Посох Гурама

Глава 4

Лотар и Сухмет стояли перед плато и осматривались. Сеть над их головами не безжизненно перечеркивала небо, а перекатывалась, как трава на ветру, иногда бессильно провисая, словно сырая шкура на барабане, а иногда вздымаясь куполом над этим каменистым полем.

Лотар не спускал глаз с прядей беззвучных, смертоносных нитей. Они то поднимались, увлекаемые сетью, то опускались чуть не до половины своей длины и тогда мели поверхность камней, словно большие, отвратительные швабры, которые моряки делают из старых канатов. Лотар уже заметил места, которых следовало избегать, потому что там эти пучки были особенно густыми, но определил и просветы, где можно было проскочить, если Сухмет станет предупреждать о движениях сети над головой.

– Никогда ничего подобного не видел. И как это, по-твоему, работает?

Сухмет притворялся: сообразить, что сеть наверху служит лишь каркасом для свисающих пучков, не составляло труда. Лотара поразила идея использовать ветер, который, то поднимая, то опуская сеть, обеспечивал неожиданную и совершенно непредсказуемую атаку всего, что оказывалось на дороге. Это делало ловушку совершенно непроходимой. Оставалось только удивляться, что некоторым купцам удалось преодолеть смертоносный барьер. Если бы Лотар не видел трупы и разбитые повозки с этой стороны, он бы не поверил, что такое вообще возможно.

– Хорошо работает, – ответил Лотар. – Просто и надежно.

Сухмет понял, что его тон не принят, и усмехнулся:

– А что еще ты увидел, пока сидел здесь всю ночь и половину утра?

Лотар посмотрел на верхушки гор, нависших над ущельем.

– Я и не думал сидеть здесь столько времени без дела. Я спал. Здесь, как оказалось, хорошо спится.

– Ну да, – буркнул Сухмет, – смертельное отравление неизвестным ядом как средство от бессонницы. Нужно будет записать, уж очень оригинальный способ.

– А я подумал, это ты начинил меня таким варевом, что меня можно было резать на куски, я бы даже не проснулся. – Сухмет сдержанно поклонился, но Лотар уже думал о деле. – В общем, я, конечно, не только спал. Я еще увидел, как умирают птицы. Оказывается, по верхней сети бегают три паука, причем каждый величиной с теленка, но гораздо опасней. Только вот как они могут удержаться на этой сеточке?..

– Возможно, – чуть слышно произнес Сухмет, – эта сеточка выдержит не только теленка, но и взрослого быка.

– Откуда ты знаешь?

– Мне кажется, я читал об этом в какой-то книге, где переписчики не поленились рассказать о таких методах колдовства, которые в конце концов признали неудачными.

– А там не говорилось о методе борьбы с таким вот кружевом?

– Нет, господин. Но я думаю, ты придумаешь что-нибудь.

– А что обнаружил ты?

– Мне тоже показалось, что за верхнюю сеть отвечают три не очень крупных паука, выращенных из породы лесных охотников за мошками.

– Выращенных?

– Если у устроителя этих чудес действительно есть мощный источник энергии, то ему вырастить из обычного паучишки кровожадную тварь ничего не стоит. Нужно только время, как ни странно, довольно много времени.

Лотар осмотрел ближайшие скалы, не скрытые туманом.

– К тому же мне показалось, здесь есть что-то еще. Гораздо более грозное и опасное. Но вот что именно, я не понял. Это место настолько полно крови и еще не остывшей боли, что разобраться совершенно невозможно.

Сухмет очень серьезно кивнул.

– Мне тоже показалось, что главное – не в этих верхолазах. Они лишь служат чему-то… Мне, в отличие от тебя, определить его мешает не масса происшедших здесь убийств, а перенасыщенность энергией, чуждой тонкой магии, к которой я привык.

Лотар вздохнул:

– Значит, будем осторожны. И действовать придется так, как чистят капусту – снимают один испорченный лист за другим и смотрят, что получается.

Сухмет согласно кивнул:

– С чего начнем?

– С твоего конька – пиротехники. Я буду действовать, а ты поможешь мне не влипнуть в очередной пучок этой прелести. – Лотар усмехнулся. – Весь план построен на том, что ты вчера нарубил множество превосходных дров.

