Потревоженный демон

Глава 1 Из жизни Эмилия Ивановича

– Эмочка, я тебя люблю! – воскликнула эмоциональная Ирина Антоновна, бросаясь на шею молодому человеку по имени Эмилий Иванович. – Ты не представляешь, как ты нас выручил! Сию минуту позвоню ребятам! До вечера!

Она унеслась звонить ребятам, а смущенный Эмилий Иванович остался. Вздыхая и улыбаясь, он еще некоторое время смотрел Ирине Антоновне вслед. Когда она скрылась в глубине аллеи, он обвел рассеянным взглядом столетние деревья – дубы, клены и липы, – высокие кусты отцветшего жасмина, длинные клумбы с осенними каннами и майорами, задрал голову, прищурясь, посмотрел в просвет деревьев на еще по-летнему жаркое солнце. В это время – слегка после полудня – парк был почти пуст, безмятежен, задумчиво тих, и был разлит в нем мягкий зеленоватый свет. Сияли белые стены и золотые маковки храмов, летали, жужжа, цветочные мухи и бабочки; по аллее мимо губернской канцелярии и стоящего на крыльце Эмилия Ивановича неспешно катила коляску с младенцем молодая женщина в красном платье. Глаза их встретились, и Эмилий Иванович кивнул. Молодая женщина улыбнулась…

Это был замечательный старинный парк, с которого чуть не тысячу лет назад зачался город. Отсюда открывался вид на плавную реку с длинными песчаными пляжами и заречьем до самого горизонта с одной стороны и на город с другой. Там тоже плыли среди зелени и синевы белые храмы и золотые луковицы. Насмотревшись на эту благодать, Эмилий Иванович запер дверь и по стеночке, на ощупь, отправился к себе в кабинет. Почему на ощупь, спросите вы. По той простой причине, что в домике губернской канцелярии было темно из-за мощных полутораметровых стен и крохотных окон-бойниц, не пропускающих дневной свет или пропускающих, но в очень малых количествах. Умирающая лампочка же на стене светила слабым голубоватым светом. Здесь было темно, прохладно и слегка пахло тленом. Дом губернской канцелярии – приземистый, кирпичный, двухэтажный особняк в стиле барокко, с фигурными выступами, всякими фризами и контрфорсами – насчитывал пару сотен лет, а то и больше и был предметом распри между несколькими культурными ведомствами города. Сегодня он принадлежит историческому музею, и здесь квартирует отдел старых документов, рукописей и книг. Бо́льшая часть коллекции занесена в картотеки, многое по-прежнему в ящиках. Задачей Эмилия Ивановича было привести все это хозяйство в порядок. Эмилий Иванович – современный молодой человек, а потому ведет не карточные каталоги, как было принято до него, а компьютерные и все сделанное в прошлом веке, не торопясь, ретроспективно конвертирует туда же. Работы много, и Эмилий Иванович иногда сидит допоздна, так как торопиться ему некуда – он холост, живет один, не считая пушистой черно-белой собачки Тяпы, и подруги у него нет. Он, можно сказать, счастлив, хотя один его знакомый сказал, что от такой жизни и такой работы сей секунд повесился бы. А Эмилию Ивановичу нравится. Он проработал несколько месяцев учителем истории – у него диплом истфака местного педагогического университета, – а еще директором магазина «Книжный червь», куда попал совершенно случайно, через благодарного пациента мамы Стеллы Георгиевны. С подрастающим поколением он не сработался, а магазин, увы, закрылся. Но это к лучшему, потому что Эмилий Иванович побаивался и смущался своих подчиненных – нескольких бойких на язык молодых женщин, от которых он спасался в собственном кабинете и сидел там тихо, как мышь под веником. Эти глазастые молодые женщины замечали и разные носки у него на ногах – был за Эмилием Ивановичем такой грешок по рассеянности, – и плохо выглаженную рубашку, и майку, надетую наизнанку; Эмилий Иванович постоянно чувствовал на себе их пронизывающие, как рентген, взгляды и ежился от их хихиканья. Благодаря счастливому стечению обстоятельств освободилось место в отделе рукописей городского музея, и Эмилий Иванович прекрасно прошел интервью. Правда, других желающих не было вовсе.

Здесь у Эмилия Ивановича есть все, что нужно для счастья нормальному человеку без особых запросов: интересная работа, электрическая плитка, маленький хромированный кофейник и красная мельничка для кофе с блестящей металлической ручкой – исключительно для декора, так как механизм электрический. Ну и, кроме того, пара красивых фаянсовых кружек дизайнерской работы: с изображением вороны с иронической мордой (из этой кружки пьет сам Эмилий Иванович) и радостного снегиря (на случай внезапного гостя). А также запасы сухариков, сахара и кофе в зернах. Иногда под настроение он покупает пакетик сливок, хотя считает, что сливки портят вкус кофе. Иногда – пирожное «Наполеон», что уже высший пилотаж и лишние калории, если честно.

