Позволь мне решить

Януш бегло взглянул на Слезу и крепче прижал к себе сына. Оставлять Велегора одного лекарю самому не хотелось. Казалось, стоит ему выпустить мальчика из рук – и тот вновь исчезнет, уже навсегда. Янушу не хватило бы никаких слов, чтобы выразить сейчас свою любовь, поэтому он просто кивнул на тёплый меховой плащ у изголовья кровати:

- Надевай. Внизу холодно.

Велегор просиял, сбрасывая с себя одеяло, быстро оделся. Януш тоже пригрелся у жаркого камина, поэтому прежде накинул на себя плащ, задержался у двери, оглядывая мирно спящего Велизара. Лишь теперь лекарь понял, отчего не спешит вниз, к королевскому посыльному.

Потому что всей кожей предчувствовал нехорошую новость.

Гонец ждал у порога.

- Ваша милость, - он склонился, бросил беглый взгляд на прижавшегося к лекарю баронета, - его величество велел узнать, вернулись ли вы домой. Вы нужны во дворце!

- Послание устное? – поразился Януш. – Его величество…

- Его величество сейчас не в состоянии излагать свои приказы письменно, - подтвердил гонец.

Лекарь дёрнулся – отдать указания конюху – но вновь повернулся к посыльному.

- А… Эйр? Сэр Эйр, телохранитель его величества? Такие дела всегда вёл он!

Янушу показалось, что гонец посмотрел на него сурово, даже строго.

- Минувшей ночью мы потеряли много воинов, - снизошёл он наконец до ответа, и Януш внутренне похолодел. – Знаете вы или нет, ваша милость, но у нас тут творилась жуткая бойня. С севера на город обрушилась целая армия исчадий тьмы, и лишь с рассветом они исчезли. Сам был на улицах Галагата, сам видел – вспыхнули чёрным пламенем, да опали на землю горстями пепла. Как не бывало их! Только человеческие тела да липкий прах погибших монстров доказывают обратное…

- Эйр – что с ним? – перебил Януш.

- Сэр Эйр защищал его величество, и в доблестном бою положил немало ночных тварей, - снова ушёл от прямого ответа гонец. – По словам сражавшихся с ним воинов, он был воистину неукротим! Подобно яростному смерчу, он врывался в ряды монстров… бился насмерть – как в последний раз!.. Но лично я думаю, Эйр просто искал смерти.

- Зачем? – хрипло спросил Януш. В горле пересохло.

- После смерти маркизы Доминики сэр Эйр стал сам не свой. Всё-таки он любил её светлость слишком сильно…

- Маркиза Доминика мертва?! – поразился Януш. – Как?!

- Если вы изволите, я поясню всё по дороге, - уклонился от ответа посыльный. – Время дорого…

- Сэр Эйр жив или нет? – перебил Велегор.

Янушу показалось, что гонец мельком глянул на баронета – и так и застыл, не отрывая своих глаз от его. Даже рот чуть-чуть приоткрыл.

- Жив, - коротко, не мигая, ответил он. – И даже почти не ранен.

- Жди нас у ворот, - удовлетворённо кивнул Велегор. – А то заладил не по делу…

Гонец, на удивление, послушался беспрекословно – будто заговорённый. Лекарь проводил его взглядом, затем тяжело посмотрел на сына.

- Прости, - повинился мальчик. – Но он сам сказал: время дорого!

Януш был слишком рад тому, что Велегор снова рядом, и слишком обеспокоен тем, что случилось во дворце, чтобы одёргивать сына. Вместо этого он кликнул конюха, наскоро собрал свою сумку – захватив, по настоянию Велегора, Слезу Единого всё в том же кожаном кошеле – и спустя несколько минут все трое выдвинулись в сторону столицы.

Дорога, несмотря на ясный солнечный день, оказалась нерадостной. По пути в Галагат они наткнулись на растерзанный торговый караван; и хотя, по-видимому, большинству людей удалось сбежать, несколько тел людей и животных осталось на дороге. В сам город их пустили лишь благодаря пропускной грамоте королевского гонца – после жуткой ночи Галагат заперли, опасаясь новых нападений: как монстров, так и тех, кто мог воспользоваться ослабленной столицей.

Город уже очищали после кровавой бойни: погибших уносили прочь, с улиц выметали горы чёрного пепла, с каменных мостовых отмывали кровь. Мрачная картина подействовала на Велегора удручающе. Мальчик помрачнел, ниже опустил капюшон, уткнулся взглядом в гриву своего коня. Януш знал, что это не из страха или брезгливости: его сын никогда не боялся ни мёртвых, ни живых. Но понять, о чём думает Велегор, лекарь так и не сумел – пока тот сам не открылся, уже у самых дворцовых ворот:

- Как будто моими руками…

- Нет, Велегор, - шёпотом отозвался Януш, хватая и стискивая его пальцы, - ты бы никогда не сделал подобного! Мог бы, но не сделал. А Хетаг не мог – но сделал, выкрав принадлежавшее тебе. Это удел слабых, завистливых и трусливых! А это уж точно не про тебя сказано, - грустно улыбнулся лекарь, получив в ответ такую же невесёлую и совсем не детскую улыбку.

Дворец их встретил могильной тишиной. Даже стража у внутренних дверей – без шлемов, с перепачканными коричневыми разводами лицами – расступилась перед ними бесшумно, едва завидев посланного поутру гонца. Тот, против обыкновения, сдавать их отсутствующему дворецкому или придворному лакею не стал, даже позвонить в колокол не удосужился – молча провёл длинными безлюдными коридорами вплоть до королевских покоев, коротко поклонился на прощание и убрался восвояси.

Стража у дверей пропустила их беспрекословно: один из воинов узнал барона Януша, и молча посторонился, позволяя лекарю с сыном войти внутрь. Януш удивляться не стал, даже когда дверь за их спинами закрылась с тихим щелчком, и они оказались в залитых полумраком королевских покоях, где царил полнейший хаос: на полу, в разводах чёрного пепла, лежали в беспорядке бумаги, вещи, порванное бельё, сломанная мебель и осколки битого стекла, залитые коричневой коркой подсохшей крови.

Из соседней комнаты – спальни – доносились глухие сорванные рыдания и невнятные звуки, изредка прерываемые коротким мужским кашлем.

Януш крепче прижал к себе сына и прошёл внутрь.

Первым, кого он увидел, был сэр Эйр. Рыцарь стоял у окна спиной к тусклому свету, с трудом пробивавшемуся через полуспущенные портьеры, и смотрел в пол. При появлении Януша с Велегором он молча поднял на них глаза, но с места не сдвинулся и ни звука не проронил.

Король Нестор Ликонт сидел в кресле у кровати, уронив тяжёлую голову на правую, стальную, руку. Левой он бездумно гладил голову рыдающей Кассандры. Девочка содрогалась всем телом, то закрывая заплаканное, опухшее от слёз лицо ладонями, то с воплем отрывая их и принимаясь бормотать что-то глухое и невнятное. На полу, прижавшись к отцовской ноге, сидела маленькая Каллиста, и тёмные глаза её были совершенно сухи. Она кусала губы, нервно тискала родительскую штанину, куталась в тёплый плед, шмыгала захолодевшим, потёкшим носом, но на бледном лице её Януш не увидел слёз.

Наконец чужое присутствие заметила Кассандра. Девочка узнала его тотчас; что-то бессвязно выкрикнула, затем собралась с силами и вытолкнула почти внятно:

- Барон Януш! Мама говорила, вы лекарь! Вы её спасёте, правда?! – и вновь взорвалась неконтролируемыми, и уже почти сухими – за несколько часов выплакала всё – рыданиями.

Януш медленно отпустил Велегора, шагнул к постели. Увидел то, чего боялся…

…Королева Марион была мертва уже несколько часов. Он видел это по серой коже, по тёмным кругам под полуприкрытыми веками. По безжизненной, неестественной позе; по разбросанным на подушках волосам, утратившим свой живой блеск и волнистую упругость…

По запаху. По обширной кровавой ране на животе, которую небрежно прикрыли широкой атласной накидкой. Тонкая ткань уже пропиталась кровью, так что Януш даже видел края рваной ткани корсета. Били мечом; били наверняка.

- Папа, - медленно произнёс Велегор.

Януш едва расслышал. Дрогнувшие ноги не держали – он опустился рядом с кроватью, схватил ледяную руку. Лишь сейчас его заметил Нестор Ликонт; заметил, но не произнёс ни звука. Король знал, что просить лекаря о помощи уже поздно; как знал он и то, какие чувства друг испытывал к его жене. И если после ночи резни во дворце Нестор хотел примерно наказать Януша при первой же возможности – за всё, в чём лекарь был, по его мнению, виновен – то после смерти Марион это утратило всякий смысл.

