Поймать невидимку

Глава 1

– Да ладно, тебе, Сонь, подумаешь… Ну, пошпионишь маленько на благо фирмы… Ты человек маленький – курьер… Никто тебя даже близко не заподозрит. А вернешься, станешь большим человеком. Может даже секретаршей возьмут. Папа всяко в долгу не останется.

Марина сосредоточенно испортила ложкой сердечко, изображенное на поверхности кофе, подула на пенку и с удовольствием принялась прихлебывать.

Я слушала ее, не веря своим ушам. Уж не знаю, как так получилось, что мы с ней подруги – она из хорошей, обеспеченной семьи, мама - певица, папа – глава фирмы, в которой мы с ней вместе и работаем.

Ну как работаем – я в буфете для персонала на первом этаже, она у папы родного принеси-подай с зарплатой в четыре средние российские. Но вот ведь общаемся, то же кофе пьем, на тусовки шастаем. С третьего класса все ж подруги.

Точнее были подруги. Пока ее папочке не потребовалась шпионка в конкурирующей фирме – а Марина, ни будь дура, меня и предложи.

Мол, идеальный кандидат Сонька Демидова. Неброская, скромная – с утра до вечера в джинсах да футболках… Кто на такую внимание обратит? Пристроим ее к Мещерскому курьером – документы подделаем, опыт работы фиктивный изобразим. У них вон как раз курьера ищут.

– Ну чего ты дуешься? – Марина с возмущенным видом поставила чашку на стол и позвала официанта. – Тебе же одна польза от всего этого. Не надоело булочками торговать?

А вот не надоело. У меня в буфете под прилавком ноут припрятан, где я пишу стихи, песни и готовлюсь к поступлению на бюджетное в МГУ, которое с треском провалила в прошлом году.   

А если в секретарши переведут – прощай учеба. Так и застряну на бумажной работе и с окладом в двадцать тыщ рублей.  

– Я так понимаю, отказаться я не могу? – сухо спросила я, и между нами повисла неловкая пауза.

Точнее слон - огромный, серый слон в виде еще одной, крайне важной причины, по которой и Марина, и ее родители знают, что ради работы в их буфете я соглашусь на что угодно, кроме разве что проституции.

Слон этот - три моих привода в полицию. Один - за участие в несанкционированном митинге защитников лабораторных зайчиков, еще два - за идиотские попытки этих самых зайчиков из частной медлаборатории выпустить.

С таким "послужным списком" мне нормальная работа еще не скоро светит, а уж такая непыльная и подавно.

Маринка замялась.

– Нет, ну почему же… можешь, конечно… Но папа обидится.

Ясно. Или соглашайся на коммерческий шпионаж, или дадим тебе пинка под зад мощным капиталистическим сапогом.

И не какой-нибудь мелкий шпионаж. Под видом курьера мне предлагалось проникнуть в одну из самых крупных финансовых структур города и выкрасть список инвесторов и кредиторов компании – ни много ни мало, из компьютера самого гендиректора, известного в Москве финансиста и миллиардера, Богдана Мещерского.

У главного нашего, появилась, понимаешь, идея выкупить львиную долю акций и задолженностей Мещерского, чем, естественно конкурирующую фирму под себя и подмять.    

Чувствуя, как у меня начинается головная боль, я поморщилась.

– Три недели?

Марина с готовностью закивала.

– А если меня поймают? Я ведь не шпионка…

– Ой, да лаадно… Поймают ее. Да на тебя в принципе никто и нигде не обращает внимание. У тебя дар – быть невидимкой.

Я вздохнула – права хитрая лиса.

Нет, при желании я могла, конечно, изобразить из себя раскрасавицу – всё же стройные, сероглазые блондинки на дороге не валяются. Но в обычной жизни, действительно, предпочитала быть невидимкой – одевалась во что попроще и почти не красилась. Комплекцию кожи имела бледную, со стенами сливающуюся, густые, очень светлые волосы по жизни убирала в хвост.

– Ладно, – еще раз вздохнув, я потерла виски. – Но как только я достану вам этот список, весь этот маразм прекращается, и вы берете меня обратно в буфет!  

– Отлично! – обрадовалась Маринка. – Идем к папе, он тебя проинструктирует, что да как...

***

В кабинете у главного я была всего лишь раз, мимоходом.

