Потрёпанный вечностью: Прощай родной мир

Глава 1. Да вздрогнет мир!

Множество людей проходят в аэропорту огромным потоком. Прилетают или готовятся лететь, встречают знакомых и родных или наоборот провожают их в путь. Сколько историй начиналось и заканчивалось здесь? Долгое расставание пар, не выдержавших испытание временем, или долгожданные встречи, соединяющие влюблённые сердца, спустя годы разлуки. А чего стоят случайные встречи, которые положили начало чему-то большему под таким желанным названием любовь? Невероятно интересное место!

Только вот, знаете ли вы, сколько проблем обычно может возникнуть при работе аэропорта? Ошибки серверов, неработающее оборудование, внезапная выявленная поломка самолёта или его профилактическая диагностика, а если у кого-то имеющего не последнюю управляющую должность случится неожиданность под названием понос из-за просроченных продуктов? Насколько один из этих факторов может отсрочить посадку на рейс? А если перенос рейса происходит не в первый раз? И даже не во второй? А если это уже седьмой раз, когда родители меня пытаются посадить на самолёт? Счастливое число, хех.

Вот и получается, что я в седьмой раз стою рядом с мамой и папой, которые вызвались обязательно попрощаться со мной и «дать пинок в правильное направление жизни». Это прямые слова моей матери, когда я хотел их от этого отговорить. Все слова были сказаны в третий раз, а слёзы выплаканы в пятый. Нет, конечно, они могли литься и в этот раз, но мама отважно держалась. Скажу больше, даже отец не смог сдержать скупую мужскую слезу, но быстро стёр её, а мы единогласно приняли решение сделать вид, что этого не заметили.

Знакомые тоже провожали меня… в первый раз. Уже во второй их количество сильно сократилось, а сейчас и не осталось никого, кроме моих родителей. Родителям же было тоскливо проводить меня, мне же было немного стыдно, ведь они частично поспособствовали тому, что я уезжаю. Невольно конечно и я даже не вправе их осуждать, ведь это их счастье и их жизнь. Да чего уж скрывать, я сам рад этой причине.

— Может, всё-таки останешься? Не всё настолько плохо, как ты говоришь, — моя мама говорит с небольшой надеждой смотря на меня.

Мама была красивой девушкой. Даже не так, она была чертовски красивой девушкой и не выглядела на свой возраст от слова совсем. Девушка, слово женщина не идёт на язык, среднего роста с чёрными волосами, карими цепкими глазами, красивое молодое лицо, утончённая фигура. Одета в тёмно-зелёный свитер с длинными рукавами, чуть большего, чем необходимо, размера, серые домашние штаны и голубые кроссовки. Всё это создавало у меня в голове образ домашнего уюта, где она в такой одежде готовила мне любимые блюда в детстве.

— Мне правда необходимо перечислять? — с мягкой улыбкой спрашиваю у неё, на что получая решительный, но немного обидевшийся взгляд. — Ладно. Сломавшиеся в торговом центре эскалаторы.

— Неисправность проводки, из-за которой замкнуло сеть. Тогда во всём торговом центре не было света, а то, что ты в этот момент подходил к эскалаторам совпадение, — уверенно отвечает мама.

— Сгоревший проектор в кинотеатре? — с той же улыбкой спрашиваю у неё.

— Старое оборудование, которое необходимо было сдать на свалку ещё в прошлом десятилетии, — её ответ всё ещё звучит с уверенностью.

— Семь пробитых колёс общественного автобуса, — продолжая улыбаться, перечисляю ей.

— Незачем было закупать китайские покрышки, — с чуть меньшей уверенностью говорит мама.

— Три сломавшихся лифта, — мне становится всё веселее.

— Случайные поломки, с кем не бывает, — мама как можно безразличнее пожала плечами.

— В трёх разных зданиях? — с ехидным прищуром спрашиваю у неё.

— Совпадения, — спокойно отвечает она.

— Пожар в магазине, куда я решил сходить за продуктами? — уже откровенно улыбаясь, спрашиваю у мамы.

