Последствия

Ничто и его водитель направились к пристани, что едва ли было непредвиденным. Чикаго принимает огромное количество судов, которые проходят через Великие озера, разгружаются и передают груз железной дороге или транспортным компаниям для перевозки на всей территории Соединенных Штатов. Такие суда остаются одним из лучших средств для перемещения нелегальных товаров, не будучи замеченными.

Рядом с доками есть много складских помещений, и Ничто подошел к одному из более убогих, ветхих складов на набережной. Я отметила место и проехала дальше без остановки. Затем я сделала круг, заглушила двигатель байка еще в движении, и проехала по инерции до конца по истрескавшемуся старому асфальту, шорох моих шин затерялся в шуме города и плеске воды озера.

Смотреть было особо не на что. В пакгаузе был единый набор стандартных дверей, а также несколько больших стальных дверей, раздвижных, чтобы заносить внутрь ящики и контейнеры. Все они были закрыты. Один охранник, мужчина в кепке часового и штормовке, бесцельно бродил вокруг здания, курил сигареты и выглядел скучающим.

Я избавилась от проклятых неуклюжих сапогов Мюнстера, и натянула чёрные тапочки, которые я всегда носила на тренировках. Я вытащила оружие и снаряжение из сумки байка, приладив все причиндалы на разгрузку под курткой, и скользнула ближе. Я держалась там, где было темно, используя тени, чтобы скрыть своё приближение. Затем я нашла клочок особенно глубокой тени, и стала ждать.

Потребовались бесконечные пять минут, пока охранник оказался достаточно близко ко мне, чтобы снять его тазером.[8] Дротик выскочил и погрузился ему в грудь, таща за собой блестящие провода, я нажала на курок, он задергался, забился и упал на землю. Я не была уверена, был ли этот парень человеком или нет, но я не хотела испытывать судьбу. Я продолжала бить его током, пока не удостоверилась, что он в нокауте. Когда я унялась, он просто лежал на боку, свернувшись калачиком на полпути к позе эмбриона, дрожа, дергаясь и пуская слюни.

Как ни странно, он чем-то напомнил мне моего второго мужа по утрам.

Я выдернула из него дротик и засунула тазер и провода в карман куртки. Потребуется слишком много времени, чтобы снова подготовить его к работе, и у меня было скверное подозрение, что от электронного устройства внутри склада мне не будет большого проку. Я могла бы ударить его чем-нибудь тяжёлым, чтобы обездвижить, но я была бы счастливее, если тот, кто обнаружит оглушённого человека, не поймет, что с ним случилось.

Так будет проще.

Мой П-90[9] висел свободно на разгрузочном поясе, его рукоятка была высоко, а ствол свисал вдоль моего тела. Я улучила момент, чтобы привинтить глушитель на конец пистолета, и подняла его к плечу в положение для стрельбы. Ношение маленького бельгийского оружия, созданного для самообороны, было незаконным для гражданских в пределах городской черты; глушителя - тоже. Если бы я попалась с ними, я бы заработала неприятности. Если бы я попалась, используя их, я бы получила срок. Оба эти последствия были второстепенными, учитывая тот факт, что, если бы я не вооружилась, как на медведя, то не осталась бы в живых, чтобы поздравить себя, как законопослушного гражданина.

Ну, нет такой штуки, как идеальное решение.

Я, двигаясь бесшумно, вернулась к входной двери, прижав оружие плотно к плечу. Я шла вперевалку, быстрыми, мелкими, скользящими шажками, сохраняя равновесие верхней части тела. Я поставила прицел «красной точки» на П-90, и он поплыл перед моим взглядом, как полупрозрачное перекрестье красного света. Наведите оружие на нужную точку и спустите курок. По идее, пули полетят туда, где сходятся линии перекрестия. Обычно я имела дело с короткой дистанцией. Хотя я видела больше перестрелок, чем практически любой полицейский в стране, благодаря Дрездену, - я могла бы пересчитать по пальцам, сколько раз я использовала оружие всерьёз против цели, находящейся дальше чем семь или восемь ярдов.

Стоя рядом с входной дверью, я проверила ручку. Она легко повернулась. Таким образом, люди внутри полагались на своего охранника, который не пустит незваных гостей.

Я подумала о первом шипящем голосе, с которым я говорила по телефону, и вздрогнула. Они не будут полагаться на чисто физическую защиту. Но я тоже кое-что в этом понимала. Обереги Гарри были смертельно опасны, но для их создания вы, видимо, должны были использовать энергию порога, который бывает только вокруг жилого дома. Этот старый склад был коммерческим предприятием и не имел порога. Таким образом, если заклинание было предназначено, чтобы охранять дверь, оно должно быть достаточно слабым.

Конечно, «слабый» был относительным термином в словаре Дрездена. Это могло означать, что меня может ударить достаточно сильно, чтобы только переломать кости, а не распылить меня полностью — если там вообще было заклинание.

Я ненавидела это волшебное дерьмо.

Да пошло оно всё. Я же не могу просто стоять здесь всю ночь.

Я медленно повернула ручку, отклонившись так далеко, как только возможно. Затем я мягко толкнула, и дверь приоткрылась на дюйм или три. Когда ничего не взорвалось, и не завопила сигнализация, я расслабилась и заглянула внутрь.

Это было словно заглянуть в другой мир.

Зелёный и синий свет переливался и скользил по стенам и потолку склада, жуткий и неуловимо тревожащий, каждый цвет двигался волнами разной ширины и скорости. Странный запах воды и рыбы был сильным внутри. На стене были какие-то штуки - наросты, единственное, как я могла назвать их. Мерзкие пятна какого-то комковатого, жёсткого вещества, которое я не могла опознать, облепили вокруг все стены и потолок склада, образуя примерно круглые участки около шести футов в поперечнике.

Клетки были разбросаны по всему полу — группы пятифутовых кубов из массивных стальных решёток. Люди были заперты в нескольких из них, дверцы замотаны тяжёлыми цепями. Большинство из них просто сидели, глядя в пустоту, или лежали на боку, делая то же самое, совершенно неподвижно. Это было ненормально. Даже тот, кто был напичкан наркотиками, но находился в сознании, проявлял бы немного большее оживление. Это означало привлечение магии, какого-то психического вторжения, и тихий голос в моей голове принялся кричать.

Я уже неоднократно подвергалась такому вторжению.

Это скверно.

Мои ноги ослабели. Мои руки дрожали. Рябь цветных волн света на стенах стала какой-то зловещей, сбивающей с толку, началось еще одно нападение на мой разум. Господи Боже, я хотела развернуться и удрать прочь, так быстро и так смиренно, как это возможно. В самом деле, я пыталась. Мои ноги дрожали, как будто готовясь к бегу, но едва волочились. Присмотревшись к другому ряду клеток, я увидела Джорджию.

Она была голой, стояла на коленях, её руки бережно обвивали выпуклый живот, прижимая будущего ребенка. Её голова поникла в позе кротости, а её гладкие плечи и шея были расслаблены. Но я видела её глаза, открытые и пристально глядящие на нижнюю часть клетки, и я заметила мерцающий в них вызов.

