Познать потерю

***

Ранним утром 23 октября 1936 года жители Читтануги, штат Теннесси, проснулись и обнаружили развешанные на зданиях всех улиц плакаты с надписью: «ПРЕДЛОЖЕНИЕ ОГРАНИЧЕНО ПО ВРЕМЕНИ! МАГИЯ, МУЗЫКА И САМАЯ ЗАГАДОЧНАЯ ЯРМАРКА ТОРГОВЦЕВ. ПЛАТИ, СКОЛЬКО МОЖЕШЬ, И ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СКАЗОЧНЫЙ МИР. УЗНАЙ СВОИ САМЫЕ СОКРОВЕННЫЕ ЖЕЛАНИЯ. ВХОД ОТКРЫТ ДЛЯ ВСЕХ».

Некоторые мужчины и женщины проходили мимо, покачивая головами. На дворе был разгар Великой Депрессии, и несмотря на обещания президента Франклина Делано Рузвельта увеличить количество рабочих мест на таких проектах, как разработка туннелей, троп и палаточных городков в национальном парке Грейт-Смоки-Маунтин, работу было не отыскать днем с огнем, поэтому времена стояли тяжелые и у большинства не было денег на развлечения или безделушки. А кому охота ехать аж до горы Лукаут лишь для того, чтобы вернуться, несолоно хлебавши, раз то, сколько ты можешь отдать за вход — это ничего? Никто не мог получить что-то забесплатно.

Но многие жители видели плакаты и думали, что, наконец, наступают новые, лучшие времена. В политике проводился «Новый курс», и вполне возможно, что найдется место и новому развлечению. И, конечно, не было такого сорванца, который бы не стремился всем своим существом к обещанному на плакатах, завидев их. Шестого октября была пятница. В субботу, по крайней мере, половина города отправилась погулять на карнавал. Некоторые брали с собой скатки или тенты, под которыми можно было заночевать, ведь если их ждали представления и музыка, то почему бы и не задержаться дольше, чем на день. В церквях Читтануги по воскресеньям в любом случае было не так уж и много прихожан. Зато ярмарка в Волшебных землях на горе Лукаут гудела, как пчелиный улей.

Прямо на вершине горы Лукаут, местный парнишка Гарнет Картер совсем недавно основал комплекс, включающий в себя «Tom Thumb Golf», первые системы полей по минигольфу в Соединенных Штатах. Они проходили по жутковатым природным зонам Рок-Сити, где его жена Фрида Картер, проложила тропинку между возвышающимися горными образованиями, сплошь заросшими мхом, цветущими растениями и привезенными из самой Германии статуэтками так, что казалось: за тропинками наблюдают гномы и персонажи сказок, вроде Красной шапочки или Трех поросят.

Богатеи приезжали сюда на выходные и катались на фуникулере, который по совместительству являлся самой крутой пассажирской железнодорожной веткой в мире, на милю вверх от Читтануги до отеля на горе Лукаут. Отель еще называли «Замком в облаках», все комнаты были заняты, но всегда оставалась гостиница «Волшебные земли». К услугам состоятельных людей всегда были такие развлечения, как гольф, бальные танцы и охота. Для людей с развитым чувством гражданского долга было место «Битвы между облаков», где армия Севера, еще на памяти живущих, отбросила южан, понеся значительные потери. До сих пор на горных склонах еще можно было найти пули и прочие останки мертвецов, наряду с кремневыми наконечниками стрел, которыми пользовались индейцы Чероки. Однако Чероки были изгнаны, а Гражданская война закончилась. Сейчас у людей на уме была куда менее отдаленная по времени и куда более масштабная война, в которой многие семьи Читтануги потеряли своих сыновей и отцов. Люди творят друг с другом ужасные вещи, и отголоски этих ужасов были повсюду, если внимательно присмотреться.

Если же душа лежала скорее к кукурузному виски, чем к истории, то на горе Лукаут также было предостаточно заводов, где производили виски собственного изготовления. И кто знает, какие еще незаконные или аморальные развлечения можно было найти на загадочной ярмарке торговцев?

В первую же субботу на карнавал стеклись мужчины и женщины с деньгами и вкусом, пробираясь бок о бок с осунувшимися от голода детьми и женами фермеров. Проход был бесплатным для всех. Можно было побороться в играх за приз, погладить в контактном зоопарке трехглавого пса и крылатую змею — такую огромную, что она могла каждый день съедать по взрослому бычку. На ярмарке можно было увидеть бродячих скрипачей, которые извлекали из своих инструментов настолько грустные и прекрасные песни, что слезы наворачивались у всех, кто их слышал. Можно было встретить женщину, которая утверждала, что может говорить с мертвыми и не берет за это ни копейки. А еще там был волшебник Роланд Удивительный, который мог вырастить дерево кизила из семени прямо на подмостках, а затем заставить его расцвести, сбросить листья и снова вырасти, будто перед глазами за минуту проходили все времена года. Ему было примерно шестьдесят, но он был все еще привлекательным мужчиной с ярко-голубыми глазами, роскошными белыми усами и белоснежными волосами, через которые пробегала черная полоса, словно дьявол провел по ним испачканной в саже рукой.

Повсюду было столько вкусных вещей, которые можно купить за гроши, либо попросить кусочек на пробу, что каждый ребенок мог наесться до отвала. Как и было обещано, на ярмарке было полно удивительных предметов, которые демонстрировали еще более удивительные люди. Некоторые из покупателей также привлекали к себе внимание. Неужели где-то еще вы могли бы встретить людей с хвостами колечком или вырывающимся из ноздрей пламенем? За одним из самых популярных прилавков предлагали попробовать продукт местного производства: беспримесный, крепкий ликер, по слухам, дарил тем, кто его пил, видения лунного леса, полного бегущих волков. Мужчины в этом шатре были неразговорчивыми и неулыбчивыми. Но когда они все же улыбались, то вид их белых зубов нагонял страх. Они жили в горах и в основном держались обособленно, но здесь, на ярмарке, они, казалось, чувствовали себя, как дома.

Одна палатка была укомплектована медсестрами, настолько прекрасными, что позволить им выкачать кровь было лишь в удовольствие. Им нужен был сосуд или два, «для исследовательских целей», по их словам. И тем, кто сдавал кровь, они давали взамен жетоны, которые можно было использовать, чтобы расплачиваться повсюду на ярмарке.

Прямо за кругом шатров ярмарки стоял указатель, который вел к зеркальному лабиринту. Он говорил: «ПОСМОТРИТЕ САМИ! ИСТИННЫЙ И ЛОЖНЫЙ МИРЫ В ЗЕРКАЛЬНОЙ БЛИЗОСТИ». Те, кто прошел через зеркальный лабиринт, выглядели слегка озадаченными. Некоторые из них прошли насквозь к самому центру, где получили предложение от личности, которую каждый описывал по-разному. Перед избранными в комнате представало существо, выглядящее как маленький ребенок, или старуха в элегантном платье, или даже в виде давно умершего любимого человека. На нем была маска, и если вы поверяли ему свое самое сокровенное желание, то существо надевало маску на вас, и, ну а дальше действительно нужно пойти и посмотреть самому. Если, конечно, сможете пройти через лабиринт к тому месту, где ждет это существо и маска.

К концу первых выходных большая часть жителей Читтануги явились посмотреть своими глазами на таинственную магию ярмарки. Многие вернулись туда и на следующие выходные, хотя к тому времени уже поползли слухи о странном поведении тех, кто вернулся оттуда. Одна женщина утверждала, что мужчина, за которым она была замужем, являлся на самом деле самозванцем, убившим ее настоящего мужа. На это заявление не обратили бы внимания, если бы в реке не нашли тело человека, один в один похожего на мужчину, за которым она была замужем. Молодой человек на службе в церкви встал и сказал, что может узнать секреты всех собравшихся прихожан, лишь взглянув на них. Когда он начал выкрикивать эти тайны, пастор пытался утихомирить буяна, пока не услышал, как тот рассказывает все, что знает о нем. Пастор замолчал, а затем покинул церковь, пришел домой и перерезал себе горло.

Другой мужчина снова и снова выигрывал в еженедельной игре в покер, пока, вдребезги напившись, не признался с удивленным видом, что видит карты всех игроков, словно они находятся у него в руках. Он доказал это, назвав каждую карту по порядку, после чего те, кто был его друзьями с самого детства, основательно избили его и оставили валяться на улице, всего в крови и без сознания.

