Православные праздники для детей

Рос мальчик и разумным и пригожим,

И знала мать, что он — любимец Божий.

Однажды сын взбежал на колокольню,

Что высилась недалеко от храма.

Дух захватил размах земли привольной:

Луга, леса, цветущие поляны,

Сквозь кружева зеленые ветвей

Горели жаром маковки церквей,

Манили сердце улететь за горы

Лазурные небесные просторы.

И, восхищенный красотой земной,

Он два крыла почуял за спиной

И вниз шагнул. Неведомая сила

Его легко и властно подхватила.

Он не упал, но полетел, как птица:

То ангела-хранителя десница

Его несла и не дала разбиться...

В отчаяньи к нему бежала мать,

Но не поверила она глазам своим:

Шел мальчик к ней здоров и невредим!

Александр.

В их жизни был еще чудесный случай,

Таилось в нем Господне промышленье.

Сын получил в болезни исцеленье —

Он был спасен от смерти неминучей.

Свет дивный озарил его кровать,

И мальчику почудилось сквозь сон:

К нему склонилась нежно Божья Мать

И прошептала: «Будешь исцелен!»

Назавтра шел с иконой Крестный ход.

Вдруг небо затянуло пеленой,

Казалось, будто в облачной пещере,

Глубокой, дымной, приоткрылись двери,

И белые деревья без корней

Слепящей вспышкой загорелись в ней.

Ударил гром,

дождь хлынул проливной.

Спасая образ, завернул народ

В подворие, где умирал больной.

Мать сына вынесла,

мольбам его покорна,

И прикоснулся он

к иконе чудотворной...

Тотчас же небо озарилось с краю,

И искры солнца вспыхнули в воде,

И сотни радуг, в капельках играя,

Затрепетали в золотом дожде.

В высоком небе радуга легла,

Блеснули позолотой купола,

Запели над землей колокола!

Воображенье — чудо из чудес!

Мне кажется, я вижу наяву

Излучину реки, песчаный плес,

Безоблачного неба синеву.

Густая тишина, покой и ширь,

И на холме — Саровский монастырь.

Задумавшись, с Евангелием в руках

Навстречу молодой идет монах.

Он крепок телом, строен, белокур,

Свободны и легки его движенья,

Глаз голубых внимательный прищур

Пленяет сердце кротким выраженьем.

В обители провел он много лет,

Для жизни чистой ревностно храним,

Здесь иночества принял он обет

И наречен был в храме — Серафим,

Что значит «пламенный».

Казалось, в нем

Горит огонь немеркнущий небесный,

Своею страстной верою чудесной

Он к Господу был сердцем устремлен.

Он с Господом

искал уединенья,

Чтобы внимать ему

и в тишине молиться,

И было юноше

волшебное виденье:

Звала его Небесная Царица

В глухой пустыне,

в келье затвориться.

С тех пор он жил

в бревенчатой избушке

В смолистом, светлом,

солнечном бору,

На берегу крутом лесной речушки

Он Господу молился поутру.

Он на рассвете выходил из кельи,

Горела в травах чистая роса,

И наполнялся дух его весельем,

И увлажнялись радостью глаза.

В любом творении,

в лесной чащобе, в поле

Творца он узнавал живую волю.

Он чувствовал

присутствие Христа,

С природой-матерью

он целиком сливался,

Душой владели нежность, красота,

И юноша молитвам предавался.

Почуяв в Серафиме кроткий дух

И в милостивый нрав его поверив,

Из чащ лесных к нему сходились звери

И брали пищу из раскрытых рук.

Но жизни позавидовав святой,

Проникнутой духовной чистотой,

Бессовестны, и лживы, и гнусны

С ним воевали слуги сатаны.

Под дьявольские посвисты и хохот

Порой тряслась бревенчатая келья,

Кровь леденили стоны, вопли, грохот,

В лесу валились старые деревья.

Познал князь тьмы,

как стоек Серафим,

И подослал разбойников-злодеев.

Они глумились яростно над ним

И смертным боем били, не жалея.

Весь окровавленный,

с разбитой головой,

Каким-то чудом он приполз

в обитель

И там упал ни мертвый ни живой...