Привела меня туда сама Марина – вроде как взять что-то, но, как я позже поняла, в основном похвастаться папенькиными рабочими «апартаментами». Ненароком провела по всему обширному помещению – показала главный офис с камином, небольшую, но изящную кухоньку, где орудовала личная буфетчица директора, и даже комнату для медитации, где папенька отдыхал от трудов праведных.

– Она согласна! – с гордостью объявила моя подруга… или уже и не подруга вовсе. И впихнула меня в кабинет.

За массивным инкрустированным столом восседал Артур Николаевич Шубин. Чуть поодаль, откинувшись на спинку дивана, скучала его холеная и ухоженная жена, Любовь Аркадьевна Шубина, дама высшего света и довольно популярная певица в стиле шансон.

Когда-то мы все жили в одном многоквартирном доме – на окраине Москвы. Но это было давно – еще до того, как Артур Николаевич заработал крупную сумму в схеме сетевого маркетинга, заложив ни много ни мало собственную квартиру.

Ему повезло, а вот папе моему, сделавшему тоже самое неделю спустя – уже нет. В результате Артур Николаевич – владелец заводов, газет, пароходов, а моего папу выгнали из дома, нещадно отлупив перед этим скалкой.

– Вот уж действительно незаметная… – пробормотала Любовь Аркадьевна, прищуриваясь и явно пытаясь меня вспомнить. Неудивительно – в новом доме я у них еще не была, а в буфет она никогда и не заходит.  

Глава 2

Сумка через плечо, волосы в тугой хвост, футболка серая, джинсы черные. Никакой косметики.

Я еще раз осмотрела себя в зеркало женского туалета. Идеально. Впрочем, как и всегда.

Как и было обещано, в Меридиан меня взяли без всяких проблем. В свой первый рабочий день в должности курьера я должна была присматриваться и не предпринимать никаких активных действий. Не задавать ненужных вопросов, не проявлять особого рвения – просто скользить незаметной тенью из кабинета в кабинет, разнося почту, выполняя несложные поручения вышестоящих.

Первый, к кому мне следовало явиться, был Евгений Павлович Стрельцов – менеджер по логистике и мой непосредственный начальник.

Занимая офис рядом со складским помещением, этот весьма ответственный мужчина, румяными щеками напоминающий Деда Мороза, довольно быстро ввел меня в курс дела.

– Бегать будешь в основном между офисами обслуживания клиентов и отделом андеррайтеров – носить заполненные файлы с заявками на ссуды и ипотеки… Бумажки там с мест работы, выписки с кредитного бюро – вот эти офисы, смотри сюда…

И он обвел ручкой несколько помещений на карте, висящей на стене за его головой.

– Это в первой половине дня, когда у нас прием посетителей. Во второй – у нас занимаются инвестиционными фондами. Подключается высшее руководство… Они с утра обычно в разъездах да на встречах – инвесторов привлекают. Будешь бегать между шестым этажом и биржевиками, сводки носить, документы из архива и в архив.  

Я навострила уши. Ага, значит, с утра офисы руководства пустуют.

– А электронной почтой почему не рассылаете?

Он хмыкнул.

– Потому что у нас уже два раза почтовые сервера взламывали. Хватит, накушались. С бумажками как-то надежней…

Он выглядел таким довольным, что было понятно, что у него внутри все пело от этого «накушались». Не дружил, видать, с электроникой, мечтал о былых временах – архивно-бумажных…

 – Кстати, чтоб ты знала, – внушительно добавил Евгений Павлович. – У нас много чего не так, как в других компаниях… Босс, например, терпеть не может видеокамер – считает, это нарушает личное пространство. Ну и еще много чего – узнаешь со временем, если приживешься.

После инструктажа мой новый начальник снабдил меня бейджем с надписью «сотрудник» и отправил на шестой этаж в отдел кадров – получить магнитную карточку от всех общих помещений, чтобы я могла без помех забирать почту и разносить ее по кабинетам получателей.    

Что ж, начало гладкое, решила я. Сложностей и в самом деле не предвиделось – вообще, с такими допотопными порядками неудивительно, что у Марининого отца родилась идея выкрасть нужную ему информацию.

Затянув хвостик потуже, я вышла из кабинета главного логиста и пошла в сторону лифтов.

Остановилась напротив хромированной двери, вошла, нажала кнопку шестого этажа.

Если быстро управлюсь, можно будет «скосить» полчаса до обеденного перерыва – забиться куда-нибудь в угол и почитать захваченного с собой модного автора Соломина. Все равно основная работа начнется после перерыва – полдня было выделено на оформление и инструктаж.

