Повелитель тьмы

Глава 4

Жизнь в Большом зале Соммерседж-Кип била ключом. Завтрак еще продолжался. Ричард отдавал распоряжения, не отрываясь от хлеба, сыра и меда, которые он щедро запивал крепким элем.

Саймон Наваррский сидел напротив. Еда и выпивка явно не числились среди его слабостей. Гораздо интереснее ему было исподволь наблюдать за поведением Ричарда и людей, с которыми тот общался.

Свой двор Ричард старался поставить на королевский манер, хотя, по большому счету, для этого у него не было особых оснований. Да, он приходился троюродным братом королю и вел свой род от самого Вильгельма Завоевателя, но от этого великого в прошлом короля вели свою родословную многие знатные люди Англии.

На службе у Ричарда числилось более двухсот человек: рыцари, простые солдаты, слуги и он, придворный маг и чародей. Демон, которым пугают женщин и маленьких детей. Грендель.

К своему положению Саймон Наваррский давно успел привыкнуть. Он не обращал внимания на испуганные взгляды, которыми провожали его встречные. Как должное принимал то, что умудренные жизнью, прошедшие огонь и воду рыцари бледнели, столкнувшись с ним лицом к лицу, и поспешно уступали дорогу. Даже такому отважному рыцарю, как сэр Томас, было бы проще вступить в поединок с двенадцатью врагами, чем встретиться взглядом с демоном.

Сэр Томас. Этот рыцарь давно привлекал внимание Саймона Наваррского. Сэр Томас, обманутый муж и строгий поборник морали. Сэр Томас, ненавидевший женщин и мечтавший провести остаток дней в тиши монастырских стен.

Саймон вспомнил, как встретил сэр Томас появление в замке сестер Ричарда. В первую секунду в его глазах читалось восхищение, но оно тут же сменилось болью, затаенным желанием и, наконец, холодным презрением.

Интересно, что же в итоге возьмет верх: суровая убежденность Томаса или обжигающая красота Клер? Такова интрига представления, ожидающего всех в ближайшие недели. Если Клер не попадется на эту удочку, Саймон заменит Томаса кем-нибудь другим, более привлекательным. И пусть Ричарду кажется, что он здесь всем управляет, но на самом-то деле это Саймон дергает всех за ниточки, в том числе и того, кто считает себя кукловодом. За последние три года власть Саймона над обитателями Соммерседж-Кип стала воистину безраздельной. Леди Хедвига предпочитает вообще не замечать присутствия Саймона, Ричард занят исключительно собой, а чародей… Чародей тем временем делает свое дело.

Впрочем, сэр Томас весьма подходящая фигура, и менять его вряд ли придется. Чутье никогда не подводило чародея и сейчас подсказывало ему, что капризная, ветреная Клер обязательно влюбится в сэра Томаса, тем более что тот женат и находится для нее за пределами досягаемости.

В зал вошла леди Клер. Взгляд ее остановился на сэре Томасе. Может быть, это было случайностью, может быть, взгляд самого Томаса притянул к себе Клер, ведь рыцарь смотрел на нее с таким явным неодобрением…

А может быть, так случилось просто потому, что Томас прежде всего был очень красивым молодым мужчиной.

Перст судьбы? Что ж, и это возможно.

— Клер! — приветственно воскликнул Ричард, обмакивая в кубок с элем надкушенный ломоть хлеба. — Подойди, сядь здесь, между мной и своим будущим супругом. Скажи, что ты хочешь получить в подарок к свадьбе. Я, например, собираюсь подарить тебе жемчужное ожерелье, которое принадлежит моей жене. У Хедвиги слишком толстая шея для такого ожерелья. Кошелек у нее тугой, так что она сможет купить себе что-нибудь более подходящее для того, чтобы предстать перед господом во всей своей красе. А это ожерелье словно специально создано для такой изящной тонкой шейки, как твоя.

Клер оторвала взгляд от лица сэра Томаса и посмотрела на Ричарда с плохо скрываемым отвращением. Затем осторожно скосила глаза на сидевшего рядом с ним мага.

Старшая сестра заверила ее, что все будет хорошо, но чародей молчит. О чем он думает? Чего ей ожидать?