Мстить было некому. Лорд Матиас погиб, когда его отряд зажали в лабиринте: со стороны выхода – ночные твари, со стороны дворца – подоспевший королевский отряд во главе со спешившим к семье Нестором. Марион они нашли далеко не сразу.

В темноте схватка оказалась быстрой и яростной: все против всех. Когда с отрядом Матиаса было покончено, и они вступили в бой с ночными монстрами, один из королевских рыцарей обнаружил и вывел из лабиринта обеих принцесс. Ближе к рассвету все исчадия вдруг вспыхнули чёрным пламенем и осыпались воинам под ноги горстями липкого пепла. Нестор велел тотчас вынести из лабиринта тела всех наёмников предателя Матиаса – и сжечь. Сам король вернулся к дочерям, и лишь тогда услышал от девочек историю их с королевой побега. То, что тело Марион по-прежнему осталось в подземных туннелях, привело Нестора в исступление, но страшная правда подтвердилась достаточно быстро: воины, которым поручили избавиться от тел, нашли мёртвую королеву в числе погибших.

Марион занесли обратно в опочивальню, подземный ход закрыли, свидетелям велели держать рот на замке. Всё же именно сэр Эйр послал гонца к Янушу, поскольку сам Нестор думать о чём-либо отказывался.

Даже о своих детях, на которых так внезапно обрушился весь ужас прошедшей ночи и смерть матери. И если Кассандре удалось избежать вида её гибели, то маленькая Каллиста видела всё своими глазами – Марион слишком поздно оттолкнула дочь от себя. Страшное видение подействовало на девочку странным образом: его образ отравлял неокрепшее сознание капля за каплей, проникая внутрь вместе с разрушительной жестокостью смерти. И рядом не было никого, кто бы помог ей правильно понять и принять эту новую сторону жизни.

- Папа, - снова позвал Велегор.

Порой Януш пытался понять, отчего он так любит эту женщину. Он не мог назвать Марион ни образцом добродетели, ни верхом совершенства. Увы, судьба обошлась с ним особенно жестоко: он полюбил её недостатки, и именно в тот момент, когда они казались ему достоинствами. Как давно это было…

…Кассандра в очередной раз вскинула голову, останавливая мутный взгляд уставших глаз на Велегоре. Какое-то время она смотрела на него, затем вновь закрыла лицо руками, принимаясь всхлипывать. На полноценные рыдания сил у неё уже не хватало: её горе тоже оказалось безутешным. Нестор в своём страдании оставил мучения старшей дочери без всякого внимания, позволяя ей зайтись в истерике и постепенно выплакать весь запас слёз, выговорить все невнятные причитания, и в конце концов осесть у отцовского кресла прямо на пол.

Януш сжал ледяные пальцы, провёл рукой по плохо отмытому, всё ещё с коричневыми разводами лицу, пригладил непривычно гладкие тёмные волосы. Лицо Марион было спокойным, и вместе с её умиротворённостью успокоился и он. Даже нашёл в себе силы оторвать взгляд от королевы и перевести его на короля.

Нестор смотрел в пол. Он не замечал страдающих детей, не осознавал чужого присутствия в супружеской спальне. Не поднимал тяжёлых век. Даже не смотрел на мёртвую жену, мать своих детей и верного соратника на полях сражений. Ему не нужно было смотреть – она стояла перед его внутренним взором, прекрасная, как в первый год их знакомства, сильная, как в день их первой встречи, но самое главное – живая…

И Януш внезапно понял, что не знает, каково это – потерять любимую женщину. Марион оставалась трепетным и дорогим его памяти образом, и он любил бы её всегда, до самой смерти – но она была чужой женой. Не его будни она украшала своим присутствием, не его горести разделяла, не его постель грела своим телом, не его детей родила, не его радости приумножала…

И он не знал, каково это – лишиться всего этого. Зато это прекрасно знал его лучший друг, король Нестор Ликонт. И Януш чувствовал его боль так же, как если бы он чувствовал свою. И, пожалуй, в этот миг отдал бы многое – не ради себя, ради него…

- Папа, - уже громче позвал сын.

На этот раз Януш обернулся – чтобы встретить пронзительный взгляд Велегора, настолько суровый, что лекарь очнулся от горя тотчас, вдруг.

Отцу и сыну хватило одного мига, чтобы понять друг друга.

- Давай сейчас, - серьёзно попросил Велегор. – Иначе потом оба мы можем передумать.

И впервые Януш послушался совета сына – торопливо и беспрекословно, доставая из сумки кожаный кошель, объятый мягким золотистым сиянием.

Сэр Эйр единственный обратил внимание на приготовления лекаря. Подобрался, отрываясь от подоконника, подался вперёд, наблюдая за Янушем. Тот медлить не стал – рывком дёрнул шнур кошеля, высвобождая Слезу, осторожно перекатил её на ладонь – комнату залил яркий белый свет – нагнулся над кроватью, отгибая край атласной накидки.

- Отойдите, - попросил коротко, ни к кому не обращаясь.

Сэр Эйр сообразил первым: схватил ошеломлённую Кассандру на руки, быстро и бережно перенёс подальше от кровати – принцесса тотчас осела на грязный после безумной ночи ковёр, бессильно опуская руки и во все глаза наблюдая за дивным сиянием – вежливо, но настойчиво потянул короля за локоть. Нестор очнулся лишь теперь – дико глянул на сверкавшую в затемнённой спальне Слезу, поднялся на ватных ногах, делая шаг в сторону. Маленькая Каллиста вскочила сама и неуклюже перебежала к сэру Эйру, цепляясь за него обеими руками.

- Во имя Единого, - выдохнул лекарь, раскрывая ладонь, – да воскреснет королева Марион!

Слеза соскользнула вниз каплей слепящего света; полыхнула, зависая в воздухе над бездыханным телом королевы. Януш сложил руки в молитвенном жесте, прислонился лбом к сцепленным пальцам.

С каждым словом лекаря Слеза перетекала всё ниже, очень медленно – словно давая время одуматься… а может, именно из-за сомнений, овладевших мятущейся душой молящегося. В этот самый миг – момент невозврата – ни один человек в разорённой королевской спальне не понимал Януша так, как его собственный сын, юный маг Велегор.

Януш прощался с мечтой избавить мальчика от тёмной силы, то и дело подавлявшей волю носителя, - в большей степени ради своего друга, потерявшего жену. Оценил бы Нестор жертву, если бы знал о ней? Януш не ждал благодарности, а потому и задаваться таким вопросом не стал.

Велегор оставил последние сомнения в тот самый миг, когда увидел убитую горем Кассандру, потерявшую мать. Наступил на горло своим планам, повернулся спиной к мечте – будто резанул ножом по сердцу…

Лишь годы спустя он понял, что это была плата за подаренную ему новую жизнь.

- Мама, - шепнула Кассандра, подаваясь вперёд.

Велегор встрепенулся, присел рядом, обнимая девочку за плечи – чтобы она не помешала ритуалу или не упала без чувств – и замер, потому что Кассандра прислонилась к нему сама, бессильно наблюдая за происходящим чудом.

Слеза Единого коснулась наконец груди усопшей королевы – и сорвалась вниз, рассыпавшись по телу Марион мириадами слепящих искр. Как ни желали увидеть чудо воочию все находившиеся в комнате – но не выдержал даже стоик Нестор, до последнего напрягавший слезящиеся глаза. Королю пришлось зажмуриться так же, как и остальным, когда белое сияние наполнило всё вокруг болезненно-белым, режущим светом. Из-за того, что Ликонт вовремя не опустил веки, он стал последним, кто их поднял – из-за колющей боли в утомившихся глазах.

- Мама! – удивлённо воскликнула Каллиста, отрываясь от сэра Эйра.

Рыцарь в последний миг всё же удержал маленькую принцессу, спрашивая безмолвного разрешения у Януша. Лекарь по-прежнему стоял на коленях перед кроватью, прислонившись виском к сцепленным в молитвенном жесте рукам, и смотрел на Марион, в теле которой погас последний отблеск растаявшей Слезы. Януш оказался первым, кто поймал её взгляд, когда веки королевы дрогнули; и первым, кто коснулся потеплевшей руки.

Марион глубоко вздохнула, несколько раз сморгнула, точно прорываясь сквозь туманную пелену сна, и легко подняла руку, отбрасывая с лица прядь блестящих чёрных волос. Взгляд её, остановившийся на Януше, обрёл понимание и уверенность; королева резко села, касаясь рукой живота. Под порванным платьем виднелась абсолютно гладкая кожа без малейшей царапины, и Януш улыбнулся, поднося тёплые пальцы к губам.

- Януш, - удивлённо произнесла Марион, - что произошло? Где я?

