Последняя охота

3

Продолговатое веретено боевого корабля беззвучно вынырнуло из черного провала «кротовой норы», которая тут же схлопнулась, исторгнув вслед кораблю гигантский протуберанец лилового пламени. Преодолев за восемнадцать относительных секунд расстояние в восемьдесят пять световых лет, звездный охотник находился теперь в нескольких тысячах километров от Калевалы.

Пилот мысленно отключил автоматику и принял на себя управление кораблем, как только к нему вернулось зрение. Медленно, словно после тяжелой контузии, восстанавливались слух и обоняние. Чувство осязания вернулось почти сразу, но способность двигаться Лафарж обрел лишь четверть часа спустя. Специалисты называли это явление «охотничий паралич». Никто не мог сказать с уверенностью, чем вызывается это кратковременное расстройство функций мозга у человека, проходящего через «кротовую нору», поскольку подключенные к пилотам медицинские приборы не фиксировали никаких физиологических изменений. Ученые могли констатировать лишь последствия охотничьего паралича — при прохождении через подпространство в мозге человека разрушались крошечные капилляры, из-за чего постепенно ухудшалась координация движений и ориентировка в пространстве. Это было профессиональным заболеванием ветеранов Братства и федеральных пилотов, но им гордились, потому что заработать его можно было лишь после тысячи подпространственных переходов.

Проморгавшись, Лафарж направил свой «кондор» к мерцавшей в правой части экрана серебристо-серой планете, опоясанной цепочками искусственных кратеров — вольфрамовых рудников. Он поднял взгляд на меню программ, мысленно настраивая внешний коммуникационный канал на экстренную частоту Братства.

Спустя некоторое время в левой части обозримого пространства развернулся темный прямоугольник дополнительного экрана связи.

— Если это очередная идиотская шутка... — задумчиво проговорил прямоугольник.

— Скорпион Родригес, я полагаю? — поинтересовался Лафарж.

— Он самый. С кем имею честь?

— Ястреб Лафарж. Ты не хочешь включить изображение?

— Желаешь убедиться, что я не призрак? — Скорпион хмыкнул.

Экран связи вспыхнул, продемонстрировав Лафаржу сидящего за столом человека в куртке федерального военного пилота.

— Я видел тебя в «Пьяной Лошади», Ястреб Лафарж, — сказал он. — О тебе ходят легенды. Если мне не изменяет память, резня на Сириусе V в шестьдесят пятом году, а?

— Да.

— И Цербер III в шестьдесят девятом?

— Точно.

— И пираты Гидры Диксона тоже на твоей совести.

— Они слишком медленно двигались.

— Ясно. Насколько я понимаю, Ястреб, ты явился по мою душу.

— Да.

— Тебе не следовало раскрывать себя. На твоем месте я попытался бы разыграть дурачка, выманить меня за пределы защитного пояса и тут навязать мне бой.

— Я догадывался, что тебя не купить на такой дешевый фокус.

— Именно. Что ты собираешься делать дальше?

— Я хочу задать тебе один вопрос, Скорпион. Всего один. На кой черт тебе сдались эти рудники?

— Ты уверен, что я собираюсь отвечать на вопросы?

— Мне нужно знать, Скорпион. Я должен понять, по каким причинам один из моих братьев может поступиться честью.

— Честью? — вспыхнул Родригес. — Что ты знаешь о чести, Ястреб? Перед Братством я чист. Если я и нарушил какие-то законы, то лишь несправедливые законы, установленные Федерацией. Эти рудники мои, ясно? Я открыл Калевалу десять лет назад, и по Торговому соглашению два процента добываемой руды должна была принадлежать мне. И я пообещал, я поклялся отдать эту руду колонистам с одной захудалой планеты, которую я тебе не назову, чтобы они смогли привести в порядок свои ветхие звездные транспорты и сельскохозяйственные системы. Эти жалкие люди подобрали меня, когда я окровавленным обрубком дрейфовал неподалеку от их солнца в оплавленных остатках того, что когда-то было моим боевым кораблем. Они вылечили и кормили меня, пока я не окреп, хотя им не было от этого никакой выгоды, а сами они едва сводили концы с концами. И когда я вновь обрел способность мыслить, я поклялся, слышишь, я дал слово чести, что вытащу этих людей из нищеты. Я отправился в Метрополию оформлять дарственную, и там мне разъяснили, что за время моего полуторагодичного отсутствия случились две колониальные войны, что Торговое соглашение расторгнуто, что вывоз стратегического сырья за пределы Федерации строго воспрещен и что вместо вольфрамовой руды мне положена компенсация в федеральной валюте. Но на кой черт моим колонистам сдались эти кредиты, если за пределами Метрополии они превращаются просто в набор цифр, записанных на инфокристалле?..

