Последняя молитва шахида

ГЛАВА ВТОРАЯ

Командир предложил тост:

– Ну что, мужики? За встречу? И за удачу? Она никому и нигде еще не мешала, здесь тем более. В Чечне удача – это жизнь! Так за нее, за удачу?

Выпили, молча закусили.

Шевцов неожиданно налил по второй.

– Куда коней гонишь, Игорь? – спросил Антон.

– Домой надо! Решил идти сдаваться! Подумал, подумал, Антона послушал, решил, чего упираться бараном? Хрен с ней, пусть главенствует! Все одно, кому-то пришлось бы уступить. Уступлю я! Поэтому засиживаться долго, сами понимаете, не могу. Как третью за ребят погибших дернем, свалю я, мужики. Думаю, в обиде не будете?

Его поддержал обычно молчавший в компании Казбек:

– Молодец, Игорь, по-мужски поступаешь, клянусь! Женщину уважать надо и уступать ей, женщина в себе жизнь несет, род наш в муках продолжает. Правильно решил, поэтому хочу свой тост сказать.

– Давай, Казбек!

Старший прапорщик поднялся:

– Выпьем за матерей наших, жен, сестер, дочерей, за всех женщин, которых мы любим и кто нам дорог. За тех, кто любит нас и ждет, когда мы вернемся!

– Хороший тост, Казбек, – офицеры выпили по второй.

Закурили, сразу заполнив номер плотной дымовой завесой.

Сергей встал, подошел к окну, открыл его. В помещение хлынула приятная вечерняя прохлада, сопровождаемая неумолкаемым звоном цикад. Дерева, что сгорело в ту памятную ночь, о которой вспомнила Марина, под окном не было, и от этого почему-то стало грустно. Вдали раскинулись горы, окутанные черными облаками, на темном фоне покрывшегося звездами неба.

– Красиво здесь у вас и тихо! Не то что наша степь выжженная. Если бы не эта проклятая война, какой здесь отдых можно было бы организовать! Санатории построить, трассы лыжные оборудовать. А рыбалка? В горных реках, в той же Унже, на перекатах, форели и хариуса валом! Приезжали бы люди, радовались, отдыхали, лечились. Нет, кому-то понадобилось разжечь пламя войны! Козлы! А все власть, деньги, личные шкурные интересы. Твари! Удавил бы лично, покажи мне хоть одного, кто виноват в этой бойне бессмысленной!

Гневную речь друга перебил Воробьев:

– Слишком высоко они сидят, Антон, те, кого ты удавить собрался! Не подберешься! И не будем об этом. Чего зря говорить? Садись за стол. Выпьем по третьей. А то Игорек места уже себе не находит.

Сергей вернулся к столу.

Подняли рюмки за тех, кто пал в этой непонятной, ненужной, жестокой войне.

Каждый вспомнил тех, кого при жизни знал лично. И таких знакомых, товарищей, друзей у каждого оказалось немало.

Выпили молча, стоя. Постояв немного, выдерживая паузу молчания в знак памяти, сели.

Будь проклята эта война! Эта и все другие, а с ними прокляты и те, кто развязывает их!

После недолгого, но сурового молчания Шевцов набросил на плечи китель:

– Ну, пошел я, мужики?

Сергей напутствовал майора:

– Давай, Игорек! И потактичней, потактичней! Цветов с розария сорви. Извинись. В общем, улаживай дела. Удачи тебе, и привет Наде, лично от меня!

– Обязательно передам, Серег! Спасибо за компанию, и до утра!

– Подожди, Игорь, – встал и Казбек, – если капитан Антонов не против, я тоже пойду. Устал что-то, прилягу, отдохну. Разрешишь, командир? Да и вам с майором Воробьевым, чувствую, поговорить есть о чем.

Антонов не был против просьбы подчиненного:

– Как хочешь, Казбек. На посошок выпьешь?

– Нет! Достаточно. Ты же знаешь, я много не пью.