О чем думал сейчас Саймон Наваррский? Прежде всего о том, что смогла запомнить Элис из событий прошедшей ночи. И запомнила ли она вообще хоть что-нибудь, или вино с подмешанными в него травами и долгий сон сделали свое дело? Вчерашний поступок Элис был достоин в глазах Саймона удивления и уважения. Ведь лишь немногие, самые отважные, из рыцарей осмеливались робко перешагнуть порог его покоев. Ни одной женщине до сих пор такое было не под силу — за исключением маленькой, но бесстрашной Элис.

Элис, разумеется, тоже была здесь, и платье, надетое на ней, выглядело уродливее вчерашнего. Прошлой ночью Саймон не раз подумал о том, что нарядов страшнее, чем ее коричневое платье, на свете не бывает, и ошибся. Сегодняшнее платье было Элис длинно и широко. Подол его волочился по полу, а бесформенные рукава мотались при каждом шаге, словно крылья пьяной летучей мыши. Волосы Элис, туго стянутые в пучок, оставляли открытым лоб, отчего лицо девушки казалось еще проще. В глубине ее глаз притаилась боль, и Саймон понял, что у Элис раскалывается голова. Еще бы! Его вино не только погружает в сон, наутро от него болит голова и мучительно сводит желудок — особенно если ты попробовал это зелье в первый раз.

Элис повернула голову и посмотрела на Саймона. В ее взгляде он прочитал надежду и смущение. Возможно, она думает, что все события вчерашней ночи ей только приснились? Ведь она потеряла сознание в его покоях, а очнулась после долгого сна у себя в спальне.

Вчера Саймон долго раздумывал над тем, как ему поступить. Ему очень не хотелось, чтобы до тела Элис дотрагивались чьи-то чужие руки. Наконец он позвал Пьера, сильного молодого слугу, о котором было известно, что он абсолютно равнодушен к женскому полу. Тот взял Элис на руки и под надзором Саймона отнес девушку в ее комнату.

По дороге она, к счастью, не проснулась. Не проснулась и Клер, когда Пьер внес Элис в комнату и уложил спящую на постель. Волосы Клер разметались во сне по подушке, отчего ее лицо сделалось еще прекраснее. Откинутая за голову рука натянула тонкую ткань ночной рубашки, и та туго обтянула все изгибы восхитительного тела Клер. Саймон на минуту склонился над красавицей и с удивлением отметил, что испытывает при этом ничуть не больше волнения, чем Пьер, тяжело сопевший у него за спиной.

Саймон отослал Пьера прочь, а сам ненадолго задержался, склонившись над спящей Элис. Она спала глубоко, тихо, уютно свернувшись калачиком.

Господи, какой желанной она была в эту минуту для Саймона! Страсть, пробудившаяся в его сердце, не на шутку встревожила мага. Ведь он полагал, что с этим чувством для него покончено давным-давно и навсегда. Что же за сила заключена в этой маленькой отважной женщине, если ей удалось оживить то, что, казалось, умерло навек? Наверное, это можно было бы назвать чудом, если бы только Саймон не был магом и не знал наверняка, что чудес на свете не бывает.

Но как же все-таки случилось, что он, великий маг и чародей, оказался в плену у маленькой женщины — да еще такой простой и обыкновенной, как леди Элис из Соммерседжа?

Саймон вспомнил о том, что Элис мечтала стать монахиней. Что ж, было время, когда и он сам был монахом, — недолго, правда, только до той минуты, когда земные желания и страсти не оказались сильнее обращенной к небесам молитвы.

Саймон не помнил, как долго он простоял возле постели спящей Элис, но на своей высокой кровати ворочалась Клер, и ему пришлось поспешно отпрянуть в тень. Клер невидяще повела глазами по сторонам и снова провалилась в сон. Тогда Саймон вновь подошел к кровати, на которой спала Элис. Ему вдруг ужасно захотелось самому оказаться на этом ложе, лежать, ощущая тепло женского тела и чутко прислушиваясь к легкому дыханию спящей. Хотелось снять с Элис уродливые тряпки и увидеть, что скрывается под ними.

Наконец Саймон удалился, но ощущения прошедшей ночи не оставляли его и сейчас, они волновали его, заставляли вновь и вновь возвращаться мыслями к пережитому.

Саймон сидел рядом с Ричардом и смотрел на Элис. Остаток ночи он провел без сна, но это не отразилось на его самочувствии: ночи мага часто бывают бессонными. Да, вчера ему не удалось в полной мере утолить ни свое любопытство, ни неожиданно вспыхнувшую страсть — так что ж? Он подождет. Он умеет ждать. Он готов ждать Элис сколько угодно, хоть целую вечность.