И снова Богородица Сама

Сошла к нему с Небесного престола,

Участием и жалостью полна,

И жизнь вдохнула в грудь ему Она,

И одарила животворным словом:

«Люблю его, как сына Своего,

Сей праведник от рода Моего!»

В Саровской пустыни

в глухом лесу лежит

Седой от времени,

весь в трещинах гранит.

Ночной порою темною, один

На нем молился старец Серафим.

Не возроптав и не сомкнув очей,

Провел в молениях он

тысячу ночей.

Сквозь ветви

инеем усыпанных берез

Венцы сияли из алмазных звезд,

Полей искрились снежные холсты.

Христос смотрел

с небесной высоты

С отеческой любовью и тревогой,

Он духом укреплял

и посылал подмогу,

И слабости не ведал Серафим —

Дух человеческий

тогда неодолим,

Когда Отец Небесный рядом с ним!

Исхлестанный дождем,

засыпанный метелью,

Он на рассвете

возвращался в келью.

Весь просветленный,

с ясною душой,

Вставал он вновь

на камень небольшой

И целый день молился до заката.

Как мудрая природа молчалива!

В молчании на солнце зреют нивы,

Молчат объятые глубокой

тайной горы,

Молчат лесные черные озера.

И в тишине природы вековой

Все думою пронизано живой.

В молчании, с собой наедине

Виденья светлые являются ко мне,

Жизнь наполняется

чудесным новым смыслом,

Я чувствую рожденье

кротких мыслей.

Когда закрыты праздные уста,

Небесных серафимов слышно пенье,

Лишь в тишине рождаются прозренья,

Житейская уходит суета.

И сердце не почувствует укола

Враждебного, чужого, злого слова,

И лесть лукавую не ловит

хитрый слух,

И человек стяжает мирный Дух!

Так Серафим, приняв святой обет,

В молчанье полном прожил много лет.

Июньские дожди, как чистые купели,

Омыли землю. Ожили поляны,

Леса пушистой дымкой зеленели,

Березовой корою пахло пряно.

Стрекозы, бабочки скользили в тишине,

И Серафим присел на мшистом пне,

Задумавшись, он грезил как во сне.

И вот почудилось ему: из-за ствола,

Пронизанная солнечным сияньем,

В лазоревом и алом одеянье

Владычица ему навстречу шла

В сопровождении Петра и Иоанна.

Неизреченный свет залил поляну...

Алмазным жезлом с голубой звездой

Коснулась Богородица земли,

И где ромашки крупные цвели, —

Там вмиг забил родник с живой

водой!

Лучи дрожали и дробились в ней

Как россыпь драгоценная камней!

И молвила Владычица: «Лечи

Людей водой святою и целебной,

Указывай им путь к спасенью верный,

Добру, Любви и Красоте учи!»

И двинулся народ

со всей Руси великой.

Глухими тропами,

проселками, дорогами

Шли к старцу перехожие калики,

Шли страждущие, нищие, убогие.

Шел каждый со своей бедою, скорбью,

И каждого встречал святой с любовью:

«Как в кузнице железо ковачу,

Всего себя передаю я Богу,

Я не своею волею учу,

Указывая верную дорогу».

Он омывал в источнике святом,

Он врачевал молитвой и постом.

Одним прикосновеньем рук своих

Он исцелял увечных и слепых,

Из тьмы глухой он выводил заблудших,

От тяжести грехов освобождая души.

Так говорил он с каждым человеком,

Как будто знал его давным-давно

И видел все, что в жизни суждено.

Он повторял: «Я, Серафим, убог.

Не я лечу, а всемогущий Бог!»

Зима-боярыня натешилась

метелью.

Деревья, избы — в заячьих мехах.

Под вечер постучал

к святому в келью,

Чтоб попросить огня,

старик-монах.

Но в келье было сумрачно, темно.

Лампада перед образом угасла:

Задуло ль ветром,

кончилось ли масло...

А синее морозное окно

Мохнатым инеем в углах опушено.

В молитву погрузился Серафим

Вдруг облачко соткалось

перед ним,

Наполнилось сияньем голубым,

Мерцающим и легким,

будто дым,

И лентой обвилось вокруг оклада.

Скрестились, словно молнии,

лучи —

И загорелся огонек лампады!

