Повелитель зверей

Глава 1

— Транспорт в тот сектор уходит завтра. Мои бумаги в полном порядке. Я прошёл все формальности, у меня имеются все разрешения. Не так ли, сэр? — молодой человек вежливо улыбался. На нём была зелёная форма Галактических коммандо, грудь украшал значок — маска оскаленного льва.

Старый офицер тихо вздохнул. И почему все спорные вопросы приходится решать лично ему? Коммандер был колонистом четвёртого поколения на Сириусе. Космополит по убеждениям, терпимый ко всем расам. Но что-то заставляло его думать: никто так и не прощупал этого мальчишку, так и не выяснил, что же у него на уме. Даже психомедики, проводившие его обследование. Коммандер, не читая, пролистал документы Выпускника. Он знал их наизусть.

«Хостин Шторм. Ранг: Повелитель зверей. Раса: амер-индеец. Планета происхождения: Земля, Солнечная система».

Вот откуда шло раздражение Коммандера. Земля! Колыбель всей космической Конфедерации, Земля ныне представляла собой кусочек голубого радиоактивного шлака. Последний десант завоевателей из Ксика уничтожил её. А здесь, в Центре Сепарации, он должен теперь утрясать неурядицы ветеранов, кто остался без крова, без службы, без корней.

Ведь любые земельные наделы, равно как всемерная помощь и поддержка планет Конфедерации не смогли стереть из памяти уцелевших землян воспоминаний о погибших и чувства изломанности собственных жизней. Многие спасённые сходили с ума прямо здесь, в Центре. Попытки ассимилировать их с колонистами приводили потерпевших только в ещё большее отчаяние. Порой они убивали из личного оружия сначала друзей и близких, а потом и себя. В конце концов пришлось насильно разоружить все оставшиеся группы землян. Эта мера немного помогла. Однако душераздирающих сцен страданий Коммандер насмотрелся вдосталь. Особенно за последние два месяца.

Правда, случай Хостина Шторма далеко не рядовой (впрочем, все земляне были теперь на особом учёте). И всё-таки, даже до ужасного вторжения завоевателей Ксика, таких как Хостин Шторм на всей Земле было совсем немного. Человек пятьдесят, не более. Из них спаслось лишь несколько. Надо обладать редчайшим сочетанием умственных и душевных способностей, чтобы стать Повелителем зверей. Люди такой профессии всегда были на особом положении.

— Мои документы, сэр, — снова заговорил Шторм.

Он говорил без малейшего нажима. И всё же Коммандер не мог позволить поторопить себя. Шторм был подозрительно спокоен во время пребывания в Центре. Он не заволновался, даже когда ему в качестве испытания подсунули посылку с Земли, отправленную ещё до трагедии и пришедшую слишком поздно, догнавшую Шторма на пути с базы, где он выполнял задание. Собственно говоря, Шторм не только не противился действиям персонала Центра, но и всячески помогал. Он даже сам попросил врачей обследовать своих животных. Это не вызвало трудностей. Лечащие врачи настороженно следили за ним, ожидая срыва, истерики, шоковой депрессии. Срыв неминуемо должен был настигнуть Шторма. Но ничего подобного не случилось. И врачи вынуждены были представить Шторма к выписке из Центра.

Возможно, всё дело было в его происхождении. Чистокровные америндейцы умели переносить удары. Даже такие удары. Но Коммандер раздражённо продолжал сомневаться. Мальчишка слишком скрытен. Допустим, его освободят из Центра, он устроит какую-нибудь катавасию, вовлечёт в неё других, что тогда?

И Коммандер, продолжая думать о том, что будет тогда, сказал:

— Я вижу, вы выбрали местом вашей репатриации планету Арзор?

— Да, сэр. Справочные данные об Арзоре таковы. Климат сходен с климатом моей родной планеты. Основное занятие — разведение и выпас якобыков. Представители Арзорских поселений уверили, что я, с моей квалификацией Повелителя зверей, легко получу там работу.

Вполне удовлетворительный ответ, простой и логичный. Коммандер снова тихо вздохнул. Возможно, он подозревает землянина безосновательно. Даже закладывая разрешение на выезд в прорезь компостера, Коммандер медлил. Но возразить было нечего. Шторм взял протянутые документы и вскочил, всё также улыбаясь. Он улыбается только губами, отметил Коммандер, а глаза у него остаются тёмными и холодными.

— Благодарю за содействие, сэр. Я ценю вашу помощь, — изобразив что-то вроде прощального взмаха рукой, землянин удалился. Коммандер так и не решил, правильно ли он поступил, отпустив Шторма.

Покинув здание Центра, Шторм развил бурную деятельность. Для отлёта ему оставалось только получить штамп «Выезд разрешён», а всё остальное он подготовил заранее. Упакованные вещи уже были погружены в багаж. Там же, в секторе погрузки, юношу поджидала вся его команда. Верные друзья, никогда не сомневавшиеся в нём и не анализирующие его поступки — даже с самыми благими намерениями. Подобная преданность делала для Шторма вполне достаточным общество этих существ. Только с ними он чувствовал себя теперь человеком, а не очередным экземпляром для клинических исследований.

Хостин Шторм происходил из племени Дайни, что значит «люди». Впрочем, светлокожие пришельцы когда-то окрестили предков Шторма другим именем — Навахо. Древние индейцы его племени были отличными наездниками, искусными мастерами, создававшими украшения из металла и прекрасные шерстяные вещи. Среди Навахо были чудесные певцы, охотники, пастухи, воины. Навахо умели выживать в пустыне и были накрепко привязаны к своей скудной, но горячо любимой земле.

Хостин Шторм смял в себе воспоминания о земной жизни. Его с нетерпением поджидала команда, небольшая, потешная, преданная. Он открыл дверь комнатки и лицо его оживилось.

— Са-а-а… — свистнул он. Тотчас же раздались ответные свист и шипение. Захлопали крылья, зашуршали по полу когти, вполне способные превратить тело в кровавые лохмотья, и на услужливо поставленное плечо к Шторму опустилась чёрная орлица. Настоящая африканская чёрная орлица, разведчик номер один в «Группе сопротивления номер четыре» — так называлась команда Шторма.

Орлица наклонила головку и ласково потёрлась клювом о щеку Шторма. А по его ногам, словно по деревьям, уже карабкались два тёплых царапающихся комочка. Смешно цепляясь коготками за ткань формы, они быстро добрались до рук, и Шторм обнял двух меркотов.

Баку, Хо, Хинг, — приветствовал их Шторм. А где же Сурра? Орлица Баку представляла собой воплощение силы и величественной мощи. Великодушная и царственная, к чему обязывало орлиное происхождение. Меркоты Хо и Хинг, напротив, были весёлыми озорниками, они обожали компанию и вечно что-нибудь беззлобно подворовывали. Но Сурра! Сурра всегда вела себя как императрица, долг которой — вызывать поклонение.

Много поколений назад предки Сурры жили в песчаных пустынях. Это были пугливые кошки с желтоватой шёрсткой и мощными лапами, как бы одетыми в «сапожки», — так было легче не тонуть в песке. Ушки всегда настороже, как у лисиц, мордочки тоже узкие, лисьи, много веков они жили бок о бок с людьми и последние ничего или почти ничего не знали про осторожных кошек песчаных дюн. У них было замечательное чутьё и острейший слух. Что позволяло прятаться при малейшей опасности.

Когда Служба Животных только создавалась, её целями было поставлять командам первооткрывателей новых миров множество живых существ, чьи инстинкты могли пригодиться больше, чем человеческие навыки или мощь машин. В те времена песчаных кошек подвергли тщательному изучению, а затем скрещиванию с другими видами кошек и обучению жизни не только в условиях пустыни. Сурра как раз была прямым потомком искусственно выведенной расы космических кошек-разведчиков. Шкурка цвета жёлтого песка, по-лисьи вытянутая мордочка, широкие пушистые лапы для того, чтобы удержаться на зыбкой почве. Но размерами Сурра превосходила далёких предков раза в четыре. Она была высотой со взрослую пуму. А насколько она разумна, не догадывались даже те, кто выводил новую породу.

Шторм протянул руку к кошке. Сурра милостиво позволила погладить себя по голове.

Со стороны могло показаться, будто бывший вояка из числа Галактических коммандо с сидящей на плече орлицей спокойно гладит кошку по голове, а вокруг него суетятся два весёлых меркота. В целом же в компании царила невысказанная тревога, её чувствовали все. Человека и зверей связывало нечто большее, чем просто язык. Это было безмолвное единство; изредка это единство выступало как боевая единица. Но всегда участники группы выступали как полностью равноправные компаньоны.

Баку распустила крылья, издав протестующий клёкот. Она предчувствовала клетку, которую ненавидела и в которую всегда отправлялась только после применения силы. Орлице не нравилась мысль Шторма о дальнем путешествии в космическом корабле, потому что Баку могла переезжать только в клетке. Шторм поспешил сообщить, какой прекрасный новый мир ждёт всю компанию. Он мысленно воспроизвёл все, что узнал в архиве о планете Арзор. Горы и долины, полные дикой свободы и первозданной красоты.

Баку сложила крылья. Меркоты довольно замурлыкали. Они были вдвоём, а остальное их мало заботило. Однако Сурру не так-то просто было уговорить мысленными картинками. Для переезда ей надо было надеть ошейник с поводком. А всякие ограничения свободы вызывали в ней упрямое сопротивление. Но по-видимому представленные Штормом картины прекрасной страны убедили не только орлицу, но и кошку. Сурра сама направилась в дальний угол комнаты и вернулась, неся в зубах ненавистный ошейник с волочащимся по полу поводком.

— Йат-та-хей, — как всегда тихо и ласково сказал Шторм. — Йат-та-Хей. Очень хорошо, молодец.

Они вылетели на военном пароме, перебрасывающем на родные планеты новобранцев, различные боевые формирования и другие мелкие группки военных. Эта война закончилась разгромом завоевателей с Ксика. Но она же обескровила Конфедерацию, измотала людей, которые теперь возвращались на свои планеты под красными, жёлтыми и голубыми светилами в надежде восстановить мирную жизнь.

Шторм отстегнул ремни кресла и повернулся к Сурре. Она тихонько ворчала, шурша подстилкой. Шторм улыбнулся и на этот раз улыбка согрела его глаза. Он заговорил с кошкой на языке, считавшемся ныне мёртвым.

— Подожди, бегунья по пескам. Мы вновь заточим стрелы, установим молельные светильники и вознесём наш зов к Древним и Вечноживущим Богам. Мы по-прежнему на тропе войны.

И в глубине тёмных глаз землянина мелькнул огонёк, столь настороживший Коммандера-сирианца: будь даже вся Галактика погружена в мирный сон, Хостин Шторм вёл себя так, будто продолжает войну и намерен продолжать её до конца.

На борту парома оказалась и компания жителей Арзора. Это были потомки первопоселенцев, четвёртое поколение. Шторм прислушался к их разговору, автоматически фиксируя в памяти детали и сведения, которые могли бы пригодиться позднее. Все ехавшие относились к одной социальной группе — пионеры, проводившие жизнь в борьбе с планетой, почти три четверти которой приходилось на долю дикой, совершенно неосвоенной природы. На планете разводили животных, служивших единственной статьёй экспорта, — якобыков. Скромные состояния арзорцев накапливались по мере продаж мяса якобыка и ни с чем не сравнимого материала из выделанных шкур. Чудо-материя блестела и была нежной на ощупь, словно шёлк, но отталкивала воду как старомодная резина.

Стада якобыков обожали пастись на лугах. С виду якобык достаточно хрупок, с пушистым торсом, укрытым голубоватой гривой и безволосой узкой задней частью туловища. Но в случае опасности якобык вполне способен защитить себя. Бифштексы из мяса якобыка — несравненное блюдо. Ткань, сотканная из его шерсти также не имеет аналогов по всей Галактике.

А в это время светловолосый человек — Шторм слышал, как другие звали его Рэнсфордом, — говорил:

— У меня двести акров земли в долине Вэйкинд, прямо за холмами. Мне бы команду объездчиков и тогда бы…

— Найми Норби, — кивнул сосед по лавке. — У них ни один якобык из молодняка не отобьётся. Сам Куэйд нанимает Норби, если только ему удаётся договориться с ними.

— А я и не слыхал об этом, — заметил третий пассажир, также арзорец. — Нет, я всё же предпочитаю нанимать постоянных объездчиков. Норби — не такие, как мы.

Шторм не слушал дальше, он окунулся в нахлынувшие мысли. Имя «Куэйд» не было для Шторма пустым звуком. Когда-то, единственный раз в жизни, Шторм уже слышал это имя.

— Такты что, веришь этой чуши, будто Норби относятся к людям враждебно? — резко оборвал речь третьего пассажира сосед Рэнсфорда. — Мы с братом всегда нанимаем Норби, а у нас очень трудное пастбище возле самых Пиков! Да всего двое Норби лучше углядят за скотом, чем целая дюжина объездчиков, которых можно нанять в Кроссине. Если хочешь, я по именам перечислю, кто из них…

— Спустись с трибуны, Дорт, — перебил его Рэнсфорд.

— Мы все знаем, как вы, Лансины, неровно дышите к Норби. И я согласен, все Норби действительно хорошие следопыты. Беда только в том, что скот, который они пасут, пропадает. Слыхал о таком?

— Да, слыхал. Но ведь никто не доказал, что скот пропадает именно потому, что его крадут Норби. Если любой, кого ты осмелишься задеть плечом, вышибет тебе зубы в отместку, то нечего валить на Норби. Да если с Норби обращаться по-человечески, они самые надёжные помощники! Горцы Мясоеды куда злее Норби.

Шторм вмешался в беседу, надеясь вернуть её снова к личности Куэйда:

— Горцы Мясоеды — это ведь те, кто ворует скот?

— Они самые, — кивнул Рэнсфорд. — Послушай-ка, ты и есть тот Повелитель зверей, которого послали из Центра в наше поселение? Тогда мы тебя просветим прямо здесь, мы наслышаны, кто ты такой и что умеешь. Так вот, Горцы Мясоеды — гроза пастбищ. Они налетают на чьё-нибудь стадо, загоняют и отбивают молодняк, который потом перепродают. Пастухи не могут уследить за каждым акром пастбищ. Поэтому приходится нанимать Норби. Они хорошие следопыты, знают пастбища и горы.

— А где же Горцы. Мясоеды продают украденный скот? — спросил Шторм.

— Это хотел бы знать любой владелец якобыков, любой объездчик, любой пастух этой планеты. У нас есть только один космопорт, через который не пропускают ничего, что избежало бы двойной проверки, вдоль и поперёк. Разве что где-нибудь в холмах есть тайный космопорт, куда контрабандисты заходят за угнанным скотом. Но так или иначе, Мясоеды налетают на стада.

— Или налетают не Мясоеды, а Норби, — вмешался третий пассажир. — А потом, когда мы начинаем задавать вопросы, куда делся скот, Норби вопят о нарушении прав, о незаконных притязаниях…

— Бал вин, это неправда! Стал бы тогда Брэд Куэйд нанимать Норби, как же! Его клан живёт в округе Бэйсин со времён Первого Корабля, он истоптал эту землю до ярда. Налёты с гор Лимпиро — вот что заставило Куэйда изменить мнение.

Шторм пристально разглядывал собственные руки, покоившиеся на столике. Загорелые, худые руки, левую пересекал тоненький неровный шрам. Неподвижные руки спокойного человека. Никто из сидящих не заметил внезапного блеска в опущенных глазах Шторма. Он услышал то, чего ждал. Брэд Куэйд, тот, ради встречи с кем Шторм проделал столь долгий путь. Брэд Куэйд, за которым тянулся кровавый долг из мира, больше несуществующего.

Брэд Куэйд, к которому Шторм стремился, чтобы спросить с него этот кровавый долг. Когда-то, будучи ещё маленьким любознательным мальчиком, Хостин Шторм дал великую клятву другому человеку, сильному и разумному. Гораздо более сильному и разумному, нежели те, кто причислял себя к цивилизованным расам. Потом разразилась война и Шторм вынужден был участвовать в ней. А потом он проделал путь в половину галактики…

«Йат-та-Хей, — он произнёс это не вслух. — Очень, очень хорошо».

Таможенный и иммиграционный досмотр на Арзоре оказался пустой формальностью, коснувшейся только личности прибывшего землянина, да и то интерес таможенников был направлен не на Шторма, а на его животных и орлицу Баку. В глубоком космосе легенды об Отрядах Зверей обрастали такими неожиданными подробностями, что никто из таможенников, наверное, не удивился бы, заговори Сурра человеческим голосом или выпусти Баку лазерный луч из когтя на лапе.

Жители Арзора миновали таможню при полном вооружении. Бластеры и нидлеры были запрещены, однако у всех взрослых мужчин на поясах болтались трубки лучевых станнеров, а некоторые не выпускали этого оружия из рук. Вполне простительная традиция, подумал Шторм, на Земле такое тоже встречалось. Однако пластикретовые стены зданий порта были не земными. Точно так же не был земным купол неба розовато-лилового оттенка; но налетевший с дальних красно-рыжих гор ветер обещал долгожданную свободу.

Под этим ветром Баку приподняла крылья, а Сурра настороженно поводила мордочкой. Шторм остановился, нюхая воздух широко раскрытыми ноздрями. Сурра сделала то же самое. Ветер принёс запах, очень стойкий, неотвязный.

По всей планете паслись якобыки. Попадая в этот мир, люди, зависевшие на других планетах от механического транспорта, обнаруживали, что здешняя жизнь устроена совсем по-другому. Для машин необходимо топливо, запчасти, в новые миры машины приходится ввозить за астрономические суммы денег. Но кое-где сохранился самовоспроизводящийся вид транспорта, средство передвижения, которое когда-то верно служило на родной планете, и которое звёздные эмигранты променяли на другое. Но которое осталось благодаря чьей-то любви к природной красоте и грации. Лошади. Их завезли на Арзор в порядке эксперимента. И для лошадей равнины Арзора стали родным домом. Через три поколения арзорских поселенцев лошади распространились по всему Арзору, изменив жизненный уклад и поселенцев и коренных жителей планеты.

Индейцы племени Дайни веками существовали бок о бок с лошадьми. Это племя хранило в крови дружелюбие к лошадям. Налетевший ветер принёс вместе с запахом якобыков запах лошадей. Шторм вспомнил свой первый выезд. Ему было три года и он чувствовал себя потерянным на равнине огромного крупа старой смирной кобылы.

В загоне близ космопорта паслось достаточно лошадей. Шторма удивил их облик. Здешние лошади не походили на маленьких вьючных пони, к каким был привычен индеец Шторм. Они были гораздо выше и расцветка их была непривычна. Серые или светлые шкуры, украшенные чёрными или красными пятнами, контрастировали с тёмными гривами. Или наоборот, вороной окрас и светлые гривы-хвосты. До сих пор Шторму не приходилось скакать на таких лошадях.

Баку взлетела на ветку ближайшего дерева, Сурра и меркоты устроились возле обширного пня. Шторм подошёл к ограде корраля.

— Симпатичный табун, правда? — стоявший внутри корраля человек снял широкую соломенную шляпу и открыто улыбнулся. — Я их пригнал из Кардола несколько дней назад. Пока что я не снимаю путы, лошадок только завтра будут приучать к наездникам. Нужно подготовить их к аукциону.

— К аукциону? — Шторм залюбовался молодым жеребцом. Длинный шёлковый хвост, упругие бока, животное двигалось, явно наслаждаясь собственной лёгкостью и свободой. Серая блестящая шерсть в рыжую крапину, светлые подпалины на брюхе и груди, красноватые грива и хвост.

Шторм так увлёкся рассматриванием жеребца, что не заметил, как хозяин корраля рассматривает самого Шторма. В этой части галактики редко попадались коммандо в полном обмундировании. Чаще всего солдаты Конфедерации носили простую бляху-значок в виде львиной морды. Направленный на Шторма внимательный взгляд подметил больше, чем могла рассказать зелёная форма Конфедерации.

— Этот табун предназначен на племя, незнакомец. Нам приходится привозить лошадей с планет, где их когда-то разводили. Так что это не чисто земные лошади, а немного другая порода. Я собираюсь выставить этот табун на большой весенний аукцион в Ирравади Кроссин.

— Ирравади Кроссин? Это в округе Бэйсин, не так ли?

— Точно так, незнакомец. А ты сам чем думаешь заняться? Возьмёшь кусок земли или пока что поработаешь у кого-нибудь на ранчо?

— Думаю поработать на ранчо для начала. Можно ли здесь устроиться пасти скот?

— Ты ведь уволился из каких-то войск, да? И с нашими условиями, по-моему, не знаком. Ездить на лошади умеешь?

— Я землянин, — слова Шторма не вызвали никакой реакции. Только лошади топали по загону и фыркали. Шторм, не сводя взгляда с красно-серого жеребца, продолжил. — Да, я умею ездить на лошади. Мой народ объезжал лошадей. И у меня квалификация Повелителя зверей.

Но на хозяина корраля это сообщение не произвело впечатления:

— И что с того? Ты лучше покажи, как ездишь на лошади. Если умеешь, я тебя нанимаю, прямо сейчас. Это мой корраль, меня зовут Пат Ларкин. Платить буду лошадьми. А коня для работы объездчиком ты получишь бесплатно, таковы условия договора.

Шторм уже перепрыгивал через ограду корраля.

— Погоди, они же совсем дикие, — поймал его за руку Пат Ларкин.

— Да? — засмеялся Шторм. — Но я ведь должен доказать, что не даром буду есть свой хлеб.

И он направился к жеребцу, которого приметил.

Глава 2

Шторм распахнул ворота прямо перед красно-серым жеребцом. Тот несколько мгновений не осознавал, что свободен, шагая вперёд по инерции.

Ларкин глазом не успел моргнуть, как Шторм обнял жеребца, запустив руки в пышную гриву и наклоняя голову коня к своей. Животное попыталось вырваться — индеец ласково дунул коню в ноздри, не ослабляя хватки.

Жеребец дрожал, но не сопротивлялся. Шторм погладил благородную морду, почесал за ушами, ласково прошёлся ладонью вокруг широко раскрытых глаз, огладил высокую шею, бока, круп. Каждый мускул, каждая клеточка тела животного ответили на тёплое прикосновение загорелых человеческих рук.

— Есть кусок верёвки? — тихо спросил Шторм Ларкина. К этому времени тот был уже не единственным зрителем, подошли и другие владельцы лошадей. Один из них протянул плотный моток верёвки.

Шторм перекинул верёвку через жеребца, связал на конской груди большую петлю и вскочил на коня, обхватив его ногами и крепко держась за гриву.

Не то чтобы жеребец протестовал. Он всего лишь пустился вскачь в открытые ворота. Жёсткая грива хлестала Шторма по лицу. Но он не отпускал конскую шею, он шептал проникновенные заклинания, соединявшие когда-то людей его рода с лошадьми, позволявшие животным преодолеть страхи, подчиняясь нежной силе.

Вскоре космопорт остался позади, словно рассыпанная нитка жемчужных огоньков на жёлто-красном ландшафте. Ласковым поглаживанием, тихим словом, убедительной настойчивостью интонации Шторм, наконец, заставил жеребца успокоиться. Конь перешёл с испуганного галопа на спокойный шаг, и некоторое время спустя Шторм неторопливой рысью прискакал в корраль.

Возле круглого ствола толстого дерева, где отдыхала команда Шторма, уже собралась толпа зевак. Жеребец почуял незнакомый запах и вновь задрожал, занервничал. Шторм не стал останавливаться, шепнув коню ободряющее словечко. В их сторону направилась Сурра.

Конь взвился и прыгнул к Сурре, явно собираясь атаковать. Шторм сжал его шею ногами, зашептав на ухо коню очередную команду. Сурра поступила не менее убедительно. Подняв передние лапы к морде коня, она оскалилась, жёлтые злые глаза оказались прямо напротив вспененной конской морды. Жеребец замотал головой и понурился. Шторм засмеялся.

— Так вы нанимаете меня? — крикнул он Ларкину. Тот, не скрывая восхищения, ответил:

— Парень, всякий раз, как тебе захочется заночевать в моём владении, знай — я нанял тебя укротителем необъезженных лошадей. Если бы я своими глазами не видел, как ты управляешься, я не поверил бы во все эти байки, будто Повелители зверей могут всё. Этот жеребец твой на весь путь до самого Кроссина. А кто у тебя вот эти звери?

— Баку, африканская чёрная орлица, меркоты Хо и Хинг, и Сурра, песчаная кошка. Все они с Земли.

Услышав своё имя, Баку распустила крылья, а меркоты высоко подняли мордочки, как бы принюхиваясь.

— Кошки с лошадьми не уживаются.

— Разве? — усмехнулся Шторм. — Вы говорите так, потому что видели, как Сурра знакомилась с жеребцом. Но она прекрасно обучена ладить со всеми. К тому же она великолепная разведчица.

Ларкин усмехнулся:

— О'кей, сынок. Ты настоящий Повелитель зверей. Мы выступаем в степь сегодня после полудня. У тебя снаряжение готово?

— Я успею всё собрать.

Шторм завёл жеребца в корраль и отпустил его к другим лошадям.

Перегон табуна был продуман до мелочей. Шторм и сам был не промах, но даже он через два часа езды по степи отметил чёткую слаженность работы небольшой группки наездников. Ветераны сопровождения Рэнсфорд и Лансин скакали рядом со Штормом из чистого желания поскорее ввести новичка в привычную для них обстановку. Свою поклажу они сложили в купленную тележку на двух колёсах, прицепленную к фургону. Когда поклажа была упакована, меркоты взобрались поверх тюков. Сурра и Баку пожелали следовать собственным ходом — бегом и на крыльях.

Шторм последовал совету Лансина, купив собственное снаряжение в небольших лавочках близ Порта. Он выбрал то же, что и старожилы. Он купил широкие брюки из шкуры йориса, прошитой нитями из шерсти якобыка. Ткань была плотная как металл и почти такая же прочная. Затем он приобрёл высокие ботинки из такого же, но вдвое утолщённого материала. Зелёную тунику он сменил на рубашку из шерсти якобыка. Подражая старожилам, он не стал зашнуровывать застёжки на груди, оставив телу возможность вольно дышать под мягкой одеждой.

Покидая Центр, он вынужден был оставить бластер, взяв взамен обычный лучевой станнер и охотничий нож, как и у всех пионеров. Зеркало в лавочке отразило высокого юношу в широкополой шляпе на густых тёмных локонах. Шторм лишний раз подивился, насколько же одежда меняет человека. И чуть позже снова вспомнил об этом, когда Ларкин не узнал его при сборах.

— Вы наняли меня укротителем, помните? — улыбнулся Шторм.

Ларкин хмыкнул:

— Парень, ты словно родился где-нибудь посреди Бэйсина! Подожди, это что, все твои вещи? Ты без седла!

— Не нужно седла.

У Шторма было седло собственного изобретения — лёгкая подстилка, попона… И когда он взнуздал прирученного красно-серого жеребца, те, кто видел сцену объездки, не стали спрашивать, где седло.

На Арзоре все намёки на галактическую цивилизацию заканчивались за границей космопорта. Но вот кучка зданий осталась позади. Группа держала путь на юг. Шторм вобрал в себя терпкий воздух и взглянул на горную гряду впереди. В розовом небе прошелестели крылья — это Баку пробовала на вкус дикую свободу нового мира. Сурра, позёвывая, развалилась в тележке. Её время открытий, ночь, ещё не приспело.

Дорога быстро превратилась в выщербленную от времени каменную кладку. Но Шторм знал, что и это временно. Ларкин собирался пересечь степь напрямую, чтобы, сэкономив время, захватить большую часть краткого сезона, когда в степи ещё есть растительность, для выпаса табуна. Стояла весна, время, в которое степь сплошь покрыта толстыми жёлто-зелёными растениями, мягкими, пока есть влага. Но через три или два месяца, или даже того быстрее, горные ручьи, питающие степь, высохнут. Растительность увянет, и стада некуда будет выгонять на выпас до самой осени — очередного влажного сезона. Осенью на несколько недель снова вернётся трава.

Они стали лагерем на ночёвку, и Ларкин назначил караульных, менявшихся каждые четыре часа.

— От кого караулить? — удивился Шторм. Рэнсфорд пояснил:

— Может быть, здесь, где ещё соблюдают закон, и не от кого. Но Пат правильно делает, что приучает нас к дисциплине загодя. В диких местах некогда будет учиться. Наше стадо хорошее, за него дали бы кучу денег в Бэйсине. Если Горцы Мясоеды подберутся к стаду и напугают животных, они легко смогут отбить сотню-другую голов. И, несмотря на слова Дорта Лансина, следует опасаться и Норби, которые не больно-то расположены работать, зарабатывая себе лошадей. Племена с окраин тоже не прочь отбить молодняк, потому что в их старых табунах всегда нужна свежая кровь на племя. Вот и они тоже рыщут в поисках поживы. И потом, всегда надо помнить про йорисов. Эти твари лакомятся мясом, но всегда убивают больше лошадей, чем им нужно на ужин. Просто от возбуждения убивают и не могут остановиться. Если йориса не остановить, эта гигантская ящерица перекусает весь табун своим скорпионьим хвостом, будет жалить пока никого не останется.

Потянувшись, Сурра вскочила с подстилки и подошла к Шторму. Короткий обмен быстрыми взглядами — и Шторм был предупреждён о близкой опасности. Запахи всех мужчин в отряде были уже хорошо знакомы Сур ре, так же, как и запахи всех лошадей, ручных и необъезженных. Сурра чуяла что-то незнакомое вне лагеря. Рэнсфорд, кивнув в сторону опустевшей подстилки, спросил:

— Ты что, кошку тоже выставил в дозорные?

— Да. Думаю, йорис не справится с нею. Са-а-а!.. — Шторм свистнул, подзывая Хо и Хин га. Те вскочили в круг света возле костра, вскарабкались по ногам Шторма к нему на грудь и принялись любовно облизывать лицо юноши.

— А эта парочка чем у тебя занята? — полюбопытствовал Рэнсфорд. — Коготки у них, вроде, длинные, но для драки они слишком малы.

Шторм погладил меркотов — серые мордочки с чёрными «очками» вокруг живых глазёнок. Ну прямо бандиты в масках.

— Это у нас диверсанты, — сказал он. — Они выкапывают улики, от которых кто-нибудь пытался избавиться, у них нюх на спрятанное. Из вражьего лагеря они всегда приносят замечательные трофеи. А сколько бывает спрятано в их норах наворованного! Это и представить себе невозможно, сколько они могут стащить, когда попадается вражеская диспозиция.

Рэнсфорд присвистнул:

— А это не они обезвредили пост на Сальтаире, дав нашим парням возможность победить деморализованного противника и прорвать окружение? Слушай, тебе с ними надо добраться до Запечатанных Пещер. Вдруг они разыщут вход. Тебе тогда правительственную премию дадут.

— Что такое Запечатанные Пещеры? — в Центре Шторм узнал об Арзоре всё, что можно было почерпнуть из хранилища информации в Агентстве Эмиграции. Про Запечатанные Пещеры там ничего не было.

— Ну, Запечатанные Пещеры — это что-то из области сказок. Но эти сказки упорно гуляют по горам. Ты должен услышать, что рассказывает Брэд Куэйд. Он дружит с Норби, даже был удостоен чести выпить чашу крови с таким-то их большим вождём. Норби и рассказали Куэйду о пещерах. Туземцы утверждают, будто за горами есть большие города. Или что-то, что когда-то было городами. То ли Норби не всегда были такими дикими, то ли мы на этой планете не первые поселенцы. Тех, кто построил города, Норби называли «древними людьми». Якобы они потом ушли в пещеры, а входы за собой запечатали. Помню как-то учёные из Гальвади — большие умники! — прислали экспедицию. Но это было в сухой сезон, они не нашли воду. А потом грянула война, поиски входа в пещеры прекратили, учёные убрались. Но они объявили, что для того, кто найдёт вход в Пещеры, учреждена награда в четыреста акров земли плюс беспошлинный ввоз товаров в течение четырёх лет.

Рэнсфорд поглубже закутался в плед и положил голову на седло:

— Об этом, парень, здорово мечтается, когда объезжаешь стадо в степи.

Шторм уложил меркотов в своё одеяло. Они тут же зарылись под него, тихо мурлыча. Баку дремала на перекладине фургона, выставив чуть вперёд когтистую лапу. И меркоты, и орлица будут спокойны, пока Шторм не призовёт их к действию.

Жеребец, которого Шторм назвал Дождь-в-Пыли из-за особенностей его окраса, был совсем ещё не обучен ночной выездке. Поэтому землянин оседлал другую лошадь, хорошо объезженную, которую он также взял у Ларкина, и отправился на ней в путь без малейшего колебания. За прошедшие годы ночь столько раз служила ему укрытием, что и сейчас, подумал Шторм, её прихода можно не опасаться.

Время дежурства Шторма было почти на исходе, как вдруг Сурра заволновалась. Безмолвно и бесшумно в уме кошки проскочила искра тревоги, пойманная Штормом. На севере передвигается нечто опасное. Но что? Или — кто?

Он повернул коня в направлении, откуда Сурра почуяла угрозу. Кошка взвилась от ярости и предупреждающе зашипела. Шторм уловил ответный возглас из лагеря. Это меркоты и орлица спешили на помощь. Он сорвал с пояса фонарик и, включив его на полную мощность, посветил перед собой. Луч наткнулся на отблески, разбрасываемые чешуйчатой змеиной головой, готовой к схватке. Йорис!

Лошадь под Штормом заупиралась, хрипя от страха перед жутким запахом громадной ящерицы. Зловещее шипение достигло Шторма. Шторм не боялся ни за себя, ни за Сурру. Песчаная кошка привыкла к любым сюрпризам в самых разных мирах.

Но перепуганная лошадь могла понести, поэтому Шторм спрыгнул наземь, отпустив поводья и двигаясь так, чтобы оказаться между ящерицей и перепуганным табуном. Несколько коней уже кинулись врассыпную, тяжело стуча копытами.

Частью разума, не занятой подготовкой к сражению, Шторм успел удивиться, почему это йорис напал на стадо в необычной обстановке. Отличный охотник, йорис не стал бы заходить к лакомому мясу с подветренной стороны, пугая собственный обед своим же запахом. Ни одна ящерица не может состязаться в беге с перепуганной лошадью. Значит, заходя с подветренной стороны во время охоты, йорис мог рассчитывать исключительно на внезапность нападения. Нет, здесь что-то не так.

Чешуйчатая тварь поднялась на задние лапы, стараясь передними достать Сурру. Но слепая ярость взбесившейся рептилии не могла причинить вреда гибкой Сурре, неуловимо уворачивавшейся от когтей всего в каком-нибудь сантиметре от мёртвой хватки ящерицы.

Индеец издал особый свист — свист общей тревоги, и Баку не заставила себя ждать. Наверное, она учуяла схватку. Ночь — не самое лучшее время для орлиной охоты, но теперь вмешательство Баку могло существенно помочь. Баку просто рвалась убивать. Острые, кривые — словно смертельные кинжалы — когти орлицы зацарапали по чешуе ящерицы. Крылья лупили по глазам твари. Пытаясь сбросить непрошеного седока, тварь замотала головой, выгнув шею назад всего на мгновение, которого Шторму вполне хватило, чтобы сделать выстрел, так как йорис обнажил уязвимую щель. Ведь заряд, выпущенный из станнера, способен обездвижить существо гораздо больших размеров, чем йорис. Тварь, получив такой удар в нежную шею, зашаталась, словно драчун, получивший по носу, замолотила передними лапами по воздуху и в конвульсиях упала.

Шторм занёс нож над горлом ящерицы. Им двигал охотничий инстинкт. Тягучая тухлая кровь облепила пальцы. Теперь эта большая ящерица-йорис больше не выйдет нарушать правила охоты.

Даже убитый, йорис наводил ужас на табун, напрочь перепуганный одним только запахом твари. Кинувшись прочь, животные в панике разбежались по всей степи. Произойди нападение йориса где-нибудь подальше, Ларкин уже не собрал бы обратно в табун множество коней. Но так как жеребцы, разбежавшиеся по округе, ещё не были привычны к долгим выгонам и не приспособились к одиночному выпасу, их легко можно было вновь сбить в кучу, хотя бы в течение суток-двух, которые могли бы пойти на путешествие, а не на сбор коней по степи.

На следующий день, уже после полудня, Ларкин подскакал к фургону с поклажей и позвал одного из ветеранов, прибывшего чуть ранее него.

— Дорт! — лицо Ларкина осунулось, глаза запали. — Я услыхал, вниз по реке Таларп есть лагерь охотников Норби. Мы могли бы нанять у них несколько объездчиков. Тогда под присмотром оказался бы вдвое больший участок степи.

Ларкин соскочил с коня и направился к фургону-кухне, чтобы взять что-нибудь из еды.

— Ты ведь немного знаешь «речь-на-пальцах», язык жестов. Съезди по реке, найди Норби. Скажешь вождю, что я заплачу жеребцом из табуна или парой годовалых кобыл.

Повар протянул Ларкину миску, тот жадно отхлебнул из неё.

— Ну, ребята, сколько пригнали сегодня? — Ларкин повернулся к Шторму.

— Семерых, — индеец указал на невысокий корраль, который был возведён специально для отбившегося и распуганного йорисом молодняка, пойманного в степи. — Возможно, некоторых из них придётся объездить для верховой езды. На имеющихся у нас конях всю работу не выполнить.

— Ну да! — разозлился Ларкин. — Ты и представить себе не можешь, как быстро могут бежать эти четвероногие идиоты. И как далеко.

— Могу. Если их умышленно напугать.

Шторм обождал реакции на свои слова. Когда Ларкин и Дорт изумлённо посмотрели на него, землянин продолжил:

— Йорис, который напал сегодня ночью на стадо, шёл с подветренной стороны.

Дорт Лансин согласно закивал:

— Парень говорит дело, Пат. Вполне можно подумать, что эта тварь нарочно распугала нам полстада, будто специально хотела всех разогнать.

— Если поверить этой гнусности… — Пат Ларкин схватился за трубку станнера. Глаза сощурены, улыбку как ветром сдуло.

— Кого ты хочешь уложить, Пат? — сердито рассмеялся Дорт. — Если кто-то и подогнал к твоему стаду йориса, так этот умник давно уже рыщет по степи, собирая твоих коней. Или ты думаешь, он останется рядышком с тобой и подождёт, когда ты его наконец поймаешь? Не стоит обвинять собственных наездников…

— Зато Норби могут найти его по следам. Дорт, с тобой поедет Шторм. Он хотя и молод и чужак, но голова на плечах у него имеется. Если по дороге вам попадутся отбившиеся кони, сгоняйте их. Правда, я не знаю, кто их будет пасти, пока вы прогостите у Норби. Шторм, а твоя дрессированная кошка не сможет приглядеть за ними в степи? Если бы не нападение йориса, я всё равно нанял бы кого-нибудь из Норби следить за табуном.

Приноровившись к конскому галопу, Сурра легко пробежала рядом со всадниками весь путь до низовьев реки. А Баку обеспечивала поддержку с воздуха как зоркий вперёдсмотрящий. Она и увидела первой лагерь охотников Норби вдали. Чтобы привлечь внимание землянина, Баку опустилась на скалу впереди всадников. Затем резко снялась и полетела на юг, прямо к лагерю Норби. Шторм и Дорт повернули коней за орлицей.

Почуяв близость воды, лошади ускорили шаг, топоча по извилистой тропе между кустов пыхтуна. Наполненные дурманящим семенем плоды этого растения свисали с веток будто надутые матерчатые шары-муфточки. Сурра пробиралась впереди кавалькады, почти неразличимая в траве, но чутко ловящая шорохи любых существ, которые могли быть опасны.

Внезапно Дорт остановился и взмахнул рукой. Индеец также остановил коня. Сурра распласталась в траве, Баку опустилась рядом с ней.

— Нас заметили? — тихо спросил Шторм.

— Да. Но мы не увидим наблюдателя Норби, пока он не захочет показаться нам на глаза, — Дорт отпустил поводья и, поднеся ладони ко рту, издал протяжный крик: — Иа-а-а-а-а!

У Норби гортань устроена так, что издаваемые ими звуки невозможно сымитировать. Просто понимать речь Норби — и то уже трудная задача для уха, привыкшего к человеческим словам и способу их произношения. Однако между людьми и Норби практиковалась весьма гибкая система общения, которой и воспользовался Дорт. Он живо зашевелил пальцами, да так, что невозможно было различить один условный жест от другого. Но вскоре стало совершенно очевидно, что безмолвное послание Дорта было принято и понято: над пнём неподалёку поднялась зыбкая тень, предоставив Шторму возможность лицезреть живого Норби как он есть, а не на экране три-ди-визора.

В Центре Шторм просмотрел все фильмы об Арзоре, какие только там были. Они были реалистичны и красочны, они давали полную возможность новичку заранее подготовиться к встрече с диким миром и с тем, чтобы обживать этот мир. И всё-таки между самым достоверным и объёмным изображением в три-ди-визоре и живым объектом имелась колоссальная разница.

По земным стандартам этот Норби был высоким, почти семи футов. Он поглядывал на Шторма свысока, но при всём своём росте был не по-земному тощ. Две руки, две ноги, правильные, даже симпатичные черты вполне человеческого лица, красноватая кожа, почти такого же оттенка, что и арзорская почва. Лишь одно физическое отличие заставляло пришельцев с первого взгляда изумлённо замирать перед Норби. На голове Норби росли рога! Прямо на темени красовались два белых рога цвета слоновой кости, около шести дюймов в длину, закручивающиеся к безволосому затылку; впрочем, и вся голова аборигена была лишена волос.

Считая неприличным в упор разглядывать туземца, Шторм усилием воли отвёл глаза от рогов на голове Норби. Он решил обязательно выучить «речь-на-пальцах», язык жестов. Вон как проворно снуют пальцы Дорта. Подавив интерес к рогам, Шторм принялся рассматривать наряд туземца.

На Норби сияла кольчуга из шкуры йориса, она делала туземца неуязвимым от плеч до бёдер, где края кольчуги, представившей при ближайшем рассмотрении сложенную пополам шкуру йориса, расходились, обнажая ноги, чтобы обеспечить движение. Норби носил также высокие ботинки, но не обычные, как у поселенцев, не желающих ранить ноги о колючие кустарники. На талии Норби кольчуга была укреплена дополнительной полосой непробиваемой шкуры йориса — поясом. На этом прочном поясе висели несколько матерчатых мешочков. Они заменяли Норби карманы и были расшиты красными, синими и голубыми блёстками. Таким же орнаментом были украшены ножны, нож в которых по размерам приближался к мечу. В шестипалых руках Норби держал оружие, с которым Шторм был хорошо знаком. Очень вытянутый, необычной формы, но всё-таки — лук.

Сочетание оружия, одежды и украшений несло информацию, к какому клану относится именно этот Норби. Самой важной деталью наряда было ожерелье, у этого Норби похожее на большой воротник. Of одного плеча до другого свешивались ряды отполированных зубов йориса. Если стоявший перед поселенцами Норби сам добыл все эти трофеи при помощи одного лишь своего ножа и лука, то такой охотник может украсить любую компанию бойцов в любой точке галактики.

Дорт опустил руки. Теперь настала очередь Норби. Он «заговорил», шевеля пальцами. После краткой «реплики» Норби выхватил стрелу из колчана и с поразительной быстротой вложил её в лук.

— Присмотри за своей кошкой! — шепнул Дорт.

Шторм свистнул. Сурра поднялась из своего травяного укрытия и прошествовала к Шторму, не обращая внимания на просвистевшую над нею стрелу. Дорт снова попытался что-то объяснить на пальцах. А Шторм применил свой метод убеждения. Он вытащил кошачью подстилку, положил её на плечо и, соскочив с лошади, наклонился.

Сурра, ласково потёршись у ног, вскочила на плечо Шторма и ткнулась мордочкой в щеку индейца.

Глава 3

Норби удивлённо уставился на Шторма. Жёлтые глаза с вертикальными разрезами зрачков запульсировали, то расширяясь, то сужаясь. Над головами всадников раздался птичий клёкот. Это Баку предупреждала, что она как всегда на посту. Норби снова «заговорил», заработал пальцами, одновременно издавая непонятные звуки, больше похожие на грубый щебет, нежели на речь. Его пальцы отбарабанили некий вопрос, обращённый к Дорту.

— Если можешь, позови свою орлицу, — скомандовал Шторму тот. — Это нам пригодится. Кажется, на Норби ты со своим зверьём произвёл впечатление.

Шторм оторвался от почёсывания за ушами Сурры и распрямился, готовя плечо к привычной тяжести большой птицы. Он свистнул и тут же рядом зашумели крылья. Баку сделала несколько показательных кругов и мягко, не задев громадными когтями ни одного лишнего дюйма человеческой плоти, опустилась на плечо Шторма. Под нещадными лучами арзорского полуденного светила птичье оперение переливалось иссиня-чёрными оттенками, лишь возле клюва, быстрого и острого, сиял жёлтый ободок.

— Са-а-а-а, — свист послужил предупреждением и для Сурры и для Баку. Усатая мордочка и оперённая голова одновременно повернулись к Норби. Звериные глаза рассматривали аборигена с интересом, присущим разумным существам.

Дорт шёпотом проговорил:

— Подействовало! Но пусть они так и ведут себя, пока мы не выйдем из лагеря Норби.

