Пой, молись, люби

6

Эва постепенно выплывала из сна, разбуженная непривычными звуками. Где-то рядом раздались быстрые, уверенные шаги, мелодично звякнул фарфор, затем послышался шум раздвигаемой портьеры. Солнечный луч упал на ее сонное лицо, и она открыла глаза.

— Доброе утро, — по-гречески произнесла пожилая женщина и с улыбкой протянула ей атласный пеньюар.

Эва резко села, и женщина проворно взбила подушки за ее спиной и опустила рядом поднос.

Греция… Она была в Греции, на чудесной белоснежной вилле, которой семья Сфаэлос владела уже много десятилетий.

Они приехали накануне поздней ночью. Ужинать Эва отказалась, и ее проводили в эту богато обставленную комнату. Она чувствовала себя такой измученной, что едва обратила внимание на окружавшую ее сказочную роскошь.

Сейчас, посмотрев на часы, Эва с изумлением поняла, что проспала все утро.

Когда хлопотавшая вокруг нее экономка София бросила любопытный взгляд живых черных глаз на несмятую белоснежную подушку рядом с ее, Эва вспомнила, что эта ночь должна была стать ее первой брачной ночью, и ее щеки заметно порозовели от смущения. Было абсолютно очевидно, что ночь она провела в одиночестве. Но с какой стати краснеть из-за этого, сердито спросила она себя.

Тем не менее Эва почему-то ожидала, проснувшись, увидеть рядом мужа. Когда она поняла это, то рассердилась на себя еще сильнее. Надо радоваться, что Зак понял, что теперь ничто не заставит ее лечь с ним в постель!

С того момента как самолет приземлился, Эва скупо роняла слова сквозь зубы, держалась с подчеркнутой враждебностью в ответ на его предупредительную вежливость. Но почему же, вспоминая об этом, она испытывала сейчас странную неловкость?

Однако горькие раздумья не помешали ей съесть до последнего кусочка восхитительный завтрак и, отставив поднос в сторону, выпрыгнуть из постели. Из окна открывалось изумительное зрелище. Всюду, насколько хватало глаз, виднелись серебристые оливковые рощи, и на горизонте искрилась на солнце вода залива Термаикос. Залюбовавшись великолепной картиной, Эва с трудом оторвалась от окна.

В смежной комнате она погрузилась в роскошную невероятных размеров ванну, встроенную в пол, так что она напоминала скорее маленький бассейн. Но даже все это сибаритское великолепие не могло заставить Эву забыться.

Она сама решилась на этот скоропалительный брак, и жаловаться было не на кого. И разве не заслужила она все те неприятности, которые на нее обрушились? Да, нет идеальных героев! Но неужели так трудно найти мужчину хотя бы с малой толикой порядочности? Зак наверняка не видит за собой никакой вины. Да и зачем ему это — даже стараться представить, каково чувствовать себя одушевленным предметом женского рода, в котором ценят только тело и ничего больше. Он наговорил много трогательных слов, таких, как «очаг», «семья», ослепил ее тонкой лестью и логическими доводами, но его единственной целью было убедить ее добровольно лечь с ним в постель.

Зная, что она любит другого и ей остается несколько недель до свадьбы, обыкновенный человек решил бы, что она для него потеряна навсегда. Но Зак принадлежал к той породе людей, которые считали, что могут получить желаемое, если заплатят подходящую цену или применят умелую тактику. Что ж, он оказался прав.

Зак славился изобретательностью и скрытностью в ведении дел. Даже его ближайшие помощники изумленно раскрывали рты, когда он успешно проворачивал за их спинами какое-нибудь абсолютно безнадежное дельце.

— Никогда нельзя знать заранее, что затевает Зак, — пожаловался однажды Брэд. — С ним скучать не приходится.

Намереваясь уличить Троя в неверности, Зак, наверное, перебрал все возможности и решил, что лучше всего сработает неожиданная встреча Эвы с женихом при компрометирующих того обстоятельствах. Точно рассчитанным ходом он обеспечил разрыв помолвки и получил возможность занять опустевшее место, убедив растерянную девушку, что представляет собой гораздо более привлекательный вариант.