Ястреб молчал.

— Два процента полуторагодичной добычи... Еще четыре захода рудовозов, я вывез бы остатки своей доли и удрал к черту на рога. Появись ты хотя бы на сорок восемь часов позже — и поединок был бы уже не нужен...

— Угу, — произнес наконец Лафарж. — Красивая история, Скорпион. Мы все любим рассказывать подобные истории — в Клубе, за бокалом наркопива.

— Пошел к черту, — угрюмо сказал Скорпион.

— На самом деле мне наплевать на тебя, на руду, на умирающих с голоду сепаратистов и на всю Федерацию в целом. Я просто хочу знать, какие причины могут заставить охотника убить двух младших братьев.

— Это те щенки, которые напали на меня? — криво усмехнулся Родригес. — Ястреб, я сигнализировал им на нашей частоте. Я предупреждал их, что перед ними брат. Не знаю, сколько заплатили этим мальчишкам, но наверняка много, иначе они вряд ли осмелились бы нарушить основную заповедь. Я защищался, Ястреб. Я чист перед Охотничьим братством.

— Наверное, у тебя есть какие-нибудь доказательства, Скорпион? Ты сделал телеметрические записи? Может быть, ты успел перед схваткой посетить Охотничий клуб и рассказать кому-нибудь о том, что происходит?

Скорпион пожал плечами.

— Зачем мне записи, если я вне закона. Думаешь, я подробно фиксирую все этапы своего преступления?

— Значит, мы имеем только твое честное слово против двух мертвых братьев?

— Пожалуй.

— Не густо.

— Брат, мне плевать, густо это или не густо. Хватит болтовни, меня уже тошнит от нее. Ты хочешь предложить мне поединок?

— А ты, насколько я понимаю, желаешь отказаться?

— Черта с два, — резко сказал Родригес. — Если только это будет честный поединок. Один на один.

— Тогда я жду тебя, Скорпион.

Десять минут спустя от одного из кратеров отделилась блестящая точка боевого «тираннозавра». Тяжелый звездолет медленно развернулся, блеснув в лучах восходящей звезды.

— Обсудим условия, Ястреб, — снова ожил коммуникационный канал. — По правилам, поединок должен быть честным и зависеть не от уровня техники, а от уровня мастерства охотника. Твой «кондор» слишком легок, моя огневая мощь превосходит твою. Я думаю, будет справедливо, если я не стану пользоваться излучателями у основания вспомогательных крыльев.

— Не пойдет, — сказал Лафарж. — Если ты не будешь использовать эти излучатели, твой корабль окажется беззащитным, когда я поймаю его в атаке под углом в шестнадцать градусов.

— Ты не поймаешь меня на шестнадцати градусах, — сказал Скорпион.

— И все же, — сказал Ястреб. — Я обещаю не атаковать тебя, когда ты будешь беззащитен.

— Надо же, какие нежности! — огрызнулся Скорпион.

— Ну и, разумеется, запрет на ракеты.

— Этого ты мог бы и не говорить. В честных поединках никогда не используют ракеты.

— Еще бы — чудовищная детонация. Если у тебя нет дополнительных условий, можем начать.

Скорпион помолчал.

— А знаешь, Ястреб, мне будет чертовски неприятно убивать тебя, — наконец произнес он.

— Мне всегда было чертовски неприятно убивать кого бы то ни было.

Экран погас.

Боевые звездолеты начали сближаться, как только прервался сеанс связи. Привыкшие к молниеносным действиям охотники не нуждались в дополнительных предисловиях.

