Пособие для начинающих шантажистов

Глава вторая, в которой героиню отвлекают, отпаивают и вынуждают к решительным действиям

«Нет, нет и еще раз нет! – отчаянно твердил снова проснувшийся здравый смысл. – Ты не будешь ввязываться в эту авантюру! Тебе это не нужно!»

«Да, но не могу же я пренебречь приключением, если судьба сама дает его мне в руки?» – возражала я.

«Именно из-за этого дурацкого правила ты и докатилась до такой жизни! – окончательно расстроился здравый смысл и, прежде чем я отправила его отсыпаться за всех нас, успел посоветовать: – Лучше б устройством своей жизни занялась! Посмотри на себя!»

Я восприняла его буквально и на очередном красном светофоре заглянула в зеркало. В нем отражалась веснушчатая девица с нарочито широко распахнутыми глазками, хлопающая густо накрашенными ресницами и ежесекундно приглаживающая торчащие в разные стороны стручки соломенных кудряшек. Это в двадцать-то девять лет! Не скрою, кукольная внешность девочки-одуванчика много раз выручала меня в критические моменты, пробуждая в окружающих самые настоящие родительские инстинкты. Но работать при таком облике было просто невыносимо! Каждый новый знакомый автоматически относил меня в разряд хорошеньких глупышек, воспринимать которых всерьез было бы просто смешно. Приходится долго доказывать, что я человек, умею думать, разговаривать, читать и даже пишу кое-что… В общем, в ближайшее же время я намерена была превратиться в задумчивую жгучую брюнетку с томным взглядом и медлительностью движений. Впрочем, я собиралась это сделать уже лет пять…

Гневные гудки стоящих сзади машин напомнили о реальности. В ней и без них было над чем поразмыслить. Что, собственно, люди предпринимают, сталкиваясь с шантажом? В книжках обычно в этом случае вызывают наимудрейшего Шерлока Холмса. Похоже, Вика отвела данную роль мне. Дела…

Для начала, конечно, следует установить личность этого загадочного Александра. Это можно сделать через клуб знакомств. Ко всему еще и тот странный тип, который к Дарье приставал. Очень может быть, что он и есть Александр. Окажется он шантажистом или нет – вот в чем вопрос!

Припарковав форд под окнами конторы, в которой работал программистом мой бывший второй муж, я задумалась. С одной стороны, правила приличия обязывали оповестить Шурика, что машина на месте. С другой – тратить свои чувствительные от недосыпа нервы на заслуженную из-за двухчасового опоздания кару совсем не хотелось. Я решила оставить ключи от форда внизу у охранника.

– Что, Кэт, опять страусизмом страдаем? – с очень грозным видом Шурик восседал на месте охранника. Камуфляжная фуражка и наигранно выпяченный подбородок в сочетании с видом классического интеллигента давали потрясающе комичный эффект – коммандос в очках и при галстуке. – Небось, собиралась ключики здесь оставить, а сама сбежать?

Надобно пояснить, что за пять лет тесной дружбы у нас с Шуриком выработался свой собственный сленг. «Страдать страусизмом» означало прятать голову в песок при малейших намеках на дискомфорт. Типа как уйти из дому, чтобы избежать момента, когда всплывет, что ты случайно съел вчера весь пирог.

– Тебя что, понизили в должности? – я кивнула на место охранника.

– Мужская солидарность, – Шурик обреченно вздохнул. – У охранника Жорика свидание. Попросил на пару часов его заменить.

– Странный у тебя Жорик, – меня подобная ситуация почему-то развеселила. – Чего это у него днем свидание? И потом у тебя что, своих дел нет в рабочее время, что ли?

– А я сегодня выходной. – Вот тут мне, конечно, стало совсем не по себе. – Да, да, стыдись! Приехал исключительно потому, что договаривался с тобой встретиться. А ты и опоздала, и встречаться не собиралась.

Я совсем расстроилась:

– Извини, у меня просто были неотложные приключения.

Сдавленный смешок за спиной заставил меня резко обернуться. Невысокий крепкий коротко стриженный парень смахивал снег с рукавов спортивного свитера и с почти вызывающим интересом наблюдал, как я ковыряю пол носком ботинка. Я невольно пожалела, что не вырядилась в мини-юбку, – взгляд был приятный, понимающий, теплый, без намека на пошлинку или слащавость.

– О! – Шурик радостно покинул пост за столом. – Смена караула. Катя, это Георгий, наш новый охранник. Жорик, это Катя, моя старая жена. В смысле, бывшая.

