Прохор скривился – ну и коллеги! Никто не решился вступить с Двушкиным в дискуссию! Хотя наверняка всем хотелось узнать, что же находится внутри. Значит, придется дожидаться начальства…

Но не пришлось. Минуты через три после того, как Двушкин скрылся со свертком, откуда-то из глубин редакции раздался сдавленный утробный крик, а затем глухой звук падения чего-то массивного.

Все ринулись в кабинет начальства, и Прохор был первым, кто вошел туда и обнаружил лежащего на полу Двушкина. Руки и одежда у него были в крови.

– Господи, да он мертв! – произнес кто-то, но быстро выяснилось, что Двушкин жив, хотя и находится без сознания. И повреждений, которые могли бы объяснить происхождение крови, на его теле обнаружено не было.

– Но откуда тогда взялась кровь? – задал резонный вопрос один из журналистов.

Курицын, находящийся ближе всех к столу, указал на посылку – она была вскрыта. Так и есть, не утерпел Двушкин, захотел первым узнать, что же там находится. И поплатился за свое любопытство!

Обертка скрывала шляпную коробку из папье-маше, края которой пропитались чем-то вязким и темным. Прохор не сомневался, что это кровь.

Никто не решался подойти к коробке и заглянуть внутрь. Прохор, собравшись духом, сделал это. То, что он увидел, вызвало у него приступ дурноты. И все же, преодолевая его, он осторожно поднял коробку и сунул под нос одному из коллег.

– Сердце! – вскрикнул тот, в ужасе пятясь. – Бычачье или свиное?

Рассмотрев ужасный подарок, Прохор пробормотал:

– Боюсь, что человеческое!

Раздался сдавленный стон и звук падения еще одного тела – на этот раз чувств лишилась одна из машинисток.

Прохор осторожно поставил страшную посылку на стол. Конечно, существовала высокая вероятность того, что сердце, как и предположил коллега, было бычачье или свиное. И что прислал его какой-то столичный псих.

Однако Прохор отчего-то склонялся к мысли, что сердце человеческое. А если так, это значило, что легендарный убийца Джек-потрошитель… Что он…

Прохор снова заглянул в коробку и увидел на дне надпись, смазанную кровью. И все же он смог прочитать ее, и от этого все его тело покрылось мурашками.

Ибо надпись гласила: «Я вернулся!»

«Конец первой части

повести Леонида Державина-Клеопатрова

«ОРЕСТ БЕРГАМОТОВ И ДЖЕК-ПОТРОШИТЕЛЬ», издательство «Ктулху».

Загружайте бесплатный текст на странице издательства.

Среди подписавшихся на рассылку проводится розыгрыш путевки в Лондон на пять дней с экскурсией по местам боевой славы Джека-потрошителя.

Читай – и получишь главный приз от издательства «Ктулху».

Вторая часть выйдет в ближайшие дни.

Продолжение следует…»

Дверь тихо захлопнулась, и три пары глаз устремились на появившегося в просторной, богато, но крайне безвкусно обставленной гостиной сутулого долговязого мужчину лет сорока пяти, с седеющей бородкой, глубокими залысинами и старомодными очками-велосипедом.

– Ну что? – спросила женщина, молодая, стильно одетая брюнетка из разряда деловых дам, облаченная во все черное и шелестящее. – Доктор, он в кондиции?

Мужчина с бородкой, который в самом деле был доктором, вздохнул и сделал неопределенной жест левой рукой (в правой он держал старомодный, черной кожи саквояж).

– Что это значит? – подал голос молодой небритый блондин в строгой жилетке, рваных джинсах и огромных оранжевых кедах, развалившийся на кожаном диване. – Он сможет дать интервью или нет?

Доктор не удостоил его ответом и посмотрел на пожилую полную даму, застывшую в дверном проеме.

– Может быть, Леониду Мстиславовичу куриного бульончика? – спросила она тихим сдобным голосом.

