой сундук, так я их ценю-с. А ваш любовник бросит их в трактире со свистом, с хохотом, с хвастовством. У меня все деньги рассчитаны, всякому рублю свое место; излишек я бедным отдаю; а на мотовство да на пьянство разным аферистам у меня такой статьи расхода в моих книгах нет-с.

Юлия. От этих денег зависит все мое счастье.

Флор Федулыч. Не верю-с.

Юлия. Это уж последняя жертва, последняя, которую я для него делаю.

Флор Федулыч. Не верю-с. Эти деньги завтра же или даже нынче будут проиграны, и другие понадобятся.

Юлия. Через неделю наша свадьба, а если я этих денег не достану…

Флор Федулыч. Никакой свадьбы… Ничему я не верю-с…

Юлия (сложив руки). Флор Федулыч, Флор Федулыч, умоляю вас!

Флор Федулыч. Не могу-с.

Юлия (падая на колени). Флор Федулыч, от вас зависит счастие всей моей жизни. Не погубите меня!…

Флор Федулыч (хочет поднять ее). Что вы, что вы, помилуйте!

Юлия. Нет, я не встану. Если вы дадите денег, я буду благословлять вас, как благодетеля, как отца. Если вы откажете, вы будете причиной моей погибели, я прокляну вас… вы будете моим злодеем!…

Флор Федулыч. Нет, нет-с!… Замолчите, прошу вас!… Я не допущу, чтоб вы считали меня злодеем-с. (Поднимает Юлию.) Много ли вам нужно-с?

Юлия. Шесть тысяч…

Флор Федулыч. Шесть тысяч-с? И из такой малости вы себя унижаете?… Вы, богатая, добрая, милая дама, боже мой!

Юлия. Для мужа можно на все решиться.

Флор Федулыч. Все-таки даме-то, которая в уважении… Нет, это грустно-с!

Юлия. Моего стыда никто, кроме вас, не знает и, надеюсь, не узнает; вы меня пощадите.

Флор Федулыч. Это будьте без сомнения, только все-таки-с… Теперь у меня к вам просьба: я вам поверю эти деньги на слово, но вы возьмите документ непременно-с, так не отдавайте!… Это мое условие!

Юлия. Хорошо, я возьму!…

Флор Федулыч уходит в кабинет.

Юлия (одна). Думала я, что это будет скверно, а такого стыда не ожидала. В другой раз просить денег не пойдешь, хоть кому отобьет охоту. Гадко, стыдно… Как неловко, когда чувствуешь, что на лице пятна от стыда выступают… (Прикладывает руки к лицу.) стараешься сдержаться, а они еще больше разгораются… Уж вынес бы он деньги поскорей, взять их да домой.

Входит Флор Федулыч.

Юлия Павловна, Флор Федулыч.

Флор Федулыч. Вот, извольте-с. (Подает деньги.)

Юлия (берет дрожащими руками деньги и торопливо прячет). Ах, благодарю вас, благодарю!… (Крепко обнимает и целует Флора Федулыча.)

Флор Федулыч. Этот поцелуй, Юлия Павловна, дорогого стоит. Да-с, это от души… дорогого стоит.

Юлия. Вы мне возвратили жизнь, вы мне подарили счастье!…

Флор Федулыч. Дорогого стоит ваш поцелуй-с.

Юлия. При первой возможности я вам с благодарностью, с величайшей благодарностью… и еще такой же поцелуй… Прощайте, мой милый, добрый Флор Федулыч.

Флор Федулыч. Я до сих пор опомниться не могу. Я к вам завтра-с.

Юлия (отворяя дверь в залу). Милости просим… Ах, не провожайте меня… Вон идут ваши гости! Прощайте. (Идет в залу и уходит.)

Флор Федулыч (следуя за ней). Дорогого стоит-с.

Входят Глафира Фирсовна, Лавр Мироныч и Ирина.

Флор Федулыч, Лавр Мироныч, Глафира Фирсовна, Ирина, потом Василий.

Глафира Фирсовна. Уж улетела пава-то?

Флор Федулыч. Уехали-с… Побеседовали и уехали; просил обедать – отказались, они уж кушали. Ирина Лавровна, вы имеете желание понравиться господину Дульчину?

Ирина. Как не желать, когда я им брежу и во сне и наяву. Это мой идол, я ему поклоняюсь.

Флор Федулыч. Я одобряю ваш выбор-с.

Ирина. Но, дедушка, одного желания мало…

Флор Федулыч. Справедливо-с… Для таких кавалеров – первое дело: нужно одеваться по самой последней моде, чтоб против журнала никакой отлички не было…

Ирина. Я стараюсь, но…

Флор Федулыч. Но не имеете средств?… Мы это препятствие устраним; моя обязанность, как близкого родственника, помочь вам. (Достает деньги.) Позвольте предложить вам на этот предмет пятьсот рублей. Понадобится еще, скажите только, – отказу не будет.

Ирина. Дедушка, вы так добры, что даже сверх ожиданий!… (Бросается Флору Федулычу на шею.)

Глафира Фирсовна (толкает локтем Лавра Мироныча). Понял?

Лавр Мироныч. Да-с, теперь я свою роль понимаю и разыграть ее сумею…

Василий (входит). Кушать готово-с.

Флор Федулыч (освободясь от Ирины. Про себя). Не то, разница большая… тот… тот дорогого стоит.

Ирина. Что вы, дедушка, изволите говорить?

Флор Федулыч. Ничего-с. Это у меня свои мысли. Кушать пожалуйте-с!

Глафира Фирсовна, Лавр Мироныч и Ирина идут к дверям.

Разница большая… тот поцелуй дорогого стоит!