Семнадцатилетний юноша, лишь недавно вступивший в брак, вернулся домой с ярмарки и той же ночью перебудил всех в доме отчаянным криком. Он выжег собственные глаза двумя горячими угольками, но отказался сказать, зачем. Строго говоря, он вообще с тех пор больше не произнес ни слова, и его бедная невеста, в конце концов, разорвала помолвку и уехала жить к тете в Балтимор.

Однажды вечером в гостиницу «Волшебные земли» пришла красивая девушка, утверждавшая, что она — миссис Далгрей, в то время как персонал гостиницы прекрасно знал, что миссис Далгрей была непривлекательной пожилой дамой далеко за семьдесят. Она останавливалась в гостинице каждую осень и никогда никому не давала чаевых, вне зависимости от того, насколько хорошо ее обслуживали.

Другие ужасные инциденты были зарегистрированы в окрестностях Чаттануги, и к середине недели после того, как были развешаны объявления о ярмарке, слухи об этих событиях достигли слуха тех, кто должен был ограждать человеческий мир от проделок и злых козней жителей Нижнего мира и демонов.

Следовало ожидать, что ярмарка повлечет определенное количество проблем. Удовольствия и неприятности — словно брат и сестра. Но налицо были признаки того, что эта конкретная ярмарка была не просто ярмаркой. Во-первых, на карнавале диковинки были не просто безделушками и безвкусным барахлом. Ярмарка была полноправным Теневым рынком в том месте, где раньше его никогда не видели, и люди прогуливались по его рядам, свободно перебирая товары. Также ходили слухи, что в руки того, кого не следовало, попал артефакт из адамантия. По этой причине двадцать девятого октября, в четверг, на обзорной площадке горы открылся портал, и два человека, которые только что встретились, вышли из него, так и оставшись незамеченными для собравшихся здесь людей.

Одной из них была молодая женщина, еще не полностью посвященная в Железные сестры, хотя ее руки уже были покрыты шрамами и мозолями, как у всех, кто работает с адамантием.

Ее звали Эмилия, и до того, как она окончательно присоединится к сестрам, ей поставили последнюю задачу: разыскать адамантий и вернуть его в Адамантиевую Цитадель. Несмотря на улыбку на лице, она выглядела настороженной, будто ей нравился мир, но она не ждала, что все будет спокойно.

Ее спутником был Безмолвный брат, который носил рунические знаки на лице, хотя ни глаза, ни рот у него не были зашиты. Вместо этого они были просто закрыты, так словно он добровольно решил отойти от мира и погрузиться в себя. Он был красивым настолько, что если бы женщины на обзорной площадке увидели его, то некоторым из них могло прийти в голову поцеловать его, как в сказке, чтобы пробудить от заклятия. Сестра Эмилия, которая отлично видела брата Захарию, подумала, что он — один из самых красивых мужчин, что она когда-либо видела. Конечно, она уже довольно давно не видела мужчин. И если она успешно выполнит поручение и вернется в Железную Цитадель с адамантием, то увидеть напоследок привлекательного брата Захарию будет совсем неплохо. Не было никакого вреда в том, чтобы ценить находящуюся перед вами красоту.

Она произнесла:

— Отличный вид, не правда ли?

И действительно, с того места, где они стояли, перед ними простирались Джорджия, Теннесси, Алабама, сразу обе Каролины — Северная и Южная, а также, почти у края горизонта, Виргиния и Кентукки, словно сшитый из разных лоскутков гобелен, на котором без всякой системы кто-то сделал вышивку зелеными и синими нитями, а местами можно было заметить даже вкрапления красного, золотистого и оранжевого оттенков — это листва деревьев меняла цвет к осени.

Она услышала голос брата Захарии в своей голове:

«Просто потрясающе! Хотя, признаюсь, я представлял себе Америку немного по-другому. Одна девушка, которую я… знал, рассказывала мне про Нью-Йорк, именно там она выросла. Мы планировали однажды вместе посетить ее любимые места. Но мы много чего планировали, и даже тогда я понимал, что нашим планам вряд ли когда-нибудь суждено осуществиться. А это очень большая страна».

Сестра Эмилия совсем не была уверена, что ей нравится присутствие постороннего голоса в голове. Она и раньше вела дела с Безмолвными Братьями, но один из них впервые напрямую заговорил с ней посредством мысленной речи. Ощущение было такое, будто к тебе нагрянули непрошеные гости, а в твоем жилище уже давно никто не прибирался, не мыл посуду и не заправлял постель. Что, если они заметят грязные мысли, которые ты по-быстрому замела под ковер?

Ее наставница, Сестра Лора, заверила ее: несмотря на умение Безмолвных Братьев читать мысли простых людей, на их сестринство это умение не распространяется. С другой стороны, что, если это — еще одна проверка на ее пути? Что если задачей Брата Захарии было заглянуть в ее сознание и удостовериться, является ли она достойной кандидатурой? Она подумала настолько громко, насколько смогла: «Прошу прощения! Вы слышите, что я думаю?»

Когда Брат Захария не отреагировал, она с облегчением поинтересовалась:

— Значит, вы впервые в Соединенных Штатах?

«Да», — ответил Брат Захария. И продолжил вежливо, — «а вы?»

— Я — урожденная калифорнийка, — сказала Сестра Эмилия. — Воспитывалась в Конклаве Сан-Франциско.

«Похож ли Сан-Франциско на здешние места?» — Спросил Безмолвный Брат.

Она чуть не подавилась.

— На самом деле, — произнесла она, — совсем не похож. Даже деревья здесь другие. Даже земля под ногами там, кажется, не прочь иногда встряхнуть нас. Бывает, достаточно подвинуть кровать на несколько сантиметров, и можно спать дальше, а бывает, что без малейшего предупреждения обрушиваются целые здания. Но зато фрукты на наших деревьях — самые вкусные на свете! И солнце сияет в небесах каждый день…

Ее старший брат был совсем еще ребенком во время землетрясения в 1906 году. Тогда сгорела половина города, а ее отец заявил, что даже демоны отсиживались в аду во время этой катастрофы. У ее матери, которая ждала тогда ребенка, случился выкидыш. Если бы малыш выжил, то у Эмилии было бы семь братьев. В свою первую ночь в Железной Цитадели она просыпалась каждый час от непривычной тишины и покоя.

«Говорите так, будто скучаете по тем временам», — сказал Брат Захария.

— Так и есть, — поделилась Сестра Эмилия с ним. — Но я никогда не чувствовала себя там, как дома. А теперь… Мне кажется, ярмарка — в той стороне, а мы стоим здесь и беседуем, хотя у нас есть дела.

Хотя магия Безмолвного Города и запечатала глаза, уши и рот Джема, тем не менее, он мог ощущать запахи и слышать звуки ярмарки гораздо лучше, чем кто-либо из смертных: до него доносились ароматы жженого сахара и раскаленного металла, и крови, а еще лаянье собак, мелодия каллиопы и восторженные вопли. Скоро он сможет их и увидеть.

Ярмарка стояла на почти ровной площадке, где когда-то давно отгремело сражение. Джем чувствовал незримое присутствие погибших. Теперь их забытые останки покоились глубоко под покрытым травой полем, на котором возвели подобие частокола, чтобы огородить кричащих цветов шатры и другие причудливые сооружения. Над ними возвышалось колесо обозрения, раскачивающиеся кабинки которого были битком забиты смеющимися людьми. По обе стороны широкого прохода стояли распахнутыми огромные ворота, приветствуя всех проходящих.

Парочки в своих парадных облачениях проходили через ворота, обнимая друг друга за талии. Двое мальчишек вприпрыжку пронеслись мимо. У одного из них были взъерошенные черные волосы, и оба были примерно в том же возрасте, что и Джем с Уиллом при первой встрече, которая произошла уже очень давно. Теперь Уилл был седым, а Джем уже не был Джемом. Он был Братом Захарией. Несколько ночей тому назад он сидел рядом с кроватью Уилла Эрондейла и наблюдал, как старый друг сражается за каждый вздох. Рука Джема на одеяле была рукой молодого человека, да и Тесса никогда не состарится. Каково было осознавать Уиллу, любившему их обоих, что ему придется зайти так далеко без них? В тот раз Джему пришлось уйти, а Уилл был вынужден его отпустить. Будет справедливой расплатой, когда в ближайшем будущем именно Джем останется один.

