Посох царя Московии

Глава 4. Дарья

Картина получилась как в финале «Ревизора». Девушка тоже узнала Глеба; на какое-то время от неожиданности она потеряла дар речи и оцепенела. Девушка смотрела на Тихомирова-младшего словно кролик на удава и не могла сдвинуться с места.

Глеб быстрым движением вырубил компьютер, чтобы снять с экрана монитора изображение утерянной девушкой карты, и сказал:

– Милости прошу, мадемуазель! Что с вами? Э ву коман тале ву[58]?

Тихомиров-младший, благодаря неумолимой настойчивости отца, выучил несколько языков, в том числе латынь и древнегреческий, и иногда, чтобы блеснуть своей нестандартностью и эрудицией, чисто по-мальчишечьи вставлял в свою речь где надо и где не надо иностранные фразы. Нужно сказать, что это иногда помогало сделать клиентов из буйного племени «черных» археологов более сговорчивыми. Тихомировы не только оценивали древние раритеты, но и кое-что (особо ценное) покупали – для своей коллекции и для перепродажи, на чем имели неплохой гешефт.

Девушка глубоко вдохнула воздух и ответила:

– Сёля ва сан дир[59]. Все хорошо… Это вы?!

Теперь пришла очередь Глеба удивиться еще больше. Эта красотка знает французский язык! Вуаля! Интересно…

– Скорее да, чем нет, – сказал Глеб, приятно улыбаясь. – И потом, знаете ли, я не совсем понимаю, что значит «это вы»?

Он решил прикинуться валенком. Ничего не знаю, никакого конверта не видел, ничего не брал. Ему страсть как не хотелось отдавать этой странной девице древнюю карту. По крайней мере, до тех пор, пока он не исследует ее по всем правилам. Вдруг там есть какая-нибудь тайнопись, проявляющаяся, например, под воздействием тепла или химикатов. Такие вещи уже случались в его практике. И потом, зашифрованная надпись на карте…

Глеб был уверен, что девушка пришла за его находкой. Но как она так быстро смогла вычислить, кто взял карту, и узнать его домашний адрес?

– Не придуривайтесь! – сердито сказала девушка. – И, пожалуйста, не отрицайте, что это именно вы догнали вора, который украл у меня пакет.

Она уже успела взять себя в руки, и ее симпатичное загорелое лицо приобрело несколько надменное выражение. Судя по всему, девушка знала себе цену, но она была так высока, что не пришлась по карману ни одному молодому человеку – на руке гостьи не было обручального кольца.

Глеб про себя тяжело вздохнул – он терпеть не мог взбалмошных фифочек с их вечным недовольством и капризами. Увы, ради дела придется потерпеть…

– Да, это сделал я, – признался Глеб. – И должен вам доложить, раскаиваюсь в своем рыцарском поступке.

– Почему?!

– Я здорово рисковал (преступник мог иметь оружие), бил ноги, терял свое драгоценное время, а благодарности от вас так и не дождался.

Удивительное дело – девушка смутилась! Она вдруг залилась румянцем, что сделало ее еще привлекательней, покаянно опустила голову и ответила:

– Извините… Просто я была в шоке.

– Бросьте… Из-за каких-то бумажек… – забросил Глеб хитрую наживку.

– Для меня эти бумаги представляют огромную ценность. Так что большое вам спасибо.

«Лучше позже, чем никогда… А карта-то, оказывается, не простая. Бумаги представляют огромную ценность… Не исключено. Это обнадеживает. Теперь я не признаюсь, что карта у меня, и под пыткой. Но самое интересное – похоже, девушка еще не в курсе, что конверт с картой пропал. Иначе она говорила бы по-другому. Тогда что ее привело ко мне?» – Глеб терялся в догадках.

– Присаживайтесь, – сказал он, указывая на кресло. – В ногах правды нет. Кстати, как вы насчет кофе?

– Вы подслушали мои мысли. С большим удовольствием.

– Отлично. Тогда передислоцируемся на кухню. Заодно и подкрепимся. Мне почему-то кажется, что вы еще не обедали.

– Да. И не завтракала, – призналась девушка. – Я к вам прямо с вокзала.

– Так уж и прямо?