Каким бы многообразием качеств ни обладал Зак, на первый план в нем выступала беспринципная предприимчивость и напористость, и, кроме того, его увлекали трудноразрешимые проблемы. Зак умел приноравливаться к любой обстановке. И вот внезапно донжуана потянуло к домашнему очагу, он проникновенно заговорил о прелестях семейной жизни.

Жгучие слезы навернулись Эве на глаза. Говорят, что глупцы рождаются каждую минуту! И она одна из них!

— Хорошо выспалась?

Громкий голос вернул ушедшую в невеселые размышления Эву к действительности. Она испуганно вздрогнула и резко вскочила, расплескав вокруг себя воду. Схватив полотенце, она отгородилась от беззастенчивого взгляда мужчины, стоявшего всего в полушаге от нее.

— Как ты посмел?! — выкрикнула она.

Угольно-черная бровь слегка приподнялась.

— Посмел что именно?

— Войти сюда без разрешения!

Мучительно краснея, она пыталась закрепить пушистое полотенце, но его конец намок в воде, а с сырой отяжелевшей тканью нелегко было справиться.

— Немедленно выйди отсюда!

— Вижу, ты стала смелее выражать свои мысли.

Зак непринужденно присел на край ванны. На его выразительных губах появилась насмешливая улыбка. А светло-серые глаза под густыми темными ресницами были прикованы к ее оставшимся неприкрытыми влажно блестевшим плечам.

— Какое многообещающее начало нового дня!

— Я хочу, чтобы ты меня выслушал!

— Я весь внимание, — бодро уверил ее Зак.

Эва содрогнулась от ярости. Как она не выносила, когда ее не принимали всерьез!

— Ты пытаешься вести себя так, словно вчера ничего не произошло!

Его сильная загорелая рука схватила ее левую кисть, длинный указательный палец провел по золотому ободку обручального кольца.

— Но разве это так?

Полотенце, лишившись поддержки одной руки, угрожающе поползло вниз, и, подавив досадливый возглас, Эва снова погрузилась в воду.

— Убирайся! — яростно выпалила она.

— А ты меняешься, дорогая, преображаешься постепенно в ту женщину, которую всегда в себе подавляла, — удовлетворенно пробормотал Зак, — но которой рождена быть. Страстной и пылкой, вовсе не покорной и робкой. Впервые я понял это в студии у Валиаса, увидел то, что в тебе скрыто и что мне предстоит выпустить на волю.

Как всегда в нужный момент дар речи подвел ее.

— Не старайся сменить тему, — выговорила она наконец.

— Зачем мне это? Ты хочешь знать правду? Но я и не пытаюсь ее скрыть, — заметил Зак. — Во всем виновата та бутылка бренди, дорогая. Иначе ты схватила бы суть в тот же день. Я не думал, что события станут развиваться так стремительно, и наши отношения тоже. Я готов был запастись терпением, ожидая, когда ты обратишь свой взор на меня.

— Похоже, ты даже не понимаешь, какое зло мне причинил! — горячо воскликнула Эва.

— Злом был Воглер. Не сваливай с больной головы на здоровую, — мягко предостерег ее Зак. — Если бы он был тебе верен, я никак не смог бы вмешаться в ваши отношения.

— Но ты вообще не имел права вмешиваться!

— Ой ли? Если бы в дело не вступил я, ты страдала бы еще больше от публичной огласки. Не думаю, что твой жених собирался поменять тебя на твою кузину, но у этой особы были свои соображения, — сказал Зак, мрачно глядя на нее. — Неужели ты хотела, чтобы все раскрылось перед самой свадьбой?

Эва скрипнула зубами.

— Это одни предположения.

— Не будь моего злонамеренного вмешательства, ты успела бы разослать приглашения на свадьбу и начала бы принимать подарки. У твоей кузины явная склонность к мелодраме. Уверен, она дотянула бы до последней минуты. И вот на тебя, как гром среди ясного неба, обрушилось бы известие, что они любят друг друга. Ты предпочла бы такой вариант?