У него в сознании Брат Енох прошептал: «Будет тяжело. Но ты сможешь это пережить. Мы тебе поможем».

«Я справлюсь, потому что должен справиться», — ответил Джем.

Сестра Эмилия остановилась, и он поравнялся с ней. Она обводила глазами ярмарку, подбоченившись.

— Ну и балаган! — Наконец прокомментировала она. — Вы когда-нибудь читали «Пиноккио»?

«Не думаю», — сказал Джем, но затем припомнил что когда-то, во время одного из посещений Лондонского Института, мог слышать, как Тесса читала сказку маленькому Джеймсу.

— Деревянная марионетка захотела стать настоящим мальчиком, — начала рассказывать Сестра Эмилия. — И фея исполнила его желание, ну или почти исполнила, так он пошел искать себе неприятностей в том месте, которое я всегда представляла в точности таким, как этот карнавал.

«И ему удалось?» — Спросил Джем помимо воли.

— Удалось что? — Уточнила Сестра Эмилия.

«Стать настоящим мальчиком?»

— Ну, конечно, — воскликнула девушка, а затем добавила оживленно, — что бы это была за сказка, если бы он так и остался марионеткой? Его отец души в нем не чаял, именно поэтому он начал становиться мальчиком, как мне кажется. Мне всегда больше всего нравились истории о людях, которые создавали или вырезали из дерева предмет и вдыхали в него жизнь. Как в «Пигмалионе»!

«Она довольно бойкая, как для Железной Сестры», — раздался в его сознании голос Брата Еноха. Это не было осуждением, но и на комплимент было не похоже.

— Само собой, — продолжила Сестра Эмилия, — вы и сами — ходячая легенда, Брат Захария.

«Что вы знаете обо мне?» — Спросил ее Джем.

Ее ответ был полон энтузиазма:

— Что вы сражались с Мортмейном. Что когда-то у вас был парабатай, который стал главой Лондонского Института. Что его жена, волшебница Тесса Грей, носит кулон, который вы ей подарили. А еще я знаю о вас то, о чем вы сами, наверное, и не подозреваете.

«Не думаю, что такое возможно», — произнес Джем. — «Но продолжайте, расскажите мне, что именно я о себе не знаю?»

— Дайте мне ваш посох, — потребовала Сестра Эмилия.

Он протянул его девушке, и та внимательно его осмотрела.

— Ну да, — заявила она, — так я и думала. Его изготовила Сестра Дайо, а говорят, ее оружие славится таким утонченным мастерством, будто сам Ангел направлял ее руку при ковке. Глядите, вот ее метка.

«Он сослужил мне верную службу», — отметил Джем. — «Возможно, когда-нибудь предметы и вашего изготовления принесут вам славу».

— Когда-нибудь, — протянула она и вернула ему посох. — Может быть. — Ее глаза опасно сверкнули, и Джем подумал, что это выражение лица делало ее похожей на совсем еще юное дитя.

Мир — своего рода горнило, в котором плавятся и выковываются все мечты. Некоторые исчезают совсем, и приходится жить дальше уже без них. Братья согласным бормотанием поддержали эту идею. Спустя семьдесят лет, Джем почти с этим свыкся. Вместо музыки у него в голове звучал неумолимый хор голосов братьев. Давным-давно он представлял каждого Безмолвного Брата в виде музыкального инструмента. Он считал, что из Брата Еноха вышел бы замечательный фагот, чей голос доносится через приоткрытые окна одинокого маяка, о стены которого разбиваются волны.

«Да, да», — заметил тогда Брат Енох. — «Очень образно. А вы тогда что за инструмент, Брат Захария?»

Джем старался не думать о скрипке, но от Братьев невозможно утаить секреты. И та скрипка пролежала молчаливой и заброшенной многие годы.

Он спросил, пытаясь думать о чем-нибудь другом, пока они шли:

«Скажите, а вы знаете что-нибудь об Аннабель Блэкторн? Железной сестре? Они с моим другом, Малкольмом Фейдом, были влюблены и планировали вместе сбежать, но когда об этом проведала ее семья, то ее вынудили стать Железной Сестрой. Его бы очень утешило известие о том, как она поживает в Адамантовой Цитадели».

Сестра Эмилия сказала:

— Естественно, что вы мало знаете о Железных Сёстрах! Никого никогда не принуждали присоединиться против их воли. Напротив, это большая честь, и многие, кто выбирали этот путь, сдавались. Если эта Аннабель стала Железной Сестрой, то это только её выбор. Я ничего о ней не знаю, хотя большинство из нас меняют свои имена после посвящения.

Джем ответил:

«Если вы что-нибудь узнаете о ней, мой друг будет очень вам признателен. Он много не говорит о ней, но я знаю, что она всегда присутствует в его мыслях».

Первое, что увидели Джем и Сестра Эмилия, пройдя через ворота карнавала, была странная сцена — оборотень, поедающий сладкую вату из картонного конуса. Сладкие розовые ленты прилипли к его бороде.

— Сегодня полнолуние, — сказала Сестра Эмилия, — Претор Люпус прислал несколько своих людей, но оборотни сами себе закон. Они носятся под лунным светом и ни с кем не считаются. Эти парни должны избегать примитивных в это время, а не есть сахарную вату и торговать выпивкой.

Оборотень показал им язык и быстро исчез.

— Соус! — Сказала Сестра Эмилия и собралась последовать за оборотнем.

«Подождите. Есть вещи посерьёзнее, чем жители Нижнего Мира с ужасным манерами и сахарными зубами. Вы чувствуете?»

Сестра Эмилия наморщила нос.

— Демон, — подтвердила она.

Они последовали за запахом по извилистым аллеям карнавала, который невероятным образом повторял Теневой рынок. Рынок, конечно, был в несколько раз больше карнавала, что вам будет даже сложно это представить. Некоторых продавцов Джем узнал.

Кто-то настороженно провожал взглядом проходящих мимо Джема и Сестру Эмилию. Некоторые продавцы с обречённым видом начинали собирать свой товар. Правила, царившие на Теневом рынке, были больше сложившимися традициями, чем писанными законами. Всё на Теневом рынке казалось Джему неправильным, и Безмолвные Братья в его голове единым хором обсуждали, как всё могло прийти к такому.

Даже если бы Теневой рынок был организованным и правильным, здесь не должно было бы быть примитивных, бродящих вокруг и впивающихся глазами в странные товары. Мимо прошёл бледный человек с затуманенным взглядом, кровь всё ещё сочилась из двух маленьких проколов на его шее.

— По правде говоря, я никогда не была на Теневом рынке, — сказала Сестра Эмилия, сбавляя темп, — моя мать всегда говорила, что это не место для сумеречных охотников, и настаивала, чтобы я и мой брат держались от него подальше.

Она выглядела невероятно заинтересованной прилавком с оружием и ножами.

«Сувениры потом», — сказал Джем, продолжая идти.

Сначала работа.

Они неожиданно вышли с Теневого рынка и оказались перед сценой, где маг рассказывал шутку, превратив маленького пуделя в зелёную дыню и разрезав её пополам игральной картой. Внутри оказалась огненная сфера, которая разрослась в воздухе, превратившись в миниатюрное солнце. Фокусник (афиша над его головой сообщала, что перед ними Роланд Удивительный) выплеснул воду из шляпы прямо на сферу, и она обернулась мышью, которая рванула со сцены в толпу. Послышались возгласы и крики. Затем толпа взорвалась аплодисментами.

Сестра Эмилия остановилась, чтобы посмотреть, Джем тоже.

— Настоящая магия? — спросила она.

«По крайней мере, настоящая иллюзия», — ответил Джем.

Он указал на женщину, стоящую сбоку от сцены и наблюдавшую за фокусами.

Магу было около шестидесяти, но определить возраст его компаньонки было невозможно. Она явно была из Фэ высокого происхождения, и в её руках был ребёнок. От того, как она смотрела на фокусника, у Джема перехватило дыхание. Он видел это выражение лица у Тессы, когда она смотрела на Уилла. То же пристальное внимание и любовь, смешанные с осознанием будущего горя, которое, однажды, придёт.

«Когда придёт время, мы пройдём через это вместе», — сказал Брат Энок.