Кивнув, Шторм перевёл взгляд туда, где мгновение назад стоял Норби. Никого. Шторм в душе гордился своим умением сливаться, с ландшафтом и маскироваться в считанные секунды. Но до этого Норби даже Шторму с его мастерством было явно далековато.

Дорт спешился.

— Лагерь ниже по реке. Пошли. Только с заряженным оружием туда нельзя. У Норби это считается неприличным.

Он вынул из кобуры станнер и выстрелом в воздух разрядил оружие. Шторм сделал то же со своим. Баку снова взлетела, Сурра шла перед ними на расстоянии полуметра. Она как бы торила путь. И только подёргивание её хвоста выдавало некоторое волнение по поводу происходящего вокруг. Вскоре они почуяли запах незнакомой пищи, незнакомого жилища. Из-за поворота донеслись странные звуки.

Лагерь Норби даже на вид был непривычен. Он состоял из нескольких полукруглых хижин, накрытых тентами. Остов хижин изготавливался из полос дерева кальма. Наструганные сырыми, они поначалу гибкие как бумага. А высыхая, твердеют как сталь. Шкуры, которыми покрывали такой каркас, принадлежали охотникам каждой семьи, являя собой зримое подтверждение охотничьей сноровки клана. Синева переливающихся шкур якобыков соперничала с металлическим блеском выделанных и невыделанных кож йориса, перевитых полосами красного меха речных родентов. Самая высокая хижина была украшена богаче остальных: понизу покрытие шкур окаймлялось отделкой из перьев каких-то неизвестных птиц. Кайма переливалась словно бриллиантовая.

Женщин не было видно совсем. Обычно ведь всегда у входа в хижину стоят женщины и с любопытством разглядывают пришельцев. Здесь же у входа в каждую хижину стояли мужчины-Норби. Взрослые, старики, юноши, но все — с оружием в руках. Норби-разведчик, встреченный людьми у ручья, поджидал возле хижины, обитой сияющими перьями. К ней стали неспешно собираться и остальные Норби. Они делали это безучастно, словно не замечая пришедших.

Дорт остановился перед хижиной вождя. Шторм также остановился поодаль, напустив на себя такой же безучастный вид, как и Норби. Он насчитал двадцать покрытых шкурами хижин. Каждая даёт приют целой семье, то есть в каждой хижине живут пятнадцать, а то и больше туземцев. У Норби мужчина, женившись, переходит в семью жены на правах старшего сына. Он становится главой семьи, только когда его собственных детей станет больше, чем было в семье до того, как он пришёл туда. Поэтому семьи у Норби большие и связи в них весьма запутаны.

По стандартам Норби селение, куда попал Шторм, по численности скорее соответствовало населению среднего городка. Возле хижины вождя возвышался тотемный столб с изображением замля, священной птицы, которой возносились молитвы. Имя замля было написано и под изображением.

Дорт затейливой комбинацией пальцев отбарабанил вежливое приветствие безучастным Норби, шепнув при этом Шторму:

— Позови свою птицу, видишь, у них такая же на тотеме.

— Вижу, — отозвался Шторм. — Это люди клана замля. Поэтому их так изумляет мой живой тотем.

Он вновь свистнул и Баку вновь спустилась с небес. Правда, на этот раз появление птицы не прошло столь торжественно. Опустившись, Баку внезапно издала воинственный клич, хотя обычно она этого не делала. К тому же орлица нахохлилась, будто встречая опасность, и выставила когти в сторону хижины вождя.

Землянин кинулся к ней, пытаясь нагнать орлицу, шествующую к хижине вождя в полной боевой готовности. Что привело Баку в такую ярость, Шторм не мог понять. Но вот из-за полога хижины раздался ответный клич, вызов Баку был принят. Но прежде чем Баку ринулась в атаку, Шторм схватил её за волочащиеся по земле кончики крыльев. Орлица заклекотала, захлопала крыльями. Шторму пришлось удерживать её силой, совмещая физическую хватку с ментальным контролем.

В то же время вождь Норби еле сдерживал свою птицу, тоже рвавшуюся в бой и тоже кричавшую от злости. Но вот кто-то из Норби накинул на разъярённого замля полог и тот затих. Зелёную священную птицу Норби унесли в хижину. Тогда Баку немного успокоилась. Шторм обмотал ей лапки ремешком и усадил на руку так, чтобы она не смогла вырваться. Повернувшись к вождю Норби, Шторм увидел, с каким интересом тот рассматривает орлицу. Пальцы вождя зашевелились. Дорт перевёл:

— Вождь Кротаг хочет знать. Эта птица — твой тотем?

— Да, — кивнул Шторм. Он надеялся, что на Арзоре этот кивок означает то же, что означал на Земле. Согласие.

И тут в голосе переводившего Дорта прозвучало потрясение:

— Шторм! Вождь ещё говорит, чтобы ты показал свои шрамы. У тебя есть хоть какой-нибудь шрам? Для Норби это знак отличия, он означает, что ты настоящий воин. Если у тебя кроме тотема найдётся шрам, вождь, возможно, посчитает тебя за равного.

Шрамы у Шторма были. Он расшнуровал застёжку рубахи, обнажив левое плечо. Загар был прочерчен белой неровной линией. Всё, что осталось от встречи с чересчур прытким центурионом на планетке, звезда которой была всего только бледной точкой в арзорском небе.

Шторм заговорил, обращаясь к вождю:

— Я воин. И мой живой тотем не раз спасал мне жизнь.

Кажется, вождь понял Шторма, так как в этот раз повёл речь не только на пальцах, он заговорил, сопровождая высокую щебечущую речь жестами. Дорт засмеялся.

— Сработало, Шторм! Они будут с нами вести «беседу-с-питьём». Так они лучше узнают, какой ты отважный воин.

В результате высоких переговоров Ларкин нанял в лагере Норби пятерых следопытов для выслеживания и сбора отбившихся от табуна коней. Для Норби выгода заключалась в получении «Высоких-Высекающих-Гром-Из-Гор». То есть, лошадей, которыми Ларкин готов был заплатить за работу.

Теперь, когда люди и нанятые Норби разбились на пары, собирая разбежавшийся табун, Шторм всё больше убеждался в правильности собственной догадки. Табун распугали и разогнали умышленно. Коней обнаруживали маленькими группками, собранными в лощинах и оврагах.

Однако само отсутствие каких-либо следов было подозрительно. Как-то за спиной Шторм уловил ворчание — Норби в это время ловко отлавливали жеребят, — «Сами, наверное, распугали табун, спрятав отбившихся животных где-нибудь в укромном месте. Так что „заработать“ обещанных Ларкиным жеребца и трёх или четырёх кобыл им будет совсем нетрудно».

Днём позже Шторм всё ещё размышлял над этим. Он скакал по степи, ветер поднимал ему в лицо красноватую пыль. Индеец закутался в шарф, так было легче дышать. Собранных в степи коней сгоняли теперь к месту сбора всего табуна. Шторм умело направлял их. С другой стороны коней погонял другой всадник. Шторм еле различал его — просто маленькая движущаяся вдали точка, заметная в основном из-за белого окраса коня. Это скакал Колл Бистер, которому Шторм был в общем-то обязан. Именно Бистер в своё время отловил в дикой степи и доставил Ларкину Дождя, жеребца, на котором сейчас скакал Шторм. Но как человек, Бистер не вызывал у Шторма симпатии. Бистер был злейшим противником любых контактов с Норби. К тому же он почему-то невзлюбил Шторма, и до сих пор Повелитель зверей не мог понять, из-за чего.

На ночных привалах землянин всегда держался обособленно. У него был неотразимый довод, объясняющий, почему он сторонится компании, — животные, которых он должен размещать отдельно от чужих. Однако самого Шторма повсюду принимали радушно: его умение обращаться с лошадьми снискало ему добрую славу, открыв любые двери. Когда Ларкин поручив Шторму объездить несколько молодых лошадок взамен растерявшихся в степи, многие наездники отложили поиски, чтобы увидеть, как Шторм приручает их.

Здешним всадникам пришёлся по вкусу незлобивый характер Шторма, прилежная работа в качестве пастуха, его умение ладить с животными. Шторм при желании мог бы стать первым среди степных наездников. Они мирились даже с его замкнутостью, которая за месяцы пребывания в Центре превратила его прямо-таки в непробиваемого молчуна. Однако для пионеров, чьи корни уходили в неизвестное прошлое, трагедия Земли была отголоском чего-то экзотически далёкого. А для землянина утрата родины была живой трагедией, и естественно, что индеец глубоко страдал. Поэтому суровость Шторма лишь добавляла его облику некое сходство с коронованной особой, находящейся в изгнании. По крайней мере в глазах простодушных арзорских пастухов.

Шторм подружился по-настоящему только с Дортом и Ларкиным. Во время степных разъездов Дорт учил Шторма «речи-на-пальцах», рассказывал о верованиях Норби. Шторм внимал ему, как способный ученик слушал бы опытного учителя. А Ларкин долгими вечерами у костров беседовал со Штормом о лошадях, и тема эта была для обоих нескончаема.

Дорт и Ларкин были добры с ним, юноша видел это. Большей степени дружелюбности он и сам не мог ни с кем допустить.

Но вот Бистер! Он начал представлять некое неудобство, которое Шторму весьма не хотелось бы преодолевать. Нет, он не боялся Бистера. В открытом бою Бистера можно было легко победить, так как бойцом тот был горячим и глупым.

В открытом бою — да! Шторм вытряхнул пыль, забившуюся под шарф. Почему-то эта мысль пришла ему в голову именно сейчас, когда Бистер остановился вдали, как бы поджидая, когда Шторм приблизится.

Шторм никогда не начинал стычки первым. Но и никогда не уклонялся, услышав вызов. Сейчас он даже хотел выяснить отношения с Бистером. Всё равно когда-нибудь их придётся выяснять на кулаках.

Появился ещё один всадник и помахал Шторму рукой, в перчатке из кожи йориса. Норби по совету Шторма также обернул вокруг лица шарф. Но несмотря на закрытое лицо подъехавшего, Шторм узнал Горгола, младшего из разведчиков-Норби, нанятых Ларкиным.

«Пыль — много. Дорога — высохшая». Из вежливости пальцы Горгола двигались медленно. Ведь Шторм ещё плохо понимал «речь-на-пальцах». Шторм зашевелил пальцами в ответ:

«Облака — над горой — возможен дождь — скоро».

Норби оглянулся на восток, покачал головой:

«Приходит дождь — приходит грязь».

Ларкин опасался дождя. Осадки с гор обильны, в степи образуются непроходимые места, опасные как для животных, так и для людей.

«Твой живой тотем — хороший охотник». Норби не спрашивал, он констатировал факт. Его невысокий жеребец топал рядом с Дождём, Норби плавно покачивался в такт шагам коня. Он поравнялся со Штормом так изящно, будто произвёл маневр для конного смотра. Шторм кивнул в ответ. Пальцы Горгола коснулись двух амулетов, свисавших со шнурка на шее. Что-то тёмное и блестящее.

«Я не воин — пока — только охотник. Был высоко — в горах — убил Злого Летуна».

«Я не знаю — Злых Летунов. Я из другого мира. Что это такое — Злой Летун?»

Норби развёл руки, показывая размах крыльев.

«Большой! Птица — злая птица — охотится на лошадей — охотится на Норби — убивает», — пальцы Горгола изобразили нечто вроде ножниц, символизирующее смерть от птицы. Затем Норби снова благоговейно притронулся к своим амулетам. Шторм протянул ладонь жестом вежливой просьбы и Норби согласно снял с шеи шнурок. Шторм рассмотрел, что же добыл Горгол у Злого Летуна. На шнурке висели два когтя, несомненно птичьи. По сравнению с когтями Баку, эти были громадны, они должны принадлежать исполинской птице. Уложенный на ладонь Шторма, коготь протянулся от запястья до ногтя среднего пальца. Шторм вернул Горголу амулет и зашевелил пальцами.

«Ты — великий — охотник. Злого Летуна — нелегко — убить».

Даже закрытое шарфом лицо Горгола засияло от удовольствия:

«Я убил — но я не воин — я охотник».

Хвастается, мальчишка, подумал Шторм. Если он убил такое чудовище, то может считаться отличным воином. Впрочем, Дорт говорил, что Норби никогда не хвастают.

«Ты — владелец стада?» — продолжил Норби.

«Нет — я не имею своих стад. И своих пастбищ — тоже».

«Ты можешь — стать охотником. Убей — Злого Летуна. Убей — йориса. Продавай — их шкуры».

«Я нездешний. Норби охотятся на своей земле. Пришелец — не имеет земли для охоты».

Шторм засомневался, дойдут ли такие сложные материи до Норби, будучи высказанными языком жестов. Но ещё в Центре, а позже в порту Арзора, юношу предупредили: закон об охотничьих землях — о территориях — один из немногих законов, которые слабенькое и не влиятельное правительство планеты соблюдают неукоснительно. Правда, Норби защищены этим законом. Пастухи-люди имеют право убить йориса или какую-либо другую тварь, если та напала на стадо. Но любое горное животное убивать нельзя, для люден это табу, так же, как и посещение территорий, принадлежащих Норби, без позволения хозяев. Однако Горгол как будто не знал о запрете:

«Твой тотем — птица-воин. — У племени Кротага тотем тоже птица-воин. — Ты можешь охотиться на землях племени Кротага. — Никто не скажет тебе — нельзя».

В душе Шторма что-то шевельнулось. Он не позволял себе эмоций с того самого дня, когда, вернувшись в казарму после трёхмесячной вылазки во вражеские тылы, узнал, что его родины больше не существует. Индеец нервно завозился в седле. Конь под ним понимающе фыркнул, будто Дождя тоже грызла изнутри боль. Однако лицо землянина оставалось бесстрастным. Шторм поборол в себе неожиданную растроганность и желание горячо поблагодарить Горгола за участие. И тут его слух полоснул хриплый от пыли голос Бистера.

— Не поздно ты догнал своих лошадок, а, Шторм? Скольких поймал, много? Этот козёл поможет тебе найти ещё больше, он наверняка припрятал где-нибудь парочку-троечку.

Шторм напрягся в безмолвной ярости. Он не любил Бистера и не намерен был больше оставлять выходки этого человека безнаказанными. Это стало ясно, хотя причину неприязни землянин по-прежнему не мог объяснить. Шторм не знал, что глаза, обычно непроницаемые, на этот раз обнаружили его чувства. Колл Бистер поймал взгляд Шторма и всё понял. Он размотал шарф, сплюнул на землю и продолжил:

— Ты, может, думаешь, что у этих козлов хватает смекалки самим всё это придумать? А, Шторм?

Шторма больше занимала правая рука Бистера. Из-под ладони свисал хвост плётки, выделанной из ремней шкуры йориса двойной толщины. Поза самого Шторма была расслабленной, руки на седле, а не на поясе, где приторочено оружие. Однако Шторм чувствовал, что разговор ещё не настолько напряжён, чтобы молниеносно менять видимую расслабленность на собранность.

— Мы в одиночку не соберём всех распуганных животных. Норби из племени Кротага помогают нам.

Правая рука Бистера приподнялась, выпуская наружу ещё несколько хвостов плётки, как будто тот нацеливался хватить ею усталого коня. Но Шторм не поверил этому.

Резким движением юноша послал Дождя вперёд. Поэтому Бистер попал по ноге Шторма, защищённой прочными штанами, а не по обнажённому бедру Горгола.

Для Бистера было неожиданным то, что его удар не достиг цели, и то, что последовало за этим. Неуловимым рывком индеец бросил Бистера наземь. Рука, державшая плеть, онемела почти до плеча и сама собой разжалась. Бистер с рёвом вскочил и тут же был уложен обратно мощным нокдауном. Шторм раздумывал, как вести бой дальше, но, к его изумлению, Бистер не бросился на него снова. Он поднялся и застыл, тяжело дыша, но не делая попыток сцепиться.

— Мы ещё встретимся… Я слышал про таких, как ты, Шторм. Вы, коммандо, можете убивать голыми руками. Отлично. Встретимся в Кроссине. Вот тогда и посмотрим, чего ты стоишь против станнера. Я ещё посчитаюсь и с тобой и с твоим рогатым дружком, — Бистер сплюнул.

Такой неожиданный поворот событий умерил злость Шторма. Не в правилах Бистера было отступать. И землянин не мог быть уверенным, что противник отступил окончательно и не нападёт снова. Неужели индеец ошибся, оценивая Колла Бистера? Шторм посмотрел тому в глаза. Бистер стоял красный, но нисколько не испуганный. Он просто клокотал от ненависти! Тогда почему же он прекратил драться? Юноша не шевельнулся, видя, как Бистер карабкается в седло. Пусть враг сам выберет время новой встречи. Шторм позволит сделать это за себя, потому что важно оттянуть время и узнать, в чём же причина ненависти Бистера. Тот, заматывая шарф вокруг квадратной челюсти, прошипел:

— Мы ещё увидимся, попомни!

Шторм пожал плечами. Мало ли что бывает между пастухами, когда нечего делать.

— Смотри за табуном, Бистер, — коротко бросил он. — Ты гони со своей стороны, я гоню со своей. И не нарывайся на неприятности.

Бистер ускакал. Шторм, глядя ему вслед, обернулся, вспомнив о Горголе. Норби подъехал ближе. Глаза его были полны любопытства.

«Он начал первым — но не стал драться — почему?»

«Я знаю столько же, сколько и ты, — Шторм подумал и добавил. — Я не знаю. Но он не любит Норби». Лучше предупредить парня, вдруг ему доведётся встретить в степи этого остолопа.

«Мы — Норби — знаем об этом. Он думает — будто Норби крадут лошадей. Что мы прячем лошадей, а потом — как бы — находим их для Ларкина. Такое могли бы делать Нитра — дикое племя с гор. Но племя Кротага не способно на это. У нас — договор с Ларкиным — мы соблюдаем договор».

«Кто-то распугал табун Ларкина. Он же — наверное — спрятал разбежавшихся лошадей».

«Правильно. Может быть — это беглые преступники. Их много прячется в горах. Они не Норби — но ездят по землям Норби. Норби воюют с ними. И убивают!» — от волнения Горгол пришпорил коня и помчался загонять норовистых лошадок в кучу. Шторм не спеша поехал следом. Ему незачем было лезть в чужие ссоры-раздоры. У него была собственная цель, ради которой он явился на Арзор, нанялся в пастухи, добрался до округа Бэйсин. Табун Ларкина уже разбежался по степи. Этой неприятности Шторм не мог избежать, раз она уже случилась. Но создавать новые трудности из-за Бистера или из-за вражды между поселенцами и Норби было никак нельзя.

К вечеру грянул долгожданный дождь. Но когда утих последний раскат грома и гроза сменилась ровным ливнем, у объездчиков не стало других желаний, кроме одного: удержать табун.

Сурра забралась под навес фургона. Меркоты, давно обосновавшиеся там, недовольно заворчали, когда к ним влезла мокрая кошка. Даже Баку слетела вниз, ища укрытия от воды. Такого водопада на памяти команды не случалось. Поэтому Шторм один носился по грязи, помогал мостить выбоины на пути ветками и травой, наводил переправы у речушек, переводил заарканенных лошадей там, где Норби находили место для брода.

На второй день дождя Шторм понял, что без Норби отряд не прошёл бы и мили. Кажется, даже непролазная грязь не утомляла проводников-Норби и их лошадей. Табун, собранный со всей степи, был усталым и покорным. А туземцы не выказывали никаких признаков усталости, скача день-деньской по грязи с лассо и кнутом.

Но третий день выдался ясным, погонщики повеселели. Пронёсся слух, что через два дня пути отряд достигнет города, где состоится аукцион лошадей. Эту весть встретили с радостью.

Глава 4

Почва впитывала влагу со скоростью дренажного насоса. Дневной жар и влага вызвали бурный рост степной растительности. Теперь лошадей можно было пасти только с риском, что они утонут в грязи или повредят, вывихнут или растянут суставы ног. Кроме того у Шторма появилась новая забота — следить за Хо и Хингом, которые так и норовили зарыться в землю с энергией крошечных экскаваторов. Невозможно было представить, что через шесть-семь недель зелёное великолепие степи снова превратится в безжизненную равнину.

— Что, здорово? — Дорт на своём жеребце преодолевал небольшой холмик, догоняя Шторма. — Но через месяц вся красота высохнет, останутся опять песок да скалы, да кусты колючки. Нигде природа не меняется так быстро, как здесь.

Впереди расстилался жёлто-зелёный ковёр, испещрённый точками белых, золотых и пурпурных цветов.

— А в долине Бэйсин растительность исчезает так же быстро? Поэтому приходится всё время перегонять скот, да?

— Если бы в этих землях имелось достаточно воды, здесь была бы трава круглый год и повсюду. В долине Бэйсин хватает воды, растения там с длинными корнями. Там хорошо пасти скот весной и осенью. Но удержать стадо в Бэйсине очень трудно. Якобыки едят очень много, им нужны большие пастбища. У моего отца семьсот акров земли, он выпасает две тысячи голов скота ежегодно.

— А ты сам родился на Арзоре? — это был первый личный вопрос Шторма.

— Конечно. У моего отца тогда был небольшой надел ниже по пути на Квипаву. Он сам там родился когда-то. Мы из первопоселенцев, — гордо сообщил Дорт. — Нас здесь уже три поколения, и на всех приходится пять поместий: одно поместье моего отца, другое принадлежит нам с братом, потом поместье моей сестры с мужем, это на полуострове, потом поместье дяди Ваггера и ещё двух его сыновей, называются Боргги и Рифт, это вон там, на Холмах Кормбал.

— Неплохое местечко для возвращения издалека, — Шторм взглянул в сторону гористого горизонта на востоке. Его тянуло туда с той самой минуты, как он увидел горы.

— Да, это вообще прекрасная страна. Широкая. Можно ездить, куда хочешь. Когда я служил в Вооружённых Силах, то побывал на Грабаджане и Вульфе-три, ещё кое-где. Люди живут там скученно и тесно. Такое не по мне, — Дорт перехватил взгляд Шторма и с любопытством, вытеснившим вежливость, спросил: — А тебе, похоже, знаком мир, подобный этому? Ты ведёшь себя как дома.

— Да, у меня когда-то был такой мир. Немного другой расцветки, но пустыня, горы, равнины, всё было очень похожее. Короткая весна с буйством зелени, сухое жаркое лето, палящее солнце, простор…

Дорт понимающе сверкнул глазами:

— Это была никакая не война! А самое настоящее убийство! — лицо его раскраснелось, он кипел от гнева.

Шторм пожал плечами:

— Этого уже не изменишь, — он натянул поводья и жеребец затрусил веселее.

— Слушай, парень, а ты слыхал, что ветеранам выдают льготные наделы земли?

— Да, слышал. Сто акров поселенцу, имеющему квалификацию.

— Для землянина — двести акров, — поправил Дорт. — Ну так, слушай. У меня с братом поместье неподалёку от развилки Стаффы. За развилкой земля ничья до самых гор Пасо Пике. Если ты не собираешься и дальше работать у Ларкина, то можно вместе проехать до Стаффы. Посмотришь, какие там земли. Это хорошие места. Правда, малость суховато, но Стаффа не пересыхает даже летом. Ты мог бы добиться, чтоб тебе нарезали землю прямо рядом с Пасо Пике. У Брэда Куэйда тоже есть участок неподалёку от тех мест.

— Куэйд? А я слышал, что у него поместье в Бэйсине.

— В Бэйсине у него большое поместье. Его клан ведь тоже из семейств Первого Корабля. Хотя Куэйд частенько с кем-нибудь не ладит и часто мотается по другим планетам. Он привозил сюда коней с Земли, пробовал разводить на Арзоре овец, но с земными овцами у него ничего не вышло. Овец заели паразиты — жучки-гробли, ещё в самый первый год, как Брэд привёз скот с Земли. А возле Пасо Пике у него поместье небольшое, формально принадлежащее сыну.

Шторм внешне был безразличен, внутри же он весь напрягся:

— Разве у Куэйда есть сын?

— Есть. Логан ещё совсем ребенок, и они с Брэдом не слишком ладят. Мальчик не любит пасти стада, водится с Норби, умеет вести разведку не хуже самих Норби. Пробовал вступить в Вооружённые Силы, поднял на ноги всю комендатуру Хейдса. Но его не взяли служить по возрасту. Вот Брэд и выделил ему дикие земли возле гор, чтобы мальчишка провёл своё первое сражение с дикой природой. Это было два года назад, и до сих пор никто не слыхал, чтобы Логан одержал в этой войне победу, — Дорт усмехнулся. — Вот так-то. Высматриваешь орла в небе, а заканчиваешь с курицей в руках.

Послышался окрик Ларкина:

— Эй, вы, парочка! Загоняйте скот с двух сторон. Собираем их в кучу прямо здесь!

Шторм загонял справа, Дорт — слева. Стоянка, объявленная днём, означала, что Кроссин, город, где пройдёт аукцион, уже всего на расстоянии нескольких часов пути. Ларкин хотел, чтобы кони отдохнули перед завтрашним перегоном до Кроссина и выглядели свежими на аукционе.

Итак, размышлял на скаку Шторм, у Брэйда Куэйда есть сын. Это несколько расстраивало планы Шторма относительно Куэйда. Он собирался разыскать Куэйда и вызвать его на бой. Теперь же… Нет, разыскать Куэйда всё равно необходимо. Какая разница, есть у негодяя семья или нет? Шторм не мог ответить, какая разница, и перестал об этом думать.

Ему нравилось работать. Он был занят и радостно выполнял свои пастушьи обязанности. На подходе к Кроссину погонщики повеселели. Даже Норби запищали на своём языке несколько оживлённей, и не сразу снялись из лагеря даже после того, как получили расчёт от Ларкина за выполненную работу. Здесь компании людей предстояло разделиться. Ветераны Вооружённых Сил, ехавшие с погонщиками от самого космопорта, разъезжались отсюда по своим поместьям, или спешили в Кроссин наниматься на работу к богачам, которые должны были прибыть на аукцион. Торговля лошадьми, как правило, совмещалась с наймом рабочей силы. Подобные крупные сборища людей проходили в Кроссине дважды в год, собирая полстраны на торги, ярмарки, карнавалы и завязывание деловых контактов.

Индеец сидел возле костра, меркоты резвились у его ног. Подсел Ларкин.

— Шторм, я слышал, ты хочешь взять надел земли?

— Пока нет. Может быть, потом. Дорт говорит, что можно взять землю неподалёку от Пасо Пике, у развилки Стаффы. Я сначала хочу съездить и осмотреть эти места, — Шторм не придумал лучшего объяснения своему нежеланию стать привязанным к чему-то. Но сказанное было не хуже любой другой придуманной причины.

Ларкин обрадовался:

— Возле Пике очень хорошие пастбища. Я и сам подумывал о тех местах. Конечно, я и на лошадях зарабатываю неплохо. Но их стало невыгодно привозить с других планет. Можно, конечно, купить и привезти на Арзор таких, на каких мы сейчас ездим, это порода с Арголя. Но такие лошади не выносливые. А с Земли уже ничего не привезёшь. Вот я и задумал новое дело. Кое-какие лошадки у меня в табуне совсем неплохи. Некоторые прямо здесь, пригнанные тобой. Ещё у меня есть лошади второго поколения, выведенные уже на Арзоре. И есть несколько жеребцов, взятых у Норби.

Займусь-ка я их скрещиванием. Вдруг да выведу новую породу. Такую лошадь, которой воды нужно мало, которая питается одной колючкой, которая не выбивается из сил, преследуя якобыка целые сутки. Ты, сынок, умеешь ладить с животными, ты мне пригодился бы как партнёр и помощник в деле. Поезжай, посмотри на земли возле Пике. Если тебе там понравится, разыщи меня осенью, здесь же, на аукционе. И мы договоримся, как будем работать.

Снова у Шторма в душе что-то шевельнулось, пробивая запреты, которые он сам себе установил. Уже в третий раз ему предлагали устроить свою жизнь. Горгол, Дорт и вот теперь Ларкин. Шторм выбрал в качестве защиты собственной свободы передвижения тактику вежливого выжидания. Этому он научился в Центре.

— Сначала я хочу посмотреть землю. Давай поговорим об этом осенью, хорошо, Ларкин?

Пока не наступит осень, Шторм обязан разыскать Брэда Куэйда. Возможно, даже не одного только Брэда, но и вместе с сыном.

Шторм уступил уговорам Дорта съездить вечером в Кроссин — поддался частично потому, что хотел отвлечься от собственных мыслей. Свою команду Шторм оставил в лагере, сам же вместе с Лансиным и Рэнсфордом отправился в город. Кроссин сиял огнями и не был похож на остальные арзорские посёлки.

Арзорские поселения походили на земные тех времён, когда на Земле ещё были первые поселенцы. Каждая деревня свежепостроенная, казалось, дерево домов ещё не просохло. Такого Шторм не видел ни на одной планете. Если бы не аукцион, Ирравади Кроссин тоже был бы подобен большой деревне. Но сейчас город гудел от оживления. В нём не было ни покоя городов, виденных Штормом на Земле, ни законности и дисциплины, царивших в Центре.

Не успели землянин и компания привязать коней к столбу возле бара, как у них на глазах разыгралась драка. Двое мужчин выхватили из-за поясов станнеры и уложили друг друга на месте. Шторм с товарищами прошли мимо, огибая ещё одну кучку людей, готовившихся выяснить отношения с помощью кулачного боя.

— Ребятишки расшалились к вечеру, — ухмыльнулся Дорт.

— Никто из местных ещё не додумался перезаряжать станнеры батареями от бластеров? — спросил Шторм.

— Догадались, — мрачно ответил Рэнсфорд. — Преступники так и делают. Но им от нас далеко не уйти. Мы сами следим, чтобы не было убийств. Так что бластеры сразу отнимают. Если детишкам нравится развлекаться со станнерами — пожалуйста. Правда, потом часами мучаешься от адской головной боли, но это уж каждый имеет право выбрать. Многие предпочитают кулачную драку. Но никаких бластеров!

— Как-то раз я видел схватку, где наездники дрались кривыми ножами, они добыли лезвия у Норби, — подхватил Дорт. — Жуткое месиво! Победителя отправили на лечение в психиатрический госпиталь на Истабу. Норби, когда встречают врага, дерутся на таких ножах до смерти. Но мы не вмешиваемся в местные обычаи.

— Войны между племён — что-то вроде религиозного ритуала для Норби, — поддакнул Рэнсфорд. — Мальчики племени Норби обязаны заиметь шрамы от сражения до женитьбы и даже до того, как их представят старейшине племени. Прежде чем кто-нибудь из Норби становится главой семьи, он должен пройти множество военных ритуалов… Эй, парень, полегче-ка!

На Дорта налетел какой-то пьянчуга, почти сбив его с ног. Дорт отбросил его коротким и сильным рывком. Тут откуда-то вывернулся второй человек, лучше владевший собой, несмотря на опьянение. Он вытащил станнер, но направил его не на Дорта, а прямо в Шторма.

Старая выучка космического коммандо подсказала точное решение. Правой рукой землянин вышиб станнер из рук нападающего и оружие взлетело ввысь до того, как пьяные пальцы сумели нажать курок. Однако напавший не отступил, подавшись вперёд, всей грудью на юношу. И налетел прямо на выставленный кулак, после чего мешком осел в пыль.

Никто их прохожих даже не успел ничего разглядеть, что за шум, поскольку драка закончилась слишком быстро. Шторм, дыша лишь немного чаще обычного, потирал руки и размышлял, глядя на недавнего нападавшего. Не требует ли местный этикет, чтобы после драки соперники познакомились друг с другом? И надо ли оказывать помощь тому, кого уложил, или не обязательно? Относить ли куда-нибудь в сторону тело или оставить его там, где бывший противник пожелал прилечь?

Взяв противника за подмышки, Шторм оттащил тело к стене ближайшего здания. Мужчина оказался грузный, тащить было тяжело. Распрямившись после уборки тела с проезжей части, Шторм уловил быстрое движение невдалеке. Неясная фигура мелькнула и пропала. Но Шторм не сомневался в том, что это был Бистер собственной персоной! Его силуэт ясно высветился под окнами кафе. Может, этого типа подослал Бистер? Почему же тогда он сам не стал драться?

Шторм понял, что его трясут за плечо. Это был Дорт.

— Что ты сделал с этим бедолагой? Великие Рога, да ты, кажется, просто похлопал его по плечику, а он тут же и свалился как вареный. И ты проделал такое без станнера?

— Легко и быстро, — подтвердил Рэнсфорд. — Ты что, служил в отряде коммандо, а, Шторм?

— Да.

Однако Рэнсфорд не выглядел столь восторженным:

— Ты здесь особенно-то не лезь на рожон, дружище. Не успеешь показать, каков ты в драке, как половина наездников примчится посмотреть, так ли ты хорош, как о тебе говорят побитые. Бластеры, конечно, запрещены. Однако, если за неугодным гонится целая шайка, от приёмов кулачного боя бывает мало проку.

Дорт запротестовал:

— Да Шторм никогда ещё никого пальцем не тронул! Ты видел, чтобы он напился хоть однажды? А почему ты вырубил этого парня, Шторм?

— У него были недобрые глаза. Он по-настоящему хотел драки.

— Да, он слишком быстро вытащил станнер, Дорт, — согласился Рэнсфорд. — К тому же он целился в парня. Первый начал, ясно. Но ты, Шторм, не спеши выхватывать станнер, если грянет заваруха.

— Да отвяжись ты от Шторма, Рэнни, — рассердился Дорт. — Что он, по-твоему, на пальцах должен был уговаривать того пьянчугу, не приставай, мол, а то хуже будет.

Рэнсфорд хохотнул:

— Ну, в драке, допустим, Шторм применил не «речь-на-пальцах», а весь кулак и без слов. Но моё дело предупредить. В городе сегодня жарко, а Шторм чужак. Множество приехавших не прочь поучить новичков обычаям.

— Я привык к такому обращению, — усмехнулся землянин. — Но всё равно, Рэнсфорд, спасибо. Я буду осмотрителен. И я никогда не лезу в драку от нечего делать.

— Это лучшее из того, что ты делаешь, малыш. Оставь тебя одиноким, и ты будешь таким же мирным и добрым, как твоя кошечка. Но ведь она тоже не замурлыкает, когда ей наступят на хвост, правда? Однако мы пришли в Собрание. Пойдём-ка посмотрим, кто нынче приехал в город.

Шум, яркие огни, распахнутые двери, света внутри больше, чем на улице во время карнавальной иллюминации. Здесь, понял Шторм, собраны все достижения местной культуры. Бар, театр, клуб, где можно завязать знакомства, биржа, где обмениваются ценностями и новостями. И кроме того, место встречи уважаемых людей, прибывших на аукцион в Ирравади Кроссин.

Дым, огни трубок и зажигалок, запахи пищи и спиртного, разогретых людских тел и конского пота — весь этот букет буквально ударил вошедшим в ноздри. Если бы индеец приехал сюда один, он уже повернул бы обратно в лагерь. Здесь его не привлекало ничего из увиденного. А Дорт уже пробирался сквозь толпу, держа курс к длинному столу, где шла игра в Кор-сал-слам. Эта азартная гадость два года назад распространилась по мирам Конфедерации со скоростью света, и теперь Дорт стремился попытать счастья в неё.

— Рэнсфорд! Ты когда вернулся?

Чья-то рука легла на плечо Рэнсфорда. Тот обернулся. Шторм разглядел, что руки незнакомца были такие же загорелые, как и его собственные. И такой же браслет на запястье! Индеец онемел от неожиданности. На незнакомце был браслет — кето — какой носят в племени Дайни, или Навахо. Такой носит и сам Шторм. Этот браслет может надевать только воин-лучник из народа Навахо. Почему браслет носит какой-то арзорский поселенец?

Шторм бессознательно приготовился к схватке, расставив ноги попрочнее и изучая экипировку противника. Рэнсфорд и незнакомец немного подались вглубь, а Шторм остался у стены, чтобы не обнаружить себя.

С лица незнакомец был так же смугл, как и землянин. Однако он не был индейцем-навахо, пусть даже волосы его были как у Шторма, чёрные и прямые. Сильное, симпатичное лицо прорезали насмешливые складочки у большого рта, который смягчал жёсткую линию упрямого подбородка. Под кустистыми бровями ярко синели глубоко посаженные глаза. Шторм расслышал, как его товарищ воскликнул в ответ:

— Куэйд! — Рэнсфорд затряс протянутую руку. — Я только что явился. Гнал табун Ларкина от самого Порта. Знаешь, Брэд, а у него есть неплохие жеребята, в этом табуне.

— Вот уж новость, так новость, — засмеялся Куэйд. — Ладно, Рэнни, мы рады, что ты цел и невредим. Я слышал разговоры про ту заварушку…

— Наш отряд с Арзора прибыл уже к шапочному разбору. Всего одно сражение, ну, и пришлось слегка грязь разгрести. Слушай, Брэд, пойдём-ка лучше, я тебя познакомлю…

Но Шторм уже отступил в тень, за фигуры вновь пришедших. Рэнсфорду его не было видно. Иногда бывает полезно оказаться меньше ростом, чем все эти поселенцы.

— Странно, — удивился Рэнсфорд. — Только что он был здесь. Знаешь, Куэйд, отличный парень. Гнал с нами табун Ларкина. И видел бы ты, как он управляется с лошадьми. Сам он не здешний — с Земли.

Улыбка сошла с лица Куэйда:

— С Земли? Ох, эти проклятые твари с Ксика!

Последующая тирада Куэйда была расцвечена сочетаниями, доселе Шторму не знакомыми. Все планеты, по-видимому, развивают, собственную систему ругательств. Куэйд, между тем, продолжал:

— Чтоб эти твари, превратившие Землю в шлак, сами зажарились, до хрустящей корочки! Твой землянин заслуживает самого лучшего, что у нас есть. Познакомь меня с ним, сейчас каждый хороший ездок на счету. А ты, я слышал, собираешься отбыть в Вэйкинд?

Шторм держался поодаль. Он был изрядно удивлён и пристыжен тем обстоятельством, что его руки на поясе слегка дрожали.

Эта встреча была вовсе не такой, какой он её видел в своих планах. Ему нужно было встретить Куэйда безо всяких любопытствующих зевак, и чтобы у каждого было по бластеру, а лучше по ножу! И встреча Шторма с Куэйдом не пройдёт, как большинство арзорских стычек, бескровной. Это будет встреча не на жизнь, а на смерть. Шторм уже собирался выйти прочь, как вдруг остановился, услышав зычный крик:

— Куэйд, а Куэйд!

Обладатель баса был таких размеров и с таким брюхом, что Куэйд рядом с ним смотрелся как тощий Норби.

— Что тебе, Думарой? — теплота, звучавшая в голосе Куэйда при разговоре с Рэнсфордом, моментально куда-то исчезла. Шторм часто слышал подобные раздражённые интонации в годы службы. Так начинают беседу, которая переходит в драку. Шторм, не в силах обуздать любопытство, замер.

— Твой недоумок, твой недоделанный сын, Куэйд, носится по степям, где его не ждут, и всюду суёт свой нос. Пас бы он лучше свой скот, а то его упасёт кто-нибудь другой.

— И этот кто-нибудь, Думарой, уж не ты ли сам? — чистый лёд прозвенел в голосе Куэйда.

— Возможно. К тому же твой щенок нагрубил моим мальчикам, встретив их у Пик Рейндж.

Ответ Куэйда выплеснул столько злости, что со всех сторон к ним повернулись посетители. В воздухе явно запахло дракой.

— Думарой! Твой загонщик обидел Норби! И получил за это. Ты же сам знаешь, к чему может привести конфликт с местным населением! Или ты хочешь, чтобы Норби дали клятву на ноже извести тебя?

— Норби, Норби! — с отвращением прошипел Думарой.

— В моих владениях с Норби не нянчатся. И мы не спрашиваем всяких сопляков, как себя вести и с кем. Может быть, вы там все любители козлов и рады чесать им рожки. Но мы-то знаем, что верить Норби нельзя.

— Клятва на ноже… — начал было Куэйд, но Думарой перебил его:

— И что — клятва на ноже? Долго они будут выполнять свою клятву, если мои парни быстренько очистят все мои владения от этих козлов и их поселений. Это будет им хорошим уроком. К тому же козлы быстро бегут прочь, если им дать по зубам.

Куэйд схватил противника за ворот рубахи из шкуры якобыка и дёрнул ткань к себе:

— Слушай, Думарой! Мы у себя в горах соблюдаем закон. Мы не какие-нибудь Горцы Мясоеды. Если к тебе во владения давно не наведывались офицеры Корпуса Мира, так ты их скоро дождёшься.

— Лучше держи в своём станнере заряд от бластера, когда ездишь воровать скот у соседей, — Думарой встряхнул мощными плечами, освобождаясь от хватки Куэйда. — Мы сами ведём свои дела и никому не позволяем лезть в них. И если твои любимые козлы хотят скакать и впредь, пусть скачут подальше от наших владений. И для них же лучше не ловить диких бычков близ наших земель. А что до твоего сына, Куэйд, я на твоём месте поговорил бы с ним покрепче. Если Норби разозлить, они не разбираются, что за человек их обидел, до тех пор, пока не всадят в него стрелу. И я здесь специально, чтобы объяснить: отсюда, из Бэйсина, управлять нашими владениями на Пике не будет никто. Если кому-то не нравится, как мы там живём — пусть убирается с нашей дороги. Не ваше дело, что там происходит за холмами. А ваши ручные козлы не принадлежат к сильным кланам. Сильные кланы — дикие. И они, может быть, ещё зададут жару вашим Норби. Между дикими племенами горных туземцев и вашими равнинными козлами Норби готовится большая война. Я слышал, как вождь дикого горного клана Нитра, старый Маккэг, разводил в горах свою там-там магию, выстукивая, что в последнее время слишком много скота теряется неизвестно по чьей вине. Когда между племенами туземцев пролетит стрела войны, нам бы очень не хотелось, чтобы ваши козлы искали убежища на наших территориях. Ты умный человек, Куэйд, сам сообрази, чем это может грозить.

Шторма такой поворот разговора озадачил. Начав со ссоры, Думарой вместо того, чтобы обострять скандал, свёл предмет спора к обсуждению вреда от туземцев. Это было так же странно, как и поведение Бистера, который хотел драться со Штормом, но почему-то уклонился. Для Шторма было очевидным, что опасность затаилась до поры, но не ушла.

Глава 5

Шторма так захватили собственные размышления, что он не заметил подошедшего Брэда Куэйда. Тот смотрел прямо на индейца. Голубые глаза внимательно изучали землянина, в них промелькнула какая-то тень, похожая на узнавание. Но это же невозможно, ведь насколько он знал, они с Куэйдом до сих пор никогда не встречались. Однако арзорец остановился именно перед Штормом, и юноша отступил в надежде, что мутноватое уличное освещение скроет его лицо.

Раздался чей-то крик, предупреждающий об опасности.

Не крикни невидимый друг — Шторм, возможно, оказался бы проткнутым насквозь. Длинный Охотничий нож, каким пользуются Норби, скользнул из темноты прямо в середину груди индейца. Выучка коммандо выручила его и тут. Шторм слишком долго жил в постоянной опасности. Он резко пригнулся, нырнул понизу к стене дома, и что-то пронеслось как раз над тем местом, где он только что стоял. Неясная фигура метнулась в ближайшие кусты, длинное лезвие отчётливо сверкнуло в лунном свете.

— Он не задел тебя?

Шторм опустил руку на собственные ножны. Распахнутая дверь Собрания осветила вышедшего на крыльцо Брэда Куэйда. Тот переспросил:

— Он не задел тебя? Я видел у него в руках нож.

— Не задел, — юноша поднялся. Он отвечал таким же бесстрастным тихим голосом, каким говорил в Центре. — Благодарю вас, сэр.

— Меня зовут Брэд Куэйд. А ты кто?

Но Шторм не мог заставить себя пожать протянутую руку. Ведь он все эти годы представлял себе встречу с врагом. Но сейчас всё шло совсем не так. Полностью сбитый с толку, Шторм хотел только одного: поскорее убраться подальше. Пусть в аллеях стерегут убийцы со всего Ирравади Кроссина. Его имя вряд ли что-либо могло сказать Куэйду, но точной уверенности, что Куэйд ничего о нём не знает, у Шторма не было. А выдуманным именем индеец не мог назваться, потому что его месть не могла быть совмещена с каким бы то ни было обманом. Поэтому он поклонился, показывая, что непожатие руки входит в обычай народа, к которому принадлежит землянин. Обычаи этикета широко менялись от планеты к планете, акцент же Шторма был универсален.

— Я — Шторм.

— Ты с Земли! — веско сказал Куэйд, и Шторм не стал этого отрицать.

— Да.

На пороге Собрания появился человек и позвал Куэйда:

— Брэд, эй, Брэд! Ты хотел поговорить со мной.

Пока Куэйд оборачивался, индеец растворился в ночи, уверенный, что поселенец не станет его преследовать по всему городу.

Осторожно, обходя людные места и избегая возможных встреч, землянин добрался до коновязи. Он перевёл дыхание лишь когда вскочил на Дождя и поскакал к окраинам, в душе надеясь никогда больше не появляться в этом городе.

Месяцами он продумывал встречу с Брэдом Куэйдом до мельчайших деталей. Он, Шторм, должен был выбрать время, место и бросить полновесный вызов человеку, чей воображаемый облик абсолютно не соответствовал тому, кого он встретил сегодня. Куэйд настоящий совсем не был похож на хладнокровного негодяя, за которым охотился Шторм.

