Последняя крестьянка

На вокзале

И

снова закончилось лето, снова наступила нелюбимая мною осень, синоптики со дня на день обещали снег и, задувший с севера резкий ветер, безжалостно срывал со старой вишни под моим окном последние, никак не желающие расстаться с деревом, желто-оранжевые листья.

Вишня была старая с черным корявым стволом. Ее не сажали. Это был отпрыск от другой еще более старой вишни, которая уже много лет назад, отплодоносив положенное ей время, засохла, но оставила после себя потомство, и оно, это потомство, также дарило нам блестящие, почти черные, сладкие, сочные ягоды.

– Но года через два не будет и ее, – глядя на ее засохшие внизу сучья, – думала я, стоя у окна и с сожалением наблюдая последние угасающие краски осени.

Дерево уходит, выполнив свое предназначение. А человек? В чем предназначение человека? В отличие от растений ему еще дан разум. Для чего? Вот я, – перекинулась я на себя, – сколько лет, сколько осеней прошло на моем веку? Пожалуй, раза в три-четыре больше, чем у этой вишни. Тоже настало время уходить. А выполнила ли я свое предназначение?

Продолжая смотреть в окно, я увидела, как по дороге прошел, часто переступая ногами, старик с палочкой. Я частенько вижу его на нашей улице. Его жизнь тоже подходит к концу. А зачем жил он? С каким смыслом?

И снова в моей голове завертелся вопрос во все времена волнующий человека и так и не приведший к единому ответу на него. Вопрос о смысле жизни.

– Нет, не буду забивать им себе голову, – вздохнула я, отходя от окна. Знает ли вообще кто ответ на этот вопрос. А мне завтра предстоит решать другие, менее философские вопросы.

Но как раз завтра при совсем неожиданных обстоятельствах мне было суждено вернуться к вопросу о смысле жизни.

Предстояла поездка в другой город и вот я уже, сойдя с поезда, полусонно сижу в автовокзале промежуточной станции в ожидании автобуса. В зале ожидания тихо, пассажиров немного и только в дальнем конце звякала ведром и шаркала шваброй пожилая уборщица, старательно ликвидируя осенне-грязные следы пассажиров.

Через какое-то время тишину полупустого зала нарушила группа молодых людей, энергия молодости которых волной выплеснулась в зал, сорвав дремоту с пассажиров и приковав внимание к этим, вероятно, студентам-туристам. Скорее всего, они возвращались из какого-то тур-похода.

Шумно устроив довольно многочисленное снаряжение и разместившись, они азартно продолжили обсуждение ранее поднятого вопроса.

Речь шла о смысле жизни человека.

Я прислушалась.

Молодые люди были скорее всего студенты 1-го – 2-го курса и, может быть, даже уже «хватили» немного философских наук. Они довольно-таки уверенно щеголяли друг перед другом философскими понятиями, сыпали цитатами, вплетая в свою речь изречения то Ницше, то Гегеля. Тут фигурировали и Соловьев и Бердяев и Вольтер. И даже какой-то эрудит вспомнил Конфуция. Некоторые делали упор на Библию, заостряя внимание на несении Иисусом креста. Но верующие (а среди них такие очевидно были) и неверующие расходились между собой и друг с другом в мнениях, которые были очень разные, иногда сходные, иногда очень противоречивые, а порой настолько абсурдные, что вызывали смех не только у спорящих, но и улыбки у пассажиров, сидящих в зале и поневоле прислушивающихся к спору.

Конца спора не было видно, когда один веселый светловолосый в модной куртке студент, кивнув в сторону уборщицы, подметавшей неподалеку, насмешливо сказал своему оппоненту:

– А ты вот у нее спроси – зачем человек живет. Она знает.

И приятель светловолосого, длинный, тощий, в черной спортивной шапочке, принял его шутку, неторопливо допил из жестянки какой-то напиток, бросил пустую банку под стул, и весело крикнул в сторону уборщицы:

– Бабушка, а ты не скажешь мне, неучу, в чем смысл жизни человека?

Старая женщина подняла голову, поправила очки, не выпуская швабру, сделала несколько шагов к ним. Внимательно, серьезно и несколько устало посмотрела на улыбающуюся компанию и, глядя в смеющиеся глаза парня, спокойно сказала:

– А ты, сынок, делай добро, вот тебе и будет смысл.

И вернулась к своему ведру.

Ожидаемого смеха не последовало. Несколько минут в зале было тихо. Все молчали, только снова слышалось шарканье швабры.

– Кажется, нам пора выходить, – нерешительно сказал задавший вопрос парень. На лице его то ли раскаяние, то ли смущение. Он взялся было за рюкзак, снова поставил его на место, наклонился, поднял из-под стула брошенную им банку, отнес ее в мусорную урну. Ребята захлопотали у вещей.

– Чтоб мусора после себя не оставить, – громко и назидательно сказал один из них, видимо, старший. Несколько конфетных бумажек и еще одна банка также полетели в мусорку. Компания удалилась. Я вышла вслед за туристами. Они уже деловито толпились у подходившего автобуса. Через несколько минут подошел и мой автобус.

Октябрь 2014 г.