Позови меня, любовь

8

Джоан смутно помнила, как Харви отнес ее в дом и уложил на кровать в комнате для гостей, что приготовила Батшеба.

Притворившись спящей, она размышляла. Харви предал ее. Чушь, что он влюбился в нее в день их первой встречи. Просто ему представилась редчайшая возможность отомстить, и он ухватился за нее обеими руками.

С пугающим ее саму хладнокровием Джоан оценивала ситуацию. Харви вел себя очень умно. Позаботившись о том, чтобы она не узнала правды до тех пор, пока не влюбится в него, он обеспечил себе неуязвимую позицию — в качестве ее мужа.

Конечно, она может немедленно уйти от него. Потребовать развода. Но это было бы слишком простым решением.

Долгие часы Джоан пролежала неподвижно. Она не пошевелилась даже тогда, когда в комнату вошел Харви и лег рядом с ней в постель. Он попытался обнять ее напряженное, неподатливое тело, потом, ласково погладив ее по спине, повернулся на другой бок и заснул.

Это еще больше разозлило ее. Ему была нужна плантация. Ну так она позаботится, чтобы он не получил ничего.

А что касается Элойсо… Джоан зажмурила глаза, словно это могло помочь выбросить его из головы. Ее отцом был Самнер Кларк! Самнер и Рейчел любили ее, сделали из нее то, чем она сейчас являлась.

День и ночь, казалось, слились воедино. Какие-то люди входили и уходили. Она не обращала на них внимания. Они бормотали вполголоса что-то о перенесенном ею потрясении. Однажды она смутно уловила у своей постели присутствие хрипло дышащего, плачущего Элойсо. Приходил доктор, измерявший ей пульс и кровяное давление, в то время как Харви держал ее безжизненную руку и гладил по лбу. Это нервировало Джоан, и его просили оставить ее в покое.

Ей все время было жарко. День за днем Харви находился рядом с ней, обмахивал, пытался накормить, иногда засыпал там, где сидел. И тогда она смотрела на него — любя и ненавидя, жалея о том, что обман кончился, потому что все было чудесно, пока она верила в него.

Иногда она просыпалась в кошмаре и обнаруживала рядом с собой Харви, прикладывающего к ее лбу влажное полотенце. Иногда слышала, как он расхаживает взад-вперед по соседней комнате и как Батшеба уговаривает его поесть.

Потом в один прекрасный день он заговорил.

— Я знаю, что ты меня слышишь, — тихо сказал он, — знаю, ты боишься, что я обманул тебя. Но это не так. Я люблю тебя, Джоан. Поговори со мной! Бога ради, поговори со мной!

Но она упрямо молчала. Он был в панике из-за того, что его план проваливается, тогда как она чувствовала себя раненной насмерть. Но Харви был настойчив. Он говорил о своей любви, о том, что его непреодолимо тянуло к ней с той поры, как он впервые увидел ее, и о том, как он пытался не поддаваться этому чувству из-за своей работы.

Так проходил день за днем.

Снова и снова он повторял ей, что еле сдерживал приступы ревности во время ее романа с Бруно и именно тогда понял всю силу своей любви к ней.

Джоан отворачивалась к стене. А когда и это не помогало, отвергнув предложенную им помощь, добиралась до окна и смотрела, что делается снаружи.

Она наблюдала за тем, как садовники подрезали гибискусы, и слушала, как шумит бамбуковая роща за окном. Харви появлялся каждый день и продолжал уверять, что любит ее. И Джоан старалась не поддаваться обаянию его мелодичного голоса. Разве может она доверять ему?

Однажды утром она вяло и апатично лежала на скомканных простынях, прислушиваясь к шагам Харви, вышедшего ответить на телефонный звонок. И вдруг что-то шевельнулось у нее в животе. Потом еще раз. Затаив дыхание, она ожидала, что будет дальше. И движение вновь повторилось, на этот раз более энергичное.

По ее щекам покатились слезы. Ее руки ласкали живот — она влюбилась, безнадежно, навечно влюбилась в подрастающего в ней ребенка. Этого ребенка будут обожать. У этого ребенка будет мать, которая его никогда не оставит.