Их поединок не мог произойти на оживлённой улице города, кишащего поселенцами. Шторм хотел подстеречь Куэйда в таком месте, где наличие свидетелей не сможет спасти жизнь его врагу.

Но Шторму не нравились все эти доводы. Честно говоря, он и сам не понимал, почему отступил сегодня. Да, он сегодня отступил, встретив Брэда Куэйда! Хотя индеец прибыл на Арзор только для того, чтобы разыскать Куэйда. Но враг, которому Шторм поклялся отомстить, совершенно не походил на того Брэда Куэйда, которого юноша наконец-то встретил. Его действия были также загадочны, как и поведение Бистера.

Шторм пришпорил Дождя и конь послушно перешёл в галоп. Куэйд, конечно, заслуживал уготованной землянином расправы. Но ведь именно Куэйд увидел, что индейцу грозит опасность и предупредил его об этом. Впрочем, то обстоятельство, что Куэйд спас юноше жизнь, не освобождало от необходимости посчитаться с ним за старое.

В эту ночь Шторм спал беспокойно. А рано утром он пошёл наниматься к Ларкину объездчиком для перегона стада. Ларкин вернулся с торгов пополудни, весьма довольный. И он привёл с собой человека, чья тёмно-коричневая форма Топографа была Шторму хорошо знакома. Во время подготовки и обучения мастерству Повелителя зверей Шторм занимался под руководством людей этой Службы. Шторм был совершенно изумлён, увидев, как Ларкин ведёт этого человека в лагерь.

— Соренсон, археолог, — представился пришедший. Он говорил на чётком галактическом диалекте, только слабое пришепетывание выдавало уроженца Лидии.

— Шторм, Повелитель зверей, — отрекомендовался Шторм. — Чем могу быть полезен, доктор Соренсон?

— Ларкин сказал, что вы ещё не подавали заявки на владение землёй и пока не планируете получать надел. В таком случае, не хотите ли вы принять участие в поисковых исследованиях?

Это предложение полностью решало затруднения Шторма, но он ответил уклончиво:

— Я нездешний. И пока ещё не знаю страну.

— У меня есть проводник-Норби, он хорошо знает страну. Однако Ларкин сообщил, что у вас есть команда, пока не задействованная. В работе со мной как раз понадобится команда, может быть, ваша.

Шторм указал на поклажу:

— Да, у меня есть команда. Меркоты, африканская орлица, песчаная кошка.

Сурра лениво развалилась на мешках. Меркоты возились рядом. Баку сидела на краешке коробки. Соренсон осмотрел компанию и кивнул:

— Это мне подойдёт. Мы держим путь в пустыню. Вы слышали что-либо о Запечатанных Пещерах? Вполне вероятно, что их вход расположен в районе гор Пике.

— Но я слышал, что Запечатанные Пещеры — всего только местная легенда.

— У нас более точная информация, порченная не так давно. Для мест, куда мы направляемся в соответствии с разрешением правительства на поиски, пока не составлены карты, и помощь вещей команды может быть весьма существенна.

Вмешался Ларкин:

— Парень, это хорошее дело. Ты собирался осмотреть район Пике и места вокруг. Я могу заплатить тебе за работу лошадьми. Ты сможешь продать их на аукционе, или оставляй себе того жеребца, что ты объездил, и ещё чёрную кобылу для смены. Ещё двоих лошадей я тебе добавлю. Если тебе там понравится, застолби участок, а зарегистрируешь его, когда вернёшься обратно.

— Плату за работу в поисковой группе вы можете получить в правительственной гарантии на землю, — добавил Соренсон. — Это вам пригодится, если вы захотите обосноваться на планете. Или получить право на беспошлинный импорт.

Шторм хотел было воспротивиться. Он не любил, чтобы его подталкивали. Но с другой стороны, поисковая экспедиция уведёт его от Кроссина, от убийцы, покушавшегося вчера вечером, от Куэйда, с которым неизвестно, как поступить теперь. К тому же где-то рядом с горами Пике обитает Логан Куэйд, а с ним Шторм жаждал познакомиться поближе.

— Ладно, договорились, — сказал Шторм и тотчас пожалел, что согласился, потому что Соренсон торопливо заявил:

— Мы выступаем завтра утром, Шторм. Уж извините за спешку. Дожди в горах идут недолго, а нам нужно будет запастись водой. Эта местность довольно засушлива и мы должны будем покинуть её до сухого периода. Так что собирайте свою поклажу, будем укладываться.

Со стороны города к лагерю подъехали двое. Шторм разглядел их — Рэнсфорд и… Брэд Куэйд! Они разглядывали лошадей возле фургона, но Куэйду достаточно было повернуться и Шторм не ушёл бы незамеченным.

— Где мне найти вас, чтобы собираться к выходу вместе? — быстро спросил он Соренсона.

— К востоку от города, у речной развилки, там, где заросли ярвинга, завтра в пять утра.

— Я приду, — он повернулся к Ларкину. — Я возьму с собой Дождя и кобылу. О продаже на аукционе остальных лошадей договоримся, когда я вернусь.

Ларкин улыбнулся:

— Хорошо, сынок. Доберёшься до Пике, хорошенько всё осмотри. Выбери кусочек земли получше. А годика через три-четыре мы с тобой будем хозяевами, и у нас будут жеребята, которые смогут побить любых, даже привезённых с Земли. А теперь, вон та кобылка хорошо подходит для тяжёлых переходов, она выносливая. И ещё, у меня в фургоне много чего, нужного для твоего похода, пойдём-ка подберём что-нибудь.

Доброта Ларкина не так волновала Шторма как необходимость убраться подальше от Брэда Куэйда. Но уйти было непросто.

— Шторм! — повелительно окликнул его Рэнсфорд. — Послушай-ка, Брэд мне рассказал, что на тебя уже нападают с ножами. Ты что, влез в какие-то неприятности?

— Нет. По крайней мере, я ничего не знаю.

Рэнсфорд нахмурился:

— Я узнавал, что за человек напал на тебя. Его никто не знает. Ты уверен, что тот, кого ты уложил на моих глазах, не поджидал именно тебя?

— Не знаю. Я никогда не встречал его раньше. Да я и не видел его лица, только отблеск ножа.

Невдалеке Брэд Куэйд расседлывал свою лошадь и вот-вот мог подойти.

— Дорт порасспросит людей, — продолжал Рэнсфорд.

— Он знает девятерых из любых десяти, и если кто-то тебя выслеживает, нам станет известно. Тогда и подумаем, что делать.

Ну почему все лезут в его дела? Шторм тронул Дождя с места, дал мысленное указание команде собраться к отъезду и поехал прочь. Ему не хотелось прятаться, но побыть в одиночестве было просто необходимо. Все вокруг — Ларкин, Рэнсфорд, Дорт, даже Норби Горгол строили радужные планы относительно его, Шторма, будущего и намекали, что с радостью помогут этого будущего достичь. Землянин не понимал, зачем это им нужно. Впрочем, зачем было нужно Бистеру нападать на него, юноша тоже не мог понять. Пытаясь не выказать раздражения, индеец ответил:

— Если кто-то и выслеживает меня, с завтрашнего утра ему будет трудно. Я уезжаю вместе с экспедицией Топографической Службы.

— Вот это разумно, малыш, — выдохнул Рэнсфорд. — Хотя, возможно, и тот, кого ты вчера уложил, наутро сообразит, что сглупил и погорячился, перепив кактусовой водки. Далеко ли вы направляетесь с экспедицией?

— К горам Пике.

— К горам Пике? — это спросил подошедший Куэйд. И он заговорил на наречии, которое Шторм уже никогда не надеялся услышать. — Куда едет человек из племени Дайни?

— Я не понимаю, — быстро сказал Шторм на общегалактическом языке.

— Понимаешь… — покачал головой Куэйд. — Ты землянин. И ты из племени Навахо.

— Да, я землянин. А теперь живу на этой планете. Но я не понимаю вас.

Куэйд заговорил резко, но без раздражения:

— Ты всё понимаешь. Краем уха я расслышал, что ты едешь в составе поисковой экспедиции в район Пике. Насколько там хороша земля, увидишь сам. Неподалёку оттуда живёт мой сын. Если увидишь его… — он умолк на мгновение, обдумывая, как бы получше выразиться. — В общем, я буду рад, если вы подружитесь, ты и Логан. Ты землянин и к тому же Навахо. Так что удачи тебе, Шторм. Если что-то понадобится, заезжай ко мне.

И Куэйд вскочил в седло, не дожидаясь ответа.

Молчание прервал Рэнсфорд:

— Если встретишь Логана, Шторм, то сразу знай, этот парень — бешеный, как стая йорисов. Он вечно по уши в неприятностях. Это и обидно. Куэйд самый благодушный — но только до тех пор, пока ты ему не лжёшь и хорошо работаешь. А со своим сыном не может ужиться. Неделю побудут вместе и доводят друг друга до белого каления. Логан Куэйд обожает охоту, подолгу живёт у Норби. Парень в жизни не сделал ничего дурного, такой же добрый, как его отец. И всё-таки не ладит с ним. А Куэйд очень нуждается в помощи в работе, жаль, что сын не может ему помочь. Если услышишь что-нибудь хорошее о Логане, по возвращении не забудь рассказать об этом Куэйду. Ему будет приятно. Да и ты ему понравился. Ну, желаю удачи, парень. В Топографической Службе хорошая зарплата, на эти деньги ты вполне сможешь купить себе право импорта. Удачи!

Землянин ничего не понимал и был просто ошарашен. Какое дело Шторму до симпатии, возникшей к нему у Брэда Куэйда, противника и врага индейца? Шторм не хотел ничего знать об этой симпатии. Но юноша ясно понимал: дважды он встретился с этим человеком на несколько минут и дважды у него было выбито из рук преимущество напасть первым, бросить вызов. Он искал Куэйда-врага, но никак не этого загадочного друга. Шторм занялся сборами к походу, чем, слава Богу, хоть немного отвлёкся.

Он быстро сортировал вещи, раскладывая их по коробкам и мешкам. Сурра сидела рядом. Меркоты сновали под руками. Это он оставит у Ларкина до самого возвращения, это пригодится в пути. А что здесь? Он держал в руках небольшой свёрток, остальные вещи уже были сложены. Запечатанный в пластик, свёрток пролежал два года нетронутым. Напоминание о том, несуществующем мире.

Шторм тихо задумался. Память вела его забытыми дорогами. Это было ещё до восстановления в Центре. И этого, будучи в Центре, землянин не позволял себе помнить. Шторм разрезал вощёную бечёвку. Он не знал, что внутри свёртка. Это была посылка, пропутешествовавшая за ним по космосу слишком долго. Её послали с Земли, но пока она искала адресата и не находила его в просторах Галактики, стало известно, что возвратить её уже некуда.

Шторм привык к тому, что его всегда окружают чужие, люди чужой расы — как в арзорском лагере, или чужаки в городе, или наставники Центра. Что все они могут знать о Древних Богах, о том, что говорят Древние Боги человеку и какими словами? Хотя бы тот Коммандер в Центре, что никак не желал пропустить документы землянина! Смог бы он понять, каков был, допустим, дед Шторма? Исполнитель старинных песен, чьи верования лежали вдали от общепринятых, кто видел то, чего не замечали другие, и слышал то, что остальным было не слышно.

Дед был против того, чтобы Шторм посещал муниципальную школу. Он не хотел, чтобы Шторм учился, как не хотел подражать белым. Наука, которой его учили белые, отделяла мальчика от древних знаний, которыми владел его дед. Хорошее и плохое, Шторм всё воспринимал жадно, взахлёб, не разбираясь. До тех пор, пока не стал понимать, что может выбирать между злом и добром невзирая на внешние проявления. Но это случилось уже позднее, когда он почти перестал воспринимать тот источник внутренней силы, который поддерживал душу его народа. Дважды Шторм отступался от того, чему его учил старый Нат-Та-Хей, дед.

Первый раз он принял знания белых. Второй раз, юношей, он поступил на Службу и покинул Землю. С тех пор всегда между его собственной дорогой в жизни и тем, чему научил его Нат-Та-Хей, стояли чужие верования. Но что-то в Шторме всё же осталось от веры деда, прорастая теперь. Он слышал в себе звуки старых песен, слов, музыки, наполовину позабытых, наполовину скрытых в памяти. Налетевший с дальних гор ветер пробудил в нём отзвуки того мира, из которого пришла эта запоздавшая посылка.

Шторм снял бечёвку. Обёртка соскользнула, Хо и Хинг вцепились в неё, с любопытством изучая новые запахи.

Это были запахи вещей, которые Шторм не ожидал больше увидеть когда-либо. Шерстяное покрывало с красным, белым и сине-черным орнаментом. Оно пахло песками пустынь, пылью и овечьим потом. Шторм вдохнул, вспоминая.

Из покрывала выпали металлические предметы. Ожерелье из голубых, зелёных и чёрных камней в серебряной оправе. Кето — наручный браслет. Конча — пояс. Это были предметы костюма воина племени Дайни, образцы кузнечного искусства его племени. Пальцы мастера, создавшего эти вещи, рассыпались в прах столетия назад, а украшения жили.

Шторм понял то, о чём давно догадывался. Дед простил внука, избравшего другой путь, ушедшего дорогами белых людей. Дед прислал это последнее доказательство собственного прощения. Или — последнее средство влияния на внука, отбившегося от верований племени. Наверное, старый Нат-Та-Хей предчувствовал не только свою смерть, но и гибель Земли. Вот он и послал сыну своей старшей дочери самое большое своё богатство — живое свидетельство древней крови, ценности, сохраняющие прошлое, которое дед так защищал. Их трудно было уберечь под натиском нового стиля жизни, и дед завещал внуку хранить их дальше.

Откуда-то из глубин ночи пришла старая мелодия. Эту песню пели, чтобы укрепить боевой дух воина.

Этот свёрток Шторм решил не оставлять у Ларкина. Он вытащил украшения. Ожерелье повесил на шею — холодное серебро прильнуло к коже. Кето — браслет — лёг на запястье. Пояс — кончу — Шторм не стал надевать, просто оставил его свёрнутым в дорожной сумке.

Потом юноша накинул на плечи покрывало. Он ещё никогда не примерял покрывала вождя. Материя обняла его плечи знакомым и ласковым теплом. Словно доброта забытых рук укачивала Хостина Шторма, беженца и чужеземца, утратившего дом и племя. Утратившего!

Шторм подставил лицо веющему с гор ветру, повернулся к востоку и зашагал сам не зная куда. Его освещали две маленькие арзорские луны. Взобравшись на холм, Шторм сел, скрестив по-индейски ноги, его мысли витали далеко от Арзора. Между людьми племени Дайни и землёй, на которой они жили, всегда существовала прочная связь. Индейцы предпочитали умереть от голода, но не покидали горы и пустыни той земли, где жили.

Шторм не разрешал себе вспоминать об этом. Никогда! Он с силой ударил кулаком по коленям. Но не ощутил боли. Что такое физическая боль по сравнению с болью, живущей в его душе? Он был сбившимся с пути изгнанником, на Арзор его привела старая клятва, которую он не мог не исполнить. Но теперь непонятно было, как её исполнять. Если не мстить Куэйду, старая вера будет попрана. И он, Шторм, утратит силу древних магических обрядов, дающих ему силу воина. И всё-таки! Сейчас он не мог вызвать Куэйда на поединок. Время ещё не подошло, может быть. Во всяком случае он чувствовал себя обезоруженным.

Он не знал, сколько провёл времени в размышлениях. В розовом небе проступили красно-оранжевые полосы. На Земле утро начиналось не так.

Но Шторм принял решение. Он вытащил из ножен нож, достал станнер. Это были орудия войны и солнце должно было благословить их. Его дед, певец древних песен, имел право просить Богов дать силу. У Шторма такого права не было: это не была земля племени Дайни и Далёкие Боги были слишком далеко, а, возможно, и не захотят его услышать. Но юноша верил, что будет услышан.

Шторм запел:

Наверное, слова были не те, что в старых песнях. Может быть, его дед применял другие приёмы, чтобы достичь Силы. Но Шторму казалось, что Боги слышат его пение таким, как оно есть.

Глава 6

Ветерок стих. У ног Шторма кружила Сурра, негромко ворча и нежно бодая лбом руку. Он выронил ножны. Меркоты завозились неподалеку в траве. В небе появился чёткий силуэт крыльев. Баку приветствовала новый день, кружа в свежем потоке воздуха. Шторм вздохнул и его одиночество испарилось. Он вернулся в лагерь, чтобы забрать вещи и попрощаться.

Краткого взгляда на действия Соренсона было достаточно, чтобы убедиться: Топограф понимал, что нужно брать с собой в дорогу, не хуже Ларкина. Поисковая группа была невелика. Сам Соренсон, местный житель Мак Фойл, хорошо знающий страну, и три Норби. Среди них Шторм безо всякого удивления узнал Горгола. Шторм поприветствовал юного охотника взмахом руки и повёл свою кобылу в общий табун.

Фойл оглядел прибывшее пополнение с лёгким недоумением. На кобыле красовался небольшой, соединённый с седлом шест для Баку. Меркоты вскарабкались в свои путевые сумки прямо по крупу лошади. Сурра вышагивала рядом и было ещё поразительней видеть, как большая кошка попадает в такт лошадиной поступи.

— Ну и наездников ты привёл, парень. Кто это у тебя? Обезьяны, что ли? Я слыхал про обезьян, только сам их не видел.

— Это меркоты.

Фойл поправил уздечку, осмотрел сбрую на кобыле, затем подвёл свою собственную лошадь.

— Эти зверьки с Земли, да? Симпатичные какие, прямо два щеночка. Что они у тебя делают полезного?

— Копаются в чём-нибудь, — улыбнулся землянин. — У них длинные когти. Если нужно, малыши работают почти так же быстро как землеройки. Они всегда приносят что-нибудь такое, что по их мнению составляет ценность. Но иногда они что-нибудь могут и украсть, — Шторм щёлкнул пальцами. Хо и Хинг подмигнули из своих сумок.

— Я слышал, как о тебе говорили в городе. Ты — Шторм, не так ли? Ещё ребята рассказывали, как ты уложил одного наездника, нанимавшегося к Горлунду. Говорят, ты просто похлопал его по макушке.

— Это трюк коммандо, — усмехнулся Шторм. — Тот наездник слишком устал и захотел прилечь. Только он сделал это в неправильном месте. Да и направление выбрал неудачно.

Фойл оглядел Шторма с головы до ног и, кажется, остался доволен осмотром.

— С виду ты не очень сильный. Но такие и находят приключения в первую очередь. У тебя прямо чутьё на них, ребята не зря говорили. Хотел бы я, чтобы ты показал при мне своё умение драться.

Фойл натянул повод и повернул своего коня прочь.

Едва выступив, они спустились к реке. Сурра выказала недовольство тем, что пришлось переправляться вплавь. Так они и переплыли реку — лошади в один ряд с песчаной кошкой, которой Шторм бросил верёвку. Сурра вцепилась в неё зубами. Группа переправилась через Ирравади, держа курс на дальние горы, проступающие на востоке.

Соренсон не только знал толк в организации экспедиций. Он ещё умел командовать. Вскоре Шторм узнал, что это уже третья экспедиция, организуемая Топографической Службой в Запечатанные Пещеры.

— В этих местах труднее всего добывать воду, — рассказывал Соренсон. — Путешествовать можно только в сезон дождей, весной или осенью. Затем надо уходить, пробыв в пустыне четыре короткие недели. Или же в другое время года придётся везти с собой воду и пищу для лошадей, а это невозможно, потому что дорого. Служба не может пускаться в такие траты на основании одних только местных слухов. В одну из экспедиций мы провели удачное исследование в местечке Крабайоло, это в отрогах гор Пике. Мы нашли несколько резных предметов инопланетного происхождения. Эти находки вызвали сенсацию в научных кругах. Некоторые авторитетные исследователи теперь готовы финансировать наши экспедиции, правда, не слишком продолжительные. Если я обнаружу что-то действительно уникальное, денег будет отпущено больше, на постоянную работу. Их тогда будет достаточно, чтобы основать постоянный лагерь, поисковый отряд. Мне рассказывали, что в том направлении, куда мы держим путь, легче всего найти воду.

— А те вещи, которые вы нашли, какую ценность представляют они?

— Ты когда-нибудь видел образцы культуры Ло Сак Кай?

— Не припоминаю.

— Это уникальная резьба, найденная на предметах в провинции Ло Сак Кай Альтаира-Три, с очень сложным узором. Она принадлежит искусству высокоцивилизованного общества и является несомненным результатом длительного развития техники резьбы. Такую резьбу выполняли только на Альтаире-Три. Образец, который мы нашли здесь, повторяет рисунок с альтаирских резных вещей из Ло Сак Кай.

— Мне кажется, вариантов рисунков не может быть очень много, — возразил Шторм. — И около двух тысяч планет славятся искусством резьбы: А из них около двадцати пяти представляют искусство негуманоидных рас, высокоразвитых и умелых. Кроме того, в космосе множество исчезнувших цивилизаций. Рисунки могут быть похожими безо всякой связи между расами.

— Это логичный довод. Но взгляни вот на это, — Соренсон указал на кето — браслет на запястье Шторма.

— Эта вещь земного происхождения. Она может представлять собой культовый атрибут некоего племени.

— Это знак отличия воина-лучника, созданный моим народом во времена, когда люди моего племени жили в пустынях.

— Эти люди были доминирующей расой на твоей земле?

Шторм усмехнулся:

— Кажется, они так и думали. Но это было ошибкой. Они были хозяевами лишь небольшой части континента, к тому же не очень много лет. А в общем, нет, они не были доминирующей расой. Затем их страну наводнили белые люди, считавшие местное население варварами и навязавшие свою машинную цивилизацию.

— Из этого следует, что браслет, который ты носишь, не является общепринятым предметом обихода на Земле?

— Нет.

— А что бы ты сказал, если бы обнаружилось… Где ты воевал, Шторм?

— Лев, Ангол…

— Хорошо, допустим, Лев. Представь, что во время пребывания на Льве ты обследуешь кучу глины и обнаруживаешь в ней точно такой же браслет. При этом ты, конечно, уверен, что ни один галактический корабль в обозримом прошлом в этой местности не был, и никакой другой землянин не мог обронить и зарыть этот браслет на Льве. К какому выводу ты придёшь?

— Что земляне побывали в этой местности до меня, или что некий торговец со Льва пробовал сбывать здесь предметы старины с других планет.

— Верно. А если при этом обнаружатся доказательства того, что браслет появился на Льве задолго до того, как Земля освоила космические полёты?

— Я предположил бы, что Земля освоила космические полёты до того, как это стало известно историкам. Или что Землю посещали пришельцы других миров.

Соренсон решительно кивнул:

— Вот видишь, ты инстинктивно цепляешься за мысль, что этот браслет — с Земли. Ты не допускаешь мысли, что такую же вещь мог создать представитель чуждой расы, выполнив такой же узор.

Шторм снова усмехнулся:

— Вы совершенно правы, сэр. Наверное, это говорит национальная гордость.

— Или ты совершенно прав, и космические пришельцы побывали на Земле задолго до космических полётов землян. Вот и наши ученые столкнулись с этой проблемой. Узор, известный в весьма ограниченном районе Альтаира-Три, найден за полгалактики от места изготовления и является, согласно легендам местных жителей, принадлежностью чуждой цивилизации. Можно, конечно, предположить, что некая цивилизация некогда совершала межзвёздные перелёты. А много веков спустя земные колонисты нашли следы её деятельности. Но тогда почему мы до сих пор не нашли саму эту цивилизацию, а только следы её деятельности? Что произошло с этой империей, или конфедерацией? Война? Упадок? Чума, которую они переносили на своих кораблях от системы к системе? Может быть, ответы на эти вопросы ждут в Запечатанных Пещерах. И мы найдём их!

— Вы уверены, что мы доберёмся до Запечатанных Пещер?

— Да. У нас не просто хорошие проводники. Нас ждёт один здешний житель — он встретит нас в долине Кривых Рогов. Он утверждает, что сам разыскал вход в одну из пещер. Норби, как правило, сторонятся этих мест. Но их шаманы совершают возле Запечатанных Пещер свои церемонии, делая это в разное время года. Магия усиливает боевую мощь воинов перед сражением, таково местное поверье. Определённый ритуал, проведённый близ пещер, даёт воину вдвое больше силы, а противника делает вдвое слабее, не зависимо от того, находится противник в пределах полёта стрелы или на расстоянии трёх дней конного перехода. Молодёжь Норби посещает горы Пике и Пещеры, когда нужно добиться звания воина. Юный Горгол присоединился к нам именно с этой целью. Так что Пещеры для Норби имеют важное религиозное значение. Наш проводник, Бокатан, — шаман одного из кланов. Он уже трижды бывал в тех местах и верит, что Запечатанные Пещеры и обитающие в них существа разрешат ему прийти и в четвёртый раз, и что чужеземцы только помогут открыть вход в Пещеры. Так что нашу экспедицию он благословил.

— Но достаточно ли авторитетен Бокатан, чтобы убедить в нашей необходимости остальных Норби? Если нет, нас ждут неприятности.

— Наверное, он достаточно авторитетен. Законы Арзора запрещают раскопки. И на территории местных жителей нам нельзя заходить без приглашения. Но в данном случае мы вне опасности. Влиять на развитие здешних племён нельзя, пока они сами того не захотят. Я клятвенно обязался выполнять массу таких условий, когда выбивал разрешение на экспедицию. Бокатан отдельно проверял меня. Кроме того на территориях Норби живут несколько охотников — у них лицензии на охоту за йорисами. Они расскажут нам о местных обычаях, также как и поселенцы в тех местах. За холмами и горами живут племена, которые не контактируют с пришельцами. У них могут быть совсем Другие правила, неизвестные пока нам.

— Получается, что во владения и селения Норби нельзя попасть, если на это нет правительственного разрешения?

— Оно у меня есть. Но приглашение должно исходить от самих Норби из клана, владеющего территорией.

Шторм отвёл взгляд. В экспедиции он выполнит все условия контракта, это несомненно. Но когда экспедиция закончится, кто помешает ему в одиночку отправиться, например, на юг? Его команда будет с ним, как выживать во враждебных мирах, он знает, в своё время побывав в таких странах, где не только население было враждебным, но и сама планета расставляла смертельные ловушки на каждом шагу.

По мере продвижения экспедиции в глубь страны Шторм изучал жизнь дикой пустыни, выполнял обязанности разведчика. Он вошёл в эти обязанности с той лёгкостью, с какой рука входит в знакомую перчатку. С помощью Горгола и других Норби он овладел «речью-на-пальцах», языком жестов. Однако с разговорным языком Норби Шторм не справился. Что лишний раз подтвердило правило, выученное им на примерах неудач с другими местными языками: не надо имитировать речь туземцев, это чаще всего невозможно. Вот и попытки Шторма воспроизвести щебечущий диалект Норби слишком резали ухо собеседникам.

Но несмотря на отсутствие речевого общения, Норби одобрительно относились к Шторму, воспринимая его лучше, чем Соренсона или Фойла. Шторм несколько раз пробовал стрелять из луков, принадлежащих Норби. Знакомое ещё по Земле оружие, но тетиву лука, изготовленного для взрослого Норби, Шторм не смог растянуть. Лук Горгола был податливей и легче. И когда выпущенная Штормом стрела легла точно в центр мишени, нарисованной на оленьей шкуре, Норби церемонно поднесли землянину маленький лук, сделанный как раз под него. Кроме лука ему подарили колчан стрел, их наконечники были сделаны из какого-то камня, блестящего словно драгоценный.

Горгол объяснил на пальцах:

«Военные стрелы — если они поразили врага, их не заряжают второй раз. Ты — воин, они — твои».

Горгол пробовал уговорить индейца последовать ещё одной традиции Норби. Татуировать вокруг шрамов от ран красные ободки. Например, пометив таким образом свой шрам на плече, Шторм мог бы гордо демонстрировать это украшение в любой компании воинов.

Шторм и Горгол выходили в дозор на пару. С высоты их продвижение прикрывала орлица Баку, а Сурра вприпрыжку сопровождала всадников. Меркоты путешествовали в дорожных сумках, притороченных к спине Дождя. Эта парочка высовывалась на каждой остановке, чаще всего отправляясь в собственную разведку. Они возвращались по первому зову Шторма, обычно таща какой-нибудь сюрприз — сладкий корень растения, блестящий камушек или что-нибудь столь же интересное.

Привычка меркотов тащить Шторму всё, что им покажется ценным, была вскоре замечена остальными членами экспедиции. Так что в конце концов Шторма стали просить ежевечерне у костра выворачивать сумки Хо и Хинга, чтобы всенародно раздать назад чужие вещи, которые в тот день любопытные зверьки посчитали достойными внимания.

Но несколько раз Хо и Хинг находили нечто действительно ценное. Однажды они принесли странный камень, похожий на глаз. Такие порой находили в сухих руслах арзорских речушек. Вытянутый, словно капля, медового цвета, и с искрой посредине, камень на местном языке так и назывался — «глаз». Он был не совсем такого цвета, как глаза Сурры, жёлто-медовый, а искра в середине рубиновая, но по форме такой же. Переливы цвета внутри капли менялись от красного к жёлтому, от медового к зелёному.

В другой раз, дней десять спустя после выхода из Ирравади Кроссин, Хо и Хинг принесли наконечник стрелы. Это было уже после переправы. Наконечник, сделанный из молочно-белого камня, Норби такими не пользовались, поселенцы тоже. Разве что у поселенцев заведутся меркоты, притаскивающие всякое и копающиеся бог знает в чём. Охотничьи стрелы здесь изготавливали из жёлто-зёленого камня, а военные стрелы делали из прозрачного или голубоватого хрусталя. По крайней мере у Норби. Эта же вещь была чужой, хотя и являла собой произведение искусства.

Даготаг, проводник Норби, осмотрел наконечник, но дотрагиваться до него не стал. Шторм так и держал вещь на весу, пока Даготаг жестами сообщил:

«Это Нитра — племя из-за гор. Это стрела — воина. Нитра приходят сюда — чтобы завоевать звания и почести для своих воинов. Нитра для этого — убивают чужаков».

«Они ваши враги?» — уточнил Шторм.

«Мы их враги, — кивнул Даготаг. — Мы — племя Шошонна. Нитра — враги всем — пришедшим издалека. Может быть — они станут врагами тебе. Могут взять руку лучника-врага — как доказательство воинской силы!»

В жестикуляцию вмешался Соренсон:

«Нитра едят ПЛОТЬ?» — археолог трижды суеверно сплюнул.

«Нет! — вновь заработал пальцами Даготаг. — Нитра берут трофеи. Отрезают руку лучника — для дома шамана. Но Нитра не едят ПЛОТЬ. Только злые люди едят ПЛОТЬ. Нитра — хорошие воины, они — не злые люди, которые слушаются чёрных ночных духов».

«Но Нитра могут убить нас?» — настаивал индеец.

«Да — если выследят. Но это может случиться с кем угодно и когда угодно. Мы должны быть — внимательными».

В лагере готовились ко сну. Норби распаковывали спальные мешки, укладывая колчаны со стрелами (по пять штук на случай тревоги ночью) поблизости от изголовья. Шторм шепнул Соренсону:

— Если на нас попытаются напасть ночью, нас есть кому предупредить. Ни одно живое существо не проберётся мимо Сурры незамеченным.

Индеец подбросил принесённый меркотами наконечник стрелы, поймал его. Края наконечника были зазубрены как у гарпуна. Попав в плоть, такой наконечник останется в ране, так как извлечь его будет крайне тяжело. Оружие не безобидней бластера. Как бы узнать, где Хо нашёл его, и как давно он там находился? На самом деле это реликт давно прошедших дней, или владелец наконечника обронил его совсем недавно.

Шторм приказал Сурре быть начеку. Завтра утром Баку осмотрит окрестности. Её зрение намного превосходит человеческое. Да и нечеловеческое тоже. Так что группа была застрахована от неожиданного нападения. Впрочем, от неожиданностей в этой стране не был застрахован никто. Путь экспедиции лежал через каньоны, пустыни, обрывы. Добирались то на лошадях, то пешком, то вплавь. Чем выше изыскатели поднимались в горы, тем больше неприятных неожиданностей следовало ожидать. Землянин не понимал, какой соблазн мог заставить людей стремиться в эти пустынные горы.

Когда Соренсон и Мак Фойл отдежурили своё, настало время Шторма держать наготове лук и стрелы. Костёр ещё не угас, и индеец решил принести обычную жертву новому оружию — немного собственной крови. Он накалил каждый наконечник в языках пламени, затем каждой стрелой уколол себя в руку. Выступившие капельки крови упали на тёмную землю. Так «приручали» новое оружие на Земле, отдавая кровь земным духам. Почему он, Шторм, думает, что оно приручится здесь? Что духи Арзора возьмут его кровь?

На плечо Шторма легла худая ладонь.

«Зачем ты сделал это?»

Землянин не знал, как на языке жестов показать слова «Удача» или «невезение». Он попытался объяснить на примере того, что знал:

«Отдашь кровь — стрела летит в цель — враг падает. Кровью платят за хорошую стрелу».

«Это правда! Ты — чужеземец — но ты думаешь как Норби! Может быть — внутри тебя живёт Норби. Дух Норби — летает в космосе — хочет вернуться в свой клан — входит в человека и возвращается — человеком с виду. Такое возможно, — тёмные пальцы коснулись кожи Шторма там, где остались уколы от стрел. — Снаружи ты — чужеземец. Внутри — Норби — который вернулся домой».

«Может быть», — юноша боялся обидеть Норби несогласием.

«Это должны знать те — в Запечатанных Пещерах. Они — тоже летали — далеко. Как ты. Может быть, они — такие как ты».

Горгол говорил с уверенностью человека, хорошо знакомого с теми легендарными людьми; и землянин задал новый вопрос:

«А Горгол знает запечатанных людей?»

Вопрос вызвал целый поток объяснений. По словам Горгола получалось — по крайней мере так понял Шторм, — что три сезона дождей назад юный Норби покинул племя и направился к Пещерам. Горгол собирался добыть доказательства того, что он уже взрослый и может выходить в походы наравне с мужчинами Кротага. По обычаю он должен был вызвать на поединок воина другого племени, правда, если бы ему повезло найти воина того же возраста и с теми же потребностями во враждебном племени. Либо Горгол должен был без помощи взрослых убить одного из четырёх обитающих на Арзоре зверей, представляющих опасность для жизни. Как подсказал ему «человек внутри», то есть разум, лучше было предпринять охоту на зверя. Горгол держал тогда путь к восточным отрогам гор, примерно туда же направлялась теперь и экспедиция.

Тогда он и обнаружил следы Злого Летуна, огромной птицы, которую Норби ненавидят за нечистоплотность, но уважают за бойцовские качества. Рассудив, что для завоевания почёта среди мужчин своего племени лучшего объекта борьбы не отыскать, Горгол пять дней шёл по следу, подбираясь к высокогорьям, где злая птица устраивает гнездовья.

Как это заведено у Злых Летунов, птица напала на Норби сама. Она преследовала Горгола, пока не согнала его с вершины, где было её гнездо, в долину. Всё время он оборонялся и ему повезло одержать победу. Правда, самому Горголу тоже досталось. Не очень страшная, но всё-таки рана. Горгол обнажил ногу до колена. Вдоль голени тянулся голубоватый шрам длиной в добрых десять дюймов.

Поэтому из-за раны Горгол вынужден был ещё несколько дней оставаться в долине. К счастью, сухой сезон ещё не наступил, так что он сумел разыскать воду в горах. Пока Норби отлёживался в небольшой расщелине, изредка выходя на разведку, он обнаружил рядом вход в пещеру, который был закрыт. Причем, закрыт такими техническими средствами, какими не располагают ни Норби, ни поселенцы.

Горгол покинул это место как только смог передвигаться. Обитателей Запечатанных Пещер ни в коем случае нельзя тревожить. Но когда-нибудь Горгол наберётся отваги и снова пойдёт туда, чтобы попытаться открыть Запечатанную Пещеру.

«Обитатели Запечатанных Пещер — добры к людям — кто соблюдает законы. Они послали в голову Горгола знания — как убить Злого Летуна. Они послали знания — где вода — когда нога не могла идти. Старые сказания говорят — Обитатели Запечатанных Пещер были добры к Норби всегда. Я тоже так думаю. Я мог умереть там, если бы они не помогли мне — своим волшебством. Они закрыты от солнца. Они — спят. Но они всё равно — помогают».

«Ты сможешь вновь найти ту долину?»

«Да. Но туда нельзя идти — пока не разрешат обитатели Пещер. Я охотился за птицей. Поэтому обитатели пропустили меня. Они знали, что я — не потревожу их. Если пойти туда, можно разбудить их. Они рассердятся. Нужно идти — только когда они позовут».

Шторм уважал чужие убеждения. Каждый имеет право верить в то, во что верит. Однако сказанное Горголом подтверждало то, что говорил Соренсон. Шаман Бокатан вызвался проводить экспедицию в горы, говоря, что обитатели Запечатанных Пещер сами разрешили ему привести чужестранцев. И так как местность, где Горгол одержал свою охотничью победу, лежала в том же направлении, куда двигалась экспедиция, может быть, они и в самом деле обнаружат Запечатанные Пещеры.

Глава 7

Плечи юноши приятно щекотало солнце. Он, лёжа на краю скалы, разглядывал в бинокль дальнюю тропу. Светлую одежду из шкуры якобыка Шторм перестал носить уже давно — как только понял, что его собственная тёмная кожа менее отличима на фоне скал, чем наряд из переливчатой шерсти.

Экспедиция продвигалась вперёд по единственно возможному пути — узкому проходу среди крутых стен. Лучшего места для засады не придумаешь. Возможно, следовало пройти это место в темноте, хотя и рискуя жизнями людей и лошадей. Соренсон принял предложение Шторма, как человека, не раз выходившего из подобных опасных переделок. Они остановились вечером, дали лошадям отдохнуть и попастись. Затем после захода солнца экспедиция снялась с места и шла ещё час. Таковы правила поведения на вражеской территории. Теперь никакой разведчик не мог обнаружить их новую стоянку: ночной лагерь экспедиция разбила далеко от места первой остановки «на ночь». Знакома ли была эта тактика местным жителям, землянин не знал и не хотел думать об этом.

Он чувствовал, что за экспедицией наблюдают. Реальных доказательств тому не было, но вся его команда вела себя беспокойно. Теперь индеец целиком зависел от своих птицы и кошки, надеясь на предупреждение, если начнётся нападение на лагерь.

Резко крича, появилась Баку. Взмахивая крыльями, она спугнула целый выводок травяных курочек. Издали приближался кто-то на коне. Если это не проводник Бокатан, то наверняка кто-то взял для поездки лошадь Бокатана. Всадник приблизился. Белая звезда на лбу коня была обведена красной каймой. В центре рисунка была двойная точка. Шторм бесшумно натянул лук.

— Хо-о-о-у!

Это прозвучал клич Норби. Даготаг поднялся из-за скалы, приветствуя подъезжающего Бокатана. Наконец-то у экспедиции появился проводник.

Они вошли на запретные территории до наступления темноты и остановились на ночь у берега узкого горного потока. Вода была красной от ила, вниз неслись вырванные с корнем растения и даже небольшие деревца. Соренсон, критически оглядев место стоянки, заявил:

— Никогда ничего не бывает слишком хорошо. Мы вынуждены дожидаться горных ливней, чтобы пополнить запасы воды. Но тот же ливень превратит этот ручей в такой бурный поток, что лагерь будет сметён в считанные секунды. Завтра нам придётся двигаться вдоль ручья, чтобы весь день было чем поить лошадей. Будем надеяться, что уровень воды за это время не поднимется, а убудет.

На следующий день ещё до полудня, не смотря на уменьшение уровня паводка, Бокатан приказал двигаться прочь от ручья, используя как проводник другой ориентир, несказанно удививший всех. Это был низкий чёрный брус, протянувшийся под прямым углом на северо-восток.

Шторм прикинул размеры этого искусственного сооружения. Брус имел около фута в ширину и поднимался над почвой на несколько дюймов. Он был клинообразной формы, узкой стороной кверху. На ощупь ни металл, ни камень. По крайней мере раньше Шторму не доводилось видеть такие металлы и камни. Назначение этого предмета оставалось загадкой. Он пружинил под пальцами, но ни грязь, ни листья не прилипали к его поверхности. Ножом брус также невозможно было поцарапать.

Сурра подозрительно фыркнула, принюхиваясь к искусственному сооружению, но дотрагиваться до него не пожелала, а лишь брезгливо тряхнула головой.

— Похоже на рельс, — Мак Фойл хлестнул лошадь. Та не подходила к рельсу ближе, чем Сурра.

Соренсон остановился, чтобы заснять рельс на Три-ди. Бокатан стал жестом подгонять всю группу. Надо было миновать опасное место как можно скорее.

«Вверх! — приказывал Бокатан. — Мы должны миновать отверстие в земле до захода солнца. Тогда мы окажемся в долине Запечатанных».

Скалы вокруг были так высоки, что солнечные лучи совсем не проникали на дно каньона. Тени от скал на глазах сгущались в непроглядную темноту. Группа ехала вдоль чёрного «рельса» в гору.

Шторм вспоминал древние верования. С точки зрения собственного боевого опыта он отрицал суеверье. Но люди его племени считали, что коснувшись умершего, взяв какие-либо вещи мертвеца или проведя некоторое время под одной крышей с мёртвым, человек принимает на себя тяжёлое клеймо смерти, становится проклятым. Этот чёрный «рельс» был сделан умершими и вёл живых в страну мёртвых. Индеец нащупал в мешочке, подвешенном к ремню, предмет, который соорудил сегодня днём на привале, и который мог ему пригодиться на этот раз.

Поправив покрывало на плечах, юноша достал из мешочка серебристый кусочек дерева, к которому прикреплялись два пера из хвоста Баку. Наконечником стрелы Шторм обточил этот кусочек, так полагалось с незапамятных времён. Он приложил свою молитвенную палочку к «рельсу». Орлиные перья на магическом предмете смотрели строго вверх.

Одна магия против другой. Шторм подбодрил коня. Дождь мелкими шажками двигался вперёд. Каньон сузился. Группа добралась до места, которое Бокатан называл отверстием в земле.

Если бы впереди не было видно яркого пятна солнечного света, Шторм запротестовал бы против входа внутрь туннеля. Вход чернел словно раскрытая пасть. Сверху арка была утыкана равномерно расположенными свисающими остриями из того же материала, что и «рельс». Было непонятно, для чего эти выступы служили на самом деле, по виду же они напоминали зубы, готовые безжалостно сомкнуться. Землянин пожалел, что не может подобно Баку миновать эту преграду по воздуху.

Хотя туннель оказался довольно коротким, с открытыми входом и выходом, воздух внутри всё равно был спёртым, словно ни одно дуновение ветерка не проникало внутрь. Сурра преодолела туннель в несколько прыжков. Лошади помчались за ней, остановившись, лишь когда выбрались на свет, в яркий солнечный день новой долины, открывшейся перед ними. Впереди простирались завалы камней, заросли диких лиан, сплошь покрывших громадные блоки всё того же чёрного материала, из какого был сделан «рельс».

— Чёрт ногу сломит, — заключил Мак Фойл, оглядывая спуск.

— Это какая-то постройка, — сказал Соренсон, доставая три-ди камеру, чтобы заснять панораму. — Возможно, это сооружение предназначено для защиты от непрошеных гостей.

Бокатан приказал не останавливаться:

«В долину — если ночь застанет здесь — плохо».

Не без колебания Соренсон подчинился. Шторм спешился и взял поводья коня, готовясь помочь Мак Фойлу нести поклажу. Норби также спешились и шли впереди, прокладывая путь среди завалов. Пробираясь между глыбами чёрного материала, землянин думал, что доведись группе задержаться здесь до темноты, лучшей ловушки не отыщешь.

Мак Фойл догнал Шторма, ведя под уздцы навьюченную лошадь.

— Хотел бы я знать, что здесь произошло, когда образовались эти завалы. Похоже, какой-то сумасшедший палил из бластера, да так, чтобы добиться наибольших разрушений.

Стараясь не воспринимать развалины как западню, из которой нужно поскорее выбраться, Шторм огляделся. Особенно рассматривать было нечего, но Мак Фойл, кажется, был прав. Такие разрушения могло причинить разве что землетрясение. Простое течение времени не могло бы так разрушить никакую постройку, особенно капитальную. Хотя таких же разрушительных результатов можно добиться, воюя. Но никогда Норби не стали бы развязывать войну с целью добраться до обитателей Запечатанных Пещер.

— Может, конечно, здесь дуют ураганные ветры, — снова заговорил Мак Фойл. — А ещё такое мог сделать поток воды. Очень сильное наводнение.

— Или несколько больших наводнений, — Шторм указал на стены туннеля. Там ясно различались следы воды, нёсшейся в одном направлении. — Вполне возможно, что туннель служит для оттока воды из долины.

— Даже если первоначально туннель не был предназначен для этого, то теперь через него происходит именно отток. Бокатан говорил, что в долине есть озеро. Несколько сильных ливней способны достаточно повысить уровень воды, которая немедленно найдёт через что вытечь, — ответил Соренсон.

Развалины тянулись добрых полмили. Держа направление на высохшее русло реки, процессия подошла к отвесному обрыву. Чёрный «рельс» уходил в глубь спуска. Наверное, так было и когда постройки из чёрного материала ещё стояли не разрушенными.