Мысль пронзила Джема, как стрела. Когда этот день настанет, и Уилл покинет этот мир, он не хочет разделять своё горе с братьями. Другие будут рядом с ним, но Уилл нет. И была ещё Тесса. Кто останется с ней, чтобы помочь пережить это, если Джем заберёт тело, которое Уилл оставит позади на пути в Безмолвный город?

Женщина фейри обвела взглядом толпу и неожиданно исчезла за бархатным занавесом. Тогда Джем попытался найти то, что увидела она. Он заметил гоблина, повиснувшего на флаге одной из палаток. Казалось, что учуял невероятно аппетитный запах. Но единственное, что чувствовал Джем, было демоном.

Сестра Эмилия вытянула шею, чтобы разглядеть, куда смотрит Джем и сказала:

— Ещё фейри! Приятно снова выйти в свет. У меня теперь столько всего, что нужно записать в дневник, когда я вернусь в Железную Цитадель.

«Железные Сёстры ведут дневники?» — вежливо спросил Джем.

— Это была шутка, — ответила Сестра Эмилия.

Она выглядела разочарованной.

— У Безмолвных Братьев вообще есть чувство юмора? Или они зашивают и его?

«Мы собираем «тук-тук» шутки», — ответил Джем.

Она оживилась.

— Серьёзно? У тебя есть любимая?

«Нет», — ответил Джем, — «это была шутка».

И если бы он мог, то улыбнулся бы. Сестра Эмилия была настолько человечной, что он почувствовал, как в нём проснулась человечность, которую он спрятал где-то глубоко. Причиной также стало то, что он думал о Тессе и Уилле и человеке, которым он был раньше. Его сердце будет болеть меньше, он был уверен, как только они закончат миссию, и он и Сестра Эмилию вернутся в места, к которым они принадлежали. В ней была искра, которая была у Уилла, в то время, когда они решили стать парабатаями. Джема привлекал этот огонь в Уилле. Он подумал, что при других обстоятельствах, он и Сестра Эмилия стали бы хорошими друзьями.

Он размышлял об этом, когда маленький мальчик потянул его за рукав.

— Вы часть карнавала? — спросил мальчик, — поэтому вы так одеты? Поэтому ваше лицо так выглядит?

Джем посмотрел на мальчика и на руны на руках, чтобы убедиться, что ни одна из них не стёрлась.

— Ты можешь нас видеть? — Сестра Эмилия обратилась к мальчику.

— Конечно, могу, — ответил мальчик, — с моими глазами всё в порядке. Хотя, я думаю, что раньше с моим зрением было что-то не так. Потому что сейчас я вижу вещи, которые раньше не замечал.

«Как?» — проговорил Джем, наклоняясь, чтобы заглянуть мальчику в глаза, — «как тебя зовут? Когда ты начал видеть вещи, которых раньше не замечал?»

— Меня зовут Билл, — ответил он, — мне восемь. Почему Ваши глаза так закрыты? И как вы можете говорить, если ваш рот закрыт?

— У него особые таланты, — сказала Сестра Эмилия, — ты должен попробовать его куриный пирог. С кем ты здесь, Билл?

— Я живу ниже в Св. Эльмо, приехал сюда по Железной Дороге с мамой и сегодня я съел целый мешок солёных ирисок и мне не пришлось ни с кем их делить.

— Возможно, у ирисок были магические свойства, — мягко сказала Сестра Эмилия Джему.

— Моя мама сказала не слоняться здесь, — сказал мальчик, — но я никогда не обращаю на неё внимания, пока она не закипает словно чайник. Я сам прошёл через Зеркальный Лабиринт, и добрался до центра, где необычная леди сказала, что в качестве приза я могу попросить о чём угодно.

«И о чём ты попросил?» — спросил Джем.

— Я хотел попросить её о настоящем сражении с настоящими рыцарями и настоящими лошадьми и мечами, как в Короле Артуре, но леди сказала, что если то, чего я хочу — это настоящее приключение, то я должен пожелать видеть мир так, как он есть. Что я и сделал. И после того, как она надела на меня маску, всё кажется странным. И ещё она совсем не леди. Она оказалось тем, с чем я не хотел находиться близко, и поэтому я убежал. Кого я только не видел, но мамы среди них нет. Вы не видели её? Она маленькая, но свирепая. У неё рыжие волосы, как у меня, и просто ужасный характер, когда она волнуется.

— Знаю я таких мам, — сказала Сестра Эмилия, — она, должно быть, везде тебя ищет.

— Я её вечное испытание, — сказал Билл, — она так говорит.

«Вон там», — сказал Джем, — «это она?»

Маленькая женщина стояла возле прилавка, рекламирующего ТАЙНЫ ЧЕРЬВЯ, ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ТРИЖДЫ В ДЕНЬ, и смотрела в их сторону.

— Билл Дойл! — крикнула она и двинулась к ним, — у вас большие проблемы, молодой человек!

У неё был обеспокоенный тон.

— Вот и пришла моя судьба, — проговорил Билл серьёзно, — Вам нужно бежать, пока вы не стали случайными жертвами этого сражения.

— Не волнуйся за нас, Билл, — сказала Сестра Эмилия, — твоя мама не может нас видеть. И я бы не говорила ей о нас. Она подумает, что ты всё это выдумал.

— Кажется, что я действительно оказался в затруднительном положении, — ответил Билл, — к счастью, я нахожу выход из передряг так же легко, как и попадаю в них. У меня большой опыт. Приятно было с вами познакомиться.

Тут Мисс Дойл оказалась рядом с ним. Она схватила сына за руку и потащила к выходу с карнавала, отчитывая его на ходу.

Джем и Сестра Эмилия обернулись, чтобы молча проводить их взглядом.

Наконец, Сестра Эмилия сказала

— Тогда, Зеркальный Лабиринт.

И, даже если бы они не встретились с маленьким Биллом Дойлом, они бы поняли, что попали в нужное место, когда наконец добрались до Зеркального Лабиринта. Это было острое здание блестящего черного цвета с алыми трещинами — создавалось впечатление, будто из стен сочится кровь. В дверях мелькали зеркала и огни.

«ПРАВДИВЫЙ И ЛОЖНЫЙ МИР», — говорилось на вывеске. — «ПОЗНАЕШЬ, ДАЖЕ ЕСЛИ ИЗВЕСТЕН САМ. ТЕ, КТО ИЩУТ МЕНЯ, НАХОДЯТ СЕБЯ САМИХ».

Запах злости демона здесь был настолько сильным, что Джем и сестра Эмилия, несмотря на специальные подавляющие ароматы рун, вздрогнули.

«Следует быть осторожными», — заметил Джем. — «Нас могут поджидать опасности, к которым мы не готовы».

— Думаю, мы можем набраться храбрости как маленький Билл Дойл, встретившийся с опасностью, — отозвалась сестра Эмилия.

«Он не знал, что столкнулся с демоном, — проговорил Джем».

— Я имею в виду его мать. Пойдем.

И Джем последовал за ней в Зеркальный Лабиринт.

Они очутились в длинном блестящем коридоре, окруженные множеством спутников. Еще одной сестрой Эмилией и братом Захарией, неестественно тонкими и выгнутыми. В соседнем зеркале вновь они же, но уже отвратительно приплюснутые. И вновь отражения, на сей раз повернутые к ним спинами. В одном из зеркал они лежали на берегу фиолетового моря, раздутые и мертвые, но в то же время радостные, словно умершие от великого счастья. В другом отражении они стремительно старели, рассыпаясь до голых костей, а затем и вовсе в прах.

Сестре Эмилии никогда особенно не нравились зеркала. Но хозяйственный интерес к ним присутствовал. При создании зеркала его необходимо покрывать отражающим металлом. Например, серебром, хотя оборотни от этого не были в восторге. Здешние же зеркала, должно быть, были пропитаны каким-то демоническим металлом. От него даже исходил запах. От каждого вдоха аромат оседал во рту, на языке, в горле, застревая поперек него остатками отчаяния и страха.

Она медленно двинулась вперед, держа перед собой меч, пока не наткнулась на очередное зеркало, в котором, как показалось, было открытое пространство.

«Осторожно», — предупредил Брат Захария.

— На карнавале не получается осторожничать.

Бравада. И он это видел. Но бравада — тоже в своем роде броня, равно как и забота. И сестре Эмилии нравились обе эти вещи.

