Последняя ночь майора Виноградова

Интерференция

Наблюдать отсюда было удобно — противоположный тротуар, движение в меру оживленное. Как раз то, что требуется, — и объект постоянно в поле зрения, и не настолько пустынно, чтобы машина могла привлечь внимание.

От места парковки получалось до входа метров тридцать, не более.

— Выезжать-то как будем, Егорыч?

Вперед не получалось — прямо в бампер уперся скошенный багажник невесть откуда взявшейся иномарки. Сзади, почти вплотную, притирался носатый «Москвич».

— Как-нибудь… Авось расползутся!

Виноградов, посмотрев на часы, кивнул: за оставшееся время соседи еще успеют смениться. Здесь, в некотором удалении от метро, обычно назначались короткие деловые встречи. Случайные парочки влюбленных тоже надолго не задерживались, предпочитая световое изобилие и всегдашнюю суматоху Невского.

— Егорыч, ты с какого года?

— С пятьдесят первого.

— Надо же. Я думал — моложе. Лет сорок. А за рулем?

— С армии. Считай, всю жизнь…

— Не надоело?

— А что я еще умею? Двадцать пять календарных системе отдал! И под зад ногой…

Водитель рассказывал привычно, не повышая голоса, — и только очень внимательный слушатель мог уловить в его интонациях отголоски незарубцевавшейся смертельной обиды:

— Пенсия — как у врага народа… Себе на литровку да внуку конфет купить. Старуха в драных трусах ходит.

— Егорыч, не гневи Бога! У половины Питера зарплата меньше, чем тебе начислено, да и ту еле-еле платят.

— Сами себе власть такую выбрали! Дерь-мо-кра-тия… Пусть теперь расхлебывают.

— Ладно. Чай будешь? — Виноградов нагнулся, достал термос и начал свинчивать крышку: пить не хотелось, но это представлялось куда более приятным, чем выслушивать в сотый раз одно и то же. Поразительно, но Егорыч был способен практически любой разговор свести к изложению своего политического кредо.

— Налей. И бутерброды… Доедать надо, не везти же домой.

Если не считать споров по двум весьма болезненным пунктикам — личной нищеты и трагических судеб России, — Виноградов с напарником ладил великолепно. И тот тоже, во всяком случае, замены не требовал.

— Но здесь хоть прилично получаем, согласись.

— Тоже как сказать… Можно и побольше.

— Да уж это конечно! Я в милиции, капитаном, последний оклад с разными накрутками около сотни в месяц получил…

— В долларах?

— Естественно! А сейчас мужиков встретил — и того меньше выходит, да и халтуры прижали.

— Бегут из ментовки?

— Нет вроде…

— Значит, кой-чего сверху имеют, не беспокойся!

— Вероятно, — не стал спорить Виноградов. — Хорошо, хоть стрельбы поменьше стало, разборок.

— А чего делить-то? Между собой бандюганы в основном договорились, с ребятами в погонах — тоже…

— В смысле? — Суждения Егорыча бывали подчас неожиданны и довольно метки.

— Преступность сама по себе, государство — само по себе. Доят страну, как корову. Раньше вымя друг у дружки вырывали, а теперь все по уму — одни со своего боку за соски дергают, другие со своего…

— Ну ты уж прямо!

— А что? Сейчас все эти милиции-полиции, журналисты… Все делают вид, что что-то делают, а сами — только на свой карман, суки! Игры играют.

— Егорыч, но есть же опера честные, не продажные…

— Есть! Кто спорит? А знаешь почему? Потому что их никто не покупает — невыгодно.

— Как это?

— Очень просто. Лучше сразу одного начальника Главка на корню купить, чем с десятью лейтенантами возиться. Дешевле выходит. И не так хлопотно…

Возразить Виноградову было нечего, оставалось слушать.

— Почему профи уходят? Из вашей системы, из нашей… Не из-за денег, хотя, конечно, и в них тоже дело. Просто настоящий мужик вхолостую, на ветер, зная, что все, что он наработал, заранее на корню продано, работать не может!

— А как же патриотизм элементарный, чувство долга?

— Что? Брось, Виноградов! Мы с тобой сейчас на кого работаем? Только честно?

Владимир Александрович представил себе физиономию шефа:

— На жуликов, видимо. Все они…

— Вот именно. А ребята в погонах? Они на кого? Чем эти ваши Ельцин с Грачевым лучше, чем наш хозяин? То же ворье и бандиты, только покрупнее да понахальнее!

— Хватит, Егорыч, перестань. Знаешь ведь, что не люблю я на эти темы.

— И еще неизвестно, кто России опаснее — Малышев с Кумариным или сволочь кремлевская. Понял?

— Все, хватит. Может, подеремся?

— Ладно. Закончили. Ого! Двенадцатый час.

— Скоро уже. Смотри! Опять.

Напротив, через улицу, на фоне мягко подсвеченных витражей притормозила асфальтово-серая «девятка».

— Номер тот же?

— Ага!

Как и в предыдущие вечера, первым из автомобиля вышел гориллообразный охранник. Хмуро обвел взглядом прилегающее пространство. Вслед за ним хлопнул дверцей очкарик с потрепанной спортивной сумкой через плечо: сумка было довольно туго набита чем-то достаточно тяжелым. Не осматриваясь, очкарик быстрыми шагами преодолел расстояние, отделявшее его от входа, и скрылся за распахнутой кем-то невидимым дверью.

Хмурый остался снаружи, развернувшись спиной к матово-зеркальным створкам и неоновой вывеске на английском — «ГОЛДЕН ДАЙК».

— Ресторан «Золотая плотина»… Егорыч, я тебе говорил, что хозяина знаю?

— Говорил.

— Чайкин такой… Некто Сергей Юрьевич! Работал когда-то на него.

— Я помню. Банк вроде такой был или что-то в этом роде?

— Что-то вроде.

— Зайди тогда, может, покормит на халяву, по старому знакомству?

— Дождешься от таких.

— Выходит!

Створки двери раздвинулись — беззвучно для наблюдающих, но не для охранника. Не оборачиваясь, он немного отодвинулся в сторону, пропуская обратно в машину своего напарника с сумкой. Только теперь сумка больше походила на сморщенный, побывавший в деле презерватив, липкою своей пустотой ерзая вдоль бедра очкастого.

«Девятка» стремительно оторвалась от тротуара.

— Я все же думаю, что это «левак».

— Вряд ли. Перед закрытием? Каждый вечер?

— Продукты неучтенные.

— Егорыч, сосиски так не возят. С такой охраной…

— Тогда наркотики. Или оружие.

— Или трупы младенцев, расчлененные. Для пересадки органов или изготовления котлеток.

— Тьфу! Каких котлеток?

— По-киевски. Или полтавских.

— Пошел бы ты… Как язык-то поворачивается?

— Ага, а ты почитай на ночь наши детективы современные — еще и не то в башку полезет.

— Стоп!

Оба замерли: из ресторана вышел объект наблюдения.

Женщина была красивой, холеной и неисправимо стандартной. Все как положено: ноги чуть ли не от плеча, длинные светлые волосы, острые грудки модного в этом сезоне размера. Платье, жакет, немыслимо элегантные туфельки — униформа богатой, действительно богатой, но еще не привыкшей к этому состоянию представительницы «новых русских».

— Время — двадцать три двадцать одна. Снимать будешь?

— Надо бы пару раз.

Егорыч потянулся к стеклу — на нем в смешной позе крепилась присосками плюшевая обезьянка-сувенир. Чуть вывернув ее широко распахнутые глаза-объективы в нужном направлении, напарник Виноградова нажал на упрятанную за плюшевым ухом кнопку:

— Готово!

— Поехали тогда.

Пришлось податься немного назад, потом медленно, не разгоняясь, пристроиться в хвост туристическому автобусу.

— Потерял ее, кажется.

— Нет, вон — правее! Рядом с ателье.

— Ага, вижу…

Было сыро и холодно, даже привычные ко всему трудящиеся старались побыстрее шмыгнуть из метро в общественный транспорт — что уж говорить об «объекте»! Дамочка, одетая скорее для уютного салона иномарки, чем для пеших прогулок по улице, неслась со скоростью, вполне сопоставимой с движением автомобильного потока.

Водитель был доволен — не приходилось насиловать двигатель на первой-второй передачах, от светофора к светофору катились нормально, как все. «Объект» сам нагонял наблюдателей на перекрестках, то и дело вырываясь вперед.

— Припаркуйся. Заказчика видишь?

— Конечно.

— Смотри кино.

Дамочка свернула на Садовую, но теперь ее можно было и не контролировать.

— Спорим, что, как всегда, сзади обойдет?

— А что тут спорить? Тоже мне!

Все случилось с точностью до секунды — дамочка резвым шагом подскочила к «Пассажу» со стороны Итальянской.

— Вон!

Седоватый мужчина с цветами отрывает взгляд от туманной дали и встречает ее, величественно плывущую навстречу ему. Короткий поцелуй, немного укоризны в мимике — и приглашающий жест.

— Все! Поехали на базу?

— Подожди, время отмечу.

Виноградов в очередной раз чиркнул ручкой в блокноте:

— Поехали!

Как раз зажегся зеленый — и машина рванула по Невскому в сторону Адмиралтейства.

— Горяченького бы похлебать. Или пельмешек.

— Угу.

Такая лаконичность удивила Виноградова — обычно гастрономические темы его напарник поддерживал охотно.

— Что-то случилось?

— За нами хвост, Владимир Александрович.

— Что? — Виноградов чуть было не завертел башкой, но вовремя опомнился. — Точно?

Случается, что у старых работников на профессиональной почве «башню клинит» — они начинают видеть опасности там, где их нет.

— Глядите, юноша! — На мосту через Мойку Егорыч резко вывернул руль направо и скатился на набережную. Выжал педаль газа. — Сто процентов.

Преследователи явно проигрывали в мастерстве: проскочив было поворот, они сначала тормознули, потом, напугав до полусмерти водителя троллейбуса, сдали назад.

— «Форд санни». Сейчас номерок срисую.

— Кустарщина! Наши бы со стороны Дворцовой перехватили. — Егорыч был доволен собой, и не без оснований. — Что прикажешь?

— Отрывайся. Шефа порадуем, пусть разбирается.

В комитетском «девятом управлении» кадры готовили на совесть — нынешний напарник Виноградова не только машину водить умел. В центральной части города он знал все сквозные подворотни, все проходные дворы и щели.

Краешком миновав оставшееся слева пространство Дворцовой, он проскользнул по густо заставленному машинами Певческому мосту.

— Ч-черт! — Из-под колес метнулась пожилая парочка.

— Едут?

— Сзади.

Набережная с этой стороны была узкая, в яминах и неровных шрамах постоянных заплат. Чуть ли не на середину проезжей части нахально выпирали зады припаркованных автомобилей.

— Дер-жись!

Здесь и на велосипеде-то как следует не развернешься, но Егорыч, не касаясь тормозов, вывернул вправо руль — и с точностью загнанного в патронник патрона вогнал машину под неприметные своды арки.

— Бля-а…

На этом слалом не кончился: поворот, стена, опять поворот в миллиметре от обшарпанной кирпичной кладки. Выезд на Конюшенную преграждал опрокинутый навзничь борт грузовика. Несколько утомленного вида мужичков деловито перекидывали из него в черный провал подвального окошка нескончаемый поток пестро размалеванных коробок.

— Приехали, мать их!

Кто же мог ожидать — различные склады, магазинчики и всяческие мелкооптовые базы плодились в этом году быстрее, чем прославленные питерские тараканы…

— Дуй пешком!

— Понял. Держись, Егорыч!

Это только в кино есть время на взаимный выпендреж и игру в благородство. Бессмысленный героизм, как правило, причиной своей имеет элементарную растерянность и низкую профессиональную подготовку.

— Быстро вылезай. — Водитель уже воткнул заднюю передачу, медленно отпуская сцепление и заставляя машину пятиться — чуть вбок, между мусорными бачками.

Виноградов почти поравнялся с грузчиками, когда во дворик, не сбрасывая скорость, влетел «форд»: разбитая фара на смятом крыле, левое зеркало снесено напрочь. Вдоль борта — свежая, грязно-кирпичная полоса.

— Извиняюсь, мужики. — Виноградов быстренько миновал замершую с коробками цепочку: трудящиеся вряд ли станут вмешиваться, но искушать судьбу никогда не следует.

Он был уже почти на улице, когда сзади громыхнуло, и кто-то завопил истошно:

— Стоять, сука, не двигаться!

Что-то стеклянно осыпалось, и выстелили второй раз.

— Руки, блядь! На капот!

— Лежать!

Владимир Александрович решил это на свой счет не принимать — мало ли у кого какие проблемы?

Тем более что и другие прохожие, оказавшиеся случайно в этот момент на Конюшенной, на шум во дворе реагировали слабо — Питер вообще город нелюбопытный…

— Вот такие дела, шеф! Он так и не отзванивался?

— Нет.

— И больше… ничего?

— Ничего!

Теперешний начальник Виноградова был тучен, желтозуб, много курил и имел отвратительную привычку во время разговора ковырять в ухе. Четверть века службы в ОБХСС шарма ему не прибавили, превратив, однако, в осторожного циника и коллекционера людских пороков.

На ниве частного сыска потенциал его проявился в масштабах поразительных.

— Может, послать кого-нибудь?

— Куда?

— Туда.

— Надо бы, конечно… Сколько прошло?

— Минут сорок. Чуть поменьше.

— Скоро метро закроют.

Шеф потянулся к телефонной трубке. Вздохнул:

— Дернуло же меня засидеться! Давно бы дома был, спать ложился.

— Не расстраивайтесь. Я все равно разбудил бы, верно?

— Верно. Начинай ребят обзванивать — общий сбор.

— Всех?

— По схеме оповещения. Смирнову скажи — пусть сначала туда сходит, на Конюшенную. У него как раз «ксива» корреспондента, пусть под легендой прощупает людишек насчет чего интересного. И доложить немедленно!

— Понял!

— Ленку не дергай, скажи, чтобы дома сидела, на телефоне.

— Может, ей справочные службы обзвонить?

— Пускай. Для очистки совести.

— Домой к Егорычу?..

— Хорошо-о… Это ты хорошо придумал. Звякни аккуратненько, чтоб зазря панику не поднимать. И в адрес кого-нибудь пошли, присмотреть.

— От вашего имени?

— Ну, от своего тебе пока еще рано!

— То-то и оно. А если они вдруг…

— Будут проблемы — позовешь к трубке! Я пока кофейку поставлю. И подумаю…

Минут пятнадцать ушло на рабочую суету.

— Эй, Владимир Александрович! Закончил?

— В общем, да.

— Иди хлебни горяченького.

— Да я, собственно, нахлебался… за сегодня.

— Хе-хе-хе! А ты, оказывается, с юмором.

— Ну, если это юмор… Спасибо.

Помимо кофе предлагалась еще яичница с салатом и остатки маринованного чеснока.

— Уважаешь?

— Всегда с удовольствием.

— А мне уже нельзя. Желудок! И печень. Расскажи-ка еще раз, поподробнее.

Виноградов отложил вилку и поискал что-нибудь, чтобы вытереть губы.

— Нет, нет, кушай! И рассказывай.

— Мы работали по этой дамочке. Третий день. У вас есть вчерашняя и позавчерашняя сводки?

— Да, вот они.

Владимир Александрович узнал заполненные на машинке листки с собственной подписью, кивнул и продолжил:

— В принципе ничего особенного…

Действительно, вполне рутинная работа: Виноградова приняли в штат буквально только что и поручать что-либо серьезное просто не стали бы.