– Ну… не совсем. Сначала я зашла в адресное бюро…

– Во как… Я так понимаю, вы хотели узнать мой адрес. Зачем?

– Мои знакомые рекомендовали вас как одного из самых толковых экспертов по древностям.

– Так вы на консультацию? – спросил Глеб и с облегчением вздохнул.

– Вроде того…

– Ладно, все дела потом. Сначала нужно ублажить мамону. Прошу… – Глеб галантно пропустил девушку вперед, и они зашли на кухню.

Кухня в доме Тихомировых была очень просторной, с высоким потолком и готическими витражными окнами. Она походила на поварню средневекового рыцарского замка, только была гораздо чище, уютней и светлей. Развешанные по стенам медные тазы, начищенные до блеска, старинная серебряная посуда в резном посудном шкафу, массивный дубовый стол и расписные изразцы невольно вызывали в памяти столь милое сердцу каждого русского патриота патриархальное прошлое.

В особенности хорошо и уютно было на кухне, когда приходили холода и разжигался камин.

– Как у вас тут здорово! – воскликнула восхищенная девушка.

– Правда?

– Честное слово! Это не кухня, это мечта каждой женщины. Я бы тут жила.

– Так в чем дело? Переезжайте к нам. Мы поставим вам диванчик возле камина – и живите на здоровье.

– Вы делаете мне предложение? – В черных глазах девушка заплясали лукавые чертики.

– Не смею даже мечтать об этом.

– Почему?

– Все очень просто. Мне кажется, что вы из той породы женщин, которые сами выбирают свою половину. Так что мое предложение будет лишь бесполезным сотрясением воздуха.

– Вы мне льстите… – девушка смутилась.

– Ни в коей мере. Кстати, – спохватился Тихомиров-младший, – мы ведь не познакомились. Меня зовут Глеб.

– Я знаю. Тихомиров Глеб Николаевич. А меня родители назвали Дариной. Я родилась, когда им было под сорок, поэтому они посчитали меня подарком свыше. Не люблю это дурацкое имя. Где они только его откопали. Поэтому почти все кличут меня Дарьей.

– Дарина. По-моему, это замечательное, красивое имя.

– Не издевайтесь над бедной девушкой.

«Да уж… – с иронией подумал Глеб. – Бедная и беззащитная… Как же. Такой палец в рот не клади, отхватит вместе с кистью».

– Даже в мыслях не было! – сказал он проникновенно. – Ну что же, Дарья так Дарья… Располагайтесь, а я пока переквалифицируюсь в буфетчика.

Булочка в хлебнице уже изрядно зачерствела, но Глеб быстро нашел выход. Он порезал ее на кусочки, положил сверху сырокопченую колбасу каменной твердости, присыпал ее таким же железобетонным сыром, потертым на терке, сложил бутерброды в посудину, подлил в нее немного воды и поставил в микроволновку.

Когда тренькнул звоночек электронной чудо-печки, Глеб с некоторым сомнением достал свои творения, и кухня наполнилась удивительно приятными запахами, которые стали еще более насыщенными и аппетитными, когда Тихомиров-младший разлил по чашкам сваренный по «фирменному» рецепту кофе.

– Супер! – восхитилась Дарина-Дарья и принялась жадно жевать бутерброд, нимало не заботясь о том, как она выглядит со стороны. – М-м… Только мужчины могут за считанные минуты приготовить такую вкуснятину. Мне для этого понадобился бы минимум час.

Глеб изобразил смущение, как того требовал момент, и последовал ее примеру. На удивление, бутерброды получились потрясающе вкусными, а булочка стала такой мягкой, словно ее только что испекли.

После весьма скудного импровизированного обеда, больше похожего на завтрак, они опять вернулись в кабинет Глеба, прихватив с собой кофейник с кофе и чашки. Девушка вдруг стала серьезной и начала вести себя как прилежная ученица – заглядывала ему в глаза с обожанием; скорее всего, наигранным.

– Мне сказали, что вы большой знаток эпохи Ивана Грозного… – начала она издалека.

– Вас неверно информировали. Просто однажды я имел неосторожность написать книжицу о пропавшей библиотеке Иоанна Васильевича, и с той поры меня начали считать большим спецом по XVI веку. Это не так. Есть люди гораздо более подкованные в этом вопросе. Так что вы пришли не по адресу. И тем не менее, я рад, что вы ошиблись. В кои-то веки мою холостяцкую обитель посетила фея.