От пламени дрожащего свечи,

Как крылья ангелов, вспорхнули

кверху тени.

Монах упал в испуге на колени...

Саровский тихо попросил: «Молчи

О том, что ты сейчас увидел здесь.

Когда придет

Божественная весть

И я умру, то можешь рассказать,

Как велика Господня благодать!»

Черемухою пахло майской.

От лепестков ее река

Была белее молока,

И заливался песней райской

В душистом облачке ветвей,

Как дух бесплотный, соловей

В глухом овраге возле речки.

У входа в келью, на крылечке

Сидел устало Серафим,

Казалось, поджидал кого-то.

Вдруг пыль взвилась у поворота —

Лихой, отважный генерал

В Саров на тройке прискакал,

Чтоб попросить благословенья

Святого старца...

Он сам себя не узнавал:

Боялся он идти в сраженье,

Предчувствуя, что смерть свою

Он встретит в первом же бою.

Все понял Серафим без слов:

Позвал его с собою в дом,

Благословил своим крестом

Нательным медным, а потом

Прижал его к груди своей,

Дал освященных сухарей

И окропил водой святой:

«С тобой хранитель-ангел твой!»

Прошли года, но генерал

Минуту эту вспоминал:

Тяжелым выдалось сраженье.

Войска попали в окруженье,

Друзья погибли, он один

Остался чудом невредим.

Предсказывая будущность другим,

Свою судьбу предвидел Серафим.

Он чувствовал, что смерть недалека —

Истаяли его былые силы.

Он место выбрал для своей могилы,

Хоть знал, что ляжет здесь не на века.

И стоя на коленях у икон,

Он говорил: «Они — мои родные.

Давно я узы разорвал земные!»

Однажды, незадолго до успенья,

Пришла к нему Небесная Царица,

Услышал старец ангельское пенье,

Зажглась огнями тесная светлица.

Святой склонился с верой и надеждой,

Владычица в блистающих одеждах

Его коснулась веткою с цветами:

«Любимый Мой! Ты скоро будешь с Нами!»

В последний раз он в храме причастился

И с братьями-монахами простился:

«На холм могильный приходите мой,

Я буду помогать вам, как живой!»

Вошел он в храм чрез южные врата,

А после службы в северные вышел.

Звон колокольный над рекой был слышен:

Он пел, что жизнь земная коротка,

Что входим мы в нее одним путем,

А в вечность звездную совсем

другим войдем.

Он пел о том, что все мы Божьи дети,

И все, что есть у нас:

таланты, счастье, дом, —

Все щедро нам даровано Христом,

А за грехи придется нам ответить.

Перед любимою иконой «Умиленье»

Саровский опустился на колени,

И, руки на груди сложив крестом,

Он незаметно погрузился в сон.

Смерть и успение — не одно и то же.

Успение на светлый сон похоже:

Из тела бренного без страха и без боли

Душа, как голубь, вылетит на волю.

Как дар Господний мирное успение

Лишь душам праведным дается в утешение!

Немало лет прошло со дня кончины

Угодника святого — Серафима...

Засушливым и знойным было лето,

Поля медовым отливали цветом,

Хлеба светились спелостью насквозь.

Пророчество Саровского сбылось.

Случилось то, что долго Русь ждала:

Запели на церквах колокола,

Пришли в Саров бедняк и именитый,

Приехал царь с царицею и свитой,

Был у источника, молился в келье дальней,

Предчувствие его кольнуло тайно —

Страданий тяжких Родины своей,

Погибели и дома, и детей.

Царь отгонял его,

Ведь светел был народ,

С молитвой шел Пасхальный крестный ход.

Торжественная служба в храмах шла,

Звонили благовест колокола...

Когда ж открыли темный гроб дубовый,

Как ангельское свежее дыханье,

По храму разлилось благоуханье:

Не тлели мощи русского святого!

Когда поют соборную молитву

И голоса взлетают хором стройным,

Становится так радостно, так больно!

И слезы льются из открытых глаз:

«Иисус Христос! Помилуй грешных нас!»

И перед образом святого Серафима,

Как пред заступником, с надеждой я молюсь

И за себя, и за детей, за Русь

И верю, он поможет нам незримо!