Я мгновенно потеряла к новому знакомому всякий интерес. Человек, который ходит на свидания по утрам, оповещая об этом всех коллег, ничего стоящего представлять собой не может.

– Приветствую! – Охранник приветливо кивнул и потянулся за форменной курткой, которая висела прямо за моей спиной. Отчего-то меня бросило в дрожь.

– И вам того же, – отозвалась я как можно холоднее и отошла в сторону. Подальше от греха и карего взгляда.

– Ну что, получилось? – с неподдельным интересом спросил у охранника Шурик, и я решила, что моего бывшего второго мужа подменили. Раньше ему и в голову не приходило интересоваться подобными личными делами.

– Да нет, – досадливо поморщился Жорик, – не хочет она.

«Неудивительно!» – мысленно фыркнула я.

– Говорит, пока приказ не подписан, трудовую не отдадут, – продолжал охранник. – Она как бухгалтер ничего не может поделать. Завтра еще раз пойду, буду с начальником беседовать. Ненавижу эти бумажные волокиты!

Значит, никакое это не свидание! Я мгновенно вновь обрела интерес к охраннику.

– А откуда вы сюда пришли? – спросила я, подразумевая предыдущее место работы.

– Из тюрьмы, – серьезно произнес он. Я невольно шарахнулась, а Жорик, улыбнувшись, пояснил: – Я раньше там охранял.

Тоже мне шуточки! Я мигом решила переключить свое внимание на что-нибудь другое и принялась за Шурика.

– Шурик, раз ты выходной, то разрешаю тебе отвезти меня домой, – нежно улыбнулась я второму бывшему мужу. – Перезвоню в редакцию, сообщу, что сегодня к ним я прийти не в состоянии, и поеду отсыпаться. Хорошо все-таки быть внештатником, а?

– Хвастаться некрасиво! – хором выпалили Жорик с Шуриком.

Второй к тому же еще и вздумал возражать:

– Я сейчас не могу. Мне надо еще одно дело сделать…

– Ах так! – с напускной серьезностью принялась возмущаться я. – А кто говорил, что сюда только ради встречи со мной прибыл?

Квартира, которую я снимала, находилась на окраине той же части города, что и дом Шурика, так что я прекрасно понимала, что, если он поехал в центр, а не позвонил с просьбой подогнать форд под дом, значит, у него тут имелись свои дела. Но не воспользоваться поводом для ворчания я не могла.

– Это я ради красного словца и твоего удовольствия говорил, – Шурик шутовски раскланялся. – Но, если можешь, подожди минут сорок в «Алисе», я освобожусь и тебя отвезу, – серьезно добавил он.

Я сдержанно кивнула на прощание Жорику, который зачем-то комментировал весь наш с Шуриком предыдущий диалог сдавленными смешками, и отправилась в «Алису» – кафе, располагавшееся прямо напротив.

Откуда ни возьмись появившийся снегопад всей мощью обрушился на наш город и мгновенно превратил улицы в праздничную сказку. Я несколько минут постояла на крыльце Шуркиного офиса, пытаясь поймать снежинки на кончик языка.

– Простудишься, будешь тратить свое драгоценное внештатное время на болезнь, – Жорик, вышедший за мной следом, вовремя напомнил мне о статусе солидной дамы. Я сухо поблагодарила, не вполне понимая, подкалывает он меня или нет, и попыталась перейти через дорогу напрямик.

– Переход – там! – Жорик возник буквально перед носом и, указывая на расположенный в десяти метрах правее пешеходный переход, предложил взяться за его локоть. – Догадываюсь, что эта странная конструкция, – он кивнул на мои шпильки, – превращает в кошмар каждую лишнюю пару шагов, но я – охранник, а значит, отвечаю за безопасность, поэтому – переход там!

Провожал меня до кафе Георгий совершенно безэмоционально. Так, будто и вправду выполнял служебные обязанности, защищая меня от гололеда и моей персональной манеры обуваться.

– В первый раз вижу такого усердного охранника! – фыркнула я на прощание.

– Не за что, – безразлично пожал плечами он, возвращаясь в Шуркин офис.

А я, с удовольствием вдохнув доносящийся снизу запах кофе, ступила на крутую лестницу, ведущую в полуподвальное помещение «Алисы». Когда-то давно я очень любила бывать в этом кафе. Нет, не так. Когда-то давно все очень любили бывать в этом кафе. В общем-то, потому и любили, что здесь в течение дня можно было застать многих интересных людей нашего города. Как говорится, «не мир тесен – прослойка тонка»…

Я с любопытством огляделась. Интерьер кафе, как ни странно, почти не изменился, а вот контингент… Старожилов, как я и предполагала, здесь уже не осталось. Ни одного знакомого лица, и не слишком хорошая музыка. Возможно, оно и к лучшему, а то бы сейчас пришлось болтать попусту.