– Леониду Мстиславовичу только что сделали промывание желудка! – визгливо напомнил блондин. – Идите на кухню, уважаемая, и не мешайте нам!

Дама вспыхнула, а доктор, подойдя к ней, сказал:

– Благодарю за предложение, Лариса Григорьевна, но пациенту сейчас нужен покой. А вот я от вашего вкуснющего куриного супчика не откажусь…

Лариса Григорьевна расплылась в улыбке:

– Конечно-конечно, Михаил Николаевич! Может, и рагу тоже будете? А то ведь я приготовила, Леонид Мстиславович его так любит!

– А еще больше он любит джин с тоником! И водку! И абсент! А в особенности коньяк и виски! – злобно перечислил блондин, и в этот момент завибрировал его навороченный смартфон. Молодой человек подпрыгнул, его лицо передернулось, он принял звонок и сладким голосом, разительно отличающимся от прежнего, просюсюкал:

– Да, Юрий Викторович! Увы, нет, Юрий Викторович. Да, понимаю, Юрий Викторович. Конечно, виноваты, Юрий Викторович. Да, я болван, Юрий Викторович. Нет, он тоже помочь не может, Юрий Викторович…

– Дай я поговорю! – властно произнесла деловая дама, протягивая руку, увенчанную черными накладными ногтями. – Ну, живо, Славик!

Доктор Михаил Николаевич, скупо усмехнувшись, проводил добрейшую Ларису Григорьевну на кухню, оборудованную по последнему слову техники и занимавшую площадь никак не меньше стандартной столичной «двушки». Как он уже давно уяснил, в жизни крайне популярного писателя были, вне всякого сомнения, свои преимущества. Но вспомнив, в каком состоянии он обнаружил этого самого крайне популярного писателя в спальне около часа назад, он в который раз подумал, что имелись и недостатки.

– Так вам супчику? Или рагу? Может, и на десерт оладушки с малиновым вареньем? – суетилась Лариса Григорьевна, которая в течение почти двадцати лет являлась ангелом-хранителем и экономкой в роскошной квартире писателя Леонида Державина-Клеопатрова.

Доктор усадил ее на стул и сказал:

– Отдохните! Давайте я сварю вам кофе! И не перечьте – я вам это как врач прописываю!

Когда он наконец поставил перед экономкой писателя чашку кофе, то заметил, что она украдкой смахивает слезы.

– Михаил Николаевич, доколе? – произнесла она. – И что же делать? Ведь он пьет, и все больше и больше!

– Я уже высказывал свое экспертное мнение – в данном случае, увы, нужно принимать радикальные меры и поместить его в закрытую клинику…

– Но ведь он не желает! – воскликнула экономка. – Или можно против его желания?

Доктор развел руками, а экономка затараторила:

– Да, можно! Даже нужно! Я ведь с детства Ленечку знаю! Он талантливый уже тогда был! И я знала, что он станет знаменитым писателем. Правда, он уже тогда был сорвиголовой… И пить начал, но ведь только после того, как эта ужасная трагедия с семьей случилось, – все на даче угарным газом отравились! Кроме него, маленького…

Михаил Николаевич слушал вполуха, так как эта драматичная история была ему отлично известна.

– Ему лечиться надо, я давно твержу, но Леня меня и слушать не хочет! И это все они, эти издательские! Еще бы, они на Ленечке столько зарабатывают, что страшно подумать! И загнали его вконец, бедного… А вместо того чтобы помочь, стараются последние сливки снять, прежде чем на свалку выбросить…

Она залилась слезами, а Михаил Николаевич снова вздохнул. Привычка Ларисы Григорьевны видеть во всем происки издательства «Ктулху», в котором выходили пользующиеся (невесть, вообще-то, почему) сенсационной популярностью романы и повести Леонида Державина-Клеопатрова о слепом сыщике-гроссмейстере Оресте Бергамотове, расследовавшем запутанные дела в начале двадцатого века, были ему известны. Но Михаил Николаевич, хотя и признавал, что алкоголизм является болезнью, все же был уверен, что каждый сам кузнец своего счастья.