— Плохая проводка и небрежность в установке противопожарных систем магазина. Я более чем уверена, что владелец магазина очень сильно сэкономил деньги на этом, — в её ответах всё меньше и меньше уверенности.

— Две попытки ограбления. Одна в банке, другая в ювелирной лавке. В обоих случаях я присутствовал, а в банке меня взяли как заложника, которым можно было прикрыться, — задумчиво говорю ей, пытаясь вспомнить номер одной девушки, которую встретил в банке, и звонил ли я ей после этого.

— Шанс очень маленький, но он есть, и как раз сработал в твоём случае, — мама уже поняла, что не сможет меня уговорить.

— И хочу заметить, всё это за неделю! — довольно говорю ей.

— Может, тогда выберем другое место назначения и другой транспорт? Самолёт может упасть и шанс спастись не такой уж и высокий. И ты тогда будешь к нам ближе, чем, если бы летел в другую страну, тем более в одиночку, — тут мама зашла с другой стороны.

— Точно также может потонуть корабль и мне не спастись, как и сошедший на полной скорости поезд может не оставить мне и шанса на выживание. А уж про частоту автомобильных аварий можно не говорить. Самолёт считается самым безопасным транспортом. Да если уж говорить о возможной смерти, можно и по тротуару идти, споткнуться и умереть, — привожу ей доводы, которые она уже слышала, но не хотела принимать.

— А против того, чтобы уехать в другой город ты ничего не имеешь? — мама ухватилась за другой вариант.

— А вот тут чем дальше, тем лучше. Это не учитывая того, что я давно хотел посетить эту страну, — последнее было основной причиной выбора страны и в этом помогли некоторые издания, написанные в этой стране.

— Но зачем тебе ехать, если мы уже давно к этому приспособились? Последний раз, когда с нами происходило что-то опасное, было три года назад. Про тебя я не говорю, ты не исправим, — на последних словах её голос приобрёл нотки смирения.

— Но вот будущий ребёнок к этому не привык, и уворачиваться на одних рефлексах от летящих тебе на ногу или на голову кирпичей не сможет. Не говоря про случайные гвозди, диких собак и какой-нибудь болезни, — это я перечисляю лишь малую часть того, что встретил в своей жизни.

— Но… — мама хотела сказать ещё что-то, но её перебивают.

— Дорогая, он уже давно решил. Давай будем уважать мнение нашего «взрослого» сына, — последние слова папа произнёс с небольшой улыбкой.

Если сказать честно, то мой отец ходячая аномалия. Немного выше моей мамы, такие же чёрные волосы, карие глаза, отличная физическая форма, правда, небольшая худоба присутствует, но это из-за самого организма, нежели от недоедания. Если взять его фотографии с университета и сравнить со стоящим рядом со мной парнем, они не будут отличаться ничем, кроме одежды и изменившегося стиля одежды. За эти года он ни капли не изменился. Как и мама, в общем-то. На все вопросы о внешности они отшучивались генами, а над некоторыми знакомыми шутили, рассказывая, что они вампиры.

Один из таких разговоров я однажды услышал в детстве и решил это проверить. Целую неделю незаметно, как я тогда думал, травил их чесноком, «случайно» прикладывал к их коже серебряную посуду, смотрел на их отражение в зеркале. Хорошо, что дело не дошло до протыкания сердец осиновыми кольями.

Сколько же веселья было на лице моего папы, когда я пришёл к ним в гостиную и спросил, почему они наврали о том, что они вампиры. Вот тогда я только начал понимать, насколько мой папа шутник.

Заставить сына поверить, что такой внешности они достигли из-за постоянных медитаций, и потом два года в тихую смеяться с моего сосредоточенного лица. А я ведь тогда чувствовал что-то! Казалось ещё чуть-чуть, но позже отец признался, что он так шутил надо мной. Как он сказал много позже: «Чем бы дитя ни тешилось…»

— Так и быть, — твёрдо сказала мама, после чего сцапала меня в костедробящие объятья.

