Поворот

Глава 1

Миа

Я собиралась спросить его сегодня.

Эта мысль все чаще появлялась в моей голове, нежелательная и навязчивая, как приставучая мелодия. Это было похоже на сильное желание купить что-то, что тебе совершенно не нужно и, что ты не можешь себе позволить. Или на то, что заставляет тебя перекусывать, когда ты не голоден. Или заставляет тебя сказать что-то такое, чего говорить не следовало.

Я развалилась на диване с бутылкой Red Stripe в руке, вытянув ноги на кофейный столик? рядом с пустой коробкой из-под пиццы, с которой мы покончили во время просмотра эпизода House, M.D (прим. ред.: TV сериал «Доктор Хаус») на Netflix.

Рядом со мной, всего в нескольких дюймах, вглядываясь в плоский экран, расслабился и вытянулся Джей. Облегающая черная футболка и шорты цвета хаки были его обычным нарядом, вне госпиталя, а сегодня был его выходной. Легкая щетина на его квадратном подбородке отлично сочеталась с черным цветом коротких, взъерошенных волос.

Был пятничный вечер, и мы просто хотели отдохнуть. Ничего необычного. За исключением беспокойства и волнения, которые неугомонно ползли по моей коже, как сладкая меланхоличная музыка в финальной сцене фильма, которая исчезает в титрах. Это настолько поражает меня, что я даже не могу подвести итог и дать оценку фильму.

— Ну, это дерьмовый эпизод, — объявляет Джей, протягивая руку к бутылке пива на столе.

— Правда? — Взяв пульт, нажимаю на стоп. — Я даже не обратила на это внимания.

Мой лучший друг смерил меня раздраженным взглядом.

— Никакого смысла. У миллионов людей пролапс митрального клапана. Очень немногие из них даже в зоне риска развития эндокардита. И материал об аневризмах был смешон. Результаты сосудистых исследований были отрицательными, но они все равно отправили его на срочную операцию, а ведь им следовала это сделать только в случае положительного результата, не так ли? Серьезно, у этой больницы, должно быть, хорошие страховки.

Я фыркнула, усмехнувшись. Главным образом, чтобы скрыть тот факт, что понятия не имею, о чем он говорит. Потому что мои мысли были где-то далеко

— Я думаю, мы уже обсуждали то, что бессмысленно ждать медицинской точности от сериала.

Губы Джея растянулись в ироничной улыбке, его светлые глаза блеснули.

— Мне кажется, не слишком сложно сделать все правильно.

Нет, он не хотел бы, не так ли? Я поняла, в мгновение ока, что его реакции и тирады, которые так мне нравились, были его лучшей частью, потому что в такие моменты Джей был такой… Джей.

Я пожала плечами.

— Но они знают, что большинство людей не поймут разницы, а драма гораздо важнее для рейтинга.

— Это уже какой-то садомазохизм.

Он вскинул брови, а мое сердце ушло в пятки. Садомазохизм? Может быть, мне не стоит уделять этому столько внимания, но я уже искала искру заинтересованности в его глазах. Может стоит быть повнимательнее? Или мне почудилась искра заинтересованности в его глазах, намек на флирт?

Вероятно, я просто выдаю желаемое за действительное.

— Да, — согласилась я, — потому что секс продается.

Еще мгновение Джей смотрит на меня, а после отводит взгляд, поднимая бутылку ко рту.

И, я собираюсь спросить его.

Это то самое открытие, которого я так долго жду? Я определенно не должна уходить слишком далеко от этой темы.

Все внутри меня сжимается от страха. После, беру себя в руки и собираюсь с мыслями, прежде чем ляпнуть:

— Если говорить о доминировании… Как насчет сразиться в Mario Kart? (прим. ред.: серия компьютерных игр)

Джей шлет мне дразнящую улыбку.

— Конечно, если ты в настроении, чтобы тебе надрали задницу.

О, мой Бог! Мое дыхание сбивается. Был ли это косвенный намек?

— В твоих мечтах, — я решила, как-то свернуть обратно, посчитав, что лучше сделать вид, что не заметила скрытый смысл в его словах. Схватив пульт, я включила игру, пока Джей вытаскивал Wii (прим. ред.: игровая приставка) из небольшого бокового ящика стола.

Я хотела спросить его. Но как я могу спросить его?

Пока мы тыкали по всем кнопкам, выбирая персонажей и гоночные треки, в моей голове появился план безопасного подхода, чтобы прощупать почву. Я бросила небрежно:

— Кстати, Анжела, моя коллега с работы, просила познакомить тебя с ней.

Джей нахмурился, не сводя взгляда с экрана.

— Зачем?

— Она увидела твои фотографии, которые я выложила на Facebook, и считает, что ты очень сексуален.

Более или менее это было правдой. Анжела, медсестра в отделении акушерства и гинекологии, где я работаю, любит больше поговорить о парнях, чем цеплять их, но я не сомневаюсь, что она, несомненно, воспользовалась бы шансом, если бы Джей дал хотя бы надежду на него.

— Похоже, она в отчаянии, — ворчливо отвечает Джей. — Что с ней не так?

— Ничего, — успокаиваю его я, потому что моя любимая коллега была красивой, приятной и веселой женщиной, которая на самом деле не нуждалась в услугах свахи.

И Джей, вероятно, уже бы знал, как она выглядит, если бы был зарегистрирован на Facebook, но это не так. Он говорит, что на сайтах социальных сетей слишком много драмы и безобразного поведения, но я всегда подозревала, что это каким-то образом связано с тем, что он всегда уклончиво и туманно отвечает на вопросы о своей семье.

Скривив губы, я добавила:

— Если ты не имеешь ничего против знакомств с одинокими мамочками.

— У нее есть ребенок? — Джей бросил на меня удивленный взгляд.

— Два. И два бывших мужа.

— Оу, — произносит парень, закатив глаза. — Я не настолько храбр. Во всяком случае, я не собираюсь ни с кем встречаться.

Я ожидала такой реакции, потому что, насколько мне известно, на сегодняшний день он был один, и уже достаточно долго.

И по какой-то причине, мне показалось, что следует развить эту тему.

Когда на экране телевизора, начинается обратный отсчет, наши машины летят по трассе под звуки двигателей и быстро изменяющуюся музыку. Я продолжаю играть без особых усилий, потому что мы проходили это так много раз, движения уже были запрограммированы в пальцах, и я была уверена, что с Джеем было то же самое.

Это было нашим любимым занятием по вечерам в выходные дни. В то время, когда другие люди посещали вечеринки, мы оставались играть в видеоигры, относясь к этому слишком серьезно. Разве это странно? Может быть. По крайней мере, мы оба были странными.

Спроси его, спроси его, спроси…

Я забыла упомянуть, может, что во всем виновата Анжела, которая первой завела разговоры о Джее и вбила это в мою голову? Может, у меня все-таки получится сделать?

Я собираю всю свою храбрость, тихо и глубоко вдыхаю, пока мой мультяшный персонаж на экране, идет в ногу с его персонажем, и слова вырываются сами собой:

— Я, на самом деле, поняла, что меня возмутило, когда речь зашла о встрече с тобой. Это напомнило мне статью в Интернете, о том исследовании, проведенном в канадском колледже, которое показало, что мужчины и женщины не могут быть просто друзьями.

— Угу, — говорит Джей, ухмыляясь, но его глаза все еще были прикованы к экрану, — Я думал, мы уже обсудили и это тоже. Тебе стоит перестать верить всему, что пишут в Интернете.

— Не могу, — возражаю я, увлекаясь игрой. — Суть не в этом. Это было научное исследование. Мне оно показалось интересным.

Джей фыркает. Он слишком часто делает это.

— Интересно, как исследование сексуально озабоченных студентов или, как их отношение к этому?

— Это заставило меня задуматься, вот и все, — я так стараюсь, чтобы это не прозвучало, как оправдание, ведь он может почувствовать запах моей слабости. Как акула чувствует запах крови.

— Я имею в виду, мы были друзьями… шесть лет?

Некоторое время единственными звуками в комнате были бешеные, гудки и звон из динамиков телевизора. Я понятия не имею, думает ли он об ответе, или он просто сосредоточился на игре. Мы достигли самой сложной части игры, и я была прямо у него на хвосте. Я могу просто получить полезное бонус, или, если он сделает мельчайшую ошибку, могу его обойти и стать лидером в гонке.

— Чуть больше пяти лет, — отвечает он, в конце концов, — первый год ты встречалась с Факфейсом, в тот год мы были еще не совсем друзьями.

— Точно, — Факфейс — мой бывший. Мэтт Нолан, который был соседом Джея по комнате и его лучшим другом, когда мы встречались. Мэтт, мой бывший парень из колледжа, изменял мне и разбил сердце, так что, да, он заслужил такое прозвище, и еще парочку.

Но Мэтт не имел никакого отношения к этому разговору.

И этот диалог, вероятно, должен был закончиться прямо сейчас, пока это еще в моих силах, пока я не сказала что-то, чего не следует говорить.

Дело в том, что мне было очень держать язык за зубами. Это генетическую особенность я унаследовала от своей бабушки. Джей никогда не верил мне, когда я использовала это как оправдание… Пока сам не встретился с ней.

Спроси его. Сейчас.

С трудом сглотнув, я проговорила:

— Так за все эти шесть или семь лет тебе ни разу не приходила мысль заняться со мной сексом?

Диванные подушки подпрыгнули. Он яростно жал кнопки на игровом джойстике, как если бы он на мгновение потерял контроль над игрой. Я не осмеливаюсь взглянуть на него, хотя мне до смерти хочется увидеть его реакцию. Может быть, я еще могу просто сделать вид, что спросила ради праздного любопытства? Ведь, если друзья не могут задавать друг другу вопросы, какой смысл быть друзьями?

Пицца попросилась наружу. Не стоило брать пепперони. Я всегда жалею, что заказываю пепперони, но каждый раз забываю об этом. Как это называется? Избирательная память?

Я украдкой покосилась на него. Думала, он не заметит, но наткнулась на его взгляд. Потому что он смотрел. На меня. Он неподвижно и пристально, смотрел на меня, сжав губы в тонкую линию, совершенно пустым взглядом.

Взгляд его светлых глаз, которые иногда кажутся синими, иногда серыми, всегда прямой и пронзительный. Проникающий глубоко в душу и блещущий недюжинным интеллектом. Идеальное отражение его личности. Встретиться с ним взглядом, это как пытаться смотреть на яркое солнце. Обычно я могу выдержать секунду, прежде чем отвернуться.

— Какого черта, Миа? — Он переводит взгляд с экрана телевизора на меня и обратно. — Ты серьезно?

Каким-то образом мы все еще остаемся в игре. Встряхнув джойстик, чтобы увеличить скорость, пока мой персонаж делает прыжок, я решила, что стоит пойти ва-банк.

— Да, серьезно. Потому что следующее, о чем говорится в статье, что большинство мужчин в исследовании, привлекали их подруги и они думали, что влечение было взаимным. Но большинству женщин не нравились их друзья мужского пола, и они понятия не имели, что мужчины на самом деле хотели бы заниматься с ними сексом.

Быстрый взгляд на Джея убедил меня, что он сосредоточен на игре, стиснув зубы, парень медленно покачал головой.

— Я собираюсь поменять пароль Wi-Fi.

— Конечно. Я ведь только так могу попасть в Интернет. Может, ты все-таки ответишь на мой вопрос?

— Нет, — прозвучало угрюмо. А потом его прорвало. — Мать твою! А-а-а-а….

Он выбрал неверную траекторию для поворота, и его выбросило с трассы. Мой персонаж передвинулся на первое место, лишь за несколько секунд от финишной линии. Я не могу сдержать торжествующую улыбку, когда выигрываю.

Сверкнув глазами, он бросает свой джойстик в сторону, встает и идет прочь. В ванной комнате хлопает дверь, и я закатываю глаза. Если честно, не мне его судить. Я бы, наверное, закатила неловкую истерику, если бы мы поменялись местами. Два жалких неудачника.

Джей вернулся из гостевой ванной. Вообще-то у меня есть еще одна, основная, со входом прямо из спальни. И это было главной причиной, по которой я выбрала именно этот жилой комплекс. Мне нравится, когда мои личные вещи остаются личными. Открытая планировка, сводчатый потолок и просторная кухня с небольшим островком были приятным дополнением.

Когда Джей прошел на кухню, я взяла свой джойстик, чтобы посмотреть окончательные результаты игры. Мои пальцы будто онемели. Может быть, мы можем просто сделать вид, что ничего не произошло? Разговора, я имею в виду. Выкинуть и забыть... Но я оставлю за собой право позлорадствовать в обозримом будущем.

На самом деле, я не хочу о нем забывать. И я волнуюсь, и не совсем в состоянии продолжать разговор на эту тему.

Слышу, как хлопнула дверца холодильника, кто-то порылся в ящике, а дальше — звон металла о стекло. Джей пришел обратно в гостиную, захватив бутылку пива, и плюхнулся на кожаный диван. Я напряглась.

— Это же последняя бутылка?

Он замер с пивом в руке и, робко глядя на меня, протянул мне бутылку.

— Я поделюсь с тобой.

— Ты нахал, — мой тон не отражает мое настроение, но я действительно раздражена. Но почему? Не из-за того, что он опустошил мой холодильник, это бывало и раньше. Меня не это волнует, и он это знает.

— У тебя стабильная работа, — заметил он, перемещая бутылку к губам. — А я до сих пор голодающий.

Не могу с этим поспорить. Получив сертификат APRN в прошлом году, я теперь работала медсестрой в центре женского здоровья. Там платят хорошо. Очень хорошо, гораздо лучше, чем платят Джею в отделении экстренной медицины при университетской больнице. Я удержалась от того, чтобы едко съязвить насчет того, что он с трудом получает минимальную заработную плату. Не хочу начинать ссору.

Кроме того, у него большой платеж по студенческому кредиту, после выплаты которого, остается не так уж и много денег на всякие развлечения. Такие, как алкоголь.

И, если честно, меня на самом деле совсем не волнует все это дерьмо с пивом. У меня достаточно храбрости, чтобы признать, что я раздражена совсем по другой причине.

— Когда ты начнешь загребать большие деньги, — легко говорю я, — я потребую возмещения убытков.

— Я угощу тебя ужином. В каком-нибудь модном месте, со скатертями. — Он мне мельком улыбается, вроде «я-слишком-обаятельный-для-тебя-чтобы-еще-и-улыбаться». Взяв подставку из небольшой стопки на журнальном столике, он ставит бутылку на нее. Мое сердце делает маленькое сальто. Он же не такой парень. Джей считает, что подставки для смешных, чрезмерно манерных людей. Но, когда он в моей квартире, мне никогда не приходится напоминать ему об этом.

Выхватив свой джойстик обратно из моих рук, он спрашивает:

— Готова играть?

— Нет, хватит.

— Хорошо. — Он стреляет в меня непроницаемым взглядом. — Еще один эпизод Хауса тогда?

— Не-а. — Беру пульт и выключаю телевизор. — Я хочу, поговорить.

Джей секунду хмурится, а потом смотрит на наручные часы. Omega из гладкой нержавеющей стали — подарок от дяди по случаю окончания средней медицинской школы. Они до сих пор выглядят дорого и красиво. Телефон Джея всегда у него под рукой, и он проверяет время по нему, а сейчас демонстративно посмотрел на часы, просто чтобы поставить точку.

— Довольно поздно, — говорит он. — Завтра я работаю. Ямада попросил поменяться сменами.

Весело… Он не спешил, когда хотел продолжить играть в видеоигры или смотреть телевизор. Если он думает, что я позволю ему уйти так легко — он сильно ошибается.

— Скрываешь, что я тебе нравлюсь?

Наконец он обратил на меня внимание. Никаких больше увиливаний. Если бы только не смотрел на меня искоса.

Он холодно спросил:

— Зачем тебе это?

Я пожимаю плечами.

— Просто хочу знать.

Он вздыхает. Поднимает бутылку, делает большой глоток, а затем ставит его обратно на стол.

Сползая на диване вниз, он потирает глаза и говорит:

— Как я могу ответить на этот вопрос?

— Э-э. «Да» или «нет»?

Он опускает руки, и, на этот раз, когда снова поворачивается ко мне, то выглядит просто несчастным.

— Если я скажу: «Да», станет неловко. Мы будем сводить общение на нет, пока не перестанем быть друзьями. Но если я скажу: «Нет», то сделаю тебе больно, и ты обидишься, потому что решишь, что я считаю тебя непривлекательной. Здесь нет правильного ответа.

Тьфу. У меня дергаются ноги. Я действительно хочу ударить его.

— Почему ты не можешь просто сказать мне правду? Я большая девочка и могу справиться с этим, я обещаю.

— Нет, — огрызается он. — Боже!

Я прикусываю щеку изнутри, наблюдая, как он снова тянется к бутылке. Как отводит голову назад, и адамово яблоко дергается, когда он сглатывает. У меня больше нет слов. Мое кровяное давление повышается, пульсирует затылок, и я дышу, как будто мы пробежали десять тысяч футов.

Ну, если сейчас я брошу этот разговор, он выиграет. Я никогда не позволяла ему выигрывать. Не без боя. Мою следующую мысль было трудно озвучить, хотя, когда я произнесла ее, то почувствовала, будто марширую голой в школьной столовой:

— А что, если ты скажешь, что фантазировал о сексе со мной, и я скажу, что я делала тоже самое.

В течение нескольких секунд он просто смотрит на меня этим пустым, напряженным взглядом, от которого мурашки бегут по спине. Потом в его глазах что-то вспыхивает, и у меня сводит живот, так как я узнаю этот взгляд. Он в бешенстве. А когда Джей в бешенстве, то всем конец.

— Ты фантазировала о сексе с собой? — Издевается он. — Разве это не все равно что фантазировать о вибраторе?

Мои щеки вспыхнули. Нет, я этого не стыжусь. Это все Джей. Ради бога, я как-то просила его купить мне тампоны! Просто я ни морально ни интеллектуально не была готова к настоящей словесной схватке с ним.

— Ты понял, что я имела в виду, — говорю я, так спокойно, как только могу.

Он открывает рот, и мое сердце почти останавливается, пока я жду ответ. Но он только качает головой, поднимается с дивана, и произносит:

— Я ухожу.

Ладно! На этот раз я облажалась, не так ли? Это плохо.

Вскакиваю и следую за ним к двери. Слишком поздно для того, чтобы все исправить?

— Я не пытаюсь разрушить нашу дружбу или что-то еще.

— Ты могла бы и соврать. — Он молча засовывает свои загорелые голые ноги в шлепанцы.

— Мы все еще бегаем в воскресенье? — спрашиваю я, когда он открывает дверь.

Остановившись прямо у входа, он поворачивает назад. Опирается локтем о дверной косяк и наклоняется, устремив на меня невозмутимый взгляд.

— Ты собираешься закрыть эту тему?

Собираюсь? Я полагаю, что должна. Это мой шанс, чтобы оставить все как есть. Очевидно, что он готов забыть об этом.

Но я не могу. Я просто не могу. Не тогда, когда он стоит там, в тусклом свете лампы, глядя, как сам высокий-и-спортивный Джей, темноволосый-и-светлоглазый Джей, смышленый-и-лучший парень, которого я когда-либо знала. Мой лучший друг, без сомнения.

Мой лучший друг, которого я действительно хочу трахнуть.

Я сглатываю и отвечаю

— Скорее всего, нет.

Он вздыхает. Его губы дергаются. Да, он все еще сердится.

— Завтра у меня тяжелый день на работе. Я тебе напишу.

Придерживаю плечом открытую дверь и смотрю, как он сбегает вниз по лестнице и шагает прочь по мощеной дорожке, исчезая в темноте. Сегодня вечером влажно, остро-сладко пахнет дождем, которого так долго не было в Южной Калифорнии из-за засухи в последние несколько лет. На улице прохладно, а я в майке и коротких джинсовых шортах. Мурашки покрывают мою шею и разбегаются вниз по рукам.

Вернись. Слова песней звучат в моей голове.

Вернись, вернись, вернись.

Вернись и поцелуй меня.

Вернись и скажи мне, что ты хочешь меня.

Но он не сделает этого. Конечно, он не сделает.

И что теперь?

***

Я резко просыпаюсь и поднимаю голову с подушки, щурясь от тонкого света, просачивающегося сквозь жалюзи. Солнце уже взошло, но едва-едва. А это значит, что вставать еще рано.

Закрыв глаза, я опускаю голову обратно на подушку и, отвернувшись от окна, со счастливым вздохом натягиваю одеяло до подбородка. Субботы великолепны. Никаких тревог. Никакой работы. Нет планов, никто ничего не ждет от меня. Я могу заняться всем, чем хочу.

И сейчас, я хочу еще немного поспать.

Я обмякаю, завернутая в кокон из бамбуковых простыней, и мое дыхание становится ровным и медленным. Мозг затуманен, готовый к мечтам и фантазиям, чтобы перезагрузиться. Жизнь хороша. Жизнь прекрасна. У меня нет забот, ничего, способного разбудить меня…

Джей.

Меня словно молнией поразило. Я широко распахиваю глаза, и сердце с глухим стуком начинает учащенно биться.

Правильно. Жизнь прекрасна, твою мать! Ведь прошлым вечером я чуть не испортила лучшую дружбу своей жизни. Перевернувшись на спину, я уставилась в потолок. Какого черта я сделала? Чего я ожидала? Чтобы Джей сказал: «Да, Миа, я хочу трахнуть тебя с того дня, как мы встретились?». И тогда мы бы сорвали одежду и занялись бы умопомрачительным, поразительным, меняющим все в жизни сексом? Прямо там, на диване. Mario Kart был бы забыт.

Джей регулярно появлялся в моих фантазиях в течение долгого времени, и даже до того, как это было осознанно, и когда я все еще была с Мэттом, он тоже иногда появлялся в ночных снах.

В моих мечтах секс с Джеем всегда был восхитительным. Это постоянно заставляло меня краснеть. Хотя, может быть, он на самом деле отстой в этом деле. Или, может быть, после всего этого времени, что мы были друзьями, я чувствовала бы себя так, будто трахаюсь с собственным братом?

Нет. Конечно, нет. Я считала Джея симпатичным с момента, как мы познакомились. Мэтт представил его, как своего соседа по комнате, но я тогда была так влюблена в своего парня, хотя мы были вместе всего пару недель, что не замечала этого.

И, хотя в последующие полтора года Джей часто бывал рядом, мы не смогли сблизиться и стать друзьями, пока Мэтт не бросил меня. Что-то просто... щелкнуло. Я думаю, даже не замечая этого, мы сблизились. В строго платоническом смысле, конечно, и это было здорово. Мне повезло, что я его встретила.

Так почему же, почему, почему я решила разрушить все за одну ночь?

Со стоном я перевернулась на живот, желая уткнуться лицом в подушку и выбить все это дерьмо из моей головы. Я не хотела чувствовать этого. Не хотела думать. Я зарывалась в подушку, пытаясь похоронить в ней голову со всеми этими мыслями.

Не помогло. Поэтому, вместо этого, я порылась в тумбочке, обвивая рукой знакомый продолговатый предмет. Я проснулась рано, и мне было некуда спешить. Стоило бы так же заботиться о других делах.

Разве не за этим тебе нужен вибратор?

Ты прав, Джей. Мне нужен именно он. Мой вибратор ничего не усложняет. Не осуждает. Не задает вопросов. Не требует от меня ничего, кроме батареек. Он существует только для того, чтобы я чувствовала себя хорошо. Может быть, я должна переосмыслить то, кого я зову лучшим другом, потому что мой вибратор — удивительный друг.

Я перевернулась на спину, стянула с себя кружевную ткань и прошлась вибратором между ног. Когда я нажала на кнопку, он стал вибрировать, мои складочки увлажнились, и все в мире стало правильным. Как будто у меня был условный рефлекс — мгновенное удовольствие от одного только звука.

Теперь не существовало ничего кроме пульсации на моем клиторе, медленного движения и давления. Только я сама могу сделать себя счастливой. Я закрыла глаза и мой разум очистился. Нет мыслей, только чувства.

Но мое воображении рисует разные образы. Внезапно, я почувствовала его губы на моей коже, влажный поцелуй прямо там, где шея переходит к ключице. Он двинулся вниз, втянув сосок в рот, и я вздрогнула, реально задыхаясь.

Фантазия поглотила меня. Это не мурлыкающая головка вибратора трется об меня — это язык Джея. В моих мыслях я смотрела вниз, где мои колени были широко разведены, где Джей смотрел на меня пристальным взглядом ледяных голубых глаз, пока его рот трахал меня. Моя нижняя часть тела поднята над кроватью, а он, стоя на коленях на полу, держал мои ноги на своих плечах. Его бицепсы напряглись, пальцы впились в мои бедра — О, Боже!

Я кончила сильнее, чем обычно. Кульминация волнами распирает меня от одного нервного окончания к другому, и я выгибаюсь на постели, пока она продолжается и продолжается... и продолжается.

Когда оргазм, наконец, стихает, я прерывисто выдыхаю и переворачиваюсь на бок. Закрыв глаза, жду, когда мой пульс придет в норму.

Хорошо. Мне не нужен парень. Так, безусловно, проще.

Тогда, чего ради, надо ставить под угрозу нашу дружбу?

Я просто не знаю.

Каким-то образом мне удается выбраться из постели, не поднимая свой сотовый телефон, который стоит на зарядке, на тумбочке. Мне нужно немного кофе, прежде чем удостовериться, что он не прислал мне ночью сообщение с извинениями.

Это, вероятно, будут длинные выходные.

***

Сейчас 10:37 вечера. Джей все еще был в больнице? Понятия не имею. Его смена заканчивается в девять, но он никогда не уходит, пока не завершит все свои дела и отчеты. А это значит, обычные двенадцать рабочих часов, превращаются в четырнадцать или пятнадцать. Ординатура — отстой.

Мой же день прошел обычно. Я сходила в магазин за покупками, убрала квартиру, в конце дня посетила тренажерный зал, а когда я вернулась, позвонила моя сестра Пейдж, и мы немного поболтали. Моя старшая сестра— адвокат, замужем за другим адвокатом, и в этих адвокатских отношениях они породили двух детей и третий уже был на подходе.

Именно поэтому она позвонила мне, чтобы сказать, что они узнали, у моих племянниц будет маленький братик. Конечно, очень интересно. Но по какой-то причине, Пейдж рассказывала без особого энтузиазма. Может быть, с третьим ребенком, выяснять пол ребенка уже не так захватывающе?

Звучит неправильно. На работе я каждый день вижу женщин на разных стадиях беременности, и когда пациент не так воодушевлен, это означает, что беременность была незапланированной. Это точно не относится к моей сестре. Она все делает только по плану.

Попрощавшись с ней, я отправила сообщение бабушке, интересуясь, как у нее дела, потому что не разговаривала с ней уже нескольких дней. Как обычно, ответ пришел почти сразу. Она отлично обращалась с современной техникой, учитывая то, что Лили Уотерс — женщина, которой через несколько недель исполнится восемьдесят. На ее день рождения моя семья подготовила небольшой сюрприз для.

Мы некоторое время обменивались новостями друг с другом, и она сказала мне, что была простужена всю эту неделю, но чувствует себя не так уж и плохо, и завтра она будет участвовать в Большом весеннем турнире покерного клуба. Это заставило меня улыбнуться. Кажется, я знаю, от кого я получила свою тягу к соперничеству.

После, я разогрела остатки обеда и смотрела Netflix, пока ела. Я решила было посмотреть House, M.D. без Джея, хотя шоу мы всегда смотрели вместе. Это было бы подходящей местью за то, что он убежал вчера и игнорировал меня сегодня. Но, в конце концов, я решила не быть такой мелочной и незрелой.

Я некоторое время, пыталась выбрать, что подарить бабушке на день рождения. Формально, она не ждала от нас подарков. Предпочитая, чтобы мы вместо этого, жертвовали деньги в Ассоциацию по борьбе с болезнью Альцгеймера. Это было близко и дорого ее сердцу, так как мой дед умер достаточно рано от этой болезни. Мне тогда было восемь лет. Тем не менее, это юбилей, и я хочу сделать ей подарок. Ничего экстравагантного. Просто что-то... особенное. Вот чем был занят мой мозг, пока я лежала на диване, глядя в пространство, с последней книгой Лиан Мориарти, лежавшей раскрытой на моей груди.

Я, на самом деле, назвала бы это хорошим днем, если бы я не ждала. Ожидание, ожидание и долбанные ожидания его, его сообщения. Он сказал, что напишет. Я с нетерпением жду, становясь все более и более беспокойной, как будто я его девушка или что-то вроде того. Жду с нетерпением, несмотря на то что знаю — он на работе весь день и, возможно, слишком занят, даже чтобы поесть или просто принять душ между сменами.

Написать мне сообщение — это второстепенное дело. Я понимаю это. На самом деле понимаю.

Хотя и я не послала ему сообщение. Сдерживаться было так же сложно, как, например, не пописать после целого кувшина пива. Но я так решила и сейчас не собираюсь прогибаться. Я не похожа на вечно ноющую подругу, в конце концов.

Да, не похожа.

Так что вместо всего этого, я лежу на диване, размышляя и мучаясь. Я хочу Джея, хочу его в течение длительного времени, но почему я поступила так внезапно?

Может быть, это потому, что я чувствую себя в безопасности, не ожидая слишком многого от него. Так долго он здесь не задержится. Еще два года, а потом он уедет работать со своим дядей Уорреном в Relief International, международную гуманитарную организацию, которая оказывает помощь в зонах конфликтов и стихийных бедствий.

Это было планом Джея со средней школы, когда он провел лето со своим дядей в Эфиопии. Он намерен уехать не просто на несколько лет, а возможно, на неопределенный срок, и именно поэтому он избегает каких-либо серьезных отношений. По крайней мере, я предполагаю, что именно поэтому он сказал, что не хочет ни с кем встречаться в данный момент.

Или, может быть, это та причина, почему я не могу удержаться, чтобы не поднять эту тему с ним. Может быть, у меня осталось всего 2 года, и я зря теряю время. У меня остается все меньше времени узнать, будет ли близость с моим лучшим другом такой же замечательной, как я себе представляю? Я хочу прикоснуться к нему, почувствовать его, узнать о нем все, пока у меня все еще есть такая возможность.

Но мысль о том, что Джея может больше не быть в моей жизни, пугает меня, и я начинаю задыхаться. Так что, чтобы оттолкнуть эти мысли, я откладываю книгу и встаю с дивана, чтобы подготовиться ко сну.

Я на автопилоте чищу зубы. Переодеваюсь в пижаму, заползаю в постель, подключаю свой телефон, выключаю ночники.

Я потеряла чувство времени, и не имела ни малейшего представления о том, как долго я лежала в темноте с широко открытыми глазами. Пару минут? Или десять?

К черту!

Я нашарила свой телефон, включила и ввела пароль. Затем, через приложение отправила Джею сообщение: «Я буду в Three Oaks завтра утром в девять часов, если захочешь присоединиться ко мне. Парковка возле уборных».

Окей. Я нажала «Отправить», отключила звук телефона и выключила экран. Независимо от того, ответит он или нет, я не собираюсь ждать и не спать из-за этого.

Глава 2

Джей

Я добрался до парка Three Oaks в 8:55, и единственным автомобилем на стоянке был черный кабриолет MINI Cooper с белыми гоночными полосами — радость и гордость Миа. Она заставила меня пойти с ней, чтобы помочь снизить цену, когда покупала подержанный автомобиль всего три месяца назад. Я сказал, что эта просьба — удар по феминизму, а она ответила, что просто не хочет торговаться и спорить.

Это было абсолютной правдой. Учитывая, что эта несчастная, просто хронически не в состоянии держать язык за зубами. Этим же я оправдывал ее поведение в пятницу. «Это просто Миа» — твердил я себе. Мысли приходят в ее голову, а потом нефильтрованными выходят изо рта. У большинства людей та же проблема.

Но, в любом случае, она мне нравилась. Наверное, чертовски больше, чем просто нравилась.

Я сворачиваю, чтобы затормозить чуть дальше, но в последнюю минуту решаю поставить свой грузовик рядом с ее машиной. Это немного по-детски и только, чтобы побесить ее. Миа раздражают люди, которые не могут сразу выбрать себе место на парковке. Я предполагаю, потому что они тормозят движение.

Это была моя месть — или начало мести за то, что она обрекла меня на стресс и бессонницу. Ну что за дерьмо она выдала в ту ночь? Это не нормально.

Так что, да, я здесь для нашей обычной воскресной утренней пробежки, но это не означает, что у нас все в порядке. И она очень скоро узнает насколько.

Я сжимаю руль и невидящим взглядом смотрю на приборную панель, собираясь с духом. Меланхоличная песня Mumford & Sons играет на стерео, тексты песен о любви и печали, смерти. Это точно соответствует моему настроению.

Ты когда-нибудь думал о том, чтобы заняться со мной сексом?

Черт ее подери! Если бы она только знала, какое дерьмо прямо сейчас происходит в моей жизни, то поняла, что у меня нет сил отвечать на ее неприятные вопросы.

Мне, вероятно, следовало бы рассказать ей об этом дерьме. Надо было сказать ей об этом давным-давно. Но каждый раз, когда я думал, что сейчас самое подходящее время, мой разум перескакивал к концу разговора, и я с ужасом понимал, что после этого она будет смотреть на меня по-другому. Посмотрите на него, какой он… жалкий. Пропащий человек, о чем она не знала. Человек, которого она меньше всего захочет видеть в своей жизни.

Прошло пять лет, а она до сих пор не знает ничего о том, что произошло в моем прошлом, о событиях, которые сделали меня тем, кто я есть. И у меня нет никаких планов, чтобы что-либо изменить. На самом деле, у меня не было никаких планов, чтобы изменить что-либо в наших с Миа отношениях. Именно поэтому я был так ошарашен ее вопросом в пятницу вечером.

Ты когда-нибудь думал о сексе со мной?

Ну, а кто бы не думал? Я, бл*дь, ручаюсь, нет ни одного парня, который, встретив ее, не подумал бы об этом. За исключением членов ее семьи, конечно. И, возможно, некоторые женщины думали так же. Та девушка — студентка, в кассе кинотеатра, краснеет каждый раз, когда мы заказываем попкорн и напитки, и она, черт побери, смотрит не на меня, когда так делает.

Миа и секс похожи на хлеб и масло. Как перо и бумага. Как Бен и Джерри (прим. ред.: Ben & Jerry’s — марка мороженого, замороженного йогурта и пр.).

Подумав об одном, сразу приходит на ум второе.

Может быть, это из-за ее глаз, цвета морской волны? Глаз, которые заставляют меня думать, об отдыхе на тропическом пляже... и о сексе с Миа на теплом песке. Или из-за ее густых, волнистых волос, цвета молочного шоколада, которые хочется пропустить сквозь пальцы... во время занятий сексом с Миа?

Или, может, это ее заразительная улыбка, ее мелодичный и зажигательный смех, ее острый ум, или стройное, загорелое тело с самой совершенной маленькой попкой в форме сердечка?

Думал ли я о сексе с ней? С уверенностью можно сказать: «Да, черт возьми!». Это постоянно приходит мне в голову с того самого дня, как я впервые встретил ее.

Но это не значит, что я все ей расскажу. Какой в этом смысл? В моей жизни нет места для Миа Уотерс, кроме того, которое она и так уже занимает. Она заслуживает большего, чем я могу ей дать, и секс с Миа не может принести нам ничего, кроме неприятностей. Зачем портить что-то хорошее?

Я выключаю двигатель и выхожу из машины. Пора задать ей этот вопрос.

***

Миа ждет меня на скамейке в парке у туалета, вытянув и скрестив ноги в лодыжках. Ее было не сложно заметить. У нее страсть к броским вещам, и вместе с яркой спортивной одеждой она носит разноцветные неоновые кроссовки, в которых выглядит, как клоун, которому на всех плевать. Волосы она уложила на затылке в пучок и надела розовую головную повязку, а темные очки - авиаторы сдвинули на кончик веснушчатого носа, чтобы лучше видеть экран телефона.

Она поднимает глаза, когда галька, хрустнувшая под моими ботинками, объявляет о моем присутствии, и, прежде чем я успеваю прочесть выражение ее лица, она водружает свои темные очки на место.

— Я была не уверена, придешь ли ты.

— Я тоже. — И теперь я знаю, почему. После того, как весь вчерашний день я без остановки думал о ней, увидев ее снова, я пришел в замешательство. У меня свело мышцы на шее, и я не знал куда деть руки. Я был словно не в своей тарелке, и понятия не имел, как все исправить.

Не давая ей возможности ответить, я указываю на немощеную тропу, которая змеится по поляне к небольшой роще

— Ты готова?

— Подожди, — отвечает она, и снова возится со своим телефоном. — Сколько миль сегодня?

Я поправляю бейсболку, колеблясь. Четыре — пять часов сна после изнурительной вчерашней пятнадцатичасовой смены в больнице, и я определенно не готов ни для полумарафона ни даже четверти.

— Не более четырех.

— Устал на работе? — Она засовывает телефон под повязку, прямо рядом с ключами от машины, и надевает ее на руку. Телефон ей нужен, чтобы отслеживать все свои тренировки. Как долго, как далеко, как быстро и сколько калорий сжигается. Я же предпочитаю избегать привычек, которые могут привести меня в ад ОКР (прим. ред.: Обсессивно-компульсивное расстройство), поэтому оставляю телефон в машине.

— В основном, не высыпаюсь — отвечаю я, и иду вниз по дорожке, а она шагает в ногу рядом.

Чтобы посмотреть на меня, Мие приходится только слегка повернуть голову. Чуть выше среднего роста, она по-прежнему выше, большинства знакомых мне женщин. Высокая, стройная и хрупкая Миа.

Трудно не добавить слово «моя» в начале этого описания.

— Почему? — Хмурясь, она обеспокоенно спрашивает меня.

Почему? Она это серьезно? Неужели она не догадывается?

Ее непритворное беспокойство притупляет мой гнев, хотя и ненамного, поэтому я могу сказать только:

— На это есть много причин.

— Каких, например?

Намеренно ли она выносит мне мозг? Нет. Она пытается казаться удивленной и обеспокоенной, но она не такая уж хорошая актриса.

Я слышу это. Она нервничает.

Хорошо. Так и должно быть.

Мы не в порядке, Миа. Далеко не в порядке.

Я не пытаюсь скрыть сарказм, когда говорю:

— Разве ты не слышала, что только что случилось с Ким Кардашьян? Это так расстроило меня.

Она корчит рожицу. Скрещивает руки на животе и смотрит в сторону.

— Ты все еще злишься на меня.

— И награду за наибольшую проницательность получает…

Ее щеки надуваются, как будто она подавляет вздох.

— Можем ли мы поговорить об этом после пробежки?

— Конечно. — На самом деле, это хорошо. Несмотря на усталость, которая разлилась, как яд по всему моему телу, бег — менее утомительное занятие, чем этот разговор с ней.

— И в то же время, — продолжает она осторожно, — ты не мог бы сделать вид, что не сердишься?

— Я попытаюсь.

Мы замолкаем. Это должна быть быстрая пятиминутная прогулка, чтобы разогреться, поэтому я ускоряю шаг, и Миа, конечно же, не пытается подстроиться. Наоборот, она прибавляет скорость, и движется немного впереди меня. Это дает мне шанс наблюдать, как узкие, черные шорты обтягивают изгибы ее задницы и бедер. И, оголенную полоску спины, выглядывающую из-под розового топа. И то, как работают ее мышцы при каждом шаге.

Я сглатываю, мое дыхание учащается, и член начинает реагировать.

Господи! Почти семь лет мне с успехом удавалось держать руки подальше от нее, благодаря упорному и несгибаемому самоконтролю. Начиная с того самого дня, когда мой лучший друг познакомил нас на вечеринке в общежитии. И, именно в тот момент я понял, что на самом деле значит — быть пораженным и охваченным страстью с первого взгляда. А теперь я даже не могу пойти с ней на пробежку, не получив эрекцию. К черту все это дерьмо!

Вместо этого я отрываю взгляд от ее совершенного и сексуального тела, и напряженно шагаю рядом с ней, пытаясь сосредоточиться на том, что происходит вокруг. Погода сегодня утром почти идеальна — мягкая, солнечная, безветренная. Неудивительно, что мы единственные, кто сейчас здесь. Как правило, семьи на детской площадке, а несколько бегунов уже на тропе. Апрель — хороший месяц для жителей Южной Калифорнии.

Не то, чтобы мне было с чем-то сравнивать. Я, уроженец Orange County, в отличие от Миа, выросший в Bay Area. После окончания средней школы она переехала сюда, чтобы поступить в медицинский университет. Там мы и познакомились, благодаря ее отношениям с Факфейс. Тогда она была на втором курсе, а я на третьем.

Она снова первой начинает разговор:

— Как работа прошлой ночью?

— Обычный субботний вечер, — отвечаю я, пожимая плечами, — несколько мертвецки пьяных. Одна девушка из средней школы, другой парень средних лет, с содержанием алкоголя в крови 0,35 промилле. Он был без сознания, когда приятели привели его, и когда он, наконец, пришел в себя, то попытался выдернуть свой катетер.

Миа усмехается и спрашивает:

— WTS?

Улыбка поднимает вверх уголки моего рта, шутка, которая сейчас кажется удивительной и непроизвольной. WTS — сокращение от «wanted to say» (прим. ред.: «то, что ты хотел сказать»), которым мы пользуемся, чтобы заменить слова о раздражающих, грубых пациентах. Это способ выпустить пар, рассказывая друг другу, что мы на самом деле хотели сказать тем пациентам вместо вежливых ответов, диктуемых хорошим воспитанием, и в моем случае, оценками удовлетворенности пациентов, которые влияют на мою зарплату.

Это определенно незрело, но это работает. Помогает мне успокоиться и быть сострадательным и уравновешенным профессионалом, которым я всегда и стремился быть. По крайней мере, каждый раз, когда мне удается сдерживать себя, я запоминаю ответ WTS, чтобы потом поделиться с Миа. И, по привычке, я сделал то же самое в истории парня с катетером.

Так что я отвечаю на ее вопрос:

— Чувак, если ты не хотел, чтоб в твой член засовывали трубку, то должен был остановиться после пятого шота текилы. По крайней мере, ты не лежишь где-нибудь в канаве, писаясь под себя.

Она громко и гортанно смеется, и моя нервозность немного ослабевает. Вот, как все должно быть. Только я и Миа, к черту все дерьмо. Разговоры о жизни и работе, и обо всем другом.

На несколько секунд я на самом деле забываю о проблемах, которые одолевают меня, пытаясь окончательно раздавить. И этот уродливый, нерешенный вопрос с Миа — только часть всего.

Было бы здорово, если можно было повернуть время вспять и заморозить этот момент, сделать закладку, и возвращаться к нему всякий раз, когда мне нужно.

На телефоне Миа звонит таймер. Прогулка окончена. Она тянется, чтобы его отключить, а потом мы начинаем бег трусцой.

Мне обычно легко с ней бегать. Она в отличной форме, и не медлительная, но, в одиночку, я бегу примерно на одну милю в час больше, чем она. Так что я замедляюсь и позволяю ей установить темп.

Three Oaks является одним из наших любимых мест. Его лесопарковая зона с низкой растительностью отлично подходит для бега; петляет, и тут больше сходства с дикой природой, чем в ухоженном парке. Здесь безопасно, тропинка пролегает через редколесье и отлично подходит для бега, петляя по тому, что больше похоже на естественную дикую природу, чем на ухоженный парк. Чем дальше мы бежим, вдали от шума и суеты окружающего пригорода, тем плотнее и пышнее растительность, и тем больше деревьев. Мир и тишина охватывает ландшафт, как навес, усиливая пение птиц на деревьях и шорох мелких животных в кустах.

Все эти деревья делают запах воздуха почти чистым. Почти чистым. Это ведь, в конце концов, по-прежнему Южная Калифорния.

— Что еще интересное случилось прошлой ночью? — спрашивает Миа.

Мне бы хотелось, чтобы она помолчала. Разговаривать сегодня слишком муторно, но, по крайней мере, отвечать на ее вопросы о работе не требует особых усилий.

— Острый аппендицит у ребенка. Подростковая попытка суицида. Только одна травма с поножовщиной. Несерьезно. Нет GSWs. (прим. ред.: огнестрельные ранения) Хорошо, когда нет огнестрельных ранений. Я ненавижу огнестрельные ранения. У меня ночные кошмары об огнестрельных ранениях.

— Спокойная ночь значит?

— Условно говоря. — Я никогда не понимал, как объяснить ей, что такое — работа в скорой помощи, чтобы не прослыть нюней и слабаком. Если я и упомяну про давление, рабочую нагрузку, или про постоянный ноющий страх все испортить, то никогда не скажу ей насколько это плохо. Я сам выбрал эту карьеру, и мне не нужны чьи-либо сочувствия, даже Миа. Особенно Миа.

Грязь и гравий хрустят под нашими подошвами. Мое сердце бьется быстрее, мое дыхание по-прежнему спокойное и ровное. Впереди, рыжая белка несется вверх по дереву. Мы дошли до той части тропы, где склоны плавно ведут к пруду, это отметка первой мили нашего маршрута.

Прежде чем мы достигли ее, замечаю, как другой бегун бежит вниз навстречу нам. Он, заурядный посетитель тренажерного зала: жилистые бицепсы, майка—алкоголичка, накачанные бедра, натягивающие швы коротких облегающих штанов, выгоревшие на солнце волосы и золотистый загар.

Миа забегает передо мной, чтобы уступить ему место, и он обращает на нее внимание, как только приближается, замедляясь и плотоядно рассматривая ее по пути. Чувак, думает, что он чертовски горяч. Но, когда он смотрит ей за спину, то встречает мой взгляд, выражение его лица меняется, и он в спешке проносится мимо нас.

Я не совсем уверен, что такого он увидел на моем лице, но предполагаю, что ему это не понравилось. Ничего не могу с собой поделать. Миа не моя девушка, но он этого не знает. Это так чертовски досаждает, когда я с ней на публике, и другие ребята бесцеремонно пялятся на нее или, что еще хуже, начинают клеиться.

— Что ты вчера делала? — Спрашиваю я, когда она вновь бежит рядом, это уводит разговор подальше от меня. И заставляет меня чувствовать себя более нормальным, и не испытывать неловкость. — Ничем важным, на самом деле. — Ее голос звучит спокойно, совсем не запыхавшись. — Пейдж звонила. Они узнали пол ребенка.

Я жду продолжения. У Миа есть брат и сестра. Ее брат, Кэмерон, четырьмя годами моложе, закончил Стенфорд со степенью бакалавра компьютерных наук. Пейдж, старшая сестра. живет в Сан—Диего, ей двадцать девять лет, адвокат, замужем, двое детей и он беременна третьим. Их мама, Гвен, тоже адвокат. Отец Миа — Фрэнк Уотерс, анестезиолог с более чем тридцатилетним стажем, вице-президент по персоналу в университетской больнице, почетный профессор и, он наводил на меня страх сильнее, чем кто-либо, кого я когда-либо встречал.

Для меня семья Миа... непостижима. До того, как я познакомился с ней, то даже не знал, что такие семьи, как у нее, существуют не только в телевизионных комедиях. Они очень дружны, любят и всегда поддерживают друг друга. Конечно, они могут спорить и ссориться, но фундамент их отношений не мог разрушиться никогда. Они идеальные. И — да, я завидую. Если бы наше детство было сказочным персонажем, то детство Миа было бы Санта—Клаусом, в то время как мое — монстром под кроватью.

— И? — Спрашиваю я, когда она молчит. Мы добежали до пруда и пересекли небольшой деревянный мост, который простирается через самое узкое место в северной части парка. Пруд окружен травой, большими камнями и деревьями.

—А? — Она отвлеклась. — Это мальчик.

Мальчик, у которого будет две старшие сестры, и они будут его запугивать. Бедный ребенок!

— Твоя сестра такая старомодная. Большинство людей рассказали бы об этом на Facebook.

Я смотрю на раздраженное лицо Миа. Она качает головой, и слегка надувает губы.

— Она просто любит звонить, чтобы задать каверзные вопросы о моей жизни.

— Она спрашивает, потому что заботится о тебе. — Я потерял счет, сколько раз я напоминал ей об этом. Миа знает это, но, когда она раздражена, то делает вид, что не помнит.

— И потому, что она любопытна и любит все контролировать, — добавляет она.

— Я просто тебе говорю.

— Да, знаю. Лучше иметь суетливое семейство, чем такое, где никому нет дела друг до друга. — Она вздыхает, прежде чем продолжить. — Слушай, а от твоего дяди в последнее время что-нибудь слышно?

На долю секунды я чувствую, как мои мышцы судорожно напрягаются, и я почти готов упасть. Ее вопрос, такой невинный, для меня, словно пощечина.

— Да, он будет в городе в середине июля, — отвечаю ей, и внезапная паника, волнами проходит через меня, отчаянно требуя скрыть от нее свою реакцию.

Дядя Уоррен единственный человек в моей семье, с которым стоит иметь дело. Все остальные — куча дерьма. Начиная с небольших кусков дерьма, одним из которых я имел обыкновение быть, и, увеличиваясь в градусах дерьмометра — моей матери, находящейся где-то в середине на этой шкале, пока не дойдете до великого правителя всей кучи дерьма — моего отца.

Вспомнить, что мой дядя навещает меня, не проблема. Причина, почему он навещает меня, вот что меня терзает.

И я не могу позволить Миа это узнать.

— Вы, ребята, скоро встретитесь? — следующий ее вопрос, я украдкой смотрю на нее, потому что это нереально, что она не замечает, как я нервничаю. Ее взгляд устремлен вперед, на дорогу, а глаза скрыты очками.

Я втягиваю воздух, делая глубокий вдох. Мышцы и диафрагма сжимается. Кислород течет через нос, вниз по трахее и через бронхи в легкие. Моя диафрагма расслабляется в обратном процессе, высвобождая углекислый газ.

Все будет хорошо.

Я говорю:

— Да, мы планировали.

— Хорошо. — Еще один быстрый взгляд, и я вижу, она улыбается мне. — Ты давно его не видел, не так ли?

— Да. Он занят. — Это правда. Последние двадцать лет с небольшим, дядя Уоррен работает с Relief International. Сейчас он в Южном Судане, работает в качестве старшего технического логиста, что, по сути, означает, что он отвечает за то, чтобы вся операция прошла гладко.

Когда мне было шестнадцать, я провел с ним лето в Эфиопии. Это была попытка помочь обуздать гнев потерянного и запутавшегося ребенка, каким я был. Тогда он там работал, так что я знаю не понаслышке, что представляет собой его работа. Называть его занятым, это мягко сказано.

Мой ответ односложен. Я это знаю, и не могу ничего с собой поделать. Мне нужно, чтобы она не задавала больше вопросов о моем дяде.

Ну, есть простой способ, чтобы остановить ее.

— Готова ускорить темп? — спрашиваю я.

— Хм. — Она неохотно соглашается. Но Миа с трудом отступает от вызова, поэтому я не удивлен, когда она говорит:

— Конечно!

Я увеличиваю свою скорость медленно, и бегу немного быстрее, зная, что, либо начнет отставать, либо слишком запыхается, чтобы говорить.

И то и другое меня вполне устраивает.

***

Наконец, мы снова оказываемся у туалетов, откуда и начали. Миа сворачивает по пути в траву и падает на землю. В промежутках между тем, как она судорожно глотает воздух и пытается отдышаться, она говорит:

— Ты пытаешься убить меня?

— Видя, насколько это короткая дистанция, ты могла бы подстегнуть себя, увеличив немного скорость. — Я сажусь на несколько футов подальше от нее. Это безопасное расстояние и, несколько дней назад, я бы даже не задумывался об этом. Но, теперь я не могу избавиться от этого. От щекочущего сознания, что она так близко, что я могу легко протянуть руку и дотронуться до нее и, что она будет рада этому.

— Я быстро вернусь к тому вопросу, — говорит она, поднимая очки на лоб и, потирая руками глаза, — сразу после того, выблюю свои кишки.

Улыбаясь и ничего не говоря, я тоже ложусь, положив одну руку под голову и скрещивая лодыжки. Трава пахнет свежестью и землей, надо мной голубое небо. И, несмотря на визг детей на детской площадке и пыхтение Миа рядом, я все же слышу тихое шевеление насекомого возле уха.

Ты маленькое плаксивое ничтожество.

Это правда. Раньше у меня лучше получалось просто сделать шаг назад и посмотреть на общую картину. Сейчас моя жизнь прекрасна. Лучше, чем когда-либо была. Да, резидентура — это тяжелая работа, напряженная, изнурительная, иногда даже подавляющая. Но у меня есть все необходимое. Есть все, что нужно — здоровье, достаточно денег, чтобы прожить, карьера, которую я строю именно там, где я хочу. И вознаграждения намного перевешивают негатив.

Кроме того, в настоящее время, в моей жизни нет никаких паршивых людей. Только хорошие друзья. Лучший из них прямо сейчас лежит рядом со мной. Тем не менее, на расстоянии.

Я не знаю, думал ли я когда-нибудь, что у меня будут такие отношения с женщиной. Это, вероятно, удивило бы моего терапевта, назначенного судом, в средней школе. Доктор Лернер был напыщенным ослом, который в основном говорил, что у меня очень мало шансов, когда-либо завязать здоровые отношения с женщиной, в любом виде. Все из-за матери: такой же эгоистичной, небрежной, и эмоционально далекой, как и я — мои слова, а не его.

Я тогда думал, что был именно таким, и теперь знаю, что так оно и есть. Я понял это наверняка, через несколько месяцев после того, как мой сосед по комнате бросил Миа. После того, как мы закончили колледж, он переехал, а я обнаружил, что поддерживаю связь с ней, а не с ним. Потому что то, как он с ней обращался, делало его таким говнюком, с которым я не хотел иметь ничего общего.

А она... ну, она была раздавлена. Полностью убита горем. И все, что я хотел, чтобы она снова была счастлива. Я хотел снова сделать ее счастливой. Потом, в один прекрасный день, я понял, что она стала моим другом. Так что да, к черту доктора Лернера, потому что она была девушкой, которую я любил и уважал, и я не проводил с ней время, потому что хотел трахнуть ее.

Отлично. Не только потому, что я хотел трахнуть ее. И хочу… Не важно.

Возвращаясь к исходной точке — мне нужно остыть. Кроме того, мне нужен сон. Мне действительно необходимо немного поспать, но спать хочется меньше, чем час назад. Бег очистил от пелены мой разум, сделав свободным. Я истощен, но в хорошем смысле. Эндорфин прекрасен.

— Так, ладно, — говорит Миа. — Вернемся к пятничному вечеру.

Повернув голову в ее сторону, я вижу, что она лежит на боку, глядя на меня, подперев голову рукой.

— Я сожалею, — продолжает она. — Если бы я знала, что это так сильно тебя расстроит, я бы не начинала тот разговор.

Когда Миа извиняется, это звучит так, будто она это и имеет в виду. Потому что так оно и есть. И она никогда не говорит, что сожалеет, что обидела тебя и жалеет, что ты так легко расстраиваешься. Нет, она действительно чувствует себя плохо от того, что сказала или сделала тебе больно.

Поэтому трудно долго сердиться на нее.

— Так что, если ты не против, я бы предпочла забыть об этом. — Она говорит быстро, выплескивая поток слов.

Я просто смотрю на нее, стиснув зубы. В пятницу это было именно то, что я хотел бы услышать. Прежде чем я успел действительно подумать об этом. Но теперь уже слишком поздно. Теперь нет ничего, что она может сказать или сделать, что может стереть эту ночь и ее вопросы из моей памяти.

— Я не думаю, что мы можем забыть об этом, — говорю я жестко. — Я определенно не смогу.

Она поворачивает голову ко мне. На ее щеках появляется румянец, а глаза блестят.

— Почему?

— Потому что ты открыла ящик Пандоры.

Она хмурит лоб.

— Я понятия не имею, что это значит.

Подавляю желание быть занудой и рассказать ей миф, с которым она уже знакома, потому что быть просто снисходительным ничего не решит. Так что вместо этого я отвечаю:

— Я думаю, что ты знаешь, что это значит, Миа.

Она моргает, в ее глазах блестят и переливаются мысли и эмоции, о которых я могу только догадываться. Потом она отворачивается. Я лежу рядом с ней, наше молчание затянулось, и это начинает меня напрягать. Это как шнур, обмотавшийся вокруг меня, тянущий ближе к ней, и, причины, по которым я не должен перевернуться, схватить и поцеловать ее, становятся все более туманными и размытыми.

Дерьмо! Я зажмурился, втягивая воздух через нос. Потом заставляю себя сесть и складываю руки на согнутых коленях. Передвижение помогает, успокаивает меня, потому что я до сих пор могу контролирую себя.

Миа тоже встает. Наклоняется в мою сторону, скрещивая ноги.

—Так, — спрашивает она, обратив этим словом внимание на себя, — что ты хочешь мне сказать?

Начинаю выдергивать короткие травинки рядом со мной. Я ненавижу этот вопрос. Почему я хочу, чтобы она просто сказала мне, что я хочу услышать? Как это может помочь?

Может быть, единственный выход из этого — выложить все? Она сама вынесла этот вопрос на обсуждение. Это было у нее на уме. И она не собирается отступать.

Ну ладно!

— Честно? — спрашиваю я. — Тогда, ты первая. Ты думала о сексе со мной?

Ее губы раскрываются. Она заметно сглатывает. Это удивило ее?

Я чувствую, как у меня стучит в висках, пока я жду, что она ответит. В ушах шумит. Я не идиот, а Миа не дура. Она бы не спросила меня, нравится ли она мне, только чтобы признаться, что я ее не привлекаю. Так что да, я знаю ее ответ. Но ей необходимо сказать это вслух.

И я хочу это услышать. Это чертовски пафосно, как сильно я хочу услышать, как она это скажет.

Ее глаза неподвижно смотрят на меня, спокойно и сосредоточенно. Она закрывает рот и наклоняет голову. Затем, медленно кивая, она отвечает:

— Да.

С грохотом мое сердце падает куда-товниз. Я чувствую, как температура подскочила на несколько градусов.

— Как давно?

Она опускает глаза, пожимает плечами.

— Какое-то время.

— Что значит «какое-то время»? Дни? Месяцы? Годы? В то время как ты все еще встречалась с Факфэйсом?

Нет, это точно не могло произойти тогда. Она была слепо влюблена в него. Она полностью принадлежала ему.

— Несколько лет, я полагаю, — признается она.

Тиски на моих легких сжимаются все сильнее. В оцепенении я качаю головой.

— Почему вдруг призналась сейчас?

— Это все та статья.

Презрительная усмешка взрывается глубоко в моей груди.

— Серьезно! — Настаивает она на своем, дико жестикулируя.

— Ты слишком много идиотских статей читаешь в Интернете, о бессмысленных исследованиях, которые были сделаны при слишком маленькой выборке, чтобы иметь какой-либо смысл, и ты используешь это как оправдание, чтобы разрушить нашу дружбу? , Несколько секунд наши взгляды остаются прикованными друг к другу, а затем она смотрит вниз и начинает ковырять розовый лак на своих ногтях. Я поправляю кепку и вытираю пот со лба. Такое чувство, будто я делаю операцию дренирования абсцесса. Или имею дело с огнестрельным ранением.

Оглушительный крик доносится с игровой площадки, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, прищурившись, туда. Трудно сказать с этого расстояния, но уверен, что я вижу женщину, поднимающую своего малыша с земли. Ребенок плачет, затем истерика успокаивается; он в порядке.

Возвращаясь к Миа, замечаю, что она не скрещивает больше ноги, она согнула их в коленях и обхватила их руками. Обнимая себя.

— Я просто... Устала от всего этого, — говорит она, так тихо, что я почти не могу разобрать слов.

Мои плечи опускаются. Отлично. Теперь это будет сеанс терапии для Миа.

Останови ее. Не будь таким придурком.

— Устала от чего? — спрашиваю я. — Прекрасно.

Она поднимает руки к коленям и кладет на них подбородок.

Она довольно гибкая.

Не суйся туда, парень. Просто остановись.

— Знакомств. Романтики, — отвечает она. — Попытки найти парня. Того, с кем захочется провести остаток своей жизни. Ведь я даже не могу найти себе парня, которого смогу вынести больше пяти минут.

— Ты слишком требовательна, — замечаю я.

Она закатывает глаза.

— Ну почему я не должна быть разборчива? Почему я должна уступать? Навсегда — это очень долго, Джей.

— Но ты продолжаешь выискивать глупые причины, почему мужчины, с которыми встречаешься, не достаточно хороши.

— Какие, например?

Не займет слишком много времени, чтобы придумать ответ.

— Один парень пишет смски слишком неграмотно. Еще один макает картофель фри в горчицу, вместо кетчупа. Это лишь два примера из многих.

Она прикусывает губу и на самом деле выглядит немного смущенной.

— Если они меня раздражают сразу же, какой смысл тратить на них время?

— Ты не можешь найти парня, который никогда не будет раздражать тебя. Такого человека не существует. Ни для кого.

— Этот совет почти такой же, как: «Чистите зубы, дабы избежать заболеваний полости рта» или «Не втыкайте пальцы в электрическую розетку». — Такая невыносимая и абсолютно ясная очевидность.

— Видишь, вот почему этого не стоит делать, — это ее ответ. — Мне всего лишь двадцать шесть. У меня достаточно времени, чтобы остепениться, если я когда-нибудь даже решу, что хочу этого. Так почему я должна позволить войти в мою жизнь тому, кто не делает меня счастливой? Да и зачем беспокоиться?

Я откидываю голову назад и смотрю на небо, мысленно считая до пяти. Там небольшое облако, похожее на птицу в полете. Птицу с длинным и тонким, как игла, клювом. Колибри?

— Если ты не хочешь быть в отношениях, — Я говорю медленно, с расстановкой, как будто объясняю что-то ребенку, — то не будь. Почему это вообще проблема?

— Потому.

Вот оно. Это весь ее ответ. Я склоняю голову вниз, и таращусь на нее.

— Почему?

Она колеблется так долго, что я начинаю думать, она не пойдет дальше, не будет ничего объяснять. А потом, глядя мне прямо в глаза, говорит:

— Мне нравится секс.

Вот дерьмо. Эти слова идут прямо к моему паху. Реальный мир ускользает, и я наблюдаю за собой в каком-то параллельном измерении. Я могу видеть, что бросаюсь к ней. Потом она лежит на спине в траве, и я на ней. Я хочу войти в нее так сильно, что это причиняет мне боль. Желание ослепляет меня. Кровь отливает от мозга, и устремляется к члену, оставив с головокружением и сбитым дыханием.

Мой пульс разгоняется, и я благодарен, что на мне не обтягивающее трико, как на том парне. Я прочищаю горло. Миа смотрит на меня, глаза большие и немигающие, ее очки по-прежнему на лбу.

Мне нравится секс.

И что, черт подери, я должен на это ответить?

— Так... — Начинаю я, и мой голос срывается. К черту это! Черт с ней!

Попробовав еще раз, я говорю:

— Друзья с привилегиями. Ты этого хочешь?

— Почему бы и нет? — Теперь ее голос звучит более уверенно. В то время, как я здесь получаю эрекцию от ее высказывания из трех простых слов, она психологически подняла себя вверх.

— Бл*дь, да потому что это плохая идея. Вот почему нет. — Я выделяю каждый слог, пытаясь впечатать это в ее мозг. Это не мое мнение. Это факт.

Она машет рукой.

— Мы остаемся теми же. Тусуемся. Делаем все те же вещи. Кроме того, когда хотим потрахаться, мы не ограничиваемся рискованным вариантом переспать с незнакомцем или эмоционально изматывающим вариантом быть в отношениях.

Это толкает меня за грань. Я начинаю смеяться, и сам слышу, как противно это звучит.

Есть приемлемые темы, которые допустимо поднимать, а есть темы, абсолютно табу, даже когда вы поспорили или злы, как черти. Но я произнес это дерьмо. Она меня просто вынудила.

— Факфейс действительно оказал на тебя такое влияние, да? — Спрашиваю я, несмотря на внутренний голос, который умоляет не делать этого. — Я имею в виду, знаю, ты была убита горем, но ведь это было пять лет назад.

Ее лицо вытягивается, темнеет, и она сжимает руки в кулаки. Я чувствую, как она молча наблюдает за мной, с остекленевшими глазами и дрожащим подбородком.

— Мэтт не имеет ничего общего с этим, — наконец говорит она.

— Конечно, не имеет, — глумлюсь я, но решаю остановиться на этом, несмотря на то что мог бы сказать намного больше. Я мог бы припомнить ей о том, как всего несколько месяцев назад мы обсуждали старых знакомых, и в это время, сидя рядом с ней, я наблюдал, как она открыла приложение Facebook, и чье же имя было первым в истории ее недавних поисков? Да!

И это только одно из доказательств из длинного списка, который говорит мне о том, что она все еще привязана к этому мудаку. Она до сих пор думает о нем. Что именно она думает, я не знаю. Она по-прежнему любит его? Она по-прежнему хочет его? Может ли она принять его обратно? Как бы мне хотелось сказать, что она ни за что не согласится. Но я не могу этого сделать.

Эта мысль заставляет меня идти дальше, и я не в силах остановиться.

— Ну, знаешь, что? — огрызаюсь я на нее. — Ответ: да! Хорошо? Да, я думал о сексе с тобой.

Я не должен быть так злиться, пока говорю это. Мысль вроде бы абсурдна.

Я продолжаю:

— Но я ничего с этим не делаю, и не собираюсь. Ты знаешь почему?

Она выдает невеселый смешок, ее голос звучит надтреснуто.

— Нет, но я предполагаю, что скоро узнаю.

— Потому что ты важна для меня, — говорю я, ткнув пальцем в ее сторону. — Я ценю нашу дружбу больше, чем хочу заполучить тебя голой.

Выражение ее лица смягчается, ее ответ тих и серьезен.

— Ты тоже важен для меня, Джей. Ты знаешь это.

Я киваю. У меня такое чувство, будто я проглотил песок.

— Да, но какая нам теперь от этого польза? И куда мы теперь пойдем? Как же нам вернуться к нормальной жизни?

— Я не знаю, — признается она. Уголки ее рта опустились вниз. Она выглядит несчастной, как мне кажется.

Хорошо, достаточно. Я поднимаюсь на ноги и говорю:

— Полагаю, мы еще увидимся!

А потом я ухожу. Потому что знаю, если не оставлю, буду не в состоянии продолжать злиться на нее.

Мне нужно держаться этого гнева. Это моя последняя линия обороны.

Без этого я пропаду.

Глава 3

Миа

Жонглируя пакетами с продуктами и небольшой стопкой сегодняшней почты, я роюсь в переднем кармане сумочки в поисках ключей. Почему я всегда убираю их после того, как припаркую машину? Гораздо удобнее, было бы держать их под рукой. У моей фиолетовой рубашки, очень хорошие, большие карманы, которые с легкостью выдержат громоздкий брелок с ключами и даже место останется.

Ничего не уронив, мне удается открыть свою квартиру и войти. Локтем я включаю свет. Еще не стемнело, и это еще преимущество работы по фиксированному расписанию. Я ухожу на работу после восхода, и возвращаюсь до темноты. Но, перед уходом, я обычно закрываю жалюзи, так что в комнате довольно темно. Это помогает экономить электричество.

Человек, научивший меня этому, конечно, Джей. Он полезен в таких делах. Я одна из немногих, кто не находит эту часть его личности раздражающей. Когда он начинает читать лекции, большинство людей, кажется, видят самодовольного всезнайку, и на этом все. Но, я — то знаю, что он просто пытается быть полезным. К тому же меня всегда привлекали умники. Я нахожу их энергичными. Сексуальными. Горячими. Как ад.

Я бросаю вещи, тяжело вздыхая. У меня изжога, живот урчит так, как будто я выпила слишком много кофе. Но это не так. Я ощущаю кислоту в желудке уже три дня, с того воскресенья в парке. С того самого момента, когда Джей ушел, оставив меня с таким чувством, как будто, прежде чем уйти, он привязал веревку к моему сердцу, и, с каждым шагом, дергал и натягивал ее, пока не вырвал его прямо из моей груди. Оставив пустоту.

Уже среда, а я не слышала ни слова от него. Я решила, что, судя по тому, как он ушел, то именно он должен сделать следующий шаг… Связаться с ним первой, было бы похоже на отчаяние. Несолидно.

Однако, с каждым днем, достоинство кажется мне все более и более переоцененным.

Я снимаю белые кроссовки — уродливая и скучная обувь, которая позволяет мне уберечь ноги от боли, после долгого дня беготни на работе, и кладу их в шкаф. Затем направляюсь в спальню, чтобы переодеться в штаны для йоги и свободную майку. Я оставила их утром на кровати, так что они были готовы к тому, чтобы я влезла в них, как только вернусь домой.

Возвратившись на кухню, включаю духовку, прогреваю ее и распаковываю продукты: овощи для салата и бутылку рислинга. Обычно я не балую себя в середине недели, но сегодня после обеда, я решила, что мне надо лучше относиться к себе.

В большинстве случаев, я принимаю самых разных пациентов, но сегодня, одного из врачей, доктора Кастильо, не было в офисе, он делал кесарево, и я, в конечном итоге, заботилась обо всех его пациентах, которые не захотели перенести прием. Поэтому, в промежутках между лечением моих собственных пациентов, я потратил много времени, пытаясь сгладить недовольство женщин, лишенных общения со своим врачом.

Многие люди, встречая меня впервые, кажется удивлены, когда я говорю им, что я — как NP, моя ученая степень на самом деле ближе к врачу, чем к обычной медсестре (прим. ред.: может проводить медицинские манипуляции и назначать лекарственные средства). На самом деле, это дерьмово, но я определенно вижу больше уважения в их глазах, когда объясняю это. Вероятно, единственный человек, который по-прежнему не впечатлен — это мой отец.

Я открываю бутылку, беру из шкафа бокал и наполовину наполняю его. Если собираюсь сегодня хорошо погулять, то самое время начинать. Духовка подает звуковой сигнал, я делаю пару глотков, и вытягиваю небольшое блюдо с домашней лазаньей из морозильника. Оставив на нем фольгу, ставлю в духовку и устанавливаю таймер.

Мой взгляд падает на фотографию, которую я прикрепила к холодильнику среди различных магнитов и заметок (я люблю использовать его, как доску объявлений), искоса поглядываю на нее, размышляя. На этом фото мы с бабушкой. Оно было сделано, когда я была еще неловким и неуклюжим подростком. Мы сидим на большом камне в Mile Rock Beach, на фоне моста «Золотые ворота», наши волосы растрепались на ветру, а белые пенистые волны разбиваются на пляже позади нас.

Это моя любимая фотография. И, я знаю, моей бабушке она тоже нравится. У меня всего лишь копия. Оригинал висит в гостиной моих родителей. В моей голове появляется идея для подарка на день рождения бабушки. Позже мне надо проверить в Интернете, сколько это будет стоить и сколько времени займет.

Подняв бокал к губам, я, запрокинув голову, опустошаю его, а затем тянусь к бутылке, чтобы снова наполнить его.

Я ценю нашу дружбу больше, чем хочу заполучить тебя голой.

В воскресенье Джей был в ярости, метая молнии направо и налево. Но, самая отвратительная вещь, которую он сказал, даже хуже, того дерьма, обо мне и Мэтте, это предложение, которое я не могу выкинуть из своей головы. И его слова все еще заставляют меня хотеть устроить истерику, как ребенок, топать ногами и кричать: «Почему у нас не может быть и того и другого?»

Шутки в сторону! Я не понимаю. Чего он боится? Наверное, он даже не знает ответа на этот вопрос. Спрашивать его было бессмысленно, он просто отшил бы меня снова.

Я могла бы соблазнить его. Но вопрос в достоинстве. И я переживаю, что после того, как он снова начнет думать головой, то возненавидит меня. К тому же, если вдруг наши роли поменяются, он может стать назойливым и начнет доставать меня.

А может и нет. Может быть, это будет на самом деле возбуждающе. Сексуально агрессивный Джей. У меня перехватывает дыхание. Так он будет вести себя, если изменит свое мнение о друзьях с привилегиями? Сколько я его знаю, не помню, чтобы, когда-либо видела, как он прикасается к женщине, за исключением случайных держаний за руки или руки на плече.

Вероятно, он просто не такой парень. Это нормально. До тех пор, пока он держит свои руки при себе.

Бог мой! Нездорово хотеть кого-то так сильно.

Сделав еще один глоток вина, я беру разделочную доску, пластиковые мешки с продуктами, а также нож шеф-повара из держателя на столешнице. Когда я закончила колледж, бабушка подарила мне отличный набор кухонных ножей Wüsthof, сказав, что они мне пригодятся для приготовления пищи и «когда мальчики становятся слишком резвыми».

Улыбнувшись воспоминаниям, я беру миску и приступаю к измельчению салатных листьев. Потом перехожу к красному болгарскому перцу, мой нож разрезает его, как сливочное масло.

Здесь слишком тихо. Я должна включить какую-нибудь музыку. Как только я кладу нож, звонит мой сотовый. Мелодия такая же, как на старомодном телефоне, но гораздо громче. Это хорошо, потому что, судя по приглушенному звуку, телефон все еще в моей сумке.

Может быть, это Джей. Добираюсь до сумки, которая все еще лежит на столешнице и открываю ее. Достав телефон, я вижу фотографию мамы на экране со словом "МАМА" большими буквами в верхней части. Нахмурившись, нажимаю на кнопку ответа.

— Привет, мама, — говорю я, настолько весело, насколько могу, телефон прижат к моему уху.

Короткая пауза на другом конце провода. Я делаю это нарочно, просто чтобы подразнить. Она любит начинать телефонные разговоры с: «Привет, Миа, это твоя мама», как будто я не знаю этого, благодаря определителю номера. Поэтому, сейчас, он несколько секунд не знает, что сказать, и это довольно забавно.

Да, я, именно такая дочь.

— Привет, мартышка, — наконец-тоговорит она.

Я кривлюсь, это прозвище она дала мне, когда я была маленькой. Моя мама была судебным адвокатом в течение тридцати пяти лет. Она могла бы придумать что-нибудь поинтересней.

— Что случилось? — Я иду обратно на кухню, и снова беру нож.

— Как дела? — Спрашивает она в своей мягкой и заинтересованной манере. Это напоминает мне о временах, когда я валялась в постели, с головной болью из-за сезонного заболевания, и о чувстве тепла и умиления, каждый раз, когда она приходила проведать меня.

Прижимая телефон к уху, я начинаю резать огурец, рубить так быстро, как могу. Мне нравится притворяться профессиональным шеф-поваром.

— Я в порядке. — Конечно, это ложь. Но это не то, что я хочу обсудить со своей матерью.

Она молчит несколько секунд, прежде чем спросить:

— Ты говорила с Пейдж? Они узнали пол ребенка.

Почему у меня такое чувство, что вместо того, чтобы сказать мне истинную причину звонка, она уходит в сторону? Разорвав мешок с одинокой помидоркой, вытаскиваю ее, и, положив под нож, отвечаю:

— Да, я разговаривала с ней несколько дней назад. Она казалась взволнованной.

— Я знаю. Логан должен быть так счастлив, что у них наконец-томальчик. Я уверена, что, если бы Эбигейл родилась мальчиком, они бы не захотели еще одного ребенка.

— Х-м-м, — все, что я могу произнести, потому что у меня нет никакого мнения на этот счет. Моя шея начинает болеть. Если это будет долгий разговор, думаю, я мне нужно сделать перерыв и отвлечься от приготовления ужина.

— Мама, что-то случилось? — Спрашиваю я, пытаясь заставить ее перестать ходить вокруг да около, потому что моя мать никогда не звонит просто, чтобы поболтать.

Она тихонько вздыхает.

—Да, на самом деле, есть кое-что. Я не сказала тебе сразу, потому что я не хотела, тебя расстраивать.

Мой желудок сжимается.

—Что?

—Твоя бабушка в больнице.

— Что? —Я чувствую, как мое сердце замирает. Плечи опускаются, и телефон соскальзывает в тот же момент, когда я заношу нож над разделочной доской. Вместо помидора я прохожусь острым лезвием по руке.

— А-а-а! — Ору я, потому что жесточайшая острая боль охватывает мою левую руку. Нож падает вниз на разделочную доску, телефон с глухим стуком оказывается на полу, а я хватаюсь за раненную руку. Закрыв глаза, всхлипываю.

Я не могу поверить, что порезалась. Так глупо. Так чертовски глупо и неуклюже. Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Осторожно осматриваю рану. Мои руки дрожат, все в крови. Разрез между моим большим и указательным пальцами, он глубокий, такой глубокий, что я могу видеть кость. Кровь сочится быстро, злыми ярко—красными струйками. Капли разбрызгиваются по белому кафельному полу. Волна тошноты подкатывает к горлу.

Судорожно выдыхая воздух, я нащупываю кухонное полотенце, висящее на ручке духовки. Собираю его в комок и прижимаю к ране. У меня темнеет в глазах, и я оседаю на пол. Жар от духовки согревает правую сторону моего тела.

С закрытыми глазами я пытаюсь глубоко дышать. Вдыхаю через нос, шипя выдыхаю через стиснутые зубы. Обнимаю руку, прижимая близко к груди, держа повыше, чтобы замедлить кровотечение. Какой-то странный шум, как болтовня раздраженного бурундука. Я смотрю на кухонный пол, и вижу свой телефон. Он приземлился экраном вверх, и часы, показывающие продолжительность вызова, до сих пор идут. Похоже, он не разбился, слава Богу.

Шум — это крики моей мамы. Я стремглав несусь по полу по направлению к телефону. Когда добираюсь до него, я перестаю давить на полотенце только, чтобы нажать кнопку громкой связи.

— Миа! — Неистовый голос моей мамы раздается из жестяных динамиков телефона. —Миа! Ты там? Миа!

— Я здесь. —Я немного повышаю голос, чтобы она могла услышать меня. —Я в порядке.