Вот и сейчас Эмилий Иванович направился в крошечную комнатку без окон, где располагается «пищеблок», или «камбуз» – как вам больше понравится, – и засыпал кофейных зерен в мельничку, которую из-за прозрачного пластмассового колпака называет Астронавтом. Астронавт включил зеленую фару, заскрежетал, зигзагами задвигался по столу, и тут же по воздуху поплыл волшебный, сбивающий с ног дух настоящей арабики. Эмилий Иванович даже глаза закрыл от удовольствия, невольно сглотнул и вспомнил маму, которая считала, что кофе вреден, а потому не одобряла. Мамы нет уже шесть лет, но Эмилий Иванович вспоминает ее всякий раз, когда слышит запах кофе. Это уже стало чем-то вроде ритуала: скрежет Астронавта, сумасшедший запах кофе и всплывающее перед мысленным взором неодобрительное лицо мамы Стеллы Георгиевны с приподнятой бровью, врача-терапевта третьей городской поликлиники. Стелла Георгиевна вела здоровый образ жизни и даже купалась в проруби. Эмилий Иванович же рос довольно болезненным и хилым ребенком – какая там прорубь! Кроме того, он не то чтобы предавался гастрономическим излишествам, но покушать любил. И кофе любил. И пирожное «Наполеон». И шоколад. И готовить любил, как оказалось, когда не стало мамы. Особенно ему удавались борщи и пельмени, которым в подметки не годился магазинный продукт. Эмилий Иванович усаживался перед телевизором, когда показывали политическое ток-шоу, слушал вполуха и смотрел вполглаза, вздрагивая от какого-нибудь особенно громкого полемического вопля, и лепил пельмени, аккуратно укладывая комочек фарша, сдобренного специями, на тончайший кружок теста из рисовой муки под названием «кожа дракона». После чего окунал палец в чашку с водой, смачивал кружок по ободу и тщательно заклеивал. В круглой коробочке с китайскими иероглифами и красным драконом на крышке – сто кружков, значит, на выходе – сто первоклассных пельменей. «Кожу дракона» привозил Эмилию Ивановичу сосед Жорик, бизнесмен, который закупал в Китае всякий ширпотреб – его квартира была забита копеечной ерундой, как то: китайскими фонариками, витыми шнурами с кисточками и колокольчиками, пластмассовыми цветами, меховыми зверушками, календарями с китайскими красавицами, толстыми младенцами и драконами, фаянсовыми буддами и лысыми китайскими мудрецами с посохом. И жена его, настоящая китаянка по имени Ли Мэй, словно сошла с глянцевой странички календаря. Она очень нравилась Эмилию Ивановичу, который любил все необычное. Кроме того, она научила его делать дамплинги. Пельмени, по-нашему.

Дамплинги порхали в кипящей воде, как бабочки, то взмывая кверху, словно норовя выскочить из кастрюли, то опускаясь на дно, трепеща шелковыми рисовыми крылышками. Эмилий Иванович, затаив дыхание, отлавливал их сачком-шумовкой и укладывал на большую тарелку из фамильного сервиза, который мама разрешала брать только по праздникам, а Эмилий Иванович справедливо рассудил, что дамплингам нужна соответствующая посуда. На вкус же они были – восторг, упоение… просто ах! И слов-то сразу не подберешь. Особенно под соевым соусом. И непременно закатить глаза и жевать не торопясь. Можно под пивко.

Эмилий Иванович, как уже упоминалось, одинок. Не старый холостяк, нет – ему не то тридцать три, не то тридцать четыре, возраст вершины, – а просто одинок. Так сложилось. Была лет десять назад какая-то история любви с девочкой из предместья, которая не понравилась Стелле Георгиевне. Знаем мы таких искательниц приключений, а потом квартиру разменивай! Да и где знакомиться с девушками? На дискотеки Эмилий Иванович не ходит, в конкурсах караоке на площади не участвует, друзей с безмужними сестрами и племянницами у него немного, вернее, вовсе нет, а знакомиться на улице не всем дано. Да и не та у Эмилия Ивановича внешность, чтобы знакомиться на улице. Нет, нет, не подумайте чего, но… Ему бы сбросить килограмм десять-пятнадцать живого веса, да в фитнес-клуб, да постричься красиво, да очки поинтереснее, да последить за осанкой… Например, стоять, прислонясь спиной к стенке, по десять минут в день, что ли… и вообще. Тогда бы да. Ведь говорят же, что про всякого зверя есть ловец и про всякого купца товар… как-то так.

Эмилий Иванович уселся на крыльце губернской канцелярии, имея в руке дизайнерскую чашку с иронической вороной, наполненную замечательным кофе. Вокруг сиял безмятежный день позднего лета, было тихо, зелено и благостно, не шевелилась ни одна травинка, разве что гнулась, когда проползала по ней неторопливо какая-нибудь досужая разноцветная букашка. Эмилий Иванович уже в который раз подумал, что у старинного парка особенная аура, что не удивительно, так как раньше люди умели выбирать места для зачина городов. Даже сверкающие там и сям редкие желтые листья добавляли в мироощущение вполне уместную и допустимую нотку грусти и наводили на мысль о том, что все проходит. Но мысль эта была легкой и нежной, не было в ней ни надрыва, ни горечи, а один лишь светлый философский смысл, невесомый, как паутинка бабьего лета.

Он не без удовольствия вспомнил, что завтра вечером придет Ирина Антоновна, Ириша, со своей шумной командой, вернее, труппой, и праздник продолжится. Только бы до начальства не дошло.

– Спикеры, надо же! – Эмилий Иванович до ушей улыбнулся и отхлебнул кофе…