Повседневная жизнь охотников на мамонтов

Введение

Не более двухсот лет прошло с тех пор, как археологами было доказано, что наша история началась с каменного века. В конце XIX столетия его стали разделять на палеолит(«древний каменный век») и неолит(«новый каменный век»). Эпоха камня в истории человечества была очень длительной. Весь последующий период, включая древнейшие цивилизации Востока, Вавилон и Египет, античность и Византию, Средневековье и современный век компьютеров, умещается на временном отрезке не более 5 тысяч лет. А вот каменный век продолжался не менее двух с половиной миллионов лет. Сотни и тысячи поколений сменили друг друга на нашей Земле, а люди все продолжали изготавливать орудия из камня, дерева, кости и рога. По сравнению с эпохой палеолита не только наши предки времен Киевской Руси, но и строители египетских пирамид, могут считаться нашими современниками!

Жгучий интерес к древнейшему прошлому человечества с самого начала распространился далеко за пределы собственно научной среды. И тогда же в сознании общества образ палеолитического человека оказался тесно связан с мамонтом — этим экзотическим волосатым слоном, некогда распространенным на обширных пространствах Евразии и Северной Америки, но полностью вымершим несколько тысяч лет назад. Последние мамонты доживали свой век на Крайнем Севере, на острове Врангеля. Их окончательное исчезновение произошло, по сути, уже во времена первых цивилизаций (которые, впрочем, никак с ними не соприкоснулись).

В начале XX века замечательный русский художник В. М. Васнецов создал большое панно, призванное отобразить представления тогдашней науки о первобытных людях. Это панно находится в первом зале Исторического музея (Москва). На нем изображены вполне «дикие» люди, одетые в звериные шкуры, убивающие мамонта, загнанного в ловчую яму. Для многих наших современников панно Васнецова до сих пор является главным источником представлений о том, что такое «ледниковый период», «каменный век», «палеолит». Однако в действительности наука с тех пор шагнула далеко вперед. Сейчас это красочное панно вызывает только улыбку у специалиста-палеолитоведа. Ну решительно все там не так: и одежда, и вооружение, и самый способ охоты! Но тогда… как же оно было в действительности? Вот об этом и пойдет речь в моей книге.

Вначале — несколько предварительных замечаний. Мы будем говорить об эпохе, отделенной от нас десятками тысяч лет. Это невообразимая древность, первобытное прошлое, которое изучают археологи. В те времена люди вовсе не знали письменности, а следовательно, не могли и оставить нам сообщений, непосредственно рассказывающих об их жизни, обычаях и верованиях. От каменного века до нас не дошло записей хроник, легенд и законов — ведь источники такого рода появились совсем «недавно», всего лишь 4—5 тысяч лет назад. Для исторического познания возникновение письменности — настолько важный рубеж, что ученые зачастую говорят об истории человечества, лишь начиная с этого момента. А весь предшествующий период, длившийся сотни тысяч лет, называют предисторией или доисторией.

Конечно, такое деление во многом условно — ведь исторический процесс един, неразрывен. Но оно подчеркивает то великое значение, которое имеет письменная речь, человеческое слово, зафиксированное и переданное потомкам. А различия между жизнью первобытных народов, не знавших ни классов, ни государств, и гражданской историей, берущей свое начало от древневосточных цивилизаций, были действительно глубоки.

От далекого, дописьменного прошлого до нас дошли только вещественные, археологические источники — та часть материальной культуры первобытных народов, которая сохранилась в земле. Это остатки их стойбищ и мест охоты, иногда — очень редко — остатки погребений и святилищ. Но в земле сохраняется далеко не все; органические материалы, такие, как дерево, кожа и ткань, как правило, сгнивают и исчезают бесследно. Так что в распоряжении археологов, изучающих быт охотников на мамонтов, фактически оказываются лишь камни и кости. Восстанавливать прошлое по таким скудным данным очень трудно; о многом археологи могут только догадываться, исходя из общих соображений или привлекая данные других наук, в первую очередь этнографии, изучающей современные «отсталые» народы.

Значение этнографических материалов трудно переоценить: они описывают такие стороны жизни первобытных обществ, о которых нет или почти нет иных свидетельств (социальная организация, системы родства, обряды, верования и т. д.). Но, к сожалению, даже теперь ученым далеко не ясно, как правильно увязывать наблюдения, сделанные этнографами, с материалами, которые добываются археологическими раскопками. Ведь современные нам народности, к примеру, австралийские аборигены — это далеко не те люди, которые двадцать тысяч лет назад охотились на мамонтов здесь, в Европе. Они сами прошли с тех пор долгий путь исторического развития, и мы не всегда можем сказать с уверенностью, что в их жизни действительно дошло до нас из глубокой древности, что было приобретено в ходе этого развития, а что, возможно, явилось результатом определенной деградации?