— Милорд, — негромко обратился Саймон к своему хозяину, но Ричард не обратил на него ни малейшего внимания. Этим утром он столько раз прикладывался к кубку с крепким элем, что уже не нуждался ни в чьих советах.

— Ты можешь сесть слева от меня, Элис, — величественно объявил Ричард. — Не печалься, сестра, мы сумеем и тебе найти достойного супруга. Да, кстати, ты не могла бы надеть что-нибудь более приятное глазу, чем это платье? Оно отвратительно. В каком приюте для бедных ты нашла его? И цвет… Какой ужасный цвет, ты не находишь, Грендель?

— Не смею перечить вам, милорд, — ответил волшебник.

— И то сказать, не могут же все женщины на свете быть красавицами, — глубокомысленно заметил Ричард и громко рыгнул. — Так что нам делать с Элис, чародей? Может быть, отослать ее ко всем чертям обратно в монастырь? Вот уж она обрадуется!

— Нет, милорд. Я хочу, чтобы она стала моей женой, — негромко ответил Саймон Наваррский.

При этих словах невозмутимое лицо Элис на секунду дрогнуло, но Саймон не успел понять — от радости или от отчаяния.

Ричард медленно развернул свое грузное тело и громко воскликнул, удивленно глядя на своего мага:

— Проклятье! Ты что, и впрямь решил жениться на обеих? Послушай, приятель, может быть, тебе и наплевать, но наша христианская церковь не признает двоеженства! Не веришь — сам спроси у брата Джерома.

— Я уверен, что вы найдете более подходящую партию для леди Клер, чем я, — все так же тихо сказал Саймон.

На минуту стало тихо. Так замирают небеса перед очередным раскатом грома. Затем Ричард расхохотался, да так оглушительно, что леди Элис не выдержала и приложила ладони к вискам. Голова у нее все еще болела.

— Ну что ж, Саймон Наваррский, — прогрохотал Ричард, отсмеявшись, — может быть, ты и прав. Черт с тобой, забирай простушку! В конце концов, у всех женщин найдешь между ног одно и то же, уж тут можешь мне поверить!

— Милорд Ричард, — осуждающе прошептал брат Джером, но Ричард небрежно отмахнулся от монаха.

— Они и так засиделись в своем монастыре, брат Джером. Пора уж им понять, для чего на свете существуют женщины. Сам господь так устроил, верно, святоша? И для чего же бог создал женщину? Для продолжения рода, детей рожать, вот для чего! И другого места для женщины, кроме постели, я не знаю.

Саймон Наваррский с любопытством наблюдал за тем, сумеет ли брат Джером справиться со своими чувствами. В конце концов монах проглотил обиду и снова уселся на свое место.

В целом Саймон Наваррский относился к брату Джерому весьма терпимо и всегда считал его неплохим малым, может быть, излишне серьезным, особенно когда дело касалось постулатов христианской веры, а в остальном…

— Подойди сюда, красавица, — приказал Ричард, глядя на Элис. — Что, обскакала сестрицу, скромница? Ну что ж, Грендель имел право выбирать. Впрочем, я только рад, что так все получилось. Уж такую красотку, как Клер, выдать замуж труда не составит. Любой барон будет счастлив лакомому кусочку.

— Как это неожиданно, — проговорила леди Элис, занимая место за столом рядом со своим братом.

— Что, сразу пропало желание проситься назад, в монастырь? — грубовато обратился к ней Ричард. — И то сказать, Саймон Наваррский научит тебя таким штукам, о каких твои монахини и не слыхивали. Ты его не бойся, он только на язык остер, а так — никого никогда не ударит, ни слугу, ни лошадь. Знай только свое место и не суй нос куда не просят.

Элис даже глазом в его сторону не повела. Она скромно опустила взгляд долу, и Саймон сумел по достоинству оценить выдержку, которую проявила в этой ситуации Элис. Он был уверен, что Клер на ее месте непременно надерзила бы своему захмелевшему брату. Да, Элис умела скрывать свои чувства — ценное качество, особенно для женщины.

Скрытная, умная, опасная женщина. Очень опасная.

Впрочем, она станет куда безопаснее, когда будет делить с ним супружеское ложе.

Ричард тем временем отвернулся от Элис и уставился на Саймона.

— И все же я кое-чего не могу понять. Скажи, Грендель, почему ты все же выбрал меньшее, а не большее? Почему ты отказался от главного приза?