Его функция в течение последних шести лет заключалась в том, чтобы сначала изредка, потом время от времени, а в последние месяцы практически каждый день приводить в чувство господина беллетриста, который стал жертвой «зеленого змия». Ему платили отличные деньги – в том числе и за молчание. Хотя, конечно, утаить от общественности факт пристрастия известного писателя к горячительным напиткам было невозможно, тем более в век Интернета и себяшечек.

Утешением было разве что то, что писатель, почитавший своего лечащего врача закадычным другом, дал его фамилию своему слепому сыщику-гроссмейстеру, когда около пяти лет назад начал работу над новым циклом приключенческих романов. Его предыдущий герой, собственно, и сделавший в середине девяностых ослепительно популярным никому не известного автора Леонида Дудкина, писавшего под роскошным псевдонимом Державин-Клеопатров, страдал аллергией на солнечный свет и звался библиографом Василием Калиостро. В последнем романе, осточертев автору и отчасти читателям, он стал жертвой своей редкой болезни и, подобно вампиру, сгорел заживо, оказавшись при фатальном стечении обстоятельств на рассвете в пустыне Гоби, успев, однако, передать эстафету молодому естествоиспытателю Оресту Бергамотову. Это льстило самолюбию доктора и позволяло сдерживаться во время общения с писателем, который отличался холерическим нравом, будучи трезвым, и просто вулканическим темпераментом, основательно напившись.

– Вы же знаете, Лариса Григорьевна, что «Ктулху» носится с ним как с писаной торбой. И Леонид Мстиславович уже четырежды начинал лечение и все четыре раза его прерывал. Но вы правы, я уже много раз поднимал вопрос о помещении Леонида Мстиславовича в особую частную клинику за границей, однако…

Он подумал о своем последнем разговоре с генеральным директором издательства, тем самым Юрием Викторовичем, звонок от которого заставил так дрожать развязного блондина, являвшегося заместителем начальника секции классического детектива Владислава Столярова.

В конце концов, каждый выбирает то, что ему удобно. Юрий Викторович выбрал возможность сотрудничать с автором, покуда это возможно, не отвлекаясь на всякого рода пустяки типа алкогольной зависимости. Сам автор выбрал возможность бездарно спускать свой талант и разрушать свое здоровье, напиваясь каждый второй день. Он же, доктор Бергамотов, выбрал возможность получать более чем весомый гонорар от издательства, каждый раз ставя автора на ноги и закрывая глаза на то, что его пациенту требуется интенсивное лечение в течение долгого, вероятно очень долгого, времени – в полном отрыве от творческого процесса.

Однако в отличие от Ларисы Григорьевны, доводившейся Державину-Клеопатрову дальней родственницей, доктор не хотел становиться нянькой этому неприятному, избалованному, но, вне всякого сомнения, одаренному человеку.

И все же доктор Бергамотов не мог отделаться от ощущения, что заглушает голос совести пачками денег от «Ктулху» и позволяет навязывать себе решения, принятые не во благо пациенту, а исходя из интересов издательства.

Или он ошибался?

Доктор снова вздохнул, выпил кофе, вообще-то сделанный им для экономки, и, сказав ей несколько дежурных фраз, вернулся в гостиную.

Бизнес-леди, звавшаяся Эльвирой Ильинской, была пресс-секретарем издательства «Ктулху» и, по слухам, пассией, хотя бы и бывшей, генерального директора.