Заказчик — ревнивый муж — торгует чем-то или просто вор. Почувствовал, видать, под шляпой признаки ороговения, решил убедиться. А почему нет, если с деньгами все в порядке? Фирма «Бастион-секьюрити» — надежно, конфиденциально… хотя и не совсем законно. Присмотреть за супругой? Нет проблем! Парочку фотографий? За отдельную плату в лучшем виде. А если вдруг подтвердится, что… Можно рассчитывать? Ни в коем случае! Никакого физического насилия — бить морды любовникам в пределы компетенции не входит. Наймите других, а еще лучше — сами: как-то благороднее, верно?

Кредо «Бастиона» — информация может вонять сколь угодно противно, но руки должны быть чистыми!

— Так что эта баба? В двух словах?

— Водит, конечно, мужа за нос. Два вечера якобы к массажистке ходила, сегодня — по магазинам в центре.

— А сама?

— Хахаль у нее в «Голден дайке» трудится. Администратором.

— Установили? Я пропустил, наверное.

— Нет, все в порядке. Это в сегодняшнюю сводку пойдет.

— Почему?

— Не хотелось светиться, а там охрана на входе. Пока сделали снимки, пока проявили.

— Они что, прямо в зале?

— Нет, конечно. Встречались, потом сразу же к нему в кабинет — там диван огромный, времен царизма. Как положено, винца бутылочку обычно, фруктиков — и понеслась!

— Неужто?

— Народ же не без глаз. И не без ушей. Я официантика там разговорчивого надыбал, потом бабуська-уборщица…

— Где-нибудь прокололись? Только честно! — На месте одного, обгоревшего почти до губ окурка почти мгновенно возник другой, свежий. — Всякое ведь бывает…

— Не знаю. Теперь не уверен. — Времени для анализа ситуации у Виноградова было предостаточно, но однозначного ответа он не нашел. — Повод уж больно мелкий — для стрельбы-то!

— Да-а… Смотри, Владимир Александрович, если что-то недоговариваешь… Жаль будет.

— Я знаю. Как говаривал один хлопчик: «Гамлет тоже мог заболеть дизентерией!»

— Хе-хе! Рад, что шутишь. Егорыч, значит, решил, что это не профи?

— Нет, он только сказал, что это кустарщина и что «наши бы до Дворцовой перехватили». Очевидно, комитет имел в виду. Хотя мне кажется…

— Что?

— Мне кажется, что сейчас настолько упал в целом уровень профессионалов… Так, как Егорыч, даже нынешние чекисты работать не могут, тем более МВД!

— Вероятно. Он специалист был, конечно, классный.

— Был?

Шеф снова хмыкнул и прищурился:

— Не цепляйся! Доктор Ватсон… Уйти-то все равно не смогли?

— Случайность. Прикуп — два туза на мизере.

— Играешь в преферанс?

— Люблю.

— Я тоже. Мысли есть какие?

— Толковых нет. Разве что за кого-то другого приняли?

— Хорошо бы. Сними трубочку.

Виноградов откашлялся:

— Алло?

— Это ты, Владимир Александрович?

— Егорыч? Ты где? Все в порядке?

Голос звучал напряженно и торопливо:

— Потом расскажу! Шеф на месте?

— Да, сидим тут, переживаем.

— Я буду скоро. Прямо сейчас!

— Дуй! На колесах?

Собеседник замялся:

— Д-да… Не уходите!

— Ждем, Егорыч. Давай!

— Не нравится мне что-то… Пойдемте, Виноградов, на всякий случай подготовимся!

Владимир Александрович положил трубку на рычажок.

— Что делать?

— Я скажу. Дверь заперта? Проверь!

Свет горел только на кухне — одинокая лампочка под матерчатым абажуром. Поэтому в конце коридора, у входа, пришлось ориентироваться на ощупь.

Сыскное агентство «Бастион» арендовало для своих нужд самую обыкновенную двухкомнатную квартирку полуподвальной системы: окна во двор-колодец, газовая колонка и тараканы, неистребимые обитатели коммунального жилого фонда. Никакого особого ремонта не делали, ограничивались поддержанием в чистоте мест общего пользования и кухни; мебель тоже была ненамного приличнее среднемилицейской.

Если «Бастион» и находился на пути к процветанию, то пребывал сейчас только в самом его начале. Основными расходными статьями были всевозможные взятки и выплата вполне приличной зарплаты сотрудникам.

Также в наличии имелись: бронированная дверь со встроенным широкоугольным объективом и разными хитрыми запорами, скрытая телекамера на противоположном фасаде, отлично укрепленные и защищенные окна. Внутри: компьютер, бежевый факс в расколотом корпусе, восемь разнокалиберных сейфов, раскладушка… и неприметный выход на черную лестницу, к мусорным ведрам.

В комнате поменьше что-то постоянно мигало, жужжало и тикало — это была вотчина ребят из группы электронных средств зашиты. Вторую, некогда служившую гостиной, занимал лично шеф — впрочем, здесь же стояли еще два редко пустовавших стола, за которыми кропали отчеты или просто ковыряли в носу свободные от задания оперативники.

— Все в порядке, шеф! Закрыто!

— Сюда возвращайся. На ключ — откроешь сейф, достанешь синюю папку и такую… я покажу! Потом вот этот откроешь — из него все давай.

Работали быстро и слаженно:

— Молодец!

— Да чего там. Сколько раз в милиции перед приездом всяческих комиссий закрома подчищали! «Отказные» материалы, всякие заявы замыленные… Ну и по агентуре неучтенку. Слышали?

Дважды всхлипнул звонок.

— Посмотри!

Виноградов подскочил к глазку, вгляделся — благо оптика позволяла, невзирая на ночь…

— Это Аскаев!

— Запускай!

Втроем дело пошло еще веселее — заместитель шефа по всяким техническим негодяйствам без лишних вопросов принялся упаковывать то, что посторонним здесь видеть не следовало бы: какие-то невинные с виду авторучки, куклу Барби в замызганном платье, брелки…

— Готово?

— У меня — все.

— Я, кажется, тоже закончил.

Получилось два полиэтиленовых пакета — стандартных, из универмага «Менахем». Даже, пожалуй, меньше.

— Виноградов, отнеси это туда, к выходу.

— Шеф, объясните, в чем дело-то? — счел наконец уместным поинтересоваться Аскаев.

— Сейчас Владимир Александрович поделится. А пока в двух словах…

Закончить фразу он не успел — офис заполнили настойчивые переливы дверного звонка.

— Гости?

— Кажется.

Виноградов опять вернулся в прихожую:

— И кто это там?

— Я!

— Егорыч? Во здорово! Подожди минутку, сейчас открою.

На мониторе — крупным планом лицо водителя. Чуть отвернувшись в сторону, глядя туда, где прятался объектив, Егорыч что-то пытался сообщить беззвучным ртом — незаметно для посторонних.

— Дай панорамку. — Шеф подпихнул языком измочаленный окурок.

— Момент! — Аскаев переключился на дальнюю телекамеру.

— Да-а…

Вдоль стен, по обе стороны от входа, притаились настороженные силуэты. Повинуясь жесту одного из них, Егорыч заторопил:

— Ну что ты там? Помер, что ли?

— Сейчас, подожди! Сковородку поставлю.

— Какую сковородку? — удивленно поднял брови Аскаев.

— Какую сковородку? — донеслось из-за двери.

— Сейчас, сейчас… уже открываю.

Звякнул засов — глухо, в противоположном конце коридора.

— Все? Открывать?

— С Богом! Побеседуем сначала. — Шеф невозмутимо приблизился к выходу. — Ты, что ли, Егорыч?

— Я, товарищ начальник! — Это был еще один, поданный незаметно для «сопровождающих» сигнал опасности: подобным образом никто друг к другу в «Бастионе» не обращался, тем более звать так шефа…

— А чего же не заходишь?

— Дак ведь… Сторож не пускает! Убежал куда-то…

— Это он по хозяйству. А друзья тоже с тобой?

— Какие друзья?

— Ты один, что ли? — Шеф удивился так искренне, что даже Виноградов чуть было не поверил.

— Это… Да, один!

— Врешь, Егорыч. Нехорошо! Я же вижу!

Теперь даже до притаившихся вдоль стен дошло, что над ними элементарно издеваются. Один из них отлепился от назначенного ранее места и выволок Егорыча из сектора обзора. На месте водителя возник усатый джентльмен в гангстерском плаще:

— Откройте, милиция!

— Хорошо, только не надо нервничать. А почему я должен вам верить?

— Ваш сотрудник подтвердит! Ему предъявлялись документы.

— А он сейчас что угодно подтвердит. Может, вы хулиганы и нож к горлу приставили?

— Прекратите базар! Открывайте! Иначе применим силу!

Тени зашевелились беспокойно, подтянулись поближе.

— Покажите удостоверение.

— Пожалуйста. — Усатый приблизил к дверному глазку развернутую книжицу.

— Нет, не разобрать, — сокрушенно вздохнул толстяк. — А давайте вот что… Вы скажете телефон, я позвоню проверю, действительно ли вы из милиции и из какой конкретно. Пусть подтвердят.

— Издеваешься, сука! Открывай, мать… — Ругань была такой похабной и длинной, что Виноградов сразу же поверил — ребята из органов, — …И растуда!

— Не кричите, я участкового вызову.

— Все! Доста-ал! Лexa, лупи!

Со двора уже хлынули в окна сполохи милицейской мигалки — очевидно, по вызову соседей прибыла группа местного отделения.

— Давай, Леха!

И Леха, накачанный бугай в камуфляже и закатанной на лоб черной маске, дал — кувалдой, с маху, как учили.

Шуму получилось много, но запор выдержал. Влупил еще дважды.

— Сейчас стрелять начнут.

— Открой, Виноградов. — Шеф с сожалением вынул из-под мышки газово-дробовой «Дабл Игл», протер рукоятку и пихнул пистолет в первый попавшийся ящик стола. — Жаль, что не бандиты оказались, можно было бы еще продержаться.

Мигалку выключили, захлебнулась сирена — очевидно, парни в погонах между собой договорились.

— Эй! Мы вам верим. Только не пуляйте сдуру!

— Давно бы так. Отдохни, Леша!

Виноградов с натугой провернул перекосившийся замок.

— Ох и будут они нас бить, — грустно констатировал Аскаев, снимая очки.

— Сволочи! Придет денек — рассчитаемся…

Вид у электронщика действительно был не лучший — кровь на губе, раздавленный сапогом до черноты ноготь. Рубашка, свисающая в двух местах клочьями.

— Спокойно, коллега. Как говорят у вас на Востоке, ожидание мести точит зубы и сушит сердце. Попытайтесь…

— Молчать, падлы! Мордой к стене!

— Не двигаться!

Поза — ноги в стороны, руки широко распластаны по стене — к дискуссиям не располагала. Поэтому Виноградов предпочел посторонние разговоры прекратить. Он вообще вел себя очень дисциплинированно, поэтому и получил меньше всех.

— Эй ты, иди сюда!

Судя по тычку автоматом в печень, обращались к нему.

Владимир Александрович медленно, расправляя затекшую спину, повернулся:

— Да?

— X… на! Это от чего ключи?

Помимо двух «пятнистых», в комнате находился еще один наследник Дзержинского, в мятом галстуке и с явственным налетом перхоти на плечах. Небрежным жестом он достал из недокуренной шефом пачки «Беломора» папиросу, чиркнул спичкой.

— Вот эти?

— Да!

Из раскрытых металлических пастей сейфов все было выметено — бумаги, папки, справочники громоздились друг на друга неопрятными кучами, сползали на пол. Это отчасти походило на рейхсканцелярию в последние дни войны или на еврейский погром районного масштаба.

— Надо посмотреть. Кажется, от старого замка дверного.

— Проверим. А пистолет? Твой?

— Нет.

— А чей? Быстро отвечай, падла! — Оперативник схватил со стола «Дабл Игл» и сунул его в щеку Виноградову: делалось это скорее в расчете на зрителей, которыми являлись парни из спецназа.

Владимир Александрович сглотнул трусливую слюну и постарался не трясти коленкой. Он знал этот типаж — крысы, которые очень любят топтать лежащих. Жертвы комплексов и юношеского онанизма.

— Отвечай!

— Не знаю. Я по чужим столам не лазаю.

— Пристрелю, бля!

Это было уж слишком — даже для не слишком щепетильных бойцов в камуфляже: одно дело — при захвате, другое — сейчас…

— Стреляй. Я из милиции ушел с медалью «За Отвагу». Таких, как ты, давил, фашистов!

— Быстро же ты перековался, сука! — Опер не знал, что теперь делать с газовиком: судя по взглядам «пятнистых», симпатии их были скорее на стороне задержанного, и в случае чего бойцы могли рассказать, как все происходило в действительности. А страшнее служебных неприятностей майоришка в жизни ничего не видел.

— Товарищ майор! Там дверца… — В комнату просунулось лицо еще одного штатского.

— А ну, пошли! — Это был удобный повод, чтобы положить на место пистолет. — Шевелитесь!

Засов с запасного выхода сняли.

— Что там? Черная лестница?

Проходя по коридору, Виноградов успел разглядеть — повсюду учинен вызывающий бардак, трудились на совесть, не пожалев даже сваленных рядом с раковиной в кучу битого стекла кофейных чашек. На кухне допрашивали шефа.

— Да, здесь что-то вроде запасного выхода.

Оперативник осмотрел дверь, порылся в кармане, достав сначала якобы машинально прихваченную со стола пачку папирос, потом — коробок. Чиркнул спичкой:

— Изнутри запирается?

— Так точно, — ответил его более молодой коллега.

— Закрыто было?

— Да, по-моему.

— Почему же не сбежали? — повернулся к Виноградову майор.

— А зачем? Далеко не убежишь.

— Тоже верно! — самодовольно хмыкнул старший. — Давай-ка посмотрим…

За дверью воняло мочой, сыростью и пищевыми отходами — сразу у порога можно было споткнуться о два некогда эмалированных бачка, пустой и почти доверху заполненный разнообразной мерзостью.

— Да-а! — Майор повел носом и распорядился: — Пройдись там, посмотри.

Молодой оперативник, матерясь и задевая за стены, исчез в темноте: света из квартиры хватало едва ли на полметра от выхода.

— Здесь дверь! В соседний двор.

— Никого?

— Никого!

Интересно, а кого они надеялись застать? Если кто и хотел уйти…

— Возвращайся.

Молодой резво метнулся обратно, стараясь поменьше втягивать смрадный воздух:

— Пог-ганка!

— Жаль, — неизвестно почему расстроился майор с перхотью. — Запри обратно!

Дверь вернулась на место, брякнул засов.

Виноградову во всех смыслах задышалось легче. Хорошо, что эти ребята ничего, кроме «Русского транзита», не читают — а ведь еще умница Шефнер писал:

Пока Владимир Александрович выделывался перед Егорычем и теми, кто его привел, шеф успел: кинуть пакеты со всем подлежащим эвакуации в мусорное ведро… сверху от души присыпать пищевыми отходами из другого ведра… снова запереть черный ход.

Говорят, в Америке уже занимаются такой наукой — гарбологией. Наукой о мусоре. Врут, наверное?

— Пошли!

— Куда?

Там, откуда они пришли, грохнуло, падая, что-то тяжелое — звук перешел в короткий жалобный вскрик. Очевидно, гордый кавказский человек Аскаев опять чем-то не угодил своим сторожам. Сволочи! Для них он просто «черный» — несмотря на кандидатскую степень и год стажировки в Мюнхене.

— Двигай на кухню!

В сизом дыму очертания расплывались, и Виноградов даже не сразу сориентировался:

— Шеф, вы бы хоть подсказали форточку открыть!

— Мне не мешает.

— Это можно!