— Замолчи, Зак! — крикнула Эва, которой безумно хотелось заткнуть уши и спрятаться куда-нибудь от этого потока безжалостной аргументации. — Замолчи!

Зак окинул ее ироничным взглядом, его рот насмешливо скривился.

— Ты вышла за меня, чтобы избежать позора. Если я должен с этим смириться, то почему не можешь ты? — выговорил с убийственным спокойствием Зак.

— Будь ты проклят, Зак! Я тебя ненавижу! — Ярость бушевала в ней, как лесной пожар. — Ты низкая, трусливая хитрая свинья! — Эва быстро подалась вперед, ухватила обеими руками за рубашку и сдернула его в воду.

Раздалось проклятие, громкий всплеск, и на вытянутые ноги Эвы обрушилась чувствительная масса. На мгновение воцарилась тишина, а затем Зак расхохотался. Он запрокинул назад голову и смеялся с искренним удовольствием.

— Ты сам напросился, — прошипела Эва, отказываясь разделить с ним веселье. — Теперь, надеюсь, ты уйдешь наконец.

— Вряд ли, — пробормотал он и принялся расстегивать рубашку. — Я именно там, где очень хотел оказаться.

— Дай мне встать, — сердито велела Эва, прижатая ко дну ванны тяжестью его тела.

Расстегивая брюки, Зак слегка приподнялся, и Эва попыталась выдернуть ноги, но он оказался проворнее. И прежде чем Эва успела воспользоваться полученной свободой, Зак неожиданно впился губами в ее рот.

Ошеломленная, она хотела укусить его, исколотить гневно стиснутыми кулачками, расцарапать ногтями. Но стоило Заку прильнуть к ее губам, приоткрыть их жадным поцелуем, как у нее перехватило дыхание, она лишилась воли и сил, руки ее ослабели и бессильно опустились. Когда он притянул ее ближе и она ощутила обнаженной грудью его мускулистый торс, ей так захотелось продолжения, что каждое пьянящее мгновение стало казаться только томительной прелюдией. И тут он выпустил ее.

Эва растерянно моргнула, глядя, как он вылезает из ванны и стаскивает с себя рубашку и промокшие брюки. Потом он шагнул в воду, легко поднял ее на руки и понес, словно она была безжизненной изящной куколкой. Смятение охватило Эву.

— Поставь меня на ноги… отпусти, Зак.

— Неразумно было сталкивать меня в воду. — Блестящие глаза скользнули по ее смущенному лицу. — Теперь шансов уйти невредимой из спальни у тебя один к девяноста девяти.

— Если ты меня не отпустишь…

Но ее гневный возглас перешел в сдавленный вскрик, потому что в этот момент Зак бросил ее на мягкую кровать, и она подпрыгнула, подкинутая упругими пружинами. Зак опустился рядом, и она снова оказалась в кольце его рук.

— Успокойся… подумай, — настойчиво и вкрадчиво уговаривал он.

Эве казалось, что в данную минуту она меньше всего способна думать. В непосредственной близости от Зака ее рассудок парализовало чувство, очень схожее с паникой. Она ощущала, как ее снова охватывает лихорадочный жар, грозя разрушить и без того шаткое душевное равновесие.

— Пожалуйста!

— Я так страстно желал тебя! Разве это преступление? — прошептал Зак, вглядываясь в ее лицо пылающими как угли глазами из-под черных как ночь ресниц. — Я целый год мечтал о тебе, а ты держала меня на расстоянии холодными взглядами и презрительными улыбками. Ты смотрела на меня, как когда-то жены моего отца, — как на печальную неизбежность. Ни один мужчина, у которого кровь, а не вода в жилах, не устоял бы перед таким вызовом.

— Перестань, — выдохнула Эва, закрывая глаза, чтобы хотя бы не видеть Зака. Она всеми силами старалась его не слушать и в то же время пыталась подавить все сильнее разгоравшееся в ней желание, которое постепенно завладевало каждой клеточкой тела. Ее дыхание участилось, сердце забилось сильнее.