– Тогда отдыхай, Казбек! Здесь же, в гостинице, номер возьмешь?

– Нет. К личному составу пойду. Их поутру, в 5.00, и подниму!

Капитан и в этом согласился с прапорщиком:

– Хорошо! Я тоже часам к шести подойду, к погрузке.

– Спокойной ночи!

– Спокойной!

Дудашев с Шевцовым вышли. Тема разговора сразу сменилась.

– Чем грузиться будешь, Антон? – спросил Гена.

– А всем понемногу. Два «наливника» солярой залить надо, четыре «КамАЗа» под боеприпасы. Там в наряде указано, я сам мельком смотрел, от цинков с патронами для стрелкового оружия, мин различных, до 220-миллиметровых реактивных снарядов для «урагана». Да три «ЗИЛа» под различное барахло вещевого довольствия с продовольствием.

Воробьев прикинул:

– Девять машин, значит?

– Под груз девять! Десятая – мастерская технического замыкания МТО-АТ Казбека.

Командир части покачал головой:

– Хреновый набор на тебя вешают, Антон!

– Да какая разница?

– Какая, спрашиваешь? Большая, друг мой! За последние месяцы на такие вот смешанные малочисленные колонны шесть налетов было. Три боевики разнесли в пыль, остальные захватили. И машины, и груз, и людей. Потом долго на дороги головы отрезанные солдат наших бросали, для устрашения! Мне особист наш статистику постоянно доводит.

Сергей спросил:

– А сколько всего таких вот колонн за этот период от вас уходило?

– Восемнадцать!

– Прошли, следовательно, двенадцать?

– Да! Но из этих двенадцати бой принимали семь. Прикидываешь?

Антонов выразил удивление:

– Как же они уцелели?

– Кто своими силами отбился, кого поддержали.

Капитан вновь задал вопрос:

– Сейчас что за обстановка?

Воробьев ответил на вопрос друга. Из него следовало, что сейчас, по данным разведки, в районе Кармахи одноглазый Бекмураз лютует. Его банду сначала осенью прижали основательно, это когда спецназ ГРУ в работу вступил, ввалил боевикам по самые яйца, но не добил. Рассеялись остатки банды по ущельям, схронам, пещерам. А тут и перевалы снегом закрылись, наземные войска отвели, работала только авиация, и то выборочно, для профилактики скорее. Вот и удалось Бекмуразу сохранить ядро банды. К весне, когда «зеленка» появилась, вновь одноглазый своих в стаи собрал. Есть предположение, что и поддержку получил в наемниках. Только тактику сменил, или задачу ему руководство сепаратистов такую поставило. Если раньше объектами его охоты были блокпосты да комендатуры в небольших населенных пунктах, то сейчас он работает чисто по автомобильным колоннам, используя отряд группами, перекрывая дороги, мосты, переправы, все, где могут перемещаться колонны. Те начинают наблюдение и определяют место засады. А уж на захват выходит сам одноглазый со своей основной группировкой, численность которой точно пока не установлена. Но, судя по действиям, имея не менее сотни штыков, он выходит непосредственно на колонну. И нападает выборочно, вот что настораживает!

Антонов вновь задал вопрос:

– Что значит выборочно?

– Пусти колонну с бетонными плитами – в худшем случае обстреляют, но скорее пропустят. А вот где боеприпасы, оружие, на тех наваливаются всеми силами. Причем внешне-то колонны ничем не отличаются, груз под тентом, со стороны не видно, что внутри.

Капитан задумался:

– Отсюда, Гена, вывод один. Кто-то со складов твоих сливает информацию этому циклопу.

– Скажу между нами, командование пришло к тому же выводу, и сейчас с частью плотно и скрытно работают представители одной из спецслужб. Даже я не посвящен в их действия. Но работают!

