ГЛАВА ВОСЬМАЯ


Мисс Уэллингтон мы об этом не сообщили. Она настаивала, чтобы мы давали о себе знать, не то она будет очень тревожиться. А потому, зная, что старик Адамс и К0 будут изнывать от любопытства, я писала ей раз в неделю. Но, конечно, не о том, как мы взламывали дверцу фургона, а где-то рядом рыскал медведь, шурша в кустах. Все равно к тому времени старик Адамс сказал, что просто чудо, как это нас никто не сожрал, а Фред Ферри напророчествовал, что уж в следующий-то раз сожрут как пить дать, а Эрн Бигс, несомненно, добавил, что он знавал человека, которого сожрал медведь. И от такого письма мисс Уэллингтон упала бы без чувств на дорожку, сжимая его в похолодевших пальцах.

А потому я сообщила ей, что слышала волчий вой, описала окруженное елями озеро в лунном свете, а также ледник на верхнем склоне горы Эдит-Кейвел, который индейцы называют Великим Белым Духом, а также (если бы мы не упомянули медведей, она все равно бы встревожилась в убеждении, что от нее что-то скрывают) и про медведя-экстраверта, которого мы увидели на следующий день, когда он восседал в озере. В озере Пирамид, чтобы быть точнее, куда мы поехали искупаться. День был жаркий, к тому же воскресный, так что на озере оказалось много народу, поскольку до Джаспера (города) от него всего две мили, и оно любимое место купания его жителей. Так что мы никак не ожидали увидеть там медведя, потому что у них нет привычки посещать людные места в дневное время.

Это были обычные площадки для пикников — травянистые расчистки среди деревьев у озера, и почти на всех них уже расположились семьи. Когда мы наконец нашли место, куда поставить фургон, первое, что нас поразило, был вал из мусора высотой по колено, окружавший ближайшую мусорную корзину. Вероятно, из-за воскресенья, сказали мы, некому было ее опорожнить. И все-таки такое пренебрежение мусором было как-то не в духе канадцев.

Мы переоделись в фургоне, искупались, а затем я вернулась приготовить чай, а Чарльз продолжал блаженно созерцать, лежа на спине, гору Пирамида. Я как раз спускалась спиной вперед по лесенке с чайником и чашками, как вдруг он примчался вне себя от волнения. Медведь расшвырял весь этот мусор! Он обходил все пикниковые площадки вокруг озера и переворачивал бачки и корзины. Один пловец в озере только что рассказал ему! Поставив чайник — в Англии мы же можем пить столько чая, сколько захотим! — мы натянули свитера и брюки и сами направились в обход озера. И надо сказать, что медведь постарался!

На площадке, соседней с нашей, он разделался с большим пакетом булочек. Они только-только положили булочки на стол, рассказали нам люди, и пошли к багажнику принести остальные припасы. Обернулись, а он тут как тут!

— Попрыгали в машину, как зайчики, — ответил мужчина, когда я спросила, что они предприняли. — Даже багажник не захлопнули.

Медведь съел булочки, заглянул в пустой багажник… Припасы они захватили с собой.

— Только потому, что держали их в руках, — признался он, — и от страха не выпустили.

Затем медведь отправился на соседнюю полянку, где ему повезло меньше. Они еще не занялись едой, а только успели привязать своего пестрого котенка к дереву и поставить перед ним блюдечко с молоком. Увидев медведя, они схватили котенка и нырнули в машину, даже не отвязав веревку от дерева.

Медведь слизнул кошачье молоко и пошел своей дорогой. На третьей полянке, где едой даже не пахло, он только взглянул на незапасливых людей и пошел дальше. На четвертой он съел тарелку ветчины и закусил маслом. В пятом случае ему достался слоеный торт. Он обходил посетителей озера с неуклонностью поездного контролера, а заодно переворачивал мусорные бачки. Мы нагнали его уже за расчистками, отведенными для пикников, где куполообразная скала указывала на конец дороги. И, завершив столь плодотворный обход, он теперь прохлаждался в озере, сидя в воде и сложа лапы на животе, этакий патриарх во главе стола. Он смотрел на купающихся в отдалении без страха и злобности, а так, будто был членом семьи и видел их всех каждый день.

