Поздний цветок

11

Эбби разбудило какое-то противное жужжание.

— Сейчас-сейчас, — сонно пробормотала она и пару раз шлепнула ладонью по столику у кровати, где обычно стоял будильник. Звякнул фарфор, а жужжание все продолжалось. Она приоткрыла один глаз. Из незанавешенного окна лился свет, но какой-то незнакомый.

Она открыла второй глаз. И комната тоже незнакомая. Эбби села и, не обращая внимания на беспорядок, который учинила на столике, припомнила, что с ней случилось. Поискала глазами телефон. Ну и где же он? Ведь было целых три, в том числе один в ванной!

Когда она, босая и голая, нашла аппарат, он уже перестал звонить.

— Черт! Не успела… — проворчала она и, замотав вокруг себя угол простыни, опустилась на край кровати, зевнула и почесала локоть.

Пол. Боже праведный, что же она натворила?! А куда подевался Пол? А если он и вправду ушел, то почему?

Подставив голову под тепловатые струи, Эбби стояла под душем минут десять и перебирала в памяти события минувшего дня. И ночи. Начала с того момента, когда вдруг отчетливо поняла, что сыта по горло и Генри с его матушкой, и всем выводком Морганов, не говоря уже о том, что до смерти устала угождать всем и во всем.

Угождать всем и во всем… Кто это сказал? Пол. Он вообще много чего говорил. А теперь — нате вам! — взял и исчез, будто его и не было, даже не попрощавшись хотя бы из элементарной вежливости. И это после того, как они лежали в постели и открывали друг другу тело и душу?!

Она отчетливо припомнила все, что было прошлой ночью. То, что изменило ее навсегда, а в нем, как видно, не оставило и следа. Припомнила, о чем говорили и о чем не говорили. Например, такие слова, как «я тебя люблю», «выходи за меня замуж» или «будь со мной всегда»… Мелочи, конечно. Тоже из области элементарной вежливости.

Эбби почувствовала, как все у нее саднит — и внутри, и снаружи. Она была обижена, хотя твердо решила не обижаться. Ведь винить некого: разве что саму себя. Что заслужила, то и получила. Что она за женщина, если переходит из рук одного мужчины в руки другого? Никогда, даже в самых диких мечтах, ей не взбрело бы в голову, что она может вести себя подобным образом.

Однако она так поступила. Правда, в руках Генри она не была, но все же…

Нет, что-то с ней произошло, когда она впервые увидела Пола Флинта. Безумие это или нет, но она в него влюбилась. И он наверняка это заметил. Ведь у нее все на лице написано. Она никогда не умела скрывать свои чувства. Он заметил и воспользовался. А почему бы нет? А теперь взял и ушел. Или нет? Впрочем, нечего строить из себя соблазненную и покинутую. По правде говоря, Пол скорее соблазненный, чем коварный соблазнитель. Ведь он ни словом не обмолвился о любви. Это она сама по наивности истолковала его взгляд как любовь. А это была всего лишь похоть. Или, если угодно, та самая страсть, о которой предупреждала бабушка. Ну да! Именно страсть заставила ее мать в восемнадцать лет сбежать из дому и до сих пор жить с мужчиной, так и не оформив отношений. Да-да, жить с мужчиной и родить четырех дочек!

Страсть. Или, как говаривала с брезгливой миной бабушка, свободная любовь. Только никакая она не свободная. Во всяком случае, для кого как. Эбби заплатила за «любовь» непомерную цену.

Потом она долго сидела, тупо уставившись взглядом в царапинку на половице паркета. Иногда поглядывала на телефон, удивляясь, кто мог ей сюда позвонить. Ведь никто не знает, где она. Кроме Пола. Но зачем ему звонить, если он был здесь и мог сказать все, что хотел сказать?

А он и сказал бы, если бы ему не было стыдно смотреть ей в глаза. Или он боялся, что она снова начнет его соблазнять? Какой стыд! Бедолага испугался, схватил свои трусы с рыбками и убежал, пока она не проснулась и не зачирикала о свадьбе и об увитом плющом семейном гнездышке.

Эбби немного поплакала. А почему бы ей и не пролить слезу по своей утраченной невинности? Потом, как человек по натуре рассудительный, она надела жаккардовый костюм цвета меда и уложила еще влажные волосы в аккуратный пучок на затылке. Убрала постель, навела порядок в ванной и, заметив опрокинутую чашку на прикроватном столике, поморщилась. Хорошо, что шоколадная гуща не пролилась на ковер!