Один из тех двоих, что занимались директором «Бастиона», нащупал крючок и потянул его вниз. Дым с почти слышимым свистом устремился на волю. Потянуло прохладой.

— Видите, что значит свежий взгляд! Спасибо, молодой человек, а то мы совсем заработались. — Очередной оперативник выглядел добродушно и был почти так же тучен, как сам шеф, — да, «кухонная» парочка была явно посерьезнее, чем те, кто достался Виноградову. Настоящие сыщики, тертые!

— Простите, позвольте полюбопытствовать… — Нужно было использовать фазу показного либерализма, разыгрываемую оперативниками. — Позвольте спросить, вы откуда все? С Литейного?

— Да тут из разных служб — налоговая, РУОП…

— А охрану природы не пригласили? — Чувствовалось, что шеф хамит уже давно. Расчетливо и спокойно. Значит, в этом был какой-то смысл.

Следовало подыграть:

— Или прокуратуру? Чтобы жалобу сразу, без всяких…

— Все в свое время, — улыбнулся тот, что поглавнее. Потом повернул голову в сторону виноградовского шефа. — Как не стыдно, просил же… Молодежи пример подаете просто отвратительный!

— Может, мальчиков позвать? — сунулся тот, что привел Владимира Александровича.

«Попался бы ты мне на ринге, прыщ гнойный», — подумал Виноградов, но вслух произнес только:

— А сам не справишься?

— Сходите пока к бойцам, майор! — встрял в спор главный. — Проверьте как, что… И ты, Витя, тоже — хорошо?

— Ага, Константин Эдуардович, — мгновенно подчинился тот, что открывал форточку. — Я пока к ним в лабораторию схожу.

— Есть! — как бы откозырял любитель вызывать мальчиков и тоже исчез.

— Ну и кадры у тебя, Костя! — укоризненно покачал головой шеф, прикурил.

— Разные, Костя, разные…

Они были не просто тезками — судя по всему, толстяки достаточно давно и близко знали друг друга. Сюрприз! Виноградов пока не сообразил, хорошо это или плохо.

— Вас ведь Владимиром Александровичем кличут?

— Да. — Отпираться было глупо.

— Наслышан, наслышан…

— Надеюсь, только приятное?

— Хм! Наш пострел везде поспел. Город маленький!

— Кончай понтовать, Костя, дело говори. — Шеф сплюнул попавшую на язык табачную крошку. — Виноградов, ты не удивляйся. Мы с ним восемь лет в одном кабинете, в Октябрьском, просидели. Он — по спекуляции и валюте, я — старшим группы.

— А потом? — Владимир Александрович знал, что ветераны безудержно любят вспоминать прошлое.

— Потом — суп с котом! — Руководитель сегодняшнего захвата являл собой не слишком удобное исключение из правил. — Шеф твой нынешний заместителем стал в отделе…

— А Костя в Главк перешел.

— Костя, хорош трепаться. Сам говоришь — к делу!

— А вас не путали? Если, к примеру, по телефону?

— По отчествам различали, — буркнул тот тезка, который в данный момент был хозяином положения. — Хватит, Виноградов.

— Понял!

— Стареешь, Костя. Как же ты так облажался, а? Что молодой человек теперь про тебя подумает?

Старинный сослуживец и некогда, судя по всему, приятель шефа взял из нетолстой папки отобранных подчиненными документов два соединенных скрепкой блокнотных листка.

Это был удар! Забыть именно его, виноградовский черновик к сегодняшнему рапорту, первичный, с указанием времени, лиц и маршрутов материал для сводки наружного наблюдения за дамой. Владимир Александрович вспомнил, как обжегся: кофе пил, разговаривал с шефом, потом звонок, все оставил, пошел чистить сейфы. Бумаги бросил среди посуды, козел! А шеф не проследил, выпустил кухню из виду, понадеявшись, видно, что подчиненные его все-таки соображают, что делают.

— Бывает, Костя, и на старуху проруха.

— А вы что скажете, Виноградов? Почерк ваш?

— Не знаю. Даже если это мое — фирма к этому отношения не имеет, так, личное хобби.

Лучше подставиться, чем потом у сыскного агентства отнимут лицензию за деятельность, непредусмотренную уставом… Какой, интересно, закон разрешает следить за людьми, вторгаться в их частную жизнь? Можно, конечно, поспорить, порыпаться — но только теоретически.

— Достойно, но глупо. Объясни ему, Костя.

— Видишь ли, Виноградов…

— Товарищ полковник, на минуточку? — бесцеремонно перебил шефа хороший знакомый Виноградова, то бишь майор.

— Иду, потолкуйте пока. Майор, побудьте здесь.

— Понял! — Виноградовский знакомец дождался, пока начальник выйдет из кухни. Хозяйски плюхнулся в освободившееся кресло. — Огня дай!

— Не курю.

— Пожалуйста! — Шеф любезно поднес к кончику стрельнутой у кого-то майором сигареты зажигалку. Щелкнул.

— Спасибо.

«Надо же, какие слова знает! И не подавится…» Виноградов молча следил, как опер двигает по столу изъятые паспорта, договорные бланки, какие-то фотографии. Нужно было что-то срочно предпринимать, спасать положение!

— Извините, товарищ майор…

— Что?

— Извините, но пепельница одна, возьмите хоть бумажку. — Виноградов со смущенной улыбкой допускающего вынужденную бестактность земского врача, стараясь действовать непринужденно и естественно, поднял со стола исчирканные собственной рукой листки и сложил наподобие ковшика. Подал. — А то потом ругани не оберешься. Уборщица, сами понимаете, зверская баба!

Майор пожал плечами:

— Пожалуйста! Не о том думаешь.

— Ну, видите ли, товарищ майор, очень тяжело, когда все вокруг так вот сразу, чтоб не показалось…

Виноградов нес какую-то ерунду, терпеливо принимая в подставленный бумажный ковшик сначала пепел, потом — слюнявый окурок. Дождавшись наконец окончания майоровского перекура, он смял кулечек в комок и кинул в сторону урны. Бумажка, не долетев, угодила прямо в лужу, вытекшую из разбитого заварочного чайника.

— Эх, не попал. Нервишки сдали.

— Раньше надо было соображать. Теперь только на Константина Эдуардовича надейтесь, как он скажет — так и будет. Тюрьма или, к примеру, «химия»…

— Да нету уж теперь «химии»!

— Другое что есть, — убежденно насупился майор.

— Вы из армии, наверное, перевелись?

— Допустим.

— Я очень люблю армейских. И уважаю! А вы, шеф?

— Эх, Владимир Александрович…

Все толстяк видел, все оценил, только вот ожидаемого лукавого одобрения и радости в глазах у него Виноградов не уловил. Или просто не понял? Во времена партизанского подполья за такое орден бы дали.

— Ты ж неплохой парень. Признайся, легче станет. — Майор решил поиграть в следователя.

— А в чем, товарищ майор?

Виноградов подобрал бумажную «пепельницу», снова прицелился и кинул. Непослушная бумажка никак не попадала в ведро, почему-то все время оказывалась в воде, комкалась, расплывалась.

— Да брось ты эту ерунду! Как в чем? — Вопрос поставил собеседника в тупик. — Сам, что ли, не знаешь? В том, о чем Константин Эдуардович спрашивал.

— Что вы там делаете? — Полковник возник на пороге, стремительный и злобный.

— Вас только что поминали, — поднимаясь с корточек, доложил Виноградов. — Хорошим словом. Об армии поговорили, опять же.

— Выйдите! — Константин Эдуардович коротко мотнул челюстью в сторону коридора, и оперативник с облегчением покинул кухню. — Та-а-ак…

Отсутствие на столе черновика полковник заметил сразу же.

— Костя?

Шеф обозначил на лице высшую степень недоумения:

— Что ты, Костя!

— Значит, Виноградов, опять вы отличились?

Глупо было препираться.

— Да не расстраивайтесь, товарищ полковник. Грех было не воспользоваться. В следующий раз этот танкист не будет хлебалом щелкать.

— Уничтожил?

— Ага.

— Ну и дурак!

— Почему? — Более идиотского вопроса придумать было нельзя, но уж больно реакция толстяка не вписывалась в естественную схему: ни злобной истерики, ни, наоборот, великодушной уважительности проигравшего.

— Это была единственная ваша отмазка — твоя и твоего шефа. Теперь выпутывайтесь как хотите!

— А в чем дело-то?

— Юноша, только что, меньше часа назад, ограблен ресторан «Золотая плотина». Имеются убитые…

С часами явно что-то случилось — стрелки замерли на начале второго.

— Не может быть!

— Да нет, так и есть, — устало кивнул шеф, сверившись со своим «Ориентом». — Не казнись.

— Кто же знал? Я как лучше хотел.

— Все нормально. Молодец! Лихой казак.

— Только глупый немножко. И торопливый. — Осуждения в голосе полковника не было. Так, скептическая жалость импотента по отношению к знакомому, подхватившему триппер.

Опять позвонили в дверь.

— Слетаются, соколы! Эй, кто там… Впустите аккуратненько.

— Доволен, Костя?

— Как сказать… Что-то не торопятся твои подчиненные.

— А с чего бы им приезжать?

— Только не говори, что ты тревогу не объявил! Не поверю. Забываешь, что мы с одной грядки выросли.

— Время идет, все меняется.

В действительности на засаду нарвался только один молодой и невыспавшийся оперативник «Бастиона» — поднятый телефонным звонком из постели приятельницы, он второпях влетел в офис и попал прямо в объятия грубоватых парней из спецназа. Теперь, тоскуя под автоматным дулом, он коротал время в компании Аскаева и Егорыча.

Остальные к технике безопасности отнеслись серьезнее — поняв, что в конторе творится неладное, напролом не лезли. Сейчас они, видимо, из каких-нибудь укромных мест наблюдали за происходящим, готовые реагировать соответственно изменениям обстановки.

Впрочем, как выяснилось, пассивным ожиданием соратники по сыскному агентству не ограничивались.

— Кого принесло?

— Товарищ полковник, адвокат! — выдавил из себя неприятное слово опер, который ранее обнаружил запасной выход.

— Твои вызвали?

— Наверное, — почесал за ухом шеф.

— Запускайте прямо к нам.

— Хорошо, Константин Эдуардович! — Оперативник вышел, но почти сразу же вернулся, сопровождая рослого и некрасивого мужчину лет пятидесяти.

— Вы главный? Здравствуйте, Костя, здравствуйте, молодой человек.

— А вы кто?

— Гессен Анатолий Михайлович, член коллегии адвокатов, — вошедший закончил пожимать руки Виноградову и его шефу и картинно поклонился полковнику.

— Документы?

— Ваш коллега забрал.

Оперативник уже передавал полковнику удостоверение с золотым тиснением на обложке.

— Очень приятно, Анатолий Михайлович. Возьмите. Мы ведь знакомы?

— Встречались. По делу Степаненко. Константин Эдуардович, если не ошибаюсь?

— Совершенно верно.

Со стороны это выглядело очень мило.

— Что происходит?

— А в связи с чем это вас интересует?

— Я являюсь юрисконсультом сыскного агентства «Бастион». Кроме того, имеются индивидуальные договоры с рядом его сотрудников на представление их интересов по уголовным и гражданским делам.

— И ордера можете предъявить?

— Обижаете. Надо?

— Пока нет.

— Кто из сотрудников агентства и в чем именно подозревается? Кто-нибудь задержан? Кроме того, меня интересует, на каком основании ваши подчиненные ворвались в помещение фирмы и кто конкретно причинил телесные повреждения господину Аскаеву?! Медики сейчас подъедут, я уже вызвал «скорую помощь».

— Поторопились.

— Во всяком случае, это не лишнее!

— Может быть. Что скажешь, Костя?

Шеф глубоко затянулся, разом спалив папиросу чуть ли не до бумажного мундштука. Помолчал. Потеребил подбородок:

— Слышь, Толя, сходи пока к мужикам, поддержи их, послушай. Потом посмотрим.

— Тебе виднее.

— Мы тут попробуем мирно, без официоза. Но все равно спасибо, что приехали! — улыбнулся готовому выйти Гессену Виноградов, — Теперь хоть беспредел закончится…

— Не видал ты еще беспредела! — буркнул полковник.

— Это угроза?

— Не ерепенься, — осадил подчиненного шеф. — Ну?

— Кто начнет?

— Тебе придется. Нас ты уже слышал.

— А я не тороплюсь, еще послушаю. Может, что вспомните?

— Ладно, сегодня ты банкуешь. Молодого отослать?

— Зачем, пусть побудет. Может, подскажет что…

— Хорошо. Поехали! Некоторое время назад, на той неделе, ко мне обратился мужчина…

— Лично к тебе?

— Перепроверять будешь?

— Ты же понимаешь!

— Хорошо, лично ко мне. Сначала позвонил по телефону, сказал по чьей рекомендации. Потом сюда пришел.

— А по чьей рекомендации?

— Это не важно. Старый клиент — считай, что это пока коммерческая тайна. Надо будет — он подтвердит.

— Не сомневаюсь.

— А что же тогда спрашиваешь? Так вот, клиент хотел проинспектировать состояние своих рогов: а в частности, их размер и кустистость.

— А если попроще?

— Обычный заказ на слежку за женой — куда, когда, с кем…

Полковник хмыкнул:

— На фига? Головной боли мало?

— Я-то откуда знаю, Костя! Интересоваться не принято. Есть у человека потребность, финансовые возможности позволяют — почему бы не помочь? Может, он развод готовит, чтобы имущество не делить? Или насчет ответного компромата подсуетился, если сам вдруг попадется?

— И сколько это стоит?

— По их меркам — недорого. Для нас же вполне выгодно: затраты небольшие, а работа все-таки попроще, чем против профессионалов. И риск минимальный.

— Да уж!

— Костя, я же не сказал — никакого риска… Мне вот это все нужно? — Шеф ткнул указательным пальцем в сторону комнаты, где хозяйничали парни в погонах.

— Не нужно.

— Вот именно. С точки зрения формального соблюдения законодательства, конечно, не совсем, но… Я бы с удовольствием оформил все договором, официально, потом налоги бы заплатил, а так получается — «черная» наличка. Кому хорошо?

— Законы дурные, кто спорит. Но это законы!

— Костя, к теме законности давай вернемся чуть позже, ничуть не сомневаюсь, что у адвоката по этому поводу есть что сказать твоим ребятишкам.

— Ладно, проехали. Дальше?

— Заказ приняли, начали работать.

— Кто?

— Виноградов и Егорыч, тот, которого вы тормознули.

— Вдвоем?

— А что сложного, бригаду подключать на трех машинах?

— Есть какие-нибудь письменные распоряжения?

— Костя, у нас все не так, как в системе. Я ставлю задачу — сыщики выполняют. Потом отчитываются, не всегда даже письменно. Только если клиент просит документ на руки… Плюс фото или там записи с техники. Но это обычно обговаривается.

— В этом случае?

— Клиента интересовала только справка.

Виноградов кивнул — ответ был не совсем верен по содержанию, зато безупречен по форме. Снимки, которые делал из машины Егорыч, специально не заказывались — это просто была, так сказать, сверхнормативная премия от фирмы, если партнер мог оказаться перспективным.

— На сколько дней был заказ?

— На пять. Так обычно делается. Потом, если надо, продлеваем. В Главке ведь так же?

— Хм… Сколько осталось?

— Завтра последний. К субботе — отчет.

— Верно, мы сотрудничков твоих как раз в понедельник и засекли. А что же вчера не появились?

— Где?

— У ресторана.

— Зачем? Баба же весь день дома проторчала. И мы с ней.

— Логи-ично. Черновики за эту неделю где?