Экспедиция преодолела спуск и поднялась из низины, выбравшись на широкую дамбу, которая перегораживала большое озеро с коричневой водой. Выход из долины терялся за противоположным берегом озера. Может, когда-то здесь был город? Соренсон стянул с головы шляпу и вытер пот с пропылённого лица.

— Может быть, мы так и не разыщем Запечатанные Пещеры, друзья. Но кое-что мы уже нашли. Останавливаемся здесь, ребята. Я хочу провести три-ди съёмку, пока ещё светло.

Они остановились на ночь возле небольшой бухточки. Шторм взялся полить почву репеллентом для отпугивания насекомых. Он отметил, что Норби остановились неподалёку от людей, расположив палатки внутри кружка, образованного светом от костра.

Мак Фойл осмотрел холмы вокруг и сообщил:

— Если мы начнём раскопки, то здесь можно много чего выкопать. Но, наверное, лучше этим заняться мне, Шторму и Соренсону. Норби не любят работать лопатами.

Соренсон ответил:

— У нас есть карта, мы будем работать по ней. Возможно, следует копнуть в одном-двух местах. Несколько найденных образцов помогут произвести впечатление на наше руководство. Но если мы здесь найдём что-то действительно ценное, то понадобится постоянное жилище и дюжина лет, чтобы расчистить всё это место.

Он обратился к проводнику:

«Бокатан — эта вода в озере — уходит во время засушливого сезона — или остаётся?»

Бокатан озадаченно развёл руками:

«Бокатан бывал здесь — только во время дождей. Я не видел этой местности — во время засухи. Думаю — вода не уходит в засуху».

— Я тоже так думаю, — довольно сказал Соренсон. — Это значит, что здесь можно оставаться круглый год и спокойно работать.

— Если только воды не станет слишком много, — вмешался землянин. — Судя по следам воды на скалах, здесь бывают наводнения. И вода доходит очень высоко.

Но археолога это сообщение не больно-то испугало.

— Если это и так, можно расположить лагерь повыше, на скалах, севернее. Вон там есть удобная возвышенность, на краю долины. Вряд ли вся эта местность бывает под водой во время дождей. К тому же весь последний месяц шли обильные ливни, а посмотрите, на каком уровне держится вода в озере.

Однако первый же ночной дождь опроверг умозаключения Соренсона. Это был обычный для сезона дождей ливень, но вода в озере поднялась настолько, что лагерь целиком залило. Пришлось спешно перебираться. Остановились ближе к развалинам, так как там нашлось подходящее возвышение.

Но эта мера означала, что нужно готовиться к ещё более худшему. Дождь означал, что воины враждебного племени Нитра не нападут на экспедицию. Однако Норби всё равно тревожились. Война и наводнение в равной степени считались посланием Небесных Громовержцев. И оставаться в местности, где путь к отступлению отрезан из-за наводнения, было неразумно. Экспедиция оказалась прижатой к скалам в северной части долины.

Норби втроём отправились на разведку, чтобы осмотреть возвышенность там, куда не доходила вода во время сильных дождей. Шторм и Мак Фойл отвели лошадей подальше от озера в горы. А Соренсон и Бокатан отправились к предполагаемому входу в Пещеры. Нужно было обстоятельно узнать, насколько опасно оставаться в долине.

В то утро лошади повиновались нехотя. Шторму не хватало содействия Сурры. Но песчаная кошка исчезла.

Скорее всего она укрылась где-нибудь от дождя. Когда индеец не давал ей никаких указаний, Сурра действовала согласно собственным инстинктам. Баку тоже не было видно с самого рассвета.

Почти все лошади были выведены на возвышенность, когда Шторм услышал удивлённый возглас Мак Фойла. Юноша помог преодолеть подъём последнему животному — это была его собственная кобыла.

И тут началось буквально светопреставление. Как будто сама природа, вытащив огненный меч, принялась размахивать им направо и налево. Шторм словно попал под ураганный огонь превосходящих сил противника, обладающего нечеловеческой яростью.

Сплошной пеленой с чёрного неба пал ливень. Шторм не мог даже различить голову коня в этой водяной завесе. Было нечем дышать, вода била по всему телу. Вспышки молний со всех сторон чередовались с оглушительными раскатами грома. Конь под Штормом храпел и рвался прочь. Шторм не смог совладать с ним и перепуганный конь понёсся сквозь сплошной поток падающей воды, так что задыхающийся всадник мог только сильнее прижиматься к взмыленной шее жеребца.

Внезапно дождь перестал бить по телу, беснуясь где-то рядом и заполняя грохотом весь мир. Было по-прежнему темно, только молнии распарывали небо. Шторм увидел невысокий уступ, нависавший прямо над ним. Он подпрыгнул, но сорвался со скользкого камня и покатился вниз. Потоки грязи увлекали его, лились на него сверху, облепливая тело, и вскоре почти задавив. Юноша потерял сознание. Когда он вновь открыл глаза, было всё ещё темно. Шторм осторожно попытался пошевелиться. Темнота была непроглядной и пугающей, как и зловещая непроницаемая тишина, окутавшая всё вокруг. Индеец, в полуобморочном состоянии, попытался вырваться из грязи. Подсохшая корка надломилась, и ему удалось освободить верхнюю часть тела.

Кажется, ни одна кость не сломалась. Всё тело болело, но двигать руками и ногами он мог. Мало помалу землянин расчистил вокруг себя достаточно места, чтобы вытащить ноги из грязи. Теперь надо было попытаться вспомнить, что же случилось до того, как он потерял сознание.

Шторм позвал и услышал в ответ жалобный испуганный стон. Он позвал ещё, повторяя слова, которыми он объяснялся с лошадьми, которые говорил Дождю в тот самый первый раз, когда объезжал жеребца. Сам Шторм уже мог встать на ноги и теперь обследовал всё вокруг себя на расстоянии вытянутых рук. Потом юноша вспомнил про фонарик на поясе, зажёг его и посветил впереди себя. Свет слабо отразился от твёрдой поверхности. Землянин стоял перед высокой каменной стеной, верх которой терялся во тьме. Это мог быть свод некой пещеры, достаточно большой. Затем в луче света показался Дождь, испуганный, с пеной на губах, глазами навыкате. Шторм поспешил протянуть руку и потрепать коня по холке.

Ему ужасно не нравился запах вокруг. Ещё на входе в туннель, возле края долины, воздух был тяжёлым и затхлым. Теперь же Шторм чувствовал, как с каждым вдохом всё труднее становится дышать. Инстинкт гнал Шторма прочь из пещеры — или каменного мешка, если это был каменный мешок. Шторму стоило немалых усилий сохранять самообладание.

Справа от него вверх уходила каменная стена, позади громоздилась осыпавшаяся почва, которая и преградила выход. Шторм посветил фонариком под ноги. Потоки воды закручивались в воронки, вытекая из-под обрушившейся почвы. Взглянув выше, вверх по свежему обвалу, индеец заметил серый лоскутик почти под самым потолком. Это могло быть только небом.

Шторм приказал коню успокоиться и стал карабкаться вверх. Он продвигался медленно, дюйм за дюймом, боясь нового оползня, который вполне мог похоронить его заживо. И вот наконец Шторм добрался до отверстия в обвалившейся породе и вдохнул сырой, свежий от дождя воздух. Обвалившаяся почва была достаточно податлива, и он принялся раскапывать отверстие, достаточное, чтобы выбраться наружу.

Под руку попался большой обломок камня. Шторм порадовался, что ни один из таких камней не задел ни его, ни жеребца во время обвала. Быть похороненным в пластах глины — неприятно. Но быть раздавленным под камнями — ещё неприятнее. Индеец отбросил камень, затем ещё один, закрывавший выход как пробка бутылку. Он разгребал землю, постоянно оглядываясь назад, чтобы выяснить, не прибывает ли вода в пещере. Но если уровень воды и поднимался, то медленно. Может быть, именно в эту пещеру стекает вода из озера или это просто просачиваются ручейки дождя? Шторм не мог припомнить, в каком точно направлении помчал его Дождь, когда грянула буря.

Он откатил целую глыбу корней и веток, перемешанных с Грязью — и на него обрушился пронизывающий дождь. Ощутить струи воды на теле было теперь приятно, они уносили с собой усталость и грязь.

Шторм высунулся из отверстия. Видимость из-за дождя была весьма ограниченной. Но то, что землянин смог разглядеть, заставило его судорожно вздохнуть. Перед ним лежала местность, совершенно не похожая на ту, что он помнил до дождя и обвала.

Шторм наполовину свешивался с края каменного вала, под которым плескалась необъятная водная поверхность, испещрённая ударами дождя. В этом бульоне крутились вырванные с корнем деревья, а неподалёку, придавленный обломком скалы, лежал труп чёрной кобылы, которую Шторм захватил для смены. У животного была разможжена голова и переломаны ноги.

Тело лошади было единственным неподвижным островком среди бушующей воды. И к этому островку жался маленький живой комочек, беспомощно цеплявшийся за придавленную боком кобылы сумку. Увидев этого пушистого бедолагу, Шторм вскочил и расстегнул ремень, стаскивая с него ножны и кобуру станнера. Но только с третьей попытки он дотянулся ремнём до сумки на боку мёртвой лошади. Меркот проворно вцепился в ремень и взобрался по импровизированной лестнице в безопасные объятия Шторма.

Это был Хинг, насколько Шторм смог рассмотреть, Хинг не пострадал. Что теперь с Хо, юноша боялся даже подумать. Сумка, в которой путешествовал Хо, висела сбоку от седла и теперь была придавлена мёртвым лошадиным телом.

Хинг обнял Шторма за шею, жалобными стонами передавая всю горечь своих злоключений. Индеец, насколько это было возможно, отряхнул с меркота налипшую грязь и отнёс малыша в пещеру. Завёрнутый в одеяло, Хинг утих, и Шторм снова выглянул из своего укрытия.

Расширять вход в пещеру не имело смысла, так как прибывающая вода в озере могла добраться и до отверстия. Кроме того, копать лучше было бы при свете и в отсутствие дождя. То есть, утром. Поэтому в настоящий момент, рассудил Шторм, не остаётся ничего иного как ждать, пока небеса не выльют всю влагу. Надо полагать, её там скопилось много, но ведь не настолько же много, чтобы лить вечно!

Так в ожидании прошли часы. Серая дымка сменилась безлунной темнотой ночи. Полулёжа на валу, Шторм силился разглядеть хоть точку света на холмах. Огонь означал бы сигнал от других участников экспедиции, огонь означал бы, что они уцелели, что в наводнении выжил не только он.

Наверное, Шторм заснул. Его разбудил солнечный свет. Хинг отирался, рядом, занимаясь утренним туалетом. Он почти по-человечьи фыркал, выказывая недовольство по поводу собственной грязной шёрстки, обычно тщательно ухоженной.

Вода в затопленной долине понемногу спадала, что свидетельствовало о наличии стоков. Какая-то рыже-коричневая, цвета местной глины, тварь суетилась возле убитой лошади. Шторм прикрикнул на тварь и бросил в неё комком грязи. Тварь спряталась.

Голос Шторма отозвался в дальних горах смутным эхом. Землянин снова закричал, на этот раз он звал на помощь. Снова и снова звал он, пережидая между криками, чтобы услышать отзывающихся товарищей. Но их не было слышно. Так что Шторму оставалось только продолжить раскопки. В частности, обследовать убитую кобылу — и выяснить, что же сталось с Хо.

Глава 8

Шторм стащил с трупа кобылы поклажу и отнёс вещи в пещеру. Хинг дежурил у входа. Боец из меркота никакой, но отпугнуть шакалов-стервятников Хинг вполне может. Выставив охрану, Шторм отправился осматривать местность. Он подобрал обломок дерева, чтобы опираться на него в местах, где грязь скользила под ногами. Дважды по мере его продвижения юноша замечал то шакалов, то птиц-стервятников. И Шторм спешил к тем местам, откуда ретировались спугнутые им животные и птицы, чтобы узнать, что служило им пищей.

Первый раз Шторм обнаружил убитую лошадь, на которой ехал Соренсон. Второй раз это оказалось какое-то местное животное, захлебнувшееся в потоке воды. Землянин несколько раз останавливался, звал на помощь, звал Баку. Но никто не отзывался.

Солнце поднималось всё выше, постепенно подсушивая грязь. Шторм даже сумел добраться до противоположного края озера. Слой мутной воды покрывал примерно пять шестых долины, полностью затопив низину, откуда накануне экспедиция вошла в долину. Никаких признаков спасшихся индеец не обнаружил. Ни дымка от костра, ни ответа на призывные крики.

Развалины также были затоплены, лишь несколько вершин камней торчали из воды тут и там. На них Шторм разглядел мелких животных — обитавших в долине зверьков-травоедов. Шторм уже собирался повернуть назад к пещере, как вдруг с неба послышался знакомый шум крыльев. И вот показался чёрный силуэт. Баку! Шторм засвистел, и орлица сделала круг над его головой.

Она скользнула над его головой, своим обычным способом указывая направление. Но добираться туда пришлось бы прямо через озеро, а Шторм не мог довериться этой мутной жиже, полной всплывших сучьев и невидимых преград. И всё же он вошёл в воду по пояс, пробуя путь впереди шестом. Баку опустилась на одну из торчавших над водой развалин довольно далеко от Шторма. Он крикнул, Баку заклекотала в ответ, но не поднялась. Этот обломок Шторм приметил ещё накануне — останки древней обвалившейся стены. Промеры шестом показали значительную глубину, и Шторму ничего не оставалось как отправиться к указанному островку вплавь. Вода была холодная и пахла гнилью; Шторм плыл, разгребая мусор перед собой, задыхаясь от зловония чёрной густой жижи.

Наконец его ноги коснулись твёрдого камня и Шторм выбрался на островок. Он ожидал найти следы наводнения. Но увидел другое — поле битвы! Трое убитых — Соренсон, Бокатан и Даготаг. Боевые стрелы пронзали грудь каждого. И у каждого была отрублена правая рука. Судя по всему, их убили в сумерках, пока Шторм выбирался из заваленной пещеры.

Старые поверья гласили, что нужно убраться прочь и не беспокоить мёртвых. Но нужно было понять, что же случилось и отдать последний долг тем, с кем он делил тяготы жизни в эти дни. Шторм подошёл ближе. Что-то шевельнулось неподалёку, над землёй еле-еле приподнялась мохнатая головка. На мокрой шерсти налипла грязь, перемешанная с запёкшейся кровью. Шторм бросился вперёд.

Сурра заскулила. Шторм осмотрел рану на её голове — страшно, но не опасно. Видимо, напавшие решили, что песчаной кошке хватит и этого. Далеко не впервые в жизни землянин пожалел, что его команда не может говорить так же внятно, как действовать. Он мог только осмотреть место битвы и додумать детали случившегося.

Насколько он мог судить, Соренсон и двое Норби, захваченные потопом, спаслись на этом островке, потому что это было единственное возвышение в обозримой близости. А нападение произошло позже, уже после бури. Убийцы проникли в лагерь и ограбили свои жертвы. Оружие всех убитых исчезло.

Шторм раскрыл индивидуальную аптечку и принялся обрабатывать рану Сурры. Она повиновалась, только время от времени слабо всхлипывала. Шторм обрабатывал рану неспешно, стараясь протянуть время перед предстоявшим неприятным делом. Но потом он всё-таки заставил себя оторваться от затихшей Сурры и подойти к убитым. Содрогаясь, индеец уложил скрюченное тело Соренсона рядом с трупами Норби. Рыть могилу было нечем. Помогая себе обломками дерева, Шторм с собачьим упрямством копал влажную землю, засыпая тела товарищей глиной, ветками, камнями. Он закончил похороны к полудню, когда солнце превратило долину в паровую баню.

Сурра уцелела, Баку была жива, в пещере Шторма ждали Дождь и Хинг. Землянин плохо знал боевые традиции Норби, однако надеялся, что племя Нитра — если только на его товарищей действительно напали Нитра — не имеет обычая прочёсывать местность. Возможно, туземцы поверили, будто расправились со всей поисковой группой. Шторм должен перевезти Сурру повыше в горы на севере, захватив Дождя и Хинга. Он изо всех сил стал думать, насколько ему необходимо отлучиться, чтобы привести за Суррой коня, и как он будет изо всех сил спешить сюда. То же самое он вполголоса повторял Сурре.

На обратном пути юноше пришлось проплыть всего несколько футов, пока он вновь не достиг дна — так стремительно спадала вода. В пещере вовсю проводил раскопки Хинг, очевидно, в поисках ценных корней. Его активность помогла проложить тропу для коня, который с жадностью напился из озера и накинулся на прибитые водой пучки травы.

Нагрузив жеребца уцелевшими припасами, процессия выступила в путь. Хинг восседал на крупе коня, Баку летела над ними, Шторм следовал рядом с конём, чуть поотстав. Отступившая вода обнажила полоску гравия и несколько каменных плит. Шторм оставил на них сумку с Хингом и Баку, а сам с Дождём поплыл к возвышению, где находилась Сурра.

Коню понадобилось растолковать, что Сурра поедет на нём верхом. Ведь он привык к тому, что кошка — вечный соперник в беге, существо на четырёх лапах, скачущее рядом. Шторм не знал, как жеребец воспримет Сурру в качестве наездницы, и успокаивал Дождя уговорами и похлопыванием по холке, пока тот не притих. Тогда Шторм подозвал Сурру, она подошла и вспрыгнула к нему на грудь, оказавшись неожиданно тяжёлой.

К удивлению Шторма, конь и не подумал освободиться от двойной ноши. Неуклюже придерживая Сурру, Шторм направил коня назад и вскоре все трое выбрались на возвышение, оставив позади канаву-след из мгновенно подсыхающей жижи.

Добравшись до полоски гравия, Шторм первым делом достал неприкосновенный запас. Выходя в экспедицию, он взял с собой совсем немного препаратов и еды в личном багаже, так как Соренсон сделал в Ирравади Кроссин солидные закупки запасов пищи. Сумки, снятые землянином с погибшей кобылы, содержали крохотную долю того, что может потребоваться Шторму и его команде, прежде чем найдётся выход к какому-нибудь поселению или корралю или временному пастбищу. Из оружия у Шторма были станнер, лук, подаренный Норби, и нож на поясе.

Что до еды, то пакет с неприкосновенным запасом был почти на исходе, в нём находились только остатки того, что Шторм использовал, находясь ещё на Службе. Ещё у него остался спальный мешок, покрывало с Земли, аптечка, наполовину израсходованная на лечение Сурры, фонарик, ручной нагреватель с тремя батареями и фляжка.

А воду надо было кипятить постоянно, химикаты-обеззараживатели сгинули вместе с запасами экспедиции. Однако Шторму доводилось довольствоваться и меньшим, когда он с командой выходил на охоту и проявлял разумную экономию.

Здесь водились зверьки, которых можно было считать двоюродными братьями земных кроликов. Одного такого, большого, индеец и команда выследили, подстрелили и съели с большим аппетитом. Кроме того они заметили тут оленеподобных коз и травяных курочек. Все животные Арзора кочевали вслед за водой. То же самое вынужден будет сделать и Шторм, отправившись вслед за водой от засухи.

Юноша, насобирав травы, устроил подстилку для Сурры и сел рядом. Хинг возился поблизости, жалостливо вереща. Сумка, в которой был Хо, так и не нашлась, и Хингу явно не хватало друга. Землянин ободряюще погладил жёсткую шёрстку и оглядел южный край долины. Между ним и туннелем всё ещё простиралось водное пространство. Выход был преграждён водой, которая могла подняться ещё выше. Шторм усадил Хинга на колени и потянулся к биноклю.

Осмотр южного направления оказался неудовлетворительным. Шторм никак не мог понять, что там не в порядке, но что-то было не так. Произошла некая неуловимая перемена, но землянин не понимал, какая именно. Он методично рассматривал одну скалу за другой. На некоторые ловкий человек смог бы взобраться, но затащить на них Дождя явно будет невозможно. Туннель на севере остался единственным выходом из долины, но добраться туда можно было только по бездорожью.

Одиночество не было Шторму в новинку. Большую часть жизни он шёл своей собственной, обособленной дорогой. Порой душевное одиночество было легче преодолеть с его звериной командой, чем, например, находясь в человеческом муравейнике, каким был Центр. Но в этой долине присутствовало нечто, не встречавшееся Шторму доселе ни на одной из чужих или открыто враждебных планет, где землянин учился выживать среди злобы, где каждое движение могло обнаружить его перед неприятелем, но не обязательно перед лицом лёгкой или быстрой смерти. Нечто чуждое таилось в насыпях оползней, в горных глыбах. Шторм не удивился бы, обнаружив смертельную угрозу под любой кочкой. Местность буквально дышала смертью. В воздухе носился запах смерти; само тело Шторма, все его чувства стремились прочь отсюда. Если бы не Сурра, которую пока нельзя было перевозить далеко, Шторм поспешил бы убраться из долины подальше.

Ему так хотелось развести костёр! Не только для того, чтобы просушить вымокшую одежду и вещи, а подступающая сырая ночь прошла бы уютнее, но ещё и потому, что огонь — сам по себе оружие против неизвестных врагов, оружие старейшее и надёжнейшее. Шторм тихонько запел, выводя голосом древнюю мелодию. Он пел песню защиты от крадущегося в ночи врага. Индеец не помнил точных слов, но верил, что звуки, которые сейчас так свободно изливались из его души, — те самые, нужные.

Примостившаяся на каменной глыбе орлица встрепенулась. Сурра подняла голову и навострила уши. Шторм выхватил станнер и прижался к скале. Справа его прикрывал каменный уступ, небольшая, но защита. Левой рукой Шторм достал нож. Если последует атака, драться придётся в рукопашную. Лучник в такой тесноте не сможет натянуть тетиву для выстрела. А выстрелить из станнера…

— Й-и-ро-о-у-у-у!

Это был клич, который Шторм слышал часто, но воспроизвести не умел. Звук эхом отдавался в скалах. К Шторму бежала чья-то фигурка, смутная и далёкая, она была почти скрыта холмами. Казалось, это просто тени в долине переходят одна в другую. Шторм не расслабился, но и на курок станнера не стал нажимать. Солнце уже почти скрылось за холмами. Наконец бежавший появился в поле зрения Шторма. Это был Горгол. Правая рука его была прижата к груди. Добежав, он упал на подстилку из травы рядом с Суррой. Неповреждённой левой рукой Горгол «заговорил», объясняя Шторму, что случилось: «Враги — после наводнения — убили — все мертвы». «Я знаю, — жестами ответил Шторм. — Дай мне осмотреть твою рану, воин».

Возле каменного выступа было ещё светло. В свете уходящего дня Шторм осмотрел Горгола. К счастью, стрела прошла навылет и ни один из стекловидных зазубренных зубцов не обломился внутри мышцы. Шторм промыл рану остатками чистой воды и перевязал. Затем он достал блок концентрата из НЗ и, отломив кусок, протянул порцию Горголу.

Когда Горгол снова открыл глаза, Шторм задал очень важный вопрос:

«Нитра ушли? Или они ещё здесь?»

Горгол отрицательно покачал головой. Недоеденная порция НЗ так и осталась зажатой в его зубах, пока он жестикулировал:

«Это — не Нитра. Убивали — не Нитра — и не Норби». Шторм привстал, вглядываясь в темноту. На миг им овладели смутные страхи — а вдруг это вышли обитатели Запечатанных Пещер? Вдруг это их охрана или какое-либо следящее устройство оставлены в долине и всё видят? Но тут землянин заставил себя улыбнуться над собственным разыгравшимся воображением. Соренсон и другие были убиты стрелами, у Горгола также была рана от стрелы. Что бы ни утверждала наука утраченной родины Шторма, он больше верил в приметы, бытовавшие у его народа.

«Так это не Норби?»

«Не Норби — и не Нитра, — Горгол ещё раз повторил жест, удостоверив Шторма, что тот понял верно. Потом Норби задвигал раненой правой рукой, стараясь подкрепить важность сказанного. — Люди, пришедшие издалека. Похожи на тебя».

Да, подумал Шторм, но зачем тогда они использовали стрелы? Зачем, соблюдая ритуал местных племён, отрезали убитым руки?

«Ты видел их, Горгол?»

«Я видел. Я лежал за скалой — вода поднялась очень, очень высоко.

Люди пришли — когда дождь кончился. Они носили это, — Горгол дотронулся до собственной кольчуги из шкуры йориса. — У них были луки — как у Норби. Как Норби — но это не Норби. Я думаю, это — Горцы Мясоеды. Они крадут лошадей — крадут якобыков. Они убивают — и говорят — что убили Норби. Они делают на убитых такие же отметины как Норби. Они выстрелили — Горгол упал — как будто мёртвый. Но перед этим один из них был убит Горголом».

Глаза Горгола засияли, он развёл пальцы и стал загибать их, показывая, сколько было врагов:

«Горгол — теперь воин. Но их было слишком, много. Когда стрела врагов нашла Горгола — он упал как мёртвый — враги не стали карабкаться и смотреть — и вправду ли Горгол убит».

— Горцы Мясоеды! — повторил Шторм вслух. Наверное, Горгол понял этот возглас, потому что жестом снова показал: да, они.

«Они всё ещё поблизости?» — индеец переспросил Норби.

«Нет — ушли, — Горгол указал на север. — Они живут там — я думаю — они не хотят — чтобы люди знали — где прячутся Горцы. Он убивают — тех кто знает».

Что ж, теперь идти на север нет смысла ещё и по этой причине, решил Шторм. А Горгол продолжай:

«Они повезли на лошади пленного — связанного. Может быть — им нужно убить его — для того, чтобы умилостивить злых духов… — Горгол замялся и повторил жест ужаса, который как-то употреблял в разговоре с Норби Соренсон. — ПЛОТЬ».

Шторм слышал, что некоторые племена Арзора, чтобы умилостивить злых духов (или чтобы подкормить злых духов), едят пленников, добытых при определённых условиях. Но для большинства племён такой обычай олицетворял оскорбление традиций, и между каннибалами и их противниками никогда не прекращалась вражда. Для Норби символом зла было само упоминание ПЛОТИ, вот почему Горгол, естественно, подумал о каннибальских обычаях.

Землянин уточнил:

«Нет. Горцы Мясоеды не едят пленных. Этот человек — из долины?»

«Он пастух».

«Разве поблизости — есть кто-нибудь из владельцев стад? Если так — мы можем найти их — рассказать об убийстве — которое совершили Горцы».

Горгол повернул лицо к югу:

«Много солнц нужно — чтобы добраться до поселенцев. Может быть — мы пойдём туда. Но не ночью — Горгол не знает — этой местности. А в горах — Нитра. Их воины ходят тихо, очень чуткие — и очень быстрые», — наверное, он имел в виду какое-то другое качество воинов Нитра, но его взгляд говорил, что чужеземцу этого не понять.

— Согласен, — сказал Шторм вслух и жестом.

Уже почти стемнело. Шторм развернул спальный мешок, убедился, что Горгол устроен удобно, и сам свернулся калачиком рядом с Суррой. Та спала, но Шторм не раз убеждался: острый слух песчаной кошки предупредит его в случае любой опасности.

Уже почти рассвело, когда индеец проснулся от слабого сигнала тревоги, поданного Суррой. Он мгновенно проснулся и вскочил — этому приёму юноша обучился так давно, что выполнял его совершенно автоматически. Тот, кто приближался к ним, не вызывал у Сурры воинственных чувств, один лишь интерес. Шторм пристально прислушался, стараясь не замечать тяжёлое дыхание Горгола, да шуршание гравия под копытами Дождя, переступавшего с ноги на ногу. Затем донёсся новый звук — постукивание, столь далёкое, что он не расслышал бы его без предупреждения Сурры.

Уже было достаточно светло, чтобы разглядеть, кто там идёт, и Шторм приготовил к бою станнер. Он взял на прицел смутный силуэт, про который мог теперь с уверенностью сказать: это не лошадь. Такие очертания имело только одно животное на Арзоре, и если бы Шторму посчастливилось убить его, у них с Горголом появилось бы вкусное мясо. Минутой позже Шторм уже свежевал убитого якобыка, годовалого телёнка, достаточно упитанного, чтобы организовать настоящее пиршество. Что делал одинокий якобык в дикой местности, осталось для Шторма загадкой. Эти равнинные животные всегда паслись целыми стадами, и в нормальных условиях их невозможно было застать ни в горах, ни в одиночестве.

Позже Горгол объяснил Шторму, в чём дело. Они разожгли костёр — землянин со всех сторон загородил пламя большими камнями, чтобы их не было видно издали. Ломтики бифштекса были нанизаны на прутики, и Горгол, следя за равномерным прожариванием лакомства, жестами рассказал:

«Якобык был украден. Недобрые люди — прячут якобыков. Может быть, этот отбился — от украденного стада — во время перегона — а может быть, его напугала буря».

Шторм жадно накинулся на мясо. Со всеми этими кражами лошадей и якобыков было не в порядке только одно. Куда воры могли девать украденное добро на Арзоре? Продать якобыков с выгодой можно только вдали от Арзора. Космопорт на планете один-единственный, и каждое вывозимое животное регистрировалось в экспортно-импортных ведомостях. Поселенцы первыми распознавали новичка, не слишком умеющего считать своё стадо, молва о нем облетала владельцев, едва такой недотёпа ступал на Арзор. Какой же смысл красть то, что нет никаких шансов продать? Шторм обратился к Горголу, зная, что даже при неверном жесте Норби сообразит, что имеет в виду землянин.

«Зачем якобыков крадут — нельзя ведь нигде продать…»

«Может быть, не на продажу. Планета большая, — Горгол обвёл левой рукой полукруг, показывая размеры планеты. — Якобыков угоняют — далеко-далеко. Лошадей тоже. Горгол знает — где прячутся Горцы Мясоеды. Норби — забирают лошадей — с тайных пастбищ Горцев. Гурол из клана Горгола — взял у Горцев трёх лошадей — в прошлый засушливый сезон. Гурол большой охотник — и воин».

Итак, Норби совершают набеги на тайные пастбища Горцев. Эта маленькая информация говорила о многом. Предположим, что Норби занимаются эти полезным делом для собственного удовольствия или развлечения. Потому что любой Норби не пропадёт в бескрайних степях один, безо всяких лошадей и якобыков. Зато если в здешних просторах затеряется чужак, без лошади и без запасов, ему придётся несладко. Но всё равно, главным вопросом оставался прежний: как Горцы реализуют добытое?

Возможно, где-то существует тайный космопорт, где и продают краденое. При этой мысли Шторм напрягся и сощурил глаза. Сурра, ловя его настрой, хрипловато рыкнула. Им приходилось бывать в тайных космопортах. Один такой Шторм обнаружил самолично и вызвал туда истребительный эскадрон, который навёл порядок в порту и разобрался с его хозяевами. Тот порт служил для откачки с планеты пищевых ресурсов. Славная была охота, сказал себе Шторм.

Но предположим, что его догадка о тайном космопорте на Арзоре верна. Официально звёздная война завершена. За прошедший в Центре страшный год Шторму были представлены доказательства её окончания. Но если здесь есть космопорт, то у него, Шторма, есть шанс вырваться и нанести хотя бы один удар по тем, кто лишил его собственной планеты. Шторм начал напевать вполголоса. В этот момент встреча с Брэдом Куэйдом казалась ему чем-то незначительным, крошечным фактиком, полузабытой неважностью. Если бы только его догадка была верна!

Землянин повернулся к Горголу. Тот наблюдал за восторженным возбуждением Шторма так же, как Сурра, — сузив пристальные глаза.

«Есть ли лошади — у Горцев?» — спросил Шторм.

«Да».

«Тогда — подобно Гуролу — мы можем узнать — как далеко — эти лошади довезут нас».

Губы Горгола дрогнули. У Норби это означало широкую улыбку:

«Доброе предложение. Горцы пролили кровь нашего племени. Нужно взять у них взамен — несколько рук их воинов».

В это мгновение Шторм понял, насколько он был близок к огромной ошибке! Землянин мог разорвать все дружеские отношения с аборигенами, если бы, как он первоначально хотел, двинулся на юг и пошёл против обычая Норби мстить за пролитую кровь. Конечно, это мелочь по сравнению с преступлением, о котором он догадывался, и помимо прочего это отвлечёт его от полузабытой необходимости свести счеты с Брэдом Куэйдом.

Глава 9

Шторм желал выйти как можно скорее, но ему хотелось, чтобы Сурра отдохнула хотя бы ещё день, прежде чем ей придётся вернуться к тяготам похода. Рана Горгола тоже давала себя знать. Осмотрев пациентов, индеец выработал новый план разведки. Вначале он в одиночку осмотрит южные отроги и убедится, что на возможном пути отступления не окажется воинов Нитра. Перед выходом юноша провёл соответствующие приготовления.

Жиром якобыка, смешанным с красной глиной и пылью, собранной с гальки, индеец раскрасил лицо и грудь. Ломаные полосы образовали что-то вроде маскировочной сетки. Это был одновременно и камуфляж и боевая раскраска.

Горгол с любопытством наблюдал за процессом росписи по лицу.

«Ты знаешь приёмы магии воина?»

Шторм оглядел полосы на груди и улыбнулся. Под боевой раскраской его улыбка была не видна.

«Я знаю приёмы магии воина. Это магия воинов — моего племени».

Повинуясь голосу крови, Шторм надел на шею амулет и застегнул пояс — кончу — атрибуты его наследия. И принялся осматривать оружие.

Индеец мог использовать лук, так как обе руки его были невредимы. Горгол с этим оружием пока не справился бы. А оставить Норби с одним лишь длинным ножом для защиты Шторм не мог. И он отстегнул кобуру со станнером. Местные жители были суеверны насчёт чужого оружия, полагая, что между оружием и хозяином всегда существует связь. Но бывали случаи, когда оружие дарили от чистого сердца. Считалось, что тогда «волшебство» переходит к новому владельцу неповреждённым. Шторм не знал тонкостей церемонии дарения оружия у Норби, поэтому положился на свою интуицию.

Точно так же, как в то утро, когда он собирался в экспедицию, Шторм взял станнер в обе руки, затем протянул его к небу, к солнцу, к земле и наконец протянул его Горголу, показывая знаками, что совершает дар.

Глаза с вертикальными зрачками блеснули, однако Горгол не притронулся к станнеру. Станнеры были предметом импорта извне, их стоимость в глазах аборигенов была баснословна. К тому же Норби редко покупали станнеры из-за сложностей с заменой зарядов. Поэтому принять такой дар от иноземца для местного жителя означал неслыханную честь. Шторм знал, что, работая пастухом, Горгол сталкивался с этим оружием, но всё-таки решил объяснить:

«Нажимаешь здесь. Целься вот так».

Горгол кивнул и гордо распрямился, пока Шторм пристёгивал ему на пояс кобуру.

Землянин закинул колчан за спину и остановился под повелительным жестом Горгола. Норби не мог стрелять из лука одной рукой, поэтому он передал Шторму половину своих охотничьих стрел. Боевые стрелы — это святое для воина, передавать их другому не имело смысла, так как они подвели бы в опасный момент. Итак, вооружённый и в боевой раскраске воин Навахо поднял руку в приветствии и покинул лагерь. Баку сопровождала его, летя над головой.

От воды по-прежнему исходил затхлый запах. Теперь вместо воды всё чаще встречалось просто месиво грязи. Местами приходилось перепрыгивать через подсохшие трещины. Шторм пошёл по краю долины, не пытаясь переплыть озеро. В воде плавали останки животных, погибших в наводнение. Но трупов лошадей Шторм так и не разглядел. Кони Мак Фойла и троих Норби из Кроссина куда-то исчезли, как, впрочем, и все грузовые тюки экспедиции. Если же какая-то из лошадей не погибла в потоках воды, она, очевидно, стала добычей ночных налётчиков.

Когда он достиг южного края долины, где начинался туннель, юноша стал часто останавливаться, чтобы рассмотреть окрестности в бинокль. Теперь была ясно различима перемена в очертаниях горных вершин. Но худшее открылось, лишь когда Шторм вскарабкался на один из облитых потоком грязи обломков развалин.

Туннель исчез под оползнем. Отрыть проход вновь можно было разве что взрывом, но вряд ли на Арзоре имелась взрывная техника. Человеку, возможно, удалось бы преодолеть горный массив, но только с риском быть погребённым под новым оползнем — почва была мягкая и скользкая. Однако затащить на эти кручи коня нечего было и думать. Несомненно, кому-то было необходимо перерезать этот выход из долины. И всё-таки Шторм не переживал: ведь он уже принял решение до того, как узнал, что путь к отступлению отрезан.

Часом позже Горгол безразлично выслушал рассказ Шторма. Баку, несомненно, могла перелететь через горы, но это было несущественно. Сам Горгол намеревался идти на север. Шторм пообещал, что Сурра и Дождь останутся на месте лагеря, им будет выдан небольшой запас питания, а двое воинов выступят утром на розыски тропы, по которой сюда пришёл заблудившийся якобык. Поскольку якобыки не умеют лазить по скалам, тропа, сгодившаяся для этого животного, подойдёт и для того, чтобы по ней из долины выехала лошадь.

Шторм, по его собственному разумению, был специалистом в обнаружении следов. А уж Горгол, казалось, видел следы даже на голых скалах. Он различал малейшие пометки на камнях, находил волоски из шкуры якобыка, примечал отпечатки копыт в подсыхающей грязи. Узенькая тропка слегка забирала вверх. Над ними кружила Баку, порой совершенно исчезая в небе, но не подавая сигнала о какой-либо помехе на пути.

Наконец они вышли к проходу между скалами, узкому, как щель. Горгол поднял маленький кисет из шкуры якобыка, обронённый между камней. От кисета пахло какой-то травой.

«Люди издалека — жуют это. Получают — красивые сны», — Горгол протянул кисет Шторму. Тот вдохнул незнакомый аромат. Запах был резкий, но приятный. Шторм никогда не нюхал такой травы. Он пожурил себя за невежество: кисет мог бы рассказать о тех, кто его потерял.

«Трава для красивых снов — растёт на Арзоре?» — спросил он.

«Нет, Шаман — пробовал такую — из стойбища Горцев Мясоедов. От травы в голове — тряска. Много снов — плохо. Это вещь злых духов — она недобрая».

Шторм убрал находку за пояс. Наверняка в кисете какой-то наркотик, возможно, действующий на местных жителей более сильно, чем на пришельцев извне.

«Кто-то ехал здесь — на лошадях».

Узенькая полоска дёрна сохранила отпечатки конских копыт, по которым позже в другом направлении протопал якобык. И все прошедшие здесь лошади были подкованы, что говорило: ни одна из них не принадлежала Норби.

На другом конце тропы они обнаружили, почему якобык обратился в бегство в горы. На тропе лежал убитый йорис, рядом с ним — добела обглоданные кости якобыка. Но ящерица ненадолго пережила свою жертву, найдя смерть тут же. В огромной сморщенной туше тут и там зияли отверстия от выстрелов.

Горгол двигался перебежками от одного выступа в скалах до другого. Так он подобрался ближе к туше йориса и остановился, разглядывая. Шторм догнал его и тоже остановился перед убитой ящерицей. Увиденное потрясло его не потому, что почти полчерепа твари было снесено напрочь, а потому, что ему был известен только один вид оружия, действующий подобным образом. И это оружие было категорически запрещено к применению с конца войны.

«Слайсер!» — выдохнул Шторм. Вот и ещё доказательство тому, что его вчерашняя догадка верна. Шторм посмотрел на лук в руках и усмехнулся. Противопоставлять лук и стрелы даже станнеру нелепо. Выступать же с луком и стрелами против слайсера так и просто смешно. Естественно, все преимущества на стороне владельца слайсера, штуки, которая режет противника на мелкие дольки в считанные мгновения.

Горгол привстал, оглядываясь вокруг. Подобранной палочкой он потыкал рану на голове йориса и попытался перевернуть череп так, чтоб высвободить челюсти. Из проткнутой кожи хлынула струя зелёной жидкости. Горгол зашипел, словно рассерженный Хинг. Отбросив палочку, он объяснил:

«Это яд йориса — у них сейчас — брачный сезон».

Это значило, что ящерица опасна даже после смерти. Во время брачного сезона в клыках йорисов-самцов скапливается сильный яд. Он особенно опасен для чужаков, приводя как правило к смертельному исходу каждого, кто прикоснётся к нему. Отныне следовало убивать ящериц, едва те попадутся на глаза, не дожидаясь атаки.

С высоты маленького плато Шторм осмотрел из бинокля местность перед ним. Открывшийся вид был весьма необычен. Землянин ожидал найти развалины, такие же, как в долине с озером. Но каменные скалы сбегали здесь вниз ровными террасами — как огромные ступени, покрытые густой растительностью. В южном направлении шла широкая дорога — наверное, по ней гоняли украденные стада. Во всяком случае узенькая тропа, по которой пришли сюда Шторм с Горголом, для перегона стад явно не годилась.

Шторм всматривался в перспективу новой долины, увеличивая приближение в бинокле. Можно было различить довольно большое стадо пасущихся якобыков. Издали эти животные выглядели как тяжеловозы — передняя часть туловища покрыта густой и пышной шерстью, на голове крупные рога — всё это создавало обманчивое впечатление мощи, особенно в сравнении с гладкой и узкой задней частью туловища.

Якобыки были хорошо видны. Однако рядом не было никаких лошадей и объездчиков. Видимо, высокие скалы вокруг долины сами по себе служили достаточной изгородью, скрыться было нельзя, и необходимость в пастухах отпала. Впрочем, в разгар брачного сезона у йорисов, подумал Шторм, охрана всё же была бы полезна.

Эта долина была шире предыдущей, скалы противоположного хребта Шторм сумел разглядеть только при помощи бинокля. Там сходили вниз такие же уступы-террасы. Их устилала высокая яркая трава и никаких признаков наводнения и осыпей, разрушивших соседнюю долину, не было.

Но то, что Шторм рассчитывал здесь найти, отсутствовало. Это место было всего лишь удобным загоном для украденного скота. И если бы не йорис, убитый из слайсера…

Горгол сжал руку Шторма. Тот послушно повернул голову в направлении, куда указывал друг. В глубине долины якобыки уже не щипали траву, а бежали врассыпную. То есть, самцы неслись, неуклюже наскакивая друг на друга. А самки и молодняк сбились в кучу, головами наружу — типичный приём защиты.

Всадники! Их было трое, на чёрных лошадях, меньших по росту, чем те, которых Шторм видел в табуне Ларкина. Таких лошадей держали Норби. Но ехавшие на них не были Норби. И одеты они были не в обычную для Арзора одежду — штаны из шкуры йориса и рубашка из шерсти якобыка, а в чёрные балахоны.

Следуя взглядом за группой всадников, Шторм припал на одно колено. Издали казалось, будто их чёрные балахоны припорошены пылью долгой дороги. Худшие подозрения Шторма при виде этой одежды подтвердились: это был враг! Все детали сложились в целостную картину — вражья форма, возня вокруг похищенных якобыков. Неудивительно, что исследовательская группа была уничтожена так, чтобы это показалось ритуальным убийством какого-нибудь местного племени. И обвинить во всём диких Норби! Такое прекрасное прикрытие могли использовать никто иные, как завоеватели с Ксика.

— Са-а-а-а, — Горгол научился издавать звук, которым Шторм созывал свою команду. Больше на земном языке Горгол ничего не освоил. Он энергично тыкал пальцем в северном направлении, как бы приглашая Шторма взглянуть туда в бинокль.

Однако не якобыки, по-прежнему сбитые в кучу, были предметом интереса Горгола. Эти животные всегда однозначно реагировали на вторжение чужаков на пастбище. Недавняя буря прорезала в северных склонах извилистую щель, жёлто-рыжий край которой тянулся до самого подножья. Прячась в этом углублении, невидимый из долины, за происходящим наблюдал ещё кто-то. Шторм добавил увеличение и разглядел почти сливающуюся по цвету с почвой фигуру. Худое смуглое тело, как у Норби. Но голова у наблюдателя была непохожа на голову Норби. То есть, хотя на безволосом черепе и завивались назад рога, они не были привычного цвета слоновой кости, как у Горгола или других Норби. Они были выкрашены в сине-зелёный цвет.

Шторм выжидательно посмотрел на Горгола. Тот приподнялся из-за скалы, чтобы лучше разглядеть незнакомца. Безучастный с лица, Горгол тем не менее засверкал глазами, ухватился больной рукой за подбородок и скривил губы. По традициям его племени такое поведение означало усмешку и готовность к бою. Здоровой рукой Горгол изобразил жест, обозначающий «Нитра».

Но был ли то одинокий Нитра-разведчик? Или он прокладывал дорогу целой группе соплеменников? Для Норби одинаково возможны были оба предположения. Юный охотник мог выйти поискать удачу в одиночку, надеясь на военные трофеи. Отряд охотников мог обнаружить спрятанные стада якобыков и отправиться брать с Горцев свою законную дань. Укрывшись на террасах, вооружённые воины могли причинить прячущимся внизу, в долине, значительный ущерб.

«Он один», — подал знак Горгол. Шторм не умел говорить на языке Норби. Горгол тоже освоил только клич сбора команды. И всё-таки они объяснялись, наполовину понимая друг друга не только по жестам, но и по движениям губ. Шторм оторвался от бинокля и спросил:

«Так это не военный отряд?»

Горгол энергично задвигал подбородком и покачал головой в знак эмоционального отрицания:

«Он один».