Она подняла чашку и переставила на поднос, а заляпанный шоколадом листок — наверное, счет за кофе, шоколад и вино — взяла за липкий уголок и выбросила в мусорную корзину.

Отбросив все мысли о прошлом, Эбби собрала вещи и уложила в новый чемодан, купленный специально для поездки в Дартмур. Окинула прощальным взглядом номер и гордо вскинула голову, стараясь не замечать, как у нее дрожит подбородок.

Глаза невольно задержались на телефоне, но он молчал. Наверное, в тот раз просто ошиблись номером. А вдруг это был Пол? А что, если…

Телефон молчал. Расчетный час в гостинице был в полдень, но она уже получила все сполна. На всю сумму. Эбби решительно щелкнула замком чемодана, закрыла за собой дверь и направилась к лифту.

Цветастый фургон все еще маячил у дома. Напрасно она надеялась, что родичи уедут и избавят ее от ненужных объяснений.

Хотя объясняться ей незачем. Она уже и так написала все в записке Генри. И хватит! Наверное, Генри почувствовал облегчение, особенно после того неприятного разговора в машине. Ведь он терпеть не может проявлений каких бы то ни было эмоций. А после прошлой ночи Эбби поняла, что она гораздо эмоциональнее, чем ей казалось. И совсем не такая рассудительная, как привыкла думать. Ну что ж, зато теперь знает, что из себя представляет, а это уже кое-что.

— Я вернулась, — сообщила она с порога.

Из кухни вынырнула мама с кувшином в правой руке и ножницами в левой, волоча за собой плеть сладкого картофеля.

— Солнце мое! — воскликнула она, раскинув руки и расплескивая воду на ковер в гостиной. — Я так и знала, что ты опомнишься! Хотя Венера и пересекает у тебя триаду Урана, я всегда…

— Мама, я тебя умоляю! — Эбби опустила чемодан на пол и обняла мать. — Никаких пересечений и триад. Хотя бы временно. Сейчас выпью чашку кофе и поем кукурузных хлопьев с арахисом. А в первую очередь сниму этот костюм и надену что-нибудь поудобнее. А где все?

— Тут у вас неподалеку магазин здоровой пищи. Флоренс и Эйприл взяли с собой отца и пошли за покупками. Джун в саду, показывает миссис Фэрфакс, как делать компостную кучу, а Мей… Эбби пошла в спальню. Матушка увязалась следом, швырнув плеть сладкого картофеля на кухонный стол, уже заваленный ботвой репы, моркови и Бог знает чем еще.

— А я занимаюсь твоими растениями, — сообщила она.

Странно. Вряд ли мамуля имеет представление о чем-нибудь, кроме своей любимой эзотерики и фантазийной одежды.

— Ну и где же Мей? — спросила Эбби. Она сняла костюм и надела старое розовое платье. — Хочу с ней поговорить.

А. с кем же ей еще поговорить? Мей знает об отношениях «мужчина — женщина» все. Сестренка, хоть и моложе, точно рассудит, что из случившегося ночью реальность, а что ее собственные придумки.

— Ну ладно! Все равно ты обо всем узнаешь. — Мэри сияла улыбкой. — А как тебе мой костюм? Прелесть, да? Верх я сделала специально для свадьбы, но он будет отлично смотреться и как выходной. Не правда ли, очень романтично! В стиле пятидесятых. Есть что-то ностальгическое в одежде, уходящей в прошлое, какой-то отзвук…

— Мама, где Мей? Если опять сотворила нечто ужасное, лучше сразу так и скажи.

— Душа моя, я бы не сказала, что это нечто ужасное. Скорее, несколько неожиданное. Хотя в глубине души все мы знали, что это неизбежно. Ведь она у нас Телец, а он Козерог и ее Луна притягивается к…

— Мама!

— Ну хорошо, больше не буду. Но ты ведь сама спросила.

— Я спросила, где Мей.

— А я пытаюсь тебе объяснить, — рассудительным тоном ответила мама, и ее голос вдруг напомнил голос бабушки. — Мей в Фалмуте. У Генри там клиент и…

— Мей поехала с Генри? — Эбби ни разу не удостоилась чести быть приглашенной хотя бы в одну из деловых поездок Генри.

— Видишь ли, там есть очень милый ресторанчик, где…

— Мей поехала с Генри?!