– Итак, чем можете порадовать, Бергамотов? – спросила она, даже не взглянув в его сторону. Михаил помнил, что в самом начале она на полном серьезе пыталась затащить его в постель. Он сам удивлялся, что она в нем нашла – он был далеко не красавец, шутником или очаровашкой тоже не являлся. Но, как доктор понял позднее, Ильинской, которую за глаза, хотя и не без уважения, прозвали «Эльвирой – властительницей тьмы» за ее надменный тон и привычку одеваться во все черное, было важно, чтобы все мужчины, с которыми она имела дело, обожали ее, более того, сходили по ней с ума и хотели одного – оказаться с ней в постели. А вот он не проявил интереса, а, поужинав с ней в дорогущем московском ресторане, проводил домой и, проигнорировав более чем откровенное предложение заглянуть на кофеек, галантно поцеловал руку и отбыл восвояси. То, что он не повелся на ее уловки, страшно оскорбило Эльвиру, она приложила все усилия, чтобы избавиться от доктора, заменив его кем-то другим, ей даже это удалось, но Державин-Клеопатров устроил грандиозный скандал, грозя разрывом всех отношений с «Ктулху» в том случае, если ему не вернут «его Бергамотова». Кажется, для беллетриста он стал своего рода талисманом.

Так доктор Бергамотов снова сделался лейб-медиком писателя, понимая, что в лице Эльвиры обрел заклятого врага. С тех пор она звала его исключительно по фамилии и исключительно на «вы».

– Ему нужен отдых. Я сделал ему внутривенную инъекцию, он теперь проспит до утра. Предлагаю подумать о моем предложении, я уже подыскал подходящую клинику в Таллине…

Эльвира прервала его:

– Вам, Бергамотов, платят деньги не за то, чтобы вы предлагали подумать. Думать будут те, кто это умеет. Никакой клиники. Если раньше скандалы с ЛДК только подстегивали интерес, то после того, как он наблевал во время записи «Народного ток-шоу» на туфли ведущему, эту тему педалировать ни в коем случае нельзя…

ЛДК на издательском жаргоне «Ктулху» именовался их самый маститый творец, Леонид Державин-Клеопатров.

– А что сказал Юрий Викторович? – с вызовом спросил Столяров.

Эльвира, передразнив его, просюсюкала:

– Да, Юрий Викторович! Нет, Юрий Викторович! Конечно, пойду и спрыгну с двадцать пятого этажа, Юрий Викторович! Ладно, проехали! Сказал, что посещаемость сайта после публикации первой части «Ореста Бергамотова и Джека-потрошителя» возросла, но того количества загрузок, которые ты нам вместе со своими мазуриками прогнозировал, достичь, конечно же, не удалось!

– Но ведь только неделя прошла… – пролепетал, покрываясь пунцовыми пятнами, заместитель начальника секции классического детектива.

– Только! Уже целая неделя прошла! И пик явно пройден! Рассчитывать на то, что цифры будут расти, нельзя! Проект, думаю, придется прикрыть. Дурная была идея – привлечь внимание к исписавшемуся и, что ужаснее всего, спившемуся литератору посредством публикации повести с продолжением, причем с совершенно бесплатным доступом к тексту!

– Юрий Викторович идею одобрил! – напомнил Столяров, и Эльвира снова передразнила:

– Одобрил! Юрий Викторович все, что угодно, одобрит, потому что большую часть своего драгоценного времени проводит не в Москве, заботясь о благополучии издательства, а в Лангедоке, на берегу Средиземного моря! И вообще, талант если у ЛДК и был, то давно канул в Лету. Точнее, в океан водки и джина с тоником. Первые романы про этого слепого зануду-сыщика были еще ничего, но последние – просто мрак! Начиная с «Ореста Бергамотова и Евгения Онегина» откровенная халтура пошла. А про воскресшего Джека-потрошителя – так вообще бред! Сплошные штампы, мелодраматическая мура, стандартный сюжет! А этот медиум и убийство в доме графини! Такого не бывает, решительно не бывает! Тема с огромным бриллиантом стырена из «Лунного камня» Уилки Коллинза. Исписался ЛДК, однозначно исписался! Хоть «литературных негров» привлекай, и те живее и интереснее строчить будут…

Доктор Бергамотов не разделял мнения Эльвиры, но, зная ее стервозный характер, вмешиваться в перепалку не стал.