Сблизившись со Скорпионом на расстояние атаки, Лафарж провел молниеносную разведку, нанеся несколько коротких плазменных уколов. Судя по всему, противник ему попался достойный — он умело уклонился от атак Ястреба, парировал последнюю залпом левого борта и тут же нанес собственный удар из бластеров — энергичный, быстрый и точный. Прежде, чем рассеяться в вакууме, быстро остывающий жидкий огонь ласково огладил киммеритовую обшивку «кондора». Если бы Ястреб клюнул на обманный маневр Скорпиона и не уклонился в последний момент, ему пришлось бы собирать по частям разлетевшийся по всему пространству отсек жизнеобеспечения.

— Первая боевая царапина! — Лафарж вслух поздравил свой новый корабль, ощущая, как в районе солнечного сплетения начинает закипать радостное предвкушение битвы.

Обменявшись ударами, звездные охотники разошлись, словно конные рыцари, преломившие копья на ристалище. «Тираннозавр» Скорпиона неторопливо развернулся, блеснув в свете местного солнца зеркальной поверхностью одного из основных псевдокрыльев с излучателями. «Кондор» уже ожидал его на боевой позиции; казалось, он неподвижно висит в пространстве, хотя на самом деле оба корабля стремительно неслись по орбите Калевалы, которая медленно проворачивались под ними, желая продемонстрировать охотникам свою ночную сторону.

Они вновь начали сближение, и на этот раз первым атаковал Родригес. Проведя несколько неожиданно неприятных атак, Скорпион пронесся над Ястребом, на мгновение выпав из его поля зрения. Лафаржу пришлось перевернуться через голову, чтобы снова поймать его в перекрестье прицела.

Боевые корабли атаковали друг друга, словно две огромные и стремительные хищные рыбы. Лафарж наносил противнику удар за ударом, но тот умело парировал все его выпады. Между тем Скорпион довольно быстро вдребезги разнес Ястребу кормовую надстройку, уничтожив при этом два орудия кормовой батареи. Лафаржу пока удалось лишь несколько раз поцарапать обшивку «тираннозавра» дальнобойными лазерами. Тусклое оранжевое солнце с интересом следило гигантским фасеточным глазом за ходом Поединка, Калевала XI медленно удалялась в его сторону, оставляя в пространстве длинный пылевой шлейф, с другой стороны светила показалась и торопливо побежала по небу крошечная Калевала V. Горящие холодным ровным огнем звезды кувыркались перед глазами охотников, плясала перед каждым, выходя на линию огня, серебристая полоска корабля противника, стремительно перемещались по экранам, расчерчивая их прозрачными разноцветными линиями, предполагаемые траектории магнитных ловушек и ложных целей, вспухали багровыми облаками не достигшие цели плазменные заряды.

Лафаржу наконец удалось всерьез зацепить «тираннозавр», и тот, стремительно вращаясь, устремился к оранжевой звезде. Похоже, с одним из двигателей Скорпиону придется попрощаться. Лафарж бросился вслед за ним, но Родригесу удалось выровняться, а через несколько секунд запустить поврежденный двигатель — Ястреб с досадой увидел, как в кормовой части «тираннозавра» снова вспыхнула погасшая была зеленая звезда. Он попытался атаковать ошарашенного Скорпиона, воспользовавшись его замешательством, но тот умелым маневром пропустил Лафаржа под собой, коротко огрызнувшись из орудий правого борта. На мгновение корабль противника показал Ястребу незащищенный бок, но излучатели у основания вспомогательных псевдокрыльев «тираннозавра» молчали — Скорпион четко соблюдал уговор. Лафарж дождался, пока Родригес сменит угол атаки, и снова обрушился на него в ореоле плазменного залпа, однако на этот раз Скорпион уже имел возможность парировать удар.

Поединок затягивался: вот уже шесть с половиной минут соперники не могли определить победителя. Они то настороженно кружили в пространстве, выискивая слабое место в обороне противника, то обменивались молниеносными уколами, но ни одному пока не удалось добиться решающего перевеса. «Кондор» потерял одно из вспомогательных псевдокрыльев с излучателями, «тираннозавр» все-таки остался без одного двигателя, что значительно сказалось на его маневренности. Контроллеры выводили на шлемы охотников все новые массивы информации, кроме выполнения боевых маневров пилотам приходилось мгновенно оценивать множество параметров, касающихся поиска цели, состояния корабля, уровня боезапаса. Зрение поединщиков было загружено до предела, поэтому вспомогательные и второстепенные данные передавались им с помощью звуковых сигналов и тактильных раздражителей. Лафарж понемногу начал уставать — он привык тратить на подобные схватки от минуты до трех. Длительная, изматывающая корабельная дуэль, ведущаяся на пределе всех физических и душевных сил, слишком истощала организм. Обычно после каждой операции Лафарж терял пару килограммов веса.