— Я же пытаюсь объяснить, но ты не слушаешь. — Мэри пожала плечами. — Видишь ли, душа моя, при определенном расположении светил возникает мгновенное притяжение. А может, все дело в кармическом узнавании. А может, и в том и в другом. Ведь каждое существо рождается в результате определенной цепочки обстоятельств и под планетарным влиянием…

Дальше Эбби уже не слушала. Мей и Генри. Кто бы мог подумать! Младшая сестренка, музыкальная стриптизерша, лентяйка до мозга костей, вертихвостка, и чопорный, застегнутый на все пуговицы Генри Роберт Стэнли Фэрфакс Третий… Или все-таки Стэнли Роберт?

Постепенно жизнь вошла в налаженную колею. На другой день на рассвете вернулись Генри и Мей, но никаких разговоров не было. Мей только упомянула танцевальную школу в Плимуте, куда она собиралась заехать.

А Генри все время улыбался.

А Эбби уже не так много плакала. Правда, последней ночью, когда она наконец осталась одна, она дала волю слезам. Зато желудок у нее больше не болел. На пальце, где она носила кольцо, остался еле заметный след, но скоро и он прошел — благодаря чудодейственной мази, которую сделал для нее отец.

Эбби уже подготовилась к отъезду, но еще не подыскала себе нового жилья. А пора бы: ведь надо успеть переехать до начала занятий в школе. Не поспеши Генри сдать флигель другому, она могла бы здесь остаться.

Она будет скучать по качелям на веранде, но теперь, когда глицинию обрезали чуть ли не наголо, уже не так сильно. Эбби вздохнула и нацарапала на обратной стороне конверта: «почта, газета, телефон?!» — и засунула конверт под край цветочного горшка. Вот и еще одна забота — куда девать растения?

Она включила телевизор: передавали ночные новости. С улицы раздался шелест шин по гравию. Из любопытства она подошла к двери и включила свет на веранде.

И вдруг у нее чуть сердце не выскочило из груди.

Не будь дурой! — сказала она себе. Пол уехал, и от него ни слуху ни духу.

Да она и не ждала ничего. Свадьбу отменили, так что причины возвращаться в особняк Фэрфаксов у него нет.

У дома остановилась машина. Прежде чем она успела что-то разглядеть, дверца распахнулась и появился знакомый силуэт.

— Пол! — шепнула Эбби и вцепилась в косяк так, что у нее онемели пальцы.

— Эбби! — Он шагнул ей навстречу и обнял, словно не сомневался, что его ждут, и, не дав ей задать ни один из терзавших ее вопросов, обнял и поцеловал.

Его невероятно сладкий рот, о котором она столько мечтала, снова завладел ее губами. А его сильные руки сжали так крепко, словно Пол хотел втиснуть ее всю в свое крепкое тело. Два сердца забились в унисон.

— Как же я скучал по тебе! — пробормотал он и, подхватив на руки, внес в дом, и она даже не успела перевести дыхание и возразить. — Черт возьми, Эбби, куда ты делась? Я звонил тебе раз сто, и какой-то кретин все время твердил: номер отключен!

— Так и есть. Я переезжаю. Правда, я сказала, что пока еще здесь поживу, но меня не так поняли и сразу же отключили телефон.

— Теперь это неважно. Ведь я уже здесь. — Он поставил ее на ноги рядом с кроватью и снова принялся целовать. Сначала яростно, а потом нежно он ласкал ее рот. И без слов рассказал о своей тревоге, одиночестве и страхе, что, вернувшись, он ее не найдет. — Если бы ты знала, как я к тебе спешил! Как только подписал контракт, бегом в аэропорт, и вот я здесь!

Эбби снова потянулась к его губам. Причины подождут: почему уехал, почему приехал… Она знает одно: Пол вернулся и, разумно это или нет, она его любит таким, какой он есть.

И он знает это без слов. Он целовал ее так нежно, будто стирал всю боль и сомнения, охватившие ее, когда он уехал. Наконец он оторвался от ее губ и шепнул в ухо:

— Я не говорил тебе, но ведь ты знаешь? Моя записка… Какой же я кретин! Эбби, я побоялся написать самые главные слова. Черт! А еще зарабатываю на хлеб писательством!