Я выбрала столик в дальнем углу и принялась изучать моментально появившееся у меня перед носом меню. Миниатюрная официантка несколько секунд подождала, потом, убедившись, что я еще не определилась с заказом, тактично удалилась. Раньше здесь не работали официанты. Заказы делались кочующими от столика к столику посетителями прямо у стойки. Это создавало некое подобие очереди, которая служила в «Алисе» основным местом для обмена приветственными поцелуйчиками, горячими рукопожатиями и грандиозными новостями. О, сумасшедшие времена легких денег и глобальных бизнес-проектов!

Тогдашние диалоги в «Алисе» удивительно походили друг на друга:

– Вань! Слушай, мне тут вагон сахара на днях должны будут отдать за долги. Тебе, как талантливому актеру, дешево отдам. Покупаешь?

– Без проблем. Сахар – товар ходовой. Завтра у меня как раз выходной в театре. Куплю с удовольствием. Только ты мне возьми сейчас кофе, а? А то я без денег.

И что самое удивительное, назавтра деньги действительно находились, покупался сахар, появлялись новые прибыльные мероприятия, а также и долги. Причем происходило все это легко, непринужденно, весело. Любые успехи или поражения неизменно обмывались в «Алисе» шумной толпой мимолетных компаньонов. Все вокруг тогда были болезненно счастливы. Никто тогда даже не подозревал, что через пару лет ежевечерние посиделки в «Алисе» упразднятся из-за отсутствия коллектива и что завсегдатаи резко разделятся на людей творческих и людей обеспеченных. Первые перестанут посещать «Алису» из-за материальных затруднений, вторые – из-за нехватки времени…

– Простите, – больше из вредности, чем из любопытства, обратилась я к попытавшемуся пропорхнуть мимо моего столика официанту, – у вас здесь в меню написано «чай с лимоном», а ниже вот – «чай с сахаром». Следует ли это понимать так, будто чая и с лимоном, и с сахаром у вас не бывает?

– Можете заказать обе позиции и смешать, – серьезно ответил гулкий представительный бас.

От неожиданности я аж подскочила – я знала этот голос! Пристальнее вглядевшись в узкое подвижное лицо официанта, я, не сдержавшись, радостно завизжала:

– Клюшка, вы?! Ну ничего себе! С этой бородкой вы неподражаемы!

Вообще-то моего давнего приятеля звали Николаем. Клюшкой он стал еще во времена прежней «Алисы», благодаря опечатке одной юной особы, которая, оставляя через бармена послание своему любимому Колюшке, случайно пропустила в имени адресата букву «о».

– Тише, тише! – Клюшка воровато огляделся и присел ко мне за столик. – Не шумите так, гражданка Кроль! Мы привлекаем внимание…

Помимо всего прочего, Клюшка – сын моего первого работодателя, поэтому между нами, больше в шутку, чем из настоящей официальности, установилась офисная манера общения на «вы».

– Я вам рада, – уже более спокойно изрекла я. – Вот ей-богу, не узнала! Похоже, богатым будете, господин Клюшка!

– Уже, – лаконично пробасил Клюшка, слегка поклонившись и пригладив ладонью и без того гладко зализанные назад волосы.

– Что – уже? – не поняла я.

– Уже богатый. Это мое кафе, я его выкупил пару лет назад.

Теперь понятно, почему внешний облик кафе остался нетронутым. Как истинный поклонник прежней «Алисы», кощунства по отношению к святая святых Клюшка себе позволить не мог.

– М-да, – должна же я была что-то сказать, – чужие дети быстро растут…

Клюшка, который был на два года меня старше, искренне рассмеялся:

– Что-нибудь будете?

Я отрицательно помотала головой. Клюшка сделал неуловимое движение пальцами, и миниатюрная официантка, та самая, что приносила мне меню, услужливо склонилась над нашим столиком.

– Два кофе, пожалуйста. Да, и обслужите пятую кабинку. Не забудьте, что это очень важные персоны.

Девушка кивнула и испарилась.

– Вот, – Клюшка показал на свой бордовый пиджак официанта, – раз в жизни ваш покорный слуга честно намеревался сам обслужить клиентов. И тут – такое… Я встретил вас – и все былое… Гражданка Кроль, вы, как всегда, путаете все мои мысли и нарушаете планы.

Я почувствовала, как расплываюсь в улыбке. Ну уж нет! Демонстрировать, что в последнее время слышу комплименты настолько редко, что таю даже от любого на них намека, я не собиралась!