Вопрос был не из самых приятных: шеф упаковал бумаги по этому клиенту как нежелательные для показа чужому глазу. Упаковал в пакетик. А пакетик известно где — то есть мало кому известно.

Предъявить? Тогда и другого лишнего много засветится. Отказаться? Тогда у полковника есть все основания не поверить в искренность бывшего коллеги.

— Что задумался, Костя? Может, Виноградов подскажет?

— А я чего? — Владимир Александрович пребывал в явном затруднении, поэтому счел за лучшее дождаться реакции шефа.

— Брось, Костя! Где сейчас листочки за отработанные дни, знаю только я.

— Давай!

— Тебе придется допустить, что они существуют. Если общий язык найдем — получишь. И еще кое-что в придачу.

— Ох, тезка, тезка… Пока верю. Дальше?

— Тебя, как я понимаю, кабак интересует? Очень все просто. У блудницы нашей, поднадзорной, хахаль в ресторане работает, администратором. Так, Виноградов?

— Абсолютно.

— В среду — выходной и в воскресенье, кажется.

— Можно по графику свериться, прямо направо от входа висит. Там все — фамилия, инициалы…

— Установили его, значит? Толковый у тебя персонал, Костя. Вашу бы энергию да в мирных целях… А что же не застукали в момент интима?

— Заказа не было.

— А могли бы?

— Запросто. В пределах оговоренной суммы. Даже с видеозаписью. Жаль, что ты холостой — мы бы тебе по льготному тарифу сделали, в лучшем виде.

— Пошел бы ты… За своей следи.

— Забыл? Я же еще при тебе развелся, после Олимпиады.

— Точно, но, судя по тому, что я видел до того, как твой шустрый Виноградов моего майора обштопал… Судя по этим записям, вы за дамочкой не круглые сутки катались?

— Само собой. Телефон на что? Если, к примеру, она с мужем в гости пошла — зачем его деньги тратить, наше время?

— Разумно. — Полковник выдержал подобающую паузу. — Считайте, что я поверил.

— Премного благодарны.

— Теперь давайте побеседуем с вами, Владимир Александрович. Что вы скажете насчет «девятки»? Такой, знаете ли, цвета мокрого асфальта…

— Стоп, Костя, стоп! Сейчас твоя очередь, нет?

— Экий ты, право!

Между людьми серьезными обманывать друг друга в мелочах было не принято. И даже не в принципах дело — просто в конечном итоге это оборачивалось потерями. Не только экономическими…

— Значит, так, что такое «общак» представляете? — спросил полковник.

— Какой? Воровской, бандитский?

— Пока не важно. Главное, что вы понимаете, что я имею в виду.

— Допустим.

Никто и не рассчитывал на откровенность полковника, на то, что выдаваемая им информация выйдет за границы целесообразности. Задача была сделать эти границы достаточно гибкими. Поэтому Виноградов на всякий случай уточнил:

— Речь идет, как я понял, об общей кассе, так сказать, накопительном фонде преступного мира?

— Во всяком случае, не всей России. Скажем, одного из регионов.

— Серьезное дело!

— И опасное.

Непосредственно про «общак» достоверно было известно только то, что он существует. Что испокон веков каждая воровская группировка, каждое бандитское сообщество, тысячи индивидуально практикующих профессионалов вносят в него посильную лепту — процент от доходов. Хранили «общак», как правило, воры в законе, но там, где организованная преступность новой формации потеснила традиционные структуры, этот вопрос находился в ведении «авторитетов» бандитских. Деление, впрочем, носило условный характер — значительная часть средств уходила в зону, где вперемешку тянули сроки ребята в наколках и «братва» с набитыми кулаками.

Истинные размеры «общака» отчаялись выяснить даже теоретики из многочисленных институтов МВД. В прессе проскакивали иногда рассуждения о том, что из общего объема теневой экономики некий процент перепадает в виде оброка в карманы организованных криминальных структур, а уже из этих сумм что-то сдается в «кассу». В общем, при подсчетах получалась такая впечатляющая цифра, что ее просто не решались опубликовать.

— «Общак», Костя, это деньги. Они должны работать, как всякий капитал. Без работы деньги умирают.

— Инфляция! — понимающе кивнул Виноградов.

— Не только.

— Костя, в свое время политэкономию капитализма я сдал, кажется, на четверку. Давай к делу.

— Не нервничай! В нашем с тобой возрасте это уже вредно.

Полковник обернулся к двери:

— Что?

— Там бойцы спрашивают, когда…

— Когда можно будет, отпущу! Пусть ждут.

Оперативник, тот, что помоложе, виновато кивнул и скрылся в полумраке коридора. Константин Эдуардович продолжал:

— Собрать деньги — половина дела, их еще надо отмыть.

— Банки? Валюта? — Что-то такое Владимир Александрович слышал, но так, в общих чертах.

— И это тоже. Кое-какую часть вывозят за кордон, откуда деньги иногда возвращаются в виде инвестиций. Редко, конечно.

— Слава Богу! Все в дом, хоть какая-то, но поддержка нашей хромой официальной экономике, не так? — Шеф смял очередную опустевшую пачку «Беломора». Поискал по карманам следующую.

— Костя, давай на эту тему сейчас дискутировать не будем. В другой раз, а?

— Как прикажешь.

— Так и прикажу. Через ресторан шел отмыв денег. Легализация «общака» одного из… южных регионов России.

— А почему здесь, в Питере?

— Большой город — большие суммы. Подальше от своих ментов и всяких любознательных спецслужб.

— В принципе логично.

— Сюда курьеры прилетали вечерним рейсом, с полной сумкой, а улетали пустыми.

— Деньги приходовались в «Голден Дайк», потом проводились как выручка, инкассировались… — Шеф даже прикрыл глаза: так шахматист смакует чужой элегантный этюд. — Сдавались на банковский счет…

— И с этого момента они чистые!

— Но ведь налоги приходится платить — всякие комиссионные, проценты. Да еще содержание кабака в копеечку влетит! — предположил Виноградов.

— Взятки раздавать еще дороже. А так — стопроцентный вариант.

— Видать, не совсем, — польстил Владимир Александрович.

— Да уж! Круто ты их, Костя, — поддержал подчиненного шеф.

— Ладно вам…

Комплименты любят все — независимо от возраста, пола и социального происхождения. Профессиональный иммунитет помогает тут далеко не всегда.

— А как раскрутили?

— Получилось… — хмыкнул полковник. Затем, решив, что ничем не рискует, добавил: — Мента взяли со службы досмотра в аэропорту. Прикрывал провоз оружия в Закавказье. Нашли у него схемку, график пролетов этих самых курьеров, там даже суммы были проставлены.

— Круто! А зачем?

— Собирался, видимо, наводку дать. У него там группа под рукой была из бывших сотрудников и судимых.

— Разбой?

— Да, очень удобно — тормознули бы где-нибудь у выезда на Пулковское шоссе, в форме — и привет.

— Парень за вас всю работу сделал?

— Практически.

— Неужели настолько легко протащить в самолет в каком-то чемоданчике… по сколько там было? — недоверчиво скривил губы шеф.

— За поездку — миллионов пятьдесят — семьдесят…

— И что, никто внимания не обратил?

— А на что обращать? Это же не за границу вывоз. Выписывались расходные ордера оттуда, из какого-то липового банка. Другие документы, доверенность на транспортировку.

— И что? Этого достаточно, чтобы такие суммы?..

— Костя, это для нас с тобой суммы! А каждый день из конца в конец страны столько денег наличных гоняют… Платежи-то иногда, если через банк, неделями идут. А если контракт срывается? Да мало ли что…

— Вот этим бы и занимались.

— Знаешь, вон молодого своего учи!

— Ладно, не обижайся. Оружие у них было?

— Постоянно. У одного, сопровождающего.

— Комитетчик? Это обычно их халтура.

— Нет. Официальный мент, по договору. Из вневедомственной охраны.

— Разрешается?

— Сейчас чего только не разрешается! Смотря сколько дать.

— И кому. Выходит, вы им жизнь спасли?

— Выходит. Иначе тот, из аэропорта, рано или поздно точно бы грохнул.

— И сколько всего ездоков? Люди одни и те же?

— Ресторан второй месяц как открылся. Судя по корешкам билетов, летали постоянно двое. Последнее время рейсы совершались чаще. Всего семь раз «вылезло». Мы пока только первично, глубже не копали.

— Наверное, у них за каждым каналом «отмыва» своя бригада закреплялась. Водила постоянный?

— Да, из местных. Числится в кабаке экспедитором, машина за ним закреплена служебная.

— Насколько я понял, технология такая. Курьер прилетает с сумкой и сопровождающим. По документам прикрытия. Здесь его встречают и привозят в «Голден Дайк». Он сдает деньги, а взамен получает какой-то документ…

— Наверное. Что-нибудь вроде того же приходного… Но точно известно, что после получения денег администратор сразу же отзванивался по междугородке туда, на юг. Докладывал, что «овощи получены… столько-то тонн».

— Есть записи?

Полковник помешкал:

— Да… но только самый последний разговор.

— Тоже неплохо! Значит, курьера отправляли обратно в аэропорт. И они с сопровождающим спокойненько, налегке, возвращались домой. Получать гонорар.

— А билеты? — почесал переносицу Виноградов.

— Этот вопрос водила решал, я думаю.

— Скорее всего. Да на этот-то счет чего волноваться? С пустым баулом можно и в гостинице заночевать.

— Тоже верно! Денежку быстро совали в кассу, проводили, как положено, и сдавали инкассаторам, которые, как правило, приезжают перед самым закрытием. Так?

— Ты мне всегда нравился, Костя. Жаль, что ушел!

— Да-а… Слушай, Виноградов, а ты что скажешь?

По тону шефа Владимир Александрович понял, что можно не придуриваться:

— Похоже. Заходили с набитой сумкой, выходили — налегке. Если проверить по банку и суммы совпадут — то в точку!

— Почему?

— Там за день хорошо, если с десяток посетителей. Место, во-первых, непрестижное, глухое, капремонт кругом. Никакой рекламы, даже щита паршивенького. Во-вторых, дорогое безмерно. Вдвоем пообедать — полторы сотни!

— Тысяч?

— Круче — долларов. Там ценник в баксах, в пересчете на рубли.

— Озверели совсем.

— Все продумано, Костя. При такой выручке за день должно человек семьдесят — восемьдесят проходить. Реально, в теории! Мы взяли ресторан под наблюдение с прошлой пятницы. Просекли систему, начали документировать.

— А почему не брали?

— Куда торопиться? Собирались как раз завтра, точнее, уже сегодня. Или в понедельник. В общем, в следующий прилет. А тут твой Виноградов высветился, чтоб ему…

— При чем тут мы? Мы что, мешали вам? Кажется, не прокололись, курьеров не спугнули…

— Уверен?

— Ну! Сегодня, то есть вчера, они нормально приехали, сделали дело. И до этого…

— Если уж наши вас засекли, почему ты думаешь, что?..

— Я не понял, вы что, хотите на меня свой прокол списать?

— Какой прокол? Ну-ка, ну-ка…

— Я что, деревянный по уши? Как Буратино? Ваши сыщики, я уж не знаю, что подумали, потащились за нами, а в это время кто-то кабак тряханул. А мы — крайние?!

— Не кричи!

— Нормальненько…

— Не кричи, Виноградов! Что ты предлагаешь, Костя?

— Сотрудничество, тезка. Взаимовыгодное!

Несмотря на открытую форточку, дыма в кухне меньше не становилось. Напротив, смешавшись с предутренней сыростью, едкий туман загустел, заклубился в углах, прорезая пространство осязаемыми пластами.

— Я выйду в туалет? И вообще, пойду посмотрю, чего как.

— Давайте, юноша. Только не хулиганьте.

— Как можно?

Необходимая дверь оказалась запертой.

— Эй, кто там? Чего там делаешь?

После нескольких секунд молчания рассудительный голос предложил:

— Угадай с трех раз, если такой умный.

— Пардон! — Виноградов уже и сам понял, что посреди ночи голова варит несколько хуже, чем обычно.

Наконец, на ходу застегивая ширинку, из туалета вышел Jlexa — тот самый Леха с кувалдой, которого совсем недавно Владимир Александрович разглядывал через объектив двери.

— Скоро они там?

— Кто их знает. Начальство! — прежде чем шмыгнуть в освободившееся «удобство», Виноградов отогнал соблазнительно авантюрную мысль — ясно, что спецназовец принял его за одного из оперативников. Может, передать от имени полковника приказ старшему группы «пятнистых» сниматься? И следовать на базу? Смешно, но при глобальном бардаке и неразберихе такое вполне могло пройти. Особенно если учесть, что приказа такого давным-давно ждут и перепроверить даже не удосужатся.

Нет, нельзя. Стар стал для подобных шуточек, да и к тому же обещал полковнику не хулиганить.

В коридоре было пусто. Из лаборатории донесся вежливый, приглушенный смех — там адвокат Гессен в компании Аскаева и двух молодых оперативников рассказывал свои любимые еврейские анекдоты. Что, впрочем, не помешает ему в дальнейшем сгноить подчиненных Константина Эдуардовича разнообразными жалобами и ходатайствами в прокуратуру.

— Как там, скоро?

— Чай будешь, Саныч? — Электронщик как раз вытащил из розетки наспех сварганенный из двух бритвенных лезвий кипятильник. Ложек не было, но имелись заварка, сахар и несколько пригодных под питье пробирок.

— Не, ребята, спасибо! Обратно надо, к нашим милым старичкам.

— Так скоро они? Утро уже почти, — глянул на часы оперативник. Лицо у него было обманчиво простоватое.

— Что ж поделаешь… Как пелось, ваша служба и опасна, и трудна. И что-то там такое — без выходных, тара-та-та! И оклады, наверное, огроменные?

— Да не хамите вы им, Аскаев! Они-то тут при чем? Люди подневольные… — Адвокат посмотрел на Владимира Александровича. — Я — как? Не нужен уже?

— Не нужен… пока! — лишил Гессена возможности умотать домой Виноградов и отправился дальше.

В большой комнате, вольготно разложив ноги по столам, отдыхали спецназовцы: дремали все, один даже внушительно похрапывал. Огромные, сильные, увешанные оружием и пудовой сбруей, они походили на чью-то княжескую дружину. Жаль только, с князьями им обычно не слишком везло.

Из угла Виноградову подмигнул Егорыч:

— Чего там? Скоро?

В принципе он сделал все, что мог, — требовать большего в подобной ситуации было бы несправедливо. Другой бы со страху продал с потрохами — и телекамеру бы показал, и второй выход.

— Скоро, Егорыч! Держись.

— Что за шатания? Почему один?

— Успокойтесь, майор! Начальство без нас с вами разберется.

Давешний любитель махать пистолетом тоже по случаю ночного времени соображал туговато. Поэтому на всякий случай уселся обратно на командирское место за сейфом и сделал вид, что засыпает.

— Держись, Егорыч! — Наклонившись к напарнику, Виноградов чуть слышно прошептал: — Они, кажется, здорово вляпались.

— Я так и думал, — кивнул водитель.

— Били?

— Меня? Нет. Я же сразу — морду на капот, ноги в стороны. А что, заяву надо сделать? Напишем!

— Пока подожди. Держись, ты в целом правильно действовал.

— Спасибо, Саныч, что понял! А то я… — Видно было, что Егорыч чувствует себя все-таки не совсем удобно. Опасается, как бы сгоряча предателем не сочли, торопится высказаться в свое оправдание.

— Пойду я к старичкам обратно.

…На кухне его уже ждали:

— Заходи, Виноградов!

— Присаживайся.

