Практическое руководство по алхимии

Глава 8 СВЯЗЬ АЛХИМИИ С ФИЛОСОФИЕЙ

Согласно учению Платона, материальным вещам соответствуют такие их нематериальные воплощения, как «идеи». К сожалению, многие забывают в то же время о словах ученика Платона, Аристотеля: «Идея не отделена от материи, но пребывает в ней». В наше время число различных учений многократно возросло, однако каждому из них присущи свои неясности и противоречия. Например, известная периодическая таблица элементов рассматривает последние в качестве неизменных «кирпичиков», из которых состоит вся вселенная. Непогрешимость этого постулата, казалось бы, была доказана успешным синтезом элементов и преобразованием одних элементов в другие. Согласно же древним мудрецам, действительно неизменными являются лишь такие четыре элемента, как огонь, вода, воздух и земля. Но профессионалы позитивистской науки потратили около 2400 лет на то, чтобы дискредитировать это учение, соорудив вместо этого подлинную Вавилонскую башню своих научных построений, которую они неустанно продолжают надстраивать и укреплять.

Однако ныне основание этого сооружения поколеблено и угрожает обрушить его на головы своих адептов. Полученные в последнее время надежные данные ставят на повестку дня вопрос о возвращении науки на путь истинного знания. Многие научные законы, считавшиеся до того незыблемыми (и, в частности, периодическая таблица элементов), явно требуют замены. Начиная с Фалеса и Анаксагора (последнему из которых мы обязаны гипотезой о существовании иных, помимо общеизвестных четырех, элементов, и пренебрежением некоторых законов, установленных Аристотелем), т. е. на протяжении более двух тысяч лет, наука и философия следовали по ложному пути. Ныне всякий непредубежденный ученик вынужден согласиться с тем, что атомисты Древней Греции, в первую очередь Лейкип и Демокрит, были гораздо ближе к истине. В частности, Демокрит настаивал на множественности элементов, а точнее, тех атомных структур, из которых построен наш мир. Но именно эти идеи и послужили основой современной теории атома, да и позитивистской науки в целом.

Спрашивается: кто из нас может привести пример изменения хотя бы одного из элементов, рассматриваемых древними философами? Разумеется, мы можем сказать, что жидкая вода может быть преобразована в смесь водорода и кислорода. Однако на самом деле воду невозможно преобразовать в смесь этих элементов, поскольку она представляет одновременно и тот, и другой. Ибо НЮ представляет собою жидкость, которая может быть выделена в чистом виде и проанализирована, но которая не может быть «преобразована в смесь водорода и кислорода», поскольку это означало бы ее уничтожение. Следовательно, понятие «элемент» есть отнюдь не то, что понимает под этим современная наука, ибо последняя понимает под этим некие агрегаты или ассоциации атомов. Атомы же суть не что иное, как материализованные индивидуальные сущности космического сознания, проявляющиеся в виде одного из трех элементов, или, используя язык современной науки, в виде одного из трех физических состояний: жидкого, твердого или газообразного. Атомные структуры могут быть перегруппированы, но результатом этой перегруппировки все равно будет один из трех вышеупомянутых элементов, тогда как все эти изменения осуществляются под воздействием четвертого элемента, в качестве какового выступает тепло. Ибо всякое движение обусловлено действием силы, а любая форма силы обусловлена теплом, порождаемым мировой плазмой, соответствующей коагулированной формой газообразного, жидкого и твердого элементов.

Четвертым элементом является тепло (жар) или, как его не совсем верно называли в древности, огонь. Однако видимый нами огонь, или горение, представляет собою лишь перегруппировку атомных структур, являясь тем самым порождением соответственно твердых, жидких или газообразных тел.

В ответ на это современные ученые могут нам возразить следующим образом. Но, говорят они нам, ведь твердое вещество (под которым понимается лишь одна из возможных форм перегруппировки микрочастиц) всегда может быть переведено в жидкое состояние, тогда как жидкость - превращена в газ, а газ - сконденсирован в жидкость.