Девушка зарделась, показав этим, как ей приятен комплимент «учителя», но упрямо продолжала гнуть свою линию:

– Пожалуйста, не прибедняйтесь. Меня проинформировали, что в данный момент вы работаете еще над одной книгой про Ивана Грозного. И заверили, что знаний о той эпохе у вас вполне достаточно, чтобы выступить в роли консультанта.

«Батя… – догадался Глеб. – Про новую книгу мог сказать только отец. Вот змей! Так и мылится, чтобы меня окольцевать. Внуки ему, видите ли, срочно понадобились… Похоже, эта Дарья здорово пришлась ему по душе, если он раскрылся перед ней как стручок перезревшего гороха».

– Ну что же, грузите… – с тяжелым вздохом ответил Глеб. – Если смогу ответить на ваши вопросы – отвечу. Ну а ежели нет – не обессудьте.

– Что вы думаете об аликорне? – осторожно спросила.

– Не понял… Причем здесь правление Ивана IV и рог единорога? Не вижу связи.

– Аликорн, или, как его еще называли, «копье», олицетворял силу, власть и торжество христианства. При Иване Грозном единорог стал личной эмблемой царя. В 1561 году его изображение появилось на малой государственной печати. А вы говорите «причем здесь рог».

– Ну, насчет эмблемы я могу поспорить. В 1561 году Константинопольский патриарх Иоасаф утвердил соборной грамотой Ивана IV в царском сане, благословив «быти и зватися царем законно и благочестиво». Регалии «вселенского государя» требовали «утяжеления». По традиции символом великокняжеской власти являлись жезл и посох. Среди царских регалий уже имелась одна, которая отражала воинствующий дух государя, – рогатина тверского князя Бориса Александровича. Скорее всего, эта рогатина стала подарком Ивану III к его свадьбе с Марией Тверской. Однако это великолепное оружие тонкой работы не привлекло внимания Ивана Грозного. Ему захотелось иметь еще и аликорн. Почему? Он решил не отставать от европейских монархов, которые всерьез опасались за свою жизнь, так как сведения о поразительных ядах, изготовленных в алхимических лабораториях Борджиа и Медичи, подтверждались. (Иоанн Васильевич тоже опасался за свою жизнь, и, как потом выяснилось, небезосновательно.) Изобретательность алхимиков не знала границ: смертоносное зелье могло таиться не только в напитках и еде, но и в духах, косметике, тканях, бумаге, ювелирных изделиях…

У Глеба пересохло во рту; он одним глотком допил свой кофе и продолжил:

– Утопающий хватается за соломинку, поэтому торговцы быстренько раздули миф об аликорне, который якобы является панацеей от отравлений, и коронованные особы встали в очередь, чтобы приобрести рог за любую цену. Рог единорога ценился в двадцать раз дороже золота. Каково? Конечно же на всех аликорнов не хватало, поэтому в средние века, кроме пробователей пищи, различных териаков[60] и безоаров[61], появились еще и так называемые креденцы[62]. Креденец входил в сервировку стола для приема пищи. Специальной крышкой покрывали пищу и питье, после чего повар снимал пробу с подаваемых блюд. Внутри этой дорогой крышки находился кусочек рога. В присутствии яда рог «потел». Чушь? Конечно же чушь. Реклама, батеньки, двигатель торговли; она и в средние века мозги людям пудрила. А еще я могу добавить, что в 1584 году царь Федор Иоаннович во время коронации держал посох, в который был вмонтирован почти метровой длины аликорн. Но я не понял, в чем смысл вашего вопроса. Если вы считаете, что рог в царском посохе принадлежал мифическому единорогу, то это заблуждение. Не было в средние века никакого сухопутного зверя с таким уникальным рогом. За исключением носорога. Но он не из этой пьесы.

– Зверя не было, а рог был, – фыркнула Дарья.