Четыре негромких звуковых всплеска, оповещающих о появлении на поле битвы новых участников, раздались за спиной Ястреба в тот момент, когда два обожженных плазмой корабля соперников вошли в очередной убийственный клинч. Поединщики мгновенно прекратили взаимную атаку, оценивая новую опасность и пытаясь выяснить, к кому из них пришло подкрепление. Переключив внешний экран на поиск цели, Лафарж сразу распознал в четырех вынырнувших из подпространства размытых пятнышках федеральные армейские истребители. Не пытаясь сблизиться с охотниками, они устремились к поверхности Калевалы XI.

— Ты!!! — яростно взревел Скорпион. Заложив резкий вираж, он обогнул корабль Лафаржа, едва не столкнувшись с ним, и бросился наперерез рассыпавшимся веером федералам.

Ай, Ворон, Ворон, подумал Лафарж. Какая же ты дрянь. Быстро вызвав на дополнительный экран трехмерную карту программного обеспечения, Ястреб нырнул в нее и через доли секунды головокружительного полета по ее структурной схеме обнаружил на оптическом канале небольшое инородное утолщение. Примитивный виртуальный жучок. Вот так вот. Надо было внимательнее проверять оборудование, предоставленное Вороном.

Ястреб протянул руку и с досадой раздавил жучок. Впрочем, Ворона тоже можно понять. Узнав, что Лафарж не стал набирать команду для этой миссии и отправился за шкурой Скорпиона в одиночку, Крейвен переполошился и решил подстраховаться с помощью федералов. Получив от жучка информацию, что Скорпион отключил спутниковый пояс и покинул планету, они начали второй этап миссии.

Ворон прекрасно понимал, что Скорпиона можно выманить с рудников только одним способом — предложив ему честный поединок. И он наверняка отдавал себе отчет в том, что Ястреб не пойдет на поединок, если узнает, что в это время федералы попытаются захватить Калевалу.

Выйдя из программной карты спустя полторы секунды, Лафарж усилием мысли послал свой корабль вслед за быстро удаляющейся точкой «тираннозавра». На сей раз Родригесу противостояли не три «ориона» и даже не четыре «ската». Четыре армейских корабля класса «молот» представляли собой полноценное подразделение военно-космических сил Федерации и при согласованных действиях были способны уничтожить звездный дредноут. Сбить одиночный «тираннозавр» для них не представляло никакого труда.

Скорпион дважды выстрелил в быстро настигавший его «кондор», затем замолчал. Догнав «тираннозавр», Лафарж образовал с ним простейший боевой порядок, подстраховывая с левого борта. Бывшие противники, мгновенно превратившиеся в союзников, стремительно мчались навстречу звену неповоротливых «молотов», прекрасно понимая, что в этом бою шансов у них нет.

Истребители наружных крыльев армейского звена начали несимметрично расходиться в стороны, образуя створки капкана. Привычно-хладнокровно Лафарж рассчитал, под каким углом следует атаковать крайнего слева федерала, чтобы попытаться на мгновение выключить из игры второго из тех двоих, что должны были достаться на его долю. Проверив Скорпиона в деле, Ястреб не сомневался, что тот уже оценил ситуацию, выбрал оптимальный вариант действий, близкий к выводам своего случайного напарника, и возьмет на себя именно те два «молота», которые определил для него Лафарж. В противном случае двух ветеранов Братства сожгут в самом начале боя. «Если же он все понял правильно, — усмехнулся про себя Ястреб, — у нас есть хорошая возможность продержаться минуты полторы и даже повредить перед смертью пару федеральных кораблей...»