Так мы простояли некоторое время, после чего она оторвалась от меня, а на лице было написано, что мама с трудом удерживает слёзы. Я лишь погладил её по щеке и, с трудом вырвавшись из сцепленных рук, улыбнулся во все тридцать два зуба. Не успел я сказать что-либо, как меня сбили с ног две блондинистые молнии, повалив при этом на пол.

— Успели! — радостно раздались два весёлых и знакомых мне с самого детства голоса. — Ну что, Любимчик Фортуны, готов кошмарить острова?

Повернул голову в сторону, увидел две пары голубых глаз, что смотрели на меня. Только одни принадлежали парню, а другие девушке. Саша и Вика Древесные, мои единственные лучшие друзья с самого моего детства.

Я много с кем дружил в детстве и со многими общался, но когда все вокруг подвергаются вопиющим случаям неудачи, то замечаешь, как тебя стараются обходить и не контактировать. В маленьком возрасте это не было заметно, ведь тогда родители детей, если и замечали некую закономерность, лишь держали их подальше. Вот в школе, когда дети, а потом уже подростки заметили, что рядом со мной происходят неприятности, меня стали сторониться как прокажённого. А если и случалось что в школе, то валили на меня. Меня даже пару раз попросили уйти из школ, но ничего этим не добились. Зато школы на момент моего ухода оказалась застрахована чуть ли не от апокалипсиса!

Возвращаясь к Древесным, то сперва они не хотел верить всем этим слухам, а когда поверили, то наши с ними отношения ничуть не изменились, кроме нового и почётного звания: «Любимчик Фортуны».

— Конечно! Как же без этого! Заставлю местный народ раскрыть глаза и стать немного похожими на европейцев! Только жаль, что я буду без вас, — улыбнулся двум своим друзьям.

— Ну, как знаешь, родители нас не пустят туда. Особенно с тобой, — Саша ухмыльнулся на последних словах.

Их родители не очень были рады тому, что Саша и Вика общаются со мной, но и не препятствовали общению. Они знают, что я ходячее бедствие, причём не только своими неудачами. Напакостить непонравившимся мне людям было обычным делом.

Родители хотели убрать у меня эту привычку, но тут не помог даже ремень. Поэтому если не можешь остановить, возглавь! Мама учила меня, когда можно совершать пакость, а когда нет, что может быть опасно, а что просто обидно. Папа же решил увеличить разнообразие моего арсенала, ведь по его словам: «Не дело это, кидать на прохожего шарик с водой. Дело — это когда шарик с трудно смываемой краской». Мама об этом узнала нескоро, но узнав… Я не мог сидеть неделю и в школе присутствовал на уроках исключительно стоя. Что мама сделала отцу, мне неизвестно, но ходил он тогда сам не свой.

— Ну, значит не судьба, — пожал плечами Саша.

— А я бы хотела отправиться, — жалобно добавила Вика, с завистью посмотрев на меня.

— Учите японский и прилетайте. Только Саша вроде не хотел. Ему, видите ли, Корею подавай с красивыми девушками, — усмехнулся, смотря на смущённого парня.

— Этот наглец обманывает тебя! Он днями учит японский и выпрашивает родителей отправить нас вслед за тобой, — с потрохами сдала Вика брата.

— А ты против? — с вызовом спрашивает Саша.

— Я исключительно за! Только в отличие от некоторых не скрываю свои намерения и говорю прямо! — Вика не сдала под напором брата.

— Давайте не здесь, уже объявляют посадку. Поэтому давайте прощаться, — улыбаюсь им.

— Пока! — обнимаю маму и папу одновременно, после чего подхожу к Вике и Саше, обнимаю уже их.

— Да вздрогнет мир! — кричит Саня, подняв кулак, когда мы отошли друг от друга.

— Да начнётся Рагнарёк! — кричу уже я с поднятым кулаком.

— Да Фенрир Одина пожрёт! — кричит Вика, после чего вместе и смеёмся.