Антонов разлил водку по стаканам, проговорил:

– Если работают, то «крота» или «кротов» найдут! Одного, второго, третьего, если таковые существуют, но если Бекмураз платит хорошие деньги, то появятся и четвертый, и пятый. У тебя же половина личного состава гражданские?

– Меньше, но хватает!

Сергей кивнул, резонно предполагая:

– А их можно подкупить, взять шантажом, запугать. Утечка информации в любом случае будет продолжаться! Нужно Бека с его абреками мочить! Иначе получится обычная мышиная возня. Толку от которой не будет никакого!

Воробьев вздохнул:

– Да я-то понимаю это, но не мне же выступать против него?

– Вот то-то и оно! Вся наша беда в том и состоит, что это мое дело, а вот это не мое! Это моя зона ответственности, а рядом не моя, и что там происходит, извини, меня ни разу не дерет! А бандиты этим пользуются! Да что об этом говорить? У МВД свои задачи, у ФСБ с ГРУ свои, у армии – третьи! Вот и получается, как у Крылова: «лебедь, рак и щука». Что бы ни говорили, о чем бы ни лепетали по «ящику» наши лампасы, ЭТА война нужна многим: и в верхах государственной власти, и экстремистам, и больше всего нашим новым друзьям из-за «бугра». Только цели у всех разные! Если первых интересуют бабки, вторых бабки и статус непримиримых защитников чистого ислама, то третьим – дальнейшее наше ослабление как государства. А в общем, триединая задача у них общая! Как можно дольше затянуть эту бойню. Мы с тобой не в счет, мы пешки, которыми жертвуют не глядя!

Воробьев возразил капитану:

– Ну я не стал бы так категорично заявлять, Антон.

– Заявляй, не заявляй, а факты налицо! И любой мало-мальски думающий человек все это понимает. Государство с его мощным карательным аппаратом и не может подавить локальный мятеж на своей территории, где оно вправе применять любые средства для наведения порядка? Глупость! Ты прикинь, сколько у нас различных подразделений специального назначения? Не обычных общевойсковых частей, имеющих стратегические задачи, далекие от борьбы с терроризмом. А все эти хваленые, именные? Они же сейчас сведены в целые соединения! Они обучены и имеют полученный только за последние годы богатейший боевой опыт. Да при желании они заняли бы каждый метр Чечни только по своей численности. Все тропы перекрыли бы, в каждом ауле могли бы разместиться. Но не перекрывают? Не занимают? Не размещаются? Согласен, может, я немного и утрирую, но в общем-то так оно и есть?

Антонов встал из-за стола, закурив, продолжил:

– Ты считал, сколько войск стянуто в Чечню? Нет? А я как-то, «на губе» сидя за очередное свое гусарство, по карте на развороте книги одного нашего героя-военачальника посчитал, все одно делать было нечего. И у меня получилось, что не меньше семи армейских корпусов только федеральных войск. А еще внутренние войска, авиация, дальняя артиллерия, спецназы ФСБ, погранслужба! А сколько бандформирований, по численности, противостоит этой махине? На порядки меньше. И без авиации, боевой техники, крупнокалиберной артиллерии! И на горы и поддержку местного населения боевиков ссылаться нечего! Нет желания навести порядок, о котором я говорил тебе в самом начале! А почему нет желания? Потому что война выгодна обеим сторонам, ты понимаешь, кого я имею в виду! Откуда у чеченов современное оружие? «Винторезы», «валы», «бизоны»? И все, заметь, наше родное, российское оружие!

Майор проговорил:

– Ты меня спрашиваешь?

– Нет, но откуда оно попадает к тем же Бекмуразам, Грекам, Бекам, Шамилям? Откуда столько боеприпасов, что они сдерживают федералов на протяжении стольких лет? Откуда бабки, чтобы платить наемникам? Откуда возможность залечивать свои раны за рубежом, если все кругом перекрыто? Откуда поток свежих сил наемников? Глянь на карту, везде войска, а бандиты спокойно воюют да еще перед камерами телерепортеров косоротятся: как, мол, мы вас имеем, долбеней? Слов нет, чтобы выразить все, что вот тут в груди накипело! Сил нет смотреть на этот узаконенный беспредел! Собрать бы этих долбаных штабистов и думаков геморройных из центра и сюда их, умников кабинетных. Воевать! Не могу больше, выпьем, Ген!