Вместо ответа лекарь отстранился, выпуская тонкие, крепкие пальцы из своей руки, и поднялся с колен, отступая назад. Очень вовремя – потому что вырвавшаяся из рук Эйра Каллиста прыгнула на кровать первой, обхватывая мать за шею, и за ней тотчас последовала Кассандра, которой помог подняться Велегор. Нестор Ликонт оказался на супружеском ложе последним.

Король Валлии присел напротив воскресшей супруги, вглядываясь в родное лицо неверящим взглядом. Коснулся ладонью щеки…

Когда чудо случается, то новый, счастливый ход жизни кажется настолько естественным, что кажется, будто так было всегда. И благодарность за помощь свыше сметается волной новых событий и радостных, теперь уже беззаботных чувств…

Нестор Ликонт наконец поверил своему счастью. И с глухим, надрывным стоном обхватил ничего не понимающую жену, смял в стальных объятиях…

Януш кивнул Велегору, и оба вышли в соседние покои. Сэр Эйр проследовал за ними, и какое-то время все трое стояли посреди разорённой комнаты молча, слушая радостные визги принцесс и сдавленные объяснения за стеной.

- Не жалей, папа, - сказал Велегор, уговаривая больше себя самого, чем отца. – Помнишь, что тот монах сказал? Пока жива во мне любовь, всё будет хорошо…

- Тьма не возьмёт верх, - подтвердил Януш, прижимая к себе сына. Голос дрожал, и лекарь не сразу продолжил, – это хорошо, что ты помнишь.

- А ты? – вскинул голову Велегор, всматриваясь в лицо отца пытливым, пронзительным взглядом. – Ты…

- А я сделаю всё, чтобы жить долго и счастливо, - отшутился Януш, отворачиваясь от проницательного сына.

Велегор не стал допытываться. Только нахмурился, не удовлетворённый ответом, и замолк, думая о своём.

- Януш, - позвал вдруг сэр Эйр, и мёртвые глаза рыцаря плеснули безумной надеждой, - у тебя… только одна Слеза была? Других нет?

Лекарь понял его тотчас. Понял – но ничем не мог помочь. Маркиза Доминика умерла много дней назад, и в мире не осталось такого чуда, которое вернуло бы её к жизни вопреки всем законам природы.

Он молча покачал головой.

Сумасшедший огонь в глазах Эйра тотчас погас. Рыцарь отошёл к занавешенному окну, повернувшись к ним спиной, и принялся разглядывать порванную портьеру.

- Януш! – донёсся из смежных покоев бесконечно счастливый голос монарха. – Иди… иди сюда!..

Велегор потянул его за руку, и лекарь поспешил вслед за сыном, оставляя аверонского рыцаря одного.

Глава 7. Пока жива любовь

Осень в этом году выдалась тёплой. Совсем не та, что в прошлом, когда они с отцом только прибыли в Галагат. Разноцветные листья падали на заросшие пожухлой травой тропинки, по утрам уже покрывавшиеся толстой коркой льда; в лесу порой слышались голоса певчих птиц, оставшихся в родных краях на зимовку; каждый звук мерным колоколом раздавался в почти блаженной тишине. Особенно проникновенной эта тишина была здесь, за пределами Галагата, где её не прерывал шум человеческого города, а случайные прохожие спешили поскорее пройти это слишком спокойное место.

В детстве Велегор любил кладбища. Играл костями усопших, заставляя их выполнять свою волю, поднимал полуистлевшие тела из могил. С интересом поглядывал в сторону городских погостов, мимо которых они проезжали вместе с отцом. Любовался красотой надгробных камней, усыпальниц и мраморных плит, жадно оглядывал семейные склепы.

Он не мог разглядеть теперь и капли того очарования, которое завораживало ум, подчиняло воображение, вызывало интерес. Смерть всегда ужасна. Пожалуй, лишь теперь он понял всю отвратительную глубину чёрной магии – и только сейчас возненавидел всей душой то, что делал.

Если бы в мире нашёлся хоть один колдун, способный на нечто большее, чем ярмарочные фокусы, и который бы попытался поднять тело его отца из могилы, - Велегор испепелил бы его на месте. Благо, заклинанием призыва чёрного пламени он овладел в совершенстве.

Мальчик пошевелился, прислоняясь спиной к королевскому склепу, переменил позу. Он твёрдо вознамерился приезжать сюда каждый день, если позволяла погода – прогулка верхом до кладбища скрашивала одинокие вечера дома. Особняк опустел со смертью отца: даже слуги разговаривали тише, лишая дом прежних неторопливых бесед в полный голос и последнего подобия жизни.

Велизар, взявший на себя обязанности хозяина, хотел поначалу отпустить и кухарку, и её сына Гоара. Бывший охотник на нечисть прекрасно понимал, что со смертью барона Януша они теряли всякий доход от его лекарских услуг – а потому не могли себе позволить содержание прислуги. И лишь когда его величество в крайне жёсткой форме дал понять, что не оставит единственного наследника своего лучшего друга без средств к существованию, оборотень вынужденно примирился с прежним положением, и оставил всё, как есть.

Поначалу королевская семья, по настоянию её величества, забрала Велегора во дворец – для должного воспитания и образования юного баронета. Вернулся оттуда мальчишка довольно быстро – Велизар даже не успел определиться со своей собственной дальнейшей судьбой – и решительно отказался возвращаться.

- Я буду жить в папиной комнате, - заявил новый хозяин особняка. – Я не выдержу больше и дня дворцовой жизни! Мне нравится королева Марион и обе принцессы, мне интересно наблюдать за придворными и прислугой, но случись что, я едва ли смогу сдержать себя среди них! А поводов там – хоть отбавляй! Его величество хоть и пытается полюбить меня, но у него плохо получается, а я даже и стараться не стал. Ты меня знаешь, Велизар! Когда-нибудь он не выдержит, или я сорвусь – и прощай, галагатский дворец! Гори оно всё чёрным пламенем! – выпалил напоследок юный маг, запираясь в отцовской комнате.

В другой раз Велегор разоткровенничался чуть больше – буквально на следующий же вечер, когда оба сидели у камина в обоюдной тишине.

- Я не жалею о нашем с папой решении, - вдруг задумчиво сказал он, глядя в огонь. – Он велел мне не жалеть. Но когда я вижу её… живую, перед моими глазами… в то время как он лежит глубоко в земле…

Велизар ничего не ответил – бывший охотник на нечисть никогда не страдал должным красноречием – но подумал, что парнишка, должно быть, прав: лучше любить на расстоянии, и не поддаваться искушению возненавидеть ту, которую некогда так любил его отец.

Затем Велегор ушёл в непробиваемую депрессию, внешней стороной которой служило почти постоянное молчание. Для Велизара это стало очередной непрекращающейся головной болью. И если бы он не был свидетелем последних дней господина Януша, он бы не преминул обвинить покойного барона в упавшей на него ответственности.

Лекарь держался до последнего. Оборотень знал, что Януш проводил дни и ночи в поисках лекарства от своей хвори. В последние месяцы ему стало хуже: то, что подтачивало его изнутри долгие годы, вдруг прорвалось наружу, как бурлящий поток ломает последнюю на пути к свободе плотину.

Он слёг за полгода до смерти, но даже тогда не потерял надежды: вместе с Велегором продолжал работу с травами и настойками, листал толстые трактаты из королевской библиотеки, писал заметки или диктовал сыну новые рецепты.

Мальчик не отходил от него ни на шаг, покидая комнату лишь по настоянию самого Януша. Лекарь уже не доверял ни собственному телу, ни даже рассудку: не раз и не два, отсылая сына из комнаты за выдуманным предлогом, он вызывал к себе Велизара.

- Обещай мне, - требовал Януш, лишь в присутствии оборотня позволяя себе не сдерживать мучительные гримасы, - обещай мне, Велизар!..

- Ты не в своём уме, господин Януш, - пытался откреститься бывший охотник на нечисть. – Или забыл о моей мохнатой половине? Как сумею я защитить твоего сына по ночам? Как совладаю с ним в случае нужды? Чему смогу обучить? Как справлюсь, если вдруг заболеет? Особенно в дни полнолуния! Я же не смогу быть с ним! Я… я выпиваю порой лишнего, и ты это знаешь! Одумайся, господин лекарь! Кто я такой, чтобы быть наставником твоему сыну? Уверен, твой друг-король станет ему лучшим опекуном, нежели я! Должно быть, лихорадка повредила твой разум…

- Велизар, Велизар, - слабо, но твёрдо перебивал его лекарь, - у меня нет сил спорить с тобой. Я знаю, что ты – единственный человек, кого он послушает. Он уважает тебя…

Велизар недоверчиво фыркнул.