Клер не говорила ничего, но Саймон постоянно чувствовал на себе ее вопрошающий взгляд. Очевидно, ее интересовало то же самое, что и Ричарда.

— Милорд, на ваш вопрос я мог бы дать не один ответ, а целую дюжину, — произнес Сай-мон. — Можете считать, что я решил порадовать вас, взяв себе меньшее и оставив вам большее. Можете считать, что я, хорошенько подумав, решил, что с леди Элис мне будет меньше хлопот, чем с леди Клер…

— Прекрасно, прекрасно, — пророкотал Ричард. — Ты решил позаботиться сразу и о себе, и обо мне, мой дорогой Грендель! Твои слова тронули мне душу. А теперь скажи — честно! — почему ты выбрал в жены простушку Элис, а не красавицу Клер? Говори, шарлатан!

— Потому что лично мне леди Элис не кажется простушкой, — сказал Саймон.

Этот ответ, похоже, удовлетворил подозрительного Ричарда. Во всяком случае, он замолчал, а брат Джером одобрительно покивал своей лохматой головой. Казалась довольной и леди Клер, ведь слова Саймона ничуть не умаляли ее собственной красоты. И в то же время комплимент старшей сестре был вполне очевиден. Даже сама леди Элис оторвала наконец взгляд от лежащего перед ней на тарелке кусочка хлеба и посмотрела на своего будущего мужа.

Саймон перехватил этот взгляд — пристальный, умный, проницательный. «С этой женщиной всегда нужно быть начеку», — подумал про себя Саймон.

— Звучит убедительно, — провозгласил Ричард. — Я принимаю твои слова, чародей. Когда ты хочешь сыграть свадьбу?

Саймон знал, что скажи он «через три месяца», и свадьбу сыграют ровно через три месяца, день в день. Но стоит ли так надолго откладывать знакомство с интимными прелестями скромницы леди Элис.

— Так скоро, как вы сочтете нужным, милорд.

Ричард, весьма довольный той покорностью, которую проявил его придворный маг, поднялся с места и с улыбкой произнес:

— Ну что ж, вот-вот должна вернуться леди Хедвига, послушаем, что скажет она. Возможно, она потребует отложить свадьбу на какое-то время. Ведь ей нужно будет подготовить мою сестру к тем переменам, которые ее ожидают, — Ричард многозначительно кашлянул в кулак. — Леди Элис совершенно не знает мужчин. А ты, мой дорогой Грендель, помимо всего прочего, не обычный мужчина. Так что будем считать вашу помолвку состоявшейся, а до свадьбы, пока у тебя есть время, ты можешь поухаживать за моей сестрой. Пиши ей стихи. Дари цветы. Ей это должно понравиться. Тебе понравится это, Элис? — как всегда неожиданно спросил сестру Ричард.

Элис повела в его сторону своими большими, влажными, как у газели, глазами.

— Разумеется, милорд, — тихо сказала она. В эту секунду Саймон окончательно осознал, что они с Элис стали женихом и невестой.

— Он хочет получить тебя в жены — он тебя получит, — заключил свою речь Ричард и потянулся к своему кубку. Сделал хороший глоток эля и добавил:

— Одна лишь мысль меня бросает в дрожь — мысль о том, какое потомство будет в этом браке!

Саймон Наваррский заметил, что леди Элис при этих словах зябко повела плечами.

Узкая винтовая лестница была едва освещена факелом, горевшим где-то вверху, но Клер спускалась по ступеням уверенно и быстро, прижав к телу пышные складки своего платья. Она не стала менять наряд, чтобы не привлекать к себе лишний раз внимания. Сейчас ей хотелось стать незаметной. Непростая задача, если учесть броскую красоту, которой наградил ее бог. Элис любит называть ее тщеславной, но она не права. Клер не раз говорила сестре, что не чувствует никакой своей заслуги в том, что она красива. Такой ее господь создал, чем же тут гордиться?

Брат Эмори всегда напоминал, чтобы она вела себя осторожнее. И сестры-монахини твердили ей о том же. И все они оказались правы. Стоило Клер впервые оказаться за стенами монастыря, и она тут же обнаружила свою непохожесть на окружающих. На нее глазели повсюду, словно на диковинного зверька. Пожилые женщины — с улыбкой, юные — с завистью. Мужчины — с вожделением.