Послышались шаги, и глаза Джоан остановились на появившемся в дверях Харви. Впервые за последнее время она увидела, как плохо он выглядит, и на мгновение в ее сердце шевельнулась жалость.

— Я хочу уехать отсюда, — решительно заявила Джоан. — Не желаю оставаться здесь ни минутой больше, чем это необходимо. И я не хочу признавать Элойсо своим отцом…

— Но ты должна! — убеждающим тоном сказал Харви.

— Должна? — Она рассвирепела. — Я никому ничего не должна!

— Нет, должна, потому что он действительно твой отец и ему недолго осталось жить, — раздраженно бросил Харви. — Дай ему умереть спокойно, Джоан.

— Почему это тебя вдруг обеспокоило, как он умрет — спокойно или в страданиях?! — воскликнула она с внезапной вспышкой ярости.

— Потому что тебе свойственно поступать именно так, — устало произнес он. — Мои чувства тут совершенно ни при чем.

— Ты потратил много месяцев на то, чтобы спланировать и организовать свою месть! Ты даже женился для этого! — с отвращением произнесла она. — Когда-то ты сказал, что одержим мною. Мне так не кажется. Ты одержим своей местью!

— А какие чувства, по-твоему, я должен к нему испытывать? Сострадание? Потому что он умирает? Все мы когда-нибудь умрем. Но не так, как Маргарет и ее сын. У меня на глазах мои родители из жизнерадостных, энергичных людей превратились в потерявшие смысл жизни тени. Он сделал и меня не имеющим корней перекати-полем. Не говори мне о сострадании, когда дело касается Элойсо.

— О, Харви! — импульсивно воскликнула она. — Он разбил и мою жизнь тоже. Разбил нашу любовь…

— Нет! — Харви шагнул вперед и схватил ее за плечи. — Не говори этого.

— Он превратил тебя в такого же монстра, как и он сам! Ты использовал меня…

— Нет, дорогая. Боже мой, — простонал он, рухнув на край постели. — Выслушай меня, Джоан.

— Не хочу! Ты уже достаточно лгал мне.

— Но это не ложь! — возразил он. — Я много раз говорил тебе это. Как мне вбить в твою упрямую голову — я женился на тебе только потому, что безумно любил. И знал, что мы можем быть счастливы вместе. Сколько раз я хотел тебя, но сдерживался как только мог.

Любопытство, а может быть, надежда пересилили на мгновение уязвленную гордость, и она с вызовом спросила:

— Знаю. Но почему ты это делал?

В глазах Харви промелькнул очевидный скептицизм.

— Я сдерживал себя, потому что боялся, — откровенно начал он, — что когда ты узнаешь все, то решишь, будто я прибегнул к сексу, чтобы вынудить тебя делать то, что мне нужно. Но это не так, Джоан! — с чувством воскликнул он. — Почти с самого начала мне хотелось заботиться о тебе и ребенке, любить тебя. Я видел, как после истории с Бруно ты замкнулась в себе. И внезапно понял, что тоже ушел от решения вопроса, с которым должен был давным-давно покончить, и что не буду счастлив до тех пор, пока вновь не займусь обстоятельствами гибели Маргарет и не встречусь лицом к лицу с Элойсо.

— Ты не слишком спешил, — заметила она, отказываясь верить ему. — После того как мы приехали сюда, ты тянул время, твердил, что нам незачем встречаться с Элойсо.

— Я знал, что у нас есть шанс быть очень счастливыми вдвоем, — ответил он сдавленным голосом, как будто с трудом сдерживая эмоции. — Нам нужно было только время, чтобы получше узнать друг друга. Я стремился завоевать твое доверие, Джоан. Ты говоришь, я хотел, чтобы ты полюбила меня? Конечно, хотел. Но больше всего я боялся, что ты неверно поймешь мотивы моих поступков. Клянусь тебе, я был уверен в том, что помогаю тебе и Линде восстановить справедливость!