— Вот послушай, Виноградов… — Владимиру Александровичу показалось, что шеф постепенно превращается в огромную пожеванную папиросу: дым валил у него не только изо рта, носа, ушей… Казалось, что никотиновые пары источает даже кожа.

— Послушай, нам предлагают сделку.

— Это уже хорошо! Это уже похоже не просто на наезд. Похоже даже на партнерство.

— Не перебивай. Скажи ему, Костя!

— Мы двумя группами работали, молодой человек. Вкратце. Одна встречала курьеров и сопровождала их до кабака. Вторая, которая до этого «пасла» саму точку, принимала уже у ресторана и вела вплоть до самолета. Машина первой группы оставалась на месте до инкассации, потом — по обстановке.

— Простая схема. Добротная.

— Я рад, что вам понравилось, молодой человек.

— Извините, товарищ полковник!

— Ладно. Когда курьеры вчера снялись в аэропорт, а вы за ними…

— Мы не за ними! Я же сказал.

— Да, но тогда-то получилось так, как будто… Словом, у ресторана оставили парнишку, на всякий случай, а машина рванула за вами. Когда стало ясно, что водитель ваш отрывается, запросили второй экипаж — на перехват. Ребята рванули так, что, даже если бы вы выскочили на Конюшенную, все равно бы никуда не ушли! Наши уже туда подкатились.

— Ушли бы. Значит, курьеров бросили?

— Хрен с ними, с курьерами! Главное, что впопыхах даже рацию не оставили тому, который у кабака. А минут через двадцать — двадцать пять, пока с твоим напарником волохались, подлетает к ресторану другая «девятка», вся в этих дурацких кляксах-наклейках. Двое нырк внутрь — парень только и засек, что в черном чем-то были. Еще минуты через три, не больше, выскочили, в машину — и деру! Но он понял, что дела поганые, потому что маски разглядел.

— Какие маски?

— Обычные, спецназовские. Низ закатишь — шапочка вязанная, опустишь — страшнее нечистого.

— Номер?

— Записал. Нету такого. Еще под задним стеклом — овал белый, с буквой «D» латинской…

— Из Германии привезли? Реэкспортная тачка?

— Очевидно. В общем, пока наш сотрудник в телефонную будку ломился, чтоб на связь выйти, машина из отделения милиции примчалась. С группой захвата.

— Ресторанщики вызвали?

— Да! Получается, что воротчик, швейцар то есть, впустил спокойно — и тут же ножичком в шею схлопотал. А остальные — там сколько людей было? Три-четыре человека… Остальные только услышали: «Лежать, милиция!» — и на пол брякнулись.

— Радуйтесь, приучили.

— Один из налетчиков зал под стволом держал, а второй тем временем деньги из кассы подхватил — прямо с ходу и именно те, что для инкассации приготовлены были. На мелочь, фактическую выручку, даже не позарился, сволочь! Знал, где что лежит.

— Да-а! А вы в это время наш офис штурмовали. Герои Перекопа. — В голосе Виноградова даже злорадства не было, только констатация факта.

Полковник почувствовал это. Не обиделся:

— Так получилось. Из-за вас, между прочим! Не болтались бы под ногами…

— Костя, ты скажи ему, что хочешь-то от нас.

— Да, конечно. Мне нужны ваши свидетельские показания — по части ресторана. Конкретно, что лично вы видели. То есть тогда-то и тогда-то, во столько-то часов и минут, приезжала машина номер… Приметы курьеров, потом опознаете их по фотографиям. Особо отметьте, что привозили полные сумки, увозили пустые. Это во-первых.

— Еще что?

— Баба нужна, по которой вы работали. Чтоб дала показания и тоже опознала.

— В смысле?

— Вчера она напрямую с гостями столкнулась, наверное, даже разговаривала. Ведь так? Значит, не исключено, что и раньше с ними виделась. Кроме того, хахаль-администратор вполне мог ей еще что-нибудь интересненькое рассказать.

— Не знаю, сомневаюсь.

— Всякое бывает. В любом случае она нам нужна. А чтоб пооткровеннее общалась… Найдите-ка старые отчеты по этой дамочке, которые якобы отсутствуют. Мы ей покажем, попробуем договориться.

— Шантаж? Не чужды ли нам эти методы?

— Все шутите, Виноградов. Дошутитесь когда-нибудь!

— Товарищ полковник! Я человек нервный, трусоватый. Могу с перепугу глупостей наделать, а тут адвокат! Вдруг что?!

— Брось, Виноградов. Не цепляйся к словам. — Шеф даже глаз не поднял, сосредоточенно подгребая к себе по пластиковой поверхности стола рассыпанный пепел. Собрал в кучу, смел в подставленную ладонь. Стряхнул — большей частью себе на брюки. — Ух, Костя! Я же уже сказал тебе и при парне повторю: для фирмы это конец! Все — клиентура, репутация…

— Не сгущай.

— Что у вас сейчас имеется? Слабенькие показания того арестованного, которые ему совершенно не нужны и от которых он в любой момент откажется? Если уже не отказался.

— Само собой! — поддержал шефа Владимир Александрович.

— Зачем ему на себя еще эпизод с попыткой разбоя вешать? Положим, поездки туда-сюда вы по билетным корешкам задокументировали — и что? Это не криминал. Ордеров-то банковских и доверенностей ни одной не изъяли!

— Возьмем курьеров — колонутся.

— А если нет? Народ сейчас ушлый пошел. Да и признаются… Слова — воздух, в суде недорого стоят.

— Мы с пятницы документировали, не забывай.

— Ой, Христа ради! Брось ты. Телефон? Наружное наблюдение?

— Сейчас все это запросто легализуется.

— Поэтому и недорого стоит. Грамотный адвокат обычно такие доказательства в капусту крошит.

— И что ты хочешь сказать?

— Надо было брать с поличным! — Виноградов первый раз услышал, как шеф повышает голос.

— Сам знаю! Умный какой! — Полковник тоже орать умел. — Если бы вы под ногами не болтались, может быть…

— Костя, ты всегда любил перекладывать с больной головы на… другую! Вы же практически только на наших материалах дело вытягивать будете, так? Мало того что больше ни один клиент не обратится в сыскное агентство, в котором его грязное белье перед ментами полощут… Так ведь просто перестреляют!

— Да ну уж!

— А что, нет? «Общак» — дело серьезное. Мы же не милиционеры — общественники! Найдется кому в суд подать: баба если сама не сообразит, то подскажут. И прощай, лицензия!

— Костя! Наше слово тоже кое-что в этом мире значит. Подстрахуем, шепнем кому следует.

— Извините, товарищ полковник, спасибо, конечно, но…

— Говори, Виноградов! Не стесняйся.

— Извините, но я думаю… Я думаю, что нам лучше отказаться.

Очень здорово, что обязанность принимать решения лежала сегодня не на Владимире Александровиче. Он имел право всего лишь на точку зрения — ответственность недвусмысленно выпадала на долю шефа.

— Вот так вот, Костя…

Полковник помолчал немного, посмотрел в сторону окна, за которым уже начал светлеть скошенный обрывок неба.

— Знаете, мужики, есть такое явление в физике — интерференция. Это когда волны складываются, световые, звуковые… разные! Где-то поглощают одна другую, где-то, наоборот, усиливают, так что и не разберешь потом, что в начале было. Волны-то однородные, когерентные, так сказать. Различие только в направлении. И в мощности.

— Ну, твоя-то волна покруче, кто спорит!

— Не в этом дело. Иногда какая-то плевая помеха — а все вверх тормашками. Смешно!

Полковник замолчал. Положил в пепельницу растрепавшийся между пальцами сигаретный фильтр:

— Разработка классная сорвалась. «Глухой» грабеж прямо под носом… У меня будут неприятности.

— Мне жаль, Костя.

— Я хочу, чтобы и вам перепало. По полной программе.

— Из вредности?

— Нет. Из чувства элементарной справедливости!

Виноградов видел — шеф не удивлен. Видимо, тезки достаточно близко знали друг друга. Скорее всего, окажись один на месте другого, все случилось бы точно так же. Только с обратным знаком.

— Костя, если мы согласимся с твоим предложением, фирма потеряет все. Ее просто больше не будет! В лучшем случае запишут нас в ссученных, а твои приятели из разрешительной системы отберут лицензию. А если не согласимся… Что еще ты можешь нам сделать?

— Да, товарищ полковник, нищего не ограбишь!

— Не ограбишь — это верно.

Почувствовалось, что Константин Эдуардович тяготится присутствием Виноградова:

— Это верно… Я отдам вас тем — ребятам с юга! Хозяевам денег. Пусть разбираются.

— Это как?

— Запросто. Солью информацию, что твои, Костя, люди «выпасывали» ресторан. Что у нас были данные, агентурные разумеется, насчет подготовки налета… но мы просто не успели! У тебя ведь Виноградов когда-то в транспортной милиции работал? Вполне можно его к тому хлопчику из аэропорта привязать.

Полковник опять замолчал — и стало тихо. Совсем тихо — ни возгласов «Бред! Шито белыми нитками!», ни «Пусть докажут!». В том мире, о котором говорил Константин Эдуардович, свое правосудие. И методы следствия там несколько отличаются. Даже подтвердивший свою правоту вряд ли выживет — в лучшем случае останется калекой!

— Да-а, тезка. Докатился!

— Вы же не менты теперь. Сами по себе. Это ведь на парня в погонах, пусть на самого говняного сержанта, бандиты десять раз подумают, прежде чем наехать. Как же, система! Государев человек! А ты? Так, просто Костя, играющий в сыщиков.

— Пошел вон…

— Куда это? — Полковник опешил даже не от самих слов своего бывшего коллеги. Поразила интонация — хозяйская, злая и в то же время равнодушная.

Однако он все-таки был профессионалом, поэтому собрался в считанные мгновения:

— Забываешься, Костя!

— Я ска-азал…

Еще чуть-чуть, и могло случиться непоправимое. В отчаянной попытке спасти ситуацию Виноградов ринулся в пространство между тезками:

— Подождите! Есть идея. Можно же найти компромисс, так, чтобы без всяких этих… Можно попробовать…

На шум уже кое-кто спешил, разбуженно грохоча каблуками.

Собственно, предложить Владимиру Александровичу было нечего. Так, черновики мыслей — это понял даже нарисовавшийся из темноты коридора неугомонный майор:

— Товарищ полковник! Проблемы?

— Все в порядке.

— Не тебя спрашиваю. Сядь и заткнись! — Видно было, что коллега Константина Эдуардовича только и ждет повода, чтобы самовыразиться. — Сядь, кому сказано!

— Пожалуйста.

Стороннему взгляду сценка действительно могла показаться достаточно тревожной: две набычившиеся, мрачные фигуры, нависшие над столом, между ними, как запоздалый рефери после нокаута, Виноградов.

— Пока идите. Я вызову.

— Есть!

— Константин Эдуардович, что нужно, чтобы мы договорились?

— Я уже сказал, молодой человек. Повторить?

— Не надо. Скажите только откровенно, вы полагаете, после того, что произошло, после налета… они будут продолжать использовать ресторан? Для отмыва денег?

— Не думаю. Во всяком случае, не сразу. Это естественно.

— Хорошо. Значит, выходит, ваша разработка и без нас срывалась?

— Да не в этом дело! Если бы вторая машина за вами не дернула, мы смогли бы тормознуть грабителей. С поличным. А уж оттуда и плясали бы, с перспективой на реализацию.

— То есть вы имеете в виду, что без наводки…

— Ты что, Виноградов, время тянешь? Или курс лекций по ОРД послушать захотел?

Нет, в основах оперативно-розыскной деятельности Владимир Александрович худо-бедно ориентировался. Более того, он вдруг отчетливо понял то, что уже давным-давно стало бы ясно не только матерому профессионалу Константину Эдуардовичу, не только смешливому сыщику из его группы, но даже по уши деревянному майору, окажись они на его месте. Элементарно! Просто всем этим ребятам надо было хоть на секунду отвлечься от увлекательного процесса втаптывания в грязь ближнего своего.

— В ресторане следственная группа закончила?

— Должны доложить.

— Вы контролируете, товарищ полковник?

— Да.

— Думаю, без засветки?

— Конечно! В курсе только начальник отделения. Пока они работают по обычной схеме: свидетели, осмотр места. Ориентировку по городу дали. Будут еще вопросы, молодой человек?

— Нет, наверное.

— И на том спасибо!

— Есть встречное предложение.

— Да? Интересно. Костя, он у тебя всегда такой шустрый?

Шеф не ответил.

— Константин Эдуардович! Если я скажу, кто грохнул ресторан, мы договоримся?

— Только скажете?

— Нет. Думаю, деньги можно успеть вытащить…

Минут через двадцать, сделав необходимые распоряжения, полковник немного успокоился:

— Ну, Виноградов, если мы из-за тебя опять в дерьме окажемся!..

— Не знаю, по-моему, все логично.

— Логи-ично! Да я в твоей версии столько дырок найду…

— Как хотите. Есть другие предложения?

— Твое счастье, что нет!

— Значит, договорились?

Это было самое мерзкое — ждать, пока полковник вытянет из кармана платок, расправит его, основательно прочистит нос.

— Ладно! Эй, как тебя? Зайди-ка.

Майор, как обычно, оказался под рукой.

— Так, старшему спецназа передай — свободны! Сам тоже.

— А задержанные?

— Какие задержанные? Мы что, кого-то задерживали?

— Понял… понял, товарищ полковник!

— Обычная профилактическая операция. Проверка деятельности зарегистрированных охранных и сыскных структур.

— И каковы результаты? — поинтересовался шеф «Бастиона». Ему очень хотелось услышать ответ еще раз, в присутствии постороннего.

— Все в порядке. Никаких претензий.

— Газовик верните, — удовлетворенно буркнул шеф.

— Товарищ полковник? — Брови офицера поползли вверх.

— Верните. Документы в порядке, — вздохнул Константин Эдуардович, — И вообще… Надеюсь, тезка, с адвокатом проблем не будет?

— Пойду улажу. Значит, отпускаешь моих?

— Не хотелось бы. Впрочем, особо подгадить они мне не смогут. Тем более не в твоих интересах, если…

— Егорыча вы зашугали насмерть, а насчет Аскаева — он сделает так, как я скажу! Сто процентов.

— Хорошо, допустим. Майор! Пусть товарищ со своим личным составом побеседует, даст инструкции.

— Пойдемте!

— До свидания, Костя.

— Бывай здоров, тезка!

Они почти притерлись друг к другу в узком проходе между раковиной и стулом — седоватые, грузные, похожие на карточных королей. Владимир Александрович решил подать голос:

— Вы здесь останетесь, шеф?

— Да! Звони постоянно. Удачи тебе.

— Гессена предупредите. Пусть будет наготове, если что. — Расслабляться было рано, уж кому-кому, а Виноградову адвокат мог понадобиться в любой момент.

— Обязательно!

Полковник проводил бывшего коллегу взглядом. Убрал протянутую для несостоявшегося рукопожатия ладонь. Повернулся к Владимиру Александровичу:

— Непростой человек!

Владимир Александрович почувствовал приближение головной боли. Ночь без сна, вонючий папиросный дым…

— Едем?

— Конечно. Подождите здесь все!

Оба молодых сыщика уже стояли одетыми в коридоре и с любопытством разглядывали Виноградова.

На этот раз Владимир Александрович замыкал процессию: впереди, рассекая воздух, шествовал полковник, за ним — оба оперативника, и только потом Виноградов. Это само по себе было достаточно значимо.

— Прикрой дверь, Егорыч!

Сейчас, когда посторонние покинули офис, в глаза особенно бросался отчаянный и глупый беспорядок. Комнаты казались непривычно большими и грязными.

