Позднее счастье (СИ)

Глава 11 Что было, то быльём поросло

Несмотря на холодность, исходящую от любимого, Фаина еле сдержала себя, чтобы не броситься ему на шею. Уже по тому, как сухо поздоровался Илья, было понятно, что он очень зол на неё.

— Привет, Илюша, очень рада, что ты приехал, я как раз искала возможность известить тебя о том, где нахожусь.

— Да уж, я изрядно поволновался, прежде чем понял, что оно того не стоило.

— Прости, утром маме стало плохо, пришлось срочно везти её в больницу, потому и не смогла предупредить, что уезжаю.

— Знаю, нашлись добрые люди, рассказали, что случилось.

— Ты тётку мою имеешь в виду? Уж эта своего не упустит, ничуть не сомневаюсь в её прыти. Мне показалось, или ты злишься на меня?

— А сама, как думаешь? Ты ведь уехала не с кем-нибудь, а с мужем, хотя ещё вчера говорила, что уйдёшь от него.

— Так я от своих слов и не отказываюсь и Николаю тоже об этом сказала. Он устроил жуткий скандал, столько гадостей наговорил, что вовек не отмоешься.

— И ты ещё после этого спокойно села к нему в машину? А ко мне почему не обратилась? Я же не отказал твоей тётке и привёз её сюда?

— Ну, знаешь ли, у меня не было времени на то, чтобы выбирать с кем ехать, каждая минута была дорога.

— Хорошо, тогда объясни, почему я узнаю от посторонних то, что ты должна была сама мне рассказать? Вся деревня гудит, перемывая тебе косточки.

— Так вот, что тебя беспокоит, Илюшенька? Не знала, что для тебя, как и для моей матери, так важно чужое мнение.

В вестибюле было достаточно многолюдно, поэтому Илья старался говорить приглушённым тоном. Фаина же напротив отвечала вызывающе громко, не боясь быть услышанной.

— Я понимаю, лучшая защита — это нападение. Ты прибегла к старому, как мир способу, Фаюшка. Ничего я не боюсь, так же, как не боялся 20 лет назад. Но всё же, больница не место для выяснения отношений. Предлагаю нам обоим успокоиться и поехать туда, где можно обсудить всё без участия посторонних лиц.

Необходимость расспрашивать Зинаиду отпала и Илья решил её не ждать. Он отвёз Фаину в кафе, стоявшее неподалёку от больницы, посетителей было не много и они расположились за одним из свободных столиков.

— Не знаю, как ты, а я очень голоден.

— Да, я бы тоже съела что-нибудь.

— Тогда предлагаю вначале поужинать, а уже потом разговаривать. Как говорят в армии, война войной, а обед по расписанию.

Совместный ужин проходил в молчании. Фая вяло ковыряла вилкой в тарелке, зато Илья ел с аппетитом, словно на данный момент для него это было единственно важным делом. После еды настала пора для откровенного разговора.

— Ну что, теперь давай, рассказывай всё, только не пытайся ничего скрыть, не утаивай ни одной детали.

— Даже не знаю, с чего начать. Спрашивай, что именно тебя интересует?

— Начни с самого главного. Расскажи, что случилось 20 лет назад? Но вначале, я хотел бы знать, кто отец твоего ребёнка?

— Так ты и об этом уже знаешь?

— Да, представь себе. Как и о том, что Николай тебя изнасиловал. Почему ты мне не сказала?

— Не сказала о чём? О насилии или о беременности?

— Обо всём, Фая, обо всём. Я ведь и правда тогда поверил, что ты любишь этого губошлёпа. Знай я всю правду, не задумываясь свернул бы ему шею.

— Вот этого я и боялась. Тебя бы посадили, а я бы осталась одна против всех. Думаешь, почему я согласилась выйти за него замуж? Потому что меня даже родная мать не поддержала, что уж говорить о других? Я поняла, что расскажи я ещё кому-нибудь об этом, никто бы не поверил. Или сказали бы, что сама виновата.