— Что случилось?

— Я порезалась. — Я слышу отвращение в своем голосе. Так глупо и неуклюже.

— Все так плохо? — Спрашивает она снова тем же озабоченным маминым голосом, только теперь он звучит более настойчиво.

Проклятье! Я почти убираю кухонное полотенце, чтобы еще раз взглянуть на рану, но не могу. А мне и не нужно. Я видела достаточно.

— Да, отчасти. — Моя рука пульсирует, как сабвуфер на рейве. —Вероятно, понадобятся швы.

— О, Боже, дорогая! — Восклицает мама. — Ты должна пойти в больницу. Есть кто-то, кто сможет отвезти тебя?

Я вздрагиваю. Это достаточно неудобно. Нет, я не буду беспокоить любого из моих друзей — большинство из которых, на самом деле, просто случайные знакомые — спрашивая их, не смогут ли они отвезти меня. Даже Джея, в любом случае, он, скорее всего, на работе.

— Это левая рука. Я могу доехать сама.

— Не смей, — говорит моя мама. — Не смей, Миа! Я вызову тебе такси. Подожди.

Хорошо. У меня нет сил, чтобы спорить с ней. Когда она ставит мой звонок на удержание, я ползу назад, пока не упираюсь в холодильник. Пытаюсь сосредоточиться на дыхании, и держу руку приподнятой. Линия волос и затылок, влажные от пота.

Щелчок, и голос мамы возвращается.

— Миа? Они сказали, что такси находится всего в пяти минутах. Как дела?

— Я в порядке, — отвечаю ей. — Что случилось с бабушкой?

— О, — говорит она с вздохом, — у нее бронхит, и врачи опасаются, что он может перерасти в пневмонию как в прошлый раз, так что они госпитализировали ее, и дают антибиотики. Кажется, сейчас уже все в порядке. Похоже, она совсем не чувствует себя больной.

Я вздыхаю с облегчением. Чуть больше года назад у моей бабушки была пневмония, она провела в больнице несколько недель и была в таком плохом состоянии, что все в семье начали готовиться к худшему. Тогда мы все были приятно удивлены, когда она поправилась.

Наверное, та простуда, о которой она упомянула в эти выходные, была серьезнее, чем она думала.

— Хорошо, что все хорошо, — говорю я маме. — Спасибо за такси. Эй, мне нужно промыть рану и наложить настоящую повязку.

Пообещав позвонить ей из больницы, и подождав, пока она повесит трубку, я отпускаю полотенце на какое-то время, чтобы подняться с пола. Потом иду в ванную, где промываю под краном дрожащую руку перед тем, как замотать ее марлей и бинтом из аптечки.

Пора бы выйти на улицу и ждать такси, так что здоровой рукой я хватаю сумочку и засовываю ноги в шлепанцы. Взявшись за ручку двери, понимаю, что чуть не забыла телефон. Поднимаю его с кухонного пола, и держу путь наружу, вниз к стоянке.

Куда я должна сказать водителю ехать? Центр неотложной помощи в десяти минутах езды, и он будет открыт еще нескольких часов. Но больница находится ближе, так что я выбираю ехать туда.

Может быть, Джей будет на работе.

И вдруг мне кажется, что нет ничего лучше и важнее, чем увидеть Джея.

Попросить Джея позаботиться обо мне, подлатать меня.

Он же не сможет отказать?

Глава 4

Миа

Это настоящий ад. И я в аду.

Почти полтора часа я сижу в очереди в приемном отделении больницы скорой помощи. Моя рука болит. Тупая боль пронизывает руку и поднимается к тяжелой, затуманенной голове. Если вино, которое я выпила раньше, хоть немного облегчает мое состояние, я с ужасом думаю о том, как буду себя чувствовать, когда его действие спадет.

Примерно через пять минут после того, как я попала в больницу, медсестра приемного отделения позвала меня к своему столу, чтобы зарегистрировать и спросить о травме.

Полчаса назад или около того, мной занялась другая медсестра, которая отвела в небольшую палату, где проверила мои жизненные показатели и задала еще несколько вопросов, а затем велела вернуться в приемный покой, и подождать еще немного.

На самом деле, не удивительно, что работа Джея его бесит. У меня вот точно нет столько терпения, чтобы работать здесь. Большой зал ожидания, окрашенный в оттенки светло—бежевого, напичкан изношенными деревянными стульями с мягкой обивкой, это очень похож на DMV (прим. пер.: Департамент штата по регистрации транспортных средств), за исключением того, здесь люди больны и несчастны, и им приходиться сидеть и ждать, кажется, целую вечность.

Вокруг нет ни одного свободного места. Маленькие дети сидят на коленях у родителей, грустно поглядывают вокруг. В углу этой же комнаты, измученная женщина, на вид не старше, чем подросток, пытается успокоить своего младенца. Некоторые люди согнулись в своих креслах, некоторые опустили головы на руки, а те, кто, опираются или обнимают своих спутников, счастливчики.

Никто не улыбается. Почти никто не разговаривает. У всех был плохой день. И это именно то, с чем Джей сталкивается на работе — бесконечный поток людей, у которых был плохой день. У некоторых из них своего рода «слегка-плохой» день, у других «довольно-серьезно-плохой» день, а у некоторых, «это-самый-худший-день-моей-жизни».

Большинство людей не хотят иметь с этим ничего общего. Те, кто работает здесь, просто герои.

Сотрудники, за стойкой регистрации, суетятся, оценивают и регистрируют людей, так быстро, как только могут. Большой телевизор в углу показывает новостной канал, двадцать четыре часа, без звука. И, то, что я вижу — нескончаемые повторы разрушений, стихийных бедствий, и последний чрезмерно раздутый политический скандал, я не могу решить, отсутствие глупых комментариев — это лучше или хуже.

Резкое и протяжное бурчание начинается в моем животе. Я же не успела пообедать. Вот дерьмо! О, черт! Я оставила включенной духовку. К этому времени лазанья должно быть уже давно приготовилась. И, когда я вернусь домой, она будет наполовину кремирована. Я ничего не могу с этим поделать. Самое худшее, что случится — противень будет испорчен. И в моей квартире будет пахнуть так, как будто кто-то там умер.

Если только она не начнет дымиться, и не сработает пожарная сигнализация, тогда мои соседи услышат ее и позвонят 911, и прибудет пожарная машина.

— Миа? — Кто-то окликает меня. Я подскакиваю от неожиданности. Молодая медсестра, блондинка с задорным хвостиком, в темно—синем костюме, стоит у двойных распахивающихся дверей, наклонив голову, будто оглядывая комнату, в поисках пациента.

Перекинув сумочку через плечо, я поднимаюсь и подхожу к ней. Она замечает меня и широко улыбается.

— Привет, Миа! Я — Брук, — говорит она, когда я дохожу до нее и придерживаю дверь, которую она открывает для меня.

— Привет! — Я следую за ней по белому коридору.

Она идет впереди, всего на шаг опережая меня, искоса поглядывая, когда спрашивает:

— Как дела?

— Бывало и получше, — отвечаю ей с легкой усмешкой. — Держу пари, что ты никогда не услышишь здесь такого ответа.

Мелодичный смех медсестры Брук, длится ровно столько, сколько нужно, так что я понятия не имею, может она просто хочет быть вежливой. Как она это делает? Я чувствую, что мне стоит этому поучиться.

Мы идем вниз коротким лабиринтом коридоров, пока не добираемся до главного отделения ухода за пациентами. Телефоны звонят, медсестры спешат туда-сюда, разговаривая между собой. В смотровых кабинетах, среди носилок, тянущихся вдоль коридора, пациенты в бледных больничных халатах в горошек сидят, лежат или даже бродят, таская за собой капельницы.

Это все равно что находиться в пчелином улье, где все звуки сливаются в один — жужжащий, суетящийся и живой организм.

— Вам повезло, — говорит медсестра и приглашает меня в маленькую палату , где все бежевого цвета — стены, кровати, и даже медицинское оборудование. — Палата только что освободилась.

Мне задают обычные вопросы, и получают такие же ответы. Это довольно просто, но я стесняюсь, когда она спрашивает о моем уровне боли, вспоминая частые подколки Джея о том, как трудно доверять, тому, что пациенты говорят правду о боли.

Моя медицинская подготовка сейчас не так уж и полезна. Мне кажется, что внутри руки сидят крошечные крысы, которые грызут мышцы и ткани, но я не помню, чтобы видела что-нибудь о грызунах на диаграммах уровня боли.

— Это, вероятно, около четырех... или пяти? — А затем, пока Брук пишет что-то в карте, я не могу не спросить, — Доктор Брэдшоу работает сегодня?

Она, нахмурившись, поднимает взгляд. Даже с таким выражением лица, она прелестна — голубые глаза, безупречная кожа и, естественно, легкий макияж. Джей, вероятно, думает, что она милая. Я смотрю вниз, и не вижу кольца на пальце.

— Простите. — Говорит она, колеблясь. — Я, правда, не могу…

— Все в порядке, если вы не можете сообщить это, — прерываю я быстро. — Он мой друг, и, если он работает в данный момент… и вдруг вы увидите его, не могли бы дать ему знать, что я здесь…

— Конечно. — Она слегка улыбается мне, и с обещанием, что мне не придется ждать слишком долго, исчезает, закрыв за собой дверь.

Я начинаю дрожать. Моя кожа холодная и липкая. Это не хорошо. Не похоже, что здесь на самом деле холодно. Я сбрасываю шлепанцы и забираюсь в кровать, прячась под одеялом. Каковы симптомы шока? Низкое кровяное давление. Головокружение, учащенный пульс, поверхностное дыхание.

О, ради всего святого! Почему у меня может быть шок? Я потеряла не так много крови. Я сжимаюсь в комок, пока вся дрожу, держа перевязанную руку поверх одеяла.

Здесь пахнет антисептиком. Женщина в соседней палате стонет от боли, и зовет кого-нибудь на помощь. Сквозь стену я слышу ее приглушенный голос, и это мучительно — слушать ее. Не имеет значения, испытывает ли она на самом деле такую сильную боль, или она наркоманка. С ее страданиями никто не считается. Желудок сжимается от голода, и тошнота подкатывает к горлу. Вполне понятно почему: семь часов с момента обеда, два бокала вина, а также эмоциональное потрясение от пореза на руке. И то, что я лежу здесь, в одиночестве.

Может мне стоит переехать поближе к семье?

Стук в дверь. На пороге высокий парень, одетый в мятно—зеленый костюм и расстегнутый белый халат. Он несет медицинскую карту. У него черные волосы и серо-голубые глаза.

Джей.

У меня в груди словно что-то сдавило, а в горле образовался комок. Слезы щиплют глаза, а потом они затуманивают зрение, переполняют меня и текут по щекам. Я так рада его видеть!

Спасибо, Брук! Я люблю тебя, Брук!

— Миа. — Он говорит так, будто до этого момента не был уверен, что это на самом деле я. Это другой Джей, не тот, что был в парке в воскресенье, смотревший на меня так, будто хотел задушить. Вот он, доктор Брэдшоу, пришел поговорить с пациентом, и он смотрит с серьезным и заинтересованным выражением.

Извлекая из коробки на столе салфетку, он подает ее мне.

— Что случилось?

Я беру салфетку и вытираю глаза. Слезы все еще текут, вскоре она пропиталась насквозь и стала бесполезна.

Сделав глубокий вдох, я стараюсь остановить поток, но это гораздо труднее, чем должно быть. Джей здесь! Он не выглядит сердитым. Он выглядит большим, сильным и компетентным. Это просто то, что мне нужно, и этого слишком много. Я не могу успокоиться.

Я беру другую салфетку, и после того, как высмаркиваюсь, мне, наконец, удается сказать:

— Я порезалась. — Мой голос становится похожим на бульканье, так как отвратительная жидкость, заполняющая мой нос и горло, отказывается исчезать. С трудом сглатываю, закрываю рот, и начинаю кашлять. — Я уверена, что надо наложить швы.

— Хорошо, — говорит он, и что-то в этом взгляде работает лучше двойной дозы Xanax (прим. пер.: лекарственно средство для лечения панических атак). — Дай взглянуть.

Я наблюдаю за ним, когда он вытягивает пару латексных перчаток из прикрепленной к стене коробки. Он отлично смотрится в белом халате. У него широкие плечи и развитая мускулатура рук. Многие врачи в форме и халатах выглядят нелепо, будто они дети, носящие одежду родителей. Джей может быть моделью для рекламы одежды для подтянутых и привлекательных парней.

Ставлю на то, что без одежды он выглядит даже лучше.

Прекрати это. Боже! Я с трудом глотаю, мой язык прилипает к небу.

Он возвращается ко мне и просовывает руку под запястье, чтобы осторожно поднять поврежденную конечность. Придерживая ее, он медленно разворачивает повязку. Когда он прикасается ко мне вот так, это непривычно, странно. Даже через латекс, я чувствую тепло его ладони. Моя голова кажется слишком легкой — легче воздуха.

Когда эластичная ткань развернута, он отслаивает мою, как попало намотанную, повязку из марли. Его глаза расширяются.

— Господи, Миа!

Я вздрагиваю, и в горле начинает расти ком.

— Как это произошло? — Он поднимает мою руку, чтобы получше рассмотреть.

— Я нарезала овощи на обед, — отвечаю я слабым голосом.

Его лоб прорезает морщина.

— И?

Покорно выдыхаю:

— Я говорила с мамой по телефону, прижимая его к уху, а потом телефон соскользнул вниз, мой помидор тоже поскользнулся, и вместо него нож вошел в мою руку.

Джей издает почти неслышный вздох. Он раздражен. Справедливо. Я, вероятно, заслуживаю этого.

— Ты знаешь, — говорит он, когда начинает осторожно поворачивать мою руку вверх, — я подарил тебе Bluetooth наушники на Рождество именно по этой причине.

Я поджимаю губы.

— Знаю, но я просто забываю про них. Только придурок носит с собой все свои вещи.

— Угу, — вот его ответ, когда он заканчивает с повязкой, затем срывает перчатки и бросает их в мусорное ведро.

— Я пациент, — указываю я. — Ты должен быть добр ко мне. То есть, если ты хочешь, чтобы я дала хорошие оценки по опросу, который получу по почте на следующей неделе.

Он вскидывает голову, и смотрит на меня. Эти исследования являются проклятием существования их отделения. Сотрудники чувствуют, что опросы отбивают у них охоту делать то, что лучше для пациентов. Он знает, что я это знаю.

Прищурившись, встречаю его взгляд.

— Все правильно. Я тоже могу вести себя низко. Предполагаю, боль вынуждает меня поступать так.

Его лицо меняется, смягчается. Он протягивает руку к моему лицу, останавливаясь почти у моей щеки, мое сердце трепещет и тепло разливается по затылку. Он собирается дотронуться до меня. Может, даже погладить меня по щеке. Он чувствует себя плохо из-за меня, печется обо мне и беспокоится. И он собирается прикоснуться ко мне.

Но он опускает руку, и я проглатываю свое разочарование.

— Насколько тебе плохо? — Спрашивает он, его тон нежный и теплый.

— Эм… — Я пожимаю плечами, пораженная желанием не выглядеть слабаком. — Я в порядке.

Он строит мне рожицу.

— Давай. Сейчас не время изображать храбрость, Миа.

Я вздыхаю.

— Безусловно, мне больно. И меня продолжает тошнить.

Он кивает.

— Хорошо. Ты знаешь, я не могу заниматься тобой, но попрошу Ямада наложить швы. Местный наркоз поможет справиться с болью, и тебя, скорее всего, отправят домой с рецептом на гидрокодон (прим. ред: сильнодействующее обезболивающее. Опиоид).

— Конечно. — Я не уверена, что боль достаточно сильна, чтобы оправдать принятие опиоидов, но предполагаю, они необходимы, потому что глубоко и тускло пульсирующая боль в моей руке, вероятно, не даст мне спать ночью.

— Ты сама сюда добралась? — Внезапно интересуется Джей.

— Мама вызвала мне такси, — отвечаю я, качая головой — Что было хорошей идеей, так как я выпила два бокала вина.

Он ведет себя тихо и спокойно, но его напряженный, невеселый взгляд сверлит меня.

— Когда? — Говорит он, и я подозреваю, что это спокойствие обманчиво.

— Думаю, пару часов назад. Я не уверена, какой сейчас час.

Он хмурит брови.

— Это произошло, пока ты готовила обед? Рубила пищу ножом мясника, и одновременно говорила по телефону?

Вау! Я прищуриваюсь, глядя на него. Да, определенно это не лучший выбор, но я действительно не нуждаюсь в его осуждении. Некоторое время мы просто смотрим друг на друга. Затем взгляд Джея падает на мою рубашку, и его лицо еще больше темнеет, ноздри раздуваются, и он стискивает зубы.

А? Теперь то что за проблема? Взглянув на себя, я понимаю, что на мне бирюзовая майка с изображением пляжа и пальм, с надписью Cabo, большими, жирными буквами. Я купила ее, когда еще в колледже, поехала в Мексику на весенних каникулах.

С Мэттом.

— Я передам твою карту доктору Ямада, — говорит Джей, и я не могу разобрать его интонацию. — Он позаботится о тебе, а потом я отвезу тебя домой.

А потом он уходит.

И я остаюсь одна, лежать здесь с мрачным предчувствием.

Мне понравилось в Кабо. Пять дней удовольствия. Солнце, песок, веселье в нежном океане, тусовки... и да, секс. Много секса. С парнем, который, как я тогда думала, был моей любовью на всю жизнь.

Мы остановились в гостинице, прямо на пляже, с кучей друзей, и уверена, что никогда не была так абсолютно и целиком счастлива, как была в те дни, ни до, ни после этой поездки.

Джей тогда не поехал. Он был слишком занят, надрываясь на занятиях в мед. школе и вкалывая на работе, которая была ему нужна, чтобы оплатить обучение. Предполагаю, что у него не было никаких сбережений для оплаты колледжа, и он не получал никакой помощи от родителей. Я спросила его об этом как-то, но в ответ он просто фыркнул и сменил тему.

Эта футболка… Несколько раз в прошлом он просил спрятать ее от него подальше, не говоря уже о том, чтобы носить. Наверняка, он думает, что раз она напоминает мне того мудака, Мэтта, то я должна хотеть избавиться от нее.

Я не считаю это таким уж большим делом. Это просто чертова футболка. И мне, кстати, она нравится, так что, если я выброшу ее только из-за Мэтта, разве это что-то изменит? Если бы что-то сохранилось или беспокоило бы меня, Джей бы знал, а так мой бывший бойфренд в настоящее время ничего для меня не значит.

Я вздыхаю. Джей явно думает, что сегодня я вела себя как идиотка. Когда-нибудь он станет ужасающе суровым папочкой для каких-то бедных детей.

На самом деле, Джей будет прекрасным отцом, и его детям повезет с ним.

Не думай об этом.

Его жене тоже повезет. Может быть, это будет Брук? Она красивая, молодая, и, возможно, одинокая медсестра. Он горячий, молодой и, безусловно, одинок. Я знаю, как это бывает. Прямо после колледжа, я некоторое время работала в родильном отделении, и да, иногда я флиртовала с врачами.

Иногда больше, чем просто флиртовала.

Джей и Брук будут до тошноты милой парочкой. Он, вероятно, уже спал с ней.

Прекрати это!

С перекошенным лицом я хватаюсь за свою сумку, чтобы найти телефон и позвонить маме, как и обещала. Это надежный способ отвлечь себя от назойливых мыслей, по крайней мере, на некоторое время.

Глава 5

Джей

— Мне нужны антибиотики!

Я так сильно стискиваю зубы, что начинает болеть челюсть. Молча стою у каталки, на которой сидит пациентка и вопит на меня. Разделительная штора закрывает нас от взглядов посторонних. Женщине лет 35—40, одета в розовый велюровый спортивный костюм и в розовую пилотку со словом «Diva». Она вся в пайетках.

Она посылает мне «тебе-лучше-сделать-так-как-я-сказала» взгляд, и мне все труднее, сдерживать эмоции. Хотя уверен, у меня получается сохранять непроницаемое лицо.

— Мне очень жаль, но мы не назначаем антибиотики для лечения простуды, — я говорю с умышленным, тщательно контролируемым спокойствием. С сожалением, состраданием, но твердо.

Она хмуро смотрит на меня, будто я ударил ее щенка. Вероятно, у нее действительно есть собака. Ши-тцу или какая-нибудь другая крошечная порода. Она называет ее Принцессой, даже если это кобель, одевает в розовые, расшитые пайетками собачьи свитерочки и везде носит с собой. Даже туда, где надписи гласят: «С собаками вход воспрещен!».

Она меня ненавидит. Да уж, вот проблема — зная, что она собирается поставить мне дерьмовую оценку в опросе, ради этики и своей собственной совести я должен, по-прежнему, быть с ней вежливым. Доктор Хаус — это для развлечения зрителей, в реальной жизни никто не ведет себя подобным образом, если хочет проработать на своем месте подольше.

Однако, я отказываюсь дать ей то, что она хочет.

— К сожалению, насморк вызывается вирусом, — объясняю я. — Антибиотики используются для лечения бактериальных инфекций. Вам не станет от них лучше. И, если вы без надобности продолжите принимать антибиотики, то ваш организм перестанет бороться, а когда они на самом деле вам понадобятся, то могут не сработать.

Дива все еще упрямится.

— Но ведь насморк может превратиться в бактериальную инфекцию, не так ли?

О, ради всего святого… Верно. Пора закругляться. Киваю ей, с сочувствием, как я надеюсь.

— Может, но прямо сейчас у вас нет симптомов бактериальной инфекции. Вы всего лишь простужены, и просто чувствуете себя хуже, чем есть на самом деле.

Хотя, в ее случае, она явно не настолько плохо себя чувствует, ведь у нее хватило времени сделать прическу и нанести столько слоев тонального крема, что удивительно, как на ее лице еще отражаются какие-то эмоции.

Подавив вздох, я заставляю себя послать ей свою лучшую улыбку дружелюбного доктора.

— Я рекомендую вам пойти домой, принять NyQuil (прим. пер.: микстура от простуды), и немного отдохнуть.

Она в изумлении смотрит на меня.

— Значит, вы не собираетесь дать мне рецепт на какое-нибудь лекарство?

— Нет, простите. Я уверен, вам будет лучше без каких-либо рецептов, — говорю я, открывая штору. — Берегите себя. Надеюсь, вы скоро поправитесь.

По пути назад, к своему столу, я разговариваю с Брук. Она говорит мне, что сделала Миа прививку от столбняка, Ямада ее осмотрел, и через минуту будет накладывать швы. Я благодарю, и иду писать отчет о диве. Это займет всего несколько минут. Сегодня все идет по графику, в основном потому, что пейджер, прикрепленный к моему поясу, оставался необычно тихим и, должно быть, через час, когда моя смена закончится, я смогу уйти.

На моем столе, расположенным рядом с постом медсестер, в основном порядок, большую часть стола занимает большой монитор и клавиатура. Я пользуюсь моментом, чтобы закрыть глаза и, уткнувшись лбом в кулак, проиграть в голове разговор с последней пациенткой.

Уверен, я очень хорошо справился с ней, но обычно мне не нужно столько времени, чтобы успокоиться. За редким исключениями, не так уж трудно убедиться, что пациенты довольны тем, как с ними обращаются, даже если они думают, что лучше знают, чем они болеют и как их лучше лечить. Понятия не имею, почему прямо сейчас я чуть не сорвался

На самом деле, я знаю. Причина лежит в четвертой палате с разрезанной до самой кости рукой, где я оставил ее, чтобы мой коллега мог ее подлатать.

В первую очередь, я не должен был входить к ней в палату. Но, когда я проверял список пациентов на планшете, меня поймала Брук, и сказала, что Миа в больнице. Узнав причину, я временно потерял контроль над разумом. Даже не задумавшись о том, должен ли я к ней пойти, почему я хочу это сделать, или полезно ли будет мне увидеть ее и просить Ямада взять ее на себя, надоедая ему в процессе операции.

Я просто сделал это. А потом нашел ее такой несчастной, плачущей и дрожащей, что не хотел ничего больше, чем помочь ей. Заставить ее почувствовать себя лучше.

Я не должен был отчитывать ее за порез. Только что понял, что сам не знаю, почему это сделал. Теперь я понимаю. Теперь я легко вижу, что наряду с беспокойством за нее, мне нужно кое-что исправить и мне надо сказать ей, что она постоянно, с того последнего раза, когда мы виделись, не выходила у меня из головы, и, кроме того, я был раздражен ее неосторожностью.

И точно так же, в воскресенье утром в парке, когда я не мог перестать на нее злиться, я просто придрался к ней. Потому что альтернатива напугала меня до смерти.

Ямада накладывает ей швы прямо сейчас? Мне очень хочется пойти и выяснить. Подержать ее за руку, может убрать волосы с лица. Кажется, она не отдает себе отчет в том, насколько она выносливая. И мне, впервые, было приятно видеть облегчение в ее красивых зеленых глазах, когда я вошел в палату. Мне очень нравится, когда она нуждается во мне.

Думаю, я выбрал правильную профессию. Но дело не только в этом. Мне нравится быть нужным ей.

Итак, Миа говорит, что она испытывает симпатию ко мне и хочет секса со мной? Это, как предоставить человеку с аллергией на арахис, свободный вход в банкетный зал со шведским столом, где все блюда содержат арахис.

Человек, который чертовски любит арахис.

Человек, который в течение последних трех дней, думал только об арахисе.

Ну, мне платят не за то, чтобы я сидел тут и мучился над тем, что большинство парней, вероятно, даже проблемой не назовут. Я кликаю мышкой, чтобы избавиться от экранной заставки, и начинаю печатать отчет. Я должен заполнить пробелы в опросном листе для пациентов, которые приходят с вирусным насморком, надеясь получить антибиотики. Сэкономлю немного времени. Тем не менее, я потратил на это около пяти минут.

Я смотрю на часы и вижу, что до конца смены еще сорок пять минут. Так что я могу осмотреть еще, по крайней мере трех, а может даже четырех пациентов, прежде чем закончу свой рабочий день. Это средний темп, к которому привыкаешь, если работаешь в Центре скорой помощи.

Иногда начинаешь чувствовать себя, будто вкалываешь на сборочном конвейере. Пациенты приходят один за другим, и я должен выяснить причину их визита, так быстро, как только возможно прежде, чем перейти к следующему случаю.

И, каким-то образом, в середине этой лихорадочной гонки со временем, я должен найти способ сохранить свою человечность. Найти способ действительно видеть и действительно слушать людей, приходящих ко мне. Потому что для меня они слишком легко могут стать просто именами, со списком симптомов, с которыми нужно разобраться. Но для них я человек, которому они доверяют, который выяснит что с ними не так и поможет это исправить.

Это ответственность, к этой задаче я отношусь серьезно. Не важно, насколько порой бывает трудно и, независимо от того, что порой я задаюсь вопросом, в своем ли я был уме, когда добровольно выбрал эту карьеру, я знаю, что создан для этого. Я делаю то, чем хотел бы заниматься. Или, по крайней мере, на пути к этому, и не собираюсь позволить чему-нибудь сбить меня с него.

Даже Миа. Независимо от того, насколько она нуждается во мне. Например сегодня, она почти отрезала себе пальцы, и у нее нет никого, кто мог бы забрать ее из больницы домой. Поэтому я сам ее отвезу, и не буду ворчать и отчитывать ее.

Глава 6

Миа

Моя голова словно кирпич, а веки буквально склеились вместе, и я никак не могу разомкнуть их. Слышу знакомое жужжание и щелчки вентилятора на потолке, да и подушка и одеяло, вроде, мои собственные.

Так что я в своей спальне. Кроме этого, я понятия не имею, что происходит.

Чувствую тупую боль в левой руке, и слабый, кислый запах рвоты. События прошлой ночи вспыхивают в моем мозгу, как серия разрозненных снимков. Я помню, как выходила с Джеем из больницы, потом он повез меня в аптеку. Минута ожидания и они передали маленький оранжевый флакон. Я проглотила лошадиную дозу гидрокодона, которые неутомимый ординатор, коллега Джея, Ямада прописал мне, потому что местный анестетик, который он использовал, работал так хорошо, что я стала бояться, что больше никогда не почувствую свою руку.

Затем Джей заехал в кафе, и я был так голодна, что всего за несколько минут, пока мы ехали на его пикапе вниз по дороге к моей квартире, проглотила три горячих тако, запив целой бутылкой воды.

По приезду домой, все стало размытым. У меня было ощущение, будто я попала под поезд.

Действительно ли Джей нес меня вверх по лестнице в мою квартиру? Или я путаю фантазии с реальностью? Я все еще чувствую, как он подхватывает меня на руки и, ни разу не споткнувшись, и не сбавляя темп, поднимается по ступенькам. Я помню, как положила голову ему на плечо, сгорая от желания прижаться губами к его шее.

Если это просто моя фантазия, то она самая яркая из всех, какие у меня были.

Не уверена, что произошло дальше. Но я, как-то оказалась в своей постели.

Поворачиваюсь на бок и с трудом открываю глаза, которые тут же начинает покалывать, пока я щурюсь и моргаю от солнечного света. Там, на тумбочке, рядом с бутылкой воды стоит маленький оранжевый пузырек с таблетками. Я протягиваю руку за ним.

Потом переворачиваюсь на спину и изучаю этикетку. Судя по всему, стандартная дозировка гидрокодона с ацетаминофеном. Которая, по-видимому, оказалась для меня, слишком большой. Я никак не ожидала, что у меня будет такая реакция на это лекарство, но предполагаю, что если бы ни с кем ничего подобного не случалось, то не было бы и предупреждений о побочных эффектах.

— Ты должна поесть, прежде чем принять одну из них, — раздается глубокий баритон рядом со мной.

Мое сердце подпрыгивает, и я взвизгиваю. Повернув голову в сторону голоса, бутылка выпадает из моих рук.

Это Джей. В моей кровати. Он лежит под одеялом, одетый в белую футболку, голова на подушке, и волосы взъерошены ото сна. Пока я на него таращусь, он потирает глаза большим и указательным пальцами.

— Что ты здесь делаешь? — пищу я. Джей в моей постели. Но почему? Что произошло прошлой ночью? Я одета? Да, на мне есть нижнее белье и футболка. Те же, в которых я была прошлым вечером. Таким образом, на мне нет только штанов для йоги. Он их снял? Почему я не могу вспомнить?

Он разводит руками, как бы говоря: «разве это не очевидно?» — Пытаюсь проснуться?

Мой разум приходит в замешательство.

— Что ты делаешь в моей постели?

— Ты просила меня, нет, умоляла меня остаться.

— Я это сделала? — С трудом сглатываю. У меня во рту пересохло, и я не знаю, что сказать. Не могу поверить, что Джей провел ночь в моей постели, а я ничего не помню.

— Ты была под кайфом, — объясняет он, — и я должен был отвести тебя в ванную, чтобы ты проблевалась, прежде чем отнес тебя в постель, где ты прицепились к моей руке, рыдая, и умоляя не покидать тебя.

О, Боже! Дикий огонь смущения вспыхивает у меня на шее и щеках. Я вроде помню что-то, но в голове все так смешалось, что не совсем понимаю, где вымысел, а где реальность. Полагаю, это объясняет запах рвоты. И остатки ее в моих волосах. Я спала с волосами, забрызганными рвотой. Отстой…

— Прости, — говорю я слабым голосом. Затем добавляю: — Почему ты просто не лег на диване?

— Я думал об этом. — Он скидывает одеяло и начинает выбираться из постели. — Но я решил, что мне необходимо выспаться.

Я открываю рот, чтобы ответить, но слова умирают прежде, чем достигают голосовых связок, когда я наблюдаю, как он поднимает с пола штаны и натягивает их. Он делает это быстро, но я все же мельком вижу его нижнее белье. Черные боксеры, которые так обтягивают его задницу и бедра, что у меня перехватывает дух. Я люблю боксеры, они подходят парням, и они прекрасно подходят Джею.

Он идеален. И полностью под запретом, по причинам, которые я не могу вспомнить. Когда он выходит из комнаты, я все еще стою и сгораю от желания.

С ворчанием вылезаю из кровати и иду в ванную. Я еле стою на ногах и остро нуждаюсь в душе. Который сейчас час? У меня нет часов на тумбочке, так что я понятия не имею. Я всегда узнаю время на телефоне.

Подождите. Какой сегодня день? Четверг? Я должна быть на работе. Дерьмо! Мне нужно позвонить им, но я даже не знаю, где мой телефон.

Вернувшись в спальню, нахожу свои штаны для йоги сложенными в кресле. Должно быть это сделал Джей. После того, как вытащил меня из них. И я не могу этого вспомнить. Тепло разливается в моем животе, пока я неловко, одной рукой, натягиваю штаны.

— Эй, где мой телефон? — спрашиваю я Джея, когда выхожу из спальни. Он на кухне, достает пару мисок из шкафа, и отвечает на мой вопрос, кивая на белый пластиковый больничный пакет, стоящий на барной стойке.

Я вожусь с пакетом, когда Джей говорит:

— Прошлым вечером я позвонил твоему офис—менеджеру. Сообщил ей, что ты сегодня не придешь.

Он сделал что? Я стою, таращась на него, пока он вытаскивает коробку хлопьев из моей маленькой угловой кладовой.

— Как ты узнал, к кому обращаться?

Пожав плечами, он насыпает хлопья в обе миски.

— Ты говорила о ней, и она единственная Диана в контактах.

Ох, ну ладно. В этом есть смысл. Хотя не уверена, что меня волнует то, что он брал мой телефон. Ведь я не скрываю от него пароль доступа.

Но это Джей. Он не стал бы шпионить... не так ли? Мне не нужно беспокоиться, что он нашел бы в истории поиска, статьи на тему: «как соблазнить вашего лучшего друга».

Я же права?

— Спасибо, — промямлила я, наблюдая за тем, как он достает из холодильника молоко, и заливает им хлопья.

— М-м-м, — его ответ.

Бабушка. Мне нужно выяснить, как она, так что я беру свой телефон из больничной сумки и быстро набираю смс, пока Джей достает пару ложек из посудного ящика и несет чашки к круглому столу.

— Садись, — командует он. — Поешь. Тогда ты сможешь принять гидрокодон, если есть необходимость.

Я качаю головой, потому что уверена, что не хочу больше этих пилюль. Молча сажусь напротив, а потом мы так же молча поглощаем завтрак. Жуем хлопья, и избегаем взглядов друг друга.

Это так странно. Полностью неизведанная территория. Он все еще сердится на меня за прошлые выходные? Трудно сказать. Его всегда было трудно понять.

Джей прекращает жевать и спрашивает.

— Так ты знала, что лекарства могут повлиять на тебя так, как прошлой ночью?

— Нет, — отвечаю я. — Никогда не принимала их раньше.

— Хорошо. — Он кладет еще одну ложку хлопьев в рот, жует и глотает. — Тебе, вероятно, следует в будущем просить ненаркотические обезболивающие препараты.

Что ж, будем надеяться, что у меня никогда не будет в этом необходимости, но я киваю и продолжаю есть. Он просто не может не помочь, так ведь?

Забота о людях — это не его выбор. Он просто делает это.

Мой телефон издает сигнал, и я беру его, чтобы посмотреть, что ответила бабушка. Она говорит, что все хорошо и готова покинуть больницу, как только ей позволят. Я быстро пишу, что надеюсь, она выйдет в ближайшее время, и что я ее люблю.

Джей заканчивает свой завтрак первым, и несет миску к раковине, чтобы помыть. Я следую за ним, он забирает у меня миску, моет, и помещает на стойку сушки. Я прислоняюсь к стойке и осматриваю пол.

Безупречно. Никакой крови. И тут я замечаю, что мое блюдо из-под лазаньи, тоже чистое.

— Ты навел порядок прошлым вечером? — Напряжение нарастает в моих глазах. Я отчаянно сглатываю, пытаясь избавится от комка в горле.

Прекрати это! Почему ты плачешь? Снова? Просто остановись. Прямо сейчас!

Джей опираясь об раковину, искоса смотрит на меня. Молча. Сегодня его глаза темно-серые, как тучи перед грозой.

— Я не заслуживаю тебя, — говорю я с самоуничижительным смехом, вытирая уголок глаза.

— Ой, да ладно, — в ответ он закатывает глаза.

— Ну, это правда. Я не знаю, что еще сказать.

— Спасибо будет вполне достаточно. — Он выпрямляется, потирая затылок.

Что-то взрывается внутри меня, и внезапно я не могу не прикоснуться к нему. В один шаг я сокращаю расстояние между нами и, встав на цыпочки, обвиваю руками его шею. Притягиваю к себе, прижимаясь щекой к его щеке, такой колючей от утренней щетины. Потому что он в моей квартире. Утром. После того, как провел здесь всю ночь. И у него нет принадлежностей для бритья.

— Спасибо, — шепчу я прямо ему в ухо, и чувствую, как он напрягается. Он не отвечает на мои объятия. Почему? Неужели, между нами, все так плохо? Мы ведь обнимались раньше. Это какая-то чушь!

Я начинаю отстраняться, но тут его руки обхватывают меня, тянут назад. Ему трудно сопротивляться. Его тело твердое и теплое, и он намного больше меня. Положив руку мне на затылок, он удерживает мое лицо рядом со своей шеей. Я могу почувствовать запах его кожи. Она пахнет по-особенному. Это запах Джея. Я хочу окружить себя этим ароматом.

Он очень долго держит меня в своих объятиях, и мне становится холодно и тоскливо, когда он отпускает меня.

Он отступает назад, серьезно смотрит на меня и, наконец, произносит:

— Нам нужно поговорить. Об этом уик—энде.

— Хорошо. — Я соглашусь почти со всем, что он скажет прямо сейчас.

— Нет, не хорошо. Ты не понимаешь, Миа. — Он прислоняется бедром к раковине, скрестив руки на груди. — Нам нужно все прояснить. Когда, между нами, все вот так... Это слишком сильно отвлекает.

Я прикусываю губу.

— Я понимаю. Да. Но нам надо обсуждать это вот прямо сейчас?

— А что? — Он хмурится на меня. — Что еще ты должна сделать прямо сейчас?

— Мне действительно нужно в душ. Я чувствую себя такой грязной. — На самом деле, не знаю, почему я его обняла. С рвотой на волосах. Так что, наверное, он почувствовал ее запах.

Фу!

Джей пожимает плечами.

— Отлично. Иди. Я подожду.

Я колеблюсь. Следующая мысль поражает меня, сбивает с ног. Мне придется попросить его.

Подняв больную руку, я машу ею перед его лицом,

— Мне нужна помощь.

Он смотрит на меня пустым, немигающим взглядом. Да, он не понимает. Полагаю, мне нужно выразиться более понятно.

— Мне нужна твоя помощь, — повторяю я. — Мне нужно, чтобы ты помог мне раздеться.

Глава 7

Джей

— Ты что, мать твою, разыгрываешь меня? — Это вырывается из меня. В моем мозгу, как будто мигает гигантский неоновый знак вопроса. Все остальное отключилось.

Губы Миа сжаты.

— Мне, честно, просто нужна помощь. Это не попытка соблазнить. Ради Бога.

Каждый мускул моего тела ощущается словно натянутая гитарная струна, готовая вот-вот лопнуть.

— Ты была здесь, когда минуту назад я сказал, что нам нужно поговорить? Я подумал, что тебе стало ясно, что именно я имел в виду. Мы должны выяснить, как мы можем продолжать оставаться просто друзьями.

— Ну, одно другому не мешает, не так ли? Тебе нужно всего лишь помочь мне с рубашкой и лифчиком. Почему для тебя это такая проблема?

Потому что я не доверяю себе, вот почему! Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. У меня голова сейчас взорвется. Мне нужно успокоиться.

— Ты не можешь быть настолько непонятливой, — я изо всех сил стараюсь говорить тихо и сдержанно.

Она широко открывает глаза, глядя на меня, и я не могу, вероятно, никогда не смогу этого доказать, но уверен, что ее невинность — это притворство.

— Ты можешь закрыть глаза, если это поможет.

Правильно, потому что тогда мне не захочется прикоснуться к ней, и это будет намного проще.

К черту! Я в последний раз помогу ей, а потом уйду отсюда. Нет смысла ждать, чтобы поговорить, попытаться расставить все по своим местам, мне и так многое ясно. Мне нужно сделать шаг назад и побыть вдали от нее, потому что прямо сейчас я просто не могу иметь дело со всем этим.

Я довольно хорошо могу абстрагироваться от личных чувств. Это полезный навык в моей работе. Так что я помогу ей раздеться, и это не должно вызывать у меня других чувств. Все равно, что помощь пациенту в такой же ситуации.

— Хорошо! — Я жестом указываю на ее спальню. — Пошли.

Она поворачивается, и идет в другую комнату. Подойдя к комоду, достает одежду из ящика. Потом следует в ванную.

Я иду за ней. Это незнакомое мне место, и я чувствую себя некомфортно среди ее личных вещей. Кремы и лосьоны, косметика, расчески, гребни и средства для волос, фен, и небольшая круглая, розовая коробка с противозачаточными. Она лежит прямо на столешнице между двумя раковинами.

Я делаю глубокий вдох и отвожу взгляд.

Она кладет свою сменную одежду — черные шорты, фиолетовую майку, простые белые трусики, и такой же простой бюстгальтер. Хорошо, так что это... неплохо. Если бы она выбрала какой-нибудь малюсенький кружевной комплект, я бы сразу понял, что она обманывала, когда говорила, что «это не попытка соблазнить», потому что ни одна цыпочка, которую я когда-либо знал, не надевает такое белье, если не собирается потрахаться.

Миа подходит и встает напротив меня, поднимает руки над головой. Молча смотрит на меня и ждет.

Абстрагируйся. Это не имеет большого значения. Это действительно так. Мои руки плохо слушаются меня, когда я неловко берусь за край ее футболки. Мне надо быстро стащить ее, и покончить с этим, но не хочу повредить ее больную руку.

Так что, успокаиваюсь, тяну рубашку вверх, пока ее живот не оголяется. Потом еще немного, открывая взору простой черный бюстгальтер. Он плотно прилегает и приподнимает ее грудь, и мой взгляд задерживается на округлостях со сливочной кожей. Я прямо вижу, как срываю с нее лифчик. Опускаю губы на ее кожу и беру сосок в рот.

Мой член оживает.

Проклятье!

Очередь доходит до ее рук, она слегка замедляется, когда травмированная рука проходит через рукав футболки. Я тяну ее дальше, пока полностью не освобождаю. Я пытаюсь сосредоточиться на дыхании. Это не имеет большого значения. Я и раньше видел ее в бикини. Это то же самое.

Моему члену на это наплевать. Он становится все тверже, как будто говоря: «Не-а, приятель! Ты меня не проведешь! Это же Миа, и она почти голая».

Мне нужно убираться отсюда. Мой голос звучит сипло, когда я говорю:

— Повернись.

Она без слов поворачивается. С такой позиции было бы легко расстегнуть ее лифчик, но пальцы перестают слушаться. Копошась с застежками, я чувствую себя недотепой.

Когда, наконец, мне это удается, Миа поворачивается ко мне лицом. Она держит свою руку на груди, придерживая лифчик, и я не знал, что могу чувствовать одновременно облегчение и такое разочарование.

Я хочу, чтобы она опустила руки.

Я не хочу, чтобы она опускала их.

Я разрываюсь на части…

— Спасибо, — произносит она. Ее щеки слегка покраснели, зрачки расширены, она дышит через едва приоткрытые губы.

Отлично. Я могу идти.

Но ноги отказываются меня слушать. Я слышу себя будто со стороны, как я глумлюсь над ней:

— Мне нужно сделать что-то еще? Помыть тебе голову? Побрить ноги?

Она прищуривается, и меня начинает мучить совесть. Вероятно, не следует уходить прямо сейчас. Я борюсь сам с собой.

Несколько секунд мы стоим в тишине, и тут она выдает:

— Нет, но возможно мне потом понадобится помощь. Когда я закончу, надо надеть лифчик обратно.

Иисус! Я открываю рот, чтобы сказать ей, что не могу этого сделать, но вдруг, все еще не отводя взгляд, она стягивает лямку лифчика с левого плеча. Другая следует за ней, и белье падает на пол.

И я вижу ее обнаженную грудь. Мой пульс взрывается, и кровь отливает от мозга. Я не могу оторвать от нее глаз, от этой округлой, высоко поднятой груди с темно-розовыми сосками, которые, пока я наблюдаю за ними, превращаются в твердые и маленькие узелки.

Черт возьми, она прекрасна! Ошеломляюще и сексуально, такая соблазнительная.

Мои руки сводит судорогой от желания прикоснуться к ней, и член пульсирует от желания оказаться внутри нее.

Она меня убивает. И, скорее всего, делает это нарочно.

— Знаешь, — говорит она, и, зацепив большим пальцем свои штаны для йоги, начинает стягивать их вниз, извиваясь бедрами, — я собиралась быть вежливой, и не снимать остатки одежды до тех пор, пока ты не вышел. Но ты просто остался.

Да. Я просто остался. И, пока я смотрю, как ее штаны сползают вниз и собираются у ее лодыжек, я даже не сожалею об этом. Высвободив ноги, она принимается за трусики, такие же черные и, чем-то напоминающие бикини. Она снимает их с впечатляющей скоростью.

И вот, она полностью разделась. Свет флуоресцентных ламп ничего не скрывает. Я могу видеть ее всю, от длинных загорелых ног до маленькой узкой полоски волос между ними. Небольшой изгиб бедра переходит в тонкую талию. Взглядом я скольжу вверх, от ее совершенной груди, к лицу.

Миа не отводит взгляд. Ее зеленые глаза горят вызовом и злостью. Волосы, словно непослушная рамка для всего этого льда и пламени. Чувствуя, что теряю равновесие и опираюсь на стену. Мне нужно схватиться за что-то, но никак не за нее. Отвернувшись, она пересекает ванную, наклоняется и поворачивает кран. Я никогда в своей жизни не видел более ошеломляющее зрелища. Она выгнула спину, и попка торчит кверху. Эта попка просто выносит мой мозг. Аппетитная и подтянутая, она как будто дразнит меня. У меня был бы великолепный вид, если бы только она еще немного наклонилась.

Наклонись еще немного, Миа. Еще совсем немного.

Но она не делает этого. Просто проверяет температуру воды, а затем шагает в ванну и исчезает за занавеской.

А я остаюсь стоять с бешеным сердцебиением и растущей эрекцией. Мой член пульсирует и эта пульсация похожа на агонию, мое дыхание настолько быстрое и прерывистое, что я не уверен, что воздух на самом деле попадает в мои легкие.

С рваным выдохом я прислоняюсь лбом к стене, наклоняя шею и сжимая веки. Глянцевая, неровная поверхность на ощупь прохладная и твердая, и я борюсь с внезапным желанием стукнуть головой о стену. Физическая боль отвлекла бы меня от желания стянуть свою одежду и пойти вслед за ней.

Мне нужно уйти. Прямо сейчас.

Идти. Начать двигаться. Идти, идти, идти.

Мои ноги не слушаются. По ту сторону занавески, под горячими струями воды, стоит Миа. Я могу представить, как капельки воды стекают по голой коже, шампунь делает ее гладкой и влажной, ее глаза закрыты, пока она моется. Прикасается к себе.

Не делай этого! Не надо!

Почему нет? Она хочет. Она хочет меня. Она ни в коем случае не начала бы это маленькое шоу, если бы не хотела меня. Она растянула паутину, и я уже попался.

Мокрая, мыльная и готовая Миа. Или моя пустая квартира, без Миа, и посиневшие яйца.

Это не выбор. Кого, черт побери, я хочу одурачить? Я что, действительно думаю, что способен уйти от всего этого? Уйти от нее?

Стиснув зубы, отталкиваюсь от стены, дрожащими руками хватаюсь за край рубашки, и тяну ее вверх.

Она получит то, на что сама напросилась. А потом и кое-что еще.

Глава 8

Миа

Ты бесстыдница, Миа Уотерс!

Ага. Без всяких сомнений, совсем без стыда, потому что не могу не ухмыляться, стоя под душем. Теплая вода льется мне на голову и лицо, и от этого улыбка расплывается еще шире, а в животе порхают бабочки.

Я действительно не заставляла и не провоцировала его, но несмотря на это, он боролся с застежкой на лифчике с таким видом, будто «ну-я-же-не-делаю-это-каждый-день». Но потом он сделал это дерьмовое и саркастическое замечание, и мне надоело играть в благородство. Хватит играть честно!

Боже, стоило посмотреть на его лицо. Когда бюстгальтер упал, его выражение лица за секунду поменялось с холодного и сердитого на горящее и голодное. И тот факт, что он не напомнил, чтобы я не мочила травмированную руку, показал мне, насколько он увлечен. Ведь Джей никогда не упускает возможность почитать лекцию.

Его реакция, изменения в поведении заставили меня стать смелой и менее осторожной. Я, вероятно, поплачусь за это, так или иначе, но это того стоит. Никаких сожалений.

Держа перевязанную руку подальше от воды, второй рукой я пытаюсь помыть волосы. Чем Джей сейчас занимается? Он все еще в ванной комнате? Все еще в квартире? Он бы не ушел просто так… правда?

Одной рукой мыть голову под душем неудобно. Я должна выдавить шампунь на макушку, а не на ладонь, а затем медленно втирать его в волосы, и это раздражает. После того, как я смываю шампунь, то проделываю все эти манипуляции заново только теперь уже с кондиционером.

Справившись с головой, я беру гель для тела и пытаюсь придумать, как мне помыться одной рукой, когда слышу звук отодвигающейся занавески.

От неожиданности мое сердце замирает.

О, мой Бог! Джей? Он делает то, что я думаю?

Затаив дыхание и не шевелясь, я чувствую дуновение холодного воздуха на спине, слышу шаги, ощущаю позади его присутствие. Занавеска задвигается.

У меня перехватывает дыхание, я не могу дышать. Хочу обернуться и в то же время не хочу. Он голый? Конечно. Я имею в виду, что он должен быть… не так ли?

Дерьмо! Я действительно не ожидала, что он присоединиться ко мне, и теперь не знаю, что мне делать. Я стою под струями горячей воды не в состоянии пошевелиться.

— Что ты делаешь? — задыхаясь, спрашиваю я.

Он касается моего запястья, вырывая гель из рук.

— Помогаю тебе помыться, убедившись, что ты не намочила руку.

Да, да, да!

Боже, да!

Его голос хриплый, и дрожь пробегает по спине, когда он открывает колпачок. Он ставит бутылку на край ванны, и я напрягаюсь, в то время, как каждый сантиметр моего тела трепещет в ожидании.

Ощущение его рук на моих плечах отдается у меня между ног, он скользит вниз по одной руке, а затем по той, которую я пытаюсь не намочить.

Джей.

Я, голая, в душе с Джеем, и он прикасается ко мне. Джей трогает меня. Это на самом деле происходит? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Мои глаза закрыты, он двигается обратно к моему плечу, а потом его ладони скользят по спине вниз, к попке. Я вдыхаю и выгибаю спину, готовая к ласкам, такая чертовски готовая, что могу начать умолять.

Но этого не происходит. Я испускаю разочарованный вздох, когда его прикосновения доходят до моей талии, и его ладонь двигается выше, пока не останавливается под мышками.

Продолжай, Джей. Сделай это! Мое сердцебиение отдается в ушах. Я хочу, чтобы он прикоснулся к моей груди, хочу почувствовать, как его руки накрывают и сжимают ее. И снова я разочарована, ведь его руки вместо того, чтобы покрывать мой живот мыльной пеной, скользят к менее интимным частям тела.

Он наклоняется так, что его голая грудь прикасается к моим плечам и спине. Совсем близко от уха, его голос звучит очень хрипло:

— Это ошибка, Миа. Ты же знаешь, что это неправильно?

Нет, я не знаю. И я не понимаю, почему он так думает.

— Тогда почему ты это делаешь?

— Потому что ты не оставила мне выбора. — Его голос похож на низкий рык, а потом он кусает меня, его зубы нежно впиваются в ямочку между плечом и шеей с правой стороны, в то же время он сжимает мою грудь.

Я издаю глубокий стон и откидываю голову назад и немного вбок, чтобы предоставить ему лучший доступ к моей шее. Он ужесточает свою хватку, прижимая меня все больше к своему обнаженному телу.

И теперь, я точно могу сказать, что он полностью разделся, потому что его член упирается мне в задницу. Он толстый и твердый, и от его прикосновения я возбуждаюсь. Мое желание растет с каждой секундой, я уже влажная. Он мне нужен, срочно!

— Прикоснись ко мне, — задыхаясь, прошу я, заводя здоровую руку за спину, дотягиваюсь до его лица и нахожу щетинистый подбородок.

Он крепче сжимает мою грудь, разминая и пощипывая ее, поглаживает большими пальцами чувствительные соски.

— Скажи: «Пожалуйста», — командует он.

Я выдыхаю. Нет.

Стиснув зубы, я трусь своей попкой об его эрекцию и получаю в награду хриплое невнятное ворчание. Я продолжаю тереться об его уже твердый член.

Скажи: «Пожалуйста», черт. Я убираю руку от его лица и изучаю его тело. Но как только мои пальцы прикасаются к нему, он хватает мою руку и убирает прочь.

Придерживая, он разворачивает меня лицом к себе, и теперь мы смотрим друг другу в глаза. Я начинаю успокаиваться и кладу раненую руку ему на плечо, но он перехватывает ее и отводит в сторону, подальше от воды, ручейками сбегающей вниз по моей спине.

И я могу, наконец, увидеть его лицо. С трудом сглотнув, я отвожу голову назад, чтобы посмотреть в его темные глаза, изучить его лицо, вздувшиеся вены на шее. Он хочет меня. Я даже могу сказать, что это сводит его с ума. Он сказал, что это неправильно. Он злится по этому поводу. Но он не может сопротивляться. Потому что он слишком сильно меня хочет.

Но я не хочу, чтобы он злился. Я хочу, чтобы он поцеловал меня, прикоснулся ко мне, переспал со мной и был счастлив. Он отпускает мою здоровую руку, и я прикасаюсь ей к его щеке. Я глажу его лицо, скользя большим пальцем вдоль линии подбородка. Не отрывая от него глаз, я запускаю руки в его волосы, которые по-прежнему почти сухие.

Опуская голову вниз, я шепчу:

— Поцелуй меня, Джей.

Прекрати бороться с этим.

Что-то сверкает в его глазах. Его плечи опускаются, и он резко выдыхает:

— Миа...

Я улыбаюсь, не имея понятия, заметил ли он, потому что он поднимает меня на носочки, наклоняет голову, чуть опуская ее вниз, а затем впивается в меня горячими губами.

Сейчас он не упирается и не сопротивляется. Он целует меня, как будто утверждая свои права, как будто он безумно голоден. Я приоткрываю губы в знак приглашения, и его язык тут же проникает внутрь. Пробуя меня. Дразня меня. Овладевая мной.

Я издаю наполовину стон, наполовину всхлип, и он обхватывает меня, чтобы приподнять мою попку на один уровень с ним. Я плыву по воздуху, танцую в облаках и распадаюсь на кусочки. Вокруг нас пар, я стою в душе и целую Джея — я целую Джея… моего Джея… моего лучшего друга Джея, я чувствую его, его влажную кожу.

Облизывая его нижнюю губу, я осторожно ее прикусываю, он прекращает поцелуй. Я закрываю глаза, откидываю голову назад, когда он движется вниз, чтобы пососать и прикусить кожу чуть выше ключицы. Он скользит до мочки моего уха и прикусывает ее. Я тихонько всхлипываю. Должна ли я так реагировать? Я не знаю, что именно мне понравилось. Может быть, у него волшебный рот?

Он отпускает мою задницу и скользит рукой между бедер, раздвигая мои складки, его большой палец останавливается на клиторе. Я отвечаю на его прикосновения, толкаясь бедрами все ближе.

Он шепчет мне:

— Раздвинь ножки.

Блядь. Я задыхаюсь, его слова так возбуждают меня.

Все еще хватаясь за его волосы, я подчиняюсь и раздвигаю ноги, раскрывая себя в приглашении. Его большой палец все еще поглаживает комок нервов, он толкает палец внутрь меня. Я не могу вымолвить и слова.

— Боже, Миа, — рычит он. — Ты такая влажная.

— Ты сделал меня такой. — Я двигаюсь в такт его руке. — Это все ты.

Я чувствую его дыхание возле моего уха, он добавляет еще один палец, растягивая меня и доставляя удовольствие. Он разворачивается, прислоняя меня спиной к холодной и твердой стене, а я все еще не убираю руки из его влажных волос, он снова целует меня глубоко и страстно, трахая пальцами.

— Я хочу тебя внутри, — говорю я, скользя своей рукой вниз по его широким плечам, его скульптурной груди с небольшим количеством волос, его кубикам пресса. Вниз, вниз к четко очерченным косым мышцам живота, двигаясь вдоль линии волос от его пупка к паху.

Он снова останавливает меня, прежде чем я успеваю дотронуться до его члена, убирая мою руку в сторону, и прижав спиной к стене.

— Сначала я собираюсь попробовать тебя.

Во мне все пульсирует от его слов, пока он гладит меня внутри. Мне ничего не остается, как сказать:

— Хорошо.

Его голова опускается, он оставляет влажный след на моей груди.

— Ты хоть представляешь, как долго я хотел попробовать тебя? — Спрашивает он, прежде чем его губы касаются моих сосков.

О, мой Бог. Я закрываю глаза и начинаю стонать:

— Нет, скажи мне.

Он движется к моему другому соску, сосет его, слегка прикусывает, пока продолжает массировать и изучать меня. Глядя прямо в глаза, он отвечает:

— С самой первой встречи.

Я ошеломлена и изо всех сил пытаюсь дышать. Его горячее дыхание обжигает мой живот, мои мышцы напрягаются. Затем он вынимает пальцы и хватает меня за бедра, подняв и перекинув мою ногу через плечо. Я помогаю ему, откинувшись назад и прижав ногу к его спине.

— О, Боже мой, — выкрикиваю я, когда его рот касается меня. Его язык дразнит, и мои слова эхом раздаются в голове. О, Боже! О, Боже! О, Боже! Это Джей. Джей вылизывает меня, и он так чертовски хорош в этом. Лучше, чем я могла себе это представить. Его рот трахает меня, и это означает, что ему это нравится, и он не просто делает это ради меня.

Закрыв глаза, я отдаюсь ощущениям. Мой оргазм вспыхивает внезапно и без предупреждения. Я вскрикиваю и Джей ослабляет давление, пока я дрожу, похныкивая. Затем он резко впивается в меня своими губами и языком.

Я все еще пытаюсь восстановить дыхание, когда он снова выпрямляется. Он стягивает в узел мои влажные волосы, чуть выше шеи, мне немного больно. Небольшим рывком тянет мою голову назад и наклоняется, чтобы поцеловать. Это поцелуй без прелюдии, его язык врывается в меня, не спрашивая разрешения. От него пряно пахнет мускусом.

Он разрывает наш поцелуй так же внезапно, как и начал, и говорит вполголоса:

— Такая ты на вкус.

Я резко выдыхаю:

— Ты убиваешь меня.

— Мы еще даже не начали. — Он выключает кран, дергает занавеску и берет полотенце. Пар из душа заполняет небольшое помещение горячим, влажным воздухом, когда он оборачивает полотенце вокруг меня.

Он выходит из душа и притягивает меня к внешнему краю ванны, закрепляя полотенце на моей груди.

— Держись, — говорит он, подхватывая меня, а я обвиваю ногами его бедра и держусь за шею обеими руками, пока он несет меня в спальню.

Наши глаза закрыты, он осторожно опускает меня на кровать и забирается на меня сверху, потому что я не хочу отпускать его. Я вскакиваю, когда его большой палец снова находит сладкое местечко между моих бедер, а затем притягиваю его голову, потому что я хочу снова почувствовать его губы на своих губах; не могу им насытиться.

В то время, как мы целуемся с жадностью, я протягиваю руки и дотрагиваюсь до его члена. Он издает сдавленный стон, и я усиливаю хватку. Его эрекция напрягается у меня в ладони, на кончике появляется капелька предэякулята.

Вот, насколько сильно он хочет меня. У меня начинает кружиться голова от ноющей боли внизу, так как он еще не внутри меня.

Когда я отпускаю его, почти сразу же я чувствую разочарование. Я обнимаю его и нежно покусываю за шею, чувствуя его пульс на своих губах.

— Мне нужно, чтобы ты меня трахнул, — шепчу я, прежде чем укусить за мочку, всасывая ее в рот.

Он приподнимается, чтобы посмотреть на меня. Его губы изогнулись в небольшой усмешке, он приподнимает бровь, но ничего не говорит, я смотрю на него в замешательстве. Что?

Тогда меня осеняет.

Скажи: «Пожалуйста».

Серьезно? Шумно вздыхаю и гневно таращусь на него. В ответ он только ухмыляется, и мне очень хочется его ударить.

Хорошо…

— Пожалуйста.

Его дразнящая улыбка исчезает, и он приподнимает мои бедра над кроватью. Его член трется об меня. А потом Джей направляет его внутрь, и я, глубоко вздохнув, удерживаю его. Он дает мне время привыкнуть, пока он, растягивая, входит глубже. Так глубоко, как только может, полностью заполняя меня. Единственные звуки в комнате — это наше прерывистое дыхание. Наши тела еще влажные, полотенце лежит под моей спиной, а Джей начинает двигаться внутри меня.

Больше всего на свете, я хочу прикоснуться к нему. Чем я и занимаюсь, двигая руками вниз по его спине. Я хватаю его за задницу и чувствую, как его мышцы напрягаются с каждым толчком. Я притягиваю его ближе, пока, между нами, не остается ни миллиметра. Он входит в меня, и я приподнимаю свои бедра, ловя его ритм, встречая его.

Я еще не пришла в себя от первого оргазма и осознания того, что это Джей.

Это Джей внутри меня.

Джей трахает меня.

Это кажется таким приятным.

— Черт, — он стонет. — Миа...

Я тяну его голову вниз и поворачиваю ее так, чтобы его рот встретился с моим. На этот раз я изучаю его языком, кусаю губы, пока он трахает меня.

И тогда я снова кончаю, волны блаженства разливаются по всему телу. Джей стонет мне в ухо. Он тоже кончает, изливаясь в меня, его жидкость расплывается теплом внутри.

Я не отпускаю его, но он и не пытается уйти. Наши грудные клетки поднимаются и опускаются в унисон. Я пахну потом и сексом, а также кондиционером для постельного белья. Джей по-прежнему у меня между ног, и все должно быть хорошо, но почему-то это не так.

Потому что это слишком хорошо. Слишком правильно. И после оргазма меня не должно заботить, что Джей скоро вернется к жизни без меня.

Но меня это заботит.

Глава 9

Джей

Это все-таки случилось.

Я лежу измотанный и удовлетворенный на кровати Миа. Потолочный вентилятор остужает мое потное, разгоряченное тело, и яркий свет лампы приглушает лучи солнца, проскальзывающие сквозь прикрытые жалюзи. И это только усиливает ощущение нереальности происходящего. У меня смутное представление о том, какой сегодня день или который час, где я и почему.

Я бросаю взгляд на Миа, которая совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Она лежит на животе, подложив под голову здоровую руку, больная рука пристроена на подушке. Миа смотрит на меня, не мигая. Ее влажные волосы спутаны, щеки покраснели.

Голая и неприкрытая, она кажется абсолютно раскованной. И она совершенна; ее круглая попка и длинные, стройные ноги являются самой привлекательной частью ее тела. Она не стесняется, и ее мало заботит, что кто-то может оценивающе разглядывать ее.

Вот насколько она красива. Она идеальна, как одна из тех кукол, которую ставят на верхнюю полку и которой нужно восхищаться, но нельзя трогать, а, тем более, нельзя с ней играть.

Может быть, поэтому с ней так хорошо играть.

Теперь я определенно жалею о случившемся. Сожаление, вперемешку с отчаянием, потому что я знаю, что ничего не стал бы менять. Это ощущение похоже на зависимость: к еде, алкоголю или еще чему-нибудь, и бессмысленно говорить, что такого больше не повторится. Потому что это было чертовски хорошо. И это стоит того.

Я даже не сержусь на нее. Да, она все начала. Она подталкивала меня, дразнила, не обращая внимания на мои протесты. Но я взрослый человек, отдающий отчет своим поступкам. Был момент, когда я мог бы заставить себя уйти. Не уверен, когда именно, но я определенно пытался... и мне почти удалось.

Черт!

Снова взглянув на нее, я ловлю себя на мысли, что хочу протянуть руку и прикоснуться к ней, провести пальцами по ее щеке, запустить пальцы в ее волосы. Однако, меня что-то сдерживает. Существует какой-то барьер, который останавливает меня, и я даже не хочу знать, что это такое. На самом деле, сейчас это не имеет никакого смысла.

Так что вместо этого, я спрашиваю:

— Как твоя рука?

Она морщит лоб и искоса смотрит на меня. — Побаливает.

— Лучше или хуже, чем раньше?

— Немного хуже, мне кажется, — немного колеблясь, отвечает она. — Но я больше не хочу принимать гидрокодон.

Разумный выбор, но мне не нравится, что она испытывает боль. — У тебя есть бинт?

— В аптечке.

Я спрыгиваю с кровати и иду в ванную комнату. Первое, что я делаю, это поднимаю боксеры с пола и натягиваю их, затем смотрю в шкаф с зеркалом. В нем достаточно много лекарств для разных незначительных недугов, что не удивительно. Миа привыкла справляться с ними сама.

Схватив ибупрофен и небольшой тюбик мази с антибиотиком, я ставлю их на раковину и тщательно мою руки под краном. Когда возвращаюсь в спальню, замечаю, что она вообще не двигалась. Молча сажусь на край кровати, беру блистер и выдавливаю пару таблеток в ладонь.

Пока открываю бутылку воды, стоящую на тумбочке, она переворачивается и натягивает на себя простыню и приподнимается на локтях, что очень даже неплохо. Вид обнаженной Миа определенно ставит под угрозу мое здравомыслие, и мне трудно сосредоточиться на чем-то другом.

Она благодарит меня и принимает таблетки. Когда я беру тюбик с мазью, она кладет подушку в изголовье и садится, облокотившись на нее.

— Ты должна это делать три раза в день, — говорю ей я, бросая тюбик на кровать.

Она усмехается в ответ:

— Спасибо, доктор Б. Я знаю.

Конечно, она знает. Мои губы дергаются, но я не улыбаюсь.

Ее взгляд медленно опускается вниз по моему телу и снова скользит вверх, она даже не пытается скрыть блеска в глазах. Тепло расплывается в моем животе и течет вниз к паху

Черт! Она смотрела на меня так и раньше, и я не замечал, или это что-то новое? Потому что я уверен, если она сейчас не остановится, у меня не останется выбора, как снова трахнуть ее. Прямо сейчас.

Я жду. Миа протягивает мне перевязанную руку, и я начинаю разматывать марлевую повязку.

— Мы собираемся повторить это когда-нибудь? — неожиданно спрашивает она хриплым голосом… с осторожной надеждой.

У меня перехватывает дыхание. Я стараюсь не смотреть на нее, сконцентрировав внимание на ее руке, или, по крайней мере, делая вид. — Я не знаю. Может быть, мы впредь будем подходить более ответственно к этому делу?

— Что? — она смущенно вздыхает и говорит: — Ох. У меня стоит спираль, и я на таблетках. Абсолютная защита, как в Форт-Нокс (прим. ред.: Форт Нокс (Fort Knox) является укрепленным зданием, в котором хранится золотой запас США).

Я смотрю на нее. Она пытается быть смешной и разрядить обстановку. Но это не срабатывает.

— И когда ты в последний раз принимала таблетку? — спрашиваю я, приподнимая брови.

Сначала она выглядит озабоченной. Но потом ее глаза расширяются, и она, выдернув свою руку из моей, спрыгивает с кровати. — Никуда не уходи!

О, Боже! Она сведет меня с ума. Когда она исчезает в ванной, я потираю глаза больше от отвращения к себе, чем к ней. Мне даже в голову не приходило спросить, есть ли у нее презерватив, который у нее, скорее всего, есть. Что она со мной сделала? Я даже забыл о самой элементарной вещи.

Она возвращается из ванной. Все еще голая. Ее грудь подпрыгивает, когда она спешит обратно к кровати, и мой член начинает пробуждаться от данного зрелища. Все отлично, отдохнул и готов снова в бой.

Черт-блядь-подери!

После того, как она садится, подогнув ноги и укрывшись простыней, она снова протягивает мне руку.

— Не знаю, почему из всех людей на земле я должен объяснять это именно тебе, — говорю я, ослабляя повязку, обнажая швы, и сержусь, видя под ней воспаленную красную кожу, — но беременность не является единственным риском.

Она смотрит на меня с недоверием. — Серьезно? — Восклицает она. — У меня нет каких-либо ЗППП (прим. ред.: Заболевания, передающиеся половым путем), Джей. Ради Бога!

Она произносит «Ради Бога!», так же, как и ее бабушка. Я всегда думал, что это мило. Часть того, что делает ее самой собой.

— Сколько твоих пациентов, получив положительный результат теста, удивлены этому? — спрашиваю я ее, беря антибиотик в руки, удовлетворенный тем, что сделал отличное замечание.

Некоторое время она смотрит только на меня. Затем спрашивает:

— Со сколькими парнями, ты думаешь, я трахалась? — В ее голосе явно слышится напряжение.

Вот черт! Я действительно предпочел бы не отвечать на этот вопрос. С тех пор, как мы познакомились, она встречалась с четырьмя парнями, о которых я точно знаю. И я бы, наверное, знал, будь их больше, потому что, в отличие от меня, она не делает из этого тайн. Это не значит, что она не могла спать с другими мужчинами. Так что, я понятия не имею, на самом деле, и никогда не хотел бы знать подробностей.

— Я не знаю, Миа. Ты говорила мне, что тебе нравится секс. — Я открываю тюбик и выдавливаю немного мази на палец.

— Ну, мне также очень нравятся семена подсолнуха, и я ем их, по крайней мере, один раз в неделю.

Она издевается. — Хорошо. Мой акушер—гинеколог рекомендует делать тест на ЗППП всем одиноким женщинам, ведущим активную половую жизнь. Я прошла его пару месяцев назад, и я здорова. Что насчет тебя?

Ну уж нет! Я ни в коем случае не признаюсь, что после начала резидентуры, я решил, что иметь девушку — дополнительный стресс, поэтому отказался от серьезных отношений, а случайные встречи — не мой конек. Пусть она думает, что мы в этом похожи, и тогда я не должен буду объяснять ей, почему я переспал со своей лучшей подругой.

— Хорошо, — пробормотал я. — Неважно.

Осторожно я накладываю мазь на ее шов, она вздрагивает от боли, но молчит и ждет, когда я закончу и сделаю перевязку.

— Ты не ответил на мой вопрос, — говорит она. — Это секс на одну ночь, или как?

Мне потребовалась секунда, чтобы собрать свои мысли в кучу.

— Есть шанс, что это разовый секс и, между нами, все будет хорошо?

Когда я замолкаю, то неохотно смотрю на ее серьезное лицо.

— Для меня не будет хорошо, — тихо говорит она. — Это было потрясающе, Джей. Я никогда не забуду об этом, и я не смогу делать вид, что этого никогда не было.

Это было потрясающе.

Мой пульс учащается, и очередной всплеск возбуждения отдает мне в пах. Удивительно. Да, это подходящее определение для секса с Миа. Целовать ее. Чувствовать под руками ее гладкую, мягкую кожу. Пробовать ее на вкус. Быть внутри нее.

Я сглатываю слюну и говорю:

— Тогда я думаю, что ты только что ответила на свой вопрос.

— Нет, это то, как я чувствую. — Она с вызовом пристально смотрит на меня.

Я отвожу взгляд. Желание рассказать ей, насколько я хочу ее, слишком велико.

Успокоив дыхание, отвечаю:

— Я до сих пор считаю, что это была плохая идея.

После минутного молчания ее голос звучит хрипло:

— … так что это не повторится.

— Я этого не говорил. — Смотрю на нее, поднимая палец вверх. — Знаешь, как в зале суда на телевидении, адвокат подпрыгивает вверх и кричит: — Протестую, ваша честь! И судья говорит: — Отклонено. Вы можете высказать свое мнение. Для протокола.

Ее это позабавило.

— Тогда ладно. Отклонено.

Мы замолкаем и молчим в течение длительного времени. В уме я перескакиваю с одной темы на другую: Миа; работа; секс с Миа; тренажерный зал; звуки, которые издает Миа, когда кончает; и нужно ли мне сегодня идти в магазин за едой?

Ее зевок вырывает меня из мыслей, и я вижу, как она кладет подушку обратно на кровать.

— Рука меньше болит? — Спрашиваю я.

— Не совсем, — закрывая глаза, отвечает она. — Все еще просит обезболивающих.

— Ты не узнаешь, насколько повреждены у тебя нервы или мышцы, пока будешь их пить. Тебе скоро станет лучше.

— Это хорошо, — сонно бормочет она.

— Ты хочешь, чтобы я сделал еще что-нибудь до того, как уйду? Это своего рода окольный способ сказать ей, что я ухожу, но она все равно не обращает на это внимание.

— Вряд ли, — отвечает она. — Я немного посплю.

Мне хочется улыбнуться. Но понимаю, что должен сказать ей еще одну вещь.

— Я работаю в ночную смену, начиная с сегодняшнего вечера, в течение следующих двух недель.

— Хорошо. — Она поворачивается на бок и машет мне рукой. — До встречи.

Я мог бы остаться. Лечь обратно в постель рядом, обнять и остаться с ней, пока она спит. Я могу сделать это.

Могут ли приятели по сексу прижиматься друг к другу?

Я вскакиваю с кровати и иду в ванную, чтобы взять оставленную там одежду. На меня обрушиваются, одно за другим, горячие воспоминания, и я одеваюсь в чертовски большой спешке. Моя футболка все еще лежит на стуле в спальне, и я возвращаюсь туда, чтобы забрать ее.

Поворачивая дверную ручку, чтобы уйти, я слышу, как Миа ворочается в постели. Оглянувшись, вижу, что она накрыла голову подушкой, поэтому не могу с уверенностью сказать, спит ли она.

— Спасибо, Джей, — доносится ее невнятный голос. — Ты лучший!

Ее голова опускается на подушку, а я стою в дверях, смотрю на нее и думаю, что не так нужно попрощаться с лучшей подругой. С подругой, с которой у тебя только что был секс. С той, кто говорит самые разрушительные вещи самым простейшим способом.

Ты лучший!

Я стараюсь таким быть. Она не имеет ни малейшего представления о том, как сильно я стараюсь.

***

Останавливаюсь возле почтового ящика, чтобы забрать свою почту, дорога от квартиры Миа до моей занимает всего пятнадцать минут. Я живу в небольшой однокомнатной квартире, которая занимает задний угол одноэтажного дома в тихом жилом районе. Припарковав свой грузовик на обочине, выхожу и иду по траве; кусты роз возле деревянных ворот ведут меня к моей двери.

Как только я узнал, где буду работать, то начал искать жилье недалеко от больницы, не желая тратить драгоценное свободное время на дорогу. Это место было идеальным, оно уже было меблировано, что явилось огромным плюсом для меня, так как я не горел желанием покупать мебель только для того, чтобы поставить ее в гараж, когда покину страну через нескольких лет.

Владельцы, Рон и Грейс — пожилая пара, решившие сдавать эту часть своего дома, так как это был единственный способ угнаться за ростом налога на имущество. Они долго не решались сдать квартиру в аренду молодому одинокому парню, опасаясь диких вечеринок и других махинаций, но, когда я сказал им, что собираюсь работать в больнице, и с моим рабочим графиком мне, просто нужно место для сна, они довольно быстро согласились.

И все сложилось хорошо. Я редко вижу их, и они почти не шумят, так что я могу спокойно поспать днем.

Думаю, что мог бы найти жилье и получше, если был бы готов терпеть соседа. Но мне этого не хотелось. Мой последний опыт совместного проживания отбил желание делать это снова. Нет, лично мне этот урод не сделал ничего плохого, но тот факт, что я был его соседом по комнате и другом целых три года, прежде чем узнал, какой он ублюдок, для меня все стало очевидно: рано или поздно все люди в твоей жизни разочаровывают тебя.

Первое, что я делаю, отперев дверь и войдя в свою квартиру, это открываю жалюзи и впускаю солнечный свет, освещая небольшое, но просторное помещение с незатейливой мебелью.

Я хочу принять душ, потому что те минуты, которые я провел в ванне Миа сегодня утром, определенно нельзя считать мытьем. Искра вожделения всплывает в памяти, и я понимаю, что на мне до сих пор ее запах, на моем лице и на моей коже, и я не хочу смывать его. Еще нет.

Сняв футболку, я бросаю ее на узкую кровать, а потом достаю бутылку воды из холодильника и сажусь на диван, чтобы просмотреть почту. Я выбрасываю листовки и другие рекламные объявления, отложив счет, чтобы заплатить позже.

Я беру последний конверт, на котором стоит мое имя и адрес, и штамп, на котором написано: «Переслано из Государственного исправительного учреждения».

Некоторое время держу конверт дрожащей рукой. Эти письма приходят раз в неделю, и я обычно выбрасываю их без раздумий. В последнее время это делать стало все труднее.

Я не открыл ни одного за двенадцать лет. Двенадцать раз по пятьдесят два… Именно столько писем я выбросил прямо в мусор. Раньше они были главным событием моей недели. С тринадцати лет, когда мой папа впервые попал в тюрьму, до того дня, через две недели после моего пятнадцатилетия, когда я сел за библиотечный компьютер, чтобы сделать домашнюю работу, так как у моей мамы его не было, и не вбил имя своего отца в строку веб-поиска.

Тогда и открылась правда.