— Раз это лабиринт, как мы узнаем, куда идти? — поинтересовалась она. — Я могу разбить зеркала мечом. И, если разобью все, мы найдем центр.

«Придержи меч», — покачал головой Брат Захария.

Он остановился напротив зеркала, в котором не отражалась сестра Эмилия. Вместо этого в отражении находился стройный беловолосый юноша, держащий за руку высокую девушку с серьезным красивым лицом. Они стояли посреди городской улицы.

— Нью-Йорк, — заметила сестра Эмилия. — Мне казалось, ты там не был.

Брат Захария прошел сквозь отражение, словно его там никогда и не было. И картинка растворилась, будто мыльный пузырь.

«Проходи сквозь зеркала, показывающие тебе самые желанные вещи», — сказал он. — «Те вещи, которые невыполнимы».

— О, — невольно выдала сестра Эмилия. — Туда!

В той стороне находилось зеркало, отражавшее очень похожую на нее сестру с серебристыми волосами, державшую щипцами светящийся клинок. Она погрузила его в чан с холодной водой, пар от которой изогнулся в форме дракона. Вокруг стояли ее братья, в изумлении наблюдая за происходящим.

Они прошли и через это зеркало. Рама за рамой, и сестра Эмилия начала чувствовать, как ее сердце сдавливает от тоски. Ее щеки горели из-за того, что Брат Захария мог разглядеть самые тщеславные и легкомысленные ее желания. Но ведь и она видела его мечты. Мужчину и женщину — наверняка его родителей — наблюдавших, как их сын играет на скрипке в огромном концертном зале. Черноволосого голубоглазого мужчину с морщинками от улыбки вокруг рта, разжигавшего камин в гостиной, и ту серьезную девушку — в этот раз улыбающуюся — сидящую на коленях у Брата Захарии — уже не Брата, а мужа и парабатая, пребывавшего в компании тех, кого он любил больше всего на свете.

Они подошли к зеркалу, в котором темноволосый мужчина, уже хилый и пожилой, лежал в кровати. Девушка, свернувшись калачиком, лежала с ним рядом, поглаживая по лбу. Внезапно в комнату вошел Брат Захария, но, стоило ему откинуть капюшон, как вместо его привычного лица обнаружились открытые ясные глаза и улыбающиеся губы. При виде этого старик сел на кровати, враз становясь все моложе и моложе, словно радость обновила его годы. Вскочив с постели, он обнял своего парабатая.

— Это ужасно, — произнесла сестра Эмилия. — Мы не должны вот так вот заглядывать друг другу в сердца.

Зеркало за зеркалом, и вот они очутились у того, что отображало мать Эмилии, сидящую у окна и держащую письмо от дочери. Глаза были опустошены, но какое-то время спустя она медленно принялась составлять огненное сообщение дочери. «Я так горжусь тобой, дорогая. И так рада, что ты нашла дело всей своей жизни».

«Не вижу ничего постыдного в тебе», — спокойно проговорил Брат Захария.

Он протянул руку, и на мгновение сестра Эмилия отвела взгляд от матери, пишущей несуществующие слова. И с благодарностью взяла его руку.

— Стыдно быть уязвимой, — призналась она. — По крайней мере, так я всегда думала.

Они прошли сквозь очередное зеркало, как вдруг раздался чей-то голос:

— Именно так и должен думать защитник и создатель оружия. Не правда ли?

Им удалось обнаружить путь к сердцу Лабиринта, в котором находился демон — красивый мужчина в добротном костюме; худшее, что когда-либо доводилось видеть сестре Эмилии.

«Белиал», — подал голос брат Захария.

— Дружище! — отозвался тот. — Я так надеялся, что за мной пошлют именно тебя.

Сестра Эмилия впервые встречалась лицом к лицу с высшим демоном. В одной руке она все еще сжимала меч, а в другой — теплую ладонь Захарии. И если бы не эти два фактора, она бы давно развернулась и сбежала.

— Это человеческая кожа? — ее голос дрожал.

Из чего бы этот костюм не был сделан, на вид он казался выделанным из плохо загорелой потрескавшейся кожи. Цвет был розовым и чуть блестящим. И теперь хорошо была заметна одна деталь: то, что можно было принять за цветок в бутоньерке, оказалось на деле скривленным в агонии ртом с нависающим над ним носом.

Белиал опустил взгляд на запятнанные манжеты и стряхнул пылинки с рукава.

— Глаз-алмаз, дорогая.

— Чья это кожа? — спросила она.

К ее огромному облегчению, голос был ровным. Не то чтобы ей хотелось услышать ответ — при обучении в Цитадели она уяснила, что вопросы помогали дисциплинировать страх. А получение новой информации помогало сосредоточиться на ней вместо пугающих учителей или окружения.

— Нанятого мной портного, — отозвался Белиал. — Портной из него, как видите, был никудышный, но костюм по итогу получился очень даже ничего.

Он одарил их очаровательной улыбкой. В отражениях же вокруг его лицо скалилось и скрежетало зубами.

От Брата Захарии исходило спокойствие, однако сестра Эмилия чувствовала, как сжимается хватка его руки.

— Вы с ним друзья? — спросила девушка.

«Встречались ранее», — последовал ответ. — «Безмолвные Братья не выбирают себе компанию. Хотя, признаюсь честно, твоя мне импонирует больше, нежели его».

— Как обидно! — взглянул на него Белиал. — Но, боюсь, справедливо. И лишь одно в этом мне нравится.

«Что у тебя здесь за дела?» — осведомился Захария.

— Никаких дел. Чистое веселье. Видишь ли, в пещерах под Руби Фоллс обнаружили адамас. Небольшое месторождение в известняке. Ты знал, что люди со всей страны приезжают сюда взглянуть на Руби Фоллс? Подземный водопад! Сам я его не видел, но слышал, что зрелище незабываемо. Мне довелось несколько раз сыграть в гольф. И до тошноты объесться знаменитыми солеными ирисками. И затем сожрать продавца этих ирисок, чтобы перебить вкус. Кажется, в зубах что-то все еще застряло. Чаттануга, Теннеси! Им следует сделать следующий слоган: «Приходите за адамасом, оставайтесь ради соленых ирисок!» Его можно написать на каждом амбаре. Вы знали, что есть целый город под городом Чаттануга? У них были такие ужасные наводнения за последний век, что они, наконец, построили над начальными зданиями. И старые здания все еще здесь, под землей, опустевшие, будто сгнившие зубы. И уверен, все теперь уровнем выше, но наводнения все еще случаются. Они смывают прочь весь известняк. И что происходит в итоге? Фундаменты раскрошатся, и все будет смыто в потопе. Где-то здесь метафора, маленькие Сумеречные Охотники. Вы строите, и вы боретесь, но тьма и бездна придут однажды в великом приливе и смоют все, что вы любите.

«У нас не было времени посетить Чаттанугу», — сказал Брат Захария. — «Мы здесь за адамасом».

— Адамас! Конечно! — сказал Белиал. — Вы, люди, держите этот материал в крепкой хватке.

— У вас он есть? — спросила сестра Эмилия. — Я думала, что он смертелен для демонов, даже одно прикосновение.

— Ваши примитивные просто умирают, да, — согласился Белиал. — Но я принц Ада и сотворен из субстанций покрепче.

«Сильные Демоны могут прикасаться к адамасу», — сказал Брат Захария. — «Хотя в моем понимании для них это больно до агонии».

— Может до агонии, может до агонии, — повторил Белиал. — Его отражения в зеркалах пролили кровавые слезы. — Знаете, что действительно вызывает у нас боль? Тот, кто создал нас, отвернулся от нас. И нам не дозволено быть рядом с троном его. Но адамас, это ангельская материя. И когда мы касаемся ее, боль от отсутствия в нас божественного неописуема. И все же, это самое близкое для нас присутствие к божественному. Так что мы касаемся адамаса. И это самая замечательная боль, которую вы можете представить.

Брат Захария процитировал:

«И Бог сказал, я не сохраню Белиала в своем сердце».

Коварный взгляд мелькнул на лице Белиала.

— Конечно, ты, тоже, мой Брат Захария, был оторван от тех, кого любишь. И мы понимаем друг друга.

А затем он сказал что-то на языке, который Сестра Эмилия не узнала, почти сплевывая ужасные шипящие звуки.

— Что он говорит? — она спросила. Она подумала, что, кажется, в комнате становится жарче. Зеркала засветились ярче.