Наш созданный ещё в средних классах девиз, который мы придумали, когда мы заинтересовались скандинавской мифологией, всегда поднимала нам настроение.

— Виталя! — раздался голос, из-за которого моя спина покрылась холодным потом. — У меня получилось освободиться!

Громкий голос молодой девушки разносился, наверное, по всему аэропорту, подгоняя табуны мурашек эвакуироваться с тонущего корабля, коим был я. Вот только стоило ей подойти, как я всё-таки попался в ловушку и засмотрелся на неё.

Два взметнувшихся вверх чёрных хвостика, один из которых упал на плечо, совместно со школьной формой, что проглядывалась из-под пальто, создавали приятный глазу образ. Бежевый расстёгнутый свитер, съехавший с одного изящного плечика, вместе с белой блузкой очень чётко очерчивал упругую грудь и тонкую талию. Спустившаяся до колен юбка открывала прекрасный вид на стройные и длинные ножки в чёрных чулочках. С котиками.

Оказавшись сражён столь простым образом, пришёл в себя только встретившись с радостным взглядом карих глаз. Но было поздно — она приблизилась вплотную и положила свои тонкие ручки на мою шею. В моей голове прозвучал звук затягивающейся петли у виселицы.

— Понравилось? — довольно промурлыкала девушка мне на ухо обжигающим шёпотом. — Почему же ты тогда убегаешь от меня? — мгновение и весь её настрой кардинально меняется, стоило ловушке захлопнуться.

Немного отклонив голову назад, увидел в её глазах злой и не предвещающий ничего блеск. Интуиция отчаянно сообщала мне — скоро будет казнь.

Мой паникующий мозг старался найти выход или хотя бы способ уменьшить последствия. Перебирались множество вариантов и, когда ни один из них не мог помочь, начались перебираться всё более и более отчаянные методы, пока не был найден самый оптимальный.

— … специально меня игнорировал? Я поняла, что виновата, и готова была это искупить… — услышал часть её слов и увидел в её глазах зарождающуюся бурю, которая обещала грянуть сейчас.

«Была не была» — пронеслась мысль в голове, а с ней осознание, что это отразится в будущем.

Правая рука хватает затылок девушки, чувствуя мягкие чёрные локоны, и тянет на себя. Девушка рефлекторно отшатывается, но я делаю подшаг, приближаясь к ней вплотную и приобнимая левой рукой талию. Вспышка замешательства в её карих глазах сменяется удивлением, а стоило моим губам накрыть её губы, шоком.

Столь сладкие губы не хотелось отпускать и чувствовать их всё больше. Левая рука всё больше вжимает её податливое тело ко мне. Уже спустя несколько мгновений девушка отходит от шока и, закрывая глаза, присоединяется к наслаждению поцелуем.

Со стороны последовал в удивлении вскрикнувший голос Вики, а также одобрительный ропот моей мамы.

Не успев вдоволь насладиться поцелуем, слышу повторное объявление посадки на самолёт, которое придаёт мне осознанности. Медленно разрывая поцелуй, посмотрел в лицо девушки и, не сдержавшись, чмокнул её в губы ещё раз и направился отсюда как можно быстрее в самолёт. Пока она была ошеломлена у меня был шанс сбежать без потерь.

— Пока! — прощаюсь со всеми, стараясь покинуть девушку как можно скорее.

***

— Вот даёт! — присвистнул Саша. — Никогда не видел, чтобы он так быстро бегал! Только пятки сверкают!

— Он не так быстро от маньяка, что хотел его на машине задавить, сбегал, нежели от Виолы, — с осуждением сказала Вика.

— Виола, не таи на него обиду, — раздался голос Александра, отца сбежавшего парня. — До этого у него были самые неудачные отношения… Ему трудно привыкнуть к такому резкому сближению. Особенно учитывая то, что ты сделала в последний раз, — задумчиво завершил отец, поглаживая гладкий подбородок и смотря на живот своей жены.