Клер вздрогнула. Ей не нравилось, как на нее смотрело большинство мужчин. Она ненавидела выражение похоти во влажном взгляде, их лица с небритыми щеками и поджатыми тонкими губами. Даже собственный брат при каждой встрече словно раздевал ее своими покрасневшими от беспробудного пьянства глазами. Как это отвратительно!

Пожалуй, во всем замке было лишь три человека, отношение которых к Клер можно было бы назвать нормальным, — чародей Саймон Наваррский, который неожиданно воспылал любовью к ее старшей сестре, брат Джером, чьи мысли были направлены к богу, и еще один — третий.

Рыцарь двора Ричарда де Ланей. Красивый, с холодным, бесстрастным лицом, он резко выделялся из толпы. На Клер он, как правило, старался не смотреть.

Может быть, он не был красавцем в общепринятом смысле этого слова. Просто высокий, статный молодой рыцарь с коротко подстриженными, на французский лад, светлыми густыми волосами, выбивавшимися из-под шлема. Он выглядел очень сильным и суровым; взгляд его голубых глаз всегда казался строгим и прямым, а тонкие сухие губы никогда не улыбались. Если же Клер удавалось иногда поймать на себе взгляд рыцаря, глаза его смотрели осуждающе.

Впрочем, сегодня утром ей было о чем подумать и помимо этого странного рыцаря. Ведь она задумала сбежать из этого замка. Хоть на время, но немедленно. Конечно, у Элис болела голова. Но ей помогут покой и тишина. Помогут лучше, чем Клер. К тому же рядом с Элис была служанка, и потому Клер со спокойной душой выскользнула из спальни и теперь осторожно, но быстро пробиралась к выходу из замка. Конечной целью ее пути была конюшня.

Она так соскучилась по своей арабской кобылке. Да и та, наверное, скучает по своей хозяйке — ведь столько лет они были неразлучны. Клер всегда проводила с ней больше времени, чем с Элис, хотя, конечно, сравнение здесь неуместно. Клер не собиралась сбежать из Соммерседж-Кип навсегда, ей просто хотелось хотя бы на короткое время ощутить себя свободной, покружить в полном одиночестве по дорогам и лугам, подставляя лицо упругому ветру. Ей надоело дышать воздухом замка, пропитанным запахами дыма, собачьей шерсти, пива и мужского пота. Она соскучилась и по солнцу, и по дождю. Все это осталось там, за стенами замка, в которых было повеселее, чем в монастыре, но все же…

Клер открыла дверь, ведущую во двор, вышла наружу и стала осторожно пробираться вдоль стены. Возле кухни наблюдалось большое оживление. Служанки сновали взад и вперед с корзинами и кувшинами, тащили охапки хвороста. Хороший обед Честный Ричард ценил едва ли не выше всего на свете. В дальнем углу двора звенела сталь: несколько рыцарей упражнялись в фехтовании друг с другом. Клер ненадолго задержалась, ища между ними того самого красивого и сурового рыцаря. Интересно, хорошо ли он умеет драться? Надо думать, хорошо. Нужно быть очень уверенным в себе, чтобы так категорично судить о женщине, которую он совсем не знает.

— Глупости, — забормотала Клер себе под нос. — Кто сказал, что он осуждает меня? Может быть, он просто задумался тогда о чем-то. А может быть, его мучают раны.

Однако чем дольше Клер размышляла об этом, тем менее вероятными казались ей собственные предположения. Разумеется, на его лице остались боевые шрамы, но все они были давнишними: бледными, тонкими, едва заметными глазу. «Интересно, много ли таких следов у него на теле», — невольно подумалось Клер.

Она хихикнула. Элис не поняла бы ее, узнай она о тайных мыслях Клер. Наверняка сочла бы их крайне непристойными, и зря. Саму Клер подобные размышления только забавляют. Что же касается Элис, то все ее помыслы, похоже, направлены лишь на то, как бы помочь другим. Должно быть, это скучно.

Но Элис вовсе не скучная. Клер искренне любила свою сестру и постаралась бы всеми силами вырвать ее из лап демона — если бы та только намекнула об этом, разумеется.