Тремя этажами выше, не доехав до нужного мне места, кабина вдруг остановилась.

– Слав, не трепыхайся ты так, я тебя очень прошу. Их акции всегда падают в конце месяца, а потом всегда идут вверх… Их продают только бараны…

Пришлось укусить себя за губу, чтобы не пискнуть со страху – в небрежно расстегнутом темно-сером костюме и без галстука, прижав к уху мобильник, в лифт вошел Богдан Александрович Мещерский.

Тот самый. Генеральный директор банка «Меридиан».

Насмешливым, немного тягучим голосом он выговаривал кому-то на другом конце связи.

– А ты всегда нервничаешь, Славик… Тебя, по ходу, в дурку скоро придется сдавать, с твоими нервами…

Ага, и меня тоже. Силой воли пытаясь усмирить панический пульс, немедленно забившийся в ушах, я замерла и вжалась в угол лифта.

Только бы не заметил, только бы не заметил…

Спустя секунду стало понятно, что паникую я рано – нажав кнопку нужного ему этажа, Мещерский прислонился к стене, явно не обращая на меня никакого внимания.

Воспользовавшись этим, я скосила на него глаза.

Высокий, плечистый – головы на полторы выше меня точно. Густые, темные волосы… Аккуратная борода вокруг волевого подбородка. Черты лица породистые, крупные… взгляд властный, но не отмороженный – видно, что интеллектом не обделен.

Похож на актера какого-то голливудского – уж и не вспомнить, кого. Вообще, даже под пиджаком видно, что форму держит – спортзалом не пренебрегает, хоть и не мальчик с виду.

Я вздрогнула, вдруг почувствовав на себе его взгляд – в отличии от моего, далекий от робкого. Пристальный, пронизывающий, привыкший проникать в самую душу и вытряхивать ее наизнанку.

Глава 3

– Как для всех?

– Так. Для всех женщин фирмы – без исключения, – он даже не смотрел на нее – знал, что поудивляется, поохает и найдет решение, как устроить собрание для всех двухсот пятидесяти сотрудниц главного офиса одновременно. Заместитель Щербакова была женщиной опытной, находчивой, и Мещерский ни разу не пожалел, что повысил ее в прошлом году из должности финдиректора.  

И вопросов лишних задавать не будет – зачем ему это нужно, к примеру.

А это вдруг стало не просто нужным, а необходимым.

Конечно, он мог в любой момент запросить список всех сотрудников женского пола, просмотреть их личные дела и найти среди них ее. Ту самую – что заставила его сегодня позабыть о делах, концерте, на который вечером хотел сходить, и Оксане, которая ждала его на ужин.

Проблема была в том, что он совершенно не помнил ее. Блондиночку, повстречавшуюся ему сегодня в лифте. Что было весьма странным – потому что он неотрывно пялился на нее почти целую минуту.

Робкое, несомненно, юное создание – она уставилась на него так, будто он был голодным волком, а – она оленёнком, которого этот волчара сейчас сожрет со всеми потрохами. Наверное, именно это и было написано у него на лице.

И все же, по какой-то удивительной причине девчонка совершенно не отпечаталась в его памяти – закрывая глаза и пытаясь вспомнить, он видел только образ – хрупкий, ускользающий. Дурман, виденье из предрассветных снов, от которых сначала не хочешь просыпаться, а после надолго запираешься в ванной – ну или выпускаешь пар с любовницей, если той посчастливилось оказаться под рукой.

Увлеченный пустопорожней болтовней, он упустил это "виденье", не запомнив ни одной черточки, ни одной точной детали, кроме разве что цвета волос.

Весь день силился понять, что за чертовщина на него нашла – потому что засмотрелся он на девчонку так, что чуть этаж свой не пропустил – до дрожи засмотрелся, до стиснутых зубов и напряженного жара в штанах. Захотел ее сразу же, немедленно, всю и целиком – причем на каком-то подсознательном, гормональном уровне захотел… без включения мозгов совершенно. Еще мгновение и выбросил бы орущий в ухо мобильник, подхватил бы ее под задницу и пришпилил к стене, как бабочку к картонной раме.

Но лифт остановился, и Богдан на автомате вышел. Опомнился, обернулся уже через секунду, но было поздно. Двери плавно закрылись, "оленёнок" уехал, а он еще минут пять стоял посреди коридора, пытаясь вспомнить, какого цвета у нее были глаза и во что была одета.