Не двигающаяся до этого девушка коснулась кончиками пальцев губ.

— Я его отца две недели ловила по самым удалённым местам, когда хотела пригласить его на свидание, — к Виоле подошла Светлана, мать сбежавшего парня, и приобняла девушку за плечи. Со стороны послышалось смущённое сопение. — Думаю, он скоро сдастся.

После этих слов в глазах Виолы вспыхнул нездоровый огонёк энтузиазма.

*У одного сбежавшего парня прошёл холодок по спине*

***

Багаж уже был сдан мной, мне оставалось лишь сесть в самолёт. Внутри самолёта было два ряда, в каждом из которых было по три сиденья. Моё место оказалось в конце самолёта и вовсе не у окна, а у самого дальнего сиденья. То есть между мной и окном находилось ещё два пассажира. Но увидев своё место и своих соседей, любое недовольство давится на корню. Передо мной предстают две прекрасные девушки, красота которых при измерении прибором, если такой бы существовал, оказалась бы неизмеримой и уничтожила бы прибор.

Именно поэтому, только сев на своё место, я начал любоваться ими. Ровные черты лица, прекрасные алые губы, немного вздёрнутые носики, которые не вызывали какого-либо отторжения. На этом их схожести заканчивались. Чёрные длинные волосы с чёрными карими глазами у одной и белые, именно белые, а не блондинистые, волосы и взгляд серых глаз у другой. Черноволосая смотрела на меня со спокойствием, а беловолосая с возрастающим интересом. Одеты они были в блузки чёрного и белого цвета соответственно, плиссированные коричневые юбки до колен, снова чёрные и белые чулочки с синими кроссовками.

— Ну и как? Красивы? — с весельем спрашивает беловолосая.

— А могло быть иначе? — с недоумением спрашиваю у неё.

— Ну-у-у, ты мог играть за другую команду, — она немного смущённо опустила взгляд и потыкала указательные пальчики друг в друга.

Милота ударила в сердце! Удар пропущен! Критическое повреждение! Необходима перезагрузка!

— Ты сломала его, — с небольшой ноткой осуждения сказала черноволосая, но уголки губ немного приподнялись.

— Я не специально, — возмущённо проговорила беловолосая, пытаясь скрыть за возмущением стыд. После чего сложила руки на груди, надулась и немного отвернулась в сторону, но недостаточно, чтобы не видеть её выражения лица.

Двойной удар! Критический уровень прочности! Производится перезагрузка!

— А! Не могу! Она такая милая! Можно я её за щёчки потрогаю? — с чувством проговорил, но достаточно тихо, причём смотрел на черноволосую девушку, которая сидела рядом со мной, когда беловолосая сидела у окна.

— Хм, — она оценивающе посмотрела на меня, после чего задумчиво на свою подругу, после чего царственно кивнула мне. — Разрешаю.

— Эй! Так нечестно! А спросить моё мнение! — возмущённо пропыхтела беловолосая.

Мы все вместе переглянулись и рассмеялись.

— Как же зовут столь прекрасных девушек? — с улыбкой спрашиваю у них, когда отсмеялся.

— Мария, — представилась беловолосая.

— Екатерина, — представилась черноволосая.

— Виталий, — представляюсь им в ответ.

— И что же такой молодой человек будет делать в другой стране? — с хитрым прищуром спрашивает Мария.

— Это очевидно. Отправляюсь учиться, что ещё может делать несовершеннолетний подросток в Японии? Меня вот больше интересует ваша одежда милые девушки, — говорю им, переводя взгляд на их части гардероба.

— А что с нашей одеждой не так? — Екатерина внимательно окинула взглядом свою одежду, а после уже с подозрением меня.

— Сейчас хоть и весна, но не настолько же тепло, чтобы ходить в юбке и блузке, — отвечаю им.

— Это наш маленький женский секретик. Должна же быть в девушке загадка? — Мария задорно улыбнулась, смотря на меня с хитрым прищуром.