— Я бы тебе поверил и поддержал.

— Что ты тогда мог сделать? Ты был слишком молод, чтобы противостоять Николаю и его отцу, я не хотела ломать тебе жизнь. Вряд ли бы ты добился того, что имеешь сейчас.

— Это всё отговорки, для меня тогда в один миг мир рухнул. А ведь мы могли быть счастливы вместе, если бы не твои страхи.

— Как знать, может и не были бы? Смог бы ты принять меня, зная о том, что произошло? Я чувствовала себя испачканной, грязной, и не хотела замарать ещё и тебя. Скажи, Илюша, к чему теперь гадать, что могло с нами быть? Что было, то быльём поросло.

— То есть тебя даже не волновал тот факт, что возможно это мой сын?

— Да откуда я могла знать об этом? Семнадцатилетней девчонке трудно понять от кого именно она забеременела, особенно если учитывать, что насилие произошло на следующей день после нашей памятной встречи под теми двумя берёзами.

— Скажи, почему ты не ушла от него?

— Куда бы я пошла с ребёнком на руках? Ни дома, ни профессии. Вот я и терпела.

— А потом, когда сын подрос и ты уже работала? Может тебя всё устраивало, раз вы больше 20 лет прожили вместе?

— Нет, не устраивало, я пыталась уйти, но Николай пригрозил убить Димку и я побоялась, я ведь уже об этом рассказывала. Это сейчас, когда ты рядом со мной, я ничего не боюсь.

— Твоему мужу придётся дорого за всё заплатить, не успокоюсь, пока не засажу его за решётку.

— Ничего уже не докажешь, прошло слишком много времени. Знаешь, даже если мы с тобой не будем вместе, я всё равно к нему не вернусь.

— Я ещё ничего не решил, мне нужно время.

— Всё понятно, думай. А пока отвези меня в больницу, мама вот-вот проснётся и будет волноваться, что меня нет рядом.

Илья высадил Фаину у входа, она сухо кивнула на прощание и скрылась в дверях, после чего он уехал обратно в деревню. В это время тётка Зинка стояла на вокзале, где долго ждала последнего автобуса.

За время своей многолетней службы пожилому врачу райцентровской больницы довелось перевидать много разных пациентов. Большинство из них были людьми простыми с обычными запросами и желаниями, вели они себя тихо, разговаривали с почтением, отдавая отчёт, где находятся.

Конечно, попадались и капризные, не без этого, но таких интересных личностей, как Зинаида, он ещё не встречал. Меньше всего она походила на больную, нуждающуюся в медицинской помощи. Илья сдал женщину с рук на руки медикам, но едва переступив порог смотровой комнаты, та повела себя очень странно.

— Здравствуйте, на что жалуемся?

— Доктор, миленький, сделайте что-нибудь с моим голосом, — гнусаво просипела женщина, складывалось впечатление, что это её природный тембр.

— Не понял, вы это про что?

— Как про что, вы разве не слышите? Сделайте так, чтобы я так не сипела.

— Это единственное, что вас беспокоит на данный момент?

— А разве этого мало? — обиделась чудаковатая пациентка.

— Простите, но тогда вам нужен фониатр.

— Фони что?

— Фониатр. Обратитесь в понедельник в регистратуру поликлиники и вас запишут к нужному специалисту.

— Интересно, а вы тогда здесь на что? Вы врач или шарлатан?

— Голубушка, у нас не кузня, здесь лежат больные, а не желающие перековать голос, как в сказке про волка и козу маму.

— Вы что несёте, какой волк, какая мама? Это вы меня что ли козой назвали? Да я на вас жаловаться буду, в газету напишу о том, что здесь происходит.

— Извините, я не про вас, а про героев сказки, неужто не читали?

— Всё понятно, всё бы вам хиханьки, да хаханьки. Немедленно меня осмотрите, не то хуже будет.

— Хорошо, раздевайтесь.