Если бы Сурра была с ними! Она легко выследила бы чужака, незаметно прокравшись по террасам. Теперь же предстояло решить, выслеживать ли далее тех троих всадников в долине или нет. Вмешательство в происходящее в долине могло закончиться тем, что разведчик Нитра получил бы возможность отрезать Шторму и Гор голу путь к отступлению. Но и выяснить, куда направляются три всадника, следовало так же обязательно. Шторм решил добраться до северной точки плато, мимо убитого йориса. Там, укрываясь за красноватой скалой, он рискнул приподняться. По цвету он почти сливался с местностью, так что с дороги внизу невозможно было его различить.

Широкая долина внизу в этом месте сужалась наподобие горлышка бутылки. Если там и были какие-то сооружения похитителей, они, скорее всего, были замаскированы под естественный рельеф местности. Никаких строений Шторм не разглядел, казалось, внизу нет ничего кроме дикой растительности.

Хотя, пожалуй, одно растение выглядело очень странно. Строго вверх, разбрасывая блики от солнца, среди ветвей торчал стержень, который Шторм безошибочно определил как искусственную вещь.

Он пристально рассматривал направленную в небо иглу, уже понимая, что сама машина скрыта под слоем почвы и травы. Так укрыть механизм, несомненно, стоило больших усилий. Всё это указывало на то, что пилот, совершивший мягкую посадку в долине, был чрезвычайно опытным. Очевидно, маскировку соорудили сразу после посадки, а произошло это наверняка довольно давно: космический корабль стал как бы частью ландшафта. Если бы Шторм увидел корпус, а не только антенну, он опознал бы марку и принадлежность корабля. Хотя и сейчас, судя по очертаниям замаскированной узкой части можно было заключить, что в долине спрятан не мощный грузовой корабль, а скорее, лёгкий шлюп-разведчик или быстроходный челнок. На таком в случае опасности можно легко и беспрепятственно скрыться прочь. Впрочем, независимо от типа корабля, Шторм знал, какой опознавательный знак увидел бы на борту. Знак завоевателей с Ксика.

Но значит ли это, что Шторм обнаружил колонию завоевателей, основанную ещё во времена, когда Ксик был в полной силе? Или на Арзоре прячется кучка завоевателей, укрывшаяся от обязательной капитуляции со сдачей оружия? Этого Шторм определить не мог.

Рядом со Штормом возник Горгол. Он указал на север:

«Нитра идут. Может быть, они охотятся — ищут трофеи», — его вытянутая ладонь замерла в воздухе: Норби увидел замаскированный корабль. Глаза Горгола сверкнули, выдавая изумление.

«Что это?»

«Вещь с далёких небес», — Шторм применил местное понятие для обозначения космического корабля.

«Зачем она здесь?»

«Горцы — привели злых людей».

По лицу Горгола снова пробежала злая усмешка.

«Вещь с далёких небес — не должна находиться — в землях Норби, — Горгол зашевелил пальцами здоровой руки, подкрепляя возмущение быстротой жестов. — Норби выпьют кровь злых людей с далёких небес. Норби ходят и говорят напрямую. Норби дают клятву воина. Вещь с далёких небес не должна быть здесь, возле обиталища Тех-Кто-Выбивает-Гром-в-Горах. Они могут рассердиться! Люди с далёких небес не ходят и не говорят прямо, как Норби. Их вещь с небес — тоже!»

Это угроза, понял Шторм. Норби позволили построить космопорт в одном-единственном месте на планете, вдали от гор, которые отданы Норби в полноправное владение. Для того, чтобы поселенцам не грозила месть жителей планеты, инопланетные корабли могут садиться или взлетать только там. Если распространится весть, что в горах спрятан тайный космопорт, что он расположен в сердце владений Норби, на Арзоре начнётся кровопролитие. Юноша опустил бинокль и зажестикулировал, отвлекая Горгола от корабля.

«Я — воин, — он указал на шрам на плече. Затем коснулся перевязанной руки Горгола. — Горгол — тоже воин. У меня боевой шрам, полученный не от воинов Нитра, и не от воинов моего племени. Я получил шрам в бою против тех злых людей, — палец Шторма прочертил воздух в направлении корабля завоевателей. — Горгол ранен теми же злыми людьми. Они едят ПЛОТЬ».

Шторм употребил самое страшное оскорбление, имеющееся в языке Норби. Горгол, уставившись жёлтыми глазами прямо на Шторма, спросил:

«Ты клянёшься именем Тех-Кто-Выбивает-Гром-в-Горах?»

Шторм вытащил нож из чехла и, вложив рукоятку в ладонь Норби, направил острие себе в грудь, туда, где поблескивал амулет.

«Если Горгол не верит, пусть воткнёт нож в мою грудь».

Норби отдёрнул нож, взвесил его на ладони и подал обратно Шторму. Гладя, как индеец убирает нож в чехол, Горгол сказал:

«Я — верю. Но это — плохая вещь. Ты, чужеземец, должен воевать против злых людей, чтобы не нарушить клятву воина».

«Да, это так. И я сделаю всё, что смогу. Но сначала мы должны узнать больше о злых людях в долине».

«Сейчас там охотятся Нитра, — Горгол повернулся к долине, — а мы можем двигаться только днём. Твои глаза не умеют видеть в темноте».

Шторм облегчённо вздохнул. Если Норби решил выследить вражеских разведчиков, с этим лучше не спорить. К тому же пожелания Норби совпадали с планами землянина.

Шторм предложил:

«Моя большая кошка — сможет выследить Нитра — пока мы будем следить за злыми людьми».

Горгол охотно согласился. Он видел Сурру в действии. Последний раз осмотрев вражий корабль — новый осмотр ничего существенного не добавил — друзья двинулись к месту лагеря, планируя активные действия на завтра.

Глава 10

Когда они вернулись на место стоянки, было уже почти темно. И всё-таки Шторм воздвиг между костром и выходом в долину стенку из камней для лучшей маскировки. Горгол помогал строительству одной рукой.

В пещере, где чуть не засыпало землянина, было бы безопасней. Но до пещеры надо было идти через всю долину, а воздух в ней, как помнил Шторм, был совсем плохой, вентиляция слабая. Шторм представил себе смерть от удушья и перестал думать о более надёжном убежище.

Жеребца выпустили на тропу. Если бы кто-нибудь из разведчиков Нитра в долине заметил коня — или если бы его заметил какой-нибудь похититель якобыков — то оба решили бы, что это животное, отбившееся от их табуна, или из уничтоженного лагеря поисковой группы. Но решившего подобраться к коню ночного вора встретила бы недремлющая Сурра. Кстати, подумал индеец, вот так, в виде приманки, коня при случае вполне можно использовать.

Шторм высказал это соображение Горголу и тот одобрил идею: Дождь — настоящее сокровище для каждого, кто понимает, конь для вождя, лакомая добыча, если кто разглядит его в бинокль.

Они поужинали, и Шторм начал обсуждение планов.

«Где-то должна быть дорога, — жестикулировал Шторм в свете костра. — Тропа, по которой мы шли — не для большого стада. Нужно найти ту, большую дорогу».

«И большая дорога не проходит через эту долину», — убеждённо ответил Горгол.

Предварительный осмотр долины раньше, до наводнения, подтверждал этот вывод. К тому же поисковая группа не обнаружила в горах пастбищ для якобыков. Шторм вынул нож из чехла и принялся на земле чертить план местности, насколько он представлял и насколько видел сам. Он объяснил, что делает, Горголу и тот, сообразно собственному опыту обращения с военными картами, стал поправлять, советовать и задавать вопросы.

Объединив усилия, они изобразили обе долины и стало ясно, что между ними нет никакого сообщения, кроме узкой кромки обрыва, по которому перебирались они сами. Очевидно, большая дорога должна находилась на юго-востоке или юго-западе, между вершинами, которые в свою очередь разделяют две долины.

Горгол задумчиво окинул взглядом угасающий костёр:

«Нитра выходят на разведку в темноте. Норби тоже хорошо видят ночью. Ночные вылазки пугают противника, они хороши против Горцев Мясоедов. Твои глаза плохо видят ночью. Но глаза большой кошки — хорошо».

Этот полунамёк побудил Шторма к немедленному действию. Разведчики Норби не стали бы задерживаться в окрестностях лагеря противника. Так и тот шпион племени Нитра, которого Шторм видел днём, вполне мог провести ночь где-нибудь в укрытии, а ближе к утру на лошадях, украденных в табуне, добраться до расположения постов, выставленных завоевателями с Ксика. Это излюбленный приём местных разведчиков — выходить в предутренние часы. Такой разведчик подвергал себя смертельному риску, зато мог узнать очень многое.

Однако существовала и маленькая возможность другого рода, зависящая от везения и некоторых обстоятельств, лежащих вне логики. Шторм и сам часто действовал вопреки шансам на удачу, и всё-таки побеждал. Сейчас он собирался рискнуть, как в старые добрые деньки. Знакомая дрожь возбуждения пробежала по его нервам. Впрочем, индеец подумал, что ему всего лишь передаётся азарт жёлтых искр в глазах Сурры, изготовившейся к молниеносному прыжку.

Горгол вздохнул:

«Ты собираешься идти? Лучше спускаться вниз попозже, в час замля».

«Ты пойдёшь со мной?»

«Горгол теперь воин. Впереди большая охота. Я пойду твоей тропой».

У них был запас мяса якобыка, Шторм добавил к трапезе две порции концентрата из НЗ. Этого было достаточно, чтобы продержаться без еды целый день перехода, не чувствуя измождения.

Потом землянин отдал мысленное распоряжение Сурре. Песчаная кошка устремилась в ночь, лёгкая и сильная. Хинга индеец усадил на плечо. Баку не могла ничем помочь до наступления утра, в темноте орлица не могла летать. Когда утром понадобится её помощь, Шторм позовёт.

По тропе, проложенной якобыками, они добрались до верхнего плато. Сурра шла впереди. Кто-то, вдвое меньше её по размерам, метнулся прочь от туши убитого йориса, оставляя за собой запах, столь же противный, как зловоние, распространяемое разлагающейся тушей. Песчаная кошка чихнула, брезгливо фыркнула, отплёвываясь, и скрылась в зарослях впереди, словно желая обтереть с боков липкий запах.

Вскоре Шторм признался себе, что не будь рядом Сурры и Горгола, столь чётко ориентирующихся ночью, его план наверняка провалился бы. Густая растительность на плато скрывала небо, усиливая темноту и не позволяя держать направление. Шторм одной рукой придерживал Хинга, другая рука лежала в ладони Горгола. Многочисленные ветки задевали Хинга, от чего зверёк постоянно сползал вниз. Когда процессия достигла долины, лицо Шторма было всё исцарапано, несколько раз в темноте он больно налетал на торчащие сучья.

К рассвету группа укрылась на террасе. Горгол и Сурра могли и дальше передвигаться так же легко. Но Шторм знал, что им нужно подойти как можно ближе к краю открытой местности. Либо отказаться от дальнейшей разведки и уйти.

Якобыки на ночь сбились в плотную кучу и отошли далеко в глубь долины. Попадись на их пути всадник — они убегут. Но встретиться с ними пешему — далеко не столь безопасно. Об этом Шторму говорили ещё Дорт и Рэнсфорд. Якобыки любопытны и агрессивны, особенно когда подрастают молодые бычки, которых охраняют взрослые. Пешеход, заподозренный ревнивым якобыком, подвергает себя большой опасности.

Они уже почти добрались до замаскированного космического корабля, когда Шторм заметил пришедшую издали вспышку света. Наверное, долгое пребывание в безопасности вдали от людей сделало обладателя источника света весьма беспечным: прямо над большим холмом что-то открыто блеснуло, залив светом гряду скал на севере. Землянин не мог ошибиться. Это не было вспышкой атомной лампы, какие применяют на Арзоре. Это было устройство, хорошо знакомое Шторму по событиям, произошедшим когда-то на расстоянии в полгалактики от Арзора.

Взяв антенну замаскированного корабля как точку отсчёта, Шторм засёк местонахождение вспышки. Он сжал пальцами запястье Горгола и потянул Норби за руку в безмолвном знаке тревоги, который они условились применять, ещё только собираясь в разведку. Горгол послушно отозвался. Индеец пригнулся ещё ниже, пробираясь дальше чуть ли не ползком. Хинг перебрался к нему на спину. Сурра по-прежнему кралась впереди.

Норби остался под защитой кустов, а Шторм с животными вышел на равнину и пополз к кораблю. К счастью, здесь не паслись якобыки, а трава была такой высоты, что Шторм порой привставал с четверенек, оглядываясь вокруг, чтобы не сбиться с нужного направления. Наконец он добрался до края углубления, где скрывался корабль.

Почва под руками была довольно рыхлой, видимо, её набросали совсем недавно. Шторм высунулся вперёд, чтобы разглядеть скрытый корабль, и, посветив фонариком, увидел, что кто-то недавно обкапывал корабль, расчищая дюзы и корпус. Очевидно, этот быстроходный челнок был зарыт в почву не только, чтобы скрыть его от посторонних глаз, но и потому, что здесь не было твёрдого основания, чтобы удержать посаженный корабль в вертикальном положении до старта.

Однако то, что теперь почва была наполовину убрана, означало только одно: кто-то раскапывал корабль, чтобы вскоре стартовать на нём. Шторм вновь провёл лучом фонарика по корпусу в надежде определить поточнее тип корабля. Однако все люки были плотно задраены. Землянин осветил дюзы. Если бы можно было оставить здесь Хо и Хин га! Они провели бы такие раскопки под станинами, что корабль можно было бы разбалансировать и тем самым помешать взлёту. И ближайшие планы завоевателей с Ксика были бы нарушены. Но у Шторма остался только один меркот, и время для диверсий было ограничено.

Однако Хинг изо всех сил рвался вдело. Он соскользнул с плеча и мелькнул тёмным клубком, скрываясь от рук юноши, тщетно попытавшегося поймать непоседу. Шторм позвал, но Хинг уже копал землю вокруг дюз, яростно и быстро. Он только буркнул что-то в ответ. Но потом, повинуясь приказу, Хинг вернулся, явно недовольный тем, что его оторвали от работы.

Шторм успокоил меркота и указал на переплетение креплений, которыми был привязан корабль. Меркот радостно замурлыкал, переходя к новому виду деятельности. Конечно, не сплетение канатов, накрывшее корабль, удерживало его от дрейфа в почве. И всё-таки теперь, когда Хинг, как выяснилось, мог осуществить подкоп, появилась надежда, что ослабив привязь канатов, им удастся поколебать корабль. В борьбе с противником такого рода хороши все средства. И меркот был готов к труду.

На обратном пути к Горголу лучшее, что мог сделать Шторм — это распрямлять примятую по пути к кораблю траву. Чем он и занимался, запутывая следы, которые, увы, не мог уничтожить полностью. Отпечатки его ног перемежались с отпечатками лап Сурры, а иногда они шли след в след. Таких следов не оставляло ни одно существо на Арзоре, так что каждый выследивший их, был бы озадачен.

Горгол встретил Шторма рукопожатием — это продолжался их безмолвный разговор. Горгол сообщил, что обнаружил укрытие. Им оказался небольшой проход между двумя террасами, тянувшийся куда-то вдаль. Они пробрались туда, по-прежнему ведомые Суррой, а чуть позже их нагнал Хинг. Меркот взобрался на руки к землянину и не успокаивался до тех пор, пока юноша не согласился с благодарностью принять очередное выкопанное зверьком подношение, которое Хинг бережно нёс как неоценимое сокровище под язычком.

Они решили дождаться рассвета. Если со стороны Нитра не последует никаких действий до этого времени, дальше можно было не опасаться. Конечно, разведчик Нитра, увиденный ими накануне, мог решить, что штурмовать убежище — слишком опасная работа. Шторм заснул, он умел засыпать в краткие перерывы между вылазками. Но он тут же вскочил на ноги — сна нив одном глазу, — едва только огненная вспышка прочертила небо. Затем последовала ещё одна вспышка. И ещё одна.

Первая огненная стрела попала на что-то горючее — взвился огромный язык пламени. Вместе с падением следующих зарядов до Шторма донёсся чей-то крик, наверное, испуганной лошади. Пламя расстилалось над землёй на высоте примерно пяти футов. Наверное, это горела изгородь корраля. Шторм вспомнил, что рассказывал Ларкин о строительстве временных загонов. Чтобы избежать нападения йорисов, изгороди строили из колючего кустарника, он хорошо отпугивает ящериц. Но зато этот же кустарник, будучи высушенным, отлично горит.

Послышались испуганные крики, стоны, храп. Лошади, разбежавшиеся по всему корралю, теперь устремились в одну точку. Это означало, что в прогоревшей изгороди появился выход наружу. Или кто-то открыл дверь корраля.

Горгол ухватил Шторма за плечо. Это был знак: смотри! Освобождённые лошади неслись вскачь, пытаясь убежать от огня, выбивая копытами громкую дробь. Они неслись прямо на наблюдателей, и Горгола уже подмывало поймать на скаку жеребца или двух. Норби легко мог это сделать с помощью станнера, в то время как лук Шторма был сейчас бесполезен.

Потом они услышали высокий вопль — как будто чьё-то горло исторгло последний хрип. Может, это кричал тот Нитра? Или кто-то из местных жителей, объезжавший лошадей и попавший под копыта перепуганного табуна? В отблесках горящей изгороди стали видны фигуры, бегущие зигзагами вдоль долины. Шторм понял, почему они делают именно так. Бегущие рассыпались, занимая позицию обороны, делая это со всей воинской сноровкой.

Новый сноп пламени выжег дорожку почти до самого корабля. Луч прожектора сопровождал бегущий табун. Одна из лошадей несла на спине седока. Или — нет? Шторм не мог сказать наверняка, но конь, который, казалось, нёс наездника, поскакал в сторону Шторма с почти разумной догадливостью.

Прожектор снова выхватил табун, однако теперь лошади разбежались, вперёд вырвались два-три коня, увлекая за собой остальных.

Прогремел оглушительный залп и фиолетовое пламя врезалось в дёрн где-то вдали по левую сторону. Шторм вскочил, Сурра прижалась к нему, немая от ярости. Нового залпа не было, но разрушения после первого были хорошо видны. Целились по бегущим, но не по лошадям. Горгол! — заволновался Шторм. Необходимо вернуть Норби сюда, в безопасное укрытие. Теперь не время ловить лошадей — кто-то искусно стрелял из лучевого орудия. А ведь Горголу ничего не известно об оружии массового поражения, имевшемся у завоевателей с Ксика.

Индеец нагнулся к Сурре, обнял её, слегка касаясь пальцами острых ушек, и сосредоточился на мысленном приказе. Он не имел права рисковать Суррой, но Горгола надо было спасать.

«Найди Норби. Приведи его сюда…»

Сурра заворчала. Новый сноп огня упал справа. Их безопасность была в руках того, кто управлял оружием, и зависела как от точности наводки, так и от мощности выстрела. Опытный стрелок мог устраивать из обстрелов целые спектакли. Шторм повидал их немало, воюя с армиями Ксика в других мирах.

Сурра сжалась, готовая выполнять приказ. Шторм опустил руку, и песчаная кошка скрылась в траве. В горле защипало — это воздух донёс гарь от выжженной выстрелами земли.

Мимо Шторма пронеслись лошади — одна, другая, третья. Он различал только мелькание силуэтов. Скоро лошади добегут до стада якобыков и как следует разгонят его по долине. Скорей бы Сурра нашла Горгола и привела его назад!

Снова прогремел залп и горячий воздух захлестнул глаза огнём. Лошади в ужасе метнулись назад. Но три из них теперь бежали медленнее. На одной был наездник. Горгол? Но где тогда Сурра? Оставаться на виду у стреляющего было безумием, но среди насмерть перепуганных лошадей угроза жизни наездника тоже была велика. Поймать же одну из этих несчастных лошадей было невозможно.

Шторм наблюдал за долиной, стараясь угадать, куда придётся следующий выстрел. Стрелок намеренно давал нечастые залпы. Они ни разу не достигли ни террас позади землянина, ни спрятанного корабля в долине. Если бы только вернулся Горгол! Они сразу отошли бы в безопасное место. Шторм, при всём боевом настрое, умел правильно оценивать превосходящие силы противника.

Молнии луча пролегали всё ближе, разрезая пространство на сектора, как части веера, сходящиеся в одной точке. Было похоже, будто стрелку отдано указание прочесать огнём всю долину от западного предгорья до укрытого корабля. Шторм зажал уши ладонями: очередной залп смешался с предсмертным воплем какого-то животного. Наверное, луч разрезал лошадь на части! Но выстрелы не могли остановить бега животных, пытавшихся скрыться.

Неужели захватчики с Ксика уничтожали собственных животных только для того, чтобы расправиться с замеченным разведчиком (или разведчиками) Норби, которые тоже пытались спастись? Шторм знал, что такая садистская расправа вполне в их духе. Он заставил себя подняться и, подавляя возмущение, смотрел на бойню. Увиденное сегодня всего лишь добавит несколько пунктов к счёту, который он давно составил против этих существ из другого мира. Против тех, кого и людьми-то назвать нельзя.

А лошади всё падали, и Шторма уже бил озноб от каждого страшного крика агонии. Сурра и Горгол! Он не знал, как они смогут спастись. Разве что они уже забрались на безопасное место повыше…

Хинг взвизгнул, цепляясь коготками за кожу, и теснее прижался к груди Шторма. Шторм подался назад — и ощутил на ладони тёплое прикосновение пушистой морды и шершавого язычка. Сурра! Шторм протянул руку в темноту и нащупал твердую кольчугу из шкуры йориса. Горгол!

Норби был едва различим в темноте. Он, склонившись, тащил чьё-то безжизненное тело — худого и, по-видимому, невысокого человека. Шторм ощупал добычу Горгола. Обрывки рубашки из шкуры якобыка, ремень как у землянина. Спасённый не был ни Норби, ни Нитра. Это был кто-то, одетый как поселенец.

Индеец забросил безвольную руку себе на плечо. Теперь он и Горгол могли нести спасённого вдвоём, распределяя тяжесть на двоих равномерно. Они поднялись на террасу выше. Спасённый вдруг немного оживился и попытался идти самостоятельно. Однако его попытки помочь передвижению не столько содействовали, сколько раздражали.

Они миновали ещё две террасы, останавливаясь передохнуть через равные промежутки времени. Сумятица в долине стихала, хотя смертоносный луч всё ещё метался взад-вперёд. В долине, кажется, просто не осталось никого в живых. Но, похоже, стрелку этого было мало.

Ещё одна терраса, и ещё. Теперь они были совсем близки к выходу из долины. Спасённый что-то тихо бормотал и постанывал. Наверное, он не был полностью в сознании. На все вопросы Шторма он говорил невпопад. Однако он теперь гораздо твёрже держался на ногах и точно повиновался указаниям.

Добраться до верхней террасы и пройти по ней было нелегко. И если бы заросли на ней были такими же густыми, как в долине, отряд продвигался бы недопустимо медленно. Они как раз дошли до края плато, где камнем лежала туша убитого йориса, когда небо начало сереть. Сурра, возглавлявшая шествие, вдруг метнулась назад, подавая знак, что впереди опасность.

Будь Шторм уверен, что впереди кто-нибудь из местных жителей — Норби или Нитра, — он приказал бы Сурре расчистить путь. И песчаная кошка прекрасно справилась бы с задачей. Но пират с Ксика, вооружённый слайсером или каким-нибудь другим лучевым оружием, представлял слишком большую опасность, чтобы рисковать Суррой. Шторм знаком приказал Горгол у остановиться, а сам пополз вперёд.

Его снова спасло тонкое чутьё Сурры. Впереди был надёжно укрыт вражеский часовой. Он прятался в расщелине скалы и мог в любой момент выбраться оттуда безо всякой опасности для себя. Следовало как-то выманить его из укрытия, иначе пройти здесь будет невозможно. Индеец, тоже прячась за скалой, осмотрелся. Теперь он окончательно понял: захватчики не пожалели лошадей, лишь бы убить хоть кого-то из людей. Срочность и мощь расправы говорили, что охота шла за тем, кого спас Горгол. Возможно, это был тот самый пленник, которого несколько дней назад, когда ещё была жива экспедиция, видели у пиратов Норби.

Однако, несомненно, выход из долины теперь был перекрыт. Следующим логичным поступком противника могло стать методичное прочёсывание террасы за Террасой. Тогда охотники спокойно загнали бы жертву к выходу из долины — прямо под стволы своих бластеров. Такой приём Шторм расценил как пример хорошей стратегической подготовки. Хотя на этот раз приём использовали против него. Что же, солдат с Ксика никогда нельзя было упрекнуть в отсутствии сообразительности.

Но кем же был их спасённый, что завоеватели считали его такой важной птицей? Или его надо было убить по той же причине, по какой уничтожили поисковую экспедицию, — чтобы не оставлять в живых свидетелей, знавших расположение базы завоевателей? Впрочем, сейчас было неважно, почему они убивали. Сейчас было важно, чтобы Шторм и его отряд вырвались из долины до начала прочёсывания или до того, как пост впереди будет усилен.

Шторм, опустив голову, осматривал нижнюю террасу и раздумывал, какую бы уловку применить. Он во всех деталях представлял, как там сейчас жмётся в своей расщелине часовой. И землянин изо всех сил послал нечто, чему не мог подобрать названия, — неслышный зов. За Сурру он был спокоен, Хинг слушался, пока был на руках или слышал команду. А вот Баку! С рассветом она кружит где-то в воздухе, ища Шторма. Услышит ли она этот зов?

Нечто невыразимое, что Шторм не мог точно назвать, связывало сейчас его и команду, образуя из человека и животных единое целое, предназначенное для одной цели. Они так давно были вместе, что их жизни и силы стали общими. И теперь юноша полагался на всех, прося о помощи, смысла которой они не понимали. Баку, приди, Баку! Индеец бросил этот неслышный крик в небо. В небо, всего лишь небольшой клочок которого виднелся между скал. Вполне, впрочем, достаточный клочок, чтобы вместить силуэт парящей птицы.

Глава 11

Баку! Шторм представил уходящую ввысь прочную нить, которая приведёт к нему с неба крылатое создание. По-земному времени почти год назад землянин пробовал дать птице такое же задание. Тогда Баку исполнила его. Сумеет ли Шторм приказать Баку теперь? Сурра нервно топталась рядом, индеец чувствовал, как в ней копится напряжение, как её дикая воля присоединяется к его, усиливая обращённый в небо зов. Затем песчаная кошка почти неслышно заворчала — Шторм не столько расслышал, сколько уловил угрозу извне.

Он поднял голову, глядя в светлеющее небо. Казалось, он звал Баку уже несколько часов, хотя в действительности прошло всего несколько мгновений. Часовой захватчиков был на своём посту, в нише, оглядывая пространство снизу и слева от землянина.

— А-а-ху-у-у-у-у! — этот клич могли испускать большие родственники Сурры, выходя на охоту. Когда-то такой же клич издавали воины пустыни, выступая в поход. У команды Шторма это был боевой сигнал.

Сила удара орла зависит от того, насколько точно подлетела птица к жертве. Вообще же удар орла считается одним из самых смертоносных. У часового было только мгновение, чтобы понять, что происходит. В следующее мгновение острые орлиные когти вонзились в чужака, клюв забил по глазам, а мощные хлещущие крылья лишили его слуха.

С одной стороны к нему ринулся Шторм, с другой — Сурра. Землянин первым делом сорвал с врага оружие — теперь оно будет служить безопасности отряда. Затем он оттащил обмякшее тело под укрытие скал — для дальнейшего осмотра. Но враг был настолько изувечен, что теперь его абсолютно невозможно было опознать. Но индейцу и не надо было знать имя, чтобы понять, кто перед ним. Зеленоватый цвет кожи, густая кровь, чужого, нечеловеческого оттенка. Убитый явно был гуманоидом с Ксика. С виду они более схожи с человеком, чем даже Норби, если не обращать внимания на цвет кожи и структуру волос. Но между безволосыми и рогатыми обитателями Арзора и людьми имеется больше душевного родства, чем между людьми и гуманоидами с Ксика. В течение всего конфликта люди терпеливо искали хоть какую-то точку соприкосновения — но так и не нашли ничего такого, что позволило бы сесть за стол переговоров с безрассудными завоевателями. Гуманоиды с Ксика обменивались информацией мысленно. Они освоили человеческую речь и могли объясняться с людьми, но никогда этого не делали. У двух космических народов были разные цели. И драматические неудачи преследовали каждую попытку землян наладить контакт.

Шторм не мог сдержать инстинктивного отвращения, дотрагиваясь до убитого. Это не было чувством боязни прикасаться к мёртвым. Это было продолжением ярости, родившейся ночью, пока Шторм смотрел, как умирают лошади под выстрелами хладнокровных убийц. Шторм и не пытался понять намерения завоевателей. Можно лишь догадываться, какие злобные инстинкты заставляют их совершать злодейства. В результате прошлой войны захватчики уничтожили Землю. И наверняка эта жертва была так же бессмысленна, как бойня, устроенная прошедшей ночью, уже хотя бы потому, что разбросанные по Галактике колонии землян пережили гибель родной планеты и выжили. И здесь, на Арзоре, завоеватели потерпели неудачу. Их пленник был вызволен и находился теперь на пути к безопасности, несмотря на предпринятые попытки уничтожить его.

Горгол дождался, пока путь станет свободным. Он двигался с максимально возможной скоростью, какую только позволяла его ноша. Высокая фигура Норби скособочилась, поддерживая шатающегося незнакомца. Сурра и Баку устремились вперёд, прокладывая путь. На плече Шторма теперь висел бластер, свободной рукой он подхватил незнакомца, помогая Горголу.

В свете дня стало хорошо видно, насколько жестоко пострадал спасённый. Хотя всё же не так ужасно, как пленники, которых Шторм освобождал из концентрационных лагерей Ксиканцев. Это было видно уже по тому, что спасённый шёл на собственных ногах. Когда Шторм подхватил незнакомца, Горгол отпустил ношу и показал жестом:

«Лошади — свободные — неподалёку от нашей тропы.

— Они понадобятся — я приведу их». И Горгол скрылся прежде, чем Шторм успел что-либо возразить. Лошади и вправду пригодились бы прямо сейчас. Но чем скорее отряд уберётся из этой проклятой долины, тем лучше. Одному Богу известно, как далеко уже прошли по их следу охотники. Шторм не забывал поглядывать вокруг, чуть сгибаясь под тяжестью спасённого. Впереди на тропе была Сурра. Если Горгол отловит лошадей, она поможет пригнать их. Кроме умения драться, песчаная кошка владела также навыками загонщика скота и сторожа. Баку была в отряде небесным наблюдателем. А Хинг слонялся взад-вперёд, переворачивая плоские камешки в поисках чего-либо ценного.

Ноги Шторма начали подгибаться, дыхание участилось, во рту пересохло. «Устаю, — подумал он, — добиваюсь из формы. Слишком долго пробыл в Центре». Он принялся размышлять, где бы теперь лучше остановиться. Прежняя стоянка на полосе гальки не годилась, то было слишком открытое место. К тому же спасённого нельзя долго транспортировать. Даже на лошадях, которых, возможно, приведёт Горгол. Значит, место для укрытия нужно искать в долине, которая недавно была затоплена ливнем.

Шторму было известно одно такое место. Пещера, в которой во время ливня его чуть не засыпало вместе с конём. Пещера ему не нравилась. К ней нужно было добираться, держа на восток от полосы гальки. Вода уже наверняка спала и вход не залит. Вода! Шторм провёл сухим языком по запёкшимся губам и приказал себе думать о чём-нибудь другом.

В пещере у них будет достаточно времени для привала. Потом они усадят спасённого на Дождя и сразу же выступят в путь, собрав свои скромные припасы. Теперь попытка Горгола поймать лошадей не казалась Шторму столь безрассудной, как раньше. Удайся она, и им станет намного легче. Хорошо бы несчастные животные не были напуганы настолько, чтобы убежать за пределы досягаемости Горгола, не даться в руки. Испуганные лошади неуправляемые, это в безопасные часы они кроткие.

— Ты… не Норби…

Обращённые к индейцу слова медленно и прерывисто слетали с растрескавшихся губ спасённого. Шторм ошарашенно вскинулся: ведь пока он бессознательно воспринимал груз как неодушевлённую поклажу, о которой нужно проявлять заботу, но которая не имеет собственной воли. Разумное высказывание незнакомца удивило Шторма.

Лицо незнакомца, обращённое к Шторму, было так изранено, исцарапано и залито запёкшейся кровью, что догадаться, каковы настоящие его черты, было невозможно. Землянин не подумал о боевой раскраске на собственном лице, а между тем его тоже невозможно было узнать.

Юноша ответил правду:

— Я — землянин.

В ответ раздался вздох, который мог означать и удивление, и усталость. Незнакомец вытянул слабую руку в направлении покинутой долины:

— А кто… эти?.. Знаешь?

— Ксиканцы! — Шторму не надо было пояснять, кто такие «эти». Он помолчал и добавил нелестную характеристику, данную завоевателям ещё во времена пребывания Шторма в рядах коммандо.

Слова эхом отозвались в ближайших скалах. Вместе с эхом донёсся стук копыт. Но Сурра не подавала сигнала тревоги. Может, это Горгол с добычей? Шторм с незнакомцем прижались к уступу и замерли, выжидая.

Найти хоть какую-то пользу в плетущихся по склону животных смог бы разве что самый неистовый любитель лошадей. На боках сохли клочья пены, головы понурые, глаза гноятся. Но Горгол, гнавший их, победоносно поблескивал белыми рогами в лучах утреннего солнца. Весь его вид показывал, как он гордится своей удачей. Он тихо хлопнул в ладоши и кони замедлили шаг. Но сейчас нечего было и думать грузить на них что-нибудь. И вообще, будет большой радостью, если эти животные продержатся на собственных ногах всё время перехода. Оставив лошадей брести вниз к долине, Горгол подбежал к Шторму помочь тащить незнакомца. Тот поспешил с поздравлениями:

«Твоя охота была удачной».

«Не было времени для охоты. Иначе она была бы — по-настоящему удачной. Горцы Мясоеды большие глупцы. У них осталось всего несколько лошадей, но их никто даже не пытается собрать в табун», — Горгол перестал жестикулировать и взялся поддерживать спасённого.

Так втроём они прошли половину пути к низине. Измученные лошади понуро остановились, не в силах Даже отойти с тропы. Дождь, наоборот, был полон сил и с любопытством гарцевал вокруг новеньких лошадок. Красуясь, он рыл передним копытом землю и его густая грива развевалась по ветру.

— Вот это… конь! — спасённый вдруг остановился, повиснув на плечах землянина и Горгола. Его взгляд вполне осмысленно был направлен на Дождя.

Шторм спросил:

— Ты думаешь, что смог бы на нём прокатиться? Извини, дружище, мы пойдём дальше как идём.

— Я бы… попробовал… на нём…

Индеец с Норби осторожно усадили незнакомца на заволновавшегося жеребца. Незнакомец попытался уцепиться за гриву скрюченными пальцами, но удержаться не смог. Увидев, насколько изрезаны эти пальцы, Шторм не смог удержаться от несколько крепких ругательств на двух-трёх галактических наречиях. В ответ послышался слабый смех незнакомца:

— Это, и ещё многое другое, вот кто они, — прошепелявил истерзанный рот. — Они поступили с землянами как последние мерзавцы. Когда-то давно я думал, что я сильный-… — он потерял сознание. От неожиданности Шторм не успел подхватить его, и незнакомец завалился с крупа коня. На помощь подоспел Горгол:

«Он ударился».

Землянин и сам видел это.

«За холмом, где похоронены Даготаг и другие, есть пещера в горах», — он указал, в каком направлении надо идти.

Горгол кивнул и они двинулись дальше. Индеец вёл Дождя, а Норби поддерживал слабого незнакомца.

Добравшись до пещеры, Шторм оставил Горгола и незнакомца на попечение Хинга, а сам вернулся за вещами. Там он подозвал Сурру, которая помогла ему перегнать к пещере пойманных лошадей. Из них две были молодыми кобылками, а третий — годовалый жеребец. Дождь вполне справился бы с таким табунчиком, а кобылки, отдохнув, не разбегутся, если рядом с ними окажется красивый жеребец. Тогда отряд сможет добраться далеко и выбрать хорошее место для отдыха.

На входе в пещеру его встретил встревоженный Горгол. И сказал такое, что неделю назад потрясло бы Шторма. Теперь же он не почувствовал ничего.

«Эта пещера — это Запечатанная Пещера!» — Горгол схватил Шторма за руку и повёл его вглубь, указывая особые метки на стенах и потолке. То были зарубки, оставленные инструментом. Горгол указывал внутрь, в темноту: «Это тайное место — ход идёт далеко в глубину».

Шторм подумал, а вдруг Норби откажется оставаться здесь? Сам землянин настолько устал, что ему всё было безразлично. Зная, что если он сейчас присядет, то немедленно уснёт мёртвым сном, юноша занялся распаковыванием припасов. Он достал еду и тут его взгляд остановился на незнакомце. Тот, укрытый одеялом, лежал возле стены. Положив голову на свёрток, незнакомец тихо и ровно посапывал. Как ребёнок, заснувший где упал.

Горгол устроил костёр. Шторм попросил его найти воду и вскипятить над пламенем. Разложив медикаменты из аптечки, он взялся за работу. Вначале аккуратно и нежно смыл грязь с лица незнакомца, затем обработал открывшиеся раны. Тот постанывал, но так и не пришёл в себя.

Через полчаса напряжённой работы Шторм удовлетворённо вздохнул. Зная привычки захватчиков с Ксика, он мог утверждать, что с этим пленником обошлись весьма учтиво, его почти не допрашивали. Через несколько дней незнакомец вполне сможет работать руками, страшные порезы на спине зарубцуются, вот только лицо ещё долго будет разукрашено всеми цветами радуги. Но кости целы, а раны не смертельны.

Устроив пациента с максимумом комфорта, юноша спустился к озеру, разделся и вымылся в головы до ног. Вернувшись обратно в лагерь он едва-едва накрылся одеялом, как тут же заснул.

Это был сон чрезвычайно утомлённого человека. Его постоянно мучил какой-то запах, доносившийся из глубин сна. Он бежал по высоким горам, преследуемый кораблём завоевателей. У корабля почему-то были человеческие ноги, а раза два оказывалось, что это не корабль, а Брэд Куэйд. И тогда Шторм проснулся и увидел Горгола, поджаривающего на костре травяных курочек. Разнородная аудитория в лице Сурры, Хинга и проснувшегося незнакомца пристально следила за действиями Горгола. Незнакомец теперь полностью пришёл в себя и сидел, опёршись спиной о седло и коробки с припасами.

Снаружи стояла ночь, но им изнутри была видна только полоска тёмного неба с одинокой звездой. Вход был завален камнями, чтобы преградить путь каждому, у кого нет крыльев, как у Баку. Словно уловив мысли Шторма, Баку зашевелилась на камне неподалёку, с высоты насыпи оглядывая внешний мир.

Однако наибольшее внимание землянина привлёк спасённый. Накануне, занятый обработкой ран, до смерти усталый, Шторм не разглядел его как следует. Но теперь под царапинами и повязками индеец обнаружил нечто, заставившее его невольно вскочить в немом изумлении.

Царапины, порезы, синяки — всё это временное. Из-под этих болячек проглядывали черты, которые Шторм прекрасно знал! Перед ним сидел не просто представитель человеческой расы. Перед ним оказался человек его, Шторма, племени! Очень молодой человек, с которым землянина свела игра случая. В полутьме пещеры на юношу поглядывал индеец племени Дайни, Навахо.

Только глаза у него не были индейскими — голубые, пристальные, они смотрели на Шторма с таким же изумлением. Порезанные губы зашевелились и незнакомец выдавил:

— Ради Семи Громов, скажи, кто ты такой?

— Я — Хостин Шторм, землянин, — безразлично ответил индеец.

Незнакомец поднял руку к собственному лицу, как бы ощупывая себя.

— Ты не поверишь, парень, — заговорил он смущённо, — но мне показалось — ещё когда ты обрабатывал мои раны, — что мы с тобой похожи.

Шторм заговорил на наречии Навахо:

— Так ты из племени Дайни? Как ты попал сюда?

Незнакомец выслушал вопрос и покачал головой:

— Нет, этого языка я не знаю. И я не понимаю, почему мы с тобой похожи почти как близнецы. Как не знаю, зачем ты мне помог выбраться из этого месива. Всех этих загадок хватит, чтобы поверить курильщикам, набивающим свои трубки травой и болтающим, что их сны — самая настоящая реальность.

— Так кто ты такой? — перебил его землянин.

— О, прошу прощения. В этом нет никакого секрета. Я — Логан Куэйд.

Шторм вскочил. Амулет на его груди засверкал в отблесках костра, браслет на руке тоже. Но индейцу не было дела до того, какое впечатление он производит в этот миг. Он не понимал также, какие глубокие чувства отразились на его лице, прежде чем он овладел собой, снова приняв безразличный вид.

— Логан Куэйд, — размеренно повторил он. — Я слыхал о Куэйд ах.

Логан спокойно встретил взгляд землянина, который теперь смотрел свысока.

— Ты ведёшь себя точно так же, как многие другие на этой планете. Почти как те, от кого ты спас меня. Кажется, всем не нравятся Куэйды, как и тебе, Шторм. Но скажи, разве когда-нибудь кто-нибудь из Куэйдов обидел тебя чем-то? Я понимаю, почему нас не любят местные поселенцы. Но ты-то, Шторм?

А он быстро реагирует, отметил индеец. Слишком быстро, чтобы чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Шторму это открытие не понравилось. Какое-то мгновение он чувствовал себя так, будто дёргает за хвост разозлённого якобыка и не может ни успокоить животное, ни отпустить хвост. Кроме того, юношу точило незнакомое доселе чувство. Будто он чего-то не знает, очень важного, но пока надёжно скрытого от него.

— Ты ошибаешься, Куэйд. Расскажи лучше, как ты попался захватчикам? — Шторм довольно неуклюже попытался сменить тему разговора, и сам разозлился своей неловкости. Но что хуже всего, он был совершенно уверен — Логан чувствует эту его неловкость и тихо посмеивается.

— Меня поймали на приманку, — ответил тот, — причём с величайшей лёгкостью. Наше ранчо расположено к югу от Пике. Так вот, стадо начало методично убывать. Думарой и ещё несколько владельцев стад всё время кричат про Норби, стоит им пересчитать стадо и увидеть, что одного-двух бычков недостаёт. Но не так давно пропало очень много голов скота и Думарой заявил, что пойдёт на Норби войной. Такие штуки могут привести к общей заварухе. Сейчас у нас почти не осталось разногласий с местными племенами. Но если Думарой и его горячие дружки ввяжутся в войну, вся эта планетка станет горяченьким местечком для каждого, у кого не растут из темени рожки.

Поэтому я, не веря тому, что кричит Думарой, решил разобраться сам, в чём же дело. Только время для этого я выбрал неподходящее. А может быть, наоборот, самое подходящее. Короче, я обнаружил следы большого стада, которое кто-то гнал прямо в горы. А уж там-то стаду совсем нечего делать. Отец всегда говорит, что я долго соображаю. Так вот, я пошёл по следу и шёл, пока на меня не накинули ошейник. Простая история, а я в ней оказался самым большим простаком.

Ну, а потом джентльмены с Ксика подумали: а вдруг я расскажу им что-нибудь важное для их будущего процветания. Многого, о чём они спрашивали, я и вправду не знаю. Они пробовали расшевелить мой непослушный язычок, но в это время кто-то совершил нападение на их корраль с лошадьми и другие постройки. Наверное, они думали, что находятся здесь в полной безопасности, потому что их чрезвычайно потрясла атака, они прямо обслюнявились, когда услышали, что на них кто-то напал. Я же воспользовался тем, что в беседе со мной наступил небольшой перерыв, который оказался очень даже кстати, и скрылся в горах. Там на меня наткнулся Горгол. Остальное тебе известно.

Логан взмахнул перевязанной рукой и добавил уже серьёзнее:

— Тебе неизвестно вот что. Пока мы тут сидим, война уже может начаться. И нам следует поторопиться. Эти проклятые пираты натворят такого между аборигенами и поселенцами, что Норби и люди с величайшей охотой выйдут резать друг другу глотки. Можно только догадываться, что на уме у захватчиков. То ли они хотят стравить поселенцев и Норби из чистой злобы, то ли у них на этот счёт какие-то дальние планы. Но завоеватели собирались организовать большой налёт на поместье возле Пике. Обычно они маскируются под Норби. А когда совершают налёты на стойбища Норби, маскируются под поселенцев. Я не знаю, слышал ли ты о племени Нитра. На взгляд нормального человека в Нитра нет ничего особенного. Но завоеватели регулярно настраивают Нитра в нужном для них духе, науськивают их на поселенцев. Асами разгоняют по степи стада и оставляют там следы горцев, как будто там побывали Нитра. Они добьются того, что Норби поднимутся на тропу войны, объединившись по всему континенту. И прощай тогда, милый славный мир, — Логан помахал рукой, — прощай, уютная планета. При всех добрых намерениях офицеры Галактической Службы смогут всего лишь вызвать Патруль на подмогу. А тогда начнётся партизанская война, которая растянется на десятилетия. И каждый Норби будет воевать против каждого чужеземца. И может быть, с ними будут заодно не только племена Норби. А так как я отношусь к Норби хорошо, то есть без предубеждения, я хочу остановить эту войну ещё до того, как её развяжут. И если ты захочешь помочь мне в этом, парень, у нас с тобой будет в ближайшее время достаточно работы.