«Он говорит на языке Бездны», — сказал спокойно Брат Захария. — «Ничего интересного».

— Он что-то делает», — зашипела Сестра Эмилия. — Мы должны остановить его. Что-то происходит.

Во всех зеркалах Белиал увеличивался в размерах, его кожа раздувалась, распираемая изнутри. Зеркальные отражения Сестры Эмилии и Брата Закарии уменьшались, сжимались и темнели, будто испепеляемые жаром Белиала.

«Тук-тук», — сказал Брат Закария.

— Что?! — спросила Сестра Эмилия.

Он сказал снова.

«Не обращай внимания на Белиала. Он преуспевает в подобном. Это не реально. Это иллюзии. Не более. Демоны не убьют тех, кому должны. Тук-тук».

— Кто там? — спросила она.

«Назови».

Горло Сестры Эмилии было настолько сухим, что она едва могла говорить. Эфес ее меча был невыносимо горячим, будто рука ее оказалась в центре раскаленной кузни.

— Назови кого?

«Если ты настаиваешь», — сказал Брат Закария. — «К-о-г-о».

И когда Сестра Эмилия поняла шутку, она была такой нелепой, что она просто не могла не засмеяться.

— Это ужасно! — сказала она.

Брат Захария посмотрел на нее без всякого выражения на лице.

Он сказал:

«Вы не спрашивали меня, есть ли у Безмолвных Братьев чувство юмора».

Белиал прекратил говорить на языке Бездны. Он выглядел невероятно разочарованным ими обоими.

— Никакого веселья, — сказал он.

— Что вы сделали с адамасом? — спросил Брат Захария.

Белиал вытащил цепь из-под ворота рубашки. На цепи покачивалась полу-маска, сделанная из адамаса. Сестра Эмилия могла видеть, что там, где маска соприкоснулась с его кожей, она становится красной, а затем покрывается желтоватой коркой с гноем. И где он коснулся маски, металл вспыхивал блестящей бирюзовой рябью, переходящей в алый и изумрудно-зеленый. Но выражение благородного безразличия на лице Белила не изменилось.

— Я использовал это от имени вашего драгоценного примитивного народца, — произнес он. — Он укрепляет мои силы, а я — его. Некоторые из них хотели измениться, и я даю им иллюзию этого. Достаточно сильные, чтобы они могли обдурить других. Другие люди хотят увидеть что-то, что они хотят или потеряли, или не могут иметь, и такое я тоже могу для них сделать. Однажды это был молодой человек, на самом деле мальчик и он должен был жениться. Но он боялся. Он хотел знать, какие самые ужасные вещи могут случиться с ним и девушкой, которую он любил, чтоб подготовиться к ним и храбро продолжить. Я слышал, что он не оказался таким храбрым после всего.

— Он выколол себе глаза, — сказала Сестра Эмилия. — И что насчет Билла Дойла?

— Он, я думаю проживет удивительную жизнь, — сказал Белиал. — Или попадет в приют для умалишенных. Хочешь, поспорим?

«Здесь не место для Теневого Рынка», — сказал Брат Захария.

— Есть много вещей, которым не следует быть такими, как они есть, — сказал Белиал. — И многие вещи, которых нет, но которые могут появиться, если ты хочешь их достаточно сильно. Признаюсь, я надеялся, что Теневой Рынок предоставит лучшую маскировку. Или, по меньшей мере, предупреждение для меня, когда ваши ребята заявятся, чтобы портить мое веселье. Но вас ничего так и не отвлекло.

«Сестра Эмилия заберет адамас», — сказал Брат Захария. — «И когда ты отдашь его ей, ты отправишься с Рынка прочь потому, что я прошу этого у тебя».

— И, если я это сделаю, это отменит мой долг тебе? — спросил Белиал.

— Он тебе должен? — спросила Сестра Эмилия.

Неудивительно, подумала она, что они зашивают Безмолвным Братьям рты. У них так много секретов.

«Нет», — сказал Брат Захария Белиалу. — «Да», — сказал он Эмилии. — «И вот почему тебе не надо бояться его. Демон не может убить того, кому должен».

— Хотя я мог бы убить ее, — сказал Белиал. Он сделал шаг по направлению к Эмилии, и она подняла свой меч, намереваясь начать смертельную схватку.

«Но ты не убьешь», — спокойно сказал Брат Захария.

Белиал вздернул бровь.

— Не убью? Это почему же?

Брат Захария сказал:

«Потому что ты находишь ее интересной. И я. Определенно, тоже».

Белиал замолчал. Затем кивнул.

— Вот, — он бросил маску в Сестру Эмилию, которая отпустила руку Брата Захарии, чтобы поймать ее.

Она оказалась легче, чем она думала.

— Но она не позволит тебе работать с ней. Слишком боится, что я испортил ее каким-нибудь образом. И кто сказал, что нет?!

«Мы закончили», — сказал Брат Захария. — «Отправляйся туда, откуда ты, и не возвращайся».

— Вне сомнения! — сказал Белиал. — Только, насчет долга. Мне причиняет такую боль быть в долгу у тебя, когда я мог бы и службу сослужить. Мне интересно, нет ли чего-нибудь, что я мог бы предложить тебе? Например, ин-фень в твоей крови. Безмолвные Братья все еще не знают, каким может быть лечение?

Брат Закария ничего не сказал, но Сестра Эмилия могла видеть, как побелели костяшки на его сжатом кулаке. Наконец, он сказал:

«Продолжай».

— Я могу знать лекарство, — сказал Белиал. — Да, думаю, что знаю точно лекарство. И ты мог бы быть тем, кем был однажды. Ты снова мог бы быть Джемом. Или…

Брат Захария сказал:

«Или?»

Мелькнул длинный язык Белиала, будто он пробовал воздух и находил его замечательным.

— Я мог бы сказать тебе то, чего ты не знаешь. Есть Эрондейлы, не те, которых ты знаешь, но та же семейная ветвь, что и твой парабатай. И они в ужасной опасности, их жизни на волоске, но они ближе к нам здесь, чем ты можешь представить. Я мог бы что-нибудь рассказать тебе о них и направить тебя по тропе, на которой ты найдешь их, если сейчас сделаешь выбор. Но ты должен выбрать. Помочь им или тому, кем ты однажды был. Снова быть тем, кто отказался от тех, кого любил. Тот, о ком они все еще беспокоятся. Ты мог бы снова стать им, если сделаешь выбор. Выбирай, Брат Захария.

Брат Захария колебался несколько долгих минут.

В зеркалах вокруг них Эмилия увидела видения того, что обещал Белиал, и того, что будет значить его лечение. Женщина, которую обожал Брат Захария, не будет одна. Он будет с ней, сможет разделить ее боль и снова любить ее. Он сможет дотянуться до друга, которого он любил, увидеть синие глаза друга, сиявшие в ночи в середине лета будто звезды, когда он смотрел на превращение Брата Захарии.

Они смогли бы дотронуться друг до друга без какого-либо намека боль. Всю свою жизнь они жили ради этого момента, боясь, что он уже никогда не наступит.

Мучимый размышлениями, Брат Захария открыл свои слепые и серебряные от агонии глаза. Его лицо заметно исказилось, будто его вынудили перенести самую страшную боль, или, что было ещё хуже, отказаться от самого настоящего блаженства.

Но глаза настоящего Брата Захарии были закрыты, а лицо оставалось таким же спокойным.

Наконец он сказал:

«Карстаирсы обязаны Эрондейлам жизнью. Это мой выбор».

— Тогда вот что я могу рассказать тебе про этих потерянных Эрондейлов. В их крови есть сила, но и, как это неудивительно, опасность. Они прячутся от врага, которого нельзя назвать смертным, но и в то же время он не является демоном. Их преследователи очень находчивы, они идут за Эрондейлами по пятам, и если они их найдут, то сразу убьют.

— Но где же они? — спросила Сестра Эмилия.

— Долг не такой уж и большой, моя дорогая. И теперь он оплачен.

Сестра Эмилия кинула взгляд на Брата Захарию, которому ничего не оставалось, как покачать головой.

«Белиал тот, кто он есть», — сказал он, — «Блудник, скупец, источник осквернения святилищ, создатель иллюзий. Если бы я сделал другой выбор, ты и вправду думаешь, что мне стало бы лучше?»