– А вы, господин Клюшка, как обычно, путаете меня с кем-то, – я говорила наигранно строго. – Потому как ничего такого «былого», что могло бы вынудить вас бросить своих ценных клиентов, между нами не было…

– Разве? – Клюшка чуть отстранился от столика и оценивающе глянул на мой профиль. – Досадное упущение с моей стороны.

Мне надоело играть в кокетство.

– Рассказывайте же, как батюшка, как его грандиозные издательские планы?

– Все так же грандиозны и все так же только планы, – вздохнул Клюшка. – Но «Газета» жива. Даже вроде приносит доход. Портал читают, бумажные экземпляры покупают. Рекламодатели, правда, по-прежнему все от меня, поэтому приходится контролировать.

Когда-то газета отца Клюшки, так и именуемая «Газета», была самым популярным изданием в городе. Потом читателя подсадили на желтую прессу, общество прониклось убеждением, что читать нужно только нечто расслабляющее, «чтоб глазки бегали, а мозги отдыхали», и шум вокруг «Газеты» утих. Клюшкиному отцу пришлось резко сократить штат. Я, ввиду того что работала в «Газете» по совместительству, уволилась сама, справедливо рассудив, что мои полместа могут спасти кого-то от безработицы.

– А отпрыск издательского гения, значит, хотел бы совсем игнорировать папино детище, отдавшись низменному инстинкту наживы? – я привычно иронизировала.

– Ничего себе низменному! У меня, между прочим, супертворческая работа! Это здесь у меня обычное кафе. А есть еще две точки! В «Квине» – вы наверняка знаете это место – у меня ночное шоу, режиссуру которого я вынужден постоянно контролировать. А еще «Надежда» в городском парке. Так там у меня вообще действующий клуб знакомств! Вы не представляете, какие чудеса творческой мысли приходится проявлять, дабы все это могло существовать и окупаться!

– Вы владелец «Надежды»?! – я чуть не подавилась уже успевшим возникнуть на нашем столике кофе.

– Ну да…

В голове взводом затопотали суетливые мысли. Во-первых, на самом деле Клюшка был далеко не прост и не столь доброжелательно ко мне настроен. Это делало бессмысленным попытки задавать откровенные вопросы. Тем более что Клюшка вполне мог состоять в сговоре с загадочным Александром, последний даже что-то говорил Виктории о знакомстве с хозяином клуба. Во-вторых, после бессонной ночи я находилась далеко не в лучшей форме и вряд ли сумела бы повести разговор настолько тонко, чтобы исподволь выудить у Клюшки нужную информацию. Необходимо было в ближайшее же время найти рычаги давления на Клюшку. В этот момент у хозяина «Алисы» зазвенел телефон.

– Да? – нервно ответил он, но тут же сменил тон на приторно-слащавый: – Хорошо… сейчас… конечно… – Клюшка оторвал трубку от уха и обреченно вздохнул: – Инвесторы. Требуют, чтобы я с ними выпил. Ну что тут поделаешь…

– Иди, иди, конечно. Еще не хватало, чтоб я тебя у инвесторов отбивала, – от волнения я даже забыла обычное «вы» – Только, Клюшка, оставь мне свой номер, а? Я позвоню на днях. Есть одна тема. Ну и вообще пообщаемся.

– Катя, для вас – все, что угодно.

Клюшка чинно раскланялся, вручил мне достаточно бестолково и дешево сделанную визитку и удалился.

– Еще одну рюмку в пятую кабинку, – кинул он на ходу официантке.

Оставшись одна, я принялась рассуждать о сложившейся вокруг Виктории ситуации. Доступ к хозяину «Надежды» – это очень хорошо. С другой стороны, приставать к Клюшке с глупыми расспросами мне совсем не хотелось… Тем более из-за Вики. Ну кто она мне?

Услужливое воображение тут же взялось подробно отвечать, подкидывая давно забытые картинки детства.

Вика была на два года старше. В детстве это неописуемое преимущество. Ей разрешали кататься на качелях в дальнем дворе, когда мне нельзя было еще даже покидать площадку перед подъездом. Она приносила мне подобранные в дальнем дворе гнилые яблоки и причудливые зеленые стеклышки, валяющиеся вокруг пункта приема посуды. Яблоки мы поедали, отчего желудки наши закалились и потом мы уже могли есть любую гадость. А стекляшки после тщательного рассмотрения закапывали в тайник. Однажды Вика порезала палец, и родители узнали о нашей коллекции. Мы мужественно скрывали местонахождение тайника, укрепляя нашу дружбу страшной объединяющей тайной. В первые годы жизни мы с Викой очень крепко дружили.