Но, конечно, допускать подобное никак нельзя. Когда в национальных парках медведи находят такой способ лакомиться и начинают панибратствовать с людьми, их усыпляют и на вертолетах увозят в какое-нибудь глухое место и выпускают там, пометив, чтобы в случае возвращения их удалось бы узнать. Им дается три шанса. Если же медведь возвращается в четвертый раз, его бывают вынуждены пристрелить. Медведь, перестающий остерегаться людей, всегда потенциально опасен. В один прекрасный день, клянча угощение, он может рассердиться и напасть. Этот медведь на озеро Пирамид прежде подобных обходов не устраивал. Видимо, он только что додумался до этого. Оставалось надеяться, что у него хватит ума сбежать при появлении егеря и больше таких налетов не повторять.

На следующий день мы покинули «Вапити». Подобраться к волкам ближе, чем нам это удалось на озере Лич, шансов, по-видимому, не было, а до края гризли путь предстоял долгий. В области между Джаспером и Банфом гризли порой встречаются, но обычно только весной. Чтобы попытаться увидеть их летом, нам предстояло добраться до Уотертон-Глейшера. А там следует держать ухо востро, предупредил нас один из джасперовских егерей. Мы читали «Ночь гризли»?

Да, читали. Уотертон-Глейшер — национальный парк на границе Альберты с Монтаной. За шестьдесят лет его существования никто ни разу не пострадал там от медведя серьезно, а затем в 1967 году две девушки были растерзаны за одну ночь. Произошло это в монтанской части. Одна погибла на озере Траут, другая в девяти милях оттуда в домике Гранит-парка. В обоих случаях девушки были не одни, и имело место нарушение важнейших правил. На озере Траут, например, туристы взяли с собой щенка, и его запах, несомненно, чувствовался на всех них, а особенно на погибшей и ее подруге, так как они несли щенка на руках, когда он уставал. В Гранит-парке спасатели, разыскивавшие унесенную, нашли на тропе обертку от шоколадного батончика и пакетик сластей. Видимо, она взяла их в спальный мешок, когда забралась туда, а запах сладкого медведь чует лучше всякой ищейки — ведь он готов терпеть укусы разъяренных диких пчел, лишь бы добраться до меда.

Могли сыграть роль и другие факторы. Лето было чрезвычайно жаркое, с частыми грозами и лесными пожарами. Одного этого могло оказаться достаточным: ведь гризли не отличаются уравновешенностью нрава. Толковый словарь указывает, что глагол «гризл» является синонимом «ворчать», и, как ни странно, добавляет, что происхождение слова неизвестно. Хотя всякий, кому довелось услышать глухое угрожающее рокотание медведя гризли, ни на секунду не усомнился бы в том, откуда этот глагол взялся. «Точно медведь с головной болью» — есть и такое присловие.

Медведь у озера Траут все лето допекал и гонял туристов. Когда после трагедии его выследили и застрелили, он оказался очень старым, исхудалым, со стертыми зубами. Устраивать налеты на стоянки и грабить рыболовные верши ему было легче, чем охотиться, и в роковую ночь помимо аппетитных запахов готовящегося ужина на него подействовал запах собаки, исходивший от девушки в спальном мешке.

В Гранит-парке за домиками, в которых ночевали туристы, тянулся овражек. Туда сбрасывались остатки еды, и гризли постоянно приходили подъедать их. Известно было, что их тропа проходит поблизости от кемпинга, предназначенного не для автомобилистов, поскольку до шоссе оттуда мили и мили. Там в спальных мешках ночевали под открытым небом пешие любители природы, и, хотя медведи постоянно проходили вблизи, они ни разу ни на кого не нападали. До той ночи, когда девушка забрала в спальник шоколадный батончик и гризли захотел его попробовать.

Да, мы читали «Ночь гризли» Джека Олсена. У нашего костра в «Вапити», и волосы у нас стояли дыбом. Ну что нас тянет в то самое место? Однако книга показывает и другую сторону медали. С точки зрения самого великолепного животного Северной Америки, неумолимо обрекаемого на вымирание. Сотни бульдозеров вторгаются на его исконные земли, и даже в парках у него нет собственного места. Люди по доброй воле отправляются в край гризли, чтобы посмотреть хотя бы на одного, но стоит ему повести себя угрожающе — и они требуют, чтобы его пристрелили. По мнению экспертов, полное исчезновение диких гризли — только вопрос времени. Черника и малина будут по-прежнему созревать на склонах гор, но уже не будет огромных горбатых медведей, чтобы ими лакомиться.