Офицеры выпили по сто пятьдесят грамм.

Майор обратился к Антонову:

– Вот это лучше! Не заводись! Давай прекратим этот бесполезный базар! Об этом весь народ России говорит, а толку? Как имели нас, так и продолжают иметь эти предательские партийные морды. Сам видишь! Лучше обсудим, как тебе миновать засады Бекмураза.

Капитан отмахнулся:

– Да пошел он на хер, этот циклоп! Буду я на него время тратить! Наливай по последней! И я лучше с Мари займусь.

– Успеешь, да и времени у нас это займет немного!

– Обсуждать после водки ничего не будем, ты только скажи, сколько охраны мне дашь?

– Для твоей колонны две БМП-2 с экипажами.

Сергей спросил:

– Обстрелянных?

На что Воробьев раздраженно ответил:

– Откуда их взять, обстрелянных-то? В боях не участвовали, но подготовку, приближенную к боевой, прошли в полном объеме, и поверь, не дачи строили, а занимались делом!

Сергей спросил:

– Командиром у них кто?

– Лейтенант Соколов!

– Тоже из молодняка?

Воробьев только развел руками.

– Понятно! Бойцы никакие, лейтенант – учебник, а вот две боевые машины со скорострельными пушками – это неплохо, очень даже неплохо!

– Чем, как говорится, могу!

Антонов предложил:

– Давай, Гена, добьем остатки и разойдемся. Пошло оно все к черту! Сегодня ночью в номере будет властвовать Любовь! Марина уже заждалась, наверное. А заставлять женщин ждать – самое последнее дело.

– Это точно! Насчет этого она…

Сергей перебил командира части:

– А вот этого не надо, Гена! Не надо, хорошо?

– Да я ничего и не хотел такого сказать.

– Вот и не говори. Пьем, и разбежались!

Выпили по последней. Воробьев ушел, и через полчаса, закрыв гостиницу, в номер к Антонову вошла Марина. Сергей был уже в постели, и женщина, сбросив с себя одежду, истосковавшись по его сильному телу, бросилась к нему, горячо и отрывисто в крайнем возбуждении шепча:

– Сережа, Сереженька… – отдавая всю себя во власть страсти и наслаждения.

Сергей стиснул ее, дрожащую от нетерпения. И война отступила от него, и не было этой ночью, кроме неистовой любви, ничего, что могло бы как-то отвлечь, помешать, омрачить сладость долгожданной близости. Пусть на несколько часов, но Любовь победила войну, выбросив в окно, как ненужный хлам, даже мысли о ней!

Полностью удовлетворив свои желания, опустошенные, расслабленные, Сергей и Марина лежали рядом друг с другом.

Капитан закурил.

– Скажи, Марин, только не обижайся, ладно?

– Что ты хочешь узнать? Спрашивай, Сережа, ничего не скрою.

– У тебя вот так, как со мной, часто происходит?

Женщина ответила, не задумываясь:

– Как с тобой, ни с кем и никогда!

– Я не об этом. Ты с мужиками в постель часто валишься?

Женщина спросила в свою очередь:

– А ты готов поверить в то, что я тебе отвечу?

– Скажи правду, поверю!

– Ну а если правду, то не часто. Тебе подсчитать, скольких я имела партнеров?

– Не надо!

Сергею был отчего-то неприятен ответ Марины, хотя сам он просил сказать правду и ни на что другое не рассчитывал.

– Почему ты замолчал, Сережа? Тебе стало неприятно?

– Да.

– Серьезно?

– Серьезно!

Марина положила голову на его волосатую грудь.