Боже, как же ей хотелось верить! Но страх быть вновь обманутой леденил душу, не позволяя трезво мыслить.

— Я вовсе не желаю отомстить за смерть Маргарет любой ценой, тем более ценой нашего брака. И могу доказать тебе это. Послушай меня! — нетерпеливо воскликнул он, видя, что она отвернулась, и, не слишком вежливо схватив ее за подбородок, снова повернул к себе. — Долгие годы я сгорал от желания превратить жизнь Элойсо в ад! Но не имея возможности достичь своей цели, целиком ушел в работу. И вдруг появляется шанс исполнить самое большое желание в моей жизни…

— Так я была права! — вскрикнула Джоан.

Он криво улыбнулся и взглянул на нее с такой нежностью, что она вся задрожала.

— Я имел в виду свое желание жениться на тебе!

— А как же Элойсо? — срывающимся голосом спросила она.

— Да, теперь у меня есть возможность отомстить ему, — тихо сказал он. — Но, сделав это, я потеряю тебя. А этого мне не вынести. — На мучительно короткий момент Харви коснулся губами ее рта. — Я люблю тебя, поэтому, думаю, будет гораздо лучше, если мы забудем об «Изумрудном лесе», похороним всякую память об Элойсо, смиримся с тем, что случилось с моей сестрой и племянником… и уедем домой.

Смысл сказанного дошел до Джоан не сразу, и она недоверчиво посмотрела на него.

— Домой? В Хедер-хауз?

— Да, дорогая. Скажи Элойсо, что не претендуешь на наследство.

— Я… или мой ребенок?

— Наш ребенок, — мягко поправил он ее. — Больше всего на свете мне хочется быть с тобой. Поедем домой.

— Но… ты ведь ненавидишь Элойсо.

— Да, — сказал он, нахмурившись. — И хотел бы, чтобы он получил по заслугам. Но цена невообразимо высока. Месть может обойтись мне слишком дорого.

Она облегченно закрыла глаза. Элойсо не разрушить их жизнь.

— Харви! — всхлипнула она.

— Ты плачешь, родная? Эй! — воскликнул он, рассмеявшись. — Не надо, я хочу видеть тебя счастливой!

Джоан улыбнулась сквозь слезы и оказалась в его объятиях.

Вежливое покашливание прервало их поцелуй.

Они обернулись, и улыбка тотчас же сползла с губ Джоан, а глаза вновь наполнились слезами.

— Линда! — произнесла она, протягивая руки к стоящей в дверях высокой седовласой женщине. — О, Линда!

И вот Джоан уже оказалась в ее объятиях. Объятиях матери. Любовь наполняла ее сердце. Потом Джоан почувствовала, что руки матери разжались.

Линда повернулась к Харви.

— Спасибо! — взволнованно сказала она.

Харви улыбнулся.

— Спасибо вам за приезд. Раньше вы говорили, что никогда не вернетесь сюда. Я знаю, как трудно вам было решиться на это.

— Иначе вы бы от меня не отстали! За последние несколько дней я просто не знала, куда от вас деться, — пожаловалась Линда. — Харви сходил с ума от беспокойства за тебя, Джоан. Он сказал, что ты перенесла все очень тяжело. — Пожилая женщина улыбнулась. — Однако по тому, что я только что здесь увидела, тебе уже лучше, не так ли? Не надо, не красней. Тебе повезло, что ты нашла такого любящего мужчину, как Харви. Он частенько выговаривал мне за тебя!

— Как жаль, что ты не рассказала мне этого раньше! — с жаром воскликнула Джоан. — О Харви, о его чувствах. О том, что ты моя мать…

Линда сжала ее руку.

— Дорогая, я просто боялась. И особенно потерять твое уважение, прежде чем Харви все уладит. И кроме того, я… лгала насчет Элойсо.

Харви нахмурился.

— Лгали?