— Ты моя жена, — мягко напомнил ей Зак.

— Но я не хочу ею быть! — дрожащим голосом воскликнула Эва, прилагая усилия, чтобы справиться с ненавистной реакцией тела на его близость.

— Это несколько неожиданно, — раздалось в ответ.

Гнев снова вскипел в Эве и придал ей силы сопротивляться.

— Думаешь, если ты станешь долго дразнить меня и высмеивать, я изменю свое мнение? Но тебе не удастся меня заставить! Валиас в тот день сказал, что с ним я буду в большей безопасности, и он был прав. Он советовал мне оценить себя в два миллиона, и в этом он тоже был прав! Ты только использовал меня! — выкрикнула она с внезапной болью. — А я бы предпочла, чтобы меня использовали за деньги, чем обманом вовлекли в брак, который не что иное, как грязная насмешка над всем, во что я верю. Расчет деньгами был бы честнее!

Зак неожиданно разжал руки и резко выпрямился. Его выразительное лицо стало суровым.

— И ты действительно веришь в то, что говоришь, дорогая?

Трясущейся рукой Эва нашарила простыню, спеша укрыть свое обнаженное тело от его взгляда, полного ледяной иронии.

— Да! — проговорила Эва, с трудом переводя дыхание.

Эва знала, что говорит искренне. Конечно, Зак не предложил бы, а она никогда не взяла бы от него деньги, но сценарий, который она себе набросала, был ей больше по душе, чем сомнительная респектабельность обручального кольца, надетого на ее палец. То, что она получила от Зака, было результатом безжалостного надувательства, но она-то согласилась стать его женой, глупо, наивно поверив каждому его слову. Она вспомнила вкрадчивые интонации, с которыми он говорил о своем желании иметь детей.

Зак никогда не рассчитывал на незыблемость их союза. Он просто поманил ее обручальным кольцом как наживкой, для того чтобы утолить свою страсть и привычку побеждать, чего бы это ни стоило. Не будь она так взволнована тогда, она увидела бы истину гораздо раньше. Такой мужчина, как Зак, отец которого менял жен, как перчатки, разумеется, не считает узы брака нерушимыми. Зак сказал ей лишь то, что она хотела услышать.

Слезы снова подступили к ее глазам, и Эву захлестнула досада на собственную слабость. Она повернулась вместе с простыней, заворачиваясь в нее как в кокон.

Зак уже был в соседней комнате, по-видимому, гардеробной, выдвигал ящики, доставал из шкафа новую одежду. Смысл его действий медленно дошел до Эвы, пока она рассеянно следила за его точными скупыми движениями. Его внезапный уход оставил в непослушном теле предательское ощущение пустоты. Она даже стиснула зубы, со стыдом осознав этот факт.

— Разве это твоя комната? — спросила она, чтобы нарушить давящее молчание, которого дольше не могла вынести.

— Прошлой ночью ты так крепко заснула, что я не хотел тебя беспокоить.

Его потрясающе красивое лицо было неподвижно, а в глазах она прочла откровенное презрение. Никогда прежде Эва не думала, что настроение Зака способно так сильно действовать на нее. Ею все сильнее овладевало чувство страха и одиночества.

Да, страха и одиночества, признала она растерянно. Я тебя не обижу, — сказал он ей тогда и тем не менее обидел. В голове вдруг всплыло опасение — а не зашла ли она сама слишком далеко, не сказала ли лишнего, глубоко оскорбив его. От досады Эва так сильно прикусила губу, что почувствовала привкус крови. Нет, она не станет извиняться за то, что честно сказала о своих чувствах. Она имеет право говорить то, что думает.

Раньше от этого права ей часто приходилось отказываться. Еще в раннем возрасте она позволила задвинуть себя в укромный уголок, потому что стоило ей показать из этого уголка хотя бы пальчик, как Абигайль была тут как тут, чтобы за него цапнуть. А Эва испытывала такую благодарность к дяде и тете за то, что они приютили ее, что не защищалась, даже не пыталась как-то проявить себя, потому что это могло привести к ссоре с их дочерью, которую они боготворили. Жертва миролюбия — вот кем стала Эва, и это сослужило ей плохую службу!