Все свои собрались в лаборатории — шеф, адвокат, водитель. Аскаев уже расставлял по местам какие-то ящики и гирлянды.

— Да, сейчас! Счастливо, Саныч.

— Пока! Не пейте тут много на радостях.

— Не волнуйся, без тебя не начнем.

Виноградов чувствовал себя немножко жертвенным агнцем. Это было больно, но приятно.

— Давай садись. Поехали.

Рядом, стараясь не задеть торчащие повсюду водосточные трубы, разворачивался в сыром пространстве двора спецназовский автобус. Из-за пестреньких ситцевых шторок наружу высовывались помятые физиономии потревоженного резерва.

Следом на бежевом «уазике» восвояси отправился бестолковый майор. Непрогретый двигатель чихал захлебываясь, и машина в любой момент могла закупорить выезд на улицу.

Зеленый, поразительно смахивающий на откормленную лягушку «форд санни» был как две капли воды похож на тот, вчерашний. Виноградов даже нагнулся к фаре.

— Время дорого!

— Не спорю! — Он нырнул в теплое велюровое чрево автомобиля. — Хорошо живете. Сколько же у вас таких красавцев?

— Хватает. — Оперативник, выполнявший по совместительству функции шофера, сосредоточенно выруливал из лабиринта проходных дворов.

— Товарищ полковник, будете? — Сидевший рядом с Владимиром Александровичем отвинтил крышку термоса.

— Кофе? — Начальник повернулся с переднего кресла, подумал, потом покачал головой: — Нет, не хочу.

— А ты? — В обращении не было грубости, просто нехитрая фамильярность сверстника — коллеги и земляка.

— Спасибо, нет.

Виноградов удивился обилию машин и посмотрел на часы. Господи, уже утро! Народ на работу торопится.

— Нету парня дома. Не возвращался.

Полковник смотрел прямо перед собой, Владимиру Александровичу виден был только седой затылок, но голос звучал достаточно четко.

— А самолет?

— По времени уже будет. Сорок минут задержки.

— Что-то случилось?

— Нет. Обычные заморочки с погодой.

— Ну и ладушки…

Помолчали. Поняв, что обмен репликами закончен, виноградовский сосед решил все-таки продолжить:

— Зря! Чуть-чуть кофеинчику сейчас — самое то!

— Наверное, — кивнул Владимир Александрович, сладко проваливаясь в ватное облако сна…

…Слева и справа, нарастая друг на друга кирпично-белыми кристаллами, мелькали многоэтажные новостройки. Здесь, на светофоре, следовало повернуть — трамвайные рельсы обиженно разбегались в стороны, не желая иметь ничего общего с возникшей в конце проспекта громадой военного института, однако лягушечный «форд» на полном газу пролетел над поребриком и звонко зашлепал колесами по газону. Прежде чем закричать, Виноградов увидел растущую над лобовым стеклом кладку забора и повернутое назад лицо полковника:

— Приехали!

— Вот, черт… Приснится же!

— Приехали! С добрым утром, девочки и мальчики.

Машина стояла во дворике, перед парадной — все уже вышли, Константин Эдуардович успел даже открыть дверь со стороны Виноградова и теперь теребил его за плечо:

— Здоров ты дрыхнуть.

— Совесть, значит, чистая! — формально огрызнулся Владимир Александрович и вытер со лба пот, холодный и неожиданно обильный. Слегка подташнивало.

— Завидую.

Судя по домам вокруг, это была Ржевка. Или Веселый поселок. Виноградов вышел, поежился, глянул на разбитую в незапамятные времена табличку на уровне первого этажа:

— У-у! Отпустили бы, дяденьки, зачем я вам нужен?

— Куда, мила-ай? — Водитель даже закончил потягиваться.

— Домой. В постельку, — честно ответил Владимир Александрович. — Я здесь живу недалеко, минут пять идти.

— Ни фига себе! А мы?

— Нет, Виноградов, нельзя, — с каким-то даже сожалением покачал головой полковник. — Уговор дороже денег!

— Как скажете. — Спорить и что-то доказывать не было ни сил, ни желания. Заложником быть всегда плохо, так что этот вариант был — еще достаточно мягким.

— Здрасьте! — Из парадной, как бесенок из табакерки, выскочил бледный парень в плаще, в два прыжка преодолев расстояние до начальства. — Сейчас идут, Константин Эдуардович.

— Что там?

— В двух словах… Своя машина есть, гараж тоже.

— «Девятка»?

— Почему? Нет. «Москвич» — каблук восемьдесят третьего года, на матери. По доверенности.

— Точно проверили? По компьютеру или вручную тоже? — Случалось, что современная техника оказывалась куда менее надежной, чем наманикюренные пальчики девчонок с картотеки ГАИ.

— По полной программе! — обиделся оперативник. — И насчет угонов. Ничего похожего по приметам. Пока.

— Что скажешь?

Под внимательным взглядом полковника Виноградову стало зябко, как спросонья:

— Еще не вечер.

— Смотри, доктор Ватсон!

— Да не должны они были «левую» машину угонять, тем более такую приметную! Риск велик, и фактор времени опять же…

Предусмотрительный сыщик, владелец термоса, был в курсе генеральной версии и теперь вполне сознательно встал на сторону Владимира Александровича. Это было благородно, а значит, требовало поощрения:

— Извини, не знаю, как тебя… Что там насчет кофеинчику? Не побалуешь пленного?

— Ради Бога! — Парнишка был из тех, что пришли на милицейскую каторгу по убеждениям, и пока не утратил способности получать удовольствие, делая окружающим добро.

Из таких со временем вырастали блестящие оперативники. Или циники, мстящие всем за поломанный идеализм. Иногда эти качества сочетались, и в этом случае сотрудник вполне мог дорасти до полковничьих погон.

— Отставить, — припечатал Константин Эдуардович. — Идут!

Скрипнула крашенная в цвет дверного косяка пружина, и на улицу вышли двое: лейтенант в форме и женщина. Виноградову бросилась в глаза мятая полоска ситцевого халата, торчащая из-под пальто и придававшая всему облику женщины некую домашнюю небрежность — в таком виде обычно спускаются за газетами или выносят мусор.

— Мать? — шепотом поинтересовался водитель «форда».

— Жена, — так же шепотом ответил встречавший опер. — Он ведь судимый.

На первый взгляд это было сказано некстати, но Виноградов понял:

— Пришлось, наверное, покувыркаться, пока уговорили?

— Ну так!

Добиться доверия от членов семьи того, кто хоть раз побывал в объятиях нашего правосудия, было делом почти нереальным. Тут требовалось нечто большее, чем сладкие улыбки и посулы.

— Здравствуйте! — Голос у полковника был достаточно вежлив, но официален.

— Здравия желаю! — козырнул офицер. — Титов, участковый инспектор.

Женщина молча кивнула.

— Ключи с вами?

Еще один кивок.

— Поехали! Покажете, где…

Быстро расселись. Константин Эдуардович с подчиненными и Виноградовым уместились в «форде», женщина и еще двое залезли в пыльную автомашину местного отделения.

Рванули с места, стараясь не потерять друг друга.

— Так налить тебе кофе?

— Давай.

— И мне тоже…

Спать больше не хотелось — проспект, еще один… Проскочили Неву, с ходу углубившись в умытые холодным дождем красоты исторического центра города.

— А я так до конца и не понял. — Водитель гудком загнал обратно на тротуар пытавшуюся перебежать дорогу пенсионерку. — Если они все-таки действительно…

— Не зевай! Сейчас поворачивать придется.

— Надо же! Не думал, что здесь.

Миновали Невский, погасшую витрину «Голден дайк», место, где совсем недавно дежурили Виноградов с Егорычем. Вскоре припарковались — среди запущенного петербургского модерна и вялой зелени.

— Три минуты от кабака! Быстрой езды. Я засек.

— Молодец.

Полковник не то чтобы хвалил водителя — он скорее фиксировал факт, с которым неизвестно еще что делать.

— Выходим?

— Нет, здесь сидеть будем!

Виноградову приглашение не требовалось — он уже был снаружи, оглядывая равнодушные ряды разнокалиберных окон.

— Я и не знал, что у нас такой переулок есть.

— Есть. Тут еще пивняк славный неподалеку.

— И общага иностранная!

Догнали чуть отставшего участкового — его спутники, оперативник и женщина, уже скрылись под сводами недавно покрашенной арки.

— Далековато гараж от дома.

— Старый. Они здесь с матерью до девяносто первого жили, прописаны. Говорил, наследство отцовское.

— Да уж! Сейчас новый гараж, даже в новостройках, хрен с два купишь. Баксов пятьсот, не меньше.

— А тысячу не хочешь?

— Лейтенант, у вас он на чем-нибудь засветился — по месту жительства?

Участковый пожал плечами:

— Подучетный элемент. Судимый. Нет, в общем. Ничего плохого сказать не могу.

— Ну-ка, что там?

Оперативник в плаще о чем-то расспрашивал женщину, в недоумении рассматривающую старенький «москвиченок» с обрубленным задом. Машина была грязной, с пятнами ржавчины, но без видимых повреждений.

— Ваша?

Утвердительный кивок.

— А почему здесь? Не в гараже?

Женщина пожала плечами.

— А где сам гараж?

Короткий жест в сторону деревянных, обитых металлическими полосами ворот, утопленных в нижней части брандмауэра.

— Откройте!

Женщина молча сунула руку куда-то внутрь, под пальто. Из кармашка, скрытого чуть ниже талии, извлекла длинный трубчато-матовый ключ.

— Так!

Гараж был неожиданно пуст. То есть не совсем, конечно, — какие-то старые покрышки в углу, бочка с бензином, подобие грубо сколоченных стеллажей для всяческой автомобильной мелочевки.

— Странно.

И действительно, какой смысл держать собственную машину снаружи, да еще и без сигнализации, буквально напротив порога теплого и надежного стойла?

— Да не толпитесь вы все! Назад сдайте. Свет включается?

Щелкнула кнопка, и под потолком тускло затеплилась висящая на плетеном шнуре лампочка.

— Виноградов, зайди-ка. И вы, хозяйка.

— Осторожнее!

Полковник с трудом удержал равновесие, наткнувшись на цинковое ведро.

— Дай-ка!

Стараясь не запачкаться, он на вытянутых руках переставил ведро поближе к свету:

— Тяжелое, сволочь…

Вода была мутная и занимала едва ли не треть объема. Разглядеть в ней что-либо можно было лишь при помощи гидролокатора.

— Давайте я! — Активный сыщик, тот самый, что обнаружил в офисе запасной выход, уже решительно закатывал рукав.

— Попутного ветра! — хмыкнул Виноградов.

— Может… может, слить просто? — Оперативник в плаще еще не научился спокойно реагировать на чужую глупость.

— Да уж…

Константин Эдуардович лично, никому не доверяя, выволок емкость во двор:

— Поберегись!

Темный маслянистый поток устремился через край на асфальт.

— Все. Знаешь, Виноградов, кажется, можешь идти свечку ставить. Бережет тебя Бог!

Аккуратненько, двумя пальцами, полковник отцепил от внутренней поверхности ведра приклеившийся у самого дна белый и липкий прямоугольник. Вытянул его наружу.

На первый взгляд это было похоже на фотобумагу — стандартный размер, глянцевая поверхность.

— Сходится, пожалуй.

При ближайшем рассмотрении плотность и фактура находки оказалась неоднородной — в центре выделялся овал посветлее, попрозрачнее.

— Товарищ полковник, вон еще!

На полу, мертво склеившись с обрывком газеты, сырел небольшой клинышек полупрозрачной пленки.

— Иди сюда. — Виноградов поманил оперативника, сидевшего за рулем. — Глянь.

В лотке для инструментов, где были щедро рассыпаны разнокалиберные винты и шурупы, Владимир Александрович увидел нечто напоминающее простенькую деревянную лопатку: скошенный рабочий край этого нехитрого приспособления отличался от остальной поверхности неровным слоем налипшей на него бумажной массы.

— Это что? — Опер протянул было, но вовремя отдернул руку — могли сохраниться отпечатки пальцев. — Понял!

— Внимание! Значит, так, ты за старшего. — Полковник пихнул пальцем в грудь сотрудника в плаще. — Протокол осмотра, выемки…

— Экспертов вызывать?

— Однозначно! По полной программе. Лейтенант! На тебе понятые, и мало ли еще что понадобится. Супругой вон займись.

— Есть! — Собственно, для участкового все это было лишней головной болью, но привычка к дисциплине и шанс попасть в премиальную сводку по Главку тоже кое-что значили.

— Окна матери сюда выходят?

Оказавшаяся снова под чужими перекрестными взглядами женщина отрицательно покачала головой.

— Ладно, оставлю еще одного.

— Слушаюсь, — обреченно вздохнул любитель кофе и направился было к «форду».

— Куда?

— Термос забрать. И папку.

— Успеешь. На тебе будет мамаша. И обход поквартирный.

— Слушаюсь.

— Не вижу рвения к работе! Та-ак…

Виноградов почувствовал, как кто-то тронул его за рукав.

— Не куришь?

— Нет, извини.

— А то у меня уже кончились. — Лейтенант улыбнулся и, понизив голос, спросил: — А в чем дело? Что это значит-то?

— Ты про то, что нашли?

— Ага! — Нельзя сказать, что Виноградов вызвал у участкового какое-то особое чувство доверия. Просто он был занят меньше остальных.

— Это основа от наклейки. Знаешь, лепят такие на автомобили — «РУС», «ФИН»…

— Ага, — снова кивнул лейтенант. — А деревяшкой соскребывали?

— Вероятно.

— А машина тогда где?

— Кто бы знал. Сейчас будем искать.

Полковник раздавал последние указания:

— Осмотрите мусорные баки, хотя вряд ли… И если есть выбитые окна в подвалах — тоже, на всякий случай! Поехали. А ты, Виноградов, чего встал? Залезай.

— Счастливо оставаться!

— Слушай, а может, ты домой хочешь? Можно, в принципе…

— Дудки! На самом интересном месте?

— Шучу. Уговор дороже денег.

Настоящего опера не исправить. Его можно только убить.

— Неужели только за это и уволили? Врешь, наверное?

Оперативник прибавил газу и со свистом миновал привычного ко всему гаишника. Главное на Московском проспекте — это попасть в «зеленую волну» светофоров. А то получается не езда, а сплошное мучение.

— Вот те крест!

— Да-а… У меня куча знакомых, которые и круче залетали. И ничего, трудятся — неполное служебное схлопотали или строгача по управлению.

— Бывает.

— У него случай особый, — оторвался от трубки радиотелефона Константин Эдуардович. — Личность больно приметная.

— В смысле?

— Знаешь пять заповедей спокойной жизни? Расскажи ему, Виноградов.

— Та-ак… Первая: не думай. Вторая: если думаешь — не говори. Третья: если думаешь и говоришь — не пиши. Четвертая… Если думаешь, говоришь и пишешь — не подписывайся.

— Здорово!

— А пятая: если думаешь, говоришь, пишешь и подписываешься — не удивляйся.

— Классно! — Оперативник замолчал, прокручивая анекдот в голове, чтобы запомнить на будущее. — В самую точку.

— Да! Слушаю, девушка… — Зажав трубку между плечом и подбородком, полковник зачирикал в блокноте. — Как, еще раз? Понял, спасибо. Хорошо, я перезвоню.

— Константин Эдуардович! — Поняв, что телефонный разговор закончился, Виноградов посчитал, что настал удобный момент. — Мне бы с шефом связаться.

— Хо! Почему бы и нет? Когда есть о чем докладывать…

Настроение у полковника улучшалось — стремительно и неудержимо.

— Что-нибудь нашли?

— Увидишь. Косте передай, что… Нет, ничего пока не передавай. Только насчет гаража.