Записка? Какая записка? Впрочем, все это неважно. Ведь он вернулся, он здесь и целует ее так, что она едва стоит на ногах. Расстегивает ей блузку, спускает с плеч и…

— Пол, что ты делаешь? — задохнулась она, когда он стянул с ее плеч бретельки лифчика.

— А ты не знаешь? Быстро же ты забыла все мои уроки!

Взяв ее груди в ладони, он наклонился и поцеловал соски, а потом просто смотрел на нее так, будто впервые видел перед собой женщину.

— Когда ты рядом, я теряю голову, — шепнула она. — Как ты это делаешь?

— Не знаю, — честно ответил он. — Знаю только, что, с тех пор как увидел тебя ночью в дурацкой пижаме и с половой тряпкой, ты навсегда вошла в мою жизнь.

Он приподнял ее так, что ее голая грудь вдавилась в его грудь, и снова поцеловал — не спеша и очень нежно. И ничего больше в жизни ему не нужно: только быть рядом с этой женщиной и целовать ее со всей силой своей нерастраченной любви.

Нет, этого мало! И они оба это знали. Скоро вся одежда валялась на полу, а Эбби лежала в его объятиях на пахнущих лавандой простынях в своей постели.

И на этот раз все было реально. Без роскошной кровати, без ванной с джакузи, без вина…

Не было ни нервозности, ни неуверенности в себе. Эбби распахнула ему свои объятия, и он пришел к ней так, как она об этом тысячу раз мечтала. Только все это происходило не во сне, а наяву, и никакие слова были не нужны.

Пол смотрел на Эбби и думал: она словно плод, вызревший специально для него. Она ждала его всю жизнь, просто узнала об этом не сразу. Еще немного, и они оба опоздали бы навсегда.

Чувствуя у своих бедер его жаждущую плоть, Эбби скользнула рукой вниз по его животу и затеребила ее. Он знал о ней больше, чем она знала о нем, и ей захотелось рассмотреть его всего как следует.

— Силы небесные! — застонал Пол сквозь стиснутые зубы. — Что ты со мной вытворяешь?!

— Так нечестно: ты все видел, а я нет. Мне… мне любопытно. А ты против?

— Любовь моя, если хочешь зеркало на потолке, ради Бога! Только на это уйдет не меньше недели, а я столько точно не выдержу!

Прикрыв глаза, Пол из последних сил терпел ее исследование, молясь всем богам, лишь бы не расслабиться, прежде чем она удовлетворит свое любопытство. Он перекатился на бок, увлек ее за собой и, опустив руку, занялся собственным исследованием.

У Эбби перехватило дыхание. Ее рука все еще лежала на его плоти, и Пол чуть отодвинулся, чувствуя, что вот-вот взорвется.

— Эбби, любовь моя…

Его пальцы медленно ласкали ее мягкие складки. Услышав судорожный вздох и заметив румянец желания у нее на щеках, Пол почувствовал такую гордость, какую еще не испытывал ни разу в жизни. Это его женщина. И он ее первый мужчина. Он ощущал эгоистическое удовольствие оттого, что она принадлежит только ему. И будет принадлежать до тех пор, пока смерть не разлучит их. Ну а если там, по ту сторону, тоже что-то есть, они и там будут вместе.

Не в силах больше сдерживаться, он вошел в нее, и время для двоих остановилось.

Очнувшись от сладкого забытья, Эбби увидела, что Пол, опершись на локоть, смотрит на нее и улыбается. Она улыбнулась ему в ответ и спросила:

— Не можешь уснуть?

— Я думаю.

— Боюсь спрашивать, — слукавила она. На самом деле она не боялась. Перед отъездом мама сказала, что все сложится так, как и должно быть. А матушка со всеми ее закидонами в таких делах ошибается редко.

— Солнышко, а ты не хочешь переехать на Оркнейские острова? Конечно, это не Мальдивы, но, думаю, Дирнесс тебе понравится.

— А как же мои третьеклашки?

— Нет проблем. Найдем уютный домик поблизости и задержимся тут на годик. Не пропадать же воску!

— А ты всегда такой уступчивый? — Эбби потерлась носом о его грудь и счастливо засмеялась.

— Нет, только когда мне выгодно. — Пол хитро улыбнулся. — Просто я подумал, может, ты и мне преподашь азы биологии? А то я кое-что подзабыл. Как там, пестики и тычинки? — И он привлек ее к себе. — Может, начнем прямо сейчас! Я готов.

— Я тоже! — И она снова засмеялась.