К чему же она придет, если одного хмурого взгляда Зака достаточно, чтобы ей захотелось кинуться к нему со всех ног и как можно быстрее все исправить? А ведь она вовсе не привязана к Заку, скорее должна ненавидеть его, и об этом не нужно забывать. Но почему-то ей не хочется, чтобы он вот так уходил.

Зак вышел из гардеробной в изысканном костюме бежевого цвета, который эффектно оттенял его черные волосы и экзотические светлые глаза на смуглом лице.

И с какой стати она постоянно глазеет на него, будто он главный выигрыш в лотерее, пожирает его взглядом, словно влюбчивая школьница, не умеющая управлять своими порывами.

В разгар этой самокритики Эва услышала негромкий, холодный смех Зака и метнула на него тревожный взгляд.

— Ты хотела узнать, зачем я на тебе женился? — медленно произнес он. — Я думал, что ты другая, и забыл старую поговорку, что ничто не ново под луною.

— И я думала, что ты другой!

Однако Эва не собиралась признаваться, что поверила в его чудесное превращение из самонадеянного бессердечного донжуана в почтенного семьянина.

— Тебе было безразлично, какой я. — Зак с откровенной насмешкой взглянул на нее сумрачно блеснувшими глазами. — Твой уютный мирок был разрушен, а тебе хотелось любой ценой вернуть его. А я мог тебе его дать. Я наблюдал, как ты влюблялась в то, что я имел возможность тебе предоставить. Среди двух десятков я выбрал дом в Хевелинге, потому что он, вероятнее всего, пришелся бы тебе по вкусу. Это был беспроигрышный ход. Боже мой, мне и в голову не приходило, что иногда победа больше похожа на поражение!

Эва затихла. Ее смутило то, что он, по всей видимости, собрался обвинить ее в результатах собственных интриг.

— Ты несправедлив…

— А я и не стремлюсь к справедливости. — Его рот сжался в узкую полоску. — Мне сейчас впервые стало жаль Воглера. Я не удивлен, что он увлекся нормальной женщиной из плоти и крови, которой нужен был он сам, а не идеальный герой из детской книжки о рыцарях и волшебных замках.

— Я и не ждала, что ты окажешься идеальным. — Голос Эвы обиженно дрогнул, невыгодное сравнение с кузиной задело за живое. — Но я ожидала честности!

— Однако когда ты ее получила, то не сумела оценить. Если бы я вчера тебе солгал, ты сохранила бы свои железные принципы в целости и великодушно позволила бы мне разделить с тобой ложе. — Он усмехнулся. — Но я выбрал другое. Я не колеблясь открыл тебе правду.

— Речь идет о доверии, неужели ты не способен понять? — Эва почувствовала, что вот-вот расплачется. — Я тебе доверяла!

— Не думаю, что именно доверие имело для тебя главное значение, когда ты решала выйти за меня, — сухо возразил Зак.

— Как раз главное значение!

— Нет, Эва, твоей целью было поудачнее устроиться и спасти репутацию. А я оказался в роли бесплатного приложения к этим благам. Так что не обвиняй меня в том, что я использовал тебя, дорогая. Это я позволил тебе использовать себя.

— Неправда! — воскликнула она, чувствуя, как щеки полыхнули жарким румянцем.

— Подготовка к свадьбе тебя не интересовала ни в малейшей степени. Но, поскольку это было началом нашей совместной жизни, я не особенно удивился отсутствию интереса. Не прими я меры, ты пошла бы к алтарю в том же самом платье, которое приобрела, чтобы порадовать совсем другого жениха.

— Нет… — страдальчески выговорила Эва, с запозданием понимая, что слишком многое видела не в том свете.