До этого дня он был моим героем, и я любил его безоговорочно. Не важно, что его почти никогда не было рядом. Те редкие случаи, когда он приходил домой, были моими самыми счастливыми воспоминаниями. Он брал меня на пляж и учил серфингу. Мы ходили в кино, где он всегда покупал мне самый большой попкорн и самый большой напиток и, когда мне срочно надо было в уборную посреди фильма, он не бесился, как моя мама.

Он пару раз позволял мне пропустить школу, чтобы съездить в Диснейлэнд на весь день. И, всякий раз, когда был в городе, во время бейсбольного сезона, мы ходили смотреть на игру «Ангелов» (прим. ред.: Los Angeles Angels – профессиональный бейсбольный клуб). Однажды он купил билеты в первом ряду, и он, в самом конце поймал мяч, улетевший на трибуны. Я помню, как был взбудоражен. Он подарил мне этот мяч, и я дорожил им больше, чем Nintendo 64 (прим. пер.: игровая приставка), которую он прислал мне на день рождения, и больше, чем Adidas Superstars (прим. пер.: модель кроссовок), которые он купил мне просто так.

***

Только став взрослым, я понял, что он, вероятно, оплачивал большую часть этого, деньгами от продажи наркотиков. И только став взрослым, я понял, что ему, наверное, проще быть веселым, любимым родителем всего две — три недели в году.

Не то, чтоб я пытался оправдать поведение матери. Конечно, даже без аттестата о среднем образовании, вечно отсутствующим наркозависимым мужем и ребенком, о котором необходимо заботиться, ей определенно приходилось нелегко. Но это не оправдывает то, что она спокойно отправлялась на вечеринки, оставляя меня на произвол судьбы. Сколько себя помню, я никогда не слышал от нее доброго слова, кроме того, что я ничего не стоящий кусок дерьма, разрушивший ее жизнь.

Никогда, ни разу я не слышал, чтобы она говорила что-то плохое о своем муже. Она всегда говорила мне, что он уехал на строительные работы и усердно работал, чтобы поддерживать семью. Никогда не задумываясь о том, что, скорее всего, большая часть этих денег была просто пропита, прокурена и т. д.

Положив ноги на журнальный столик, я еще раз посмотрел на конверт. И почувствовал усталость, внезапно обрушившуюся на меня.

Мать до сих пор считает, что он невиновен. До сих пор она не признает, что преступление, о котором она рассказала мне, не единственное, в котором его обвиняют. Они вломились в дом, когда никого не было. Никто не пострадал. Она много приукрашивала. Иногда, моего папу специально подставляли его же приятели. Иногда, она утверждала, что он даже не был на месте преступления и был опознан по ошибке.

Я до сих пор не уверен, бредила ли она или просто нагло лгала.

Единственная причина, откуда у моего отца есть мой адрес, это то, что она дала ему его, и именно поэтому у меня есть почтовый ящик, потому что я не хочу, чтобы кто-то еще узнал, где я живу. Может быть, когда-нибудь я наконец, изменю свой телефонный номер, чтобы забыть о них раз и навсегда. Мать звонит только пару раз в год, как правило, чтобы «одолжить» денег, но почему я позволяю ей появляться в моей жизни? Я не обязан ей ничем.

И вот, наконец я открываю его письмо, спустя столько времени. Почему я делаю это? Мне недостаточно сложностей в жизни?

Может быть, это просто интерес. Мне любопытно, о чем он думает. Чисто спортивный интерес.

Это, безусловно, не стоит того. Поднявшись, я собираю в кучу мусор и иду на кухню, чтобы выбросить его вместе с письмом моего отца. С бейсбольным мячом я поступил точно также, в тот же день, когда узнал правду. Я выбросил его в мусор и ни на минуту не сожалел об этом.

Миа ничего об этом не знает. Ни про моих родителей, ни про то, что я совершил несколько серьезных плохих проступков, когда узнал все про своего отца и это повлекло за собой нехорошие последствия.

Теперь, когда мы переспали, я чувствую, что не должен ей врать. Но говорить об этом дерьме сейчас, после всех этих лет… Нет, я не смогу этого сделать. Одна только мысль об этом вызывает тошноту.

Я иду к шкафу рядом с кроватью, чтобы взять спортивную одежду для тренировки. Если я не схожу в спортзал сегодня, то это напряжение добром не кончится. И ближайшие две недели ночных смен вымотают меня.

Секс тоже может помочь. Когда мы с Миа снова увидимся? Хочется написать ей сообщение и спросить, можно ли заехать сегодня вечером перед работой, но это не годится. Это нехорошо.

Проверив телефон, я вижу сообщение от Джоша, друга из мед. школы: «Не хотел бы размяться сегодня вечером? 6:00 в OC Фитнес».

Я немедленно отвечаю согласием.

Баскетбол с ребятами кажется более разумной идеей, чем бежать к Миа и смотреть на нее влюбленными щенячьими глазами.

Глава 10

Миа

— Не хочешь сходить пообедать? —рядом со мной раздается веселый голос Анджелы, я поднимаю голову и вижу, что она стоит, опершись на мой стол, засунув руки в карманы розовой футболки. Она вопросительно приподнимает безукоризненные брови, пока зубы и челюсти усердно работают над жвачкой.

— Конечно. Дай мне минутку. — отвечаю ей. И, после того, как она кивает, заканчиваю распечатывать рецепт для последнего пациента. Мы с Анджелой обычно выбираемся на обед по средам, отмечая середину недели.

Я не видела Джея и ничего не слышала от него с пятницы. Четыре дня не было ни весточки, и я понятия не имею, сколько еще это будет продолжаться. Потому что я решила подождать, пока он сделает следующий шаг. Это казалось самым лучшим решением. Будто это поможет мне понять, что он, на самом деле, чувствует по поводу того, что произошло, между нами.

До сих пор эффективность этого плана была нулевой.

Это действительно трудно противостоять искушению написать или позвонить ему. Я ловлю себя несколько раз в день с телефоном в руках, когда набираю ему сообщение, чтобы поделиться с ним чем-то забавным, или раздражающим, или странным. Затем останавливаю себя и вспоминаю, что не уверена в том, что происходит сейчас с нами. Сообщения «ни о чем» в данной ситуации не подходят. Там, где раньше была наша легкая, уютная дружба, теперь пропасть неопределенности

Что, если он никогда не позвонит мне снова? По логике вещей я знаю, что это маловероятно, но, тем не менее, боюсь в глубине души.

Закончив работу, хватаю синий кардиган со спинки офисного стула и надеваю его и выхожу из кабинета в поисках Анджелы. Она стоит возле стойки регистрации, беседуя с Дианой. Зал ожидания пуст, офис закрывается на обед с полудня и до часа дня.

Мы идем по коридорам, где на зеленых стенах развешаны тематические плакаты для беременных, проходим мимо кабинетов врачей и комнаты отдыха. На стоянке Анджела направляется прямо к своей белой Honda CRV, так что я иду за ней. Когда мы обедаем вместе, то водим машину по очереди, но я не могу вспомнить, чья очередь была в прошлый раз, хотя, думаю, что это не имеет значения.

— Хорошо, куда? — Спрашивает она, как только мы садимся в машину и пристегиваем ремни безопасности.

— «Бланка»? — предлагаю я, — Не отказалась бы от мексиканской кухни.

— О, да, — отвечает Анджела, включая зажигание. — Буррито, прямо сейчас, звучит очень неплохо.

Она выворачивает руль, выезжая со стоянки и выглядя при этом очень сконцентрированной. Анджела, как всегда, выглядит, будто с обложки журнала. Даже ее волосы, собранные по бокам и окрашенные в глубокий, ярко рыжий цвет, выглядят потрясающе.

Я всегда завидовала такому типу женщин, которые наносят много макияжа, умудряясь при этом выглядеть естественно. Всякий раз, когда я так крашусь, в конечном итоге, выгляжу как дешевая подделка куклы Барби. Так что я обычно по утрам просто наношу тушь на ресницы и иду по делам. Преимущество заключается в том, что, то время, которое мне было бы необходимо потратить перед зеркалом, я трачу на сон.

Дорога до ресторана занимает несколько минут, и мы болтаем о работе. В частности, о докторе Крейн, которая улетела на конференцию в Чикаго, о чем даже не удосужилась упомянуть на прошлой неделе. И нам теперь надо решить, что делать с пациентами в ее отсутствие.

— Я считаю, — ворчит Анджела, поворачивая налево, — что она могла бы и предупредить заранее. Ты должна узнавать о таких вещах не позднее, чем за месяц. Она, должно быть, думает, что ты сидишь и ковыряешься в носу весь день, и у тебя достаточно времени, чтобы принять еще и ее пациентов.

Это правда. Я работаю в большом и популярном центре акушерства и гинекологии. В штате пять врачей и три практикующие медсестры; и, несмотря на это, нагрузка невелика. Доктор Крэйн единственная, кто постоянно обостряет обстановку своим высокомерным эго.

— Я в порядке, — говорю я, пожимая плечами. — По крайней мере, моя рука почти полностью восстановилась. — С травмой было проблематично работать на прошлой неделе, и мне повезло, что коллеги, сочувствовали мне и помогали.

Анджела въезжает на парковку торгового центра, где находится «Бланка», нам приходится долго искать свободное место. Припарковавшись, мы спешим к небольшому ресторану с простой черно-белой вывеской.

Как только мы оказываемся внутри, на нас обрушиваются ароматы непередаваемой смеси приправленного мяса, тортильи, и специй: чеснока, тмина и кинзы. Мой желудок урчит, а рот наполняется слюной. Я никогда не смогу жить там, где не готовят хорошую мексиканскую еду.

Мы выстаиваем очередь из пяти человек. К счастью, она движется быстро. После оформления заказа наливаем себе воду со льдом и ищем место, чтобы присесть. Все столики внутри заняты, но есть парочка свободных на улице.

— Давай мне чек, — говорит Анжела, протягивая мне свой стакан. — А ты иди и займи нам столик. Я дождусь заказ.

Я выхожу на улицу и присаживаюсь на один из алюминиевых стульев, поставив стаканы и положив салфетки на стол. На улице стоит очень хорошая погода, что удивительно для апреля, но без кардигана, я бы определенно замерзла. Вокруг автомобили замедляют движение перед лежачим полицейским, а затем снова летят по дороге, как будто участвуя в гонке.

Мой телефон начинает звонить, я достаю его из сумочки и смотрю на экран. Это моя бабушка. — Привет, бабуль!

— О, ты там, — ее голос на другом конце звучит несколько удивленно. — Думала, что попаду на голосовую почту.

Я хихикаю:

— Могу повесить трубку, и ты можешь перезвонить.

Она фыркает.

— Очень смешно, Миа.

— Я на обеденном перерыве, — объясняю ей. — Что случилось?

— Меня выписали из больницы.

Облегченно вздыхаю. Я разговаривала и переписывалась с ней каждый день, и она уверяла меня, что чувствует себя прекрасно.

— Это здорово, — говорю я, а потом шучу, — теперь ты снова станешь для мамы занозой в заднице.

— О, я уже на пути к этому, сладкая, — отвечает бабушка самодовольным тоном. — Я сказала ей, что хочу отметить день рождения, в конце концов. С размахом, пригласив всю семью, друзей, соседей. Я составила список, и в нем более ста человек. В больнице было так скучно.

— И ты попросила маму подготовить все это? — Я тянусь к стакану и делаю глоток воды.

— О, нет, она добровольно вызвалась. Хотя, голос у нее был грустный, — говорит бабушка с усмешкой.

Я качаю головой. Отношения мамы и бабушки всегда были немного напряженными. Помимо очевидной причины — кого мой папа любит больше — жену или мать — проблема заключается в том, что они слишком похожи. Обе независимые, с железной волей, целеустремленные, и это слишком часто становится причиной конфликтов.

— Так что, когда состоится великое событие? — Спрашиваю я.

— Первые выходные мая — отвечает она. — Твоя мама уже забронировала загородный клуб, но у них было свободно только в пятницу вечером. Так что, совсем скоро.

— Звучит превосходно. Я обязательно приеду. — Я могу с легкостью пообещать ей это, потому что на тот же уикэнд мы уже планировали небольшой сюрприз для нее. Я собиралась приехать в пятницу утром. И заранее сообщила администратору Диане, что мне нужен выходной в этот день.

— Отлично. — Бабушка медлит, и мне кажется, что она пытается что-то еще сказать и, в конце концов, добавляет: — Приглашение на твоего красивого молодого врача, конечно, тоже распространяется.

Мое сердце замирает. — Джея?

— Ну, да. — Голос бабушки звучит резко и дразняще. — Скольких красивых молодых врачей ты знаешь?

— Ты, действительно, хочешь знать? — Я игриво отвечаю, хотя мне не так уж легко собраться.

Я не могу выбросить из головы слово «твой». Действительно ли Джей мой? Я не знаю. Хотя, мне нравится, как это звучит. Я бы так могла представлять его людям при знакомстве. Он мой... кто? Несколько недель назад я бы сказала друг. Теперь я не знаю, как назвать его, потому что он больше не просто друг. Он больше, чем друг. Мы больше, чем друзья.

Если я когда-нибудь увижу его снова.

— Хорошо, — говорю бабушке. — Он, правда, может быть занят на работе, но я спрошу его.

Мы прощаемся, и я кладу трубку, когда Анджела выходит из ресторана и направляется к нашему столику. Она ставит поднос на стол и садится.

Я беру тарелку, хватаю буррито обеими руками и откусываю большой кусок. Такой пряный, так чертовски восхитительный. Я могу наслаждаться всем сразу: нежной сальсой, гуакамоле и сыром, и не могу удержаться, чтобы не закрыть глаза на секунду и просто наслаждаться.

Моя семья знает Джея достаточно хорошо. Это странно? На протяжении многих лет я часто приглашала его, когда уезжала на каникулы домой. Первый раз, это было во время моего последнего года в колледже и его второго курса в медицинской школе. Я предложила ему поехать со мной, потому что чувствовала себя неуютно, думая, что он проведет День Благодарения в одиночестве.

Он сказал мне, что не планировал провести праздник с семьей, и когда стал уточнять причину, мне стало ясно — он не хочет говорить об этом. На протяжении многих лет я пыталась выведать хоть что-нибудь о его семье, но всегда безуспешно. Если бы он послал меня из-за моего назойливого любопытства еще тогда, он был не сводил меня с ума сейчас.

Я не приглашала его только лишь из сочувствия, ведь всем действительно нравится, когда он приезжает. Включая меня.

Хорошо, особенно мне.

Я уверена, что моя бабушка всегда считала, его моим бойфрендом. Может быть, это из-за того, что она старой закалки и не может понять, как у женщины может быть друг мужского пола.

На самом деле, это не про нее. Скорее, она не понимает, как я могу быть только друзьями с этим «хорошим мальчиком» и «красивым врачом». В любом случае, она думает так.

— Хорошо, — говорит Анджела, принимаясь за буррито. — Рассказывай, кто он?

— Ты про кого? — Соус капает с уголка моего рта, и я вытираю его салфеткой.

Она одаривает меня самодовольной улыбкой. — Парень, о котором ты думаешь с мечтательным видом и отвлекаешься в последние несколько дней. Это мужчина, не так ли? Если ты, конечно, не подсела на наркотики, которые выписывали тебе от боли в руке.

Я не ожидала, что это станет темой для разговора. Решив ускользнуть от ответа, я говорю:

— Я принимала обезболивающее только один раз в первую ночь.

— Ну и? — Она подмигивает. — Рассказывай уже.

Я смущаюсь, и набиваю полный рот рисом. Анджела любит обсуждать сексуальную жизнь людей, особенно свою собственную. Она всего на четыре года старше меня, у нее двое детей, дважды разведена, и любит рассказывать всем об этом. Она любит выставлять «грязное белье» на всеобщее обозрение. Она носит его с гордостью, как боевые шрамы.

Дело в том, независимо от того, как бесцеремонно она говорит о своем прошлом, я знаю, сколько ей пришлось перенести душевной боли, которую она прячет за всеми этими дерзкими словами. Ей тридцать лет, она мать—одиночка с двумя детьми. Это должно быть намного сложнее, чем она показывает.

Так почему бы не сказать ей? Если есть кто-то, кто не осудит меня, то это Анджела.

Я заканчиваю жевать и делаю глоток воды. Затем несколько неохотно признаюсь:

— Это... Джей.

— Джей? — Анджела перестает есть. — Тот великолепный парень, которого ты держишь рядом, настаивая, что он только твой друг?

Я киваю.

— О, Боже мой! — Она выдыхает с ухмылкой. — Ну, наконец—то!

— Наконец—то? — спрашиваю я раздраженно. — Серьезно?

Закатив глаза, она указывает розовым ногтем на меня и говорит:

— У тебя на лице все написано, Уотерс. Ты знаешь это? Обрати внимание, когда я постоянно говорю тебе, что ищу нового мальчика на одну ночь и прошу познакомить меня с ним. Я делаю это потому, что весело наблюдать, как тебя это бесит. И как ужасно ты пытаешься это скрыть.

— Потому что Джей — не игрушка. — Я хмурюсь, глядя на нее, когда тепло разливается по моей груди, и краснеют щеки. Действительно ли я настолько предсказуема? Сколько еще людей тайно считают, что у меня есть чувства к Джею? Бля…

Положив свою вилку, Анджела берет стакан, откидывается назад и потягивает воду. С ухмылкой она продолжает:

— Я могла бы попробовать заставить его хотеть быть таким.

— Да, я в этом сомневаюсь. Без обид, но он, на самом деле, не любит играть. — Я откусываю мясо от моего буррито.

Она садится прямо и снова начинает есть. — Итак, что случилось? Вы встречаетесь? Спите? Что?

Я смотрю на нее и пожимаю плечами. — Это просто секс, скажем так. Секс по дружбе.

Анджела останавливается с вилкой на полпути ко рту. Ее взгляд полон удивления. — Так что, он теперь твоя игрушка? Ты украла мою идею?

Ни в коем случае! Это не так вообще. Но я не знаю, как ей объяснить.

— Это не круто, Миа, — говорит она с притворным неодобрением. — Совсем не круто.

Я смеюсь. Как еще я должна ответить? Моя пища вдруг совершенно теряет вкус и я, бросив вилку, отодвигаю тарелку в сторону.

— Хорошо, еще один вопрос, — говорит Анджела, склонившись над столом и понижая голос до шепота. — По десятибалльной шкале насколько он хорош?

— М-м-м. — Натягиваю улыбку и притворяюсь, что обдумываю. Внутри все переворачивается. Говорить об этом было плохой идеей.

— Семь с половиной? — Я лгу, потому что Джей определенно заслуживает десять. Умопомрачительно, крышесносно, идеально, однозначно десять.

Хватаясь за сердце, Анджела падает на спинку стула, симулируя шок. — Серьезно?

— Думаю, мне следует оставить ему место для роста. — Становится не по себе так подшучивать, но я не знаю, как изменить тему, чтобы не показаться грубой.

— Да я просто уверена, что у него нет каких-либо проблем с ростом. — Она задумчиво вздыхает. — О, говоря об этом, я устраиваю закрытую вечеринку на Синко-де-Майо для моей подруги Рэйчел. Ты должна прийти.

— Закрытую? — спрашиваю я, радуясь, что она сменила тему.

— Ты никогда не слышала о таком? О, Боже, ты многое потеряла! Это обычная вечеринка, но с секс-игрушками. Будет весело. Тебе понравится.

— Хорошо. — Накануне поездки на север на вечеринку бабушки, но это не имеет значения. Если там будет алкоголь, я просто не буду пить, ну, или совсем немного. — Я приеду.

Мы заканчиваем с обедом и отправляемся обратно на работу. Всю дорогу я пытаюсь придумать, как попросить Джея поехать со мной к бабушке. Несколько недель назад, это не было бы проблемой, но теперь все изменилось. Я поняла, что, на самом деле, не хочу спрашивать его. Потому что знаю, это покажется ему странным, и он начнет задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать.

Опять же, может быть, это бессмысленно, так как, возможно, он решил исчезнуть из моей жизни.

Внезапно, идея пригласить его на вечеринку моей бабушки, не кажется такой уж ужасной. Условно говоря.

Анджела припарковывается у задней части нашего здания и выключает зажигание. Я смотрю на свой телефон. Десять минут до конца обеденного перерыва.

— Почему секс по дружбе? — Она смотрит на меня.

Я мысленно стону. Я должна была догадаться, что она так просто не отстанет. Пытаясь отвлечь ее, отвечаю:

— Ты хочешь заполучить его?

Ее губы вытягиваются.

— Не хочу.

Я стою, раскрыв рот. Но она смотрит на меня так долго, что, наконец, сдаюсь и спрашиваю:

— Что?

— Ты говоришь совсем, как я. А это почему? — Ее глаза теперь стали серьезными. — Кем он был? Парень в средней школе?

Хорошо, хорошо. Я могу притворяться, что понятия не имею, о чем она говорит, но это бессмысленно. Со вздохом я признаюсь:

— Колледж.

— Что он сделал?

— Изменял мне. С Сарой Френч. Застенчивой, тихой, краснеющей Сарой. — Я крепко сжимаю ручки моей сумочки.

— Все так плохо, да? — Спрашивает Анджела необыкновенно мягким голосом.

Я киваю.

— Он был моим первым... во всем. Первый серьезный парень. Он первый, в кого я влюбилась. На самом деле, влюбилась. Со всем этим: «жили долго и счастливо и умерли в один день». Я думала, что нашла свою вторую половинку. А еще я отдала ему свою девственность. И он сделал тот раз идеальным — ничего общего со страшилками о первом разе.

Анджела громко вздохнула и отстегнула ремень безопасности.

— Ну, я бы тебе сказала, что нет причин унывать, и была бы права. Но я не тот человек, чтобы говорить это тебе.

Я смотрю ей в глаза. Она улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ и говорю:

— Спасибо.

Если бы нам не нужно было возвращаться на работу прямо сейчас, она, вероятно, хотела бы узнать подробности. Надеюсь, что в наш следующий обеденный перерыв она забудет об этом. И причина этому не потому, что мне слишком больно, чтобы говорить об этом. Я не хочу обсуждать Мэтта Нолана, потому что я никогда не вспоминаю о нем, я не рассказываю о нем, и он не имеет ничего общего с моей жизнью в данный момент.

Джей неправильно думает по этому поводу, и теперь Анджела тоже так думает.

***

— Как вы себя чувствуете сегодня, Триша? — спрашиваю я, входя с ноутбуком в смотровую комнату, с мягкими пастельными стенами, увешанными фотографиями новорожденных и информационными плакатами о противозачаточных средствах и ЗППП.

Пациентка доктора Крейн с повышенным уровнем риска, Триша Майклсон, пришла на прием на тридцать седьмой неделе беременности. Это женщина, лет сорока, с миленьким личиком и светлыми волосами до плеч. Она ждет осмотра, положив руку на огромный живот, а другой рукой придерживает накидку, завернутую от талии до колен.

— О, просто прекрасно, — отвечает она с легким сарказмом, пока я закрываю за собой дверь.

Я сочувственно улыбаюсь ей, прежде чем установить компьютер на столе.

— Последние несколько недель очень сложные, но у вас практически все позади.

— Я знаю, — говорит она, пока я изучаю ее карту, попутно вытаскивая пару латексных перчаток из коробки на столе.

— Он почти не брыкается сегодня. Приятно немного отдохнуть от этого. и все же, он сидел на моем мочевом пузыре все время...

— Да, у ребенка остается все меньше места, чтобы двигаться, так что если он начинает двигаться немного меньше, это совершенно нормально, — я успокаиваю ее, просматривая данные, которые записала медсестра доктора Крейн, Эмили. Вес Триши, артериальное давление, температура и анализ мочи выглядят прекрасно.

Натянув перчатки, я мысленно вспоминаю, что необходимо делать в тридцать семь недель пренатального обследования: измерить высоту дна матки, прослушать сердцебиение, оценить положение ребенка, выполнить гинекологический осмотр, чтобы проверить шейку матки пациентки и взять мазки для проверки на наличие стрептококков. Все просто. Ее возраст является единственной причиной, почему Триша считается пациентом группы риска, но до сих пор ее беременность протекала без осложнений.

У меня нет диплома акушера, и я недавно работаю в гинекологии. Ничего не имея против акушерства в общем, ведь я целый год проработала в этой сфере и получила очень полезный опыт, но у меня нет никакого интереса к работе, где я в любой момент дня и ночи должна быть готова к вызову на роды. Я хочу, выходя с работы, наслаждаться свободным временем.

— Хорошо, — Поддерживая Тришу под локоть, я помогаю ей разместиться на кушетке.

— В прошлый раз доктор Крейн говорила что-то о стимуляции, — говорит она, пока я поднимаю ее черную рубашку вверх. — Она настаивала на этом.

Измеряя обхват живота, я стискиваю зубы, обдумывая ответ. Я бы просто попросила ее не обращать внимания на запугивания доктора Крейн, которая торопит события без всякой причины, кроме риска прерывания ее теннисных матчей в выходные.

Так как это не мое дело, давать такие советы, и я пожалею, если вмешаюсь, то говорю Трише тоном, который, я надеюсь, звучит убедительно, — Да, она любит перестраховываться, особенно с пациентами с высоким риском. Я уверена, что она будет предлагать это и на следующей неделе.

После всех измерений я беру fetal Doppler (прим. ред.: ультразвуковое устройство для обнаружения и мониторинга сердцебиения плода у беременной женщины), выжимаю гель для УЗИ и помещаю зонд прямо посередине живота. Медленно начинаю водить его вверх к ее пупку и по сторонам, ища сердцебиение. Все, что я слышу, это свистящий статический шум. Я перемещаю зонд, но до сих пор ничего не слышно — ни звука кровотока, ни свистящего плацентарного звука. Сердцебиения нет.

Мое собственное сердце болезненно замирает. Нет, это не то. Я просто делаю что-то неправильно. Однозначно.

Я смотрю на лицо Триши. Она наблюдает за мной. Ее глаза округляются, во взгляде повисают невысказанные вопросы. В груди защемило. Я заставляю себя улыбнуться, надеясь, что улыбка получилась достаточно реалистичной.

— Допплер не улавливает сердцебиение, — говорю я ей, надеясь, нет, молясь, что мой голос не в коей мере не отражает панику, которая сейчас бушует во мне. — Значит надо проверить аппарат УЗИ на исправность.

Триша молча кивает, все еще широко распахнув глаза. Страх в ее взгляде, но и доверие, это доверие, которое убивает меня. Я не могу это сделать. Не сама. Мне нужно найти врача. Кто-то, кто знает, как справиться с этим, потому что я не могу.

— Давайте подождем еще несколько минут, — говорю я Трише. — Идите, присядьте и подождите там, хорошо? Я не увидела результаты анализа мочи в карточке, так что собираюсь пойти и найти его. Я скоро вернусь.

Она кивает. Автоматически, я поглаживаю ее по руке и улыбаюсь. Потом снимаю перчатки и бросаю их в мусор, прежде чем выйти из кабинета и закрыть за собой дверь.

В ординаторской я вижу, как Анджела разговаривает с доктором Боравски. О, слава Богу! Боравски — старший врач, он спокойный и тихий человек, всегда готовый помочь и ответить на любые вопросы.

Они с Анджелой одновременно поднимают взгляд на меня. Страх, должно быть, написан у меня на лице. Я обращаюсь к врачу:

— У меня сейчас пациентка доктора Крейн из группы высокого риска. Она на тридцать седьмой неделе, и... я не могу обнаружить сердцебиение.

— Вы делали УЗИ? — Спрашивает он.

— Еще нет. Я... — Я в ужасе, и мне нужна помощь. — У меня нет опыта в этом, и я хотела бы услышать мнение опытного врача. Если вы не против.

— Хорошо, — отвечает он, собирая бумаги. — Дайте мне минуту.

Он идет по коридору, а я остаюсь с Анджелой. Сжимаю пальцами край стола и, закрыв глаза, глубоко вдыхаю. Что, черт возьми, со мной не так? Я неоднократно видела мертворождение. Это ужасное зрелище, но мне всегда удавалось сохранять хладнокровие, по крайней мере, я убеждала себя быть чертовым профессионалом.

Так почему же сейчас все по-другому?

Потому что мне никогда не приходилось самой говорить женщине, что ребенок, которого она носит, мертв. Я никогда не была ответственна в такой ситуации раньше. И Триша даже не моя пациентка, но я все же подвела ее. Оставила ее одну. Она, вероятно, в ужасе, сходит с ума от беспокойства.

Я даже не знаю, смогу ли я вернуться туда.

— Эй, — говорит Анджела, я открываю глаза и встречаюсь с ней взглядом. Она смотрит на меня с серьезным выражением, склонив голову набок. Слезы бегут по моим щекам.

Сжав мою руку, Анджела говорит тихим, успокаивающим тоном:

— Иди. Иди туда и держи ее за руку. Ты сможешь сделать это.

Я с трудом сглатываю. Киваю в ответ. И делаю то, что она говорит.

Глава 11

Джей

Я просыпаюсь, когда солнце уже садится, открываю глаза и вижу свою квартиру в сером, мутном свете закатного солнца. У меня раскалывается голова. Я пользуюсь берушами, что создает ощущение отключения от внешнего мира.

Иногда я представляю себя через двадцать лет, все еще работающим в ночную смену в больнице и, все также, ненавидящего эту работу.

На самом деле я планировал свою жизнь немного по-другому. Работа в лагерях по оказанию помощи состоит из одной рутины. Но я, хотя бы, не буду иметь дело с людьми, которые требуют выписать им антибиотики всякий раз, когда у них насморк.

Перевернувшись на спину, я потягиваюсь и зеваю. У меня сегодня вечером выходной, что радует. Дневной сон не самое худшее из того, что может быть; двухнедельные переходы между дневными и ночными сменами — вот, что ужасно.

Прошлая неделя была не самой легкой. С большим количеством несчастных случаев, и не всегда благоприятным исходом. Самым тяжелым стал случай с почти утонувшим ребенком. Темноволосый малыш с пухлыми щечками и такими же пухлыми ручками, он начал дышать, но не пришел в себя и сейчас пребывал в коме в отделении интенсивной терапии. Он упал в бассейн соседа. Такие случаи потрясают меня до глубины души, и воспоминания об этом крошечном, обмякшем теле не исчезнут из моей памяти в течение долгого времени, а, может быть, и вообще никогда.

Вытаскиваю беруши и кладу их на тумбочку, включаю сотовый телефон, щурясь от ослепительного света экрана. Пропущенных вызовов или сообщений нет.

Прошло восемь дней с тех пор, как я оставил Миа в ее постели. В кровати, где минутой раньше я был вместе с ней, лежал между ее ног, а мой член находился глубоко внутри нее. Я трахал Миа. Утопал в Миа. Не желая останавливаться ни на секунду. Я уже принимал неверные решения в своей жизни раньше и не раз, но никогда не чувствовал себя даже наполовину так хорошо.

Я не виделся и не разговаривал с ней в течение недели. Может быть, я сошел с ума? Не уверен, чего я жду, да и почему она молчит в ответ. Чем она занимается? О чем она думает? Чего она хочет?

Скидываю с себя одеяло и опускаю ноги на пол. Я чертовски презираю драмы. Это надо прекращать. Вся ситуация превращается именно в то, что я и говорил ей. Всегда оказываться правым так надоедает.

Все, достаточно! Я открываю приложение обмена сообщениями и отправляю ей простой текст: «Занята вечером?».

Кладу телефон обратно на тумбочку и направляюсь в ванную комнату. Иду в туалет. Мою руки и умываюсь. Мне нужно в душ, а также побриться, но на все это у меня сейчас просто нет сил.

Мой телефон вибрировал? Я выхожу из ванной и иду назад к кровати, чтобы проверить. На дисплее сообщение от Миа: «Нет, а что?».

Все идет хорошо. Сжимая телефон обеими руками, я набираю: «Хочешь сходить куда-нибудь поужинать?».

Это звучит очень неплохо. Мы можем пойти в тихое место. Значит, мы будем в общественном месте и вынуждены будем разговаривать нормально.

«Почему бы тебе не прийти ко мне, а я приготовлю ужин?» — ее ответ приходит почти мгновенно. У нее есть какие-то безумные навыки в набирании текстовых сообщений. У нее, вероятно, есть много и других навыков. Много того, чего я не знаю о ней, но готов узнать. Ради интереса.

Я отвечаю: «Для меня это будет завтрак».

Через несколько секунд уже всплывает новое сообщение. В нем говорится: «Все в порядке. Мы можем съесть завтрак на ужин».

Отлично. Время принятия решения. Если я приеду к ней, то в какой-то момент мы снова окажемся голыми. Я спокоен по этому поводу. Нет, не спокоен — ужасно взволнован. Как подросток перед первым разом. Мысль об этом заняла полсекунды, а я уже на полпути к твердой эрекции.

Мы сначала поедим, это даст нам шанс все прояснить. Выяснить, что мы делаем, и, возможно, установить некоторые правила.

Да, это сработает.

«Буду примерно через час», — пишу ей ответ.

А потом возвращаюсь в ванную, чтобы принять душ и побриться.

***

Я поднимаюсь по крыльцу в дом Миа под звуки сверчков и щебетание птиц. Стучу дважды и, в ожидании, прислоняюсь к стене. Здесь практически темно, и мотылек порхает на крыльце над моей головой, попадая в корпус лампы с глухим стуком каждый раз, когда пытается лететь на свет.

Большинство людей не знают, что мотыльки не летят на свет — это заблуждение, они путают его со светом луны, который используют для навигации. Думая, что это маяк, который указывает дорогу, мотыльки не имеют ни малейшего представления, что это на самом деле ловушка, а иногда со смертельным исходом.

Подходящая метафора в данный момент. Я сейчас, как мотылек, разница лишь в том, что я знаю, что этот свет — тупик. Но я все равно лечу на него.

Щелкает замок, дверь открывается, и там стоит Миа.

— Привет, — застенчиво говорит она, смотрит на меня, склонив голову и что-то жует.

Я хочу ответить, но теряю дар речи, увидев ее. Ее волосы сегодня объемнее, чем обычно, пряди дразнящими волнами падают на плечи. И я не уверен, но, кажется, она нанесла немного больше косметики, темная подводка подчеркивает изумрудно—зеленый цвет глаз.

На ней платье, от которого у меня просто сносит крышу. Оно без рукавов, темно — синего цвета с мелкими розовыми цветами, длиной чуть выше колен, оно просто умоляет меня проскользнуть руками под него.

Подождите! Миа обычно выглядит не так, когда зависает дома одна. Какого черта?

— У меня были кое—какие дела, и я только вернулась, когда ты написал, — будто прочитав мои мысли, ответила она, или, может быть, это мое замешательство ей подсказало.

Она отступает назад, впуская меня. Я запираю за собой дверь и иду внутрь. В квартире пахнет едой. Этот аромат напоминает о том, что я чертовски голоден. Медленная, мрачная музыка доносится из гостиной, она больше подходит моему вкусу, чем ее, так как она обычно слушает что-то динамичное и бодрое. И что же это такое?

— Какие у тебя были дела? — спрашиваю я недоверчиво.

— Продуктовый магазин, библиотека, — пожимает она плечами. — Готов ужинать?

Я смотрю на нее и представляю себе, как множество парней, которых она, вероятно, встречала, когда бродила по общественным местам, мысленно раздевали ее и фантазировали о том, что хотят сделать с ней. Несложно догадаться, что было у них на уме, потому что это именно то, о чем думаю и я.

Но, черт побери, она не для их глаз.

Она моя!

Я нервничаю, когда спрашиваю:

— Ужин готов?

— Поставила в духовку, чтобы не остыл, — отвечает она.

— Ладно, хорошо. — Сокращаю расстояние, между нами, за один шаг и провожу пальцами по ее волосам. Я улавливаю сладковатый привкус на ее губах, пока настойчиво целую ее, и понимаю, что это какой-то душистый блеск для губ.

Она на вкус, как конфетка.

И я открывают для себя сладкое, которое никогда не пробовал.

Отвечая хриплым стоном, Миа обвивает руки вокруг моей талии, прижимаясь ко мне. Она стягивает мою футболку, и я вздрагиваю, когда ее мягкие теплые ладони начинают гладить мою спину вверх, и вниз. Она открывает рот, и я с жадностью принимаю это приглашение, сплетая наши языки. Наслаждаюсь ей, пьянею от нее.

Я отпускаю ее голову и хватаюсь за попку, задирая вверх ее платье. Прижимаюсь к ней пахом, где за парой слоев ткани мой член уже стоит и ноет от напряжения,

Черт! Мне необходимо быть внутри нее. Это как сильный зуд, от которого горит все тело. Я хочу этого сейчас! Сейчас, так сильно, что мои руки дрожат.

— В спальню. — выдыхаю ей прямо в рот и направляюсь туда.

— Нет, — схватившись пальцами за мой пояс, она дергает меня в другом направлении. — На диван.

Я отступаю назад, пока она расстегивает ремень на моих шортах, дергает за пуговицу и тянет молнию вниз. Я беру ее за бедра, чтобы перевернуть и уложить на диван. Но она извивается и толкает меня, так что я, в конце концов, оказываюсь на диване, пока она устраивается на мне с румяными щеками и темными глазами.

Мне нравится секс.

Она не шутила. Становится понятно, что Миа хотела меня не меньше, чем я ее, и это, скажем так, только дошло до меня. Мой член пульсирует, ожидание убивает.

И тогда, мой Бог, она поднимает юбку, снимает трусики и позволяет им упасть к ногам. Она делает это так быстро, что я даже не могу разглядеть их. Не то, чтобы я сильно расстроился по этому поводу. Важно то, что она сняла их и отбросила сторону.

Обхватив меня за плечи, она садится на меня верхом. Ее губы снова касаются моих, и она протягивает руку, между нами, цепляясь за мои боксеры. Я помогаю ей, выгибаясь и стягивая вниз шорты и нижнее белье, и облегченно вздыхаю, когда моя эрекция освобождается. Так близко.

Кровь бурлит по венам. Я никогда не чувствовал себя так с женщиной раньше. Обхватив ее голую попку под юбкой, я направляю ее к себе так, чтобы она оказалась прямо над моим членом. Она трется об меня и, почувствовав, какая она влажная и готовая, я собираю всю силу воли в кулак, чтобы резко не опустить ее бедра и войти в нее.

— Почему так хорошо? — Бормочет она, по-прежнему потираясь о кончик моего члена.

Я издаю стон. Что за вопрос? И почему она мучает меня? — Ты хочешь урок анатомии?

— Нет. Я понимаю, как все устроено, спасибо. — Она выглядит так серьезно, в отличие от игривой Миа, которую я знаю, прожигает меня взглядом и говорит: — Я просто хочу знать, почему это так чертовски удивительно с тобой.

Вау! Я втягиваю живот и задерживаю дыхание, ее слова отдаются эхом в моей груди. Я не знаю, что сказать.

И у меня нет шанса даже попробовать ответить, ведь она опускается на меня, и я уже внутри. Я с шипением выдыхаю. Боже! Это похоже на погружение в горячую ванну, ее тепло поглощает меня.

Она поднимается, немного покачиваясь, а затем опускается на всю длину. Я вновь издаю протяжный стон, и она стонет в ответ, я хватаю ее за бедра чуть ниже талии. Пальцами нахожу ее податливую плоть, и когда она движется на мне, двигаюсь ей навстречу.

— Я знаю, почему. — Она опускает одну руку мне на плечо, чтобы запустить пальцы, в волосы на затылке, массируя кожу головы.

Я закрываю глаза, когда мурашки пробежали по моей спине.

— Почему?

— Потому что мы так долго этого хотели.

Наши глаза закрыты. Медленно и сладко, она продолжает трахать меня. Я встречаю ее движения, как будто это танец, который мы репетировали. И я понимаю, что она права. Я до сих пор не могу поверить, что это происходит. Это Миа. И я внутри нее. Она чувствуется такой горячей и тугой, это невероятно и восхитительно.

И мне бы лучше поторопить ее, или я кончу без нее. Поэтому я нахожу ее клитор большим пальцем. У нее перехватывает дыхание, она выгибает спину и закрывает глаза. Она ускоряет темп, прижимаясь ко мне и издавая тихие, задыхающиеся всхлипы, когда мой член входит в нее до конца. Готовый взорваться я сжимаю зубы.

— О, Боже мой, — выдыхает она, снова и снова поднимаясь на мне, а затем начинает сжиматься вокруг меня, кончая. Застонав и стиснув зубы, мне удается рассмотреть ее, пока она раскачивается на мне. Ее лицо покраснело и замерло в экстазе, и я не думаю, что когда-либо видел ее более красивой и ошеломительной взгляд, чем во время оргазма верхом на мне.

Это наблюдение толкает меня через край. Мой собственный оргазм наступает так быстро и внезапно, что я чувствую, как искры летят из глаз. Снова сжимая ее бедра обеими руками, я глубоко вхожу в нее и остаюсь там, кончая, так как просто не могу пошевелиться.

О, Боже мой!

Ее руки лежат на моих плечах, она падает на меня, и я сижу, держа Миа в своих руках, пытаясь восстановить дыхание и чувства. Вместе с телом после оргазма расслабился и мозг. От такого оргазма я долго не могу прийти в себя. Я просто существую.

Рядом с моим ухом ее дыхание начинает успокаиваться, хватка на моей шее становится слабее. Я до сих пор в ней, все еще держу ее, закрыв глаза, вдыхаю ее запах. Я хочу запомнить его. И я знаю, что, независимо от того, где я, независимо от того, что происходит, между нами, и как далеко мы друг от друга, я буду помнить этот аромат. Это запах радости, секса, и удовлетворения, и того, что Миа моя.

Она прижимается губами к моей шее. Дрожа, я полностью отдаю себя в ее власть, пока она целует и зажимает мою мочку между зубами, мягко посасывая.

Ее голос звучит интимно и дразняще, она шепчет:

— Теперь ты готов поесть?

Глава 12

Миа

— Ничего себе, — говорит Джей после того, как пробует еду на тарелке — жареный картофель с овощами и бекон с яичницей, который я приготовила до его прихода и поставила в духовку. — Очень вкусно!

Мы сидим друг напротив друга, на высоких стульях возле обеденного стола, покрытого рыжей скатертью. Белое вино в бокалах и горящие свечи.

Нет, свечи не для создания романтической атмосферы. Лампочка на потолке перегорела несколько дней назад, и у меня руки никак не доходят ее поменять, так что без свечей было бы слишком темно.

— Спасибо, — отвечаю я. — Это рецепт я увидела на Pinterest (прим. ред.: социальный интернет-сервис, фотохостинг), и немного изменила. — Наблюдаю за его реакцией и понимаю, что прозвучала убедительно. Хвала моим кулинарным навыкам конечно же должна быть адресована бабушке, которой я помогала на кухне, как только научилась держать ложку, но она согревает мое сердце. Особенно, когда это говорит Джей.

Но сегодня и в течение последних двух дней было трудно чувствовать еще что-то, кроме усталости. Сообщение от Джея стало первым лучиком света после самого ужасного дня, за исключением того дня, когда Мэтт вдребезги разбил мое сердце.

Когда Джей появился на пороге, такой большой и уверенный, и чертовски сексуальный. Когда он начал целовать меня, я забыла обо всем, кроме него. Но это длилось недолго. Испуг вернулся, как только я поднялась с него и надела трусики. Меня охватило чувство, что я использовала его, как предлагала мне Анджела.

Не то, чтобы он был против, в тот момент.

— Думаю, ты должна готовить мне завтрак на ужин чаще, — он делает глоток вина, и я расплываюсь в улыбке в ответ.

— Как насчет завтрака на завтрак? — Подношу вилку ко рту, но не могу разобрать вкуса еды. Я знаю, что она должна быть хороша на вкус, но мои вкусовые рецепторы не в настроении признать это.

— Да. — Джей опускает вилку, поднимает бокал с вином и внимательно смотрит на меня голубыми глазами. — Это напомнило мне, что мы, вероятно, должны установить некоторые правила.

Я вздыхаю. Зачем надо так все усложнять?

— Например? — Мне кажется, что прозвучало раздраженно, но я этого не хотела.

— Если мы собираемся продолжать в том же духе, нам нужны границы. — Он пристально смотрит на меня, пока говорит, поставив локти на стол, не прикасаясь к еде или вину, сосредоточив все внимание на меня.

Думаю, это означает, что это важно, и мне нужно обратить внимание.

... Границы? Что это вообще значит?

— Вроде Бойцовского клуба? — Спрашиваю я, щурясь. — Но это не клуб, не так ли? И первое правило это...

— Никому не говорить, — прерывает он.

Да, он не считает мой комментарий забавным. Это нормально, ведь это была совсем не шутка.

Он откидывается на спинку стула. — С этого нужно начать.

Не говорить о том, что я сплю с Джеем? Хорошо. Без проблем.

Кроме того, я уже сделала это, не так ли? Черт!

— Мне жаль, — морщусь я.

— Серьезно? — Он явно раздражен. — Кому ты сказала?

— Анджеле.

— С работы?

Я смотрю на него извиняющимся взглядом. — Сожалею. Но она не знает тех, кого знаешь ты, — по крайней мере, это хоть какой-то аргумент в свое оправдание.

Он молча смотрит на меня, смотрит так долго, что я начинаю чувствовать, как внутри все сводит, но тут он произносит:

— Да. Отлично.

Я опускаю голову, чтобы избежать его очевидного недовольства, которое, на мой взгляд, заслуживаю. Заметив, что каким-то образом съела большую часть своей еды, я откладываю вилку, решив, что уже достаточно наелась, и выпиваю вина. Пино Гриджио, с легкой ноткой цитрусовых, плавно скользит по моему языку, и в настоящий момент это единственное, что приходится мне по вкусу.

— Есть какие-либо дополнительные правила? — Спрашиваю я, глядя на него.

Он заканчивает жевать, затем отвечает:

— Мы не остаемся на ночь и не оставляем ничего из наших вещей в квартирах друг друга.

Э-э. Что? Я уже почти спросила, серьезно ли он, но ответ написан у него на лице. Границы оказались более продуманы, чем я предполагала. И, видимо, зубная щетка и чистое белье у меня в квартире нарушает эти границы.

— Хорошо, — говорю я, пожимая плечами, потому что этот пункт явно не подлежит обсуждению. Опустошая свой бокал, хватаюсь за бутылку и подливаю еще. Затем тянусь за бокалом Джея и смотрю на него вопросительно. Он отрицательно качает головой.

Я откидываюсь на спинку кресла, прижимая руку к груди. — Что-нибудь еще?

— Да. Еще одна вещь... — Он проводит рукой по своей щеке, а затем скрещивает руки на груди.

Оборонительная поза.

Боже мой. Что еще?

— Как насчет секса с другими людьми? — Выпаливает он.

Ах, что это, черт возьми? Он, действительно, спрашивает меня об этом? Я крепче сжимаю бокал и невольно свожу бедра вместе, чувствуя, что мое нижнее белье еще влажное и липкое. Из-за него. Потому что еще и полчаса не прошло, когда он кончил внутри меня. И теперь, в то время пока я сижу здесь с его спермой, вытекающей из меня, кстати, я не против этого, он спрашивает меня, может ли он трахать других женщин?

Я против этого.

— Нет, — заявляю я. — Точно нет. Ты шутишь, что ли?

Его брови взлетают. — Но, если у нас просто секс по дружбе...?

Ответ застревает у меня в горле. — Я не пользуюсь одним полотенцем с незнакомыми людьми в тренажерном зале. И не пью из одной соломинки с людьми за соседним столиком в ресторане.

Он спрашивает:

— Итак, мы должны быть моногамны, потому что все остальное слишком вульгарно?

— Угу, — отвечаю я. И потому что, если другая женщина прикоснется к тебе, я выцарапаю глаза этой сучке. Но я решила оставить эту мысль при себе. — Это проблема для тебя?

Теперь уже он пожимает плечами, пока наблюдает за мной. — Просто хочу четко понять наши границы.

Тогда ладно. — Все довольно просто. Если ты захочешь кого-нибудь еще, ты мне должен сказать.

От его взгляда мне хочется провалиться на месте, а он спрашивает своим хриплым голоском:

— И что тогда будет, Миа?

— Тогда мы закончим все, — отвечаю я достаточно спокойно, но сердце в груди разрывается от боли. Нет, Джей — не мой парень. Он не мой, и я знаю это. Я знаю. Я даже не хочу, чтобы он им был.

Но из всех людей, он один должен понять, что я чувствую. Он знает, какой разбитой я была после того, как Мэтт обманул меня и ушел. На самом деле, он был настолько зол на него из-за меня, что упаковал все свои вещи и переехал в другую комнату в общежитии, решив жить с незнакомым с неизвестными причудами и привычками парнем, а не остаться с тем, кто был его другом в течение почти трех лет. Потому что этот парень оказался куском дерьма, разбившим мне сердце.

Джей выглядел спокойным. Даже когда он в ярости, вы можете даже не заметить этого. Я мечтала на протяжении многих лет, чтобы Джей разбил нос Мэтту. Пусть там будет много крови, я никогда не боялась вида крови. Жаль, но Джей придерживается другого поведения. Я никогда не видела его другим, он всегда был сдержанным, уравновешенным и непринужденным. Он держит свой гнев внутри. Возможно, это не самый здоровый способ.

Так что, да. Я не собираюсь делиться Джеем с кем-то еще. Теперь он знает это, но я не совсем уверена, почему он спросил. Ведь мой ответ, похоже, его вообще не беспокоил.

Не говоря ни слова, он встает, берет тарелку и бокал и несет на кухню. Я поднимаюсь и следую за ним. Пока он загружает посудомоечную машину, я прислоняюсь к столу рядом с холодильником, сжимаю руками край столешницы, колеблясь.

Я должна спросить его о приглашении на вечеринку бабушки. Я не думала об этом до его сообщения, но в глубине души мне было бы легче просто не спрашивать его, сказав семье, что он не сможет прийти, потому что должен работать, не покладая рук.

Но лгать ради собственного комфорта совсем уж по-детски. Это глупо для взрослого, разумного человека. Я должна почаще напомнить себе об этом.

— Так... — начинаю я, пока Джей выкидывает остатки еды в мусорное ведро, — есть правило о совместном посещении семейных мероприятий?

Загружая посудомоечную машину, он смотрит на меня и спрашивает:

— А что?

Я быстро объясняю ему о вечеринке моей бабушки, и что он приглашен.

Он встает, мне довольно сложно распознать его реакцию.

— Она сказала, что хочет, чтобы я пришел?

— Ты действительно нравишься моей бабушке, — отвечаю я. — Вся моя семья любит тебя.

Джей наклоняется, чтобы закрыть дверцу посудомоечной машины, и я ловлю легкую гримасу на его лице.

— Я бы так не сказал про твоего отца.

— Он просто любит запугивать людей и заставлять их прогибаться. — Я беру грязную сковороду из духовки и несу ее к раковине, но Джей забирает ее из моих рук, и я отступаю. Это единственное, что осталось не вымытым, так как я убрала все остальное, пока ждала его прихода.

Он моет сковородку, а я продолжаю разговор о моем отце, — Если бы ты слышал хоть половину того, что он говорит мужу Пейдж о тактиках ведения защиты по уголовным делам... И он по — прежнему придирается ко мне, за то, что я стала медсестрой вместо того, чтобы быть доктором. Полагаю, что я самое слабое звено в семье.

— Что? — Джей бросает взгляд на меня через плечо, ополаскивая сковородку. — Это же чушь собачья.

— Да, и я бы сказала ему это, если бы он завел эту тему еще раз. Но он этого не делает. — Трудно объяснить поведение моего папы не члену семьи. Добрый пес, который громко лает, но никогда не кусает.

В то время как Джей ставит чистую сковородку на сушку, я откашливаюсь и говорю:

— Так что мне сказать маме, ты придешь?

Вытирая руки, он смотрит на меня. Некоторое время он молчит, заставляя меня нервничать и беспокоиться. Наконец он раздраженно произносит,

— А ты сможешь не нарушать правило номер один?

Ха! Он шутит? Я представляю лица моих родителей, когда я пытаюсь объяснить им, что Джей не мой парень, я просто с ним сплю. Да, просто отлично!

Киваю в ответ:

— Да.

Он смотрит вниз. Вешает полотенце обратно под раковину.

— Я посмотрю, смогу ли я поменяться сменами.

Уф, хорошо, с этим разобрались.

Теперь я не знаю, что мне думать об этом. С одной стороны, мне будет проще, если окажется, что он не сможет пойти. С другой стороны, мы вроде договорились, как совмещать дружбу и секс.

Конечно, это займет еще немного времени, чтобы привыкнуть, но мы, кажется, пришли к соглашению, и я больше не волнуюсь, что он исчезнет. Только не после того быстрого секса на диване. Пульсация и покалывание между ног освежают воспоминания в памяти.

Склонив голову, смотрю на Джея. Он достал свой телефон из кармана и начал что-то листать, нахмурившись и опустив голову. Его футболка подчеркивает широкие плечи, мускулистые бицепсы, грудь, талию и узкие бедра. Шорты, заканчивающиеся чуть выше колен, открывают жилистые, как у бегуна, икры.

Это Джей. Он не сильно изменился после нашей первой встречи, может быть, возмужал, и в нем нет ни капли мальчишества. По крайней мере, я сейчас смотрю на него по-другому. Он сейчас больше принадлежит мне, и я хотела бы, чтобы он остался у меня в руках навсегда, необходимость прикоснуться к нему была постоянной.

— Хочешь посмотреть что-нибудь? — предлагаю я.

Он бросает на меня быстрый взгляд, а затем смотрит на часы. Несмотря на то, что его телефон все еще в его руках.

— Я должен идти. Нужно попасть в спортзал, — Он смотрит на меня, приподняв бровь. — К тому же, тебе, наверно, пора спать?

Я проверяю часы на микроволновке и вижу, что уже почти четверть десятого. Хорошая мысль, конечно, так как я обычно ложусь в десять, даже в выходные дни. Но сон не совсем то, что мне нужно прямо сейчас.

Подойдя достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему, я украдкой засовываю руку под его рубашку. Поглаживая его плоский, подтянутый пресс, я бормочу:

— Хочешь уложить меня?

Он тяжело выдыхает. Просовывает палец под лямку на моем плече.

— А под платьем какой на тебе бюстгальтер?

Мне становится нечем дышать. Я не ожидала игривого и флиртующего Джея, и мне это очень нравится.

— Почему бы нам не пойти в спальню, я бы показала тебе?

С искренней улыбкой он берет меня за руку, что является чем-то большим — его рука обволакивает меня теплотой, что возбуждает.

Сжимаю его руку и тяну в сторону спальни.

***

Свет от лампы на тумбочке мягкий, теплый и уютный. Я лежу на кровати на спине с руками над головой, запутанная в простынях, тяжело дыша, и влажная от пота. Джей расположился прямо рядом со мной, также пытаясь отдышаться.

Вау! Просто вау! Если диван был закуской, то это был десерт — очень вкусный десерт. Я улыбаюсь от этой мысли и расслабляюсь.

В прошлый четверг все было быстро, мы пробовали что-то новое. На диване все было очень быстро, в спешке, будто мы хотели унять зуд. На этот раз все было медленно, мы дразнили и исследовали друг друга, изучая наши тела.

С Мэттом я чувствовала себя после секса совсем не так. Сейчас это, своего рода, головокружение, повышенная чувствительность, осознание женственности.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Джея. Его грудь все также часто вздымается. Что-то странное на его бицепсе бросается в глаза, и я наклоняюсь ближе, чтобы разглядеть. Там очень слабый набросок на коже, как будто написан карандашом, а затем был удален ластиком.

Выглядит как число 88.

Что за черт?

— Что это? — Я останавливаю себя на том, чтобы не прикоснуться к нему. Это почти невидимый рисунок, так что я не очень удивлена, что никогда не замечала его раньше.

Он поворачивает голову ко мне, а затем бросает взгляд на свою руку. — Это была татуировка.

Мои брови приподнимаются. У Джея была татуировка?

— Когда ты сделал ее? — Спрашиваю я, нахмурившись. — Что она значит?

Он вздыхает, потирая ладонью лицо. Похоже, ему потребуется целая вечность, чтобы ответить.

— Я сделал ее в колледже, — говорит он. — Однажды ночью, когда напился, и я даже не помню, как делал ее, и что она должна значить. Я свел ее, как только наскреб деньги.

Э-э, ладно. Я наблюдаю за ним, стиснув зубы. Потому что это не похоже на него, и я вижу, что он, на самом деле, не хочет говорить об этом.

Но, с другой стороны, я знаю, что даже Джей совершил несколько нелепых поступков, когда был моложе. Так что, пожимая плечами, я позволяю закрыть тему.

Мои руки покалывает от желания прикоснуться к нему. И в самом деле, почему я не могу? Эта нерешительность... Я не понимаю. Ни один физический контакт, за исключением, как на людях, не был под запретом, так почему я чувствую себя так, как будто это запретно?

Ну, единственный способ узнать, приемлемо ли это для него, это попробовать. Я кладу свою ладонь ему на грудь, прямо над сердцем, где я могу почувствовать каждый удар. Распахнув глаза, он поворачивает ко мне голову и долго смотрит мне в глаза.

Я хочу что-то сказать, но понятия не имею что именно, так что просто смотрю на него, в то время как мои пальцы ласкают его грудь медленными, круговыми движениями.

Его рука ложится на подушку над моей головой.

Сердце начинает бешено биться. Это приглашение?

Я решила его принять. Подтягивая простынь, я поворачиваюсь на бок и пододвигаюсь к нему все ближе, пока, между нами, не остается никакого пространства. Накрываю простыней, кладу голову ему на плечо, прижимаюсь к его груди. Потом закидываю на него ногу.

Его рука лежит на моем плече, и он притягивает меня еще ближе к себе.

Взяв мою руку, он подносит ее к лицу. Скользит большим пальцем по темно— розовому шраму, а затем комментирует, — Похоже, твоя рука заживает.

— Да. Я чувствую себя лучше, но я стараюсь ее беречь. — С помощью Анджелы я сняла швы вчера на работе. Возможно, не самое умное решение, учитывая, что я не спала всю ночь перед этим.

С нарастающей тошнотой и отчаянием, я стараюсь сменить тему и спрашиваю Джея, — Как работа на этой неделе?

— Ужасно. — Вздохнув, он кладет свои руки на грудь. — Много травм, и, кажется, вспышка ротавирусной инфекции. Медсестры были заняты пациентами с обезвоживанием и потратили много времени на уборку рвоты с пола.

Ф-у-у. Поморщившись, я продолжаю:

— Я видела в новостях, там была стрельба не далеко. Их доставили к вам?

— Да, — это весь его ответ, и я жду, чтобы он уточнил, но он этого не делает.

Что-то странно.

Он тяжело вздыхает, как будто собирается что-то сказать, но снова наступает молчание.

Что-то мучает его. Я поднимаюсь на локти, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Что?

Мое сердце сжимается, когда я вижу, что в синих глазах Джея стоят слезы. Это так не похоже на него. Обычно он не принимает свою работу близко к сердцу. Или, по крайней мере, не показывает этого. Так же, как и гнев. Он прячет все внутри. Может быть, поэтому он, всякий раз возводит каменные стены, когда я пытаюсь заставить его говорить о своей семье?

Я знаю, что лучше спокойно дождаться, пока он сам все не расскажет, чем вытягивать из него что-то. В то же время я вижу его явную боль.

— Был двухлетний мальчик, — говорит он, наконец, прочищая горло. — Он упал в бассейн соседа. Сосед делал ему искусственное дыхание, а парамедики восстановили его дыхание, но он впал в кому.

— Что случилось? — спрашиваю я, хотя уверена, что не хочу этого знать.

— Он находится в отделении интенсивной терапии в коме. Если он очнется, что вряд ли... — Джей замолкает, а потом качает головой. — Он был под водой не менее пяти минут.

— Черт, — выдыхаю я. Пять минут отсутствия кислорода для мозга означает серьезные, необратимые неврологические повреждения. Никто не должен проходить через то, что бедные родители этого ребенка проходят прямо сейчас, им придется сделать выбор.

Я с трудом сглатываю. Обстановка тяжелая и гнетущая, и я изо всех сил стараюсь оставаться спокойной. Кладу ладонь на его грудь. Спокойно спрашиваю:

— Как ты справляешься с этим?

Потирая глаза большим и указательным пальцами, он шумно вздыхает и качает головой:

— Ты делаешь то, что можешь для пациента и его семьи, показываешь свое сочувствие, а затем переходишь к следующему человеку, который нуждается в твоей помощи.

Разочарование накатывает на меня. Я ожидала, что Джей нашел удивительный рецепт преодоления трагедий, ведь у него больше опыта, чем у меня.

Пребывание в его объятьях вдруг становится невыносимым. Я задыхаюсь. Тошнота подкатывает к горлу. Рывком вскакиваю с кровати и бегу в ванную комнату, захлопнув за собой дверь, а потом встаю на колени перед унитазом, судорожно поднимая сиденье вверх.

Ничего не происходит. Я просто сижу в ожидании рвотных позывов. И задыхаюсь.

Раздается стук в дверь, затем голос Джея.

— Миа?

Я не отвечаю. Просто не могу набраться сил и заговорить. Мое сердце стучит так сильно, будто сейчас выпрыгнет из груди. Пот выступает на коже, покрывая затылок.

— Эй, — Джей стучит в дверь. — Могу ли я войти?

Нет, нет, нет. Я отчаянно качаю головой. Уходи. Пожалуйста, уйди.

— Миа, я вхожу, — говорит он твердо и громко.

Блядь! Я выдавливаю из себя, — Подожди!

Опустив сиденье унитаза и крышку, мне каким-то образом удается встать. У меня подкашиваются ноги и руки дрожат. Хватаю халат с вешалки на стене и натягиваю его, затягивая пояс на талии.

Закрыв глаза, я глубоко вдыхаю. Все нормально. Теперь я в порядке.

Я открываю дверь и вижу Джея. Он надел боксеры, и на его лице видно беспокойство. — Что случилось?

— Эм. — Обнимая себя одной рукой, я подношу другую руку ко рту. — Я думаю, что у меня только что был приступ паники или что-то вроде. Может быть... запоздалая реакция на...

Он ждет несколько секунд, а затем говорит:

— На что?

Хорошо. Я не могу сделать это стоя. Пройдя мимо него, я иду обратно в спальню. Усаживаюсь на край кровати. Джей садится рядом со мной.

— У меня тоже была довольно ужасная неделя, — признаюсь я, не глядя на него.

А потом все выкладываю. Все. Я описываю Тришу Майклсон, но, конечно же, из ее личной жизни я могу рассказать только общие черты: тридцать девять лет, тридцать семь недель беременности. Отсутствие сердцебиения у плода. И, как я, запаниковав, бегу к доктору Боравски за помощью.

Выражение лица Тришы, когда мы вернулись в кабинет. Она знала, что что-то не так.

Выражение ее лица, когда ультразвук подтвердил это.

Выражение ее лица, когда она спросила, что будет дальше. Боравски спокойно и извиняющимся тоном объяснил ей. Я, в поддержку, сжимала ее плечо, чувствуя себя совершенно бесполезной и беспомощной.

И, когда врач вышел из комнаты, Триша попросила меня, чтобы я побыла там с ней. Я могла видеть в ее глазах, что она знала, каким будет мой ответ, и это заставило меня колебаться. У меня практически вырвалось, что, нет, я не акушерка. Находиться там, рядом с ней, когда она родит мертвого ребенка, не входит в мои обязанности.

Но она не хотела звонить кому-то. Я снова спросила ее, и она рассказала мне свою историю. Она и ее подруга решили, что хотят ребенка. Трише сделали искусственное оплодотворение. Через четыре месяца беременности ее подруга оставила ее. Семья Триши живет на Восточном побережье. Она собиралась вернуться, чтобы быть поближе к ним, но не успела.

— Так что я пошла домой в среду, переоделась, а потом встретила ее в больнице, — рассказала я Джею. — Все прошло довольно быстро. Ей было назначено на восемь часов вечера, а в четыре тридцать утра все было кончено.

Я не рассказываю ему никаких подробностей. Я знаю, что не стоит. Он работал акушером. Нет необходимости описывать ему Тришу, держащую ее тихого, неподвижного ребенка, тщательно запеленутого медсестрами. Нет необходимости объяснять ему, как я чувствовала себя, потому что у меня нет слов, чтобы все описать.

Когда я заканчиваю, он, молча, кладет свою руку мне на плечо и притягивает к себе. Я растворяюсь в нем, и мы, прижавшись друг к другу, сидим в течение долгого времени.

— Знаешь, что до сих пор не выходит у меня из головы? — говорю я, когда снова набираюсь сил. — В кабинете, прежде чем мы узнали, что случилось, она отметила, что доктор Крейн хотела стимулировать схватки раньше срока, и я хотела сказать ей, чтобы она не позволяла над собой экспериментировать.

— Но ты не сказала ей этого, — его голос был низким и похож на ропот.

Я фыркаю. — Что делает меня идиоткой.

— Ты слишком строга к себе. Знаешь, что правильно? — Он смотрит в мои глаза, заправляя волосы за ухо. — Ты предоставила ей наилучший уход, который могла.

Что-то щелкает внутри меня. Слезы накатываются, и я не сдерживаю их, пусть текут. Джей тянет меня к себе на колени и обнимает.

Он обнимает меня все время, пока я рыдаю.

Держит меня, пока я не успокаиваюсь.

Когда мне становится немного лучше, я соскальзываю с его колен и направляюсь в ванную, чтобы высморкаться и умыться. Вернувшись в спальню, я вижу, что Джей одевается.

— Знаешь, — говорю я, когда он застегивает ремень на шортах, — было бы проще, если бы на прошлой неделе мы сразу рассказали друг другу о том, что случилось.

— Да. — Он берет свою футболку с пола, просовывает руки в рукава. — Ага, попросить тебя все изменить.

Я сжимаю губы. Почему он всегда такой самодовольный? Может, лучше воздержаться от комментария?

— Не должно быть так.

Он бросает на меня взгляд, ничего не говоря. Направляется ко мне. Останавливается на расстоянии вытянутой руки, до сих пор ничего не говоря. Это говорит о многом. Я даю ему последнюю попытку. Сжимая его футболку, притягиваю его ближе. Наклоняю голову назад и встречаюсь с ним взглядом.

— Я не хочу встречаться с тобой только один раз в неделю, Джей.

Следует очень короткая пауза.

— Как насчет завтра? У меня есть несколько часов ближе к вечеру, перед работой.

— Хорошо.

Он наклоняется и прижимает целует меня. Это быстрый поцелуй, но очень нежный. Затем он уходит.

Я должна быть совершенно довольна тем, как обстоят дела, между нами.

Но почему-то это не так.

Глава 13

Джей

— Тебе захватить что-нибудь из Старбакса?

Сообщение от Миа пришло, когда я был на кухне с чашкой горячего ароматного кофе, пролистывая новостную ленту. Я успел позавтракать энергетическим батончиком и бананом, который съел за несколько укусов.

Сегодня пятница, на часах 6:15 утра, и я жду, когда Миа заедет за мной, и мы отправимся в семичасовую поездку к ее родителям на день рождения ее бабушки.

— Нет, спасибо, — напечатал я в ответ.

Мой телефон вновь тренькнул:

— Хорошо, буду через 10 минут.

Я сделал очередной глоток черного кофе, он обжигал язык и спускался горячей лавой по горлу. После недели дневных смен мои биологические часы, кажется, вновь пришли в норму, приспособившись к привычному ритму. Я всегда был жаворонком, поэтому сегодня утром чувствовал себя отлично, несмотря на вчерашнюю длинную смену.

Скорее всего, помогло и то, что последние две недели я тщательно следил за собой. Я больше спал, занимался спортом и стал лучше питаться, так как проводил много времени с Миа. Она отлично готовит и любит всех вкусно угощать. Хотя даже это не оправдывает ее любовь к большим кухонным ножам.

И, конечно же, я занимался сексом. Много. Практически каждый день, что было удивительно, учитывая наше загруженное расписание. Словно мы пытались наверстать упущенное время… но это было не так.

По правде, я просто не мог ею насытиться. Она первая, о ком я думал после пробуждения. Я думал о ней днем, в любую свободную минуту. И засыпал я тоже с мыслями о ней.

У меня до сих пор было ощущение, что я совершил ошибку. Наши новые отношения с Миа были сравнимы с зависимостью. Последние 10 лет я старался жить правильно, не совершая опрометчивых поступков, но в то же время, не позволяя никому сбивать меня с намеченных целей.

Раньше мне это не составляло труда, но не теперь. Я мог бы привести тысячу причин, почему я не должен был спать с Миа, но мне не хватало сил прекратить это.

Все дело в том, что я никогда не мог представить ее в качестве простого секс-партнера. Она слишком много для меня значит. И меньше всего, мне нужно было усложнять себе жизнь в последние два года ординатуры. После ее окончания я хотел переехать, уехать далеко, и мне и без того будет тяжело оставлять свою лучшую подругу. Миа многого не знает обо мне и моем прошлом, и я даже не допускаю мысли, чтобы рассказать ей об этом.

Но, несмотря на все, мы достигли компромисса. Она с уважением приняла мои правила и не оспаривала их, хотя уверен, она считала их глупыми. А я старался не накручивать себя и позволить жизни идти своим чередом.

И пока все шло хорошо.

Допив остатки кофе, я ополоснул кружку и поставил ее у раковины. Затем рассовал по карманам телефон и бумажник, взял спортивную сумку и чехол с костюмом, которые я заранее подготовил у двери, и вышел на улицу. Воздух снаружи был теплым и свежим, слышался щебет птиц и, шум от разбрызгивателей воды на лужайках соседей.

Ее MINI cooper подъехал к обочине как раз к тому моменту, как я дошел до конца подъездной дороги. Она открыла багажник, затем водительскую дверь, и я увидел, как она отодвигает водительское кресло. Она настраивала сидение под мои длинные ноги, а это значит, я буду водителем.

— Ты поведешь первым, — сказала она, выпрыгивая из машины, словно я сам не догадался.

— Не понял? — я остановился прямо перед ней, она опиралась на дверь, сжимая в руке стакан с кофе из Старбакса. В машине негромко играла музыка. На Миа были темные бриджи, ярко красные кеды, простая белая майка и джинсовая куртка. Волосы стянуты в неаккуратный хвост, а глаза скрыты под очками —авиаторами.

Мне очень хотелось ее поцеловать. На вкус она была бы, как кофе со сливками и капелькой карамели.

— Я вымотана, — объяснила она, отпивая кофе. — До 7 утра я плохо соображаю.

— Джей, не мог бы ты повести первую часть пути? — поддразнил ее я, укладывая свои вещи на заднее сиденье. — Видишь? Можно же было попросить вежливо.

Она обошла меня, захлопывая багажник. — Ладно, может быть, так? Я очень устала, и мне будет опасно сейчас садиться за руль, так что это лучше сделать тебе.

Я громко фыркнул. — С тобой всегда опасно.

— Точно, — она показал мне язык. — Поэтому сделай миру одолжение, избавь его от лишних проблем, ведь именно это ты и пытаешься делать, да?

Я покачал головой и ответил. — Поехали.

Мы сели в машину и, пока я настраивал зеркала, Миа поставила кружку в подстаканник. С моей стороны уже стояла большая бутылка воды. Похоже, она все-таки купила мне что-то в Старбаксе. Вот твоя вода Джей, а теперь отвези меня в Сан—Франциско.

Я включил кондиционер на максимум, не то, что бы в машине было очень жарко, но я люблю, когда, сидя за рулем, прохладный воздух обдувает мне лицо. Миа в этот момент включила на телефоне онлайн радио и настраивала станцию под названием «Современные Хиты».

— Нет, — я выхватил из ее рук телефон.

— Эй! — она попыталась его отобрать, но я переложил его в левую руку, чтобы она не дотянулась. Я надеялся, что он полезет за ним прямо на меня. Конечно, это не поможет ей вернуть телефон, но было бы весело понаблюдать за ее попытками.

К сожалению, она сдалась.

— Водитель выбирает музыку, — сказал ей я.

Она издала недовольный стон, — С каких это пор?

— С тех самых, как ты пригласила меня в эту дальнюю поездку, в качестве твоего личного шофера. — Я пробежался по списку радиостанций и едва не остановился на альтернативной музыке. Миа она бы тоже понравилась, поэтому я передумал и включил «Гранж», просто чтобы ее позлить.

В колонках зазвучали тяжелые гитарные партии. Я пристегнулся, проверил, чтобы и Миа сделала то же самое, включил передачу и нажал педаль газа.

Выкручивая руль и выруливая со стоянки, я мысленно выстроил несколько маршрутов выезда на автостраду. Сейчас довольно рано, и мы еще успеем до утреннего часа — пик, который бы нас затормозил, но все же решил поторопиться.

— Если мне и дальше придется слушать эту депрессивную музыку, то я могу уснуть, — предупредила она, когда я притормаживал перед светофором.

— Так поспи.

Она не ответила, вместо этого взяла свой телефон, нажала несколько клавиш, блокируя все приложения. Зажегся зеленый свет, и мы поехали дальше. Я пару раз водил ее машину, каждый раз удивляясь ее мощи. Она быстро разгонялась, хоть и была не больше гольф — машины. Когда Миа ее покупала, я надеялся, она выберет другую модель, базовой комплектации с небольшим объемом двигателя, но она решила взять помощнее. Так что мне приходилось понервничать, когда на работе я слышал о девушках, жертвах автомобильных аварий.

Не то, чтобы Миа была плохим водителем — она каждый раз оправдывается тем, что еще ни разу не попадала в аварии, что для меня равносильно, если бы она оправдывала курение, потому что у нее никогда не было рака. Миа — агрессивный водитель. В ее мире желтый сигнал светофора означает ускорение, поворотники только для лохов, а ограничение скорости — лишь условность.

Пока я выезжал на трассу, Миа спросила меня о вчерашней смене, и я рассказал ей о паре интересных случаев, включая те, с которыми я и так хотел поделиться. Мы еще немного поболтали о работе, затем она опять уткнулась в свой телефон, а я сконцентрировался на дороге.

Я рад, что эта часть наших отношений осталась неизменной. Мы часто обсуждаем работу. И, как я со временем понял, не всегда делимся своими эмоциональными переживаниями. Да, у меня нередко бывают тяжелые случаи, но я никогда не позволял им влиять на себя или свою работу. Жизнь состоит из проблем, неудач и жестокости. На своем примере я знаю, как со всем этим справляться.

Хотя Миа не всегда бывает такой. Тот неприятный случай, произошедший несколько недель назад, выбил меня из колеи, и я пытался понять, как она с ним справляется. Внешне она кажется нормальной, однако это еще ничего не значит. Ведь никто точно не знает, что творится в голове другого человека, я прав?

Почему она решила присутствовать при прерывании замершей беременности? Эта женщина даже не была ее пациенткой, но Миа потратила свое личное время, чтобы побыть с ней в такой ужасный момент. Меня удивил и обескуражил ее поступок.

Миа не нравится быть вне зоны своего комфорта. Именно поэтому ее можно назвать своего рода предсказуемой, последовательной и даже слегка наивной. Наивной, не в смысле дурочкой, а, скорее, малоопытной. Теоретически она понимает, что в жизни может быть много проблем. Но вот сама не знает, каково это увязнуть в них по самое горло.

Я не завидую ее наивности. Она не была бы собой, если бы не выросла в счастливой семье, с успешными и любящими родителями, которые давали своим детям все, в чем они нуждались, и даже больше. Эта машина — первая самостоятельная покупка Миа, на которую она взяла займ.

А вот тут я ей немного завидую. Я бы с радостью оказался на ее месте, когда можно было бы строить карьеру, не задумываясь о выплате кредита за обучение.

Я уверен, измена Факфейса, была самым болезненным событием в жизни Миа. Это в свою очередь является еще одним доказательством того, как мало гадостей было в жизни Миа, потому что этот мудак не был такой уж большой потерей ни для кого из нас. Или же, это показывает, каким сильными были ее чувства к нему. Не были, а до сих пор остаются.

Я бросил взгляд в ее сторону и увидел, что она сложила руки на коленях и прислонилась головой к боковой двери. Ого, эта поза была очень неудобной, но Миа все рано уснула. Думаю, она не шутила, когда говорила об усталости.

Я ехал, поглядывая одним глазом на дорогу, а другим на Миа. Она выглядела расслабленной и спокойной, чуть приоткрыв губы и едва слышно посапывая во сне.

Красивая Миа, остроумная Миа, страстная Миа. Неиспорченная Миа. Может быть, поэтому я не могу рассказать ей о своем прошлом. Я не хочу, чтобы дерьмо моей жизни оказывало на нее влияние. Я хочу, чтобы она оставалось такой, как сейчас.

Моя Миа. По крайней мере, сейчас я могу ее так называть.

***

Миа проснулась, резко подняв голову, как раз в тот момент как мы проехали нескончаемую череду жилых пригородных районов и торговых центров. Сев прямо, она смахнула остатки сна, глядя по сторонам.

Удачи ей, если она пытается определить, где мы сейчас находимся. Мы ехали по дороге вдоль холмов, покрытых коричневой пылью, грязью, пожелтевшей травой и редкими низкими деревьями, и такой пейзаж будет сопровождать нас на протяжении нескольких часов движения. Трасса I-5 не самая живописная.

Она достала телефон и проверила время — Ого, не думала, что смогу заснуть.

Я посмотрел на нее. Она зевнула и вытянула руки, потягиваясь. От чего ее стройное тело выгнулось, открываясь от сидения. Я немного убавил музыку.

— Тяжелая ночь?

— Вроде того. — Боковым зрением я видел, как она передвинула очки на лоб и, откинув козырек, посмотрела на себя в зеркало. — Я ходила на вечеринку к Анджеле.

К кому? Я оторвал взгляд от дороги и вопросительно взглянул на Миа.

— Забыл? Анджела с работы, — ответила она, поднимая козырек.

О, да, теперь вспомнил. Я крепче сжал руль, уводя машину в сторону, чтобы объехать канаву, и равнодушно заметил. — Та, что знает о нас и которая хотела со мной познакомиться?