— Главное чтобы потом не устать, пытаясь эти загадки разгадать… — отвернув голову в сторону, тихо проворчал, на что они лишь посмеялись в кулачки.

***

Сато Ичиро задумчиво наблюдал за старым, даже почти разрушившимся, храмом. Небольшой по своей площади внутренний дворик, огороженный высокими стенами с единственным доступным входом в виде высокой красной деревянной арки, внутри которой не присутствовало даже намёка на ворота. Заходи и бери любые ценности, которые остались на территории храма. Только Ичиро знал, что это было бы последним поступком задумавшего это идиота.

Храм с незапамятных времён служил тюрьмой для бича Японии. Ёкаи. Бесчеловечные монстры, видящие в людях лишь пищу и развлечение. Они появлялись по разным причинам. Кому-то хватало веры людей для появления, другие становились ёкаями из людей или же после их насильственной смерти, а были монстры, которые появлялись из природных источников, мест, где вырабатывается повышенное количество мистической энергии.

Семья Ичиро была вырезана одним ёкаем. Они ничего не могли ему противопоставить, ведь даже выстрел из пистолета отца-полицейского заставил его лишь поморщиться, и то, как сейчас думает Ичиро, лишь из-за досады, что в него попал простой человек. В тот день Ичиро лишился старшего брата, старшей сестры, отца и матери. Выжил он, лишь по прихоти ёкая, который оставив на его груди шрам, и с нечеловеческой улыбкой сказал ему:

— Я вернусь за тобой, когда ты ещё лучше пропитаешься страхом, отчаянием и опустошённостью. Дай же мне насладиться этими мгновениями в будущем.

Ичиро навсегда запомнил сияющие в ночи красные глаза, зубастую улыбку, губы которой растянулись неестественно широко по сравнению с обычным человеком. Мононокэ или же воплощённый дух. Призрак человека, который из-за отрицательных эмоций обрёл оболочку и имеет возможность воздействовать на обычный мир.

Спустя череду случайностей и знаменательных встреч Ичиро нашёл данные о ненавистном ему ёкае. Игавара Такеши. Древний маньяк, который был убит в эпоху Кинсэй, а это было около пяти веков назад. Древний ёкай. Даже после смерти он не оставил убийства, только человеческого после смерти в нём совсем не осталось.

Ичиро машинально потрогал грудь в месте оставшегося шрама.

Храм. Храм является тюрьмой для таких существ. Не от гуманности их туда сажают, вместо того, чтобы убивать. В исключительных случаях это становится бесполезно. Ёкаев, или как их зовут старожилы — аякаси, что достигли определённой планки силы убивать даже опасно, ведь у них появляется одна неприятная особенность.

Они умеют воскресать.

Без существенной части своих сил, без частей своих воспоминаний, даже бывали случаи, когда аякаси напрочь забывали свою прошлую жизнь, но не менялась одна особенность. Их потенциал не становился хуже. Перерождённый инугами, дух волка, в щенячьем возрасте может загрызть большую чем он сам особь, что уж говорить о более могущественных тварях на подобии девятихвостого кицуне.

Да и не только этих существ. Хиноенма, кицуне, мизучи, бакэнэко, некомата, призраки. Всё это свои, родные звери и бедствия, которые были в этом мире изначально. Хуже становится, когда появляются существа из источников, что происходило редко, но каждое такое событие заканчивалось печально.

Чтобы не допустить их перерождения — этих существ запечатывают. Тюрьма при храме имеет больший функционал. Она впускает, но не выпускает аякаси, заставляет их биться друг с другом в столь малом пространстве. Барьер вокруг храма выкачивает из аякаси силы, не давая им тем самым возродиться, но вместе с этим впитывая выкачанную или рассеявшуюся энергию в себя, тем самым усиливаясь. Одновременно тюрьма и место казни. Самый слабый заключённый может продержаться под куполом неделю, при условии, что его не убьют раньше. Самые сильные существа, которых удалось запечатать, держатся веками.