Что бы ни проделали с другими, это подействовало и на Джорджию, но она, очевидно, не была подавлена так же легко, как они. Она все ещё боролась.

Что-то глубоко внутри меня, что-то суровое, жестокое и яростное, заставило меня застыть на месте. Я смотрела на Джорджию, и я знала, что я не могу убежать. Я вспомнила, что Уилл и Марси были там, ждали меня, моего оповещения, что настал момент изменять форму и драться. Я вспомнила, что почти все эти люди в клетках были молодые, ещё моложе, чем оборотни, включая самого младшего, в клетке Джорджии.

Я вспомнила брызги крови на обшарпанной кабине лодки - и что там не было никого, но я пришла на выручку этим детям.

Страх, изменив форму, снова стал одолевать меня меня. Теперь он замаскировался под причину. Не ходи туда, говорил он мне. Знай свои пределы. Вызови помощь.

Но серьёзную помощь мне может оказать только Отдел Специальных Расследований — и они бы рисковали своей собственной карьерой, а также жизнями, если бы пришли мне на выручку. Я могла бы вызвать регулярную полицию, сделав анонимный звонок, но в этой части города пройдёт полчаса, пока они прибудут. И даже если бы они приехали, они стали бы ягнятами на заклании. Большинство силовых структур не знало, что действительно происходило в тёмном мраке города.

Ты могла бы принять Меч, сказал мой страх. Ты знаешь, где он находится. Ты знаешь, какой сильной он делает тебя.

Не многие люди могли честно сказать, что они обладали волшебным мечом против тёмных сил, но я одна из них. Фиделаккиус, Меч Веры, лежит и ждёт руки кого-то достойного пустить его в ход против сил тьмы. В финальной битве с Красной Коллегией эта рука была моей. В самый жуткий момент этой битвы, когда всё, казалось, уже потеряно, моя рука с Фиделаккиусом стала тем, что нарушило баланс, что позволило Дрездену победить. И я чувствовала, что Сила, более могущественная, чем я, поддерживала меня, направляя мои движения, и в один стремительный момент, вошла в меня и использовала мои губы и язык, чтобы произнести приговор кровожадным существам, окружавшим нас.

Я могла бы принять Меч. Вероятно, это принесло бы некоторую пользу.

Но я знала, что если бы я это сделала, я бы выбрала лёгкий путь. Я бы отвернулась от источника ужаса по великолепной, рациональной причине. И в следующий раз, когда я столкнусь с таким же страхом, мне будет немного легче отвернуться, немного легче найти хорошие причины, чтобы не действовать.

Меч был источником невероятной силы, - но он был всего лишь острым куском холодной, неподвижной стали без рук, которые могли бы его держать, мышц, чтобы его поднять, глаз и ума, которые будут его направлять. Без них Меч был ничем.

Я остановилась и посмотрела вниз, на свою сжатую кисть. Без моей руки, моего ума, моей воли, Меч ничего не значил. И если это правда, то также должно быть правдой, что моя рука была тем, что имело значение. Это была моя сила, моя воля, что существенно меняло дело.

И моя рука была прямо здесь. В самом деле, у меня было их целых две.

Моё дыхание начало успокаиваться и замедляться. С Мечом или без Меча, я поклялась служить и защищать людей этого города. И если я отвернусь от присяги сейчас, если я поддамся своему страху, даже по наиболее соблазнительно разумным причинам, то я в любом случае не имею права принимать Меч Веры.

Мои руки перестали трястись, а дыхание замедлилось и стало ровным, в результате чего ужас был взят под контроль. Я прошептала быстро, почти полностью про себя, молитву Святого Иуды, покровителя потерянных дел и полицейских. Это звучало чем-то вроде, «О-Боже-Боже-Боже. Помоги.»

Я приоткрыла дверь еще несколько дюймов, проскользнула в склад, перемещаясь с такой скоростью и так тихо, как могла, держа оружие горизонтально и наготове.

Я пробралась в конец склада, в основном скрываясь за стеллажами высотой более двадцати футов. На них были сложены поддоны, погрузочное оборудование, бункеры, а иногда бочонок или коробка неизвестного происхождения. Изменчивый, постоянно колеблющийся свет стал отличным прикрытием для движения, и я синхронизировала свои шаги, чтобы двигаться в одном ритме с танцующим освещением.

Волосы у меня на затылке встали дыбом, и казалось, что каждый дюйм моего тела покрылся гусиной кожей. Мне доводилось сталкиваться с присутствием опасной магии достаточно часто, чтобы узнать чувство тёмной силы в действии. Оно было таким же, как в Чичен-Ице, и в водах возле острова Предел Демона, и в Провале Рейтов, и в Арктис Торе, и в гнезде вампиров Чёрной Коллегии, и в...

Вы попали в точку. Это не было моим первым родео.

Самым важным было бы устранить предполагаемого босса Ничто, и быстро, желательно, прежде чем кто-нибудь узнает, что я вообще была здесь. Склад пропах магией, а если смертный переходит к честной игре против чародея, смертный проигрывает. Конец игре. У них есть сила, которая в буквальном смысле почти невообразима, и если плохой парень получит возможность защищаться, только от нерешительности остальных зависит, сколько творчества он вложит в процесс моего убийства.

В конце стеллажа была подвижная лестница, позволяющая передвигаться вверх и вниз по полкам и обеспечивающая легкий доступ. Склад под самым потолком был темнее, чем на уровне пола. Я даже не снизила темп. Я поднялась по лестнице к верхней части стеллажей и застыла на месте, получив возможность в первый раз хорошо и отчётливо рассмотреть противника.

Их там было полдюжины, включая Ничто, и все они прикупили одёжку в одном и том же магазине. Их костюмы бросались в глаза своей однородностью, хотя какой-то инстинкт заставил меня думать, что они были предназначены в качестве маскировки, что индивидуальность, как понятие, не представляла какого-либо особого интереса для Ничто и его компании. Ничто был, безусловно, самым крупным из мужчин, хотя никто из них не выглядел как спортсмен полулёгкого веса.

Они грузили клетки в железнодорожные грузовые контейнеры, довольно обычное явление на больших судах, некоторые из которых могли нести сотни металлических ящиков. Клетки были связаны штабелями размером именно с вагон, две в поперечнике и три в высоту, без учёта ответственности за человеческий груз. Ни одеял, ни подстилки — ничего, кроме металлических клеток и уязвимой кожи.

Я увидела клетку Энди, недалеко от клетки Джорджии. Рыжей девушке, видимо, не хватило некой предельной пропускной способности противостоять тому, что с ней сделали. Она лежала на спине, безучастно глядя на потолок своей клетки. Девушка-оборотень была сногсшибательной. Даже у лежащей в полностью пассивной релаксации, её изгибы привлекали взгляд, но выражение пустого отчаяния на её лице западало в душу.

Ничто стоял над Уиллом и Марси, которые лежали вяло и неподвижно на полу у его ног. Пара водолазок везли к ним пустые клетки.

— Сколько времени это займёт? — спросил он третьего.