– Да, рог был. Прямой винтообразно закрученный рог, продававшийся в Средние века в Европе в качестве рога единорога (и явно послуживший моделью для этой детали на многих гравюрах), на самом деле чаще всего представлял собой бивень нарвала – зубатого кита, широко распространенного в полярных морях. Длиной он был до четырех метров. Большинство из дошедших до нас средневековых аликорнов, вне всякого сомнения, рога нарвала. Посохи с рогом нарвала до сих пор хранятся в сокровищницах европейских королевских домов, а также в соборах Милана, Венеции, Парижа, Мальты, Лондона. Всей Европе да и на Восток их поставляли скандинавские рыбаки, обнаружившие нарвала у берегов Гренландии. Им удалось сохранять свой прибыльный секрет на протяжении последующих 400 лет, потому что нарвалы редко мигрируют к югу. Остальные аликорны – это искусные подделки. Их часто изготовляли из слоновой кости; известны случаи, когда для этой цели выпрямляли клыки слонов и моржей. Знаменитый путешественник XVI века Андре Теве наблюдал этот процесс на острове в Красном море, откуда поддельные рога экспортировались во все концы света.

– Тут я с вами согласна. Подделок было много. В том числе и единороговый посох, купленный у немецкого купца Крамера в 1654 году. Мало того, что рог оказался фальшивым, так он еще был и отравленный.

– Возможно.

– Не возможно, а точно!

– Откуда у вас такая уверенность?

– Судите сами. Явные признаки болезни Ивана Грозного появились 2 февраля 1564 года, сразу после покупки рога. Это зафиксировано в летописях. В тот же день он объявил о введении в стране опричнины. С этого момента на Руси начинается эпоха кровавого террора. Царь лично принимал участие в пытках, вел себя несообразно царскому титулу, в том числе плясал со скоморохами на пирах. За годы опричнины Иван Грозный загубил около 4000 душ, их имена внесены в поминальный Синодик…

– На фоне кровавых дел, что творили английские монархи того времени, – перебил девушку Глеб, – наш Иоанн Васильевич просто душка. Сравним его, например, с современником, королем Англии Генрихом VIII. Генрих был женат шесть раз, Грозный – восемь, оба казнили некоторых из своих жен, оба превзошли предшественников в массовом терроре, оба расправлялись с высшими сановниками своих церквей (разница лишь в том, что Генриху удалось отобрать у церкви ее земли, – для этого он пошел на все, вплоть до учреждения собственной церкви, а Иван, добивавшийся того же, отступился). Но! – Глеб поднял указательный палец вверх. – За время своего правления Генрих истребил тысячи аристократов в целях получения пастбищ для овец, а значит, шерсти для мануфактур. Законом об огораживаниях лишил земли и средств к пропитанию сотни тысяч крестьян, а законом о бродяжничестве поставил их вне закона. В результате на ветках деревьев (не на виселицах, потому что решения принимали своеобразные полевые «тройки особого совещания») повесили, по разным оценкам, от 70 до 100 тысяч «бродяг». Испанский король Филипп II вырезал половину Нидерландов и Фландрию – малую родину своего папы Карла. Семейство Валуа-Медичи в одну Варфоломеевскую ночь пустило под нож 30 тысяч гугенотов; а это ведь французы – «культурные» люди. В Швеции такой же бардак – король-маньяк Эрик XIV официально носит прозвище Эрик-Сумасшедший. Он казнил в 1520 году в Стокгольме 94 сенаторов и епископа. У Стефана Батория сестра Алжбета – «кровавая графиня»; в крови девственниц купалась. 610 невинных девичьих душ на тот свет отправила. Католический кардинал Ипполит д’Эсте приказал в своем присутствии вырвать глаза родному брату Джулио. Герцог Альба уничтожил при взятии Антверпена 8 тысяч и в Гарлеме 20 тысяч человек. В Германии при подавлении крестьянского восстания 1525 года казнили более 100 тысяч человек. Хагенбах, правитель Эльзаса, устроил праздник, на котором приглашенные мужчины должны были узнать своих жен, раздетых донага и с лицами, закрытыми вуалью. Тех, кто ошибался, сбрасывали с высокой лестницы. Ну и кто они после всего этого, «великие демократы и цивилизаторы»? Русский царь считается извергом, так как загубил 4000 невинных душ (потом, кстати, покаялся), а английский король прославляется как благодетель Англии, потому что заложил основы промышленной революции. И никакого раскаяния о содеянном. Подумаешь, угробил 100 тысяч подданных ради великой цели…

Глеб достал сигареты и закурил.