Впрочем, придворный волшебник Ричарда не был похож на страшного демона. Присмотревшись к нему внимательнее, можно было заметить, что его тигриные желтые глаза часто светятся добротой. И все же рядом с этим… — человеком? существом? — Клер всегда чувствовала себя неуютно. При виде мага ее постоянно бросало в дрожь от беспричинного страха. Боже, каково же придется с ним бедной Элис? Ведь ей предстоит разделить с чародеем супружеское ложе, терпеть его ласки, прикосновения этой ужасной, похожей на сломанное птичье крыло руки…

Впрочем, пока еще есть время. Ричард, конечно, объявил о том, что Саймон Наваррский берет в жены ее старшую сестру, но, если срок свадьбы будет зависеть от того, насколько удачными окажутся ухаживания мага, у Элис остается шанс умереть девственницей. Ведь для чувствительной женщины невыносимо принимать ухаживания со стороны черного мага, а Элис — натура очень чувствительная.

Клер уже явственно различала разлитый в нагретом воздухе запах конюшни, и он казался ей божественным. Как хорошо, что ей удалось незамеченной ускользнуть из замка! Еще немного, и она окажется в седле — и вперед. Пока там кто-нибудь спохватится, где же златокудрая сестра лорда Ричарда?

Внезапно ее накрыла тень, и Клер невольно вскрикнула. Крик ее был тут же приглушен ладонью, заткнувшей ей рот. Вторая рука нападавшего ухватила жертву за талию, и Клер почувствовала, что ее куда-то тащат.

Клер рванулась и вцепилась зубами в руку, зажимавшую ей рот. Укусила сильно, глубоко, до крови. В то же мгновение она почувствовала, что свободна, и резко повернулась лицом к тому, кто посмел на нее напасть. Этот человек стоял перед нею неподвижно и, судя по всему, не собирался атаковать ее вновь. Клер с изумлением увидела красивое строгое лицо рыцаря, о котором так много думала за последнее время.

— Как ты посмел коснуться меня своей рукой? — высокомерно произнесла Клер. — Забыл о том, что я — сестра твоего господина, лорда Ричарда? Я прикажу отхлестать тебя кнутом…

— Распоряжения относительно вас я получил от вашего брата, — перебил ее рыцарь. Голос его был негромким, но очень низким и звучным.

— Ты лжешь, — возразила Клер.

— Я никогда не лгу. Лгать — великий грех.

— А ты, я полагаю, человек безгрешный. Ангел во плоти, — поддела его Клер.

— Нет, я не безгрешен, хотя и мечтаю стать таким. Брат Джером принимает у меня исповедь, отпускает мне грехи и накладывает на меня епитимью. Думаю, что и для вас это было бы полезно.

— Почему ты думаешь, будто я — грешница?

— Мы все грешники, — грустно сказал рыцарь. — А женщины — особенно.

Клер была не из тех, кто может спокойно слушать подобные слова. Она придвинулась ближе, стараясь заглянуть в глаза собеседника — прозрачно-голубые, как льдинки, и такие же холодные. Тяжелая прядь светлых волос упала ему на лоб.

— Если мы и грешим, то по вине мужчин, которые вводят нас в искушение, — сказала она. — Так ты говоришь, что получил приказ от моего брата? В чем его суть?

Рыцарь тем временем оторвал полоску ткани от своей накидки и теперь перевязывал укушенную Клер руку.

— Я назначен следить за вами и за вашей сестрой. Обязан защищать вас от любой опасности.

— Я не нуждаюсь ни в чьей защите, — возразила Клер, — и могу сама о себе позаботиться. Иди и следи за моей сестрой, раз уж тебе приказано.

— Твоя сестра сейчас в безопасности. А меня зовут Томас де Реймер.

— Вот как, — сказала Клер и потянула ноздрями воздух. В отличие от большинства обитателей Соммерседж-Кип, от рыцаря Томаса не пахло ни элем, ни потом. — В таком случае, я освобождаю тебя от приказа, сэр Томас. Можешь идти, ты свободен.

Клер хотела проскользнуть мимо, но Томас схватил ее за руку, развернул к себе и сказал, сверкая глазами:

— Боюсь, что у вас нет такого права, миледи. Приказы я получаю только от своего господина, и ни от кого иного. Он приказал мне наблюдать за вами, и я буду выполнять его приказ, нравится вам это или не нравится.

Он держал ее за руку — не больно, но крепко. Клер могла бы поклясться, что сэр Томас ужасно разгневан. Похоже, он удивительно умел владеть собой.

Впрочем, Клер сейчас не было дела до умений сэра Томаса. Она всей душой рвалась к своей любимой арабской кобылке, по которой ужасно соскучилась.