Отвлекшись на мгновение, Ястреб традиционно дал себе секунду на то, чтобы мысленно перебрать, словно драгоценные жемчужины, массу чрезвычайно убедительных доводов в пользу того, что жить стоит, осознать, сколько он потерял, поддавшись внезапному порыву охотничьей чести и встав плечом к плечу с тем, кого только что собирался убить, в совершенно безнадежной схватке. В моменты смертельной опасности Лафаржу безумно нравилось дразнить маленького трусливого человечка, который с детства сидел у него в подсознании, глупого человечка, которого он презирал до глубины души и которого тоже звали Лафарж — вот только боевого прозвища у него не было. Весь свой охотничий сезон, без малого полтора десятка лет, Ястреб старался поступать назло трусливому человечку Лафаржу, и бог, хранящий смельчаков и идиотов, еще ни разу не обошел его своей милостью. Ястреб искренне считал, что безвыходных положений не бывает, и даже сейчас собирался не красиво расстаться с жизнью, а вопреки всему расправиться с превосходящими силами противника и одержать очередную победу.

Бог идиотов явно продолжал хранить его. Сердце Лафаржа радостно дрогнуло, отказываясь верить в удачу, когда он увидел, что створки капкана разошлись слишком широко — у них со Скорпионом появилась реальная возможность на полной скорости разорвать боевой порядок федералов. Более того, центральные корабли строя противника, которые должны были строго держать позицию и сковывать охотников непрерывным огнем, вопреки всякой логике тоже начали расходиться в стороны, понемногу удаляясь друг от друга и позволяя противнику атаковать их под самым удобным для него углом. Изумленный Ястреб машинально сбросил скорость, когда армейские «молоты», описав огромные дуги, развернулись на 180 градусов и стали удаляться в сторону оранжевого солнца.

— М-мать вашу! Охотники! — прорвался через коммуникационный канал голос федерального пилота. — Белый флаг! Белый флаг! Давайте поговорим спокойно!

Федерал говорил невнятно, язык и губы с трудом повиновались ему после охотничьего паралича.

— Здесь Ястреб Лафарж.

— Здесь Скорпион Родригес.

— Хвала Небу! Я уже решил, что вы врежете по нам из всех орудий. Майор федерального флота Отто Вагнер, командир истребительного звена. Получил приказ тайно снимать информацию с системы визуального наблюдения охотника Лафаржа. В случае, если охотнику Лафаржу удастся выманить пирата Родригеса за пределы спутникового пояса, моему звену предписывалось совершить прыжок и захватить планету, а также по возможности способствовать уничтожению Родригеса.

— Дьявол, — вырвалось у Лафаржа раздраженное.

— Вот именно. Охотники, я не собираюсь прерывать поединок. Черт побери, должно же оставаться в этом безумном мире хоть что-то святое! Даю слово офицера, что мы не будем вмешиваться. Если победит Скорпион, он получит возможность вернуться на Калевалу. Прошу прощения, что нарушил ход поединка, но охотничий паралич не позволяет сразу после прыжка взять на себя управление кораблем. Прыгнуть же нам с ребятами было необходимо — чтобы сюда не отправили кого-нибудь без романтических комплексов.

— Спасибо, пилот, — глухо проговорил Родригес. — Но для тебя это — трибунал.

— Охотник, с трибуналом я разберусь сам! — бодро рявкнул майор. — Возвращайтесь на исходную позицию.

— Спасибо, Снайпер Вагнер, — сказал Лафарж, разворачивая «кондор».

Несколько мгновений федерал молчал.

— Я думал, в «Пьяной Лошади» меня уже не помнят, — наконец проговорил он.

— Я не имею привычки забывать людей, с которыми когда-то охотился в одной команде.

Две серебристые точки охотничьих кораблей неподвижно висели напротив четырех замерших в пространстве армейских истребителей.

— Надо закончить поединок, — раздался наконец голос Скорпиона. — Человек подставился ради нас.

— Надо, — согласился Лафарж.

Длительная дуэль со Скорпионом на пределе возможностей утомила Лафаржа, поэтому после начала второго раунда он постепенно начал допускать ошибки. Возраст и поврежденные многочисленными подпространственными переходами сосуды головного мозга уже не в первый раз давали о себе знать, однако раньше Ястреб компенсировал свою физическую слабость уровнем мастерства. Теперь же, столкнувшись с более молодым бойцом-виртуозом, Лафарж стремительно терял силы. Он запаздывал с ответной реакцией на доли секунды, но в корабельной схватке этого было слишком много. Скорпион раз за разом доставал его плазменными уколами. Пока обшивки «кондора» достигала лишь полуостывшая, расползающаяся бесформенными разреженными облаками плазма, воздействие которой легко выдерживала наружная броня, однако с каждой новой атакой противник подбирался все ближе и ближе. Сражение переместилось на ночную сторону планеты, корабли охотников ярко вспыхивали на фоне огромного черного серпа, который выглядел еще темнее, чем окружающее его беззвездное пространство.