Ошарашенный, побрел к себе, налил на два пальца коньяка.

На какое-то время отвлекся – навалилась работа, потом оттарабанил намеченную встречу с одним из кредиторов.  

Потом приехала Оксана, вытащила его на обед – под вечным предлогом, что мол «совсем заработался».

Вернувшись как только смог, Мещерский засел в кабинете, заперся, открыл Фейсбук и принялся щелкать по профилям всех его офисных дам подряд, без разбору. Паре новеньких даже кинул запросы на дружбу – ни на что не надеясь, просто так. Одна была блондинкой да не той, другая явно выставила свою студенческую фотографию, а у третьей вообще на аватарке стояла какая-то жуткая корова из мультфильма, а фотографий не было вовсе.

Спустя какое-то время до него дошло, что блондинка из лифта могла быть буквально кем угодно. Самый простой вариант – клиентка, пришедшая получать кредит. Но могла быть и какой-нибудь аспиранткой, делающей кандидатскую по экономике. И пока он тратит драгоценное время на изучение профилей размалеванного офисного планктона, его эротичное виденье ускользает в чьи-то более предприимчивые руки.

От этой мысли почему-то сделалось мерзко на душе, и он решил пойти другим путем.

– Придумала! – воскликнула Щербакова после нескольких минут напряженных размышлений, и Богдан улыбнулся своему отражению в темном окне. – Закроем территорию кафетерия на полтора часа!

Он согласно кивнул.

– Хорошая идея. Только договорись заранее с хозяином о возмещении убытков. Чтоб не рисовал нам потом красивые циферки.

Да, в этом был смысл. Рассадить всех не рядами, а в свободной, непринужденной обстановке кафе. Самому же, переходя от столика к столику, спокойно и под разными углами разглядывать дам, пока они слушают себе лекцию о правах женщин и защите от харрасмента на рабочем месте. Как бы цинично это не звучало.

Если «олененок» – его подчиненная, она обязана будет там быть, и надобность перелопачивать кучу личных дел с фотографиями пятилетней и десятилетней давности отпадет сама собой. Если же нет… что ж, придумает что-нибудь еще. В «не судьба» Мещерский не верил в принципе.

Заместитель ушла передавать секретарше детали обязательной для посещения лекции, о которой в том числе будет сообщено завтра на утренней планерке, а Богдан расслабил галстук, откинулся в кресле и набрал Оксану.

– Уже все остыло, – наигранное равнодушие в ее голосе могло бы обмануть разве что ребенка. Да. Сегодня на ужин будет остывшая лазанья и слезы.

Глава 4

Дернувшись, Мещерский перестал улыбаться и нахмурился.

– Телефоны перед собраниями вообще-то полагается выключать.

И встал – резко, оглядываясь, будто искал чего.

Я же, успев уже на втором звонке заглушить телефон, еще глубже вжалась в угол, совсем спрятав лицо за спиной соседки.

– Что ж, дамы… – так и не найдя что искал, генеральный растеряно почесал в затылке. – Я всех услышал, всех запомнил. Продолжайте, госпожа Терехова, а я тут… в сторонке посижу, – и взяв стул, поставил его у самого выхода из кафе.

Сел и вытянул свои длинные ноги поперек дверного проема, будто запер всех в помещении.

– Совсем ему делать нечего… – услышала я осторожный шепот слева, и сама удивилась.

Действительно странно.  

А главное, снова страшно. Я ведь только-только убедила себя в том, что вчера лифте мне все привиделось. Что ну никак такой большой человек не может иметь на меня какие-либо виды. И вот опять смутные и – чего уж греха таить – волнительные подозрения принялись терзать мою душу.

А вдруг все это неслучайно? Ведь и вправду удивительно, что Мещерский заявился на женское собрание, а уж то, что остался – вообще необъяснимо…

Если только…

Сердце забилось сильнее.

Стоп.

А спроста ли вообще это собрание?

Еще вчера про него никто не знал – даже Люда вон возмущалась, что не предупредили – она бы отгул взяла. И вдруг – на тебе! Да и лекторша явно не подготовленная – сама сказала, что не успела собрать всю информацию из-за срочности вызова. 

Ведь если по логике рассудить, обязательную, общую лекцию о харрасменте имеет смысл устраивать, если что-нибудь в этом духе уже произошло – что-нибудь из ряда вон, за что фирму могут засудить или ославить в прессе.