— Не зная дозы транквилизатора, несколько часов, — ответил мужчина. Его голос был явно человеческим, и звучал не похоже ни на один из тех, с кем я говорила по телефону. — Может быть, больше.

Ничто нахмурился.

— Можете ли вы определить их жизнеспособность до рассвета?

— Если я сумею выделить вещество, которое до этого сделало их недееспособными, — ответил он. — У меня нет средств определения, сколько попыток будет необходимо. Это будет длиться, сколько потребуется.

— Он будет недоволен, — сказал Ничто.

Мужчина склонил голову.

— Моя жизнь принадлежит хозяину. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы служить ему. И если он разочаруется во мне, он волен лишить меня жизни.

Ничто кивнул.

— Именно так.

Мужчина повернулся и быстро зашагал прочь, держа в руке два небольших флакона с ярко-красной кровью — взятой у Марси и Уилла, предположила я.

Тем временем, пустую клетку подвезли. Ничто ухватил Марси и поднял её к ожидавшей клетке. Я тихонько разразилась проклятиями. Если я позволю ему запереть её, целая треть моей команды будет нейтрализована, беспомощна, как заключённые, которые уже были схвачены. Но если танцы начнутся слишком рано, я рискую не воспользоваться своими запрещёнными приёмами. Хозяин Ничто может появиться в любое время.

С другой стороны, Ничто, кажется, большой и главный. Может быть, шипящий человек, с которым я говорила по телефону, передал управление в лопатообразные руки Ничто. Или, возможно, я разгадала ситуацию неправильно. Что делать, если один из других водолазок был первым говорившим, а Ничто был на самом деле шефом?

Я приняла решение и навела прицел П-90 на голову Ничто, чуть ниже кончика носа. Оружие было создано для автоматического огня, и, хотя я могла контролировать оружие достаточно хорошо, особенно когда оно было заряжено дозвуковыми патронами, отдача будет стремиться поднять ствол вверх после первого выстрела.

Против любого человека более чем одно попадание в голову было бы излишним. Но когда смертный выступает против сверхъестественного, не существует такой вещи, как выход за рамки.

Я крепче и плотнее прижала оружие к плечу, сделала глубокий вдох, задержала дыхание, и начала плавно нажимать на спусковой крючок.

Момент нажатия на курок был нарушен возникшим в воздухе мерцанием, и из него вышел человек, появившийся как будто из ниоткуда.

Я ослабила нажим пальца, чувствуя своё сердце перенапряжённым от неизрасходованного адреналина.

Этот тип был среднего роста, с желтой склизкой кожей, прямыми чёрными волосами, свисавшими на плечи. Его губы были очень толстые, а рот очень широкий, почти на грани уродства. Его большие глаза были тёмные, водянистые и выпуклые, нос приплюснутый, и такой маленький, что ничего подобного я раньше не видела. Он был мокрый и голый, его конечности тощие и длинные, а кисти рук очень, очень широкие. За исключением волос, я не могла не сравнивать его с лягушкой — угрюмой, порочной лягушкой.

Человек издал звук, весьма похожий на приглушённую отрыжку, потом его вырвало водой на пол. Клапаны кожи на шее колыхались туда-сюда, несколько раз извергая мелкие брызги воды, пока он не сделал глубокий вдох через рот, видимо, наполняя легкие воздухом.

Все водолазки повернулись к существу и упали на колени, в том числе Ничто, который невозмутимо отложил Марси в сторонку и согнулся в низком раболепном поклоне, ладони на полу, лоб прижат к костяшкам пальцев.

— Итак, — прошипел он, — доссставило ли дерзсское существо наши трофеи?

Я узнала голос из телефона.

— Да, мой господин, — пророкотал Ничто. — Как и было обещано, и впереди много времени для перехода.

— Ты замочил эту сссуку?

Ничто качнулся назад и вновь согнулся, так что создалось впечатление, что он поклонился ещё глубже.

— Она была достаточно умна, чтобы позаботиться о мерах предосторожности во время встречи. Я не смог этого сделать, не привлекая внимания.

Лягушкомордый зашипел.

— Я разссберусь со смертной в другой раз, — сказал он. — Такая дерзссость недопуссстима.

— Недопустима, мой господин.

— Принеси поссследние приобретения. Я зассставлю их повиноваться.

— Они были напичканы транквилизатором, мой господин. Подчинение может повредить им.

Не выглядя особенно взволнованым, Лягушкомордый пнул Ничто в подмышечную впадину. Удар был более мощным, чем по виду Лягушкомордого можно было предположить, что он способен так наподдать. Он отбросил Ничто из его коленопреклонённой позы, в сторону от основных сил.

— Принеси их.

— Слушаюсь, — прохрипел Ничто.

Он встал, пошатываясь, и пошёл, чтобы забрать Уилла. Он бросил молодого вервольфа на пол рядом с Марси.

— До чего отвратительные твари эти сссмертные, — пробормотал Лягушкомордый. Он поднял глаза на Джорджию в клетке. — Она ещщщё не сссдалась.

— Нет, не сдалась, мой господин, — глухо проворчал Ничто.

— Интересссно, — сказал Лягушкомордый, и хитрый взгляд распространился на его широкой рот. — Когда мы прибудем, отправьте её в мою камеру. Мы увидим, что оссстанется от её сссилы, когда икру извлекут из её чрева.

Господи, мужики могут быть такими жопами. Даже когда они едва человекообразны. Лягушкомордый был официально избран задницей.

Джорджия вздрогнула. Она подняла голову, очень медленно, как если бы она была очень тяжёлой, но пристальный взгляд, которым она окинула Лягушкомордого, был, по меньшей мере, убийственным.

Лягушкомордый усмехнулся в ответ на эту реакцию и повернулся лицом к Уиллу и Марси. Он опустил пальцы в мешочек, который висел на шее, почти невидимый на фоне его жёсткой кожи, и вытащил из него что-то вроде небольшой раковины. Он покосился на неподвижную Марси и сказал:

— Сссначала женщина.

Он закрыл глаза и издал низкий горловой звук, затем начал скандировать слова, которые получались булькающими и кулдыкающими из-за его резиновых губ.

«Теперь ты мой», — подумала я про себя, и навела пушку на резиновые губы Лягушкомордого. У меня не было знаний Дрездена касательно магии, но я знала, что любой чародей был уязвим, когда начинал работу вроде той, которой занялся Лягушкомордый. Необходима была напряжённая концентрация. Если я поняла Дрездена правильно, это будет означать, что Лягушкомордый должен будет сфокусировать всё своё внимание на заклинании, не оставив ничего для защиты своей жёлтой шкуры.

Воздух начал мерцать вокруг руки Лягушкомордого, и тонкие, скользящие усики появились из ярко окрашенной раковины и поплыли вниз к Марси, облаком тонких, как паутина, щупалец.

Определив теперь свою цель, я задержала дыхание и нажала на курок.

Скажите, что вам нравится в бельгийцах. Они делают замечательное оружие.