– Катенька, – в детстве мы называли друг дружку ласкательными именами, навязанными мамами, – когда я стану большая-пребольшая, я куплю свой дом и обклею в нем все стены нашими стекляшками!

– И я! И я! – восхищалась я мудростью подруги.

– Нет, – сокрушалась Виктория, – на два дома стекляшек в жизни не хватит. Лучше я возьму тебя к себе. Мы будем жить вместе, и нам всегда будет весело…

А потом Вика вдруг как-то разом повзрослела. Произошло это очень неожиданно и навсегда. Я в своей жизни ощущала себя взрослой крайне редко и даже в нынешние двадцать девять легко могла полезть на дерево за воланчиком от бадминтона. Вика же лет эдак с двенадцати чувствовала себя леди и больше не занималась всякими глупостями. Она корпела над учебниками, когда я вместе с дворовой сявотой вдохновенно осваивала гитару; она активно участвовала в должным образом направленной самодеятельности школы, когда я набирала на машинке философские трактаты своих талантливых друзей-диссидентов; готовилась к конференциям, когда я начала ежевечерне наведываться в «Алису». В общем, на определенном этапе мы стали абсолютно разные.

Перед глазами почему-то частенько всплывала одна из мимолетных встреч с Викторией того времени.

– Привет, соседка, – совсем уже взрослая Вика ловит меня за рукав ветровки на выходе из подъезда.

– Хай! – я тогда говорила только на сленге.

Вызывающе смотрю ей в глаза. Вика тогда уже ступила на «манекенную» тропинку: аккуратный макияж, строгая прическа, немецкий костюмчик, губы уточкой… Скукотища…

– Слушай, а что это у тебя вчера играло всю ночь? – Вика несколько секунд шелестит рукавом моей дешевой плащовки, после чего брезгливо разжимает пальцы.

– О! – радостно оживляюсь я, всегда готовая поделиться с окружающим миром новыми находками. – Это наша местная рок-группа! Мировые ребята, такое чудят…

– Так вот, – Вика перебивает меня и нехорошо щурится, – будь добра, слушай своих мировых ребят в наушниках, а? Ты же знаешь, у нас очень хорошая слышимость, а мне, между прочим, надо заниматься.

Вика, не прощаясь, заходит в подъезд, постукивая каблучками импортных сапожек, а мне становится до слез обидно и за себя, и за группу, и за нашу ушедшую дружбу.

А потом, на третьем курсе, Вика заявила родителям, что беременна и выходит замуж.

Это была настоящая трагедия! Как выяснилось позже, Викина мама страдала абсолютно зря. Дочка блестяще вышла замуж. Я до сих пор считаю, что это был определяющий момент для ее будущей карьеры. Сам-то Виктор был обычным студентом-экономистом, но вот его родители… Но это стало понятно много позже.

На том же этапе Викторию не одобряли однокурсники, за ее спиной шептались соседи, ночами плакала мама. Естественно, я не могла не проникнуться неподдельной симпатией к незаслуженно угнетаемой соседке. Тем более что и мои родители в то же самое время также вызвали всеобщие пересуды, правда, менее негативного характера. В их-то возрасте, в наше-то время – и вдруг решиться на такое… У нас с сестрицей Настасьей получилась почти двадцатилетняя разница. Тогда мы с Викой снова сблизились. У меня как раз начался период первых серьезных отношений, разочарований и открытий, я всерьез советовалась с Викторией, тогда еще не понимая, что свою жизнь на чужом опыте построить невозможно. Вика же, несмотря на принадлежность к взрослым замужним дамам (или же именно из-за нее), остро нуждалась тогда в человеческом, не обремененном маской светскости, друге-собеседнике.

– Вика, знаешь, по-моему, я ему очень нравлюсь, – волнительным шепотом делилась я своим сокровенным подростковым бредом про очередного принца. – Он, когда я иду ему навстречу, так странно улыбается… И на другую сторону улицы переходит…

– Неудивительно. Если б я тебя на улице с такой прической встретила, тоже бы смеяться и шарахаться стала, – цинично развеивала мои иллюзии умудренная опытом подруга, втайне надеясь, что я позволю ей в очередной раз нахимичить что-то с моими волосами. В тот период Вика, внешний облик которой обязан был всегда соответствовать строгим канонам, обожала вымещать на мне свою нереализованную потребность в экспериментах.

– А по-моему, он просто стесняется! – мечтательно заявляла я, но парикмахерским способностям подруги все же отдавалась.