Миа на секунду замолчала. Затем радостно ответила, хотя живость в ее голосе показалось неискренней. — Именно!

Не в первый раз я задумался, зачем я согласился на эту поездку. У меня было плохое предчувствие с той самой секунды, как она сообщила мне об этом несколько недель назад. Неумение Миа держать язык за зубами нисколько не уменьшало моих опасений.

— И часто Анджела устраивает вечеринки в четверг? — спросил я для поддержания разговора. Если бы я нарисовал диаграмму Венна (прим. ред.: схематичное изображение всех возможных отношений), один круг из которой представлял бы женщину, с которой я никогда не встречался, а другой — насколько мне интересна информация о ней, то пересечение этих кругов было бы моим любопытством по поводу того, что именно Миа рассказала обо мне своей подруге. Было бы интересно это узнать, но, вероятно, лучше не стоит этого делать.

— Это была скорее домашняя презентация, — объяснила Миа, потянувшись к моей бутылке воды. — Как в фирме Tupperware, понимаешь?

Эм, что? Я покачал головой. — Ты была на презентации Tupperware?

Она открутила крышку бутылки. — Нет, это была Тайная вечеринка.

— И что же на ней предлагали?

Она запрокинула голову, делая несколько жадных глотков воды. Закончив, оставила бутылку открытой и, протягивая мне, ответила:

— Секс игрушки.

Какого…? Я замер, когда потянулся за бутылкой. Я посмотрел на нее, стараясь не сводить глаз с дороги.

— Серьезно? Они и такое предлагают?

Миа помахала передо мной бутылкой, и я ее выхватил. Пока пил воду, я понял, мы еще никогда не пили из одной посуды. Полагаю, в этом нет ничего страшного, если учитывать, что ты регулярно обмениваешься с этим человеком другими жидкостями.

— На самом деле, было весело, — продолжала она, когда я вернул ей бутылку. — Еда, напитки, игры. Девизом вечера было: «Уверенные девушки идут в отрыв».

Ого, чем только женщины не занимаются. Из меня вырвался смешок.

— То есть ты пошла на вечеринку, и там были женщины, продававшие секс—игрушки?

— У них были не только игрушки. — Поставив воду в подстаканник, Миа отстегнула ремень безопасности, чтобы снять куртку. — Кремы, смазки, косметика, белье.

Боже мой! — И ты там что-то купила?

— Так ради этого туда и приходят. Если бы мне ничего не нужно было бы, то я бы и не пошла. — Бросив куртку на заднее сидение, она снова накинула ремень и завозилась с застежкой.

Я опять вопросительно на нее посмотрел, а она широко улыбалась в ответ, а в ее зеленых глазах играли загадочные огоньки.

Меня распирало любопытство, поэтому я спросил. — Что же ты купила?

—Ну, — она растягивала слова, в то же время вытягивая свои длинные ноги. — Мне показалось сложным выбирать вещи из каталога, поэтому я взяла из того, что у нее было с собой. Кое-что, что называется «Набор для экстренной помощи», но его вряд ли можно использовать для этих целей.

Типичная Миа. Ну, конечно, она купила секс игрушки, и неважно какие. Она всему найдет применение.

О, господи! И тут меня понесло, я голове начали появляться образы, как Миа доводит себя до оргазма этими игрушками. Эти образы продолжали появляться, щелк, щелк, щелк, словно стоп — кадры, как мастурбирует Миа, и все очень ярко, непристойно и чертовски возбуждающие. Мой член ожил и начал твердеть.

— Что? — ее слова походили на усмешку вперемешку с вызовом. Полагаю, выражение моего лица довольно четко отображало мои мысли.

Я медленно тряхнул головой и кашлянул. Ни за что не расскажу ей, о чем думаю. — Ты можешь представить парней, устраивающих такого рода вечеринки? Женщины посчитали бы их отвратительными.

Миа давится смешком и фыркает. — Половое неравенство — та еще сука, да?

—Ага, но женщины жалуются по этому поводу чаще мужчин. — Когда я нагнал медленно движущуюся впереди Toyota Camry, то посигналил, прося уступить мне дорогу. Вести машину с эрекцией крайне неудобно, поэтому я не удержался и поправил шорты.

— Да ладно тебе, — продолжила Миа, как ни в чем не бывало. — Если ты решишь устроить вечеринку для твоих дружков, я с радостью добуду у Анджелы телефончик Рейчел.

Закатив глаза, я оставил ее комментарий без ответа. Однако мои мысли не хотели забывать эту тему. Я представил гостиную, полную женщин, ухоженных, накрашенных и приодетых, ведь женщины хотят впечатлить не только мужчин, но и покрасоваться друг перед другом, я прав? Я вижу, как рука с ярким маникюром обхватывает ножку бокала с коктейлем. И они много хихикают, передавая по кругу разные товары, в большинстве фаллической формы и на батарейках.

Боже правый!

— А вы играли в игры? — спросил я, потому что сгорал от любопытства, как гребанный идиот. — Или вот что-то подобное?

— Вначале мы все представились, сказали, как кого зовут, — начала она, — сколько нам лет, и во сколько мы лишились невинности…

Я поерзал на сиденье. Посмотрел на спидометр, убеждаясь, что, отвлекшись, я не превысил скорость.

— А чуть позже, мы все написали список разных мест, где мы занимались сексом, и обладательница самого длинного списка получила в подарок маленький тюбик лубриканта.

Ну все, теперь нам небезопасно находиться на полосе быстрого движения. Я включил поворот, перестроился на правую полосу, затем настроил круиз контроль, пока находился на безопасном расстоянии от впереди идущей машины. Вдалеке, над горами, нависали темные тучи. Похоже, совсем скоро погода ухудшится.

— Ты выиграла? — спросил я, стараясь быть непринужденным, но кажется, мне это не удалось.

— Даже и близко не подошла. Мне кажется, я была самой молодой, так что это была нечестная игра.

Я тяжело сглотнул. Посмотрел на нее дольше положенного, учитывая, что все еще вел машину. И я попытался выразить взглядом, что почту за честь помочь ей удлинить этот список. Интересно, а машина была в этом списке? Обязательно должна быть, но только не эта. Более просторная и припаркованная в каком-нибудь уединенном месте.

Откинув голову на подголовник и глядя на меня, Миа отбросила игривость и продолжила свой рассказ. — А в самом конце вечера была игра, где мы все анонимно написали свою самую смелую фантазию, а Рейчел по очереди доставала листок, читала написанное вслух, а мы должны были догадаться, кому она принадлежит.

Я застыл, во рту пересохло. А пульсацию в паху больше нельзя было игнорировать. — Что же ты написала?

Боковым зрением я увидел ее легкую улыбку и смущение, когда она ответила.

— Двойное проникновение.

Что прости? Мне нечем стало дышать. Она надо мной издевается, да?

— Во время секса втроем? — уточнил я.

Тяжело вздохнув, Миа подперла голову рукой, поставив локоть на дверцу со своей стороны, и уставилась в лобовое стекло.

— Вот это я никак не могу решить. Два парня сразу кажется довольно сложной задачей. А ты прекрасно знаешь, у меня плохо получается делать несколько дел одновременно.

Какого черта? Я просто моргнул и ничего не ответил, переключив все внимание на дорогу. Но, кажется, Миа говорила вполне серьезно.

— Может, если они оба будут заняты доставлением мне оргазма. Я точно не хочу два Ч в моей К. Возможно, после рождения детей, мне удастся принять два члена сразу, но сейчас — ни за что!

У меня начало стучать в висках, а член стоял колом. Хотя меня совсем не впечатлила описанная ею сцена, даже наоборот. Она меня разозлила.

Миа же продолжила.

— Плюс, это было бы странно. А еще я боюсь, что они могут увлечься, если ты понимаешь, о чем я.

Я отвернулся. Она наблюдала за мной приподняв бровь, но я продолжал молчать. Ага, я понял, что она имела в виду. Очевидно, она часто думала на эту тему.

— О, — сказала она, тыча в меня пальцем. — И я точно не хочу делать одному парню минет, в то время как меня будет трахать другой. По этой же причине мне не нравится поза 69.

Все, достаточно. — Я не думаю, что это уместная тема для разговора в машине.

Бросив на нее взгляд, я заметил, как она пожала плечами. — Ты сам спросил.

Она была права. Некоторое время мы ехали в тишине. На лобовом стекле появилось несколько капель, а когда мы доехали до темных туч, одиночные капли переросли в настоящий дождь. Я включил дворники.

Миа в этот момент отодвинула свое сидение назад, сняла кеды и закинула ноги в белых носках на панель, скрестив их в лодыжках. Я был рад, что она смогла сесть удобнее.

В то время как я сидел, вцепившись мертвой хваткой в руль, ведя машину по шоссе в настоящий ливень. Мы приближались к дому ее родителей, а я только и мог думать о том, как Миа будут трахать два парня одновременно. И я не был ни одним из них. Будь она проклята!

Затем я мысленно повторил ее слова. И, прежде чем я смог опомниться, задал ей вопрос. — А что плохого в позе 69?

— Я же тебе сказала, у меня плохо получается делать два дела одновременно.

Ладно, ничего страшного. Она может просто сидеть на моем лице. И в голове опять появилась картинка, от которой мой член дернулся.

— К тому же, — продолжила она. — Минет —это настоящая форма искусства, требующая умения и концентрации.

Я посмотрел на нее сомневающимся взглядом. — Не думаю, что это правда.

— А ты откуда знаешь? — поддразнила она.

— Члены не так уж сложно устроены. Я это знаю, у меня же есть один такой.

Она хмыкнула, но прозвучало сексуально. Положив одну руку на ручник, она наклонилась ко мне, прижимаясь к боку. И заговорила хриплым голосом. — Готова поспорить, Джей, тебе просто не попадалась правильная женщина.

Мой пульс участился. Какого черта она творит? Я понимаю, что она флиртует, но почему именно здесь и сейчас? И что вообще она задумала?

— Ага, — я решил ей подыграть. — Полагаю, мне стоит подцепить искусствоведа.

— Не-а, — ответила она с очередным гортанным смешком. — Просто найти девушку, которая знает, что делать и не боится демонстрировать свои навыки.

Я слегка нахмурился, когда она потянулась вперед и положила руку мне на бедро.

О-о-о, черт! Я напрягся, выпрямив спину.

— Миа…

Оттянув свой ремень безопасности, Миа продвинулась дальше. Ее грудь упиралась мне в руку, зубы покусывали мочку уха, когда она пробормотала. — Хочешь, я преподам тебе урок по искусству?

Она действительно намерена это сделать? Мой мозг издает тревожные сигналы в то время, как член исполняет счастливый танец. В какой-то момент здравый смысл одержал верх, и я смог прохрипеть. — Не тогда, когда я веду машину в ливень на скорости 75 миль в час.

— Тогда остановись, — она начала посасывать мочку, а ее рука продвигалась вверх по бедру, пока не добралась до цели.

На этот раз я прошипел. — Но мы же на шоссе.

— Я вполне уверена, эту остановку можно считать крайней необходимостью. — Ее слова прозвучали соблазнительной песней, я уловил аромат ее цветочного шампуня, который вызвал у меня воспоминания о ней, голой в душе, и меня вместе с ней.

Без лишних слов она ухватилась за мой пах. Крепко, но нежно сжала. Я застонал. Черт, как же приятно! Я должен ее остановить. Черта с два я попрошу ее об этом. Если из-за этого мы попадем в аварию, то я был почти уверен, оно будет того стоить.

Но только почти. Повернув руль в сторону, я увел машину на обочину. Слишком резко нажал на тормоз, и машину повело на мокром асфальте, я отпустил тормоз и вырулил машину на середину длинного кармана для экстренных остановок. Дворники быстро смахивали воду с лобового стекла.

Мое сердце бешено стучало, дыхание участилось. Миа отодвинулась, отстегнула сначала свой ремень, затем мой. Черт возьми. Я смотрел на нее, пока она наклонилась и начала расстегивать мои шорты. Приспустила белье, обернула рукой основание члена и затем взяла его в рот.

Из моей груди вырвался удивленный стон. Матерь божья… неужели это действительно происходит? Я посмотрел вниз для подтверждения. Одну руку она положила на ручной тормоз, склонившись над моими коленями. И все, что я мог сейчас видеть, это копну каштановых волос. Ее рот такой чертовски теплый и влажный, и она медленно скользит им по всей длине, а язык задевает чувствительные вены.

В колонках звучит приглушенная музыка, сиплый голос орет неразборчивые слова под аккомпанемент тяжелых гитарных партий. Дождь омывает стекла машины, а скольжение дворников взад—вперед по стеклу издает громким шум, вместе с моим учащенным дыханием.

Водя ртом вверх и вниз по моему члену, Миа сжимает в ладони мои яйца. Я жадно хватаю ртом воздух. Через лобовое стекло вижу мчащиеся мимо нас машины. Чувствуя, словно мои руки зажили своей жизнью, я тянусь к панели и выключаю дворники. Поток воды моментально заливает стекло, укрывая нас ото всех. Вот теперь я могу немного расслабиться.

Положив правую руку мне на бедро, Миа поднимает голову, выпускает меня изо рта и откидывает волосы в сторону. Поймав мой взгляд, она кончиком языка касается головки. Обводит по кругу, пробуя и дразня. Ее глаза горят темным огнем и чем-то еще, чем-то пугающим.

Твою мать! Ей это нравится. Она наслаждается процессом. И она хотела, чтобы я видел, что она делает это не потому, что обязана или в качестве одолжения, а потому что сама захотела. Это не только до одури восхищает, но и так возбуждает, что я в любую минуту готов взорваться.

Закрыв глаза, она снова опускает голову, вбирая весь мой член в свой скользкий ротик. Когда головка задевает заднюю стенку ее горла, мои вдохи стали сопровождаться стонами. Выгнувшись дугой, я зарываюсь рукой в ее густые волосы, завивая гладкие пряди вокруг пальцев, пока ее голова медленно покачивается.

Она не спешила, ласкала меня аккуратно и неторопливо, используя губы, язык, руку и даже зубы. Она снова и снова доводила меня до грани, но в последний момент отступала, тем самым сводя меня с ума. Когда я был готов начать умолять ее сжалиться надо мной, она сменила темп.

Плотно обхватив член губами, она начала ласкать меня от основания до головки, при этом немного покручивая головой. Больше никаких поддразниваний. Она сосала быстро, уверенно сжимая ствол, а другой рукой массировала яички, и для меня это стало последней каплей, меня прорвало. Она замедлила темп, ослабила губы в то время, как я начал кончать так мощно, что сначала перед моими глазами появились звездочки, а затем горячая струя выстрелила ей в горло.

Она оставалась в таком положении, пока мой мозг приходил в себя, после чувства полного опустошения и удовлетворения, и правильности всего происходящего. Затем она выпустила меня изо рта и поднялась, опираясь одной рукой на ручник, а другой на мое бедро. Мои глаза были затуманены от эйфории, я видел, что она смотрела на меня с легкой улыбкой, играющей в уголках рта. А затем заметил, как она сглотнула.

Твою мать! Что она со мной сделала? Если это вид искусства, то она — хренов Пикассо. Казалось, в этот момент земля ушла у меня из-под ног, и все мое мировоззрение перевернулось. Я больше никогда не буду прежним. У меня появилось новое определение экстаза, а воспоминания о губах Миа на моем члене до конца жизни будут являться ко мне во снах.

Сев так, чтобы мы оказались лицом к лицу, она наклонилась вперед, прижалась к моим губам, двигая языком, пока я не разомкнул их и не впустил ее. Я положил руку ей на бедро, притянул к себе, и мы сидели, целуясь медленно и основательно.

Она разорвала поцелуй, откинула голову назад, чтобы я мог хорошо видеть ее зеленые глаза, прямой нос, и полные губы, опухшие после поцелуя.

— Вот такой у тебя вкус, — шепчет она провокационным тоном.

Она вернула мне мои же слова, и это переносит меня в тот момент, когда я впервые увидел ее голой, впервые моя голова оказалась у нее между ног, и я впервые услышал ее громкие стоны, пока мои пальцы ласкали ее изнутри.

Все это заставило меня понять, что сейчас я хочу ее больше, чем когда-либо. Она, как наркотик. Она течет в моих венах. Дикая, раскованная, беззаботная Миа. Я едва не произнес слова, которые так долго держал в себе. Чувства, заполняющие мое сердце и разум, такие четкие, но все же пугающие. Но я смог сдержаться, пряча эти чувства глубоко в себе.

И чтобы убедиться, что они там и останутся, я беру Миа за руку и начинаю возмущаться. — Ты просто сумасшедшая.

Она отклоняется назад, хмуря брови. — Ты что злишься на меня?

— Нет, — я чувствую, как опять начал терять контроль, но решил продолжить. — Может быть, немного.

Она вырвала свою руку и села обратно на свое место. Она сидела и смотрела на меня, таким удивленным и ранимым взглядом. — Прости, ладно, этого больше не повториться.

— Я не это имел… — резко выдохнув, я начал поправлять свою одежду. — Если бы мимо проезжали полицейские и захотели бы проверить все ли у нас в порядке, то нас бы арестовали. Ты это понимаешь?

Я сверлил ее серьезным взглядом, а сам в это время застегивал ремень и поправлял футболку.

Ее глаза сверкнули раздражением и упрямством. — Тогда почему ты меня не остановил?

Я выдохнул вместе с нервным смешком.

— Ты постаралась, чтобы я перестал здраво мыслить.

Ее раздражение тут же сменилось самоуверенностью. — Я же говорила, это настоящее произведение искусства.

Ага, а она хренов мастер этого искусства. Я должен был отвернуться, потому что сомневался, смогу ли устоять перед ней, и от этой мысли мне захотелось что-нибудь разбить.

— Знаешь, — сказал я, включая дворники, — тебя никогда не арестовывали, так что поверь мне на слово — это не шутки.

Это очень унизительно, ужасно и пугающе. Ты не представляешь, что будет с тобой дальше, как долго тебя продержат в камере, или разрушит ли эта глупая ошибка всю оставшуюся жизнь. Я до сих пор помню, как меня трясло, помню запах пота и фекалий в переполненной камере. Помню боль в мочевом пузыре, который готов был лопнуть, потому что я терпел, отказываясь идти в туалет на глазах у всех этих людей. Помню вкус так называемой еды, поданной на завтрак. Так что арест это вам, мать его, не шутки.

Миа так долго молчала, и у меня не осталось выбора, как повернуться к ней. И тут она повторила мои слова.

— Поверить тебе на слово? Что ты имеешь в виду?

Черт, черт, черт, черт!

Не могу поверить, что я это сказал. Она меня услышала, ей стало любопытно, а мой мозг уже отчаянно искал хорошую отговорку. Такую же, как я придумал в ответ на ее вопрос о моей татуировке.

— Это же всем известно. Паршиво, когда тебя арестовывают, разве не так?

Она посмотрела, прищурившись, но ничего не ответила, а потом пробурчала. — Полагаю, так.

Ладно, не очень-тоя ее убедил, но это не страшно, лишь бы не задавала лишних вопросов. И я мог бы оставить эту тему. Она понимает. Невинная, неопытная Миа, она никогда не сталкивалась с такими проблемами, и пусть все так и остается.

Но во мне вновь проснулся ублюдок, желающий вставить свое слово. Я открываю рот и произношу неприятную фразу:

— Может, тебе стоит посчитать случившееся уроком и начать вести себя по-взрослому.

Ее лицо помрачнело. Я видел, как заиграли желваки на ее скулах, и она ответила сквозь стиснутые зубы.

— Хорошо, — произнесла она спокойно. — Поняла, больше никаких минетов.

Мы уставились друг на друга. Время остановилось. Я почувствовал жжение в затылке. Мне не нужно видеть ее молчаливую обиду и разочарование, чтобы понять, что я повел себя, как придурок. Мне не нужно размышлять, чтобы понять, мне следует извиниться. Но я не могу этого сделать. Я не могу взять свои слова обратно, и раскрыть свою тайну. Я пока не готов.

Сглотнув, я решил немного исправить положение. На этот раз я говорил более нежно. — Это слишком категорично. Как насчет: никаких минетов в общественных местах.

Она выглядела напряженной, обиженной, явно обдумывающей мои слова. Затем она откинулась на свое сидение, но продолжала хмуриться.

Поэтому я сказал, — Или чуть более уединенное место, чем обочина федеральной трассы.

К счастью, она рассмеялась. — Договорились.

Она начала накидывать ремень безопасности, когда я позвал ее.

Пристегнувшись, она посмотрела на меня с удивлением. Подавшись вперед, я положил руку ей на затылок и потянул к себе, захватывая ее губы в крепком и долгом поцелуе. Отстранившись, сказал:

— Это был самый лучший урок искусства в моей жизни.

— Ну, конечно же, — ответила она, соблазнительно улыбнувшись. — И всегда пожалуйста.

Глава 14

Миа

С играющей в колонках песней We are young, группы Fun, я несусь по дороге, которая тянется прямо к горизонту, мои руки легко лежат на руле и круиз-контроль установлен на восемьдесят миль в час.

Серый пейзаж за окном сменился зелеными полями. Фермерские угодья располагались по обе стороны. С одной стороны простирались кукурузные поля, с другой — фруктовые сады. Но большая часть оставалась пустой, из-за продолжительной засухи. До этого мы проезжали поле, обнесенное колючей проволокой, с установленным самодельным плакатом: «Не дадим Конгрессу загубить наши земли!».

Дорога по шоссе через центральную Калифорнию, такая же увлекательная, как и ожидание в очереди на почте.

Я напеваю песню, стараясь не фальшивить, барабаню пальцами по рулю и качаю головой в такт мелодии. Это мое единственное развлечение, так как сидящий рядом Джей, надел наушники и уткнулся в телефон. Он использует незнакомое мне приложение, и хоть я несколько раз пыталась подсмотреть, блики от экрана не дают мне распознать его.

Так что я решила насладиться видом самого Джея. Некоторые люди выглядят привлекательно в профиль, другие в анфас. У Джея нет с этим проблем. Он хорош, с какой стороны не посмотри. Я могла бы написать диссертацию о совершенстве его подбородка. Могла бы сочинить оду его широким крепким плечам. Или написать роман о его руках, и что он ими вытворяет.

Меня бросило в жар, поэтому я немного прибавила кондиционер, а затем сдвинулась на сидении, чтобы размять спину. Мое терпение на исходе, я уже устала быть за рулем, хотя веду машину меньше часа. Мы останавливались и перекусили нездоровым, да и невкусным обедом в закусочной, не имея другого выбора. Но обилие жгучего соуса сможет сделать приятным даже безвкусный тако.

По-моему, это отличная метафора для жизни.

Именно это я и сделала, когда решила сделать Джею минет — немного оживить нашу долгую и нудную поездку. Я сама не понимаю, как это произошло. Словно во мне живет маленький чертенок, который большую часть времени молчит, но иногда он просыпается и овладевает разумом.

Тебя никогда не арестовывали… это не шутки.

Его слова прозвучали так, словно он знал из личного опыта. Как только до меня дошел смысл сказанных им слов, я была сбита с толку. Но он не стал уточнять, а его объяснение имело смысл. Поэтому я не стала вдаваться в подробности, потому что даже не допускала мысли, что Джей мог совершить правонарушение, и его арестовывали.

Но все же у меня оставалось сомнение. А что, если Джей не всегда был таким, каким я его знаю: парнем, всегда живущим по правилам и не способным поддаться соблазну совершить ошибку? Впервые за все время, что я считаю его своим лучшим другом, я задумалась, а так ли хорошо его знаю, как мне кажется. И мне не нравится то, что я не знаю ответ на этот вопрос.

Может, тебе стоит посчитать случившееся уроком и начать вести себя по-взрослому.

Понимаете, я считаю, что у меня неплохо получается жить самостоятельной, взрослой жизнью. Возможно, я ошибаюсь. И он прав, хотя я видела по его взгляду, что он моментально пожалел о своих словах. Что не означает, что они не могут быть правдой.

Я не собираюсь брать всю вину на себя. Садясь утром в машину, у меня не было плана наброситься на Джея, пока он вел машину. Но меня позабавила его реакция на рассказ о вчерашней вечеринке. То, как вначале он был ошарашен, затем заинтригован и возбужден, но усердно пытался это скрыть, впрочем, безрезультатно.

Мой бывший, Мэтт, был тем, кто помог мне осознать, какой властью наделяет тебя минет. Ты контролируешь весь процесс и решаешь, что и как будет происходить дальше, в то время как мужчина в этот момент почти беззащитен. И я испытываю удовлетворение от того, что дарю другому человеку невероятное наслаждение.

Мне становиться тошно, стоит мне подумать, как искренне я дарила себя Мэтту Нолану. Я бы отдала что угодно, лишь бы вернуть все обратно. Возможно, я тешу свое самолюбие, представляя, что он иногда вспоминает обо мне. Но, с другой стороны, мне противно, что у него остались такие воспоминания. Мне не хочется быть причиной его счастья, даже секундного. Он этого не заслуживает.

С Джеем все по-другому. Прежде всего, мы давно друг друга знаем. За шесть лет дружбы я видела все его взлеты и падения. Мы не притворяемся, и я смело ему доверяю. Но он не мой парень. Мы не пара. Мы — это просто мы. Остаемся сами собой и наслаждаемся обществом друг друга. И мы не намерены вгонять себя в какие-то рамки и стереотипы.

Я могла бы обойтись и без его правил и условий. И было бы совсем замечательно, если бы он расслабился и перестал злиться на меня по пустякам.

Меня внезапно окутал страх, что я забыла бабушкин подарок. Но тут же вспомнила, как положила его в свою сумку. Облегченно выдохнув, боковым зрением я уловила движение Джея. Он вытащил наушники, выключил телефон и потер глаза. Дождь закончился еще во время обеда в той закусочной, с холодными тако, но небо до сих пор было затянуто серыми тучами, пряча от нас солнце.

Джей поднял руку и посмотрел на наручные часы, как будто пару секунд назад он не видел время на экране телефона.

— Чем ты занимался на своем телефоне? — спросила я.

— Сидел в приложении по изучению иностранных языков.

Ладно. Его ответ не удовлетворил мое любопытство. — Ты изучаешь язык? Какой?

— Французский.

И он больше ничего не сказал. От чего мне пришлось выпытывать из него информацию. — Зачем?

Я посмотрела на него, он пожал плечами. — Он мне понадобится, когда я уеду работать с дядей Уоренном.

Да, точно. У меня внутри все перевернулось, и я не поняла почему. Не ври себе, Миа Уотерс.

Я прекрасно знала причину своего негодования. Кого я обманываю? Я буду скучать по нему.

Хотя скучать это мягко сказано. Не найдется таких слов, чтобы описать каково будет, когда Джей переедет на другой конец земли, и я не буду знать, когда он вернется. Просто подумав об этом, я уже почувствовала, будто лишилась частички себя. С того самого дня, как он сказал мне об этом, я смирилась с тем, что он делает со своей жизнью, потому что он всегда был уверен в этом. И когда дорогой тебе человек идет к своей цели, глупо с твоей стороны пытаться заставить его передумать.

Или только я так думаю? Может, я ошибаюсь? Ничего же не случится, если я спрошу его об этом?

— Ты все еще хочешь уехать? — слова вылетели из моего рта, прежде чем я успела подумать.

Джей посмотрел на меня, слегка нахмурившись. — А что должно было измениться?

— Не знаю, мы давно не говорили на эту тему, и я подумала, может ты передумал? Люди часто так делают.

— Да, — медленно ответил он, — но я не передумал.

— Хорошо. — Со щемящим сердцем я отвернулась от его пристального взгляда. Я была готова продолжить разговор на эту тему. Хотела напомнить ему, что не обязательно уезжать на другой конец мира, чтобы оказывать людям помощь.

Но я была уверена, все мои доводы лишь разозлят его и заставят доказывать обратное. Поэтому мне лучше помалкивать.

Лучше жить сегодняшним днем. И быть благодарной за то, что он пока здесь, что он мой друг и любовник, и нас обоих это устраивает.

Или, по крайней мере, я считаю, что устраивает. Я хочу сказать, нет же причин закончить наши отношения …ведь так?

Глава 15

Миа

Было около двух часов, когда мы почти подъехали к дому моих родителей. Машина медленно катилась по тихому, жилому району, засаженному соснами и дубами; мимо больших домов самых разных стилей и цветов.

Я родилась здесь, в Грин Хиллс, пригороде. Всего в часе езды от Сан—Франциско, и мои родители переехали в этот район, когда я была совсем маленькой, так что я не помню никакого другого места, кроме этого.

Проехав последний перекресток до дома, где провела все свое детство, я испытала то же чувство, которое возникало каждый раз при возвращении, с тех самых пор, как уехала отсюда. Это чувство, будто все здесь такое знакомое, но далекое. Как воспоминания из прошлой жизни или как яркий сон. Место, которое было всей моей жизнью, больше не является частью моей повседневной реальности. Что очень странно, и я сомневалась, как долго смогу прожить с этим чувством.

Возле дома стоял незнакомый мне внедорожник песочного цвета, по всей видимости, это арендованная машина моей сестры. Она и ее муж Логан должны были прилететь сегодня утром вместе с двумя своими девочками. Я припарковываюсь возле гаража на три машины.

Я сразу же улавливаю запах свежескошенной травы на лужайке. Выгибаю спину и тяну руки вверх, разминая затекшие конечности.

Джей обходит машину спереди, и я замечаю его горящий взгляд, когда он обегает взглядом мое тело, от макушки до пят. Меня сразу же обдает жаром, между ног появилась пульсация, я воспламеняюсь, как угольки, на которые достаточно только подуть.

Черт, я возбуждена! Я хочу его, но я не знаю когда, а вернее, будет ли у меня вообще возможность в эти выходные удовлетворить эту потребность. Будет крайне сложно это сделать, учитывая, что мы будем жить в разных комнатах. К тому же, в доме, полном членами моей семьи.

Ему лучше перестать так на меня пялиться, или наша тайна раскроется. Один взгляд на его лицо, и первое его правило будет нарушено.

Входная дверь распахивается, и раздается радостный детский крик. — Тетя Миа!

— Фрея! — кричу в ответ, широко раскинув руки, пока ко мне бежит старшая из племянниц, с разлетевшимися за спиной светлыми волосами. На ней были сандалии, облегающие джинсы и фиолетовая футболка с короткими рукавами, и я подумала, как взросло она выглядит. Ей еще не было и 6, но, если бы я не знала, подумала, что ей 7 или даже 8 лет.

Присев, заключая ее в объятия, и ухаю от неожиданного веса маленькой девчушки. Казалось, она родилась только вчера и весила не больше арбуза или галлона молока (прим. ред.: 1 галлон =3,79 л).

— Бог ты мой, — сказала я, наигранно пыхтя, — ты уже такая тяжелая.

Хихикнув, Фрея откидывает голову, чтобы лучше видеть мое лицо, сверкая мелкими ровными зубами. — Угадай что? — спрашивает она, задыхаясь от волнения, и широко распахивает голубые глаза. — Когда мы поедем на ярмарку, я уже дорасту до больших горок!

— Не может быть!

К нам выходит моя сестра с младшей дочерью на руках, и я улыбаюсь ей, после чего продолжаю разговор с племянницей. — А ты не испугаешься кататься на больших горках?

— Не-а, — не задумывается она, а затем, посмотрев через мое плечо, начинает вырываться из моих рук. — Дядя Джей!

Дядя Джей? Я съежилась, отпуская вертевшегося ребенка на землю. Я не смела даже взглянут на то, как Фрея бросилась к Джею.

— Привет, — обнимаю Пейдж. — Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо. Второй триместр — это легкая часть, — заверяет она меня, а я не могу поспорить, потому что Пейдж всю беременность выглядит хорошо. В джинсовых капри и свободной белой тунике сложно было догадаться о ее положении. Ее длинные золотисто—русые волосы ниспадают идеальными мягкими волнами на плечи, а светлые глаза подчеркнуты тонким макияжем, который делает их еще больше и выразительней.

По сравнению с элегантной старшей сестрой, я всегда буду выглядеть миленькой и дерзкой. Сейчас меня это устраивает, но вот 10 лет назад просто бесило.

— Привет, Эбигейл, — поздоровалась я с маленькой девочкой на руках сестры. На ней очаровательное летнее розовое платье, а коротенькие светлые кудряшки обрамляли пухлые щечки. После одного быстрого взгляда на меня моя младшая племянница спрятала лицо у шеи матери.

— Эби, ты же помнишь тетю Миа? — бормотала Пейдж дочери, убирая прядь волос ей за ухо. — Она приезжала на твой день рождения.

Полагаю три месяца, это целая вечность для трехлетнего ребенка, потому что Эбигейл лишь крепче прижалась к Пейдж.

— В последнее время она стала сильно застенчивой, — поморщившись, объяснила сестра.

— Ничего страшного, — громко произнесла я, чтобы Эбигейл поняла, что я обращаюсь к ней. — Но я буду грустить, если не получу хотя бы одно объятие за все выходные.

Все еще вцепившись в Пейдж, Эби все же посмотрела на меня, а я широко улыбнулась, стараясь выглядеть как можно более дружелюбно. Она продолжала смотреть на меня. Позади меня Фрея тараторила без остановки, а глубокий голос Джея лишь изредка пробивался между болтовней пятилетней девочки.

Я увидела, как из дома вышли бабушка и мама, и я пошла им навстречу, чтобы поздороваться.

Улыбаясь, первой я нежно обняла бабушку, потому что она хрупкая женщина, и, казалось, сделана из стекла. Но когда она едва не задушила меня в своих объятьях, я также крепко обняла ее в ответ. Она пахла, как и всегда, как бабушка из моих детских воспоминаний: цветами с корицей вперемешку с лечебным лосьоном от экземы.

Она откинула голову, проводя рукой по моей щеке. — Моя Миа.

— Как ты? — спросила я.

— О, я в порядке. — Бабушка посмотрела за мою спину. — Но поговорим об этом позже. Сейчас я должна подойти и поздороваться с тем твоим молодым красавцем врачом.

Я покачала головой над ее словами. Возможно, настанет день, когда она начнет называть Джея по имени.

Повернувшись к маме, я шагнула в ее объятия.

— Привет мам, — сказала я ей.

— Как твоя рука? — спросила мама, не отпуская меня.

— Хорошо. Намного лучше. — Я подняла руку и пошевелила в доказательство пальцами.

Мама схватила ее, чтобы рассмотреть ближе. — Это довольно большой шрам.

— Ага, — ответила я с тяжелым вздохом. — Полагаю, он лишил мою руку модельной карьеры.

Мама закатила глаза, и ее такое же овальное лицо, как у Пейдж, немного напряглось. — Я в тот вечер очень за тебя переживала.

— Я знаю, прости. — Прости, что моя глупость и неосторожность причиняют тебе беспокойство. Прости, что ты никогда не перестанешь волноваться о своих детях.

Поцеловав меня в щеку, она прошла вниз по дорожке к остальным и поприветствовала Джея. Затем мы все зашли в дом, одновременно о чем-то болтая, и Фрея, все еще сжимая руку Джея, своими громкими выкриками старалась вмешаться в разговор взрослых. Я мило ему улыбнулась, он в ответ лишь посмотрел на меня непроницаемым взглядом.

Мы прошли по фойе с высокими потолками, выкрашенными в персиковый цвет, затем через строгую гостиную, где огромные панорамные окна делали ее более уютной, освещая дневным светом классическую мебель и дальше через открытую арку в просторную кухню, где кремовые шкафы и бело—серые мраморные столешницы освещают и без того светлую комнату.

Мама не любила темные помещения. Полагаю, этого ей хватало на работе в зале суда.

— А где папа и Кэм? — спросила я маму, похоже, только она пошла за мной на кухню, остальные остались в гостиной.

— Я отправила твоего отца в магазин, — ответила она, подходя к посудомоечной машине, очевидно, она разгружала ее в момент нашего приезда. — На этой неделе у меня не было времени запастись всем необходимым.

— А Кэм? — переспросила я, помогая доставать кофейные кружки. Мой младший брат жил в общежитии, и родители ни за что на свете не позволили бы ему пропустить бабушкин день рождения, да, и он к этому не стремился. Мне так кажется. От Кэма можно ждать чего угодно. В один день он может быть заядлым тусовщиком, а на следующий — антисоциальным мудаком.

— О, он на заднем дворе подстригает газон. — Оставив последнюю посуду мне, мама достает из-под раковины бутылку с распылителем и начала наполнять ее водой.

— Я думала, у вас это делает садовник.

— Да, но Кэм поругался с отцом, так что… — мама махнула рукой, не желая заканчивать фразу.

Я издала звук, среднее между смехом и стоном. Так приятно, что все осталось неизменным. В детстве Кэмерон не провел бы много времени за стрижкой газона, если бы не любил выводить папу из себя. Конечно, сейчас он уже взрослый (если его можно так назвать), и он мог запросто отказаться от этой работы. Но его добровольное согласие означало, что сегодня он был в хорошем настроении.

Замечательно, что на этих выходных вся семья была в сборе, но нам определенно будет не хватать папиной сестры и ее детей. Моя тетя Ханна занимала высокий пост в администрации Нью—Йорка, и так как изначально мы не планировали устраивать большую вечеринку, она купила билеты на середину следующей недели, чтобы присутствовать на настоящем дне рождении бабушки, к тому же уже было поздно менять ее планы. Мои кузины учились на восточном побережье, и обе не смогли вырваться на выходные.

Мама опрыскала растения на подоконнике и полке в углу кухни, в то время как я вытаскивала чистые салатницы и выставляла их на столешницу. Из гостиной доносились приглушенные голоса Джея, бабушки, Пейдж, вперемешку с безостановочной болтовней Фреи.

Мне показалось, что я попала в параллельную вселенную. В ту, где ничего не изменилось, и моя семья до сих пор считает нас с Джеем просто друзьями. И так как мы решили оставить этот факт неизменным, будем притворяться, что последних пары недель просто не было. Словно это был сон — слишком странный и слишком хороший, чтобы быть правдой.

Издавая шум, способный разбудить даже мертвого, на кухню вошла Пейдж, все еще державшая на руках Эбигейл, а Фрея продолжала тянуть Джея за руку, в то время как он пытался говорить с моей бабушкой.

Я слегка опешила от этого зрелища. На его лице было полное спокойствие, именно поэтому Фрея приклеилась к нему, как липучка. Потому, что он не возражал.

— Дядя Джей! — она тянула его за руку к двери, ведущей на задний двор. — Знаешь, что? Я построила волшебный сад. Хочешь пойти посмотреть?

— Конечно, — незамедлительно ответил Джей.

— Джей, ты не обязан, — вмешалась Пейдж, глядя на старшую дочь немного сердито.

— Нет, я хочу, — ответил он, смеясь, и посмотрел на Фрею. — Звучит интригующе, и мне не терпится его увидеть.

Мы встретились взглядом, я смущенно улыбаюсь, он улыбнулся в ответ. Он понимал мои чувства, для него тут тоже все казалось нереальным. Словно мы были прежними, до того, как наши отношения изменились, и все стало более сложно, напряженно и запутанно.

— Эбигейл, не хочешь пойти с нами? — спросил он девочку, все еще крепко державшуюся за мать. Мышцы Джея немного напряглись, когда он противостоял попыткам Фреи утянуть его в сад. Она явно хотела завладеть всем его вниманием, и я понимала ее желание.

Эби немного замялась, пока решала. Ее желание присоединиться к ним было столь же сильным, как и опаска. Все обратили на нее свои взгляды, что, вероятно, не сильно помогло ей принять решение, а я молча подбадривала ее. Ну, давай же, Эби, соглашайся.

— А давайте я пойду с вами! — сказала бабушка, и моя младшая племянница тут же начала ерзать на руках матери, пока ее не опустили на пол. Она взяла прабабушку за руку, и я, улыбнувшись, продолжила выгружать чистую посуду. За звоном ножей и вилок, услышала, как открылась дверь в патио, все четверо вышли в сад, и закрывшаяся за ними дверь заглушила восторженные возгласы Фреи.

— Она всех сейчас зовет дядями и тетями, — объяснила Пейдж, повышая голос, чтобы я ее услышала, и начала мне помогать. — Надеюсь, у нее это скоро пройдет.

— Когда Миа была помладше Фреи, у нее был период, когда она всех взрослых мужчин называла «папочкой» — сказала мама, срывая засохшие листья с растений. — Это длилось месяцы, потому что, как только она поняла, что это сильно раздражает отца, то стала делать еще чаще.

Я хихикнула, у меня покраснели уши, и Пейдж одарила меня взглядом, молча говоря: «типичная Миа». Я, в свою очередь, показала ей язык. Моя всегда правильная сестра никогда никого не раздражала. Однако этот факт сам по себе был раздражающим.

Дверь вновь открылась, и я улыбнулась при виде брата — мощного, накаченного ростом выше 1,9м. Черная бейсболка с желтой эмблемой «Гигантов» скрывала песочные волосы, а белая майка плотно облегала мускулистый торс.

— Ты закончил? — спросила мама.

— Почти, — ответил Кэм, пожав плечами, и этот жест мог означать, что он либо скосил всю траву, или, наоборот, даже не приступал к делу. — Я решил прерваться и поздороваться с любимой сестрой.

— Эй! — возмутилась Пейдж, когда Кэм подошел и обнял меня.

— Фу, — сказала я, быстро обнимая его. — Ты весь потный и липкий.

Отстранившись до того, как я успела оттолкнуть его, на лице брата расплылась улыбка. — Именно таким девушки и предпочитают меня видеть.

— Серьезно? — я сморщила нос.

— Фу! — сказала Пейдж.

— Кэмерон! — закричала мама.

Мой брат вскинул руки, словно сдаваясь. — Ладно, простите. Не возмущайтесь!

Взяв яблоко из вазы с фруктами, он плюхнулся на стул, вытянул и скрестил длинные загорелые ноги и с громким хрустом откусил яблоко.

Тряхнув головой, я поставила корзину для приборов обратно в посудомоечную машину и повернулась к маме, которая облокотилась на столешницу, просматривая свой телефон.

— Мам, тебе нужна помощь с вечеринкой?

— Нет, я наняла организатора торжества. Всем занимается она, и это, скажу вам, большое облегчение. — Мама выдохнула и продолжила. — Ладно, раз все в сборе, мы, наконец, можем решить вопрос с ночевкой. Я не ожидала, что бабушка останется ночевать, поэтому она заняла комнату для гостей, в которой должен был спать Джей. Так что нам не хватает одной комнаты.

Я спросила после недолгой паузы.

— У нас же есть комната в подвале?

Мама открыла рот, чтобы ответить, но Пейдж опередила ее. — Там будет спать Логан.

Я прищурилась, глядя на сестру. — Почему?

Она наклонилась закрыть дверь посудомоечной машины, намеренно скрывая от меня свое лицо. — Потому что я беременна, а кровать в моей комнате маленькая, а мне сейчас нужно больше пространства, иначе мне становится слишком жарко, и я не могу спать.

Захваченная врасплох я посмотрела на маму, вопросительно вскидывая бровь.

— К тому же, — Пейдж посчитала нужным добавить что-то еще, — его телефон постоянно звонит, даже в позднее время, а он отказывается его отключать. Так что для меня и девочек будет лучше, если он будет спать отдельно.

Мама закрыла глаза, покачала головой в ответ на мой удивленный взгляд. Что означало: «не спрашивай». Ладно. Полагаю, я не буду углубляться в эту тему. Но мне было тяжело этого не сделать. Моя сестра спит отдельно от мужа? Эта новость сама напрашивается на вопросы, даже если она привела резонное объяснение этого факта.

— Итак, — мама начала серьезным тоном. — Вы двое спите в своих комнатах — это она сказала нам с Кэмом, затем повернулась к Пейдж, — а ты с девочками в своей. Как я говорила раньше, Джей у нас остался без места.

Пусть никто из нас уже давно не жил в родительском доме, мама до сих пор считала комнаты нашими, поэтому отказывалась делать в них ремонт. Я не могла решить, считаю я это странным или милым. Наверно, немного того и другого.

— Можно положить матрас в моей комнате, — предложил брат, доедая яблоко.

—У нас нет лишнего надувного матраца. Один лопнул, а на других будут спать девочки. — Мама положила телефон, закрыла глаза и потерла лоб. Я сразу узнала этот жест. Она всегда так делает, когда у нее начинается головная боль. Обычно это происходит во время сложных судебных процессов, или когда она пытается решить семейную проблему. Очевидно, несмотря на помощь организатора вечеринки, эти выходные нервировали маму.

Мы с Пейдж переглянулись, и она повернулась к маме. — Можно позвонить папе и попросить купить новый матрац.

Ох, слишком много суматохи из-за ничего. Поэтому я заговорила, до того, как мама смогла ответить. — Мам, не стоит переживать по этому поводу. Джей может спать в моей комнате.

Мама посмотрела на меня расширенными глазами. — А ты тогда где будешь спать?

Мой желудок начал немного сжиматься, и до меня дошло, что я ответила, не подумав. В моей комнате стояла односпальная кровать, и господь всемогущий, мысль о том, что я буду спать так близко к нему, заставила мои щеки покраснеть, а спину выпрямиться. И это никак не помогало мне ответить на мамин вопрос.

Ухватившись за край стола, я тихо ответила. — В своей комнате?

— Хорошо, но нам все равно потребуется надувной матрац.

Дерьмо. Я запуталась. Я могла сказать, что позвоню папе и улажу этот вопрос, но звонить не буду. Или же могу повести себя как взрослая и не врать.

— Не надо беспокоить папу, — сказала я ей, — мы что-нибудь придумаем.

В кухне повисла долгая, неловкая пауза. Мама молча смотрела на меня. Мои брат с сестрой тоже: Пейдж, прищурив глаза и сжав плотно губы, Кэм с округлившимися глазами и отвисшей челюстью.

— Что? — выпалила я. Вот что происходит, когда я пытаюсь быть полезной и избавить маму от лишних переживаний.

— Джей и Миа на ветке сидели… — запел Кэм.

Будь проклят этот маленький надоедливый… Я схватила бутылку с распылителем и направила на него. Он закрыл лицо руками, а я с маниакальным смехом поливала его водой, пока он не подскочил со стула и побежал в сторону гостиной. Он знал, я не побегу за ним, и не рискну испортить мебель.

Вернувшись обратно к столу, я поставила на него бутылку, Пейдж тихо спросила. — И как давно это у вас началось?

Да ради всего святого! Я уперлась руками в бока.

— Ничего у нас не началось. Ты что никогда не спала с другом на одной кровати?

— Спала, но с другом—девушкой, — многозначительно сказала она.

Я смогла лишь на секунду встретиться со взглядом сестры и быстро отвернулась, боясь, что у меня все будет написано на лице. И тогда мне будет сложно ее переубедить.

Но если мне придется наврать, чтобы соблюсти установленное им правило № 1, то так тому и быть. Смею предположить, Джей и без этого мной недоволен. Я понимала, как странно и подозрительно может показаться со стороны, что мы будем не только делить комнату, но и кровать. К тому же ему не понравится чувствовать себя незваным гостем, приносящим семье неудобства.

Я украдкой взглянула на маму и заметила, как внимательно она на меня смотрит. Такой взгляд означает, что в ее голове крутится масса вопросов, и она решает с какого начать. И она в любую секунду может начать свой допрос.

— Эй, Миа, — прокричал Кэм из комнаты, из которой он выглядывал из окна во двор. — Твой парень возвращается в дом.

Я сжала зубы. Пусть Кэм сейчас физически сильнее меня, но это не означает, что я не могу надрать задницу младшему брату. — Джей не мой парень, — твердо заявила я.

И это была чистая правда.

Дверь распахнулась, в кухню влетела Фрея, оббегая идущего рядом Джея. Бабушку и Эбигейл не было видно, очевидно, они решили задержаться в саду. Она подбежала к матери и начала восторженно рассказывать, какой навес из веток, листьев и цветов «дядя» Джей помог ей добавить в ее волшебном саду.

Стоило Джею войти в дом, как мое сердце кольнуло. Он выглядел спокойным, расслабленным и, в какой-то степени… счастливым. И я не помню, когда в последний раз видела его таким. Определенно, ни разу с того вечера, когда я задала судьбоносный вопрос, который изменил наши отношения, вероятно, навсегда.

Прости, мне кажется, я снова все испортила. Я не могла произнести эти слова вслух, поэтому попыталась выразить их взглядом.

Манера поведения Джея моментально изменилось, стала более осторожной. Он посмотрел на мою маму, которая переводила серьезный взгляд то на него, то на меня. Туда—обратно, туда—обратно. Оценивая и раздумывая.

Затем Джей перевел все внимание на Пейдж, но она, явно не слушая рассказ старшей дочери, так же, как и мама, металась взглядом между мной и Джеем.

Джей посмотрел на меня, и его взгляд буквально пригвоздил меня к стенке. О, да! Он понял, что что-то произошло. Я открыла рот, чтобы извиниться и дать нам возможность выйти и поговорить, но тут появился мой брат и хлопнул Джея по спине.

— Эй, нужна помощь с разгрузкой вещей из машины? — спросил Кэм.

Джей выглядел слегка обескураженным. Это была очевидная попытка к бегству, потому что кому нужна помощь с багажом в поездке, рассчитанной всего на выходные? Я была ему благодарна. Мой младший брат часто сводил меня с ума, но в нужные моменты он становился сторожевым псом — преданным, свирепым и бесстрашным.

— Эм-м-м, конечно, — неуверенно ответил Джей.

Они оба прошли мимо меня. Джей шел первым, уже не глядя в глаза, обходя меня стороной. Кэм замедлил шаг, задел меня плечом не сильно, и я не сдвинулась с места и не скривилась, чтобы не привлекать внимание. Этот толчок был своего рода словами «ты мне должна».

— Ладно, Миа, сами решайте, как вы устроитесь в своей комнате, — заявила мама, и протянула руку к Фрее. — Пойдем, милая, я приготовила тебе наверху подарок.

Глаза Фреи засветились, и она радостно воскликнула. — Только мне?

Губы мамы немного дернулись в попытке сдержать смех. — Нет, не только для тебя, но Эби получит свой подарок позже.

На лице племянницы вспыхнуло секундное разочарование — кажется, ей понравилась идея быть единственной и получить подарок, который не получит ее младшая сестра, но она все же взяла маму за руку. Они вышли из кухни, и их голоса стали приглушенными, когда они поднялись по лестнице на второй этаж.

Пейдж обошла кухонный стол, села за один из стульев, я последовала за ней.

— Ну и где мистер «модель нижнего белья»?

Я дала Логану это прозвище после нашей первой встречи, потому что никогда не встречала более красивого мужчины с такой идеальной фигурой. Пейдж это прозвище не нравилось, именно поэтому я употребляла его при каждой возможности.

— В подвале, у него селекторное совещание, — ответила она.

— И дня не может без работы, да? — Мне показалось, я услышала, как хлопнули входной дверью, а затем шаги на лестнице. Джей и Кэм принесли сумки с машины?

— Да, — ответила Пейдж, она поставила локти на стол и опустила голову на руки. — Это довольно ответственное дело. Один из крупнейших клиентов фирмы был обвинен в мошенничестве с ценными бумагами.

Мне совершенно не нужно было на это отвечать. Логан был партнером в юридической фирме и занимался защитой в уголовных делах, в то время как Пейдж руководила своей маленькой фирмой и занималась юридической консультацией в перерывах между домашними делами и воспитанием дочерей.

Она всегда казалась довольной своей жизнью, но я никогда бы не хотела оказаться на ее месте. От одной только мысли об этом я почувствовала, что у меня начинается изжога. А вскоре у них появится третий ребенок. Как она с этим справляется? Я, правда, этого не понимала.

Я посмотрела ей прямо в глаза и спросила. — А теперь ответь честно, как твои дела?

— Я в порядке. Все просто замечательно.

Она говорила искренне, но почему меня это не убедило?

— Как работа? — спросила она, разглядывая свой маникюр. Я было полностью уверена, она старалась сменить тему и перевести разговор на меня.

— Эм, — выдохнула я, — работа, как работа.

Пейдж вскинула бровь. — Серьезно? Во время нашего прошлого разговора ты говорила о ней более радостно.

Да, но это было до Триши Майклсон и ее замершей беременности, с которой я, вроде как, примирилась, ведь уже больше не плачу, вспоминая этот случай. Но каждый день об этом вспоминаю.

Я слабо улыбнулась сестре, откинулась на спинку стула и вытянула ногу. — Ну, я заметила, папе не особо нравится то, чем я занимаюсь.

Она некоторое время обдумывала мои слова. — Так ты подумываешь заняться чем-то другим?

— Не знаю. На самом деле, я размышляю о переезде сюда.

— Ага, я тоже об этом думаю, — сказала Пейдж. — Детям понравится жить ближе к бабушке и дедушке, хотя они будут скучать по отцу Логана. Если только мы не убедим его переехать с нами. Раз он вышел на пенсию, оставив службу в полиции, и сейчас занимается частным сыском, возможно, он не будет возражать.

Ого, я такого не ожидала. Я бы никогда не догадалась, что Пейдж планирует такие кардинальные изменения для своей семьи.

— А как же работа Логана? — я спросила, потому что ее муж отдал 9 лет этой фирме. Он был полноправным партнером, у него репутация и огромные связи среди коллег, судей и других работников судебной системы, позволяющие ему преуспевать в своем деле. Такую карьеру не бросишь в одночасье.

— Если он не захочет, то не обязан будет переезжать вместе с нами. — После этого ответа Пейдж быстро мне улыбнулась, словно ее слова были лишь шуткой.

Вот только мне они не показались шуткой. Я выпрямилась. — У вас с ним все хорошо?

— Да, а почему должно быть что-то не так? — Она нервно хихикнула. И этот смешок означал ее непонимание возникновения такого вопроса. Она вытянула руку, заправив выбившуюся прядь волос мне за ухо. — Можно, я займусь твоей прической и макияжем для вечеринки?

Эм, ладно. Мурашки на коже и спазмы в животе были явно от того, что она намеренно сменила тему разговора. Если у нее и Логана были проблемы, и она не хотела об этом говорить, это означало, что меня это не касается. И, в отличие от сестры, я не стала ее пытать.

— У тебя есть две дочери, которые могут быть твоими куклами.

— Да, но только ты будешь сидеть смирно, и не скулить, что я делаю тебе больно, расчесывая волосы.

Я рассмеялась. — Можешь даже не рассчитывать на это.

— Будет весело, — моя старшая сестра вытянула шею, рассматривая мои волосы, уже представляю, какую прическу она мне сделает. — Как в старые добрые времена.

Я тяжело вздохнула, наигранно застонав, хотя мне понравилась ее идея. — Ладно, но только пообещай не обижаться, если мне не понравится.

Пейдж показала два больших пальца. Она посмотрела на настенные часы. — А который час? Ого, мне пора наряжать девочек.

Когда сестра ушла, я тоже встала, мне нужно было найти Джея. И каким-то образом избежать дискуссии о том, что в эти выходные мы спим с ним на одной кровати.

Мда… этот разговор будет таким же занимательным, как и рытье траншеи зубочисткой.

Глава 16

Джей

— Обе сумки несем вот сюда, — сказал брат Миа, когда мы поднялись по лестнице, и он свернул по коридору налево и открыл настежь дверь. Дверь в комнату Миа.

— Серьезно? — я замер на месте и был похож на одну из тележек в торговом центре, которая блокирует колесики, если ты пытаешься выкатить ее на парковку.

— А что, какие-то проблемы? — Кэмерон стоял по центру комнаты, изумленно вскинул бровь, в то время как ставил на пол сумки Миа: разноцветный маленький чемодан на колесах и небольшую сумку, больше похожую на подарочный пакет.

— Эмм, — я моргал, глядя на него, затрудняясь ответить. — Нет. — Это было единственное, до чего я додумался.

— Просто ты выглядишь немного удивленным, — говорил он с каким-то подтекстом. Его глаза были скрыты козырьком бейсболки, но я чувствовал на себе его серьезный взгляд, он продолжил. — Похоже, вы, ребятки, не часто это делаете, да?

Не нервничай. Было немного тяжело общаться с братом Миа. В одну минуту он был школьным клоуном, а в другую серьезным или даже агрессивно настроенным. Он явно подозревал, что между мной и Миа что-то было, и я понятия не имел, как он к этому отнесется.

Черт, да я не знал, как я сам к этому отношусь.

— Нет, — ответил я, и когда ко мне вернулась способность двигаться, зашел в комнату, — Но, похоже, в выходные в доме будет много народу, верно?

— Ага, так что ты будешь спать здесь, — он подбоченился, — с моей сестрой.

Спать… с моей сестрой. Без сомнения он намеренно выбрал эти слова. Бросив спортивную сумку на пол, я кашлянул и отвел глаза в сторону. Я пробежался взглядом по старой комнате Миа, гадая, как, черт возьми, я оказался в такой ситуации.

В комнате практически полностью преобладал красный цвет: начиная от большого покрывала на кровати, заканчивая столом и книжными полками, занимающими большую часть комнаты. Во время моего первого приезда в дом ее родителей я почувствовал себя неловко при виде ее комнаты. Я не так представлял себе комнату девушки, выросшей в пригороде в обеспеченной семье.

Полагаю, тогда я еще плохо ее знал, потому что сейчас эта комната просто кричала о Миа. Яркая, простая, немного наивная и невероятно женственная.

Спустя 8 лет после переезда ее родители так ничего здесь и не изменили. Это до сих пор оставалось ее пространством. И в отличие от прошлых моих визитов, я буду делить ее вместе с Миа.

Как так вышло, что мы спим в одной комнате?

Проведя рукой по волосам, я подошел к окну и посмотрел на улицу. Отсюда открывался обзор на весь задний двор: небольшое патио с жаровней для барбекю, обеденная зона с лужайкой, огороженная белым забором, шестиугольная беседка рядом с деревьями, загораживающими окна второго этажа и блокирующими обзор на дорогу.

Но я знал, позади этих деревьев был небольшой городок, в котором выросла Миа, а также живописные зеленые горы. Мне было сложно представить, каково было расти в таком городке. В доме, способным украсить обложку любого журнала об архитектуре или садоводстве.

Мне потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к этому месту и не чувствовать себя чужаком в доме Франклина и Гвендолин Уотерс, который был слишком большим, слишком шикарным для такого, как я. У меня было чувство, что мне здесь не место, что я могу что-то сломать или испортить, и меня в любой момент могут прогнать, потому что я не вписывался в данную обстановку.

— Так над чем ты сейчас работаешь? — заговорил я, повернувшись к брату Миа, уткнувшемуся в экран своего телефона. Я задал этот вопрос не только для поддержания беседы, но и из любопытства.

— Мы с приятелем сейчас разрабатываем убойное приложение, — ответил он, не вдаваясь в подробности. — Но мне запрещено об этом говорить.

Из меня вырвался смешок. — Можешь быть спокоен, я не собираюсь красть твою идею.

— Знаю, но осторожность все равно не повредит.

Я обошел письменный стол Миа и сел на офисный стул, слишком тесный для меня. Кэмерон был, своего рода, белой вороной в семье. Пейдж пошла по стопам матери и занялась юриспруденцией, а Миа медициной, как ее отец. Она рассказывала мне, что ее брат написал первую компьютерную программу в возрасте 7 лет, так что он решил и дальше развивать свой талант.

— Подожди… — Кэмерон помрачнел, указывая на пол, где стояли вещи Миа. — Это что подарочная упаковка? Я думал, мы решили отказаться от подарков.

— Не знаю, — я глупо уставился на розовый пакет. Ну, он точно походил на подарочную упаковку, только без оберточной бумаги внутри. Когда я спросил Миа о подарке, она сказала, что еще много лет назад бабушка объявила, что ей не нужны подарки, но она будет рада, если гости пожертвуют деньги на благотворительность.

— Черт, — пожаловался Кэмерон, прошел через комнату и схватил пакет. — Это в духе Миа. Ей обязательно нужно выделиться. Она никогда не умела следовать правилам.

Я не мог с ним поспорить и был полностью согласен с его заявлением про правила. Когда Кэмерон поднял пакет и заглянул в него, я смог разглядеть логотип на упаковке. Сбоку большими черными буквами красовалось «Тайны».

Вот дерьмо. Моя душа ушла в пятки. — Погоди, — выкрикнул я и попытался выхватить пакет до того, как он разглядит его содержимое. — Я думаю, это не подарок.

— Какого хрена? — Он вытащил прозрачный предмет в пластиковой упаковке. Это предмет совершенно не подходил под привычное понимание подарка, если только считать индивидуальным средством по уходу за телом.

— Да, это определенно не подарок для твоей бабушки, — указал я, опуская руку. Отлично, сейчас начнутся расспросы.

— Да что это такое? — повернув бейсболку козырьком назад, Кэмерон поднес упаковку к своему лицу и внимательно изучил его, открыв при этом рот.

— Чувак, это именно то, о чем ты подумал. Миа вчера была на вечеринке с секс—игрушками. Должно быть, она оставила пакет оттуда в машине.

Он в недоумении посмотрел на меня. — На вечеринке секс—игрушек? А такие существуют?

Забавно, он повторил мой же вопрос.

— Что ты делаешь? — послышался раздраженный писк, исходящий от стоящей в дверях Миа, сверлящей брата убийственным взглядом. — Живо положи обратно, мама же в комнате в конце коридора!

Кэмерон посмотрел на свою сестру. Затем показал на коробку, держащую в руках. — Вибратор с десятью скоростями? Серьезно? На моем первом велосипеде не было столько.

Ее слегка обсыпанные веснушками щеки залились румянцем, она зашла в комнату и закрыла за собой дверь. — Зачем вы вообще принесли эту сумку из машины?

— Мы просто взяли все, что было в багажнике, — объяснил я, скрестив руки на груди. — И почему это вообще было в твоей машине?

— Наверно, забыла его вытащить, — оправдываясь, ответила она. — Я же тебе говорила, что я вчера поздно вернулась.

— А ты уверена, что клубничная смазка действительно на вкус, как клубника? — Кэмерон продолжал рыться в пакете. — Мужской крем, продлевающий потенцию? Разве виагра не будет эффективнее? И почему ты встречаешься с парнями, нуждающимися в таких вещах?

Я поморщился. Сейчас она с парнем, которому точно не нужно ничего из этого.

— Все, хватит! — Миа выхватила пакет из рук брата. — Убирайся из моей комнаты. Иди поиграй на гитаре или займись еще чем-нибудь. И не лезь в мои дела.

Кэмерон с ехидной улыбкой наклонился к старшей сестре и в последний раз заглянул в пакет. — Это что, анальная пробка?

Она указала ему на дверь. — Пошел вон!

Он направился к двери, посмеиваясь над сестрой, а я молча качал головой, глядя на эту парочку. Я был единственным ребенком в семье и, слава богу. Поэтому отношения между братом и сестрой были мне незнакомы, как и морозные зимы.

Взявшись за дверную ручку, Кэмерон неожиданно начал напевать. — Ц-е-л-о-в…

Миа обошла его, резко распахнула дверь и вытолкнула брата из комнаты, и захлопнула за ним дверь.

— А-Л-И-С-Ь, — прокричал он по ту сторону двери, а затем расхохотался, удаляясь дальше по коридору.

Миа развернулась, откинулась на дверь и зарычала. С закрытыми глазами, рукой, прижатой ко лбу, она сделала глубокий выдох и произнесла. — Вот черт!

— Ага, — только и ответил я. Ее комментарий четко описывал эти выходные.

Она посмотрела на меня через всю комнату, но даже с моим идеальным зрением, я не мог догадаться, что выражал ее взгляд. За исключением очевидного — она была чем-то расстроена. И не одна она.

— Послушай, насчет… — она заговорила и в этот момент начала складывать содержимое обратно в розовый пакет, — ночевки в одной комнате…

Она посмотрела на меня, но так и не закончила предложение. И просто стояла там, такая красивая, сексуальная, раскаивающаяся и, вроде, взволнованная, нет?

— Не переживай об этом, — сказал я, — я все понимаю.

Она заметно расслабилась от моих слов, подошла к шкафу и спрятала в нем пакет.

Она действительно решила, что на этом наш разговор окончен? Вытянув руки над головой, я продолжил разговор на эту тему. — Ты не хотела открыто нарушать первое правило. То, на которое мы оба согласились. Поэтому сделала это, якобы, случайно.

Она резко развернулась. Ее глаза сверкнули яростью, и она выпалила. — Это чушь, и тебе прекрасно об этом известно.

— Разве? Ну как бы то ни было, правда выплыла наружу. Твой брат недвусмысленными намеками дал мне это понять.

— Кэм — настоящий тролль, и если мы не будем обращать внимания, то никто больше не будет обсуждать эту тему. — Миа подошла к кровати и села, от чего та скрипнула.

Может, она права, и все это ерунда. А если она ошибается? Если ее семья захочет узнать больше, что тогда мы будем делать? Соврем или, наоборот, скажем правду? В любом случае, оба варианта не сулят ничего хорошего.

— К тому же, — сказала Миа с игривой улыбкой на губах. — Это сэкономит нам время, и не придется искать уединенное место, где ты сможешь отдать мне должок.

— Отдать должок? — повторил я. Что вообще это значит?

Но потом до меня дошло: мы на обочине трассы в машине под проливным дождем. Ее жаркий, влажный маленький ротик на моем члене. Она сосет, сжимает и глотает.

Отдать должок? Господи Боже.

— М-м-м, — она закинула ноги и теперь сидела в позе лотоса. — И я никогда не занималась сексом в этой комнате. Так что я смогу добавить один пункт в мой список.

Я стиснул зубы, несмотря на то что в моем паху пульсировало от возбуждения. Потому что трахать Миа в ее старой комнате не входило ни в мои планы, ни в ее. Но она, очевидно, проще смотрела на сложившуюся ситуацию и решила не упускать возможность.

— Никогда? — я пытался говорить расслабленно, затем сел в офисное кресло. — Ты говорила, что в юности совершала безумства, способные свести твоих родителей с ума.

У нее вырвался короткий смешок. — Да, но так далеко я не заходила. Разве не мило, что я закончила школу девственницей? Мэтт был моим первым.

Четыре слова и мой, почти вставший член, опустился. Лицо застыло, я перестал раскачиваться в кресле, а в голове пронеслась куча мыслей?

Факфейс лишил ее невинности? Ну, конечно. Черт, и почему я впервые об этом слышу, спустя 6 лет дружбы?

Миа ожидала моего реакции, а я пытался понять, специально ли она перевела разговор на эту тему, или же это была простая констатация факта. Но я так и не смог понять, поэтому решил выяснить. Она забросила удочку, а я попался на крючок.

— И это было запоминающееся событие?

Я видел, как она закусила губу, когда склонила голову и прищурилась. Решала ли она, какой из ответов будет лучше… правдивый или тот, что я хотел услышать. Я же сидел смирно в напряжении и терпеливо дожидался ответа.

— На самом деле, да, — наконец призналась она.

Я не мог остановить вырвавшееся из меня рычание.

— Что? — спросила она, я слышал воинственность в ее тоне. — Ты предпочел, чтобы я солгала? Сказала, что провела полтора года с парнем, который был никчемным любовником?

У меня задергался глаз. Я сам спросил ее об этом, но ее ответ до сих пор прожигал дыру в моем желудке, и я не мог придумать ни одного достойного ответа. Но мне не нужно было ничего говорить, она уже достаточно сказала.

— К тому же, ты должен быть благодарен. Я бы не полюбила секс, если бы у меня был ужасный партнер.

Точно. Спасибо тебе за это, мудак! Спасибо, ты так превосходно трахал Миа, что она полюбила секс, и теперь разделяет эту любовь со мной. Полагаю, я также должен поблагодарить его за ее умения, продемонстрированные утром в моей машине.

Мои глаза жгло от ярости. Зачем она мне это говорит? Я отчетливо видел вызов и злость в ее взгляде, и мне казалось, она изучает меня, оценивая реакцию.

Она хотела, чтобы я приревновал ее к бывшему парню? Хорошо, она своего добилась. Поздравляю, Миа! Мне не нравилось думать о ее сексе с другими парнями, но при мысли о ее сексе с ним, мне хотелось что-нибудь сломать.

Я был совершенно уверен, у нее оставались к нему чувства. И это спустя столько лет, даже после того, как он с ней поступил.

Если брать все это во внимание и ряд других причин, наши отношения были ошибкой, и она никогда по-настоящему не станет моей. Этого не случится, пока она не отпустит его. Но такого, кажется, никогда не случится.

Если она хотела разозлить меня или заставить ревновать, то будет разочарована. Я все еще был в состоянии контролировать свои эмоции и не поддаться на ее провокацию. Поэтому я прочистил горло и сменил тему. — Во сколько начнется вечеринка, и где она будет проходить?

Ей потребовалось несколько минут на ответ, словно нужно было время переключиться с затронутой темы. — Ужин состоится в 6 вечера в загородном клубе. Он в пятнадцати минутах езды отсюда.

— Мы поедем на машине? — уточнил я, потому что на всех праздниках семьи Уотерс принято употреблять алкоголь. Будет лучше, если никто из них не сядет сегодня за руль. Я сомневаюсь, что у кого-то в их семье были проблемы с выпивкой, но я не мог знать этого наверняка. Но даже если кто-то из них страдал от алкоголизма, то им не составило бы труда это скрыть.

— Мы могли бы поехать вместе с Логаном и Пейдж, — Миа ответила, пожав плечами. — У них есть свободное место в машине, и Пейдж вынуждена быть трезвым водителем.

— Хорошо. — Я хотел найти уважительную причину, чтобы воздержаться от выпивки. Мне казалось, будет лучше, если мой мозг не будет затуманен алкоголем. Я решил продолжить говорить на безопасную тему. — Фрея с особым волнением сообщила мне о присутствии на вечеринке диджея. И, если предполагаются танцы, то я буду ее первым партнером.

Лицо Миа засияло, когда она тихонько засмеялась. — Она всегда без стеснения добивается желаемого.

— Как и все в вашей семье, да? — сухо спросил я.

— А в твоей семье не так? — спросила она.

Черт! Я сам загнал себя в угол. И теперь должен ответить так, чтобы у нее не возникло желания продолжать эту тему.

— Не особо, — неохотно ответил я, надеясь, что по моему тону она поймет мое нежелание и дальше обсуждать эту тему. Я не знал, смогу ли найти достойные ответы на ее вопросы, если учесть, что я до сих пор ошарашен нашим разговором о ее сексуальных отношениях с Факфейсом.

Приподнимая бровь, но улыбаясь, она проползла по кровати, встала, подняла руки над головой и потянулась. Возможно, ее тело все еще напряжено после долгой поездки. И несмотря на мое раздражение, я не смог сдержаться и вытянул руку, желая коснуться ее.

Я заметил озорные искорки в ее взгляде, но продолжал сидеть в кресле. Она подошла ко мне, положила руки на плечи и залезла на колени.

Она пристально смотрела мне в глаза. Наши лица были в дюйме друг от друга, а сладковатый цветочный аромат щекотал мне ноздри. Мое тело обдало жаром, типичная реакция на ее близость, я хотел сдержаться, потому что был не в настроении для секса.

Она заговорила томным голосом. — И еще кое-что о Мэтте…

Я застыл. Ну что еще?

— Да, он был хорош, но он тебе в подметки не годится!

О-о-о, дерьмо! Ее слова достигли прямо моего паха, и я обнял ее за талию. Вот так легко она могла меня обезоружить. Я хотел повалить ее на пол, сорвать одежду и погрузиться в нее, но я задумался, стоило ли это риска быть пойманными.

Пока я принимал решение, она немного сменила позу, поставила одну ногу на пол и оттолкнулась. И мы начали кружиться. Кружились и кружились. Я поместил руки ей на бедра, чувствовал тепло ее тела через трикотажные леггинсы. Я четко видел ее лицо, хотя вся остальная комната была размытой. На ее губах играла дразнящая улыбка.

Когда кресло замедлилось, она снова оттолкнулась, и мы закружились с новой силой. Моя голова шла кругом, руки переместились ей на талию, поползли выше, прижимая ее к себе.

Я не понимал, что сейчас происходило, но мне это нравилось. Мне нравилось, как она уютно разместилась на моих коленях, нравилось сжимать ее в объятиях и я был без ума от жара, исходившего от ее бедер, когда она прижималась ко мне.

Мне даже понравились эти вращения. Было ощущение, что вращалась комната, а мы стоим на месте, глядя друг другу в глаза. В данную секунду Миа была моей опорой, моим якорем и спокойствием. В окружающем мире преобладал хаос и неразбериха, но в настоящий момент пространство в радиусе офисного кресла было самым правильным и идеальным местом.

Стоило стулу замедлиться, как Миа наклонилась ко мне. Сначала мы прижались лбами, затем соприкоснулись носами. Ее дыхание согревало мое лицо, а губы находились на расстоянии вдоха. Я жаждал поцелуя. Но его не было. Миа просто сидела на моих коленях, неподвижно и молчаливо. Миа. Миа. Миа.

Я дышал так, будто мою грудь сдавливала тяжелая глыба. Я должен был что-то сказать или просто поцеловать ее.

Миа приподнялась, тем самым прервав мои размышления, перекинула ноги и встала. Ее щеки покраснели, а зрачки расширились. Она всего на секунду встретилась со мной взглядом, но быстро отвела глаза в сторону и заговорила. — Нам лучше спуститься вниз.

Точно. Я не понимал, что сейчас между нами произошло, но ощущения были странными, неизвестными и немного пугающими. Но давайте не будем обращать на это внимания, а спустимся вниз и продолжим общение с ее семьей. Без проблем.

Я тяжело сглотнул. Я не мог прямо сейчас спуститься вниз. — Ты иди, — сказал я, поднимаясь со стула, — а мне нужно зайти в уборную.

Мне нужна была минута поправить затвердевший член и, может быть, пара минут, чтобы решить, как пережить предстоящие выходные.

Глава 17

Миа

Мои родители устроили настоящий прием. Вечеринка проходила в самом большом зале загородного клуба, где столы были накрыты белыми скатертями; паркетным танцполом и небольшой сценой, где располагался диджей и крутил приглушенную музыку. Но ее не было слышно через гул разговоров и позвякивание столовых приборов.

Лучшей частью было оформление. Столы, барная стойка, напольные вазы по углам зала были заполнены лилиями всевозможных цветов. Это было настоящее буйство красок, и когда я впервые вошла в зал под руку с бабушкой, то, увидев всю эту красоту, у нее от восхищения заблестели глаза.

За столом я сидела между ней и Джеем, вместе с родителями и братом. Мы ели торт: нежнейший бисквит с легкой клубничной прослойкой и не приторным воздушным кремом. Это было прекрасным завершением удивительного ужина с вкуснейшими блюдами. Или я просто была слишком голодной, и мне все казалось очень вкусным.

Бабушка тоже сегодня блистала в серо—голубом платье ниже колен с кружевными рукавами. Ее седые, но все еще густые волосы, были уложены в объемный боб, обрамляющий слегка подкрашенное лицо. Бабушка украсила вырез платья брошью, подаренной дедушкой на их серебряную свадьбу: изумрудно—зеленую лилию с топазом по центру и листьями, инкрустированными бриллиантами. В детстве я часто любовалась и играла с этим украшением, но строго под бабушкиным контролем.

Она весь вечер светилась от счастья и веселилась. Но больше всего, ее поразил момент, когда приглушили свет и выкатили квадратный, четырех ярусный торт, украшенный понизу розовыми лилиями из мастики и 80-ю свечами.

Ее рука взметнулась к груди и, чуть не разрыдавшись, она заявила, что ни за что не сможет задуть столько свечей самостоятельно. Поэтому позвала меня, Пейдж, Кэмерона и девочек на помощь. Затем гости, пришедшие выказать свое уважение прекрасной пожилой женщине, запели: «С днем рождения!».

И сейчас, когда я маленькими кусочками ела торт, стараясь растянуть удовольствие, начали произносить речи и тосты. Первым говорил мой отец, красноречиво и с почтением, отдавая дань своей матери. Его речь была короткой, папа славился своей лаконичностью. Даже его лекции в университете заканчивались раньше положенного, потому что, когда дело касалось слов, папа предпочитал качество количеству, к тому же он не был человеком, обожавшим звук своего голоса. В отличие от моей мамы. Она была юристом, и, кажется, это все объясняет.

После папы, эстафета перешла к другим гостям: к священнику бабушки; к Глории — подруге, живущей по соседству уже более 30 лет; к Харви Уоллесу — другу и деловому партнеру дедушки, они вместе открыли рекламное агентство «Уоттерс и Уоллес», в последствии, ставшим одним из самых успешных в городе.

Фрея и Эбигейл подружились с ровесниками, мальчиком и девочкой, которые, по всей видимости, были детьми моей троюродной сестры. Дети бегали между столами, я уверена, родители разрешили им это делать, при условии, что они не будут слишком шуметь. В тайне мне хотелось присоединиться к ним, а не быть взрослой и не сидеть за столом.

Последним, кто встал и взял микрофон, был мой брат, и я не смогла сдержать пробившую меня дрожь. Она превратилась в панику, когда Кэмерон поднялся на сцену, и диджей протянул ему акустическую гитару. Кэм не всегда понимал, что было уместно, а что нет, поэтому его выступление могло превратиться в кошмар или даже стать позорным.

Однако мне не стоило волноваться. Его песня была на мотив кантри, а слова простыми и шутливыми, описывающими его детские воспоминания и время, проведенное с бабушкой. Она всем нравилась. Пробежавшись глазами по залу, я видела только улыбающиеся лица, изумленный взгляд Джея и, конечно же, довольную бабушку, она смотрела на Кэма с широкой улыбкой.

Когда мой брат закончил песню, не корча гримасы, я, как и все остальные, поднялась со своего места, искупав его в бурных овациях.

Диджей объявил время танцев, приглашая всех на танцпол. Я посмотрела на стол и поняла, что мне нечего было пить. Увидев длинную очередь в баре, тяжело вздохнув, я села обратно.

— Похоже, меня продинамили, — сказал Джей, падая обратно на свой стул.