А Мещерский даже не в курсе был, что подобные инциденты происходят под самым его носом! Зачем же тогда караулил под дверью, подслушивал?

А что, если он не подслушивал… а подглядывал? Что если искал не чего-то, а… кого-то?

Я откинула голову на стену и закрыла глаза, чувствуя, что комната начинает плыть вокруг меня.

Чушь! Бред! Даже если и ищет – то только потому, что подозревает в чем-то, а не из романтических побуждений... А может, информацию какую получил – что, мол, казачок у него засланный в офисе. И запрос на дружбу по той же причине мог отправить.

Черт же меня дернул пойти на эту долбанную лекцию… Ведь никто бы и не заметил… Отсиделась бы в туалете спокойненько…

Не шпионка я, а дура набитая!   

А если он и впрямь до конца лекции собрался тут торчать? Выход-то из кафетерия один.

Весь оставшийся час, во время которого нам разъясняли обоснованные законодательством права женщин на рабочем месте и способы борьбы с нежелательным вниманием вышестоящих, я пыталась придумать, как мне самой этого «внимания» избежать. И придумала.

В тот самый момент, когда лекторша закончила, и все принялись с облегчением вставать, я незаметно, плавным, боковым движением соскользнула вниз – прямо под крытый длинной скатертью стол для фуршетов.

Тут же поняла, какой это идиотизм, но вылезать было поздно.

***   

Среди собравшихся «олененка» не было.

Точнее, в одно мгновение ему показалось, что он увидел ее – мелькнули в толпе испуганные глаза… и тут же пропали – так быстро, что он снова не запомнил, какого они цвета. Кто-то подвинулся, кто-то встал, все смешалось, и он остался с носом.

Богдан Мещерский не любил оставаться с носом.

Да, он не мог сейчас объявить перерыв, выстроить всех баб рядами, как солдат на плацу и пройтись по этим рядам, всматриваясь каждой в лицо. Как минимум посреди лекции по харрасменту это показалось бы неуместным.  

Но он мог немного подождать и сделать это позже – когда лекция закончится.

Выход из кафетерия один – если не считать кухню – и волей-неволей женщинам придется миновать его, если он засядет караулить у этого самого входа.

Ему даже смешно стало – до какой степени все это напоминало охоту. Олени, хищники, западни… не хватало только гончих. Где ты, интеллигентный, все-просчитывающий, избалованный и пресыщенный женщинами человек с двумя высшими образованиями? Один испуганный Бэмби, и как рукой смело весь тонкий налет цивилизации.   

Почему с ней? Почему не с Оксаной, истерику которой он вчера стоически пережил – так и не бросив ее, как собирался?

Окснаку никогда не нужно было ни преследовать, ни добиваться – он вообще раньше считал подобные отношения архаизмом, с презрением глядя на плейбоев, считающих победы на любовном фронте. Зачем все это нужно, когда есть легионы свободных, готовых к отношениям женщин? Зачем напрягаться, бегать за тем, что не дается в руки, если на каждого найдется своя Оксана?

Глава 5

Всю дорогу в торговый центр я кипела от возмущения.

В топку его! И Шубиных в топку, и банк их, и мою соседку в придачу!

Уволит он меня…

Ненавижу!  

Немного успокоившись, решила, что делать нечего, придется самой уволиться с обеих работ и найти новую – пусть с меньшей зарплатой, пусть более тяжелую и без возможности совмещать с учебой… Ничего, как-нибудь выкручусь – не всем же образованными быть… Еще не хватало всяким похотливым боссам за теплое местечко отсасывать…

Вытащила телефон – набрать Маринку, чтобы сообщить ей «пренеприятнейшее известие»… и увидела пропущенный звонок – оказывается, тогда, на лекции, мне звонила мама.  

Перезвонила ей немедленно – с мамой общение было не очень частым, и по пустякам – потрепаться – она меня не беспокоила.

Я оказалась права – мамино «але» было таким убитым, таким несчастным, что в голове сразу же нарисовался самый страшный из всех сценариев – у мамы нашли рак.

– Что случилось? – таким же убитым голосом спросила я, готовясь услышать худшее.

– Ох… – тяжело вздохнула мама. – Даже не представляешь себе... Не знаю, с чего и начать.

– С начала, наверное.

– Ну… в общем, мы с Пашей разошлись.

Тьфу ты! Я выдохнула. Было бы из-за чего переживать.  