– Я же женщина, Сережа, не монашка, мне жить хочется! Как всем! Вот ты сказал при встрече, в фойе, чтобы я вела себя поскромнее. А зачем? Для чего? Я такая, как есть, нравится это кому или нет, без разницы. Другой уже не буду, если, конечно, такой гусар, как ты, за собой не позовет. Но, увы, гусар не позовет, а значит, все останется по-прежнему. Ты не подумай, я ни на что не намекаю, просто пять лет, с момента приезда сюда, скромничала, угождала подонку Кислицину, своему мужу, во всем! И, заметь, Сережа, верной ему была, я умела быть верной, странно, да? Хотя предложений со стороны, сам понимаешь, хватало с избытком. Но я же замужняя женщина, как можно? А Кислицин, мразь, на меня смотреть не хотел. Так и говорил: «Хорошая ты баба, Марина, но не стоит у меня на тебя». Представляешь? Каково это слышать двадцатилетней женщине? Что я, урод какой или истаскана до предела? Спали в разных углах. Я уж начинала подумывать, а не импотент ли мой муженек? Оказалось, нет, не импотент! У него, как потом выяснилось, настоящая любовь на стороне была. С полной сексуальной гармонией! Ты понял?

В голосе Марины звучала незаслуженная обида, но она продолжала:

– А была, я разобралась, потому что любовь эта взыграла у него вдруг к девочке, чей папа, заметь, случайно оказался при лампасах и звездах больших. А сама девочка проблядью была, на которой и клейма ставить негде. Пойми, я не из-за ревности про нее так, какая теперь, к черту, ревность, но тогда она такой была на самом деле. И с ней, пропадающей из дома на недели, у Кислицина полная гармония образовалась, любовь невозможная. Да ему наплевать было и на нее, главное, папа потащил его вверх. А ты, Марина, живи как хочешь. Угол есть, работа тоже, с голоду не подохнешь, мужиков вокруг хватает, может, и подцепит кто из жалостливых да неопытных. Проживешь!

Женщина ненадолго замолчала, молчал и Сергей. Марина, выдержав паузу, продолжила:

– Привыкла за всю жизнь, одной-то! Как радовалась, когда замуж выходила, кто бы знал. Я же детдомовская, ни родных, ни близких, а тут муж, да еще офицер. Сам знаешь, как это престижно тогда было! А для меня втройне приятно! Только обернулось все не так, как хотелось, очень, поверь, хотелось! Ну и плюнула я, Сережа, на порядочность свою, никому, как оказалось, не нужную. Хотела проверить, неужели я не стою ничего как женщина? Проверила! Оказалось, стою! Только для кого? Но это меня уже не волновало! Это потом, на старости лет, если доживу, может, пожалею, что поступила так, а сейчас вот ты появился, я и рада, эта ночь моя! А что будет завтра, это будет завтра. В кавалерах дефицита нет, но не нужны мне они. Так иногда переспишь с кем, когда организм женский своего требует. Но не так, как с тобой. С другими и все по-другому. Удовлетворила себя, и до свидания. Но даже это бывает редко! Ты осуждаешь меня?

Антонов ответил не сразу:

– Нет. Да и какое я имею право осуждать? Сам не лучше, и у меня бывают женщины, только все это не то, грязно как-то.

– Да, тут ты прав, именно грязно и противно. А знаешь, как хочется быть любимой, единственной, желанной? Сил нет, как хочется! А вместо этого одинокая комната в бараке, холодная постель. Если честно, плохо мне, Сережа, кто бы знал, как плохо!

Сергей спросил:

– Почему ты никогда раньше не рассказывала о своей судьбе?

– Раньше не хотела, а вот сегодня почему-то увидела тебя, и все желания как прорвало наружу. Вот и поведала тебе о бедах своих. Может, ласки больше дашь? Хотя ты всегда ласковый, нежный. А может, оттого, что ты, по сути, такой же, как я. Родственные у нас с тобой души, Сережа. Потому и жду тебя всегда, и действительно очень скучаю по тебе. И всегда жду хотя бы этой радости нескольких часов с тобой! Ты, пожалуйста, верь мне! Я говорю правду, тем более она, эта правда, никого ни к чему не обязывает.