Безмолвный П-90 едва прошептал, когда взрыв автоматического огня вырвался из конца глушителя. Не было ни вспышки, ни грохота — только мягкий, похожий на хриплое дыхание звук и щелчки механизма оружия. Благодаря дозвуковым патронам, очередь на самом деле произвела меньше шума, чем пули, поразившие череп Лягукшкомордого.

Раздалось несколько влажных, чавкающих звуков, сопровождаемых треском, и каждая из моих пуль достигла цели. Грязи хватает и от одного попадания. От полдюжины попавших пуль голова Лягушкомордого самым натуральным образом взорвалась, разлетевшись на похожие на щепки осколки кости, и две трети его черепа, от верхней губы до макушки, просто исчезли в зелёных брызгах крови.

Из раковины полыхнул зловещий красный свет. Лягушкомордый испустил высокий металлический крик, и почти обезглавленное тело стало заваливаться, дико трясясь.

Все водолазки вскочили на ноги, озираясь, с широко раскрытыми глазами. Моё оружие не дало им абсолютно никакого понятия о том, с какого направления велась атака. Я прицелилась в Ничто, но угол моего обстрела был таков, что любая пуля, пройдя сквозь его тело, будет угрожать Уиллу и пленникам в клетках позади него.

Я сменила цель, наведя красное перекрестие на другого водолазку, стоящего как раз позади Уилла. Я выпустила ещё одну шепчущую очередь из полдюжины или около того пуль, и шея существа взорвались в облаке алых сгустков слизи. Он обмяк, осев на пол, как сдувшийся воздушный шар.

Бледные глаза Ничто уставились в мою сторону, и я заметила, что его взгляд отслеживал траекторию падения латунных гильз на пол, откуда он поднялся к моей позиции на стеллаже.

Он издал яростный звук, вытащил из кармана короткую трубку и направил её на меня. Я соскользнула вниз по лестнице на пол, едва ли медленнее, чем если бы я упала. Раздался высокий свист, и что-то вроде небольшого, колючего морского ежа пролетело мимо меня, как раз над моей головой, достаточно близко, чтобы я ощутила ветер, поднятый его тёмной щетиной. Он врезался в стену позади меня, и остался там, дрожа, когда его шипы пробили металлический сайдинг и застряли. Капли жёлто-зеленой жидкости упали с кончиков некоторых из шипов, и начали дымиться и проедать маленькие отверстия в бетонном полу.

Гадость.

Гортанные вибрирующие, щёлкающие звуки из нескольких источников заполнили воздух перепалкой, которая могла быть только языком. Я побежала к дальнему концу секции стеллажа, так как тёмные формы водолазок начали двигаться ко мне. Я мельком видела их между ящиков и контейнеров, стоявших на нижней полке, бегущих с гибкой, плавной ловкостью профессиональных спортсменов.

Я пробежала мимо скопления наростов на стене, прилепившихся немного ниже, чем большинство, и когда я приблизилась, они вдруг засветились биолюминесцентным цветом. На чистом инстинкте, я бросилась плашмя на бетонный пол и проскользнула мимо на животе, в то время как бугристые наросты начали шипеть, и струи тумана, того же цвета, как жидкость, покрывающая колючки ежа, начали распыляться вперёд наугад. Запах был отвратительный, и я поднялась на ноги и побежала по проходу, стараясь держаться как можно дальше от стены.

Если бы я была на полшага медленнее, я бы умерла. Послышался жуткий грохот, и Ничто проломился через нижний уровень стеллажа, столкнув в сторону стальной барабан и деревянную клеть размером с гроб, как если бы они были сделаны из пенопласта. Его пальцы, пытаясь сграбастать меня, промахнулись на считанные дюймы.

Второй водолазка напоролся на меня в конце секции стеллажей. Я открыла огонь из П-90, молясь, чтобы рикошет не убил одного из заключенных, но моя цель двигалась со скоростью атакующей змеи, рванув вперёд и врезав ногой по стальной стене склада, на высоте шести футов от пола. Используя только одну ногу, он стартовал в обратное сальто, которое перенесло его к концу секции и увело с моей линии огня.

Чёртов гад не двигался достаточно быстро, чтобы уклоняться от пуль, но он двигался достаточно быстро, чтобы уклоняться от меня, и я только один раз смогла прицелиться. Пуля, возможно, подсекла ему ногу, но это было все, а Ничто гнался за мной, настигая, несмотря на его массу. Я чувствовала себя, как белка, преследуемая немецкой овчаркой, и если он поймает меня, всё закончится примерно тем же.

Таким образом я играла белку, и вместо того, чтобы удирать в открытую, я повернулась на девяносто градусов влево и пролезла между двумя штабелями поддонов на нижней полке. Я немного ободрала кожу на руке, пробираясь между ними, и вышла на открытое пространство склада. Я слышала, как обувь Ничто визгнула по полу, когда он резко тормознул позади меня.

Водолазка шел прямо на меня, по прямой линии от клеток, ещё не погруженных в вагон. Я подняла П-90 и опустилась на одно колено. Водолазка бросился вперед, его бледно-голубые глаза были широко раскрытыми и пристальными. Он нёс в одной руке изогнутый внутрь нож, и держал его низко и близко к ноге. Он знал, как его использовать.

Я навела алое перекрестие на его грудину и нажала на курок. За мгновение до того, как очередь вылетела из ствола, водолазка прыгнул прямо вверх, перевернувшись в воздухе, и оказался позади меня.

После ознакомления с невероятной быстротой других не-совсем-людей, я была готова к такому трюку. Как только его левая нога коснулась пола, я крутанулась влево, тут же мгновенно открыв огонь, так как здесь не было пленников. Пули шипели в воздухе, как большая коса - и краем глаза я увидела водолазку, которого я ранила секундой раньше. Он пришел за добавкой, пока я разбиралась с его приятелями, и неожиданный поворот застал его врасплох. Это не было целенаправленным - это был метод грубой силы. Я выпустила остаток очереди в него и молилась, чтобы не дать ему увернуться.

У Святого Иуды полно дел, но иногда он приходит вовремя. С шипением и пыхтением маленькая пушка выплюнула очередь смертоносных пуль, которая перечеркнула водолазку, оставив ряд из пяти или шести отверстий поперёк верхней части его тела. Водолазка заорал и грохнулся.

Но один из нападавших прыгнул на меня и повалил, быстро разобравшись в обстановке, а затем полоснул ножом по моему животу.

Почти любой в городе был бы убит. Нож ударил с огромной силой, и его лезвие было острым. Стандартный кевларовый бронежилет не сделал бы ни черта, чтобы остановить его. Я перестала носить стандартные вещи, благодаря одной из слишком интересных экскурсий с Дрезденом. Я носила теперь жилет двойной толщины и зажатую между слоями баллистической брони грацию из титановых колец плотной вязки, изготовленную для меня одним из друзей Дрездена, женой Кулака Бога в отставке.