Через пару часов все было готово. Три большие груды облитых маслом дров были аккуратно уложены на широких бычьих шкурах, расстеленных на приличном расстоянии друг от друга на самом краю опасной зоны. Шкуры и масло нашлись среди товаров, которыми погнушались грабители повозок. Еще одну шкуру Лотар накинул на себя, защитившись от прикосновения отравленной паутины.

Сухмет встал на небольшой валун у средней шкуры и сказал:

– Значит, так. Если я поднял руку, сеть висит высоко. Если опустил – она пытается накрыть тебя, и самое лучшее – побыстрее удирать.

– Ты лучше не руками размахивай, а кричи.

– Я буду, конечно, кричать, но и знак не помешает. И постарайся не разрушить тот каркас, который я выложил на шкурах, господин мой.

Лотар не ответил. Он проверил, насколько надежно держится шкура на его голове, подошел к среднему сооружению, подхватил покрепче один его край и оглянулся. Тащить нужно было шагов сто. Кажется, что немного, подумал Лотар, но на самом деле…

Он поволок все это по неровной, цепкой, усеянной острыми камнями земле. Лужицы янтарного масла, которые натекли со странного деревянного сооружения, сделанного Сухметом, плескались в коричневой, твердой после чересчур грубой выделки шкуре. Если бы Лотар сосредоточился, он увидел бы в них и серое небо, и сеть, и даже, при желании, себя, похожего на шутовское чудовище, кому на деревенских праздниках юноши дают яростный бой, а девицы на выданье вплетают ленты и расчесывают гриву.

Миновав половину пути, он услышал предостерегающий крик Сухмета. Лотар быстро поднял голову. Рука старика была еще высоко в воздухе. Лотар попробовал посмотреть, что творилось над ним, но это было непросто, шкура на его плечах перекрывала все, как крыша.

– Она опускается! – тревожно закричал старик.

Лотар неторопливо опустился на колени и лег, стараясь принять позу поудобнее. На всякий случай правую руку он положил на эфес Гвинеда. Неожиданно в его сознание вплыл звон колокольчиков, и теперь стоило известного труда отвлечься от него.

Лежать пришлось долго. Несколько раз Лотар слышал мягкое, едва слышное шуршание с той, внешней, стороны и знал, что это паутина. Если она запутается в шерсти, ветер дернет ее вверх, она натянется, и те три существа, которых Лотар видел ночью, вообразят, что здесь появилась добыча, и объявятся тут, чтобы разузнать все получше… Нет, подумал Лотар, драться пока не придется, иначе он уже слышал бы вопли Сухмета.

Бледные тончайшие ниточки, усеянные каплями ядовитой жидкости, свисали перед его лицом. Казалось, если бы он вытянул шею, они задели бы его за нос или за щеку. Но он знал, что это обман его перенапряженного магического зрения, что тянуться до этих нитей ему пришлось бы на всю длину руки – таким большим и надежным был кожаный колпак, сделанный Сухметом.

Яд был едким. Плащ, который вчера не позволил этим нитям изжалить его спину, шею и ноги, пришлось выбросить, потому что в толстой и прочной дорожной ткани образовались огромные, с кулак, дыры. Без сомнения, он проест такие же дыры и в этой шкуре, только не сразу. А это – самое главное.

Сухмет закричал, Лотар посмотрел в его сторону. Старик держал руку вверху, нитей видно не было. Лотар поднялся, взял край шкуры и снова потащил ее по камням. Все-таки очень странно здесь проходят звуки. До Сухмета не больше пяти десятков шагов, а половину слов, которые он говорит, уже не разобрать. Но если здесь кто-то пытался сделать первоклассную ловушку, это понятно. Ведь предупреждением чаще всего служат именно звуки, значит, их нужно подавить точно так же, как зрение подавляется туманом.

Сухмет опять что-то закричал и высоко поднял обе скрещенные руки. Лотар осмотрелся: он был на месте. Над ним находилась одна из самых густых гроздей отравленных нитей, и нужно было поскорее отсюда удирать. Он повернулся и потрусил назад, все было в порядке.

Едва он оказался рядом со второй грудой, сеть опустилась. Пришлось пережидать. Пока он стоял, прислонившись к каменной стене, круто уходящей вверх, к нему подошел Сухмет.

– Повернись, господин мой.

Лотар послушно повернулся к нему спиной.

– Выдержит еще немного, но не очень долго. Эта ядовитая слюна, наверное, способна переварить даже железо. Неудивительно, что на этом плато остались только камни. А мы-то думали, что здесь кто-то все расчистил.

– Тогда давай поторопимся.