— Это ещё для чего? — опешила больная, посчитав, что немолодой доктор преследует цель полюбоваться на её прелести.

— Что значит для чего? Для того, чтобы я вас осмотрел.

— Но у меня ничего не болит.

— Зачем же вы приехали?

— Как зачем? Я за обедом подавилась рыбьей костью и не могу нормально разговаривать, а вы вместо того, чтобы помочь, сказки мне рассказываете и раздеть пытаетесь. Вы что, маньяк?

— Вот теперь мне всё ясно, с этого и нужно было начинать. Тогда откройте рот и покажите язык.

Доктор осматривал широко открытую пасть, а потом вдруг решил подшутить над шумной тёткой и немного её наказать. Он приказал закрыть рот и пощупал женщине шею, после чего озабочено произнёс:

— Так, так, всё гораздо серьёзнее, чем я думал.

— Что там, доктор? — не на шутку испугалась Зинаида.

— Вижу кость вам уже вытащили, это плюс. Но вынужден огорчить, вам нельзя разговаривать, да и петь тоже противопоказано.

— В смысле, совсем нельзя или на время?

— Тссс, я же сказал, нельзя разговаривать, даже шёпотом, так как возможен рецидив. В целом же ничего страшного, в течение 10 дней нужно полоскать горло отваром ромашки, утром, в обед и вечером. А ещё советую избегать сквозняков, но самое главное, старайтесь изъяснятся жестами, помните, молчание — золото.

— Доктор, а пирог мне можно доесть? — рискнула спросить тётка, поскольку показать жестами не получилось.

— Вы что, ни в к коем случае, хотите снова подавиться? И я же просил вас молчать, ни слова больше, пока не наступит улучшение.

Как только Зинаида притихла, прикусив свой длинный язык, в комнате наступила благодатная тишина. Доктор был чрезвычайно серьёзен, записывая неразборчивым почерком диагноз и рекомендации в карту пациентки, зато медсестра еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

— Ну всё, можете быть свободны. Через 10 дней в поликлинику, к врачу на приём. А там, что он скажет, разрешит разговаривать, значит всё хорошо.

Растерянная вердиктом врача, женщина вышла в коридор. За всю свою жизнь она ни разу не болела ничем серьёзным, даже в детстве, а тут, как на грех, подавилась рыбьей костью и сразу же возникли сложности.

Теперь придётся 10 дней молчать, чтобы не допустить рецидива, а это ой как нелегко, тем более, когда есть, что рассказать. Да что же за день сегодня такой? Прямо сплошное огорчение, а не день.

А тут ещё куда-то запропастился тот симпатичный мужчина, что спас её от верной гибели и привёз в больницу, хотя обещал подождать. Без женщины тут точно не обошлось. Стоило только оставить понравившегося мужичка одного, как тут же увели проклятые под белы рученьки.

Для пущей верности Зина поискала Илью в закоулках и окрестностях больницы, но тот, как сквозь землю, провалился. Делать нечего, придётся ехать одной, нужно успеть на последний автобус, а то как бы не пришлось добираться домой на попутках.

Плюнув с досады и проклиная всё на свете, Зинаида вышла с главного входа и направилась на вокзал. Автобусы ходили нерегулярно, всё зависело от обязательности водителя.

Это был поистине несчастливый для бедной женщины день. Простояв в гордом одиночестве несколько часов кряду, она так и не дождалась автобуса и смогла добраться до дому только ближе к ночи. Ни одна из попуток не желала останавливаться перед голосующей хмурой тёткой.

Наконец над ней сжалился один сердобольный тракторист и согласился подвезти на своём чадящем транспорте до ближайшего поворота на деревню, откуда пришлось чапать ещё несколько километров пешком.

Дома ждали соблазнительные куски недоеденной рыбьей кулебяки, но памятуя о том, что сказал врач, Зина разделила пирог между котом и собакой, а сама довольствовалась жиденьким супчиком. Спать легла голодная и злая.