И все же мы знаем о древнейшем прошлом, хотя и не так много, как хотелось бы, но не так мало, как может показаться на первый взгляд. Методы археологической науки вкупе с данными других дисциплин — геологии, палеозоологии, палеоботаники и прочее — позволяют «разговорить» даже немые камни и кости. И теперь мы уже способны рассматривать повседневную жизнь охотников на мамонтов не через призму общих представлений о палеолите, а в конкретных исторических границах, на конкретной территории, охватывающей часть Восточной Европы. Обоснованию этих границ посвящена первая глава.

Когда я начал писать эту книгу, я очень боялся быть скучным. Специальная научная литература — это особый жанр, доступный только для «посвященных», в данном случае — археологов-палеолитоведов. Когда пытаешься изложить научные данные в популярной форме, перед тобой встает нелегкая задача угодить и тем, и этим. Профессионалы ругают такие книжки за чрезмерную упрощенность в изложении сложных проблем, а широкая публика — за недостаточную «популярность» и трудность для понимания. Конечно, историк, пишущий, скажем, о Египте, Древнем Риме, о начальной Руси, имеет все возможности перемежать «скучноватое» изложение множеством колоритных деталей, эпизодов, биографий отдельных личностей. Но какими «эпизодами» прикажете разнообразить популярный рассказ о жизни охотников на мамонтов?

Конечно, до некоторой степени тут могут помочь этнографические описания. Однако не будем обманывать себя. В авторском предисловии к одному современному роману из жизни людей верхнего палеолита есть такие строки:

Эти слова писателя О. В. Микулова мне представляются совершенно справедливыми. Но какой же путь избрать в таком случае ученому? Как познакомить широкого читателя с новейшими материалами, которыми располагает наука о верхнем палеолите на Русской равнине — и при этом не навеять на него тоску?.. Ведь есть такие стороны жизни древнего человека, которые невозможно вывести непосредственно из археологических источников. Однако без попытки хоть как-то их осветить книга теряет свою «популярность», превращается в очередное пережевывание того, что специалисту известно и без того, а «непосвященному» читать скучно… Вот тут я и вспомнил, что меня самого изначально привело в археологию не что иное, как художественная проза. Это были, в первую очередь, прекрасные повести С. В. Покровского «Охотники на мамонтов» и «Поселок на озере»… А что, если попытаться создать в популярной литературе нечто вроде нового жанра? — подумал я. — Попробовать сочетать изложение научных данных с тем, что называется «художественной реконструкцией» или художественно-историческим познанием прошлого?..

На этом пути неизбежно возникла проблема отбора материала. Ведь о первобытном прошлом Европы писали и пишут многие. Например, у нескольких поколений школьников представление об эпохе палеолита сформировалось по книжкам французского писателя рубежа XIX—XX веков Жозефа Бекса (литературный псевдоним: Рони-старший) «Борьба за огонь», «Пещерный лев», «Вамирех»… В свою очередь, современная молодежь нередко рисует себе те далекие времена по романам современной американской беллетристки Джин М. Ауэл (серия «Люди Земли») и другой подобной литературе. Сразу оговорюсь, что ни те, ни другие произведения для моих целей абсолютно не подходят!

Дело в том, что практически вся литература XX века, трактующая об эпохе палеолита, в настоящее время очень сильно устарела. Это касается даже лучших ее произведений, как, например, уже упомянутая мной повесть С. В. Покровского «Охотники на мамонтов», не говоря уже о «Борьбе за огонь» Рони-старшего! В свете современных данных даже самый сюжет этой последней — необходимость «завоевать» огонь — вызывает у моих коллег-археологов только смех. Теперь уже прекрасно известно, что в верхнем палеолите человек превосходно владел способами добычи огня! Чтобы горю помочь, героям книги Рони-старшего на деле было достаточно раздобыть пару сухих щепок (см. гл. «Огонь»). Не более реальным выглядит и их конфликт из-за дочери вождя, приводящий к убийству одних общинников другими. В настоящий момент представляется научно установленным, что практически все племена той эпохи были экзогамными — то есть все общинники считались братьями и сестрами, а любые половые связи внутри рода запрещались самым строжайшим образом (см. гл. «Закон крови»). Даже имена героев этой повести (Нао, сын Леопарда; Аго, сын Зубра и т.д.) являются совершенно немыслимыми, с учетом понятий того далекого периода. Идеологией верхнего палеолита был тотемизм — то есть все члены рода обязательно имели одного общего предка. Безусловно, могли быть общины «детей Леопарда » или «детей Зубра», но при этом те и другие уж никак не могли считаться сородичами (см. гл. «Восприятие мира»)!