Что? Проследив за его взглядом, я увидела Фрею посреди танцпола вместе с другими девочками, с которыми она играла раньше. Они прыгали в их милых платьицах, нелепо танцуя под песню Jump Around группы House of Pain’s.

Ах, точно. Моя племянница обещала первы танец Джею. Хихикнув, я сказала, — Тебе не стоит доверять легкомысленным обещаниям пятилетней девочки.

Он посмотрел на меня полным боли взглядом. — Как хорошо, что здесь открытый бар, так что я смогу утопить свое горе в бутылке.

— Ой, не расстраивайся, хочешь, я с тобой потанцую, — предложила я, дразня улыбкой.

Во взгляде Джея пропала вся игривость, и мне было больно от этого взгляда, я пожалела о сказанном. Но быстро исправилась. — Или это нарушит первое правило?

Он ничего не ответил, только сверлил меня взглядом и не улыбался. Я понятия не имела, о чем он сейчас думал, но было ясно, что это были далеко не веселые мысли.

— Да, пожалуй, это плохая идея, — наконец ответил он. — Прости.

Все нормально. Мне плевать. МНЕ ПЛЕВАТЬ! Мои щеки начали краснеть, а в горле образовался ком. Черт!

— Без проблем, — с трудом ответила я, стараясь выглядеть расслабленной и не обиженной. — Тогда вместо этого ты можешь принести мне выпить.

Бровь Джея взметнулась вверх, он сжал губы, но не стал возражать.

— Я буду маргариту, — сказала я, а затем добавила. — Пожалуйста.

— Я скоро вернусь, — он поднялся со стула, застегнул пиджак и направился в сторону бара.

Я проследила за ним взглядом. На нем был костюм графитового цвета, светло—серая рубашка и подходящий по цвету галстук. Ранее, когда мы выезжали из дома родителей, и я увидела его, спускающегося по лестнице в костюме, который идеально подчеркивал его широкие плечи и тонкую талию, мне хотелось, чтобы рядом была бабушка, и я смогла бы ее обнять и поблагодарить за то, что она решила отпраздновать свой день рождения и устроить официальный прием.

Мне, вероятно, не стоило злоупотреблять алкоголем, потому что два бокала вина уже ударили мне в голову. Я была расслабленной, слегка одурманенной, и мне было все тяжелее скрывать свою реакцию на Джея в его костюме.

Он весь день был в странном настроении с самого обеда и нашего разговора в моей комнате. Когда во мне опять проснулся чертик, развязал мне язык, что закончилось разговором о моем бывшем. И сексе.

Это был один из тех моментов, когда ты понимаешь, что разговор неуместен, но все же продолжаешь, желая посмотреть на реакцию собеседника. Мне хотелось знать, задевает его эта тема или нет. Хотя, признаюсь, это было довольно подло с моей стороны.

Дело в том, что я не поняла его реакцию. Его лицо, поза и голос оставались неизменными. Только по тому, как он быстро сменил тему, я догадалась, что ему, по крайней мере, было неудобно продолжать этот разговор. Или просто не интересно.

А затем случился момент на стуле, который я не могла ни объяснить, ни описать и даже понять, зачем я это сделала.

Может быть, он был также озадачен, как и я, и поэтому весь вечер бросал на меня странные взгляды. Взгляды, в точности, повторяющие бушующие во мне эмоции. Словно мы оба желали поговорить и все выяснить, но не могли найти подходящего момента или смелости для откровенного разговора.

Я взглянула в сторону бара, Джей все еще стоял в очереди, засунув одну руку в карман брюк, уткнувшись лицом в телефон. Затем я увидела, как меня подозвал папа с другого конца зала, где он стоял с незнакомым мне парнем. Так как мне нечем было заняться, я поднялась со своего места и медленно пошла к ним. Джей, словно чувствуя мое движение, оторвал взгляд от телефона и посмотрел на меня, когда я проходила мимо.

— Я буду вон там с папой, — сказала я, перекрикивая музыку, указывая на дальний угол, и Джей согласно кивнул.

Пока я шла по залу к папе, диджей поставил медленную балладу 50-х, которая, как я полагаю, была знакома большинству собравшихся гостей. Моя бабушка вместе с несколькими парами вышла на танцпол и начала танцевать с Харви Уоллисом, они говорили, смеялись и выглядели весьма довольными. Привлекая на секунду ее внимание, я показала ей большой палец, а она подмигнула в ответ.

Вот честно, у скольких людей хватит сил танцевать на своем 80-летии? Моя бабушка просто бесподобна. И по ней не скажешь, что всего пару недель назад она целых пять дней провела в больнице. Я понимаю, ее лечащий врач решил подстраховаться, и никто из нас не возражал против его решения.

Я подошла к отцу, который отлично выглядел в своем синем костюме с белой рубашкой и красным галстуком. Седые волосы уложены идеально, контрастируя с загорелыми шеей и лицом с едва заметными морщинами. Мой папа без сомнения хорошо выглядел для своих лет. Он, приобняв меня, произнес. — Миа, ты помнишь Аарона Митчела?

— Эм, я не уверена…— я внимательно разглядывала стоящего рядом парня, гадая, почему отец непременно хотел нас познакомить? Парень примерно моего роста, когда я на каблуках, на нем светло—серый костюм, подчеркивающий хорошую фигуру, дружелюбное и симпатичное лицо, но очень типичное. Уверена, завтра утром я даже не смогу его подробно описать.

— Родители Аарона — Джек и Тэмми Митчелы, — продолжил папа, его голос стал таким, каким бывает, когда папа немного выпьет — чуть громче привычного и напористо—радушным. — Помнишь поездку на озеро Тахо, когда тебе было лет восемь? Мы ездили с Митчелами, и во время одного из ужинов, Аарон по всей вероятности, начал тебя дразнить, и ты сломала ему нос.

Боже мой! Мои щеки вспыхнули от смущения. У меня были смутные воспоминания о мальчике, на пару лет старше меня, который смеялся надо мной из-за какой-то глупости, о какой, я сейчас уже не вспомню, но на тот момент это было очень важным. — Да, — состроила я гримасу. — Я помню и прошу прощения.

— Не переживай, — усмехнувшись, ответил Аарон. — Я уже 20 лет пытаюсь забыть о том инциденте, но мои родители любят вспоминать эту историю. Они считают, я это заслужил, и они, вероятно, правы. Как поживаешь, Миа?

Он протянул мне руку, я машинально ее пожала.

— Хорошо. А ты?

С одной стороны, его действия могли показаться банальной вежливостью, но то, как долго он сжимал мою руку, натолкнуло на мысль, что в его карих глазах был не просто дружеский интерес. И от этого мне стало неуютно.

Казалось, папа решил исполнить роль сводника, чего ранее никогда не случалось. Поэтому вся эта ситуация вводила меня в недоумение.

— Аарон как раз рассказывал, что он актуарий (прим. ред.: специалист по страховой математике), — сказал папа, после чего поднес ко рту бокал с янтарным виски.

Я стрельнула на него взглядом, стараясь вложить в него все мое смущение и недоумение, а затем, постаравшись, быть спокойной, спросила Аарона.

— И тебе нравится?

— Я обожаю свою работу, — кивнул он. Затем он рассказал о работе в фирме, занимающейся подсчетом размеров медицинских страховок, и по его описанию, я поняла, он именно тот человек, который отвечает за статью медицинских расходов в бюджете фирмы. Что определенно не в его пользу.

— Миа в прошлом году получила диплом медсестры и теперь работает практикующей медсестрой, — заявил папа, но прозвучало это не особо впечатляющим достижением, но он все же мной гордился.

— Серьезно? — сказал Аарон, сосредоточив все свое внимание на мне, и благослови его Бог, теперь он говорил не только из вежливости. Он повернулся к моему отцу. — Значит, хоть один из ваших детей пошел в медицину по вашим стопам.

Лицо папы на секунду дернулось, и он усмехнулся, прежде чем допил остатки виски. Я с настороженностью посмотрела на Аарона, пытаясь понять, намеренно ли он решил подколоть папу или нет. Его взгляд вернулся ко мне, и я увидела смешинки в его глазах. Ладно, а этот парень не так уж и плох. Он явно на моей стороне.

Решив немного подколоть папу, ведь такая возможность выпадает крайне редко, я прижалась к нему, взяв под локоть. И сказала Аарону, — Я совершенно уверена, для папы диплом медсестры, вместо врачебного диплома, это как довольствоваться бургером из McDonald’s, когда можно съесть филе миньон. Он всего лишь желает, чтобы мы все добились в жизни максимальных высот.

Думаю, я не обезоружила своего уважаемого отца, потому что он тут же язвительно ответил. — По результатам тестирования, ты могла пойти учиться в частную школу, но предпочла обычную. Ты также хорошо училась в колледже и могла с легкостью пойти на медицинский и закончить ординатуру, так почему ты этого не сделала?

Серьезно? Он намерен обсуждать это прямо сейчас? Плотно сжав зубы, я отпустила его руку, шагнула в сторону, наградив убийственным взглядом. Это было единственное, что я могла сделать, потому что мы уже столько раз ругались на эту тему, что у меня это вызывало дежавю. Я не собиралась в сотый раз объяснять, почему решила стать медсестрой, а не врачом. Особенно не намерена это делать перед парнем, считающим, что отец хотел свести нас вместе. Но я не была в этом уверена. Но если он все же хотел именно этого, то у него плохо получилось.

Аарон кашлянул. — У меня двоюродная сестра тоже практикующая медсестра, и ей это очень нравится. А в какой области ты работаешь?

Да, мне определенно нравился Аарон—актуарий. И мне следовало дать ему простой ответ, но сейчас я была на взводе — сердце бешено стучало, мышцы напряжены, и я готова к схватке. Мой отец сам на это напросился. Я на 99% была уверена, что Аарон был не из обидчивых, поэтому я чувствовала себя не так плохо от того, что он оказался в центре нашей с отцом перепалки.

— Гинекология, — ответила я, веселым голосом. — Я могу целый день смотреть на вагины, и это здорово!

Глава 18

Джей

С коктейлем Миа в одной руке и бутылкой пива в другой, я с трудом пробираюсь через толпу собравшихся гостей, в разных стадиях подпития и так увлеченных беседами, что не замечают ничего вокруг. Но все же мне удалось пройти через них, не пролив ни капли ни на себя, ни на кого-то еще.

Я нашел Миа там, где она сказала — на другой стороне танцпола рядом с отцом и незнакомым мне чуваком. Они не заметили моего появления, Миа стояла ко мне спиной, а все внимание ее отца было сосредоточено на ней.

И он выглядел недовольным.

Вот черт!

Мне уже приходилось видеть такое выражение на лице Франклина Уотерса. Среднее между отвращением и разочарованием, когда его средний ребенок намеренно злил его, и ему хотелось ее выпороть.

Франклин заметил меня и, возможно, впервые в жизни был искренне рад моему появлению.

— Джей! — выкрикнул он, раскинув руки для приветствия. — Что нового в скорой помощи?

Да, именно так он всегда со мной здоровался, а раз нам не удалось увидеться раньше, то мне придется отвечать на этот вопрос сейчас. Он любил подтрунивать над моей специализацией, повторяя, что это не настоящая медицина, и врач отделения скорой помощи только и делает, что заигрывает с медсестрами. И каждый раз он произносил это с таким тоном, будто он действительно придерживался такого мнения.

— Все, как всегда, — ответил я, отдавая Миа ее маргариту, и она тихо поблагодарила меня. — Назначаю всем пациентам антибиотики и раздаю наркотики укурышам.

Франклин залился громким смехом, сверкая белоснежной улыбкой. О, да, еще одна вещь относительно отца Миа — он обожал сарказм.

— А еще спасает жизни и помогает нуждающимся, — жизнерадостно добавила Миа, глядя на меня и попивая коктейль. Она явно недовольна поведением отца, и мне интересно почему.

Но я не нуждался в ее защите, поэтому спросил. — А разве это не обязанность всех терапевтов?

Франклин фыркнул. — Не скромничай, Джей.

— А ты не наседай на него, — парировала Миа.

Я видел, как сверкнули его глаза, и на секунду мне показалось, что он ответит, но вместо этого он переключил все внимание на стоящего рядом парня. — Полагаю, вы двое не знакомы? Джей Брэдшоу — друг Миа. Джей, это Аарон Митчел. Мы с его отцом дружим с самого детства.

Мы пожали руки, обменялись любезностями, и я был немного удивлен, заметив, что этот парень внимательно меня разглядывает. Он довольно привлекательный, вероятно, немного старше меня, одет с иголочки, как какой-нибудь политик или, возможно, большой босс.

Моя неприязнь к Аарону Митчелу усилилась в тот момент, когда я увидел, как он смотрит на Миа. Она явно его заинтересовала. И интуиция мне подсказывала, что ее отец одобрял этот интерес.

— Джей, в своем роде, друг семьи, да?

Ага, вот он намек оставить Миа общаться с Аароном. Вот, сукин сын!

Франклин смотрел на меня приподняв бровь, и в этот момент мне захотелось ему ответить: «Сегодня утром, ваша дочь сделала мне минет на обочине автострады. Я кончил ей в рот, и она проглотила. И это было охуенно».

Я слишком раздражен, чтобы испытывать неловкость от его пристального взгляда. Я даже не боялся, что он каким-тообразом сможет догадаться, о чем я сейчас думаю. Если честно, мне этого хотелось. Потому что в данной ситуации он не особо деликатничал. Он явно дал понять, если этот парень Аарон заинтересуется Миа, то я ему не помеха.

Однако это не так. И вообще, это не его ума дело.

Я открыл рот, но Миа меня опередила.

— Ага, он такой же друг семьи, как и Аарон, и остальные присутствующие на вечеринке.

Господи Боже! Я сделал большой глоток пива и попытался придумать, как нам закончить этот разговор. Лучшим выходом будет увести Миа отсюда, потому что она определенно нуждается в таймауте.

— Ладно, — заговорил Аарон, желая сменить тему. — Миа, надеюсь, ты не откажешь потанцевать с другом семьи?

Мудак! Я стиснул зубы, и все мое тело задрожало от напряжения. Что бы вы знали, у меня плохо получается скрывать эмоции, но я все же попытался это сделать, поднеся бутылку к губам. Я ждал ответа Миа.

— Конечно! — без раздумий ответила она. — С радостью!

Аарон расплылся в довольной и глупой улыбке. Затем он взял ее под руку. — Джей, рад был познакомиться!

— Взаимно. — обменявшись рукопожатием, мне, кажется, удалось ответить ему со всей невозмутимостью. Но внутри я кипел, мне хотелось срочно что-то ударить или лучше кого—то. Потому что прямо сейчас я был зол на весь мир, в особенности, на себя самого. Я с уверенностью могу сказать, мы бы избежали это ситуации, если бы я сам не запретил Миа рассказывать о наших отношениях.

— Подержишь мой бокал? — спросила она, протягивая свой коктейль.

— Конечно, — на этот раз мое раздражение было очевидно, но мне все равно.

Когда я брал из ее рук бокал, Миа пристально смотрела мне в глаза, а ее выражение лица говорило мне: «Не злись на меня. Ты сам во всем виноват».

В этом я не сомневался. Она просила меня потанцевать с ней, а я отказался. По крайней мере, она согласилась, чтобы утереть мне нос, а не потому, что ей понравился Аарон — мудак.

Они прошли на танцпол. Миа тут же оказалась в объятиях партнера, который прижимал ее к себе ближе положенного рамками приличия, и вскоре они начали медленно покачиваться в такт современной песни в стиле кантри в исполнении Гарета Брукса. У диджея был отстойный вкус.

— Говоря о напитках, мне кажется, стоит подлить немного, — отец Миа выглядел до отвращения довольным происходящим, затем он обошел меня и направился к бару. — Поболтаем позже, Джей.

Это вряд ли. На сегодня с меня достаточно общения с Франклином Уотерсом, и я сомневался, что у меня хватит терпения, если он захочет пообщаться еще.

Я вернулся к нашему столику, заставляя себя не смотреть на танцпол. За столом сидел только шурин Миа с младшей дочерью на руках. Его пиджак был наброшен на спинку стула, на столе перед ним стояла бутылка, и я не мог понять, был ли его взгляд устремлен на кого-то определенного, или он просто смотрел в пустоту. Светловолосая головка Эбигейл лежала на его плече, глаза были закрыты, а рот чуть приоткрыт.

Я отодвинул соседний с ним стул. — Кажется, тебе не повредит компания.

Слегка усмехнувшись, поморгав, он повернул голову в мою сторону. — О чем ты говоришь? Да, я так не веселился со времен выхода на работу.

Хохотнув, я поставил бокал Миа и свою бутылку на стол, снял пиджак, повесив его на спинку стула, и сел за стол. — Тогда я буду держать тебя подальше от линии огня.

Логан прищурил глаза в мою сторону.

— Фрэнк сегодня в ударе, да?

Ну, об этом не сложно догадаться. Очевидно, Логан видел меня, разговаривающим с его тестем. И Миа, и мудаком. Которых я в настоящий момент успешно игнорировал.

— Пытался.

Тихо фыркнув, шурин Миа взял свое пиво со стола и поднес ко рту. У Логана МакКинли была внешность типичного голливудского красавчика, сводившего женщин с ума. Я не знал, делала ли его фирма в Сан—Диего рекламные плакаты на щитах или автобусах, если да, то с их стороны было бы глупо не поместить на них Логана.

Потому что, как бы банально не звучало, но многое в этой жизни зависит от внешности.

После внушительного глотка Логан замолчал, возвращая все свое внимание туда, куда он смотрел раньше. Я проследил за его взглядом, как оказалось, он наблюдал за своей женой и старшей дочерью. Пейдж и Фрея тоже были сейчас на танцполе и представляли собой прекрасный образ матери и дочери в пышных платьях, улыбающихся и кружащихся под музыку.

— Прости, мужик, — наконец заговорил Логан, покачивая головой. — Ничем не могу тебе помочь

Я громко прыснул. — И это ты говоришь обвинителю в суде, да?

Он закатил глаза.

— Сказал бы, если бы им был Фрэнк. Некоторые битвы просто невозможно выиграть.

Да, в этом я был полностью с ним согласен.

Навязчивая кантри песня закончилась, и я уступил своему желанию посмотреть в сторону Миа. Она все еще стояла в объятиях мудилы, в окружении других парочек, и выглядели они довольными. Черт бы их побрал!

Заиграла песня Эрика Клэптона «Как ты красива сегодня». И они, вместо того чтобы разойтись, снова начали медленно покачиваться в такт музыки. Мать вашу!

Я не мог оторвать он нее глаз, тем самым нарушая установленные собой же правила. Миа ослепительно выглядела в фиолетовом платье без бретелек, плотно облегающем верхнюю часть ее тела, подчеркивая фигуру, и расклешенное к низу. Макияж акцентировал внимание на глаза, выбившиеся прядки из собранных на затылке волос, обрамляли лицо и соблазнительно развевались, пока партнер кружил ее в танце. А босоножки с перекрещенными на лодыжке ремешками на слишком, блядь, высокой шпильке удлиняли стройные ноги.

И Аарон — мудак, был без сомнения очарован Миа. Даже издалека я смог разглядеть в его глазах восхищение и похоть. Я сжал кулаки, чувствуя подступающую к горлу желчь.

— На сколько он, по-твоему, ее старше? — спросил я Логана, не сводя глаз с танцпола.

— Кто? — спросил он рассеянно и с заметным безразличием.

— Парень, танцующий с Миа.

Логан нашел глазами танцующую пару и хрюкнул. — Вероятно, года на два, на три.

Да, наверняка так и было. Достаточно, чтобы заявить, что он слишком стар для нее. Мои внутренности с каждой секундой все больше скучивались в узел. В груди щемило от злобы, а тело буквально кипело от возмущения.

Я, скорее всего, слишком остро реагировал, я хотел перестать, но не знал как. Схватил свою бутылку и допил содержимое за один глоток, поймав на себе удивленный взгляд Логана, и вместо того, чтобы съязвить, я попытался одним лишь взглядом ответить на его вопрос.

— Неужели я пропустил ту часть, где ты говоришь, почему тебя это волнует? — поинтересовался он.

Вот черт! Я нервно сглотнул. У меня не было желания обсуждать наши с Миа отношения.

— Разве нет? — ответил я, стараясь выглядеть удивленным. — Уверен, Пейдж рассказала тебе, что на эти выходных я сплю в комнате Миа.

Логан моментально нахмурился, на его скулах заиграли желваки.

— В последние дни моя жена вообще со мной не разговаривает.

Я моргнул. Ладно, я не ожидал такого поворота событий. Кажется, я должен был проложить эту тему, но я недостаточно близко знал Логана, чтобы задавать столь личные вопросы.

Логан отвернулся, спасая меня от ответа. Я снова посмотрел на танцпол, но не сразу увидел Миа и мудака, а затем Логан неожиданно спросил.

— Погоди, ты сказал, что будешь спать в комнате Миа?

Я посмотрел на него, кивнув в ответ.

Его брови резко метнулись вверх. — А Фрэнк об этом знает?

— Эм-м, без понятия, но возможно.

— Поверь мне, — сухо ответил Логан, — если бы он знал, тебе было бы об этом известно.

Ну ладно, поверю ему на слово. Не понимаю, как я должен был к этому относиться, и должно ли это вообще меня волновать.

Я опять переключил внимание на танцующую парочку. Они смеялись, веселились, и за то время, что я на них не смотрел, рука Аарона переместилась на поясницу Миа. Очень близко к ее попке. По мне, только часть его ладони лежала на той части ее тела, которую половина здешних гостей посчитала бы спиной.

Но как человек, сдававший все экзамены по анатомии на отлично, я мог с уверенностью заявить, что другая часть его ладони однозначно лежала на ягодицах.

Я заскрежетал зубами. Вот ублюдок!

— Чем вы мальчики тут занимаетесь? — спросил хриплый, запыхавшийся голос, перекрикивая громкую гитарную партию Клэптона. Бабушка Миа стояла позади нас, положив руку на спинку стула Логана и, прищурившись переводила взгляд то на Логана, то на меня.

Этот ублюдок лапает Миа за задницу!

Логан поднял глаза, вздохнул, отвечая на вопрос.

— Исполняю отцовские обязанности.

Лапает за задницу! Мои глаза налились кровью, я пыхтел, как паровоз, не скрывая свое отношение к происходящему.

Морщинистое лицо Лили Уотерс расплылось в улыбке. Она одобрительно сжала плечо мужа своей внучки.

— Логан, ты отлично с этим справляешься.

Тыльной стороной ладони она аккуратно погладила щеку правнучки. Эбигейл продолжала спать на руках отца, выглядя умиротворенно, как ангел.

Какого черта Миа позволяет ему лапать свою задницу?

— Джей? — голос бабушки неожиданно раздался возле моего левого уха. Я посмотрел на нее, затем на Логана, не понимая, когда она успела сесть рядом со мной.

— Простите, — тихо извинился я, — вы что-то спросили?

—Что ты делаешь? — она процедила каждое слово, пока улыбалась своими зелеными глазами, такими же как у Миа, только глаза Лили были обрамлены гусиными лапками морщинок.

Я не понимал, где нахожусь. Неужели я уже так много выпил. Знал же, что не стоило этого делать.

Я сделал глубокий вдох.

— Просто, эм, пью пиво. Наслаждаюсь праздником?

— Нет, — резко ответила она. — Я имею в виду, какого черта ты делаешь, Джей? Почему ты сидишь здесь, пока этот Митчелл танцует с Миа и распускает руки?

Моя бабушка считает тебя моим парнем. И я давно прекратила попытки переубедить ее в обратном.

Миа сказала мне об этом еще несколько лет назад. Полагаю, Лили до сих пор была в этом уверена, да?

Она дотянулась до моей руки, крепко обхватывающей бутылку пива, и похлопала по ней.

— Я сходила к диджею и специально для тебя заказала песню. Она будет играть следующей.

Что? Я глупо уставился на бабушку Миа.

Прежде чем успел спросить, о чем она говорит, она бросила мрачный взгляд в сторону танцпола и сказала. — Но думаю, что он не намерен так быстро ее отпустить.

Да, не намерен. Этот чертов урод и кусок дерьма!

Мой стул с шумом проехался по полу от резкого подъема, и я буркнул. — Извините, мне нужно отойти.

Я ощущал слабость в ногах, пока лавировал между столами к центру зала. Протиснувшись между танцующими парочками, извиняясь перед наскочившей на меня женщиной.

Наконец я оказался рядом с Миа и ее партнером по танцу. Мудак увидел меня первым, перестал двигаться, сверля недовольным взглядом.

Когда Миа тоже пришлось остановиться, она с изумлением посмотрела на меня. — Джей?

Я хотел извиниться, но слова застряли у меня в горле, потому что ни хрена я не сожалел.

— Я собираюсь разбить вашу пару, — вместо этого сказал я.

Убрав руки от Миа, Аарон Митчелл издал звук средний между фырканьем и смехом.

— Позвольте с вами не согласиться.

Я ухмыльнулся. Серьезно, кто в наше время говорит: «Позвольте с вами не согласиться»?

Песня закончилась, и из колонок послышался голос диджея. Его речь была быстрой и смазанной, мне удалось разобрать несколько слов, в числе которых были «по заказу» и The Drifters.

— Миа обязана потанцевать со всеми друзьями семьи, — сурово объяснил я Митчеллу и, шагнув к Миа, взял ее под локоть. — Сейчас моя очередь.

Мудак невесело засмеялся, и его смех переполнен возмущением. С началом новой песни он смотрел то на меня, то на свою партнершу. — Миа?

О, замечательно! Он сколько угодно может быть учтивым и заботливым, спрашивая ее мнения. Я, в свою очередь, не собираюсь дожидаться ее ответа.

Я просто отворачиваюсь от него, обнимаю Миа, положив руку ей на спину. Другую руку сцепляю с ее. Миа в этот момент выглядит шокированной и без раздумий кладет руку на мое плечо.

А затем в танце я увожу ее вглубь зала, покачиваясь в ритме старой баллады. Кажется, диджей ставил музыку, желая угодить возрастным гостям, но я не возражал. Я танцевал с Миа. Я обнимал Миа. Моя ярость медленно сходила на нет.

А затем я услышал слова песни. В них говорилось о парне, который позволил своей женщине танцевать с другим, но потом решил напомнить, с кем она вернется домой. Я улыбнулся. Бабушка Миа понимала, что к чему.

Тряхнув головой, Миа, кажется, начала приходить в себя, но все еще была ошеломленной, когда спросила. — А как же правило numero uno (прим. ред.: №1)?

— А правило «не вытираться одним полотенцем и не пить из одной соломинки»? — Я покружил ее и боковым зрением уловил, как мудак обходит другие парочки, возвращаясь к столикам. Рад, что он принял правильное решение.

— Я всего лишь танцевала с ним.

Нет, на самом деле, она решила позлить меня. Полагаю, ей это удалось.

— А теперь ты будешь танцевать со мной и только со мной, — ответил я.

Она ничего не сказала. Я снова уловил запах ее лосьона, который вызвал у меня воспоминания о сегодняшнем утре в ее комнате, когда она сидела на мне, и мы вращались на стуле.

Если бы мы вновь оказались в таком положении, то все бы закончилось иначе. Я бы не позволил ей уйти.

Ее рука казалась такой маленькой в моей ладони, а через тонкую ткань платья чувствовалось тепло, исходившее от ее тела. При этом освещении цвет ее глаз напоминал цвет мутной воды, а нам всем хорошо известно, что в тихом омуте…

Мне было не по себе наблюдать, как она танцевала с другим. Но то, как я прижимал ее к себе, вернул ее внимание и заклеймил, — все это ощущалось правильным.

— Это ты сказал, что это противоречит правилам, — напомнила она, когда вернула себе способность говорить.

— Иногда правила существуют для того, чтобы их можно было нарушать.

Музыка стала тише, постепенно переходя в мелодию «То, как ты выглядишь сегодня», но диджей выбрал не оригинал, а кавер версию в исполнении Майкла Бабла.

— Правда? — она изогнула бровь, а в глазах играли озорные огоньки. — И когда же это?

Через ее плечо, я видел, как на другом конце зала Аарон—мудак стоял в окружении нескольких человек со стаканом в руке, и на несколько секунд его взгляд вернулся к нам. Он думал, я не замечу.

Он, может быть, отступил, но явно не сдался. Я слегка напрягся, опустил глаза на Миа и ответил. — Когда ты позволяешь незнакомому мужику лапать тебя за задницу.

Ее губы сжались в тонкую линию, а рука дернулась. От игривого настроения не осталось и следа.

— Во-первых, — твердо заявила она, — он не незнакомец. А во-вторых, он не лапал мою задницу.

Я несдержанно хмыкнул.

— А со стороны все выглядело иначе.

Миа подалась вперед, ее горячее дыхание обожгло мое ухо, она понизила голос так, чтобы я едва мог расслышать ее из-за играющей музыки. — Джей, мне нравится, когда сжимают мою попку. И я бы это поняла, если бы он действительно это сделал.

О, господи. Она не могла выбрать более пристойный ответ? Нет, не могла.

Я тяжело сглотнул, во рту неожиданно пересохло, а мой член велел увести ее с танцпола, найти укромное место и выяснить насколько сильно она это любит.

Мне нравится, когда сжимают мою попку.

Я, возможно, не дождусь уединения и сделаю это прямо сейчас.

Мы снова покружились, и я опять оказался лицом к мудаку. И он опять посмотрел в нашу сторону.

— Ты не будешь с ним танцевать, — я слышал, как произнес эти слова, но это было так на меня не похоже.

Миа отодвинулась, запрокинула голову назад, глядя на меня холодным взглядом. — Это не тебе решать.

— Он продолжает на нас пялиться, — сказал я, кивнув головой в сторону засранца. Ага, я опять поймал его пристальный взгляд. — Он, как гиена, в ожидании шанса наброситься на чужую добычу.

Миа закатила глаза. — Отличная аналогия.

— Спасибо. И ты больше не будешь с ним танцевать.

Миа фыркнула. — И как ты намерен меня остановить?

Хороший вопрос. Я представил, что поступаю в духе настоящего неандертальца, закидываю ее себе на плечо и уношу из зала. Мне понравилась эта фантазия, однако этого не произойдет. Я не настолько свихнулся.

Еще довольно рано, и мы проведем на празднике еще, как минимум, пару часов, но я же не могу привязать ее к стулу? Или могу?

А, может, в этом нет необходимости? Может, я преувеличиваю, паля по воробьям из пушки, хотя для этого достаточно одного быстрого и продуманного удара. Неужели я действительно в таком отчаянном положении?

Один взгляд в ее глаза — такие знакомые, красивые, распахнутые в ожидании, и жаждущие доказать свою правоту, и я забыл обо всем на свете.

Я просто наклонился и поцеловал ее.

Я почувствовал, как она вздрогнула от удивления. Продолжая покачивать нас в такт музыки, я сильнее прижался к ее губам. Я почувствовал момент ее расслабления, когда шок сменился ее полной капитуляцией. Я был ее слабостью, также как и она моей.

В настоящий момент я сам нарушил свои же правила, и мой поступок будет иметь последствия. Люди увидят нас целующимися. Но мне все равно. Мне важно, чтобы только один человек видел, как я целую Миа Уотерс, как мечу свою территорию и буквально трахаю ее своими губами. Аарон Митчелл должен это увидеть и понять намек.

Песня закончилась, я легонько прикусил ее нижнюю губу, прежде чем закончить поцелуй. Мы перестали танцевать. В колонках раздался голос диджея, но для меня это был лишь фон. Сердце выпрыгивало из груди, я видел перед собой только Миа, пристальный взгляд затуманенных глаз и слышал ее прерывистое дыхание.

— Вот так, — буркнул я.

Она хлопала глазами. — Что?

— Вот так я тебя остановлю. — Пробежавшись глазами по залу, мне потребовалось несколько секунд, чтобы отыскать мудака. Он стоял спиной к танцполу, разговаривая с женщиной средних лет в блестящем черном платье. — И, кажется, это сработало.

— О, — только и сказала она, продолжая растерянно хлопать глазами.

— Ты больше не будешь с ним танцевать, — повторил я.

— Хорошо, — она быстро кивнула головой.

Заиграла довольно ритмичная песня, диджей решил немного расшевелить гостей, но с меня достаточно танцев на сегодня, однако я не был готов выпускать из объятий Миа.

— Не хочешь сбежать отсюда?

— Хочу, — она снова согласно кивнула, давая односложные ответы.

Продолжая держать ее за руку, я развернулся, уводя нас с танцпола. Мы пробирались мимо парочек, и я старался не смотреть им в глаза. У меня еще будет время беспокоиться о том, кто нас видел, и каковы будут последствия.

Я покосился на Миа и спросил. — Как думаешь, еще слишком рано уходить с вечеринки?

Я крепче сжал ее руку, переплетая наши пальцы, и Миа повисла на моей руке, замедляя побег. Я посмотрел на нее и снова увидел блеск в ее глазах и раскрасневшиеся щеки.

— Мне плевать, Джей, — ответила она.

Отлично. На этот раз наши мнения полностью совпадали.

Глава 19

Миа

Я собираюсь разбить вашу пару.

Мы сидим как можно дальше друг от друга на заднем сидении такси, с тихим и, немного устрашающего вида, водителем примерно нашего возраста. С момента побега с вечеринки мне не хватает смелости прикоснуться к Джею. Я едва осмеливаюсь дышать, и мы оба молчим.

Кровь бурлит от алкоголя и нетерпения, и все — напряжение, страсть — ощущается третьим пассажиром, занимающим слишком много места. Я начинаю тяжело дышать, ощущая легкий приступ клаустрофобии. Мне хочется поскорее оказаться в доме родителей, где мы будем одни. Ожидание причиняет мне реальную физическую боль.

Я собираюсь разбить вашу пару.

Я про себе повторяла слова, которые он произнес с таким спокойствием. Джей поцеловал меня. Прямо на танцполе. На глазах у всех. И все потому, что начал ревновать.

И от этого я испытала невероятную эйфорию. Меня до сих пор трясет. Не думаю, что когда-нибудь в жизни так быстро возбуждалась.

Я не собиралась танцевать с Аароном больше одной песни, но он застал меня врасплох, к тому же, мне понравилось с ним танцевать, он был милым, веселым и очаровательным. Танец с ним казался мне свободным и непринужденным.

Но я не испытывала ни волнения, ни возбуждения. Ничего до тех пор, пока не подошел Джей и не прогнал Аарона.

Я собираюсь разбить вашу пару.

Вероятно, было довольно грубо с нашей стороны вот так уходить с праздника, и на долю секунды я пожалела об этом, но это быстро прошло. Но я все же выудила из сумочки телефон и нашла мамин номер. Ее клиенты часто звонили во внеурочное время, поэтому она всегда держала телефон при себе. То есть она сразу же увидит мое сообщение.

«Нам с Джеем пришлось срочно уйти. Ты можешь извиниться за нас перед бабушкой? Надеюсь, она не сильно огорчится».

Затем я отключила звук на телефоне, убрав его обратно в сумочку. Если моя мама разозлиться из-за этого, то я не хочу сейчас об этом знать.

Машина свернула к дому родителей и остановилась возле моего Мини, стоящего в свете уличного фонаря. Поблагодарив водителя, я вышла из машины, Джей следом за мной, и мы пошли к двери. Мои ноги решили, что они устали от высоких каблуков, и я морщилась от боли при каждом шаге.

Мы все еще молчали, когда я вытащила из сумочки ключ. Хоть я уже восемь лет не жила в этом доме, у меня все еще оставался мой ключ. Родители даже слышать не хотели о том, чтобы я его вернула. У меня тряслись руки, когда я пыталась вставить ключ в замочную скважину.

Пока я справлялась с замком, Джей стоял позади меня, положив руку мне на поясницу. Не успели мы войти в дом, как он захлопнул дверь, резким движением развернул меня и толкнул к двери.

А затем его губы обрушились на меня, поцелуй был таким страстным и жадным, что моя сумочка выпала из рук, и я со странным всхлипом вцепилась в лацканы его пиджака.

— Ты сводишь меня с ума, — рычал он возле моих губ. Его дыхание было горячим и немного отдавало пивом. — Мне кажется, сегодня ты заставила меня окончательно свихнуться.

У меня вырвался смешок. Мне стоило бы отпустить глупый комментарий, но я была пьяна, слишком возбуждена, и не могла нормально мыслить. Я слышала, как бешено бьется пульс в ушах.

Я сказала, прикусывая его нижнюю губу.

— Нам нужно подняться наверх.

С тихим рыком он снова набрасывается на мои губы, опуская обе руки на ягодицы. Я скинула туфли, обняла его руками за шею, он подхватил меня, а я обвила его ногами. Он ступил на лестницу, продолжая целовать, ласкать языком и сталкиваться зубами.

Поднявшись на несколько ступенек, он остановился. Джей удерживал меня одной рукой, а другой ухватился за железные перила. А затем опустил меня на обитые ковром ступени, а сам встал на колени.

Так, что происходит? Нет! Все мое тело и разум начали протестовать.

— Нет, — сказала я, моя грудь тяжело вздымалась, когда я оперлась локтями о ступеньку, пытаясь подняться. — Джей, пошли наверх. Кто-нибудь может вернуться домой.

Я была совершенно уверена, семья моей сестры вот—вот вернется домой, судя по тому, как девочки дремали за столом.

Джей скользнул руками под мое платье.

— Это расплата, Миа. Ты же именно этого хотела, да? — бормотал он мне в шею.

Что? Я моргнула в недоумении. Я не могла разобрать его выражения лица в тусклом свете уличного фонаря, пробивающегося через стекло входной двери. Расплата? За что… О, точно. Минет. Наш разговор ранее в моей комнате.

И…что? Он намерен ласкать меня прямо на ступеньках коридора дома моих родителей только потому, что я отсосала ему на шоссе? Джею не свойственны такие безрассудные поступки. Возможно, мне стоит чаще вызывать в нем ревность.

Его большая, теплая рука опустилась на внутреннюю сторону моего бедра. Затем он накрыл рукой мою промежность через трусики и начал ласкать, пока я не застонала и не сдалась.

Вонзившись пятками в ковер, я раскинула ноги шире и опустила голову на ступеньку. Я упиралась спиной в твердую поверхность, но мне было все равно. Джей ласкал меня через хлопок белья, покусывал чувствительные участки шеи, и я больше не чувствовала дискомфорта.

Он спустился на несколько ступеней вниз, задрал подол моего платья, а затем его голова оказалась у меня между ног. Я ощутила прохладу, когда он сдвинул мои трусики в сторону. Легкие горели, я только тогда поняла, что задержала дыхание, и протяжно выдохнула с первым касанием его языка моего клитора.

О, господь всемогущий! Я услышала низкий стон и не узнала свой собственный голос. Рот Джея был таким влажным и горячим, и мне хотелось скулить от того, как яростно и уверенно от меня лизал.

Немного погодя он добавил руку. Он поглаживал большим пальцем мои влажные складки. Мое дыхание ускорилось, я начала приподнимать таз, умоляя о большем. Когда его палец скользнул в меня, я простонала и, закрыв глаза, вновь легла спиной на ступеньки.

Я тонула в мощных, совершенных ощущениях. С Джеем я всегда была открытой и раскрепощенной. Я хотела отдать ему всю себя. Хотела, чтобы он полностью проник в мои мысли, под кожу и растекался по венам.

Он сменил положение и поменял руки, теперь он ласкал меня ртом, продолжая кружить языком, палец одной руки входил и выходил из меня. А затем этот же палец, влажный от моих соков, скользнул между ягодицами.

— Джей! — выкрикнула я в то время, как невольно дернулось мое тело. В горле застряли слова протеста. — Что ты дела...

— Ты говорила, тебе нравится, когда ласкают твою попку, — его голос звучал почти сердито.

— Да, но…

— Я хочу услышать, как ты закричишь, — ответил он, водя пальцем по тугому отверстию.

Я слегка напряглась и начала сбивчиво дышать. Черт, а это приятно. Однако я еще могла трезво мыслить. — Прямо здесь на лестнице?

— Мне плевать где. — Теперь он начал потихоньку проталкивать палец, растягивая меня. Я издала полувсхлип - полустон.

— Думаешь, Аарон смог бы это сделать? — Дыхание Джея обжигало меня между ног, и с каждым новым толчком его палец входил глубже. — Думаешь, ему бы это нравилось хоть на половину также сильно, как нравится мне?

О, господи! Я открылась ему, позволила перейти грань интимности, а он все еще упрекает меня за танец с парнем, лица которого я уже не помню.

— Хватит болтать, — задыхаясь, сказала я. — И доведи меня до оргазма.

Джей прыснул, но больше не произнес ни слова. Вместо этого он сосредоточил все свое внимание на моем клиторе, продолжая входить двумя пальцами в киску, и один палец неподвижно оставался в попке. И от этого я воспарила к небесам, забыв о приличии и сдержанности.

Хватило двух или трех ударов и мое тело забилось в конвульсиях. Волна тепла хлынула из самого чрева, растекаясь по животу, груди, шее и щекам. По коже побежали мурашки, и затем я выкрикнула, испытывая оргазм.

Оргазм длился бесконечно, волна за волной, и я не могла сдерживать вырывающиеся из горла звуки. Закрыв глаза, я поддалась ощущениям. Я запустила пальцы в волосы Джея, удерживая его голову на месте, желая, чтобы он продолжал ласкать языком мой чувствительный комок нервов. Мечтая, чтобы этот момент длился вечно.

Но этого, конечно же, не произошло. Мне казалось, я начала сползать со ступенек, не в силах противостоять гравитации.

— Ого, — выдохнула я, когда нашла в себе силы разговаривать.

Джей отпустил меня и поднялся на ноги. Протянув мне руку, спросил. — Ты первый раз это пробовала?

После неуклюжего подтягивания трусиков я приняла его руку, позволяя помочь мне подняться. Мои руки тряслись, сердце продолжало ускоренно биться о ребра.

— Тебе нечему удивляться.

— Значит, твое заявление о фантазии с двойным проникновением не более, чем разговоры?

В этот момент мои щеки стали пунцовыми. — К твоему сведению, если я не делала этого с парнем, не означает, что я ничего не пробовала.

Джей замер на несколько минут, ничего не сказал, а затем глубоко выдохнул. Взяв меня под руку, развернул спиной к себе и шлепнул по попке. — В комнату.

Издав притворный вскрик возмущения, я поднялась на несколько ступенек вверх. Затем, подмигнув ему через плечо, кинула туфли и побежала по лестнице.

Я слышала тяжелые шаги Джея за спиной, поэтому начала перепрыгивать через несколько ступеней сразу. У меня болели мышцы к тому моменту, как я поднялась на второй этаж.

Хихикая, я обогнула перила и помчалась по коридору в свою комнату. Сердце все также продолжало грохотать в груди. Джей не отставал от меня, я буквально ощущала его горячее дыхание на своей шее.

Я добежала до своей комнаты и уже собиралась повернуть дверную ручку, как на мою руку легла большая рука Джея, другой он обхватил меня за талию и потянул на себя.

Дверь тихонько открылась, я собиралась шагнуть вперед, но Джей прижал меня к себе. Он был таким большим, твердым за моей спиной, и его тепло проникало мне под одежду и в каждую клеточку тела.

— Ты в курсе, как легко ты можешь сводить с ума? — он рычал мне в ухо, зажимая в кулак мои волосы и оттягивая назад голову.

Я расслабилась в его крепких объятиях, полностью откидываясь на его грудь. Мой пульс зашкаливал, когда я заговорила. — А тебе нужно расслабиться и получать удовольствие.

Его хватка стала крепче. — И ты думаешь, я этого не делаю?

— Не делаешь, — игриво заявила я, — но я подтолкну тебя в нужном направлении.

Он убрал руку и буквально втолкнул меня в комнату. Дверь закрылась с громким хлопком, а затем я услышала щелчок замка. Шторы не были задернутыми, и в окна пробивался лунный свет, немного освещая комнату.

Я развернулась и посмотрела на Джея, он продолжал стоять у двери, засунув руки в карманы брюк.

— Ну, попробуй, — в его хриплом голосе слышалась нотка веселья.

Я подошла к нему и провела рукой по приятному на ощупь шелковому галстуку и слегка потянула за него.

— А ты не мог бы для начала меня немного разозлить?

Джей молчал на протяжении нескольких секунд, а затем выдал. — Ладно. Мы делим комнату, не потому что нет других вариантов. А потому, что ты считаешь, что правила и ограничения созданы для других. Кто-то говорит тебе «нет», и ты считаешь это вызовом доказать, что можешь не обращать на это внимания без каких-либо плохих для тебя последствий.

Эм-м, что? Кровь застучала в моих ушах, мышцы шеи напряглись, и я намотала на кулак его галстук. Он только что назвал меня избалованным и эгоистичным ребенком? Я совершенно уверена, что именно это он имел в виду.

Да, я сама попросила разозлить меня, и он сказал мне то, что сложно было назвать случайной, только что пришедшей на ум мыслью. Черт!

И что я должна на это ответить? Это должно быть что-то неприятное. Нужно найти его слабое место и уколоть прямо туда.

Факфейс действительно оказал на тебя такое влияние, да?

Он ревновал меня к Мэтту? Я не была точно в этом уверена. И возможно сегодняшнее поведение Джея никак не связано с Аароном Митчеллом. Но я не могу поднять эту тему и притворяться, что Мэтт до сих пор мне не безразличен, ведь это не так.

Если мы собираемся продолжать в том же духе, нам нужны границы.

Точно, границы. Такие как, не целоваться на глазах моей семьи? Уверена, больше его это не заботило.

Потому что ты важна для меня. Я ценю нашу дружбу больше, чем хочу получить тебя голой.

В желудке появились неприятные ощущения. Нет, я ни в коем случае не буду говорить об этом.

Ты думала о сексе со мной. Как долго?

Бинго!

С едва заметной улыбкой я прижалась ближе к нему и с силой потянула за галстук, тем самым заставив его наклониться. Я тянула его вниз, пока наши носы не соприкоснулись. Сердце продолжало отстукивать чечетку, а голова кружилась от того, в чем я собиралась признаться. Я расскажу ему то, о чем не говорила ни одной живой душе. То, что я похоронила глубоко в памяти, поэтому порой мне казалось, что этого вовсе не происходило.

Однако это было.

— Я видела тебя в эротических снах еще в колледже, — громким шепотом призналась я, — и это происходило не раз. В то время, пока я еще была с Мэттом.

Я видела его удивление. Видела, как он затаил дыхание. В приглушенном свете я все-таки заметила, как расширились и потемнели его зрачки. Затем он тяжело выдохнул.

— Боже правый, Миа!

Подавшись вперед, он захватил мои губы в жадном, почти безумном поцелуе. Издавая гортанный стон, я отвечала ему, не уступая по силе натиска. Каждое его касание было сравнимо со стопкой текилы, которая сначала обжигала горло, а затем и желудок, дарящая такой же жар и вспышку возбуждения.

И каждый раз я прихожу к одному единственному выводу: вся эта страсть и безумие только из-за Джея.

Язык Джея буравил мой рот. Руки Джея тянули язычок молнии платья, стаскивали его вниз, позволяя растечься лужицей у моих ног. Джей расстегивал крючки лифчика, именно он приподнял меня, чтобы моя грудь была на уровне его лица, и он свободно мог обхватить губами сосок.

Это Джей. Я до сих пор не могла поверить в происходящее, но наша близость была такой возбуждающей, я боялась, она разорвет меня изнутри.

Сгорая от нетерпения избавиться от всех преград, я извивалась, пока он не опустил меня на пол. Я быстро развязала узел его галстука, резко стягивая с шеи. Следом провела рукой по его широким плечам, освобождая их от пиджака.

— Помоги мне, — скомандовала я, пока возилась с ремнем, а он тем временем начал расстегивать рубашку. Так как я больше не могла контролировать желание обладать им, я убрала руки с ремня и обхватила выпуклость на его штанах.

Джей застонал, расстегивая последнюю пуговицу и убрав мою руку, закончил возиться с ремнем и ширинкой.

— Где твой пакет с игрушками? — прохрипел он.

— Эм-м-м, — только и смогла ответить я. Я была заворожена клацаньем ремня и звуком расстегиваемой ширинки, и тем, как быстро его брюки упали на пол. — Что?

— Принеси его. — Джей подошел к кровати и начал собирать покрывало. Чувствуя себя, как в сцене в замедленной съемке, я каким-то образом умудрилась дойти до шкафа и выудить оттуда пакет.

Я понятия не имена, что он собирался делать с этими вещами, но, чтобы это ни было, я не собиралась возражать. Я сгорала от страсти и, возвращаясь к Джею, все еще ощущала влагу, трепет между ног от сделанного на лестнице. В голове тут же всплыло воспоминание, как я лежала там с расставленными ногами, с головой Джея между ними.

Боже! Мое дыхание вновь сбилось, сердцебиение ускорилось.

— Что ты делаешь? — Я наблюдала, как Джей сгреб с кровати покрывало и подушки и бросил их возле окна в то место, что освещалось лунным светом.

— Кровать слишком скрипучая. — Он расстелил покрывало, а затем посмотрел на меня. Он был таким сексуальным, стоя в полоске белого света в одних боксерах, что мне было жизненно необходимо прикоснуться к нему, ощутить внутри себя.

Сейчас я могла видеть его лицо и не могла не заметить, с какой страстью он смотрел на меня, как горели его глаза, обещая мне интересное продолжение.

Джей вытянул руку, молча прося у меня пакет, я неохотно отдала, неожиданно опасаясь происходящего. — Джей, что ты задумал? — поинтересовалась я, с трудом делая каждый вдох.

— Опустись на четвереньки.

— Не поняла?

Бросив пакет на кровать, Джей сократил расстояние между нами зацепил пальцем резинку моих трусиков.

— Ты меня слышала, — бормотал он, стянув мое белье, позволяя ему упасть вниз.

На трясущихся ногах я опустилась на покрывало. Послушно встала на четвереньки. И стояла перед ним раскрытая, терпеливо дожидаясь продолжения. Я напряглась в ожидании, когда Джей опустился на колени позади меня.

Его руки легли мне на ягодицы, большие пальцы оказались в ложбинке, а затем возле тугого кольца мышц. Я забыла, как дышать. Боже мой, он что собирается? Он собирается…

Я была шокирована, впервые ощутив касание его языка там. Боже мой! О боже, боже! Это совершенно новые ощущения: тепло, влага, давление, которое отдавалось током по всем нервным окончаниям. Мои жадные вздохи, больше напоминали всхлипы.

— Ш-ш-ш, — шепнул Джей, и я громко застонала, а потом вообще начала скулить, когда он остановился. Я не хотела, чтобы он останавливался.

Джей в последний раз обвел узелок мышц языком, вонзил зубы в ягодицу, прежде чем отодвинуться от меня.

А затем раздался звук разрываемой упаковки секс игрушки. Но это был не единственный услышанный мной звук — внизу хлопнула входная дверь, и дом наполнился приглушенными голосами.

Дерьмо!

Я дернулась, когда Джей неожиданно начал растирать по мне прохладную и липкую жидкость, я также не смогла сдержать стоны.

— Ш-ш-ш, — снова шикнул он.

— Да пошел ты, — шепотом ответила я. — Я не виновата.

— Молчи, или мы закончим.

Ага, сейчас! Если он думает, что я позволю ему вот так закончить…

Я сделала глубокий вдох, а потом вовсе перестала дышать. Что-то гладкое и твердое уперлось в мой анус, а затем начало слегка входить. Затем, с каждым новым толчком, оно медленно и постепенно начало входить глубже.

Я поняла, что это был дилдо. Вспомнив его размер, я испытала резкую боль, когда он пробрался через тугие мышцы.

— Джей… — вскрикнула я, но не знала, что еще сказать. Попросить его остановиться? Или просто замедлиться?

— Расслабься, — тихо и нежно скомандовал он. Он перестал двигать игрушкой, поэтому она оставалась неподвижно, растягивая меня изнутри.

Ладно. Сделав глубокий вдох и долгий выдох, я сконцентрировалась на расслаблении мышц. Это оказалось не так просто, и, показалось, заняло целую вечность, в течение которой я слышала свое дыхание и дыхание Джея позади и надо мной. Я прислушивалась к другим звукам в доме, но там царила полнейшая тишина, даже без единого скрипа половицей.

Будучи готовой к продолжению, я сообщила об этом Джею, подавшись бедрами назад, ахнув, когда дилдо сдвинулся, войдя в меня еще глубже. Но я больше не испытывала боли. Только острые ощущения. Они проходили по моему телу при каждом медленном толчке, пробуждая каждый нерв и эрогенные зоны моего тела.

Но этого было недостаточно. Да, я ощущала давление и наполненность, но также и пустоту. Я хотела ощутить в себе еще и Джея. Хотела, чтобы он перестал быть таким бескорыстным, даря наслаждение только мне, а поддался своим желаниям и нуждам.

— Сейчас, Джей, — взмолилась я, глядя на него через плечо.

Он, лениво и почти ехидно посмотрел на меня сверху вниз. Все еще медленно, аккуратно двигая дилдо взад-вперед.

— Что сейчас?

Будь он проклят. Сдерживая желание ударить, я проворчала сквозь стиснутые зубы.

— Разве ты не воплощаешь в жизнь мою самую сокровенную фантазию?

Он усмехнулся, приподнимая уголки губ.

— Не знаю. Напомни, о чем была твоя фантазия, а то я забыл.

Повернувшись в бок, я вытянула руку, зацепив пальцами резинку его боксеров. Стянув их вниз, насколько позволяла моя поза, я высвободила его эрекцию. Продолжая говорить шепотом, сказала. — Твой член. Во мне. Сейчас же.

— Ты уверена? — спросил он, скорее игриво, нежели обеспокоенно.

— Господи, — я развернулась в прежнее положение. Скольжение и давление силиконового члена в моей попе было невероятным, я понимала, я могу кончить и от этого. Но я не хотела.

— Джей, да трахни же меня же. Прошу тебя.

Он не стал ничего мне отвечать, но я неожиданно ощутила касание головки его члена между моими влажными складками. Он начал проталкивать член в меня, но с дилдо в анусе, это было не так легко сделать.

— Черт, — выдохнул Джей, с усилием входя на всю длину.

О, господи! Я не могла дышать, боялась шелохнуться, опасаясь, что меня разорвет пополам. Как я могла на такое согласиться?

— Ты в порядке? — судорожно спросил Джей.

— Хм-м-м, — я хотела ответить членораздельно, но смогла только пискнуть.

И, после этого он начал меня трахать, и я мгновенно рассыпалась на кусочки. Его член в моей киске, дилдо в анусе, их синхронные движения, заполняющие меня целиком, усложняли мне задачу не издавать стонов удовольствия. Ток пробежал по позвонкам, в тот момент как меня накрыл скорый, сильный оргазм, от чего я задрожала, жадно глотая воздух.

Джей не остановился, даже не замедлился, чтобы я могла перевести дыхание. Он продолжал вколачиваться в меня с двух сторон, переполняя новыми ощущениями. Я хотела попросить его сбавить обороты, дать мне передохнуть, но в тоже время, я не хотела, чтобы он останавливался. Потому что это было так потрясающе. И, если все прекратится, я вероятней всего расплачусь.

Неожиданно раздался стук в дверь, а затем и приглушенный голос сестры.

— Миа?

О, господи! Нет, нет! Пейдж, уходи. Зажмурив глаза, пока Джей продолжал двигаться, я засунула в рот кулак, приглушая свои стоны, ожидая, когда моя сестра постучит снова. Пока я стою на полу на четвереньках, и меня трахает мужчина, который, по моему клятвенному заверению был мне всего лишь другом.

Следующие несколько секунд сопровождались тишиной в коридоре, и я с облегчением выдохнула. А потом перестала думать и полностью отдалась физическим ощущениям. Моя грудь колыхалась при каждом толчке, а я подавалась назад навстречу его бедрам. Я тихонько всхлипывала, жаждала оргазма, очередной разрядки.

— Потрогай меня, — с трудом прохрипела я.

И Джей послушно обогнул рукой бедра, запуская пальцы мне между ног. Я испытала шоковый разряд, когда его пальцы коснулись клитора. Он дразнил его, теребя то медленно, то быстро, потом снова медленно. Он играл с комком нервов, пока трахал меня членом и дилдо.

— Джей, — простонала я, чувствую подступающую новую волну удовольствия. — Не останавливайся, я скоро кончу.

— Кончи для меня, детка, — с низким рычанием ответил он.

Я так и сделала. Мое тело билось в конвульсиях, пока я кончала и кончала, долго и сильно, видя перед глазами звездочки.

— Боже, — выдохнула я, когда ощущения начали ослабевать. Я боялась, что умру, но, к счастью, Джей начал замедляться. Но не остановился, он толкал в меня, и я слабо всхлипнула. — Джей, хватит, я больше не могу. Ты меня убиваешь.

— Мы еще не закончили, — ответил он, его пальцы вернулись к клитору, от чего я испытала легкую боль.

— О, мой бог, — взмолилась я под ним. — Хватит стимуляций. Просто трахай и кончи в меня поскорее, прошу тебя.

Он ухнул, мои глаза расширились, когда он вытащил дилдо. Джей зарылся пальцами в мои волосы, которые все еще были собраны шпильками, а после распустил их.

— Ляг щекой на подушку, колени подогни под себя, — приказал он, я опять послушно все исполнила.

От смены позы он выскользнул из меня, но всего на мгновение. Моя попа торчала кверху, киска раскрыта, что позволило ему без промедления вновь войти в меня. В таком положении он погружался в меня на всю длину, а его член ощущался больше и толще. Он подался вперед, практически накрывая меня сверху.

— Ты так охрененно ощущаешься, Миа.

Я только стонала и вздрагивала в ответ, когда он снова начал вколачиваться в меня, задевая шейку матки. Его удары были быстрыми, неистовыми, пока он не издал низкий стон, не вошел глубоко и не задрожал всем телом. Чувствуя, как он кончает в меня, я испытала очередной, но уже короткий оргазм.

Уставшая и дрожащая, я распласталась лицом вниз на покрывале. Джей рухнул рядом, он продолжал тяжело дышать, когда укрывал нас простыней. Нежная ткань ощущалась прохладой на моей разгоряченной и липкой коже.

Я еще была жива? Если нет, то Джей затрахал меня до смерти. И прямо сейчас, я честно не могла придумать самого лучшего способа умереть.

***

—Ты действительно видела эротические сны со мной? — раздался хриплый голос Джея в темноте комнаты.

Я не торопилась отвечать, лишь прикусила губу. Если он узнает, то постоянно будет мне это припоминать. Однако решила ответить честно, пусть даже мне было за это стыдно.

— Да.

Мы оставались на покрывале на полу. Я лежала на животе, повернувшись лицом к Джею и обнимала подушку. В небольшой полоске света, пробивающейся из окна, я могла видеть силуэт четко очерченного профиля и накаченного торса. Мои руки так и тянулись прикоснуться к нему.

Раздался щелчок дверного замка ванной комнаты дальше по коридору. Черт, Пейдж! Я скривилась от ужаса. Мне не избежать разговора и выяснения отношений. Я люблю сестру, но она единственный человек, которого я боюсь.

За исключением человека, лежащего сейчас рядом со мной. Но он пугает совсем по-другому.

Молчание Джея протянулось несколько секунд. — Что было в тех снах?

Раздраженно фыркнув, я перевернулась на спину. Сейчас я жалела, что призналась ему, потому что совершенно не хотела говорить на эту тему.

С другой стороны, он подарил мне четыре оргазма, и я должна была быть любезной. Он это заслужил.

— Я точно не помню, но знаю наверняка, по крайней мере, один раз я испытала во сне оргазм.

Джей стал таким тихим, я была уверена, в этот момент он даже не дышал. — Прямо настоящий оргазм?

— Угу.

— Вау, не знал, что у женщин бывает такое, — сказал он после короткой паузы.

Из моей груди вырвался смешок. — Да, доктор Бредшоу, с женщинами такое случается. И они намного сильнее, чем поллюции у мужчин.

— Хм-м, — было его ответом.

Как говорится: «Век живи, век учись». Время шло, я приготовилась к следующему вопросу, но его не последовало. Я знаю, что бы спросила, окажись на его месте:

«А разве это не означает, что ты изменила Факфейсу прежде, чем он изменил тебе?»

И мой ответ был бы — «Конечно нет!». Ты не можешь контролировать свои сны. И они ничего не значат. Да, твое эмоциональное состояние может влиять на то, какие сны ты видишь. Например, стресс может вызвать кошмары, но не более того. Так что это не имеет никакого значения. Сны практически бессмысленны. Я вычитала об этом в интернете.

Я никогда не отрицала, что считала Джея сексуальным еще с момента нашей первой встречи. Что, опять же, ничего не значит. Я была без ума от Мэтта, а Джей был привлекательным соседом моего парня. Считать его симпатичным, было так же, что и любоваться красивой машиной или пейзажем.

Только я не поняла, когда все изменилось. Господи! То, что он вытворял со мной сегодня! У меня все еще кружилась голова, мысли затуманены. Хотя, отчасти, виной этому был, бежавший по моим венам алкоголь.

Но, по большей части, дело было в Джее. Я не хотела лежать на полу, на расстоянии от него, когда напряжение, между нами, можно было резать ножом. Мне хотелось оказаться в его объятиях, переплести наши ноги или чтобы мы ласкали друг друга. Прошел почти месяц с нашего первого секса, но потребность в близости только росла.

Если копнуть глубже, то я не могу ни понять, ни объяснить это желание. Я никогда не была неженкой. Я спала с парнями, не испытывая к ним никакой привязанности или расстройства от отсутствия близости.

С Мэттом было иначе. Он любил ко мне прикасаться: постоянно держал за руки, когда мы гуляли по улице или ехали в машине, или сидели в кинотеатре. Мне нравилось то, что он не мог держать руки при себе. И я его любила.

В этот момент меня осенило, стало громом среди ясного неба. Как резкая пощечина. Это осознание — как борьба за глоток воздуха, когда твою голову насильно удерживают под водой. Я поняла! Я, черт возьми, поняла, что больше никогда не испытаю ничего подобного. Мэтт был моей первой любовью, а такое не повторяется. Я больше не буду так искренне и нежно любить. Больше не смогу никому слепо доверять. Следовательно, я больше не испытаю того счастья и радости.

Как грустно. От этого мне еще больше захотелось получить утешение в объятиях Джея.

— Ты ждешь, когда горизонт будет чист? — спросил Джей позади меня.

Я с трудом проглотила ком в горле, громко дыша, чтобы успокоится

. — Ага, — ответила ему, убедившись, что мой голос не будет предательски дрожать. — Я совершенно уверена, если я столкнусь с Пейдж, она обязательно меня отчитает.

Джея устроил мой ответ, поэтому он больше ничего не сказал. Дверь ванной тихонько скрипнула, затем я услышала, как закрылась дверь в спальню Пейдж.

Я пролежала с закрытыми глазами еще несколько минут, пока не решила, что опасность миновала, и я смогу воспользоваться ванной, не натолкнувшись на членов семьи. К тому же мне очень хотелось в туалет.

Я аккуратно встала, чтобы не потревожить Джея. Пошарив в темноте, нашла свои трусики на полу неподалеку. Прошла по комнате в поисках своего чемодана и обнаружила его, когда ударилась об него мизинцем. Встав на колени, мне пришлось на ощупь искать шорты и майку, было бы быстрее, если бы я подсвечивала телефоном.

Вот, черт! Мой телефон. Мой клатч. Оба остались валяться на полу перед входной дверью, вместе с моими туфлями. Полагаю, мне придется за ними спуститься. Думаю, родные догадалась по какой причине они там оказались.

Надев пижаму, я, как можно тише, прошла к двери. И едва не споткнулась о свою сумочку, туфли и лежавший на них телефон, которые были аккуратно оставлены возле порога моей комнаты.

Пейдж. Вот почему она стучала. Я испытала прилив нежности. Моя старшая сестра всегда приглядит за мной. Что, если быть честной, было приятно, нежели раздражающе.

Я взяла телефон, а клатч, туфли занесла в комнату и закрыла за собой дверь. Сняла блокировку с телефон, подсвечивая себе дорогу в ванную. Там было сообщение от мамы. Уняв волнение, я открыла сообщение.

«Бабушка не расстроена. Поговорим утром».

Ее сообщение одновременно успокаивало и пугало. Не отрывая взгляда от телефона, я дошла до ванной и потянулась к дверной ручке. Но я не успела за нее взяться, как дверь резко распахнулась.

— Боже мой, — вскрикнула я, отступая назад.

В дверях стояла Пейдж. Я положила свободную руку на грудь, чувствуя, как бешено бьется сердце.

— Ты меня напугала. Я думала, ты давно спишь.

Пейдж все еще была в своем черном свободном коктейльном платье, но уже собрала волосы в неаккуратный хвост и наполовину смыла макияж. Вскинув бровь, она сказала,

— Про тебя я думала то же самое.

— Эм-м… — я понятия не имела что на это ответить. Я вроде как легла, но не спала. К щекам начал подступать румянец. Именно этого мне нужно было избежать. Мне следует успокоиться.

— Ты закончила? — спросила я, заглядывая в ванную комнату.

Пейдж не ответила, только отступила в сторону, открывая шире дверь, приглашая меня зайти. Ладно, я шагнула внутрь. И оказавшись в ванной, мой мозг дал сигнал мочевому пузырю, что унитаз совсем близко, и я больше не могла терпеть. Сжав мышцы таза, я взглянула на сестру, та все еще стояла в дверях, не сводя с меня глаз.

— Позволишь мне уединиться? — вежливо спросила я.

Сестра молча закрыла дверь, но не вышла.

Серьезно? А, пофиг! Ей будет более неловко, чем мне. Из нас двоих застенчивая она, а не я.

Положив телефон на мраморный столик, я направилась прямиком к унитазу. Подняла крышку, снята шорты вместе с трусиками и села, при этом не спуская глаз с Пейдж. Стоит отметить, она даже не смутилась и не отвернулась. Опустошив мочевой пузырь, я отвела взгляд, только чтобы отмотать туалетной бумаги.

— Почему ты солгала?

Я вновь посмотрела на сестру. Она говорила спокойно, но мне было прекрасно известно, что она едва сдерживает гнев.

— О чем? — я изобразила удивление, пока подтиралась. Но невольно сморщилась, потому что мне нужно было быть более аккуратной, ведь внизу у меня все еще очень чувствительно.

Прищурив глаза, Пейдж попыталась изобразить меня. — О, мы с Джеем спокойно можем спать на одной кровати. Нет, ничего странного. Мы же с ним друзья и не более.

Я знала, что мне не избежать нравоучений, но все равно было не по себе. Я не стала смотреть на нее, когда поднялась с унитаза, надела штаны и спустила воду.

Продолжая делать глубокие успокаивающие вдохи, я подошла к раковине и, намылив руки, ответила сестре. — Мы с ним просто друзья.

Пейдж хмыкнула в ответ. Боковым зрением я видела, что сейчас она стояла, скрестив на груди руки.

— Я видела тебя, — прошипела Пейдж. — Видела вас на танцполе. А затем вы уходите с вечеринки, не сказав ни слова? Ты и сейчас будешь заявлять, что не трахалась с ним в своей комнате?

Ого! Промывая руки под горячей водой, я стрельнула в сестру удивленным взглядом. Пейдж использовала бранные слова, только если была очень рассержена. Мое сердце начало биться сильнее, но стараясь звучать беззаботно, я цыкнула на сестру. — Пейдж, выбирай выражения.

Она смотрела на меня выпучив глаза. Тяжело вздохнув, я выключила воду и потянулась за полотенцем. — Ну, занимаюсь я сексом с Джеем, и что с того? Это никого не должно волновать.

Пейдж молчала, пока я вытирала руки. Я уловила аромат яблока с корицей. Мама тратила много денег на хорошую косметику и парфюмерию.

— Занималась сексом с Джеем… — монотонно повторила Пейдж.

— Ага, знаешь, «секс по дружбе» — это то, что мне совершенно не хочется обсуждать с мамой. — Я достала косметичку, которую принесла сюда ранее, открыла ее и выудила зубную щетку. Я начала чистить зубы, повернулась лицом к Пейдж и оперлась спиной на раковину.

Только сейчас я заметила, что она сверлила меня взглядом полным отвращения и непонимания. Я поняла бы такое выражение лица, если бы сообщила, что собираюсь бросить работу и отправиться в кругосветное путешествие. Причем деньги на которое, я взяла у сомнительной организации под очень большой процент.

Или, например, я по пьяни залетела от незнакомца и завтра выхожу за него замуж.

Но дело в том, что она смотрела бы на меня тем же убийственным взглядом, признайся я, что забыла отплатить штраф за парковку. В вопросах морали моя сестра не делила зло на меньшее или большее. Зло есть зло, и Пейдж всегда права.

— Фто? — спросила я, со щеткой во рту. Она все равно скажет все, что планировала. Не было смысла прерывать мои вечерние процедуры.

Она ответила, слегка качнув головой. — Я считаю, что это весьма глупая затея.

Все, на сегодня я исчерпала лимит ее мнений и осуждений. Убрав на место тюбик с зубной пастой, я сказала.

— Может, ты перестанешь совать нос в мои дела и займешься своей личной жизнью?

После долгой неловкой паузы она огрызнулась.

— И как это понимать?

— Может, обсудим, почему Логан спит в кабинете, а? И только не надо нести чушь про телефонные звонки и узкую кровать.

Пейдж хлопала глазами, но я заметила, как она напряглась. Она стояла молча, поэтому я сплюнула и продолжила чистить зубы. Я ощущала мятный привкус зубной пасты, пока я упрямо продолжала сверлить взглядом сестру.

Ее молчание было красноречивее слов. Господи Боже! Нужно было держать рот на замке, а не говорить первое пришедшее на ум. Я всегда так делала. К тому же я хотела заткнуть Пейдж, а не причинять ей боль.

Неужели у моей сестры серьезные проблемы с мужем?

— Миа, я просто не хочу, чтобы ты снова страдала, — наконец произнесла она.

Сплюнув в раковину, я сделала паузу, чтобы задать вопрос. — А почему я буду страдать?

Это хороший вопрос, и мне хотелось получить на него ответ.

— Я не хочу очередных звонков среди ночи, — просто ответила она.

Я вздрогнула от воспоминаний. Как я, пьяная и брошенная, звоню сестре, чтобы рассказать, что сделал Мэтт. Она, едет ко мне ночью из Сан—Диего, потому что она моя старшая сестра, и я нуждаюсь в ней.

Пейдж на секунду закрыла глаза, глубоко вздохнула, пересекла ванную комнату и обняла меня.

— Спокойной ночи. — Быстро поцеловав в щеку, добавила. — Прошу, будь осторожна.

Я не знала, что сказать, поэтому просто смотрела как она идет к двери. Мои руки бессильно повисли, все еще сжимая зубную щетку. Когда Пейдж повернула дверную ручку, я уже пришла в себя и произнесла.

— Спасибо, что принесла мои вещи наверх.

— Угу, — не оглядываясь, ответила она и ушла.

Я меня немного кружилась голова и звенело в ушах. Вероятно, из-за выпитого алкоголя. На часах почти полночь, а я поднялась еще до рассвета. Меня, наконец, сморила усталость после этого долгого и безумного дня.

Я просто не хочу, чтобы ты снова страдала.

Неожиданно для себя, я представила себе тарелку. Обычную, тарелку, которую вы используете каждый день. Но на этой тарелке видны тонкие линии в местах, где ее однажды склеили после того, как она разбилась на множество кусочков. Их было так много, что невозможно было вообразить, что тарелку можно будет склеить, но все получилось благодаря упрямству и отчаянию.

Однако, если тарелка еще раз разобьется, ее больше нельзя будет склеить заново. Поэтому эту тарелку необходимо надежно спрятать и больше никому не давать. Именно это я и делаю, или, может быть, нет?

Глава 20

Джей

— Вот, держите, мы это заслужили после тяжелой работы. — Брат Миа подал мне и Логану по бутылке пива, которые он только что принес из дома, а затем сел на стул рядом со своим шурином.

Мы сидели за барной стойкой экстравагантной летней террасы Гвен и Франка Уотерсов. Стены здесь были выложены кирпичом и плиткой. В довершении здесь были массивный гриль и раковина, а сама летняя кухня была намного больше обычных кухонь в большинстве домов.

Деревянная пергола была обвита виноградными лозами, укрывая патио от солнца. А на случай жары или духоты на деревянных балках располагался потолочный вентилятор. Сегодня была идеальная погода, поэтому в нем не было необходимости.

Мы чокнулись горлышками бутылок, и после большого глотка Логан сказал. — Мне кажется, я потянул спину, но все равно ни о чем не жалею.

Пока Кэмерон заливался смехом, я лишь тихо усмехнулся.

За обеденным столом, в нескольких футах от нас, Миа с бабушкой и Фреей играли в карты, в то время как Эбигейл, ерзая на стуле старшей сестры, внимательно следила за игрой.

Это было довольно необычное зрелище, потому что обычно Миа и бабушка занимались готовкой и не подпускали никого к кухне. Но сегодня обед был обязанностью других, а эта парочка решила присмотреть за девочками.

Я совершенно уверен, это была идея Лили, а Миа согласна на что угодно, лишь бы провести с ней время. Миа любила эту старушку, как никто другой. К тому же она испытывала угрызения совести за то, что вчера рано ушла с праздника.

Ушла с праздника, вернулась домой и занялась тем, о чем я сегодня старался не вспоминать. Я пытался забыть, стереть воспоминания из памяти, вместо того чтобы прокручивать их снова и снова и желать повторения. Я мог отказать любой женщине, что пудрила мне мозги, но только не Миа.

Я спал на полу и проснулся сразу же, как только солнце начало светить мне в лицо. Миа все еще спала, поэтому я без труда нацепил спортивную одежду, не разбудив ее.

Внизу я столкнулся с Логаном, он завязывал шнурки на своих кроссовках. Хоть идея бега с парнем, который с легкостью бежит марафонскую дистанцию, показалась мне абсурдной, но мы все же отправились на пробежку вместе.

Когда мы вернулись, в доме уже кипела жизнь. Все проснулись и были в подозрительно отличном настроении. Все, за исключением Пейдж и девочек, вчера изрядно выпили, но, как показывает практика, семейству Уотерс не знакомо похмелье.

После душа выяснилось, что были уже составлены планы на сегодняшний день. В то время как женщины решили отправиться по магазинам, Фрэнк объявил, что ему потребуется помощь в превращении пустого участка на заднем дворе в патио с сидячими местами и вымощенным камнем грилем. Франк из тех мужчин, кто предпочитает заниматься благоустройством дома самостоятельно, не потому что не может позволить нанять рабочих, а потому что ему это нравилось, и ему всегда нужно было чем-то заниматься.

Участие Кэмерона в этом деле было явно обязательным, и Логан не раздумывая, предложил им свою помощь. Очевидно, что если бы он согласился весь день носить пакеты с покупками, то сильно разозлил тестя.

Миа с горящими глазами сообщила, что я не обязан принимать в этом участия.

— Готова поклясться, как только папа узнал, что вы все приедете на целые выходные, он скупил половину хозяйственного магазина, — шептала она в углу кухни, протянув мне кружку горячего черного кофе.

— Если ты будешь ему помогать, то готовься, что он будет безжалостно тебя эксплуатировать.

Взяв кружку с кофе, я понимал, что ее слова имели смысл, но мой мозг перестал функционировать, стоило мне увидеть Миа в облегающей розовой майке, подходящих шортиках и с растрепанными после сна волосами.

Волосы были растрепанными еще со вчерашнего дня после того, как я трахнул ее в комнате, всего через три двери от спальни родителей.

Я медленно погружался в ее сладкую киску, пока дилдо заполнял ее попку. И эта комбинация, очевидно, сводила ее с ума, потому что я сбился со счета, сколько оргазмов она испытала до того, как я сам кончил с невероятной силой, и возможно, даже на несколько секунд отключился.

Решив, что мне будет легче не думать о вчерашнем, если Миа некоторое время не будет попадаться мне на глаза, я сказал, что не против помочь ее отцу.

И, так же как Логан, я не жалел о своем решении, хотя большую часть дня мы провели, копая землю и укладывая кирпич. Но, совершенно уверен, я устал бы намного больше, проведи я целый день в магазине с четырьмя шумными, упрямыми женщинами.

Приложив губы к горлышку бутылки, я запрокинул голову, позволяя холодной жидкости стечь по языку в горло. После наслаждения послевкусием я сказал,

— Я не прочь продолжить, но только если Фрэнк перестанет нами командовать.

Сидящий рядом со мной Кэмерон, потер затылок и размял плечи.

— Ему нравится напоминать всем и вся, что он глава семьи.

На этот раз прыснул Логан.

— Как будто мы можем об этом забыть.

Наш разговор был прерван мелодичным звонком, и Логан запустил руку в карман шорт. — Дерьмо, — буркнул он, глядя на экран телефона. Поставив пиво на стол, он поднялся со стула и зашагал прочь с телефоном у уха.

Кажется, нарушители закона, так же как больные и раненые, нуждаются в консультации даже по выходным.

Тишину нарушил громкий, заливистый детский смех, и я повернул голову в направлении шума, увидев, как Фрея радостно подпрыгивает на своем стуле и, как я понял, исполняет что-то похожее на победный танец, в то время как Миа и бабушка смотрят на нее удивленными глазами. Эбигейл поднялась со своего места, шепнула что-то сестре на ухо, и та отрицательно покачала головой.

Лили Уотерс сказала что-то вроде «иди ко мне», пока Миа тасовала карты, и Эби, обойдя стул, залезла на колени прабабушки. Они начали новую партию, и буквально через пару минут Лили и Миа улыбались, когда Эби победно разложила перед старшей сестрой карты со словами «Твой ход!».

Миа неожиданно подняла глаза, глядя прямо на меня. Поймав мой взгляд, ее выражение тут же изменилось с веселого на дразнящее и соблазнительное. Это произвело на меня эффект. От одной ее улыбки у меня участилось дыхание, быстрее забилось сердце, и вся кровь устремилась в пах.