Глава 12

Услышанное полностью совпадало с тем, что знал Шторм. Тактика завоевателей с Ксика на Арзоре оказалась той же, что и в других регионах Галактики. Кажется, враги не извлекли никаких уроков из собственного поражения в войне, раз вновь начинают и вновь берутся за старое. Или эта горстка десантников надеялась возродить на Арзоре ядро бывшей империи Ксика? Такой подход означал, что завоеватели пытаются осуществить то, что уже пробовали проделать на других планетах, где были наголову разбиты Объединёнными силами Конфедерации. И всё-таки, вздохнул Шторм, когда же наступит конец застарелому конфликту, который стёр Землю со звёздных карт. Он прислушался и задал вопрос по существу дела:

— Сколько завоевателей с Ксика высадились на Арзор?

Логан пожал плечами, при этом у него вырвался стон от боли:

— Я был постоянно занят, считать всё поголовье мне было совершенно некогда. Конвоировала меня компания из пяти негодяев. Но из них не все были с Ксика — по крайней мере двое были людьми. Ещё там был офицер, он командовал этими пятью и задавал мне вопросы. Вот с кем я рад был бы повстречаться снова! — Логан уронил перевязанные руки на колени, — А ещё там было с дюжину солдат и примерно вдвое меньше наёмников из числа людей. Они не очень-то ладят между собой — люди отдельно, ксиканцы отдельно.

— Так и должно быть. Захватчики всегда вербовали наёмников из числа людской расы, во всех войнах. Но всё равно, люди и завоеватели не дружат, даже когда воюют на одной стороне. А сколько поселенцев живут в районе Пике?

— Там семь ранчо. Самое большое принадлежит семье Думароя. Там живут сам Думарой, его брат, племянник, и двенадцать объездчиков. Потом ранчо Лансина — Артура — это небольшое поместье, а скоро к нему присоединится брат, тот недавно уволился из войск. У них в объездчиках пятеро Норби. На нашем ранчо семь объездчиков-Норби и ещё двоих отец нанял в Бэйсине, это люди. Ещё десять-двенадцать человек можно отыскать на маленьких усадьбах. Так что большую армию мы не соберём, по крайней мере, по сравнению с вооружёнными силами Конфедерации.

— Я проводил успешные вылазки в гораздо меньшем по численности составе, — тихо заметил Шторм. — Вот только созвать мужчин к Пике будет нелегко, они разбросаны по всей степи.

— Первым делом нам следует добраться до линии связи, я отправлю всем срочный вызов. Мы тут не такие уж примитивные, как вам, иноземцам, кажется.

— А далеко эта линия связи?

— Точно отвечу, только забравшись повыше и осмотрев окрестности. Этот район мне не очень-то знаком. Но, думаю, придётся ехать один-два дня. Хорошая лошадь покроет это расстояние за пятнадцать часов.

— У нас только один хороший конь — Дождь. И по пятам гонятся преследователи. К тому же мы ещё не выбрались из долины. Выход из неё завален оползнем.

Шторм не дискутировал. Он просто излагал факты.

Однако Логан вспыльчиво возразил:

— Меня меньше всего волнует, что мы предпримем! Но говорю тебе, Шторм, допустить столкновение Думароя с Норби на радость завоевателям с Ксика мы не должны. Я родился на Арзоре, и если планету можно спасти, я не собираюсь предавать её интересы.

— Если только её ещё можно спасти, — отозвался землянин. В нём поднял голову ужас пережитого прошлого.

— Что ж, ты лучше знаешь, на что способны завоеватели, — проговорил Логан.

Шторм повернулся к Горголу и жестами пересказал беседу с Логаном, стараясь подбирать точные выражения. В конце он задал самый важный вопрос:

«Есть ли выход из долины — для пешего или всадника?»

«Если такой выход есть — Горгол найдёт его».

Он снял с вертела двух жареных птиц, обернул их листом какого-то растения и поднялся на ноги:

«Горгол пойдёт искать», — и перепрыгнув каменную изгородь, Норби скрылся.

Шторм поделил остатки жаркого и передал порцию Логану. Тот принялся есть, одновременно разговаривая:

— Ты давно на Арзоре?

— Месяц. По земному календарю.

— Быстро ты освоился. Я знаю многих, кто родился здесь, а «речь-на-пальцах» так и не сумел выучить.

— Может, мне эта речь легче даётся потому, что мой народ когда-то использовал язык жестов при встрече с незнакомцами. Подожди-ка, давай я помогу тебе с едой.

Забинтованные руки Логана совсем не слушались хозяина. И Шторм покормил его с ножа, отрезая от мяса кусочек за кусочком. За процессом кормления подглядывала выжидательно помаргивающая Сурра, а Хинг резвился у ног Логана, демонстрируя величайшую нежность. Пока Шторм разделывал следующую жареную курочку, Логан сыпал вопросами:

— А откуда твои животные? Они ведь нездешние, да? И что за дрессированная птица с тобой?

— Я — Повелитель зверей, это особая квалификация. Животные — моя команда. Африканская орлица Баку, песчаная кошка Сурра и меркот Хинг. Они все с Земли. Во время наводнения мы потеряли второго меркота, Хо.

В голосе Логана зазвучало открытое восхищение:

— Повелитель зверей! Слушай, а ты недавно говорил со мной на языке Дайни, правда?

— Я думал, что ты не понял наречия Навахо.

— Навахо! — глаза Логана засверкали. Он задумался, будто вспоминая, где же раньше слышал это имя. Затем, коснувшись кето-браслета на запястье Шторма и амулета на груди, спросил. — Эти вещи тоже принадлежат племени Навахо?

Индеец помедлил с ответом. Он понимал: происходит нечто важное. Но он не знал, что именно.

— Да, — наконец выговорил он.

— У моего отца также есть такой браслет.

Шторм отдёрнул руку. Лучше бы Логан не говорил о Брэде Куэйде. Вспоминаний о нём землянин старательно избегал в последние дни. Шторм заговорил как можно более спокойно, однако в тоне его слышались угрожающие нотки:

— Твой отец — не Навахо.

— И это замечательный повод ненавидеть его, правда?

— Логан сказал это без всякого выражения, будто сообщил о том, что на улице ночь. — Многие ненавидят Брэда Куэйда. Но обычно враги моего отца не такие, как ты. Да, мой отец — не Навахо. Он родился на Арзоре, хотя его родители — земляне. Он наполовину индеец племени Шайен.

Шторм обомлел. Ненавидеть Куэйда было значительно легче, представляя его выходцем из высокомерного белого племени, лживого, подлого, посылающего собственных представителей на смерть. Впрочем, даже белые оставляли индейцам клочья земли, никогда не сгоняя в пустоту, в никуда, отнимая жильё, земли, родину, дом.

— Шайены — североамериканское племя, — начал было объяснять Логан, но быстро умолк.

Сурра, мирно дремавшая, внезапно вскочила, мгновенно напружинившись. Шторм выхватил бластер. Оружие было произведено на Ксике, но мало чем отличалось от того, к какому землянин привык в войсках Конфедерации. Шторм пожалел, что у давешнего часового был только один бластер. Но захватчики, как правило, не перегружали себя амуницией.

Но это всего лишь появился Горгол, он влез в пещеру и его новости были неутешительны.

Найти выход из долины не удалось. К тому же к югу от озера появился военный отряд Нитра. А в горах на севере горели огни, наверное, там тоже Нитра.

Шторм принял решение:

— Надо укрыть в пещере всех лошадей и запастись водой. Попробуем переждать здесь. Может, отряд Нитра отвлечёт от нас внимание преследователей с Ксика.

Они притушили костёр и принялись за работу. Расширив вход в пещеру, ввели внутрь трёх добытых лошадей и Дождя. Когда лошади оказались внутри, землянин заметил, что Логан направляется с фонариком в глубь пещеры.

— Пойду посмотрю, — пояснил Логан, — куда идёт этот тоннель. Вдруг он проходит сквозь всю гору. Кто знает, может быть, это вовсе не Запечатанная Пещера, может быть, там скрыт проход в соседнюю долину. Ты говорил, что попал в эту долину через туннель в горе. Так, может, и выход из неё такой же?

Шторм неодобрительно смотрел, как тусклый лучик фонаря тает в тёмной глубине. Воздух в пещере по мере удаления от входа становится всё более удушливым. Но если Логану так нравится ходить навстречу собственной смерти… Землянин вынужден был спрятаться в этой пещере, но искать в ней приключений на свою шею — ну уж нет!

Послышался голос Логана. Тот, придерживаясь за стену и хромая, поднимался из глубин пещеры:

— Какой здесь странный воздух! Кажется, неподвижный, неживой. И свет почти не проходит.

Лошади, сбившись в кучу, не желают идти в глубину пещеры, отметил про себя индеец. Сурра тоже держится поближе к выходу. И даже любопытный Хинг не увязался по пятам за Логаном, а уселся на задние лапы и, подозрительно нюхая воздух, задрал мордочку вверх.

Горгол и Шторм уничтожили конские следы возле пещеры и вновь завалили вход камнями. У них теперь был запас воды — три полные фляжки и мешок из шкуры йориса. Набирая воду, юноша видел с берега дальние огни в горах.

Если захватчики нашли убитого часового, они не станут возобновлять преследование в темноте.

К полуночи маскировка пещеры была закончена. Шторм, укладываясь спать, подумал, что крошечное отверстие наверху каменного завала совсем не пропускает воздух, который внутри пещеры становится совсем непригодным для дыхания.

Он закрыл глаза и, оставшись даже без клочка неба вверху, живо вообразил, как его закрывают в тесной маленькой коробке, которую невозможно открыть. Индеец принялся вспоминать всё, что слышал о Запечатанных Пещерах. Теперь его отряд и сам был запечатан в пещере. Жаль только, что в этой же пещере не было тех, кто скрылся здесь согласно легенде. Разум твердил, что они остались в пещере не напрасно. И что выйди они с Горголом на разведку в горы, шансов найти выход из долины у них было бы ничуть не больше, чем пока они прячутся здесь. И всё-таки каждый нерв Шторма был напряжён, чувства восставали против того, чтобы оставаться в этой пещере.

С наступлением утра укрывшиеся обнаружили хоть одно несомненное достоинство их пристанища: в пещере было прохладно. В то время как снаружи поднявшееся солнце нещадно палило, раскаляя камни гор.

— В этом году сезон засухи наступил очень рано, — сообщил Логан. — Иногда засуха бывает на руку, если дожди в горах прошли сильнее обычного. Однако теперь нам нужно бежать отсюда как можно скорее ещё и по этой причине: грядёт засуха.

— Но ведь наша экспедиция пересекала реку, — возразил Шторм. — Неужели всё пересохнет? Ведь наводнение было очень сильное, да и дождей прошло немало.

— Стаффа не пересохнет. Но она далеко отсюда к югу, ближе к Восточным Пике. А других рек я здесь не знаю. Можно, конечно, ехать вдоль Стаффы, но тогда мы затратим вдвое больше времени на дорогу. К тому же в тех краях нередко гостят Нитра.

— Тогда нам следует получше отдохнуть здесь… — начал было Шторм и замер на полуслове, уловив в смотровом отверстии движение вдали, в середине долины.

Там кто-то двигался. В бинокль Шторм разглядел фигуры идущих. На них были кольчуги и штаны, как у Норби. Но дальше одежды маскировка не соблюдалась. Бледно-зелёная кожа, бесцветные волосы, свисающие закручивающимися сосульками по спинам. Двое впереди явно были с Ксика. Ещё трое, следовавшие поодаль, — люди. Двое последних были вооружены луками, а возглавляющие процессию несли инопланетное оружие. Кроме того, поперёк седла одного всадника лежала странная труба белого цвета.

Шторм отметил наличие слайсеров у противника и принял как должное тот факт, что на бластер особенно полагаться не следует. Лучевое оружие Ксика Шторм также видел в действии сутки назад. Но эта белая труба… Это была одна из последних разработок, появившаяся в самом конце войны, применить широко её не успели. И увидеть её запросто привязанной к седлу посреди пустыни на краю вселенной землянин никак не ожидал. Две такие трубы попали в руки войск Конфедерации после стремительного захвата форпостов завоевателей с Ксика, ими просто не успели тогда воспользоваться. Трубы были испытаны в поясе малых астероидов, после чего командование Конфедерации выпустило приказ немедленно уничтожать все обнаруженные образцы этого оружия.

В целом «трубы» можно было применять против врага, причём их поражающая способность была необычайно велика. Но «трубы» дополнительно потребляли из пространства столько энергии, что невозможно было предсказать, какой в действительности урон они нанесут, и кому именно. В принципе они действовали почти также, как деструкторы, состоявшие на вооружении в войсках Конфедерации: уничтожали живую материю. Но «трубы» убивали значительно надёжнее и быстрее, чем деструкторы.

— У нас опять неприятности? — поинтересовался Логан.

Шторм передал ему бинокль.

— Видишь ту белую трубу? Это самая большая из всех известных мне неприятностей.

Логан мрачно отозвался:

— Похоже, кто-то кого-то хочет убить, причём так, чтобы наверняка. По поводу воинов Нитра я особенно не беспокоюсь, наоборот, к ним я теперь расположен вполне дружественно. В конце концов, если в тебе застрянет стрела с раздвоенным наконечником, можно легко посчитать, сколько придётся потеть под ножом, пока её вырежут. И в смысле вооружённости мы примерно в равных условиях с местными племенами. Но пускать эту «трубу» против Норби — всё равно что науськивать Сурру на травяную курочку, у которой вдобавок связаны лапки.

Шторм знаками объяснил Горголу, в чём дело, указав на страшное оружие завоевателей. Горгол понимающе кивнул, наблюдая, как отряд продвигается вдоль берега озера, то скрываясь за холмами, то вновь появляясь.

«Нитра здесь — с прошлой ночи, — жестами сказал Горгол. — Они сейчас не будут искать наши следы. Может быть, мы захватим ту злую вещь…»

«Нет! — решительно остановил его Шторм. — Злая вещь принадлежит врагам. Она убьёт нас, если мы прикоснёмся к ней». Он собрал самые убедительные доводы, изобразив жест, обозначающий смерть.

Всадник с «трубой» на седле появился на дальнем склоне замыкающего долину холма. Он неуклюже спешился, было видно, что не Норби и не человек управляет лошадью, что животное для чужака — только средство перемещения поклажи. Шторм, наблюдая происходящее, вспомнил, как эти вояки расправились вчера с целым табуном в соседней долине, нисколько не задумываясь, жестоко это или не слишком.

А в это время завоеватель, держа «трубу» на плече, взошёл на самую верхушку холма и стал утаптывать площадку для установки оружия. Теперь его движения были неторопливы и отточены. Шторм разглядел в бинокль, как рядом со стрелком с «трубой» воткнулась в почву боевая стрела, выпущенная кем-то вдали. Но, наверное, это был единственный удачный выстрел далёкого лучника, потому что больше стрел не появилось.

— Нитра обстреливают «трубу», — сказал он Логану.

— Вот отчаянные! Наверное, их загнали в угол, иначе они так не поступили бы.

В поле зрения появились ещё двое всадников. Они гнали лошадей прочь от холма с «трубой», почти в панике.

— Уходят, — прокомментировал землянин. — Неужели эти идиоты станут стрелять из «трубы»?

Индеец спрыгнул вниз с камня, на котором стоял, и жестом приказал Горголу пригнуться. Сбросив с плеча бластер, он дотянулся до Логана, заставляя и того лечь на землю. Сурра уже распласталась на брюхе. А где же Баку? Орлица куда-то улетела час назад. Шторм мог только молиться, чтобы она летала подальше и не спускалась в долину.

— Давайте отведём лошадей подальше! В глубь пещеры!

— Зачем? — не понял Логан. — Ведь эта «труба» стоит далеко, до неё больше мили. К тому же она нацелена в другое место.

Однако он подошёл к Дождю, обнял коня за шею, затем шлепками ладоней стал подгонять кобылок. Все вместе они кое-как заставили лошадей зайти подальше в пещеру. Шторм с отчаянием подумал: в наружной кладке осталось отверстие. Но закрывать его времени уже не оставалось.

— Всем лечь! — приказал он. — Закрыть глаза!

Горгол и Логан повиновались, накрыв головы руками.

Шторм тоже лёг.

Вот она, жестокость чужаков во всей её неприглядности. Они готовы вместе с несколькими воинами Нитра уничтожить всю живность в долине. Впрочем, насколько землянин знал характер завоевателей с Ксика, всадники, спешившие убраться подальше от «трубы», тоже были обречены. Во всяком случае шансов спастись у них совсем немного. Шторм усмехнулся. Вряд ли стрелок с Ксика станет гуманно дожидаться, пока его коллеги удалятся на безопасное расстояние.

Рядом со Штормом вытянулась Сурра. А под ним уже копал себе убежище Хинг. Копать в скальной породе было тяжело, Хинг ворчал. Индеец вытащил зверька, поместив его между собой и Суррой. Он слышал перестук лошадиных копыт, однако лошади не вышли обратно из туннеля, куда их загнал Логан. Может, лошади заволновались, как и весь отряд, почуяв отданный Штормом приказ?

Землянин не имел никаких сведений о действии «трубы», кроме армейских донесений, которых он изрядно перечитал в годы службы в войсках Конфедерации. Донесения поступали во все группы коммандо, где люди, либо смешанные команды людей и животных имели шанс подвергнуться нападению с применением «трубы». И те донесения не были склонны к преувеличениям.

Было известно, что «труба» воздействует, на людей и животных, и почти не действует на завоевателей. Интересно, скоро они там будут стрелять? Шторм считал секунды, кажется, даже вслух. Но его это не заботило. Было темно, только со стороны Логана послышался смешок.

— Слушай, а ты не зря заставил нас окопаться? Скоро всё вокруг развалится, или не очень?

Кажется, именно этих слов и ждал стрелок завоевателей. Мир вокруг них действительно стал разваливаться. Никогда позже Шторм так и не смог выразить, что же такое произошло с пространством и временем, которое перестало быть обычным потоком секунд, минут и часов. Мелькнуло такое чувство, будто чья-то мощная рука схватила весь мир, скатала его в один ком, и подбросила ввысь. Не стало ничего — чувств, мыслей — всё как будто сдуло в пустоту. Всё дальше в пустоту, всё дальше…

Это была не просто физическая боль одного человека — но боль, причинённая всей планете в его лице. Какая-то часть существа Шторма продолжала вжиматься в скалу, служа якорем для остальных разбегавшихся частей. И эту отчаянно сопротивлявшуюся часть буквально разрывало.

Он не мог сказать, сколько это длилось. Борьба между материей и не материей лишила его чувств. Наверное, всё-таки именно толща скал над ними защитила отряд от неизвестного излучения. Точно Шторм знал только одно: отряд устоял во время действия «трубы», и они все выжили.

Рядом лежала тёплая Сурра, между ними царапался и пищал Хинг. Было холодно, воздух стал ледяным.

Несколько мгновений юноша лежал неподвижно. Он чувствовал себя как насекомое, которое спряталось под камнем. Но в любой момент камень могут откатить и тогда он предстанет беззащитным перед неизвестной опасностью. Посреди этой животной паники в его душе сверкнула искорка решения. Он наконец отнял руки от глаз, привстал на колено. И несколько страшных секунд ему казалось, будто он ослеп! Вокруг была только ледяная темнота, заполненная ледяным тяжёлым воздухом. Кусочек неба, видневшийся сквозь отверстие в каменной кладке, исчез.

Шторм сел, — Сурра не отходила от него, ворча и фыркая. И тут из этой кромешной тьмы донёсся голос Логана, поспешившего прояснить ситуацию:

— По-моему, кто-то захлопнул дверцу!

Глава 13

Шторм включил фонарик, направил его луч на вход и… отказался верить собственным глазам. Входа больше не было, он исчез. И он не был завален камнями или грязью оползня. На месте входа поблескивал монолит равномерно расплавленного камня, образовавший непроходимый заслон.

— Что это? — воскликнул изумлённый Логан. Шторм подошёл поближе к новой стене, освещая её фонариком. Теперь он мог распознать материал «заслонки». Это было то же вещество, из которого был изготовлен и чёрный «рельс», указывавший путь в Запечатанную Пещеру. Этот материал аркой обрамлял вход и, видимо, оплавился при работе «трубы», запечатав вход, словно сургучом. Шторм вспомнил, что бластером расплавить этот материал не удавалось. Против оружия завоевателей, однако, «рельс» не устоял.

Шторм передал фонарик Горголу, показывая куда светить, и снял с плеча бластер. Щёлкнул курок, высвобождая мощный заряд. Землянин отшатнулся на шаг или два от жара пламени. Но на чёрном расплаве не появилось ни одной отметины.

Юноша поставил бластер на максимум и снова нажал на курок. Яркое пятно света метнулось к стене, и та, как им показалось, чуть-чуть подалась. Но это только показалось, чёрный расплав остался неизменным.

Из-за спины Горгола высунулся Логан:

— Так ничего и не берёт эту штуку? Что же это такое?

Шторм принялся объяснять. Чёрный сплав, тянувшийся в виде «рельса» был установлен когда-то хозяевами Запечатанной Пещеры. Под воздействием белой «трубы» он намертво сплавил почву и камни по всей своей длине. Возможно, те, кто установил его, специально соорудили такую ловушку для непосвящённых. Путь наружу теперь прочно запломбирован. Разве что Хинг сумеет прокопать норку и выбраться наружу. Но о том, чтобы проделать отверстие, достаточное для остальных, нечего и мечтать.

Оставался только один выход — через туннель, в глубь пещеры.

Шторм ещё раз осмотрел новоявленную стену в надежде найти хоть небольшую трещинку, которую можно было бы расширить. И столкнулся с Логаном, осматривавшим стену с той же целью.

— Всё-таки, я не понимаю, — задумчиво проговорил Логан, — почему их выстрел подействовал на нас? Ведь «труба» была повёрнута совсем в другую сторону.

— Испытатели в Лабораториях Конфедерации докладывали, что всё дело в вибрации. А этот чёрный материал плавится как биопласт. Сейчас, наверное, вся долина в этом расплаве.

— Хорошо бы, — вздохнул Логан, — эта штука расплавила и своих создателей. А стену ничем нельзя разрушить?

Землянин покачал головой:

— У нас была одна надежда — бластер. Но ты видел, как он помог.

— Видел. Придётся разведать новый путь. Предлагаю выйти незамедлительно. Не знаю, почувствовал ли ты, что воздух стал другим.

Шторм почувствовал. Дышать становилось всё труднее. Стрельба из бластера тем более не улучшила атмосферу. Или они спустятся вниз по туннелю, или умрут здесь весьма неприятной смертью от удушья.

Спешно погрузив вещи на лошадей, они двинулись в путь. Сурра шла рядом со Штормом. Он двигался осторожно, посвечивая поставленным на минимум фонариком. Энергию следовало экономить, в запасе осталась всего одна батарея. В слабом свете фонарика вскоре стало видно: скальная красноватая порода кончилась, вместо естественной пещеры они теперь двигались по туннелю, сплошь состоявшему из того же чёрного материала, что и «рельс».

— Хорошо, что эта вибрация не добралась до туннеля, — хмыкнул Логан. — Иначе нас бы запаяло окончательно.

Теперь атака завоевателей казалась Шторму всего лишь прелюдией к этому бесконечному кошмарному хождению. Отряд шёл обычным шагом, но создалось впечатление, будто они двигаются сквозь некий тягучий густой поток, причём невероятно медленно. Наверное, на них так действовал удушливый тяжёлый воздух, притупляя реакцию, замедляя мысли. Сколько они шли по этой черноте, высасывающей воздух из лёгких и энергию из фонарика, — неизвестно.

И вдруг Сурра рванулась вперёд, мелькнув в пятне света от фонарика, и скрылась в темноте. Индеец позвал её, но чуть не упал: в его спину ткнулся Дождь, тоже заспешивший вперёд. За жеребцом — остальные лошади.

— Воздух!

Тут и Шторм уловил слабое дуновение. Это был не просто поток свежего воздуха, разрезающий духоту пещеры. Ветер нёс какую-то особую свежесть и незнакомые запахи. Приятные, впрочем. Шторм споткнулся, потому что его в спину торопливо подталкивали остальные.

Коридор привёл к повороту, раньше они шли только прямо. А за поворотом ярко сиял свет! Всё впереди было буквально залито светом. Шторм выключил фонарик. Невдалеке топтались убежавшие лошади, едва не наступая на Сурру. Та, стоя на задних лапах, тянулась вперёд, пытаясь пролезть сквозь отверстие в решётке, перегородившей дорогу. Шторм, подойдя к ней, тоже вцепился в прутья и попробовал разглядеть, что же там дальше.

И оказалось, что они вышли вовсе не на открытое место. Впереди раскинулся сад, где росли какие-то незнакомые землянину растения и кусты.

А чуть дальше… Не может быть! Индеец был потрясён. Так же, как в тот миг, когда развернул посылку, присланную его дедом, Нат-Та-Хеем. Нет, даже сильнее, чем тогда. Впереди виднелась полоска зелёной травы, из которой высилась — не дерево-свеча, не колючка-спайзер, не куст Лэнгфула — сосна! Настоящая сосна с Земли!

Это название было как далёкая песня, это название было так прекрасно, что его могли расслышать Далёкие боги. Сосна! Шторм принялся искать замок на решётке. Дайте ему пройти туда, дайте прислониться к этому дереву!

— Шторм! Засов с другой стороны решётки.

Но юноша и сам уже увидел по ту сторону решётки замок с перекладиной. Большой замок, неизвестной конструкции. Но ведь как-то он должен был открываться.

Просунув руку сквозь решётку, Шторм кулаком ударил по замку. В нескольких шагах лежало море свежести, а какая-то упрямая железка не давала выбраться из этой тёмной норы. Однако землянин не мог позволить себе разозлиться и вынул из чехла нож.

Сначала он пробовал под деть самые мельчайшие зазоры в замке — вдруг тот поддастся. Ковыряя замок, тыкал нож во все щели. В это время Логан и Горгол удерживали рвущихся вперёд животных. Но вот руки индейца вспотели от напряжения и он выронил нож. Тот упал далеко по ту сторону решётки и достать его теперь было невозможно. Нож, предложенный Горголом, был слишком длинный, орудовать им было неудобно. А у Логана ножа не было, отобрали в плену. Пытаться же разрезать материал ворот выстрелом из бластера Шторм не стал ввиду явной бесполезности.

Но когда в отчаянии Шторм принялся колотить по решётке кулаком, неожиданный тоненький писк с той стороны привёл его в чувство. Хинг проскользнул через отверстия в решётке и весело поглядывал на землянина, ожидая указаний.

Хинг! Шторм опустился на корточки и через решётку погладил зверька.

Повелитель зверей может отдавать команды, только когда сам находится в здравом уме. Только таким его воспринимают звери, а Шторм почти забыл о своей команде, забыл первое правило управления, перестал контролировать собственные чувства. Потеря контроля над собой испугала юношу, пожалуй, сильнее, чем увиденное давеча оружие завоевателей с Ксика. Последний раз Шторм так терял контроль над собой ещё будучи новичком-курсантом в Службе.

Он почувствовал себя виноватым. Землянин сделал глубокий вздох, отгоняя прочь волнение и страх. Он сможет управлять животными. Сейчас самое время для работы Хинга. Проворные лапки, мощные коготки, природное любопытство. Пусть зверёк займётся тем, чему его обучали. Шторм сосредоточился на этой мысли, посылая безмолвный приказ, столь же мощный, как зов, который он издавал прошлым утром, когда искал Баку.

Хинг привстал, свесив передние лапки. Он будто прислушался. Затем на всех четырёх лапах Хинг засеменил к решётке, взобрался на неё по ту сторону и припал к замку. Зверёк ворчал, и в его голосе слышалось привычное любопытство.

Шторм не мог подсказать Хингу, где именно нужно нажать лапкой, куда сунуть коготок. Раньше, при раскопках, скажем, механических мин, землянин мог дать точные указания, потому что раскапываемые механизмы были ему знакомы. Он заранее практиковался с Хо и Хин том на образцах, показывая зверькам, как действовать. Но теперь Шторму ничего не было известно о замке на решётке. Оставалось только надеяться, что любопытство Хинга победит, позволит решить задачу. Это было довольно сомнительно, учитывая, что Хинг всё-таки не так разумен, как Сурра, и не так проницателен, как Баку.

Индеец сконцентрировал всю свою волю на усилении приказа. Лицо его выражало крайнюю степень измождённости, но ему было не до внешнего вида. Горгол и Логан, видя его напряжение, хранили почтительное молчание, хотя и не понимали, в чём причина этого нечеловеческого напряжения.

Хинг распластался вдоль засова и тянул лапками какое-то кольцо из замка. Шторм не слышал звяканья металла. Но видел, как дрожит от усилия тело зверька. Хинг взвизгнул. То ли на него слишком давила воля Повелителя, то ли его злил упрямый замок. Однако меркот не сдавался, вцепившись в замок теперь уже и зубами и шипя, как раздосадованная Сурра. В конце концов, может, Хинг нажал в нужную точку, а может быть, его силёнок наконец хватило, чтобы сдвинуть засов, этого Шторм так никогда и не узнал, но что-то вспыхнуло, звякнуло, и Хин с воплем скатился вниз на землю одновременно с падающим засовом.

Решётка распахнулась. Землянин ввалился в сад и понял, что больше не может стоять на ногах. Он хотел было сказать Горголу, чтобы тот вёл лошадей, но не смог даже поднять руки для жеста. Горгол заботливо уложил Шторма на дёрн. Тот бессмысленно смотрел перед собой, не видя ничего кроме кружащихся туманных пятен.

— Какое странное место, — голос Логана затерялся в необозримой дали сада.

Воздух был не просто свеж, он благоухал ароматами. Резкие, приятные, щекочущие запахи. Словно кто-то собрал все душистые растения из нескольких миров и поместил их в одном саду.

Насколько они поняли, это место действительно было создано кем-то… или чем-то? Шторм, преодолевая слабость и опираясь на руку Горгола, встал. Неподалёку Сурра танцевала вокруг шарообразного куста, увешанного чашками пурпурных цветков. Глаза песчаной кошки были полузакрыты, она в немом экстазе втягивала волнующий аромат цветков. А лошади мирно щипали зелёную траву. Ту самую, привезённую с родины индейца, с Земли.

Шторм высвободился из рук Норби и припал к сосне. Запах иголок и смолы, куда более чудесный, чем все экзотические ароматы. Это была самая настоящая земная сосна, она росла точно посредине треугольной площадки, отведенной под растения с Земли. Не выпуская сосновый ствол из объятий, землянин осмотрелся. Вокруг цвели пышные розы, свешивались кисти сирени, это знакомые цветы, а дальше — неизвестные, все в полном цвету, все душистые, просто невероятная смесь.

Логан вертел исцарапанным лицом во все стороны. Ему это место казалось подозрительным.

— Что это всё значит?

— Это растения с Земли! Они все из моего мира! — Шторм раскинул руки в восторге. — Но как они попали сюда, я не понимаю.

— Куда — СЮДА? Что ЭТО такое? К тому же вон те растения, по-моему, не с Земли, — Логан взял землянина за руку и потащил в боковую аллею через заросли незнакомых трав.

Он был прав. Синеватые кустистые образования со скрученными листьями, какие-то странные полосатые цветы — если только эти разбросанные тарелки можно было назвать цветами — всё это явно было неземным. Шторм не видел таких растений нигде в галактике.

Горгол уселся на лужайке, рядом с пасущимися лошадьми.

«Очень много растений. Все разные». Шторм присел рядом, вновь поглаживая сосну. Не то, чтобы он сильно устал, скорее не ожидал встретить здесь такое чудо. Ему казалось, что он видит необычный, но чудесный сон.

Совсем рядом с решёткой ворот в саду было видно ещё два больших и совершенно разных участка, где произрастали невиданные травы и кусты. Некоторые выглядели уродливо, но все пахли приятно.

Логан вытер вспотевший лоб забинтованными руками.

— Что-то здесь не так, — он неторопливо брёл по саду, как и сам Шторм. Облачко переливающихся точек взвилось над развесистым растением цвета слоновой кости. Трепеща крылышками, они перелетели на другую ветку. Что это было? Птицы или насекомые? Или и то, и другое?

Логан наконец придумал собственное объяснение.

— На некоторых планетах держат собранных из других миров животных. Такие места называют зоопарками. По-моему, в этом месте — такой же зоопарк, только собраны здесь не звери из разных миров, а растения, — тут он посчитал видимые поблизости участки сада: — Раз, два, три, четыре… Это всё разные участки флоры.

Шторм согласился с ним. Горгол дотронулся до костяных веток куста с летающими цветами, отдёрнул руку. Понюхав пальцы, он блаженно улыбнулся. Как Сурра, когда та опьянённо нюхала пурпурные колокольчики.

Кстати, где Сурра? Индеец огляделся, но песчаной кошки и след простыл. Шторм прислонил затылок к стволу сосны, перебирая пальцами хвоинки на подстилке из дёрна. Можно не смотреть вокруг, на это сборище чужих трав и деревьев. Можно просто поднять глаза на этот зелёный хвойный шатёр. И тогда легко покажется: я дома.

Горгол с Логаном отправились осматривать окрестности. Землянин был рад остаться один. Он вытянулся под деревом на матрасе из мягких увядших иголок и крепко, без всяких снов, заснул, хотя подобие дня в этом месте не желало клониться к вечеру.

— …это самая большая коллекция растений, какую только можно придумать, — рядом со Штормом лежал Логан. Горгол также валялся неподалёку на той же подстилке из дёрна и хвои. Было по-прежнему светло, хотя они пробыли в пещере с садом уже довольно много часов.

— У меня складывается впечатление, будто эту гору специально выдолбили когда-то для того, чтобы сохранить здесь сад, — продолжал Логан. — Мы насчитали около шестидесяти разных секторов. Из них два — водяные сады. Ещё тут есть фруктовые сады и виноградники. Просто загляденье! — Логан выразительно посмотрел на скудные запасы еды, оставшиеся у них.

— А животные?

— Нет! Только птицы и насекомые. Из животных только твоя кошка. Мы видели, как она гоняла по дорожкам какой-то большой клубок из чего-то вроде мха. По-моему, она сошла с ума. Увидела нас и убежала, как будто мы — завоеватели с Ксика и в руках у нас те духовушки.

— Непонятно, как это всё растёт само по себе, веками, без заботливого ухода, — задумался Шторм. Он повертел в руках золотистое кольцо мягкого плода, принесённого Логаном. — Ты прав, здесь — ботанический сад с образцами растений, собранными по всей Галактике. Вот это кольцо — так называемое «золотое яблоко» с Астрана. А те чёрные ягоды растут на Сириусе-Три. Но кто-то же должен ухаживать за этим садом. Иначе здесь всё давно бы одичало и заросло А все эти растения требуют индивидуального ухода.

— Может, здешний воздух действует на них положительно, и всё растёт само собой. И этот странный свет может влиять на их рост, — тут Логан вытянул руку и показал землянину ладонь. Повязка была снята, а страшные порезы не только подсохли, но почти совсем затянулись. Потом Логан повернулся к Горголу, — покажи Шторму свою руку.

Норби обнажил плечо. Рана от стрелы превратилась в красное пятно, сустав мог шевелиться вполне свободно.

— А как ты себя чувствуешь, Шторм?

Индеец прислушался к себе. Он действительно ощущал улучшение самочувствия, но до этого только подсознательно. Теперь же, когда Логан заметил чудесное свойство сада, Шторм несказанно удивился: нечеловеческая усталость, преследовавшая его до самых врат этого Эдема, куда-то исчезла. Более того, юноша понял, что уже давно не был так бодр и жизнерадостен. Ему хотелось кататься по траве и радостно визжать, подобно Сурре.

Логан не стал дожидаться ответа:

— Ну, понял в чём дело, да? Здесь какой-то особый воздух. Или растения тоже влияют. Они помогают снять усталость, лечат твои болячки. А что, если это место только замаскировано под ботанический сад, а на самом деле предназначено для других целей?

— Отсюда должен быть выход.

— Мы видели целых три выхода. Из них два перегорожены такими же решётками. Но третий вселяет большие надежды.

— Почему?

— Он замурован. Понимаешь, в легендах про Запечатанные Пещеры говорится, что их обитатели именно так перекрывали выходы наружу.

Шторм знал, что им следует пойти и осмотреть этот запечатанный выход. Но его охватила неслыханная лень. Он желал только одного: лежать под деревом и смотреть на щиплющих траву лошадей. Горгол и Логан прилегли рядом и тоже не больно-то рвались действовать немедленно. Здесь было так чудесно, вокруг царил полный покой. Они достигли Рая, теперь некуда спешить.

Горгол поднялся, вытряхивая хвоинки из-под пояса. Он ещё раз осмотрел сад, затем повернулся к Шторму. Пальцы Норби зашевелились. Землянин видел, как Горгол подбирает нужные жесты, повторяя их по нескольку раз, чтобы юноша правильно понял, насколько важно сказанное:

«Это — ловушка. Большая ловушка».

Глава 14

— Ловушка? — переспросил Логан безо всякого интереса.

Шторм тоже сомневался, что этот сад — ловушка. Он видел множество ловушек, весьма хитроумных. Они были не такие. Но к предупреждению следовало прислушаться.

«В чём смысл этой ловушки?»

«Ты чувствуешь себя счастливым — ты остаёшься здесь — и ты никогда никуда не уйдёшь», — Горгол снова повторял каждый жест по два раза.

«А разве ты сам не хочешь остаться здесь?» — удивился землянин.

Горгол коснулся остатков собранных фруктов и показал:

«Хорошо!»

Он обвёл руками полукруг, затем подобрал несколько хвоинок:

«Это всё — хорошо. Но это — не моё. Здесь чувствуешь себя хорошо. Но это место — не для Горгола, — он пытался предметными жестами объяснить абстрактную идею. — Это место — для тебя. Поэтому оно — держит тебя».

Горгол был прав. Отдалённый укол тревоги теперь зазвучал в Шторме на полную громкость. Какой должна быть приманка в ловушке для человека, потерявшего родину? Она должна быть кусочком утраченной родины. Даже если эта ловушка создана не специально для землянина, это всё равно ловушка. Он вскочил.

— Где эта запечатанная дверь?

Ему стоило огромных усилий не обернуться к покачивавшейся зелёной кроне.

— Так ты думаешь, Горгол прав?

— Об этом не думают, это чуют, — ответил Шторм. — Хотя, возможно, те, кто создавал этот сад, не замышляли ловушку.

Он захлопал ладонью по крупу коня, заставляя Дождя подняться с травы. Они вышли на дорожку, разделявшую секторы земных и неземных растений. Индеец издал клич сбора, требовательный и повелительный. Он пользовался этим сигналом только по особым случаям.

— Са-а-а-а!

В садах откликнулось эхо, взлетели птицы-цветы, закружились насекомые, вскоре снова осев на ветки.

Шторм повёл коня под уздцы. Скорее прочь от кусочка Земли. В нём снова поднималась горечь и злость против врага снаружи. Значит, завоеватели уверены, что полностью уничтожили Землю? Так вот, они ошибаются! Потому что они не уничтожили землян! Он торопливо пересекал дорожку за дорожкой, сознательно путая направления, чтобы уничтожить даже возможность вернуться назад, к кусочку Земли. Дважды он звал Сурру. На зов пришёл Хинг, он сновал рядом, рылся в грядках, но не упорствовал и двигался вперёд. Лошади семенили за Дождём. Так они проходили сектор за сектором. Некоторые растения Шторм узнавал — образцы неземной жизни с разных планет.

— Уже недолго осталось идти, — подбодрил его Логан.

— Сейчас будут сад с красными деревьями и водяной сад. Я не знаю, с каких они планет. Да вот они, посмотри сам!

Шторм взглянул в указанном направлении. Толстые деревья с красной корой были разбросаны среди бурых камней. Чёрная тропа вела к арке, сложенной из каменных блоков толщиной и шириной в полметра. Арка была сплошь замурована такими же блоками. Под нажимом его руки стена ничуть не подалась, и землянин задумался, каким же инструментом её можно разрушить.

Ножами? Вряд ли нож одолеет этот материал. Бластером? Следовало беречь заряды. Значит, вначале всё-таки придётся попробовать ножи.

Через четверть часа, вспотевший и ничего не добившийся, Шторм признал, что от ковыряния ножами проку нет. Пришло время опробовать бластер. Это, конечно, не деструктор. Но поставленный на максимальную мощность, он, возможно, пробьёт отверстие в самом блоке, а не в связывающем его материале.

Шторм приказал всем отойти, лёг на дорожку и навёл бластер завоевателей на ряд камней посередине стены, прямо под верхним изгибом арки. Нажав курок, юноша почувствовал отдачу от выстрела. Однако он твёрдо держал бластер ксиканцев во время всего выстрела. Огненная молния ударила в стену.

Наверное, целую минуту пламя отражалось от стены и горячая волна почти ослепила Шторма. По краям лучевого пятна выступила желтоватая пена, расходившаяся к неосвещённой части арки. Потом пятно стало краснеть, повалил густой дым. Шторм закашлялся, глаза его слезились. Но он не отводил бластера, держа ствол нацеленным на одну и ту же точку в стене, пока не повёл луч вниз, постепенно отпуская курок.

Луч замигал, это значило, что заряды израсходованы. Что, если Шторм не рассчитал и растратил их впустую? Что, если они так и не выберутся? Он продолжал нажимать на курок, пока не осознал, что оружие никак не реагирует.

Однако, к его отчаянию, стена осталась такой же, как и до выстрела. На ней всего лишь появилась обожжённая полоса. Но Шторм не желал верить в худшее. Он взял наперевес ненужный теперь бластер и ринулся на горячую кладку. Не обращая внимания на жар, индеец с силой вогнал приклад прямо в выжженную полосу.

Землянина всего потряс удар, когда металл оружия врезался в камень преграды. Но приклад бластера выдержал. Зато камни чуть-чуть поддались — целый блок, обожжённый выстрелом, сдвинулся наружу. Правда, с точки зрения Шторма он сдвинулся совсем на немного. Но — сдвинулся. Ободрённый, Шторм ударил ещё раз. Несколько блоков раскололись, но не в местах соединения, а по самим камням прошли трещины. Что лишний раз доказывало: материал, которым пользовались неизвестные обитатели Запечатанных Пещер, был прочнее любых естественных продуктов.

Перед вторым броском на стену Шторм выждал, пока камни не остынут. Дым рассеялся. То ли его унесло ветром, то ли он был поглощён этим особым воздухом самой пещеры. Неподалёку зашевелился незнакомый куст с листьями-шнурами. Они радужно переливались и трепетали, пока из-за растения выбиралась Сурра. Шерсть дыбом, глаза одурманенные и томные. Пошатываясь, она вышла на дорожку перед Штормом.

Он почесал кошку за ухом, погладил по хребту и зашептал слова ободрения. Было удивительно, что Сурра, опьянённая каким-то запахом неизвестного растения, всё-таки отозвалась на команду. С кошками никогда ничего не бывает известно наверняка, их независимость не позволяет сделать из кошки слугу. Компаньона, друга, соратника — да. Но никогда — слугу. Каждый раз, когда Сурра выполняла просьбы или указания, Шторм понимал: она повинуется собственной воле, а не воле человека. И невозможно было сказать, сколько ещё она будет делать вид, что слушается Шторма. Но сейчас, отвечая на ласку, Сурра замурлыкала, проводя когтистой лапой по руке Шторма. Пещера-ловушка не поймала Сурру.

Прежде чем начать пробиваться наружу, отряд собрал в саду запас фруктов и наполнил фляжки водой, благо неподалёку нашлось озерко с небольшим водопадом. После этого, работая втроём, они постепенно расширили в стене отверстие, вполне достаточное для того, чтобы выбраться.

Логан не ошибся: перед ними лежал не туннель. Вход в запечатанную — а теперь распечатанную — пещеру резко обрывался прямо в сияющий Арзорский день. Одну за другой, они вывели лошадей сквозь пролом. Горгол, вышедший первым на разведку, вернулся радостным и энергично заработал пальцами:

«Я знаю это место! Здесь я убил Злого Летуна — во время моей первой мужской охоты. Отсюда есть дорога!»

Они вышли в небольшую и очень узкую долинку между двумя горами. Растений здесь почти не было, одни только горячие солнечные лучи плясали по скальным утёсам. Высохший ландшафт сразу напомнил об изобилии садов, оставленных позади, в пещере. Движимый грустью, Шторм вернулся и стал заделывать вход в пещеру, аккуратно вставляя выбитые блоки на прежние места. Логан взялся помогать Шторму. Губы Логана, да и всё лицо, зажили настолько, что теперь он мог безболезненно улыбаться.

— Пусть обитатели Запечатанных Пещер останутся со своими тайнами. Жаль выставлять такое замечательное укрытие на общее обозрение. Нам самим эта пещера ещё может пригодиться.

Никто, однако, не думал, что в самом скором будущем пещера действительно пригодится им ещё раз.

Горгол оседлал одну из лошадей и направил её на юг долины. Ещё одна лошадь несла Логана. На третьего коня погрузили запасы еды. Но когда Шторм вскочил на Дождя, Сурра с боевым кличем прыгнула перед лошадью Горгола, развернувшись к дальнему концу долины — уши навострены, шерсть взъерошена, глаза сверкают, а из оскаленной пасти вырвалось шипение, как перед боем.

В ответ раздалось такое же шипение. Гор гол выхватил станнер и навёл его на жёлто-серую массу, внезапно отделившуюся от общего фона скал и устремившуюся к отряду. Необузданная ярость слышалась в шипении твари. Шторм не успел ещё как следует разглядеть её, когда Горгол выстрелил.