Это, безусловно, верно, но этим все и ограничивается, хотя и в пределах вышеназванных элементов может быть достигнуто некое предельное состояние. Но в каждый данный момент времени и применительно к конкретному составу мы можем фиксировать наличие лишь одного из них, поскольку все они неизменно пребывают в четвертом, а именно в теплоте, энергии, огне пли универсальной плазме, как бы мы его ни называли. Итак, все воспринимаемое нашими чувствами относится к одному из трех вышеназванных элементов, которые проявляются лишь благодаря четвертому. Иными словами, если исключить из нашего рассмотрения их перво форму, то в каждый данный момент времени мы можем иметь дело лишь с одним из них, но никогда со всеми тремя сразу. Как мы упоминали выше, будучи разделены друг с другом, кислород и водород становятся газами, хотя в соединении друг с другом они образуют жидкость (воду). Таким образом, наши современные элементы представляют собою лишь соединения (ассоциации) микрочастиц в виде индивидуальных атомов, каковых насчитывается в настоящее время более сотни.

Допустив далее, что любое вещество, называемое нами ошибочно элементом, представляет собою на самом деле комбинацию неких трех элементов, являющихся неким единством, заключающим в себе тайну бытия любого вида материи (жидкой, твердой или газообразной) и названным алхимиками семенем или Ртутью Философов, мы можем предположить и возможность его выделения в чистом виде. При этом необходимо осознавать, что он не может быть и простым теплом, поскольку последнее представляет собою лишь некую активизирующую силу, способствующую проявлению одного из вышеупомянутых видов материи.

Взяв в качестве примера кусок какого-либо металла, скажем, железа, начнем его отковывать, пока оно не станет настолько горячим, что сможет что-либо воспламенить. Таким образом, исходное твердое вещество, восприняв известное количество тепла пли огня, может быть превращено в жидкость, т. е. расплавлено, выделяя при этом растворенные в нем газы, тогда при отнятии активизировавшего тепла оно может снова охладиться до состояния твердого металла или же (если его отжигать достаточно долго) может перейти в окись железа.

Тоже самое мы можем проделывать и с газами, т. е. сжижая их под давлением или даже переводя их в твердое состояние. Таким образом, именно потому, что все вышесказанное относится к области строго выверенных фактов и истина (в отличие от так называемого знания) неизменна, никто не придает значения тому, что воплощение идеи становится возможным лишь благодаря материи (веществу) и космической сущности (организации). Иными словами, для идеи не существует «происхождения», но одно лишь вечное «бытие». Причем это «бытие в себе» есть сознательное бытие или состав, равнозначный Аристотелевой «идее» или квинтэссенции всех признаваемых алхимиками четырех элементов (поскольку они также относят к ним и огонь), и соответствует в присущем ему единстве или первосущности тому, что они называют первоматерией.

Все алхимики согласны в том, что началом алхимической работы и является получение этой квинтэссенции. Но возможно ли это в принципе? Безусловно возможно, поскольку внутренне присущая материи сущность, обозначаемая нами в качестве ее «идеи», представляет собою ее внутреннюю теплоту или энергию. Иными словами, говоря о воплощенной в материи «идее», мы имеем в виду некое «чувствующее» или «сознающее» тепло.

Лишь исходя из подобных посылок мы и можем попытаться как оправдать создание алхимических сочинений, так и доказать их практическую ценность для нас. Ибо характерный для них образный язык представляет собою лишь способ маскировки.

Иными словами, такие алхимические термины, как «красный лев», «зеленый дракон», «кровь дракона» и «ртуть философов», никогда не следует понимать буквально, т. е. в качестве привычных нам индивидуальных сущностей. Ибо основанное на подобном подходе экспериментирование неизменно окончилось бы полною неудачей.

Из всего вышесказанного следует то, что непредубежденное изучение алхимии способно открыть новый путь в науке, сделав ее, благодаря слиянию с Абсолютом, подлинно достойной человеческой судьбы. Осознание того, что подлинно реальной является именно «идея», а не ее чувственное воплощение, значительно облегчает всю предварительную работу алхимика. Однако начинающий должен прежде всего не только внимательно изучить, но и внутренне воспринять предлагаемые ему концепции, а не просто, так сказать, «сложить их в копилку своей памяти». Ибо каждый раз, когда врата алхимии раскрываются, чтобы пропустить в них еще одного искателя истины, человечеству оказывается великая милость. При этом не следует забывать, что даже такие «узкие врата», каковыми являются творения Парацельса и некоторых других философов, достаточно широки для того, чтобы искренне желающие смогли бы проникнуть во внешний двор Творения.