Новые времена принесли вместе с расширением возможностей и обострение сложностей. Виктория вовремя поняла, к чему все идет, и начала гигантскими скачками продвигаться к построению надежного будущего. Вернее, продвигать мужа – так было удобнее. Красный диплом института Виктория получала, уже будучи женой генерального учредителя первого в городе агентства недвижимости. Конечно, фирма была построена на родительских связях и деньгах, но идеи сплошь были Викины.

Я в тот момент уже окончательно вышла на свою, преисполненную вечным поиском, тропу, представляющую собой стремительные взлеты, болезненные падения и изредка появляющиеся зыбкие кочки покоя. Я дважды восстанавливалась в институте, так и не оконченном, несмотря на надежды преподавателей. Работала рекламным агентом, режиссером, журналисткой, литератором, маркетологом, чернорабочей в Германии. Ходила на яхтах, летала на парапланах, ездила автостопом. Множество раз встречала настоящую любовь, два раза даже оформляла эти встречи официально. Словно после блокады, я сжирала до последней крошки любую подброшенную мне судьбой ситуацию… Но, увы, рано или поздно приходило мое коронное «не мое», заставляя вновь бросать и бросаться, начинать с нуля, определять новые цели и находить силы для веры в них.

Разница в социальных статусах и моральных установках истребляет искренность в отношениях. Мы с Викой все еще были близки, но прежнего взаимопонимания уже не наблюдалось.

– Катька! Сколько можно?! Хватаешь все по верхушкам, ничем всерьез не занимаясь! Ни дома, ни семьи, ни постоянной работы… Ну когда ты наконец возьмешься за ум? – не уставала сокрушаться Виктория в редкие минуты дружеских встреч.

– Только когда почувствую, что он у меня есть, – отшучивалась я. – Пока браться не за что.

– Как знаешь. Впрочем, лично мне твое вечное детство даже на руку. Наблюдать за совершаемыми тобой глупостями весьма забавно.

Горько осознавать, что начинаешь выглядеть кем-то вроде клоуна в глазах близких людей. Хотя нельзя не признать, что ничего другого я сейчас не заслуживаю.

Когда Даше было три годика, Виктор Силенский умер от передозировки наркотиков. Жалостливо-брезгливому шоку общественности не было предела. Вроде и трагедия, человек умер, а с другой стороны – какая прелестная возможность проявить свое негативное отношение к наркотикам, потренировать языки. Нет, Виктория, даже не предполагавшая, что муж употребляет наркоту, не сломалась. Только еще сильнее закуталась в жесткий образ деловой дамы. Она самостоятельно и весьма успешно продолжила бизнес мужа.

Сначала служение статусу и денежным знакам отнимало лишь все ее время. Потом оно претендовало уже и на Викину душу. И вот теперь, после всех жертв, принесенных Силенской собственной карьере, ее нелепая ошибка, необдуманное отступление от правил может стать основанием для шантажа… Могла ли я позволить себе не поучаствовать в сложившейся ситуации?

«Хватит, хватит пустых рассуждений!» – завопил мой здравый смысл, перебивая поток воспоминаний. Чтобы прийти в себя, я бешено замотала головой, чем живо заинтересовала обитающую за соседним столиком парочку целующихся тинейджеров. Они прервали свое занятие, дружно зачмокали жвачками и, не таясь, уставились на меня.

– Все в порядке, – рассеянно буркнула я, – нечего так смотреть!

Парочка послушно отвернулась и снова принялась целоваться. Загадочные зверьки эти тинейджеры. Целоваться в общественных местах! Похоже, ничего сокровенного и интимного для нынешнего подрастающего поколения не существует.

Шурик освободился несколько раньше обещанного. Длинное темное пальто и запотевшие очки делали его похожим на секретного агента из дешевого комикса.

– Представляешь, – памятуя о том, что обременять себя длительными вступлениями у нас было не принято, я сразу же начала атаковать, – Клюшка, оказывается, владелец «Алисы»! И что-то мне подсказывает, что ты об этом знал.

– Конечно знал.

Шурик как ни в чем не бывало протер стекла очков кончиком длинного шарфа. Сколько раз говорила ему завести для этих целей платок!

– Я тут почти каждый обеденный перерыв провожу, – продолжал Шурик, – а иногда и вечерами захаживаю. Мы с Николаем сейчас, можно сказать, друзья. – Я насторожилась. – Единственный человек из нынешних моих знакомых, с кем интересно расписать пулю.

Мой бывший второй муж невозмутимо приземлился напротив меня и с улыбкой давнего знакомого обратился к уже склоненной над нашим столиком официантке:

– Еще один кофе, пожалуйста, и… – Шурик вопросительно глянул на меня.