– В средневековой «доброй» Англии людей вешали за самые мелкие кражи, причем в больших количествах… – Заметив, что девушка поморщилась от запаха сигаретного дыма, Глеб включил вытяжную вентиляцию. – Только в лондонском районе Тайберн (место казни для простолюдинов) в царствование Эдуарда VI (он правил с 1537 по 1543 год) ежегодно в среднем казнили 560 человек. И это был не самый кровожадный английский король! За дисциплинарные проступки в войсках и на флоте вешали на рее; за фальшивомонетничество варили в кипятке или в масле (вплоть до XVII века). Кроме того, применялись уродования вроде урезания носа, ушей, языка. В целом по приговору суда смертью карались 123 состава преступления. Например, вам известно, за что могли казнить в Англии XVIII века? Нет? Внимайте: за охоту на оленя, за кражу кроликов, за незаконную вырубку деревьев на улице или в саду, за поджог стогов сена, за стрельбу по людям, за вымогательство, за помощь при побеге заключенного, за ложную присягу для получения пенсии моряка, за повреждение мостов на Темзе, за подделку записей в приходских книгах, за использование маскировки при грабеже (а именно – за вымазывание лица сажей), за пребывание в течение месяца с цыганами… Как вам статьи? И это еще не все. (Кстати, уголовная ответственность наступала с 7 лет, чего в «варварской» Руси никогда не было.) В Лондоне в 1814 году в один день казнили 5 детей в возрасте от 7 до 14 лет. В 1833 году казнили девятилетнего мальчика за кражу краски стоимостью 2 пенса. И это XIX век! Что тогда говорить о временах Ивана Грозного. Между прочим, женщин в Англии казнили не путем четвертования, как мужчин, а сжигали по причине «деликатности пола, которая не позволяет публично терзать их тела». Какие милостивцы! И если при Генрихе VIII сжигали обязательно живьем, то при Марии I иногда не отказывали казнимым в просьбе повесить им на шею сумку с порохом – для ускорения смерти от взрыва. В более поздние, совсем уж «цивилизованные» времена перед сожжением казнимого душили.

– Извините, но я говорю о другом. Вы дослушайте. Имена поминаемых в Синодике расположены в хронологическом порядке. Количество жертв постепенно увеличивается с января 1564 года, достигая пика в августе 1570 года, а затем резко снижается и полностью прекращается в ноябре 1575 года. Сокращение вспышек жестокости, которые явно наблюдаются с сентября 1570 года, скорее всего связано с успешным лечением, которое провел прибывший из Англии в начале осени того же года доктор Бомелиус, бельгиец по происхождению. Но русские и иностранные источники называют Элезиуса Бомелиуса злым колдуном и шарлатаном, жалким неучем, который покинул Англию, чтобы избежать тюремного заключения и выплаты огромных долгов. Так что очень сомнительно, что излечение Ивана Грозного – это его заслуга.

– Здоровье царя – дело государственной важности, – парировал Глеб. – На должность царского лекаря мог претендовать только доктор с университетским образованием, подтвержденным соответствующими документами, а также рекомендациями правительства той державы, которая отпускала врача. Отбор кандидатур был строгим и придирчивым. Следовательно, Бомелиус предоставил выправленные по всем правилам документы и рекомендации. Судя по всему, Бомелиус оказался действительно прекрасным врачом. Да, царя пытались отравить, это несомненно. Однако лечение, которое проводил Бомелиус, не только помогло стабилизировать психическое состояние Ивана Грозного, но также вернуть волосяной покров, восстановить зубы и омолодить весь организм. Некоторые летописи свидетельствуют, что до сорока лет царь имел молочные зубы. А сорок лет ему исполнилось в 1570 году. Любопытно, что именно в 1570 году завершилось использование символа единорога на государственных печатях. Царские посохи утратили статус регалий первой степени, их заменил скипетр. Государь отныне выходил с единороговым посохом только в соборную церковь и на Иордань.

– Так ведь и я об этом! Но только я считаю, что здесь не в одном Бомелиусе дело. Видимо, к 1570 году царь решил, что аликорн не оправдывает возложенных на него надежд – предохранять его от яда.