К сожалению, многочисленные компиляторы и гробокопатели значительно осложнили путь новичка к истине своими комментариями. В качестве примера мы можем упомянуть три совершенно различные версии жизни Парацельса. Поэтому новичку необходимо прежде всего постараться найти оригинальные версии трудов истинных философов алхимии. И лишь после тщательного их изучения он может себе позволить составить свое собственное мнение об этом предмете. Причем критерием правильности сделанных нм выводов является согласие их с фактами, полученными из других источников. Постоянное использование подобной «обратной связи» и последующего синтеза и является основою правильного постижения нашего искусства. Ибо, подобно тому как несть числа атомным перегруппировкам, бесконечны и формы умозаключений, сделанных на основе исходных правильных посылок. Построение одного конкретного умозаключения есть лишь начало построения более высокой и широкой гипотезы. И этот являющийся «бытием в себе» процесс не ограничен во времени, ибо именно он чертит траекторию, обусловливающую течение времени, а не наоборот.

Формулирование любых законов требует знания некоторых исходных норм. Благодаря трудам Пифагора в качестве таковой нормы в нашей науке было принято время пли же его числовой эквивалент. Однако подлинные законы мироздания не могут быть ограничены ни временем, ни числом, ни какими-либо связанными с ними концепциями, ибо лежащая в их основе колебательная активность представляет собою цельность, стоящую вне основанных на числе пифагоровых законов. Несмотря на то что человек может записывать и измерять некоторые из этих колебаний, делая их тем самым интеллигибельными, характеризующая их частота относится к некой физической, но отнюдь не абсолютной реальности. Например, известное научное положение о том, что вызывающий соответствующие изменения в сетчатке красный свет колеблется с частотой 45-47х10 в девятой степени колебаний в секунду (что соответствует длине волны в 7000 А), является лишь неким описанием, основанным на чисто человеческой способности понимания определенной физической реальности.

Известный постулат оптики о наличии шести (трех основных и трех дополнительных) цветов, получаемых с помощью призмы, приводит к тому, что должны классифицировать всякий отличный цвет (например, индиго) как нечто обособленное. Однако подобная физическая классификация цветов основана на представлении о реальности существования спектральной шкалы, отдельные части которой могут быть нами измерены и выделены в качестве известных цветов. Однако не следует забывать, что все так называемые семь цветов радуги являются производными луча белого цвета, который разлагается на них, лишь проходя сквозь стеклянную призму.

Согласно алхимикам, весьма сходную проблему мы имеем и в случае металлов. Они полагают, что, подобно цветовому спектру, в шкале металлов имеется семь первичных: золото, серебро, медь, олово, железо, свинец и ртуть. Правда, Парацельс добавил к ним цинк, твердый металл, напоминающий по своим свойствам «незрелую» ртуть, ибо, хотя последняя и принадлежит к металлам, у нее отсутствует такое характерное их свойство, как ковкость. В этом смысле в ряду металлов мы можем уподобить цинк цвету «индиго» цветовой шкалы, поскольку он не относится ни к основным, ни к дополнительным цветам. Иными словами, мы можем описать цвет индиго как близкий к синему, подобно тому как мы можем описать ртуть как металл, напоминающий серебро, хотя и ясно, что как первый, так и вторая соотносятся в данном случае лишь с некими кажущимися реальностями. Поскольку, однако, цвета являются лишь производными белого, то в конечном счете все они могут быть к нему сведены. В этом смысле цвет индиго можно рассматривать в качестве некоего промежуточного агента, разлагающего и перегруппировывающего различные виды световых колебаний, т. е. играющего туже роль, которую играет в шкале металлов ртуть.

Следовательно, все металлы также имеют единый источник или общую природу, подобно тому как семь известных нам цветов могут быть выведены из белого цвета. И если загадка происхождения металлов по-прежнему остается человечеству неизвестной, то это объясняется лишь упорным нежеланием современных ученых принять открытия алхимиков.

В свое время Ньютон столь же безуспешно пытался ввести в науку свое понимание цвета, как до него это пытались сделать Парацельс и другие алхимики применительно к металлам.