— Как скажете. Алло, шеф!

— Алло, ну наконец-то. Как дела?

— Пока нормально. Вроде в точку. Водитель, который с курьерами работал, пропал со вчерашнего дня. Нашли гараж его, осмотрели.

— Где гараж?

— Да как и думали — неподалеку. Несколько минут от кабака. Главное, что теперь можно на сто процентов быть уверенными — там весь этот камуфляж клеили, там же и сдирали. Следов куча.

— Отлично, Виноградов! Ты где сейчас?

— Шеф, я тут с…

— Дай трубку! — Перегнувшись назад, полковник почти вырвал телефон у Владимира Александровича. — Алло, Костя?

— Ну? Доволен?

— Посмотрим.

— Парня моего собираешься отпускать?

— А он сам не хочет. Я предлагал.

На том конце линии немного помолчали:

— На прямую вышли?

— Похоже.

— Ладно, пусть сам решает. Позови!

— Пожалуйста!

— Шеф, все в порядке. Я проедусь с ними еще немного?

— Давай. Голова есть на плечах. Будь осторожен! Звони.

— Попробую, вы в конторе остаетесь?

— Куда я денусь? Рабочий день…

— Возьмите. — Владимир Александрович вернул трубку. Впереди уже виднелись обрубленные силуэты аэропортовских башен.

— Интересно, Виноградов, что ваш клиент скажет? Который с рогами? Вы же сегодня должны опять за дамочкой присматривать?

— Найдется кому! Подменят. Хотя…

— Да я тоже думаю. Хахалю ее сегодня не до коечных вариантов. Другие заботы имеются. Все-таки считаешь, что он не при делах? И баба?

— Не знаю. Возможно…

— Уж больно они там кстати. Для нас.

— Не знаю. Сами же сказали — как это? Интерференция?

— А это что такое? — покосился на начальника молодой опер.

— Наложение волн. От разных источников. Смотри-ка, запомнил! — Все-таки Константин Эдуардович был обыкновенным стареющим толстяком, разговорчивым и немного тщеславным.

— У вас внучка в седьмом классе?

— Внук. В шестом. Вот сукин сын!

Это явно относилось к водителю автобуса, решившему развернуться прямо на полосе встречного движения. Чудом избежав столкновения, «форд» подкатился к шлагбауму, перекрывшему пандус.

— Куда теперь?

— Вон, машут!

Платная, огороженная условным заборчиком из металлической сетки автомобильная стоянка занимала почти целый гектар. Откровенно говоря, Виноградов представлял себе эту единицу площади чисто теоретически, не зная, как она выглядит в реальности, но почему-то он сразу решил, что именно гектар, ни больше ни меньше. Во всяком случае, стоянка была большая.

— Здравствуйте. Сюда!

— Вы из линейного?

— Да. Константин Эдуардович?

— Он самый. Это мои люди.

— Привет. О, Виноградов! Сколько лет…

— Здорово, Гребнев!

Они давно не виделись — Владимир Александрович и рыжий, со шрамом на щеке, младший инспектор уголовного розыска. Еще со времен той истории, связанной с контрабандой ядерных зарядов для гаубиц. Гребнев теперь, по слухам, почти не пил и всеми способами добивался звездочки на погоны[2].

— Саныч, а у нас говорили, что ты… того!

— Ну, в общих чертах…

Ханыжного вида сторож в мокрой почему-то фуражке и резиновых ботах на босу ногу торопливо потянул на себя створку ворот:

— Здравия желаю!

— Здорово, дед. Смотри у меня!

На самом деле «земля» эта к транспортной милиции отношения не имела, совершенные здесь преступления регистрировались территориалами. Но сотрудников аэропортовского отдела принято было уважать — когда еще наряд из города приедет, а эти здесь, под боком. Так могут жизнь подпортить, что не обрадуешься!

— Пойдемте. Вот!

«Девятка» стояла достаточно далеко — ряду в третьем, предпоследняя от противоположного края. Пришлось пошевелить затекшими от длительного сидения ногами.

— Да, она самая. Вы нашли?

— Народ помог. Комсомольский актив. — Гребнев показал большим пальцем через плечо, в сторону будки у входа.

— Отлично.

Номер совпадал, все остальное тоже.

— Константин Эдуардович, гляньте-ка…

Сзади, левее и чуть ниже дворника, темнел среди пыльных разводов смазанный, но достаточно различимый овал.

— Торопились!

— Это точно. — Гребнев легонько колупнул пальцем ярко-желтый лоскутик пленки, оставшийся на капоте. — И вон еще!

— Не трогай. Оставь до экспертов.

— А знаки номерные не свинчивали! — поднял голову присевший на корточки оперативник. — Саморезы ржавые.

— А, ерунда! Могли сверху прямо надеть, на уголках. Зацепляешь — и кончики плоскогубцами… Как в «наружке».

— Чего гадать-то? Специалисты разберутся.

— Открыть сможем? — Полковник пытался разглядеть внутренности салона — очень мешали сильно тонированные стекла.

— Пусто вроде. Я смотрел.

— Залезали?

— Нет, снаружи. Фонариком.

— Надо все-таки открыть.

— Да нет проблем! Никакого слесаря не надо.

— Пожалуй! — Виноградов понимающе подмигнул своему бывшему подчиненному, а впоследствии коллеге по транспортной милиции. Он тоже заметил неплотно прижатую кнопку фиксатора одной из задних дверей, но чужие лавры воровать не собирался.

— Попробуйте, — пожал плечами полковник. — Только аккуратненько.

— Айн, цвай, драй! — Гребнев потянул на себя ручку и сделал приглашающий жест.

— Торопились, видно, — прокомментировал Владимир Александрович. — Спешили.

— А зря! Этот-то точно мог не торопиться.

Полковник отодвинулся, предоставляя другим возможность заглянуть в салон.

— Да-а…

На дне, в узком пространстве между передним и задним рядами сидений, скорчилось плотно умятое тело. Виноградов, повторяя жест предшественника, отогнул край наброшенного брезента:

— А жена и не знает…

Водителя задушили — это было ясно и без патологоанатома. Такие языки и глаза можно увидеть в любом учебнике по криминалистике.

— Сволочи! — Проспиртованный организм Гребнева реагировал соответственно.

Четвертым к двери подошел оперативник с «форда», посмотрел через плечо коллеги и отошел в сторонку.

— Звони! Телефон в машине, — скомандовал ему Константин Эдуардович. — Интересно. Тут на стоянке все регистрируются? Квитанции оформляют?

— Товарищ полковник, вы же понимаете… — Гребнев глянул на бывшего коллегу, ища сочувствия.

— Да брось! Я же не из налоговой инспекции. Меня их крутежка не интересует, успокой деда. — Константин Эдуардович порылся в карманах, ища сигареты, — Курево есть?

— Пожалуйста!

— Ну? — Полковник глубоко затянулся.

— Нет, конечно. Не все, которые ставят. Эта, например, чистый «левак». Сторожу в карман.

— Не этому, надеюсь?

— Слава Богу, из предыдущей смены! — Действительно было бы не по-милицейски — нагадить человеку, который так помог. Кто же после этого пойдет на сотрудничество?

— Ладно, инспектор, найдите того вахтера, выдерните. Пусть расскажет в подробностях — кто ставил машину, кто платил. На какой срок договаривались. И все прочее. Справитесь?

— Под протокол допроса?

— Да. По чьему поручению — потом впишем.

— Будет сделано.

— Потом пришлете мне с сопроводиловкой. А мы будем ходатайствовать о поощрении.

— Что же, очень приятно!

Да, Виноградов и сам был бы не прочь поработать с таким начальником: заслужил — получи!

— И встретьте экспертов. Мы пока дальше двинемся.

— «Форд» здесь оставим? — Младший коллега полковника уже отзвонился куда следует и теперь, сидя на капоте закрепленной машины, ожидал распоряжений.

— Закати внутрь. Дед присмотрит.

— Товарищ адмирал, присмотришь?

— Рад стараться!

— И денег не возьмешь? С рабоче-крестьянской милиции?

— Какие деньги? Как можно! — От сторожа несло перегаром и нерастраченным служебным рвением.

— Ну, тогда ладно. Мы недолго.

Чтобы дойти до бетонных конструкций аэровокзала, нужно было преодолеть застеленное рыжеватым ежиком умирающей травы поле — ровное и голое, как взлетно-посадочная полоса.

Холодный упругий ветер давил на лица и не располагал к разговорам, особенно на отвлеченные темы. Виноградов, однако, не выдержал:

— Смену с досмотра вызывали?

— Ночную? Оставили после дежурства.

— Объяснили?

— Нет. Даже начальнику отдела. Сказали только, чтобы тормознул под приличным предлогом.

— Раньше проще было, я еще застал, — обернулся ушедший вперед оперативник. — Можно было собрание какое-нибудь комсомольское назначить, политучебу.

— Сейчас тоже есть способы. Там, в пикете, должен парень мой ждать. Документы кое-какие из Главка привезет.

Откровенность полковника Виноградов объяснил элементарной усталостью, но расспрашивать дальше не решился — время гениальных сыщиков-одиночек прошло, теперь все решала беспощадная, тотальная организация. Организация, способная направить в нужном направлении энергию тысяч и тысяч посредственностей… Впрочем, оппоненты были ненамного лучше — профессор Мориарти оказался всего лишь элегантной выдумкой литератора.

— Здесь пройдем?

— Да, конечно!

Все трое прошли мимо некогда раздвижных, но последние лет пять намертво заклиненных дверей. Не останавливаясь, миновали лабиринт киосков и застекленные, залитые светом секции выдачи пассажирского багажа.

— Наверх, по лестнице.

— Постойте-ка!

Зал прибытия прекрасно просматривался отсюда. Все было словно на ладони.

— Знакомое лицо…

— А вам-то откуда, товарищ полковник?

— По фотографии.

Сергей Юрьевич Чайкин, директор и номинальный владелец ресторана «Голден дайк», выглядел не хуже и не лучше, чем в ту, последнюю их с Виноградовым встречу: глаза, укрытые за холодом очков, выбритый подбородок… Один дьявол знает, какую цену заплатил этот парень за то, чтобы вылезти живым и невредимым из банковской авантюры. Напарнику его повезло меньше — и лежит он себе в позолоченной урне, метрах в ста от известного крематория. Некрасивая была история, даже сам Владимир Александрович чуть не вляпался.

Рядом с Чайкиным, выделяясь песочного цвета верблюжьим пальто и унылыми усами, покачивался с пяток на носки любвеобильный администратор. Даже на общем фоне задерганных ожиданием встречающих его нервозность бросалась в глаза.

— Ого! Кто же это?

Чайкин сделал шаг вперед, следом за ним метнулся его служащий: от толпы прилетевших пассажиров отделились двое. Первый был коротко стрижен, плечист и одет довольно просто. На вид ему можно было дать с равной степенью вероятности как сорок, так и шестьдесят с лишним лет. Второй, очевидно, просто подчеркивал иерархический статус босса.

— Да, интересно. Рейс откуда?

— Оттуда же! Дневной… — глянул на табло Виноградов.

— Инспекция, судя по всему, контрольно-ревизионное управление мафии! Ненавижу. — Молодой опер даже сплюнул.

— А мы, между прочим, Константин Эдуардович, сейчас на них работаем. Да еще как! Не на страх, а на совесть. Денежку им возвращаем. Не чувствуете пикантности?

Полковник посмотрел на Владимира Александровича так, что тот сразу понял — зря! Снова перехватил через край.

— Умный вы человек, Виноградов. А потому — вредный!

— Простите…

Прибывшие пожали Чайкину и администратору руки, и все вместе они направились на улицу.

— Установи через транспортников, на чью фамилию билеты оформлены. Сдается — авторитеты! Может, в розыске…

— Вряд ли.

— Они сейчас настолько обнаглели. По собственным паспортам катаются, даже за границу. — Полковник вздохнул, вспомнив, видимо, какое-то дело из недавней практики.

— Идем?

— Пошли!

Уже перед самой дверью пикета Константин Эдуардович жестко придержал Виноградова за плечо:

— Болтай поменьше… при людях!

— Понял.

Молодой оперативник толкнул ручку:

— Здравия желаю!

— Здравствуйте! Вы из Главка? — Дежурный капитан встал из-за стола, надел фуражку.

— Да. Люди где?

— Ждут. В Ленинской комна… короче, я покажу!

— А мой сотрудник?

— Да вон идет.

Из туалета появился еще один представитель органов — внешность его и манера одеваться указывали на профессиональную принадлежность достовернее, чем любая «ксива».

— Извините! Доброе утро.

— Ничего.

— Уж скорее добрый день.

— Пойдем куда-нибудь или прямо здесь?

Полковник в задумчивости почесал подбородок. Понявший его затруднение дежурный предложил:

— Есть кабинет открытый. Вон, второй налево. Там телефон. Если надо — крикните!

— Спасибо. За мной!

Места хватило всем — на стульях, на диванчике. В глиняном горшке засыхал прокуренный фикус.

— Рассказывай!

— В общем… — Как и все остальные, поджидавший их в пикете оперативник особого внимания на Виноградова не обратил. Ходит человек с полковником — значит, так надо. — В общем, ясно, где они пересекались. Похоже на то, что…

— Не томи!

— Водитель отбывал два года под Ростовом. Это дополнение к справке по вашему запросу.

— Та-ак?

— А их человек, сопровождающий при курьере…

— Он же мент?!

— Верно. Вот шифротелеграмма из Управления кадров.

— Дай-ка! Здорово!

— Номер исправительно-трудового учреждения один и тот же. До перехода во вневедомственную охрану клиент служил там контролером — или что-то вроде того. И года совпадают.

— Видал, Виноградов?

— Что же тут скажешь… оперативно!

— Привет честной компании! Здорово, Эдуардыч…

— О, сам хозяин голубых магистралей… Мороз-воевода с дозором обходит владенья свои?

Они обнялись — полковник и вошедший в кабинет мужчина.

— Прошу любить и жаловать — зам по оперработе здешней милиции, мой старинный друг!

— Кирилл Мефодьевич. Садитесь, ребята.

Чувствовалось, что родители у него были с юмором.

— Какие проблемы? Зачем людей моих тормознул?

— Видишь ли… Давай с начала?

— Кто против? — Вошедший посмотрел по сторонам и решительно устремился к подоконнику.

— Эй, молодежь! Уступите место ветерану, эх вы…

— Ничего, я так. Привычнее. Да сиди, сиди!

— Ладушки. Такая получается история. Занимались люди «мытьем» денег — возили их с юга, а здесь легализовывали. Документы на перевозку туда-сюда выписывались банковские, сопровождал инкассатора мент с пушкой. Прилетали, на машине ехали в ресторан, там сдавали баул. Администратор расписывался в акте сдачи-приемки, ребят отправляли обратно в аэропорт, они без проблем возвращались и отчитывались. Хорошая схема, рабочая!

— Ну, если по документам у них все в порядке, если мент с командировочными и «ствол» законный… К моим сотрудникам претензий быть не может.

— Ой, Мефодьич, да никто под твоих и не копает!

— Да? Хорошо бы! А то одного-то ты забрал уже к себе в подвальчик?

Виноградов понял — речь идет о том, который готовил налет на курьеров.

— Ты же сам его пас! Мы помогли только.

— Ага. А я выговор схлопотал за ослабление воспитательной работы. Хотя вся разработка фактически…

— Давай я продолжу, иначе мысль теряется.

— Излагай! — Видно было, что транспортник сердится скорее для порядка.

— Спасибо. Так вот, получилось, что троица — курьер, охранник и водитель местный — решили фирму на «бабки» слегка опустить. Благо принюхиваться долго друг к другу нужды не было — это мы только что выяснили.