– И все, – категорически отрезала я. – Я домой хочу! Так, интересно, о чем еще ты мне не говорил… – я почувствовала, как начинаю закипать. – Может быть, ты также знал, что Клюшка владелец «Надежды»?

– Знал, – Шурик насторожился. – А что за тон? Что случилось? Хочешь с кем-нибудь познакомиться через клуб знакомств и мучительно ищешь на него выходы?

– Вот еще! – фыркнула я. – Вечно ты глупости всякие говоришь, а то, что действительно важно, утаиваешь!

«Вот! Вот за такие состояния ты и расплачиваешься полным одиночеством! – нравоучительно запел внутри меня здравый смысл. – Откуда Шурику было знать, что ты интересуешься „Надеждой“? Чего ты на него набросилась, фурия?»

Я тяжело вздохнула, закрыла глаза и принялась считать до десяти.

– Одиннадцать, – вежливо подсказал мой бывший второй муж, когда я наконец подняла на него глаза. Подобное мое поведение не являлось для Шурика диковинкой.

– Десяти на этот раз достаточно, – предельно ласково прощебетала я. – Извини. Слегка расстроилась, что ты ничего не рассказываешь мне о своей нынешней жизни.

– Господи, да ты и не спрашивала вроде. Никогда у тебя такого интереса к Николаю не наблюдалось. Что-то случилось?

Соблазн рассказать умному Шурику о происходящем и потребовать мудрых советов, безусловно, был велик. Но…

– В принципе, – продолжал мой бывший второй муж, – если тебя правда что-то там такое про «Надежду» сильно волнует – могу выяснить… Хотя лучше спроси у Клюшки напрямую. Он этот проект любит, хвастается им постоянно.

– Хорошая идея, попробую поймать его на тщеславии. Порасспрашиваю об успехах, а там, глядишь, и обо всем в целом рассказывать начнет. Спасибо! – неопределенно ответила я, решив, что лишнего посвященного тайна может не выдержать, а Клюшка, возможно, и впрямь сам честно ответит мне на все вопросы. – Я просто про подобные заведения статью писала и извелась вся, пытаясь выяснить имя настоящего владельца «Надежды». Я им: «А кто у вас главный?» А они: «На вопросы прессы отвечать не велено. Журналистов сказано отсылать к арт-директору. А у нас такового по штату нет». А ты, оказывается, знал. Ну, в общем, уже неважно…

– Вот вечно ты так! – вздохнул Шурик. – Сначала нахамишь, а потом выясняется, что все «неважно». Ладно, горюшко, поехали уже по домам. Я смотрю, у тебя глаза слипаются.

Все-таки полезно иметь бывшего мужа. Заботится, как настоящий, а ограничений свободы при этом никаких. Я доверчиво вручила Шурику свою куртку. Бывший второй обреченно растянул ее за моей спиной и стал терпеливо ожидать, пока я попаду в рукава.

– Знаешь, я начинаю разделять мнение Жорика, – бубнил Шурик, когда мы уже подходили к машине. – Действительно, что за дурацкий этикет? Ведь самой на себя надеть куртку тебе намного удобнее… А так и ты мучаешься, нащупывая нужные дырки, и я, пытаясь поймать твои руки… Зачем?

– Не говори глупостей! – иногда я поражалась, насколько легко Шурик попадает под чужое влияние. – Твоему Жорику, видимо, никогда не приходилось ухаживать за настоящими дамами! Если женщине предстоит надеть дорогую роскошную шубу или длинную тяжелую дубленку, которые сами по себе весят столько же, сколько их обладательница, помощь джентльмена действительно оказывается очень кстати. Не все же, как я, в замшевых курточках бегают. И потом ты просто неправильно подаешь куртку – слишком высоко держишь.

– А как нужно правильно? – в голосе бывшего мужа мелькнул неподдельный интерес, и я слегка удивилась.

Вообще Шурик вел себя как-то подозрительно. Раньше его никогда не интересовали правила поведения. Что ж, ничего плохого в подобных изменениях быть не могло. Я мигом стащила со слегка ошарашенного бывшего мужа пальто.

– Вот так нужно, – я подала пальто Шурику, демонстрируя виртуозную галантность. – Ощутил? – Я снова стащила с него пальто. – А ты подаешь вот так, – наглядно указывая незадачливому кавалеру на его ошибку, я мельком глянула на крыльцо Шуркиного офиса. Там, опершись на заснеженные перила, стоял Жорик и, широко улыбаясь, наблюдал за моими действиями. Я смутилась.