— Я собиралась посмотреть на свою лошадь, — неприязненно сказала Клер. — Если желаете, можете составить мне компанию, сэр Томас.

— Нет, миледи. Мы оба должны вернуться в замок.

Клер окинула сэра Томаса долгим взглядом. Нет, она ни за что не станет терпеть подобного обращения. Не может быть, чтобы ему было позволено хватать леди за руку и тащить за собой, как простую крестьянку.

— Я поступлю так, как мне захочется. А сейчас я хочу отправиться на прогулку верхом.

Сэр Томас не стал тратить время на объяснения. Он просто поволок Клер к открытой дубовой двери в основании замковой башни. Клер, разумеется, пыталась вырваться, но разве она могла противостоять такой силе. Всего несколько мгновений, и они оба оказались в душной темноте башни.

— Я прикажу брату отрубить тебе за это руки, — злобно прошипела Клер.

— Он не станет делать этого, — возразил сэр Томас, толкая Клер вверх по ступеням. — Мои руки нужны его светлости для сражений, к тому же я просто исполнял его приказ. Кстати, он разрешил мне применять силу, если это окажется необходимым. Правда, мне никогда еще не доводилось ударить женщину, но вы можете стать первым исключением.

К этому времени они поднялись до первой лестничной площадки, освещенной косыми лучами солнца, падавшими в узкие оконные щели. Здесь, поддавшись секундному искушению. Клер внезапно выбросила назад ногу, обутую в кожаную туфлю, и изо всей силы лягнула шедшего позади сэра Томаса.

В тот же миг она словно припечаталась спиной к стене, и в тишине раздался негромкий, но ужасно рассерженный голос:

— Попробуйте проделать такую штуку еще раз, миледи, и вы неделю не сможете сидеть.

Клер напрягла свою память, пытаясь вспомнить самое страшное ругательство, которое ей только доводилось слышать за годы, проведенные в стенах монастыря, и выпалила наконец:

— Ну, ты, помесь ослицы с верблюдом!

Сэр Томас замер, и Клер подумала было, что сейчас-то он ударит ее по-настоящему, но тот вдруг откинулся назад и издал горлом какой-то странный звук. Можно было бы подумать, что сэр Томас рассмеялся, если, конечно, допустить, что этот печальный рыцарь вообще умеет смеяться. Он внезапно отпустил Клер и сказал ей:

— Возвращайтесь наверх, миледи, и никогда больше не пытайтесь ударить меня.

Она почувствовала, что рукав платья намок в том месте, где его держала рука сэра Томаса. Клер опустила глаза и увидела расплывшееся по ткани темное пятно. Кровь?

— Ты ранил меня! — ахнула Клер. Сэр Томас тяжело вздохнул и ответил:

— Нет, миледи. В этом виноваты ваши белоснежные зубки. Скажите, вы не страдаете бешенством?

Тут даже острая на язык Клер лишилась дара речи. Никогда еще с ней не говорили таким тоном. Она хотела было влепить сэру Томасу пощечину, но у нее почему-то не поднялась рука, поэтому Клер проделала это мысленно, только и всего.

— Свинья, — с выражением произнесла она, повернулась к сэру Томасу спиной и стала величественно подниматься по ступенькам. К сожалению, у нее разболелась нога, которой она лягнула сэра Томаса, и поэтому подниматься Клер пришлось, слегка прихрамывая.

Она и не оглядываясь знала, что рыцарь продолжает стоять внизу и наблюдает за тем, как она ковыляет по лестнице. Спустя некоторое время до ушей Клер донеслось его негромкое:

— Сучка.

Своего брата Клер отыскала в его комнате. Он сидел в кресле в полном одиночестве и сжимал в руке куриную ножку. Губы его лоснились. Нельзя сказать, что Ричард сильно обрадовался, увидев Клер, зато она была очень довольна отсутствием рядом с братом придворного мага.

— Брат, на меня напали! — бросилась с места в карьер Клер.

Ричард сонно покосился на нее, внимательно повертел в руке куриную ногу и вяло поинтересовался:

— Кто именно?

— Этот… этот мерзавец, которого ты приставил наблюдать за мной! — выпалила она. — Он обращался со мной ужасно!

— Томас? Он может, — согласно кивнул головой Ричард. — Я всегда ценил его за то, что он умеет любому скрутить шею голыми руками. А если ты удивляешься, что он применил силу к женщине, то мне кажется, его совсем не интересует, что там у тебя под юбками.