— Послушайте, я буду с вами честной, — ответила Линда, не решаясь поднять на Харви глаза. — В нашем разрыве я была виновата не меньше мужа. Жить со мной тоже было нелегко, — начала она. — Я страдала от агорафобии и никуда не выходила. А потом, когда Луису исполнилось шесть лет, мы поссорились — я считала, что мальчик, должен узнать о своем происхождении, а Элойсо был не согласен со мной.

Джоан вспомнила о данном Харви обещании скрывать правду от своего малыша, и ей стало грустно.

— Как я понимаю, Элойсо вышел из себя и обошелся с тобой недопустимо грубо, — сказала Джоан, пытаясь дать понять матери, что понимает ее поведение и не винит ни в чем.

— Это неправда. — Линда тяжело вздохнула. — Во время ссоры мы кричали друг на друга, но не более того. А Луису показалось, что муж меня обидел. А я… должна признаться, к своему стыду, использовала этот факт как оправдание тому, что сбежала от мужа. И всем это стало казаться правдой. Мы, как он, так и я, сами испортили друг другу жизнь.

Джоан взглянула на Харви. Он, очевидно, никак не мог осознать тот факт, что Элойсо не тиранил свою жену.

— Но вы сказали мне, что муж привел в дом любовницу, — сухо напомнил он.

Линда вновь опустила глаза.

— Это и стало основной причиной, по которой я ушла. Он решил взять для меня компаньонку, поскольку я не выходила из дому. Женщина была не особенно красива, но молода, поэтому я сложила два и два и получила пять. Видите ли, у него уже до этого были любовницы. Наш брак стал чистой фикцией. И я не могла этого больше терпеть. Но она не была его любовницей, — призналась Линда. — В тот раз я ошиблась.

— Ты все равно бы бросила его, — сочувственно сказала Джоан.

— Да… — Линда опять вздохнула. — Все решила моя беременность. Я хотела как можно сильнее ранить его. Поэтому забрала с собой самое ценное для него. Тебя, Джоан. — Она закусила губу в приступе раскаяния. — А в итоге я тоже тебя потеряла, потому что была больна, растерянна и не слишком приспособлена к самостоятельной жизни, чтобы принять на себя ответственность за новорожденного ребенка. Мне пришлось дорого заплатить за свой эгоизм. За эти прошедшие двадцать пять лет я не раз сожалела о своем решении.

— Ты была нездорова… а у меня было очень счастливое детство, — сказала Джоан, пытаясь найти верные слова и успокоить Линду.

Мать взяла дочь за руку, и их пальцы сплелись.

— Знаю. Я так благодарна Кларкам за это.

— А теперь вы нашли с Элойсо общий язык? — помедлив, спросила Джоан.

— Кажется, да. Очевидно, нам надо было давно встретиться и поговорить обо всем. Видите ли, виноваты мы оба.

— Вы очень великодушны, Линда. Однако я простить его не могу, — проворчал Харви.

Линда сочувственно посмотрела на него.

— Из-за Маргарет? Так, значит, Долорес не все рассказала вам. Знаете ли вы о том, что родственник Элойсо, Игнасио, соблазнил Долорес, когда той едва исполнилось пятнадцать.

— Знаю, — сдержанно ответил Харви, в то время как глаза Джоан широко раскрылись от удивления.

— Элойсо наотрез отказался дать разрешение на брак. — Линда устало улыбнулась. — Потому что, прежде чем встретить Элойсо, я и Игнасио были помолвлены.

— Я и это знаю, — сказал Харви.

— Но вы не знаете того, что несколько минут тому назад сообщила мне Долорес. — Линда набрала воздуха в легкие. — Крепитесь, Харви. Дом Луиса случайно поджег Игнасио.

— Игнасио?! — воскликнул пораженный Харви.

— Игнасио, — твердо повторила Линда. — Он навестил Маргарет и крошку Дика. А уходя, выкурил сигару возле дома и думал, что затушил окурок. Все мы знаем, что случилось потом. Когда Игнасио услышал о трагедии, он признался во всем Долорес и покончил с собой. Долорес же намеренно обвинила брата в поджоге и в убийстве Игнасио, чтобы очернить его имя.

— Боже мой! — простонал Харви.