Пашу, молодого продавца страховок, заведшегося у мамы в квартире около полугода назад, я терпеть не могла. И не из какой-то глупой дочерней ревности, а вполне заслуженно – он явно пользовался маминой добротой, квартирой и вынужденным одиночеством. Жили они плохо, все время ссорились, выезжая только на железных нервах женщины, пережившей развод, потерю квартиры и восемь мест работы за последние двадцать лет.

Эх, лучше бы мама завела кошку. С самого начала было понятно, что все настолько нездорово и ненормально, насколько может быть в отношениях сорокапятилетней женщины с жилплощадью и полу-альфонса на десять лет моложе ее.

Однако, услышав приятную новость, вместо облегчения я почувствовала недоумение – мама была не из тех людей, кто в принципе будет сильно переживать из-за любовных фиаско.

Дева по Зодиаку, Инна Сергеевна Зыбина была женщиной флегматичной, прохладной ко всему на свете, и на моей памяти сильно разозлилась только раз – когда выгоняла из дома папу, прошляпившего нашу общую квартиру.

Последнее, что от нее можно было ожидать, это рыданий по поводу любовника, к которому тоже относилась с прохладцей. И уж точно она не стала бы просто так звонить мне – сопливой, по ее мнению, девчонке – чтобы пожаловаться на сожителя.   

Было что-то еще. Что-то связанное с уходом этого кретина Паши.

– И? – спросила я, невольно подражая своему новому боссу.

Моя флегматичная мама вдруг заплакала.

– Машину он у меня отжал! Вот тебе и «и»!

– Как отжал? – я одновременно испугалась такой бурной реакции и опешила.

Машина у мамы была хорошая – белый, пятилетний Пежо – и берегла она ее, как зеницу ока, тем более, что все еще жила за МКАД-ом. И на работу на ней, и на дачу, и в отпуск по ближнему зарубежью. Трудно было даже представить себе, что кто-то мог это детище у мамы «отжать».

Шмыгнув напоследок носом, мама рассказала.

Пару месяцев назад ездили они с ее Пашенькой в Чехию. И чтобы можно было водить по очереди, оформили через Пашину фирму временную страховку на обоих водителей. Ну и выписала мама ему доверенность – мало ли, случится чего. А когда позавчера сожитель, застуканный в их «супружеской» постели с любовницей, был спущен с лестницы, оказалось, что на его имя переделаны (а точнее подделаны) уже не только страховка, но и техпаспорт с остальными документами. И машина, на которую мама пять лет горбатилась, принадлежала теперь им обоим – поровну.

– Паша предложил вернуть мне половину стоимости… – рыдала моя вечно спокойная мама, – чтоб в суд не пошла… у меня-то таких денег нету… В общем, я пришла к нему, бумагу подписала – что претензий не имею… а потом, когда домой шла, у меня сумочку из рук выхватили – а там все деньги, что он мне дал.  

Ясное дело, сразу же сообразила я. Сумочку подельник украл.

– Вот уебок! – процедила сквозь зубы.

– Девушка, вы так-то не особо ругайтесь! – откликнулся с переднего сиденья водитель. – Шеф этого не любит…

– Да плевать я хотела, что ваш шеф любит или не любит… – огрызнулась я и вернулась к разговору. – Мам, ты не расстраивайся так сильно – я работаю, ты работаешь… может оно и к лучшему – решишь, наконец, в центр перебраться… квартиру вместе снимем…

Мать снова тяжело вздохнула.

Глава 6

За три часа до несостоявшейся встречи...

– У тебя нет больше трех недель, - голос Шубина был таким устрашающе напряженным, что холодные мурашки моментально завладели моим затылком, все еще зудящим от удара об столешницу. – Все надо закончить сегодня.

– Что? Почему?!

Отвернувшись от назойливого водителя Мещерского, я поставила на пол пакет с новым платьем и туфлями.

– Потому что сегодня Мещерский узнал, что у него в фирме крыса, и завтра бросится ее искать. И тогда мы хрен что добудем.

– Боже… – широкий холл торгового центра слегка закружился у меня перед глазами, в ушах зашумело. – Но ничего еще не готово…

– Все готово, – жестко подтвердил Шубин. – Я достал нынешний пароль, а заодно и копию ключа от его кабинета. Его самого сегодня не будет – мне доложили, что он с бабой в ресторане ужинает.

Если бы мне не было так страшно, я бы рассмеялась – с бабой он ужинает. Прям комедия положений какая-то. Главное, чтоб с печальным концом не оказалась.