Нож прорезал первый слой кевлара. Он порвал одно или три кольца кольчуги, но потом увяз в титане. Вместо того, чтобы выпустить мои кишки на землю, нечеловечески мощный удар приподнял меня, протащил и швырнул на бетонный пол. Я сгруппировалась, гася силу падения, поднялась на ноги, уже выкинув пустой магазин от П-90. Я потянулась за новым, когда другой водолазка набросился на меня сзади и обхватил мою шею тонкой, жёсткой, как железо рукой.

Я с трудом просунула ладонь в петлю его руки, прежде чем он смог придушить меня, и стала крутиться, как угорь, чтобы вырваться. Он был намного сильнее меня, ну и что из того? Даже в схватке сила не является абсолютно всем. Водолазка возможно быстрее, чем я, но у меня было преимущество опыта. Моя координация была достаточно хорошей, чтобы воспользоваться благоприятной возможностью, отсутствием давления в слабом месте его объятия, и мне удалось вывернуться из его захвата — только для того, чтобы его предплечья соскользнули вниз по моим плечам, свалив меня на пол.

Когда я падала, я заметила, что водолазка с ножом был всего в нескольких шагах. Мне никогда не вырваться от них двоих.

У меня не было времени, чтобы вставить новый магазин в П-90, так что я развернулась с ним и шарахнула тяжёлой пластиковой рукояткой оружия по коленной чашечке ближайшего водолазки.

Он завопил и схватил меня за воротник кожаной куртки, тряся меня, как куклу.

В этот момент Уилл и Марси преподали товарищам Ничто наглядный урок относительно того, почему оборотни вселяют ужас в сердца и умы смертных.

Мелькнула молния из тёмного меха, раздалось рычание, ужасный звук чего-то рвущегося, и водолазка закричал. Он начал заваливаться в одну сторону, и я поняла, что один из вервольфов только что разорвал подколенное сухожилие раненого в ногу водолазки. Мы оба упали. Я вывернулась из кожаной куртки, хотя, чтобы сделать это, мне пришлось выпустить П-90 и позволить ему болтаться на разгрузке, и откатилась от водолазки. Мгновение спустя, вторая, светло-коричневая фигура, сверкая клыками, пронеслась мимо упавшего водолазки и вырвала то, что было бы ярёмной веной у человека.

По-видимому, он был уже на пути в похоронное бюро. Водолазка бился в предсмертной агонии, пока слизеподобная красная кровь булькала из зияющей раны.

И вдруг два зверя из ночных кошмаров человечества встали по обе стороны от меня, мордами к врагу. Они были волками, один большой и тёмный, другой немного меньше и светлее, но с такими же мощными мышцами и густым мехом, и их золотистые глаза горели пониманием - и яростью.

Столкнувшись с парой кровожадных вервольфов, водолазка с ножом поскользнулся от внезапной, неожиданной остановки.

Во внезапной тишине, звук, с которым я вставила новый магазин в П-90, и досыл первого патрона в патронник прозвучали резким трио щелчков. Хлоп. Клик-клак.

«Слыхал, Ничто?» — подумала я. — «Я тоже могу издавать зловещие звуки».

Я снова подняла оружие и прорычала:

— Брось нож.

Водолазка колебался пол-секунды, метаясь взглядом влево и вправо, затем выпустил его. Сталь звякнула, когда нож ударился об пол.

Я держала его на прицеле, спусковой крючок наполовину нажат. Да, это не был безопасный, умный способ действовать, но, честно говоря, я не стану страдать бессонницей, если я случайно пристрелю этого парня. Он просто уж слишком чертовски быстро отказался от каких-либо преимуществ.

— Их было пятеро, — сказала я волкам. — Скольких вы уделали, включая того, который навалился на меня?

Более светлый волк дважды низко, отрывисто пролаял.

— Я убрала двоих, — сказала я. — Остались этот и здоровяк.

Сложная последовательность щелчков и хлопков пронеслась в воздухе, и свет погас, погрузив склад в полнейшую темноту.

Инстинктивно, мой палец нажал на спусковой крючок, и я выпустила очередь едва ли не раньше, чем погасли лампы. Но я стреляла буквально вслепую во врага, который обладал сверхъестественными рефлексами, а также знал, благодаря этим проклятым щелчкам, что должно было произойти. Я слышала удары пуль в дальнюю стену.

Волки зарычали и рванулись вперёд — склад не был светонепроницаемой темной комнатой, а глаза волка на самом деле лучше видят в темноте, чем при ярком свете. Мрак не был препятствием для них. Но я ухватилась пятернями за мех и прошипела:

— Подождите.

Их рывок протащил меня на несколько дюймов впёред, прежде чем они сбавили скорость, но я сказала:

— Наросты на стене разбрызгивают кислоту, по крайней мере на семь или восемь футов. Не подходите к ним близко. У здоровяка что-то, похожее на пистолет. Вперёд.

Волки выскочили из-под моих рук, оставив меня одну в темноте.

Щелчки и хлопки продолжали отскакивать вокруг пустого пространства склада, так что я не могла их локализовать. Они раздавались непрерывно, каждые несколько секунд, и я не могла избавиться от мысли, что они были всё ближе и ближе ко мне.

Даже когда я присела там, беззащитная и ненавидящая это, мои руки рылись в подсумках на моём разгрузочном жилете. Если здесь слишком много обезумевшей магии, фонари не могут быть надёжными. Магия портит технику, когда вокруг слишком много той и другой, и вы не станете рисковать чем-то важным, если в данный момент фактически ослепли. Я подготовила разгрузочный жилет, имея в виду подобную ситуацию.

Я открыла подсумок и вытащила сигнальный факел, дёрнула пусковой шнур, который привёл его в действие. Красный свет ярко загорелся в темноте, и я подняла факел в левой руке над головой, и вне моего собственного поля зрения. Я держала П-90 в правой. Из маленького оружия можно стрелять одной рукой, не проблема, и хотя стрельба не будет такой же точной, я все еще могла послать очередь прямо в цель почти так же хорошо, как двумя руками.

Хлопки и щелчки продолжались, везде и нигде. Я не знала, где были Уилл и Марси, а у Ничто и другого водолазки было полно тёмных мест, чтобы спрятаться. Я поняла, что по по сути дела сижу в середине открытого пространства под прожектором, отличная мишень для Ничто и его страннй маленькой ежовой пневмопушки, и я отступила к клетке с пленниками.

— Джорджия, — сказала я, присев на корточки рядом с ней. Я изучила дверцу клетки, и обнаружила, что она не была даже заперта. На ней было кольцо для висячего замка, но дверной запор был простой щеколдой. Я повернула её и распахнула дверцу клетки.

— Джорджия, ты можешь двигаться?

Она подняла голову и мрачно посмотрела на меня. Потом она повернула тело и наклонилась вперед, двигаясь, как будто под водой, и начала медленно выбираться из клетки. Я поспешила к клетке Энди и открыла эту дверцу так же легко, но девушка даже не моргнула и не пошевелила пальцем, когда я убеждала её выйти. Вот тебе и подкрепление. Я чувствовала себя бесполезной. Я не могу пойти туда в темноте, чтобы присоединиться к Уиллу и Марси на охоте. Я была бы хуже, чем бесполезна, спотыкаясь там обо всё. Они были бы вынуждены отвлекать своё внимание от атаки, чтобы защитить меня.