Йорис, наткнувшись на парализующий заряд, завизжал, закрутился на месте и обмяк. Горгол же принялся успокаивать свою взбесившуюся от страха лошадь. Перепуганная лошадка Логана тоже пустилась вскачь. У того не было ни седла, ни поводьев, чтобы удержаться. Не в силах заставить лошадь недавно выздоровевшими руками слушаться себя, Логан скатился с неё и закувыркался по склону. В это время из-за скалы появился ещё один йорис, так же разъярённо шипящий и жаждущий смерти, как и его предшественник.

Стрела Шторма вонзилась прямо в незащищённое пятно на шее гигантской ящерицы (всего у этих рептилий три уязвимых места на теле). Но йорис не был убит. Щёлкая смертоносными челюстями, бившаяся в агонии тварь рванулась к Логану, и тот с криком отпрянул — алая кровь заструилась по его ноге. Подоспевший Горгол выстрелил в йориса из станнера и тварь затихла. Однако Норби, не обращая внимания на йориса, бросился к Логану.

Куэйд-младший был бледен. Он обхватил обеими руками ногу чуть выше раны, а его голубые глаза, устремлённые на Шторма, были пугающе пустыми.

Горгол достал нож и проворно срезал полоску кожи с пояса. Расстегнув ботинок на ноге Логана, он отбросил ненужную теперь обувь прочь. Срезанным ремешком Норби перетянул рану и как можно крепче завязал узел. Затем он подошёл к убитому йорису, заглянул тому в пасть. За кратким осмотром последовало немедленное решение: Горгол срезал внушительный пласт мяса из бока йориса и приложил его к ране Логана.

— Этот йорис — самец, — проговорил, стиснув зубы, Логан. — Ядовитый.

Шторм похолодел. В его аптечке не было никакого снадобья от яда йориса. А по слухам, при отравлении этим ядом надеяться было почти не на что. Однако Горгол делал утешительные знаки.

«Сейчас мясо вытянет яд, — он указал на приложенный к ране кусок. — Скоро он не сможет ехать, не сможет идти. Ему нужно быть в покое. Скоро ему станет плохо».

Логан силился улыбнуться:

— Подумать только, говорит такие вещи, а кажется, будто просто складывает пальцы веером. Да, дружище, похоже я вляпался…

Его голос внезапно оборвался, бледность приобрела устрашающий серый оттенок, словно Логан никогда не был смуглым. Его руки и ноги сводила судорога, которую, очевидно, он не в силах был унять. Тоненькая струйка крови показалась из уголка его губ.

Горгол срезал новый кусок мяса из бока йориса и заменил им прежний. На первом куске среди красного цвета крови отчётливо выделялось голубое пятно.

«Яд — выходит», — пояснил Горгол.

Шторм не знал, смогут ли они таким способом извлечь из раны весь яд. Логан больше не шевелился. Уронив обмякшую голову, он коротко со всхлипыванием дышал, рёбра вздымались учащённо и тяжело. Испарина холодными каплями струилась по его коже. Он потерял сознание, решил Шторм.

Ещё четыре раза Горгол прикладывал к ране свежие куски мяса йориса. Наконец никакого голубого пятна на мясе не оказалось, яд был выкачан из раны. Однако Логан по-прежнему лежал неподвижно, только неровное дыхание вздымало его грудь.

«Яда больше нет. Он спит», — сообщил Горгол.

«Он проснётся?»

Горгол взглянул на бессознательного всадника и поднял вверх два пальца:

«Может быть, столько дней пройдёт — но пока он не может двигаться. Он проснётся — ему больше ничего не остаётся. Но сейчас ему нельзя двигаться — нельзя ходить — нельзя ехать».

Шторм заговорил, но, спохватившись, перешёл на жесты:

«Тогда слушай. Ты расскажешь мне, как найти дорогу. Ты останешься здесь с Логаном. Я найду подмогу и вернусь. Ты с Логаном будешь ждать меня в пещерном саду».

«Я буду ждать твою помощь, — понимающе закивал Горгол. — Буду охранять Логана. Ещё надо рассказать тебе о Злых Летунах».

Вдвоём они перенесли Логана к ими же запечатанной пещере. Горгол на песке нарисовал землянину план-карту местности с проложенным маршрутом.

Шторм запомнил детали и поспешил выехать. Он поскакал на Дожде. Сурра осталась в пещере. Индеец надеялся, что Баку отыщется где-нибудь в небесах. Отсутствие песчаной кошки позволяло скакать во весь опор, не дожидаясь, пока Сурра приноровится к конскому галопу.

Он взял с собой только две фляжки воды, пакетик с НЗ, лук и колчан. Поколебавшись, брать или не брать предложенный Горголом станнер, Шторм решил отказаться, так как вспомнил одно из суеверий Норби: нельзя передать другому оружие, при этом оно теряет магическую силу. К тому же оставлять Горгола без средств защиты было нельзя: в любую минуту здесь могли появиться патрули завоевателей с Ксика.

Перед отъездом Шторм осмотрел Логана. Тот был без сознания, но дыхание выровнялось, и можно было надеяться, что обморок скоро закончится. Если яд не успел пройти далеко, Логан обязательно поправится. В конце концов, у поселенцев обязательно имелось противоядие от йорисов. Землянину оставалось только привезти это средство Логану.

Итак, Шторм пустился в путь. Занимался рассвет, дорога предстояла неизвестная, опираться приходилось только на карту Норби. Впрочем, Горгол также составил её по памяти двухлетней давности, когда он охотился за Злым Летуном. Вскоре индеец проехал мимо туш убитых йорисов.

На скаку он мысленно звал Баку, но с небес не приходило никакого ответа. Не слышалось дружеского хлопанья крыльев, не доносился ответный клёкот. Шторм боялся, что орлица попала под выстрелы завоевателей и погибла. Только теперь он начал понимать, как сильно зависел от помощи своей команды. Ему сейчас очень помогла бы Сурра, с её чутьём, с её умением ориентироваться, с её острым слухом и зрением.

Извилистая и неровная тропа, по уверению Горгола, должна была привести Шторма к подножию гор где-то на закате. Индеец не заметил следов пребывания в низине ни завоевателей с Ксика, ни воинов Нитра. Правда, дважды он пересекал свежий след прошедшего йориса, а на скале увидел отметины когтей, которые могли принадлежать только чудовищу, зовущемуся у Норби Злым Летуном.

Он остановился на ночь в небольшой балке. Там было совсем сухо, и Шторм разделил содержимое фляжки с водой между собой и Дождём. Конь попробовал сжевать несколько сухих побегов травы, жёстких и коричневых от жары. Но утром похолодало и в небе собрались облака. Шторм поспешил покинуть привал, памятуя, что разразившийся дождь может затопить низину, Его воображение живо нарисовало картину очередного потопа, который мог смыть и коня, и всадника.

Утро готово было смениться днём, а собравшиеся облака всё ещё не пролились на землю потоками дождя. Шторм наконец выехал на равнину, тянувшуюся до самого подножья гор Пике. Логан говорил, что где-то здесь находятся посты связи, той самой срочной связи, которая позволит землянину оповестить всех поселенцев в районе Пике.

Шторм должен был найти хоть один пост до наступления темноты.

Однако первым, до чего добрался Шторм, оказалась деревня Норби. Когда река Стаффа преградила ему путь, он поехал вдоль её западного берега, надеясь, что искомый пункт связи окажется не столь удалённым от источника воды. Завидев издали круглые крыши хижин Норби, юноша закинул за спину лук, чтобы часовой издали увидел: гость безоружен. Землянин выждал, но по мере его приближения к деревне никакого оклика часового не последовало. И возле хижин не было видно воинов. Неестественная тишина заставила Шторма остановится.

Норби никогда не строят постоянных деревень. Можно обнаружить следы прежних стоянок Норби вдоль рек по всей стране. Но когда племя переезжает на новое место, тенты хижин собирают и увозят с собой, их не бросают, потому что покрытие и основание считаются показателем достатка каждой семьи Норби.

Алые ленточки на самом высоком шесте над самой большой хижиной указывали, что здесь живёт клан Шошонна, родной клан Горгола и дружественный к поселенцам. Может быть, на деревню совершило набег племя Нитра? Или это снова завоеватели с Ксика? Шторм медленно ехал между хижин, как вдруг прямо из небесной выси раздалось:

— Эй, всадник! Веди себя хорошо. Стой, где стоишь, и подними руки вверх.

Ледяные нотки в звучавшем из ниоткуда голосе вынудили Шторма повиноваться, по крайней мере, до выяснения обстоятельств. Землянин поднял руки, показывая, что в ладонях ничего нет. Он обвёл взглядом небо и землю, ища кричавшего. Никого не было видно.

— Эй, приятель! Мы видим тебя в дальновизор.

Вот оно что! Уверенность Шторма в своей квалификации разведчика чуть ожила. Наблюдатель с дальновизором может находиться в миле отсюда. Поэтому он и не заметил тех, кто засёк его продвижение. Но кем были остановившие Шторма незнакомцы? Местные сторонники завоевателей с Ксика? Поселенцы? Оставалось лишь гадать.

Дождь зафыркал и полуобернулся к индейцу, как будто спрашивая, чего ждёт седок. Шторм всё ещё осматривал пространство перед ним, ощупывая взглядом прогалины, колыхавшуюся траву на равнине, берег реки. Он весь негодовал. Сейчас было не до игры в прятки. Чем скорее Логан получит противоядие, тем лучше. К тому же информацию о форпосте ксиканцев, высадившихся на Арзоре, следовало передать немедленно.

Постепенно его руки опустились — у него больше не было сил держать их и дальше поднятыми. Наверное, это послужило сигналом к действию, которого ждали трое незнакомцев. Они вышли из хижины вождя и зашагали к Шторму. Три станнера были направлены прямо ему в грудь.

— Думарой! — изумился Шторм. — И Бистер.

Эту компанию он никак не ожидал увидеть здесь.

Колл Бистер замедлил шаг, и Шторм понял: его узнали.

Высказывание Бистера подтвердило это:

— Точно, он — тот псих с Земли, про которого я вам говорил, — Бистер нарочно говорил громко, чтобы Шторм слышал. — Ездит в обнимку с этими козлами, Норби. Не расстаётся с ними аж до самого Кроссина. Похоже, парень совсем голову потерял на почве дружбы с рогатым скотом.

Думарой шагал решительно и казался не менее опасным, чем разъярённый якобык. Землянин знал этот тип поселенцев: если уж он что-то задумал, его уже ничем не свернёшь.

Шторм заговорил тихим мягким тоном.

— Рад видеть вас, Думарой. Но почему вы меня задержали? Когда я доберусь до Пике…

Шторму однажды уже довелось побывать мишенью для станнера. Каковы бывают последствия попадания выстрела из этого оружия в человека, юноша знал по себе. И всё-таки в прошлый раз луч задел его только краешком, а не на полную мощность. Сейчас же это был не просто удар. Это было похоже на чувство, настигшее Шторма во время выстрела завоевательской «трубы». Он не знал, что выпал из седла, не знал, сколько времени пролежал на земле, пока сумасшедшее небо вращалось в его глазах и чужие голоса отдавались в ушах нестерпимым грохотом.

Чьи-то руки обыскивали его, связали запястья. А он постепенно проваливался в небытие. Последней мыслью было: стрелявший из станнера не предупредил о нападении. У этого стрелявшего было широкое лицо Бистера. Но что-то в этом лице было неправильным, что-то не так было в лице Бистера. И Шторм понимал, как важно узнать, что же не так было в лице Бистера.

Глава 15

Невыносимая боль — она всегда приходит к тому, в кого стреляют из станнера, — пульсировала под веками. Глаза невозможно было разлепить. Но нечто очень важное, чрезвычайно срочное толкало Шторма. Он спешил вернуть контроль над телом и разумом, и вскоре понял, что лежит на земле, связанный. Каждое движение, каждая попытка ослабить путы отзывалась болью в голове.

Вечерело. Индеец сквозь приоткрытые веки ощутил приглушённый свет уходящего дня. Вокруг ходили, разговаривали, пересмеивались, топали копытами. Явно наездники на привале. Слабость не проходила, однако Шторм начал чутко прислушиваться: любая информация могла стать полезной.

Мало-помалу он уловил из обрывков разговоров, что же здесь происходит.

А происходило именно то, чего так боялся Логан. Пастухи из поместья Думароя пустились на поиски пропавших животных, и следы привели прямо в деревню клана Шошонна, которую Шторм видел на берегу реки. Собравшиеся пастухи напали на деревню, желая отомстить за угон скота. К счастью, Норби успели скрыться, никого из местных не убили. Только сами пастухи, преследовавшие Норби по пустыне, пострадали: двое были ранены стрелами.

Думарой жаждал крови, намереваясь выследить Шошоннов в горах и хорошенько проучить негодных воров. Он передал сообщение, в котором призывал всех поселенцев, способных держать оружие, собраться для обороны, потому что во время набега пастухи обнаружили, как следы клана Шошонна пересеклись со следами охотников клана Нитра. Судя по всему, два племени объединились, чтобы совместно выступить против поселенцев.

Стоит произойти хотя бы одному настоящему сражению между поселенцами и местными племенами, и план завоевателей с Ксика пойдёт как по маслу. Их десант и дальше будет провоцировать обе стороны на столкновения: сами же завоеватели при этом не понесут никаких потерь. Если Землянин не доберётся до поселенцев, так и случится… Хотя, может быть, Думарой передумает воевать и дождётся вызова офицеров Корпуса Мира, если Шторм расскажет ему, как в действительности обстоят дела. Какую роль играет в этом конфликте Бистер, юноша не мог понять, но был уверен, что тот здесь не случайно. Ведь именно Бистер выстрелил в Шторма из станнера, не позволив юноше даже раскрыть рта. И наверняка, пока Шторм лежал без сознания, Бистер придумал какое-нибудь объяснение своему поступку. Мол, землянина надо было обезвредить, поэтому стрелял без предупреждения, мол, Шторм опасен, и его следует держать как пленника.

То, что индеец дружил с местным племенем, не могло служить серьёзным поводом к тому, чтобы стрелять в него. Множество поселенцев так же были в хороших отношениях с местными. Или Бистер сказал Думарою, будто Шторм неуправляем из-за сорванной психики, ведь он — землянин, а значит, не отправился от шока? Но это вряд ли убедило бы кого-нибудь. Поселенцы знали об его восстановлении в Центре. Да и сам Бистер путешествовал в Кроссин из Порта вместе со Штормом. Нет, в такую выдумку здесь никто не поверит.

Юноша не мог приподнять голову выше, чем на дюйм от земли, поэтому его поле зрения было весьма ограничено. Люди, которых он видел у коновязи, были ему сплошь незнакомы. В предгорьях Пике находится ранчо Дорта Лансина. И если Дорт выступил в поддержку Думароя, скоро он должен прискакать сюда. Дорт поддерживал мирные отношения с Норби и мог бы сказать несколько слов в защиту Шторма. Если, конечно, не слишком поздно будет что-либо говорить, когда Дорт прискачет.

Бистер! Сам Бистер шёл к Шторму. Инстинктивно индеец прикрыл глаза и ощутил, как тот подёргал верёвку, стягивающую его лодыжки. Дёргание отозвалось болезненными толчками под черепной коробкой. Но землянин остался лежать неподвижно. Потом Бистер подёргал путы на запястьях — снова пульсирующие толчки в голове — и, довольно хмыкнув, затопал прочь. Шторм поднял веки. Бистер стоял неподалёку и смотрел на приближающуюся вереницу всадников.

Шторм оценивал Бистера как потенциального противника. Почему тот проникся столь сильной неприязнью к землянину, было непонятно. Однако давно уже стало ясно, что Бистер возненавидел его с первого взгляда. Насколько он понимал Бистера, тот мог завидовать разве что физическому превосходству. Но во время их первой стычки Шторм победил с трудом, да и потом Бистер пытался выяснить отношения не в прямой схватке, а натравливая на землянина других. Но у него сильное тело, он хороший охотник — зачем Бистеру вмешивать в выяснение отношений других? Может быть, он не тот, за кого себя выдаёт?

В мозгу Шторма вспыхнуло подозрение, поначалу неоформившееся, но по мере рассмотрения вполне обоснованное. Шторм даже судорожно вздохнул. По счастью, Бистер не услышал этого, так как был отвлечён приехавшими всадниками.

В последние дни войны землянин часто слышал рассказы о хирургических уловках завоевателей с Ксика. Исчерпав хитроумные приёмы создания оружия, споткнувшись на безуспешной тактике ведения войны, завоеватели не успокоились. В Реабилитационном Центре также ходили подобные слухи об искусстве завоевателей. Они изготавливали псевдо людей!

При помощи хирургических операций или при помощи специальной психологической подготовки завоеватели создавали из собственных солдат подобие людей. Таких псевдолюдей они пытались заслать на службу в войска Конфедерации, где те, разумеется, могли стать опаснейшими разведчиками. Если Бистер — такой псевдочеловек, то наверняка он обладает многими способностями. В том числе, например, имеет дар Повелителя зверей, знает приёмы магии, навыки борьбы и выживания.

В войсках Конфедерации рассказы о псевдолюдях всегда пресекались как необоснованные слухи. Психологи и просто врачи отрицали возможность создания псевдолюдей на Ксике. По современным данным такое невозможно, утверждали они. Но в том-то и дело, что врачи оперировали устаревшими «современными данными».

Тем временем, пока Шторм размышлял о псевдолюдях и оценивал опасность их появления на Арзоре, произошло событие не менее опасное по причине непонятности. Бистер вновь приблизился к юноше и принялся распутывать верёвки на его запястьях и лодыжках, явно освобождая пленника от пут. Освобождать того, кому желаешь смерти? Нет, скорее всего Бистер просто не хочет выказывать вражду прилюдно. Да, он выстрелил из станнера во время встречи в деревне Шошонна, но не применял смертельного оружия. А вот когда пленник попытается скрыться, его очень убедительно можно будет пырнуть ножом в сердце. Или застрелить…

Послышался голос одного из поселенцев:

— Брэд Куэйд страшно разозлился, Думарой! Он сейчас движется вверх по реке, и с ним офицер Корпуса Мира. Если ты не прекратишь преследование племени Норби, тебя доставят в Гальвади для объяснений. Лучше оставь эту затею, Думарой. Во всяком случае, я с тобой в горы не пойду. Тем более, что сюда едет Брэд Куэйд.

— Можешь лизать ботинки своему Брэду Куэйду, Джефф. Тебе это нравится, так мы не будем тебя останавливать. Но никто в Бэйсине не посмеет указывать, что нам делать на своей земле здесь, в Пике! Это наше дело, как обращаться со своим добром и как вести дела с рогатыми ворами! Да у меня всё стадо угнали эти козлы! Вот что я скажу офицерам любых Корпусов Мира! А что касается Брэда Куэйда, то пусть он занимается своим делом и не лезет в чужие. Где болтается его сынок? Ставлю пять кредиток против ничего на то, что Логан сейчас покуривает трубку в каком-нибудь Дворце Грома с племенем Нитра. Так вот, я говорю: на рассвете мы выступаем в горы, а кто не с нами, может убираться сию минуту.

Раздались протестующие голоса. Шторм изо всех сил вслушивался. Вояки, собранные Думароем, далеко не так сильно ненавидели Норби, как предводитель похода.

— Ладно, ладно! — прикрикнул на них Думарой. — Все, кто трусит, берите своих лошадей и скачите вон отсюда. И ты, Джефф, и ты, Хайк, и ты, Паласко! Но когда у вас уведут стада, не приходите ко мне жаловаться, не показывайте мне следы этих козлов на ваших пастбищах! Идите тогда и обнимайтесь с вашим Брэдом Куэйдом. Он вам на пальчиках объяснит, какие Норби хорошие ребята!

— Думарой, повторяю тебе: если ты поведёшь людей в горы, у нас у всех будут большие неприятности. Лучше дождись Брэда Куэйда с офицером Корпуса Мира, выслушай, что они скажут, ждать ведь недолго. Они доскачут сюда к утру.

— Убирайтесь! — раздался рёв Думароя. — : Вон отсюда, сопляки! Брэд Куэйд мне не указчик! Он, может, и имеет вес в Бэйсине, но не здесь. Вон отсюда — вы все!

Шторм подумал было, не присоединиться ли к поселенцам, которые сейчас готовы бросить Думароя. Однако когда юноша попытался поднять голову, всё его тело пронзила такая боль, что сразу стало понятно, что о каком-либо движении нечего и мечтать. Землянин не смог бы избежать Колла Бистера, который немедленно взял бы его на мушку станнера. Оставалось надеяться на то, что Брэд Куэйд скоро будет здесь. Вражда, которую Шторм питал лично к Брэду, сейчас не имела значения — к ужасу индейца. Потому что против своей воли Шторм симпатизировал Брэду Куэйду значительно сильнее, чем следовало. Единственный из встреченных на Арзоре людей, Куэйд оказался способен противостоять завоевателям с Ксика, способен распознать устроенную ими заваруху. Поэтому Шторм должен попробовать теперь скрыться, но так, чтобы Бистер, предоставивший ему возможность «бежать», не смог помешать. Обязательно следовало донести информацию до Брэда Куэйда.

К счастью, из-за общей суматохи Думарой позабыл о пленнике. Никто не подходил проверить состояние связанного, никто не собирался его допрашивать. Наверное, Бистер уверил остальных, что займётся пленником сам. Странно, подумал Шторм. Люди поверили малейшему подозрению, брошенному на невиновного, словно им представили несомненные факты. Заговори он сейчас — и что он докажет этим арзорцам? Что он — землянин, потерявший разум от шока? Что он — бездомный беглец, полубезумный от страха? Они так и думали это о нём, заговори он теперь, они уверятся в своих мыслях ещё сильнее.

Шторм зашевелился, стараясь не привлечь внимания. Он старался как можно скорее прийти в себя после выстрела станнера. Его бросили за невысоким холмиком, отделявшим от него центр стоянки. Это было только на руку. Его могли заметить лишь несколько человек поодаль, у реки, они поили коней. Ещё он находился в поле зрения нескольких поселенцев, раскладывавших по земле спальные мешки.

Даже просто поднять голову было невероятно больно. Он боялся пошевелить руками, но не потому, что они не слушались, а потому, что Бистер, наблюдая откуда-нибудь, наверняка ожидал от него движения. Но вот Шторм сумел приподнять голову, не теряя при этом сознания. Было уже почти темно. Ночью на стороне индейца будет больше преимуществ, тогда он и попытается ускользнуть от Колла Бистера.

Но Думарой вспомнил о пленном до прихода ночи. Шторм снова прикрыл глаза, изображая отупение человека, не оправившегося после выстрела из станнера.

— Долго же он не может очухаться, — озадаченно произнёс Думарой. В ответ заговорил Бистер. Слушая, Шторм уловил еле заметный акцент.

— Он — землянин. Земляне плохо переносят станнер. Не привыкли.

— Так-то оно так. Но Старль говорил, что этот парень — бывший коммандер. А там крепкий народ. Но я всё же не понимаю, зачем ты в него стрелял, Бистер.

— Я был с ним в одной бригаде загонщиков, когда мы доставляли скот от Порта. Он — хитрый, как все земляне. И как все земляне ведёт себя вызывающе. Ты же слышал рассказы, как они разбушевались после того, как Землю сожгли? Этот парень тоже считает, что все против него. Кроме козлов-Норби, конечно же. С ними он подружился с первого дня. Я немного разузнал о нём, когда был в Кроссине. Этот парень имеет квалификацию Повелителя зверей… Может быть, ты видел, как он управлялся с лошадьми в табуне Пата Ларкина. Если такой человек снюхается с Горцами Мясоедами, да ещё если его будут поддерживать все козлы-Норби в округе, получится зверь пострашней йориса на двух ногах. Я не удивлюсь, если узнаю, что набег Шошоннов на твоё стадо подготовил именно он. Не давай ему скрыться, пока не допросишь сам. Лучше бы запереть его где-нибудь до появления офицера Корпуса Мира.

— Он слишком слаб, чтобы держаться в седле. Присматривай за ним, Колл, и дай мне знать, если он придёт в себя. Я хочу задать ему пару-тройку вопросов.

Они отошли. Шторм осторожно расправлял затёкшие мышцы. Они болели почти так же сильно, как и голова. Итак, Бистера приставили в сторожа к землянину. Это даёт псевдочеловеку возможность избавиться от Шторма безо всякого шума. Ах, если бы где-нибудь поблизости в траве рыскала Сурра! Если бы в небе кружила Баку! «Да, я в трудном положении, — сказал себе Шторм, — но это не значит, что без животных я ничего не могу предпринять».

Невдалеке журчала река, её шум приглушал звуки, доносившиеся от стоянки. Где-то на берегу этой же реки остановился на ночь отряд Брэда Куэйда. Индеец не знал, хватит ли у него сил удержаться на лошади — даже на послушном Дожде. А вот не сможет ли он доплыть?

Обычно арзорские объездчики брали с собой несколько фляжек для воды, приторачивая их к сёдлам. Однако нынешний отряд собирался в дальний поход к безводным горам и воду запасли в особых больших мехах, которые несли на спинах тягловые лошади. Такой мех для воды изготовлялся из целой шкуры крупной амфибии, обитавшей в южных болотах. Норби ловили этих земноводных, снимали шкуру, сушили и после выделки сшивали особым способом. Шкуры были прозрачны и гибки, как надувные шары, они раздувались, когда в них наливали воду. Шторм видел, как дети Норби, надув такие шкуры воздухом, плавали на них, как на плотах. Если он добудет два таких меха, то сможет удержаться при самом сильном течении на поверхности воды.

Осталось только исчезнуть из поля зрения Бистера, утащив при этом две-три шкуры с водой. Думарой обязан отдать приказ запастись водой — ведь отряд собирается выступить в горы рано утром. Наполненные водой шкуры нужно выдержать нетронутыми почти сутки, чтобы обеззараживающие таблетки сделали воду пригодной для питья. Шторм именно так и поступал, когда заготавливал впрок воду для исследовательского отряда.

Однако он всё ещё чувствовал себя очень слабым. Но, пожалуй, одного человека он сумеет одолеть. Особенно, если нападёт неожиданно. Если бы только Бистер куда-нибудь убрался! Тогда при первой возможности экс-коммандо начнёт действовать.

Он пошевелил пальцами. Итак, что у него осталось из оружия? Пожалуй, только знание того, что враг — не человек. У него человеческое обличье, он ведёт себя как человек. Но это лишь наружная оболочка. Неужели эта имитация, эта подделка, Колл Бистер, мог подумать, что у Шторма больше нет ничего, что можно противопоставить завоевателю? Наверное, ненависть ослепила Колла Бистера. Ненависть, имеющая основанием страх перед Повелителем зверей, человеком, чьи качества столь необычны. Вряд ли сам Бистер такими качествами обладал. Скорее всего, он решил уничтожить Шторма именно потому, что землянин, на его взгляд, обладал повышенной интуицией, чувствительностью экстрасенса и мощью телепата. То есть, стоял значительно выше обычных людей. Колл Бистер не мог предсказать точно, что предпримет Шторм в той или иной ситуации. Нельзя было угадать, как подействует на индейца выстрел из станнера, какой приём применит землянин в открытой схватке с врагом. Одним словом, Шторм был для Бистера значительно опаснее остальных людей.

Шторм подождал, пока один из поселенцев направится к реке, неся в руках пустые меха для воды. Тогда землянин и начал представление.

Он застонал, делая вид, что никак не освободится от пут, забился в конвульсиях. Шедший обернулся, с любопытством подошёл ближе и наклонился. Шторму повезло: это был не слишком сообразительный поселенец. Застонав как можно натуральней (ах, какой актёр, восхитился он собой), землянин подождал, пока человек не склонится над ним, опустив поклажу рядышком.

А потом ударил ребром ладони по шее подошедшего. Удар был неточен — юноша слишком ослабел, но поселенец упал на Шторма, потому что потерял равновесие. Экс-коммандо нажал на болевые точки — несильно, впрочем, — и человек обмяк. Казалось, целую вечность Шторм прислушивался, не раздадутся ли крики тревоги, топот бегущих ног новых нападающих. Но было тихо, и он собирал силы для следующего броска.

Оставив вместо себя лежащего поселенца, Шторм тихо откатился подальше. Подняв шкуры для воды, он постарался выдержать ровный шаг, направляясь к реке. Ещё три-четыре ярда, потом он надует шкуры и найдёт, чем их завязать, чтобы не сдувались. Надо будет перевязать отверстия в мехах какой-нибудь верёвочкой.

На берегу было шумно и людно. Поселенцы купались, рядом пили воду лошади. Шторм прикрыл лицо связкой шкур. Каждую секунду он ждал, что раздастся крик тревоги.

Но никто не кричал. И тут Шторм увидел Дождя! Коня вместе с другими лошадьми пригнали на водопой на берегу. Ему явно не нравилось происходящее: жеребец злился и прядал ушами. Чёрный конь норовил покусать любого приблизившегося к нему. Наездник послал вперёд своего коня и пустил в ход плётку, наводя дисциплину.

Стегать Рейна плетью было неразумно. С тех пор, как Шторм выбрал себе коня, тот ни разу не побывал под плетью. Давно прошло то время, когда, ещё бегая в корале У Ларкина, Дождь мог послушаться побоев. Хотя и тогда он становился просто бешеным, если его трогали неучтиво. Теперь же жеребец оскалил зубы и поднял готовые к бою передние копыта.

Шторм проскользнул к самой воде. Внимание людей было отвлечено дерущимися лошадьми. Он видел, как Дождь бросился в воду. Шторм, держа водяные шкуры в охапке, прыгнул следом.

У берега течение показалось медленным, но на середине поток стал довольно сильным. Шторму приходилось преодолевать напор воды. Он слышал крики с берега, видел голову вынырнувшего Дождя. Конь быстро плыл — вряд ли кто-нибудь из оставшихся лошадей смог бы его догнать. Неподалёку река делала поворот и Шторм вскоре потерял коня из виду.

Побег придал ему немного сил, но теперь вновь накатила слабость. Он только держался за полунадутые меха и молился, чтобы стоянка Брэда Куэйда оказалась не очень далеко по течению. Наступила ночь. Плечи и грудь Шторма леденил налетевший с гор холодный ветер. В горах мелькали дальние зарницы, слышались раскаты грома. Юноша надеялся, что течение выбросит его на отмель прежде, чем поток воды станет настолько быстрым, что он не сумеет выбраться сам.

Тело ныло, к тому же теперь его сводила судорога от холода. Шторм не знал, сколько прошло времени. На секунду ему стало теплее от мысли, что удалось перехитрить Бистера. Но только на секунду.

Луна скрылась за облаками, в редких разрывах которых проглядывали тусклые звёзды. Землянин, положив голову на надутую шкуру, лишь наполовину отдавал себе отчёт в том, что течение всё ещё несёт его на юг. Его обнюхала проплывавшая мимо большая водяная крыса. Но, возможно, запах его инопланетного тела может заинтересовать и грызунов покрупнее, как ту поплывшую дальше крысу.

Поэтому появление водяной крысы навело индейца на мысль о других обитателях арзорских рек. Здесь водились гораздо более крупные хищники, и более опасные, нежели простая крыса. Шторм принялся двигать ногами — не столько, чтобы ускорить передвижение, сколько, чтобы направить импровизированный плот к берегу.

Река делала новый поворот, довольно узкий из-за нанесённой на берег кучи веток, коряг и прочего речного мусора. Прежде чем Шторм понял, что произошло, наткнувшаяся на ветку шкура лопнула, он потерял равновесие и был выброшен на завал.

Он барахтался среди мокрых коряг и брёвен, пока, наконец, не почувствовал под ногами дно. Юноша собрал остатки сил и рванулся вперёд. Больше бороться он не мог и, кажется, уснул.

— …его принесло течением…

— …кажется, это Шторм, землянин…

— …судя по его виду, он плыл…

Тепло и блики костра уютно перемежались с освещением, которое давала атомная лампа. Его голову поддерживала чья-то рука. Другая рука поднесла к губам чашку с бульоном. Всё плыло как во сне. Только одно лицо в этом туманном сне было чётким, настоящим. Наверное, оттого, что в своих снах он слишком часто видел это лицо. И вот наконец Шторм сможет поговорить с человеком, которого он пришёл убить. Да-да! Он прошагал полгалакгики, чтобы разыскать на Арзоре Брэда Куэйда и убить его! Но сейчас это намерение представлялось таким же далёким, как сражения в джунглях в трёх солнечных системах отсюда.

Шторм приподнялся. Нужно было сказать самое важное.

— Беда… Десант завоевателей с Ксика в Пике… Норби… Думарой… Логан…

Он больше не смог ничего сказать, его лихорадило.

— Где Логан?

Но Шторм, вновь попавший во власть сна, ответил, дав выход всей своей тоске по дому:

— Земля… в саду с Земли.

Глава 16

Когда позже он пришёл в себя, оказалось, что его сообщение не было новостью для окружающих. Отряд Брэда Куэйда подозревал что-то в этом роде. С ними был офицер Планетарного Корпуса Мира Келсон — высокий неразговорчивый человек, задававший точные вопросы. Казалось, у него в голове щёлкает собственный компьютер, настолько быстро он всё понимал, поблескивая тёмными глазами.

Шторм не без опаски рассказал о своих подозрениях насчёт Бистера. В его собственной казарме ветераны поверили бы такому рассказу, потому что им самим не раз приходилось корпеть над маскировкой. Но Планетарная Полиция никогда не сталкивалась с завоевателями в открытой войне. Бездоказательно поверить сообщению о шпионах с Ксика, живущих среди людей, полицейскому было нелегко.

Однако, к его удивлению, Келсон вытянул из него всё, что Шторм знал, с мастерством допросчика-инквизитора. И никакого удивления, никаких сомнений по поводу правдивости сообщённого! Никто из слушавших не возразил ни слова. Может быть, поселенцы были доверчивей офицера Корпуса Мира? Во всяком случае, они приняли весть о Колле Бистере.

— Бистер, — задумчиво проворчал Брэд Куэйд. — Колл Бистер. Кому известно хоть что-нибудь о нём?

— Он попал в одну бригаду со Штормом и мной, когда Пат нанимал перегонщиков из Порта. Он точно такой, каким его описывает Шторм. Мне он показался как и все другие, никаким, — первым отозвался Дорт Лансин. — И про псевдолюдей я слышал. В городе болтали, будто двоих таких поймали в последние дни войны. Они были обнаружены в войсках Конфедерации, причём проникли в командный состав. Если бы не офицеры, которые обратили на них внимание, они могли бы устроить настоящую бойню в целом галактическом секторе, они уже готовили наступление. После этого случая солдаты Конфедерации взялись проверять, не вырос ли их сосед по казарме где-нибудь в тёплом болоте. Бистер прибыл на Арзор не на том корабле, что мы все. И Пат его раньше не знал. Вообще, неизвестно, как он попал на Арзор. Я знаю только, что сперва Бистера нанял Пат, а потом уж стали нанимать другие.

— Странная вещь — чувство вины, — сказал Келсон. — Бистер ненавидит землян. Он ненавидит Шторма, потому что Тот обучен тому, что сам Бистер не может сделать. Если бы он не чувствовал на себе вины, он не стал бы преследовать Шторма. И если бы он не боялся, тоже. Итак, нам нужно захватить Бистера — завтра, или даже сегодня. Мы выступаем вслед за отрядом Думароя и будем идти за ними, пока не догоним. И нам пока не следует обострять отношения с десантом завоевателей, если такой здесь появился. Если они располагают оружием, которое описал Шторм, следует вызвать Патруль, который с ними разберётся и наведёт порядок. Вам, Куэйд, я рекомендую заняться поисками собственного сына, то есть, направиться с группой разведчиков на восток. А я с частью людей буду догонять Думароя. Полагаю, нам будет лучше разделиться.

Так они и сделали. Шторм, а с ним Куэйд и ещё двое поселенцев, пошли по боковому следу после того, как обнаружили лагерь Думароя на берегу реки пустым. У них теперь были доказательства того, что поселенец с Пикса не собирается отказываться от своего плана догнать Норби и свой пропавший табун в горах.

Шторм скакал в каком-то полузабытьи. Местность была знакома, он указывал, где удобнее проехать. Но всё это делал кто-то автоматически, как будто робот считывал маршрут с карты. Может быть, сказывалось действие станнера? Шторм не знал. Всё вокруг стало безразличным. Рядом ехал Брэд Куэйд. Землянин рассказывал, как встретился с Логаном, как они спасались от преследования в подземном саду Запечатанных Пещер, как напал йорис. Шторм говорил это как сквозь сон. Он безучастно позволил Брэду Куэйду разглядывать его и задавать вопросы. Так они достигли предгорий.

Несмотря на полузабытье, чутьё подсказывало прямой путь к Запечатанной Пещере. И тут Шторм остановился: впереди послышались голоса. Но было поздно. Посыпались жёлто-красные стрелы, замелькали головы, увенчанные синими рогами.

— А-а-ху-у-у! — раздался боевой клич племени Нитра и отряд внезапно оказался окружённым. Зазвенели тетивы луков. Что-то ударило Шторма в плечо, и он покачнулся в седле. Левая рука бессильно повисла, а в его пояс вцепился воин Нитра.

Шторм ударил правой, неповреждённой рукой, но тяжесть навалившегося Нитра увлекла его вниз. Они сцепились, падая на землю. Индеец еле успел отвести от горла приставленный нож. Его спасло лишь то, что Нитра был практически оглушён ударом кулака. Шторм поднялся, припал на одно колено и снова ударил приходящего в себя Нитра. Драка в долине тем временем продолжалась.

Землянин пытался подняться на ноги, чтобы стряхнуть с себя врага, когда новый выстрел из станнера попал ему прямо в голову. Шторм уже не чувствовал, как безвольно падает на камни, как задевает раненым плечом скалу, загоняя торчащий в ране наконечник ещё глубже и обламывая полосатое древко.

У него сложилось впечатление, что вновь полученная доза облучения из станнера каким-то образом нейтрализовала действие первого выстрела. Потому что открыв глаза, он сразу чётко вспомнил всё происшедшее.

Солнце уже ушло из зенита и в маленькой расщелине стало совсем холодно. Холодно и тихо. Дрожа, задыхаясь при каждом движении от боли в плече, Шторм дополз до края и выглянул из-за скалы. Наверное, его проглядели воины Нитра, подумал землянин. Иначе, согласно ритуалу, у него была бы отрезана рука.

В расщелине валялось множество изломанных стрел, кое-где чернели пятна выжженной почвы, тянулось несколько кровавых следов. Вот только трупов в расщелине не было. Шторм подобрался поближе и стал изучать следы.

Отпечатки ботинок уходили в горы — но зачем им пленники?

Рука индейца безвольно висела вдоль тела. Он ещё раз посмотрел на следы ног и копыт, зажимая ладонью здоровой руки рану на плече. И; опираясь на камни, юноша потихоньку начал пробираться к Запечатанной Пещере.

И он дополз туда, даже не зная, как ему это удалось. Но — дополз. И стал слабым голосом звать двоих оставшихся здесь. Из темноты хода никто не откликнулся. Вход, который они заложили, был разобран. Шторм пополз по дорожке между двумя секторами сада.

— Логан! — хрипел он. — Горгол!

Подняться уже не было сил. Но где-то впереди была его сосна, его зелёная трава, запах дома, запах родины. Ему хотелось, чтобы боль в плече прошла, чтобы ему дали напиться ледяной воды, чтобы уложили на мягкой траве, и чтобы над ним шумела зелёная крона сосны.

Он полз, пока не наткнулся на препятствие, перегораживавшее дорожку. Коричнево-красное тело было неподвижно, однако Горгол, кажется, был ещё жив — глаза Горгола были закрыты, губы слегка раздвинуты, тоненькая вена пульсировала на темени между белоснежных рогов. Никаких ран не было заметно и со стороны могло показаться, будто Горгол мирно спит.

Шторм потряс тело Норби:

— Горгол!

Тот не отзывался. Тогда землянин здоровой рукой залепил Норби увесистую пощёчину. Глаза Горгола открылись, он непонимающе уставился на Шторма.

«Кто был здесь?» — зажестикулировал индеец здоровой рукой.

Горгол обеими руками схватился за голову и застонал. Наконец, оторвав пальцы от прослезившихся глаз, он пояснил:

«Я шёл — принести воды. Вдруг — сильно заболела голова — я упал — заснул».

— Станнер! — воскликнул Шторм. Логана в пещере не было. Сурра и Хинг также исчезли, как и лошади.

«Нитра?» — задал он вопрос Горголу. Нет, сомнительно, чтобы здесь побывали Нитра. Вряд ли Нитра станут стрелять в Норби из станнера. Горгол жестом сказал примерно то же:

«Нитра стреляют из луков — стрелами. Или убивают ножами».

Он увидел рану на плече Шторма и указал на неё:

«Вот рана, полученная от Нитра. Где это случилось?»

«Внизу, в долине. Они напали».

«Идём», — одной рукой держась за собственную голову, а другой поддерживая шатающегося юношу, Горгол проследовал в глубь пещеры, минуя сад за садом.

И вдруг Шторм понял, что лежит на пружинистом ковре из хвои, глядя вверх на зелёную крону земного дерева. Неподалёку Горгол собрал кучу сухих веток и высекал искру из каменного наконечника. Когда жёлтое пламя поднялось над ветками, Горгол опустил в него лезвие своего ножа. Индеец, понимая, что за этими приготовлениями последует, мрачно наблюдал за ним. Но сделать то, к чему готовился Горгол, было необходимо. Логан пропал, куда-то делись животные. Но он, Шторм, должен бороться дальше, он должен найти их. Или хотя бы найти их следы и следы отряда Брэда Куэйда.

Горгол подошёл к раненому. Землянин сложил губы, как он думал, в мужественную улыбку. На самом деле выглядел он не слишком улыбающимся. Ну да пусть.

Горгол на всякий случай предупредил:

«Стрела — наконечник — плохо, если останется внутри. Надо вырезать. Сейчас же».

Шторм не нуждался в предупреждении. Его здоровая рука, лежавшая на подстилке из хвои, царапала дёрн, пока не уцепилась за выступ корня.

«Давай!» — скомандовал он Горголу.

Тот не воспринимал речь, но по выражению лица наверняка понял, что от него требуется. И приступил к операции.

Норби действовал ловко, и наверняка он не впервые вырезал наконечники стрел из тел друзей. Но даже умелый хирург не может уберечь от невыносимой боли. Шторм вспомнил рассказ Логана о спартанцах, о том, как те поступали с ранеными. Хорошо ещё, что не все три острия наконечника проткнули кожу, извлечь нужно было только самый первый зубец и основную, ровную часть наконечника.

Тяжело дыша, почти без сознания, индеец молча лежал. Горгол снял с зияющей раны горсть вымокших в крови сухих листьев и поднял голову землянина, поднося в ней питьё. Благословенная холодная вода! В горле у Шторма давно не было ни капли. Норби уложил голову юноши так, чтобы тот видел его руки и заговорил жестами.

«Горгол пойдёт — посмотрит, где Логан. Горгол узнает — кто заставил Горгола спать. Горгол убьёт злодея».

— Нитра, — Шторм не мог поднять рук. Но Горгол, казалось, понял по губам, потому что возразил:

«Не Нитра! Нитра берут трофеи для Дворца Грома. Может быть — здесь были Горцы Мясоеды. Горгол узнает».

Шторм закрыл глаза и растянулся на хвойном ковре. Что-то тёплое прижалось к его ладони, что-то ласковое замурлыкало в ухо, что-то заклекотало над ним. Шторм открыл глаза. Над ним взлетел тёмный силуэт, усевшийся на нижнюю ветку. Блестящие умные глаза смотрели на него из перьев.

— Баку!

В ответ на его возглас орлица заклекотала снова.

Тёплое прикосновение к руке сменилось мурлыканьем, Сурра легла рядом со Штормом. А он лежал неподвижно, думая, что всё ещё спит. А может, просто ему лень было вставать. Юноша поднял левую руку, чтобы погладить Сурру и почувствовал ноющую боль в плече. Тогда он всё вспомнил. Он осторожно пошевелился и понял, что боль стала гораздо терпимей, чем ожидалось. Как и в первое посещение, кусочек родного мира подействовал на Шторма как снадобье магической мощи. Теперь он мог двигаться относительно свободно. Вдобавок сухие листья, приложенные Горгол ом кране, наверное, имели наркотический эффект — рана не болела, только тупая ноющая боль ещё сидела в ней.

Наверное, Горгол возвращался, но снова куда-то ушёл. Несколько вещей, принадлежавших отряду, были сложены возле Шторма. Помятая фляжка для воды, коробка НЗ — всё это лежало на свёрнутом покрывале, том самом, которое досталось индейцу в наследство от деда. Рядом со свёртком на листе растения лежал какой-то фрукт.

Шторм жадно съел его и почувствовал настоящий голод. С каждой минутой рана болела всё меньше. Землянин уже решил, что полностью выздоровел, когда пришёл Горгол. Вернее, вбежал.

«Что ты нашёл?» — Шторм легко вскочил на ноги.

«Логана — увели Мясоеды. Нитра — убили Мясоедов. Логан — у Нитра — в долине. С ним человек — который ехал с тобой. Их могут убить. Приходит Великая Сушь. Шаманы Нитра начали обряды Великой Магии — для Выбивающих Гром — чтобы дождь вернулся. Нитра — убивают пленных — чтобы умилостивить Выбивающих Гром».