– Впрочем, спроси у своего всезнающего Жорика, – тут же прекратив обучение, буркнула я и требовательно протянула Шурику ладонь. – Ишь как на нас смотрит! Прикидывает небось, насколько опасно тебя со мной отпускать. Охранник все-таки.

Шурик послушно отдал мне ключи от форда и первым сел в машину.

– Жорик раньше в милиции работал. Хоть и обычным опером, но в расследованиях тем не менее участвовал. Он помогает мне развивать дедуктивный метод мышления, обращая внимание на всякие такие мелочи.

– А!..

Стремление к самосовершенствованию могло довести моего бывшего второго мужа еще и не до такого маразма. Однажды он неделю ничего не ел, тренируя свой организм. Я представила, как бывший опер сейчас анализирует меня. Опираясь на узнанные им сегодня про меня детали, можно было составить настолько отвратительную картину, что становилось даже обидно.

– Дурак твой Жорик! – зачем-то брякнула я Шурику.

– Тьфу ты! – Шурик не выдержал. – Кэт, да что с тобой? Ты сегодня ну совсем не в меру колючая! То тебе Клюшка не угодил, то Жорик, то я…

Я тяжело вздохнула, осознав, что упрек второго бывшего справедлив.

– Не знаю… – пришлось жалобно глянуть Шурику в глаза. – Не обижайся. Я, наверное, просто не выспалась. И извини, что опоздала, у меня действительно была уважительная причина.

– Ну что с тобой поделаешь. Хотя в итоге так и вышло, что я исключительно из-за тебя в выходной на работу ездил. Мы с покупателем форда должны были сегодня машину на него переоформлять, но так как я все утро проторчал в ожидании тебя, а позже у всех оказались свои дела, то решили на завтра сделку перенести.

Мои намерения каяться и извиняться моментально улетучились.

– Ты продаешь форд?!

– Уже, считай, продал. Сегодня, если б ты не пропала, все бы уже оформили. Я даже задаток получил.

Я все еще не верила услышанному.

– Знал, что ты расстроишься. – Шурик рассеянно смотрел в сторону. – Что поделаешь, пришло время покупать новую. Нельзя так долго ездить на одном и том же автомобиле. Коллеги, и уж тем более начальство, не поймут. Новую машину я иногда тоже буду тебе давать покататься.

Такого удара со стороны своего второго бывшего мужа я никак не ожидала. К старенькому форду, несколько раз покалеченному в мелких стычках с себе подобными и неизменно спасаемому знакомыми автомеханиками, у меня выработалось совершенно особое отношение. Во-первых, это была первая машина, в которой я разъезжала самостоятельно, без чуткого надзора инструкторов, мужей или просто друзей. Во-вторых, во времена покупки этой машины Шурик, хотя уже и находился в статусе бывшего мужа, все еще был в меня влюблен. Посему мое мнение сыграло не последнюю роль в выборе именно этого форда. В-третьих, я просто любила эту машину.

Я всегда испытываю затруднение, когда меня спрашивают, к примеру, кого я люблю больше – кошек или собак. По сути ни тех, ни других. То есть существуют, конечно, безмерно любимые мною особи и среди кошек, и среди собак, и среди хомяков, и даже среди людей. Но люблю я их не за принадлежность к некоему классу – ты кошка, значит, я тебя люблю, – а непосредственно за индивидуальность конкретного индивида. Точно так же я обожала форд, посему заявление о том, что следующую машину иногда тоже будут отдавать мне в эксплуатацию, утешением не служило.

– Я могу как-то повлиять на твое решение? – сдавленным голосом спросила я.

Когда бывало очень больно, я непроизвольно выдавала себя: голос становился чуть хриплым и тихим, лицо каменело, глаза превращались в пустые оптические приборы. Я ругала себя за неумение скрывать это состояние, но поделать ничего не могла.

– Кэт, брось! – Шурик дружески хлопнул меня по плечу, пытаясь поддержать. – Послушай, это всего лишь машина.

– За сколько ты продаешь форд? Я найду деньги и дам больше!

– Не выдумывай! – Шурик начинал всерьез раздражаться. – Не нужно так трагично все воспринимать и ставить меня в идиотское положение.

– Сколько? – одними губами прошептала я, сама уже прекрасно понимая, что веду себя по-детски и некрасиво.

– Это не те деньги, которыми ты сможешь бросаться! Перестань!

На этот раз пришлось считать до пятнадцати.

– Хорошо, я понимаю, извини, – сказала я, успокаиваясь.

– Договорились. – Шурик, терпеливо дождавшийся окончания моего внутреннего счета, казался мне теперь героем. И как он умудрился так долго со мной прожить?