– И тем не менее, продолжал выходить к народу с единороговым посохом.

– Но очень редко! Что и сказалось на улучшении его здоровья.

– Окончательное выздоровление Ивана Грозного произошло в начале ноября 1575 года, когда на великокняжеском престоле появляется загадочная фигура Симеона Бекбулатовича. Историки до сих пор пребывают в состоянии недоумения: зачем государь вместо себя посадил в Кремле крещеного татарского хана, одел его в царские одежды, дал в руки регалии, а сам поселился на Петровке с самыми близкими и верными ему слугами и смиренно именовал себя князем Московским? Одна из версий гласит, будто Иоанн Васильевич посадил его вместо себя, потому что волхвы предсказали ему смерть на троне. А по-моему, ответ простой: это был остроумный способ обезопасить царя от отравления и определить, каким образом он систематически получал дозу ядовитых веществ. И подсказал ему этот трюк, видимо, Бомелиус. Как бывший мусульманин, Симеон Бекбулатович по привычке не ел свинину, не пил спиртных напитков и пять раз в день омывал руки. Ровно через год, в ноябре 1576 года, Симеон сложил с себя царские полномочия и получил во владение земли Тверского удела. С тех пор Иван Грозный следовал привычкам крещеного татарина. Омывая ладони, царь смывал отраву. Наверное, вещи, к которым он прикасался, смазывали какой-то гадостью. С той поры вспышки неукротимой ярости и периоды неадекватного поведения почти прекратились, однако царь так и не догадался, что именно несло в себе опасность.

– Я думаю, что прозрение наступило 9 ноября 1581 года, когда государь нанес основанием единорогового посоха рану царевичу Ивану, – уверенно сказала девушка. – Прометавшись в горячке десять дней, царевич скончался. В ходе исследования его останков обнаружено, что содержание мышьяка в 32 раза превышает норму. Причиной смерти царевича, несомненно, стал яд, нанесенный на рукоятку посоха и проникший в организм через небольшую царапину на лице.

– Возможно, да, а возможно, нет. Все это гадание на жидком киселе. Есть косвенные сведения, что никакого удара посохом, тем более отравленным, не было. Царевича просто отравили. Кто? – это вопрос.

– Не буду спорить. Но Иоанн Васильевич решил, что спасти сына может только другой, настоящий аликорн. Тому есть подтверждения. Как писал сэр Джером Горсей[63], царский посох, сделанный из рога единорога с великолепными алмазами, рубинами, сапфирами, изумрудами и другими драгоценными камнями, был приобретен Иваном Грозным у аугсбургских купцов именно в 1581-м, в год смерти царевича, за совершенно фантастическую сумму в 70 000 серебряных рублей. Однако даже волшебная сила аликорна уже не смогла вернуть к жизни сына Ивана Грозного.

– Чудес в этом мире не бывает… – буркнул немного раздосадованный Глеб, который никак не мог понять, куда клонит его гостья; создавалось впечатление, что она пришла к нему не на консультацию, а чтобы показать свою эрудицию. – Большие деньги царь заплатил за срочность, а не за качество. Он хотел любыми средствами вытащить больного сына с того света. Вспомните наших врачей-вымогателей. Последнюю шкуру с родных больного сдерут, даже если пациент безнадежен и лекарства уже нужны ему как мертвому припарки. А что поделаешь, приходится платить, сколько скажут. Здоровье родного человека дороже всего на свете. Что касается баек о чудесных свойствах мифического аликорна, то я им не верю. Это сказки.

– Да ну! Момент…

Девушка полезла в белую дамскую сумочку, с которой пришла (бумаги, лежавшие в пакете, она уже куда-то пристроила), и достала оттуда простую деревянную шкатулку. Однако внутри она была обита красным бархатом, на котором лежал срез изрядно пожелтевшего от времени рога. Пластина была толщиной не более пяти миллиметров.

Глеба удивил ее цвет: наружный слой костного вещества был черного цвета, а сердцевина – алого. Между ними шли кольца, как на срезе дерева – от угольно-черной до светло-серой окраски, которая ближе к центру постепенно приобретала розоватый оттенок.

– Что это? – спросил он.

– То, что, по вашему мнению, не существует в природе! – торжествующе изрекла Дарья. – Это кусочек аликорна.