Владислав Столяров, лицо которого из багрового стало иссиня-белым, произнес:

– Не тебе судить, Эльвира! У нас в отделе все зачитываются ЛДК, он – живой классик! И наоборот, продажи «Ореста Бергамотова и Евгения Онегина», где предлагается оригинальная версия последней, тайной главы наиболее значимого произведения нашей с тобой родной литературы, были самые высокие из всех романов ЛДК! А оценить прелесть «Ореста Бергамотова и Джека-потрошителя» может только истинный поклонник таланта ЛДК, которым ты не являешься! И речи не может быть о том, чтобы прекратить публикацию повести с продолжением в Интернете! Только через мой труп!

Он выдохся, а Эльвира иронично спросила:

– Мысль свою жутко умную завершил? Надо будет, и через твой труп перешагнем, Славик. Вперед и с песней! А о замене нашего дорогого и любимого ЛДК на команду живехоньких, дешевеньких и, что важнее всего, непьющих студентиков филфака все же надо подумать. Потому что ЛДК скоро до зеленых чертей допьется, и тогда придется проект «Орест Бергамотов» закрывать. А так – пусть дядя пьет горькую и в дурке сидит, а романы будут исправно выходить по три в год.

Столяров плюхнулся на диван и мрачно проговорил:

– Читатели тотчас заметят подмену! Потому что скопировать стиль и сюжетные ходы ЛДК под силу только поистине гениальному имитатору!

– За те бабки, которые мы отвалим, будет пруд пруди гениальных имитаторов! – безапелляционно заявила Эльвира.

– И все же я думаю… – начал Столяров, но тут зазвонил мобильный Эльвиры.

Доктор Бергамотов отметил, что для «ктулхушников», как он про себя звал работников издательства «Ктулху», он давно стал своим в доску. Даже ненавидящая его Эльвира не испытывала чувства неловкости, обсуждая в его присутствии далеко не самые законные планы стратегического развития литературного бренда «Орест Бергамотов». Как же, однако, просто: ЛДК будет тихо спиваться, пока не помрет от цирроза печени или не додеградирует до белой горячки (или, в самом неблагоприятном случае, не заработает и то и другое), а под его именем будут выходить романы об изобретенном им же слепом сыщике-гроссмейстере!

Наверное, он так болезненно реагировал на эту не самую радужную перспективу, потому что этот Орест Бергамотов, поддельный, а не настоящий, носил его собственную фамилию! И подменяя литературного персонажа, Эльвира и прочие «ктулхушники» словно загоняли нож в плоть его реального прототипа.

Кстати, похоже, и роковая красотка была названа в честь Ильинской – вот умора! А Курицын частично скопирован со Столярова…

– А вы что об этом думаете, Михаил Николаевич? – спросил Столяров, который уже успел прийти в себя и снова развалился на кожаном диване. – Вы же, я знаю, большой поклонник творчества ЛДК…

Доктор кивнул:

– Эльвира в чем-то права… Нет, с «Ореста Бергамотова и Евгения Онегина» качество романов не ухудшилось, но… Они изменились! Стали не хуже и не лучше, просто несколько другими… Мне сложно это выразить словами, но создается впечатление…

В этот момент в прихожей огромной квартиры в Староконюшенном переулке раздалась мелодичная трель.

Доктор Бергамотов смешался, потеряв нить повествования, но Столяров продолжал внимательно его слушать.

– Значит, вы считаете, что… – переспросил он, но в этот момент в зал ворвалась Эльвира.

– Так, Бергамотов, вы должны до завтра поставить ЛДК на ноги. Потому что завтра в шестнадцать ноль-ноль у него интервью, которое вечером пойдет по Первому. И надо сделать так, чтобы наш клиент выглядел опрятно и не нес всяческой чуши!

Доктор кивнул, а Эльвира переключила свое внимание на Славика.