Надо было уходить на пенсию после битвы в системе голубого солнца, не заворачивая в «Пьяную Лошадь».

Если бы Скорпион задействовал кормовую огневую батарею полностью, Лафаржу пришлось бы совсем плохо — сказывалось отсутствие сбитых противником орудий. От стремительного круговорота схватки у Ястреба начала кружиться голова. Скорпион, напротив, словно обрел второе дыхание: почувствовав, что противник выдыхается, он начал наращивать скорость, навязывая Лафаржу совершенно невообразимый темп. В какой-то момент Ястребу показалось, что от невероятного напряжения у него лопнут глаза. Несмотря на исправно действующую систему кондиционирования, по его вискам стекал жгучий пот. Уловив биохимические изменения в составе крови пилота, медицинская система ввела ему в вену стимулирующий состав; глюкоза и минерализированный витаминный раствор подавались почти с самого начала Поединка.

Пространство и время слились для Ястреба в бесконечную полосу мелькающих цветовых пятен. Не выдержав чудовищного напряжения поединка, его сознание абстрагировалось от происходящего, предоставив возможность действовать охотничьим инстинктам и навыкам: уйти от плазменного удара, поднырнуть под противника, попытаться достать его коротким броском в брюхо, метнуться в сторону, спасаясь от ответного залпа... Лафарж действительно был слишком стар для всего этого. В его годы мозг большинства охотников превращался в трухлявую губку, наполненную гнойной жидкостью: постоянные физические и информационные перегрузки приводили к инсультам, склерозам, страшным головным болям, местной амнезии, параличам.

В пылу схватки Скорпион еще раз на неуловимое мгновение подставил Ястребу незащищенный бок, похоже, даже не заметив этого. Он тоже заметно устал и начал допускать иногда мелкие промахи, но у Ястреба не было сил воспользоваться ими: они ускользали от его внимания, просачиваясь между пальцев, словно сухой песок. Лафарж попытался сосредоточиться, но ощутил в голове лишь гулкую пустоту. Пронзительно кричали мышцы, истерзанные все время меняющими величину и вектор перегрузками. Перед глазами скакали красные и зеленые концентрические кольца, мешая видеть поступающую на экраны информацию. Не выходя из боя, Лафарж мысленно отдал приказ медицинской системе, которая промыла активной жидкостью сначала его левый глаз, затем, когда он через несколько секунд проморгался и вновь обрел способность видеть — правый. Федералы уже давно сконструировали виртуальную систему управления кораблем, которая напрямую транслировала телеметрические данные в мозг, минуя зрительные нервы, однако все работы в этой области были заморожены после того, как в сражении с флотом мятежной колонии Бельфорс была уничтожена оснащенная такими системами федеральная эскадрилья. Повстанцы весьма эффективно выводили армейских пилотов из строя при помощи серии упорядоченных лазерных вспышек, специально подобранных таким образом, что они, непосредственно воспринимаемые мозгом, погружали людей в кому. При визуальном наблюдении вспышек такого не происходило.

Лафаржу казалось, что они сражаются уже несколько часов. Табло хронометра плавало за пределами поля зрения, чтобы не мешать обзору во время боя, однако даже когда Лафарж вызвал его, он не сумел определить время: вертикальные и горизонтальные палочки никак не хотели складываться в цифры, а когда сложились, охотник так и не смог понять — много это или мало. Надорванное многолетними перегрузками сердце начало срываться с ритма и несколько раз на мгновение замирало, вызывая у Ястреба тоскливо-тошнотворное ощущение тянущей пустоты в груди.