Сергей прижал к себе женщину, вдруг открывшуюся ему с неожиданной стороны. А ведь знал он ее давно! Почему же раньше не видел в Марине человека, глубоко страдающего, несправедливо, предательски брошенного на произвол жестокой судьбы? Но она ничего не рассказывала ранее. Почему? Не хотела! А ведь Марина далеко не безразлична ему. Хотя ей откуда про это знать? Ведь и он ни в чем не признавался. Ни о своих чувствах к ней, ни о ревности, которую остро испытывал от того, что не только ему принадлежало ее тело, ее душа. Нет! Так дальше продолжаться не может! Надо менять жизнь. И он уже принял решение! Как всегда, решительно, быстро и безоговорочно. Как принимал его на войне. Но сообщит его Марине позже, перед отъездом.

Так будет легче и ей, и ему. За раздумьями он забылся в коротком сне.

Марина не спала и в 5.00 разбудила капитана:

– Сережа, дорогой, вставай, пора!

Сергей с трудом оторвал голову от подушки, поцеловал женщину и пошел в душ, сбрасывать с себя груз похмелья и приятной, легкой, но все же бессонной усталости. Вышел бодрым, и, как ни странно, ему не хотелось выпить. Может, от того, что накануне приняли не так уж и много, а может, и от неистовой любви, которой оба отдали друг друга без остатка. Марина за это время в соседнем номере привела себя в порядок, заправила постель.

– Ну что, Марина, мне пора? – Офицер оделся, взяв в руки свою десантную сумку.

Женщина подошла к нему, взглянула в глаза. И бравого капитана удивило, как они изменились. Нет, глаза, конечно, остались прежними, темно-синими, с зеленоватым оттенком, в обрамлении естественных, красивых, длинных ресниц. Изменился взгляд. Тот взгляд, к которому привык Сергей, да и не только он. Сейчас в нем отражалась бесконечная нежность с оттенком искренней тревоги и плохо скрытой печали.

– Сережа! Я, конечно, понимаю, господи… Не знаю, как и сказать. Ты знаешь… береги себя, Сережа! Нет, не подумай ничего такого! Я… не знаю…

Сергей давно понял, что хотела сказать ему женщина. Он обнял ее, притянув к себе:

– Марина, ты бы хотела всегда быть со мной?

– О чем ты спрашиваешь, Сережа, – шептала Марина, – конечно же! Но боюсь, это лишь слова в порыве еще не прошедших ощущений прошедшей ночи, я боюсь, что ты не сможешь этого. Я всегда знала, что когда-то придется платить за ту жизнь, которую вела, но не догадывалась, что плата будет такой тяжелой! Я не питала иллюзий, что смогу кому-то быть нужной, боюсь, и ты никогда не забудешь моего прошлого! Так что…

Капитан настойчиво спросил:

– Марина, я задал тебе конкретный вопрос, не нуждаясь в комментариях, так да или нет?

– Да! – совсем тихо, уткнувшись лицом в крепкое широкое плечо офицера, ответила женщина.

Антон как-то облегченно вздохнул, но это ей могло и показаться.

– Тогда жди меня. Если останусь жив – через год, если раньше не выгонят из армии, – я приеду и заберу тебя с собой! Только одного прошу, жди и… завяжи с этой работой. Я скажу Генке, он тебя в штаб определит, найдет место!

Марина взглянула офицеру в глаза:

– Это правда?

Капитан не понял:

– Что правда?

– Правда все, что ты сказал? И мы будем вместе, станем семьей?

Сергей задал женщине встречный вопрос:

– Марин, ты когда-нибудь слышала, чтобы Антон бросал слова на ветер? Не выполнял обещаний? Не держал слова? Обманывал кого бы то ни было, «чехи» не в счет. Слышала?