В ходе своих собственных исследований я установил, что источником семи первичных металлов является то, что алхимики называют Философской Ртутью. Поскольку все явления тройственны по своей природе, реальное физическое единство или цельность для них не характерны. Иными словами, несмотря на свой вроде бы обособленный и простой характер, они состоят из трех составляющих, иначе они просто не смогли бы существовать. Итак, основная троица (триада) любого проявления, составляя видимое единство, представлена, на самом деле, философскими Серою, Ртутью и Солью. Что же касается положительного и отрицательного аспектов творения, то они являются изобретением человечества, облегчающим интеллигибельное описание явления. Ибо все наши умозаключения основаны на неких концепциях физической реальности. Поскольку, однако, они отнюдь не соответствуют абсолютной реальности, а представляют лишь изменчивые состояния, обусловленные непрерывными перегруппировками атомов, их следует воспринимать всего лишь как более или менее удобные для описания наблюдаемых нами явлений гипотезы. Ибо все истинно существующее является таковым лишь в силу наличия собственного сознания. Иными словами, оно непременно входит в сферу явлений, которые мы способны сознательно или бессознательно воспринимать. Восприятие же сущего в качестве некой двойственности (материя - дух) является лишь гипотезой, основанной начисто физическом восприятии реальности.

Подобное Истинно Сущее может восприниматься одними в качестве абсолютного блага, а другими - в качестве абсолютного зла, тогда как на самом деле оба они составляют единство, которое просто ЕСТЬ. И это абсолютное единство, названное Кантом «вещью в себе», представляет собою не что иное, как самосознание, т. е. то, что проявляется в силу своего собственного сознания. Иными словами, любая видимая двойственность имеет своим источником единое космическое сознание. К сожалению, этот жизненно важный принцип единства всех вещей последовательно отстаивается одними лишь алхимиками.

Зададимся вопросом: что же позволяет нам на самом деле формулировать и различать различные концепции? Ибо, если мы, подобно Сократу, действительно хотим получить

ответ на поставленный вопрос, то нам прежде всего необходимо выявить истинный источник соответствующей человеческой способности. В этом случае мы должны признать, что источник этот коренится в нашем сознании. Ибо невозможно осознавать что-либо не обладающее сознанием и не будучи самосознающим. Ибо даже свойственная нам способность подсознательного восприятия и фиксирования информации возможна лишь при наличии осознания собственной индивидуальности. Каждый человек непрерывно сталкивается с бесчисленными проявлениями различной степени индивидуализации, проявляющимися в становящейся Природе в качестве отдельного сущего. Иными словами, все индивидуальное сознательно, а все сознательное -индивидуально, причем оба они происходят из одного и того же источника, каковым является Абсолютное Космическое Сознание, единственная абсолютная реальность, относительной гранью или сегментом которой является сознание индивидуальное.

Причем эта единственная подлинная реальность вечно пребывает в самой себе. Иными словами, представляющая индивидуальное сознание prima intelligentia подвержена циклическим изменениям, моделью которых является не столько совмещающийся самим собою круг, сколько непрерывно восходящая спираль, выводящая в конечном счете любое индивидуальное сознание в космическое.

При этом каждый следующий за нынешним виток этой спирали находится за гранью нашего нынешнего понимания, подобно тому как мы ныне находимся за гранью высшей умопостигаемой формы физического единства, достигнув которой мы обретем возможность наметить новую линию своего развития и воспринять новый ряд теорий для его понимания.

Думать означает это и означает осознавать, хотя наше земное мышление и ограничено сроком существования. Но, назвав человека «мыслящим животным», Аристотель лишь обозначил свойственную ему эволюцию от животного инстинкта к более развитому сознанию. Ибо животные и растения, не будучи самосознающими, тем не менее, вполне осознают свое бытие. При всем отличии инстинктов животных от человеческого мышления лежащая в основе и тех и других сила сознания непрерывно эволюционирует, неограниченно приближаясь к космическому сознанию. Что же касается последнего, то последнее не испытывает никакой потребности в рассуждении, являясь единым источником всего того, что ЕСТЬ. Это и есть та наивысшая форма сознания, благодаря которой человек обрел свою способность мыслить. Постоянно возрастающая интенсивность нашего мышления подводит нас к той гипотетической линии, отделяющей осознание своей собственной цельности от единства космического сознания.

С незапамятных времен благороднейшей целью аскезы мудрецов пли вершиной алхимического сознания считалось осознание Космоса в качестве субъекта, а квинтэссенции - в качестве объекта, что и является высочайшим зенитом человеческого бытия, позволяющим овладеть материей и осуществить слияние с Абсолютом, т. е. реализовать в себе космическое сознание.