— Я безумно рад, что мы так прекрасно ладим! — проговорил Белиал, — Все мы играем отведенную нам роль, и, как мне кажется, вы бы сильно удивились, узнав, насколько я могу быть полезен. Вероятней всего, вы сейчас думаете, что я не могу вам предложить ничего кроме хитрых уловок и нанесенных вам на всю жизнь обид, однако сейчас я предлагаю вам дружбу. Или вы всё ещё думаете, что я могу вытащить этих Эрондейлов из шляпы, как каких-то кроликов? А что касается вас, сестра Эмилия, я вам ничего не должен, но вы можете встать в очередь. В отличие от нашего общего знакомого, вы выбрали путь, по которому вы и должны идти.

— Да, выбрала, — согласилась сестра Эмилия. Всё, чего она когда-либо хотела в жизни, это создавать оружие. Создавать клинки Серафимов, стать известным мастером-кузнецом. Сумеречные Охотники всегда были известны своими разрушениями. А сестра Эмилия в свою очередь всегда жаждала создавать что-то новое.

— В моих силах сделать тебя самым великим мастером, которого когда-либо знала Адамантовая цитадель. Твое имя будут помнить будущие поколения.

В этот же момент в зеркалах появились клинки, которые сестра Эмилия могла бы сделать. Она увидела, как Сумеречные Охотники использовали их прямо во время битвы, как те, кто ими владели, благодарили тех, кто их создал. Они благословили имя сестры Эмилии, а служители, которые пришли учиться вместе с ней, делали всё то же самое.

— Нет! — крикнула сестра Эмилия своим мыслям. — Я стану величайшим мастером, которого когда-либо знала Адамантовая цитадель, но не потому, что приняла вашу помощь. Это произойдет, потому что я буду работать над этим вместе со своими сестрами.

— Сумасшедшая! — припечатал Белиал, — Понятия не имею, почему меня это так волнует.

«Роланд Удивительный!» — ответил Брат Захария.

И прежде, чем сестра Эмилия успела спросить его, что же такое он имел в виду, он выбежал из лабиринта. Она услышала, как он стучал по зеркалам своим посохом, видимо, слишком спешил найти выход, также как они нашли и вход. Или, быть может, он знал, что вся здешняя магия была связана с центром, который было очень трудно найти, и что разбить эти зеркала на выходе будет неплохой идеей.

— Сообразил он, конечно, слишком поздно, — сказал Белиал сестре Эмилии, — В любом случае, мне пора идти. Ещё увидимся, девочка.

— Подождите! — крикнула она Белиалу, — У меня есть к вам одно предложение.

Она не могла перестать думать о том, что увидела в видениях Брата Захарии. Он ведь так сильно хотел быть рядом со своим парабатаем и с девушкой, которая, скорее всего, была магом по имени Тесса Грей.

— Продолжай, — сказал он, — Я тебя слушаю.

— Я знаю, что то, что вы предлагаете нам, нереально, — сказала сестра Эмилия, — Но, возможно, иллюзия — вещь, которую мы не можем иметь, лучше, чем ничего. Я хочу, чтобы вы создали Брату Захарии видение. Несколько часов с тем человеком, по которому он больше всего скучает.

— Он любит девушку-мага. Я могу организовать их встречу.

— Не надо! Дело в том, что маги очень терпеливы. Мне кажется, что в один прекрасный день Брат Захария и Тесса Грей встретятся, даже если сейчас он не надеется на это. Но его парабатай, Уилл Эрондейл, уже стар и непременно приближается к своему концу. Поэтому я хочу, чтобы вы дали им немного времени. Я хочу, чтобы у них было время и место, где они были снова молодыми, чтобы они были вместе.

— Но что ты тогда дашь мне взамен?

— Если бы я согласилась на ваше предложение, — ответила та, — то тогда, как мне кажется, мое имя будет у всех на слуху из-за дурной славы. И даже если бы я была однажды отмечена за свою работу, за каждое лезвие, которое я сделала, моя работа была бы испорчена мыслью о том, что вы, несомненно, связаны с моим успехом. Каждая моя победа была бы отравлена этим.

— А ты не так глупа, как остальные Сумеречные Охотники, — заметил Белиал.

— Прошу, прекратите льстить мне! Прямо сейчас на вас надет костюм, сшитый из кожи человека. Никто не должен беспокоиться о том, что вы пытаетесь сказать. Но я вам настоятельно рекомендую принимать во внимание слова, которые вам говорю я. И больше ничего. Поэтому я обещаю вам, что если вы не дадите Брату Захарии и Уиллу Эрондейлу то, что я прошу для них, тогда делом всей моей жизни станет создание клинка, который сможет уничтожить вас. И я буду продолжать выковывать новые орудия, пока не добьюсь цели. Хочу вас заверить: я не только очень талантлива, но и упорно иду к своей цели. Если не верите мне, тогда идите к моей матери, она это подтвердит.

Белиал встретился с ней взглядом, моргнул от силы раза два, а затем отвернулся. Теперь сестра Эмилия увидела, как он мог видеть её отражение в зеркалах, и ей очень понравилось то, что она увидела.

— Ты очень интересна, — сказал он. — Как Брат Захария, собственно, и говорил. Но ты можешь быть опасна. Ты ещё слишком мала, чтобы сделать костюм. Но шляпа. Ты бы сделала прекрасный Трилби. Или пару коротких гетр. И почему мне не убить тебя прямо сейчас?

Сестра Эмилия приподняла свой подбородок и сказала:

— Ты не убьешь меня, потому что тебе скучно. Однако тебе любопытно, справлюсь я со своей работой или нет. И если мечи, выкованные мной, принесут неудачу их владельцам, то для тебя это будет интересная потеха.

— Верно подмечено.

— Так что, мы договорились?

— Договорились, — ответил Белиал, а после исчез, оставляя сестру Эмилию в комнате с зеркалами. В одной руке она так и держала маску из адамаса, а в другой — меч, который был весьма примечательным и ни в коем случае не был равен тем лезвиям, которые она когда-нибудь могла бы сделать.

Когда она вышла на улицу, то заметила, что уже многие палатки уже были убраны или оказались брошенными. Людей было очень мало, да и те, кого она видела, выглядели несколько ошеломленными и мечтательными, как будто они только что проснулись. Базар Биззаре полностью исчез, не было ни одного оборотня, хотя машина для сахарной ваты все еще медленно вращалась, а ниточки сахара летали по воздуху.

Брат Захария нашелся около пустой сцены, где они совсем недавно увидели того самого фокусника и его жену фэйри.

«Все мы играем отведенную нам роль, и, как мне кажется, вы бы сильно удивились, узнав, насколько я могу быть полезен», — только и сказал он.

И тут она сообразила, что Брат Захария цитирует Белиала:

— Понятия не имею, что это значит.

В ответ он махнул рукой на пустую сцену: «РОЛАНД УДИВИТЕЛЬНЫЙ».

— Роль и, — медленно произнесла она, — «…вы бы сильно удивились…».

«Хитрые уловки и нанесенные на всю жизнь обиды. Он предложил мне дружбу. Ловкость рук. Магические трюки. Я должен был догадаться. Я думал, что у этого фокусника был взгляд моего друга Уилла. Но он и его жена исчезли».

— Мы найдем их снова, — заверила сестра Эмилия, — Я в этом уверена.

«Они — Эрондейлы, и сейчас у них большие проблемы», — сказал Брат Захария, — «Я обязательно найду их, потому что это мой долг. А Белиал сказал то, что может заинтересовать моих братьев».

— Продолжай.

«Я тот, кто я есть. Безмолвный Брат, но не совсем из Братства, так как очень долгое время я был зависим от инь-феня. И теперь я Безмолвный Брат, но решение стать им было недобровольное, я стал им, потому что, это помогло мне выжить, несмотря на инь-фень, который течет по моим венам и должен был убить меня ещё много лет назад. Брат Енох и остальные годами искали лекарство, но так ничего и не нашли. Мы уже начали думать, что никакого лекарства нет и в помине. Однако Брату Еноху был очень интересен тот выбор, что предложил мне Белиал. Он сказал, что уже исследует демонические исцеления, связанные с Белиалом».

— Получается, что если бы ты излечился, то не стал бы одним из них?

«Без каких-либо колебаний. Хотя я благодарен своим братьям из Безмолвного города за всё, что они сделали для меня. Ну а ты? Ты жалеешь, что выбрала путь Железной сестры?»