— Мёрфи, — позвала Джорджия. — М-Мёрфи.

Я поспешила к ней.

— Я здесь. Тебе больно?

Она покачала головой.

— Н-Н-нет... С-слушай.

Она подняла голову чтобы посмотреть мне в глаза, её шея раскачивалась, как у страдающих параличом нижних конечностей.

— Слушай.

Щелчки. Хлопки. Однажды, угрожающее рычание. Свистящий звук ежа, пролетевшего по воздуху, и резкое «понг» его удара по металлу наружной стены.

— Охранники, — сказала Джорджия. — Сонар.

Я уставилась на нее на секунду, а затем до меня дошло, о чём она говорит. Щелчки и хлопки звучали знакомо, потому что я слышала их раньше, или что-то очень близкое к ним, от дельфинов, в Аквариуме Шедда. Дельфины посылают резкие звуковые импульсы и используют их для навигации, и чтобы находить добычу в темноте.

Я бросила факел на землю подальше от Джорджии и начала откручивать глушитель с П-90.

— Уилл! Марси! — крикнула я, не в силах сдержать рычание в голосе. — Они ориентируются вслепую!

Потом я подняла оружие под таким углом, словно собиралась отправить пули в близлежащее озеро, щёлкнула переключателем на одиночные выстрелы, и начала методично стрелять. Второй магазин был заряжен стандартными, а не дозвуковыми, патронами, и без глушителя, который уменьшал взрыв пороха, сверхзвуковые патроны грохотали на всю катушку. Вспышки из ствола озаряли склад молниями белого света. Я не стреляла ритмично или с какой-либо определённой периодичностью. Я не знала, как фактически работает гидролокатор у живых организмов, но я ходила с несколькими племянниками, за компанию, в кино, посмотреть фильм «Сорвиголова», и ритмичные звуки, кажется, создают более упорядоченную картину, чем случайные всплески шума.

Пока я расстреливала таким образом пятидесятизарядный магазин, я едва ли не слышала насмешки Дрездена, его голос, хмельной от адреналина, слова сквозь маниакальную улыбку, как я слышала раньше несколько раз: «Мёрф, когда ты используешь для тактического плана боя концепцию фильма, затратившего миллионы долларов на спецэффекты, я думаю, можно довольно безопасно принять это как показатель того, что ты ни хрена в этом не понимаешь».

Но, когда последняя пуля вылетела из оружия, я услышала, как один из водолазок кричит от боли, — жуткий крик, который внезапно оборвался. А потом склад опять затих, только чтобы заполниться ещё одной равномерной серией ритмичных щелчков.

И на этот раз они определенно были ближе.

Я отстегнула П-90 и отложила его в сторону. У меня было только два магазина для оружия. Но мой Зиг вошёл в мою ладонь с нежной фамильярностью долгой практики, и я переместилась, от Джорджии и других заключенных, за пустые клетки, которые были предназначены для Уилла и Марси. Я чуть не закричала, когда запнулась о труп и обнаружила ещё одного водолазку, лежащего в луже вязкой крови - видимо, второй плохой парень, встреченный Уиллом и Марси.

Какой-то инстинкт предупредил меня,что я в опасности, и я залегла. Очередной снаряд из морского ежа промелькнул мимо меня, а второй ударился о прутья пустой клетки и шлёпнулся внутрь, кислота разъедала стальной пол. Потом третий снаряд со свистом пролетел рядом со мной.

Волк завизжал в агонии — ужасно, ужасно высокий визг.

Ничто просто выкинул тот же трюк, что и я — стрелял в меня и тем самым заманивал одного из своих остальных врагов на открытое пространство, чтобы выстрелить в неожиданный момент. Уилл или Марси только что заплатили ужасную цену за свою агрессию.

Я с криком ярости поднялась на колени и швырнула свой факел. Он взвился в воздух, вращаясь и заливая бледным красным светом всё вокруг внутри склада. Я увидела массивную тёмную фигуру впереди меня, повернулась, трубка его метательного оружия снова нацелилась на меня.

Зиг был быстрее.

Я уже приняла позицию Уивера, и ответила тройными выстрелами, быстрыми, равномерными и отработанными, целясь в верхнюю часть туловища, чтобы не рисковать подстрелить одного из волков. Я знаю, по крайней мере один из выстрелов попал в Ничто. Факел приземлился, всё ещё пылающий. Я увидела тёмные очертания его фигуры, дёргающейся в агонии, потом услышала его хрип. Он отдалился от факела и моего поля зрения. Мгновение спустя, я увидела прыжок волка поперёк алого пятна света, и начала снова выпускать пули из Зига. Я стреляла в шахматном порядке, так же, как я стреляла из П-90, надеясь ослепить Ничто, пока волк нападает.

Магазин опустел за считанные секунды, хотя я не собиралась делать столько выстрелов. При возбуждении во время боя трудно оставаться разумной. Я выбросила пустой магазин, вставила новый, и вытащила второй факел из своего разгрузочного жилета, привела его в действие, он зашипел, когда я начала наступать, держа пистолет в вытянутой руке.

Я слышала борьбу Ничто с волком. Его голос исходил из огромной груди, басистый рёв от ярости был не менее злобным и диким, чем рык дерущегося с ним волка. Я использовала звук, как проводник, и бросилась вперед. Второй волк продолжал визжать от боли, его крики медленно менялись и становились всё более и более устрашающе человеческими.

Алый свет факела упал на Ничто и волчью версию Уилла как раз когда Ничто швырнул волка на бетонный пол с костедробительной силой. Уилл издал крик боли, а кости хрустели и трещали, но он сохранил достаточно сообразительности, чтобы откатиться от Ничто, который собирался своей ножищей раздавить ему череп.

Я начала всаживать пули в грудь Ничто с расстояния, может быть, пятнадцати футов.

Я стреляла одной рукой и была переполнена адреналином. Это не было идеальным состоянием для стрельбы. Но я не пыталась целиться в точку — это инстинкт стрелка, вид точности, который приходит только с бесконечными часами практики, тысячами и тысячами выстрелов по наклонной вдаль. Требуется длительная тренировка, чтобы это случилось.

Я тренировалась.

Я использовала девятимиллиметровое оружие. Пули были маловаты для реального боя, а Ничто был на другом конце шеренги человечества, построенного по росту, начиная с маленького. Он повернулся ко мне, и я увидела, что он лишился метательной трубки, а также двух пальцев на руке, в которой её держал. Один из волков схватил его за горло и, видимо, разорвал воротник тонкого шерстяного свитера, потому что я могла видеть его жабры, раскрывшиеся, когда он набросился на меня.

Пули попали в его туловище. Я целилась в сердце, которое у некоторых людей находится довольно низко в грудной клетке, парой дюймов ниже левого соска. Я поразила его каждым выстрелом, шесть, семь, восемь...

Считается, что злоумышленнику требуется около двух секунд, чтобы покрыть разрыв в тридцать футов и оказаться в пределах досягаемости для удара ножом или кулаком. Ничто был примерно на пять футов ближе. Восемь выстрелов, и все в цель, чертовски сузили поле боя.