- Правда, - морщась от боли, убеждал его Януш, - он может раздражаться поначалу, но в конце концов примирится с тобой. А Нестор едва ли потерпит его фокусы…

- А её величество? – всё ещё не верил Велизар. – Она-то, кажется, неплохо с ним поладила.

- У Марион слишком мало времени, чтобы уделять его Велегору так, как уделял я, - нетерпеливо отвечал Януш. – Ты его знаешь лучше, чем она или кто-либо другой: ты видел того мальчика, которого я вытащил из сердца Нектариса на Островах, и ты понимаешь, что глубоко внутри нашего Велегора по-прежнему сидит тот маленький дикарь. Не позволяй ему взять верх! Я сделал, что мог. Прошу тебя, Велизар… я прошу тебя. Обещай мне…

Охотник бормотал нечто невнятное, чтобы успокоить мучимого постоянными болями лекаря, но на следующий день всё повторялось: Януш звал его к себе, как только Велегор покидал комнату, и вновь, превозмогая боль, принимался за уговоры. Спустя какое-то время лекарь счёл опекунский долг Велизара делом решённым, и вдруг ронял обрывочные фразы, вытирая пот с горящего лба:

- Он требует постоянного внимания… не пугайся, Велизар: мальчик ревнив, и как только ты найдёшь путь к его сердцу, то сочтёт тебя почти что своей собственностью. Всё пройдёт, как только он повзрослеет, и твоя задача – чтобы это не произошло слишком быстро. Велегор и без того старше своих лет…

Королевская чета в последний месяц дежурила у постели лекаря попеременно, покидая загородный особняк лишь вечером, и вновь возвращаясь утром. Януш в те дни уже часто впадал в забытьё; спал, утомлённый борьбой, и даже перестал цепляться за жизнь: боли от внутренних опухолей становились невыносимыми, бледная кожа покрылась синяками, лихорадка сжигала последние капли его сил.

В тот последний вечер королева Марион уехала поздно: Янушу значительно полегчало, и они беседовали долго, почти до полуночи. Велизар не спал: это была одна из ночей отдохновения, когда звериная сущность ослабевала и не терзала оборотня до следующего полнолуния. Он ждал в коридоре вместе с личной охраной её величества, а Велегор ужинал в своей комнате.

Марион вышла вся в слезах и с улыбкой на губах. О чём говорили эти двое, оборотень не знал, но королева уехала в лучшем настроении, чем накануне: по её словам, Янушу стало лучше, и лекарь даже собирался утром покинуть покои ради короткой прогулки.

Велизара такое заявление насторожило сразу, зато ничего не подозревающий Велегор, ворвавшись в отцовскую спальню, радостно заявил, что чувствует нечто особенно благодатное в папиной «энергии жизни», и что, возможно, это означает перемены к лучшему.

Оборотень его радость не разделил, но Януш, против обыкновения последних дней, в прекрасном настроении и абсолютно ясном уме, разрешил сыну провести эту ночь с ним. Велегор пришёл в восторг; принёс свои вещи, нырнул к отцу под одеяло, принимаясь тотчас взахлёб рассказывать последние новости. Лекарь слушал с мягкой, отстранённой улыбкой. На щеках его играл лёгкий румянец, даже болезненная худоба уступила здоровому сиянию посвежевшей кожи. Велизар оставил их вдвоём и прикрыл за собой дверь, бросая последний взгляд на умиротворяющую картину.

Это был последний раз, когда он видел господина Януша живым.

На рассвете беспокойный Велизар, не сомкнувший за ночь глаз, всё же вошёл в спальню лекаря. На широкой кровати по-прежнему лежали двое.

Велегор спал; Януш был мёртв.

Оборотню удалось высвободить мальчика, свернувшегося под боком у отца, из крепких объятий, и перенести спящего Велегора в соседнюю спальню, не нарушив его сна. Затем Велизар вернулся обратно к Янушу.

Лицо лекаря было абсолютно спокойным, даже радостным. На губах застыла знакомая полуулыбка; прорезавшиеся в последние дни от болезненных мук глубокие морщины разгладились, кожа странным образом избавилась от синяков, вернув прежнюю белизну. Велизар смотрел на Януша долго и напряжённо; затем прерывисто выдохнул и опустился возле кровати на колени, прислонившись лбом к смятым простыням.

Заставил себя подняться, как только из-под плотно зажмуренных век потекли слёзы. Он не мог себе их позволить. Поспешив вниз, охотник разбудил кухарку и её сына. Первой велел заняться почившим хозяином, второго послал с запиской во дворец. И этой задержки оказалось достаточно, чтобы пропустить момент пробуждения Велегора. Должно быть, мальчик замёрз в нетопленой комнате, и обнаружил свою утрату тотчас, бросившись из одной спальни в другую.

- Папа! – дико крикнул Велегор, запрыгивая на кровать. – Папа, папа!..

В последующие полчаса он не говорил ничего больше, только звал Януша, отказываясь покидать мёртвого отца, и то тряс его за плечо, то зарывался лицом в простыни, не сдерживая рыданий, перераставших в почти звериный вой. Когда все предметы в комнате задрожали, и по занавесям прошёлся колдовской ветер, сметая всё на своём пути, Велизар решил вмешаться. Януш подготовил его и к этому: лекарь предусмотрел реакцию своего сына и убедился, что оборотень сумеет обезопасить дом от её последствий.

Охотник смочил тряпицу в нужном растворе, подкрался к убитому горем мальчишке, тискавшего уже тлевшую простыню – дымок виднелся сквозь сжатые пальцы – и быстро поднёс ткань к его лицу. Велегор вдохнул, раз и другой, яростно рванулся – и повалился на пол без чувств. Колдовской ветер в комнате тотчас стих.

Юный маг проспал несколько часов – достаточно, чтобы пропустить визит короля. Нестор Ликонт прибыл в особняк незамедлительно; провёл в комнате Януша почти три часа, даже помог Велизару в некоторых необходимых приготовлениях, не преминув сообщить, что все заботы по погребению он берёт на себя. Король казался сдержанно-спокойным ровно до того момента, как переступил порог дома, покидая особняк.

Здесь выдержка ему изменила. Ликонт странно фыркнул – не то чихнул, не то поперхнулся воздухом – и поспешно, но, увы, слишком поздно закрыл лицо единственной рукой. На глазах у прислуги и собственной охраны, опираясь на плечо оборотня с Туманных Островов, Нестор Ликонт тщетно боролся с душившими его слезами, растирая влагу по бородатому лицу кулаком. Так и уехал, не в силах больше произнести ни слова, давясь глухим кашлем и сдавленными рыданиями.

На похоронах его величество выглядел чуть лучше. Бледный, с тёмными кругами под глазами, но собранный и молчаливый, он был первым, кто приехал на церемонию, и последним, кто уехал – вопреки всем принятым законам и традициям.

С ним, на удивление, помимо Марион, приехала юная Кассандра. Принцесса обратила лишь должное внимание на покойного, но взгляд её то и дело цеплялся за безжизненного, белого, как смерть, Велегора.

Прощания с усопшим всех присутствующих закончились быстро: помимо короля с королевой, принцессы Кассандры и сэра Эйра, Велизара и прислуги особняка, прибыли ещё всего три человека. Орест и Флорика держались поодаль от процессии – экс-король не желал, чтобы его кто-то узнал из королевской охраны, а супруга чувствовала себя неловко в присутствии августейших особ – зато их спутник, хотя и прятался под низким капюшоном да обмотал нижнюю часть лица платком, а попрощаться с Янушем подошёл в числе первых. У гроба, однако, тряпицу сдёрнул, являя миру смуглое лицо, и больше свою личину не скрывал. Королевская охрана деликатно не замечала непотребного человека на похоронах; никому другому и вовсе до Большого Питона дела не было.

После того, как гробовщики закидали могилу землёй, юного баронета оставили ненадолго одного. Велизар отошёл недалеко, а потому и стал свидетелем короткой сцены.

Принцесса Кассандра, поначалу ожидавшая вместе с родителями у кареты, добилась от них разрешения вернуться к баронету; последний не осознавал её приближения, сидя на скамейке спиной к тропе. Велизар услышал, как юный маг вдруг выкрикнул нечто невнятное – и сорвал с себя символ Единого, отбрасывая его от себя вместе с порванной бечёвкой.

Всё это упало к ногам приблизившейся Кассандры, и лишь теперь Велегор осознал, что не один у могилы отца. Девочка подняла бечёвку, протёрла пальцами символ, очищая его от земли, и молча подошла к баронету. Велизар видел, какими огромными, невозможными глазами смотрел на неё юный маг; как подобрался, сжимая кулаки, при её приближении; и как стиснул зубы, готовый к обороне. Борьба с собой продолжалась недолго: ровно до того момента, как Кассандра протянула руки, завязывая порванную бечёвку на его шее, и оба замерли, глядя друг другу в глаза.