Еще одна ночь. Если я еще раз оттрахаю ее на полу, как вчера, то не продержусь до утра. Пол не самое удобное место, пусть даже на нем лежит ковровое покрытие, но оно не сравнится с нормальным матрасом. Но, если честно, дело не в комфорте. Мне просто приятно быть в обществе милой, счастливой и любящей друг друга семье. Я могу к этому привыкнуть. Черт, я уже к этому привык. И после того, как мой член побывал несколько раз в Миа, я чувствую, что мое место в этой семье.

Но это дерьмо собачье!

Именно поэтому, я не хочу проводить ночь с Миа в ее мягкой, удобной постели. Я не буду заставлять себя разрываться между желанием обнять и попытками просто лежать рядом, но не прикасаться. Нас тянет друг к другу. Прошлой ночью сладковатый цветочный аромат ее шампуня щекотал мне ноздри. Я слушал ее глубокое дыхание, чувствовал каждое движение и поворот. Проснувшись утром, я мог с легкостью прижать ее к себе. А она, открыв глаза, улыбнулась мне той же улыбкой, что улыбается сейчас.

— Ты хорошо сегодня спал? — спросил меня Кэмерон.

Я повернулся к нему, моргнув несколько раз.

— Я спал на полу, — признался я, не в настроении выслушивать предположения относительно наших с Миа отношений. — Но, на удивление, хорошо.

Кэмерон вскинул бровь, он сомневался, когда поднес к губам бутылку. Затем его взгляд переключился на что-то за моей спиной, и на лице появилась недовольная гримаса.

— Кэмерон, — раздался голос Фрэнка Уотерса у меня за спиной. — Нам нужны еще стулья. Ты не мог бы принести парочку из гаража?

— Я могу вначале допить пиво? — раздраженно сказал сын отцу.

— Принеси стулья, — спокойным тоном повторил Фрэнк, ставя свой стакан и тарелку с едой рядом с грилем, — а затем помоги накрыть на стол.

Брат Миа спрыгнул со стула и побрел в сторону гаража, засунув одну руку в карман, а другой сжимал горлышко бутылки.

Пацан. Его еще сложно назвать взрослым, хотя ему двадцать один, и он вот-вот закончит колледж, похоже, не понимает цену своих споров с отцом. А, может, понимает, но ему плевать, так как просто нравится дерзить отцу. Да, скорее всего второй вариант. Это семейная черта Уотерсов.

Я опустил ноги на землю, приготовившись пойти вместе с ним, но меня остановил голос Фрэнка.

— Джей, спасибо тебе за помощь.

Я замер и повернулся к нему. — Не за что, я всегда рад помочь.

— Да, ты, кажется, единственный из троих мог таскать тяжести. — Отец Миа посмотрел на меня косым взглядом, пока разжигал гриль. — Думаю, в этом мы с тобой похожи. Используем наши руки не только, чтобы перебирать бумажки и печатать на клавиатуре.

Ладно, кажется, мне придется остаться и вести беседу с Фрэнком Уотерсом. Который определенно несправедлив к сыну и зятю. Конечно, Логану приходилось часто прерываться и то, потому что он отвечал на звонки с работы. Сейчас он работает над довольно сложным и важным делом.

Что до Кэмерона… я полагаю, он просто устал от постоянных поручений отца. К тому же он очень веселый и любитель поболтать. Так что я был не против выполнить кое—какую его работу.

— Думаю, да, — ответил я Фрэнку, — но вам не подкупить меня, чтобы я занял их места.

— Я тебя услышал, — отец Миа положил несколько початков кукурузы на гриль, закрыл крышку и посмотрел прямо на меня. — Я, надеюсь, ты знаешь, что я уважаю все, что ты делаешь. Если своим поведением я заставил тебя думать иначе, то это потому, что мне нравится подкалывать людей.

Да, конечно. «Относись к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе». Продолжая стоять с невозмутимым лицом, я сказал.

— Не переживайте. Мне все равно, даже если вы говорили серьезно.

— Рад за тебя, — и он установил кухонный таймер. Я следил за ним, гадая, почему он не воспользовался таймером на телефоне. Очевидно, он всегда так делал, а зачем менять то, что хорошо работает, верно?

Облокотившись на столешницу, он взял свой стакан, на треть наполненный янтарной жидкостью, бурбоном, кажется. Фрэнк пил только его.

— В любом случае, это всего лишь зависть. Многие придурки не считают тебя настоящим врачом, если ты не тратишь половину своей жизни, рискуя получить срочный вызов в 3 часа ночи. Хотя многие из них втайне мечтают быть на твоем месте.

— У дежурств есть свои преимущества, — с вежливой улыбкой ответил я. В свои почти 60, Фрэнку тяжело понять посменный график, учитывая, что большую часть своей практики он проработал с 9 до 17 в центре амбулаторной хирургии.

Фрэнк кивнул, отпивая из своего стакана. — А на что ты рассчитываешь после окончания ординатуры? На 15—16 смен в неделю? На этом карьеру не сделаешь.

— Ага, — ответил я, стараясь не показать своего недовольства. Вероятно, Фрэнк не в курсе, что я не планирую оставаться терапевтом в отделении скорой помощи, поэтому я не посчитал нужным его поправлять.

— Есть еще одно дело, которое я хотел с тобой обсудить, — он поднял таймер и проверил время. Потом он скрестил руки на груди, и начал потирать подбородок, при этом выглядя немного задумчивым, словно старался подобрать правильные слова. Что для него совершенно не свойственно.

Напряжение нарастало, я мысленно был готов к любому развитию событий. Что-то мне подсказывало, что мне не понравится наш разговор. Неужели он решил сейчас обсудить вопрос ночевки? Потому что это на 100% не моя вина…

Отец Миа прочистил горло. — Мы еще никому не говорили, но Гвен предложили место Верховного судьи.

Эмм, хорошо. Признаюсь, я не ожидал такого поворота событий. — Ого, — замешкав, ответил я, — Это… отличная новость!

— Да, — он выглядел напряженным, постоянно отводил глаза. — Как оказалось, перед назначением кандидата тщательно изучают. Проверяют, нет ли у него скелетов в шкафу, ну, понимаешь, таких, что могут в дальнейшем помешать работе.

— Понятно. — Серьезно, зачем он мне об этом рассказывает?

— И проверяют не только Гвен, — продолжал Фрэнк. — Членов ее семьи, ее друзей, а также друзей семьи.

На последней фразе он стрельнул в меня грозным взглядом.

Вот черт. Теперь понятно, к чему весь этот разговор. К горлу подступила желчь, я так сильно сжал челюсть, что боль отдала в основание шеи. Я смотрел в упор на пожилого мужчину, отвечая на его пристальный взгляд, мой пульс участился, в ушах звенело.

Этого не может быть. Я знаю, что он скажет дальше. Все происходящее кажется мне сюрреалистичным. Мне кажется, я сейчас парю над своим телом, смотрю на все со стороны, в ожидании сильного удара под дых.

— Почему бы вам не перестать ходить вокруг да около и не сказать прямо? — выпалил я, чувствуя, как мое смелое высказывание придает мне силы.

Выражение лица Фрэнка стало мрачным и серьезным. — Миа знает, что Бредшоу твоя ненастоящая фамилия?

Ублюдок! Да, так и есть. Эта одна из тех ситуаций, когда ты знаешь о грядущем ударе, но он все равно сбивает тебя с толку.

— Это моя фамилия, — сказал я, избегая прямого ответа на его вопрос. Потому что ответ «нет», Миа ничего об этом не известно.

— Не с рождения, — сказал ее отец. — Ты взял ее, когда тебе было 18.

Я продолжал смотреть на него, вкладывая все силы, чтобы выглядеть в этот момент спокойным и расслабленным. У меня было ощущение, будто на моей груди лежит полутонная гиря, а в голове копошится целый рой пчел. Но черта с два я покажу свое состояние Фрэнку.

— Ты рассказывал Миа о своем отце? — я слышал отчетливое напряжение в голосе Фрэнка.

Прокручивая в голове вопрос Фрэнка, я только и мог, что смотреть на него, не моргая. Он знал ответ на свой вопрос, не так ли? Поэтому я решил не доставлять ему радости признанием того, что у меня есть страшная тайна. И нет, я не делился этим с его дочерью.

— А о твоих правонарушениях? — продолжил он. — Ты рассказывал ей об этом?

Мои кишки стянуло узлом. Какого хрена? Убрав руки в карманы, я сжал их в кулаки. Я перевел взгляд на живую изгородь, вдоль которой расхаживал Логан, до сих пор разговаривая по телефону.

— О моих старых правонарушениях? — тихо спросил я. — Нет, Миа о них тоже не известно.

Но как он о них узнал. Вероятно, они наняли детектива. Должно быть, это обошлось им в кругленькую сумму, хотя они могут себе это позволить.

Отец Миа поднял свой стакан, покружил его, глядя на янтарную жидкость. — Джей, это проблема.

Из меня вырвался короткий смешок. — Для Гвен и ее назначения?

— Нет, не совсем. Она же не баллотируется в президенты. Я сомневаюсь, что они будут брать во внимание прошлое друга ее дочери.

— Или друга семьи? — я усмехнулся, повторяя его вчерашние слова.

— Смотря какого друга.

Я был совершенно уверен, мое сердце замерло. К горлу подступила тошнота, когда я заговорил. — Мне кажется, мы, наконец, подошли к сути дела.

Фрэнк выпил все залпом. Набирался храбрости?

— То, откуда ты, история твоей семьи и твое прошлое. — У него действительно хватило смелости говорить мне это, глядя прямо в глаза. — Ты не подходишь Миа. И ты сам об этом знаешь.

Да пошел ты! Нет, я этого не знаю, мудак!

Мне показалось, у меня пошел дым из ушей. Да, было много причин держаться от его дочери подальше, но то, что я недостаточно хорош для нее? Я ее не достоин? Моя семейка и мои проступки, совершенные практически в детстве, бросают тень на всю мою дальнейшую жизнь?

Нет! Будь он проклят! Он не имеет права стоять здесь и осуждать меня, основываясь на фактах, которые больше не часть моей жизни.

Я всегда считал, что он принял меня в качестве друга Миа. Но он не дурак и не слепой. Вероятно, он понял, какие между нами отношения и решил предпринять попытку остановить их. Ладно, отлично. Мне не составит труда рассказать ему обо всем.

— На вашем месте, я бы не беспокоился, — я заставил себя говорить непринужденно, но понимал, что прозвучало это не совсем убедительно.

Франклин Уотерс, уважаемый врач, профессор колледжа и хороший семьянин сверлил меня взглядом.

— Что ты имеешь в виду?

— Фрэнк, ваша дочь не собирается выходить за меня замуж, — ответил я, сверкая улыбкой. — Мы только трахаемся и не более того.

Я дал ему минуту переварить сказанное. Наблюдал, как он отшатнулся, как вспыхнули его глаза, и он покраснел. Немного насладившись этим зрелищем, я взял свою бутылку пива и ушел.

***

— О чем ты говорил с моим отцом? — спросила Миа, расставляя тарелки на обеденном столе в патио. Мы были одни, помимо Фрэнка, все еще стоящего у гриля, и Логана, разгуливающего с телефоном у уха, остальные члены семьи были в доме.

— О работе. — Этот ответ машинально слетел с моих губ. На самом деле, наш разговор действительно начался с этой темы, но ей не обязательно знать, чем он закончился. Это моя проблема, а не ее. Не говоря уже о том, что я не знаю, как рассказать, не затрагивая тему моего прошлого.

Я взял бокалы, которые Миа принесла на подносе из дома. Мы медленно кружили вокруг стола, расставляя посуду, и я старался держаться к ней как можно ближе, не упуская ни единой возможности коснуться ее. Потому что всего в нескольких метрах, ее отец стоит возле гриля, попивая свой бурбон, проверяя таймер и поглядывая на нас.

Да, я веду себя глупо, но к черту его.

— Он ничего не сказал о вчерашнем вечере? — Миа поставила последнюю тарелку.

— Нет, — у меня щемит сердце, дрожат руки, когда я ставлю бокал.

Получается Фрэнку и Гвен все известно о моем преступном прошлом и моем отце. Ну и что с того? Я должен успокоиться. Никто не умер и не умирает. Вся эта ситуация не стоит моих переживаний.

Мне придется рассказать обо всем Миа, иначе она узнает от родителей. После стольких лет дружбы я просто обязан это сделать. От этой мысли меня бросает в холод, и мне захотелось врезать Фрэнку за то, что он поставил меня в такое положение. Будь он проклят!

— А тебе никто ничего не говорил? — спросил я.

— Пейдж рассержена на меня за то, что я не рассказала ей о нас. Мама тоже хочет поговорить, но я стараюсь не оставаться с ней наедине, поэтому…

Склонившись над столом, раскладывая столовые приборы, она заканчивает предложение на полуслове, да и нет смысла его заканчивать. Солнце начало садиться, и Миа в этом свете выглядела такой маленькой и хрупкой. Кончики ее пышных волос покачивались на ветру. На ней были джинсовые шорты, свободная футболка зеленого цвета, на несколько оттенков темнее цвета ее глаз.

Я тяжело вздохнул. — Я не так планировал провести этот уикэнд.

Миа подняла голову, застыв с ножом в руке. — Это хорошо или плохо?

Я не уверен, как ответить на ее вопрос. Стоят ли, минет в машине, ласки на лестнице и жесткий секс под луной, всех последующих неприятностей? Ответ — определенно стоят. Даже ее мудак отец не заставит меня сожалеть об этой поездке.

— Думаю, и то, и другое, — ответил я, пожав плечами.

Миа разложила последние приборы и затем немного склонилась ко мне, понижая голос до шепота.

— Может быть, вечером, ты покажешь мне, как сегодня усердно трудился. Ну, ты понимаешь, хочется посмотреть на тебя потного, без рубашки, в одних шортах…

Она накручивала на палец край моей футболки, игриво улыбаясь, от чего мой член ожил. Но сейчас не место и не время.

Однако я не смог не бросить взгляд в сторону ее отца. Ага, он за нами наблюдает. Поэтому я наклонился и шепнул Миа на ухо.

— Не знаю. А ты дашь мне еще раз поиграть с твоей сладкой попкой?

Я чувствовал, как она выпрямилась, слышал ее удивленный вздох. Я нежно зажал ее мочку зубами, опустил руку, сжал ягодицы и прижал ее к своему паху. Все это длилось не дольше нескольких секунд, и когда я ее отпустил, заметил покрасневшие щеки. Посмотрев на меня взглядом полным страсти и обещания, она развернулась, взяла пустой поднос и упорхнула в дом.

Я поймал на себе убийственный взгляд Фрэнка. Я гордо поднял голову, не желая первым отводить взгляд. Вот так, старик. Я такой, какой есть. И мне плевать на тебя и твое мнение.

Своим поведением я еще раз доказал ему, что не подхожу его дочери? Возможно.

Должно ли это меня волновать? Вероятно.

Но волнует ли это меня на самом деле? Я не знаю.

Последние приготовления к ужину прошли в полной суматохе, и вскоре я уже сидел между Миа и ее братом, в окружении всех Уотерсов, за обеденным столом в патио. В саду стрекотали цикады, столовое серебро звенело о керамическую посуду и, в перерывах между едой, в саду раздавался заливистый смех.

Как обычно, алкоголь лился рекой, а стол ломился от яств на любой вкус: идеально приготовленное на гриле мясо, картофельный салат, цветная капуста, запеченный картофель и овощные рулеты. Даже Фрея и Эбигейл с удовольствием поедали свои сосиски с початками кукурузы, запивая соком, с таким довольным выражением лица, какое бывает у детей, которым редко позволяют сладкие напитки.

Как только девочки доели, они пулей вылетели из-за стола, чтобы успеть поиграть в саду перед сном. Кэмерон, съевший свой ужин, практически не пережевывая, вызвался добровольцем последить за девочками и, когда он уходил, Гвен предупредила его, что уже слишком темно позволять девочкам забираться в домик на дереве.

У меня не было аппетита, поэтому закончив легкий ужин, я откинулся на спинку стула, попивая вторую бутылку пива, слушая разговор за столом. Он быстро перешел на тему политики. В беседе в основном участвовали Фрэнк и Лили, они сидели по разным концам стола, поэтому им приходилось повышать голос, чтобы услышать друг друга. Вскоре остальные члены семьи разделились на два фронта, и обстановка за столом начала накаляться.

Миа также иногда высказывала свое мнение, но мы с Пейдж решили не принимать в этом участия. Я заметил, что Пейдж весь вечер молчала, гоняя еду по тарелке, пила воду, задумчиво уставившись в пустоту. Ее рука лежала на округлившемся животе. Она избегала зрительного контакта со всеми членами семьи, включая мужа.

Когда пришло время укладывать девочек спать, именно Логан пошел звать их, сражаясь с просьбами разрешить им еще немного поиграть. Не сломив волю отца, девочки пожелали всем спокойной ночи, и Логан увел их в дом, даже не взглянув на жену.

С ними что-то не так. Интересно, Миа это заметила? Стоит ее об этом спросить. Потому что, очевидно, я переживаю за брак ее сестры.

Потому что они мне все не безразличны. Да, даже Фрэнк, который сидел во главе стола, по разные стороны от жены и старшей дочери. Неприятно это признавать, но мне важно его мнение. Я не могу его послать, как бы сильно мне не хотелось это сделать. Но самое горькое, я чертовски расстроен сложившейся ситуацией.

Я привязался к этой семье, со всей ее поддержкой, правильностью и нравственными устоями. И рядом со мной сидела девушка, которая привела и связала меня с этой семьей. Миа, которую я всегда считал своим лучшим другом и не более того, до того вечера, когда она задала провокационный вопрос, еще крепче связавший меня с ее семьей. Но сейчас я в этом не уверен.

Ты не подходишь Миа. И ты сам об этом знаешь.

Да, мне хорошо об этом известно. Я знаю, что мне не место среди этих людей. Миа пока этого не понимает, но благодаря настойчивости Фрэнка скоро сама в этом убедится.

А парень с сомнительным прошлым, непонятным будущим и которого долгое время не будет в стране? Нет, такой парень Миа не нужен. Не говоря о том, что Миа мечтает вовсе не обо мне.

Так что я сижу здесь, в окружении этой счастливой семьи, и впервые за долгое время я осмелился признаться себе в том, что давно знал, но упорно избегал. Может, мне лучше уйти? Закончить все, пока у меня есть на это силы? Эта мысль легла тяжким грузом мне на сердце.

Кэмерон вернулся к столу, встал возле своего стула и посмотрел на присутствующих за столом. — Во сколько вы завтра уезжаете?

— Наш рейс в полдень, — ответила сидевшая напротив него Пейдж.

Переведя взгляд мимо меня, Кэмерон вопросительно посмотрел на сестру.

— Миа?

— Мы поедем прямо с утра, — Миа распахнутыми глазами посмотрела на меня. — Верно?

— Конечно. — Между лопатками появилось напряжение в преддверии целого дня в дороге. Только я и Миа, в ее маленькой машинке. На длинной дороге, долгие часы, со множеством неприятных последствий.

Кэмерон оттолкнулся от своего стула.

— Тогда вероятно я не увижусь с вами до вашего отъезда.

— Куда ты собрался? — хрипло спросила Лили с дальнего конца стола. — Ты не останешься на покер?

— Бабушка, сегодня же суббота, — ее внук взмахнул руками, словно эта фраза не требует объяснения.

Плотно сжав зубы, пожилая женщина закатила глаза. — Задержись еще на минутку. Мне нужно кое-что сказать, пока вы все в сборе. — Она бросила взгляд на стеклянные двери патио. — Я хотела дождаться возвращения Логана…

— Он может задержаться, — ответила Пейдж. — Эби долго засыпает в чужой постели, и Логан обычно засыпает рядом, пока ее укладывает.

Кивнув, Лили продолжила. — Тогда ладно.

Я почувствовал, как напряглась Миа.

— Мама, все в порядке? — раздался низкий, обеспокоенный голос Фрэнка.

— Если честно, то нет. — Лили задумчиво пробежала взглядом по всем сидевшим за столом. Ее глаза увлажнились, но они были полны любовью к своей семье. Мне стало не по себе, так же, как и всем остальным.

— Наверно, мне стоило рассказать вам раньше, — начала Лили, — но, для начала, я хотела собрать всех вместе. Отпраздновать день рождения… получить массу положительных эмоций.

В патио повисла тишина. Первым ее нарушил Фрэнк. — Мама. В чем дело?

— Понимаете, — выдохнула она. — О таком нелегко сообщать. Когда я попала в больницу, мне сделали анализ крови, и результаты были плохими, поэтому врачи сделали полное обследование. Как оказалось — у меня рак.

Вот дерьмо. У меня встал в горле ком.

— Что? — рявкнул Фрэнк, наряду с удивленными вздохами других. — Боже мой.

— Они провели биопсию, — продолжила Лили, повышая голос, чтобы перекричать бормотание за столом, — как оказалось, у меня неоперабельный рак поджелудочной железы с метастазами в печень. Я могу пройти курс облучения и химиотерапии, но шансы минимальны. Поэтому я решила этого не делать, и мы не будем это обсуждать.

Черт, черт, черт! Закрыв ненадолго глаза, я сжал подлокотник стула. А затем медленно повернул голову в сторону Миа, опасаясь того, что могу там увидеть.

Ее лицо, хотя я вижу только ее профиль, обращено к бабушке; губы бледные, и рот слегка приоткрыт. Глаза распахнуты, как у оленя в свете фар. Я взял ее за руку и сжал.

Она таращится, молча, не шевелясь, все ее внимание приковано к бабушке, и единственными признаками жизни являются резкие вдохи и та сила, с которой она сжимает мою руку.

На этот раз тишину нарушила Гвен, тихо обращаясь к свекрови. — Какие прогнозы они ставят?

— В самом лучшем случае, я доживу до Дня труда (прим. ред.: Labour day — национальный праздник в США, отмечаемый в первый понедельник сентября) — Лили говорила спокойно, — по самым худшим прогнозам, меня не станет до Дня независимости (Independence Day — отмечается 4 июля).

Патио заполнилось шокированными возгласами, но громче всех была Пейдж. — День независимости всего через два месяца! А ты совсем не выглядишь больной. Тебе настолько плохо?

Маска спокойствия на лице Лили спала, когда ее морщинистое лицо немного скривилось, словно она сдерживала слезы. — Не особо. Возможно, я стала больше уставать, или же мне это просто кажется.

— Тебе нужно мнение другого специалиста, — начал отец Миа, его строгое заявление было как удар хлыста. — Я знаю отличного онколога…

— Перестань, — возмутилась Лили. — Не нужно, Фрэнк.

Он замолчал и прищурившись посмотрел на мать. Пожилая женщина сразу же продолжила. — У меня уже есть заключение второго и третьего специалиста. Я знала, если бы у меня их не было, вы бы не успокоились и настаивали на обследовании. Все они мне сказали одно и то же.

М-да, что после такого скажешь? Кажется, Лили Уотерс совершила то, чего она вероятно раньше никогда не делала — заставила ее упрямых и разговорчивых детей и внуков потерять дар речи.

Миа, рядом со мной, продолжала крепко сжимать мою руку, и мне больше всего на свете хотелось сейчас обнять ее за плечи и прижать к себе. Я чувствовал ее шок и боль, как свои собственные, зная, как сильно она любит бабушку, как много та для нее значит, и как ей тяжело сейчас сдерживаться.

И мне бы хотелось, чтобы сейчас ей не нужно было сдерживаться. Чтобы она дала волю эмоциям, а я бы ее поддержал и утешил.

— Ну, — заговорил Кэмерон, пытаясь подняться со стула, но рухнув на него без сил обратно. — Это хуево.

— Кэмерон! — осадила его мать.

— Да, бога ради, Гвендолин, — цыкнула на нее Лили. — Не ругай мальчика за то, что он сказал правду.

Мама Миа с неодобрением посмотрела на свекровь. На что Лили сразу ответила. — И не надо так на меня смотреть. Скоро тебе будет не с кем спорить.

О, господи! Только я подумал, что это разговор не может быть хуже…

— Не нужно было этого говорить, мама, — спокойно сказал Фрэнк, хотя выглядел он бледным и очень подавленным. Он положил руку на плечо жены. Гвен опустила глаза вниз, теребя в руках салфетку.

— Почему? — Лили почесала нос, обегая взглядом семью. — Думал, раз я умираю, то я перестану говорить то, что думаю?

Наступила короткая пауза, и у Миа вырвался смешок. В этом звуке было мало настоящей радости, но я догадывался, Миа едва может держать себя в руках.

Кэмерон, Пейдж и даже Лили один за другим хихикнули, тем самым сняв напряжение за столом. Пейдж встала, подошла к бабушке, обняла ее, зарывшись лицом в ее волосы. На другом конце стола Гвен положила руку на щеку Фрэнка, и они прижались друг к другу лбами. Справа от меня Кэмерон поставил локти на стол и опустил голову на руки.

Только Миа сидела неподвижно. Ее взгляд был направлен в пустоту. Все еще держа ее за руку, мне хотелось поднять ее на руки и унести наверх. Также мне хотелось сказать, чтобы она обняла бабушку, но что-то мне подсказывало, она не нуждалась в моем совете или наставлении. Поэтому я сидел молча и просто держал ее за руку.

Дверь патио открылась, и вошел Логан. Его пальцы метались по экрану телефона, и взгляд был прикован к нему, когда он вернулся за стол. Он сел на свое место, отложил телефон и произнес. — Это было легче, чем я ожидал. Я совершенно уверен, девочки до сих пор не восстановились после вчерашнего праздника.

Он взял свою бутылку, приготовился сделать глоток, как замер, поглядывая на остальных. Опустил бутылку обратно на стол, а после вопросительно посмотрел на жену. — В чем дело?

И в этот момент Миа вырвала свою руку и резко подскочила со своего стула. Пробормотала тихое «извините» и скрылась в темноте дома.

Не раздумывая, я помчался за ней. Ее уже не было на кухне, когда я зашел туда, но я сообразил, что она направилась в свою комнату, поэтому я пошел прямо к лестнице. С каждым новым шагом ком в моем горле становился больше.

Дверь ее комнату была прикрыта. Не знаю зачем, может быть из вежливости, но я остановился, постучал и стал ждать. Ответа не было, также как и шума за дверью. Может быть, я ошибся, и она не поднялась к себе?

Повернув дверную ручку, я тихо открыл дверь. Свет не горел, но я видел у окна ее силуэт, который стал почти неразборчивым с наступлением полной темноты. Она стояла спиной ко мне, и я мог только догадаться по этой позе, что она обнимала себя за плечи.

Позволив двери захлопнуться, я подошел к Миа. На секунду я замешкался, не зная, что делать или говорить. Однако мои слова не спасут умирающего родственника. Это не всегда легко, но я привык к частым смертям на работе. И я довольно легко с этим справлялся.

Но это… это же Миа! Ей больно, и она нуждается во мне больше, чем незнакомцы в отделении скорой помощи.

— Эй, — тихо позвал я. И когда она не ответила, не сдвинулась с места, понимая о моем присутствии, я положил руку ей на плечи.

Она дернулась, напряглась от моего прикосновения. Ее поведение подсказывало мне, что она готова оттолкнуть меня, уйти в себя, но я этого не допущу. Именно поэтому я усилил хватку и прижал ее спиной к своей груди.

Склонив голову, чтобы мой рот был возле ее уха, и ее волосы щекотали мне щеку, я сказал ей. — Миа, мне так жаль.

Она напряглась еще больше, и я чувствовал, что она задержала дыхание. Я обвил ее рукой, заключая ее в крепкие объятия, и повторил ей на ухо.

— Мне так жаль.

А затем она сделала глубокий вдох, но он был похож на душераздирающий всхлип, после чего ее плечи поникли, а ноги подкосились. Она бы сползла на пол, если бы не мои объятия.

Медленно и аккуратно я помог ей опуститься на пол и сел рядом. Она сидела боком ко мне, я снова ее обнял, прижимая к себе как можно ближе. Она плакала молча, сдерживая рыдания, а я покачивал ее из стороны в сторону, тихонько убаюкивая.

Спустя какое-то время Миа сдалась и зарыдала навзрыд. Я бы все отдал, чтобы избавить ее от этой боли.

— Пожалуйста, скажи мне, что это неправда, — повторяла она между всхлипами. — Мне это приснилось, да?

Я не мог ответить, не мог произнести то, что она хотела услышать. Поэтому я просто сжал ее крепче, уткнулся лицом в ее шею, чувствуя, как у меня самого потекли слезы.

От моего всхлипа она сцепила руки у меня за спиной. Вскоре ее дыхание замедлилось, она расслабилась в моих руках. Мы долго сидели молча. И все это время у меня крутилась в голове — какая это привилегия утешать ее, и какой я счастливый сукин сын, хотя я отдал бы все, чтобы мы не оказались в подобной ситуации.

Я также держал ее на безопасном расстоянии от моего паха, потому что пока я держал ее в своих объятиях, такую мягкую, теплую, приятно пахнущую, моему члену было абсолютно наплевать на все происходящее, и он начал вставать.

Я знал, сегодня вечером мы не будем заниматься сексом. Да я и не ожидал, я же не ни бесчувственный козел. И сегодня я не расскажу ей обо всем, что обо мне узнали Гвен и Фрэнк.

И я также понимал, этой ночью я не буду спать на полу. Я ни в коем случае не позволю, чтобы Миа всю ночь на кровати оставалась наедине со своим шоком, горем и страданиями.

И причина, по которой я не могу этого допустить, заключается в том, что я люблю ее. Я люблю ее вовсе не как друга. Я влюблен в Миа Уотерс. И каким-то образом, это самое лучшее и худшее, что со мной случалось. И мысль, что я должен все закончить кажется мне смешной. по-моему, для этого уже слишком поздно.

Глава 21

Миа

Я понятия не имела, сколько было времени, когда проснулась, но была уверена, намного раньше, чем мне хотелось бы. В окно просачивался слабый свет, что свидетельствовало или о начинающемся рассвете, или же о пасмурном утре.

Это первое, что я заметила.

Вторым было то, как сильно пересохло у меня горло, и болела голова. Было глупо надеяться, что после тяжелого утра и почти бессонной ночи я проснусь свежей и отдохнувшей.

И третьим, был спавший рядом со мной Джей. Он лежал на животе, отвернувшись от меня, засунув одну руку под подушку. На нем все еще была белая футболка, волосы торчали в разные стороны, а дыхание было глубоким и спокойный.

Было одновременно странно и замечательно проснуться рядом с ним. Укладываясь вчера спать, дожидаясь пока он почистит зубы, я не знала, ляжет он со мной или нет. Но он не только лег рядом, но и крепко обнял меня, как только мы накрылись одеялом. Именно в такой позе я уснула. Пока Джей обнимал меня.

Я даже боялась представить, как бы я пережила последние 12 часов без него. То, как он поддерживал меня, и насколько близки мы стали, доказывало, что он ошибался, когда говорил, что секс испортит наши отношения. Несмотря ни на что, я стала сильнее… сильнее и счастливее. Он, вероятно, тоже. Я же не могла чувствовать это одна, так?

Бабушка...

Я до сих пор не могла поверить. В памяти медленно всплыли воспоминания вчерашнего дня. Было похоже, что одна часть моего мозга понимала, что все это правда. Реальность и неизбежность происходящего упрятаны за закрытой дверью, но если открою эту дверь, то все это мигом навалится и накроет меня с головой. Поэтому я намерена держать эту дверь закрытой до тех пор, пока не буду готова ее открыть.

Аккуратно сдвинувшись к изножью кровати, я умудрилась подняться, не разбудив Джея. С ощущением тяжести в животе, на затекших конечностях, я достала из чемодана первую попавшуюся чистую одежду: черные лосины и тонкую, красную тунику. Затем я расстегнула верхнее отделение чемодана и вытащила оттуда переливающуюся блестящую подарочную упаковку, которую второпях положила, возвращаясь с вечеринки Энджи. Неужели это было всего три дня назад? Казалось, прошла целая вечность.

Открыв дверь спальни, я обернулась, Джей даже не шевельнулся.

В доме царила полная тишина, от чего скрип половиц под моими ногами казался громче обычного. Я прошла прямиком на кухню, налила себе стакан воды, перед тем как заглянуть в шкафчик, где мама хранила лекарства. Найдя огромную упаковку болеутоляющих, я проглотила две таблетки, после чего переключила свое внимание на кофемашину. Впереди был долгий день, поэтому мне была необходима убойная доза кофеина.

Отсек с водой был пуст, и я наполняла его водой, когда заметила в окне движение. В патио кто-то был, мне пришлось наклониться ближе к окну и вытянуть шею, чтобы разглядеть черным махровый халат с вышитыми на спине розовато — фиолетовыми цветами. Бабушка.

Налив воды, я поставила варить кофе. Вчера вечером после того, как я выплакалась на полу в своей комнате в объятиях Джея, мы спустились вниз к остальным. Первым делом я нашла бабушку и крепко ее обняла. Я ничего не сказала, просто не смогла. Случившееся вчера было таким грандиозным и пугающим, что я не могла найти правильных слов.

Я помогла убрать со стола, и после этого мы с Джеем снова поднялись ко мне. Я долго лежала без сна, гадая, что было бы, если бы я заставила себя с ней поговорить. Я прокручивала в голове различные варианты нашего с бабушкой разговора. Именно поэтому я была рада застать ее одну и тому, что у меня появился второй шанс поговорить с ней до моего отъезда.

Когда кофе сварился, я добавила в кружку молока и вышла в сад с дымящейся кружкой в одной руке и подарком в другой.

Я ощущала прохладную росу под босыми ногами, также как и прохладу деревянного пола, когда я ступила в беседку. Бабушка сидела в большом удобном диванчике в окружении мягких подушек и расплылась в улыбке при виде меня.

— Доброе утро, дорогая, — сказала она.

— Привет. Хочешь кофе? — Я протянула ей свою кружку, готовая вернуться обратно в дома и, если надо, сварить себе еще.

— Нет, спасибо, — ответила бабушка, покачивая головой. Она похлопала по дивану рядом с собой.

Я без слов приняла приглашение и села рядом с ней. Поджав под себя ноги и обхватив себя руками, защищаясь от утренней прохлады. В беседке было сыро, вероятно, из-за шедшего ночью дождя.

— У меня для тебя небольшой подарок на день рождения, — я протянула бабушке сверток. — Я помню, мы не должны были ничего дарить, и я не знала, будет ли у меня возможность вручить его лично, поэтому я собиралась оставить его у тебя в комнате. Я не хотела, чтобы остальные кричали на меня из-за него. Но теперь мне плевать.

Бабушка сидела, удивленно вскинув бровь и приняв прямоугольный, плоский подарок.

— Пожертвования я тоже сделала, — быстро добавила я.

— Хорошо, — ответила она и тут же начала разворачивать подарок.

Я поднесла к губам кружку, пробуя температуру кофе, прежде чем отпить.

— О, боже… — бабушка быстро убирала защитную упаковку, за которой была небольшая рамка с картиной, копией фотографии с моего холодильника. Художник проделал отличную работу, и я была довольна результатом.

— Ты всегда говорила, что это твоя любимая совместная фотография, — объясняла я, пока бабушка водила пальцем по серебряной рамке и стеклу.

— Сейчас можно принести фото и с него нарисуют картину. Я подумала, тебе понравится.

— Ну, ты правильно подумала. — Она положила руку мне на плечо и сжала. — Спасибо, милая. Она очень красивая.

Взглянув на картину еще раз, она быстро завернула ее обратно в упаковку и отложила в сторону. И весьма непринужденно сказала. — Я прослежу, чтобы она обязательно досталась тебе после того, как меня не станет.

Я почувствовала сильный укол боли в животе. Дверь, за которой находится все, неприятно начала приоткрываться. Я вцепилась мертвой хваткой в кружку.

— Бабушка, прошу тебя, не говори так.

Она бросила на меня нетерпеливый взгляд.

— Рано или поздно приходит время заниматься такими делами. И, кстати, в следующий твой приезд я отдам тебе свою брошь.

Я смотрела на нее, а глаза наполнялись слезами. Кофе моментально остыл в моих руках.

За беседкой располагалось дерево, на котором щебетали птицы, их пение считают очаровательным. Но, на самом деле, это пение самцов, желающих спариться. И у них это срабатывало, иначе они бы не щебетали так каждое утро, ведь так? Я имею в виду, после миллиона лет эволюции, если бы этот шум не заставлял самок сдаваться, самцы бы придумали другой способ?

Борясь с большим комком в горле, я нашла в себе силы ответить. — Наверно, я просто пока не готова. Это должно было произойти еще не скоро.

С тихим хмыканьем бабушка засунула руки в карманы халата.

— Я достаточно прожила на этом свете.

— Перестань. — Я начала раздражаться, тем самым прогоняя подступившие слезы.

Бабушка тяжело вздохнула, даря мне улыбку.

— Я поступила нечестно по отношению к вам, да? У меня были недели, чтобы свыкнуться с этой новостью, а у вас только день.

Я кивнула, с трудом проглатывая холодный кофе.

— И тяжелее приходится тем, кто остается, — продолжила она.

Я закусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не перебивать ее.

— Восемнадцать лет без твоего дедушки. Это должны были быть самые счастливые годы нашей жизни. Выход на пенсию, путешествия, правнуки. Просто наслаждение жизнью. И я должна была делать все это вместе с ним.

Наши взгляды встретились, и я видела слезы в ее глазах. Затем она тихо добавила.

— Миа, я готова снова быть с ним.

Что-то сжалось у меня в груди.

— Ты действительно в это веришь?

— Да, верю, — твердо заявила она. — Я только жалею, что не увижу больше правнуков: мальчугана Логана и Пейдж; твоих детей, Кэмерона и многих твоих кузин.

Я тяжело сглотнула, представив, как жизнь будет продолжаться, но уже без бабушки. Но я пока не могу такое представить, мысль о том, что она скоро умрет, просто не укладывается у меня в голове.

Она похлопала меня по руке.

— Но у тебя будет поддержка твоей большой семьи. Довольно хорошей семьи, согласись?

Да. Я кивнула.

— И у тебя есть твой молодой доктор. — Я отчетливо видела озорной огонек в ее глазах, когда она тихо усмехнулась.

Мое сердце пропустило удар. Как я должна на это ответить? Как много ей известно, и о чем она подозревает? Если у нее перед глазами мой образ в красивом подвенечном платье, а после с кучей ребятишек, кто я такая, чтобы лишать ее надежды на мое счастливое будущее?

Тем более это все равно будет, ведь так? Возможно. А возможно и нет.

Я открыла рот для вежливого ответа, но она подняла руку, останавливая меня.

— Нет, ничего не говори. Я не хочу знать, что между вами происходит.

Эмм, ладно. Я закрыла рот.

Подсев ближе, бабушка обняла меня за плечи. Затем она склонилась вперед, пока наши лбы не соприкоснулись.

— Миа, я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И мне кажется, он делает тебя счастливой.

Теперь я точно не знала, что сказать. Проигнорировав щемящее сердце, я решила сменить тему.

— Я приеду на следующих выходных. И через неделю тоже. И буду приезжать каждую неделю, пока…

Я не смогла закончить предложение. Бабушка откинула голову, посмотрев на меня.

— Но это же слишком накладно.

Я мотнула головой.

— Не переживай, я могу себе это позволить.

— Хм, ладно. Я эгоистка и хочу видеть тебя как можно чаще, поэтому не буду возражать. — Она притянула меня к себе, и я как в детстве положила голову ей на плечо.

— Вот, мы смогли попрощаться, — прошептала она мне в волосы. — Это уже что-то.

Да. Начало положено.

***

Мы выехали больше двадцати минут назад, но из-за плотного движения не проехали и нескольких миль, поэтому я предложила поехать другой дорогой. Джей сначала колебался, ведь дорога по объездной продлит наше путешествие как минимум на два часа. Я сказала, что мне все равно, и он не стал спорить, однако не обрадовался такой перспективе.

Он был очень вежлив, скорее всего, из-за случившегося, но я не собиралась пользоваться этой ситуацией. Поэтому вместо того, чтобы вырулить на трассу I-5, я еду через Монтерей и Кармель прямо на трассу вдоль побережья.

Мне было тяжело прощаться утром с родными, но я сдержала слезы. И даже не расплакалась, когда обнимала бабушку, обещая приехать на следующих выходных. Сегодняшнее прощание было тяжелее того, когда я уезжала из родительского дома в колледж.

Каким-то образом, мы с Джеем в разговоре не касались тему вчерашнего дня. Он не сказал ни слова о моей бабушке или о том, как обнимал меня всю ночь. Словно чувствовал, что если я захочу поговорить об этом, то сама заведу разговор. Он не подталкивал меня, но, в то же время, готов поддержать. Он будет рядом, если мне понадобится его помощь, но также он давал мне пространство. Он так хорошо меня знает.

Сегодняшнее молчание Джея немного пугает. Не то, чтобы он был очень разговорчивым, но сегодня он непривычно тих. Он явно в плохом настроении, и я не знаю почему. Я хочу спросить, но никак не решаюсь. Потому что у меня просто нет моральных сил для новой порции неприятных новостей.

Оставив позади оживленные районы, впереди нас ждали долгие мили ровной пустынной трассы. При первом же удобном случае я решаю опустить крышу. Теперь мы едем по извилистой дороге, прохладный морской бриз развевает собранные в хвост волосы. Справа простирается бескрайний голубой океан, а слева зеленые холмы.

Я влюбилась в эту трассу, еще когда мне было двенадцать, и мы всей семьей поехали в дорожное путешествие вдоль всего побережья. Великолепное шоссе с извилистыми участками, дикие зеленые луга и множество утесов пленили мое сердце. И при каждом удобном случае я старалась ехать именно этой дорогой, хотя она длиннее, чем по трассе I-5.

— Где мы остановимся? — спросил Джей, перекрикивая ветер.

— Здесь недалеко есть удобный съезд на пляж. Я нашла хорошее место для пикника, когда была здесь последний раз с Мэ… — я замолчала. Потому что решила не договаривать, особенно когда Джей в таком настроении.

Его глаза были скрыты за солнечными очками, но плотно сжатые губы выдали его. — Ты хочешь остановиться и поесть в том же месте, где ты устраивала романтический пикник со своим бывшим?

— Джей, на этой дороге нет особого выбора. — Я старалась, чтобы мои слова не звучали как оправдание, потому что я говорила правду. Но у меня было чувство, что при каждом упоминании своего бывшего, Джею, кажется, будто я никак не могу его забыть. Что совершенно глупо, смешно и…

Он полтора года был частью моей жизни. У меня много воспоминаний, связанных с ним и, в большинстве, это хорошие воспоминания. То, что Мэтт был неверным ублюдком, еще не означает, что я должна стереть из памяти все хорошее.

И я не понимаю, почему все думают, что я никак не могу его забыть. Он в прошлом. И точка.

Джей не ответил, мы продолжаем ехать в полной тишине, пока я не увидела нужный поворот. Припарковав машину, я взяла пакеты с едой с заднего сидения, заперла машину, и мы направились в сторону пляжа. Впереди, сквозь тонкую полоску тумана, проступали скалы, и мы аккуратно спускались по скользкой тропе, вдыхая пропитанный морской солью воздух.

Добравшись до пляжа, мы прошли по мокрому песку, пока не нашли большой камень, на котором могли бы расположиться. Утром перед отъездом мама отвела меня в сторону и всучила два пакета с домашней едой, чтобы мы не останавливались и не обедали фаст-фудом. Это был типично «мамский» поступок, и я совершенно уверена, она скучала по временам, когда мы зависели от нее, поэтому я просто поблагодарила ее за заботу, обняла и сказала, что увижусь с ними на следующих выходных.

Она положила нам бутерброды, яблоки и пакетики сока без ГМО и вредных добавок, с пониженным содержанием сахара… и, который, по всей видимости, был нектаром, дающим единорогам магическую силу.

Мы не разговаривали, пока ели, и единственными звуками, нарушающими тишину, были бьющиеся о скалы волны, крик и хлопанье крыльев чаек.

— Ты уже отработал смену, на которую поменялся с Ямада, или еще предстоит отрабатывать? — спросила я, больше не в силах выносить тишину.

— Надо отрабатывать. — Джей закончил есть, собрал мусор в коричневый пакет, громко шурша им. — У меня впереди пять рабочих дней.

Мне не нравился его сердитый тон, поэтому я решила поддразнить его. — Значит, у тебя пятидневка, как у нормального человека?

Он фыркнул. И, если бы солнцезащитные очки не скрывали его глаза, я бы увидела, как он их закатил. — Угу.

Мне стало трудно дышать, плечи давило от тяжелого груза. Достаточно. Было слишком угнетающе сидеть несколько часов рядом с недовольным Джеем, и я должна была попытаться исправить положение до того, как мы отправимся в путь.

Проглотив последний кусок, я бросила огрызок в пакет. — Ладно, — резко начала я. — У тебя все утро поганое настроение. Не хочешь рассказать в чем дело?

Несколько секунд он смотрел мне в глаза, а затем отвернулся. Я видела, как он напряг челюсти и, как двигалось адамово яблоко, когда он сглотнул.

Я мысленно забила тревогу, когда он не сказал ни слова.

— Джей? — окликнула я.

Он сделал долгий выдох через сжатые губы и потом заговорил.

— Есть одна вещь, о которой я тебе не рассказывал.

Хорошо. Его пульс забился быстрее.

— Это что-то плохое?

— Да, но не в том смысле, что ты предполагаешь. — Избегая моего взгляда, он наклонился, поднял с песка маленький камень и бросил его в воду. Бросок получился дальним, словно он вкладывал в него всю свою силу или даже агрессию.

С клокочущим сердцем я ждала, когда он продолжил.

— Ты, вероятно, заметила, я редко рассказывал о своей семье или о моем детстве, — наконец сказал он.

Редко это мягко сказано.

Он зажал переносицу двумя пальцами. — Я не говорил тебе, что в восемнадцать лет я взял себе фамилию Брэдшоу. До этого я был Миллер. Джей Миллер.

— Что? Почему? — удивилась я. О чем он, черт возьми, говорит?

Несколько секунд он молчал, плотно сжав губы, но затем продолжил.

— В основном из-за моего отца. Я больше не хотел носить фамилию этого урода.

Ого! Так, ладно. Очевидно, на это была веская причина, и даже не зная подробностей, понимала, на это должна быть веская причина. Его признание слегка меня шокировало.

— По какой причине?

Джей сделал очередной глубокий вдох, и пока мы сидели на пустынном пляже, греясь под пробивающимся сквозь облака солнцем, он поведал мне о своей нерадивой матери и вечно отсутствующем отце—наркомане.

Слушая его рассказ, я чувствовала, как напрягалось мое тело, а в душе зарождалась ярость. Он описывал жизнь пары, которой не стоило заводить ребенка и которая, по всей видимости, даже с ребенком продолжала жить, как им хотелось. Словно их маленький сын был ненужной вещью, сорняком и не тем, кого они должны растить в любви и заботе.

Это же не сложно, любить свое дитя и думать о его благополучии. Но что за уроды не способны даже на такое? В моем горле стоял огромный ком, и все, что я сейчас желала, это вернуться в прошлое, найти маленького Джея, обнять его, и увести подальше от такой жизни.

— Когда мне было тринадцать, — спокойно продолжал Джей, — мой отец работал на стройке недалеко от Далласа, и он подружился с одним из строителей — Артуро Мендесом. Копы арестовали их за взлом и ограбление, как минимум, трех домов. Им очень нужны были деньги на наркотики, и однажды они просчитались, вломившись в дом, когда в нем были хозяева.

Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди. Я понимала, дальше он скажет что-то ужасное.

— У отца и Мендеса было оружие, и они убили мать и двоих детей. Застрелили прямо в голову. Отца семейства тоже, но он выжил.

— О, господи, — я закрыла рот дрожащей рукой. Я не могла дышать. Я правильно поняла? Отец Джея убийца?

— Он был осужден за тройное убийство, — равнодушно рассказывал Джей. — Помимо других менее тяжких преступлений.

— Черт, — вырвалось у меня сквозь прикрытый ладонью рот. Это невероятно. Отец Джея — убийца.

Я сидела там, тяжело дыша, слыша, как грохочет мое сердце. Джей не рассказывает всех подробностей, и за это я ему очень благодарна, потому меньше всего мне хотелось бы видеть перед глазами картину жестокой расправы над невинной семьей. Но, как бы я не старалась, в голове начали появляться образы, и я почувствовала подступающую тошноту.

Несчастная семья! Бедный мужчина, потерявший жену и детей таким невероятно ужасным способом, и которому предстоит жить с этой болью до конца своих дней.

Но они не были единственными жертвами? На протяжении 6 лет я не подозревала, что Джей скрывает от меня столь важную информацию.

— Это настоящий кошмар! — было тяжело говорить. — Мне так жаль.

Придвинувшись на камне так, что мы касались друг друга плечами, я потянулась к его руке. Джей не стал сопротивляться и накрыл мою руку своей большой, теплой ладонью.

Джей молчал, только крепко сжимал мою руку, повернув голову в сторону океана, наблюдая за бьющимися об утес волнами.

— Значит, они оба отбывают наказание? — неуверенно спросила я, потому что понимала, его рассказ еще не закончен, и впереди будет то, о чем мне не хочется знать. Нет, не так. Мне хотелось бы, чтобы все это было неправдой. В этом разница.

— Нет, Мендес сдал его, заключил сделку, информацию в обмен на пожизненный срок, — голос Джея стал тише, я едва его расслышала. — Отца приговорили к смертной казни. Он двенадцать лет ждет исполнения приговора.

Боже мой! Я крепче сжала его руку. Отец Джея — осужденный убийца, ожидающий смертной казни. Это просто невероятно.

— Казнь состоится через три недели, — продолжил Джей, кашлянув, прочищая горло. — 10 июля. Именно поэтому приезжает мой дядя Уоррен. Он заедет в Техас, повидаться с отцом, а затем приедет на целый день ко мне.

Через три недели? Я буквально слышала, как разбилось мое сердце за них обоих.

— А есть вероятность избежать смерти? — тихо спросила я, мне пришлось приложить усилия, чтобы перекричать шум океана.

— Я не знаю, — качая головой, ответил он, — И мне все равно.

Я была готова возразить, потому что я не верила ему. Джей посмотрел на меня. Только сейчас я заметила его нахмуренные брови и раздувшиеся ноздри.

— Мне, правда, плевать, ясно? Для меня это не новость. У меня было двенадцать лет все обдумать и свыкнуться с этим. Но он просто того не стоит.

— Но… он же твой отец. Разве у тебя не осталось никаких приятных воспоминаний о нем?

— Остались, но это не означает, что я должен беспокоиться о нем. Я отказываюсь давать ему такую власть надо мной. Он и так достаточно испоганил мою жизнь. Я больше этого не допущу. Я вычеркнул его из своей жизни. Для меня он давно умер.

Я сжалась. Я не узнавала его. Этот жестокий, обозленный, несговорчивый мужчина никак не мог быть моим Джеем. Да, я в шоке от услышанного, но это никак не меняет моего мнения и отношения к нему. Выходит, все эти годы я по-настоящему не знала своего лучшего друга. Но я отказываюсь верить, что он такой бессердечный.

И, если он сам верит в то, что он говорит, то он обманывает сам себя. Я мысленно повторила его последнюю фразу.

— Что значит, он и так достаточно испоганил твою жизнь?

Джей не сразу ответил. У него ходили желваки, он смотрел на меня в упор, и я знала, под его темными солнечными очками глаза его были почти черными и бездонными. Его долгое молчание создавало, между нами, неприятное напряжение, заставляя мое сердце бешено биться о ребра. Я сидела не шевелясь, в ожидании продолжения.

Когда он заговорил, я заметила, как старательно он пытался скрыть свои эмоции.

— Моя мать солгала мне, сказав, что отец сидит за грабеж. Мне было пятнадцать, когда я узнал правду и… от этого мне снесло крышу. Так сильно, что я больше не хотел его знать. Я не знал, как справиться с тем, что мой отец убийца, и моя мать даже не пыталась мне помочь.

У меня пересохло во рту.

— И?

Он так сильно сжал губы, что они побелели, превратившись в тонкую линию.

— Я начал общаться с плохими людьми, — признался он, я слышала боль и сожаление в его голосе. — Те два парня были на год старше меня. У одного из них был старший брат, и тот состоял в банде 88. И ходили слухи, что мои друзья тоже готовились к вступлению в банду, но мне было плевать.

Банда? Ничего себе. Мир, о котором он рассказывал, был мне не знаком, но я хотела понять, ведь это было частью прошлого Джея.

— Что ты делал? — аккуратно спросила я.

— Много плохого. — Он выдохнул, и я заметила, как опустились уголки его губ. — Стоял на стреме, пока брат моего друга толкал наркотики. Ждал в машине, пока он занимался бог знает чем. Однажды я был за рулем, когда он резко заскочил в машину со словами «Гони, гони, гони!». Полагаю, что бы он ни сделал тем вечером… я был «водилой на стреме».

У меня отвисла челюсть. В моей семье было достаточно юристов, и я знала, что «водила на стреме» считается полноправным соучастником преступления. У Джея могли быть очень серьезные проблемы из-за этого.

— Когда Шон — старший брат, был убит участником конкурирующей банды, то начались разборки. Кровавая война между бандами. Слава богу, я и мои друзья держались в стороне. Однако мы были рядом, когда в него стреляли из проезжающей машины. Я стоял всего в 5 метрах от него.

Я мотала головой. Я не могла в это поверить. Высвободив руку, я погладила его предплечье. Потому что я не знала, что еще нужно было сделать. — И что случилось потом?

— Нас арестовали. — Он посмотрел на меня, а затем улыбнулся. После всего, что мы сделали, нас арестовали за взлом школы и кражу личных вещей из шкафчиков участников другой банды. В здании все еще находился уборщик, он и вызвал копов. Так что нам повезло. Нас определенно могли поймать за более серьезное преступление.

Арест — это не шутки. — Я вспомнила его слова, и теперь мне много стало ясно.

— У моих друзей уже были приводы, они попали в колонию для несовершеннолетних. Мне вынесли предупреждение, назначили общественные работы и судебно-психологическую экспертизу.

— Джей…— Я не находила слов, поэтому просто обняла его, положив голову ему на плечо. Он также ощущался, привычно пах, но был уже не человеком, которого я знала много лет.

Он погладил меня по руке.

— Возможно, из-за этого я решил сменить фамилию. А когда мне исполнилось двадцать один, мои записи были удалены.

Я сжала его крепче.

— Я даже не могла подумать, что у тебя было такое детство.

Он на некоторое время замолчал, будто ему больше нечего было мне рассказать, но потом продолжил.

— Когда меня арестовали, мама позвонила дяде Уоррену, это было самое лучшее и ответственное, что она сделала, будучи родителем. Он бросил все свои дела и вернулся домой. Он помог мне исправиться, на следующий год взял с собой в Африку. Вернувшись с поездки, я отчетливо понимал, чем хочу заниматься в жизни. Я не знаю, где бы я был, если бы не он. Вероятно, в тюрьме.

— Мне бы хотелось с ним познакомиться, — сказала я, я не шутила, без его дяди в моей жизни не было бы Джея. Я хотела бы иметь возможность поблагодарить его.

Мы просидели так некоторое время. Я чувствовала, как бьется его сердце под моей рукой, пока я прокручивала в голове его слова, взвешивая, осознавая и стараясь принять. Кажется, сейчас я стала лучше понимать Джея: почему он старается придерживаться правил, его осторожность, и почему перед принятием решения он так тщательно взвешивает все за и против. Он едва не загубил свою жизнь. У него появился второй шанс, и он не желал снова все испортить.

Джей.

— Мне так жаль, — сказала я. Я положила руку ему на щеку, поворачивая его лицом ко мне. — … что тебе пришлось все это пережить. Жаль, ты не рассказал мне раньше.

Он склонил голову, чтобы наши лбы соприкоснулись, и я чувствовала, как он начал расслабляться. Это должен был быть момент, когда мы оба сидим на пляже, он раскрывает мне свою тайну, и мир не рушится. Но в глубине души я понимала, что это не так. Перед глазами мелькали картинки происходящего за последние несколько дней, пока у меня не зародилось подозрение.

— Почему ты мне рассказал? — я посмотрела на него, позволяя руке упасть с его щеки. — Почему именно сейчас?

Он замешкался. Прочистил горло, перед тем как ответить.

— Я хотел, чтобы ты узнала об этом от меня, а не от твоих родителей.

— Они знают? — я отстранилась от него, позволяя ему увидеть возмущение на моем лице.

Неохотно, но он рассказал мне о своем разговоре с моим отцом. Он объяснил о проверке моей мамы перед назначением на должность судьи (о которой она столько лет говорила). Меня удивило не ее желание осуществить мечту, а то, что они наняли частного детектива, который копался в прошлом Джея.

Я была ошарашена. Мне потребовалось время выйти из ступора.

— Но почему отец решил обсудить это с тобой? Его не должно волновать твое прошлое.

Джей пожал плечами.

— Не знаю. Возможно, он повел себя, как отец, оберегающий свою дочь. Он определенно хочет рассказать все тебе.

Я закатила глаза, сомневаясь в мотивах отца.

— Подожди, — в эту минуту я все поняла. — Ты рассказал мне, только потому что об этом узнали мои родители?

Джей застыл, напрягшись всем телом, стискивая зубы. Моя голова была готова взорваться, в груди щемило. Мне казалось, я ненадолго покинула свое тело и смотрела на себя со стороны, когда задавала следующий вопрос.

— Ты вообще не собирался рассказывать мне он этом, да?

— Да, не собирался, — ответил Джей после долгой паузы.

Я сжала кулаки. — Почему?

— Потому что я стыжусь этого, ясно?

Я была в смятении от всего происходящего, на меня начал давить сильный запах морских водорослей, тянувшийся с края утеса.

— Зачем тебе нужно было это знать? — не успокаивался Джей. — Это все в прошлом и не имеет отношения к моей теперешней жизни.

— Ты ошибаешься. Благодаря этому ты тот, кто ты есть сейчас.

Он уставился на меня, и мне было неприятно вести серьезный разговор, пока он был в темных очках. Мне хотелось видеть его глаза.

— Мне была невыносима мысль, что ты будешь по-другому на меня смотреть, — грустно ответил он. — Что ты разочаруешься во мне, я потеряю твое уважение. Я очень ценю твое мнение.

Я ахнула, слегка откинув голову. Он говорил то, о чем я подумала?

— Ты действительно считаешь, что я буду судить о тебе по действиям твоего отца и за то, как ты отреагировал на всю эту ситуацию, будучи подростком? — С каждым словом мое дыхание учащалось, а голос становился на октаву выше.

— Невероятно. Не могу поверить, что ты считаешь меня такой поверхностной. Так вот, значит, какого ты обо мне мнения, да?

— Миа, дело не в тебе, — прорычал в ответ он. — А во мне и моих… страхах.

— Нет, — моментально возразила я. — Чушь собачья. Мы 6 лет дружим. Если бы ты действительно хотел поделиться со мной, то у тебя было достаточно времени перебороть свой чертов страх.

Я сделала один, второй, третий глубокий вдох, продолжая смотреть на Джея в упор.

— Прости меня, — он вскинул руки вверх, жесть, показывающий, что он сдается, и не потому, что я права, а для того, чтобы я заткнулась. — Я сглупил. Забыли?

— Нет, не забыли, — холодно ответила я. — Я не понимаю, как о таком можно забыть.

Оттолкнувшись, я встала с камня, проваливаясь в песок. Раздраженная, схватила с земли бумажный пакет, швырнув его в мусорный бак.

— Нам пора ехать, — сказала я и, не дожидаясь его ответа, медленно пошла по тропинке к нашей машине.

Будь проклят Джей, его секреты и его нежелание посвятить меня в свои дела до тех пор, пока его не вынудили обстоятельства.

Глава 22

Джей

Puis-je avoir le menu? Je ne mange pas du fromage. (прим. ред.: Можно мне меню? Я не ем сыр. (с французского))

Я пытался сосредоточиться на словах с экрана телефона, но мой мозг не работал. Сдавшись, я закрыл приложение и снял наушники. Миа смотрела на дорогу, барабаня пальцами по рулю в такт звучавшей по радио незамысловатой, попсовой песенке, которую я не знал и надеюсь, больше никогда не услышу.

И тут до меня дошло, если я решусь сделать то, что решил, то в моей жизни такой музыки станет намного меньше. Странно, но меня это не радовало.

Ты не подходишь Миа. И ты сам это знаешь.

Фрэнк Уотерс, а ты молодец.

После обеда, пока мы ехали вдоль побережья, в машине было непривычно тихо. От этого мне было сложнее не думать о темных подворотнях с подстерегающей там опасностью и множеством тупиков.

Миа было не свойственно так долго молчать. По одному взгляду на ее лицо стало понятно, что она тоже о многом сейчас думает, и, к сожалению, это плохие мысли.

Она до сих пор злится, и я понимаю почему. Для нее мое признание было, как пощечина. Я понимал, что должен был рассказать ей обо всем до конца поездки, и я был в бешенстве, что оказался в такой ситуации.

Разговор с ней вывернул меня наизнанку, это было самое тяжелое, что мне приходилось делать в жизни. Но с другой стороны, я испытал облегчение после того, как открыл ей свою тайну. До того, как она разозлилась.

Неужели я предал нашу дружбу оттого, что не рассказал раньше? Казалось, она считала именно так, но я не был уверен. Часть меня считает ее реакцию несправедливой, разве я должен был ей рассказывать? Ей не обязательно было знать, ее это не касалось.

Другая моя половина считала ее поведение оправданным, ведь я знаю, отговорка, что я боялся ее реакции, была просто смехотворной. Она не заслужила такого недоверия.

Я не мог решить чью сторону принять.

— Именно тогда ты сделать татуировку? — неожиданно спросила она, взглянув на меня, отрывая всего на секунду взгляд от дороги. — Это символ банды? Не пьяная ошибка?

Черт! Да, полагаю, это было неизбежно. Если честно, я удивлен, что она только сейчас это поняла.

И теперь я точно знал, все это время она прокручивала в голове мое признание, и ее это беспокоило. Еще одно доказательство, что не стоило этого делать.

Ощущая тяжесть в груди, я признался.

— Да.

Прошло несколько секунд, и мне показалось, что в меня ударила волна ее боли и злости.

— Ты мне соврал, — это был не вопрос, а констатация факта.

— Да, — повторил я. — Мне жаль. Я не знал, что еще сделать.

«Ты мог сказать мне правду» — говорил ее пронзительный взгляд.

Вот тут наши мнения расходятся. Она думает, у меня был выбор, но я так не считал. Сомневаюсь, что Миа когда-нибудь поймет меня, ведь в шкафу Миа были только радостные воспоминания и никаких скелетов.

Раздавшаяся из колонок тяжелая гитарная партия песни Should I Stay Or Should I Go группы The Clash’s вырвала меня из моих мыслей, давая мне толчок.

Я пытался. Я, правда, пытался. Было приятно хотя бы на выходные притвориться, что у нас с Миа могли быть отношения. Но в итоге ничего не поменялось, за исключением осознания того, как сильно я ее люблю, и как много она для меня значит. И, какую глубокую яму я сам для себя вырыл. И теперь я должен был из нее выбраться, пока меня не накрыло с головой.

Я все еще мысленно подбирал правильные слова и храбрость их произнести вслух, когда Миа подъехала к обочине возле моего дома. Остановив машину позади моего грузовика, она поставила машину на ручник, но не заглушила ее.

Повернувшись ко мне, она больше не выглядела обозленной. Она просто была… измотанной. Глаза казались печальными, губы сжались в тонкую линию с опущенными уголками.

— Спасибо, что съездил со мной, — тихо заговорила она. — Я знаю, бабушке было очень приятно.

А было ли приятно тебе, Миа?

— Не за что, — я словно слышал свой голос со стороны. В ушах раздавался звон, а желудок казался наполненным камнями.

Я не обязан этого делать. Все будет хорошо, верно? Просто оставь все как есть, сохраняй статус-кво и не думай о будущем. Мы не обязаны расставаться. Особенно на следующий день после того, как она узнала о болезни бабушки.

— Миа, я так больше не могу.

Как я умудрился произнести эти слова? Словно потерял контроль над своей речью. Мой голос эхом звучал в моих ушах, и я мертвой хваткой вцепился в подлокотник.

— Что не можешь? — удивленно спросила она.

Сглотнув, я поймал ее взгляд, пока напрягал мозг в поисках подходящего ответа. У меня все еще был шанс передумать, придумать другой ответ и перевести разговор на другую тему.

В красной подсветке приборной панели глаза Миа кажутся большими и беззащитными. Она выжидающе смотрит на меня.

Это неправильно, все это неправильно.

Ты не подходишь Миа. Ты сам это знаешь.

— Продолжать наши отношения, — мое сердце билось так сильно, что я боялся, оно вырвется из груди.

Ее нижняя губа задрожала, и голос повысился на целую октаву.

— Я не понимаю…

Делаю глубокий вдох.

— Послушай, я говорил тебе, что секс был плохой идеей…

— Да ты издеваешься? Почему это было плохой идеей? Скажи мне, чем он был так плох?

Она нарочно опускает суть. Но это срабатывает, потому что теперь у меня в памяти всплывают яркие картинки. Миа, обнаженная и мокрая в душе. Миа соблазнительно мне улыбается, а затем смеется над своим поведением. Я слышал ее сексуальные стоны, чувствовал мягкость ее губ и кожи, когда ласкал ее.

Вот я ублажаю ее ртом. Мой член глубоко в ней. И в следующую секунду мой член ожил. Блядь!

Не было ничего плохого в сексе с Миа. Каждый раз это было чистым блаженством. И она прекрасно это знает.

— Меня совершенно устраивало быть просто твоим другом, — выпалил я.

Она рассмеялась, ее глаза сверкнули, она не поверила моим словам. — Действительно? Ты в этом совершенно уверен?

Сжав зубы, я отвернулся от нее и посмотрел в окно. Сосед через дорогу катил мусорный бак по подъездной дорожке, а у обочины другого дома два парня склонились над открытым капотом Мустанга. Для них это был обычный воскресный вечер.

Все еще не глядя на Миа, я сказал.

— Я не понимаю кто мы теперь друг другу. И не знаю, к чему все движется, и чего ты от меня ждешь.

Она так долго молчала, что я заставил себя повернуться, обнаружив, что она ее взгляд устремлен себе на колени.

— Одно я знаю наверняка, — продолжил я, — запутанные отношения — это последнее, что мне нужно перед отъездом.

Она долго, пристально смотрела на меня, покусывая губу.

— Ты не обязан этого делать, — сказала она. — Ты же это понимаешь?

Я моргнул. Да, я знаю, и что с того?

— Я делаю это не потому, что обязан, а потому, что хочу.

— Нет, я не это имела в виду, — она медленно покачала головой. — Джей, как долго ты будешь корить себя за свое прошлое? То, что твой отец отнял жизни у тех людей, и ты ненадолго сбился с пути, ты не заслуживаешь счастья, так? Или ты не должен наслаждаться жизнью?

Ее слова были как удар под дых, и я не смог сразу ответить. Неужели она права? А если права, то какое это имеет значение? Я буду работать в одной из крупнейшей медицинской организации «Врачи без границ», оказывающие помощь в зонах военных действий или зонах бедствия. Я буду помогать людям. Буду работать бок о бок со своим дядей, с которым бы мне хотелось проводить больше времени. И, если на это есть другая причина, то она была совершенно несущественна.

— Я хочу этого, — повторил я, не произнося вслух следующую мысль «Я должен это сделать».

Кивнув и прикусив губу, Миа отвела глаза. Сжимая руль, она смотрела перед собой в лобовое стекло. — И что теперь? Мы снова будем просто друзьями?

Я сглотнул. Пошло оно все! Я не хочу этого делать, но разве у меня есть выбор?

— Не думаю, что у нас это получится, — ответил я. — Ты так не считаешь?

— Что ты хочешь сказать? — она снова посмотрела на меня, и на этот раз в ее глазах стояли слезы. — Все кончено? Ты больше не хочешь меня видеть?

На моей груди будто сидел слон, я не мог дышать.

— Я говорил тебе, это плохая идея…

— Нет! Вот только не надо… — она замолчала, жадно вдыхая воздух, — не говори, что это моя вина. Ты завел этот разговор! Ты по непонятной причине принял такое решение!

В висках начало пульсировать. К черту осторожность и аккуратность. Она не свалит всю вину на меня.

— Это ты говорила, что не хочешь отношений, — крикнул я, показывая на нее пальцем. — Или ты забыла? И знаешь, что? Мне они тоже не нужны! Особенно с девушкой, которая никак не может забыть своего мудака бывшего.

— Я не… — возмутилась Миа, перекрикивая меня.

— … прекрасно зная, что он полный мудак, — перебил я, тоже повышая на нее голос. — Так какого хрена она никак не может его забыть и двинуться дальше, а?

Миа плотно сжала губы, ее ноздри раздувались, пока она сверлила меня взглядом. Я мог продолжить, мог надавить на нее, пока она не сломается. Это было очень заманчиво, потому что я мог бы смириться с ее яростью, и мне было бы легче знать, что я разозлил ее, а не разбил сердце.

— Слова истинного мудака, — холодно заявила она.

Ладно, заслуженно, спорить не буду. Да, я слабовольный дурак, неспособный устоять перед соблазном. Она может оскорблять меня, и я приму это, как подобает мужчине.

Миа сжала кулак, а затем поднесла его ко рту и не сдержала смешок.

— М-да, ты выбрал самое удачное время.

Что-то внутри меня дернулось, заполняя холодом. Да, это я тоже заслужил. Но раз я уже повел себя, как засранец, почему бы не продолжить?

— А когда было бы лучше это сделать? — сказал я, стараясь придать голосу жесткость.

Она снова была удивлена моим ответом, и когда повернулась ко мне, я видел еще больше слез в ее глазах.

— Завтра было бы намного лучше или даже послезавтра, или в конце недели, или в любой другой день.

Ее голос надломился, по щекам бежали слезы, а затем она едва слышно прошептала.

— А еще лучше никогда.

Мои внутренности сжались, было похоже, что во мне образовалась черная дыра, в которую все провалилось. Господи боже, я люблю ее! Я так сильно ее люблю, зачем я так с ней поступаю?

Ты не подходишь Миа. Ты сам это знаешь.

Сделав глубокий вдох, я провел рукой по волосам. — У нас нет будущего, — сказал я, понимая, мои слова звучат, как заезженная пластинка. — Я этого не хотел. Ты…

— Выметайся из моей машины, — Миа была готова начать материться.

Я посмотрел на нее, умоляя взглядом… о чем? Я сам не знал о чем. А чего я ждал? Думал, что мы мирно разойдемся? Я умирал изнутри, но, в отличие от нее, не показывал истинных чувств.

— Миа… — я потянулся к ее руке.

— Джей, пошел на хер отсюда! — твердо и уверенно закричала она.

Хорошо. Разве не этого я хотел? Миссия выполнена.

Я дрожащей рукой взялся за ручку, открыл дверь и вышел на улицу. Я ожидал, что машина моментально сорвется с места, но она этого не сделала. Я слышал, как открылся багажник, видел, что Миа следила за мной, терпеливо дожидаясь. Молча и почти на автомате я обошел машину, достал свои вещи и закрыл багажник.

Отошел на шаг от машины. Машина с визгом сорвалась с места и на быстрой скорости умчалась вниз по улице.

Глава 23

Миа

— Как здоровье твоей бабушки? — спросила Анджела с соседней от меня дорожки. В беговых бриджах, свободной майке поверх спортивного лифчика, последние пятнадцать минут она только шла. Пусть это был быстрый шаг, но все же шаг. Я знала, что она не шутила, когда говорила, что часто посещает спортзал, но, ради всего святого, она могла хотя бы раз для приличия вспотеть.

Сегодня вторник; прошло две с половиной недели со дня бабушкиного дня рождения и, после смены, когда нужно было идти домой, Анджела предложила сходить развеяться. Ее бывший на неделю забрал детей, и она захотела повеселиться только потому, что выпала такая возможность.

Она долго отказывалась от моего настойчивого предложения пойти позаниматься спортом, аргументируя тем, что вместо того, чтобы потеть на тренажере, она может наслаждаться коктейлем в обществе симпатичных парней в клубе. Я напомнила ей, что в зале тоже много накачанных мужчин, а после того, как предложила угостить ее ужином, она согласилась. Поэтому мы здесь.

— Довольно неплохо, — ответила я. — Она написала список неотложных дел и сейчас очень занята.

Из колонок в зале доносились тяжелые басы, и единственным звуком, перекрикивающим музыку, был звон с зоны свободных мест. Перед тем как идти заниматься на беговой дорожке, мы сделали небольшую разминку, цикл упражнений на растяжку, и я была уверена, она все бросит и уйдет еще на этом этапе.

Мои кроссовки стучали по беговой дорожке, серые шорты и фиолетовый топ едва намокли, дыхание было чуть быстрее обычного, но я держала такой темп, чтобы можно было легко вести беседу.

— Трудно представить, каково это, — продолжила Анджела, размахивая руками при каждом шаге. — Знать, как мало тебе осталось и решать, что нужно успеть сделать.

— Ага, — на выдохе ответила я, — она написала все в порядке значимости, от важного к несущественному. — Тихо хмыкнув, я добавила — Практичная, даже на смертном одре.

Анджела тоже хихикнула.

По какой-то причине этот разговор натолкнул меня на мысли об отце Джея, который на протяжении целой декады ждал казни и гадал, когда наступит день его смерти. Никакого списка дел. Только ожидание в крохотной камере, в постоянных раздумьях о своей жизни и грядущей смерти.

Я должна быть рядом с Джеем. Я вспомнила, как думала об этом всю оставшуюся дорогу до дома после того, как он рассказал мне обо всем за обедом. Я была взбешена, смущена, и испытывала боль от того, что он не рассказал мне раньше, и от того, что не признался бы, если бы его не вынуждали обстоятельства.

Несмотря на все это, у меня даже в мыслях не было пропадать из его жизни. Пусть он уверял, что его не волнует казнь отца, но я ни на секунду ему не поверила. Поэтому я мысленно повторяла себе: «Я должна быть рядом с Джеем». Но он лишил меня этой возможности.

Я была уставшей, вымотанной от постоянной бессонницы. Я ходила в зал буквально каждый день, физически изматывая себя, потому что это был единственный способ хоть ненадолго уснуть. Я постоянно загружала себя делами, ведь если бы не была здесь, то сейчас лежала бы дома в кровати, пялясь в потолок, не желая больше покидать пределы своей спальни.

— И какие у нее дела в этом списке? — с искренним любопытством спросила Анджела. Теперь я могла считать ее своей лучшей подругой, ведь в последнее время мне больше не с кем было обсудить эту ситуацию. У меня оставалась моя семья, но мы все почему-то избегали этой темы.

Я рассказала Анджеле как прошли последние 2 недели. Мы поднимались на гору, где дедушка сделал бабушке предложение, съездили на пляж, и бабушка искупалась в ледяной воде, после чего мы устроили пикник на пляже и поиграли в бочче (прим. ред.: спортивная игра на точность).

— Увлекательно, — на этот раз ее ответ прозвучал довольно отстраненно. Я проследила за взглядом подруги и наткнулась на парня, который с легкостью мог быть одним из потерянных братьев Хемсворт, и он поднимал штангу.

— Так и было, — сказала я, закатив глаза от поведения моей коллеги. С вероятностью пятьдесят процентов, мне не придется угощать ее ужином, потому что у нее может появиться более заманчивое предложение.

— Кажется, бабушка наслаждается жизнью, — продолжила я, не позволяя мистеру Красавчику сбить нас с темы разговора. — На этих выходных приедет моя сестра с детьми, и бабушка будет готовить последний в ее жизни ужин ко дню Благодарения.

Анджела оторвала взгляд от красавчика, взглянув на меня с сочувствием. — Мне жаль, Уотерс.

— Да, спасибо. — Посмотрев на монитор дорожки, я заметила, что приближаюсь к отметке в 5 км, и это за 22 минуты. Неплохо. Я нажала на кнопку увеличения скорости, чтобы закончить дистанцию на ускорении.

— Но тебя хотя бы утешает твой дружок? — спросила Анджела, приподнимая идеально выщипанную бровь.

Мои внутренности сжались от сильной боли, а легкие начали гореть, и это не от ускорения. — Эм-м-м, нет, с этим покончено.

Она заморгала. Ее собранные в хвост волосы, покачивались при каждом шаге. С коротким смешком она спросила.

— Так секса по дружбе больше нет?

— Нет, он… — я замолчала. К горлу подкатила тошнота, а по телу пробежала дрожь. Не задумываясь, я нажала на кнопку снижения скорости. Потому что если бы я этого не сделала, то могла бы споткнуться и упасть.

— Мы больше не общаемся. Вообще никак. — Было сложно смотреть на подругу, когда внутри я умирала от боли, и хотелось заползти в самую темную пещеру и свернуться там калачиком.

— ЧТО?!!! — Нажав на экстренную остановку, Анджела таращилась на меня, хмуря лоб. — Что случилось?

Я опустила глаза на свои яркие кроссовки, вытерла руки о бедра, пока шла по дорожке, восстанавливая дыхание.

— Он взял и порвал со мной. Сказал, ему это не подходит, и мы не можем снова быть просто друзьями, так что…

С тех пор я чувствовала себя побитой и подавленной. Я наконец-то поняла, почему он говорил, что секс был плохой идеей. Тогда я этого не понимала, до того злополучного разговора в машине.

Я этого не понимала, потому что даже не могла представить, что наша близость будет способна заставить его вычеркнуть меня из своей жизни. Даже не предполагала, с какой холодностью он мог со мной разговаривать.

Но он меня предупреждал, разве не так? Пожалуй, мне стоило к нему прислушаться.

Я видела беспокойство на лице Анджелы, когда она оперлась на ручки дорожки. — Ты в порядке?