Его было просто недостаточно.

Ничто врезался в меня, как неуправляемый грузовик, сбивая меня с ног. Мы оба ударились о бетон. Отпихивая его, мне едва удалось удержать его от падения всем весом мне на грудь, чтобы он вместо этого оказался где-то около моего бедра. Он схватил меня за правую руку и сжал.

Боль. Сухожилия рвутся. Кости трещат. Он тряхнул рукой один раз, и мой Зиг, кувыркаясь, полетел прочь.

Я не колебалась. Я просто согнулась, наклоняясь к нему, и всадила пылающий конец факела в его открытые жабры.

Он закричал, громче, чем способен человек, и вскинул обе руки к горлу, чтобы схватиться за факел. Я освободила ногу и пнула его в подбородок, тяжело, вложив в удар всю силу ноги, до хруста в пятке. Я услышала, как что-то треснуло, и он заорал, отдёргиваясь. Я освободила другую ногу и кинулись прочь от него, неловко хватаясь за правую лодыжку левой рукой.

Ничто вырвал факел, его бледные глаза почти светились от ярости, и с рёвом погнался за мной.

Мне никогда в жизни не было так страшно. Я не могла добраться до проклятого запасного пистолета, прежде чем он схватит меня, поэтому я сделала единственное, что я могла. Я побежала, ничего не видя, в темноте, а он гнался за мной, как бешеный паровоз.

Я знала, у меня не так много осталось пространства. Я знала, что я врежусь в стену через несколько секунд, и что тогда со мной будет. Я могла только молиться, что пули, которые я всадила в него, нанесли более серьезные раны, чем показывала его реакция на них, что у него уже обширное кровотечение, и что нескольких лишних секунд хватит, чтобы он умер.

Но где-то в глубине, я знала, что это не так.

Я играла не в своей лиге, и я это знала с самого начала.

Красивая флюоресценция вдруг засветилась передо мной — брызгающие кислотой наросты на стенах. Я резко остановилась перед странными комками плоти и увидела маленькие следящие усики и отверстия на наростах, направленные на меня.

Я повернулась к Ничто.

Он надвигался, безумно огромный, безумно сильный, и ревущий в страшной ярости.

Но страшная ярость сама по себе не выигрывает сражений. В самом деле, она может быть смертельной слабостью. В ту секунду, когда ярость охватила его, и передалась мне, я коснулась центра спокойствия в себе, наработанного за бесконечные часы практики и дисциплины. Я рассчитала расстояние и время. Это ощущалось, как будто я всю жизнь планировала, что мне нужно делать.

А затем я поступила с Ничто точно так же, как с Рэем.

Как только он оказался рядом, я нырнула под его огромные руки, маховым движением подставив правую ногу поперёк его правой ступни, так же, как чтобы повалить на пол. Каким бы противоестественно сильным он ни был, гравитация потянула его так же тяжело, как это было с Рэем, а его суставы работали точно таким же образом. Его правая нога заплелась за левую, и он врезался прямо в стену.

В наросты.

В облако бьющей струями кислоты, которая извергалась из них, нацеленная на меня.

Я откатилась в сторону, отчаянно, но мне не нужно было беспокоиться. Громада Ничто экранировала меня от брызг кислоты. Я повернулась и неуклюже попятилась на заднице и левой руке, совершенно зачарованно глядя на Ничто.

Он не кричал. Я думаю, он пытался. Кислота, должно быть, первым делом прожгла его гортань. Он вроде отпрянул, шатаясь, и упал на колени. Я могла смутно видеть его профиль в далеком свете факела и свечении кислотного гриба. Это... прямо как растворение; наблюдать это было словно смотреть замедленную киносъемку статуи, разрушаемой ветром и дождём. Жидкость образовала лужу вокруг его колен. Он сделал несколько мучительных вдохов, а затем были всасывающие звуки, пока кислота въедалась в его грудную клетку. А потом не было никаких звуков вообще.

Он пытался подняться, дважды. Затем повалился набок, словно заснув.

Кислота продолжала разъедать его даже после того, как он умер.

Смрад ударил в меня, и меня страшно затошнило.

Я отодвинулась подальше, присела, прижав колени к груди, обхватив их здоровой рукой, и зарыдала. Мне было так больно.

Так больно.

Моя рука тупо пульсировала.

— Проклятье, Дрезден, — сказала я в тишину сдавленным голосом. — Проклятье. Теперь я делаю твою работу. Проклятье, проклятье, проклятье.

Я поднялась на ноги через минуту. Я подобрала второй факел. Я нашла свой пистолет. Я пошла помочь, чем могла, Уиллу и Марси, которые оба были живы.

А потом я обошла склад, и методично всадила ещё по шесть пуль в голову каждого павшего водолазки. И я использовала банку растворителя, которую нашла в углу, чтобы сжечь их хозяина, на всякий случай.

Нет такого понятия, как перегиб.

Я стояла в открытых загрузочных дверях с Уиллом, лицом к ветру, дующему с востока, через озеро, прохладному и свежему. Между нами и водой не было ничего, кроме сорока футов асфальтированной погрузочной площадки. Было тихо. Никакой реакции на события в здании.

Позади нас, молча лежащие рядами на бетонном полу, находились пленники, каждый из которых был освобожден из своей клетки. И хотя его левое плечо было серьёзно вывихнуто, Уилл сделал большую часть тяжёлой работы, вытаскивая клетки из железнодорожного контейнера, чтобы я могла открыть их, и с помощью Марси и Джорджии, выволочь узников.

Марси подошла и встала рядом с нами, снова одетая в свой сарафан. Её правое плечо выглядело отвратительно. Ежовый снаряд ударил её, и два шипа вонзились глубоко. Кислота просочилась в мышцы и капала с других шипов, стекая по её коже, обжигая её. Шипы были зазубренные, но кислота растворила кожу непосредственно вокруг колючек, и я мне удалось вырвать снаряд с помощью ножа. Марси остановила кровотечение, так же, как Уилл, но её рука была несколько деформирована, а рубцовая ткань действительно впечатляла своим безобразием.

Это, похоже, не слишком беспокоило молодую женщину, которую я уже никогда не смогу сравнить с мышью, в любом наряде. Но она выглядела измученной.

— Она спит, — тихо сообщила Марси Уиллу.

— Хорошо, — сказал Уилл. Его голос звучал вяло, безжизненно. Он много страдал. Он посмотрел на меня, глаза были грустные, и сказал:

— Думаешь, это сработает?

— Восход, - тихо сказала я, кивая головой и оглядываясь на ряды неподвижных пленников. — Он обладает своего рода энергией, позитивной силой обновления. Он должен разрушить наложенные на них заклинания.

— Откуда ты знаешь? — спросил Уилл.

— Дрезден, — ответила я.

Марси вдруг наклонила голову и сказала:

— Кто-то приближается.