Велегор сдался первым – слишком долго держал себя в руках – коротко выдохнул, и рывком притянул принцессу к себе, прижавшись щекой к её животу. Бывший охотник на нечисть только порадовался, что никто из августейших подобного акта близости не узрел – едва ли его величество оценил бы подобные жесты.

Кассандра отстранилась, только когда королева Марион негромко окликнула дочь, но не убежала сама, а потянула Велегора за собой – за что Велизар был ей очень благодарен. С того самого дня оборотень не раз удивлялся, как быстро дети находят общий язык друг с другом, и как, увы, медленно продвигается тот же процесс у него с Велегором.

После возвращения из дворца мальчишка взял себе в голову посещать кладбище едва ли не каждый день. Оборотень, конечно же, сопровождал, но всё чаще околачивался рядом с лошадьми, не решаясь нарушить уединения юного баронета. Зима уже постепенно входила в силу, несмотря на непривычно мягкую и тёплую осень – по утрам на тропинках появлялся иней, опадавшие листья тотчас покрывал мелкий снег, таявший обыкновенно на следующий же день.

Однако Велизар считал длительные прогулки в такую погоду крайне неблагоприятными для здоровья ещё неокрепшего после перенесённого горя мальчишки, и с куда большим спокойствием оставался бы с ним дома.

Велегор его по-прежнему не слушал.

Охотник с отчаянием глянул в сторону юного колдуна. Господин Януш, должно быть, перед смертью тронулся умом, поручив ему заботу о парнишке! Тот сидел, прислонившись спиной к королевскому склепу, устремив отсутствующий взгляд невидящих глаз на могилу отца, и молчал. Оборотень уже настолько не выносил этого молчания, что сегодня наконец не выдержал, сорвался – выпил залпом стакан вина перед поездкой, добавил огня своей больной крови, разогнал её по бурлящим венам. Набрался смелости перед нелёгким разговором.

Велегор его компании был не рад. Оборотень подошёл ещё ближе, неловко опустился на ступеньки у склепа – вроде рядом, но как будто на другом конце света.

- Велегор, - позвал охотник. – Я… поговорить с тобой хочу.

Ответа не последовало, и Велизар продолжал:

- Господин Януш перед смертью просил меня остаться с тобой. Чтобы, значит… как это… присматривать. Помогать. Рядом быть, в общем. Я вот и… остался.

- Можешь идти, никто не держит, - неожиданно неприязненно отозвался мальчишка. – Тоже мне, дело чести! Папа умер, можешь забыть про обещания.

- Ты… про свои… забыл? – мучительно подобрал слова Велизар.

Юный колдун закусил губу, промолчал.

- В общем, я остаюсь, - уже решительнее заявил оборотень. – Ты прости, парень, я красиво говорить не умею… И я, конечно, не твой отец… Но я очень постараюсь сделать так, чтобы тебе его… не так сильно не хватало.

Велегор при этих словах неуютно заёрзал, нахохлился ещё больше, пряча странно кривившееся лицо. Отчаянно пытаясь зацепиться хоть за что-то, чтобы сдержаться и не расплакаться, мальчик повёл носом, мгновенно унюхав исходившие от Велизара винные пары.

- А папа только по большим праздникам, - сморщившись, сипло выговорил юный маг, - один бокал выпивал.

У охотника у самого вдруг защипало в носу. Он быстро протёр покрасневшие глаза рукавом, выговорил хрипло:

- Я, конечно, не он… Но ради тебя – попробую.

Велегор недоверчиво и уничижительно фыркнул, скрывая собственные влажные глаза, но охотник был рад и такой реакции. Заговорил увереннее:

- Я, это… переговорил тут с соседями нашими. Ты знаешь, как бишь их… у них ещё близнецы, двое…

- Рамон и Равен, - буркнул мальчишка.

- Точно! Так вот, женщина эта…

- Флорика, - ворчливо уточнил Велегор, постепенно обретая контроль над подлыми слезами. – А мужа её Орестом зовут.

- Да неважно! Дай договорить, - взмолился оборотень: разговор давался по-прежнему нелегко. – Она сказала, что лишь чудо спасло их в ночь бойни: твари вломились в комнату, в которую они забились всей семьёй, но не успели даже броситься к ним. Их спалило чёрное пламя, в мгновение ока, у них на глазах. Я тут про тебя вспомнил, но ей не сказал…

- И правильно сделал, - хмуро согласился Велегор.

- И ещё она призналась, что в тот миг многое для себя решила. И что если она или её муж могут чем-то помочь…

- Ничего мне не нужно, - буркнул мальчишка.

- Не скажи, - возразил Велизар. – Ты теперь – барон! Ты… учиться должен. И я договорился, чтобы ты несколько раз в неделю ездил к нашим соседям в особняк, и занимался вместе с близнецами. Они ведь твоего возраста, так? Значит, скучать вместе не придётся! А учителю-то ихнему какая разница – где два, там и три, верно?! Тем более что и родители только рады пополнению. Твоя принцесса-то образованием не обделена, а ты чем хуже? – ввернул последний аргумент Велизар.

- Она не моя, - вдруг поник Велегор. – И вряд ли ею будет.

- Не трусь! – припечатал его охотник. – Прорвёмся! Ты ей нравишься, я сразу заметил. Вот подрастёшь ещё маленько…

- Уговор у нас с ней, - вздохнул Велегор. – Не будет она со мной дружить, пока вот этот флагшток не зацветёт, - мальчишка полез за пазуху, достал деревянную палочку.

- Чего?! – поразился оборотень.

- А, долгая история, - совсем по-взрослому отмахнулся Велегор. – Вот только папа умер, а я так и не узнал у него, как это можно сделать. Ну, чтобы мёртвое дерево расцвело. Всё как-то не до того было. А сам я никак не догадаюсь…

- Ну вы, дети, даёте, - покачал головой Велизар. Забрал палочку у Велегора, покрутил в руках. – Так вроде её высочество уже и не против, чтобы вы дружили? И без всяких зацветших флагштоков…

- Она, может, и не против, - гордо выпрямился юный барон, - но я должен выполнить уговор! Вот только как это сделать? Мне нужно, чтобы он зацвёл, понимаешь, Велизар? Нужно! Я хочу, чтобы это случилось!

Оборотень покрутил флагшток в руках, поднёс ближе к глазам, рассматривая крепкое, толстое дерево. Хмыкнул.

- Тьфу, и всего-то? – лукаво улыбнулся Велизар. – Я, конечно, не такой умный, как господин Януш, но деревянного коня – помнишь свой подарок с Островов? – сделал всё-таки я. И, пожалуй, сделаю кое-что ещё, что не сумел сделать твой отец! А теперь пойдём, - кивнул охотник, поднимаясь на ноги. – Холодно, мне тебя ещё застудить не хватало. Дома уже наверняка заждались. Обед стынет!

Велегор, шмыгнув носом, поднялся с готовностью: сам замёрз. Домой поехал с нетерпением – отогреваться у камина.

А когда несколько дней спустя охотник на нечисть вошёл в комнату Велегора, мальчишка вытаращился на то, что он нёс в руках, в полнейшем недоумении, не пытаясь скрыть ни удивления, ни восхищения.

- Как?! – выдохнул, протягивая руки к благоухающему распустившимися цветами флагштоку.

- Пришлось королевские теплицы посетить, - широко улыбнулся оборотень. – Благо, их величества ради твоей милости согласны на многое. Ну, помудрил немного над стволом… если его в воду опустить, так цветы и вовсе до лета протянут. А в случае чего… так я и заменить могу.

Велегор, бережно принявший драгоценный флагшток в руки, пригляделся к нему повнимательней… и вдруг – впервые со дня смерти отца – громко и весело рассмеялся.

Глава 8. Флагшток надежды

Её высочество Кассандра намеренно тянула время, прихорашиваясь перед зеркалом. Остальные члены королевской семьи давно собрались в библиотеке, ожидали только её. Еженедельный совет вошёл в привычку несколько лет назад – отец счёл необходимым посвящать обеих дочерей в дела королевства и обсуждать с ними те или иные шаги, которые он собирался предпринять. Кассандра понимала, что далеко не все детали его величество раскрывал перед малолетними принцессами, но радовалась и такой перемене. И чем старше становились они с Каллистой, тем больше подробностей они узнавали от отца. Нестор Ликонт готовил их к будущему, а поскольку сценарий его всегда непредсказуем – готовил к худшему: внезапно свалившейся ответственности за судьбу всей Валлии.

Хвала Единому, пока что предпосылок для подобного не наблюдалось: король Ликонт обладал крепким здоровьем, стальными нервами и проницательным умом, позволявшим не только успешно управлять государством, но и отражать предательские удары в собственном дворце.