— Могу ли я знать это наверняка? Ответ: нет. Но мне была дана возможность стать тем, кем я всегда хотела быть. Пошли, мы уже сделали, то, ради чего нас сюда послали.

«Не совсем», — сказал Брат Захария. — «Сегодня полнолуние, и мы не знаем, вернулись оборотни обратно в горы или нет. Пока здесь есть примитиные, мы должны ждать и наблюдать. Безмолвные братья послали послание в Претор Люпус. Они занимают жесткую Запретительную позицию, не говоря уже о том, что они жестоко расправляются с едой».

— Это кажется немного резким, — сказала сестра Эмилия. — Запретительная позиция. Я понимаю, что вообще есть людей неправильно.

Брат Захария сказал, что оборотни живут по суровому кодексу. Она не могла сказать, глядя на его лицо, шутил он или нет. Но она была вполне уверена, что это так.

Он сказал:

«Хотя теперь, когда ты прошла испытание, я знаю, что тебе, должно быть, не терпится вернуться в Железную Цитадель. Мне жаль, что задержал тебя здесь».

Он был неправ. Она всем сердцем желала отправиться в единственное место, которое когда-либо действительно было для нее домом. И она тоже знала, что какая-то часть Брата Захарии не хотела возвращаться в Безмолвный Город. Она видела достаточно в зеркалах, чтобы знать, где его дом и его сердце.

Она сказала:

— Мне не жаль еще немного задержаться с тобой, Брат Захария. И я не сожалею, что встретила тебя. Если мы больше никогда не встретимся, я надеюсь, что однажды оружие, сделанное моей рукой, окажется полезным для тебя.

Затем она зевнула. Железным сестрам, в отличие от Безмолвных братьев, требовались сон и пища.

Брат Захария поднялся на край сцены, а затем похлопал по нему.

«Я буду следить. Если ты устанешь, спи. Ничего не случится, пока я буду дежурить».

Сестра Эмилия сказала:

— Брат Захария? Если сегодня случится что-то странное, если ты увидишь что-то, что, как думал, что ты не увидишь снова, не волнуйся. Никакого вреда от этого не будет.

«Что ты имеешь в виду?» — спросил Брат Захария. — «Что вы обсуждали с Белиалом, когда я ушел?»

В глубине души его братья бормотали: «Будь осторожен, будь осторожен, будьте осторожен. О, будь осторожен».

Сестра Эмилия сказала:

— Ничего особенного. Но я думаю, что он немного боится меня сейчас, и он должен бояться. Белиал предложил мне кое-что, чтобы я не стала его заклятым врагом.

«Скажи мне, что ты имеешь в виду», — проговорил брат Захария.

— Я расскажу тебе позже, — твердо сказала сестра Эмилия. — Сейчас я так устала, что едва могу говорить.

Сестра Эмилия была голодна, а также устала, но она так сильно устала, что не удосужилась поесть. Сначала она спала. Она поднялась на сцену рядом с Братом Захарией, сняла плащ и положила его как подушку. Вечер был еще теплым, и, если бы ей стало холодно, тогда она бы проснулась, и она и Брат Захария могли следить вместе.

Она надеялась, что ее братья, теперь уже взрослые мужчины, такие же добрые и крепкие, были, как и этот человек. Она заснула, вспомнив, как они с ней играли в драки до того, как они стали достаточно взрослыми, чтобы тренироваться; как, смеясь и кувыркаясь, клялись быть великими героями. Ее сны были очень сладкими, хотя она не помнила их утром, когда проснулась.

Безмолвные братья не спят, как смертные, но, тем не менее брат Захария, сидя и наблюдая, и слушая в пустынном карнавале, чувствовал, как ночь рисовала, что он во сне. Безмолвные братья не мечтают, и все же медленно голоса Брата Еноха и остальных в его голове рассеялись, растворились и сменились музыкой. Не Карнавальной музыка, а звуком цисяньциня. Здесь не должно было быть мелодий цисяньциня, как и в любом месте на горе над Чаттануга, и все же он слышал его.

Прислушиваясь к его звукам, он обнаружил, что он больше не Брат Захария. Он был всего лишь Джемом. Он не сидел на сцене. Вместо этого он сидел на черепичной крыше, и звуки, запахи и достопримечательности вокруг него были знакомы. Не Безмолвный Город. Не Лондон. Он снова был Джемом, и он был в городе, где он родился. Шанхай.

Кто-то сказал:

— Джем? Мне это снится?

Еще до того, как он повернул голову, Джем знал, кто будет сидеть рядом с ним.

— Уилл? — сказал он.

И это был Уилл. Но он не был старым, усталым и исхудавшим, каким видел его Джем в последний раз, и даже не таким, когда они впервые встретили Тессу Грей. Нет, это был Уилл, каким он был в первые несколько лет, когда они жили и тренировались вместе в Лондонском Институте. Таким, когда они дали клятву и стали парабатаями. Думая об этом, Джем посмотрел на плечо, где была начертана руна парабатая. Плоть была без опознавательных знаков. Он увидел, что Уилл делает то же самое, заглядывая под воротник в поисках руны на груди.

Джем сказал:

— Как такое возможно?

Уилл сказал:

— Это время между тем, когда мы поклялись стать парабатаями, и когда мы прошли через ритуал. Смотри. Видишь этот шрам здесь?

Он показал мне отличительный знак на запястье.

— Ты получил его от демона Иблиса, — сказал Джем. — Я помню. Это было две ночи после того, как мы решили. Это был наш первый бой, когда мы приняли решение.

— Так вот в каком времени мы находимся, — проговорил Уилл. — Но я не знаю, где мы находимся. Или как это происходит.

— Я думаю, — сказал Джем, — что мой друг заключил для меня сделку. Я думаю, что мы вместе, потому что демон Белиал боится ее, и она попросила его об этом. Потому что я бы не просил за себя.

— Белиал! — воскликнул Уилл. — Ну, если он боится этого твоего друга, я надеюсь, что никогда не встречу ее.

— Жаль, что ты не сможешь — сказал Джем. — Но давай не будем тратить время на разговоры о людях, которые тебе не интересны. Ты можешь не знать, где мы находимся, но я знаю. И я боюсь, что промежуток времени, который мы проведём вместе, не будет долгим.

— С нами так было всегда, — сказал Уилл. — Но давай будем благодарны твоему ужасающему другу, потому что, как бы долго мы не были вместе, я не вижу никаких признаков Инь-фэня на тебе, и мы знаем, что на мне никогда не было проклятия. Как бы долго это ни было, на нас нет тени.

— Тени нет, — согласился Джем. — И мы находимся в месте, куда я давно хотел поехать с тобой. Это Шанхай, где я родился. Помнишь, мы когда-то говорили о путешествии сюда? Было так много мест, которые я хотел тебе показать.

— Я помню, ты очень высоко ценил храм или два, — сказал Уилл. — Ты обещал мне сады, хотя почему ты думаешь, что я забочусь о садах, я не знаю. И были некоторые виды или знаменитые скальные образования или предметы.

— Забудь о скальных образованиях, — сказал Джем. — Вниз по улице есть пельменная, а я не ел человеческую пищу почти столетие. Давай посмотрим, кто может съесть больше пельменей в кратчайшие сроки. И утка! Тебе действительно стоит попробовать утку! Это отличный деликатес.

Джем посмотрел на Уилла, скрывая улыбку. Его друг взглянул в ответ, и, наконец, ни один из них не смог сдержать смеха. Уилл сказал:

— Нет ничего сладостнее, чем пировать на костях моих врагов. Особенно с тобой на моей стороне.

В груди Джема появилась легкость, и Джем, наконец, понял, что это радость. Он увидел эту радость в лице своего парабатая. Лицо того, кого ты любишь — лучшее зеркало из всех. Оно показывает вам ваше собственное счастье и вашу собственную боль, и это помогает вам переносить и то, и другое, потому что переносить что-либо в одиночку — это быть утонувшим в потопе.

Джим встал и протянул руку Уиллу. Не осознавая этого, он затаил дыхание. Возможно, это все-таки был сон, и когда Джем коснётся его, Уилл снова исчезнет. Но рука Уилла была теплой, твердой и сильной, и Джем легко его поднял. Вместе они легко побежали по черепичной крыше

Ночь была очень красивая и теплая, и они снова были молоды…