И пока еще оставалась такая возможность, мы очень хотели увидеть гризли — с полным уважением к его правам. А потому мы поехали через Альберту на юг в Уотертон-Глейшер.

По дороге до Банфа мы насмотрелись на барибалов на травянистых обочинах, где они трудолюбиво раскапывали муравейники (они едят этих насекомых, привлекаемые сладким вкусом муравьиной кислоты) или сидели на задних лапах, точно огромные мягкие игрушки, и смотрели, как мы проезжаем мимо. Иногда барибал вперевалку переходил шоссе перед машиной в гордой уверенности, что люди уступят ему дорогу. Медведи как будто понимают, что в парках им ничто не угрожает, что туристам нравятся их выходки.

В каждом кемпинге, где мы останавливались, имелся свой запас медвежьих историй. В Рэмпарт-Крике нас угостили свежайшим, потрясающим случаем, произошедшим как раз накануне. Какие-то туристы устроились спать прямо в машине, а все их припасы хранились в лодке, которую они буксировали. Она была под тяжелым парусиновым чехлом, который они, видимо, считали медведеустойчивым. Однако чехол не устоял против того медведя, который устроил обход кемпинга в эту ночь. Он разодрал парусину, точно целлофан, залез в лодку, объелся сухарями, беконом, сливочным маслом, а затем, к вящему своему восторгу, обнаружил, что лодочный прицеп снабжен пружинящими рессорами. Когда на рассвете ритмический скрип разбудил спавших по соседству и они выглянули из своих машин, то увидели медведя, взлетающего в лодке вверх-вниз, словно на батуте; машина перед прицепом тоже покачивалась, а внутри нее хозяева, убаюканные, как в колыбели, все еще крепко спали.

— И проснулись, — закончил рассказчик, — только когда медведь ушел и кто-то постучал им в стекло. Жалко, что они не остались еще на ночь, на этого медведя в лодке стоило посмотреть!

Как и на медведицу, о которой нам рассказали в Банфе. Она научила своих медвежат поворачивать краны дождевателей на гольфовом поле и принимать душ в жаркие дни. И каждый такой день они весело бежали за ней от девятой до четырнадцатой лунки, поворачивая все краны на своем пути. Мамаша, несомненно, знала, что, позволь себе это взрослый медведь, его тотчас бы подцепили с вертолета и увезли подальше. Но кто мог устоять перед забавными медвежатами? А это означало, что и ей удастся понежиться под водяными струями. Да, признал рассказчик, дерн вокруг немножечко раскисал, но администрация клуба нашла выход: они наняли мальчишку, чтобы он следовал за медведями на почтительном расстоянии и отключал воду, едва те завершали водные процедуры.

Мы выслушивали истории за историями, иллюстрировавшие ум и находчивость медведей. Например, медведь, который столкнулся с туристом-пешеходом — предположительно впервые, — и турист, сбросив рюкзак, забрался на ближайшее дерево. И пока медведь рассиживался под деревом, поглощая присвоенные бутерброды и шоколад, его осенила блестящая идея. С этих пор — пока его таки не увезли на вертолете — он заделался разбойником с большой дороги: прятался за кустом, выскакивал на пеших туристов в надежде, что они побросают рюкзаки. В том, что это проделки одного медведя, никто не сомневался, так как прятался он всегда за одним и тем же кустом, и в конце концов его начали узнавать. Он был абсолютно безобиден — если намеченная жертва не бросалась бежать, он улепетывал сам. Но его пришлось увезти — туристы жаловались, что он рвет рюкзаки.

Еще об одном примере сообразительности (то есть если это произошло на самом деле) нам поведал егерь, рассуждая о проблеме мусорных баков. По его мнению, сказал он, медведи с любым справятся. Подучить их, так они хоть на электростанции дежурить смогут. Кто-то изобрел бак с наклонным желобом, так они наловчились приподнимать крышку головой, а лапу запускать внутрь — у взрослых медведей они длиннющие. Ну, так в Йеллоустонском парке в США придумали мусорный бак, каких еще не бывало. Чтобы его открыть, надо было нажать на рычаг сбоку, одновременно надавив на педаль, и некоторое время йеллоустонские медведи ничего с такими баками поделать не могли. Как, к несчастью, и туристы, которые принялись складывать мусор возле. А в довершение всего как-то ночью сотрудник парка увидал, что медведь стоит перед баком, наступив задней лапой на педаль, передней правой жмет на рычаг, а левой выгребает содержимое.