- Меня ждёшь? – раздался вкрадчивый голос над ухом.

Несмотря на то, что она этого ожидала, от неожиданности всё же подпрыгнула, вскинула тонкую руку к губам, оборачиваясь к владельцу голоса. Комната казалась по-прежнему пустой, и Кассандра нетерпеливо топнула ногой:

- Велегор! Не зли меня!

Раздался тихий смех, и принцесса ощутила лёгкий поцелуй у себя на губах. Лёгкий, но крайне настойчивый.

- Нет, - запротестовала её высочество, упираясь ладонями в невидимую грудь. – Если уж я попираю все законы королевской чести, я должна хотя бы видеть виновника своего грехопадения!

В ответ фыркнули и рассмеялись. Воздух рядом с ней замерцал, и спустя несколько мгновений она разглядела зыбкие, но знакомые черты; а когда развеялась последняя дымка – то и самого Велегора во плоти, с ухмылкой разглядывавшего вспыхнувший на щеках принцессы румянец.

- Ты преувеличиваешь мои заслуги, - шепнул искуситель, притягивая к себе принцессу.

Кассандра не выдержала, улыбнулась, отвечая на поцелуй. Губы Велегора были ещё холодными с мороза – молодой колдун, очевидно, перед перемещением к ней провёл долгое время на улице – но ворот тёмной рубашки баронет расстегнул, и уже тянулся к серебряной застёжке, удерживающей на плечах тяжёлый зимний плащ. В ответ принцесса протестующе мотнула головой, разрывая поцелуй.

- Ты идёшь в библиотеку, - напомнила она. – Немедленно!

- Пойдём вместе, - лукаво улыбнулся Велегор, не выпуская принцессу из объятий. – Порадуем его величество нашим обоюдным счастьем…

Кассандра рассмеялась, и молодой колдун тотчас воспользовался случаем: прильнул к оголённой шее, скользнул губами по плечу. Не удержавшись, коснулся ладонью гладких русых волос, высвобождая длинную прядь из замысловатой причёски, втянул носом тонкий аромат духов.

- Велегор, - тихо позвала Кассандра.

Им с каждым разом оказывалось всё сложнее сдерживаться. Всё чаще Велегор оставался с нею на ночь – тайком, переместившись из своей спальни в её – и, засыпая рядом с принцессой одетым, прижимал тонкое тело к себе вместе с одеялом всё крепче, всё теснее. Покрывая поцелуями нежное лицо, пил её дыхание, гладил хрупкие плечи, - но останавливался вовремя, чтобы, тяжело дыша, успокоить разбушевавшуюся кровь.

Они поступали неправильно, и старшая принцесса Валлии знала об этом. Но едва ли в мире была такая сила, которая могла бы остановить Велегора – и, как казалось Кассандре, уж она-то такой силой точно не владела.

Но принцесса ошибалась.

Со дня смерти барона Януша прошло семь лет. Велегору исполнилось девятнадцать, она ожидала той же даты через полгода. Впервые баронет появился у неё в спальне после похорон отца, сияя ослепительной улыбкой. И с гордостью предъявил «зацветший» флагшток.

Кассандра до сих пор помнила это удивительное чувство: радости, удивления, восхищения… ровно до тех пор, пока она не разглядела «чудо» как следует. Подделку она увидела тотчас, и смеялась от души. Велегор так и не заставил флагшток цвести, но ей это было уже неважно – после невероятного поступка, после той несравненной жертвы, которую принёс юный баронет много лет назад, отдав Слезу Единого ради её матери. Как позже обронил Велегор, цветы к флагштоку догадался приладить его наставник Велизар, человек с «золотыми руками», как отзывался о нём сам юный барон.

Именно благодаря этому «золотому человеку» Велегор обучился искусству сражения. Он боролся, с лёгкой подачи Велизара, как настоящий наёмник, жёстко и эффективно. Едва ли его воинский стиль можно было бы назвать благородным, каким подобает владеть дворянину, но зато никто не мог бы посетовать на его недейственность. Бывший охотник на нечисть свою науку знал превосходно – и пусть он не мог выучить Велегора другим занятиям, но закалить тело и привить необходимые мужские навыки он сумел получше многих. Кассандра, наблюдавшая, как взрослеет юный барон, в какой-то момент вдруг с удивлением отметила налившиеся мышцами руки, жёсткую, царапавшую её губы мозолистую кожу…

Как и когда состоялся их первый настоящий поцелуй, принцесса так и не запомнила: слишком естественным оказался переход от детской дружбы к юношеской влюблённости. Первая любовь пустила крепкие корни в её душе – более крепкие, чем она сама ожидала. Для Велегора других вариантов не существовало вовсе – упрямое «я так решил» и «ты станешь моей женой» разбивали вдребезги любые аргументы наследницы престола. Как молодой барон собирался осуществлять свою настойчивую идею, Кассандра не знала, и старалась не задумываться, - слишком неблагоприятными казались любые прогнозы.

Пока что она наслаждалась беззаботной жизнью и теми небольшими чудесами, которые время от времени дарил ей Велегор. Так, принцесса старательно не замечала того, как каждый месяц-два цветы в флагштоке дивным образом обновляются, меняясь от ромашек до роз; и не признавалась молодому колдуну в том, что прекрасно слышит, как он появляется по ночам в её спальне, забирает рукотворное дерево и исчезает вновь, а под утро появляется с уже обновлёнными декорациями.

- Завтра я уезжаю, - напомнил Велегор, когда участившееся дыхание удалось унять. – Ты будешь скучать?

- Всего один месяц, - попыталась отшутиться её высочество, пряча глаза. – Я не успею!

- Полтора, - сурово поправил молодой барон. – Учти время на дорогу. Никаких перемещений, помнишь? Не буду же я колдовать по пути в монастырь Единого и обратно!

- Лицемер, - покачала головой Кассандра. – Ты с лихвой возместишь всё, когда вернёшься!

- Не я один, - ухмыльнулся Велегор. – Хотя не в моих правилах худо отзываться о его величестве…

- Вы оба стоите друг друга, - хмуро согласилась наследница престола. – Затеяли опасные игры…

- Ничего такого, что я не мог бы контролировать, - возразил молодой колдун. – Поверь, я очень осторожен. Даже папа не придрался бы.

- А где ты был? – поспешила сменить тему Кассандра: голос Велегора помрачнел. – До того, как появился здесь? Ты такой холодный!

- С Рамоном и Равеном, - тотчас заулыбался молодой барон. – Снег же выпал! Они такие дети, - расхохотался, вспоминая утренние забавы с близнецами, Велегор.

Кассандра подавила завистливый вздох.

- Звали меня отужинать с ними. Я их щедрое предложение отклонил – последний вечер в Галагате я хочу провести с тобой, - лукаво улыбнулся юноша. – В их особняк сегодня целая делегация приезжает: у миледи Флорики день рождения, а она редко отмечает этот праздник без своего единорожденного брата. Я против мессира Феодора ничего не имею, но его амбалы на меня зыркают недобро и боязливо – раздражают жутко! Весь вечер ловить их пугливые взгляды из-за одного только случая столетней давности! Я ведь тогда маленький был, - пожаловался Велегор, - только-только с Островов вырвался, после монастыря одичал…

- Я рада, - перебила Кассандра, - что ты держишь данное отцу слово. Ежегодное паломничество идёт тебе на пользу.

- Я сам рад, - ввернул молодой колдун, - в монастыре мне постоянно кажется, что он рядом.

Принцесса потянулась к нему сама – поцеловала в уголок губ, откинула с лица прядь длинных чёрных волос.

- Ступай, - велела коротко. – Я выйду сразу за тобой – только причёску поправлю.

Велегор кивнул, отстранился, прошептал неслышные слова, начертил в воздухе замысловатые знаки – и исчез. Кассандра наспех уложила высвободившийся локон и быстро покинула комнату.

Путь от покоев до библиотеки почти пробежала, удивляя стражу, лакеев, горничных и встречавшихся по дороге придворных, едва успевавших отвесить поклоны.

- Кассандра! – упрекнула мать, когда она ворвалась наконец внутрь. – Ждём только тебя!

- Ваше высочество, - поприветствовал, вскакивая со своего места, Велегор.

Чёрные глаза весело сверкнули, молодой барон отвесил принцессе глубокий поклон.

- Вы сегодня, как всегда, ослепительны, - сказал, не отрывая от неё озорного взгляда.

Кассандра едва подавила улыбку, прошла на своё место, занимая свободное кресло рядом с отцом. Сидевшая за королевой Каллиста делала вид, что погружена в чтение, однако при появлении старшей принцессы отложила книгу в сторону, скользнула быстрым и цепким взглядом от сестры к Велегору.