Я стояла у двери, готовая закрыть её, когда автомобиль, серебристый Бимер, вырулил из-за угла склада к асфальтовой загрузочной площадке. Он остановился, может быть, на расстоянии тридцать метров, и мисс Гард вышла из него. Она взглянула на меня, потом подошла к передней части автомобиля и стояла, ожидая. Восточный ветер сносил ее длинные светлые волосы к нам, словно лёгкое развевающееся знамя.

— Подождите здесь, — сказала я спокойно.

— Ты уверена? — спросил Уилл.

— Ага.

Он кивнул.

— Ладно.

Я вышла, спустилась по короткой бетонной лестнице, и подошла к Гард.

Какое-то время она тупо смотрела на меня, потом на пленников. Она медленно покачала головой и сказала:

— Вам удалось.

Я не ответила.

— Это был маг фоморов, — сказала она. — Один из их младших колдунов и его слуги.

— Почему? — спросила я её. — Почему они это делают?

Гард покачала головой и пожала плечами.

— Я не знаю. Но такие группы, как эта, на данный момент работают во всем мире.

— Не в Чикаго, — сказала я спокойно.

— Не в Чикаго, — согласилась она.

И её рот растянулся в медленной, подлинной улыбке. Она поклонилась мне в пояс, величественным старинным жестом благодарности, и сказала:

— Есть не так много смертных, достаточно отважных, чтобы стоять лицом к лицу с фоморами и их миньонами. Еще меньше людей, способных вступить с ними в схватку и победить.

Её глаза стали серьезными, и улыбка пропала с лица.

— Ликуй, воин!

Дрезден бы знал, как ответить на такую старомодную тарабарщину. Я кивнула ей в ответ, и сказала:

— Спасибо.

— Кажется, мой работодатель в долгу перед вами.

— А это не ради него.

— Но, всё равно, ваши действия важны, — сказала она. — Это уже второй раз, когда фоморы пытались прийти в Чикаго и им это не удалось.

Она помолчала немного, а потом сказала:

— Если вы попросите его вернуть вам работу, он мог бы сделать это. Без взаимных обязательств.

Я стояла совершенно неподвижно в течение долгой безмолвной минуты.

Потом я вздохнула, очень устало, и ответила:

— Даже если бы я была уверена, что он не будет использовать это в качестве рычага давления... Даже если Марконе сделает это ради меня, я бы не хотела такого. Я поступлю по-своему.

Гард кивнула, в её глазах было спокойствие, и вновь оглянулась на склад.

— Есть ещё другое предложение, которое вы могли бы рассмотреть. В Монок Секьюритис есть вакансии. Мой босс всегда рад найти людей с правильным... — она поджала губы — настроением. Учитывая ваш опыт и навыки, я думаю, вы бы прекрасно подошли на должность одного из наших консультантов по безопасности.

— Вы предлагаете мне работать на парней вроде Марконе? — спросила я.

— Вы должны иметь в виду, что это второе подобное вторжение фоморов, — сказала Гард ровным голосом. — И за последние восемь месяцев ещё шестеро других совали нос в город. И все они убрались, благодаря Марконе.

— Он опухоль, - сказала я.

— Он держит своё слово, — ответила Гард, — что, на мой взгляд, ставит его на голову выше большинства ваших собственных начальников. Как бы то ни было, он защитил этот город. Это не второстепенная вещь.

— Каждый хищник защищает свою территорию, — сказала я. —Пас.

Её глаза засверкали от веселья, и она покачала головой.

— Ваддерунг, несомненно, найдёт вас интересной. У вас даже волосы подходящего цвета. Не удивляйтесь, если когда-нибудь получите приглашение.

— Это свободная страна, — сказала я. — Что нибудь ещё?

Гард оглянулась на быстро светлеющий на востоке горизонт, и снова взглянула на узников.

— Кажется, у вас тут всё под контролем.

Я кивнула.

— Не беспокойтесь слишком сильно о месте происшествия, — сказала Гард. — Вряд ли кто-то сунет нос в подобное место.

Но это было не то, что она имела в виду. Гард говорила мне, что улики: трупы, гильзы, оружие, все это - исчезнет. Люди Марконе очень, очень хороши в избавлении от улик. В данном конкретном случае, я не была уверена, что я не единомышленник. Это должно защитить Уилла и Марси, каждый из которых оставил там кровь, и это также касается меня.

И Гард не понадобится просить меня об этом.

Она подняла руку, ладонью вверх, - ещё один из тех жестов, значение которых забыли все, кроме давних трудоголиков вроде Дрездена. Я ответила таким же. Она одобрительно кивнула, села в машину и уехала.

Уилл подошел ко мне, наблюдая за её отъездом. Потом мы оба повернулись к солнцу, смотря, как оно поднимается над озером.

— Он действительно умер, — тихо сказал Уилл. — Дрезден, я имею в виду.

Я нахмурилась и уставилась на воду, которая, судя по всему, поглотила кровь Дрездена. Я не ответила ему.

— Ты думаешь, она сказала правду? Что Марконе теперь один принимает на себя главный удар?

— Наверное, — сказала я, — до некоторой степени. Но она ошибалась.

— Как ошибалась?

— Дрезден не ушёл, — сказала я. Я слегка коснулась рукой моего лба. — Он здесь. — Я коснулась обнаженной груди Уилла, с левой стороны. — Здесь. Без него, без того, что он сделал за эти годы, ты и я никогда бы не смогли осуществить это.

— Нет, — согласился он. — Наверное, нет. Конечно, нет.

— Есть много людей, которых он научил. Тренировал. Защитил. И он был примером. Ни один из нас никогда не сможет быть тем, кем он был. Но вместе, может быть, мы сможем.

— Лига Правосудия Чикаго? — спросил Уилл, слегка улыбаясь.

— Ставлю на Бэтмена, — сказала я.

Его улыбка на минуту превратилась в настоящий оскал. Потом угасла.

— Ты действительно думаешь, что мы справимся?

Я решительно кивнула.

— Мы займём его место.

— Это будет ловкий трюк, если у тебя получится, — сказал Уилл.

— Если у нас получится, — поправила я его. — Мне нужен представитель, Уилл. Кто-то, кому я доверяю. Ты.

Он помолчал. Потом кивнул.

— Я согласен. Но ты говоришь о неких очень, ох, несравненных личностях. Как долго ты сможешь продолжать?

Мой ответ удивил даже меня.

— До тех пор, пока Дрезден не вернётся.

Уилл нахмурился.

— Ты действительно думаешь, что это возможно?

Я покачала головой.

— Этого, кажется, не будет. Но... Этот голос внутри меня продолжает указывать на то, что мы не видели тела. И пока он звучит...

Солнце поднялось над горизонтом, мягко согревая через утренний туман над озером, и золотой свет разлился над нами, тёплый и сильный. Мы повернулись посмотреть на бывших узников, и, как только свет коснулся их, они начали дрожать. Потом они начали шевелиться. Первой поднялась Джорджия.

Уилл медленно глубоко вдохнул, его глаза блестели.

— Пока он будет звучать, — тихо сказала я, — я не смогу поверить, что он мёртв.

Мы вместе пошли на склад, хлопотать о благополучном возвращении пленников домой.