– Нам нужен скандал, но в положительном плане, ты понял? Никаких попоек, никаких эксцессов с блевотиной на ноги известного ведущего. Пиар и паблисити только со знаком плюс. Но при этом нечто такое, нечто такое… Гм, все идеи пиар-отдела замшелые и идиотские. Да и все твои предложения крайне слабенькие. Нам нужно что-то эдакое, что-то…

Тут в зал заглянула Лариса Григорьевна. По ее лицу доктор Бергамотов понял, что ей требуется помощь. Он вышел в коридор, и экономка произнесла:

– Михаил Николаевич, мне, право, неловко, но… Вы бы не могли мне помочь?

Она подвела его к входной двери и указала на небольшой экран, на котором высвечивалась фигурка светловолосой девушки, стоящей внизу, у стойки консьержа.

– Мне кажется, что это происки конкурентов! – прошептала Лариса Григорьевна. – Вы же помните, что издательство «Вольдеморт» пыталось переманить Леонида Мстиславовича… А он им отказал, хотя, возможно, надо было согласиться! И они теперь пытаются его скомпрометировать! Или это вообще «Скрытая камера»…

Не понимая, о чем речь, доктор спросил в домофон, в чем дело. Девушка ответила, что ей надо срочно поговорить с Леонидом Державиным-Клеопатровым.

– Он занят. Ему что-нибудь передать? – спросил он, и девушка вдруг воскликнула:

– Я уже сказала даме, которая со мной беседовала, что речь идет о жизни и смерти! Потому что кто-то совершил убийство… Кто-то вырезал человеку сердце – точно так же, как в первой части повести Леонида Мстиславовича «Орест Бергамотов и Джек-потрошитель»!

Спустившись на первый этаж к стойке консьержа, Михаил Николаевич убедился, что девица пришла одна и никакие вездесущие репортеры с камерами нигде не притаились. Доктор попросил консьержа информировать всех желающих побеседовать с писателем, что он сегодня не принимает, и тот понимающе кивнул.

Взяв девицу за рукав, Бергамотов потянул ее вглубь подъезда и, замерев около огромного, с росписью в стиле хохломы, горшка с фикусом, спросил:

– Как вас зовут?

Девушка, раскрыв темные, практически черные глаза, ответила:

– Ариадна…

Доктор усмехнулся. Ну да, конечно, Ариадна, волшебный клубок пряжи которой выведет его из лабиринта с Минотавром. Так и есть, Лариса Григорьевна права – чья-то провокация. Хотя не исключено, что это проделки поклонницы Ореста Бергамотова, обладающей неуравновешенной психикой и, вероятно, принимающей наркотические препараты.

Профессиональным жестом измерив девушке пульс, на что она не выказала ни малейшего протеста, доктор Бергамотов оттянул ей нижнее веко правого, потом левого глаза, дотронулся до лба, а затем ловким жестом задрал рукав легкой куртки. Следов инъекций не было.

Девушка отпрянула, а доктор произнес:

– Покажите вторую руку!

Она тряхнула длинными светлыми волосами и произнесла:

– Вы такой же, как все остальные! Кстати, вы в курсе, что похожи на прозектора Пузыря?

Доктор приложил немалые усилия, чтобы сдержать улыбку. Конечно, он был в курсе – внешность прозектора Ильи Емельяновича Пузыря, второстепенного, но зачастую важного героя романов об Оресте Бергамотове, была списана с его собственной – сутулая долговязая фигура, выпуклый череп, глубокие залысины, седоватая бородка и, конечно же, очки-велосипед.

Выходило, что ЛДК увековечил его образ дважды: один раз – подарив сыщику-гроссмейстеру его фамилию, а второй раз – прозектору-философу его внешность.

– Вы любите романы Державина-Клеопатрова? – спросил доктор, и девушка со слабой улыбкой ответила:

– Обожаю! Как и вообще детективы. Но первая часть его повести «Орест Бергамотов и Джек-потрошитель»… Она другая! И передайте Леониду Мстиславовичу, чтобы он больше не писал про медиумов и про… предсказания!

Загрузка...