Женщина отрицательно покачала головой:

– Нет! Антон всегда держит слово, вот это я слышала о тебе!

– Тогда вопрос твой считаю неуместным. Сказал, заберу, значит, заберу! Если, повторюсь, пуля или осколок не решат за меня по-иному.

– Да, конечно, но только один вопрос можно?

Капитан посмотрел на часы:

– Один можно, а то я уже опаздываю, Марин.

– Ты это… вот так… решил из жалости ко мне?

– Нет, не из жалости, есть более веская причина!

– Какая, Сережа? – тело женщины напряглось.

– А вот это уже второй вопрос, а мы договаривались об одном. Да и ответ на него тебе должно подсказать твое сердце. Он в тебе! И ты все должна понять сама. Все, дорогая! Проводи меня, пожалуйста!

– Да, да, конечно!

Марина с капитаном прошли по коридору, она открыла дверь. Сергей наклонился, поцеловал ее, спустился по ступеням, остановился, словно забыл что-то, обернулся:

– Ты дождись меня, Марина!

– Я буду ждать, Сережа, обещаю!

– Тогда до встречи!

Капитан пошел от гостиницы своей быстрой, прыгающей походкой в сторону парка боевых машин. Он не видел, но знал, что в дверях, опершись о коробку, иногда смахивая счастливые слезинки, стоит и смотрит ему вслед его Марина. Поэтому идти до поворота, за которым он станет невидим для нее, старался как можно быстрее. Только повернув, остановился, закурил. Курил беспрерывно, жадно затягиваясь. Бросил окурок, начавший обжигать ему пальцы и губы. Проговорил в пустоту:

– Вот так, Антон, а ты говоришь! Теперь тебе и выжить не помешало бы. Не сгинуть в ненасытной утробе смерти. И все наладится! Все будет хорошо! Нужна малость – остаться живым. – Но не прячась за спины других, а остаться тем Антоном, каким его знают и будут помнить, отчаянным, бесстрашным, решительным на войне и независимым, никому никогда не лизавшим задницу ради карьеры в мирной службе. До конца, каким бы он ни был, остаться истинным русским офицером! Только так, и никак иначе! Даст бог, и он обретет наконец счастье!.. Ну а на нет и суда нет!

Он забросил сумку за спину, продолжил движение к парку, откуда под командой старшего прапорщика Дудашева уже выходила его колонна, направляясь на склады, под загрузку.

Казбек, увидев командира, начал доклад:

– Товарищ капитан, колонна вверенной вам техники…

– Брось, Казбек, а? С чего это ты вдруг на официальный тон перешел?

– Положено, товарищ капитан!

– На положено, знаешь, что заложено?

– Знаю! А ты, я смотрю, какой-то не такой, Антон.

Капитан взглянул на прапорщика:

– Заметно? С чего бы это?

– Это у тебя спросить надо! Ночь, наверное, красивой была?

С этим Сергей согласился:

– Красивой, Казбек, очень красивой! Самой лучшей в моей прежней жизни! Клянусь!

– О-о, капитан, кажется, я кое-что начинаю понимать.

Командир роты прервал старшину:

– Занимайся делом, Казбек! Пройдем марш, потом поговорим. Тебе ведь тоже есть что мне сказать насчет своей личной жизни? Или думаешь, я про тебя ничего не знаю?

Старшина посмотрел на капитана, ответив:

– Хорошо, командир! Согласен, после марша нам стоит поговорить!

– Вот и решено! Работай, Казбек! Я в штаб за бумагами и на инструктаж к особисту. А ты, как закончится загрузка, выводи колонну на дорогу. Построение стандартное. Обычный походный порядок. Тронемся, а дальше видно будет, как выстроиться и куда двинуться, но пока – стандарт. Выполняй, товарищ старший прапорщик!

– Есть, товарищ капитан!