Торопливость его и подвела. Когда Лотар потащил вторую шкуру, она рассыпалась от чересчур резких толчков. Расстроенный Лотар бросил край шкуры и присел перед грудой чурочек и прутиков, до этого увязанных в каркас, похожий на гнездо невиданной птицы.

– Брось, не теряй времени! – проорал Сухмет.

Лотар кивнул, подхватил край шкуры и потащил ее дальше. Сухмет еще что-то кричал, но теперь Лотар не понимал его и пропустил момент, когда нити опустились на плато. Он лег, свернувшись калачиком, и лишь после этого понял, что все-таки попался – левая нога горела сухим, поднимающимся к бедру жаром.

Остатки второго кострища он все-таки дотащил до назначенного места, но к Сухмету прибежал уже прихрамывая. Тот переполошился, когда понял, что произошло. Он закатал штанину и наложил очень плотную повязку с какой-то изумрудной мазью. Но и после этого лучше не стало. Наоборот, Лотар понял, что у него начинается лихорадка, странно меняющая цветовое восприятие всех предметов вокруг.

Сухмет едва отпустил его тащить третий, последний костер. И уже в середине пути Лотар вдруг понял, что старик мягко, но решительно оттесняет его погружающееся в ступор сознание и начинает командовать его телом. Раньше Лотар даже не подозревал, что такое возможно.

Лотар тащил, как ему казалось, нестерпимо блестевшую груду деревяшек по широкой серой поверхности, ложился, заворачивался в чернильную мглу своей спасительной шкуры, вставал, снова тащил, делал какие-то другие малопонятные движения, шел назад… Каждое движение совершал кто-то другой, а он лишь из другого мира, где все было в диковинку, смотрел и оставался безучастным. Лишь в глубине его сознания горел тревожный сигнал – ты в опасности, любое нападение на тебя будет смертельным, берегись…

Пошатываясь, едва переставляя ноги, Лотар дошел до Сухмета и остановился. Старик смахнул пот с лица – такого напряжения требовал контроль над теряющим сознание воином – и быстро, так, что только лезвие засверкало, стал срезать завязки, которыми он закрепил на Лотаре шкуру. Потом осторожным движением поднял ее над головой, уперевшись в нее недлинной палкой с широкой перекладиной.

Лотар, неловко переставляя ноги, вышел вперед. Когда Сухмет убедился, что ему ничто не угрожает, он мягко уложил шкуру вниз. На ее покрытой грубой, клочковатой шерстью поверхности теперь во все стороны расходились причудливые полосы, обнажившие размякающую на глазах, розовеющую мездру. В двух местах крепкая, способная устоять перед ударом не очень острого копья кожа уже разошлась, как будто кто-то ряску на воде разогнал. В дырах виднелась каменная поверхность.

Сухмет быстро повернул Лотара спиной к себе и внимательно осмотрел его. Кроме первого удара в ногу, других касаний не было. Сухмет облегченно вздохнул.

Внезапно Лотар провел рукой по лицу, приходя в себя. Сухмет поймал его взгляд. Это был еще дрожащий, неуверенный, но несомненно уже не затканный одурью взгляд.

– Кажется, вчера я легче перенес это отравление.

– Эта гадость накапливается в тебе, господин мой.

– Просто удивительно, что несколько капель… – Голос Лотара прервался. Он присел на камень и со слабым вздохом вытянул ноги.

– Да, действует она потрясающе. Погоди, сейчас я принесу противоядие, оно поможет тебе скорее прийти в себя.

Пока Сухмет несся за заранее приготовленными снадобьями, Лотар устроился на том месте, где провел ночь, удобно уложил под себя дорожные плащи. Ему очень нравился вид на плато, который открывался из этой точки.

Сухмет принес серебряную чашу, наполненную бледно-синей жидкостью, от резкого запаха которой Лотара передернуло. Он посмотрел на Сухмета. Старик хмыкнул:

– Люди всю жизнь одинаковы, даже ты, мой господин. Пей, будешь здоров.

– Да я, кажется, уже…

– Мы не знаем, что нас ждет. Лучше, если ты с Гвинедом в руках сможешь встретить любую опасность.

Лотар отключил свое вкусовое восприятие и выпил жидкость несколькими глотками. Почти сразу же его начало трясти. От боли, разлившейся по всему телу, он даже не мог закутаться в плащи. Старик помог ему.

– Это что-то новенькое. Вчера такого не было.