– Человек из охраны – наш, пропустит тебя…

– Слушайте, зачем я вам сдалась, если у вас все и так схвачено? Наняли бы того, кто ключи спер или вон охранника…

– Затем, что на человека, который пароль нам выдал, подозрение падет в первую очередь, и у него должно быть железное алиби, а охранник сидит в компании трех других и, незаметно, на шестой этаж, где кабинеты начальства, проникнуть не сможет. Да и тупой он, как пробка…     

Неужели личная секретарша Мещерского пароль конкуренту сдала? А, может, любовница? Вот ведь гадюшник вокруг себя развел...

Удивляясь, какое мне до всего этого дело и почему вдруг стало жалко мужчину, который отнюдь не пожалел меня, вынуждая под угрозой увольнения пойти с ним на свидание, я вдруг поняла, что не хочу больше всего этого делать.

Не хочу шпионить, вредить компании, которая ничем не хуже, а в чем-то и лучше Шубинской, не хочу ничего воровать – пусть даже информацию.

Но какие у меня варианты? Откажусь – уволят. Даже если не сдадут Мещерскому (а вполне вероятно, что сдадут и не поморщатся), про учебу можно забыть – разве что десять лет тянуть лямку на заочном, как мама…

Вариант один – отмазаться хотя бы от сегодняшней вылазки, чтобы спокойно все обдумать.

– Знаете, мы вообще-то так не договаривались, – зашептала я, отходя еще дальше от водителя. – Я совершенно не готова работать в таких условиях – от страха могу наследить или еще чего… Может, наоборот – подождать, пока все уляжется… оно ведь уляжется когда-нибудь.

Уже к концу этой речи у меня созрел план. Я просто пойду и все расскажу Мещерскому. Прямо сегодня, во время ужина. Покаюсь, поплачусь. Я ему нравлюсь, в конце концов – простит... А потом, глядишь и придумает, как меня из всего этого выпутать.

Инстинктивно я чувствовала, что смогу найти защиту в лице директора «Меридиана». Что мне это будет стоить – другой вопрос… но из-под Шубиных надо вылезать, это однозначно.       

– Как там мама твоя? Справляется без машины?

От неожиданного вопроса я поперхнулась и даже немного запуталась в ногах, чуть не полетев вперед – носом в стекло витрины.  

– Как?.. Откуда вы?..

Шубин ухмыльнулся, и я вдруг поняла.

– Это вы все подстроили… с машиной…

Еще один смешок.

– Догадливая. Твоя мамка нам, кстати, очень помогла своим умением выбирать мужчин. «Умением» в кавычках, как ты понимаешь. Надеюсь, дочь не унаследовала эту ее печально известную способность.

– Вы… вы негодяй… – прошипела я, понимая, насколько пафосно и вместе с тем беспомощно это звучит. Как если бы я была барышней из какой-нибудь Псковской губернии, а он – обесчестившим меня столичным прохвостом.

– Отнюдь, – жестко и в тон ответил Шубин. – Я преследую вполне благородные цели. «Меридиан» подмял под себя уже пять банков, не считая частных кредиторов – и это только в Московской области. Так что… мы на войне, девочка. А ты в ней – рядовой Демидова, пешка и разменная монета. И если сегодня же ты не достанешь мне данные из компьютера Мещерского, твоя мама потеряет не только машину, но и работу. А ей, как ты понимаешь, сейчас лучше ничего не терять… а то ведь и Занакс не поможет.

У меня отвисла челюсть. Интересно, он с самого начала задумал этот шантаж? Мама ведь не вчера прошляпила машину – значит ее кавалера подкупили еще когда план принудить меня к шпионажу был в зародыше…

– Мне нужен всего один файл, – смягчился Шубин. – Из папки, замаскированной под «Фотографии 2016 года». Записывай номер – их там несколько…

Глава 7

Открыли мне сразу же, а вот внутрь пустили спустя добрых четверть часа – подкупленный охранник явно не ожидал увидеть гламурную, расфуфыренную красотку и звонил Шубину, выясняя, как именно я должна выглядеть.

Нервно поглядывая на наручные часики, я считала секунды и представляла, что в данную минуту делает вконец озлобленный и взбешенный Мещерский, вот уже час как дожидающийся меня в ресторане – все еще ждет? Плюнул на все и ушел?