- Никакой оригинальности, барон, - фыркнула Каллиста. – То же самое вы сказали мне, когда объявились здесь несколькими минутами ранее.

- Прошу простить, - тотчас раскланялся в сторону младшей принцессы юноша, - я непременно возьму больше занятий по риторике!

Каллиста не выдержала, фыркнула, прикрываясь веером. Наблюдавший за молодыми людьми Нестор Ликонт покачал головой, молча дожидаясь, пока те успокоятся. Велегор по-прежнему оставался камнем преткновения всех его планов. Ни для короля, ни для королевы не оставались секретом тайные визиты молодого колдуна к их старшей дочери – что бы ни думала сама Кассандра, уши и глаза во дворце находились повсюду. Ликонт не знал только, как часто Велегор посещал принцессу; однако доверял в достаточной мере и ему, и своей дочери. Они не натворят глупостей – первый любил играть по всем правилам, наслаждаясь лишь полной и безоговорочной победой – которой нельзя было считать тайное похищение девичьего целомудрия – вторая прекрасно осознавала свой долг как наследницы престола.

Во имя Единого! Воспитание дочерей – худшее наказание для отца. А если, к тому же, обе дочери красивы… слишком красивы, Клеветник раздери! Претенденты присылали свои предложения ещё десять лет назад, мечтая заполучить как старшую принцессу Валлии, так и её сестру; но если раньше обе девицы лишь высмеивали идею о замужестве, то сейчас каждый бал, каждое событие, каждый молебен в дворцовой часовне стали угрозой. И хотя обе его дочери оказались достаточно проницательны, чтобы не поддаваться на каждый комплимент и попытки ухаживаний, причин для беспокойства у Нестора не отбавлялось.

Кассандра, образованная сверх всякой меры, принципиальная и проницательная, с развитым чувством долга и чести, утончённая и спокойная, как все льды севера, в конце концов могла подвести его ожидания – и причиной тому был, или мог стать, Велегор.

Каллиста… Каллиста стала для него сюрпризом, которому Нестор до сих пор затруднялся дать оценку. Энергичная и импульсивная, обожающая постоянное внимание, с цепким и хватким умом, с лихвой компенсирующим усидчивость, которой обладала её старшая сестра, с возрастом младшая принцесса превратила эпатажные выходки в некое подобие ширмы, за которым пряталась жёсткая, властная и бескомпромиссная личность. В его маленькой Каллисте проснулись те качества, которые так и не открылись у хладнокровной и рассудительной Кассандры: жестокость, выросшая от избалованности; уверенность, не присущая осторожной старшей принцессе, привыкшей принимать только взвешенные решения; непробиваемая твёрдость и интуитивная дальновидность.

И, что добавляло Нестору размышлений не меньше, чем прочее – обе принцессы не изъявляли желания сочетаться династическим браком с равными себе. Кассандра хмуро отмалчивалась в ответ на любые предложения – и Ликонт прекрасно понимал двойственные причины такого поведения – Каллиста высмеивала сам факт замужества, уверяя, что ей вполне хватит пожизненного флирта с фаворитами и полной свободы действий как правой руки королевы. Пожалуй, именно в тот момент Нестор понял, что теряет контроль как над своими детьми, так и над будущим государства: наследница престола Кассандра, гордость и надежда отца, в результате происков молодого колдуна лишилась в его глазах своего непререкаемого статуса будущей королевы; младшая принцесса Каллиста, которую Ликонт собирался связать узами династического брака с одним из потенциальных союзников, оказывала сопротивление столь бурное, что Нестор и сам начинал побаиваться младшую дочь.

Каллиста изменилась в ночь жуткой бойни в Галагате. Семь лет назад она стала свидетельницей смерти матери, и это что-то изменило в детском сердце. Жестокость ли, с которой Марион лишили жизни на её глазах, отсутствие ли всякого внятного объяснения тому, что произошло затем – однако душа её, казалось, огрубела в тот миг, и с годами покрылась ещё более толстой коркой бесчувственности, которая волновала Марион и беспокоила самого Нестора.

Что облегчало внутренние терзания, так это крепкая дружба двух сестёр. Несмотря на неизбежные ссоры, обе вновь и вновь находили общий язык. Как бы ни сложилась их дальнейшая судьба, кому бы ни достался престол – Нестор тешил себя надеждой, что войну за трон они не развяжут. И если бы он мог быть уверен в том, что Каллиста действительно станет правой рукой Кассандры, подобно тому, как некогда его кузина Доминика стала верной помощницей королевы Марион – он бы спал спокойно до самой смерти.

- Докладывай, Велегор, - прервал собственные размышления король.

- Всё, как заказывали, - с готовностью отозвался молодой колдун. – Поля снегом да льдом укрыл – теперь посевам морозы не страшны; зверьё отпугнул, горный проход открыл. С последним повозиться пришлось: что под землю ушло, а что поверху рассыпалось – людей туда нагнать да собрать бы. А по весне можно и дорогу сквозь хребет прокладывать. Сейчас земля уже слишком твёрдая.

- Справился, значит, - слегка удивился Нестор.

- Как обещал, - пожал плечами Велегор. – Говорю же, потрудиться пришлось, обратно своими ногами шёл – все силы растратил, чуть не надорвался.

- Прямо-таки ногами, - усмехнулся король.

- Верхом, - признался колдун. – Велизар с местными договорился, коней нанял.

- Как наставник, жив-здоров? – мимоходом поинтересовался Нестор.

- А что ему будет, - в тон королю отозвался молодой барон. – Сейчас вот дома уже третий день сидит – сами понимаете, полнолуние. Жаль оставлять его одного, но ведь мне пора… Да и выспаться хочу – сил нет! Он же… воет по ночам…

- Когда возвращаешься из своего паломничества? – проигнорировал жалобу Ликонт.

- Как обычно, через семь седьмиц. Вы-то точно соскучиться не успеете, ваше величество!

Каллиста прыснула, пряча лукавый взгляд под густыми ресницами. Русые волосы-пружинки предательски затряслись, выдавая беззвучный смех. Кассандра сумела сохранить каменное лицо, как и сам Велегор, зато королева Марион, до сих пор хранившая молчание, неодобрительно покачала головой, тщательно пряча собственную улыбку.

- Я уже скучаю, - усмехнулся Нестор: с молодым бароном отношения у них установились достаточно своеобразные, и пока никто из них не преступал черту, это устраивало обоих. Молодой Велегор, к тому же, оказался полезным человеком, а уж это качество в людях Ликонт ценил всегда. – Дело к тебе есть, деликатное. Образовалась у меня мысль принять Туманные Острова под эгиду Валлии. Что думаешь?

Велегор воздухом поперхнулся, закашлялся. Прочистив горло, неуверенно усмехнулся:

- Смелая идея, ваше величество! Оно вам действительно надо?

Ликонт помолчал. Марион, когда он поделился с ней своими планами, первое время была категорична:

- Твоё честолюбие превосходит даже твой здравый смысл! – бушевала супруга.

В конце концов, сошлись на попытке – и честь прощупать почву Нестор решил предоставить Велегору.

- Ведь ты знаком с местными, - медленно проговорил король, глядя в чёрные глаза молодого колдуна, - сумеешь найти к ним подход. Вера у нас уже одна, здесь твой отец постарался, осталось только местных старейшин уговорить. Наладим товарооборот, обустроим оставшиеся от архипелага полтора острова, освоим тамошние дикие леса…

- Едва ли такие вложения можно считать выгодными, - так же медленно, задумчиво отвечал Велегор. – На Островах нет ничего ценного, что могло бы оправдать такие затраты.

Нестор невесело усмехнулся: молодой барон проницательностью обделён не был.

- У Островов, - понизив голос, произнёс король, - есть одно бесспорное преимущество, Велегор. Их расположение. Если взамен на дружбу и помощь они разрешат наше присутствие на своей территории – этого будет достаточно. Валлийская крепость и флот – то, что отпугнёт алчных западных соседей от наших земель на севере, отвлечёт их внимание на потенциальный удар с тыла – с ещё более западных Островов. Наше пребывание там – акт самозащиты, ещё один рычаг сдерживания чужой агрессии. Ничем другим твоя родина, Велегор, нас больше не привлекает.

Колдун задумался, и Нестору понравилась подобная осторожность: за ширмой безрассудного исполнителя чужой воли прятался человек с таким потенциалом, который сам по себе станет гордостью и защитой Валлии.

- Не всё так просто, - заговорил наконец Велегор. – Вы осознаёте всю… глубину… риска? Оборотни, вампиры… невидимая смерть, которая хоть и покинула Острова, но наверняка гнездится ещё в воде, и даже в воздухе… пусть не так сильно, как прежде…

- Вы уверены, папа, что наши соседи верно истолкуют этот жест? – тоже подала голос Кассандра. – Они тоже могут счесть подобный шаг актом агрессии по отношению к их территориям.