– Я придумал это только ночью, – с отчетливой гордостью сказал Сухмет.

Лотар хотел было ответить, что лучше бы не придумывал, но сдержался. Впрочем, Сухмет еще сохранил некоторую власть над его телом и понял мгновенно.

– Я поставил на огонь воду. Скоро мы промоем тебя отварами трав, и ты будешь как новенький.

– Как ты думаешь, все готово?

Сухмет кивнул:

– Сиди и смотри, мой господин. Ты свое дело сделал.

Но Сухмет для начала повел себя совсем не так, как ожидал Лотар. Он вытащил откуда-то большой жестяной противень, в котором пенилась неприятная на вид сырая масса. Лотар всмотрелся и не без удивления понял, что это остатки его плаща, которые старик на ночь поставил на противне таким образом, чтобы нити оставляли на ткани как можно больше яда. Сделано это было ловко, ткань уже совершенно разложилась, и с края неровной жестянки собралось несколько ложек отвратительной жидкости.

Сухмет вытащил откуда-то каменный флакончик с толстыми стенками, открыл хитрую пробку и по капле сцедил в него жидкость с противня. Потом спрятал флакончик с паучьей слюной в карман своей сумки, выпрямился и улыбнулся Лотару.

– А теперь приступим к главному.

Он подошел к краю плато и сделал несколько мягких танцевальных движений. Лотар без труда увидел, что рассеянная вокруг них, почти неощутимая энергия странным образом собралась в ладонях старика, и когда он резко, словно камни, выбросил ее вперед, она покатилась беззвучными, невидимыми, рассеивающимися шарами в стороны трех заготовленных кострищ.

Теперь Лотар понял, почему Сухмет так старательно выкладывал свои деревяшки в замысловатые сооружения – они притягивали эти шары, и не было нужды слишком уж прицеливаться. И все-таки сначала загорелись не они, а пятна масла, которые остались на камнях, отмечая ту дорогу, которой шел Лотар. Потом огонь дымной струйкой потянулся вверх на средней шкуре. В этом сумеречном, сером, отравленном ядом и магией мире даже это бессильное пламя казалось веселым и радостным, как детский смех на празднике.

С двумя другими шарами было хуже. Правый шел к развалившемуся по дороге каркасу так медленно, что когда упал на дерево, то заставил его лишь тлеть. А левый вообще погас на полпути, и теперь нужно было начинать все сначала.

Тем временем ветер изменился, сеть над их головами опустилась, нити коснулись камня. Некоторые из них залипли на масле, другие, плавно скользя, привычно подмели чистую, вытертую едва ли не до блеска поверхность.

Огонь среднего костра был таким маленьким и слабым, что Лотару пришлось напрягать зрение, чтобы увидеть гребешки пламени на лужицах масла и деревяшках. Но он все же не затухал, а пожалуй что разгорался.

Лотар затаил дыхание. Сработает или нет?

И внезапно щелкающий, угрожающий треск донесся от костра. Несколько нитей, которых коснулось пламя, лопнули, как шутихи, заряженные вендийским огнем. Гребешки пламени, рассыпая голубые искры, поднялись вверх по нижней части нитей, которая, как подозревал Лотар, была особенно обильно смочена ядом.

Потом этот неожиданный огонь пригас… Но нет, вот он коснулся довольно густого переплетения паутины на высоте в несколько туазов, и вся эта ядовитая медуза вспыхнула. Сухмет от возбуждения хлопнул в ладоши.

Переливающееся голубым сверканием пламя расцвело прямо в воздухе, коснулось большой паутины, висевшей над плато, и тогда цвет его изменился. Оно неожиданно стало ослепительно оранжевым.

Паутина загорелась со странным гудением, словно в воздухе вились несметные рои шмелей. Куски горящих нитей падали на камень, и только теперь Лотар стал понимать, как плотно, во много слоев, была сплетена эта ловушка.

Внезапно из-за камня появились три паука, которых Лотар мельком видел ночью. Теперь он понимал, что когда-то они были обычными паучками, возможно, крестовиками, каких много в каждом лесу или на поле с высокой травой. Тогда их яд был опасен только для насекомых, которым не хватало сил разорвать его паутину. Но теперь это были тяжелые, под сотню фунтов, существа, с ногами, раскинутыми на несколько туазов, с мощными жвалами и сильными движениями.

Лотар смотрел на них как зачарованный. Внезапно он понял, что Сухмет стоит над ним и тянет за плечо, пытаясь куда-то отвести.