«Нитра боятся — что дождь не вернётся — если пленные не будут убиты?»

Норби кивнул.

«Выбивающие Гром живут высоко в горах. Они дают дождь, они заставляют расти траву. Иногда дождь идёт слишком много. Это плохо. Очень сухо — тоже плохо… Но бури страшнее в земле, где правит Нитра, а там, где землёй владеет Шошонна, бури слабые. Поэтому шаманы Нитра отдают пленников Выбивающим Гром — чтобы великая сушь ушла, пошли дожди».

«А как Нитра отдают пленников?»

«Они сбрасывают пленных со скалы», — Норби беспомощно развёл руками. — «Но Горгол не знает точно. Шошонна не подглядывают за шаманами Нитра. Много, много воинов Нитра стоят на страже шаманов. Они убьют каждого, кто подглядывает».

«Где их лагерь?»

«За горным хребтом. Нитра ждут. Они хотят убить Горцев Мясоедов. А может быть, Нитра хотят войны с племенем Шошонна, которое остановилось в горах».

Неужели это те Норби, которые скрылись от набега Думароя? Шторм удивился. Они хотят вступить в сражение здесь? В горах становится слишком людно. Шторм позволил себе улыбнуться. Отряд Думароя и отряд, который ведёт офицер Келсон — обе эти группы обязательно столкнутся — если ещё не столкнулись — либо с десантом завоевателей с Ксика, либо с Нитра. Или на них могут напасть потревоженные и потому очень злые Норби клана Шошонна. Однако сейчас землянина больше других интересовали Нитра. Келсон предупреждён, офицер Корпуса Мира вот-вот настигнет Думароя, они сами разберутся, что почём.

Но Нитра захватили в плен Логана, Брэда Куэйда, Лансина и, наверное, ещё двух спутников Куэйда. Это беспокоило Шторма больше всего. У него был только один козырь, и он мог не сработать в игре с дикими племенами — Нитра или Шошонна. Можно будет рассчитывать лишь на то, что местным племенам неизвестны способности иноземцев, особенно таких иноземцев, которые отличаются от поселенцев, единственно знакомых местным жителям.

Насколько это было возможно, он посвятил в свой план Горгола. И был приятно удивлён, что Норби не только не запротестовал, но наоборот, согласился.

«Ты владеешь магией шаманов. Ларкин говорил, что на твоём языке твоё имя означает оружие, которое используют Выбивающие Гром».

«Да, это так».

Горгол кивнул:

«Нитра не видели твой живой тотем — большую птицу. Они также не знают о животных, повсюду следующих за тобой. На лошади можно ехать. Замля можно поймать в капкан. Но якобык никогда не ест с руки охотника, не ласкается к нему, как к тебе. Шаманы Нитра не могут управлять животными. Поэтому твой приход в их поселение не будет встречен летящей стрелой. Но, может, ты всё-таки не пойдёшь? Горгол не знает, как тебя примут Нитра».

«Может ли Горгол найти племя Шошонна в этих горах и попросить у него помощи?»

«Горы непроходимы. И уже до рассвета шаманы Нитра завершат свой магический обряд, — Норби сделал жест, обозначающий убийство и достал станнер. — Но Горгол сможет показать им это. Это — лучшая магия».

«У тебя осталось только три заряда, — показал Шторм.

— Когда ты используешь их, станнер станет простой палкой, без магии».

Тогда Горгол положил ладонь на чехол ножа.

«А это! Драться этим оружием ещё почётней. Огонь мужчины пылает в душе Горгола. Горгол перед лицом двадцати кланов докажет, что способен на великие деяния. И никто не скажет, что это не так».

Шторм собирался с особым тщанием. Он снова нанёс на лицо боевую раскраску. Потом обернул покрывало, доставшееся в наследство, вокруг раны с прокладкой из сухих листьев, заправив края за пояс-кончу. В зеленоватом зеркале одного из стоячих прудиков сада Шторм изучил своё отражение и увидел варвара, который несомненно заинтересует воображение Нитра. Даже если он пойдёт один, без команды.

Нести Баку на плече Шторм пока не мог из-за раны. А Баку надо было вынести из пещеры, так же как и Хинга. Сурра шла рядом. Горгол рассказал, что орлица явилась с ясного неба за день до нападения Горцев и скрылась в пещере вслед за убежавшими туда Суррой и Хингом.

Шторм сконцентрировался на мысленной раздаче приказов команде. Животные должны быть готовы к внезапной атаке, если таковая понадобится. Горгол, умеющий видеть в темноте, проводил их до извилистого подъёма в горы. Ночь, однако, стояла лунная, и когда они взобрались вверх, идти дальше по склону оказалось легко.

Землянин не торопился, берёг силы. Хорошо, что их вёл Горгол, помогая избежать опасных мест. Переменившийся ветер принёс какие-то гулкие звуки, отдалённо походившие на гром. Вскоре они вышли к обрыву. Горгол одной рукой поддержал Шторма. Впереди лежала узкая зловещая ложбина, а за аркой из камней начиналась площадка, усыпанная сухими сучьями, сверху свисали корни деревьев.

Горгол отбросил с дороги комья глины и показал:

«Злой Летун».

Это было гнездо исполинской птицы, той самой, что Горгол убил когда-то, в своё первое путешествие к Запечатанным Пещерам. Судя по всему, других птиц сейчас не было поблизости, в гнезде было пусто.

Следующий обрыв Шторм преодолел с помощью Горгола. Сколько ещё ему придётся сегодня принимать помощь от Норби? Сможет ли он справиться в одиночку, когда придёт время? Но вот тропа повернула на другую сторону горы. Внизу показалось красноватое пламя, рассыпающее в воздухе снопы искр и распространяющее зловонный дым.

«Шаманы!» — показал Горгол.

Зелёные искры потухли. Шторм обнаружил, что стоит в тени на круглой голой площадке, усыпанной причудливой формы глыбами, особенно фантастично обрисовывающимися в наступившей темноте. К двум таким каменным столбам были привязаны четверо человек, судя по одежде — поселенцы. Вокруг дымящегося костра сгрудились Нитра, они наблюдали за двумя шаманами, танцующими рядом с огнём. Шаманы били в небольшие барабаны. Вот откуда исходил звук, похожий на дальний гром.

Шторм огляделся. Либо Нитра считали, что здесь никто не выследит их, потому что место слишком неприступно, либо их часовые были хорошо укрыты. Шторм не заметил ни одного из часовых. Однако возле привязанных пленников стояло по сторожу.

Шторм дал сигнал Горголу:

«Я иду».

И послал мысленный приказ кружившей неподалёку орлице. Сурра ободряюще прижалась к его ноге. Он сделал шаг вперёд и, выходя из теней на открытую площадку, издал клич сбора команды:

— Са-а-а-а!

Из тёмного неба слетела Баку, чёрная ласточка ночи, живущая своей непостижимой жизнью. Шторм пошатнулся, когда она вцепилась когтями в покрывало, доставая ими до раны. Однако он быстро выпрямился и приосанился под этой гордой ношей. Так, с Хингом, поблескивающим глазком из-за ворота рубахи, в сопровождении ощерившейся Сурры, и с орлицей на плече, индеец прошествовал к костру.

Глава 17

Шторм никогда не был Певцом, но слова пришли сами, они сложились в песню силы, так что землянин почувствовал себя защищённым невидимой бронёй, унаследованной от могущества Далёких Богов, чьи корни восходили к Древним Богам. Эта сила росла в нём и никакое человеческое оружие не могло ей противостоять.

Шторм не замечал, как раздвинулись ряды Нитра — это ему дали дорогу. Он не думал ни о чём, внимая звучащей внутри песне силы. В этот миг Хостин Шторм стал частичкой чего-то неизмеримо большего, гораздо большего, чем один человек.

Он остановился, удерживая Баку на плече. Боль пропала.

Перед ним возник шаман Нитра с поднятым над головой барабаном. Шаман перестал бить в него, с изумлением уставившись на непонятное явление в ночи.

— А-а-ху-у-у! — издал индеец боевой клич своего племени. — А-аху-у!

Шаман выбил прерывистую дробь в барабан. Однако в этом действии проскользнуло колебание — землянин скорее почувствовал его, нежели увидел. Нитра обратился к нему, гортанно и пискляво доказывая что-то. Шторм хотел ответить жестами, но решил не показывать знакомства с местными обычаями. Он обернулся к пленникам. В глазах Логана засветилось узнавание. Брэд Куэйд смотрел на него совершенно изумлённо.

Шаги Сурры вторили мерной поступи Шторма. Землянин выпустил на волю Хин га. Меркот серой тенью метнулся из круга света от костра за ближайший камень. Там он немедленно вцепился в верёвки, связывающие одного из пленников, и начал терзать их. Индеец подал знак Сурре, и она бросилась к остальным пленникам, разгоняя от них стражу.

Шаман завыл как потревоженный йорис и стал наступать на Шторма, потрясая барабаном. В ответ раздался злобный клёкот Баку. Она спрыгнула на землю — такое с Баку случалось крайне редко, — чтобы напасть снизу. Так она когда-то чуть не вступила в драку с замлем, тотемной птицей Кротага. Нитра расступились перед яростью наступающей птицы. Баку погнала шамана вокруг костра под испуганные возгласы воинов Нитра.

«Сила теперь в нас!» — выкрикнул Шторм слова песни. Их в этом сборище мог понять только один человек. Но несмотря на то, что язык Навахо был незнаком Нитра, те поняли смысл и бросились прочь, когда индеец двинулся на них.

Брэд Куэйд поднялся от камня, к которому был привязан, стряхнул с рук разрезанные верёвки — это Горгол делал своё дело, пользуясь темнотой, — и сразу бросился на помощь сыну, всё ещё не освобождённому от пут. Логан, пока его развязывали, успел погладить Сурру по голове — такой знак внимания Сурра позволяла раньше исключительно Шторму. Через миг Логан вскочил на ноги.

«Мы идём дальше — сильные!» — пел индеец. Вернее, приказывал. Он шагал, отделяя развязанных освобождённых пленников от готовых пуститься в бегство Нитра. Сурра прикрывала освобождённых позади. Наездники держались плотно, Брэд Куэйд помогал сыну устоять на ногах. Подбежал Хинг и, цепляясь коготками, забрался Шторму на грудь.

«Мы — это сила!» — землянин понятия не имел, сколько ещё сможет удерживать Нитра в ошеломлении. Но он знал: сейчас он может всё. Всего раз или два в жизни он чувствовал на своей стороне эту всепобеждающую правоту, эту причастность к чему-то великому, крохотной деталью которого, он, Шторм, был, и которому служил. Один раз — когда команда животных впервые послушалась его приказа. Во второй раз — когда они вместе выполнили сложнейшее задание. Но на этот раз он один чувствовал силу, это была только его собственная мощь.

Освобождённые люди отступили в темноту из круга света у костра.

— Са-а-а-а!

Баку вернулась. Шаман Нитра больше не мог держать барабан — на руке у него зияла глубокая рана. Но в другой руке он держал обнажённый нож, и лютая ненависть горела в его глазах. Он бросился на сидящую у Шторма на плече орлицу с отчаянием сумасшедшего йориса.

Его прыжок закончился неожиданно: получив удар из станнера, шаман обмяк возле ног Шторма. Воины Нитра испуганно завопили. Смех Шторма заглушил их крики. В эту ночь ему было подвластно всё. Горгол выстрелил из станнера так же вовремя, как раньше он вовремя использовал свой нож. Их несла волна той удачи, которая позволяет человеку совершить невозможное, даже не осознавая, что именно он совершает. Исполнители древних песен не лгут: вера в невиданную силу наполняет этой силой древнего народа. Надо только отбросить сомнения. Индеец отбросил сомнения — и теперь никто не мог помешать ему — ни Нитра, ни даже завоеватели с Ксика!

Шаг за шагом он отступал вслед за людьми. Воины Нитра по-прежнему держались у костра, никто из них не рисковал напасть.

— Сюда, Шторм, — раздался голос из темноты. Протянутая рука Брэда Куэйда повлекла его к тропинке. — Откуда ты взялся? Мы думали, что тебя убили.

Землянин вновь рассмеялся. Он ещё чувствовал древнюю силу.

— Мне ещё не время умирать. Однако нам лучше выбраться отсюда, пока воины Нитра не пришли в себя.

Шторм был всё ещё чрезвычайно возбуждён, когда они спускались вниз по обрывистым скалам, когда миновали гнездо Злого Летуна и добрались до Запечатанной Пещеры. Перед входом в неё он остановился.

— Слушайте!

Его тон не допускал возражений: люди остановились, прислушиваясь.

Издалека пришёл странный шум, чёткая вибрация, донесённая из-под земли камнями и скалами, на которых стоял отряд.

Шторму эта вибрация была знакома: «Корабль ксиканцев!» Космические корабли всегда при старте вызывают в округе вибрацию — трясётся воздух, почва, горы, всё. Вот и сейчас земля тряслась, отпуская вражеский корабль. Шторм выглянул из-за скалы. Спрятанный челнок должен был вот-вот взлететь со своего тайного места посадки.

— Что-что? — не понял Куэйд.

— Корабль с Ксика готовится к старту. Они, кажется, улетают с Арзора.

Куэйд, не отпуская Логана, приложил ладонь к скале:

— Какая вибрация!

Шторм внезапно обратил внимание, что вибрация чересчур сильная. Спрятанный корабль не был тяжёлым трансгалактическим грузовиком, это всего лишь лёгкий челнок, который не может так сильно шуметь. Может, неподалёку был спрятан ещё один корабль? Теперь шум перешёл в надсадный рёв…

Ночь наполнилась оглушительным громом, ввысь над горами взлетела ослепительная свеча, затряслись утёсы, заскользили вниз оползни, люди и животные прижались друг к другу в немом ожидании худшего.

— У них разорвало дюзы! — вскочил на ноги Шторм. Его безразличие прошло, он был готов к новой беде, встречая её во всеоружии. Плечо снова заболело, он прижал руку к месту раны.

— Какие дюзы? — донёсся голос Логана;

— Завоеватели закопали корабль, чтобы его не было заметно из долины. В то время, как ты сбегал от них, корабль начали раскапывать и готовить к отлёту. Но у них не нашлось времени как следует прочистить дюзы. Наверное… — Шторм осёкся, взглянув на Хинга. — А может, это Хинг постарался запрятать в дюзы что-нибудь ценное? Во всяком случае, ясно, что при старте дюзы взорвались.

— Вот они и лопнули! — заметил Брэд Куэйд. — Я думаю, следует сходить туда и посмотреть, не осталось ли в долине наших ребят. Вдруг им нужна помощь. Надо отыскать их.

Несмотря на сотрясения гор, вход в пещеру оставался неповреждённым. Логан предложил.

— А что, если мы пройдём пещерой? Один из её выходов, зарешеченный, ведёт прямо на северо-запад. Если там обнаружится туннель, по нему мы доберёмся прямо до места.

И отряд спустился в Запечатанную Пещеру.

Внутри всё оставалось таким же нетронутым. Они прошли через секторы странных садов, ведомые быстрым Горголом, еле успевая за ним. И вскоре добрались до выхода, загороженного решёткой. Это о нём говорил Логан.

Справившись с замком, они вступили в новый туннель, тёмный, с застоявшимся воздухом, бесконечно длинный, потому что у них не было ни одного светильника, чтобы различать путь. Их вели теперь Горгол и Сурра, видевшие в этой кромешной тьме. Остальные держались цепочкой друг за друга. Им хотелось только одного: снова оказаться под арзорским небом в нормальном мире.

Заблудиться в темноте было очень легко, потому что туннель часто поворачивал то вправо, то влево. Шторм не знал, проходят ли они естественным лабиринтом в горах или это древние создатели Запечатанных Пещер специально сделали дорогу извилистой, чтобы сбить с толку чужаков. После двух таких поворотов индеец абсолютно запутался.

Насколько он ориентировался, отряд мог идти даже обратно, в пещеру, которую они только что покинули. Орлица на его плече нервничала, он держался рукой за стену, рядом слышалось дыхание товарищей. Логан, несмотря на больную ногу, бодро двигался вперёд, поддерживаемый отцом.

Ещё поворот, и темнота впереди рассыпалась искрами. Из маленьких огоньков вдруг выросло гигантское пламя бушующего снаружи пожара. Люди поспешили отступить назад.

Вся долина — от террас до места стоянки корабля — пылала. Жар доходил даже до отряда. Выйти наружу, в это огненное месиво, было просто невозможно. Горгол отвёл людей за поворот, назад. Шторм дал мысленное указание Баку. Если из горного туннеля есть выход, орлица найдёт его.

Глядя на бушующее пламя, землянин понимал: ничто и никто в долине не сумеет спастись. Взрыв корабля уничтожил всё. На месте челнока теперь зияла огненная воронка, во все стороны сыпавшая клочьями пламени.

Освещённый заревом вход в пещеру был непроходим. Но вдруг стало видно, что Сурра смотрит вниз, стоя на крохотных вырубленных в скале ступеньках. В стене была неширокая ниша, открывающая проход вниз, и начать спуск можно было, с огромным риском сломать собственную шею. Но этим путём можно было миновать горящую долину и, предположительно, выйти наружу.

Легко было, пожалуй, только Сурре. На западном континенте Земли водились пумы, умевшие лазать по скалам. Песчаные кошки, выведенные в земных лабораториях в результате скрещивания, умели преодолевать расщелины и прыгать через пропасти там, где человек никогда не рискнёт пройти. Однако здесь даже Сурра шла осторожно, пробуя лапой каждую следующую ступеньку.

Но что-то вело её вперёд, и вот она уже достигла плоской площадки чуть ниже того места, где остановились в нерешительности Горгол и Шторм. Рискуя ободрать колени, землянин сполз вниз по скале, прямо на площадку. Жар от огня в долине здесь был совсем не заметен. И отсюда стало видно, что они выбрались на площадку, служащую началом узкой тропинки с обратной стороны горы. Извилистая тропка уходила вниз, теряясь в темноте.

«Дорога! — зажестикулировал Горгол. — Она ведёт к широкой дороге!»

Видимо, они нашли путь, по которому воры гоняли в горы стада отбитых якобыков. Значит, этот путь выведет их на равнину!

«Возвращайся! — приказал Шторм. — Веди остальных».

Горгол уже взбирался по каменной лестнице. Землянин же пошёл вперёд, опережаемый Суррой. Он понимал, что должен двигаться. Если он сейчас присядет отдохнуть, усталое тело потом откажется повиноваться. Он зашагал по узкой тропе, которая местами шла по открытому обрыву, а иногда ныряла в короткие туннели. Древние строители делали эту дорогу удобной для идущих. Наверное, Соренсон был прав, подумал Шторм. Здешние горы буквально кишат туннелями и пещерами, созданными предыдущими пришельцами на Арзор. Следует информировать об этом Поисковую Службу.

Из темноты впереди вынырнула Сурра. Она прижалась к Шторму, загораживая путь. Это был знак близкой опасности. Индеец замер, вслушался… и расслышал слабый шорох — скрип башмаков о камень? Лязганье металла по камню? Навстречу им кто-то шёл, и этот кто-то мог быть кем угодно — воином Нитра, завоевателем с Ксика, Горцем Мясоедом, спасшимся из горящей долины.

В это время и позади послышались голоса. Отец и сын Куэйды, всадники, Горгол были уже на подходе. Тот, кто шёл навстречу, должен был тоже услышать их голоса. Шторм вжался в стену рядом с Суррой и скомандовал ей:

— Ищи.

Кошка бесшумно исчезла, чтобы появиться, только напав на потенциального врага.

У землянина за поясом было только одно оружие, оставшееся ещё со времён экспедиции. Длинный охотничий нож. Шторм обнажил его, выставив перед собой как фехтовальщик шпагу. Если бы знать, что за враг приближается, тогда можно было бы спланировать, какой приём применить. Против Нитра — да, сойдёт и простая атака, но что можно сделать ножом против слайсера или бластера?

Шторм продвигался короткими перебежками, через каждые пять шагов останавливаясь и слушая. Пока не было слышно, чтобы Сурра на кого-нибудь напала. Дорога резко повернула, почти назад и вниз. Землянин засомневался, куда этот поворот выведет. Не собрался ли он вступить в схватку с теми, кто идёт позади? Может, все эти стычки с завоевателями, обострившие, конечно же, его воинскую сноровку, вперемежку с его ранами и усталостью заставили его выдумать несуществующего врага?

Новый поворот — тропа стала шире. Слева открылся тёмный провал. Внезапно оттуда блеснул луч света, и из темноты выхватился кусочек жёлто-коричневого хвоста. Больше ничего, принадлежащего Сурре, увидеть не удалось.

— А-а-ху-у-у! — заорал Шторм, бросаясь влево и вжимаясь в камень скалы. Огонь зажёгся вновь, поймав то место, где только что стоял индеец.

Отвлекающий маневр удался, как раз в это время стало слышно, как на незнакомца налетела Сурра. Луч света заплясал по стене, затем фонарь упал наземь, отбрасывая пятно, которое Шторм не мог не пересечь, если хотел прийти на помощь Сурре.

А потом из темноты в лунный блик выступила фигура, потирающая оцарапанные руки. Поселенец? Или завоеватель с Ксика, замаскированный под человека? Шторм бросился к фонарику, надеясь с его помощью лучше разглядеть уворачивающуюся от Сурры тень. Песчаная кошка не могла убить, она только наводила смятение в стане врага, подгоняя его к землянину. Шторм подобрал фонарик и направил его на фигуру. Ошибки быть не могло: объёмистая, грузная фигура была никем иным как Коллом Бистером.

— Са-а-а-а!

Сурра распласталась почти вдоль обрыва — уши прижаты, хвост взъерошен, клыки оскалены — полная готовность вести борьбу. Она могла скрыться, потому что хотя с одной стороны и стоял Бистер, позади неё путь был свободен. Но она не двигалась. Рука Бистера потянулась к оружию на поясе.

— Стой, где стоишь! — приказал Шторм Бистеру.

Лицо Бистера исказила ярость, столь же неистовая, как ярость Сурры. Он наклонился, не без колебания разжимая ладони, и медленно поднял руки.

— Землянин! — Бистер вложил в это слово и ненависть, и вызов, и оскорбление. — Скотовод проклятый!

— Повелитель зверей, — мягко поправил Шторм. Эта тихая нотка в его голосе была признаком крайнего бешенства. Продолжая освещать Бистера, Шторм двинулся вперёд, держа в руках нож. Подойдя на расстояние вытянутой руки, индеец прыгнул вперёд, в прыжке вырывая станнер из-за пояса Бистера. И сбросил оружие с обрыва. Но Бистер тоже не медлил. Выхваченный нож сверкнул голубым лезвием в лунном свете. Бистер встал в стойку, показывающую, что он опытный боец. Экс-коммандо понял: независимо оттого, человек перед ним или псевдочеловек, враг не отдаст свою жизнь легко.

— Убери свою кошку, ты, скотовод! — Бистер ухмыльнулся, обнажая такие же острые клыки, как у Сурры. — Я располосую ей всё брюхо, после того, как разделаюсь с тобой.

Шторм положил фонарик на маленький выступ скалы. Глупо сейчас вступать в схватку с Бистером. Но он должен дать этот бой — какой-то внутренний порыв заставлял землянина не уступать. Между двумя врагами, один из которых был человеком, а другой — неизвестно кем, осталась только холодная мощь стальных клинков. Это был честный поединок, как в старые времена варваров, когда воюющие подтверждали правоту мощью собственного тела.

— Сурра, — позвал Шторм. Но кошка не шевельнулась, наблюдая схватку. Она не уйдёт, понял Шторм, пока не услышит приказа.

С ножом в руке индеец позабыл усталость и был готов к броску. Мир сузился до размеров двух скрещенных лезвий. Он не слышал, как сверху закричали подошедшие Горгол и Куэйды. Большое тело ринулось на него. Бистер решил оставить за собой преимущество нападения первым. Он рассчитывал закончить наступление прежде, чем товарищи Шторма подоспеют на подмогу.

Однако землянин уклонился, хотя и сетуя на собственную медлительность. Но, как это уже произошло у Нитра, его упрямство превозмогло физическую усталость. Правда, на этот раз тело слушалось не так быстро, как это было нужно, чтобы уцелеть. Бистер знал это, он видел, что Шторм не так полон сил, как в их первую стычку, по дороге между Портом и Кроссином. И Бистер ударил, точно и быстро.

Глава 18

Шторм отбил удар — сталь зазвенела по стали. Но Бистер нападал дальше, каждым движением заставляя юношу отступать. Тогда индеец провёл серию взмахов и выпадов, удерживая позицию так, чтобы лицо противника находилось в луче фонарика. Бистер оценил ситуацию и не дал Шторму продвинуться, чтобы сохранить преимущество.

Землянин мог дать сигнал Сурре — и с Бистером было бы покончено. Но Шторм должен был сделать это сам, один на один с врагом. Иначе он не смог бы потом управлять командой.

Теперь в луч фонарика попал сам индеец. Бистер, пользуясь тем, что землянина слепил свет, мог пригвоздить его к скале одним ударом. Шторм судорожно вспоминал всё, что знал о псевдолюдях. Они обладали телами, сходными с человеческими, их обучали реагировать на происходящее по человечьи. Но внутри они оставались жителями Ксика! Неважно, годились их тела для дальнейшей службы своим хозяевам или нет, внутри всё равно это были не люди, А чем можно поразить жителя Ксика? В чём он уязвим? Каковы его сокровенные страхи? В чём заключалась непримиримая зависть жителей Ксика к землянам?

Шторм уворачивался, отражая удары, проходившие в сантиметрах от его тела. Почему на Ксике так боятся и так ненавидят землян? Если он поймёт, откуда появился этот страх, он обретёт преимущество.

Стальной клинок снова столкнулся со стальным клинком — и нож Шторма подался под нажимом, почти коснувшись груди землянина. На мгновение рука юноши занемела под чудовищным усилием. Шестым чувством, отработанным во время его взаимодействия с командой, Шторм понял, что тактику надо менять.

И тут догадка вспыхнула в нём. Теперь он знал, в чём слабость завоевателей. Это была слабость, уходящая корнями в его собственную слабость, слабость человека, утратившего корни, род, племя. Эта слабость оборачивалась силой, когда человек хотел отстоять себя как представителя человеческой общности.

И Шторм заговорил на общегалактическом:

— Ты остался один, Бистер. Твоих соплеменников больше не существует. И никакой корабль не дожидается тебя, чтобы забрать с Арзора. Ты один, один. И окружён людьми, которые тебя ненавидят. Ты больше никогда не увидишь своего дома. Он для тебя потерян, это теперь всего лишь безымянная звезда.

Говоря это, Шторм понимал, зачем завоеватели уничтожили Землю. Они хотели нанести удар в самое сердце Конфедерации, покончив с нею одним махом. Но на Земле жили несколько рас, эти расы расселились по всей галактике. И замысел завоевателей провалился.

— Ты остался один, Бистер! — он говорил это с той же мощью в голосе, как недавно пел песню победы, вкладывая в слова всю силу, какую ощущал, стоя перед шаманом Нитра. Но теперь в этой силе не было отчаяния утраты, теперь это было его оружие, порождающее мощь, а не горечь невозвратного.

— Ты остался один, Бистер! — он видел тёмные глаза врага, почуял огонёк отчаяния, зажёгшийся в них. Внутри человеческой оболочки завоеватель с Ксика был деморализован. Теперь следовало быстро выманить врага из его защиты, тогда он ослабнет окончательно.

— Нет никого, кто помог бы тебе вернуться домой, Бистер. У тебя теперь нет ни братьев, ни товарищей по оружию. Ты остался один на Арзоре, и за тобой охотится целая планета.

Шторм вспомнил всё, что когда-то слышал о завоевателях на занятиях в войсках Конфедерации. Ведя бой, он продолжил нажим:

— Некому будет даже вспомнить, каким ты был, Бистер. Никто не произнесёт больше твоего имени на войсковой поверке. Никто из твоих собратьев даже не узнает, как ты умер. Никто не возложит твоё кольцо среди Ста Надгробий во Внутреннем Городе, где совершает ритуалы твой клан. Бистера больше нет, как будто никогда и не было. И нет у тебя сына, который унаследовал бы твои Четыре Права.

Бистер остановился с приоткрытым ртом — лоб и щёки его покрылись испариной, блестящей в лунном свете.

— Бистер умер. И никогда не возродится даже силой Именитого среди Имён…

— А-а-а-а!

Бистер прыгнул. Шторм ждал этого, видя напряжение противника. Увернувшись, насколько это было возможно, землянин встретил удар. Нож зацепил амулет на груди индейца и скользнул ниже. Навалившись всем своим весом, Бистер отбросил Шторма к самому обрыву. Юноша еле успел ухватиться за камень, чтобы не слететь в пропасть. А Бистер не был даже оцарапан, его сил ещё вполне хватало, чтобы одолеть Шторма. У землянина же в запасе оставались только приёмы рукопашного боя, выученные в годы службы в Конфедерации. Такой приём-бросок и помог ему избежать выпада Бистера.

Тот дико завопил. Глаза — теперь по глазам было хорошо видно, что это не человек, — были полны лютой злобы… и какой-то чужеродной растерянности. Моральная атака Шторма подействовала. Человек отнял у Бистера веру в то, что помогало ему идти в бой.

Теперь смысл жизни Бистера был сведён к одному: убить! Собственной жизни за это ему было уже совсем не жаль.

Он больше не внимал доводам разума — и потому был силён как никогда. Но им уже можно было управлять. Шторм снова отклонился — пальцы Бистера рассекли воздух позади индейца. Схватив фонарик, юноша направил луч прямо в лицо Бистеру. Тот ринулся прямо на свет. И неторопливо, насколько вообще в бою можно не спешить, Шторм нанёс точный удар в эти слепые от ненависти глаза.

Псевдочеловек поперхнулся, остановился и наконец колени его подогнулись — Бистер упал лицом на камни и затих. Землянин, прижавшись спиной к скале, выжидал. К Бистеру подошла Сурра, брезгливо принюхалась и подняла когтистую лапу, ожидая продолжения схватки. Шторм сделал знак, чтобы Сурра не нападала.

В пятно света вбежал Брэд Куэйд, наклонился над Бистером, перевернул лежащего и заглянул ему в лицо.

— Он умер, — произнёс Шторм еле слышно. — И он на самом деле псевдочеловек.

Куэйд поднялся с колен и подошёл к Шторму. Но вынести дружеского прикосновения этого человека индеец не мог. Он отвернулся, стараясь избежать поданной руки. И тут тело перестало его слушаться, юноша медленно завалился набок и упал, накрыв собой лежащего в пыли Бистера.

Этот рисунок индеец часто видел во снах. Однако сейчас он не спал, а бессильно лежал с открытыми глазами на узкой постели. И рисунок оказался прямо перед ним, выполненный на стене. Цвета и узоры, которые Шторм так любил. Это были круглые глиняные холмы — такие разбросаны по всей пустыне на родине племени Дайни. По холмам гулял ветер. Художники племени Дайни всегда обрамляли свои рисунки ровной каймой треугольных символов, обозначающих холмы в пустыне. Шторм рассматривал воинов в боевом убранстве, гривы коней, бьющие всадников по лицам. Он почти чувствовал этот ветер. Роспись на стене всю ночь стояла перед его лицом, всадники и ветер были первым, что он увидел, когда наконец сумел открыть глаза.

Художник, нарисовавший эту картину, не мог не слышать пения ветра над глиняными холмами пустыни, не мог не скакать на коне по прериям, не мог не вдыхать запахи шерсти и песка, конского пота и согнувшихся от ветра сосен. Смотреть на эту картину было так же уютно, как смотреть на зелёную крону сосны в Пещере Садов. Но картина была индейцу всё-таки роднее, чем оставшиеся в пещере трава и дерево с утраченной родины, потому что это произведение искусства было создано кем-то одной крови со Штормом. Только художник племени Дайни мог нарисовать эту картину.

Эта роспись красками по стене была для землянина чем-то более реальным, нежели вошедшая в комнату медсестра, молчаливая темнолицая женщина. С нею пришёл медик из космопорта, но Шторму они оба виделись бесплотными тенями. Он был далеко, в мире, отражённом на картине. У кровати откуда-то появился офицер Корпуса Мира Келсон — но Шторм не отвечал на его вопросы, для него спрашивающий был не ближе пасущегося на дальнем лугу коня. Юношу больше не волновало, где он находится, и что с ним происходит. Если он проснулся, то пусть каждый раз ему будет видеться при пробуждении эта картина. Если он спит, пусть дадут ему остаться во сне, с горячими всадниками под ветром.

Наконец он стал просыпаться чаще и оставаться бодрствующим дольше. Темноволосая женщина поправила подушки так, что теперь он мог сидеть, опираясь на них спиной, хотя так ему неудобно было смотреть на картину. К тому же он вдруг понял, что темноволосая женщина говорит с ним на языке Дайни, коротко и безапелляционно, как с упрямым ребёнком. Шторм попытался снова уйти во сны, но они были прерваны приходом Логана. Царапины на его лице зажили, и только теперь землянин разглядел в лице юного поселенца не просто признаки крови племени Дайни. Логан был на кого-то очень похож, но Шторм никак не мог вспомнить, на кого.

Куэйд-младший посмотрел вслед за индейцем на стену с росписью.

— Нравится?

Земная пустыня оставалась дикой, но была навеки поймана и изображена на арзорской стене.

Шторм сказал откровенно:

— Это — мой дом.

— Вот и мой отец говорит то же самое.

Брэд Куэйд! Шторм откинул покрывало, которое тоже было покрыто знакомым узором из красно-коричневых ромбов. Он был закутан в покрывало, доставшееся ему в наследство от деда — или это было такое же покрывало, но не принадлежащее индейцу?

Старый Нат-та-Хей и клятва, которую он взял со Шторма. Главным в клятве было: Брэд Куэйд должен умереть.

Землянин лежал, надеясь, что наконец-то разозлится настолько, что злость придаст ему решимости. Но злость не приходила. Вместо этого он хотел только одного — оказаться там, на месте, изображённом на картине. Но хотя злость не приходила, над ним довлела клятва, ради неё он должен сделать то, зачем прибыл на Арзор.

Он забыл о Логане. А тот поднялся со стула и подошёл ближе к картине. Лицо его стало печальным и теперь было хорошо видно, что люди на картине одной крови с Логаном.

— На что это было похоже? — спросил Логан, голос его задрожал. — Как себя чувствуешь, когда скачешь на коне по этим местам, по этому миру? — морщинка возле его рта обозначилась резче. Казалось, он понимает горечь утраты той дальней земли. Он обернулся ко Шторму и глаза его были влажными.

— Я оставил тот мир, когда был ещё ребёнком, — Шторм тщательно взвешивал каждое слово. — Дважды я возвращался, но тот мир больше не был тем, что раньше. Теперь он живёт только в памяти тех, кто знал его. Художник, нарисовавший эту картину, хранит тот мир внутри себя. В нём самом, в этом художнике живёт та земля.

— В художнице, — поправил Логан с нежностью.

Шторм привстал. Он не видел собственного лица, вмиг окаменевшего. У него не было времени уточнять, кем была эта художница.

В дверях появился тот, кого Шторм обязан был разыскать, но с кем теперь никак не желал встречаться. Высокий и голубоглазый, Брэд Куэйд подошёл к кровати и участливо взглянул належавшего. Землянин решил: эта встреча — последняя, и, несмотря на физическую слабость, у него хватит сил довести дело до конца, каковы бы ни были последствия.

Он не утратил скорости реакции. Его рука молниеносно выхватила нож, висевший на поясе у Логана, и держа оружие возле колена, Шторм направил острие на Брэда Куэйда.

Выражение голубых глаз не изменилось, как будто Брэд Куэйд ждал именно этого. Может, Куэйд просто не понял в чём дело? Нет, Шторм видел, что Брэд Куэйд всё понял правильно.

Да! Куэйд каким-то образом знал — и принимал вызов. Или по крайней мере знал, что есть причина ненавидеть его. Куэйд заговорил:

— Если спор между нами может решить только нож, скажи тогда, Шторм, зачем ты вызволил меня из рук Нитра?

— Жизнь за жизнь, так у нас принято, — ответил Шторм. — Ты отвёл нож, который хотели всадить мне в спину в Кроссине. В племени Дайни всегда платят долги. Но теперь я — посланец Нат-та-Хея. Ты опозорил Нат-та-Хея и его семью, между тобой и нашей семьёй кровь бесчестья.

Брэд Куэйд не шевельнулся. Но потом подошёл ещё на шаг к кровати и отстранил подальше Логана, чтобы тот не вмешивался.

— Между мной и семьёй Нат-та-Хея нет пролитой крови. Так же, как нет никакого бесчестья, — сказал он.

Шторм изумился. Не мог Брэд Куэйд отрицать собственную вину сейчас, перед лицом мстителя. Но и лгать Куэйд не мог, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он говорит правду.

— А как же Нахани? — холодно спросил Шторм.

— Нахани! — Куэйд подался вперёд. Он глубоко вздохнул и ухватился за спинку кровати. Холодный разум землянина отметил, что здесь никакой ошибки нет: Куэйд потрясён его словами.

— Да, Нахани! — повторил Шторм и, не дожидаясь объяснений, которыми Куэйд мог сбить его с мысли, добавил: — Или имя того, кого ты убил в Лос Гатосе, тебе неизвестно?

— Лос Гатос? — голубые глаза Куэйда никак не могли поймать взгляд Шторма. Куэйд ещё раз вздохнул и с усилием выдавил:

— Так кто же ты?

— Я — Хостин Шторм, сын Нахани, внук Нат-та-Хея.

Губы Куэйда задрожали. Он долго молчал и наконец заговорил:

— Но ведь он сказал нам… Он сказал Ракели, что ты умер! Он сказал, что ты умер от лихорадки. Она… Она вспоминала это всю свою жизнь! Она приезжала в деревню, чтобы забрать тебя, и Нат-та-Хей показал ей замурованный склеп. Он сказал, что ты умер и похоронен там. Это сообщение чуть не убило её тогда!

Брэд Куэйд беспомощно развёл руками. Сейчас он был открыт, ничто не помешало бы Шторму нанести удар ножом. Куэйд ударил кулаком в стену, словно колотил кого-то невидимого, кого следовало наказать.

— Чёрт бы побрал старого негодяя! Он солгал ей намеренно! Как он мог так поступить с собственной дочерью!

Ярость Куэйда улеглась так же быстро, как и пришла. Он с нежностью погладил роспись на стене и заговорил уже спокойно:

— Ну как он мог пойти на такое, старый фанатик! Нахани не был убит. По крайней мере, мною. Он умер от укуса змеи, вот что мне известно. Я не знаю, что сказал тебе твой дед Нат-Та-Хей. Скорее всего, он и тебе сказал неправду.

Шторм откинулся на подушки. Мир перед ним снова поплыл куда-то прочь. Злость так и не пришла. Вместо неё доносился печальный голос Брэда Куэйда. Тот устало опустился на стул и говорил, заглядывая в глаза Шторму в ожидании доверия.

— Нахани завербовался в топографическую экспедицию. Я тоже входил в неё. Мы выполнили вместе несколько заданий и подружились. В то время завоеватели с Ксика впервые объявились на дальних планетах системы. Во время одной из стычек Нахани был захвачен в плен. Он бежал, и я тогда навещал его в госпитале на базе. Там его «доводили до кондиции».

Шторм содрогнулся. Брэд, видя это, продолжал:

— Да, тебе должно быть хорошо известно, что это значит. Нахани стал другим. Доктора решили, что ему полегчает на Земле, и послали его в земной госпиталь для реабилитации. В первый же месяц лечения он исчез из госпиталя. Потом мы узнали, что он отправился к себе на родину. Там его ждали жена и сын, двухлетний мальчуган.

Внешне Нахани выглядел нормальным. Отец его жены, Нат-Та-Хей, был фанатиком неизменной жизни на природе, он знать ничего не желал о других, о тех, кто живёт не на природе и не как Дайни. Он принял Нахани, считая, что тот вернёт душевное здоровье только перейдя к образу жизни индейцев Дайни. Но Ракель, жена Нахани, понимала, что тому требуется настоящее лечение. Без согласия отца она сообщила о местопребывании Нахани докторам. Поскольку я был его другом и поскольку я мог съездить и договориться, Ракель попросила меня привезти врача, чтобы тот осмотрел Нахани. Она надеялась, что можно будет уговорить Нахани продолжить лечение.

Но когда он увидел меня и прибывшего медика, он снова стал как сумасшедший и сбежал. Мы искали его в пустыне и нашли — уже мёртвым. Он умер от укуса змеи. А когда Ракель вернулась к отцу, чтобы забрать ребёнка, он стал обвинять её в измене мужу, в предательстве обычаев племени. Он, думаю, совсем свихнулся, потому что прогнал её вон, угрожая оружием.

Ей не у кого было просить защиты, кроме меня. Мы вернулись к Нат-Та-Хею в сопровождении наряда солдат и попросили отдать Ракели ребёнка. Но Нат-Та-Хей показал нам замурованный склеп — и только. Это подкосило Ракель. Несколько месяцев она не могла прийти в себя. Потом наконец оправилась, и мы поженились. Я демобилизовался из войск и привёз Ракель сюда, в мой дом. Я надеялся, что здесь, в новом окружении, она забудется и сможет забыть страшное прошлое. Мне казалось, она была здесь счастлива, особенно, когда родился Логан. Но она прожила здесь всего четыре года… Вот и всё.

Нож лежал на покрывале, Шторм выронил его. Он закрыл лицо ладонями, отгораживая себя от внешнего мира. Ему надо было разобраться с внутренним, где царила темнота и опасность, и их следовало встретить лицом к лицу, как он встретился с Бистером в горах.

Череда лет пронеслась в его памяти. Вот маленький мальчик выслушивает волю деда. Тот кажется мощным и непререкаемым, как Древние Боги. А вот землянина «восстанавливают» в Центре, и память о деде витает над ним, жалит в снах об утраченной родине. Данная деду клятва помогла ему тогда выжить и не сойти с ума. Шторм нёс в себе ненависть к Брэду Куэйду потому, что это было единственное, ради чего ещё стоило жить. Но даже тогда, в Центре, эта цель жизни тяготила его. Сейчас Шторм вспомнил это очень отчётливо.

Он понял, как устал от тяжести этой клятвы. Ему стало ясно, почему он так уклонялся от решительного объяснения с Брэдом Куэйдом. Потому что отсрочка убийства Куэйда означала для него возможность пожить подольше самому. После Куэйда ему было бы незачем жить.

Нат-Та-Хей остался в памяти Шторма символом всего утраченного. Выполнение обязательств, данных в клятвенной форме, позволяло Шторму думать, что земные дела не закончены, а значит, и Земля немножечко жива. В Центре были правы: он не избежал сумасшествия. Просто он сошёл с ума в другой форме, свихнулся на своём собственном пунктике.

И вот теперь он ждал — ждал, что застарелый страх поднимется из-за барьера, которым Шторм отделял себя от вселенского одиночества. Он ждал, что этот страх вернётся и завладеет им окончательно. Старый Нат-Та-Хей больше не мог заставить юношу жить для чего-то. Впереди ждало одно лишь безумие. Он теперь стал таким же, как Бистер — одиночкой без рода, племени, родины, без корней и без близких.

Шторм зарылся в подушки, пытаясь забыться, однако не смог. Он оторвал ладони от век, уронил руки на ромбы покрывала. Смотреть на картину перед ним теперь тоже было невыносимо. Отныне эта картина была кусочком жизни, ушедшей навсегда.

Чья-то ладонь накрыла его руку, он почувствовал тепло и услышал голос.

— Здесь твоя семья.

Он уловил только звуки. Смысл сказанного дошёл до него позже, откликнувшись эхом в душе индейца. Шторм открыл глаза.

— Как вы догадались, кто я? — он вложил в этот вопрос всё своё стремление быть понятым.

Брэд Куэйд улыбнулся:

— Как догадался? Но ведь не одни только индейцы племени Дайни обладают разумом, сынок. Или только один ты ищешь корни, ищешь родных и связь с родным домом? Твой дом всегда ждал тебя — здесь. Твоя мать создала его, она тоже ждала, что ты вернёшься. Вот только ты припозднился с возвращением. Знаешь, на сколько? Дай-ка я сосчитаю — на восемнадцать земных лет.

Шторм не отводил глаз от картины. Он снова мог смотреть на неё. И он не ответил Куэйду. Расписанная стена, при всей ностальгичности картины, не сводила с ума безысходностью.

От двери донёсся негромкий смех. Шторм поднял голову. Это вернулся Логан. Он стоял в распахнутом проёме двери, на плече у него восседала Баку, точно так же, как она обычно садилась на плечо землянина. У ног Логана вилась Сурра, а в руках фыркал свернувшийся клубком Хинг. Сурра подошла к постели и, встав на задние лапы, передними потянулась к Шторму. Её круглые глаза были веселы.

— Я загнал Дождя в корраль, — сказал Брэд Куэйд, всё ещё не выпуская руки Шторма. — Он потерпит несколько Дней, пока ты не встанешь на ноги.

Затем помолчал и добавил:

— Здесь — твоя семья. Вот и всё.

Шторм снова глубоко вздохнул, боясь, как бы этот вздох не был похож на всхлип. От рукопожатия Куэйда в него вливалась сила.

— Йат-та-хей, — проговорил Шторм. Он устал, невероятно устал. Но страшная пустота в нём заполнялась неожиданным покоем, который отныне нельзя будет нарушить ничем. — Очень, очень хорошо.