Он так и не смог понять, как получилось, что два плазменных заряда на излете пробили корпус «кондора» в районе топливного отсека, плеснув жидким пламенем во внутренние коридоры корабля. Автоматика мгновенно среагировала на перепад давления, и переборки отсекли разгерметизированные помещения от рубки. Ругаясь в голос, Лафарж бросил корабль в сторону, потеряв в спешке еще один излучатель. Поединок явно складывался не в его пользу. Переломивший ход схватки Скорпион торопился закрепить успех, повиснув на хвосте у поврежденного «кондора» и расстреливая его изо всех орудий, отсекая от него псевдокрылья с излучателями и пытаясь уничтожить телеметрические датчики. Хуже всего было то, что Родригес явно целил в силовую установку: судя по всему, он собирался лишить Ястреба возможности защищаться, а затем подарить ему жизнь. Более унизительного исхода схватки Лафарж, до сих пор не проигравший ни одного поединка, не мог даже вообразить.

Перевернувшись через голову, он увидел преследующий его «тираннозавр», корпус которого переливался вспышками плазменных выстрелов, словно рождественская елка. Кормовая батарея противника по-прежнему не подавала признаков жизни. Лафарж открыл беспорядочную ответную стрельбу, но теперь огневой мощи его корабля было недостаточно, чтобы эффективно парировать огонь Скорпиона. Потеряв еще одно орудие, он с трудом ушел с линии огня и в порыве отчаяния организовал стремительную контратаку. На мгновение его яростный натиск ошеломил Родригеса. Скорпион тоже устал, страшно устал. Сейчас все могло решиться за доли секунды — малейшая ошибка с любой стороны могла поставить точку в этом поединке.

Первым ошибся Родригес.

Неимоверным напряжением воли не давая себе провалиться в беспамятство, подавляя слабость и невероятную дурноту, Ястреб увидел, как Скорпион раскрылся. Поднырнув под бешеный шквал лилового огня, извергаемого орудиями противника, Лафарж нанес молниеносный удар, которого Родригес парировать не сумел. Жидкое пламя прогрызло обшивку «тираннозавра», проникло внутрь корпуса, выжирая жилые помещения и автоматику. Остановившимся взглядом Ястреб наблюдал за гибнущим кораблем, надеясь, что от него отделится серебристая спасательная капсула, однако этого не произошло. Что-то сдетонировало в недрах «тираннозавра», и он размазался по экрану ослепительной вспышкой. Контроллеры услужливо понизили освещенность, оберегая сетчатку глаз Лафаржа.

Охотник закрыл глаза, обмяк в амортизационных ремнях, только сейчас почувствовав, что последние четверть часа все его мышцы были напряжены до предела. Он ни о чем не думал, ничего не осознавал, кроме нестерпимой боли, стремительно вращающейся между черепом и мозгом. Зафиксировавшая выход из режима боя медицинская система немедленно ввела Лафаржу релаксант, снимающий нервное напряжение — к сожалению, использовать его во время сражения не представлялось возможным, поскольку он значительно понижал скорость реакции.

— Поздравляю, Ястреб, — глухо, как сквозь вату, донесся до него голос Вагнера. Страдальчески приоткрыв глаза, Ястреб мысленно приблизил к себе участок экрана, на котором медленно передвигались светящиеся точки. Трое федералов уже направлялись к Калевале, Снайпер по-прежнему висел в пространстве. — Спасибо, что избавил от трибунала.

— Доброй охоты, Снайпер. — Пересохшие губы казались чужими, Лафарж почти не чувствовал их.

Вагнер помолчал.

— Доброй охоты всем нам.

Он развернул свой «молот» и двинулся следом за подчиненными. Ястреб коротко вздохнул. Так было гораздо лучше. Ни к чему эти необязательные слова, воспоминания о боевом прошлом, дурацкие вопросы: «Как охота?» — «Как служба?»... Снайпер сам выбрал свой путь. Он многого не понимал в правилах Звездной Охоты и предпочел ей федеральный космический флот, однако в душе остался гордым и независимым охотником, готовым пожертвовать чем угодно во имя законов Братства. Впрочем, из-за этого Лафаржу было бы еще тяжелее разговаривать с ним. Вагнер не знал об уговоре между Скорпионом и Ястребом. Не знал он и том, что Ястреб, нарушив уговор, поразил корабль Скорпиона при атаке под углом в шестнадцать градусов — в то самое место, которое могла бы защитить молчавшая весь поединок кормовая батарея «тираннозавра».

Лафарж сам осознал это лишь тогда, когда очертания «тираннозавра» на экранах внешнего обзора сменились контурами огненного облака.

Безвольно повиснув в амортизационной системе, Ястреб наконец позволил себе отключиться.