– Уходим! – орал старик. – Паутина падает…

Действительно, горящие куски паутины, которая в желто-оранжевом пламени казалась жесткой, как проволока, стали падать на них. Лотар поднялся, он был еще очень слаб, но двигался уже без ошибок.

Когда Сухмет понял, что Лотар может бежать сам, он отпустил его. Они спрятались за камнями в глубине ущелья. Это существенно уменьшило обзор. Лотар повернулся к плато и увидел лишь небольшой кусочек поверхности и серого неба, затянутого желто-голубыми сполохами и удушливым дымом, которого, как ни странно, Лотар не чувствовал, пока сидел ближе к пламени.

– Почему паутина так горит? Ведь там горючего вещества – в одной миске поместится…

Сухмет отрицательно покачал головой:

– Горит не паутина, господин, а жидкость, которой она была покрыта. Или даже не сама жидкость, а ее пары, и мы не знаем, сколько она может…

Лотар прервал его:

– А что будет с этими пауками? Ты их видел?

Сухмет кивнул, но ничего сказать не успел. Они получили ответ и без догадок.

Между скалами, обозначающими выход на плато, показался один из чудовищных пауков. Он горел, рассыпая голубые искры. Похоже, он был еще жив, хотя из него бил настоящий фонтан огня. Он еще пытался удержаться на паутине, но та тоже загорелась под ним, оборвалась, и он стал падать, широко, веером, разбрасывая огненный шлейф. Напор горючего веера был так силен, что паук крутанулся в воздухе, как лопнувший пузырь, которые делают из бычьих желудков.

Когда паук с сухим треском упал на камни, он был, без сомнения, уже мертв. Но горел он еще довольно долго, испуская желтый дым.

Как только паутина перестала падать у ущелья, Лотар вышел на площадку. Плато было очищено самым надежным способом – пламенем. Лотар нашел взглядом дымящиеся, догорающие останки пауков. Все три. Значит, эта проблема решена.

Лотар посмотрел в дальний конец плато. Паутина там догорала, пробиваясь сквозь клубы тумана неясным заревом. И вдруг Сухмет, стоя рядом, с силой сжал Лотару плечо.

На плато, из тумана и дыма, осторожно переставляя паучьи ноги, выползало что-то настолько огромное, что Лотар даже не поверил своим глазам. Это было темное, почти черное существо, которое даже Лотар и Сухмет не могли по-настоящему ощутить раньше – настолько оно было неправдоподобно.

Это был паук величиной с дом, шагающий на ногах, каждая из которых была толще, чем нога Лотара, с почти сплошным круговым ожерельем белесых, неподвижных, слабо мерцающих глаз и жвалами, в которых даже теленок не показался бы крупной добычей. Его округлый хвост, на котором гибкие волоски длиной в пол-локтя составляли чудовищную поросль, скрипел по камням, как неподъемно тяжелый груз. А раздвоенные, как клешни, окончания ног этого паука царапали камень, оставляя на нем глубокие следы.

Ничего подобного Лотар не мог даже вообразить. Сухмет отдернул его назад.

– Господин, это… – Казалось, что старик, обычно смелый до безрассудства, на этот раз все-таки готов бежать, как будто увидел перед собой дьявола. – Господин мой, это Чунду.

Они спрятались между камнями, чтобы мерзкое чудовище не заметило их. Сухмет, казалось, совсем потерял голову, потому что повторял только одно это слово, в котором слились отчаяние и ужас:

– Чунду, Чунду… Это Чунду.

Лотар внимательно смотрел на гигантского паука, который, не заметив их, прошел между последними сполохами пламени, повернулся и скрылся за туманом, закрывающим, вероятно, его убежище.

– Что ты знаешь о нем? – спросил Лотар.

Сухмет покачал головой:

– Его выращивают с помощью магии, которой не владеют смертные маги, из какого-нибудь крупного паука, например птицееда. И еще, по поверьям, убить его невозможно.

Лотар посмотрел в туман и вздохнул:

– Жалко, что его не взял огонь.

– У него яд другого состава, – быстро прошептал Сухмет. – Ты не понимаешь, господин, это же Чунду. Огонь не способен повредить ему. Ничто, чем владеют люди, не причинит ему вреда.

Лотар опять вздохнул:

– Знаешь, не стоит полагаться на поверья. Как правило, их придумывают не те люди, которые умеют справляться с трудностями.