Таким образом, становится ясно, что старая художественная литература дает нам такой богатый набор ошибок и несообразностей, что, при всей занимательности, ею никак нельзя «проиллюстрировать» современные научные представления о палеолите. Разве что «с точностью до наоборот»! Характерно, что повесть «Поселок на озере» С. В. Покровского, изображающая жизнь неолитических охотников, до сих пор может считаться удачной исторической реконструкцией того периода. Во многом она «бьет в самую точку», даже по отзывам современных специалистов. А вот о повести того же автора «Охотники на мамонтов» такого не скажешь. Но почему? Отчего художественно-историческое воспроизведение палеолита сплошь и рядом оказывается более сложной задачей, чем реконструкция быта и представлений более поздних эпох?

До определенного момента эта сложность в должной мере не осознавалась. Жизнь палеолитического человека изображалась во всем подобной жизни «отсталых» народов, только чуть-чуть примитивнее, чуть-чуть духовно беднее. Ведь развитие техники очень долго представлялось и историкам, и писателям главным критерием оценки. «Менее развитый технически» автоматически означало: «более примитивный». Конечно, с такой точки зрения древнейший период жизни человечества является «наименее развитым» из всех. Но вот во многом другом!..

Открытие и изучение замечательной пещерной живописи и палеолитического искусства «малых форм», систематическое исследование поселений той эпохи, познание самой специфики функционирования культуры в палеолите — все это привело к тому, что ученые стали догадываться (да, пока еще только догадываться?), каким своеобразным и неповторимым являлся этот далекий период нашей истории. Сейчас ни один серьезный специалист-культуролог не станет однозначно говорить об эпохе неолита как о более «прогрессивной» по сравнению с палеолитом. На деле все выглядит совсем не так просто. Да, техника обработки камня в ту пору действительно шагнула вперед. Но одновременно, по-видимому, произошли очень серьезные трансформации менталитета древнего человека.

Не случайно именно на этом этапе истории начались истребительные войны, которых человечество прежде не знало. Возможно, тогда же оказалась подавленной и человеческая личность. Ее полное «растворение» в коллективе, в социуме долгое время считалось характерной особенностью всех без исключения архаических обществ — как древних, так и современных. Но вот было ли так изначально? Долгое время считалось: да. В настоящий момент уже появились сомнения. Слишком своеобразными, слишком индивидуальными кажутся дошедшие до нас художественные произведения эпохи верхнего палеолита (пещерные фрески, скульптура малых форм, гравировки и т.п.), чтобы полностью отрицать возможность развития в тот период полноценной творческой личности.

Таким образом, историко-художественное воспроизведение жизни, быта и представлений людей древнекаменного века представляется задачей весьма не тривиальной и куда более сложной, чем описание более поздних эпох — тоже «первобытных», но все-таки качественно отличных от палеолитической. Здесь не обойдешься одной богатой фантазией, выхваченными наугад этнографическими аналогиями и поверхностным знанием материалов из раскопок. Нужно действительно глубокое владение современной археологической проблематикой — если только задачей автора на деле является попытка художественного воссоздания прошлого, а не выпуск очередной серии «фэнтэзи». В силу этого современная беллетристика, трактующая на тему о палеолите, требует, мягко выражаясь, «избирательного» подхода к себе.

Уже упомянутая выше серия Дж. М. Ауэл «Люди земли» завоевала в последние годы немалую популярность. Хотя писательница отнюдь не является специалистом в области древней истории, в ее книгах приведено немало верных бытовых деталей, характерных для той далекой эпохи. Последнее не удивительно — ведь ее консультировала профессор О. Соффер, являющаяся ныне одним из ведущих специалистов США в области европейского палеолита. Но все-таки мир героев Дж. М. Ауэл, на мой взгляд, так же отличен от настоящего мира охотников на мамонтов, живших когда-то на Русской равнине, как отлична от него жизнь современных москвичей или ньюйоркцев — даже если нарядить их на время в «первобытные» одеяния.