Глеб весело рассмеялся.

– Надеюсь, вы не собираетесь толкнуть мне по сходной цене этот ваш «раритет», – сказал он, продолжая смеяться. – У меня нет такой суммы, чтобы расплатиться за столь «ценный» экземпляр.

– Ничего я не намерена продавать. Это во-первых. А во-вторых, зря вы смеетесь. Я могла бы побиться об заклад, что перед вами и впрямь аликорн. Но это будет нечестно. Ведь, как говорится, из двух спорщиков один – тот, кто не понимает, о чем идет речь, – дурак, а второй, хорошо ознакомленный с предметом спора, – подлец. Мне не хочется примерять на себя одежды подлеца.

– Понял. Спасибо, что пощадили мое самолюбие. Но я требую доказательств.

– Это не вопрос. У вас есть дома какой-нибудь яд в жидком виде?

– Кроме водки, ничего, – пошутил Глеб. – И потом, я не женат, тещи у меня нет, так что травить некого.

Девушка улыбнулась и сказала:

– И все же, подумайте.

– Ну разве что средство для чистки унитазов. Это, конечно, не смертельный яд, но пить его точно не рекомендуется.

– Налейте эту жидкость в два стакана. На треть.

– Бу сделано…

Спустя несколько минут Глеб принес стаканы с зеленоватой жидкостью.

– А зачем вам нужно два стакана? – спросил он с недоумением.

– Для чистоты эксперимента, – ответила Дарина-Дарья. – Это слоновая кость? – Она взяла со стола крохотную резную фигурку буддистского божка.

– Да. Конец девятнадцатого века.

– Вам сильно его жалко?

– Чтобы потрафить вам, я готов, как тот сказочный Иван-дурак, прыгнуть в котел с кипящим молоком.

– Вам это не требуется, – кокетливо ответила Дарья. – У вас и так все вэри гуд.

– Эх, жаль, что я не записываю наш разговор! Было бы что на пенсии слушать и вспоминать, пуская слезы умиления.

Дарина-Дарья рассмеялась зовущим грудным смехом, но тут же ее лицо приобрело серьезное выражение.

– Тогда смотрите, – сказала она.

И девушка бросила божка в один стакан, а срез рога – в другой.

Глеб глазам своим не поверил. Жидкость в стакане с кусочком рога вдруг забурлила, вспенилась, перехлестнула через край… Бурная реакция длилась минуты две. Затем все утихло, лишь стакан стал теплым. Что касается нетцке[64], то божок мирно блаженствовал на дне стакана – наверное, решил, что купается в озере с зеленой водой.

– Можете даже попробовать на вкус, – сказала Дарья. – Цвет жидкости, конечно, не изменился, но это уже не ядовитое средство для чистки унитазов, а подкрашенная вода, которую можно пить.

– Нет уж, спасибо, пробовать я не буду. Но вы почти убедили меня. Можно, я рассмотрю этот срез поближе?

– Пожалуйста.

Тихомиров-младший взял сильную лупу и какое-то время внимательно разглядывал кусочек рога с необычайными свойствами. Пока Глеб смотрел, в его душу начали вползать сомнения: а что, если это просто трюк, коих немало в репертуаре иллюзионистов, и не только профессиональных? Но зачем нужно этой девице вешать ему лапшу на уши?

Дарина-Дарья утверждает, что не собирается продавать срез. Так ли это? Трудно сказать… Возможно, она всего лишь набивает цену. Если это соответствует действительности, то свою партию девица ведет блистательно. Глеб и сам не раз устраивал подобные «спектакли». В мире так много легковерных богачей, любителей древностей, а раритетов так мало…

И все же Глеб очень сомневался, что у девушки возникла бредовая идея обвести вокруг пальца специалиста по древностям. Разве что… Да, это может быть. Некоторые товарищи-господа просто мечтают надурить эксперта. Глебу уже доводилось встречаться с такими экземплярами человеческой породы. Их хлебом не корми, а дай возможность прокричать на весь мир о своей «победе» над признанным авторитетом в мире древностей. Своего рода пиар-акция. Но часто и подстава со стороны коллег.