Нет, не в порядке. Прошло несколько секунд, прежде чем мой пульс снизился, и я ответила.

— Признаюсь, мне еще никогда не было так плохо.

Анджела смотрела на меня прищуренными глазами.

— Хуже, чем когда тебе изменил и бросил твой бывший в колледже?

— Да, без сомнения. — Я не понимала, почему я говорила с такой уверенностью. Но сравнивать боль от потери Мэтта и Джея, равносильно сравнению боли от ушиба пальца и его ампутации. Или понимание, как сильно тебе не хочется терять этот палец. Ты можешь жить без пальца, и со временем смиришься с его потерей… но ты очень не хочешь его терять.

— Джей, по всей видимости, другого мнения, — я сняла с запястья пульсометр, взяла с держателя бутылку воды и сошла с дорожки. — Даже когда он говорил, что больше не хочет меня видеть, он обвинил меня в привязанности к Мэтту.

— Ну, а ты все страдаешь по нему? — спросила Анджела, идя со мной в раздевалку.

— Нет, — я отстала от нее на полшага, открыла крышку и отпила прохладной жидкости. Может, пришло время не так остро реагировать на слова о Мэтте, поэтому я добавила. — Я так не думаю.

Анджела посмотрела на меня из-за плеча.

— Я точно уверена, что нет, — настаивала я.

Она усмехнулась, толкая двери раздевалки. — Ты должна с ним поговорить.

— С кем, с Джеем? — пропищала я. Она что, совсем меня не слушала?

— Нет, с тем другим, — ответила Анджела, набирая код на замке своего шкафчика.

— Зачем? — вместо того, чтобы открывать свой шкафчик, я стояла и хлопала глазами.

Вытащив свой рюкзак, она посмотрела на меня скучающим взглядом.

— Чтобы окончательно поставить точку.

Ага, сейчас. В моей жизни и так столько всего происходит, и она считает, что я должна поговорить с Мэттом? После стольких лет? Как мне вообще начать с ним разговор? К черту эту точку, этому не бывать.

Мы не стали переодевать спортивную одежду, прежде чем вышли из раздевалки. Я пользовалась душевой в зале только, если после тренировки мне нужно было идти в другое место, а времени заехать домой не было. Но сейчас мне все равно, была ли я свежей и вкусно пахнущей, или же от меня несло потом.

А Анджеле после ее якобы тренировки душ не нужен был, поэтому мы взяли свои вещи и пошли на выход. Выйдя в светлый холл, я сразу же заметила красавчика, на которого Анджела глазела, он стоял у входных дверей, разговаривая с парой парней.

— Тор с волшебным молотом, посмотри направо, — громко прошептала я подруге.

— Что? — ответила она, но затем она тоже его увидела. — А-а-а.

Я улыбнулась, и мы направились к двери.

— Можешь меня бросить, я не обижусь.

Красавчик заметил нас, и теперь поедал Анджелу глазами. О, да! Он побежит за ней, как собачонка, если она захочет.

Анджела вздохнула, сморщив носик. — Ну не знаю. Ты же не рассчитываешь на секс после того, как угостишь меня ужином?

Я прикусила щеку, сдерживая смех. — Только если ты закажешь самое дорогое блюдо в меню.

Анджела хихикнула, затем изобразила притворный стон. — Ладно, по крайней мере, после ночи с тобой я точно не забеременею.

Мы продолжали смеяться, выходя через двойные двери.

***

Объевшись тайской еды, я вернулась домой, приняла быстрый горячий душ, хотя мне нужен был долгий душ, но сейчас мне было плевать на свою внешность.

Затем включила новую серию Доктора Хауса. Больше не было причин откладывать просмотр из-за Джея, не так ли? Но сейчас просмотр очередной серии будет столь же увлекательным, как выщипывание волос на ногах, прогулка босиком по раскаленному тротуару, или мытье общественного туалета зубной щеткой.

Так что вместо просмотра сериала, я включила в проигрывателе Адель, села на диван в халате с намотанным на голове полотенцем, поставила рядом стакан воды и взяла в руки ноутбук.

В последние дни я рано ложилась спать, при этом не чувствуя себя старой девой, по моему мнению, только они ложились спать в половине десятого. Но сегодня я чувствую прилив сил, и знаю, что буду долго ворочаться, не в силах уснуть. Поэтому я решила проверить почту, найдя там несколько писем от своих коллег. После этого я зашла на Facebook.

Пролистав ленту новостей, я отметила лайком и прокомментировала несколько постов, мой средний палец решил пожить собственной жизнью. Я переключилась на свою страницу, зашла в фотографии, нашла папку загруженные и начала листать.

Довольно скоро я нашла нашу с Джеем совместную фотографию. Я сняла это селфи во время нашей недельной поездки на озеро Эрроухед с друзьями. Я обнимаю его за талию, а Джей меня за плечи. На нем серая футболка, солнечные очки, и он улыбается. Это не фальшивая улыбка во весь рот, а лишь слегка приподнятые уголки губ. Так Джей выглядит, когда он счастлив. Восхитительный, сексуальный, умный, язвительный, веселый Джей, наслаждающийся выходными, которые он решил провести со мной.

Боже, как же я по нему скучаю. Чертов ублюдок.

Я соскучилась по нашим разговорам, по его присутствию рядом и по уверенности, что он всегда меня поддержит. Господи, я даже скучала по его причитаниям и нравоучениям. Больше никто не скажет мне, что я веду себя как дура. А мне нужен кто-то, кто не побоится сказать мне об этом в лицо.

И да, мне не хватало секса. Я скучала по ощущению его обнаженной кожи, я скучала по поцелуям, ласкам, по оргазмам до дрожи и тому, как он заполнял меня. Неужели это больше никогда не повторится? Как такое возможно? Разве это справедливо?

Если честно, я так сильно скучала по Джею, что была несколько раз готова притвориться больной или поранившейся, чтобы хотя бы издалека его увидеть. Разве это не самая жалкая вещь в мире?

Я была готова впасть в депрессию. Я никак не могла пережить неожиданную потерю Джея. Мой лучший друг ушел из моей жизни. Вскоре я потеряю и бабушку.

Да, я больше не выйду из дома и буду жалеть себя.

Потянувшись к стакану, я сделала большой глоток. Подняв телефон, я зашла в сообщения и написала бабушке: «Как дела? Еще не нашла подходящую индейку?»

Пока я ждала ее ответа, не заметила, как набрала «Мэтт Нолан» в поиске контактов.

На экране выскочили несколько профилей с именем Мэтт Нолан, но нужный был в самом верху списка. Да, я делала это раньше и не горжусь этим. Возможно, всему виной была скука, но я сомневаюсь. В общем, я отслеживала страницу бывшего в Facebook.

Когда я первый раз это делала, то знала, что это его страница, потому что у нас было 3 общих друга, и его местоположением был указан пляж Манхэттен. На аватаре была его фотография в оранжево—голубой толстовке.

Он не сменил фото. Значит, до сих пор является фанатом «Чарджерс» (прим. ред: «Лос-А́нджелес Ча́рджерс» — профессиональный клуб по американскому футболу из города Лос-Анджелеса, выступающий в Национальной футбольной лиге).

Во рту пересохло, сердце забилось быстрее, когда я открыла его страницу. В его профиле по-прежнему было мало открытой информации, но я заметила, что он заполнил раздел место работы: «Инвестиционный банк Лос-Анджелеса». Вероятно, он решил воспользоваться полученным дипломом по бизнесу.

Поставить точку.

После расставания мы ни разу нормально не общались. Я пару раз видела его, идущим по коридору между лекциями или в студенческой столовой, но искусно изображала, что не замечаю. А затем бежала в ближайший туалет, где, закрывшись в кабинке, могла спокойно выплакаться.

Пришло сообщение от бабушки. — «У меня все отлично! Индейку нашел твой отец, теперь я не могу определиться с пирогом. Есть пожелания?»

Я отложила телефон, решив ответить позже. Сейчас я не могла думать о пироге.

Ладно, и что ужасного может случиться? Это был риторический вопрос, потому что я не знала ответа и не хотела его знать.

Я снова взяла стакан и залпом допила оставшуюся воду. А затем нажала на кнопку «сообщения» на странице Мэтта.

Глава 24

Джей

Свежий воздух ударил мне в лицо, когда я открыл задние двери приемного покоя и вышел на улицу. В сумерках виднелся только темный глухой тупик и белое здание, из которого я только что вышел. Сейчас июнь, на улице уже не так прохладно, как раньше. Несмотря на то, что близится ночь, город начинает понемногу успокаиваться, а уличные фонари могут зажечься в любую секунду. Жар, исходящий от прачечной больницы, тоже не помогал мне освежиться.

Я предположил, что сегодня полнолуние, раз у меня выдалась свободная минутка передохнуть. На стене висела табличка, запрещающая курить в десяти метрах от больницы, но наш персонал выходил и закуривал прямо здесь, и никто не возражал, потому что никому не хотелось и, на без того нервной работе, иметь дело с раздраженным коллегой, страдающим от нехватки никотина.

Сейчас я был здесь один и наслаждался минутой тишины. Толстая кирпичная стена отделяла меня от какофонии стонов и пищащих мониторов.

Я прислонился спиной к грубой стене и сполз вниз, пока не опустился на бетонный выступ и расслабленно вытянул руки. Закрыв глаза, сделал глубокой вдох и долгий выдох через рот.

У меня только что был пациент с огнестрельной раной груди. Хоть мне удалось оказать ему первую помощь и стабилизировать, перед тем как его отвезли в операционную, я чувствовал себя неуверенно, нервничал и был готов выпрыгнуть из своей кожи.

Я ненавидел огнестрельные ранения, и это не удивительно. Мне не под силу контролировать свое воображение. В каждом пациенте с такой раной я вижу их — семью, которую разрушил мой отец: мужчину, его жену, дочку подростка и маленького мальчика, всех их лежащих в лужах собственной крови.

Я также слышу звуки выстрелов из проезжающей в ночи машины, вижу, как одна попадает в Шока, как он дергается, падает на землю, и его кровь растекается по асфальту.

С каждым пациентом, попадающим в неотложку с пулевым ранением, в моей голове за секунду проносятся эти образы. Затем мои инстинкты и опыт берут верх, и я прячу неприятные воспоминания в укромный уголок моей памяти.

Затем, когда у меня появляется свободная минута, воспоминания возвращаются, и с каждым разом мне все чаще приходит мысль, выбить их из своей головы молотком.

Но на протяжении последних трех недель меня мучает другое болезненное воспоминание: образ Миа, боль на ее лице в тот вечер в машине.

«Побитый щенок» — это самое точное описание ее выражения лица, с которым она тогда на меня смотрела. Скорее щенка, выброшенного из машины в середине пустыни в самый жаркий день в году.

Черт!

Как бы сильно я не пытался, но я не мог избавиться от чувства вины, тоски и опустошенности. Я так сильно по ней скучал! Боль от нашего расставания съедала меня изнутри.

Вытянув ноги, я выудил из кармана униформы телефон и нашел нашу с ней переписку. В последнее время я часто так делал.

Перед глазами появилась ее последнее сообщение. Оно начиналось с селфи, которое она сделала, когда ходила по магазинам с мамой и сестрой, пока я работал в доме с ее отцом. На фото она была в коротком белом сарафане, рука на поясе, ноги немного согнуты.

«Как тебе?» — спросила она.

И я ответил. — «С радостью сорвал бы его с тебя».

На что она ответила. — «Если бы ты был сейчас здесь…» — и далее подмигивающий смайлик.

Я стиснул в руке телефон, внутри все сжалось, выбивая воздух из моих легких. Картинка стала размытой, и я заморгал, фокусируя зрение. Красивая, сексуальная, игривая и счастливая Миа. Мне было чертовски больно смотреть на нее, но я не мог не смотреть на нее.

Как и прежде я начал пролистывать и перечитывать старые сообщения, самые первые из которых датировались двумя годами ранее, когда я только купил этот телефон. Некоторые сообщения были просто бессвязными фразами, другие — разговорами о работе, но даже они вызывали боль в моем сердце.

Самым любимым из всех был разговор, начинающийся со слов: «Доброй ночи!». Я всегда знал, этим сообщением она не говорила, что собирается спать. Нет, это значит, что было уже поздно, но она хотела поговорить, потому что ее что-то тревожило, или ей было одиноко, или она просто хотела знать, что я рядом.

Дыша через нос, сжав зубы, я продолжал водить пальцем по экрану, перелистывая сотни, тысячи сообщений. Ведь это единственное, что у меня от нее осталось.

Не задумываясь, я открыл окно нового сообщения и смотрел на мигающий курсор. Я проделывал это каждый день. Интересно, настанет ли когда-нибудь день, когда я осмелюсь отправить ей сообщение. И что я ей скажу? Прошло уже три недели, а я до сих пор не знал, как начать разговор. Не уверен, что сегодня будет иначе.

Я подпрыгнул, когда мой телефон неожиданно начал звонить и вибрировать. И не поверил своим глазам, когда увидел имя на экране.

Какого хрена? Зачем мне звонила мать? Неужели она предчувствовала, что мне сейчас плохо и решила не упустить возможность добить лежачего?

Телефон разрывался от настойчивого звонка. Я мог проигнорировать его, именно так мне стоило поступить. Но вместо этого я нажал на ответ, поднес телефон к уху и сказал:

— Привет!

— Здравствуй, Джей, — раздался хриплый женский голос на другом конце провода. Это определенно была моя мать, так что моя надежда, что ее телефон украли, и просто прозванивают имеющиеся в записной книжке контакты, растаяла как дым.

— Что нужно? — говорю я, сдерживая себя, но чувствуя, как внутри закипает злость.

— Как ты? — говорит она с искренностью кассирши супермаркета.

Я сжал губы, откинул голову на кирпичную стену, поднимая глаза к верху. — Нормально, — ответил я, потому что тоже могу изображать вежливость. — А ты?

— О, ты знаешь… держусь.

Как только она фыркнула, тут же послышался сильный кашель заядлой курильщицы. И перед глазами появилось лицо из моих детских воспоминаний. Она, вероятно, сидит сейчас на своей дешево обставленной кухне, с сигаретой в руках, выпуская в потолок дым. На ней простая майка из Уолмарта (прим. ред: Walmart — крупнейшая в США сеть магазинов оптовой и розничной торговли), застиранные джинсы в обтяжку, а на голове объемный начес рыжих волос.

На ее, некогда симпатичном лице, тонна макияжа, скрывающая предательски выступающие морщины, свидетельствующие о ее возрасте, который она так сильно отказывается признавать.

— Ладно, — ответил я, — Что…

— Мой тендинит в плечевом суставе ухудшился (прим. ред.: воспалительный процесс и последующая дегенерация сухожилий), — продолжила она, прерывая мой настрой сразу перейти к делу.

— Последние 5 месяцев я работала в ValuShop, но боль стала такой невыносимой, что я брала отгулы, и эти идиоты меня уволили.

— Это плохо, — ответил я, больше не скрывая своего безразличия. — Так почему…

— Я начала ходить к хиропрактику, и он посоветовал мне попробовать иглоукалывания и гомеопатию. И, я клянусь, только благодаря им я в состоянии поднять трубку и позвонить тебе.

Да ради всего святого! Я сдавил переносицу, как раз в том месте, где началась пульсация, и задатки головной боли.

— Рад, что ты нашла действенное лечение.

На другом конце провода мама снова усмехнулась.

— Ага, сомневаюсь, что ты веришь в нетрадиционные методы лечения. Тебе промыли мозги в институте, и ты не понимаешь, что из-за всех этих токсичных лекарств, вредных и ненужных обследований люди болеют больше, чем раньше.

Сжимая зубы, я поборол желание взять и повесить трубку. К черту ее: «западная медицина — это зло». Когда в последний раз она заводила эту тему? На прошлый Хэллоуин? Ее маниакальная одержимость своим здоровьем помогает ей отвлечься от никчемно прожитой жизни.

Если честно, меня беспокоил тот факт, с какой легкостью она могла испортить мне настроение. Задевало, потому что, используя эту тему, она каждый раз унижала выбранную мной профессию в то время, как нормальная мать, черт подери, гордилась бы этим.

Но нет, только не Шерри Миллер. Ей известно скольких усилий мне стоил диплом врача, но единственное, что она может сказать по этому поводу — это то, что мне промыли мозги. Твою мать!

И так как я идиот, не способный отделаться от нее, я не понял, как сказал.

— Ну, ты же знаешь, что говорят про нетрадиционную медицину?

Она несколько секунд молчала, затем я услышал, как она с хрипом сделала затяжку.

— И что же?

— Если бы она не помогала, ее бы не называли медициной.

Последовала еще одна пауза, и затем она выдала.

— Знаешь что, Джей? Мог бы ты проявить уважение в разговоре со мной. Доктор Флорес изменил мою жизнь…

— Ты поэтому мне звонишь? — спросил я, не давая ей закончить, потому что терпение было на исходе.

Секундная пауза, после чего откашлялась.

— Ты общался со своим отцом?

Мышцы на спине у лопаток начали подергиваться.

— Тебе хорошо известен ответ на этот вопрос.

С тяжелым вздохом она продолжила.

— Я подумала, мы могли бы съездить к нему и попрощаться.

Я нервно хихикнул.

— Ага, уже бегу собирать вещи.

— Он твой отец, Джей. — На долю секунды мне показалось, что ее голос смягчился, и она переживает за кого-то еще кроме себя. — Он будет счастлив тебя увидеть.

— У меня нет ни малейшего желания радовать его, — прорычал я в трубку.

— Твой дядя приедет повидаться с ним, — продолжила она, будучи сегодня невероятно раздражительной. — Я говорила с Уореном пару недель назад. Он сейчас в Африке и пролетит полмира, чтобы попрощаться с твоим отцом.

Да, но это дело моего дяди. Его отношения с братом меня не касаются. Она действительно пыталась вызвать у меня чувство вины? Должно быть, у нее были веские на то причины.

Дверь с шумом отварилась, и на улицу вышел незнакомый мне блондин в униформе медбрата. Он кивнул, заметив меня, я ответил ему тем же, пока он доставал из кармана пачку сигарет.

Я поднялся и отошел немного в сторону, чтобы на меня не попадал дым, а не потому, что хотел поговорить с матерью наедине.

— Ты можешь уже сказать, что тебе от меня надо? — спросил я, повышая голос на мать.

— Понимаешь, так как я была не в состоянии работать, у меня нет денег купить билет на самолет и повидаться с ним. Он мой муж, и его собираются казнить. — Сейчас ее голос звучал громче, взволнованно, а когда она всхлипнула, я не мог понять плачет она или притворяется. — Они воткнут огромную иголку ему в руку и…

— Значит, тебе нужны деньги? — Я не удивлен, честно. В висках пульсировало, головная боль начала усиливаться, и мне хотелось что-нибудь ударить.

Она замолчала.

— Я все верну, обещаю.

Ага, конечно. Когда рак на горе свиснет, или гомеопатические средства излечат смертельные болезни.

— Можешь не беспокоиться, — прорычал я в маленький микрофон возле рта. — Я дам тебе денег. И мне плевать, просадишь ты их в баре или купишь билет на самолет!

И тут в трубке послышался возмущенный вздох, достойный премии Оскар.

— Не могу поверить, что ты…

— Я сделаю это при одном условии, — перебил ее я.

— Каком?

Я глубоко вздохнул, задерживая дыхание до тех пор, пока мои легкие не начали гореть. Я это сделаю. Я скажу ей то, что должен был сказать много лет назад.

— Не звони мне больше, — начал я. — Забудь про меня, притворись, что у тебя никогда не было сына. В прошлом у тебя это неплохо получалось, поэтому для тебя это не составит труда.

Несколько секунд из телефона не доносилось ни звука.

— Значит так, да? — крикнула она, и мне был хорошо знаком ее яростный голос. — Может, если бы ты не был таким наглым, неблагодарным маленьким засранцем…

— Эй! — крикнул я, не обращая внимания на курящего рядом парня. — Я вышлю тебе денег, и больше мне не звони!

Затем я убрал от уха телефон, нажав на красную кнопку.

Гребанная сука! У меня дрожали руки, а ноздри раздувались от злости.

Мне нужно было вернуться в больницу, мой десятиминутный перерыв закончился, но я не мог этого сделать в таком состоянии. Вначале я должен был покончить с этим дерьмом раз и навсегда!

Открыв браузер на телефоне, я зашел в мобильное приложение банка. Данные маминого счета были в разделе «переводы», так как я, кретин, уже отправлял ей деньги.

Мои пальцы так сильно тряслись, что я еле справлялся. Пятьсот долларов ей хватит на дорогу до Хьюстона и обратно. Пара нажатий клавиш, и деньги ушли. Через несколько дней она получит по почте чек.

Убрав телефон, я направился к двери. Медбрат сделал затяжку, выдыхая дым в противоположную от меня сторону.

Я был на взводе, резко дернул дверь и зашел внутрь. Моя смена продлится еще, как минимум, два часа. И сегодня, я буду не прочь задержаться, потому что в последнее время работа — это единственное, что помогает мне не сойти с ума.

Глава 25

Миа

Когда я припарковала машину у кирпичного здания, в котором располагался ресторан «Джио», мой пульс участился, а в животе начались спазмы. Зачем я это делаю? Что хорошего из этого выйдет? Я задавала себе эти вопросы в миллионный раз, с тех пор как глупо и импульсивно отправила сообщение Мэтту в Facebook, неделю назад, и оно осталось непрочитанным.

Я сбилась со счета, сколько раз я хотела отменить эту встречу. С другой стороны, решение встретиться с ним было куда лучше, чем просто сидеть дома и жалеть себя.

Прошлая неделя была довольной отвратительной. Я слетала повидаться с бабушкой, как и планировала. Там были Пейдж с девочками, Кэм, тетя Ханна и мои двоюродные брат и сестра Малкольм и Эмелин.

В субботу бабушка готовила ужин на день Благодарения в июне, и это был самый восхитительный ужин из всех. Весь следующих день она провела в постели, и впервые стали заметны физические проявления ее болезни, не только для меня, но и для остальных. Словно ранее, отсутствие явных признаков болезни позволяли нам притворяться, будто ничего страшного не происходила и жизнь шла своим чередом.

Было просто ужасно возвращаться в воскресенье в пустую и тихую квартиру. Мне хотелось увидеть Джея, я так сильно в нем нуждалась, что испытывала ломоту во всем теле. Не помогло и то, что изюминкой предстоящей недели должна была стать моя встреча с Мэттом Ноланом.

Заглушив двигатель, я прихватила сумочку с пассажирского сидения, и вышла из машины. Мэтт ответил на мое сообщение спустя час, после его отправки. Ответ был дружелюбным, и мы договорились о встрече. После небольшого поиска в гугле, я предложила поужинать в «Джио». Потому что, ну кто не любит итальянскую кухню?

А также этот ресторан располагался на пол пути от моего дома и Манхэттен Бич, где жил Мэтт. Мне показалось это честным. Я беспокоилась о честности, встречаясь с бывшим — изменником. Глупо, да?

Когда я вошла в ресторан, и сообщила крошечной хостесс с туго зачесанными темными волосами, что у нас забронирован столик, она с вежливой улыбкой сообщила, что мой спутник уже здесь, и, взяв меню, проводила меня за столик.

Спазмы в животе усилились, пока я шла через весь ресторан, большое помещение с несколькими залами, и полностью забитым посетителями баром. Я не могла решить, испытывала ли я облегчение, от того, что мне не пришлось его ждать за столиком, или же потому, что мне нужно было несколько минут собраться с мыслями.

Я посмотрела на себя в коротком, черном платье, которое дополнила кожаным ремнем и подходящими босоножками с ремешками. Я затем я взбесилась, мне хотелось ударить себя, за то, что я беспокоюсь о своем внешнем виде. Но, как ни крути, это было важно. Самое меньшее, чего мне хотелось, так это чтобы парень, разбивший мне сердце, посчитал меня привлекательней, чем я была раньше.

Хостесс остановилась возле столика с диваном. Она отошла в сторону, дожидаясь пока я займу свое место. Но мои ноги отказались двигаться, словно подошва босоножек оказалась намертво приклеена к полу.

Она привела меня к неправильному столику? Потому что, черт возьми, парень, сидевший за ним, уставившись в экран своего телефона, был мне не знаком. Незнакомец положил телефон, и сверкнул широкой, белозубой улыбкой, вставая с дивана, приветствуя меня.

Я просто стояла, и таращилась на него, впрочем, как и он на меня. Парень выглядел как модель с рекламы дорогой марки часов. Стоя передо мной в темных брюках и кремовой рубашке с расстегнутым воротом, которые идеально на нем сидели, что не было странным, учитывая, где он сейчас работал. Вероятно, был еще пиджак и галстук, которые он снял, дабы выглядеть менее официально.

Чем больше я на него смотрела, тем больше замечала прежние черты. У него по-прежнему светло—каштановые волосы, которые, по-моему мнению больше напоминали цвет жженого сахара. И эти карие глаза, пленившие меня во время нашей первой встречи, на пляжной вечеринке первокурсников.

Его рост был, как у Мэтта — на голову выше меня, идеальный для того, чтобы я с легкость могла положить голову ему на плечо. У меня защипало в носу, словно я вновь уловила мускусный аромат его лосьона после бритья.

Но все остальное было другим. Молодой студент колледжа растворился, как пыль на ветру. Передо мной стоял взрослый мужчина с более резкими угловатыми чертами лица. Мой милый и очаровательный парень стал обычным, но все же сексуальным взрослым. Мне неожиданно стало нечем дышать.

— Привет, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно.

— И тебе привет, — ответил он. Даже его голос изменился, тембр стал ниже и грубее.

Очевидно, хостесс устала ждать, когда мы закончили наши неловкие приветствия. Она аккуратно втиснулась, между нами, положила мое меню на стол и ушла, пожелав приятного вечера.

— Ого, — кадык Мэтта дернулся, когда он издал среднее между кашлем и смехом. — Все, как-то неловко.

Я тоже засмеялась, но больше он дискомфорта, нежели от удивления. — И не говори. Я не знаю, положено нам обняться или пожать руки?

Наряду с его широкой улыбкой, я увидела в глазах прежний игривый блеск, который вызывал трепет в моем теле. Мэтт протянул мне руку со сжатым кулаком.

— Ударимся кулаками?

— Да, отличное решение. — На этот раз мой смех был более естественным, мы ударились кулаками, и я ничего не почувствовала от этого прикосновения.

— А еще не будет обмена микробами.

— Точно, — прокомментировал Мэтт, усаживаясь на диван. — Если я не ошибаюсь, ты теперь медсестра Уотерс?

Сняв с плеча сумочку, и решив сесть напротив него, я со всей возможной грацией опустилась на диван.

— Ага, получила диплом в прошлом году, и теперь работаю в женской консультации.

Он слегка надул губы.

— Отлично. И как? Тебе нравиться?

— Пока да, но я уже понимаю, что скоро нужно будет уменьшать нагрузку.

Мэтт понимающе кивнул, и я спросила про его работу, не упоминая, что по его профилю на Facebook, уже знаю, чем он занимается. Мне не хотелось показаться ему навязчивой, или чтобы он неверно истолковал цель сегодняшний встречи.

Как оказалось, мой парень с колледжа сейчас весьма преуспевающий банкир. Он явно хвастался, когда рассказывал о своем офисе в одном из небоскребов ЛА, о числе служащих в его подчинении, и о том, как стал самым молодым сотрудником за всю историю компании, получившим эту должность.

Но я его понимаю. Он всегда был умным парнем, и пока мы были вместе, я находила его амбиции весьма сексуальными. Так что сейчас глупо упрекать его за это. Мэтт замолчал, но только чтобы нам хватило времени пробежаться по меню, и сделать заказ официанту, которому на вид было не больше восемнадцати. Когда официант ушел, Мэтт продолжил говорить о андеррайтинге (прим. ред.: underwriting — «подписка» — услуги, предоставляемые финансовыми учреждениями, такими как банки, страховые компании, которые гарантируют получение выплат в случае финансовых убытков), слияниях и ценных бумагах. В этот момент он выглядел очень взрослым.

Я испытала облегчение, когда его прервал официант, принесший наши напитки: мне — персиковый Беллини, а Мэтту — бокал разливного пива. После ухода официанта Мэтт откинулся на спинку дивана, слегка качнув головой.

— Миа, я очень рад тебя видеть. Ты выглядишь... изумительно.

Мне стало трудно дышать от волнения, и я поругала себя за то, что не должна так реагировать на комплимент Мэтта. Но черт возьми, у меня тоже было эго, и он не просто ранил меня, променяв на безголовую Сару Френч. Он меня растоптал.

— Спасибо, ты тоже отлично выглядишь. — Что было правдой. И, изобразив самоуничижительную улыбку (по крайней мере мне так показалось), я добавила. — Хотя я надеялась, что к этому времени ты уже начал лысеть и у тебя появился пивной живот.

Мэтт залился смехом, низким, и таким знакомым рокотом, вызывающим покалывание и тепло на кончиках моих пальцев.

— А ты совсем не изменилась. Как и прежде говоришь то, о чем думаешь.

Я отпила коктейль, позволяя насладиться сладковатым фруктовым вкусом.

— Ты всегда говорил, что именно это тебе во мне и нравилось.

— Нравится, — тихо и с ударением ответил Мэтт.

Нравится, а не нравилось. Эмм, какого черта тут происходит? Я перевела взгляд на окно. На улице начало темнеть, и отсюда мне было видно мою машину на парковке. Из колонок раздавался мелодичный голос Френка Синатры, свет в зале был приглушен, а разговоры гостей за столиками интимными и неторопливыми. Возможно, мне не стоило назначать встречу в столь романтичном месте.

В этот момент телефон Мэтта завибрировал, я вернула взгляд на него, как раз в тот момент, когда Мэтт посмотрел на экран телефона, и тут же отложил его в сторону. Наверное то, что он прочитал было несущественным. Не настолько важным, чтобы отвлекаться от нашего разговора.

Господи, прекрати немедленно! Я сделала еще глоток.

— Так почему ты мне написала? — спросил он, приподнимая бровь. — Прошло довольно много времени. Я был весьма удивлен.

Ладно, обмен любезностями окончен, переходим прямо к делу. Мне показалось, что последние капли моего коктейля застряли у меня в горле. Я была пока не готова говорить открыто, поэтому пожав плечам ответила.

— Я последнее время много думала о прошлом, и поняла, что мы толком и не говорили после того, как ты...

Окончание предложения никак не хотели срываться с моих уст. Да это и не нужно было. Думаю, он сам прекрасно догадается, что я хотела сказать.

Я не знала, какой реакции ожидала от него, но точно не спокойствия и безразличия, с которым он на меня сейчас смотрел. Я была бы рада увидеть хоть какую-то эмоцию. Конечно, не раскаяния, но хотя бы неловкости.

Вместо этого он едва заметно выдохнул. — Ты помнишь Кори Бонера?

Эм—м, кого? Я непонимающе моргнула.

— Смутно.

Кори был знакомым, но не близким другом Мэтта. Какое он имеет к этому отношение?

— Мы с ним общаемся, — начал объяснять Мэтт, — и когда я рассказал ему о твоем сообщении и предложении встретиться, он назвал меня идиотом за то, что я согласился. Он был уверен, ты захочешь обсудить прошлое и обязательно устроишь истерику.

Обхватив обеими руками свой бокал пива, он наклонился вперед. — Он оказался прав, не так ли?

Ну... истерика — это конечно громко сказано, но возможно так и есть. Когда я, во время нашего ужина после тренировки, спросила Анджелу что она имела в виду под «расставить все точки», она просто ответила.

—Ты спросишь этого мудака почему. И тебе будут плевать на причины его поступка, самое главное ты узнаешь ответ на долго мучивший тебя вопрос.

И я не могла с ней поспорить.

У меня правда есть несколько вопросов, — ответила я, выбрав дипломатичный тон.

— Ладно, — его губы дернулись в полуулыбке. — Но предупреждаю, не более трех вопросов на сегодня.

Да, его игривый тон никак на меня сейчас не действовал. Я сделала глубокий вдох, и просто выпалила.

— Хорошо, скажи, почему ты это сделал? Почему ты мне изменил?

Его глаза округлились, и он неловко закусил губу.

— И, чтобы ты знал, это один вопрос, — мне показалась уместным это уточнить.

Он некоторое время молчал, опустив глаза на стол, покручивая в руках салфетку. Мое сердце выпрыгивало из груди, я перестала дышать, в ожидании его ответа.

Затем он наконец поднял на глаза.

— Миа, скажи, ты любишь новые вещи?

Что? Я изумленно подняла брови.

Он кивнул в окно на мою машину.

— Вот, например тот симпатичный Мини Купер. Ты его купила после того, как сломалась твоя прежняя машина?

— Нет, — ответила я, подозревая, к чему он ведет. — Я его купила, потому что захотела новый автомобиль.

— Приятное чувство, да? — продолжил Мэтт, немного склонив голову на бок. — Волнение, новизна...

Я плотно сжала зубы.

— Угу.

— Сара была этим новым, вот и все.

Он вскинул руки, ладонями вверх. Этот жест имел много разных значений, но в этот момент, его можно расценить как указание на яркую неоновую вывеску над его головой, гласившую: «Я не виноват!».

И у меня застыла в жилах кровь.

—Да, — сказала я, глядя ему в глаза, — но разница в том, что я избавилась от старой машины, прежде чем купила новую.

— А что, если тебя устраивает прежняя, и ты хочешь иметь их обеих? — спросил он. Так спокойно, без единого сожаления.

Мое желание ответить Мэтту пинком в коленную чашечку было прервано официантом, подошедшим с подносом к нашему столику. Пока он расставлял тарелки, я сделала пару глубоких вдохов, позволяя себе найти достойных ответ. Мне хотелось все сделать правильно, и испытать короткое, но все же удовлетворения. Как в той ситуации, когда ты решаешь помочиться в штаны, чтобы ненадолго согреться, когда замерзаешь. Не то, чтобы я лично оказывалась в такой ситуации...

Мы поблагодарили официанта, и сказали, что позовем, если нам еще что-нибудь понадобится. Затем я продолжила разговор, низким, гневным тоном.

— Но ты этого не сделал. Ты бросил меня ради нее.

Мэтт закатил глаза, и, взяв приборы, начал нарезать свой стейк.

— Это все Сара. Она больше не хотела прятаться. Знаешь, постоянно меня этим доставала.

Ой, какая жалость! Бедный мальчик! Прикусив язык, я схватила вилку, и начала накручивать свою пасту. Неожиданно я была рада, что заказала столь легкое блюдо, потому что мой аппетит испарился, прихватив с собой хорошее настроение. И, судя по тому, к чему идет эта беседа, мне вероятней всего захочется уйти отсюда как можно раньше.

Я молча поглощала пасту, напротив меня Мэтт, не спеша жевал стейк, и если кто-нибудь посмотрел бы на Мэтта, то подумали, что у него обычный, спокойный ужин с его спутницей.

— Как долго это продолжалось? — спросила я, поддавшись своему любопытству, однако если признаться честно, я боялась услышать его ответ.

Он продолжил жевать, затем проглотил, прежде чем ответить.

— Около полугода. — Он поднял пиво, сверля меня взглядом. — Это был второй вопрос.

Шесть месяцев. После того, как он почти два года был со мной.

И тут до меня дошло. Именно ради этой информации я была сегодня здесь. Сара не была его второй половинкой. Не была его единственной. Он не спал с ней, потому что хотел ее больше меня. Он не бросил меня, потому что она была лучше или он любил ее больше, чем меня. Он не предпочел ее мне, потому что в ней было что-то, чего не было у меня.

Нет, он это сделал только потому, что был обычным мудаком. Потому что ему захотелось «новизны».

На моем лице заиграла торжествующая улыбка, когда я допила свой «Беллини», а после потянулась к стакану с водой. Мэтт дожевал последний кусочек стейка. Теперь он не казался мне незнакомцем, теперь я точно узнавала в нем прежнего парня.

—Ты когда-нибудь жалел об этом? — поинтересовалась я, накручивая спагетти на вилку.

— Мне казалось, наши отношения полностью изжили себя, ты так не думала?

— Мэтт, это не ответ на мой вопрос.

Он положил вилку и нож на опустевшую тарелку. — Первое время мне многого не хватало: твоего чувства юмора, твоего оптимизма и то, как весело нам было вместе. — Теперь его взгляд обжигал, когда он добавил. — Помимо других вещей.

Я смотрела на него в ответ. Ладно, соглашусь, секс с Мэттом был хорош, но как он об этом сказал? Я не почувствовала ничего — ни теплоты, ни искры. Совсем ничего. Просто потому, что секс с Джеем был намного лучше.

Джей… И стоило мне вспомнить о нем, как по всему телу побежали мурашки.

Нас опять деликатно прервал официант, пытаясь убедить заказать десерт, на что мы оба отказались. Тогда он принес счет, вместе с парой мятных пластинок в оригинальной упаковке. Я потянулась к кожаной папке, но Мэтт перехватил ее, до того, как я успела ее взять.

— Мы должны разделить счет, — твердо заявила я.

— Не глупи, — Мэтт достал из кармана коричневый портмоне, на вид из дорогой, по всей видимости итальянской кожи.

— На дворе двадцать первый век, — продолжала настаивать я, но он просто одарил меня взглядом, и вложил свою кредитку.

Наш официант тут же забрал счет и, к счастью, у него заняло всего несколько минут нас рассчитать. Я за это время успела доесть пасту, а Мэтт допить пиво. Мэтт расписался в чеке, я немедленно схватила сумочку, и поднялась с дивана. Мэтт накинул пиджак, и последовал за мной на выход.

На улице прохладный бриз остудил мое лицо. Мэтт шел рядом, провожая меня до машины, как истинный джентльмен.

— Ты бы поступил иначе, будь у тебя такая возможность? — спросила я, шаря в сумочке в поисках ключей, когда мы подходили к моей машине. Я превысила лимит вопросов. Но, думаю, Мэтт шутил, когда устанавливал его. Сейчас я пыталась выяснить, был ли парень, с которым я встречалась два года, просто плодом моего воображения или нет.

— Нет, — без раздумий ответил он, стоя возле моей машины. —Миа, ты на меня давила. Требовала больше, чем я был готов тебе дать. С Сарой было куда проще.

У меня вырвался нервный смешок, пока я стояла и смотрела на него, перебирая в руке ключи от машины. Давила? Это что-то вроде его кодового слова? Означающего, что я думала, будто мы любим друг друга и всю жизнь будем вместе... а он нет?

Мэтт засунул руки в карманы брюк.

—Ты сейчас с кем-нибудь встречаешься?

— Нет. — Было бы уместно спросить у него тоже самое. Но, по правде говоря, мне на это было плевать. Вместо этого я открыла машину кнопкой на брелоке сигнализации.

—Тогда может еще как-нибудь встретимся?

Моя рука замерла в воздухе возле самой дверной ручки, бросив на него недоверчивый взгляд.

— Ты пошутил, да?

Мэтт улыбнулся, облокачиваясь на мою машину. Он заговорил томным, соблазнительным голосом.

— Согласись, нам было хорошо вместе. — Он смахнул прядь моих волос. — Уверяю, сейчас будет намного лучше.

Я отошла от него. Даже не думай об этом, повторила я себе. Да к черту все. Больше никакой «маленькой мисс» и «прилежной девочки». Эта роль теперь не для меня.

— У меня еще один вопрос. А как же Джей? Он два года был твоим лучшим другом. Ты не жалеешь, что после твоего поступка вы больше никогда не общались?

Мэтт еще раз тяжело вздохнул, но на этот раз громко и отчетливо. Кажется, он устал разговаривать на эту тему.

— Не особо, — просто ответил он.

Я прищурилась.

— Серьезно?

В его глазах читалось раздражение.

— Да, и знаешь почему?

Я отрицательно покачала головой.

— Он хотел тебя, — прорычал Мэтт. — Уверен, он думал, я этого не замечаю, но иногда я видел, как он на тебя смотрел...

Мэтт развернулся, откидываясь спиной на мою машину, а после провел рукой по подбородку.

— Он был в тебя влюблен, считал меня не достойным тебя. Так что похуй на него.

Мое пульс участился, сердце было готово выскочить из груди. Голова закружилась он услышанного.

Он был влюблен в тебя.

Джей? Да, Джей. Мэтт считал Джея влюбленным в меня.

Мой Джей. Тот, кто сказал, что его устраивало быть просто друзьями. Тот самый Джей был в меня влюблен. Этого не может быть... ведь так? Мэтт просто нес чепуху.

— Вот это да! — Выдохнула я.

Мэтт встретился со мной взглядом, и спустя секунду сказал.

— Миа, я действительно хотел бы еще раз с тобой поужинать.

Джей не мог быть в меня влюблен. Если так, то почему он со мной порвал? Зачем он так поступил? Это совершенно не имело смысла.

Я продолжала моргать, пытаясь сосредоточиться на разговоре с Мэттом. Я действительно пыталась, но это было сложно.

Мой бывший парень смотрел на меня в ожидании ответа. Ладно, хорошо, я могу это сделать. Пришло время сказать все, что я хотела.

— Понимаешь, какая штука, — сказала я ему, удивляясь, как легко мне было это говорить. — Я испытываю огромное облегчение, потому что, если бы ты не был таким нетерпеливым, чтобы найти новую блестящую игрушку, то я могла бы выйти за тебя замуж и нарожать детей, прежде чем поняла, какой ты поверхностный, эгоистичный и самовлюбленный засранец. А вот это было бы уже паршиво.

И, в этот момент, Мэтт нахмурился, оттолкнулся от машины, и начал сверлить меня разъяренным взглядом. Вот оно, наконец-то хоть какая-то эмоция. Он явно был в бешенстве.

— Также, — продолжила я, открывая дверцу машины, — не то, чтобы это имело значение, но я влюблена в другого.

Мое сердце затрепетало, когда слова сорвались с языка. Оно пело от счастья, ведь я осознала, что влюблена в настоящего мужчину и замечательного человека, в отличии от стоящего рядом со мной. Было даже нелепо сравнивать Джея с Мэттом.

Я люблю Джея. Джея, который больше не хочет меня видеть. И это осознание не принесло мне радости. Нужно поскорее убираться отсюда.

—Удачи тебе, Мэтт! И прими совет, попытайся не быть такой сволочью, — закончила я и села в машину, хлопнув дверью.

Глава 26

Джей

Когда раздались сигналы авто, я уже был на полпути к двери, ведь мой дядя всего пять минут назад сообщил мне о своем местонахождении. А до этого, он написал, как только самолет приземлился в аэропорту Хьюстона, затем, когда он получил ключи от взятой напрокат машины, и еще раз полчаса спустя, со словами: «застрял в проклятой пробке на 405». Полагаю, он слишком долго прожил вне Южной Калифорнии, раз его удивила эта пробка.

Сегодня было жаркое, душное июльское утро. Выйдя через деревянные двери на улицу, я сразу же очутился под палящим солнцем. Немного замедлил шаг, пока надевал солнцезащитные очки, а очутившись на улице замер, увидев у обочины вишнево — красный кабриолет Chevrolet Corvette с опущенным верхом.

Хм-м… Это не могла быть машина дяди Уоррена. Но потом я заметил его темноволосую голову на водительском месте. Он помахал рукой в знак приветствия перед тем, как выпрыгнуть из машины. Я, как раз обошел автомобиль, улыбаясь и приветствуя его.

Мы поздоровались. Обнялись быстро, но крепко, и дядя похлопал меня по спине, прежде чем отойти на шаг назад, сияя широкой улыбкой с рядом идеально ровных зубов, контрастирующих с загорелой кожей.

— Думаешь твои бабушка и дедушка могли позволить себе брекеты? Ага, мечтай, — однажды сказал он, когда я заявил, что его идеальные зубы явно результат работы зубного. Уоррен Миллер никогда не стеснялся в выражениях.

— Неплохая тачка, — озвучил я, открывая дверь с пассажирской стороны в то время, как дядя запрыгивал обратно на свое место.

— Ага, но ты же меня знаешь, — ответил он, усаживаясь на сидение. — Все или ничего.

Эм-м, на самом деле нет. В прошлый его приезд он был на обычной малолитражке. Думаю, в этот раз он был не в настроении для скучной машины.

И я понимаю почему. Сегодня отвратительный день. Поэтому, как я могу его винить в том, что он позволил себе немного роскоши для поднятия настроения?

Гладкое кожаное сидение скрипнуло подо мной, и я попытался расслабиться, в предвкушении поездки на крутой машине. Но понял, сегодняшний день не будет отличаться от последних пары недель, когда я просто не видел ни в чем радости.

— Ну, она точно переплюнула все, что ты обычно водишь, — сказал я дяде, пока пристегивался, вспоминая, как я ездил с ним по пыльным дорогам Африке на разбитом внедорожнике.

— Да, она круче всего на свете. — Подмигнув, он снял с козырька свои солнцезащитные очки. В футболке с коротким рукавом и шортах цвета хаки, он выглядел так, будто собирался на сафари, а не колесить по шоссе Калифорнии в кабриолете.

Но это его привычная одежда, так что другой наряд на нем выглядел бы странным. Моя мама раньше спрашивала, обязательно ли было всегда одеваться, как Индиана Джонс. Ей не нравилось, когда я каждый раз напоминал ей, что из-за специфики его работы и частых переездов ему вряд ли нужен разнообразный гардероб.

— Готов пообедать? — спросил дядя, заводя машину.

— Ага. — Было около часа дня, а я сегодня только и сделал, что сходил в спортзал, остальное время ждал приезда дяди. Это, и еще постоянный мониторинг сайта Департамента уголовных преступлений Техаса, в поисках информации о проведенных смертных казнях.

Я не стал брать отгул или меняться сменой. Нет, по счастливой случайности, в день, когда моего отца собирались казнить — у меня был выходной.

— Куда поедем? — поинтересовался я.

— Ты еще спрашиваешь? — ответил он, состроив обиженную гримасу.

Точно! Я криво улыбнулся, давая указания, как проехать к ближайшей закусочной In-N-Out (прим. ред.: In-N-Out Burger — американская сеть ресторанов быстрого питания), когда он тронулся с места.

Мой дядя, как истинный калифорниец, заядлым любителем местной сети быстрого питания. И если бы он не договорился пообедать со мной, то вероятно, прямо с аэропорта направился бы в ближайшую кафешку, а уже после того заехал ко мне.

Всю дорогу мы говорили о работе, его и моей. Как обычно, я уловил запах фаст-фуда, прежде чем увидел здание. Это была смесь аромата жареной говядины, лука, картофеля фри и чего-то еще — запаха, присущего только кафешкам In-N-Out.

Парковка перед зданием была забита, а очередь перед окном для автомобилей тянулась вокруг здания, почти до самого выезда на шоссе. Дядя Уоррен объехал вокруг и припарковался на довольно удаленном от входа месте.

В кафе было много народу, но очередь к кассе, была не такой длинной, как очередь из автомобилей, поэтому не пришлось долго ждать своего заказа. Когда я достал бумажник, чтобы расплатиться, дядя покачал головой, и быстро протянул кассиру несколько новеньких купюр, явно только снятых в банкомате.

— Я позволю тебе заплатить за ужин, — сказал дядя, когда кассир отдал чек, сдачу, и поставил перед нами стаканы для напитков. — Ты, вероятно, теперь зарабатываешь больше меня, мистер молодой преуспевающий доктор.

— Ах если бы, — пробубнил я, принимая от него свой стакан.

— Жизнь — несправедливая сука, — спокойно ответил он, пока мы наполняли стаканы: я — водой, а дядя — розовым лимонадом.

Его заявление, о том, что он зарабатывал меньше меня явно было ложью. И, даже если его зарплата была такой же, как у меня, он ее почти не тратил, так как всего затраты: на переезды, проживание и питание брала на себя его фирма. Она также они предоставляла ему страховку и личный транспорт.

Или я на это очень надеялся, так как хотел, чтобы он достаточно зарабатывал и рано или поздно смог уйти на заслуженный отдых и жить в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывая. Он всю свою сознательную жизнь посвятил работе во «Врачах без границ», и заслужил перерыв. Однако, зная своего дядю, я догадывался, что он откажется от этой работы, только в силу возраста. Так уж он устроен.

Я занял единственное свободное место на красно—белом диване, и вскоре ко мне присоединился дядя, поставив на стол два маленьких соусника с кетчупом.

Тут я понял, что не был в In-N-Out с момента моего разрыва с Миа. Мысль о ней пробудила воспоминания, что хотя бы раз в месяц, она писала мне поздно ночью, к окончанию моей смены, сообщая, что голодна и предлагая присоединиться к ней.

Как правило, мы заезжали в одно из кафе In-N-Out. Сидели друг напротив друга, поглощая еду, которая в ночное время казалась вкуснее обычного. Мы болтали и смеялись. Закатывали глаза на шумные компании подростков, зашедших за молочными коктейлями.

Мне сдавило горло. Разрывая упаковку с трубочкой, я решил, что пора завести разговор на тему, которую мы оба с ним избегали.

— Как Техас?

— Жарко, и там полно техасцев, — дядя Уоррен откинулся на спинку дивана, закинув на нее руки.

Я тихо хмыкнул. Дядя, судя по уклончивому ответу, не готов был говорить об отце, и я решил зайти издалека:

— Ты встретил там маму?

— Нет. А должен был?

Я пожал плечами.

— Она звонила пару недель назад, и сказала, что разговаривала с тобой.

— Угу, — он выглядел недовольным. — Она звонила, просила денег, чтобы она могла повидаться с твоим отцом.

Я застыл, глядя на него в упор. Вот же сук...

— Ты перевел ей денег?

— Да, а что? — он удивленно свел брови, а затем в его глазах было видно понимание. — Она и у тебя просила денег?

Это было скорее утверждение, не вопрос. Он довольно хорошо знал мою мать, я удивлен, что ему потребовалось так много времени понять ее действия.

Качая головой от отвращения, я запустил руки в карманы своих шорт, и продолжил.

— Я сказал ей, что я дам ей денег, если пообещает больше никогда мне не звонить.

— Ха! — Неожиданный громкий смешок дяди заставил сидящих рядом обернуться. — И как она на это отреагировала?

— Как и ожидалось, — устало заявил я.

Если честно, я не горжусь тем, как прошел тот разговор. Конечно, моя мама давно напрашивалась, но я чувствую, будто опустился до ее уровня. Если не брать во внимание обычные просьбы денег, то ее звонки были настолько редки, что их даже нельзя отнести к раздражающим. А то, что доводила меня до белого каления, то я сам виноват, что так остро реагировал. Я должен был стараться держать себя в руках, ведь моя злоба причиняла больше боли мне, чем ей.

— Ой, мне кажется, это наш, — сказал дядя Уоррен, когда девушка за стойкой прокричала: «Номер сорок два», и он взглянул в чек удостовериться. — Точно наш!

До того, как я успел пошевелить хоть одним мускулом, он уже поднялся с дивана забрать нашу заказ, поэтому я откинулся назад и стал ждать его возвращения. Вскоре он вернулся с красным подносом с двумя огромными бургерами и жареной картошкой, и я решил промолчать, позволяя ему в тишине насладиться первым кусочком. Как и ожидалось, он закатил глаза и тихо простонал:

— Господи, как же я давно об этом мечтал!

Я откусил от своего бургера и сразу же ощутил на языке вкус поджаренной булочки, мяса, сыра, латука, сочных помидоров и секретного соуса. Если честно, вкус был отвратительным, впрочем, как и любая еда для меня в последнее время. Эти несколько недель мне совсем не хотелось есть, и я силой заставлял себя. Не торопясь, макая картошку в кетчуп, я спросил.

— Думаешь, она действительно полетит туда?

— Кто знает? Возможно, она там уже сейчас. — Было сложно разобрать его слова из-за набитого рта, но, когда он прожевал, на его лице было явное неудовольствие. — Не представляю, как может пройти эта встреча.

Эм-м, да… Мои родители никогда не были любящей парой. После минуты в тишине я решил, что все-таки должен задать ему вопрос. Ради него. Потому что для него это важно. Сделав глубокий вдох, спросил.

— Ну, так как он?

Застыв с недоеденным бургером, дядя поймал мой взгляд. Он мгновенно погрустнел, уголки его губ опустились. Тяжело вздыхая, он положил бургер на поднос, вытер салфеткой рот перед тем, как ответить.

— Твой отец уже не тот, что прежде, Джей. — Он на секунду выглядел отрешенным, но быстро тряхнул головой, объясняя свои слова. — Это все из-за наркотиков. Нельзя много лет травить свое тело, не ожидая тяжелых последствий. Он провел двенадцать лет в одиночке, находясь двадцать три часа в сутки в крошечной камере. И, даже когда его выпускали, он все равно оставался один. Единственными собеседниками были голоса в его голове.

М-да... это страшно.

— Он тебя узнал? — спросил я, понимая, что меня распирает любопытство.

— Отчасти. Казалось, одну минуту он был в себе, а в следующую уже нет. Он просто, ну ты знаешь, бормотал про правительство, о том, что он «избранный», и им его не остановить, потому что он знает все их уловки.

Я покачал головой и прикрыл глаза. Удачи, пап! Власти уже давно тебя поймали.

Дядя вновь взял свой бургер, откусил кусок, пока я отпил воды, смачивая пересохшее горло.

— Он хоть понимает, что они будут с ним делать?

Дядя Уоррен кивнул, продолжая жевать. Прожевав, он ответил:

— Там присутствовал его адвокат, и мы немного поговорили. Он рассказал о его переживаниях относительно показаний Мендеса, и о том, что они могли продолжить подавать апелляции. Но в прошлом году, в период своего просветления, твой отец попросил его прекратить все действия.

Глядя вниз, пока макал картошку в кетчуп, он добавил.

— Он хотел, чтобы все, наконец, закончилось.

Вот дерьмо! Я ждал, пока мои внутренности сожмутся, в отвращении от цинизма всей ситуации, но этого не произошло. Потому что решение моего отца сдаться было чертовски грустным. Не в смысле: «Ах он бедный несчастный!». Ведь, если бы у него хватило смелости и чести, он бы давно ответил за свое преступление, а не тянул бы до тех пор, пока не мог больше сидеть в тюрьме.

Господи!

Потеряв аппетит, я бросил на поднос недоеденный бургер. Дядя, наоборот, доел свой и уже сминал обертку. После он добавил.

— Он спрашивал о тебе.

Я напрягся всем телом.

— Не надо, — тихо попросил я.

— Джей, я не собираюсь читать тебе нотации. Ты же хорошо меня знаешь. — Дядя Уоррен снова откинулся на диван, смотря на меня непоколебимым взглядом. — Он понимает, почему ты не хочешь с ним общаться. И когда я рассказываю ему о тебе, чего ты добился, в этот момент он говорит и выглядит почти вменяемым.

Сжав зубы, я смотрел на дядю, вкладывая во взгляд все свое нежелание продолжать эту тему.

Дядя опять погрустнел, и это понятно. Поэтому я немного смягчился.

— А как ты? Держишься?

— Ага, это должно было когда-нибудь случиться. У нас было много времени подготовиться к этому дню. — Он выпрямился, и начал собирать салфетки и обертки на подносе. — Но мне все равно не по себе. Как ни крути, все это довольно жутко.

Я кивнул в знак согласия. После этого мы встали, выбросили мусор с подносов, прежде чем покинули закусочную.

***

На часах было половина третьего, менее четырех часов до шести вечера. Вернувшись обратно в машину, я спросил дядю, чем бы он хотел заняться дальше, и он без промедления ответил − «Поехали на пляж!».

Я указывал ему направление, и мы выехали на городскую улицу, направляясь к восточной части пляжа Хантингтон. Пока он неторопливо вел Corvette вниз по дороге, останавливаясь на каждом светофоре, проезжая мимо жилых кварталов, школ, парковок, магазинов, мы обсуждали его дальнейшие планы. Он сказал, что полетит обратно в Техас, чтобы засвидетельствовать смерть моего отца, и заняться похоронами.

В его словах не было и намека на то, что я тоже должен принять в этом участие. Если рассуждать логически, мне самому надо было предложить помощь и меня съедало чувство вины за то, что я возложил все дела на плечи дяди.

Уверен, если бы не я, он сейчас был бы в Техасе, присутствовал на казни брата. Он сам хотел пройти через это. Но вместо этого, он решил поддержать меня в трудную минуту. Осознание этого переполняет мою грудь чувством любви и уважения к моему дяде. И я не могу дождаться, когда начну работать вместе с ним.

Прибыв к месту назначения, мы вышли из машины, оставив ее на парковке. Дядя предложил взять напрокат велосипеды и прокатиться вдоль побережья. Я был не против, и слушая шум прибоя, крик чаек, и детей, резвившихся на берегу, мы прошли к небольшому пункту проката, где взяли пару велосипедов.

—Твой отец спрашивал, есть ли у тебя девушка, — дядя Уоррен заговорил без предупреждения, как только мы поехали по велосипедной дорожке вдоль пляжа. Океан был слева, а машины, проносящиеся по трассе Пасифик Коаст Хайвей — справа.

Я не знал, что ответить. У меня кольнуло в животе, и я крепче вцепился в руль велосипеда.

У меня была девушка, но я ей не подходил, и я всегда это знал.

—У меня никого нет, — ответил я, стараясь, чтобы это прозвучало спокойно и расслабленно.

Мой дядя покосился на меня.

— И почему это, черт возьми?

Правдивый ответ был слишком запутанным, поэтому я решил оторваться от него.

— Не нашел подходящую.

— Дай мне передохнуть, — прохрипел он, и кажется, его небольшое раздражение придало ему сил, потому что вскоре он обогнал меня.

Мне пришлось ускориться. Ладно, я решил ответить более честно.

— Полагаю, у меня просто не было на это времени.

Он стрельнул в меня взглядом, продолжая ехать вперед.

— Джей, не позволяй работе стать единственным смыслом твоей жизни. Не повторяй моей ошибки.

Я промолчал, удивленный его ответом, и мы продолжили ехать по набережной, не произнеся больше ни слова. Солнце начало медленно опускаться за горизонт, воздух наполнился запахом морских водорослей вперемешку с запахом выхлопных газов, с автострады.

Это был первый раз, когда дядя Уоррен выражал недовольство выбранной им работой. Наверное, я только предполагал, что он доволен тем, что посвятил всю свою жизнь работе, ведь она была такой тяжелой, всепоглощающей и чрезвычайно важной, и согласно моему дяде, очень неблагодарной.

Но сейчас он задумался, стоила ли она того? Эта новость была как гром среди ясного неба. Я был ошарашен и казалось, он хотел сказать что-то еще. В связи с этим, я решился рассказать правду.

— Ладно, была одна девушка, но у нас ничего не получилось.

Дядя Уоррен округлил глаза.

— Повторюсь, и почему это, черт возьми?

Мне потребовалась секунда на ответ.

— Серьезные отношения никак не вписывались в мои ближайшие планы.

— А если бы ты решил остаться? — Он крутил головой, смотря то на меня, то на набережную. — Тогда бы она вписывалась?

И правда, была бы она частью моей жизни? Думаю, это зависело от Миа. Потому что, по правде говоря, я понятия не имел, что она ко мне чувствовала. Я только помнил ее слова: я был ее лучшим другом, ее влекло ко мне, секс был потрясающим, но она не хотела отношений.

Потому что, как я был уверен, она все ее любила мудака, своего бывшего.

И если это были все ее чувства ко мне, то они не стоили даже мыслей об изменении планов на будущее. Я повторял это себе на протяжении последних нескольких недель, но по какой-то причине, звучали они совершенно неубедительно.

Может мне не стоило ее отталкивать. Может мне нужно было приложить больше усилий и найти способ быть с ней. У меня неожиданно защемило в груди.

Поняв, что дядя смотрит на меня, приподняв бровь в ожидании ответа, я мысленно встряхнулся и признался.

— Возможно.

—Тогда ты должен постараться.

Ну, ему легко говорить.

— Я не собираюсь просить ее ждать меня. Это будет нечестно по отношению к нам обоим.

— Угу, — ответил дядя Уоррен и, судя по его тону, он ожидал именно такого ответа. — Я просил девушку дождаться меня. Она сказала, что подождет, но не дождалась.

Дядя лишь подтвердил мои слова. Мне хватило ума не сказать об этом вслух, вместо этого я спросил.

— А если бы у тебя была еще одна возможность, как бы ты поступил?

—Я бы женился на ней, и взял ее с собой, — ответил он, даже не задумываясь.

Взять ее с собой.

Что-то внутри меня екнуло. Словно меня развернуло на сто восемьдесят градусов и хорошенько встряхнуло. Миа могла поехать со мной! Она медсестра и, если она получит диплом акушера, ее бы с радостью приняли. Акушеры всегда нужны в местах, где работают «Врачи без границ».

Вот черт!

— Знаешь, я в любом случае должен был поступить иначе, — неожиданно добавил дядя, глядя вдаль сквозь меня. — После всего случившегося, я должен был остаться, особенно когда у тебя начались проблемы.

Что? Нет! Я уставился на него, пораженный и сбитый с толку его словами. Конечно, было бы замечательно, если бы он помог мне справиться с переживаниями. На самом деле, было бы превосходно, если бы он был рядом, и убедил мою мать позволить мне жить с ним, уверен. Ему бы не составило труда это сделать.

Но все же, он не должен корить себя за свой выбор.

— Я был не твоей заботой, — напомнил ему я.

— Еще как был, — настаивал он. — Если не моей, то чьей же еще? Уж точно не твоей матери.

Ладно, он прав, но все же… — Все обошлось, смотри кем я стал, и все благодаря тебе.

— Ну… — мой дядя смотрел сейчас на воду, которая сверкала как россыпь бриллиантов. — Я просто хочу сказать — отстойно жить сожалениями. Не повторяй моих ошибок.

Хорошо, послание принято.

— Понял, — ответил я, потому что я действительно понял. Вот только не был уверен, что мне теперь с этим делать.

Было ли слишком поздно? Примет ли она меня обратно? Подходил ли я ей?

— Давай наперегонки до той башни. — Дядя Уоррен указал вперед, и сорвался с места, мне пришлось потрудиться, чтобы догнать его. Сердце ускорило бег, адреналин растекался по венам, и мои мышцы болели от того, как сильно я крутил педали, потому что я ни за что не мог позволить выиграть мужчине, практически вдвое старше меня.

Да, было бы гораздо лучше, если бы он был рядом, пока я рос.

Была половина шестого, когда мы вернули в прокат велосипеды, но дядя не хотел пока уходить, поэтому я последовал за ним, когда он решил пройтись по пляжу. Сняв обувь, мы молча шли босиком по теплому песку. Я понимал, что скоро должно произойти, он тоже, и нам не нужно было говорить об этом.

Мы дошли до закрытой вышки спасателей, и дядя начал подниматься по лестнице. Ему не следовало этого делать. Но, какого черта? Без промедления я поднялся вслед за ним. Рядом не было никого, кроме пожилой пары, прогуливавшейся вдоль берега. Все сёрферы и купальщики держались поближе к пирсу.

Мы сели на деревянный пол, наши ноги болтались в воздухе, а лица были обращены к океану. Солнце все еще ярко светило нам в глаза, пока мы смотрели на красивый, бескрайний Тихий океан через солнцезащитные очки. Я понял, как сильно буду скучать по всему этому. Я прожил здесь всю жизнь, и сомневался, что найдется другое место, где я буду чувствовать себя, как дома.

Я взглянул на часы, было почти 6 вечера. Я не отрывал взгляд от циферблата, наблюдая за движением секундной и минутной стрелок. Когда они дошли до шести часов, я задержал дыхание, в ожидании… чего? Я сам не знал.

Ничего не изменилось. Мы с дядей все также сидели молча на вышке, глядя как волны белой пеной набегают на берег. Со сколькими людьми мне было бы также комфортно и легко сидеть вот так в тишине? Вероятно только с ним. Ну и, пожалуй, с Миа.

Чем она сейчас занимается? Как она держится, и думает ли обо мне? Мне хотелось бы удостовериться, что у нее все хорошо. С болью в груди я в тайне желал, чтобы она была сейчас здесь, со мной.

Раздались приглушенные звуки рок баллады, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять — это инструментальная версия припева песни Bad medicine, стоявшая у дяди на рингтоне, Выудив из кармана телефон, он посмотрел на экран, и позволил песни проиграть еще несколько секунд, прежде чем нажал на зеленую кнопку и поднес телефон к уху.

Он ответил, назвав свое имя, и затем только слушал, наморщив лоб. Я сжал металлические перила перед собой, сжал сильно, отвернувшись в сторону, пока дядя слушал речь человека в трубке и изредка односложно отвечая.

— Конечно, — ответил он. — Подождите минутку.

Он выключил микрофон, глубоко вздохнул, а затем посмотрел мне прямо в глаза и произнес.

— Дело сделано.

Я глупо кивнул.

— Как оказалось, он упомянул тебя в своих последних словах, и его адвокат желает сказать их тебе лично. — Дядя Уоррен протянул мне свой телефон. Когда я дернулся, отодвинувшись в сторону с явным шоком на лице, он тихо добавил. — Ты не обязан этого делать.

В этот момент мои руки решили действовать самостоятельно, я протянул, забирая у него телефон. Он показался мне тяжелее обычного, когда я сжал его в кулаке. Я поднес его к уху и произнес:

— Алло?

— Привет, Джей. Я Джон Битти — адвокат твоего отца, — раздался глубокий голос на другом конце телефона. Он говорил быстро и с явным техасским акцентом.

— Слушаю, — все, что смог ответить я.

— Он просил меня передать тебе кое-что. Это были его последние слова, после них он больше не произнес ни звука. Я их записал, чтобы передать в точности как он сказал. — Адвокат на секунду замолчал, а я задержал дыхание.

— Он сказал: «Передайте моему сыну, что я люблю его, и очень им горжусь, он лучшее, что у меня было в жизни. Я сожалею, что не смог поймать для него больше вылетевших с поля мячей».

Мне показалось, что меня ударили в грудь молотком. В глазах потемнело. Хоть язык показался весом с тонну, и прилип к небу, мне все-таки удалось поблагодарить его перед тем, как передать телефон дяде. Я слышал, как он продолжил разговор, но его слова доносились откуда-то далеко.

Неожиданно сдавило горло и защипало в глазах, меня словно сбили с ног, я не мог дышать. Показалось, будто я вышел из своего тела, словно меня разрывало на множество частей. Боль волной разносилась по моему телу вдоль позвоночника. Меня начало трясти, и если бы я не держался за перила, то свалился бы с вышки на песок.

Дядя положил мне руку на шею и сжал. Он не убирал руку, я слышал, как он шмыгает носом, понимая, ему сейчас больнее, чем мне. Он только что потерял младшего брата. Для меня Даррелл Миллер был отцом, которого никогда не было рядом. Я поклонялся ему, но совершенно его не знал.

Вскоре мои слезы высохли. Я снова расправил плечи, и просто сидел, глубоко дыша. В голове не было ни единой мысли.

— Есть что-то волшебное в этих закатах, — заговорил дядя Уоррен. Его голос прозвучал тихо и хрипло. Он переместил руку с моей шеи на плечо.

Я смотрел на океан опухшими от слез глазами, наблюдая, как солнце уходит за горизонт, окрашивая облака в розовато оранжевый цвет, словно на нарисованной акварелью картине. Довольно скоро, солнце совсем исчезнет, оставляя после себя огненный и завораживающий след.

—Ты будешь спать на моем диване? — спросил я, прочистив горло.

— Не знаю, — ответил он, спрыгнув с края, аккуратно приземлившись на песок. — Пойдем, напьемся и посмотрим, что будет дальше. Может мне удастся кого-нибудь подцепить. У меня давно не было калифорнийской киски.

О, господи! На мгновение я просто смотрел на него, не мигая, а затем усмехнулся. — Не меняйся, старик.

—Даже и не думал, приятель, — с улыбкой ответил он. — Никогда!

Глава 27

Джей

3 недели спустя…

Приглушенные, умиротворяющие звуки органа наполняли церковь, когда я вошел в двустворчатые двери с задней стороны. Осталось чуть больше получаса до начала поминальной службы по Лили Уоттерс, а зал с высоким потолком был наполовину пуст, часть присутствующих уже расположилась на своих местах, а другие толпились у хода.

Первыми я заметил Фрэнка и Гвен. Одетые в темное, и с мрачными выражениями лица, они пожимали руки и общались с пожилой парой. Я замедлил шаг, подходя к ним, приготовившись ждать своей очереди, чтобы выразить глубочайшие соболезнования.

Мне потребовалось время, чтобы понять, что женщиной, стоящей позади Фрэнка, была Пейдж. До этого я никогда не видел ее без макияжа. На ней было простое черное платье, не скрывающее округлившийся живот, а волосы собраны в незамысловатый пучок.

Когда она посмотрела мимо своего отца, и встретилась со мной взглядом, я кивнул, и она тут же двинулась в мою сторону. Подходя ближе, она вытянула руки, и я, замешкавшись лишь секунду, сделал тоже самое.

— Спасибо, что пришел, Джей, — проговорила она, обнимая меня, и я осторожно обнял ее в ответ.

— Спасибо, что позвонила и рассказала, — ответил я, отпустив ее. Она кивнула, и на лице читалась нескрываемая скорбь.

Я пробежался глазами по залу, и мое внимание привлекла пара, стоящая поодаль. Все окружающие исчезли, теперь я видел только их, и казалось, кто-то нажал кнопку и выключил звук, потому что для меня наступила тишина.

Это была Миа и мужчина в костюме угольного цвета, стоящий ко мне спиной. Мне стало не по себе от ее спокойного вида и их приглушенной, можно даже сказать интимной беседы. Он держит ее за руку. Мой пульс ускоряется. Какой-то парень касается Миа, и она, кажется, совсем не против.

Миа поворачивает голову и пробегает глазами по залитому солнцем залу. Она собрала и заколола непослушные волосы, а на ее темно-фиолетовом платье с короткими рукавами, сверкала, приколотая на груди слева, брошь, в форме лилии. Я уже видел это украшение — оно принадлежало ее бабушке.

Миа выглядела бледной, уставшей, но все же обворожительной, прекрасной и сексуальной. Я с удовольствием любовался ею, после трех долгих месяцев разлуки — самый долгий период, на который мы расставались с тех пор, как начали дружить. Казалось, я впервые увидел солнечный свет, после нескончаемых месяцев в кромешной тьме.

— Ты сказала ей, что я приду? — спросил я Пейдж.

Миа заметила меня до того, как Пейдж успела ответить. Она застыла, округлив глаза, слегка приоткрыла рот и медленно вытянула руку из хватки парня.

— Можешь не отвечать, — сказал я ее сестре, потому что уже получил ответ на свой вопрос.

— Прости, — сказала Пейдж почти шепотом, — Я не знала, как она отреагирует, поэтому не стала рисковать.

— Не переживай, я на твоем месте поступил бы также. — Я смотрел, как Миа что-то быстро сказала парню, и направилась к нам с нечитаемым выражением лица.

Парень, с которым она стояла повернул голову, и я напрягся, наконец увидев его лицо. Слащавый, опрятно одетый, которого можно было легко принять за кинозвезду или даже политика. Или главаря банды. Аарон Митчел. Вот урод!

У меня одновременно застыла кровь, и я закипел от ярости, когда увидел в его глазах знакомое, и совсем не скрываемое желание по отношению к Миа.

Когда он встретился со мной взглядом, я наблюдал череду эмоций на его лице: вначале узнавание, затем удивление, ну и наконец злость. Скорее, даже сильная ярость. Он явно был не против дать мне в морду. Но ничего. Это чувство было взаимным.

— Что ты здесь делаешь? — тихий, спокойный голос Миа прервал наши с Митчелом переглядывания.

Она стояла прямо передо мной, достаточно близко, чтобы я мог поднять руку и прикоснуться к ней. Впервые по прошествии трех месяцев. Блять, как же я по ней соскучился! Мне хотелось сгрести ее в свои объятия и зацеловать на глазах у всех.

— Пейдж позвонила и рассказала, — ответил я, указывая рукой на место, где еще минуту назад стояла ее сестра. Но пока я отвлекся, она вероятно подошла обратно к родителям.

Бросив на сестру гневный взгляд, Миа посмотрела на меня, нахмурив брови, и плотно сжала губы. Да, я ответил уклончиво. Потому что в другой реальности, я должен был приползти на коленях, сообщая, каким жалким я себя чувствовал, и как мне без нее плохо.

—Это не ответ на мой вопрос, — сказала она, не давая мне спуска.

Я не мог с уверенностью сказал, злилась ли она, но определенно не была рада меня видеть. Мне совершенно не хотелось выяснять отношения при свидетелях. Поэтому я спросил.

— Мы могли бы поговорить на улице или где-нибудь еще?

Она секунду просто стояла молча, и в этот момент меня охватил ужас. Неужели я так сильно все испортил? Она больше не желает меня видеть?

Не сказав ни слова, она прошла мимо меня по направлению к входной двери. Я последовал за ней. На улице стоял жаркий день, Миа шла по дорожке, цокая каблуками, обходя церковь, за угол. Мимо собирающихся машин, участвующих в траурной процессии.

Она не остановилась пока не удалилась максимально далеко от двери, подальше от посторонних глаз. Она заговорила первой, обхватив себя руками.

— Тебе не приходило на ум, что тебе следовало предупредить меня о своем приходе?

— Да, — ответил я, засунув руки в карманы брюк, в надежде хоть так унять желание сгрести ее в объятия. — Но я не хотел давать тебе возможность запретить тебе мне здесь появляться.

Она тихонько зарычала.

— Я здесь не для того, чтобы устраивать скандал или портить тебе и без того паршивый день, — объяснил я. — Я хотел выразить свое уважение. И хотел увидеть тебя.

— Зачем? — продолжила она, хмуря лоб.

Я был готов признаться, что со дня казни моего отца, когда дядя заставил меня правильно расставить жизненные приоритеты, я все пытался понять, как это сделать. Пытался придумать, как заговорить с ней, извиниться и… сказать, как хочу, чтобы она была со мной.

На протяжении трех недель я не мог решиться сделать первый шаг, именно поэтому я не мешкал, когда Пейдж мне позвонила сообщить о смерти Лили и дате ее похорон. Даже если это означало перелет сюда сразу же после утомительного ночного дежурства, когда мне пришлось переодеть костюм еще в больнице, потому что я знал, у меня не будет времени заселиться в отель, особенно если я хотел успеть на службу к двум пополудни.

Звонок Пейдж был тем пинком под зад, в котором я так сильно нуждался. И вот я здесь, а так и не могу сказать ей о самом главном.

Ты ей не подходишь.

А хочет ли она снова быть со мной?

Я кашлянул, пытаясь избавиться от кома в горле. Затем я дал ей самый безопасный ответ, до которого смог додуматься.

— Затем, что я знаю, как много бабушка для тебя значила.

У нее задрожал подбородок. Она тихо проговорила.

— Джей, ты меня бросил.

Я кивнул, ведь так оно и было. И мои следующие слова вырвались прежде, чем я успел подумать.

— Да, и ты сразу же бросилась в объятия Аарона Митчела, не так ли?

—Что? — возмутилась она. — Ты серьезно?

Я просто продолжал смотреть на нее. Потому что перед глазами стояла картинка, как еще минуту назад она прижималась к нему. Или как они танцевали на дне рождении ее бабушки, и его рука была на ее заднице, и она ее даже не убрала. Не похоже, чтобы она была против его внимания.

— Ты сказал, что больше никогда не хочешь меня видеть! — Ее голос прозвучал тоньше и громче, но не так громко, как тогда в машине, когда она просила меня выметаться. — У тебя нет никакого права появляться здесь и осуждать меня за общение с другим.

Я замолчал, ведь она была права. И продолжала стоять, обхватив себя руками. В необычной для нее оборонительной позе. Защищая себя от… меня?

Я причинил ей боль. Я, нахрен, разбил ей сердце. Также сильно, как ее мудак, бывший? Или больше?

Мне стало тяжело дышать. Я шагнул к ней, не вынимая рук из карманов — трясущихся рук, которыми я так сильно хотел ее обнять.

— Мне ненавистно видеть, как он к тебе прикасается, — выдавил из себя я, нарушая границы ее личного пространства.

Она не сводила с меня глаз, и вдруг ее взгляд изменился. Может мне показалось, что он смягчился. Она шагнула назад, я шагнул вперед и так продолжалось до тех пор, пока она не уперлась в стену церкви.

Миа, я больше не позволю тебе уйти.

Наконец вытащив руки из карманов, я уперся ими о стену, по обе стороны от ее головы. Она ахнула, когда я наклонился, и мой нос едва не коснулся ее.

— Нам нужно поговорить, — твердо заявил я.

Она покачала головой, но это больше походило на подергивание. — Я не могу задерживаться здесь.

— Я не имею в виду прямо сейчас. — Я больше не мог сдерживаться, опустив руку ниже, я провел пальцами по ее волосам. — В любое время, как ты будешь готова.

Наклонившись сильнее, так что мои губы оказались в миллиметре от ее уха, я прошептал.

— Я больше никуда не уйду.

Я почувствовал, как она напряглась, видел ее учащенное дыхание, когда она тихо уточнила. — Что это значит?

Подняв голову, чтобы посмотреть в ее блестящие, широко распахнутые глаза, я тяжело сглотнул, сердце было готово выпрыгнуть из груди. Скажи ей! Но сейчас было не самое подходящее время. Мы были на похоронах. На похоронах ее бабушки. Вот она бы сейчас сказала.

— Побойся бога!

— Детка, я сожалею о кончине твоей бабушки, — я обхватил ее руками, погладил пальцем по щеке, а затем нежно, аккуратно притянул ее к себе, и поцеловал.

Она тихонько всхлипнула, и в этот момент я не хотел останавливаться, желая, чтобы поцелуй длился вечность. Собрав всю волю в кулак, я позволил губам прижиматься к ней еще одно биение сердце, а затем отступил. Я отпустил ее, развернулся и ушел.

В моем черном костюме жару и духоту, внутри церкви, были невозможно выносить. Дама, сидевшая рядом со мной, обмахивалась программкой похорон — тем самым белым буклетом, который я взял при входе в церковь, но так и не осмелился его прочитать.