В целом указанная серия романов — это типичные произведения о палеолите «вообще», где вдобавок каменный век представлен сквозь призму современной феминистки. В наше время данная особенность, разумеется, способна обеспечить романам коммерческий успех. Однако достоверности она им не прибавляет. В сущности, действие романов Дж. М. Ауэл развивается вовсе не в доисторической Европе, а в некоем фантастическом пространстве, где нет ясных привязок ни к месту, ни ко времени — кроме самых общих. Черты древнего быта, характерные в действительности для различных времен и культур, смешаны тут воедино. Есть и очень грубые ошибки — как, например, изображение неандертальцев («людей Клана») не способными к членораздельной речи.

Этот последний курьез имеет свою историю. В 1971 году двое американских антропологов предположили, что в силу анатомических особенностей неандертальцы не могли выговаривать некоторые звуки. В дальнейшем эту гипотезу признали ошибочной. Но стоит подчеркнуть: никому из ученых даже в голову не приходило, что неандертальцы вообще не могли говорить и изъяснялись между собой жестами! В конце концов неспособность выговаривать какие-то звуки чужих языков встречается сплошь и рядом -— у самых различных народов…

Тем не менее в популярной и художественной литературе «сенсация» немедленно зажила своей жизнью и быстро обросла леденящими душу подробностями. В результате появилась та самая сказка о немых, «мычащих» неандертальцах, которая до сих пор тиражируется современной беллетристикой. Похожую судьбу имела и другая научная гипотеза, высказанная на сей раз уже советскими учеными. В 1950-х годах, после находки захоронения палеолитического человека на стоянке Маркина Гора в селе Костенки, антропологами были отмечены «негроидные черты» в облике погребенного (см. гл. «Закон Крови»). Предположение о присутствии негроидов среди верхнепалеолитических племен Европы произвело тогда сильное впечатление и много раз было повторено — в том числе и в учебниках, и в популярной литературе. В наши дни об этих «негроидах» специалисты предпочитают тактично не вспоминать. Но в беллетристике — в том числе и в романах Дж. М. Ауэл — чернокожие охотники на мамонтов упорно не переводятся.

В конечном счете поиски материала, более-менее отвечающего моим требованиям — быть иллюстрацией к научному описанию жизни людей эпохи палеолита, — привели меня к современному российскому писателю и ученому Олегу Васильевичу Микулову. В настоящее время он работает над серией романов, посвященных первобытному прошлому Европы, два из которых — «Закон крови» и «Тропа длиною в жизнь» — уже вышли из печати. Оба романа написаны, с точки зрения археолога-палеолитоведа, вполне профессионально. Во всяком случае, в них повествуется не о палеолите «вообще», а о совершенно определенных его периодах, датируемых в первом случае около 30—25 тысяч, а во втором — около 18—15 тысяч лет назад. И место действия обоих романов, и даже сами их герои очень хорошо «знакомы» мне, археологу, уже 30 лет проработавшему в экспедициях на Среднем Дону (современная Воронежская область).

Дело в том, что мы, ученые, имеем только одну возможность выделить в палеолите древние социумы — человеческие коллективы, отличающиеся друг от друга культурными традициями. Путь к этой цели лежит через сравнение форм и техники изготовления орудий труда, а также украшений и произведений искусства, добытых на различных стоянках. Наиболее сходные между собой материалы мы группируем в так называемые «археологические культуры». Так вот: из описания бытовых деталей в романах О. В. Микулова всегда с полной очевидностью следует, к какой «культуре» принадлежат те или иные его герои («дети Мамонта», «дети Волка», «дети Серой Совы» и т.д.). Большинство описанных в романах стойбищ хорошо увязывается с конкретными стоянками интересующей нас эпохи. От моих коллег, читающих лекции студентам, мне уже доводилось слышать отзывы о книгах О. В. Микулова как о хорошем пособии для демонстрации этнографических особенностей культур европейского палеолита. Правда, при чтении романов порою бросается в глаза явно чрезмерное увлечение автора первобытной мистикой. Но, компонуя материал для популярных очерков, я имел полную возможность обойти указанные места. Мне уже дважды приходилось писать подробные археологические комментарии к романам О. В. Микулова. В настоящий момент живые описания и эпизоды из его книг перемежают и иллюстрируют собой мой собственный рассказ о повседневной жизни охотников на мамонтов. Конечно, эти эпизоды представляют собой плоды авторской фантазии. Но фантазия — не всегда досужий вымысел. Перед нами именно попытки художественной реконструкции исторических реалий эпохи палеолита. Сделаны они не писателем, время от времени консультировавшимся у ученых, но профессиональным палеолитоведом, самостоятельно проработавшим для этого большой комплекс научных данных. А уж насколько удачно — об этом судить тебе, дорогой читатель!