— Боюсь, все мы тогда вели себя далеко не лучшим образом, — сокрушенно вздохнула Линда. — И вы оба пострадали за наши грехи. Долорес хочет попросить у вас прощения. Она вне себя от раскаяния. Да и я тоже. Если бы я могла предвидеть, к чему приведут мои поступки, то вела бы себя иначе.

Голос Линды затих, воцарилось напряженное молчание. Харви вскочил и начал мерить комнату шагами. С болью в сердце Джоан следила за переживаниями дорогого ей человека, который напрасно потерял многие годы жизни, ненавидя ни в чем не повинного Элойсо де Месонеро.

И как только он остановился, она соскользнула с постели и крепко обняла его.

— Что делать, милый, — успокаивающе прошептала она. — Прошлого не вернуть. Но знай: что бы ни случилось, я всегда буду рядом. Если ты, конечно, захочешь.

— Надо же так заблуждаться! — пробормотал Харви, словно не слыша Джоан. — Я должен пойти к Элойсо, — с потерянным видом добавил он. — Извиниться.

— Думаю, да, — мягко сказала Джоан. — А немного позднее мы соберемся все вместе. Мы трое, Элойсо, Долорес, Луис, Патрик и Бел. Пора положить конец распрям и наветам. И так в жизни много горя, — грустно добавила она.

— А потом мы уедем домой, — задумчиво обронил Харви.

— Домой! — вздохнула Джоан. — А Элойсо не расстроится, если мы покинем его? — с беспокойством спросила она.

— Ох, Джоан! — Харви ласково потрепал ее по волосам. — Ты всегда будешь заботиться прежде всего о других! Я говорил ему, что ты, скорее всего, не останешься, и он ответил, что понимает тебя. Элойсо знает, как ты любишь Хедер-хауз и как тебя тянет туда. Он рад уже тому, что отыскал тебя.

— Он полюбил Бел. Да и он ей нравится. Они с Патриком ведь позаботятся о нем, правда?

— Конечно, — заверил ее Харви.

— Знаешь, Джоан, а ведь это ты собрала нас всех вместе и помогла залечить старые раны, — заметила Линда со слезами в голосе.

Харви улыбнулся и протянул ей руку, и некоторое время они стояли в обнимку все втроем. Потом Линда поцеловала его в щеку и благоразумно покинула комнату.

А тем временем раскаявшаяся Долорес робко предложила Элойсо, чтобы «Изумрудный лес» унаследовали Патрик и Бел, поскольку Луис вполне доволен собственной плантацией. К ее радости, Элойсо согласно кивнул и протянул руки вновь обретенной сестре.

— О, Харви! — воскликнула Джоан позже вечером, когда они целовались под душем. — Мой ребенок! Чувствуешь…

— Боже! — прошептал он и, встав на колени, поцеловал гладкую округлость ее живота. — Наш ребенок. — Улыбаясь, он встал, выключил душ и крепко обнял ее. — Мы должны будем быть с ним честными.

— Я согласна. Мы расскажем ему правду, но сделаем это тактично. Совсем не обязательно говорить ему о Бруно все. Не думаю, чтобы тут возникли проблемы. Родители — это те люди, которые любят тебя, — добавила она тихо, думая при этом о Самнере и Рейчел, которые вырастили ее как свою родную дочь.

— Я хочу знать своего ребенка. Хочу бывать с вами как можно чаще. — И, взглянув на него, Джоан увидела в глазах мужа слезы. — Я сменю поле деятельности, — пообещал он и нежно поцеловал ее в губы. — Европа пойдет?

Джоан рассмеялась и, обняв его за шею, предалась мечтам — об их детях, бегающих по торфяным равнинам, о шагающем рядом с ней Харви — может быть, они спешат в замок на чашку чая с Сайласом и Линдой. О встречах с Луисом и Клер, Патриком и Бел и их детьми. Она была счастлива. По-настоящему счастлива, потому что в родном краю рядом с ней будет человек, которого она любит больше всего на свете. Даже больше самого Хедер-хауза.