- Я осознаю все риски, - подтвердил Нестор, - осталось только узнать, готовы ли жители Островов к переменам. Что скажешь, Велегор?

Молодой колдун снова не поспешил с ответом – помолчал, что-то мысленно прикидывая в голове, затем коротко кивнул.

- Как только вернусь из монастыря, займусь, - пообещал задумчиво. – Возьму с собой Велизара, вдвоём справимся. Думаю, они меня запомнили там, на Островах. Если нет… я освежу им память.

Королева Марион нахмурилась, молча переводя взгляд с мужа на молодого барона. Нестор взялся за Велегора всерьёз: не то готовил себе замену, не надеясь больше на Кассандру, не то желал всё же убить в одном из заданий. Король играл в опасные игры: первое не воспримет придворная оппозиция, второе не переживёт их старшая дочь.

- Было бы неплохо, чтобы её высочество Кассандра отправилась со мной, - вдруг с улыбкой заявил Велегор, - в качестве знака доброй воли. Это весьма помогло бы делу, ваше величество! Уверен, жители Островов оценили бы степень вашего доверия и желание установить крепкие, прочные связи с местным населением!

Нестор рассмеялся, покачал головой.

- Может, в следующий раз, Велегор – в зависимости от результатов первой поездки.

- Я бы тоже хотела повидать таинственные Острова, - задумчиво произнесла Каллиста, подпирая нежную щёку кулаком. – Хотя едва ли вы, папа, нас отпустите.

Молодой колдун ухмыльнулся, верно уловив намёк на окончание беседы, вскочил с места, раскланиваясь с монархами, и вопросительно глянул в сторону их высочеств.

- Можете проводить Велегора, - разрешила Марион, кивая дочерям.

Молодой барон галантно предложил руки обеим принцессам, и как только все трое скрылись в коридоре, и за ними закрылись двери, королева вздохнула, укоризненно глядя на мужа.

- Что? – нахмурился Нестор. – Велегор взрослее, чем кажется, Марион! Он справится.

Последовавшее молчание говорило громче любых слов. Ликонт и сам чувствовал себя неуютно, используя сына Януша в личных целях – но глубоко внутри король понимал, что рано или поздно вся власть, которую он так тщательно строил все эти годы, ускользнёт из его рук, а старшая дочь, на которую он возлагал столько надежд, будет похищена самоуверенным молодым бароном. Своё отношение к последнему Ликонт оправдывал платой за свои будущие лишения, мысленно уже примиряясь с таким ходом дел. Он не признавался даже Марион в том, что постепенно просчитывал следующие шаги. Нестор собирался пожаловать Велегору высокий титул за проделанную работу, который позволит тому претендовать на руку наследницы престола; затем подготовить молодого человека к работе всей жизни – если, конечно, сам колдун не станет лишней спицей в колесе его планов, и не опередит короля предложением своих собственных.

Такого поворота событий Нестор старался не допустить. В конце концов, идея с колдуном на королевском престоле ему с каждым разом нравилась всё больше. Дело было не только в некоем благодеянии, которое он оказывал единственному сыну своего покойного друга. Нет; преимущество, которое получит Валлия с подобным монархом, в совокупности с рассудительностью королевы Кассандры и решительностью принцессы Каллисты, позволит государству обойти соседей на столетия вперёд!..

- Что-то не так? – вдруг обратил внимание на супругу Нестор. – Чьи это письма?

- От Михаэля, - помахала одним из распечатанных конвертов Марион. – После смерти Анны он пишет едва ли не каждый месяц. Бедный мальчик, он действительно любил её… Хорошо, что сэр Эйр вернулся на службу в Аверон – вдвоём они составят компанию для маленькой Диалии. О, Единый! Потерять мать в два года…

- Пусть привезёт девочку в Галагат, - предложил Нестор. – Мы сумеем воспитать твою внучку должным образом.

- И слышать об этом не хочет, - отмахнулась Марион. – Упрям, как покойный Магнус…

- Второе письмо от Наалы? – разглядел знакомый почерк Ликонт. – Что она пишет?

- Приятная новость, - тотчас оживилась супруга. – Аурика обручена с принцем Эдельвира!

- Таир времени даром не теряет, - усмехнулся Нестор. – Вначале родил-таки сына, затем пристроил дочь…

Это было правдой: император Аверона не оставил надежды на рождение наследника престола, и Единый услышал его молитвы. Юному принцу Авелю исполнялось в этом году пять лет, и до сих пор он только радовал родителей своим здоровьем и успехами: быстро развивался, бегло говорил, читал; комплекцией удался в валлийскую родню, унаследовав великанский рост и крепкое телосложение, однако взял и утончённую аверонскую красоту своего отца Таира.

Принцесса Аурика хотя и сохранила некоторые странности, но они едва ли замечались даже её близким окружением: она выросла прекрасной наследницей и выстраданной гордостью своих родителей.

Нестор помнил, как семь лет назад Наала вернулась из эдельвирского монастыря, который ей посоветовал в своё время Януш, с абсолютно здоровой дочерью: Аурика узнавала окружающих, разговаривала, читала и писала, вела непринуждённые, хотя и по-прежнему застенчивые беседы. Ликонт помнил взгляд Наалы – бесконечно счастливый взгляд матери, сражённой болезнью своего ребёнка на долгие, долгие годы, и в конце концов получившей свою награду: Аурика исцелилась.

Ещё одно доброе дело лекаря Януша стало известным уже посмертно…

- Что-то не так? – рука Марион легла на плечо. – Что ты?..

- Вспомнил Януша, - не стал отмалчиваться Ликонт.

Супруга понимающе кивнула.

- Я тоже скучаю, - призналась она тихо. – Съездим к нему? Только утром, когда паломников там нет…

- Съездим, - отозвался король.

Кто и когда первым пустил слух, никто не знал. Но как только среди галагатцев пошла молва о чудесных явлениях, происходивших на могиле покойного лекаря, на кладбище потянулась целая вереница жаждущих исцелений и исполнения желаний. И хотя чудеса, возможно, и вправду случались – зная покойного друга, Нестор готов был поверить во что угодно – но шарлатанов, желающих нажиться на легковерных горожанах, тоже хватало. Ликонт велел усилить патрули в районе кладбищенской дороги, время от времени разгоняя особо ретивых искателей чудес, но простой люд всё же приходил, несмотря на ограничения.

Взгляд короля упал на книгу, которую оставила его младшая дочь на столе. Трактаты Януша о растениях, рецепты настоек, описания новых методов лечения – в том числе введение лекарства от лесной язвы тонкими иглами прямиком в кровь – были тщательно размножены и разосланы во все библиотеки Валлии и Аверона. А заметки лекаря и сделанные им карты Туманных Островов до случившегося с ними катаклизма, в собрании с описаниями редких болезней – вампиризма, оборотничества и последствий «невидимой смерти» – Нестор хранил в королевской библиотеке Галагата, поражаясь объёмам научной работы, проделанной другом за годы жизни на Островах.

Марион поднялась со своего места, присела на подлокотник кресла супруга, обняла его за плечи, прижимаясь щекой к щеке. Нестор перехватил её ладонь, поцеловал и вздохнул: под окнами библиотеки, в зимнем саду, раздался взрыв смеха – внизу веселились, играя в снежки, принцессы Кассандра и Каллиста. Вдвоём они набрасывались на молодого барона, который отбивался от их высочеств как выпавшим, так и наколдованным снегом.

…Беспощадное время разворачивало новый виток жизни, позволяя распуститься новым бутонам и давая старым насладиться последними мгновениями неизбежной осени. Король Валлии Нестор Ликонт знал закон жизни: рано или поздно уходят даже сильнейшие.

Увы, те, кто слабее, покидают мир ещё раньше. Говорят, что там их ждёт нечто большее, чем просто вознаграждение за земные труды и лишения. И если бы люди только знали, что уготовано лучшим из них в блаженных чертогах, то согласились бы всю жизнь провести в муках несравненно более жестоких, чем им довелось пережить.

Так говорили монахи; в это старался верить Нестор Ликонт.

И всё-таки трудно было осознавать, что такого близкого и преданного друга, как Януш, у него больше никогда не будет.

…Тишина зимнего сада вновь нарушилась счастливым смехом и радостными голосами. Крепко прижимая к себе любимую жену, король Валлии – впервые в жизни – молился о том, чтобы к этим троим судьба оказалась чуть добрее и чуть милосерднее, чем к их родителям. И чтобы они достойно встретили неминуемые препятствия на своём пути – права выбора которого не мог лишить своих детей даже он, всесильный Нестор Ликонт.

…Впереди их ждала Жизнь

Конец.