— Я звонил тебе каждый день, но ты предпочитала говорить о средневековых витражах, дубовых панелях и трудностях восстановления памятников архитектуры. Но пределом всего было присутствие твоего бывшего жениха на нашей свадьбе. Ты имела и время и возможность не допустить этого, но не пожелала. Никто из нас не претендует на любовь, но я нахожу сцену, когда на глазах у моих родных и друзей ты присосалась как пиявка к другому мужчине, глубоко оскорбительной.

У Эвы противно засосало под ложечкой. Ее поведение перед свадьбой и в день венчания, с точки зрения Зака, было образцом бездушного эгоизма, на что она вовсе не считала себя способной. Она низко опустила голову.

Никто из нас не претендует на любовь, — мысленно с горечью повторила она. Нет между ними прочного, надежного мостика симпатии и привязанности, который не даст упасть в критический момент.

— А если ты когда-нибудь скажешь, что любишь его, я выставлю тебя за дверь, — твердо произнес Зак. — Я не нуждаюсь в твоей любви, но не позволю использовать потакание собственным страстишкам как орудие против себя, особенно когда объект — лживый и болтливый идиот, который даже на людях не способен сдерживать свои животные инстинкты!

Дверь с треском захлопнулась.

Вот уж эффектный уход, Зак. Браво! — подумала она. Нет ничего лучше, как выбить почву из-под ног обвиняемого, вывернув наизнанку все его поступки всего за каких-нибудь пять минут. Ни одно его слово не пролетело мимо цели. Виновна в том, что уклонялась от свадебных приготовлений, что болтала без удержу о Хевелинге, что не осмелилась воспротивиться родным пригласить на свадьбу Троя. Хотя не они, а Зак заплатил за все. И именно присутствие Троя омрачило праздник, заставило ее почувствовать себя кругом виноватой.

Да, она была очарована Хевелингом, но разве это преступление? Когда Зак звонил ей, их отношения еще казались Эве какими-то ненастоящими. А дом представлялся самым подходящим предметом для разговора. Сказать по правде, она немного рисовалась перед будущим мужем. Посмотри, как я управляюсь со всеми проблемами, ничуть тебя не беспокоя! Посмотри, как быстро я сумела превратить заброшенное здание в уютный семейный дом. Ты ожидал, что я на такое способна? Вот что она хотела дать ему понять.

Но только на Зака все это произвело обратное впечатление. Естественно, ведь он женился на ней, чтобы удовлетворить свою страсть, а ее способности хозяйки его вовсе не трогали.

Однако это предположение не казалось Эве больше таким уж неоспоримым. Эва глубоко вздохнула и почувствовала, как к ней возвращается привычная рассудительность.

Господи, она же вела себя как истеричка! Да, Зак ловко подстроил их сближение, но это не значит, что все его слова были ложью. Он хотел получить ее, но вряд ли пожертвовал бы свободой из-за одного только физического влечения. Если бы дело было только в этом, Зак употребил бы все свои способности, чтобы убедить ее согласиться на роман. И в другом он тоже безусловно прав: ей не следовало вести себя с Троем как прежде. Трой стал мужем Абигайль, и просто удивительно, до чего мало трогает ее теперь этот факт. Нет, она уже не влюблена в бывшего жениха. Как можно продолжать любить человека, если он оказался не чем иным, как плодом фантазии?

С грустной улыбкой сожаления она встала и принялась одеваться.

Теперь она должна думать о Заке. Да, она наделала много ошибок, но и Зак вел себя не лучшим образом. Он слишком поспешил со свадьбой и не дал ей времени привыкнуть к их новым отношениям. Он виделся с ней всего два раза перед венчанием. И почему-то во время их телефонных разговоров Эве казалось, что она снова говорит со своим шефом.

Но тут неожиданно Эва вспомнила, как Зак плюхнулся в ванну, и невольно рассмеялась.

Когда она спускалась вниз по мраморной лестнице, навстречу ей попалась молоденькая горничная. Девушка с улыбкой протянула серебряный поднос, на котором лежал конверт. На конверте вместо адреса было размашисто начертано ее имя. Внутри лежал чек на сумму в два миллиона долларов.