— Встречались раньше?

— Даже более чем… Ментяра, судя по всему, и на прежнем месте службы особо кристальной честностью не отличался. Были, наверное, между ними на зоне какие-то дела.

— Решили свалить с деньгами?

— Круче! Придумали способ как и сумму хапнуть, и самим чистыми остаться.

— Рисковые ребята.

— Слушай дальше. Вчера их водитель встретил. Забрал. Сдали деньги. Расписка есть — какие претензии? Времени до обратного рейса с запасом. Рванули якобы в аэропорт, а сами — до гаража. Водила тачку личную заранее выкатил, чтобы не мешалась. Наклеили всякой лабуды типа переводных картинок — стрелки, кляксы, немецкий символ этот, с буквой «D»…

— Классно. Люди ведь в первую очередь именно на такую атрибутику внимание обращают! А номера?

— Съемные, видимо. Не существует таких. Секунда — прицепил-отцепил. Кусок жестянки одноразовый, можно даже особо не стараться. И вот в таком приметном виде подкатывают они обратно, влетают в кабак…

— Это ориентировка по убийству швейцара? В ресторане?

— Именно! Швейцара завалили, потому что с улицы вошли без масок, узнал он их, потому и впустил. А дальше — «чулки» на рожи и вперед! Схватили сразу деньги, нераспакованные еще. Еще поорали для страху, что милиция.

— Поверили?

— Попробуй не поверь, если «макар» в нос сунут!

— Да, но насколько я помню… По ориентировке швейцара ведь не застрелили. Зарезали, так?

— А они что, идиоты? Во-первых, шум, а во-вторых… Пулю ведь идентифицировать несложно, а у мента пистолет табельный, на досмотре фиксируется в журнальчик. Сам знаешь! Вдруг кому придет в голову сопоставить?

— Резонно.

— Это, кстати, и был один из главных аргументов, почему я Виноградову поверил: кто же режет, когда можно пальнуть? Значит, ствол светить не хотели… и так далее. Опять же кинулись не к кассовому ящику, а сразу под стойку, где в сущности деньгам делать нечего. Но на их глазах администратор именно туда баул запихивал.

— Это ресторанщики колонулись?

— Нет, не в прямую, конечно, но, судя по скорости да сопоставляя, что и кто из свидетелей запомнил… Протокол же осмотра составляли, схему.

— И ушли?

— Уехали! Опять до гаража. Смыли, содрали «веселые картинки» и запрятали их поукромнее вместе с номерами.

— Но ведь найти же можно? И тогда могли, случайно?

— А чего им бояться? У них уже было на кого списать! Водила довез их до аэропорта.

— Сюда?

— Так точно. Думаю, убили его где-то в сторонке — и не слишком близко, и не далеко. У самого вокзала — народа много, а на шоссе — ГАИ проверяет.

— А на стоянку уже кто-то из курьеров заезжал?

— Наверное. Кому же еще?

— Слава Богу, не моя территория! — Бывалый оперативник сначала сделает все возможное, чтобы не браться за раскрытие преступления, и, только если уж совсем некуда деваться, пишет первую справку. В этом случае «глухарь» доблестным транспортникам не грозил, поэтому заместитель начальника внутренне расслабился.

Все захихикали — с разной степенью почтительности.

— Придушили подельника. Если что — взятки гладки: да, отвез их в аэропорт, распрощались… Чем он потом занимался — какое их дело?

— Я бы на их месте сказал, что водила вообще по дороге якобы сломался, отправил их на такси. Тогда можно было бы четко на покойника стрелки перевести — разыграл поломку, отправил курьеров на самолет, а сам вернулся поучаствовать в ограблении.

— А потом не поделил что-то! Железный вариант.

— Не то чтобы железный, но… Коллеги! — Константин Эдуардович адресовался к своим молодым подчиненным. — Теперь вы понимаете, почему самые опасные преступники — из бывших наших? А, Владимир Александрович?

— Не обольщайтесь, ребята. Из плохих оперов и преступники плохие получаются. Так что работайте над собой, растите профессионально.

— А денежки — тю-тю?

— Что мешает? Есть доверенность постоянная на перевозку. Их обычно выписывают не только «туда», но и — на всякий случай — «обратно».

— Зачем?

— А вдруг сорвалось что? Кабак закрыли или доверенный человек заболел? Всякое случается.

— Значит, на досмотре они их спокойненько предъявили?

— А чего бояться? Регистрируют только оружие. Да и насчет особого внимания… Служба досмотра, поди, за месяц привыкла, что эта парочка постоянно деньги таскает.

— Да-а… В этой толкучке попробуй запомни — кто в Питер возит, кто из Питера. Это же постоянные истории!

Зам по оперработе взялся за телефонную трубку:

— Не возражаешь — я сам?

— О чем речь!

— Алло, кто это? Да, я… Пришли-ка ко мне ночную смену, которые сидят вызванные… И по пути журнальчик с досмотра прихвати! Ненадолго… Нет, я не у себя. Пусть в четыреста пятый приходят. Делай в темпе! Болтаешь много.

Он нажал на рычаг, давая отбой:

— Сейчас послушаем…

— Товарищ полковник, может, мы пока…

— Да, вот что, бойцы! — Народу в кабинете столпилось действительно с избытком. — Сходите наверх, перекусите быстренько, а то еще неизвестно когда… Ты — на стоянку, подстрахуй местного. А ты займись сегодняшними гостями, установи личности. Готовьтесь! Кто-то сегодня вечерним рейсом — в теплые края, суток на двое. С билетами вопрос решим?

— И не только с билетами, Эдуардыч! Пусть в розыск зайдут, от моего имени. Знаешь ведь — все, что надо… Был бы толк.

— Я, надеюсь, никуда не еду? — поинтересовался Виноградов, когда трое подчиненных полковника скрылись за дверью.

— Надо бы и тебя послать… суток на тридцать, по указу президента! — не слишком злобно рявкнул Константин Эдуардович.

— В казематы? За что же это?

— Для профилактики.

— Не-е… Это мы уже проходили.

— Что, проштрафился? — Транспортник помнил Виноградова смутно, по родственному морскому отделу, из которого Владимир Александрович уже года три как ушел. Резонно было предположить, что теперь он трудится в аппарате Главка. — Ты же наш бывший, нет?

— Бывший. У Храмова работал.

— Был, да весь вышел… — Развить свою мысль полковник не успел. Повернулся на стук: — Да-да!

— Заходи!

Приятели отреагировали одновременно: один — как старший по званию привычно, второй — на правах хозяина.

— Разрешите? Старший сержант Измаилов!

— Проходи, Андрей. Садись. Давай сюда журнал. Вот, товарищ полковник.

— Кирилл Мефодьевич, вы побеседуйте пока с милиционером, а я полистаю.

— Ну что, Андрей? Как смена прошла?

— Нормально! — Лицо у старшего сержанта было немного сонное, но симпатичное. Лет двадцать пять, не больше. На щеке, пониже уха, отчетливо краснела полоса — очевидно, прикорнул прямо в бывшей Ленинской комнате, неудобно подложив под голову скрещенные руки.

— Без происшествий?

— Да, вроде.

— Оружие ты регистрировал?

— Ну, в основном…

— Подумай, Измаилов, вопрос серьезный. Никаких грешков за тобой в эту ночь не… того?

— В смысле?

— Андрей, видишь — люди из Главка приехали, серьезные люди. По нашу душу! Так что… А другие из твоей смены — ничего не замечал?

— Не имею привычки, товарищ подполковник! — Это было сказано так, что все, включая Виноградова, сразу поняли: вербовать парня было бы очень трудно и долго.

— Хорошо. Подойдите сюда!

Получив беззвучное разрешение начальника, милиционер приблизился к столу, за которым сидел Константин Эдуардович.

— Посмотрите. — Полковник развернул к Измайлову журнал. — Ваш почерк? В конце?

— Да.

— Что скажете по поводу этих… последних пяти? — Он уже нашел интересующую фамилию, но пока решил ее не выделять.

— Та-ак… Все нормально!

— Что нормально?

— Вот: номер рейса, фамилия, везде командировочные указаны, номера удостоверений.

— Это я вижу. Пистолет, обоймы, количество патронов.

— Ну и что? — Милиционер искренне не понимал, чего от него хотят. Виноградов подумал, что бдительность и конспирация — вещи, конечно, необходимые, но иногда сильно осложняющие жизнь.

— Поподробнее.

— Ну-у, эти двое — конвой. Сопровождали кого-то в Москву, в Генеральную прокуратуру. Этот часто летает, охраняет ценности. Этот… что за рейс? Ага! Из Федеральной службы безопасности, командировка в Минеральные Воды, точно, вспомнил, а у того, предпоследнего, — в Мурманск, он еще интересовался, сколько там градусов. Следователь, по-моему.

— Так! Который с ценностями, как ты говоришь, постоянный… Знаешь его?

— Ну как знаю? Раза три-четыре разговаривали.

— Только разговаривали?

— А что?

— Слушай, Измаилов! Подумай сейчас крепко…

— Подожди, Мефодьич… — И полковнику, и Виноградову, и даже склонному перестраховаться транспортнику уже стало ясно, что «наезжать» на парня нет никакого смысла. — Скажите, молодой человек, какую сумму он в этот раз сопровождал?

— Сопровождал? Из Питера? Да нет! Они с напарником сюда, в Петербург, привозят. А обратно пустыми летят.

— Точно? И в эту ночь?

— Абсолютно! Я как раз в зоне досмотра был. Тот мент «ствол» предъявил да все сокрушался — вот, дескать, работу сделали, деньги сдали, а выпить толком нельзя.

— Почему?

— Так с оружием же!

— Верно.

— А может, просто не показывали деньги? Пойми, это тебе не в упрек, но всякое бывает — заболтались, ты значения не придал.

— Нет! Мы суммы не фиксируем, но предъявляют их все. Это железно. Там ведь наших трое — на досмотре. И в «телевизоре» просвечивается! — Это уже вмешался подполковник. Он был рад, что на сей раз вверенный ему личный состав ни во что не вляпался. Обидно, конечно, что у территориалов что-то не вяжется, но чужая головная боль все-таки лучше, чем своя…

— Так точно, — кивнул Измаилов.

— Хорошо. Идите! — вздохнул Константин Эдуардович. — Да, еще… Подождите в дежурке, сейчас подойдет один из моих оперативников, коротко допросит. И журнал ему отдайте, он знает, как выписку оформить.

— Журнал понадобиться может. Там, на досмотре.

— Хорошо. Отнесите его, сотрудник сам прямо в зону подскочит.

— Долго это все? У меня, между прочим, служба уже несколько часов как кончилась! — Теперь Измаилов почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы вспомнить о законных правах.

— Отгул возьми на следующую смену. Скажи, я разрешил. И остальных отпустить?

— Пускай расходятся. Потом следствие вызовет, если надо будет.

— Все, передай — свободны. Спасибо.

— Не за что.

— Какие мысли? — непонятно к кому обратился полковник: то ли к Виноградову, то ли к заму по оперработе. На всякий случай промолчали оба.

— Что скажете? — повторил Константин Эдуардович вопрос в несколько иной редакции.

— Не знаю, — честно пожал плечами Виноградов.

— В принципе, если все было так, как ты говоришь, то вполне логично допустить…

— Что?

Транспортник почесался и продолжил:

— Их там встречали? Обычно?

— Не знаю. Но на этот-то раз, скорее всего, да.

— Ребята вполне могли сообразить, что информация мгновенно поступит куда следует.

— Да, звонок зафиксирован. Администратор сразу же по межгороду сообщил на юг, что случилось.

— И вы что, решили, что они потащатся с крадеными деньгами домой? Это ведь не пара пачек, по карманам не рассуешь!

— Блин горелый!

— Может, сообщник здесь был? Которому отдали?

— Вряд ли. Стиль не тот. Если уж с водителем делиться не захотели, то…

— Е-дий-о-ты! — отчеканил транспортный подполковник и дипломатично добавил: — Мы все…

Затем уже в телефонную трубку:

— Эй, заснул там? «Санта-Барбару» смотришь? Я тебе покажу! Быстро сбор оперсостава! Зама по службе пригласи, всех свободных офицеров. Пусть со мной дежурный комитетчик свяжется — и кто там у них еще есть? Все забываю, как теперь называются…

…Народ любопытствовал, но как-то лениво, без энтузиазма.

— Почему не пускают? Мне вещи забрать надо!

— Извините, придется чуть-чуть подождать.

— Это почему?

— Учебная тревога! — постовой с рацией с высоты своего двухметрового роста невозмутимо врал обступившим его пассажирам.

— Какого черта! Офонарели совсем?

— Да ради вашего же блага… Учебная тревога по обезвреживанию взрывного устройства. В камерах хранения.

— А точно учебная? — схватилась за сердце впечатлительная старушка.

— Конечно, мама! — потянула ее за руку миловидная дочь в норковой шапочке. — Если бы настоящая — всех бы эвакуировали.

— Надолго? — хмуро поинтересовался прилично одетый кавказец.

— Нет, от силы полчаса. Минут сорок. Да что вы волнуетесь? Кому прямо сейчас на посадку и срочно нужно — мы проводим. Пройдете с сотрудником, заберете! — На выручку милиционеру спешил по-кабинетному отглаженный майор. В мероприятии сегодня задействовали даже кадровиков и тружеников штаба, поэтому территория аэропорта пестрела разнокалиберными мундирами.

— Смотри, сколько у меня народу, оказывается! — удивился заместитель по оперработе. — Вот всегда бы так! А то на посты выставлять некого, все бумажки пишут.

Посоветовать тут было нечего, оставалось только сочувствовать. Виноградов хотел было ляпнуть что-нибудь по этому поводу, но не успел — из-за очередного поворота образованного стеллажами ячеек лабиринта выскочил оперативник:

— Есть контакт!

— Точно?

— Баул, как вы и говорили, товарищ полковник. Спрятан в сумку.

— Тише ты! Сумма сходится?

— Вроде бы. Еще точно не пересчитывали.

— Пошли глянем.

— Константин Эдуардович!

— Чего тебе?

Сзади, из другого конца лабиринта, торопился еще один сыщик:

— Нашли!

— Что — нашли?

— Что искали! — Видно было, что парень ожидал несколько иной реакции.

— Подожди-ка, подожди… Помедленнее!

— Ячейка «А-120». Восемь тысяч долларов, рублей до хрена, автомат складной, иностранного производства…

— А у тебя какая ячейка?

— «Е-083». Там точно наше лежит, по всем приметам!

— А у тех чье?

— Не знаю.

Транспортник от души выругался:

— Их-трах перемать! И в ручной секции два «ТТ» с патронами.

— Флаг тебе в руки, Мефодьич, — хмыкнул полковник. С этими находками придется разбираться милиции аэропорта.

— Спасибо, Костя, удружил!

— Сочтемся славою, ведь мы же свои люди, — неожиданно для окружающих продекламировал полковник. — А ты что скажешь, Виноградов?

— Интерференция. Это когда один-два источника пересекаются… А теперь разбирайтесь, какая волна от которого.

— Разберемся.

— Могу быть свободен?

— Валяй! Привет Косте. Спасибо, и извинись за меня, если что. Он поймет, сам когда-то…

— Счастливо оставаться! — Владимир Александрович уже хотел было уйти, но не сдержался: — «Общак» вам будет очень благодарен!

— Сукин сын, язык твой длинный! Я их все равно пересажаю.

— Наверное.

Двое милиционеров волоком протащили по бетонному полу безжизненно пьяное тело бомжа — еще один огромный показатель в беспощадной борьбе с преступностью.

Май 1995 года.