После такого облома кто обратится за консультацией к человеку, которого кинул, как младенца, какой-то примитивный шарлатан…

– Хорошо, – сказал Глеб, – допустим это и впрямь кусочек чудодейственного аликорна. (Что, впрочем, несколько отдает мистикой; а в мистику я не верю.) Тогда напрашивается вопрос: зачем вы устроили эту демонстрацию? Я не спец по магии и оккультным наукам, не алхимик, не врач и даже не уфолог, который мог бы предположить неземное происхождение вашего раритета, так что проконсультировать вас насчет аликорна не в состоянии. Да, это НЕЧТО, напоминающее срез толстого рога, имеет НЕОБЫЧНЫЕ свойства. Не спорю. Но при современном развитии науки и техники, с помощью современных синтетических материалов и нанотехнологий, можно добиться эффектов и покруче, нежели бурление воды в стакане.

– Фома неверующий! – разозлилась девушка. – Вы еще не знаете всех свойств этого кусочка рога, а пытаетесь строить какие-то домыслы!

– Конечно, конечно… – Глеб саркастически покривился. – Согласен. Действительно, чего это я? От вашего «раритета» куры два раза на день начали нестись, надои увеличиваются – молока в магазинах стало хоть залейся, саранча кордоны России обходит стороной, а тараканы в городах все передохли. Вон, в газетах уже задаются вопросом: куда подевались домашние прусаки? Теперь все ясно – этому причиной стал ваш «чудодейственный» рог.

– Да ну вас!.. – Девушка с обидой отвернулась.

– Все, все не буду… Мир. Извините. С годами становлюсь брюзгой. А может, просто заработался в библиотеке. Не люблю я кабинетной работы, хоть тресни. Ладно, вернемся к нашим баранам. Чем все-таки я могу быть вам полезен?

– Вы много работали с архивными материалами по эпохе Ивана Грозного…

– Верно. Но это еще не значит, что я кладезь премудрости и могу ответить вам на любой вопрос касательно перипетий правления Иоанна Васильевича. Там много чего напутано, исправлено, переделано. Иногда так, что за тыном леса не видно. Сделали с него какого-то упыря, что не совсем соответствует истине.

– Меня моральный облик Ивана Грозного интересует меньше всего.

– Тогда что?

– Вам известно, что у Иоанна Васильевича было четыре посоха: один простой, из карельской березы, другой из индийского черного дерева, и еще два – с аликорнами?

Глеб улыбнулся и ответил:

– Думаю, что у царя-батюшки этих украшенных драгоценностями палок было не меньше десятка. Европейские государи были еще теми жмотами. Что дешевле: послать в качестве подарка царю «варварской» Московии мешок золотых соверенов[65], серебряную посуду, которой просто цены нет, или деревянный посох, пусть и черного дерева, по поверхности которого кое-где разбросаны камешки? То-то. Посох ценен сам по себе. Это знак огромного уважения и подтверждение власти того государя, которому он вручается.

– Пусть так. Но я хочу акцентировать ваше внимание на двух посохах с аликорнами. Вам нигде в архивных документах не встречалось упоминание о них?

– Увы… – Глеб развел руками.

– Ну хоть что-то. Вспомните… – Дарья смотрела на Глеба с мольбой.

«Эк ее проняло… – подумал он с сарказмом. – Неужто она хочет отыскать посох Ивана Грозного? Ой, тетенька, не смешите меня, иначе родимчик приключится… – Тут он вспомнил о карте в конверте и его мысли потекли по иному руслу: – А что, если и впрямь?.. Начинающим и дилетантам в нашем деле иногда здорово везет. Стоп! Осади, паря. Тоже мне… кандидат околовсяческих наук. Уши развесил и слушает, что поет ему сирена. Искать аликорн Иоанна Васильевича, это все равно, что отправиться на поиски избушки на курьих ножках».

– Я могу вам рассказать лишь о тех фактах, которые мне известны. Все верно – у Ивана Грозного было два аликорна. Но уже его сменщик на российском троне царь Федор Иоаннович (между прочим, слабая, ничтожная личность) прикупил себе новый посох с аликорном. Спрашивается в задаче: а где наследство батюшки? Ответа нет. И в сохранившихся описях Казенного Приказа[66] того времени (правда, они недостаточно полные) упоминание о посохах Иоанна Васильевича отсутствует. Исчезли напрочь. Испарились.