Он еще раз с сожалением посмотрел на обглоданную кость и швырнул ее в угол. В тот же миг из-под стола выскочили два огромных пса и ринулись за добычей. Один из них оказался быстрее и проворнее, раздался короткий хруст, а затем снова все стихло.

— Но он посмел коснуться меня, — упрямо твердила покрасневшая от стыда Клер. — Он чуть не ударил меня.

— Я дал ему на это право. Интересно узнать, за что?

— Я просто хотела посмотреть на свою лошадь…

— У тебя больше нет лошади.

— Как это — нет? — упавшим голосом переспросила Клер. — Не понимаю ваших слов, брат мой. Я имела в виду свою арабскую кобылку, ту самую, на которой я…

— Запомни хорошенько: все здесь принадлежит мне и только мне, включая эту твою проклятую кобылу. К тому же она слишком велика для того, чтобы на ней ездила леди. Скорее она подошла бы для меня. Если же ты так любишь ездить верхом, я, так и быть, подберу для тебя какую-нибудь подходящую лошадь. Я подумаю над этим.

Клер с отчаянием посмотрела на Ричарда и сказала упавшим голосом:

— Но она моя.

— Ты начинаешь утомлять меня. Клер, — сердито пробурчал Ричард и отвернулся. — Учись у своей старшей сестры. Иди и послушай, что она тебе скажет. Тогда, быть может, поймешь, сколько ошибок ты сумела наделать за одно утро. А лошадь принадлежит мне, и ты сама тоже принадлежишь мне, и я властен распоряжаться и твоей душой, и твоим телом, — скука сменилась на лице Ричарда оживлением, и он закончил, окинув Клер горящим взглядом:

— Тебе все понятно?

Клер остолбенела. В монастыре она твердо усвоила, что кровосмешение — смертный грех, и теперь, столкнувшись с откровенным и отвратительным намеком брата, просто растерялась. Наконец ей удалось взять себя в руки, и она пробормотала, поворачиваясь к двери:

— Я все поняла, милорд.

— И не станешь больше беспокоить понапрасну бедного Томаса? — догнал ее голос Ричарда. — Ведь у него и так полно неприятностей с его женой-потаскухой.

— У него есть жена? — удивилась Клер и обернулась, стоя уже возле самой двери. Почему-то узнать о том, что у этого дикаря есть жена, было ей неприятно.

— Да, и прехорошенькая. Ее зовут Гвинет. Пожалуй, не уступит тебе красотой. Когда Томас женился на ней, он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Не думаю, правда, что он по-прежнему считает себя таким. — Ричард поднялся с кресла, сделал несколько шагов и, подойдя вплотную к Клер, взял ее за подбородок своими грубыми жирными пальцами. Похотливая улыбка коснулась его губ, прежде чем он продолжил:

—

Томас будет отличным охранником для тебя, Клер. Он ненавидит женщин всеми фибрами своей души, и особенно — хорошеньких женщин. Так что пожалей бедного рогоносца и не беспокой его понапрасну.

Клер чувствовала, как ее переполняет ненависть к брату. Жаль, что она так и не научилась у Элис прятать свои чувства: наверняка все они написаны сейчас у нее на лице.

Клер не ошиблась. Ричард внимательно присмотрелся к ней и спросил:

— Ты что, ненавидишь меня? Напрасно, кошечка моя, напрасно. Если все дело в этой проклятой лошади, так и быть: я отдам ее твоему будущему мужу. Как свадебный подарок. А там уж сама выясняй с ним, кто из вас будет на ней ездить, — он хрипло хохотнул и убрал свою руку от лица Клер. Посмотрел куда-то над ее плечом и продолжил:

— Грендель, ты не уведешь отсюда эту зануду, мою сестрицу? Я не желаю больше выслушивать ее вздор. Знаешь, теперь я понимаю, что ты сделал правильный выбор. Клер, конечно, красивее, но иметь дело с ней так утомительно… Уведи ее.

Она не заметила появления лорда Саймона Наваррского. Интересно, как долго он имел возможность следить за их разговором?

— Окажите мне честь, леди Клер, — заговорил волшебник своим звучным голосом, — и я отведу вас к вашей сестре.

— Я и сама прекрасно найду дорогу, — сердито ответила Клер, быстро подхватила свои юбки и бросилась прочь.

Она убегала, а за спиной у нее еще долго раздавался замогильный хохот черного мага.