— Наверное, подглядывал за людьми, — сказал егерь, когда я спросила, каким образом медведь до этого додумался.

— Правда? — спросила я с некоторым сомнением.

— Чистая правда, — ответил егерь. Но, как я упомянула, у нас остаются кое-какие сомнения.

Что же касается подражания, то тут он был прав. Животные — от природы завзятые имитаторы, и в одном кемпинге всех допекал молодой лось, который явно подглядывал за медведями. Они не могли найти другого объяснения его манере постоянно опрокидывать мусорные баки. При нормальных обстоятельствах лось и близко к кемпингу не подойдет.

Олени — другое дело. В «Вапити» огромный светло-песочный самец с рогами как рождественская елка постоянно принимал солнечные ванны на одной и той же расчистке рядом с большим автофургоном. Люди почти весь день отсутствовали, и он возлежал там, будто сторожевой лев, — это Его Поляна, выражал он своей позой, и фургон тут стоит с его разрешения. Лоси совсем другие. Они предпочитают избегать людей и в то же время очень раздражительны. Рассерженный лось бросается в атаку, точно взбесившийся бык. И опасны не его широкие в выемках рога, а острые как бритва копыта. Эти копыта способны располосовать горло другого животного, вспороть человеку живот или пробить спину в мгновение ока. А потому, сказал егерь, этого лося придется убрать. Ведь туристы по большей части убеждены, что остерегаться следует только медведей, и рано или поздно кто-нибудь попытается его приласкать. Он уже загнал женщину в ее фургон, потому что у нее кончился хлеб, которым она его угощала, и, видимо беря пример с медведя, за которым подглядывал, он начал забирать еду прямо со столов на расчистках.

А он всего лишь лось, и вертолетом его вывозить не станут — просто пристрелят, а все сотрудники очень к нему привязались и теперь швыряют в него поленья, чуть увидят. Так, чтобы не ушибить его, а только напугать.

Мы с Чарльзом не любители вставать ни свет ни заря, а именно в этот час, когда бдительные сотрудники еще спят, его видели в кемпинге люди по дороге к умывальне, и поэтому более или менее близко нам довелось наблюдать его всего один раз в сумерках, когда мы сидели на лекции. Обычно их устраивали под открытым небом, но в этот вечер со Скалистых гор дул ледяной ветер, и мы собрались в общей кухне — длинном бревенчатом сарае со столами, скамьями и большой, топящейся дровами плитой для тех, кто путешествует налегке. Сотрудник уложил поленья в топку, на плите в двух больших кофейниках варился кофе, мы только что посмотрели фильм о толсторогах, и разговор, как обычно, зашел о медведях. У каждого сотрудника парка имелся свой запас медвежьих анекдотов, которые собравшиеся готовы были слушать, на какую бы тему ни читалась лекция. Этого лектора однажды, когда он исследовал необитаемые места в Уотертоне, загнал на дерево гризли и принялся в ярости раскачивать ствол. Есть у гризли такая манера, и, говорят, они выворачивают с корнями не такие уж тоненькие деревца. Однако это дерево устояло, и через некоторое время медведь удалился. И намного быстрее, чем рассчитывал рассказчик, а потому, успев научиться осмотрительности, он не стал спускаться. И к лучшему, потому что гризли почти тут же вернулся в сопровождении еще одного гризли, сообщил рассказчик. И они принялись трясти дерево уже вдвоем!

Тут на него посыпались обычные вопросы: так как же ему удалось спастись? Гнались ли за ним медведи? Что бы он сделал, вывороти они дерево? И тут в сумраке снаружи затрещали ветки. С быстротой молнии лектор метнулся к двери, а затем к плите и схватил полено. Никто за ним не последовал: все решили, что на запах кофе явился медведь, и кому, как не сотруднику парка, знать, как с ним разделаться.

— Пшел! Пшел отсюда! — завопил он и швырнул полено в темноту. Вновь раздался треск веток, удаляясь в сторону леса, и все вздохнули с облегчением. Все, кроме нас, потому что лектор вернулся и объяснил, что это опять был этот проклятый лось. Мы с Чарльзом, как ни старались, еще не видели ни одного лося.

Загрузка...