Именно на этой неделе, по расчётам специалистов, должно умереть одно из сильнейших существ в Японии. Первого заключённого этой тюрьмы. Для того чтобы засвидетельствовать, ну и позлорадствовать, как без этого, Ичиро и был отправлен наблюдать за этим. Обычно никого из аякаси в храме не видно, но смерть существа должно зафиксировать «оборудование».

Ичиро стыдно называть бумажку обрисованную чернилами и странными знаками оборудованием.

Только сегодня этому не стоило сбыться. Барьер храма неожиданно стал виден для обычных людей, после чего мигнул и вспыхнул. Купол, который впитывал не только силу, но и сами сущности аякаси, и за их счёт усиливал себя, не выдержал. Разбился на куски, которые разлетелись во все стороны, попутно с этим выпустив ещё и ту силу, которую сдерживал всё время своего существования время.

Пару осколков прошили Ичиро насквозь, но он не получил каких-либо видимых травм, но это заставило его упасть на землю в позе эмбриона. Ичиро чувствовал, что само его естество содрогается в конвульсиях, но не мог ничего сделать. Даже разжать кулаки. Только вся та боль, сравнимая с расчленением, оказалась ничем, как только он услышал голос, который бы никогда не забыл.

— Я говорил, что вернусь за тобой.

Подняв взгляд, Ичиро увидел перед собой красные глаза, которые появлялись у него в кошмарах на протяжении десятков лет, эту щербатую улыбку, имеющую возможность запугать даже большую собаку одним своим видом. Остальное лицо не отличалось таковым от обычного японца, как и его фигура. Игавара Такеши медленно подходил к нему.

Немного придя в себя от агонии, если постоянные вспышки боли можно так обозвать, Ичиро машинально отметил то, что аякаси прихрамывал на левую ногу, а правая рука висела плетью, да и выглядело существо, а это уже точно не человек, побитым. Разрушение купола ослабило и такого сильного аякаси, за которым отправляли несколько отрядов экзорцистов, но лишь последним повезло запечатать столь древнего мононокэ. И вот сейчас он выбрался ослабленным из под барьера храма, после чего приближался к Ичиро.

Подойдя к скрючившейся жертве, Такеши вытащил неестественно длинный язык из своего рта и лизнул щёку Ичиро.

— Я не чувствую твоего страха. Где он!

Аякаси разозлился и пнул Ичиро по животу, откинув его на пару метров. Изо рта Ичиро слабым потоком пошла кровь, что говорило о сломанных рёбрах и проткнутых лёгких. Удар даже ослабшего аякаси нельзя было назвать слабым.

Такеши неспешно подошёл к своей жертве и приподнял его голову.

— Ты должен бояться! Должен ненавидеть меня! Почему?! Почему в тебе нет этих эмоций?!

Ичиро выплюнул скопившуюся во рту кровь на ноги Такеши и с трудом проговорил:

— Я не могу ненавидеть того, кто потерял силу для возрождения и скоро умрёт, — на последних словах Ичиро засмеялся и активировал татуированную печать на его теле.

Он знал, что однажды они встретятся. Десяток прошедших в спокойствии лет не внушили ему надежду на спокойную смерть в старости. Древние аякаси могут не обращать на время внимания. Год, пять лет, десяток. Если они хотят, они будут ждать, а Такеши точно будет ждать. Ждать, когда Ичиро заведёт семью и на его глазах убить её, оставить его ребёнка и убить ненавидящего его человека, упиваясь в его эмоциях. Также как он и делал века до этого.

Произошла вспышка и Игивара Такеши исчез из этого мира без возможности возродиться. Только Сато Ичиро так и остался лежать на этом месте, хотя он вполне мог протянуть до приезда скорой и оказания медицинской помощи. Все птицы, белки, мелкие грызуны, да даже насекомые, в радиусе двадцати метров упали безвольными телами.

Площадка перед храмом опустилась в тишину. Мёртвую тишину.

Тем временем осколки разлетелись в разные стороны, а несколько из них полетели в сторону злополучного самолёта.