В конце концов мне пришлось самой взять у охранника мобильник и сказать Шубину пару слов, чтобы узнал меня и дал добро пустить.

Этот говнюк в форме тут же куда-то слинял, указав дорогу к лестнице и передав мне два ключа – от кабинета и от ящика письменного стола Мещерского. На шестой этаж, цокая каблуками по бетонным ступенькам, я дошла в гордом одиночестве.

На выходе в рабочее помещение остановилась, опасливо оглядываясь.

Здесь я еще не была – просторный коридор с картинами, подсвеченными в полутьме, по обеим сторонам – тяжелые, дубовые двери с табличками. Присмотревшись, я заметила, что рядом с каждой из табличек пришпилена смешная карикатура – на владельца каждого из офисов. Этот момент мне ужасно понравился, и еще больше расхотелось вредить фирме, в которую меня по воле случая занесло. Начальство, понимающее юмор – это замечательно и даже как-то трогательно.

Со слов Шубина, кабинет генерального должен был располагаться в самом конце коридора, справа от меня. Сняв на всякий случай туфли – чтобы не выдать себя какому-нибудь припозднившемуся сотруднику, или еще того хуже – начальству, я поспешила в нужную сторону.

Двойная дубовая дверь со стеклянными вставками сразу же привлекла к себе внимание. Я подошла, прислушалась. Вроде тихо. Рядом с именной дощечкой такая же смешная карикатура, как и всех – огромная голова на тонкой шее, взъерошенная, клочками борода и торчащие во все стороны волосы.

На всякий случай постучала – мало ли, вдруг есть кто.

Через секунду, повозившись с новым, грубо отточенным ключом, я уже стояла в святая святых «Меридиана», плотно закрывая и запирая за собой дверь.

Вот он – кабинет моего нового начальника.

С любопытством огляделась – строгая мебель темных тонов, под ногами пружинит толстый, персидский ковер. Огромный письменный стол – идеально чистый и почти пустой. А за ним вид. Боже, какой вид! Москва-река и полгорода как на ладони – переливающееся огоньками поле в темноте.

Оторопело я уставилась в огромное, от пола до потолка, окно – такое прозрачное, будто в нем не было стекла. Интересно, хозяин этого кабинета хоть иногда замечает, какая его окружает красота? Или настолько погружен в работу, что ему плевать на все другое?

На тебя не было плевать – промелькнула ехидная мысль. Тебя он очень даже заметил и в мыслях наверняка уже несколько раз трахнул на этом самом столе.

Я покраснела, как вареный рак – что было бы заметно даже под слоем косметики – и решила заняться делом.

Срочно найти, как позвонить Мещерскому, вот моя задача. Пока он не разозлился до такой степени, что просто бросит мне в лицо трубку.

На столе не было ничего похожего на подставку для визиток, и я потянула за ручку верхнего выдвижного ящика. Там же, по инструкции от Шубина, должен был лежать ноутбук, отключенный от интернета, в который периодически заносилась вся эта «архиважная» муть с инвесторами.

Заперто.    

– Вот балда! – шепотом ругнулась я, ударяя себя по лбу. Есть же и второй ключ.  

Полезла в сумочку – достать… и замерла, скованная ужасом – из-за дубовой двери кабинет отчетливо послышались шаги. И голоса.

– Богдан Александрович, ну что же вы…

– Да все нормально, Марк… едь домой…

Грохот чего-то, напоминающего упавшую на пол связку ключей, выхватил меня из ступора. Прижав к себе сумочку, я закрутила головой, сканируя помещение – куда, куда спрятаться?!

Проклиная свою невезучесть, сорвалась с места и на трясущихся ногах кинулась к просторному шкафу в левом углу комнаты, рядом с еще одной, внутренней дверью. Дернула ручку на себя, ломанулась внутрь – на коленках, под плотно висящие пиджаки и рубашки… в спасительную, всепоглощающую темноту!

Опомнившись, извернулась и плотно затворила за собой дверцы.

Звуки сразу же сделались приглушенными, ватными, однако сомнений никаких не было – несмотря на неурочный час, в кабинет директора «Меридиана» пожаловал сам хозяин.     

– Марк! – угрожающе прорычал Мещерский, снова потерял ключи и икнул. - Я ценю твою преданность, но… тут наши с тобой пути расходятся…

– Богдан Александрович… я не могу бросить вас здесь… вам может стать плохо…

Послышалось негромкое ругательство.

– Плохо сейчас станет тебе, друг мой Борменталь…