В первых рядах я видел родителей Миа с одной стороны, а Пейдж и Кэмерона с другой. Я также узнал ее тетю, сидевшую позади них вместе с кузинами Миа, хотя я видел их всего раз.

Они все молча ожидали начала церемонии. Мне было тяжело видеть их, поэтому я старался отвести взгляд, но каждый раз возвращался к ним.

Я должен сидеть рядом с ними. Там мое место.

Эта мысль пульсировала в моей голове с каждым ударом сердца. Я должен держать руку Миа. Сидеть с приготовленным для нее носовым платком в кармане на случай, если он ей понадобится. Было неправильно находиться вдали от нее.

Наш разговор на улице довел меня до предела, мне не терпелось снова с ней поговорить. Снова был рядом с ней. Потому что после того, как я растопил лед, между нами, я был готов открыть ей свою душу и сердце.

И меня убивала мысль, что возможно, мне придется вернуться домой без единого шанса еще раз ее увидеть.

Отведя от них взгляд, я собрался духом и посмотрел на первую страницу буклета, где под надписью: «Памяти Лили Уоттерс», располагалась фотография бабушки Миа. Ее имя, годы жизни, адрес места провидения панихиды и самих похорон. Открыв буклет, я начал читать некролог. «После продолжительной болезни, Лили скончалась вечером 8 августа у себя дома, в окружении родных и близких…». Небольшой абзац лаконично описывал жизнь Лили.

Подняв голову, я осмотрелся по сторонам. Полагаю сейчас было самое настоящее подведение итогов твоей жизни. На похороны Лили собралось множество людей, способных заполнить собой небольшую деревню. И это были люди, лично знакомые с ней.

Для сравнения, моего отца пришел проводить только его брат, и то, потому что был обязан, как ближайший родственник. Не было никаких похорон, только простая кремация и все. И, как я помню, дядя Уоррен до сих пор не решил, что ему делать с прахом.

— Вы друг семьи? — спросила сидящая рядом женщина, приглушая тон своего голоса. Я повернулся к ней. Женщина средних лет, крупная, с большими глазами на дружелюбном лице.

— Да, — ответил я. — Друг ее внучки, Миа. — Ну, или когда-то был.

— Мне кажется, я видела вас на дне рождении Лили, в мае. Я — Тэмми Митчелл. Мой муж, Джек — она указала на коротко стриженного мужчину рядом, который разговаривал с парнем справа. — жил по соседству с Уоттерсами, они с Фрэнком до сих пор хорошие друзья.

Вот дерьмо. Это родители Аарона. Интересно, он тоже сидит в этом ряду? Как я мог его не заметить? Чуть вытянув шею, я посмотрел по сторонам, стараясь найти его. Но его тут не было. Если честно, я не видел его с тех пор, как вошел обратно в церковь. Тогда я сразу попытался приметить, где он, чтобы постараться всячески избегать. В противном случае я бы не сдержался и посоветовал ему отъебаться от моей девушки.

Так, где же он? Почему он не сидит рядом с родителями? Может он уже ушел. Да, так было бы лучше. Может ему нужно было вернуться на работу, или еще что. Или… может, он свалил поняв, что ему с Миа ничего не светит? Гребанный мудак.

Тэмми Митчелл, однако, продолжала говорить со мной. — Как вы думаете, на вечеринке Лили уже знала о своей болезни?

— Да, знала, — честно ответил я. — Мне кажется, та вечеринка была ее способом попрощаться со всеми.

— Вот только никто не знал, что это было прощание. — Тэмми тяжело вздохнула. — Это так грустно. На той вечеринке она была такой энергичной, ведь так? Она так быстро угасла. Мне так жаль Гвен, Фрэнка и детей.

Я пробубнил что-то в ответ, как бы намекая, что я сейчас не настроен на непринужденную беседу. Особенно, когда выбор ее слов начал меня напрягать.

В этот момент двери церкви закрылись, отголоски бормотаний сошли на нет, и органист заиграл громкую, меланхоличную мелодию. После музыкального вступления к помосту вышел пастор, открыл библию, а в зале зазвучала «Изумительная благодать» (прим. ред.: Amazing Grace - христианский гимн), которую быстро подхватили собравшиеся. Те, кто не знал слов, могли прочитать их на обороте программки. После окончания песни пастор прочитал несколько абзацев из Библии. После этого пришло время траурных речей.

Я был крайне удивлен, увидев, как Миа поднимается со своего места и проходит к трибуне перед алтарем. Она будет произносить речь? Я думал, если будет дано слово внукам Лили, то речь произнесет Пейдж или одна из их кузин. И не потому, что я знаю, как сильно Миа ненавидит публичные выступления, но и потому что она самая эмоциональная из всей семьи, и ей будет крайне тяжело произносить речь.

Но она, в любом случае, намеревалась это сделать.

Затаив дыхание, я смотрел, как она встала перед кафедрой и развернула лист бумаги. В церкви наступила тишина, пока Миа смотрела свои записи. Тишину нарушил мужской кашель откуда-то с первых рядов. А Миа все еще продолжала стоять, склонив голову над кафедрой. Время шло, мое сердце забилось чаще.

Наконец, она подняла глаза, пробежалась взглядом по всем собравшимся, и у меня перехватило дыхание, когда я заметил, какой спокойной она была. Уставшей, грустной, но все же спокойной.

Она прочистила горло и начала:

— Последний раз я видела бабушку неделю назад, и она попросила меня произнести поминальную речь. Признаюсь, я не знала, как реагировать на такие слова, поэтому ответила первое, что мне пришло в голову: «Почему я? Ты же все равно ничего не услышишь, так какая разница?».

У меня свело живот. Что она творит? Я почувствовал напряжение среди собравшихся.

Но Миа похоже этого не заметила. Ее губы шевельнулись в слабой улыбке, словно она рассказала шутку, понятную только узкому кругу людей, и в ее тоне слышалось раскаяние, когда она продолжила.

— Это довольно грубо. Но дело в том, что бабушка не обиделась. Она лишь сказала: «Потому что ты скажешь правду».

Тут она замолчала, снова осматривая собравшихся. — Так что вот вам правда, — продолжила она, уверенно и искренне. — Моя бабушка была невероятной женщиной. Доброй, щедрой, любящей, умной, независимой и трудолюбивой. Она не осуждала людей... почти.

Я прикрыл лицо, пряча улыбку. Большинство людей, как и женщина рядом со мной, тихонько хохотнули.

— Она никогда не отступала, — продолжала Миа, — только в тех случаях, когда решала, что дело не стоило ее времени.

В этот момент опять послышалось перешептывание, удивленное хмыканье, и одно довольно громкое с первого ряда — явно Фрэнка.

— Она была упрямой... но не сильно, что позволяло ей признавать свои ошибки. — Сверкая улыбкой в зал, Миа закончила. — Это было не сложно, учитывая, что это было раз или два в декаду.

По залу прошла волна хохота. И возможно, мне показалось, но кажется все начали немного расслабляться. Как будто они напряглись от резкого начала речи Миа, но затем она им понравилась.

— Ко всему прочему, она всегда говорила правду, — сказала Миа, после секундной паузы. — Иногда была резка. Думаю, в зале у каждого был случай, когда Лили Уоттерс сказала что-нибудь обидное.

Снова смех, одобрительные кивки, и все посматривали по сторонам, обмениваясь понимающими взглядами с соседом.

— Но мы все равно ее любили, ведь так? — Голос Миа набрал силу, уверенности. — Потому что мы знали, это было частью ее характера, и в отличие от большинства людей, она говорила все в лицо, а не обсуждала за спиной.

Это заявление было встречено тишиной. Даже неловким молчанием. Словно Миа, по примеру своей бабушки тоже решила говорить только правду.

Я, в свою очередь, сидел откинувшись на деревянную скамью, удивляясь откуда взялась эта девушка. Я еще никогда не видел Миа столь уверенной. Ей было что сказать, и она открыто высказывалась.

— Говорить, что у нее были какие-то недостатки — это ничего не сказать, — продолжала Миа, — но если мне скажут, что я похожа на бабушку, то я восприму эти слова как комплимент. Решая проблему, задавая вопрос: «А как бы в этой ситуации поступила бабушка?», я никогда не ошибусь.

Поглядывая на первый ряд, я видел, как несколько членов ее семьи согласно кивнули — Фрэнк, Гвен и тетя Миа, из этого можно сделать вывод — они внимательно следили за ее речью.

— Бабушка научила меня трем важным вещам: всегда оставаться самой собой, никогда не отказываться от любимых тобой людей (в этот момент она посмотрела на меня, и ее взгляд буквально пронзил меня насквозь), и всегда! Всегда класть пергамент на противень при выпечке печенья.

От последней фразы в зале послышался хохот, но мне было не до смеха. Намеренно ли она на меня посмотрела? Пыталась ли она этим мне что-то сказать? Неожиданно в церкви стало душно и тесно.

После быстрой проверки своих записей Миа на миг погрустнела, тяжело сглотнула, и я догадался, она перешла к тяжелой части.

— Бабушка сказала мне, — ее голос дрогнул, и она прикрыла рот ладонью, прокашливаясь. Затем она начала опять. — Бабушка сказала мне, ей не терпелось наконец-то вновь воссоединиться с дедушкой. Это непременно должно было произойти.

У меня перехватило дыхание, как и у большинства собравшихся.

С невозмутимым видом, но говоря чуть быстрее, Миа продолжила. — Так как бабушка уже совершала пару ошибок в этой декаде, я совершенно уверено, что в этом она окажется права.

Я протяжно выдохнул. Я слышал вокруг себя перешептывание, шмыганье и шорох салфеток. Миа вышла из-за трибуны, подошла к урне с прахом, положила руку сверху, всем своим видом показывая завершение своей речи. Но тут она неожиданно произнесла, громко, уверенно, и ее голос эхом разнесся по залу. — Не покойся с миром, бабуля. Где бы ты ни была. Задай им жару!

О, господи! Я открыл рот, наблюдая, как она прошла к своему месту, сжимая в руках листок бумаги. Откуда ни возьмись, ее глаза наполнились слезами. Моя Миа — такая храбрая, красивая, восхитительная, даже в момент прощания с женщиной, которую она обожала и восхищалась больше всех.

Я не верил, что она это сделала. Она сдерзила в церкви, во время поминальной службы. На глазах у всех, кто пришел проститься с ее бабушкой.

Боже, как же я любил ее! Я понимал, что смогу прожить без нее, если она не даст мне второго шанса. Но я, блять, этого не хотел. Мне нужно было сделать выбор, и я выбрал ее.

Отстойно жить сожалениями. Не повторяй моих ошибок.

Я не планировал этого делать.

Глава 28

Миа

Обнимая подушку, я сидела в мягком кресле в беседке родителей. Именно здесь состоялся мой разговор с бабушкой, после того как она рассказала нам о своей болезни. Солнце зашло около часа назад, я включила лампы над головой, но свет был слабым, так как две из них перегорели, и требовали замены. После похорон, сегодня днем, родители устроили поминки у себя дома для членов семьи и самых близких бабушкиных друзей. Конечно, все разговоры свелись к историям о бабушке.

После длинного, утомительного дня, я чувствовала себя выжатой как лимон. Теперь понятно почему многие устраивают похороны и поминки исключительно в узком кругу. Конечно, было приятно видеть, как много людей любили, уважали мою бабушку — и в первую очередь это члены моей семьи. Но когда все закончилось, я почувствовала себя опустошенной, обессиленной, без единой мысли в голове.

Я сижу здесь, думая, что же мне делать дальше. Мне кажется, я топчусь на месте, и пришло время кардинальных перемен. Хотя еще не знаю каких. Может, мне стоит подумать о переезде обратно, вместо того чтобы приезжать сюда после каждой неудачи или неприятности.

Держит ли меня что-то в больнице? Я определенно не держусь за свою работу. В последнее время мне стало тяжело вставать по утрам с постели, и дело не только в проблемах с личной жизнью, а отчасти в том, что я перестала радоваться своей работе. Словно я потеряла внутренний запал.

Несколько месяцев назад, даже несколько лет назад, я бы отказалась все бросать из-за Джея, несмотря на то что я этого не признавала. Так было до сегодняшнего дня, пока он не появился, и мы поговорили. После чего у меня каша в голове.

Я хотел тебя увидеть.

У меня сдавило грудь, стоило вспомнить его слова. Я не поверила глазам, когда увидела его в церкви, и спустя столько месяцев без него, я не испытала боли, а только легкое головокружение.

Прошло три чертовых месяца с тех пор, как он порвал со мной, и я осознала, что он действительно вычеркнул меня из своей жизни. Между нами, все было кончено.

Тогда почему его присутствие на похоронах бабушки не вызвало у меня удивления и растерянности? По телу пробежала волна желания от его обжигающего взгляда, пробудившего во мне воспоминания о его руках, губах и языке на моем теле. Его ревность к Аарону Митчеллу нисколько меня не взбесила, а наоборот, только взбудоражила кровь, потому что я думала, ему все равно общалась я с Аароном или с кем-то еще.

Но вот, он на пороге церкви, и он ревновал. А затем он меня поцеловал крепко и нежно, и я не хотела, чтобы он останавливался? А вдруг его тон и слова: «Я никуда не уйду», имели не то значение, на которое я смела надеяться? И что заставило его передумать? Потому что я не понимала, что я чувствовала по этому поводу. Он причинил мне боль, почти уничтожил меня, и что бы он не сказал и не сделал, это вряд ли залечит мое раненое сердце.

Именно поэтому я испытала облегчение, не увидев его после окончания службы, и еще больше обрадовалась, что моя обезумевшая сестра не пригласила его на ужин в дом родителей. Просто я не в состоянии разбираться с этим. У меня не было на это сил.

Неожиданно над головой зажглись лампочки, полностью освещая крыльцо. Открылась стеклянная кухонная дверь, из нее показалась папина голова, он осмотрел задний двор в поисках чего-то подозрительного. Он вышел на улицу, и точно заметил меня, когда прошел по двору в сторону беседки.

Он переодел костюм в более удобные шорты и футболку, и когда он подошел ближе, я увидела, что его поседевшие волосы были влажными, должно быть он только что из душа.

—Что ты здесь делаешь, тыковка? — невзначай спросил он, и я поморщила от этого детского прозвища. Он редко его использовал, но все равно. Клянусь, если у меня когда-нибудь будут дети, я никогда не буду называть их детскими прозвищами, стоит им повзрослеть.

— Пытаюсь понять, чем я хочу заниматься в жизни, — честно ответила я.

Его брови приподнялись вверх, он подошел ближе, а затем тихонько ухнув, сел рядом со мной.

— Я думал, ты уже давно все решила.

— Да, — сказала я, глядя в темноту сада. — Но я в этом уже не уверена. Меня не покидает чувство, будто я хочу заниматься чем-то еще. Чем-то, более важным.

Он немного обдумал мой ответ, и сказал.

— Миа, важна любая медицинская помощь.

— Я знаю. Просто я немного запуталась. — Мне было тяжело ему объяснить, поэтому я не стала продолжать, посмотрев на него, и при этом освещении он выглядел бледным и уставшим.

Он измотан. Любой был бы на его месте. После выходных, на которых бабушка огорошила нас новостью о своей болезни, он стал работать в половину меньше, и все свое свободное время посвятил заботе о ней. И пока она медленно угасала, он был вместе с ней.

Меня переполняла боль от потери бабушки, но не представляю, что испытывает он. Он всегда был близок с ней, а теперь ее не стало. Я пропустила руку под его локоть, сцепила наши руки, опуская голову ему на плечо. Он высвободил руку из моей хватки, обнял за плечи и прижал к себе.

— Я думала будет легче, если у нас будет время попрощаться, — выпалила не подумав, тем самым сменив тему, зная, что он поймет, о чем я говорю. — Словно так мы примиримся с горем.

— Ага, — устало ответил папа. — Вот только это не помогает.

Полагаю ему лучше знать, ведь он прошел через это с его отцом. Прошло уже много лет, и мои воспоминания о дедушке стали расплывчатыми и далекими.

Я тяжело вздохнула, закрыв глаза.

— Я понимаю, что она умерла, но никак не могу это принять. Словно она все еще здесь, только далеко. В отъезде, например.

Папа не ответил, только крепче обнял.

— Я рада, что это было быстро, — шепнула, уткнувшись в его рубашку, вспоминая как я прощалась с лежащей в постели, но все еще довольной бабушкой на прошлой неделе, а спустя два дня рано утром мама позвонила и сообщила о ее смерти.

— Лучше сгореть, чем угаснуть — проговорил папа.

Я немного поморщилась, подняла голову посмотреть на него.

— Серьезно? Ты сейчас процитировал Курта Кобейна?

— Чтобы ты знала — это слова Нила Янга, всезнайка, — указал он, и его серьезное выражение лица, смягчилось небольшой улыбкой.

Закатив глаза, и надув губы, я ответила.

— Я, пожалуй, пойду спать. — Я встала с дивана, папа встал вслед за мной, я слышала шорох его тапочек позади меня, когда мы шли через сад в сторону дома.

Мои мама, сестра и брат сидели на кухне и тихо переговаривались. Стоило нам появиться, они разом повернулись в нашу сторону, мама вскинула бровь и с ожиданием посмотрела на папу. Это было довольно странно.

Прогнав эти мысли, я громко заявила.

— Я спать. Всем спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила Пейдж, а Кэмерон — Спокойной!

Моя мама, однако, продолжала сверлить папу взглядом, многозначительно кашлянув.

— Погоди, Миа, — позвал папа, звучал он при этом взволнованно. Он положил руки мне на плечи. — Я должен тебе кое-что сказать.

— Он должен извиниться, — поправила мама, глядя в его сторону.

— Извиниться? — радостно переспросила Пейдж. — Что-то интересное!

— Ага, где наш попкорн? — добавил Кэм.

Я посмотрела на них, они сидели за кухонным столом с горящими от любопытства глазами. Ладно, откровенно говоря, папа редко извинялся. И зачем люди вообще заводят детей? Все что они делают — это достают вас. Уж я-то знаю наверняка.

— Вероятно, Миа хотела бы поговорить без свидетелей, — прорычал папа.

— Они мне не мешают, — ответила я, скрестив руки на груди. Потому что никто не будет мне указывать, особенно в неудобный для родителей момент.

— Ладно, — в глазах папы сверкнуло раздражение, и он отошел, и облокотился на стойку. Посмотрев мне прямо в глаза, сказал. — Когда Джей был здесь, на дне рождении твоей бабушки, я сказал ему такое, чего не следовало говорить.

Э-м-м… что? Растерянно моргая, я уточнила. — Что именно?

Он с несчастным лицом посмотрел через кухню на маму, словно спрашивая: «А мне обязательно это делать?».

Серьезно? Ей богу, иногда он ведет себя, как ребенок.

— Ну, — просто продолжил он под строгим контролем мамы. — Я сказал ему, что мы с твоей мамой узнали об его отце. А также о Джее, — здесь он замолчал, взволнованно подыскивая подходящие слова. — О его проблемах с законом в юности.

— Ага, — спокойно ответила я. — Я знаю, он обо всем мне рассказал.

— Так что там с его отцом? — вмешалась заинтригованная Пейдж.

Проигнорировав ее вопрос, папа продолжил, и его слова были, как взрыв ядерной бомбы. — Я сказал ему, что он тебе не подходит.

Меня словно ударило током. — Что?

— Нет, правда, — повторила Пейдж, но на этот раз тише, будто теперь она спрашивала у мамы. — Что там с его отцом?

— Что ты ему сказал? — выпалила я, моя голова была готова взорваться.

Папа поморщился, склонил голову и потер лоб.

— Прости меня, тыковка. Это была ошибка, глупо с моей стороны, и… это совершенно не так.

— Да надо же!

Я уже кричала, а я не любила кричать. Мои руки тряслись, в глазах стояли слезы. Как он мог сказать такое Джею? Почему? Какого черта…

— Миа! — Мама попыталась меня успокоить, но я ее не слышала, сосредоточив все своем внимание на папе, и моем желании причинить ему боль.

—Так он поэтому тебя бросил? — спросил Кэм, после того как на кухне повисла пауза, считая, что уже можно вмешаться в разговор.

Я резко повернулась в его сторону, и бросила на него убивающий взгляд, желая, чтобы он впервые в жизни заткнулся. Но он этого не сделал.

— Ой нет, не так. Он поэтому решил больше не быть твоим просто другом, а не парнем, хотя все, у кого есть глаза и мозг видели, что вы всех обманывали?

Его слова были как пощечина, лишившая меня дара речи. Мелкий засранец.

— Он точно не бросил меня из-за того, что ему сказала папа. — Холодно ответила я.

А затем я повернулась к отцу, указывая на него пальцем.

— Если ты так считаешь, то ты слишком переоцениваешь свое влияние на него.

Я сама в это не верила, хотя пыталась говорить уверенно. Я попыталась поставить себя на место Джея, представляя какой страх и стыд он испытывал, раз скрывал все это от меня — его лучшего друга, целых шесть лет.

И что он испытывал, когда кто-то, такой как мой отец сообщил ему, что он недостаточно хорош? Что его прошлое делает его недостойным меня? Как, черт возьми это могло не подтвердить все его страхи, и оправдать ненависть к себе?

Папа кашлянул.

— Как бы то ни было, мне очень жаль.

Я просто таращилась на него. Выглядел он расстроенный, а в глазах читалось сожаление. Похоже, ему искренне было жаль. Я решительно продолжила.

— Тогда ты должен извиняться не только передо мной.

— Да, и я извинюсь перед Джеем. — ответил папа, кивая. И быстро добавил. — Если у меня будет шанс когда-нибудь с ним поговорить.

На кухне повисла тишина, и у меня появилось чувство, будто я проваливаюсь в пропасть, и с каждой секундой все ниже и ниже.

— Ты должна прямо сейчас с ним поговорить. — Первой заговорила Пейдж. Моя любимая, назойливая старшая сестра. Которая сейчас, сидит рядом, глядя на меня с одобрением. А рядом с ней мама, которая все время молчала. А это означает, она выжидает возможности нанести контрольный удар. Она любит так делать.

— Я не знаю, где он сейчас, — пробубнила я. — Вероятно уже вернулся домой.

— Нет, — радостно и еще более взволнованно сказала Пейдж. — Он остановился в Hampton Inn, в номере 314.

Теперь мы все повернулись к ней, округлив глаза.

— Что? Я спросила его после похорон на случай, если он нам будет нужен. И как я понимаю сейчас именно такой случай, так что...

Я тихо прыснула.

— Помниться, ты считала мою связь с Джеем плохой идеей.

— Нет, я говорила плохой идеей было спать с Джеем, и уверять всех, что вы просто друзья, — ответила она, медленно проговаривая каждое слово.

Черт. Спасибо тебе огромное, Пейдж.

Щеки и шея запылали от стыда, я аккуратно старалась не смотреть на родителей, вместо этого сосредоточив все внимание на младшем брате, который сейчас закрывал рот кулаком, изображая самый фальшивый кашель из всех, что я слышала. «Попалась!» — как бы говорили его горящие глаза, и я даже не пыталась возразить, ведь он был прав.

— В любом случае, я сегодня пила, и не смогу сесть за руль, — указала я, довольная хорошим оправданием.

— Я тебя отвезу, — быстро ответила Пейдж, словно предугадывая такой поворот.

Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох-выдох. — Ты сегодня на удивление настырная.

—Ты любишь его обезьянка? — наконец заговорила мама.

Мое сердце бешено забилось в груди, я слышала отголоски его ударов в ушах. Ага. Вот он, контрольный в голову от моей мамы. Вроде простой вопрос, но зато в самую точку.

— Да, — без промедления ответила я, но это прозвучало не громче шепота.

— А ты говорила ему об этом? — спросила она, выпытывая правду. Моя чувствительная и мудрая мама. Проницательная и заботливая.

Но ответ на ее вопрос будет отрицательным. Конечно, я не говорила об этом Джею. Сначала я была занята получением выгоды от нашей дружбы, затем нашей близостью и моими попытками уберечь сердце от привязанности. После этого я была обижена за то, что у него были от меня секреты, как будто он совсем не хотел мне о них рассказывать. Ведь, будь я на его месте, я бы давно все рассказала.

Так что сейчас самое время забыть про глупые обиды и выяснить отношения.

С очередным глубоким вздохом я сказала сестре.

— Бери ключи и поехали!

Глава 29

Миа

Номер 314

Я стою перед темной деревянной дверью, электронным замком и номером, написанным как цифрами, так и шифром Брайля. Теребя в руках бегунок от молнии на сумке, и переминаясь с ноги на ногу, я пытаюсь набраться храбрости постучать, но по какой-то причине мой мозг никак не хочет дать эту команду моим рукам.

Пейдж потребовалось двадцать минут, чтобы привезти меня сюда. Мы говорили о похоронах, о девочках, и затем я спросила, как у нее дела с Логаном. Потому что знала, эта тема заденет ее, и она заслуживала расплаты за то, что вмешалась в мои дела.

Но, по большей части, я спросила потому, что переживала за нее. Мне было неприятно видеть ее сейчас одну. Я понимаю, она не хотела привозить Фрею и Эбигейл на похороны, но разве они не могли приехать всей семьей, а Логан бы остался с девочками на время службы? Или, хотя бы, ее тесть мог на день забрать девочек, чтобы Логан смог сопровождать беременную жену на похоронах ее бабушки?

Было ли решением остаться, его или ее? Я думаю ее, а если нет, то очень разочаруюсь в моем зяте.

Пейдж уклонилась от ответа. Я хотела ее признания в том, что у них проблемы, но она отмахнулась и сказала, что ничего страшного, не вдаваясь в подробности.

Я не стала больше настаивать. В отличии от сестры я не была занозой в заднице. К тому же моя сестра могла постоять за себя, и самостоятельно решить свои проблемы.

«Будь милой» — сказала мне сестра, перед тем как я вышла из ее арендованной машины. В этом не было необходимости, потому что я нервничала и дергалась, но не злилась, и я приехала сюда не ругаться.

У этого визита было два исхода — воссоединение или окончательный разрыв. И я до сих пор не понимала, какой именно меня ждет.

Набравшись храбрости я сжала кулак, и подняла руку. Меня все еще переполняли сомнения, у меня еще было время передумать. Вызвать такси, вернуться к родителям и лечь спать. Так было бы гораздо легче. Я была измотана, и могла бы проспать несколько дней.

Нет, я вряд ли уснула бы.

Я все-таки постучала и стала ждать. Я ждала, ждала и ждала. Дерьмо! Его не было? Полагаю я не рассматривала такую вероятность.

Но когда я занесла руку постучать снова — то услышала щелчок замка с другой стороны. Дверь медленно открылась, и вот — он передо мной. Мое сердце сжалось при виде его.

Он был босиком, все еще в темно-синих брюках и белой рубашке, верхние пуговицы которой были расстегнуты. Волосы торчали в разные стороны, и он смотрел на меня сонными глазами. Должно быть я его разбудила. А это означает, он прилетел сюда утренним рейсом прямо после ночного дежурства. От этой мысли у меня перехватило дыхание.

— Я могу войти? — осторожно спросила я.

— Смотря для чего ты здесь? — Он поднял руку, развернул запястье глядя на часы, и я стиснула зубы. Затем его пронзительный взгляд устремился на меня.

— Ты снова собираешься на меня орать?

— Нет, — заверила я, прикусывая губу.

Он отшагнул в сторону, раскрыл шире дверь, приглашая меня войти. Так я и сделала.

Он остановился в стандартном гостиничном номере: небольшой комод, со стоящим на нем телевизором, стол и стул, кресло в углу, и тумбочками с лампами по обе стороны от большой двуспальной кровати со смятыми подушками и одеялом.

Я остановилась в метре от кровати, когда хлопнула дверь, и повернулась посмотреть, как он подходит ко мне. Он стоял на расстоянии вытянутой руки, не вторгаясь в мое личное пространство.

Днем меня потрясло его появление в церкви. Он великолепно выглядел в идеально сидящем костюме, мой Джей, все еще красивый и сексуальный. Джей, с его пронзительными голубыми глазами, волевым, покрытым легкой щетиной подбородком, пухлыми губами, которые я так давно не ощущала на своей коже, что была готова закричать от желания впиться в них.

— Прости за то, что разозлилась днем, — сказала я.

Медленно осматривая меня, он засунул руки в карманы. — Все нормально. Я должен был предупредить о своем приезде.

— Ага, но я определенно слишком бурно отреагировала, — я смотрела ему в глаза так долго, так только смогла, в надежде, что этого достаточно для того, чтобы он увидел в них искренность моих слов. Я сняла с плеча сумочку, положила ее на комод. — И я очень признательна за твой приезд. Спасибо тебе.

— Не за что.

Господи, как я хочу, чтобы это закончилось. Может мне сразу перейти к делу, чтобы поскорее избавиться от давящего чувства в груди и висках? У меня не было сил для повторения той отвратительной ссоры, выяснения отношений, как тогда в моей машине. Сегодня, я правда не была к этому готова.

Так что лучше сразу перейти к делу. Быстро мысленно перечислив все, что мне нужно было сказать, я начала разговор.

— Мой папа рассказал мне о вашем разговоре в мае. О том, что он сказал о тебе и обо мне. Он извинился. И я тоже прошу прощения, Джей. Не верю, что он мог тебе такое сказать. Это отвратительно, и я сожалею.

Он моргает, глядя на меня, в глазах эмоции, которые я не могу определить, но я знаю, как слова отца беспокоили его. Но насколько сильно они повлияли на его решение порвать со мной?

— Я думала о тебе, — продолжила я, не давая ему возможность перебить меня. — В тот день, когда твоего отца... — Я не могла заставит себя произнести это слово. — Я весь день думала о тебе, желая быть тогда с тобой.

Джей никак не отреагировал, лишь спокойно смотрел на меня. Не было той нервозности, как в день, когда он рассказал о своем отце. Я хотела поговорить об этом, задать ему вопросы, но сейчас еще не время. Мне казалось, у меня было мало времени, и я должна была потратить его на более важную тему.

— Я видела Мэтта. — Произнеся это, мое сердце ускорило бег. Брови Джея сошлись на переносице, в глазах озадаченность, и я поспешила объясниться. — Я устала от твоих, да и Анджелы, упреков, что я до сих пор испытываю чувства к Мэтту, поэтому я решила встретиться с ним и поговорить. Смею признать, вы оба были правы.

— Правы? В чем? — я заметила, как напряглась челюсть Джея.

— В том, что я его не забыла. Но это больше касалось меня, нежели его. — Я опустила глаза в пол, разглядывая разноцветный ковер. Я начала нервно сдирать лаг с ногтя. — Я думала, наши чувства и желания были одинаковыми. Так что, когда он изменил мне, и бросил ради нее, я решила это потому, что он посчитал меня недостаточно хорошей для него. Я думала со мной что-то не так.

Джей пару секунд молчал, а затем прорычал.

— Миа, это же глупо.

— Я знаю. Ну, вернее сейчас я это понимаю.

Наши взгляды встретились. Его взгляд, пронзительный, обжигающий, и его напряженная поза, то, как он держит руки в карманах, заставляют меня думать, что он намеренно сдерживает себя.

— Мэтт захотел снова со мной встретиться, — сказала я.

— Ты согласилась? — Вопрос прозвучал, как резкий удар хлыста, и по его тону я догадалась, если я сейчас не дам ответ, который он хотел услышать, то этот мужчина, которого я так люблю, потеряет всякое терпение.

Ты любишь его? Ты говорила ему об этом?

Я нервно сглотнула.

— Нет, — на удивление мой ответ прозвучал надрывисто. — Нет, я послала его куда подальше. И сказала, что люблю другого.

— Что? — Злость в глазах Джея сменилась удивлением.

— Вот только я не сказала ему, что другой — это ты. — Я продолжала, во рту пересохло, но голос звучал более уверенно. — Лучшее, что он для меня сделал — это познакомил с тобой. Поэтому я не сожалею о наших отношениях.

Джей шумно выдохнул. Не дожидаясь его ответа, я продолжила, желая наконец выговориться.

— Мэтт также сказал, что не сожалеет о прекращении вашей дружбы. И он сказал это, потому что думал, что ты в меня влюблен.

Снова вздохнув, Джей отвел взгляд в сторону. Провел руками по растрепанным после сна волосам.

— Это правда? — Спросила я с комом в горле, с трясущимися конечностями, не в силах больше выносить эту неопределенность. — Если это правда, то ты должен признаться мне в этом, Джей. Потому что я люблю тебя. Я скучала без тебя, и я хочу тебя вернуть. И не просто как друга, или продолжения секса без обязательств. Нет, я хочу большего.

Пока он хмурился, зажмуривал глаза словно от боли, мне стало плохо, а в глазах появились слезы. Мне нужен был его ответ. Теперь, уже дрожащим голосом, я добавила.

— Если ты не разделяешь моих чувств, скажи мне об этом сейчас, чтобы я могла уйти, и мы бы покончили со всем этим.

Одну минуту он стоял молча, все еще далеко от меня, а потом едва не сбил меня с ног. Его руки обхватили мою голову, зарывшись пальцами в мои волосы, растрепывая их, и я запрокинула голову, давая ему больше доступа, когда его губы обрушились на меня.

Я сжимала его рубашку, поскуливая от проснувшегося желания. Это был не дружеский поцелуй. Он целовал меня, как любовник, как моя половина, как мужчина, заявляющий на меня права, и метящий свою территорию, желающий быть со мной. Джей целовал меня, а еще вчера я думала, что больше никогда его не увижу, никогда не поговорю с ним, не прикоснусь и не испытаю радость от его присутствия рядом. А вот теперь, он обнимал, целовал меня, и облегчение, наслаждение от этого, просто опьяняли.

Все еще сжимая мое лицо, Джей отступил на шаг, не разрывая зрительного контакта, когда говорил.

— Миа, я без ума от тебя. И ты сошла с ума, если думаешь, что я позволю тебе уйти.

— Правда? — шепнула я, его лицо стало размытым из-за моих слез.

— Правда. — Его кадык дернулся, он смахнул большим пальцем слезу, образовавшуюся в уголке глаза. — Я хотел тебя с первого дня знакомства. Я уже был в тебя влюблен, когда ты спросила, влекло ли меня к тебе. Я просто сам боялся себе в этом признаться, именно поэтому твое желание заниматься сексом без обязательств было таких чертовски пугающим.

Шмыгнув носом, я зажмурила глаза, тем самым позволяя слезам бежать по щекам.

— Ты сделал мне больнее, чем Мэтт, — призналась я дрожащим голосом. — Когда вышвырнул из своей жизни.

Он кивнул. Склонился так, что наши лбы и носы соприкасались.

— Прости меня. Я повел себя как трус и слабак. Это легче и безопаснее, чем рассказать тебе правду. Проще, чем признаться в любви, и в том, что я больше не мог отрицать свои чувства.

Мне показалось будто я таяла, и в тоже время была готова взорваться. Джей! Мне хотелось забраться ему под кожу и больше никогда оттуда не вылазить. Я хотел жить, дышать им, любить с силой, способной заставить меня позабыть свое имя.

Я решила в последний раз упомянуть своего бывшего, и больше никогда о нем не вспоминать. Погладив щеку Джея, я прошептала. — Мэтт был моим первым. Я хочу, чтобы ты стал последним.

Его ответом был страстный поцелуй. Отпустив мою голову, он переместил руки мне на попку. Я ощущала тепло его рук, когда он прижал меня к себе, тем самым позволяя мне ощутить его эрекцию низом живота.

— Я скучал по тебе, — говорил он между поцелуями, прикусывая мою нижнюю губу. — Пиздец, как скучал.

Резкий, пульсирующий жар прошелся по моему позвоночнику и между ног.

— Покажи, как. — попросила я, расстегивая пуговицы на его рубашке.

Я не уверена, что я сама или кто-либо раздевал меня с такой скоростью. Скидывая обувь, я подняла руки, помогая ему стащить с меня платье, затем он расстегнул лифчик, с гораздо меньшим усилием, чем в тот первый раз, когда он помогал мне раздеться в ванной.

Зацепив пальцами резинку трусиков, Джей наклонился вперед, обхватив губами сосок, и я тихо застонала, в тот момент, когда он потянул мои трусики вниз, достаточно, чтобы они спустились по ногам самостоятельно. Пока он сосал, покусывал мою грудь, неторопливо наслаждаясь этим процессом, я возилась с его ремнем.

— Помоги мне, черт подери, — выпалила я, дергая за пряжку ремня. Он убрал мои руки, и я не успела моргнуть, как избавился от рубашки, брюк и боксеров.

— Часы тоже, — я указала на его запястье.

Приподняв бровь, он расстегнул часы, бросил их на кучу одежды, а затем толкнул меня на постель. Не раздумываясь, я согнула ноги и проползла на центр кровати. Опустившись спиной на холодную простыню, я слышала свое учащенное дыхание, я не сводила глаз с Джея, когда расставила ноги шире, приглашая его.

— Господи, — выдохнул он, его лицо горело, а глаза потемнели от страсти. И пока он просто стоял и любовался мной, я тоже решила не упускать момента пробежаться взглядом по его обнаженному телу — от вены на его шее, широким плечам, накаченной груди и животу, до мускулистых ног. И прямо по центру этого великолепия располагался его член — длинный, твердый и захватывающий дух. Моя киска изнывала от желание быть заполненной им, и когда он забрался на кровать, и расположился между моих ног, раздвигая их шире, я обхватила руками его член. Он запрокинул голову, издавая стон отчаяния, от чего я лишь сжала его крепче, и задвигала рукой по его гладкой коже. У меня пересохло во рту, легкие горели от быстрых вздохов. Лаская его, я бормотала.

— Джей, я хочу ощутить тебя. Прошло так много времени. Мне так сильно этого не хватало. Я снова видела сны с твоим участием.

—Господи, Миа, — выдохнул он, перенося вес на одну руку. Один палец другой руки уже оказался во мне, а второй на моем клиторе, и я застонала, выгибаясь, отрывая спину от матраса.

Он опустил голову, я задрожала, ощутив его зубы на своей шее. С легкостью скользнув в меня вторым пальцем, он согнул их, стимулируя точку G. Ахнув, я приподняла бедра, прижимаясь к его руке, двигаясь в такт, пока он трахал меня пальцами.

— Ты такая влажная, — прорычал он возле моего уха.

— Потому что я готова для тебя, — выдохнула я. — Какого черта ты ждешь?

Он отчаянно застонал, и пока вытаскивал из меня пальцы, а потом, обхватив ими член, начал смазывать его моей влагой, сказал.

— Мне нужно купить тебе кляп, или что-то в этом роде.

Эм-м, вот козел. Я прищурила глаза, потянулась к нему, чтобы ввести его член в себя, но он поймал мои руки, завел их мне за голову, и придавил к матрасу. А затем вошел в меня. Он продвигался глубже, намного глубже, чем я была готова, от чего я сначала ахнула, и дернулась от резкой боли, а потом мои вздохи переросли в стоны, когда он начал вколачиваться в меня.

— Ты в порядке? — прозвучал его низкий, отрывистый голос.

— Ага, — сказала я, сцепив ноги у него за спиной, притягивая его ближе. — Не останавливайся.

Его член скользил во мне, и он в третий раз повторил. — Господи, — а потом. — Как же хорошо, Миа!

О мой бог, это было невероятно. Я выгибалась, напрягалась от звуков бьющихся друг об друга тел, и мой оргазм подступал все ближе и ближе. Он переплел наши пальцы у меня за головой, наши взгляды встретились и не отпускали.

— Сильнее, — умоляла я, закатывая глаза и Джей выполнил мою просьбу. Я закричала, было ощущение, что я сгораю заживо. — О боже, боже, Джей! Я кончаю.

Я напряглась, и не двигалась, пока мое тело прошибали волны оргазма. Я беспомощно стонала, пока Джей толкнулся в меня, один, два, три раза, а потом застонал, похоронив себя во мне до самого основания. Я ощущала его высвобождение, его горячую сперму, поэтому сжала внутренние мышцы, тем самым вызывая у него такой пронзительный стон, будто он испытывает мучительные боли.

Он отпустил мои руки, перенес свой вес на локти, утыкаясь лбом в матрас рядом с моей головой. Наши грудные клетки соприкасались, мы дышали в унисон, пытаясь успокоить дыхание.

Продолжая удерживать меня, он перекатился на бок, утягивая за собой. Его член выскользнул из меня. Я продолжала обвивать его ногами, закрыла глаза, когда приподнял меня выше, и поцеловал, медленно и нежно. Выдохнув от удовольствия, я начала перебирать волосы на его затылке.

— Я люблю тебя, — шепнул он у моих губ. — Миа, ты самое важное в моей жизни. Нет никого и ничего важнее тебя. Прости, что не понял этого раньше.

Я немного откинула голову глядя в его глаза, все еще поглаживая горячую, гладкую кожу на его шее, вызывая у него мелкую дрожь.

— А как же работа с твоим дядей? — я подняла эту тему, потому что мы больше не могли избегать ее. И еще месяц назад эта работа была важнее меня.

Он мотнул головой.

— Если мне придется оставить тебя, то я откажусь.

Его ответ согрел, но в тоже время потряс меня. Я не хочу быть причиной изменения его планов. Я не хочу лишать его такого шанса, и мне невыносимо то, что он делает это из-за меня.

— Мне это не нравится, — твердо заявила я.

— В таком случае, ты можешь поехать со мной, — предложил он после паузы, проводя пальцем по моему боку, заставляя меня извиваться от щекотки. — Они нуждаются в медсестрах. А если у тебя будет диплом по акушерству, то они не задумываясь предложат тебе место.

М-м-м, отличная новость!

Погоди, что? Он серьезно? Я откатилась назад, приподнялась на локте, уставившись на него, словно меня только что вырвали из крепкого сна, и я не могла понять, где нахожусь.

— Только, если ты хочешь, — договорил он, наблюдая за мной, немного наморщив лоб. — Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной, или мучилась чувством вины за нежелание ехать.

Ого, ладно. Я плюхнулась на матрас, устремив глаза в потолок. В голове была каша. Работа заграницей была целью Джея, не моей. Мне нравится его желание быть рядом со мной, но я не уверена подходит ли мне эта работа.

В памяти всплыла Триша Майлксон, и я вспомнила как она держала на руках маленький безжизненный сверток, и мои чувства, когда я обнимала ее, я понимала, я тот момент я хотела оказать ей поддержку. Работать акушеркой, помогать нуждающимся, х-м-м. Возможно.

— Разве они не посылают врачей туда, где они нужнее всего? — спросила я, поворачивая голову в его сторону. — А вдруг нас отправят в разные стороны, и мы все равно не будем вместе?

— Я изучал информацию на их сайте. Они всегда учитывают пожелания врачей. — Он потянулся к моей руке, поглаживая шрам между большим и указательным пальцем, шрам побелел, его практически не видно. Затем он сцепил пальцы, и добавил. — И там указано, что они не разделяют супружеские пары, которые соглашаются на работу.

Мое сердце ускорило бег, а в животе запорхали бабочки. Несколько ударов сердца, я не могла произнести ни слова. И затем я пискнула. — Ты мне только что сделал предложение?

Он слегка улыбнулся и ответил.

— Пожалуй, да.

Какого черта? Он серьезно? Прорычав от огорчения, я вырвала руку, и ладонью толкнула его в грудь.

— Эй, — удивленно воскликнул он, на лице читалось непонимание, когда схватил мое запястье. — Ты чего?

Я дернула руку, но он не отпускал меня, поэтому я сжала кулак, и набросилась на него.

— Так ты просишь любимую женщину провести с тобой остаток жизни? В постели, в грязном номере отеля после того, как поимел ее? Без кольца и романтической обстановки? Вот так, да?

Он едва сдерживал улыбку.

— Если честно, я считаю этот номер вполне приличным.

Фыркнув, я сжала губы, сверля недовольным взглядом.

— И так получилось, ты ошибаешься насчет кольца. — Отпустив меня, он перекатился на кровати, в два шага пересек комнату, склоняясь возле стоящей на полу сумке. Расстегнув боковой карман, он что-то оттуда вытащил, и вприпрыжку вернулся на кровать, со странным выражением лица — смеси триумфа и загадочности.

Пока я с любопытством разглядывала его, Джей сел на край кровати, протягивая мне раскрытую ладонь. На ней лежало тоненькое серебряное кольцо с огромным, и явно пластмассовым камнем, переливающимся от света лампы.

— Боже мой, — ахнула я, — Что это?

Джей довольно ухмыльнулся.

— Фрея дала мне его, когда я видел ее последний раз, прямо перед самым отъездом. Она сказала, я должен подарить его, когда буду просить твоей руки.

Я моргнула. Это очень мило, и я четко могла представить, как моя племянница со всей серьезностью вручает ему кольцо.

— И ты его сохранил? — спросила я, смотря на кольцо. Если

честно, это очень милая вещица.

— Ну... — все что ответил он, поморщившись.

Ладно, я поняла. Надув губы, я спросила.

— Ты убрал его в сумку и забыл про него, я права?

— Ага, — теперь он выглядел пристыженным, но все еще продолжал улыбаться.

Кивнув головой, я взяла кольцо с его ладони, детально разглядывая его. — Оно слишком маленькое.

Джей забрал у меня игрушку. Кольцо было не цельным, а больше напоминало зажим. Тогда Джей взял за концы, и раздвинул их, увеличивая его размер.

— Вот, — он протянул кольцо обратно.

— Ты наденешь его мне на палец? — я приподняла бровь, протягивая ему руку.

Он замер, выражение лица стало серьезным.

— Это значит, ты принимаешь мое предложение?

Я расплылась в улыбке. — Думаешь, мне стоит его принять?

— Ты просто обязана согласиться, — сказал он, энергично кивая.

— Если я скажу да, будет ли это также считаться моим согласием вступить во врачи без границ? Потому что я должна еще подумать.

— Нет, конечно, нет. Не торопись принимать решение, думай сколько хочешь.

Мне стало трудно дышать. Джей был моим. Он останется со мной, чтобы не случилось. И у меня не было ни тени сомнение, какой ответ ему дать. Потому что еще никогда в жизни я не чувствовала такой уверенности в правильности своего решения. Я всю свою жизнь хотела провести рядом с Джеем.

Но соблазн помучить его был велик. Я изобразила задумчивый вид, а потом спросила.

— Ты будешь возражать, если я оставлю девичью фамилию, как Пейдж?

Вздохнув, он опустил руку с кольцом на кровать.

— Ты можешь делать все что пожелаешь, если разрешишь мне регулярно просматривать твой плейлист на iTunes. Как тебе такое предложение?

Я поморщила носик.

— Джей, это не равное предложение.

Раздосадовано зарычав, Джей отбросил кольцо в сторону, забрался на четвереньках на кровать, и изображая самое угрюмое и злобное лицо, пополз ко мне. Я захихикала, перевернулась и попыталась убежать, но он схватил меня за лодыжку и дернул на себя.

Оказавшись вновь на спине, попыталась отбиться, продолжая смеяться. И когда он начал накрывать меня своим телом, я уперлась руками ему в грудь, но он схватил их и прижал к матрасу.

Я ахнула, при виде его глаз. Это был взгляд голодного человека, а я была едой, которую он увидел впервые за много дней.

Я закрыла глаза, выгнула спину, как только его губы обрушились на мою шею, слегка покусывая продвигаясь к моему уху. Мне стало трудно дышать, когда его зубы впились в мочку, и я издала протяжный стон.

— Да или нет? — спросил он, обжигая дыханием мое ухо.

Я вытянула шею, как можно дальше, зарываясь лицом в его волосы.

— Да, — шепотом ответила я. — Да, Джей. Я выйду за тебя замуж.

— И все также будешь моим лучшим другом? — Он приподнялся, отпустил мои руки, чтобы обрисовать пальцем линии скулы и нижнюю губу.

— С превеликим удовольствием, — согласилась я, иголки моих губ дернулись в улыбке.

Его взгляд был серьезным, пронзительным, голос тихий, когда он не спросил, а просто заявил.

— Навсегда.

С кивком, и щиплющими от слез глазами я кивнула, сглатывая ком в горле. — До конца моих дней.

Эпилог . Миа

Я жива, я проснулась, и это все, что я знаю.

У меня затуманен разум. Я слышу механическое жужжание кондиционера, где-то над головой, а укутывающие меня простыни накрахмаленные и прохладные.

Мне потребовалась немалая сила, чтобы разомкнуть глаза, я почти поддалась желанию снова лечь спать. Я моргнула, словно мне насыпали песка в глаза, затем осмотрелась по сторонам, и сквозь тусклый свет, пробивающийся через закрытую штору, заметила незнакомую обстановку.

Я в гостиничном номере. И я не одна.

Я услышала движение позади себя, до того, как его ощутила. Это был шорох простыней от переворачивающегося тела, а затем тихое сопение.

Джей?

Ко мне приходит понимание, и последние сомнения исчезают, когда я переворачиваюсь на другую сторону. Я вижу его силуэт, это безошибочно он, лежит на животе, лицом ко мне. Его темные волосы торчат в разные стороны, а щетинистое лицо неподвижно и безмятежно. Белая простынь укрывает его до пояса, и мне приходится сдерживаться, чтобы не потянутся, и не прикоснуться к его мускулистым рукам, спине и плечам.

Теперь он мой. По-настоящему, без сомнения и неясностей. Я так сильно его люблю, что ощущаю эти чувства, как видимое свечение, отчетливый аромат или слышимый гул — отчетливые признаки полного счастья.

Вчерашний день, кажется, сюрреалистичным. Он начался с похорон бабушки, а закончился воссоединение с Джеем. Эмоции скакали из крайности в крайность от убивающего горя до полного блаженства, Джей долго не давал мне уснуть, от чего я теперь точно могу проспать несколько дней.

Который сейчас час? Я потянулась за телефоном на тумбочке, и увидела, что еще нет восьми утра. У меня было сообщение от Пейдж, отправленное после полуночи, уже после того, как я выключила звук телефона, и отключилась от всего и всех за пределами этой комнаты. Для меня тогда существовали только мы с моим женихом, наши обнаженные тела, сплетенные под простынями, наверстывающие последние три месяца. У меня задрожали коленки от воспоминания.

Ну? Как все прошло?

написала мне сестра, вероятно считая, что она выдержала достаточно времени.

Прикусив губу, я отправила ответ, содержащий улыбающийся и покрасневший смайлики. К этому времени она уже знала, что я не вернулась домой, поэтому сама догадалась, как все прошло.

Позади меня Джей зашевелился, и я повернулась к нему, и в этот момент он открыл глаза. По освещению комнаты было сложно с точностью определить выражение его лица, но, судя по тому, как он моргал, глядя на меня, подозреваю он дезориентирован так же как и я, когда проснулась несколько минут назад. Улыбаясь, я положила руку ему на плечо, поглаживая прохладную кожу, и произнесла почти шепотом.

— Привет.

— Привет, — сонно прохрипел он, и его приятный баритон окутал меня словно теплое одеяло.

Перевернувшись с живота на бок, он поймал мою руку, упавшую с его плеча. Затем сцепил наши руки вместе.

— Хорошо спала? — поинтересовался он, поглаживая руку большим пальцем.

— Как убитая, — я сжала его руку крепче, наслаждаясь, как его большая ладонь полностью обхватывала мою. — Мне кажется, я наконец выспалась, впервые за долгие месяцы.

Я вижу, как дернулись его губы, а его слова прозвучали игриво и дразняще.

— Не стоит благодарности.

Благодарности? Да, точно. Я фыркнула несмотря на ощутимую боль между ног, в качестве доказательства того, что по мнению Джея умотало меня прошлой ночью.

Я была готова надерзить, но он не дал мне такой возможности, дернув на себя. И потом, мы лежали в полутьме, кожа к коже, и со сплетенными конечностями.

— Это определенно, ты самое лучшее, что я когда-либо видел едва проснувшись, — бормотал он возле моего уха. Мой нос касался его шеи, я закрыла глаза, вдыхая его запах. Мой Джей.

— Не соглашусь, какой-нибудь шедевр явно лучше, — игриво заявила я, зажимая его мочку зубами.

Я почувствовала, как он вытянулся, слышала его учащенное дыхание. Запустив пальцы мне в волосы, он откинул мою голову, чтобы мы оказались нос к носу.

— Для меня он бы ни шел ни в какое сравнение с твоей красотой, — просто ответил он. По груди растеклось тепло, и умиление, но я, все-таки, не сдержалась и прыснула. — Врунишка.

— Льстец, — улыбаясь, ответил он, перед тем как поцеловать.

Поцелуй был нежным, долгим, неторопливым, и с закрытым ртом, конечно, сами понимаете утреннее дыхание. Фу. Но он прав, это определенно самый лучший способ проснуться.

Мы не размыкали губ, казалось, вечность, которая пролетела в мгновение ока, а когда он выпустил меня из объятий и направился в ванную, мое сердце продолжало трепетать, а в голове был туман.

Еще вчера утром я проснулась с мыслями о предстоящих похоронах, и о том, что я навсегда потеряла и бабушку и Джея.

Как бы много он не шутил, на тему, что я отрубилась только благодаря ему, отчасти это было правда. И дело не в том, сколько раз он заставил меня кончить, стыдно признаться, но я сбилась со счета.

Нет, все дело в том, что между раундами примирительного секса, мы говорили. И говорили, а потом еще говорили. Оказывается, нужно многое наверстать после того, как ты месяцами не общался с лучшим другом. Я полагала будет трудно рассказывать ему каково мне было прощаться с бабушкой, и как я все свое свободное время посвящала ей.

Но я ошибалась. С ним я наконец почувствовала, что могу, не стесняясь излить душу, зная, что он выслушает, и мне не придется переживать огорчат ли его мои слова, как это было с членами моей семьи.

Было приятно освободиться от этого груза. Когда Джей обнимал меня, я могла дать волю слезам. Могла позволить себе погрустить, не боясь впасть в депрессию.

После этого Джей рассказал мне о своих родителях, о своем детстве, и о дне казни его отца. Сейчас он говорил обо всем спокойнее, чем в тот день на пляже. Мрачный — да, но не озлобленный.

На этот раз я просто слушала, и сопереживала, не чувствуя обиды за то, как долго он хранил это в тайне. Конечно, сейчас я понимаю почему он это сделал. Но все-таки я попросила его впредь ничего от меня не скрывать, и он согласился. Ну, пообещал попытаться. Уже хоть что-то.

Он телефон завибрировал, я взяла его, увидев еще одно сообщение от Пейдж.

— Господи, ты меня бесишь, — говорилось в нем.

Я мысленно посмеялась, начала печатать ответ, но тут от нее пришло еще одно сообщение:

— Пожалуйста, возвращайся домой как можно скорее. В 11 утра придет бабушкин поверенный зачитывать ее завещание.

Ой, точно, а я и забыла. В тот же миг моя эйфория улетучилась, а внутренности стянуло узлом. Я быстро ответила, что приду, и в этот момент из ванной вышел Джей.

Он подошел к мой стороне кровати взять свой телефон. Я любовалась им, пока он печатал что-то, стоя в одних боксерах, выглядя при этом чертовски сексуально.

— Во сколько твой рейс? — спросила я.

— Около трех, — ответил от, не отрываясь от телефона. Затем положил его обратно на тумбочку, и сел на край кровати.

— Я работаю сегодня в ночь, — сказал он. — Как долго ты еще здесь пробудешь?

— До воскресенья. — Это означает следующие два дня я проведу, помогая моим родителям собирать вещи бабушки. В горле опять появился ком, я его сглотнула, но это было нелегко.

Он начал поглаживать мое бедро поверх одеяла.

— Тебя подбросить из аэропорта домой?

— Конечно, но я прилечу в аэропорт Лос-Анджелеса.

Я предупреждаю его только из вежливости. Только безумец согласиться ехать в такую даль.

Джей улыбнулся.

— Разве этим я не докажу, как сильно тебя люблю?

Закатив глаза, я продолжила.

— Я все равно люблю тебя сильнее.

— Докажи, — ответил он, сжимая мое бедро.

Я прищурилась, пытаясь придумать ответ.

— Если хочешь, можешь просматривать и удалять музыку из плейлистов на моем iTunes.

Я захихикала вместе с ним. Но мое веселье улетучилось почти сразу же, и я накрыла его руку, сжимающую мое бедро.

— А это много стоит.

Он несколько секунд молчал, пристально глядя мне в глаза.

— Детка, я не буду трогать твой плейлист. — Склонившись, он нежно поцеловал меня в губы, перед тем как сказать. — С этого момента, моя главная цель — это делать тебя счастливой.

— Да? — выдохнула я, мое сердце было готово выпрыгнуть из груди.

— На 100%, — заверил он.

Я обхватила его лицо и спросила.

— Ты же взял машину на прокат?

— Угу, — он успел вырваться, и уже спускался поцелуями по моей шее, от чего у меня побежали мурашки по коже.

— Отвезешь меня к родителям? — быстро спросила я, прежде чем он заставит меня потерять дар речи.

Приподнимаясь на локтях, так чтобы он мог видеть мое лицо, Джей на секунду замолчал, а потом спросил.

— А мне обязательно заходить в дом?

— Да, — ответила я, поглаживая его грудь. — Пожалуйста.

После вчерашнего разговора с семьей я предпочла бы не встречаться с ними наедине. Если я приду одна, они набросятся на меня с расспросами. Но присутствие Джея может заставить их отложить…

Джей сел прямо, голос прозвучал серьезно.

— А твой отец тоже будет там?

Я прикусила внутреннюю сторону щеки.

— Он будет вежливым. Даже пообещал мне извиниться перед тобой.

— Этого я и боюсь, — простонал он. — Это будет так неловко. По мне, пусть он лучше ведет себя, как засранец.

Ох святые угодники. Я сдержала желание закатить глаза. Во что я ввязываюсь? Я представила свое будущее, где я буду буфером между двумя важными для меня мужчинами.

— Ты переживешь, — сказала я Джею. — Рано или поздно, но вам придется найти общий язык. Как никак, он твой будущий тесть.

Пока он молча обдумывал эту информацию, я мысленно повторила последнее предложение. Оно прозвучало так странно, безумно, но все же замечательно, и мне неожиданно стало все равно, если эти двое будут и дальше сводить меня с ума своим поведением.

Джей тяжело вздохнул.

— Мне срочно нужно напоминание ради чего я это делаю.

Я отбросила простынь, закинула на него одну ногу, и плавно опустила ступню ему на промежность. Я ощущала, как он начал твердеть от трения пяткой, и я широко улыбнулась.

— Думаю, я могу это устроить.

— Господи, Миа, — застонал Джей.

А затем он забрался на кровать, возвысился надо мной с потемневшими от желания глазами. Этот взгляд мгновенно пробудил во мне голод, будоража каждую клеточку моего тела.

Полагаю, мой телефон еще какое-то время останется на беззвучном режиме.

Эпилог . Джей

Я немного волновался, когда припарковал арендованную машину перед домой Уотерсов и, не заглушая двигатель смотрел на большой, роскошный дом.

Именно сейчас я сильнее всего чувствовал, что мне здесь не место. Входить в семью, как друг Миа, это одно. Но переступить порог дома утром, когда на ней вчерашняя одежда, и заявить, что она теперь моя... казалось мне наглостью. Глупостью, и немного сумасшествием.

Сделав глубокий вдох-выдох, заглушил двигатель, и услышал, как Миа отстегнула ремень безопасности, а потом положила голову мне на плечо, и начала поглаживать у основания шеи, и эти прикосновения отозвались током по всему позвоночнику.

— Эй, — сказала она полу дразнящим, полусерьезным тоном. — Не бойся, я не дам тебя в обиду.

Повернув голову, я увидел, что она смотрела на меня со слегка надутыми губками и озорным блеском в зеленых глазах.

Неужели я попросил ее провести остаток дней вместе? И она действительно согласилась?

Не то, чтобы я смутно помню события прошлой ночи. Просто это слишком хорошо, чтобы быть правдой. И, несмотря на мои сомнения и страхи, одного только взгляда на нее хватает понять, что я не пожалею о своем решении провести жизнь с Миа.

—Ты понимаешь, что во время нашего последнего разговора с твоим отцом я еле сдержался и едва не дал ему по морде?

Расхохотавшись, она ответила. — У меня так каждый раз.

Она схватила меня за шею, притянула к себе и поцеловала.

Этот поцелуй напомнил мне, что еще час назад я был в ней. Она была сверху, позволяя мне вдоволь налюбоваться ее аппетитным телом, пока она объезжала меня, трахала с такой интенсивностью, что я едва не лишился рассудка.

Она еще раз улыбнулась, перед тем как отодвинуться, и выйти из машины. До того, как к ней присоединиться, я морально подготовился к неизбежному, и закрыв глаза постарался прогнать все мысли о Миа и сексе. Однако было легче сказать, чем сделать, потому что мое желание к ней было безграничным.

Ладно, пришло время покончить с этим. Я вышел из машины, прошел к дому, пока Миа копалась в сумочке в поисках ключей.

— Ты не сняла кольцо, — сказал я, когда она открыла входную дверь. До меня дошло, мы не обсудили и не решили, когда расскажем ее родителям, но очевидно Миа не планировал держать все в секрете.

— Ага, — ответила она, и посмотрела на меня, бросая ключи обратно в сумку. — Всем понравиться история о том, как Фрея дала тебе кольцо.

Конечно, но это кольцо было шуткой. Миа это понимала, но все же надела его. Боюсь ее родителям это не покажется забавным. Особенно Фрэнку.

Я даже не думал, что увижусь с ней еще, у меня оставалась крупица надежды, именно поэтому я сказал Пейдж, где и в каком номере я остановился, но я определенно не планировал делать ей предложение.

Но если бы она была из тех женщин, которые ждут идеального предложения с идеальным кольцом, она была бы не моей Миа, и я бы не был без ума от нее, и не хотел бы ее больше всего на свете.

И я точно не входил бы в этот дом для встречи с ее семьей.

Когда мы зашли внутрь, и я закрыл за нами дверь, до меня донеслись с кухни голоса, звон тарелок и столовых приборов. Миа взяла меня за руку, крепко сжала и повела на кухню.

Ее мама, сестра, и брат сидели за большим круглым столом. Камерон единственный сидел лицом к двери, поэтому он первым нас заметил.

— О привет, — радостно сказал он. — Посмотрите, кто у нас стыдливо возвращается домой.

Пейдж и Гвен резко одновременно повернули головы. Они встретили нас пристальными взглядами, не упуская из виду наши сцепленные руки.

Они на нас не пялиться. Я подхожу Миа. Мне здесь место.

Я сглотнул. Может если повторить это мысленно сотню раз, то наконец поверю в свои слова?

— Так говорят, только после ночи с незнакомцем, — сказала Пейдж, поглядывая на брата. — Вас деток сейчас вообще ничему не учат?

Кэм хмыкнул. — Я думал личный опыт — это самый лучший учитель. Тем более у тебя с Миа в этой области больше опыта, чем у меня.

Пейдж и Миа фыркнули с отвращением.

— Камерон... — Гвен шлепнула сына по плечу. — Неужели необходимо начинать прямо с утра? Мы еще даже не позавтракали.

Когда он ответил ей «а-мне-плевать» улыбкой, она закатила глаза, взяла пустую тарелку и вышла из-за стола. По пути к раковине, она остановилась на секунду, погладила Миа по руке и сказала.

— Доброе утро. Вы завтракали?

Миа ответила, отрицательно качнув головой, и в следующую секунду Гвен уже суетилась на кухне, готовя для нас завтрак.

Только мы с Миа сели за стол, дверь патио открылась, и зашел е отец. Я застыл, напрягся всем телом.

Тебе лучше найти с ним общий язык. Скоро он станет твоим тестем.

Ага, или хотя бы попытаться ради Миа. Неужели это будет так сложно?

Я сглотнул. Вот черт.

—Ой, — Франклин Уотерс заметил нас, и замер посреди кухни. — Вы уже здесь.

Было сложно определить эмоции по его лицу, он выглядел уставшим, с темными кругами под глазами, и глубокими морщинами на загорелой коже. — Ладно. — Он прочистил горло, снимая садовые перчатки, и обратился к Миа. — Утром придет поверенный бабушки.

— Ага, Пейдж напомнила мне об этом в утреннем сообщении.

Фрэнк кивнул в ответ, и присоединился к нам за столом. Они заговорили о том, как будут собирать вещи Лили на выходных, и решать, что оставить, а что выбросить, и необходимости готовить дом на продажу. Тети и кузины Миа вероятно остались в городе и будут им помогать.

Меня съедало сожаление, я хотел бы остаться, быть рядом с Миа в тяжелый для нее момент, когда она будет разбирать вещи бабушки. Я, итак, поменялся сменами, чтобы приехать сюда, и больше не мог подставить своих коллег.

Гвен поставила перед нами тарелки с вафлями, яичницей, беконом и свежими фруктами, и, поблагодарив, мы набросились на еду. Пока мы ели, разговор за столом протекал непринужденно и на отвлеченные темы. Невооруженным взглядом можно было заметить их скорбь, и они не старались ее скрывать, а наоборот, пытались помочь друг другу пережить это тяжелое время. Наверняка, Лили бы это понравилось.

Без нее эта семья кажется неполной, и никто не сможет занять ее место. С болью в сердце я понял, мне тоже будет ее не хватать, но моя печаль не шла ни в какое сравнение с болью утраты Миа. Потеря Лили Уотерс чувствовалась реальней и мучительней, чем кончина моего отца, чья смерть в основном принесла мне облегчение. Вероятно потому, что для меня его нет уже двенадцать лет.

— Эй, — неожиданно сказала Пейдж. — Миа, а что это у тебя за кольцо?

Я чуть не подавился вафлями с сиропом. Пока я кашлял, и запивал все апельсиновым соком, все внимание за столом было приковано к Миа.

— А на что это похоже? — спокойно ответила Миа, продолжая поедать омлет. — Это мое помолвочное кольцо.

Пейдж хихикнула.

— Нет, серьезно, оно мне кажется знакомым.

— Фрея дала мне его, когда мы были здесь в мае, — я подключился к разговору и стал объяснять, потому что моя невеста была немного раздражена, а если ее сестра начнет ее доставать, то этот разговор пройдет не так, как хотелось бы.

— О, — сказала Пейдж, глядя на меня. — Наверно это было одно из ее любимых. Обычно она или теряет, или забывает о таких игрушках через пять минут после того, как получит.

Я немного расслабился. Кажется, я запаниковал раньше времени. Мне бы не хотелось, чтобы ее семья вот так узнала о помолвке. Особенно ее отец.

Я не удержался и тайком бросил взгляд на Фрэнка… тот не обращал на нас внимание, и был занят чтением новостей в самой настоящей газете. Серьезно? Тогда для чего ему смартфон? Дверь подпирать?

— Так, — медленно заговорила Гвен. — Почему бы нам не спросить почему Миа надела кольцо?

Дерьмо, кажется, я рано расслабился.

Кэмерон послушав мать, ехидно спросил.

— Миа, а почему ты его надела?

Я тихо положил вилку, и с замиранием сердце стал ждать, что любовь всей моей жизни ответит своему брату. Мне следует взять ее за руку? Будет ли ей так легче?

Нет, она не нуждалась в моей помощи. Моя девочка сама могла с ним справиться.

— Я уже сказала. Это мое помолвочное кольцо. — Я слышал самодовольство в ее ответе. Даже бесстрашие. Мне захотелось схватить ее и поцеловать. От части, чтобы заткнуть ей рот, но в основном, потому что просто хотел схватить и поцеловать.

Пейдж с неверием смотрела на сестру, а потом перевела взгляд на меня.

— Она сейчас не шутит?

Я выдохнул, и только потом понял, что задерживал дыхание. Ну ладно.

— Обещаю, при первой же возможности, я куплю ей настоящее кольцо, — ответил я, сверкая моей самой искренней и ослепительной улыбкой, очаровывая старшую сестру Миа, в чьей поддержке я очень нуждался.

Глаза Пейдж расширились, и она радостно пискнула.

— Боже мой! — Она резко подскочила со своего места, насколько это было возможно в ее положении. Гвен последовала за ней, с радостным видом, а после и Кэмерон, но уже лениво и не торопясь.

За столом остался только Фрэнк.

Решив быть мужчиной и, черт возьми, взрослым, я посмотрел на него через стол. Он больше не читал газету. Он смотрел на меня, сосредоточенно и слегла прищурившись.

Ставлю сто баксов он вспоминает мои слова: «Фрэнк, ваша дочь не хочет за меня замуж». Конечно, я сказал кое-что еще, и уверен, он тоже это помнит. Я откашлялся, отвел взгляд, а потом поднялся со своего места. Миа по очереди обняла сестра, мама и брат, а потом настала моя очередь принимать их поздравления. Первой была Пейдж, затем Кэмерон и когда я оказался в объятиях Гвен, она тихо произнесла.

— Давно пора.

Я улыбнулся, обнимая ее в ответ, мою грудь сжимало от их очевидной радости за нас. Ну, большинства из них.

Когда Гвен отступила от меня, Фрэнк поднялся с места, Миа внимательно смотрела на него, но было сложно разобрать эмоции на его лице. Затем он широко развел руки, и Миа без промедления бросилась в объятия отца. Эти объятия были долгими, я видел, как шевелились их губы, но не слышал, о чем они говорили.

Как бы сильно отец не действовал ей на нервы, Миа его любила, уважала его мнение, и ждала его одобрения. Она закатывала глаза, когда я ей это говорил, что не меняет самого факта.

Отпустив среднего ребенка, доктор Франклин Уоттерс сконцентрировал свое внимание на мне. Он начал обходить стол. Я, даже не думая, сделал тоже самое, встретив его на полпути. Я принял его протянутую руку, крепко пожал ее, а он похлопал меня по плечу.

— Поздравляю, Джей, — сказал он не взволнованным и не сердитым, а спокойным тоном. — Рад появлению в семье еще одного врача. Слишком долго меня окружали одни юристы.

— Спасибо. — На лице мелькнула улыбка, я взглянул на Пейдж и Гвен, чтобы посмотреть на их реакцию, но они оживленно беседовали с Миа, убирая при этом со стола.

Фрэнк кашлянул, прежде чем продолжить разговор.

— В любом случае, я бы хотел извиниться перед тобой за то, что сказал тебе в прошлый раз…

— Не беспокойтесь, — перебил я, в надежде избежать неловкого разговора.

Боковым зрением я видел, как Кэмерон оперся на столешницу, усмехаясь, глядя в телефон. Если он хотел притвориться будто не подслушивает наш разговор, то это у него плохо получалось.

— Нет, я перешел грань и прошу за это прощение. — Отец Миа тяжело вздохнул, сжав губы в тонкую линию. — Мы только-только прочитали отчет нашего расследования, и я вспылил.

Будь мужиком. Будь черт возьми уже взрослым, — повторял я.

—Я припоминаю, — с кивком ответил я, глядя ему прямо в глаза. — И такое больше не повториться. Поверьте, я сам не горжусь своим прошлым. И мне давно все следовало рассказать Миа.

—Хм, — только и ответил Фрэнк и не стал со мной спорить.

У меня горело лицо от смущения, но я все-таки добавил.

— К тому же, последнее, что я вам сказал тогда было ложью.

—Хорошо, — мой будущий тесть немного поморщился, мотнул головой, очевидно прогоняя мысли и то, что как он хотел ответить. Вместо этого он добавил.

— Но, чтобы ты знал, я буду рад называть тебя своим зятем.

В нескольких шагах от нас Кэмерон саркастично фыркнул, а я ответил Фрэнку кивков. И на этом все. Он еще раз похлопал меня по плечу, прошел на свое место и вернулся к своей газете.

Возле раковины Гвен неожиданно отвлеклась от разговора с дочерями.

— Джей? Разве ты не планировал присоединиться к гуманитарной организации, в которой работает твой дядя? Мне кажется, ты упоминал об этом год назад.

Вытирая кухонный нож о полотенце, Миа поморщилась, бросая на меня сочувственный взгляд. Очевидно, пока я разговаривал с ее отцом, она отбивалась от нападок матери и сестры относительно нашего будущего. О чем мы с ней сами толком не решили. Думаю, она сожалела, что не смогла остановить маму от поднятия этой темы.

Быстрым кивком головы я дал ей понять, что все в порядке. Затем ответил ее маме.

— Да, я хотел, но…

— Он присоединится, — перебила Миа, — И я тоже.

Эм, что? У меня отвисла челюсть. Я не видел ничего вокруг, только Миа перед собой, и слышал слабый звон в ушах. Она действительно поедет или просто так сказала? Хотя к чему ей так говорить? Если тем самым она хотела остановить поток вопросов, то она должна была дать мне договорить.

Да, прошлой ночью мы поговорили на эту тему, и пришли к выводу — ей нужно время подумать, да и понимал, она не готова так быстро принять столь серьезное решение.

Ее семья была поражена не меньше меня, в кухне повисла долгая пауза.

— Что? — первой заговорила Пейдж, ее взгляд метался от меня к сестре и обратно.

— Джей закончит ординатуру, а я в это время получу диплом по акушерству, — объясняла Миа, — и после этого мы вместе уедем.

Наступила еще одна неловкая пауза, и я переминался с ноги на ногу, пытаясь переварить ее слова. Если она говорила серьезно, а это так и выглядело, то я был на седьмом небе от счастья. Я готов был сдержать обещание и отказаться от этой идеи, если бы она не захотела поехать. Миа для меня была важнее всего. Но не буду скрывать, я был бы расстроен ее решением никуда не ехать.

— Они же работают в зонах военных действий, ведь так? — спросила Гвен с нескрываемым волнением.

— Да, и в местах, где распространена Эбола, лихорадка и всякое дерьмо, — Кэмерон, как всегда, помог. — И там, правда дерьмо: холера, дизентерия…

Пока Миа закатывала глаза от комментария брата, я уточнил. — У нас нет опыта, поэтому нас не отправят в самые горячие точки.

— А когда вы наберетесь опыта? — этот вопрос был от Фрэнка, сейчас он отложил газету, и ждал ответа, скрестив руки на груди.

— Так, все, хватит, — ответила Миа подбоченившись. — Мы можем пока отложить эту тему, а?

Фрэнк плотно сжал губы, его ноздри раздувались. Когда Миа прищурила глаза, бросая ему вызов, он переместил недовольный взгляд на меня. Я подхожу ей. Я хороший человек.

У меня больше не было сил и терпения. Впереди у меня несколько десятков лет споров с этим мужчиной. Он должен понять, Миа больше не его маленькая девочка, и теперь я буду заботиться о ней.

— Я никогда не позволю, чтобы с ней что-то случилось, — твердо заявил я своему будущему тестю.

— Джей! — Миа вскинула руки, выглядя при этом взбешенной.

Да, я понял. Она думала мне не следует начинать этот разговор дабы не начинать спор с ее отцом. Возможно, она права, но я не мог ничего с собой поделать. Поймав ее взгляд через всю кухню, я попытался глаза передать то, что хотел ей сказать, а потом повернулся обратно к Фрэнку.

Что-то в его внешности изменилось, я не мог точно сказать, что именно, но в данный момент он напоминал мне грозного сторожевого пса, которым смотрит на тебя, но медленно опускается на место. Он на страже, но действовать пока не будет.

Значит до него дошло моей решительное, и резкое заявление. Она теперь моя. Я буду ее любить, буду с ней жить, и буду ее защищать. И на этом тема закрыта. Фрэнк вернулся к чтению газеты. Кэмерон сказал он будет у себя в комнате, и чтобы мы его позвали, когда придет поверенный. Гвен решила немного навести порядок в доме, а Пейдж осталась на кухне, облокотившись на кухонный уголок, задумчиво глядя в пространство.

Миа прошла через кухню, и обняла меня на талию.

— Ты такой замечательный, — она немного запрокинула голову, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я люблю тебя, и с предвкушением жду нашу совместную жизнь.

Одна моя рука лежала на ее спине, я другая на затылке, и я пробормотал у ее губ.

— И не важно, где мы ее проведем?

— Ага.

Она произнесла это так спокойно, хотя также как и я знала, насколько все это серьезно. Я прижался к ее лбу.

— Когда ты приняла это решение.

— За секунду до того, как произнесла вслух, — усмехнувшись, сказала она.

Я закрыл глаза, покачивая головой. Как на нее это похоже.

— Я могу сфотографировать вас, как ты демонстрируешь свое кольцо? — послышался голос Пейдж. — Фрея будет в восторге.

Миа немного сдвинулась, поворачиваясь к сестре. — А почему бы нам не устроить чуть позже видео чат, где мы сами ей все расскажем.

— Она не умеет им пользоваться, — указала Пейдж.

— Эм-м-м, — Миа отпустила меня. — А разве Логан не может ей помочь?

Пейдж напряглась, на лице появилось раздражение, она явно была не в восторге от этой идеи.

Потому что она не хотела лишний раз общаться с мужем? Прискорбно. Семья будет расстроена, если эти двое разведутся.

— Фотографии будет достаточно, — твердо заявила Пейдж.

Пожав плечами, Миа согласилась, и в следующую секунду мы уже позировали обнявшись, а она вытянула левую руку, показывая глупое кольцо, пока ее сестра снимала нас на телефон.

— Подожди, — сказала Миа, когда сестра поблагодарила нас, и начала рассматривать получившиеся снимки. — Давай сделаем одну, где мы целуемся.

— В этом нет необходимости.

— Нет, она посчитает это мерзостью, — продолжила Миа.

— Давай, будет забавно.

Пейдж улыбнулась, хотя качала головой, включая камеру на телефоне, в ожидании обещанного снимка.

Миа повернулась ко мне, запрокинула голову, в ее глаза блестели озорные огоньки.

— Ты меня убиваешь, — тихо прорычал я.

Она хихикнула, губы дернулись в улыбке, вызывая тепло во всем моем теле. Господи, как же сильно я ее люблю.

— Просто помни, почему я этого стою, — шепотом произнесла она.

Мое сердце пропустило удар, я обхватил ее лицо руками. — Разве я могу такое забыть.

Я поцеловал ее. В этот момент все встало на свои места.